Филиппу почти удалось задремать, когда его сладостное пребывание на тонкой грани между сном и реальностью, было безжалостно прервано каким-то звуком. Всего лишь звук, не такой уж и громкий, но и на него опытное ухо отреагировало самым естественным образом, послав сигнал тревоги по нервным окончаниям прямиком в мозг. И вот, пожалуйста, дремы как не бывало, а налицо самое мерзкое состояние выдернутого изо сна человека. Филипп недовольно потянулся в кресле. После сегодняшнего бурного утра (и их короткой схватки с гостей, когда она даже умудрилась легко поцарапать его; он промыл рану на локте, но она все равно, даже затягиваясь, немного кровоточила) короткий дневной отдых был бы именно тем, что прописал бы любой эскулап. И все же, что могло его разбудить? Пожалуй, он знал ответ на этот вопрос. Звук донесся сверху, из комнаты дикарки. Наверное, было излишне самонадеянным оставлять рядом с ней ее одежду и рассчитывать на ее сознательность, а скорее на слабость и усталость. Он уже не удивлялся, и вместо того, чтобы крупными козлиными скачками нестись наверх, он сразу шагнул к двери, справедливо соотнеся чертов звук со скрипом открываемого окна. Скользнув за дверь, он мысленно поаплодировал своей догадливости: их неблагодарная гостья стремительно удалялась прочь от его дома, куда они привезли ее с Рене, без затруднений встретив неприятное приземление с высоты второго этажа. Проклятие, вот проворная! Повинуясь скорее инстинкту, чем голосу разума, Филипп последовал за ней.
Разумом он прекрасно понимал, что нельзя приручить горного орла неволей, а девушка, очевидно, той же натуры. Но ему было интересно, куда она направиться, ведь судя по тому, что она быстро шла, не задерживаясь и не оглядываясь по сторонам, она уже была в их городе и ориентировалась в нем, а, значит, у ее бегства могла быть какая-то вполне конкретная цель. Он старался не отставать, хоть это оказалось и нелегко. Узкие улочки сменяли одна другую, площадь за площадью. Она напралялась к кварталу, где жили богачи, понял Филипп, и это его заинтриговало.
Дома здесь были один краше другого, и она, наконец, остановилась перед одним из них, особенно красивым строгим белым особняком, расположенным обособленно от прочих зданий. Практически не задержавшись у ворот, девушка растворилась внутри. Для Филиппа не было тайной имя владельца сего особняка. Им был сенатор Ренато де Валенси.
Противоречивые слухи ходили про него в народе. С одной стороны, с церковью у него, вроде бы, были прохладные отношения, однако его высокий пост и большой авторитет при дворе позволял ему жить спокойно, без опасения завтра оказаться на костре по обвинению в ереси. Кроме того, он никогда официально не выступал против слова Божьего и его земных апостолов, более того, избегал диспутов на эти темы, так что возможно, слухи о его еретических воззрениях были всего лишь слухами. С другой, позицию в Совете занимал весьма консервативную, не выказывал симпатий к народу и простым горожанам. Все его выступления были весьма лаконичными и сухими, а высказывания осторожными, но меткими. Сенатор являлся представителем Высокого Двора, а не местным избранником. Он никогда не высказывал амбиций и намерений бороться за власть, напротив, оказывал Наместнику всяческую помощь и поддержку. При всех своих регалиях (ходили даже слухи о его прежних заслугах перед самим Императором) Валенси не оказывал существенного влияния на политику и действия Совета и был скорее его вчерашним днем, нежели сегодняшним либо завтрашним. "То есть птица большая и крупная, но вроде тихая", - подумал Филипп. Все замечательно, но что могла делать девушка, имя которой узнать так и не удалось, которую ранее он был склонен считать нищенкой, в доме такого знатного сеньора?
Хотелось бы ему сейчас оказаться внутри и воочию получить ответы на свои вопросы! Но Филипп не был ни фокусником, ни вором, ни героем бульварных романов. Поэтому он остановился за углом и принялся насвистывать веселую песенку, в душе проклиная собственное преступное любопытство, мешающее ему плюнуть на все и отправиться восвояси.
Ххх
"Вот жизнь, дал слабину - держись", - так, кажется, говорили в народе?!..
Раннее утро, ни свет, ни заря, а он сидит в грязной прокуренной таверне под названием "Придорожная" за бутылью крепчайшего пойла, успевшей опустеть почти наполовину. Плохое начало дня. Но Волку было все равно. После этой ночи - запросто. Сколько долгих месяцев он не притрагивался к спиртному, и вот он вдребезги пьян, как последняя свинья. И рад этому? Нет, те чувства, что переполняли его грудь, можно было охарактеризовать по-разному, но до радости им было так же далеко, как от этой дрянной харчевни, в которой весь спирт пропах рыбой, рыба - спиртом, а все вместе - наисквернейшим табаком, пешком до столичного Высокого Двора. Так отвратительно и горько он уже очень и очень давно себя не ощущал. Достаточно было выглянуть в окно и взглянуть на промозглое темно-серое небо, дабы увидеть двойника свой внезапно напомнившей о себе души. Ведь дело было даже не в том, что он фактически провалил работу, отступился от своих принципов. Боль шла изнутри, оттуда, где когда-то находилось его сердце (еще когда он был совсем молод), и эту боль нельзя было унять и залить алкоголем, как бы он не старался. Нежданная встреча с Изабел словно вывернула его наизнанку, и было чертовски неприятно ощущать теперь этой самой мягкой шершавой изнанкой, точно слепым новорожденным котенком, который отказывался признать мир вокруг себя. Мир, который был гадок и жесток. Мир, катящийся в тартары. Волк залпом осушил очередной стакан. Внутри стало горячо, но облегчение не приходило.
Так много времени, оказывается, прошло. Слишком много времени. Что стало с ним? Что произошло с Изабел? С той прекрасной доброй леди, что он некогда знал? Что была для него олицетворением Света, всего надежного и устойчивого, на чем стоит этот мир? Он мог вынести горечь ответственности за себя, за свою вину перед самим собой, но Изабел... Это было неправильно, несправедливо, этого не должно было случиться. Значит, он ошибался. Он считал, что ничего нельзя изменить. Он думал, его путь наемника - это способ примирения с реальностью. Но этот путь завел его в тупик. Из которого он не видел выхода, потому что успел уже измениться... как и леди Изабел. Для этого и нужен ей был камень, чтобы повернуть все вспять. У нее была цель, была мечта... он не мог позволить себе такую роскошь. Его работа, задания, что он выполнял по поручению других, самые трудные и опасные, стали его сутью. Тот краткий миг удовольствия, что он получал, когда понимал, что все завершено, что он снова справился - и стали его настоящей Жизнью. Охотник, не ведающий ничего, кроме самой охоты. Не понимающий, что значит быть жертвой.
Да и зачем - жертвой ведь можно стать только один раз, верно?!..
Но ведь он уже был ею. Был жертвой своих собственных заблуждений молодости, когда наивно полагал, что существует черное и белое, что грань, разделяющая их прочна и ясно различима, когда считал, наконец, что посвятит свою жизнь служению белому - защите добра и справедливости. Все его убеждения и представления о жизни перевернула сама жизнь - когда он увидел ее изнутри. Неприкрыто вульгарную, насквозь порочную, язвительную и расчетливую шлюху, которая ложиться в постель к тому, кто даст ей немного больше денег. А было их больше у тех, кто чаще пользовал ее, как хотел, нагло и беспринципно. Ты или хозяин - или ты на обочине. Таковы правила этой игры, которую неведомо кто изобрел. Уж точно не Спаситель Мадридской церкви, помешанный на человеческой крови. Или таким его тоже сделали люди? Волка никогда не занимали щепетильные вопросы веры, но Гильерме Моралеса они некогда тревожили.
Но он стал тем, кем он стал. Волк залпом выпил очередной стакан, вопреки тому постепенно трезвея. Силой воли он снова брал себя в руки. Он справится, и мерзкое чувство в душе, чувство, будто твоя жизнь пуста и напрасна уйдет, отступит на время. Но что ему делать дальше? "Выполнить свое обещание и добыть камень," - сказал голос разума. Тогда у него снова будут деньги и возможность делать все, что заблагорассудится. Его честь наемника будет соблюдена. Но Леди Изабел и ее участь... "Помоги ей, Гидьерме!.." - шепнул слабый незнакомый голос из глубин сознания. Но как он мог это сделать, не нарушив своего слова? Тот еще вопрос.
"Помогите!.." - донеслось до его слуха, и Волк, вздрогнув, осознал, что этот голос - вовсе не эхо его мыслей, а голос, звучащий откуда-то за его спиной в таверне, где он находился. Обернувшись он увидел привычную в общем-то картину: трое молодых здоровых парней зажали в угол какого-то низенького старичка в драном камзоле и вертели его словно юлу, тыкая и шпыняя его при этом своими ножнами. Кошель старика при этом уже давно перекочевал в сумку одного из парней. Их просто забавлял сам процесс, то, как старик пыхтел, точно хрюкал, уворачиваясь от одного удара, чтобы попасть под другой. При этом Волк обратил внимание, что старик несмотря ни на что не выпускал из своей руки какие-то связанные свитки, судорожно прижимая к себе. Остальные немногочисленные посетитель забегаловки просто не смотрели в сторону хулиганов.
--
Ничего не сделаешь? - спросил Волк тавернщика за стойкой.
--
Мне что? Только мебель начнут портить, сразу вызову караул, - невозмутимо ответил тот, протирая грязной тряпкой стаканы.
Покачав головой, Волк поднялся из-за стула, ощутив легкое головокружение, которое почти сразу прекратилось - все-таки выпитое не прошло даром.
--
А ну-ка, - негромко сказал он, передернув плечами. Он был услышан, и все, как по команде, уставились на него. Старикашка, воспользовавшись заминкой в действиях нападающих, лихо нырнул под стол.
--
Тебе чего? - вызывающе спросил самый молодой и самый наглый отброс общества, с жирным прыщом под носом. Таких даже могила исправляет весьма отчасти.
--
А ты кто такой? - оживился вожак хулиганов, рослый парень с выпуклыми глазами и выпирающими из подбородка острыми скулами. В отличии от двоих других, было заметно, что он явно не из бедной семьи. Одежда была модная и почти чистая. Волк знал таких людей. Жизнь дала им все самое необходимое, но забыла про мозги. Такой пройдет по жизни, мучая сначала кошек, потом детей и всех, кого можно подмять под себя. Этот добрался уже до стариков.
Потирая руки, он приблизился к Волку, нагло ухмыляясь, излучая полную уверенность в себе, двое других шли по бокам. Выпуклые голубоватые глаза сияли детским восторгом. Это была его таверна, тут были его люди, здесь он знал каждую собаку, здесь он мучал каждую собаку. Проучить чужака на глазах у всех - что может быть лучше? Завтра о нем узнает весь город. Подчеркнутым жестом он вытащил из-за пазухи заточку и засмеялся, точнее, заблеял.
Раздался глухой звук удара, послышался неприятный треск, и тело вожака осело, отлетев на пару метров, у стенки таверны, рядом с дверью, захлебываясь кровавой пеной. Парень поднес дрожащую руку к подбородку, который пульсировал болью, она тут же покрылась кровью, и что-то мелкое посыпалось на ладонь, на пол. "Мои жу-ууу-бы!.." - тоскливо завопил "предводитель", выплевывая кровавые сгустки. Весь дрожа, он выл, точно волчонок, попавший в капкан, откинув голову к деревянному настилу, его померкшие рыбьи глаза и глаза были воплощением страдания и вечных вопросов о бренности бытия.
Двое других парней переглянулись. Они оба не отличались ни умом, ни сообразительностью, единственной особенностью одного из них (не считая прыща под носом) был большой член, а второй хорошо играл в карты. Но кроме этого у них обоих было сильнейшим образом развито чувство самосохранения, которое можно точнее охарактеризовать как "спаси свою задницу". Упади сейчас чужак на пол, и они бы радостно пинали его ногами, били бы палкой, ломали об его башку стулья. Но он этого делать явно не собирался, а любой героизм, как известно, заканчивается разбрасыванием собственных зубов по углам, и хорошо, если только зубов. Поэтому они сделали то, что могли сделать быстро и хорошо - рванули из таверны к чертовой матери, что есть духу.
Раздвинув стулья, Волк помог старику выбраться из-под стола. "Вы целы?" - спросил он, пока тот лихорадочно собирал бесценные свитки в связку. "Да-да", - закивал тот, отчего тряпка на голове сбилась на лоб, - "спасибо вам огромное, синьор. То, что вы сделали, сейчас люди делают очень редко. Даже не могу выразить словами мою благодарность вам." "Считайте, вам повезло", - пробурчал Волк и повернулся, с намерением уйти. Но старикашка вцепился в него, словно клоп, очевидно, не желая потерять столь могучего покровителя. "Сеньор, вы не будете против, если я какое-то время побуду с вами? Мне кажется, здесь люди настроены очень агрессивно", - затарабанил он словами, - "Я беспокоюсь не за себя, нет. Я есть что - червь! Но мои научные труды, мне не хотелось бы, чтобы они подверглись поруганию, прошу вас, сеньор." "Идем", - поморщился Волк. Не зря, видно, в Мадриде говорят, что не одно доброе дело не остается безнаказанным. - "Только не говори так много". "Мои уста останутся на замке до скончания времен", - обрадовался "червь", так и повисший на рукаве плаща. Но практически через мгновение, когда дубовые двери таверны запахнулись за ними, оставив позади стоны "вожака", вокруг которого уже суетился хозяин и его люди, хорошо знающий, что богатенькая мамаша что-нибудь, да заплатит за возврат сыночка в относительно добром здравии, старик, при свете тусклого дня, уже не показавшийся таким уж дряхлым - просто сухощавый, кожа да кости - спросил:
--
А куда мы идем?
--
В другую таверну, - ответил Волк. - Как тебя зовут, старик?
--
Мои имя Рашид О,Бейни, сын Хатама из славного рода О,Бейни. А Вас как величать, мой спаситель?
--
Зови меня просто Волк, - ответил мужчина в черном плаще.
Ххх
В другой таверне под жизнерадостным названием "Дохлая кобыла" было больше места, меньше вони и посетителей, что, возможно, было как-то взаимосвязано. Волк, потягивая из кувшина безалкогольный навус - смесь воды и перебродивших ягод, ушел в свои мысли, лишь вполуха прислушиваясь к тому, что толковал ему старик.
- ...науки, ибо лишь наука способна вершить по настоящему великие вещи в этом мире. Эти карты бесценны, я составлял их всюду, где побывал. Когда-нибудь человечество, тщу себя надеждой, с их помощью, будет способно узнать весь мир, все пространство (старик обвел руками вокруг себя), окружающее нас. Обрывки тех знаний, которые нам достались от древних - ничто пред тем, что человечеству дано еще овладеть. Когда-нибудь в этом мире не будет больше неизвестности и невежества, не будет отчуждения между народами, да что там! - между городами. Каждый сможет путешествовать и увидеть мир, на что я положил большую часть своей жизни... и не жалею. - Рашид ораторствовал, перебирая в руках кромку заляпанной серой скатерти, устилающей стол, точно желая узнать, из какого материала она сделана, а невидящий взгляд был устремлен сквозь человека, которого когда-то звали Гильерме. - Когда-нибудь у людей не будет преграды в общении, мир вокруг будет светлым и обустроенным, потайные уголки которого будут не пугать, а взывать к изучению. Ведь для познания бог призвал нас в этот мир, дабы мы могли искупить его щедрость. Когда-нибудь человек сможет по праву вознаградить своего создателя, усладив его взор прекраснейшими домами и произведениями искусства, которым нет цены, огромные, бесконечные мосты из обработанного камня пролягут над обширнейшими территориями и бездонными пропастями, и по ним люди смогут сообщаться меж собою на стремительных железных колесницах, которые будут управл с помощью науки, без лошадей. Железные птицы, как в древние времена, снова поднимутся в небо и облетят всю Землю, а потом, быть может, когда-нибудь...
- Когда-нибудь?!.. - неожиданно гневно и громко, привлекая внимание других немногочисленных посетителей, воскликнул Волк, отрываясь от своих дум. - Да посмотри же в окно!..
За окном, у которого они и сидели, за замызганным мутноватым стеклом, только усиливающего впечатление, их взору представала безрадостная, тягостная картина нависшего над землей угрюмого серого небесного полотна без единого солнечного проблеска, в котором мрачные бесформенные облака, стремительно вращаясь, точно варево в котле, словно бы перемалывали друг друга, гонимые резкими порывами ветра; все содержимое этого "котла" будто кипело, бурлило, подогреваемое чем-то невидимым из темных непроницаемых глубин, грозя вот-вот обрушиться на землю. На это небо нельзя было долго смотреть, без риска ощутить безотчетный страх, отчаяние, сколь горькое, столь и безнадежное, точно оно высасывало из тебя все соки, подавляя малейшую возможность сопротивляться неизбежному. Пронзительная, неприятная картина. Волк невольно отвел глаза.
- И это продолжается уже не один месяц. Мы уже забыли что-то такое солнце, - сказал он, глотая невольный комок в горле. - Только пламя пожарищ согревает души людей. Таких, как те парни, что пытались тебя отделать. Я не из робкого десятка, но и меня пробирает дрожь, когда я смотрю туда. И ведь это неспроста, да? Небо само посылает нам знак: нет надежды, довольствуйтесь тем, что еще имеете. О каком грядущем величии ты еще говоришь?!.. - резким движением он опустошил до дна стакан с навусом и хлопнул его о стол. - Мне надо идти, старик. Извини, мне некогда тратить время на пустые разговоры, меня ждут дела, - сказал он, поднимаясь.
- Легенды других народов, которые я изучал, говорят о невероятно огромном небесном камне, Камне Судьбы, что движется к нам, - тихо, не поднимая голову, сказал Рашид. - Это он возмущает небо, находясь еще бесконечно далеко от нас. В нем причина того, что все мы чувствуем, но не можем объяснить. Все мы можем погибнуть, если он упадет на Терру... а можем и уцелеть, если он пройдет мимо нас на своем пути, если на то будет благословение бога. Так гласят легенды... и я им верю. Древние были в стократ умнее, выше, сильнее нас, но даже они не объяснили в своих манускриптах, что надо сделать, дабы избегнуть судьбы... Видимо, и они не знали. Надейся на бога, уважаемый... э-э-э... Волк.
- Твой бог давно проклял всех нас, - скрипнув зубами, ответил Волк, запахивая плащ и проверяя, все ли на месте в его карманах. - Иначе бы не допустил такого. Прощай, Рашид.
- Будь здоров, Волк... и спасибо за помощь. - все так же тихо ответил старик. - Да сохранит тебя всевышний и продлит твои лета. Когда-нибудь, возможно, ты поймешь.
- Когда-нибудь... - эхом откликнулся Волк, криво усмехаясь левым уголком рта. Он был уже далеко от стола, у самой двери таверны.
Он протянул руку, дабы открыть дверь и навсегда попрощаться с мудрым стариком по имени Рашид О,Бейни, когда какая-то неведомая сила его остановила. Он вдруг понял, что просто не может, не должен так взять и уйти, отринув надежду... возможно, маленькую, ничтожную надежду, что все это не зря... его жизнь, и погоня за украденным камнем по навету таинственного Нанимателя, которая вывела на Изабель, самую чистую и лучшую девушку, которую он когда-либо знал, память о которой согревала его в редкие минуты душевных сомнений и слабости, когда очередные заработанные тяжким наемничьим трудом деньги казались слишком тяжелыми для его кармана, а их звон отдавался в ушах пустотой и фальшью, которые он глушил когда-то вином, а после - другими мыслями, легкими и бездумными... Изабель, которую время и судьба превратила в мерзкого, зловещего вампира, промышляющего смертью... и все же оставила нечто от той, прежней Изабель... Он не мог просто открыть дверь и уйти. Как будто, открывая эту коричневую дубовую дверь убогой таверной, он вместе с тем распахивал нараспашку дверь тому серому промозглому небу над их головами, что потихоньку съедало их души, перемалывая жерновами вязких облаков... безвременью. Он остановился, как вкопанный, все еще держа руку на холодной дверной ручке, за которой истаивал в тумане новый день и где-то обреталась, ожидая захода солнца, спящая дне грязного, сырого склепа Изабель, носящая в себе спасительный камень, на который идет нешуточная охота. Его ищут многие, успевшие каким-то образом проведать о его силе, с самыми разнообразными намерениями и устремлениями. Вампир-Изабель... маг и ювелир, для которых эти поиски закончились... скрывающийся под черным балахоном Наниматель, которого он не должен подвести, ибо дал слово... возможно, даже наверняка, кто-то еще не менее грозный и сильный. Камень, возможно, содержащий некую призрачную надежду для всех их, представителей человеческого рода, потерянных в песках времени и пространстве. А, возможно, то был лишь мираж, за которым они гонялись вслепую, теряя последние силы и время. Кто знает. Как бы то ни было, ему нужен помощник, чтобы со всем разобраться и решить, что с этим делать. Он развернулся к столу, где все еще сидел пожилой ученый, и сказал, нехотя, с трудом, точно выдавливая из себя слова:
- Старик, мне надо тебе кое-что рассказать. Я помог тебе, теперь твоя очередь.
Рашид без удивления, казалось, выслушал длинную и спутанную историю, в которой Волк поведал о его поисках Солнечного Камня и об обстоятельствах, сопровождавших эти поиски, практически не прерывая его речь уточнениями, но серые глаза старого ученого загорелись каким-то особым, пристальным вниманием, немного грустный и рассеянный взгляд его обрел враз силу и рассудительность, точно дремавший до поры исследователь пробудился к жизни, почуяв себя в родной стихии. Волк сразу представил, каким образом этот тщедушный на вид старикашка (кожа да кости) мог взбираться по высоким горам под палящим солнцем или плыть по бурным волнам в утлой лодчушке, перенося холод и голод, и другие тягости дальнего пути. Была в нем какая-то внутренняя сила, хребет, который делал из него рыцаря науки, а не беспомощного старика, едва не избитого подростками, и позволял Волку думать, что он не ошибся, посвящая Рашида в свои тайны. Казалось, даже внешне старик подтянулся и стал чуточку выше ростом, перестав сутулиться.
- Я слышал об этом камне, - сказал он, наконец, после долгой паузы, когда рассказ Волка подошел к концу, и тон его говорил, что старец по-настоящему взволнован услышанным. - Но даже не предполагал, что он действительно существует. Поверить не могу - все это время легендарный камень Древних, соединяющий, по легендам, в себе небо и землю, огонь и воду, и что-то еще, какое-то непознанное, неопределимое начало, все это время камень был практически под рукой у людей, на виду у всех, и где! Подумать только, в короне Риоского Наместника! Так бывает, ищешь везде, в самых дальних городах и странах, а главная тайна - она почти у тебя под носом. Я ведь родился и вырос в Мадриде, на постоялом двору, где моя мать встретила и полюбила моего отца. Он был старше ее на пятнадцать лет и происходил совсем из другого сословия, но когда это случилось, когда он однажды вскользь коснулся ее руки, они позабыли обо всем... Ну да не о том речь, - перебил себя Рашид, стряхивая с себя тень меланхолии - Зачем тебе понадобилась помощь дряхлого старика, уважаемый, э-эээ, Волк?.. Я так понимаю, ты решил завладеть этим камнем. С какой целью, позволь спросить?..
- Можешь называть меня Гильерме, если хочешь. - Волк плотнее запахнул полы своего плаща, точно спасаясь от холода. - Ты прав, я решил проследить судьбу этого камня, и мне нужен помощник. Мне нужен тот, кто хорошо знаком с Пророчеством и мог бы предостеречь от возможных ошибок. Я знаю, что некто весьма могущественный желает получить этот Камень во что бы то ни стало. Я связан с ним словом чести, ты, Рашид - нет. Как мой наниматель собирается распорядиться его силой? Думаю, он хочет получить власть над всем миром, над каждым городом и деревушкой на Терре. Не думаю, что правильно будет позволить этому произойти. В Пророчестве, насколько я помню сказано, что если недостойный человек в надлежащий день и час овладеет камнем...
- "...Человек, душа которого будет чернее вороньего крыла, темнее угля в потухшем костре... погубит всех, изведет их с помощью этого камня... за ним будут охотиться также тот, кому не место среди живых, и человек, обладаюший сердцем зверя... мир навсегда рухнет в бездну, если кому-то из этих существ будет дано овладеть Камнем Судьбы..." - нараспев, по памяти процитировал Рашид. - Я считал, это красивая легенда, но ты говоришь, что твоя знакомая - вампир... конечно, это многое меняет. Церковь заявляла, что все вампиры истреблены, и, в общем-то, уже несколько лет о них не было не слуху ни духу.
- Возможно, она последний... последний вампир. - Волк горько усмехнулся. - Тем не менее, я хочу защитить Изабель. Я не хочу ее смерти, ее второй смерти... Я хочу, чтобы она снова стала человеком. Она сама этого хочет, но она не знает о Пророчестве... я сам этого не знал, Хосеп, неважно, кто он, не посвятил меня во все тонкости, я и так буквально выдавливал из него хоть какие-то сведения относительно Камня. Значит, все еще больше усложняется. - Волк до конца осушил кувшин и пристально посмотрел на собеседника. - Поэтому мне необходима твоя помощь.
- Хорошо. - Рашид на мгновение опустил глаза вниз, а когда снова поднял, в них была решимость и твердость человека, принявшего трудное решение. Даже складки на лице, казалось, разгладились в эту минуту, придав его выражению почти юношеский задор. На губах стояла легкая полуулыбка. - Исполнение Пророчества близко. Я помогу тебе, Гильерме.
Ххх
Невысокий человек в изящном темно-малиновом камзоле и длинном парике стоял посреди огромной светлой залы, обустроенной в старинном, слегка странноватом стиле, среди застывших статуй молодых и прекрасных юношей и девушек, увенчанных тиарами и цветами, и на его бледном припудренном лице, как и в самой настороженной, слегка сгорбленной позе, чувствовалось напряжение и сдерживаемый испуг.
- Кто здесь?.. - вновь спросил он, обращаясь в пустоту вокруг. Ответа не было, тишина была почти умиротворяющяя... но что-то тревожное нарушало эту идиллию, какое-то странное движение, почти дуновение ветерка через ставни... вот только они были плотно закрыты на засов, как и парадные двери, а ощущение, что он больше не один, не оставляло человека. И даже в этой светлой, приятной комнате он более не чувствовал себя в безопасности. Он медленно оборачивался вокруг себя, держа в руках канделябр, словно последнюю защиту и оплот, сжимая до побелевших костяшек пальцев... а неслышимое, неощутимое движение, которое, возможно, просто ему почудилось, тоже, казалось, скользило вокруг него, стремясь оказаться за спиной, напитывая тишину своим ядовитым присутствием.
- Луи, это ты? - позвал он своего слугу, которого, он точно, знал, не должно было быть сейчас здесь, он сам отпустил его час назад, как и других слуг, позволив отправиться им на местную ярмарку. Возможно, напрасно он это сделал... - Луи?..
В ответ за его спиной послышался резкий смех. Человек обернулся, как ужаленный змеей... и рассмеялся в ответ. Лицо его сразу разгладилось, осветившись добродушной улыбкой.
- Даниэла! Дорогая моя Дани, это ты?
- Конечно, сенатор Ренато! - молодая светловолосая девушка снова звонко рассмеялась, быстрым шагом подходя к нему ближе. - Соскучились по мне?..
- По тебе соскучишься, - ворчливо заметил сенатор Ренато де Валенси, отставляя в сторону канделябр. Они обнялись, она поцеловала его в щеку, он потрепал прядь ее непокорных волос, погладил хрупкие плечи. Затем усадил за стол и сам сел рядом, разлив чай в обе чашке с небольшого пузатого чайничка с медным дном.
- Я, конечно, очень рад тебя видеть, и ты это знаешь, - откашлявшись, сказал сенатор, уже немолодой, подтянутый, суховатый мужчина с бледным суровым лицом, которое оживлялось, лишь когда он улыбался, а это происходило нечасто. - Но, позволь заметить, моя дорогая Дани, ты слишком рискуешь, вновь приехав сюда. Служители правопорядка не дремлют, и они соскучились по тебе не меньше, чем я. Ты прекрасно знаешь, чем все может закончиться в этот раз. Нельзя быть столь неблагоразумной, не прими за упрек.
- Знаю. Я уже, кажется, вляпалась в передрягу... а, ничего особенного, - замахала она руками, поймав сердитый и озабоченный одновременно взгляд сенатора. - Слегка поцапалась кое с кем, - она с кошачьей грацией провела мизинцем по своему подбородку, словно рисуя царапину, - пустяки, я вполне здорова уже. Ты же знаешь, все заживает, как на собаке, - со странной смесью горечи и некоторой гордости в голосе сказала она. - Главное, я снова обрела смысл жизни, я снова живу, у меня снова есть цель. Я снова смогу стать нормальным человеком, а не гонимым всеми зверем...кроме тебя, разумеется, моего спасителя... и Камень Судьбы должен мне в этом помочь.
- Камень Судьбы? - медленно переспросил сенатор. - Я не ослышался? Я слышал легенду о нем, но...
- Легенду?!.. - гневно перебила молодая девушка. - Он был у меня в руках! Я нашла его в подземном храме, где сотни монахов-чернокнижников хранили его во глубине от людских взоров, украденный из царской короны! Я была в теле зверя, ты знаешь, все так расплывчиво, - девушка прищурилась, точно стремясь удержать перед глазами некое видение, а затем резко зажмурилась, встряхнув головой. - но, помню, как я шла долгими подземными коридорами, и камень, точно путеводная звезда, освещал мне дорогу... тела, там были тела...
- Нашла? - перебил сенатор. - Но как, позволь спросить?
- Сны. - коротко пояснила Дани. - Бог, который, оказывается все еще помнит обо мне, своей заблудшей овце, послал мне видение, где я увидела этот камень, вплоть до мельчайших деталей, где он находится и как его искать, все рассказал мне сон. И в этом сне Солнечный Камень позвал меня, он сказал, словно человек, только слова исходили в его сиянии: "Приходи, я снова сделаю тебя счастливой. Я сделаю то, что ты хочешь." Понимаешь, он выбрал меня! И я в тот же день отправилась в путь... который привел меня в Риос. Здесь меня приютил один человек по имени Филипп, - девушка улыбнулась. - Хороший человек.
- Понятно. - сказал сенатор, покачав головой. - Ты совсем сошла с ума. Я с таким трудом спас тебе жизнь, а ты бросаешь все, и приезжаешь в самый центр Святой Инквизиции, у которой наверняка остались приборы слежения за... такими, как ты. Да неужели ты не понимаешь, что никакой камень не спасет твою жизнь, если...
- Да не нужна мне такая жизнь!.. - неожиданно громко и гневно воскликнула Дани, в порыве с силой хлопнув рукой по столу, при этом та изогнулась, словно лапа с когтями, впившись кончиками ногтей в белоснежную мраморную поверхность стола. - Понимаешь, не нужна!.. Я устала... Я так больше не могу, бежать, прятаться... снова убивать...я устала. - непрошенная слеза скользнула по мягкой щеке.
- Ну, успокойся, прошу тебя, - с этими словами сенатор наклонился и обнял плачущую девушку, издающую невнятные горловые звуки. - Я понимаю, - мягко сказал он, другой рукой отодвигая чайник, грозящий опрокинуться навзничь подальше от края стола. - Тебе нелегко, никто не заслужил... такого. Бедная моя девочка... ты мне почти как дочь, - он осторожно коснулся губами ее виска. - Мы что-то придумаем.
- Значит, так, - заговорил он после паузы, когда девушка немного успокоилась. - Мы сделаем вот что: ты возвращаешься к тому надежному человеку, у которого ты остановилась... как его там зовут... и ведешь себя тише воды, ниже травы. Поняла? Я тем временем наведу справки об этом камне. Постараюсь найти его. Ты сможешь себя хорошо вести? Не натворишь бед?.. А, - махнул он рукой с полуулыбкой, поправляя сползший набекрень парик, - у кого я это спрашиваю, у совершенно дикого и неуправляемого существа в природе, к тому же, своей силой намного превосходящей меня и любого простого смертного. Верно, Дани?
- Это точно, - заулыбалась она, - Я сильная и дикая. А Вы хороший и добрый, синьор Ренато, снова спасаете меня. ("Не называй меня синьором", - протестующее буркнул он, все еще обнимая ее за плечи) Но я попробую. Попробую вести себя хорошо.
И очень тихо, так, что сенатор Валенси не мог это услышать, она прошептала себе под нос: "Если только камень не позовет меня..."
ХХХ
Трудно было представить, чтобы в таком городе, как Риос, существовало милосердие.