Мертвой Фастрада была гораздо красивее, чем при жизни. Но это, скорее всего, потому, что она, наконец-то, молчала и не кривила ежесекундно лицо, подумал епископ Турпен. Он вздохнул и незаметно переступил с ноги на ногу. Прощание с покойной королевой затягивалось.
Уже и священник произнес похвальное слово покойнице, правдой из которого были разве что слова о жизни вечной, "где каждому воздастся по делам его". Турпен надеялся, что свое воздаяние Фастрада получает уже сейчас. Стоявшие рядом с ним придворные носили на лице приличествующую моменту печаль, но вряд ли среди всей толпы скорбящих хоть кто-то искренне жалел о смерти четвертой супруги Карла Великого.
Сам король франков и лангобардов, герцог Баварский, сидел у изголовья супруги, не отводя взгляда от бледного лица. Фастраду, по его приказанию, разукрасили с пышностью, которая больше пристала бы языческим похоронам. Ромейская ткань, затканная золотом, драгоценные перстни на каждом пальце, тяжелые браслеты и диадема. "Хорошо, что не будем отправлять с ней в загробное царство служанок и любимых собачек, - горько усмехнулся Турпен, - хотя ей бы пришлось по вкусу".
Кто-то дернул его за рукав. Турпен обернулся и узнал сенешаля двора.
- Ради всего святого, добрый Турпен! - зашептал тот. - Скажите королю, что пора начинать погребение! Никто, кроме вас, не осмелится.
Епископ приблизился к старому другу и осторожно дотронулся до его плеча. Карл посмотрел на него, словно не узнавая.
- Мой государь, пора госпоже моей королеве упокоиться с миром.
- Нет! - толпа в зале отозвалась на королевский крик встревоженным шумом. Карл ухватился за возвышение, на котором лежало тело Фастрады, и обвел всех тяжелым взглядом. - Нет, - повторил он тихо, - не сегодня. Я хочу побыть с ней.
Турпен вышел последним. Дверь за ним захлопнулась сразу же.
Епископ прошел в церковь и опустился на скамью, сжав голову в ладонях. Его мутило. Мутило от запаха свечей и благовоний в комнате, где уже два дня лежало непогребенным тело королевы, мутило от тамошней духоты, а пуще всего - от пробивающегося сквозь все это запаха гниения. От трупных пятен на лице Фастрады. Он стукнул по каменной кладке стены кулаком, и резкая боль привела его в чувство. Сейчас он должен рассуждать не только как друг короля, но и как его советник. Положение становилось все безумнее.
Карл не отходил от умершей. Он спал в той же комнате, сидя в кресле. Ел, не ощущая вкуса еды. От обсуждения важных вопросов отмахивался. Саксонцы готовы восстать? Война с аварами в разгаре? Не сейчас, Турпен, оставь меня! Его государь и друг, который всегда был львом среди мужей, сейчас больше напоминал старого пса, лишившегося хозяина. Что за чары наложила на него проклятая Фастрада?
Турпен понял, что сказал это вслух, и оглянулся. Церковь была пуста. Святые смотрели на него, широко распахнув глаза. Словно вопрошали: неужели и правда чары?
Стоило быть справедливым: Фастраду он невзлюбил сразу же, без особых на то причин. Но он никогда не стал бы осуждать выбор своего государя только из-за личной неприязни. То, что творила эта женщина, могло быть внушено только отцом лжи! Верных соратников короля отстраняли от двора, алчные и низкие люди приходили на их место. Пипин, королевский сын, собрал заговорщиков, умышляя убить короля и королеву, но заговор раскрыли. Пипина заключили в монастырь, прочих казнили. Турпен не считал этого принца вероятным наследником, слишком уж простоват и вспыльчив тот был, но сам заговор был дурным знаком.
Худшим же было то, как изменился король. Часто бывает так, что молодые девицы крутят старыми мужьями, веселых песенок о том, как женушка с любовником наставляют рога законному супругу, наслушаться можно на каждом углу. Турпен сам не раз одергивал служек, что-то такое напевавших себе под нос. Карл же не просто был увлечен супругой, нет. Он часу не мог побыть без нее, при ее появлении смотрел только на Фастраду, слушал только ее, и взгляд его (если можно такое не сказать даже, подумать!) был мутен и бездумен.
При дворе о семье Фастрады известно было немного. Владения ее отца располагались на границе могучих лесов, в чащу которых не проникал солнечный луч. Поговаривали, что там еще сильны языческие верования, что бабка королевы явилась из чащи, и тогдашний граф, чтобы жениться на ней, не раздумывая, убил свою жену. Турпен не желал этого слушать, а теперь думал - не зря ли?
Любовников у Фастрады не было, вряд ли она любила и мужа. Епископу горько было это признать, но королева чаще напоминала ребенка, облачившегося в мантию и надевшего венец. Обязанности монарха были для нее не больше, чем забавной игрой, и радовала ее во всем подлунном мире только возможность исполнять свои прихоти. Зло подшутить над старым слугой, заставить короля франков скакать под дудки шутов - это было по ней, козьи длинные глаза довольно щурились, и королева хлопала в ладоши, заливаясь хохотом. Доброта ей была неведома, и Турпен с ужасом понимал, что сейчас Фастрада играет с ними свою последнюю шутку, а он бессилен ее остановить.
С кем посоветоваться, он не знал. Счет времени шел на часы. Мудрый Алкуин уехал в Тур, разве что кто-то из его учеников в Дворцовой Академии сможет помочь. Как довериться неопытным юнцам?
Порешив положиться на судьбу, Турпен поднялся. Рядом с телом Фастрады сейчас только король, да и тот наверняка погружен в дремоту, как все дни до того. Если Карла невозможно заставить отойти от покойницы, значит, сила ее чар в чем-то, что находится рядом с ней. Или на ней. Турпен осенил себя крестным знамением и сжал зубы: он причащал умирающих и среди худшей вони.
У двери покоев сидел молодой служка, прижимая к груди Библию. Драгоценный том был в серебряном окладе и все норовил выскользнуть из рук юноши. Завидев епископа, служка вскочил, оказавшись при этом выше того на голову, и неловко поклонился.
- Как твое имя? - строго спросил Турпен.
- Нитгард, сударь. Я должен был читать над королевой этой ночью, но король не пожелал.
- Что же, Нитгард, я сам прочту молитву над королевой. А ты, - Турпен пытливо взглянул на юношу. Казалось, что ему ловчее было бы с мечом в руке, чем со стилом. Но может, от воина проку сегодня будет больше. Сам Турпен сопровождал короля в походах и не чурался битвы. - А ты скажи мне: веришь ли ты в козни дьявола?
Юноша перекрестился.
- Верю, что их можно одолеть, - тихо сказал он. - Моя деревня почти на границе с саксами, а у них там до сих пор каждый второй - язычник, сами знаете.
- Тогда стой здесь. Если услышишь, что кто-то идет, - дай мне знать. А лучше - не пускай никого!
Вонь в покоях усилилась. Карл спал, злой колдовской сон не отпускал его, но сейчас это было епископу на руку.
Он приблизился к возвышению, на котором лежала Фастрада. Ее освещало невиданное количество свечей, так, что все тени отступали. Турпен обошел ложе кругом, гадая, что могло хранить в себе чары? Его взгляд остановился на руках покойницы. Золотые кольца. Украшенные рубинами и сапфирами, узорами в виде львиных голов и крестов. И тут он вспомнил.
Ступив на престол, Фастрада не желала носить ничего, что напоминало бы об умеренности. Никаких серебряных украшений. Ткани - не лен и шерсть, только шелка и бархат. Только с одной вещью она не пожелала расстаться. Старое потертое кольцо, золотое, но такое тонкое и тусклое, что почти не блестело. Однако Фастрада говорила, что это фамильная драгоценность, и она скорее умрет, чем расстанется с нею. На одном из пиров она даже в шутку попыталась проглотить кольцо и почти поднесла его ко рту, но тут ее остановил король. Что, если она выполнила свою угрозу? С нее сталось бы, зная, что умирает, проглотить кольцо по-настоящему.
Турпен вздрогнул. Мысль о том, что придется разжимать покойнице челюсти и лезть в горло, ужасала его. Он еще раз посмотрел на ее руки и с облегчением вздохнул.
Кольцо, как обычно, было трудно разглядеть за другим, почти закрывшим его. Турпен разжал безвольные пальцы и потянул на себя оба украшения. Он перевел дыхание, почувствовав, как они соскользнули в его ладонь. Сзади пошевелился король, и Турпен заторопился. Кольцо с проклятием он крепко сжал в руке, а широкое золотое снова надел на палец Фастрады.
Он обернулся к Карлу и замер. С ложа покойницы раздался отчетливый зевок.
- Турпен, - тихо позвала Фастрада. - "Если кто застанет вора подкапывающего и ударит его, так, что он умрет, то кровь не вменится ему". Отдай мое кольцо.
Мир был невелик, бежать было некуда. Епископ снова повернулся. За ним, беспомощный, спал государь и друг, которому он поклялся в верности, а впереди, в сиянии свечей, приподнявшись на ложе, манила его к себе Фастрада. Турпен почувствовал себя деревянной куклой на нитках: разум его протестовал, а предатель-тело послушно шло, протягивая ладонь с кольцом проклятой ведьме. Остался последний шаг, и епископ воззвал к Господу изо всех сил. Страх за свою жизнь одолевал его, это правда, но на кону сейчас стояло гораздо большее! "Пусть я, Господи, пусть,- успел подумать Турпен, - но не допусти, чтобы кольцо вернулось к ней!".
Он открыл глаза, осознав, что долго уже беседует с Создателем, а тот не торопится его призвать. Фастрада снова лежала без движения, но не чинно, как раньше, а раскинув руки и уронив голову под странным углом. Над ней стоял Нитгард, крепко сжимая Библию.
- Как вы, сударь? - почтительно спросил он.
- Как ты здесь оказался?
- Шум был, - Нитгард пожал плечами. - Я заглянул, вам шепнуть, а тут такое! Я и кинулся...
- И не испугался? - хрипло спросил епископ.
- Не успел, - улыбка у юноши была совсем еще детской. - Библия, вот...
Он поднял книгу повыше, и Турпен понял, что случилось с головой Фастрады. Живые могут не выдержать удара столь тяжелым предметом, которому серебряный оклад мягкости не добавлял, что уж говорить о мертвецах!
- Будем считать это воздаянием Божьим, - быстро сказал епископ, услышав, как просыпается Карл. - Ну-ка, отрок, помоги мне!
Турпен вышел из дворца и остановился, раздумывая. Чары спали с Карла: как только тот открыл глаза, то первым делом поморщился от запаха в покоях, а на осторожный вопрос о похоронах королевы сердито ответил, что давно стоило это сделать. Новой заботой стало для Турпена желание короля везде его сопровождать. Сейчас он ушел, только дав обещание вернуться как можно скорее. Епископ повертел в руке кольцо. Несомненно, сила его не умалилась от смерти владельца, следовательно, безразлично, кому оно будет служить. И теперь, пожелай он того, сам король будет слушаться его беспрекословно. Безупречный вывод его не обрадовал, и Турпен зашагал быстрее.
Это лесное озеро он заметил давно. Всегда на его берегах было спокойно и тихо. Турпен верил, что оно исполнено благодати, ибо где еще должна обретать покой душа? Он какое-то время смотрел на спокойную воду в лунном свете. Потом размахнулся и бросил кольцо. Тихий всплеск, и оно исчезло. Пусть себе приманивает рыб. А с него довольно и дружбы государя, дружбы, рожденной временем и уважением, а не вызванной колдовством.
Историческая справка:
Какое-то время спустя Карл Великий выстроил зимний дворец на берегу озера в городе Ахен, а потом сделал его своей постоянной резиденцией. В 807 году Ахен был объявлен столицей государства франков. Карл был похоронен там, а потом объявлен святым покровителем города.