Аннотация: Жизнь в аду не сильно отличается от жизни на земле, частные детективы востребованы и там.
Выстрел в особняке на холме раздался около полуночи. Полиция приняла звонок несколько минут спустя. Какой-то бродяга забрался во владения семьи Голдберг, надеясь поживиться. На шум из спальни вышла миссис Голдберг, он попытался заставить ее замолчать, но та прихватила пистолет, и всё закончилось довольно быстро. Газеты в основном возмущались расплодившимся количеством бездомных и превозносили отважную женщину, вставшую на защиту своего имущества.
Меня эти новости не особо заинтересовали. С такими деньгами и именем любой адвокат легко докажет самооборону. Так что я закрыл газету и занялся кроссвордом на последней странице.
Я как раз бился над седьмым словом по горизонтали, когда она вошла. Девушка была одета в темно-серый костюм, никаких украшений. Держалась она спокойно.
- У вас было открыто, - сказала она, - можно сесть?
- Прошу, - я кивнул на стул и отложил газету.
Она села и сцепила руки в таких же серых перчатках в мертвый замок.
- Меня зовут Элиана Голдберг. Мне нужен детектив. Мистер Веспер, так?
- Всё верно.
- Вы уже читали, что случилось у нас в доме? - она дождалась моего кивка. - Мама выстрелила и... я не видела, меня не пустили. Этому бродяге попали в лицо. Я хочу, чтобы вы узнали, кто он был. Ведь можно же что-то узнать?
Я просто смотрел на нее. Быть спокойной ее, вероятно, учили с пеленок. Глубже дышать, когда хочется кричать во весь голос. Медленнее двигаться, вместо того, чтобы разбить вазу о чью-нибудь голову. Но сейчас это спокойствие давало трещину.
- Я заплачу! - она истолковала мое молчание по-своему и расстегнула застежку сумочки. - Я уже совершеннолетняя, не сомневайтесь, могу распоряжаться своим счетом.
- Чего именно вы хотите, мисс Голдберг?
- Пожалуйста - Элиана...
- Вам жаль, что у этого бедняги не будет имени на надгробной плите? Или вы желаете отправить мать за решетку?
Тут её лицо приняло такое выражение, что я порадовался, что в офисе нет ни одной вазы. Но она справилась. Поправила шляпку и даже попыталась улыбнуться.
- Я боюсь за маму. Ей начали угрожать несколько месяцев назад. Что, если это не случайный грабитель? Я хочу знать, что происходит. Мы с Оскаром уже не дети.
- Ваш брат заодно с вами?
- Он не знает, что я к вам обратилась. Никто не знает.
Дела в последнее время шли не то чтобы хорошо, особенно когда границы города снова поменялись из-за атаки с реки. Я бы мог сказать, что эта затея плохо пахнет, но, положа руку на сердце, как будто у меня было хотя бы одно дело, о котором приятно вспомнить. Я вздохнул: главная часть.
- Я постараюсь узнать имя человека, застреленного в вашем доме. Если поиск ничего не даст или вы потребуете его прекратить, верну вам гонорар, кроме того, что уже потратил. Если то, что я узнаю, будет затрагивать кого-то из членов вашей семьи - вы первая узнаете об этом. Ставить в известность полицию или нет - решать вам. Сумма стандартная. Вас устраивает?
- Я выпишу чек.
- Можете отдать позже.
- Нет, я знаю правила, - она вынула из сумочки чековую книжку и ручку, быстро вписала сумму, расписалась, оторвала страницу. - Возьмите.
Рука с зажатым чеком почти не дрожала. Я взял его с другой стороны и дождался, пока не появится печать. Сделка состоялась.
- Так кто и почему может угрожать вашей матери?
- Не знаю. Пользы от меня мало. После смерти отца она сама ведёт все дела, говорит, что нам с Оскаром надо вникать в них постепенно. Просто она из тех людей, кто предпочитает все делать сам.
- А ваш отец давно умер?
- Почти пятнадцать лет назад. Мне было четыре года, Оскару - еще меньше. Крушение парома, тогда очень много человек погибло.
- Понятно. Как вы узнали, что ей угрожают?
- Письма. Я видела два, думаю, их было больше. В первом было написано "Расплата близка", во втором - только "Он идёт".
- "Он"?
Она пожала плечами. Девушка из особняка спустилась в город, преодолевая опасности, добралась до двери детектива, и тут оказалось, что это еще не все.
- Тогда я начну с выяснения имени. Наведаюсь в полицию, вечером позвоню вам, расскажу, как успехи.
Она встала и на этот раз протянула мне руку.
- Я рассчитываю на вас, мистер Веспер.
* * *
"Наведаться в полицию", конечно же, не означало, что я войду с главного входа, усядусь перед начальником отделения, мы выпьем кофе, поболтаем о шансах Цикады Демптона на победу в боксерском матче, а на дорогу мне отдадут папку, где будут бережно сложены все сведения о застреленном бродяге. О нет. Преступники вредят гражданам, копы ловят преступников, но никто из них не любит частных детективов. Да мы и сами друг друга недолюбливаем, такие вот дела. У нас даже своего клуба нет.
Верный человек в полиции обещал дать мне пролистать дело о взломе особняка Голдбергов, а пока до встречи с ним оставалось время, я отправился в морг.
Смерть всегда рядом, поэтому мы не смотрим слишком внимательно. Поэтому не обращаем внимания на знаки, выведенные над каждым входом, на бледную траву, пробивающуюся сквозь плиты. Сжигаем своих мертвецов и обходим стороной кладбища. Если не смотреть, не видеть, тогда, возможно, не увидят уже тебя. Возможно.
Если неудачливый грабитель и знал миссис Голдберг, понять это было сложно. В основном потому, что выстрелом ему разворотило лицо. Я выжал из осмотра, что мог. Мужчина средних лет, плотного телосложения, привычный к физической работе. Много времени проводил на улице, бродяжничал, судя по обмороженным пальцам. Особые приметы: татуировка на запястье. Обычная армейская наколка: орлы, девизы. Первая зацепка. Я знал, кого можно расспросить про нее.
* * *
На улице я остановился, чтобы прочитать бегущую строку новостей под крышей издательства. Война продолжалась. Мы побеждали. Ничего нового. Мальчишки размахивали газетами и голосили о взятии очередного укрепления. Этот пригорок уже не меньше дюжины раз переходил от нас к противнику и обратно.
Рядом притормозила машина. Задняя дверь открылась.
- Мистер Веспер?
Вопрос прозвучал как приказ. Военная косточка: большая часть родни миссис Голдберг была в рядах нашей славной армии. Не в тех, где все равны, а чуть поодаль, на возвышении.
Я пожал плечами и сел в машину. Она сразу же тронулась с места. Водитель казался манекеном, он ни разу не пошевельнулся за весь разговор. Миссис Голдберг на меня тоже не смотрела. Профиль у нее был точь-в-точь как у каменных статуй, держащих крышу Центрального банка.
- Моя дочь была у вас сегодня. Я знаю зачем. Вы должны отказаться.
Не лучший способ заводить друзей. Единственное оправдание, которое я смог придумать - по-другому она и не умела.
- Я не обсуждаю дела своих посетителей, мэм.
- Вам не понравится то, что может с вами случиться.
В армии я понял, что самые опасный командир не тот, кто брызжет на тебя слюной и исходит криком, а тот, кто никогда не повышает голос. Говорит "спасибо за мнение, рядовой". А потом вас всех посылают брать никому не нужную высоту. Без подкрепления. Определенно, миссис Г. в детстве на коленях качал кто-то из командиров второго типа.
- Вы его знали?
Она наконец посмотрела на меня. Красивая женщина, могла бы показаться старшей сестрой Элианы, если бы не тяжелый взгляд.
- Нет.
- Выходит, вам нечего бояться, - я наклонился вперед и похлопал водителя по плечу. - Останови на углу, приятель.
Он покосился в зеркале на хозяйку и затормозил.
- Вы делаете ошибку, - только и сказала она на прощание.
* * *
Леон посмотрел на мой рисунок и вздохнул.
- Обещай мне никогда больше так не делать, Веспер. У тебя любое изображение превращается в какую-то непристойность и вызов геометрии. Почему не купить фотокамеру? Сейчас выпускают очень хорошие, маленькие, весят немного. И проявлять пленку научишься, ничего сложного. А эта птичка мне еще долго будет сниться.
- Главное - экспрессия, разве нет? - Я достал из кармана второй лист бумаги. - Здесь точная копия, рисовал не я. Извини.
- Ублюдок несмешной, - беззлобно огрызнулся он и пошел к книжным полкам.
Леон держал салон, где любой желающий мог наколоть себе что угодно куда угодно. В основном просили розу на предплечье. Или череп со скрещенными костями. Убогость человеческой фантазии его угнетала, потому что Леон знал о татуировках все. Он фотографировал, зарисовывал, отыскивал на барахолках редкие издания по теме. Почти уговорил меня как-то раз на "редкий символ", но я вовремя протрезвел.
- Это Третий Неуязвимый, - сказал, наконец, он, протягивая мне раскрытый журнал. - У отряда неофициальный символ был такой же орел, с кинжалами над крыльями. И девиз "До последнего". Ваша армейская мишура, никогда не понимал.
- Эй! - я поднял руки, защищаясь. - Меня уже пять лет как комиссовали.
- Прости. Так вот, осталось только узнать, сколько в городе ветеранов оттуда. Я бы на твоем месте прошелся по помойкам. Нищее братство должно быть в курсе.
- Обязательно.
Я пообещал как-нибудь еще заглянуть и ушел. Я успел навести справки о семье Голдберг и одно знал точно: покойный отец и муж отдавал свой долг стране именно в Третьем Неуязвимом. Так что верить словам миссис Г. не стоило. Возможно, она все-таки знала, в кого стреляла.
* * *
В ближайшем кафе я попросил разрешения позвонить. Несколько раз пришлось нажать на рычаг из-за помех на линии. Перебои со связью - верный знак, что на реке снова неспокойно.
Элиана Голдберг отозвалась сразу же.
- Мама очень расстроилась, - сообщила она. Я сумел удержаться от комментариев. - Запретила с вами общаться.
- Но вы общаетесь.
- Конечно! Я только...
Тут она замолчала, а я не стала торопить. Вряд ли бы мне понравилось.
- Я бы хотел посмотреть на место происшествия.
- Это можно устроить завтра. У мамы важная встреча в городе, Оскар на занятиях. В одиннадцать вам будет удобно?
- Вполне, - я попрощался и положил трубку.
* * *
Проводника я нашел в четвертом по счету баре. Он сидел за дальним столом в компании полупустой бутылки виски. Увидев меня, привстал и помахал рукой.
- Лейтенант! Живой и здоровый - приятное разнообразие по нынешним временам.
- Не люблю вспоминать об армии, ты же знаешь.
- А о чем здесь еще вспоминать? - он твердой рукой разлил виски и подтолкнул стакан ко мне. - Только не говори, что соскучился.
- Семья Голдберг. Ты о них что-нибудь знаешь?
Он задумался. Проводник знал все слухи в этом городе. Часть из них он распускал сам, за умеренную цену. А еще он когда-то лежал рядом со мной в лазарете и клялся, что если выживет и обе ноги останутся при нем, то свалит к чертям отсюда и будет жить и не высовываться. Но старые привычки умирают трудно.
- У миссис Голдберг была интрижка пару лет назад. Поговаривают, ее сынок закатил страшную истерику, когда узнал.
- И она бросила любовника?
- Похоже на то, - он почесал кончик длинного носа: всегда так делал, если его что-то озадачивало. - Нам с тобой концепт родительской любви, как бы это сказать, чужд? Противоестественен? Но говорят, кое-кто действительно своих детей любит.
- Да у тебя комплексы.
- У меня нет денег на личного психолога, не могу позволить себе комплексы. Так, пьяное нытье. Но давай поговорим о тебе, друг любезный. За тобой полощется все та же тень, и меньше она с годами не становится. Где брат твой Кастор?
Обычно за такое я бью сразу. Но Проводник был там, видел то же, что и я. Тащил меня на себе до наших траншей. Поэтому я молча подвинул к нему опустевший стакан.
- Забавно, - сказал он, словно отвечая на мои мысли, - мы все и правда верили: вы приносите удачу. И что любопытно: стоило вас разлучить, и все накрылось. Слышал, сколько у нас отбили за прошлый месяц?
- Не задумывался. Так что там с миссис Г.?
- Еще более забавно, что ты не первый, кто о них спрашивает. Семья особо заинтересовалась этим делом, - сказал он. - Кажется, это наши клиенты.
- Ты уверен?
- Чувствую, - он пожал плечами, - никто не любит вспоминать о себе правду, особенно здесь. Но правда такая сволочная штука, что лезет из тебя против твоей воли. Эта семейка смердит.
Пожалуй, он все-таки неплохо ко мне относился. От кого-то другого сказанное сейчас равнялось бы утверждению "Не суйся!". Но когда это я слушал предупреждения.
- Давно видел кого-нибудь из наших? - спросил я.
- Недавно и неохотно, - сказал он. - Я же отщепенец. Забавно - проклятье, привязалось оно ко мне, что ли!
- Попробуй "потрясающе".
- Иди на Флегры с такими советами. Ты никогда не думал, как жалко мы выглядим? Остальным не легче, признаю, но мы-то помним, кем были. А сейчас ничего не осталось: ни сил, ни ихора. А мы тужимся. Ладно - они, мы с тобой давно всех послали. Война не-жизни с не-смертью.
Я знал, что в таком состоянии его не заткнуть, просто сидел и слушал. Знакомые темы. Про войну ("первый раз в жизни повел себя как честный дурак: увязался с вами. А ведь я был отличным снабженцем! Кто еще вам столько тушенки выбил бы?"). Про Семью ("Убил бы. Всех."). Про будущее ("Нет его. Мы заперты здесь и не выберемся ни-ко-гда."). Наконец он затих и усмехнулся.
- Вот так, лейтенант. А ты как развлекаешься в свободное время?
- Кроссворды разгадываю. В редакцию взяли нового кроссвордиста, по полдня сижу над его задачками.
- Например?
- "Самая бесполезная добродетель"?
Он посмотрел на меня совершенно трезвым и усталым взглядом.
- Верность, Веспер. Самое бесполезное, что можно здесь представить.
Когда я уходил, он спал на столе, подложив руку под голову.
* * *
Элиана Голдберг сама открыла дверь.
- Никого нет, - сказала она. - Мама вернется после обеда.
Она выглядела уже не такой напряженной. Может быть, из-за того, что была на своей территории.
- Это случилось в кабинете. Раньше он принадлежал отцу, потом мама стала решать дела там. Полиция сказала, все можно убрать, и, - тут она остановилась и глубоко вздохнула, точно воздух закончился на середине фразы, - и ковер уже вынесли. Но больше мы ничего не трогали. Мама тоже туда не заходит, предпочитает все делать в офисе.
Кабинет не казался комнатой, которую завели потому, что в каждом доме, стоящем больше миллиона, должен быть кабинет. Здесь действительно работали.
- Чего-нибудь не хватает? Вещи не на своем месте? - спросил я Элиану.
- Нет, - она осмотрелась и подошла к столу. Подняла лежащую изображением вниз фотографию в серебряной рамке. - Наверное, упала, когда все случилось.
Я подошел поближе, чтобы взглянуть. На черно-белом фото стояла счастливая семья. Маленькая девочка в оборках и бантах - Элиана, младенец Оскар на руках у молодой миссис Голдберг, мужчина в форме - покойный мистер Голдберг.
Никакого озарения при взгляде на него не случилось. Я не знал этого человека, он был одним из многих.
- У нас есть большой портрет, - сказала Элиана, - висит в комнате Оскара.