...долго продолжалась битва в мрачном склепе, а победителя все не было. Соперники были равны в своей Силе и желании овладеть камнем. Никто не мог взять вверх. Зверь без устали атаковал, прыгал, стремясь достать Вампира огромными лампами, а тот уклонялся и наносил контрудары, которые также не достигали своей цели, лишь легко раня гигантскую кошку. Много часов продолжалась эта схватка, и на горизонте уже забрезжили первые робкие признаки нового дня. Соперники стали выдыхаться, уже не так стремительны были кошачьи броски Оборотня и уже не столь легко Вампир снова и снова избегал ее смертельных объятий, серебристые нити совсем поблекли в неотвратимом приближении утра. Времени, когда Сила оставит ее. Мыслями Изабелл стало овладевать отчаяние, хотя Камень был при ней и она ощущала его мягкую, холодную пульсацию. Из последних сил она пыталась найти уязвимое место зверя, ощущая, как тает ее ночная власть. Нечто похожее наверняка чувствовал и Оборотень...
...но никто из них не почувствовал, не ощутил в пылу чудовищной схватки, что они больше не одни. Оставшись незамеченным для их чувств, темный всадник остановил вороного коня у самого края поляны и спешился, привязав лошадь к дереву. Человек был одет во все черное, даже руки были в блестящих черных перчатках, а лицо скрывал черный капюшон. Тихо и аккуратно, словно скользя над поверхностью травы, он проследовал к разрушенному каменному провалу в земле, некогда укромному склепу, из которого неслись оглушительные звуки борьбы. Вокруг вились причудливые диковатые деревца, точно тянущие свои щупальца кошмарные твари стремились проникнуть туда, внутрь, в зияющее неправильное отверстие. Человек присел на корточки, тронул пальцами изломанную траву, прислушался к происходящему, казалось, чему-то усмехнулся под капюшоном. В правой руке он держал какой-то сверток.
Так он прождал некоторое время, а затем, посмотрев на какой-то предмет у себя за поясом, решительно встал и спрыгнул вниз, в самую гущу затихающей схватки.
...Ибо и Вампир, и Оборотень теряли последние силы, тщетно они напрягались, уже не летая и даже не шагая, ползя друг на друга, по сантиметру преодолевая разделяющее их пространство. Вампир почти утратил свой пугающий облик, клыки практически исчезли, неуловимо менялся и Оборотень... Утро вступало в свои права.
Человек в черном пришел вовремя, и он знал об этом.
Оба противника синхронно подняли свои взоры на нового врага: Изабелл тяжело дышала, опираясь на локоть, из ее лица исчезли все краски, с разорванной губы тянулась темно-кровавая полоска... в недоумении смотрела она на неизвестного, посмевшего появиться тут, но еще больше поразило ее то, что она видела перед собой: ее соперник, хищный зверь, таял, необратимо менялся... перед ней была молодая огненно-волосая девушка, поросшая густой шерстью, но и та стремительно втягивалась, исчезала на ее гладкой коже. Она тоже тяжело дышала, раздувая ноздри, ее оголенные плечи были покрыты сетью глубоких кровавых царапин и разрезов от клыков и когтей Вампира, словно магической росписью на храмовой доске.
- Замечательно, - сказал незнакомец, и его глухой голос из-под капюшона показался смутно знакомым обеим, - Великолепное зрелище. Дорогие мои сеньориты, признаю, Вы прекрасны и достойны друг друга. Однако, не будем терять времени на комплименты. В столь поздний час я явился сюда не за этим.
С этими словами он раскрыл сверток, и оттуда выпали два предмета, с глухим стуком ударившись о грязный каменный пол, искрошенный обломками. Это была металлическая сеть и большой инкрустированный Крест с ликом Господа.
Вампир и Оборотень почти синхронно зашипели, Изабелл отпрянула, а Дани, напротив, попыталась ринуться на незнакомца, но человеческие ноги подвели ее, и она свалилась мешком на пол.
- Да, да, знал, что Вам понравится, мои дорогие сеньориты, - невозмутимо сказал человек в черном. - Я ждал этого момента, да, я долго ждал.
Сперва он набросил сеть на обессилившую Дани, а затем обернулся к Изабелл, которая попыталась отползти, спрятаться, но, увы, прятаться здесь было негде, а бежать было поздно, ибо наступало время сна... спина ее уперлась в каменный гроб, рука нашарила большой обломок камня... но человек приближался без страха, подняв перед собой Крест, который ярко светился во тьме, чуя вражью кровь; он был так ярок, что Изабелл потеряв последние силы и рассудок, закрылась рукой от этого света, обломок выпал. Человек в черном усмехнулся.
- Полезай-ка в гроб, моя крошка, ты отдохнешь там немножко, - мелодично сказал он, приближая к ней этот проклятый Крест. Ей ничего не оставалось, как повиноваться, силы и без того оставляли ее, глаза закрывались... он подтолкнул ее, и она рухнула в тесную нишу, на истлевшие останки неведомого графа или графини, занимая чужое место упокоя. Тогда незнакомец, по-прежнему угрожающе держа над ней крест, методично обыскал ее другой рукой. Она бы сказала "облапал", поскольку рука его ничтожно сумнешеся скользила по самым укромным уголкам ее тела, пусть мертвого, но все еще женского, однако, абсолютно ничего сексуального, даже намека не скользило в его сухих методичных действиях. В районе бедер, под поясом, он и обнаружил Камень. Изабелл дернулась, но Крест в ответ почти коснулся ее лица, зашипел, и она вскрикнула от боли, оставив сопротивление. Удовлетворенно хмыкнув, человек в черном сунул Камень за пазуху, а затем, без видимых усилий, одной рукой поднял широкую каменную плиту, предусмотрительно не оставляя Крест.
- Кто ты? - тихо спросила Изабелл (сон просился, он морил ей веки, но она еще боролась)
- Пожалуй, я могу ответить на этот вопрос, - после паузы, сказал незнакомец, - почему нет? Какая теперь разница, дорогие мои синьориты?..
Резким движением он скинул капюшон, и две девушки охнули (Дани очнулась в металлической сети, запеленанная в ней, словно младенец), а с Изабелл даже очнулась на время от неизбежного сна: о, ужас, это было совершенно невозможно!.. Ибо перед ними сейчас находился ни к то иной, как их общий спаситель... сенатор Вольдемар Ренато ди Валенси.
- Вольдемар...- пробормотала Изабелл, с трудом фокусируясь на таком близком и знакомом суровом профиле. - ТЫ?!..
Только его суховатое лицо в благообразном седом парике выглядело сейчас каким-то другим, что-то зловещее было в его чертах, а расширенные зрачки во тьме сияли диковатым неприятным блеском.
- Но почему, почему?.. - спросила изумленная Дани, тщетно борясь с узами, - как Вы могли? Вы, самый дорогой мне человек... Зачем?..
- Зачем что? - угрюмо рассмеялся Валенси. - зачем мне Камень?.. Вы, вероятно, думаете сейчас, жалкие дурочки, что власть и богатство влечет меня? Что из корысти земной мне нужен был этот Камень?.. Но это совсем не так. Давно уже обычные земные страсти и соблазны не влекут и не манят меня. В свое время я долго и усердно занимался политикой, но уже давно я потерял к этому всякий интерес. Просто в один прекрасный день я увидел, как все это глупо и бессмысленно. Рычаги и люди, сплетни и интриги... пустота и фальшь окружала меня. - сенатор сделал жест рукой. - Если б я захотел, то давно бы мог стать самым-самым при Высоком Дворе, и люди бы преклонялись передо мной, как делают это ныне перед Наместником. Но мне этого не надо. Я ушел из большой политики. Я утратил смысл жизни и малодушно раздумывал о смерти. Женщины больше не влекли меня, хотя в свое время и жаркие объятия казались мне раем. Время ушло, и телу была отныне противна сама мысль о сношении с женщиной. Поэтому прости, Изабелл, но я не мог воспользоваться твоим любезным предложением. - Валенси криво ухмыльнулся, и ее передернуло. Неужели она могла так ошибаться в этом человеке?!.. - Не было мне радости ни в чем, печаль и хандра поселилась в моем сердце. Но была одна страсть, - он выразительно поднял руку в перчатке, - которая не покинула меня. Долгие годы я подавлял ее, душил в себе, считая ужасной и непростительной слабостью. - Валенси сделал выразительную паузу. - Это жажда крови, жажда убивать. С ранней юности я чувствовал в себе импульсы к убийству, к уничтожению себе подобных, это был мой редкий талант и дар, но я сдерживал себя, много лет; сколько же времени зря я потерял!.. Сколько ночей ушло напрасно... - Дани и Изабелл слушали, не веря своим ушам. - Хотя теперь уже все равно. Скоро все, совсем все закончится. - сенатор посмотрел на прибор на своем поясе. - Камень поможет мне в этом. Итак, на чем я остановился?.. С некоторых пор я стал страхом и ужасом Риоса, его ночной тенью. Я убивал людей, оставаясь незамеченным и неузнанным. Ибо я и есть тот пресловутый "Ночной убийца", как называли меня в газетах.
- Да, это так. - сказал сенатор, довольный произведенным эффектом. - Я убивал много и часто, и чувствовал наслаждение. Чувствовал, как сама Жизнь проходит через меня. Это волшебное ощущение... Да что я Вам рассказываю?.. Вам ли, дорогие мои синьориты, не знать этого, Вам, великолепным убийцам от природы?! Вам не хуже меня известно, как это прекрасно - убивать!
- Это ложь!.. - воскликнула Дани. - Мне для того и...
- Да-да, - прервал ее сенатор, - Вы обе настолько слабы своим духом, что даже возжелали избавиться от своего чудесного дара, и готовы растратить на это все особые свойства Камня, - он похлопал по пазухе, - Неимоверная глупость! Но этому не бывать. Я долго, долго следил за ним, затаился и ждал, не высовываясь, почти ничего, по сути, не предпринимая... ибо знал, что Вы, дорогие мои синьориты, сами приведете меня к нему. И мне не придется делать лишних усилий. Как я Вас нашел здесь? Очень легко. Небольшая метка, - с этими словами он потянулся к Изабелл и быстрым движением коснулся обратной стороны ее локтя, извлеча оттуда небольшую мушку, - и Вы обе как на ладони были передо мной со своими перемещениями. Мудрый прибор из старых времен, - он погладил по поясу, где находился небольшой металлический предмет, чем-то схожий на компас.
- То, что ты меня спас, - тихо пробормотала слабеющая Изабелл, - это тоже... часть твоего чудовищного плана?..
- Признаться, отчетливого плана у меня не было, - пожал плечами Валенси. - Но кое-чем тут, - он постучал пальцем по лбу, - я предчувствовал, что Вы можете быть полезными для меня. Я вытащил Вас обеих и спас от костра... теперь мы квиты. Я даже не буду Вас убивать и теперь. В чем смысл? Скоро, очень скоро, весь мир падет - ибо в этом и состоит предназначение Камня, а я лишь выполняю его волю. - сенатор зловеще улыбнулся. - Этот мир насквозь прогнил, и его время вышло. Люди, жалкие, жадные, потерявшие всякий стыд твари, склонные только гадить и предавать, грабить и убивать себе подобных - исчезнут с лица земли. Быть может для того, чтобы дать дорогу более чистому, более заслуживающему праву на жизнь поколению. - Валенси вздохнул. - Начало и конец времен, время катарсиса, время спасения и очищения... увы, только сбросив фигуры с края доски мы можем обрести право снова выбирать. Новое начало и новый путь... - глаза сенатора засветились, - жаль, что я не смогу присутствовать при этом. Но я должен уйти, вместе со всеми остальными, ибо принадлежу к позорному племени, утратившему свой шанс на благославление небес. Как видите, ничего личного. - сенатор развел руками. - Конец этого мира близок, синьоры, а Вы, уж будьте добры, дождитесь его здесь. Я не заставлю Вас слишком долго изнывать в нетерпении в этом гнусном месте. - с этими словами, послав прощальный воздушный поцелуй, Валенси задвинул плиту над Изабелл, погрузив ее в кромешную тьму, запертую в тесном гробу среди чужих неведомых останков. Впрочем, Вампир уже и так успел погрузиться в глубокий сон...
Сверху на плиту сенатор для пущей надежности положил свой большой светящейся Крест, запечатавший таким образом похороненного Вампира. - Чтобы не было напрасных надежд, - усмехнулся Валенси и повернулся к Дани, которая все еще вяло трепетала в сети, пытаясь освободиться. - Это и к тебе относится, моя милая. Эта сеть создана специально для укрощения диких зверей, и тебе не выбраться из нее. Советую просто отдохнуть, полежать и о чем-то поразмыслить напоследок. Что важное ты совершила или не совершила в своей жалкой жизни.
- Не убила тебя, ублюдок, - огрызнулась Дани, - вот чего я не сделала!.. Но может еще исправлю это упущение. - глаза ее свирепо смотрели на него сквозь гибкую металлическую решетку. Если бы они могли жечь огнем, от ее бывшего почти "отца" не осталось бы уже и кучки пепла.
- Похоже, ты кое-что упустила, - сказал сенатор, подходя поближе и склоняясь над ней. Зрачки его сияющих глаз, подернутых сетью морщин, были необычайно расширены, словно у сумасшедшего, а дыхание тяжелым, смрадным. - Дитя мое, мы все умрем, и я тоже. И это случится очень скоро. Я не жалею ни о чем, я рад, что так вышло. Моя никчемушная жизнь уйдет вместе с твоей, и все растворится в свете Нового Мира. В котором люди, возможно, не будут такими подлецами и смогут обрести Смысл. Эта жизнь - это тупик. Мне жаль, что обстоятельства так распорядились, моя Дани. - впервые в его голосе проскользнули какие-то человечные, почти отеческие нотки. - Так получилось, я спас Вас обеих. Тогда я не думал о Камне, не знал наверняка, что он вообще существует. Пожалуй, при других обстоятельствах я бы мог, да, быть вместе с Изабелл, а ты была бы мне как дочь. У меня никогда не было своей дочери. - Крошечная слеза выскользнула из его левого уголка, и сенатор перчаткой вытер ее. - Но для меня слишком поздно, увы. Уже много лет у меня нет другого выбора, я слишком далеко зашел, о Дани. Теперь поздно отступать. Неужели ты сама не видишь, Даниэла, как жалок, жесток и безумен этот мир?.. Насколько низко все пало, люди, нравы, принципы? Ты знаешь это по своей собственной судьбе...
- Это не мир жалок и безумен, - прошептала Дани, - это ты.
Сенатор резко выпрямился, лицо его закаменело.
- Жаль, я был о тебе лучшего мнения. Но, с другой стороны, чего еще ждать от дикой кошки? Впрочем, я не обижаюсь на тебя; какие уж тут обиды? Я не убью тебя, даже не надейся на это. Прощай. Оставайся здесь, и жди, жди, когда разверзнуться небеса, а я принесу миру Новый Восход. Быть может быть, где-нибудь, когда-нибудь мы с тобой ТАМ еще встретимся... - с этими словами сенатор покинул склеп, по разбитым каменным ступенькам легко выбравшись наружу. И наступила тишина, нарушаемая только порывами ветра, врывающегося через проломленное отверстие. Дани, обессиленная, провалилась в тревожный сон, спала и Изабелла в тесном каменном ящике. В этом странном месте снова воцарился покой.
Где-то за его стенами зачинался новый день.
Где-то далеко, посреди огромной горной гряды, практически сливающейся с багровым предвосходным небосводом (а закаты и восходы здесь всегда багровели по-особенному, мрачно и торжественно, точно чей-то непрекращающийся кошмар, от одного вида которого случайного путника бросало в холодную дрожь) высился гигантский черный замок. Он был хорошо памятен нашему старому знакомому, брату Игату, папскому нунцию, покинувшего его среди ночи, второпях, в спешке, в ужасе, переходящем в безоглядную панику, бегство; он, в сущности, легко отделался, говоря по чести, многим несчастным, оказавшимся тут не по доброй воле, повезло намного меньше. Впрочем, людей в этих краях жило мало, сурова и неприглядна была эта местность. Особый, спертый воздух в горах, узкие извилистые тропинки, опасные расщелины в затвердевшей каменистой почве, коварные завалы, преграждающие путь. Резкий пронизывающий ветер своими порывами словно грозил унести в бездонные пропасти, куда не решался заглянуть человеческий глаз, смести с поверхности все живое. Лишь крупные горные птицы решались напоминать о себе, тревожно метаясь меж багровыми просветами и издавая отрывистые режущие выкрики, будто исполненные мучительной боли; огромные темные тучи же ползли медленно и мягко, словно тело гигантской змеи, заполняющей собой небосвод, но за ними, за этим видимым телом, тоже угадывалось какое-то резкое, стремительное движение, как словно за легким колыханием бахромы занавеса неведомая труппа в спешке готовилась к своему выступлению, которому вот-вот предстояло начаться.
И над всем этим странным и словно неземным горным миром, как уже было сказано, высился своими остроконечными вершинами Черный Замок, словно сложенный из темного вулканического туфа - настолько гладкий и непрозрачный на свету своими мощными стенами, точно латами на теле угрюмого великана. Что происходило и как за этими стенами - известно одному богу. Но сейчас, глядя на замок сверху, с высоты орлиного полета, его обитателям, казалось бы, надежно укрытых за ними от любых невзгод и стихий, никак нельзя было позавидовать даже в малейшей степени. Воистину, дух захватывал от того зрелища, что открывалось глазу в самой вершине, подобно темной игле, протыкающей насквозь небеса... ибо пространство в о к р у г шпиля было куда темнее самих стен, точно чернеющие угли теснились тучи (которые уже трудно было назвать просто тучами, огромное их скопление, точно единое черное облако), и в отдельных просветах между ними полыхали багровые вспышки; это Облако угрожающе клубилось и покачивалось, мало-помалу увеличиваясь в размерах и надвигаясь на само здание Замка. По форме своей оно несомненно напоминало гиганскую перевернутую черную воронку, точно распахнувшую свой зев над строением рук человеческих.
Трудно будет выразиться точнее: замок Великого Инквизитора поглощала сама Тьма.
В старом разрушенном склепе снова наступала ночь. Темные тени медленно и беззвучно заполняли собой пространство, где-то вдали, за стенами, нестройно и уныло затянули свою песню сверчки. Бледная луна, на время ускользнувшая из-под покроя туч, точно дитя, сбежавший от своего надзирателя, со сдержанным любопытством заглянула в разверзнутый проем. Интересная картина представилась ее небесному взору...
...Изабель просыпалась. Постепенно, неторопливо, неопределенный сон-забытье уходил от нее, точно кто-то мягко стягивал с нее покрывало, но она, ощущая это, долгое время не могла пошевелиться, открыть глаза... и даже мысли путались и вязли где-то в глубине, не выплывая на поверхность ее сознания. Но финальный момент ее пробуждения был резким и внезапным, как всегда - ее глаза резко распахнулись, как две огненные створки, полохнули вспышкой во тьме, а руки непроизвольно дернулись вверх... и натолкнулись на препятствие.
"Где она? Что происходит?.." - два вопроса молнией пролетели у нее в голове, прежде, чем услужливая память в подробностях вернула ей все детали вчерашнего дня и дала ответы на все вопросы. Изабель застонала, отдернув руку от препятствия - тяжелого, каменного надгробия, находящегося над ней, запечатанного гибельным для нее Крестом. Вольдемар предал ее и запер тут, в ожидании конца света. Это воистину было ужасно, как и ее нынешнее, узкое, тесное положение - в гробу, среди истлевшей груды костей. Она скована и беспомощна, и одна мысль об этом будила в груди дикое, беспросветное чувство, от которого хотелось биться головой о каменные стены ящика. Изабелл снова застонала и с силой ударила кулаком в бок, но гроб даже не дрогнул, хотя в иное время сила вампира могла бы сокрушить его. Но Крест и его печать скрепляла каменную ловушку.
- Проснулась?.. - неожиданно услышала она откуда-то извне мягкий грудной женский голос, в котором странно сочетались ноты холодного презрения, ярости, боли и... сочувствия.
Только тут Изабель вспомнила, что она, оказывается, не одна здесь. Вчера она боролась за Камень с хищным зверем... который оказался Оборотнем. Человеком, более того, женщиной, как и она сама.
- Да, - хрипло, с запозданием ответила она. - можно сказать, проснулась. Ты свободна?
- Если бы! - яростно рассмеялась Оборотень. - На мне эта чертова сетка, я лежу уже целый день, как дура, и не могу выбраться, не могу обратиться... Проклятье!
Помолчав, Изабель тихо спросила: - Он унес Камень?.. И ничего не сказал?..
- Он - предатель! Если бы я знала... - девушка за стенкой ощутимо заскрипела зубами. - Я любила его, уважала, как никого из людей, а он вывернул меня наружу и бросил тут умирать!.. Ненавижу! - после паузы она сказала: - Конечно, он унес Камень...Нес при этом какую-то ахинею, совсем потерял рассудок... А зачем тебе нужен этот Камень?.. - с надрывом в голосе и с какой-то придавленной ревностью спросила Оборотень.
- Затем же, что и тебе, я так понимаю, - тихо и очень спокойно ответила Изабель. - Я хотела перестать быть Вампиром. Снова стать человеком, и умереть как человек, если это потребуется.
- Да, понимаю, я тоже хотела избавиться от Зверя... Не могу так больше, - голос Оборотня просветлел и в нем появилась грусть. - Лучше смерть, чем это!
- Смерть, похоже, неизбежна и так, - почти философски заметила Изабель. Странное дело, в темной, узкой мрачной нише, из которой не было возможности выбраться, теперь ей было почти спокойно. Она была не одна, и ей было о чем поговорить, кому излить душу. Такому же существу, как она сама. - Мы в западне. А если Вольдемар сделает то, что хочет при помощи Камня - то и весь мир тоже.
Помолчав, она спросила:
- Как тебя зовут?
- Даниэль, - после паузы ответила Оборотень. - Дани, - поправила она, - так проще. А тебя?
- Меня зовут Изабель, - ответила Вампир и серебристо рассмеялась.
- Чему ты смеешься? - непонимающе спросила Дани.
- Да так... только сейчас поняла весь ужас своего положения. У нас давно, еще в детстве рассказывали легенды про вампиров, как их с огромным трудом ловили и запечатывали в земле, что вампир страшно бесился, но не мог покинуть своей могилы. Я себе этого не представляла, даже когда стала вампиром... а стала уже давно и не по своей воле... а теперь только подумать, как это страшно: навсегда, навечно в земле. Будучи живым, еще живым, ты не можешь выйти, даже пошевелиться и прикован лежать в хладной земле, пока голод не сделает свое дело. С другой стороны, может это то, что я... что мы, вампиры, заслуживаем?.. - Изабель снова тихо рассмеялась, точно прозвенели маленькие колокольчики.
- Да, это правда ужасно, - согласилась Дани. - Просто жуть! Неужели так все и будет, и мы тихо и медленно умрем тут, как крысы в заброшенном погребе, от голода?.. - в голосе девушки прозвучала глухая тоска.
- Думаю, нет, все будет намного быстрее... если наступит конец света, - поспешила "утешить" Изабель. - Если никто не остановит Вольдемара...
- А кто может его остановить? - спросила Дани, переворачиваясь в неудобной, давящей на все части сети.
- Не знаю, - ответила Изабель, а про себя подумала про Гильерме. Представила его, возможно, бредущего сейчас где-то в темноте. И что-то тихо кольнуло ее в сердце. "Останови его, Гильерме... останови, если можешь. Но не погибни сам, так же бесславно, как я, как мы, я и моя соперница, с которой мы только вчера бились за этот Камень... Камень Судьбы и повелитель людских сердец. Останови его и выживи..." - неизвестно кого, то ли Гильерме, то ли неведомого бога, попросила она про себя.
- Он спас тебя?.. - спросила Дани, и Изабель не сразу поняла, что она спрашивает за сенатора.
- Да, как и тебя, - ответила она. - Наши судьбы во многом похожи. Жаль, что мы не узнали друг друга раньше. Извини, что вчера ранила тебя.
- Да ничего, - несколько смущенно отозвалась Дани. - Тебе тоже досталось... я же не знала... ну да что теперь говорить, если мы заперты здесь, и вернуть ничего нельзя?!
- Ты права, - сказала Изабелл. Помолчав, она сказал: - Расскажи мне свою историю, если ты не против. Очень не хочется просто лежать в темноте и... ты понимаешь.
- Да... - ответила Дани. И, после паузы: - Хорошо, я расскажу.
Но истории не суждено было прозвучать в эту ночь. Потому что в этот миг чуткое ухо Дани уловило далекий цокот копыт, и она радостно закричала:
- Кто-то едет сюда! Я слышу это!
- Возможно, это просто случайные путники, они могут не заметить нас, - встрепенулась Изабель.
- Я буду кричать, они должны услышать... А может это он?.. Дон Вольдемар?.. Он передумал и возвращается, чтобы отпустить нас? - с робкой надеждой воскликнула Дани.
- Сильно сомневаюсь, - сказала Изабель. - Он убийца, и его душа черна. Если он возвращается, то это сулит нам только смерть, и ничего больше. Но я не думаю, что это он.
И на сей раз Изабель не ошиблась.
Спустя всего пару минут Андрэ и Филипп (а это были они) бережно вынимали Дани, чьи члены занемели и не хотели слушаться ее после долгого, неудобного пребывания в сети, через проем, а Изабелл, которую освободили, сняв с крышки Крест и откинув саму плиту (для чего понадобились совместные усилия обоих мужчин), выбралась вполне самостоятельно, и своим обостренным зрением уже осматривалась кругом, не находя признаков опасности. На краю поляны нетерпеливо переминались два привязанных бурых коня с короткой сбруей, запряженных в небольшую повозку.
- Как Вы нас нашли?.. - задыхаясь от переполняющих чувств, спросила Дани, прижимаясь к плечу Филиппа. - Это же просто невозможно!
- Я сам удивляюсь, - пожал плечами Андрэ. - Это все Филипп, я тут не причем! Он поднял меня среди ночи ("Был только вечер еще!.." - тут же возразил Филипп) и стал кричать, что ты в жуткой беде, но он знает, как тебя найти... Я пытался уговорить его образумится, не буду скрывать, но он был очень настойчив. Пришлось снаряжать лошадей и ехать за ним, не мог же я его бросить, он был в таком состоянии...
- Положите меня на землю! - потребовала Дани. - Я не инвалид какой-то. Сейчас просто передохну чуть-чуть и пойду...
- Я просто почувствовал, что ты лежишь где-то в темноте, связанная и беспомощная; при этом я знал, что это не мой сон, а так и есть на самом деле. Более того, я знал, чувствовал, где тебя искать, как найти тебя, дорога открывалась мне, пока мы ехали... Сам не знаю, что со мной происходит! - сказал Филипп с неподдельным удивлением, нежно опуская Дани на землю, прислоняя к небольшому деревцу. - Я будто не вполне сам, точно во мне поселился кто-то другой... затрудняюсь объяснить.
- Неважно, главное, что мы здесь, и ты, и твоя подруга спасены, - вмешался Андрэ, давая плащ под голову Дани. "Моя подруга?!.." - подумала Дани. - "А, впрочем, да... почему нет". Изабель усмехнулась, стоя осторонь.
- Но для меня это важно! - воскликнул Филипп. - Я не знаю, что со мной происходит, и это меня пугает.
Взгляд Дани внимательно скользнул по его статной фигуре в поисках каких-то изменений или отличий... и остановился на небольшом затянувшемся шраме-царапине на его руке, что начинался повыше локтя и заканчивался, не доходя до короткого рукава рубахи. Немного необычный оттенок был у кожи, если приглядеться, в этом месте, с каким-то иссиня-золотистым глянцевым отблеском... а, возможно, таковым его видела только сама Дани. Сам Филипп, разумеется, не обращал внимания на подобные мелочи, а сама царапина его нисколько не беспокоила. Смутная догадка мелькнула в голове Дани. Их короткая схватка тогда, воспоминание нескольких дней тому, что вызывало у нее теперь лишь теплую улыбку на губах... так странно, словно они с Филиппом всегда были вместе, и по-другому и быть не могло... она оцарапала его тогда чуть-чуть, всего лишь самую малость. Но ее кровь проникла в его, они соприкоснулись, а разве предания не гласят, что оборотни творят своей кровью себе подобных меж людей?!.. Но только тех, кого они действительно любят... Дани закусила губу.
Два факта предстали перед ней во всей своей неизбежной сути: она любит Филиппа (и это более нельзя отрицать, как и то, что и он, похоже, также неравнодушен к ней), и он, похоже, становится оборотнем, как она сама - по ее вине.
Все это просто необходимо было как-то обдумать, разобраться со всем этим. Филипп не должен страдать, и она этого не допустит. Но сейчас не время и не место. Поэтому она будет молчать, до поры до времени. Пока время и место не наступит. Дани отвела взор от царапины на руке Филиппа и ласково подала ему свою руку, уже не пытаясь преодолеть свою нежность, желание коснуться его...
- Я снова могу идти, - объявила она, поднимаясь на ноги.
- Прекрасно! - воскликнул Андрэ, а Изабель коротко кивнула, все еще находясь на острожном расстоянии от обоих мужчин. - Возвращаемся домой?..
- Нет, - покачала головой, Дани, - мы должны поспешить к одному горному озеру, пока не стало слишком поздно.
- Странно, я так и знал, что ты что-то подобное! - сказал Филипп, незаметно прижимая Дани к себе. - Мне снилось какое-то озеро... - нахмурился он, пытаясь вспомнить свое сновидение, но оно ушло далеко, в земли, из которых нет возврата.
- Но это же безумие! - возразил Андрэ. - Что мы забыли у кого-то озера, когда Вы обе спасены, и, кроме того, сейчас ночь.
- Именно потому, что сейчас ночь, нам лучше поторопиться, - впервые вмешалась Изабель. - А по дороге мы Вам все расскажем... вам лучше узнать кое-что, прежде, чем мы доедем до озера.
... - Так, значит, ты - вампир?.. - недоверчиво переспросил Филипп, всматриваясь в холодный, выточенный лик Изабелл. Они трое сидели в повозке, Андрэ остался на лошадях, но он тоже слышал спереди весь разговор.
- Так же, как я и - оборотень, - подтвердила Дани, настойчиво всматриваясь в лицо Филиппа. Она боялась увидеть в нем страх, неприязнь или, того хуже, брезгливость... боялась, но не видела. Он по-прежнему держал в руке ее ладонь, а хотя его лицо выражало внутреннюю борьбу, и было заметно, как он пытается понять, постичь, то, что она, они обе рассказали, но ее пальцы он не отодвигал, наоборот, по ходу безрадостного рассказа сжимал все крепче.
Филипп переводил взор с Дани на Изабель, с Изабель на Дани. Обе девушки были очень красивы. Но если от изящных черт Изабель веяло холодом и некой неземной отстраненностью, то Дани, его Дани, была настоящей, теплой, живой. Его сердце переполняли чувства к ней, невзирая на то, что ему довелось услышать. Обе девушки были красивы... и глубоко несчастны. Они не были людьми в полном смысле этого слова (хотя, как знать, что такое человек?.. Сенатор, тот человек, что их предал - был ли он человеком, больше ли он заслужил право называться этим гордым именем?..), им обеим пришлось много пережить того, чего не пожелаешь самому злейшему, отъявленному врагу. Но в их глазах он не видел зла, не чувствовал угрозы человеческой природе - в каком-то смысле, каждая из них осталась хорошим, настоящим человеком. Изабель могла бы быть ему хорошим другом, а Дани... Дани он любил, полюбив ее с первого мгновения их встречи, так уж бывает у людей. Ее живой, задорный взгляд с внутренней искринкой, огненные волосы, мягкие, чувственные, чуть припухлые губы, женственный стан - он полюбил в ней каждую черточку, каждую мелочь. Ему нравился ее непокорный нрав, ее дерзость, ее манера разговаривать... Так, словно она была создана именно для него, и только затейник-творец зачем-то долгими годами откладывал эту встречу.
Все это, ту сложную гамму чувств, что он ощущал внутри себя, было сложно выразить словами, да этого и не требовалось. Главное, что он знал - они вместе, а все остальное неважно, все остальное можно как-то разрешить. Будь-то погоня за неизвестным загадочным Камнем, будь-то даже спасение мира...
- А я Филипп, - наконец, сказал он, и нарочито медленно, не спеша, поцеловал Дани в правый уголок губы. Она затрепетала, словно раненная птица, и горячо ответила на поцелуй.
- А я Андрэ, приятно заново познакомиться, - сказал их возница, с улыбкой просовывая голову во внутрь, на секунду отвлекаясь от лошадей - ой, что вы тут творите!..
Спустя мгновение, все четверо дружно рассмеялись, пока повозка стремительно взбивала пыль на уходящей вдоль леса грунтовой дороге. Если в жизни каждого из нас бывают прекрасные минуты, то это воистину была одна из самых прекрасных...
...Изабель смеялась вместе с остальными, и думала о том, как это замечательно на самом деле: иметь семью... Ей с Мигелем так и не довелось жить вместе, так горько посмеялась над ними судьба (как молоды они были тогда! как наивны!..), а то, что у них происходило со Старым Герцогом, можно было назвать пародией, злостным издевательством, но никак не семьей. Семья бывает там, где живет любовь, но отнюдь не зло и насилие. Там обычно процветает лишь пустота...
Она видела, что происходит между Дани и Филиппом, и по-хорошему завидовала своей новоприобретенной подруге. Ее глаза и улыбка, изгиб шеи, когда ее целовал Филипп, выдавали то, что она по-настоящему счастлива в эти мгновения.
Вместе с тем, в отличии от двух влюбленных, она имела возможность сохранять трезвую голову на плечах, потому-то в ее улыбку и смех закрадывалась и тень сомнения: сколько еще продлится их счастье? как смогут жить меж собою человек и - оборотень? Примирится ли Филипп и его брат, что также имеет значение, с природой Дани? Что надлежит им для этого пройти?.. Какие испытания выдержать? Какую цену придется заплатить?
Кроме того, она ощущала, что с Филиппом и в самом деле происходит что-то необычное, хотя и не могла понять, что. Его прозрение спасло им жизнь, но что стояло за тем?.. Наконец, до какой поры все они будут союзниками, все четверо - шаткий мир достигнут (и общий смех скрепил его), но по мере приближения к Камню может появится ряд новых факторов, которые способны нарушить равновесие. Сама она готова была признать в Дани равную себе и подругу теперь, после того, что они пережили, но не могла быть столь же уверена в людях и самой Дани, обуреваемой чувствами и импульсами...
Хотя какое, на самом деле, все это имело значение сейчас - когда не только они, но и весь прежний мир мог в любую минуту обратиться в ничто?!.. "Что ни говори, конец света несколько все упрощает", - с горькой иронией подумала Изабель.
Приближалось наступление дня, и ей ничего не оставалось, как довериться, ведь во сне она была беспомощна, как слепой кутенок, а отступать было уже поздно.
Тряхнув головой, она постаралась отбросить мешающие мысли. Будь что будет. Только погоня за Вольдемаром имеет смысл. Интересно, как там сейчас Гильерме?..
Филеус Куартеро сделал еще один небольшой шажочек вперед. Вот, теперь то, что надо. Он слегка подбоченился и изящно сжал пудовый кулак. В зеркале он себе определенно нравился. Массивное прямоугольное зеркало, висевшее прямо по центру комнаты, наглядно демонстрировало всю мощь и красоту его крупной, статной фигуры. Бицепс наливался крутым бугром, точно одна из местных гор. Грудная клетка излучала силу и благородство, почти плоский, ровный живот внушал уважение, а выдающийся вперед подбородок лишь усиливал общее впечатление. Филеус довольно улыбнулся, приняв еще одну выгодную позу, затем вздохнул, и улыбка его несколько померкла.
И кому здесь нужно все это благородство и обаяние, тут, в этой глуши! Правильный ответ - никому. И солдаты только смотрели на своего начальника заставы как на чудака. Естественно, что только смотрели, не позволяя себе даже тени улыбки или насмешки. Еще бы - попробовали бы они хоть что-то вякнуть! Пудовые кулачище тут как тут. Начальник не злой, но врезать может так, что мало не покажется.
Нет, он не злой, но очень, очень недовольный. Уже почти год исполнится, как его отправили сюда, в эту далекую горную заставу. Год, который бы сошел за десять. И конца и краю этому не предвидится.
В городе все было по-другому. В городе он чувствовал себя востребованным. Служил не тужил, ходил на балы, кутил, как все и со всеми; в городе были дамы... эх!.. они умели ценить его могучее тело, ублажать его... Филеус облизнул пересохшие губы. Да все у него было, как надо, как сыр в масле катался, и рост карьерный предвиделся... и вот те на. У него осталось смутное ощущение, что он просто не понравился новому начальнику Гвардии на аудиенции. Не понравился - и все. И вот он здесь. Выслали, как повысили вроде, а на деле услали в горы, на самый дальний и глухой пост. Фактически, самый крайний по удаленности от города. Небольшая застава прямо посреди дикой до невозможности природы. Где-то там дальше лишь располагался Замок Инквизитора, о котором ходили разные слухи... иногда заставу проезжала служебная карета с наглухо заколоченными окнами, обдрапированная черной тканью, из нее порой доносились слабые стоны; карета проезжала дальше, по направлению к замку, в сопровождении гвардейцев, обратно же возвращались они сами, одни, хмурые, неразговорчивые - словечка из таких не вытянешь, скакали обратно в город; впрочем, это случалось довольно редко; а так, тишина и покой, чистый горный воздух и... ничего больше. Ни женщин, ни развлечений, ни разнообразия какого. Только с солдатами в карты разве что резаться. Надоело уже. Все здесь надоело.
Филеус еще раз вздохнув и, перестав прихорашиваться перед зеркалом, стал нехотя запихивать себя в доспехи. Служба, будь она неладна! Время от времени к ним наведывался Патруль, проверял, как да что... всякий раз неожиданно, поэтому приходилось держать себя начеку. А так больше гостей у них и не было. Разве что олень пробежит, да орлы кричат постоянно... в последнее время как-то особенно тревожно. Да и погода стоит откровенно мерзкая уж какой день. Ни солнца, ни тепла, серость какая-то. Все тонет в этой дымке, что висит над головой - и очертания гор, и силуэты низкорослых деревьев на их склонах, горизонт. В такую погоду резаться в карты с подчиненными - не самое худшее занятие, стоит это признать.
Однако, в это утро дона Куартеро ждал сюрприз. Ибо от серых мыслей его внимание отвлек очень необычный звук. Звук колокольчика.
Дон Филеус очень высоко поднял свои густые каштановые брови. Раз колокольчик прозвенел - значит, кто-то приехал. Патруль?.. Так рано? Однако, выглянув в окно, он увидел, что это не Патруль, а какой-то одинокий всадник на черном, роскошном коне. Конь стоял как вкопанный, подчиняясь приказу хозяина, который терпеливо дожидался, когда кто-то выйдет. Для верности Филеус протер глаза, но всадник все рано не исчез.
"Кого бы это черти забросили?.." Впрочем, этот вопрос командир заставы задавал себе под нос, уже выходя навстречу незнакомцу.