Я до сих пор вспоминаю ту ночь на кладбище с содроганием. Пронеся воспоминания сквозь время, я уже толком не могу понять, было ли это наяву или это был какой-то жуткий кошмар. Однако, я, наконец, собрался с духом, чтобы поведать все как было и, возможно, предостеречь того несчастного, кто все-таки осмелиться устроиться сторожем на кладбище города, в котором я и по сей день живу.
А живу я в небольшом "шахтерском" городке - Новогродовке. Работы здесь очень мало: шахты, да один супермаркет. Люди подрабатывают, как могут. Но мне повезло, как я тогда считал, а было мне лет двадцать. Я считаю себя человеком "не из пугливых" и на этот счет лишен всяких предрассудков, поэтому легко согласился на вакансию сторожа городского кладбища. Предыдущий же работник - пожилой мужчина, лет пятидесяти, уволился по абсолютно необъяснимой причине. Работа была, что называется "не бей лежачего", к тому же я люблю тишину и спокойствие. И, если выбирать из работы диск-жокея в местный клуб и сторожа столь тихого места, как кладбище, я выбрал бы второе. Да, зарплата была небольшая, - около одной тысячи гривен,- но меня все устраивало.
Я начал работать с конца весны. Прекрасный сезон! Работал я, в основном, ночью, но иногда нужно было приходить с утра и следить за порядком. Я брал с собой большой тормозок, которого мне хватало на весь день. Обойдя владения, я обычно в такие дни устраивался где-нибудь на траве, читал, собственно, кушал и размышлял о чем душе угодно.
Кладбище находилось в трехстах метрах от конца города. Заканчивались одноэтажные домики на одного хозяина в частном секторе, и начиналась асфальтированная дорога, по бокам которую от поля отделяли высокие тополя. В силу моей любви к природе, мне особенно нравился этот живописный отрезок. Останавливаешься там, где, как кажется, заканчивается цивилизация, и всматриваешься в чудно оранжевый горизонт, лишь делаешь шаг и понимаешь, что началось совсем другое измерение. Лай дворовых собак, кудахтанья кур, рев мотоциклов мистически обрывается, и остается лишь глубокая и всепоглощающая тишина.
Сторожевое помещение находилось сразу на входе, и я иногда ночью выходил, усаживался на ближайшую скамейку и любовался сияющими огнями города. Само кладбище было, по меркам нашего города, достаточно большим. В глубине его еще сохранились старые надгробия послевоенных времен. В конце кладбище мало-помалу ползло на открытое поле, но большая часть пряталась в тени высоких деревьев, верхушки которых венчали гнезда ворон. Птицы сбивались плотными стайками, грозно крича и величественно кружа под парапетом раскинутых ветвей, что вносило свой вклад в атмосферу некой готики. Повсюду,- даже у самых новых и ухоженных могил,- росли сорняки, полынь, иногда большие кусты, словно дьявольскими щупальцами, обвитые полевыми вьюнками. Будь я художником, я бы обязательно захотел запечатлеть это на холсте.
Лето подходило к концу. Я стал больше времени проводить в своей, так сказать, хижине. Ночи были спокойные и убаюкивающие. Я давно привык к шороху ежей и кротов, которых здесь, особенно ночью, было предостаточно. Света в домике не было - я пользовался старой керосиновой лампой и свечками. Коротал время, в основном, за чтением или просто лежал на спине, чтобы не уснуть,- в таком положении это у меня плохо получается. Телефонная вышка находилась где-то далеко - связи не было, практически никакой, что, возможно, оказалось и к лучшему. Изредка через кладбище проезжал автомобиль - тогда мне нужно было открывать хлипкий шлагбаум. В основном же, все было одинаково тихо, как, я считаю, и должно быть в таком специфическом месте.
В одну ночь, которую я мечтаю навсегда выбросить из своей памяти, со мной произошло событие, к которому все вышесказанное было предисловием. Стояла замечательная погода. Дневной зной накрыла приятная пелена ночи. Белый шар луны освещал долину, создавая зловещие блики на мраморных надгробиях. Ковыряясь в своем смартфоне, я, - как это часто бывало,- не обратил внимание на затухшую лампу и, видимо, задремал. От некрепкого сна меня пробудили какие-то тревожные звуки. Старый домик сторожа не хвастал хорошей шумоизоляцией, по сути, он был похож на решето: покосившаяся дверь, стены, изъеденные грызунами, щели в окнах. Звуки раздавались рядом - я прислушался. Сначала они были похожи на фырканье какого-то животного, но быстро сменились отчетливыми всхлипываниями. "Кто может в такое время в одиночку плакать в этом жутком месте, - думал я, - готы? В нашем-то городке..." Окончательно проснувшись, я стал чувствовать, что от этих звуков по моей коже побежали мурашки. В домике было абсолютно темно, за окном, напротив - безоблачное небо позволило луне проливать яркий печальный свет на всю долину. Интерес пересилил накатывающийся на меня страх, и я осторожно, едва шевелясь, подобрался к окну. Чуть высунувшись из-за подоконника, я начал вглядываться в полумрак. Метрах в пяти от моего убежища я разглядел сначала торчащие уши, затем морду крупной собаки, немецкой овчарки, как мне показалось. Однако лоб животного был более покатым, а по всей морде наблюдались отвратительные проплешины. Животное фыркало и неестественно всхлипывало, вперив тупой взгляд куда-то вдаль. Немного осмелев, я еще больше выглянул в окно - так, чтобы осмотреть животное целиком и, - о, Боже Милостивый!- этим самым совершил ужасную ошибку. Если бы я не набирал сей текст на клавиатуре, вы вряд ли бы что-нибудь разобрали в моем почерке, ибо меня и сейчас пробирает дикая дрожь, вызванная холодным и тяжелым приступом ужаса. Животное сидело на четвереньках, но тело! Тело было...человеческим! Лишь ноги, или, вернее сказать, задние лапы были выгнуты в обратную сторону - как у зверей, млекопитающих! Мерзкая голова собаки ужасным образом переходила в тощую фигуру мужчины. Существо было абсолютно голым - жестокая луна открывала завесу ночи, позволяя видеть этот кошмар во всех подробностях. Меня холодными цепями сковал нечеловеческий страх. Машинально я ухватил ствол старого ружья, хотя в действительности не был уверен, что оно вообще может выстрелить. Мой взгляд все еще был прикован к ужасному зверю. Какая жестокая вселенная могла породить такую химеру? Каждое движение существа заставляло мои жилы нервно подергиваться, но я, окоченев от этого зрелища, не мог даже заставить себя опуститься за подоконник. И тогда, подняв вверх свою уродливую голову, чудовище издало такой звук, который до сих пор снится мне в самых темных кошмарах. Оно завыло. Я слышал, как воют собаки и даже, как воет стая волков в зоопарке, но этот звук был совсем другим. Он вырвался из самой глотки зверя невыносимым режущим раскатом, нарушив так полюбившуюся мне тишину. В этот момент, видимо, мой организм не выдержал и включил систему защиты, потому, что следующее, что я помню - это то, как я очнулся утром на полу. Рядом валялась винтовка, рука и лицо саднили от множества мелких царапин. Я лежал, не двигаясь около получаса, затем, когда утреннее солнце яростно прорвалось сквозь хитросплетения веток, я, наконец, осмелел для того, чтобы подняться.
Еще около получаса я сидел на твердой постели. В голове далеким эхом ночных событий раздавался ледяной вой. Приходя в себя, я начал зарождать в себе надежду, что все это был кошмарный сон. Однако самообман оказался малоэффективным, как бы я не хотел выдать желаемое за действительное. Мои глаза видели то, что видели. Последней каплей было то, что, выйдя из своего сторожевого домика, я заметил беспорядочно разбросанные горстки земли и большой просвет под дверью. А так же несколько темно-рыжих клоков шерсти и множество следов в пыли: собачьих лап и человеческих ладоней. Мои ноги подкосились. Возможно, создание услышало то, как я, потеряв сознание, плюхнулся на пол. Я представил тот возможный ужас, что мог бы произойти, если бы оно все-таки смогло подкопать лаз под старую покосившуюся дверь.