Аннотация: А как Вы считаете? Может Вы бы - именно Вы - совладали с силой с Кольца и сумели принести миру больше пользы, нежели какие-то хоббиты?!..
ХРОНИКИ КОЛЬЦА
Часть 1. Ошибка мага
- МИР СКОРО ИЗМЕНИТСЯ, - произнесший эти слова юноша поднял голову, выходя из состояния глубокой задумчивости, в которое его повергли последние слова спутника. Был юноша телосложения худощавого, но крепкого, о чем говорили сильные мускулистые руки под закатанными выше локтя рукавами холщовой рубахи, а также его пружинистая уверенная походка человека, умеющего переносить трудности на твердых ногах. В руках его не было ни походной котомки, ни поклажи, и оттого они свободно лежали на широком кожаном поясе, где сбоку в ножнах виднелась рукоять кинжала. Его открытое, располагающее лицо, чуть смугловатого оттенка, большие темные глаза, светящиеся сейчас горячей убежденностью, гневный изгиб тонких губ выдавали в нем обладателя вспыльчивой, горделивой натуры, которая не отступает перед препятствиями, а, наоборот, пришпоривает коня. Люди подобного склада подчас не знают меры своим страстям, однако, ясный ум, отражающийся в его глазах, честность и благородство, несомненно читавшиеся в этом безусом и безбородом лице, говорили о неиспорченности отрока и оставляли приятное впечатление. Головного убора на нем не было, и светло-русые волосы свободно развевались на ветру, контрастируя с загорелым лицом.
Его спутником был мужчина постарше летами, хотя еще не пожилой господин, коренастый, пониже ростом и потолще в плечах. Невзирая на то, что на его правой руке не хватало указательного пальца, и вся ладонь была обернута в некое подобие перчатки, вид у него был самого, что ни на есть, обычного миролюбивого лавочника, вышедшего на прогулку после долгого трудового дня. Его веселый насмешливый взгляд светло-голубых проницательных глаз, с морщинками, притаившимися в уголках, говорил о живом, общительном нраве хозяина. Но создавалось впечатление, что есть у этих глаз свое второе дно, проникнуть куда дано далеко не каждому. Был он в меру упитан, в мускулах не дрябл - брюшко если и имелось, то лишь самую малость. На плече он нес серый мешок, а вот меча при нем не было. Звали мужчину Конрад, а юношу -- Берен, как некогда великого выходца с того света, причисленного к святым.
Их путь пролегал по узкой неистоптанной тропе, уходящей через поле вниз, в сторону от сумрачных лесных дубрав, простирающихся справа, где за их спинами сиял солнечный диск, озаряя остроконечные верхушки радужным ореолом. Этот лес по-эльфийски назывался Лориэн, а люди звали его короче -- Лорн - и старались по возможности обходить стороной. Гостеприимства в нем было мало вопреки зовущей к себе, дикой магической красы. А слева от тропы, вдали за полем в туманной дымке раскинулась размытая цепь холмов, выгнувшаяся полукругом к людям. Низкая трава стелилась по обе стороны тропы, кое-где перемежаемая мхами, редкими кустарниками да покатыми валунами, подставляющими свои на удивление гладкие бока под яркие лучи дневного солнца. На горизонте тонкой нитью вилась излучина небольшой речушки Асхад, не доходящая до кудрявой рощи, куда вела тропа. Сразу за ней она превращалась в мощеную дорогу, по которой можно было добраться в город. Но прежде нужно было миновать большую зеленую выемку, напоминающую с виду чашу.
Город назывался МЕЛЛОР и находился он на востоке от мглистых гор, формально являясь далекой гондорской колонией.
Секундой назад старший произнес то, что вызвало хмурую полосу озабоченности, пролегшую меж бровей юноши, и заминку в их беседе.
- Тихая долина. Так называли это место Древние. И верно -- тишь, благодать, словно и нет никакой войны... Так было здесь всегда, спасибо эльфам.
Чуть помолчав, он взглянул на горизонт, приложив руку ко лбу, и добавил: "А до города-то еще далече..."
Словно и не слыша его последних слов, юноша невидящим взором уставился себе под ноги. Наступило молчание. Наконец, по его красивому лицу проскользнула тень, и с уст сорвались слова, от которых веяло несокрушимой, монолитной убежденностью:
- МИР СКОРО ИЗМЕНИТСЯ. - Он расправил плечи и приосанился, на щеках его заиграл легкий румянец, словно молодая кровь забурлила в жилах при мысли об этом.
- Что заставляет тебя так думать, мой друг? - приподняв брови, с любопытством поинтересовался его спутник. - Мир всегда был одинаков. И тысячу, и десять тысяч лет назад.
- Но больше так не будет, - сквозь зубы сказал молодой. - Война изменит его. Грядет тысячелетие войн, дядя Конрад. Спокойствие и тишина навсегда уйдут из этого мира, будто никогда и не было их. И это коснется всего и всех, и этих благодатных мест также. Все потому, что темных сил становится слишком много. Кровь прольется рекой, многие народы исчезнут с лица земли, возникнут новые племена и новые земли. На время хаос воцарится здесь. Но Саурону не быть великим, и не владеть ему ни Средиземьем, ни этой долиной, и ничем. Пусть в борьбе полягут многие, но ему не одолеть людей. Ни ему, и никому другому. - Рука юноши с силой стиснула рукоятку кинжала, будто он уже намеревался броситься в свирепую схватку с врагом.
- Возможно, что и так, - мягко, успокаивающим тоном произнес старший. - Многие, скажу тебе по секрету, очень многие, будут весьма рады этой войне. Некоторым уж давно не терпится взяться за меч, неважно против кого и с кем. Без устали рубиться -- и славу обрести в бою. Так что ли, мой мальчик? - прищурив левый глаз, спросил старший.
- Слава славе рознь, - помедлив, ответил Берен. - Ратное дело, без спору, украшает мужа, но лишь когда оружие поднято за правое дело, не иначе. Нельзя считать героями приспешников Саурона! - с жаром бросил он.
- Неплохо, - с улыбкой сказал старший, покачивая головой. - Вот чем добрая кровь отличается от пустого бочонка на плечах. Но я говорил не о том. О чем, бишь, я? Ага! Вспомнил. Почему Саурон считается главной угрозой миру и равновесию? Потому что он сегодня, а есть еще завтра и есть вчера. Зло существовало всегда, как и добро. Вчера был Первородный Враг, а нынче не счесть порождений Унголиант, разбросанных по всему миру в самых разных обличьях, - и Саурон лишь относительно крупный осколок, не более, поверь мне. Война неизбежна? Что ж. Но не войны меняют лицо мира. Ты судишь о завтра по сегодня, по хрупкому затишью, что было последние лет сто, в лучшем случае. Но сколько крови пролили Древние? Сколько доблестных витязей погибло, отстаивая справедливый, по их мнению, естественно, уклад мира? А жизнь продолжается, и Весы продолжают качаться. Вспомни Нуменор. Он был оплотом того "вчера", казалось, ничто невозможно представить без его гордого величия. И что? Теперь он лишь легенда. А был ли он вообще? - старший усмехнулся и пожал плечами. - Кто знает. Каким был Первородный Враг? На это тебе не ответит уже никто, даже маги.
- Почему? - спросил юноша, с напряженным вниманием вслушивающийся в каждое слово Конрада. - Кто они, и что знают?
- Они рабы своей природы, как и эльфы. Они пришли с Запада, сначала их было пятеро, осталось трое. - старший задумчиво почесал в затылке. - Одного из них я знал лично, даже учился у него одно время. (юноша приоткрыл рот) Радагастом его звали, большой маг...
(наблюдавший за ними беззвучно усмехнулся)
... впрочем, больше он по части птиц и букашек разных. Так вот, он мне говорил, что маги знают многое, но будущее и часть прошлого сокрыта и от них. У них есть магия, это да, но это все, что у них есть. Даже подругу себе завести они не могут. Сидят, как проклятые, у магических шаров, или бродят с посохом, пугая домашний скот -- это весь их незавидный удел.
(наблюдавший опять криво усмехнулся)
А магия их, видишь ли, не всегда точна. Вот, например, знаешь ты, кто по магическому преданию должен решить исход грядущей войны? -- старший загадочно улыбнулся и важно поднял палец кверху. -- Эти... сейчас, м-ммм..., припомню... лежебоки... нет, невысоки... ага! -- торжествующе воскликнул он. -- Вспомнил. Невысоклики!
- Кто-кто? - не понял юноша. - Недомерки?!.. Это что за народ такой?..
- Не -вы - со - кли - ки, - по слогам терпеливо повторил старший. - Карлики, короче говоря. Кличут их еще как-то по-другому, да я не припомню. Вахабиты, что ли? Живут они далеко отсюда, народец на редкость невоинственный и домашний. А в предании говорится, что один из них должен спасти Кольцо, а другой -- уничтожить.
- Какое "кольцо"? - непонимающе сдвинул было брови юноша, затем рассмеялся и сказал: - А-а, то самое!..
- Ну да, - кивнул головой старший. - Про него теперь разве что детишки во дворе стишки не сочиняют. Якобы, Кольцо Всевластья, выкованное самолично Сауроном еще при жизни.
- То есть -- при жизни?! - изумился юноша. - А сейчас он... что?
- Ну, - махнул замотанной рукой старший, - говорят, теперь он развоплотился и не может принимать обличья из плоти и крови, - Конрад многозначительно усмехнулся. - Так говорят. Но могущества ему все одно не занимать.
- Это точно, - нахмурился Берен, возвращаясь к прерванным раздумиям. - А что эльфы? Почему они не уничтожат Саурона? Чего они ждут?
- Эльфы они странные, - пожал плечами старший. - Кто их поймет? Для людей они как вековечные камни. Нет в них ни пользы, ни вреда -- стоят себе и стоят. Зато красиво стоят, - при этих словах он невольно оглянулся на колышащийся эльфийский лес за спиной. - Кто их поймет?.. - повторил он.
- Если мы будем ждать милости от эльфов или от кого-то еще, - сжав губы, сказал юноша, - орки заполонят наши земли и не оставят камня на камне. Я решил, дядя: как только доберемся в город, я запишусь в ополчение Наместника. Не хочешь ли со мной, дядя?
- Не буду тебя отговаривать, - вздохнул старший. - А что до меня, то я уже староват для военных маршей. Да и силенки уже не те.
- Не скромничай, дядя, - как бы вспоминая что-то, Берен потер плечо. - Как по мне, такого опытного клинка не сыщешь по всей Ристании. Даже несмотря на твой... недостаток, - он кивнул на руку.
Конрад промолчал, только лукавые огоньки промелькнули в его очах и исчезли.
- Ну а что с теми остальными магами? - напомнил юноша, - Ты сказал только про одного. Те двое -- на чьей они стороне?
Старший переложил мешок с одного плеча на другое, почесал короткую седую бороду и, наконец, ответил:
- Гэндальф, что носит имя Серого, или Митрандир -- он на стороне людей, против Саурона. У него с ним давние счеты. Что сказать -- хороший маг, хотя некоторые называют его "эльфийским прихвостнем". Если ты окажешься в рядах основной армии Наместника, то, может быть, и столкнешься с ним. Другое дело -- Саруман Белый, глава Совета Мудрых, властитель Изенгарда. Он себе на уме. Одни говорят -- он за Саурона, другие называют главной надеждой светлых сил в предстоящей войне. Метит, похоже, он высоко, да как бы не оступиться на скользкой тропе... Кстати, - прерывая свою речь, сказал старший, - наша тропа скоро станет прямой дорогой.
Беседуя, они и не заметили, как приблизились к роще. Теперь тропинка уходила вглубь, постепенно расширяясь к концу зеленого коридора. Здесь пахло свежестью и бодростью, и путники ощутили прилив сил.
- И скоро ты меня опять покинешь, дядюшка, - с печалью в голосе сказал Берен.
- Увы, - ответил старший, и что-то произнес еще, но...
... изображение вдруг враз потускнело, превратившись в неразличимую пелену, а затем пропало вовсе.
* * *
Наблюдавший отодвинул палантир. Встав из-за массивного дубового стола, он зашагал по полутемной зале, свет в которую проникал через высокие узкие окна в виде арок, и остановился у одного из них. Стекла были толстые, прокопченные, так что изнутри можно было наблюдать, что происходит снаружи, но не наоборот.
И откуда этим простым смертным всегда все известно?! У них нет палантиров. Нет магических кристаллов. Нет даже самого захудалого эльфийского камня, клянусь Феанором! Но при всем этом они умудряются говорить между собой о том, о чем молчат в высокородных советах, помалкивают Летописи, ломают головы в Арноре и Эриадоре, Барал-Дуре, и, кто знает, может быть в самом Валиноре! Даже до него, верховного мага, люди доносят нечто новое! Обращаясь к палантиру, который бессистемно выхватывал сценки из жизни всего Средиземья, он редко был разочарован.
Саруман равнодушно отвернулся от окна башни, где во дворе не намечалось ничего необычного: рабы суетливо бегали туда-сюда, налаживая очередную катапульту; бравые орки маршировали и горланили песни низкими хриплыми голосами; трубы плавильного цеха вовсю выдували густой дым, окутывая первых и вторых. Маг сделал почти незаметное движение головой, держа скрещенные руки на груди -- и в зале посветлело.
Саруман, прозванный Белым, вовсе не был так уж стар, как считали некоторые. По крайней мере, Гэндальф, с которым его часто сравнивали люди, был намного старше. Белоснежная окладистая борода почти полностью закрывала длинное лицо, оставляя лишь высокий лоб и темноватые глаза, излучавшие ум и силу. Борода была неотъемлемой частью облика мага, внушая почтение и помогая скрывать мысли. Но если бы Саруман, вопреки обычаю, сбрил бы сей достойный предмет, многие бы сильно удивились, увидев, сколь мало старческого не только в уверенной походке, но и в лице его. Даже сейчас заметные черные пряди пронизывали бороду, пробивались они также у рта и ушей. Не горбясь и не припадая на свой посох, поскольку был один и никто не мог его увидеть (кроме, разве что, Ока, да и оно вряд ли могло пробиться сквозь тот магический щит, что он поставил в Ортханке, стократно усиленный древними заклинаниями, вложенными в эту башню), он стоял прямо, придерживая складки своего длинного плаща.
В том, что сказал этот храбрый юноша, идущий в свободный город Меллор, чтобы вступить в войну против Саурона, была большая доля истины. Мир скоро изменится -- и изменить его должен он, Саруман, которого вряд ли отныне станут называть Белым. Возможно даже, кто-то (эльфы, например) окрасят его в Черного. Но ведь дело совсем не в цветах, а в той простой истине, что в Кольце заключена Сила, для которой не существует НЕВОЗМОЖНОГО -- и только одному ему из ныне живущих (не считая Тома Бомбадила, но это все равно, что считать бочонки с пивом, стоящие в чужом погребе) под силу приручить, одолеть ее, не будучи низвергнутым в бездонную пропасть пустоты и безумия ее ужасающей, гибельной мощью.
Как Саурон. В незапамятные времена Первой эпохи, когда только-только начинала строиться Серебристая Гавань, был воин по имени Саур, в котором не было ничего демонического. Он был уже не юн, мастерски владел искусством клинка, не имея себе равных в открытом бою, обладал весьма надменным нравом, будучи высокого мнения о своих талантах, но не был лишен и чувства юмора. У него была подруга молодости, тоже воительница, носившая имя Тария. Когда он перешел на службу Морготу (по одному ему ведомым причинам, Саур был одержим ненавистьтю к Валинору и эльфам. Возможно, тут имеется какая-то связь с ранней смертью Тарии), и его спросили в Темном Замке, будет ли он предан Темному Властелину, то Саур ответил: "Лишь так, как самому себе." Он предвидел свое возвышение, его магическая сила росла час от часу, но на горе себе он приказал пленным кузнецам-эльфам выковать ему Кольца Силы. Ибо Саур исчез, а появился Саурон Великий, после падения Нуменора -- лишь тень без плоти, средоточие сил Зла. Та же участь постигла и вернейших соратников, которым достались девять человеческих Колец. Обо всем этом Саруман узнал из древнейшей Летописи, сохранившейся в библиотеках его друга, наместника Денетора. Прочтя, маг уничтожил документ. Никто более не должен был знать это.
Кольцо Всевластия. Казалось, навек утерянное, скольких оно уже погубило?..
Саруман поежил плечами, словно от холода. Где же конец? Он должен был уже прибыть. Близится его столкновение с этой силой, порождением Ородруина, а он все еще не избавился от своих сомнений. Что ж, в словах спутника юноши тоже была своя горькая правда. Он идет скользкой тропой, и на ней так легко оступиться... А подняться будет нелегко. И никто не подаст ему руку, отверженному. Потому что он добровольно избрал себе путь по тончайшему краю пропасти...
Саруман Белый... Когда-то, на заре своей молодости, он был добрым и отзывчивым. С воодушевлением брался за любое дело, которым мог помочь кому-то. Возможно, когда-нибудь, к глубокой старости он станет злым и желчным, если не достигнет желаемого. Долгое время он был мудрым, но от этого тоже устаешь. Особенно, когда твоя мудрость не в силах проникнуть в саму суть этого мира, не в силах сделать его лучше, совершеннее. Зачем тогда "полумудрость", "полудоброта"?.. Возможно, только Гэндальф смог бы объяснить ему это, но он сгинул в Мории в лапах Барлога.
Гэндальф, старый друг и старый враг... С тех давних пор, как к четверке молодых валаров, главным среди которых считался он, Курумо, едва ли не насильно присоединили пятого, более взрослого и опытного Оловина... Сколько миль они прошли бок о бок, вместе познав тягости и лишения непривычного путешествия? Вместе осваивались в неведомых краях Арды. Создали единый Совет, который должен был решать важнейшие вопросы. Председателем был избран Саруман. Как более мудрый -- так, что ли?!..
Гэндальф... Он тоже мог бы надеть это Кольцо. Оно же было у него в руках. Но почему-то не сделал это, отдав невысокликам. Он всегда был немного чудной. Их пути в этом мире разошлись, слишком они уж разные по характеру, натуре. Гэндольф отличный маг, почти без недостатков, даже слишком хороший... но ему всегда не хватало того, что делает простого воина командиром, а вельможу -- властителем: подлинного величия. Он уклончив и нерешителен, а также по-стариковски человечен, не маг -- а благородная девица на выданьи. И вдобавок косноязычен: "Гххх-м, чту своим долгом оповестить Мудрейший Совет о растущей опасности..." (Эммм-мэ-мэ... Сначала прожуй -- а потом говори!) Гэндольф не надел Кольца и считает это верхом мудрости, а моя мудрость... в чем она?
Тогда, когда он якобы заманил Оловина в ловушку, Саруман говорил ему все эти речи о "Новой силе", прекрасно ощущая на затылке холодный взгляд Ока. А Гэндольф даже глазом не моргнул, когда они стояли лицом к лицу, чтобы показать, что он понимает его положение. Ведь Саурон приказал через палантир убить Гэндольфа. Он должен был сделать это, дабы доказать свою верность "союзнику". Гэндольф был пленником, Саруман находился в своей крепости, он мог отдать одно короткое приказание или просто шевельнуть пальцем -- и одним магом стало бы меньше, а Саурон бы крепко спал и видел розовые смешные сны. Но он дал возможность старикану улизнуть верхом на орле, подвергнув себя опасному гневу Саурона, освободив, возможно, опаснейшего из противников, желающего уничтожить Кольцо навек. Он фактически раскрыл карты перед Советом, обнаружив свое мнимое "предательство" -- наверняка Гэндольф каждому нажужжал в уши, как много у него собралось орочьего войска, какая подготовка ведется к войне. Мудро ли он поступил?
Кто знает. Но разве у него был выбор?
Впрочем, они ему не помешают. Изенгард неприступен, а в недалеком будущем его орки, урукхаи, станут той силой, с которой придется считаться всем. Его могущественная магия повлияла на них. Пока еще в них слишком много орочьей грубости, подлости, недалекости, но пройдет время, они "очеловечатся" -- и не будет лучше и достойнее воинов, чем армия "Белой Руки"! И они всегда будут служить ему, из поколения в поколение, потому что ни орки, ни люди не примут их за своих. Его оплот и надежда. Саруман самодовольно погладил перстень на руке. Впрочем, Гэндальф и это его деяние назвал бы "кощунством". Но он все равно теперь мертв, так что нечего об этом думать. Его руки чисты, и совесть тоже.
Его магия деятельна. И он, подчинив Кольцо, будет для Арды идеальным правителем. Мудрым и справедливым, стоящим выше любых распрей и споров. Он низвергнет Саурона, щедро одарит людей, примирит эльфов и гномов. Его голосу будут внимать с благоговением. Чаши добра и зла уравняются, и даже в Валиноре будут довольны. Саруман сквозь бороду улыбнулся. И никто не сможет сказать, что он "оступившийся".
В дверь постучали. Саруман кивнул, и она отворилась. Вошел седоборобый воин в длинной кольчуге. Хотя основу его войска составляли орки-урукхаи, всецело преданные хозяину, в его придворной гвардии служили только люди, на которых он также мог положиться. Любой из них, если понадобится, отдаст свою жизнь, защищая мага. Этого сурового воина звали Вард. Его лоб пересекал небольшой шрам -- отметина вражьего меча. Он поклонился и сказал низким голосом:
- Гонец от Углука прибыл. Он захватил отряд с невысокликами. Скоро привезет.
- И Кольцо?.. Кольцо при них? - с легкой дрожью в голосе спросил Саруман.
- Углук сказал, да, - коротко ответил воин.
- Передай, он отвечает за него головой! - нетерпеливо произнес маг. - Когда они будут?
- На исходе следующего дня.
- Хорошо, можешь идти, - уже спокойней, своим бархатным звучным голосом приказал Саруман. Наклонив голову, Вард ушел.
"Завтра", - прошептал Саруман и судорожно сжал ладони, когда дверь за воином затворилась. - "Еще целый день..."
Целый день. Целая жизнь...
* * *
"Узка тропа, и легко поскользнуться на ней... Чем выше взобрался, тем больнее упасть. И никто не поднимет руку однажды упавшему... Он будет падать все дальше и дальше, глубже и глубже погружаясь в грязь. Самых великих из нас способна постигнуть эта участь."
Многое было неведомо магу, ближайшее и сокрытое за облаками. Не ведал он того, что Гэндальф жив. И то, что отряд Углука полностью погибнет, а сам предводитель, героически сражавшийся до конца, падет от руки Эомера, мустангримского конника. И то, что невысокликам дано ускользнуть ранее, равно как и то, что Кольца при них нет, ибо Фродо с ним продолжал свой нелегкий путь в Мордор. И главное, к чему это привело: разбуженные хоббитами от спячки онты сокрушат неуязвимый для людей и даже для Саурона Изенгард, как соломенное чучело; никто не уцелеет под их свирепой лютью истуканов -- ни сооружения, поверенные магией, ни орки, ни придворная гвардия. А вести их будет сам Древень, некогда хороший знакомец и друг Сарумана. Выживет лишь сам маг, но это не будет для него отрадой.
Униженный и жалкий, разбитый в своих надеждах, лишенный жезла Саруман продолжит свое падение. Кольцо сыграло с ним злую шутку. Он пал непонятым в своих чаяниях, честолюбивый гордец, мечтавший изменить мир...
И последнее неведомое ему тогда, поймется позже, когда он будет сидеть в заточении Ортханка в славной компании Гримы Гнилоуста. Те юноша и мужчина, что он видел в палантире. Догадка поразит его, но вскоре ослабленный ум утратит память об этом. На руке у старшего, на правой руке, не хватало указательного пальца... Он вспомнил -- его глаза, его речь... "И тогда Исилдур, отрубив палец Саурону, снял с него Кольцо и стал носить его сам." "... теперь он развоплотился, и не может принимать обличья из плоти и крови... Так говорят." "Дядя Конрад" послал своему "наместнику" в Изенгарде последнее предупреждение, но, к несчастью, он вовремя не внял ему.
"Маги... Они рабы своей природы, как и эльфы." А Саурон тоже был магом.
А что же произошло с Береном, юношей, направившимся в город Меллор, что на востоке от Мглистых гор? Сказать по правде, я не знаю. Пока не знаю. Но не теряю надежду обрести след. Ибо кому, как не ему, близко знавшему своего "дядю", открыть нам хотя бы пару из его тайн?.. Древние летописи умалчивают о городе Меллор и его роли в период Войн за Кольцо.