Аннотация: Это не Анна Франк, и не Лолита, это девочка с Волги, но с теми же страстями и проблемами.Реальные люди, реалное время, реальные события и имена.
H e l g a
Хельга родилась в одном из населенных пунктов на берегу могучей русской реки Волги. В семье немецких, как тогда говорили, колонистов. Родители давно , два поколения назад поселились в России, отец и мать окончили институты в СССР, папа был зоотехником районного масштаба, мама работала микробиологом в межрайонной ветеринарной лаборатории. В семье говорили на русском языке, но немецкий был вторым родным. На немецком разговаривали между собой родители. Иногда общались с соседями, тоже обрусевшими немцами, дети вопросу языка значения не придавали, и имели немецкий в своем арсенале, как запасной для того, чтобы быть, как родители. Здесь, в поселке гастарбайтеров фирмы ASID, в многонациональном обществе все общались друг с другом на удобном для собеседников языке или образовавшейся смеси языков, жаргоне, понятном всем. В сорок втором Хельге исполнилось тринадцать. Уже два года по своим физическим и физиологическим данным она чувствовала себя женщиной, ее все больше волновали "противные" вопросы пола.
Славко, сынок польских гастарбайтеров, и сам гастарбайтер, был на пару месяцев младше нее, но крепкого телосложения, развитый не по годам, красавец - мальчик. Светлорусый, с голубыми глазами, с бархатными ресницами. Оба его родителя были интеллигентами, хорошо воспитанными, хорошо воспитывали сына, рано приучили его к постоянному чтению художественной литературы. Уже в своем возрасте тринадцати лет, он прочел много из мировой литературы, был в курсе романов польских, французских и русских авторов, очень склонен к романтизму. Совершенно чужд польского циничного отношения к женщине. При каждой встрече со старшими он непременно снимал головной убор и, кланяясь, здоровался. А, здороваясь с Хельгой, непременно останавливался, и говорил свое, очень учтивое "дзень добжий, паненко!". И паненка отвечала на приветствие, почему-то краснея. Симпатии завязывались и крепли. Славко уже работал на кормокухне, где производилась первичная подготовка кормов для животных. Он занимался постоянной загрузкой зерна и сеченой травы или сена в кормозапарники, это была не сложная, монотонная работа, требующая элементарного соблюдения пропорций различных составляющих . Пока, до четырнадцати лет он работал до обеда, имел свободное время во второй половине дня.
Хельга , будучи на относительно привилегированном положении, как фольксдойче, да еще девочка, работать не была обязана, занималась домашними делами, в школу не ходила, поскольку была переростком и значительно отставала от существовавших в Германии школьных программ. Часов с трех дня она уже смотрела в окно, еще подсознательно ожидая появления этого польского мальчишки. И старалась нечаянно для Славка встретиться с ним на дорожке или у входа в барак, и перекинуться одним - двумя словами. Их бараки располагались рядом. И пришло то время, когда еще не сознавая, они встречались, ходили по двору, спускались по узкой тропинке к ручью, и сидели на траве, говорили о разных вещах, о жизни в мирное время, о своих желаниях построить свою жизнь , когда будут взрослыми и не будет войны. Они находили общий язык в своих мечтах, Хельга быстро освоила его язык, очень близкий к украинскому диалекту русского. Именно так следует понимать украинский язык. Это русский, искаженный трехсотлетним влиянием польского. Все три языка относить следует к одной группе славянских языков.
Славко ее понимал, иногда поправлял произношение, но и сам быстро усвоил многие русские слова и выражения. Им было вдвоем интересно, и они уже не могли без этих встреч, восполняющих все то духовное, которое дети их возраста черпают в нормальных условиях школьного и домашнего воспитания и мирной жизни. Очень жаль, что такие молодые и способные девушка и юноша вынуждены были по условиям войны обходиться без систематического школьного образования. Образовывали друг друга.
Их диалоги для простоты написания и чтения мы будем воспроизводить на русском, подразумевая, что слова и выражения были произнесены каждым из них с большим количеством ошибок, но были понятны беседующим. Диалоги с передачей акцента, по меньшей мере, дело неблагодарное. Обитатели лагеря часто их видели вместе, и понимали, что у этих молодых людей отношения вполне дружественные, как сказали бы поляки "приязненные".
Однажды они сидели рядышком на бугорке повыше ручья, Хельга плела из одуванчиков венок, а Славко с большим удовольствием бегал по лужайке и срывал для нее самые распустившиеся цветки, следя за тем, чтобы черенки были длинными и пригодными для сплетения. Когда венок был готов, Хельга одела его на голову парня, и это показалось ей очень красивым. Она просила его посидеть в венке, не снимая, и Славко держал на голове это украшение с благоговением и готовностью выполнять любые прихоти своей подруги. А прихоти были скромными. Они уселись поближе друг к другу.
- Как Хельга с младшей сестричкой и мамой попала "до Ниметчыны", спросил Славко.
- За год до начала войны в Советском Союзе, где они жили, арестовали их отца, скромного работника животноводства, там работала и мама, в лаборатории. Никто не знает, за что отец попал в тюрьму, но все в семье знают, что причин для ареста не было.
- А за что его арестовали?
- Арестовывали многих, и никогда никто не знал истинных причин. Одно известно, что оттуда люди не возвращались.
- И что дальше?
- Пришли немецкие войска, мы попросились в Германию, здесь очень давно, были у нас родственники. Но их найти не удалось. Все адреса, куда мы писали, оказались уже устаревшими. Может быть найдем, через некоторое время. Но сейчас война. Хорошо, мама работает по специальности, и карточки дают нам, как фольксдойче. Пока мы устроены. У нас комната на троих. Да нам после войны обещали хорошее жилье и нормальную жизнь.
- А что нормального, если ты все время говоришь о России, как о родине.
- Россия моя родина, и я после войны туда вернусь, и буду искать папу.
- Да, всем тяжело. И нам не легче.
- А как ты сюда попал со своими родными?
- У нас история проще. Мы жили в Кракове. Отец работал в институте микробиологии. Немцы, уже два года были в Польше. Отцу сказали, что в Германии нужен специалист его профиля. Он может ехать один, или с семьей. Если откажется, то его расстреляют, или направят в Освенцим. А если согласится, то будет на положении гастарбайтера, и семья будет трудоустроена, и жить будем вместе. Пришлось соглашаться. Да мы не жалуемся, терпим, матери тяжело, никак не привыкнет. В Кракове ойтец держал свою каменыцю (городской, на несколько квартир дом). И тоже ждем конца этой войны.
Во время беседы они сидели рядышком, руки их соприкасались, каждый их них боялся сделать неосторожное движение, боясь испортить очарование той близости мысли и духа, которые возникли между ними. Вечерело, солнце уже закатилось, повеяло прохладой, да и дома могли взволноваться. Надо было подниматься и уходить, а уходить друг от друга так не хотелось. Преодолели себя. Попрощались, пообещали друг другу встретиться завтра на этом же месте сразу после обеда. И они встречались, и гуляли по территории, были рядом, не смущаясь и не обращая внимания на любопытные взгляды нескромных людей. Когда они проходили мимо французского барака, в окнах возникали лица заинтересованных, истосковавшихся француженок. Оба могли по своему внешнему виду и поведению сойти за более взрослых молодых людей.
Шел конец июля, начало августа, стояли прекрасные летние, теплые дни с редкими небольшими дождиками, как везде на Балтийском побережье, но непогода заявляла о себе на очень короткое время. И снова светило солнце.
Друзья, теперь можно было их так называть, решили в ближайшее воскресенье выйти вместе в город, обязательно посетить пляж, городской пляж, до которого можно было добраться пешком. Они готовились к мероприятию. Воскресенье пришло, они встретились довольно рано, в десятом часу. Хельга выглядела очень привлекательно, в красивом платье, с собой имела небольшую сумочку с купальными принадлежностями. Славко надел светлую рубаху, тщательно отглаженные брюки, а единственные свои ботинки он начистил до возможного блеска. Голова его была красиво причесана и в головном уборе не нуждалась. В Германии в летнее время носить головной убор, было не принято.
Как только они перешли мостик над ручьем, Хельга остановила Славка, приблизилась к его груди своими губами, зубками перекусила нитку, которой была пришита бирка "Р", далее отпорола ее пальцами и заставила спрятать в карман брюк.
- Пусть мы будем свободны. Если к нам кто-либо обратится, разговаривать буду я, а ты " ниц не ведеш, ниц не мувиш" (ничего не знаешь, ничего не говоришь). Так и решили.
Им было все интересно. Они шли по просторной улице, вправо, в сторону города, дорога и тротуары были почти свободны от транспорта и посетителей. Чисто. Между тротуаром и проезжей частью для машин были устроены велосипедные дорожки, довольно широкие. Изредка по этим дорожкам проезжали велосипедисты, молодые люди, еще не служившие в армии, и дряхлые старики. Они раньше ни в России, ни в Польше такого благоустройства не видели, правда, Славко сказал, что в Варшаве некоторые улицы имели велосипедную дорожку.
Их очень удивили экипажи , которые изредка проезжали, переделанные легковые автомобильчики под гужевые транспортные средства. К передней оси такого экипажа было приделано дышло, или два, для одной лошади, а лобовые стекла у таких транспортных средств отсутствовали. Возжи держали возницы, сидя на переднем сидении. Так трансформировались и семейные машины, но практичные немцы использовали этот метод в отсутствие бензина для перевозок продовольствия и снабжения магазинов. В настоящих автомобилях разъезжало только очень большое начальство из государственных управленцев, или военные. Основная масса людей, даже имея в собственности автомобили, пользовалась муниципальным транспортом, в основном, трамваями и троллейбусами. Вот и наши путешественники через пару кварталов свернули в левый проулок, и через некоторое время достигли трамвайной линии, дошли до остановки, и несколько пролетов ехали на трамвае, проводница подсказала им, как добраться до залива. От трамвайной остановки они шли пешком не более пяти минут.
Несмотря на воскресенье благоустроенный пляж, с хорошим, чистым песком, был пустынным. Отдельными островками наблюдались организованные группы школьников, да кое-где отдельные парочки, окунувшись, принимали солнечные ванны. По побережью часто попадались инвалиды, без конечностей, очевидно проходящие реабилитационный период после госпиталей. Хельга и Славко остановились около кабинки для переодевания, Хельга переоделась в закрытый купальник, так было принято по тем временам, а Славко, просто остался в повседневных трусах.
Юная девушка выгодно выделялась своим телосложением, развитой не по годам грудью и тонкой талией. Румяное, личико, и от природы, и от смущения, оторвать от нее глаза мужскому взгляду было невозможно, но ее кавалер стыдливо, и, вроде безразлично, отводил свой взор. Они легли рядом на песок, на живот, спинами к солнцу, некоторое время молчали. Им было хорошо вместе, и вспугнуть это чувство боялись оба. Первой заговорила Хельга:
- Знаешь, мне через неделю исполнится четырнадцать. К маме приходила соседка, мать Пауля, которому девятнадцать лет, тоже фольксдойче, он работает санитаром. Она, его мать, сказала, вроде в шутку, что когда мне будет шестнадцать, надо нас обручить. Моя мать ответила, что об этом еще рано говорить, но все может быть.
- А ты как об этом думаешь? Ведь придется тебе выходить за немца рано или поздно. Два года пройдут быстро.
- Я не хочу думать об этом, может быть, война кончится раньше, и может быть, мы уедем в другой город, или вернемся домой.
- Да, никто ничего не знает, и мы не можем планировать свою жизнь
- Мы с тобой дружим?
- Да мы дружим, я уже не хочу ни одного дня без тебя.
- И я не хочу без тебя. Будем держаться один за другого (однэ одного), сколько сможем.
В это время девушка взяла своего собеседника за руку, и этот жест был гармоничен, ее тонкая нежная ручка хорошо сочеталась с его рукой, уже привыкшей к труду и хорошо разработанной кистью. Они весь день не отпускали своих рук, и это было радостно, и это было вершиной их близости. Не хотелось окунаться в воду, отвлекаться друг от друга, но солнце жгло все сильнее и они решили искупаться, и это принесло им некоторое охлаждение и облегчение.
Домой возвратились слегка обгоревшие, но это был отдых, и они твердо решили следующее воскресенье провести таким же образом, и до конца лета, которого осталось немного .Родители Славка были довольны этой дружбой, она была для них приятной, чистой и занятость сына с "паненкой" сулила его хорошие манеры и воспитанность, о которой принято было говорить в семье и наставлять.
Всю неделю они встречались после работы, вернее , после обеда, и каждый раз обсуждали свою мечту о ближайшем воскресенье. В воскресенье ничего не получилось, они не предвидели, что лошади и в воскресенье хотят есть, а Славко должен был в воскресенье работать на кормокухне. После обеда пошел дождь, и прогулка не получилась. И следующую неделю они провели в мечтах. Правильно сказал Макаренко, что не так сильно удовольствие, как ожидание его. Дождались. В следующее воскресенье они все - же сумели повторить это мероприятие, и оно снова было прекрасным.
Отношения укреплялись, дети были уже не совсем дети. Хельга в отдельные дни месяца просто не мыслила себя без встречи с другом и его прикосновений, хотя все было вполне невинно. Часто она поджидала Славка с завернутой в кусок лигнина белой булочкой, обильно смазанной сливочным маслом и "кунст гениг" ( искусственный мед). Этих деликатесов поляки не получали.
Стремительно приближалась осень. Лето закончилось обильными дождями. На улице молодым людям некуда было себя деть. Славко исполнилось четырнадцать лет, и он должен был работать весь рабочий день.
Встречи становились все реже, находить время можно было только в воскресенье и после рабочего дня, часа на два. И места для встреч в осеннее ненастное непогодье становилось все меньше.
В одно из осенних выходных дней они побывали в центральном музее горда, работавшем в здании замка, в самом ценральном центре , на прлощади " Кайзер Вилгельм Платц". Этот замок поражал своей торжественностью, вокруг замка была дорожка, типа аллеи, вдоль которой воздвигнуты скульптуры великих немецких мыслителей, ученых, государственных деятелей, военных и исторических личностей. Это впечатляло, и было отличной рекламой для посещения замка. На углу , на стене замка стояла грандиозная скульптура Кайзера Вильгельма в длинной мантии, с мечем. У входа в замок стояли одетые в средневековые одежды девушки и зазывали всех прохожих, хотя очень немногие отзывались положительно на их приглашения.
Они купили билеты и вошли во внутрь. Им сразу предложили одеть на свою обувь огромные войлочные туфли , которые были обязательны для всех, в том числе и экскурсовода, чтобы не испортить навощенные , из драгоценных пород дерева паркетные полы. Небольшая группа экскурсантов медленно скользила из залы в залу, из комнаты в комнату, экскурсовод вел заученный рассказ о жизни и подвигах прусских королей, о их завоеваниях и о богатых трофеях, выставленных в многочисленных экспозициях. Хельга с большим интересом рассматривала костюмы прошлых веков, и недавние фасоны, конца девятнадцатого века, драгоценности, выставленные в витринах. Очень красивые и чопорные интерьеры каждой комнаты, стены которых были окрашены в разные цвета. Славко во всем видел свое, ему одному интересное, заинтересовался залом, где демонстрировались военные трофеи прусских завоевателей, вывезенные из его родной Польши. В одном из небольших залов был выставлен парусный корабль, на подставке, длинной около метра, макет был изготовлен из красного дерева, мачты из чистого золота, ванты, натянутые веревки, другая оснастка, все было изготовлено с применением драгоценных камней и золотых нитей. Много жемчуга и самоцветов, шлифованных под конфигурацию корабельной оснастки. Иллюминаторы из драгоценных шлифованных камней. Экскурсовод называл баснословное количество каждой породы драгоценных камней и металлов, мастеров - изготовителей, в каких странах размещались заказы, Славко все пропускал мимо ушей, и только мысль, что этих драгоценностей могло хватить на то, чтобы обеспечить безбедную жизнь целого города, не давала ему покоя. И зачем люди делают такие вещи, если они не имеют практического значения. Одна из залов была полностью художественно оформлена янтарем, и отделка стен, панно, и потолочные розетки и кронштейны, и столики и утварь были изготовлены из всех оттенков янтаря. Ээкскурсовод продекламировала, что эта янтарная комната вывезена доблестными немецкими войсками в полной целости из побежденного Ленинграда, и что не все экспонаты этой комнаты смонтированы. После победы справедливость восторжествует, так как это янтарь, вывезенный в разные годы с Кенигсбергского побережья, будет построена и оборудована для этих янтарных украшений новая, соответствующая проектным размерам комната.
Экскурсия была полезной, единственной в своем роде, оба наших экскурсанта были убеждены, что в такой экскурсии они больше не побывают никогда. Увидели они много удивительного, но все увиденное - не принесло им ни радости, ни удовольствия. Это были чувства взрослых людей, переживающих превратности военного времени.
Барак, где жила семья поляков, имел продолжение в виде навеса, со стеной не до крыши, а высотой около полутора метров. Этот навес был загружен старой мебелью, деталями для сборки деревянных нар, другим видимым снаружи хламом. У навеса были ворота в его торце, находились в закрытом состоянии на висячем замке. Но в любом месте можно было перемахнуть через стеновое, невысокое ограждение, даже не очень спортивному человеку.
Однажды молодые люди встретились под козырьком навеса, шел дождь, деваться было некуда, а месить грязь и без того порванной обувью не имело смысла. И Славко сказал :
- Ходзь тутай. За мном.
И перемахнул через заборчик навеса, со стороны, где их действия были наименее заметны. Подал подруге руку, и через минуту они оба были уже в пределах склада. Кавалер, держа девушку за руку, углубился между деревянными конструкциями, прошли несколько метров, и очутились рядом с двумя роскошными автомобилями. Очевидно, эти автомобили высокого класса были спрятаны руководством фирмы за невозможностью их эксплуатации в военное время. До лучших времен.
Дверки ближайшей машины были не заперты, легко открылись, и молодые люди очутились в салоне шикарного авто, на переднем сидении. Тогда сидение представляло собой неразделенный, сплошной диван, и спереди и сзади. Спинки передних кресел были оборудованы откидными сидениями, так, что на них могло сесть еще два человека, лицом к сидящим на заднем сидении. Расстояние между сидениями позволяло. Восхищению девушки не было предела. Они рассматривали приборную доску, обнаружились даже часы, которые стоило только завести специальным тросиком с хромированным воротком,, торчащим снизу. Установили время приблизительно. Часы тихонько тикали и создавали много ассоциаций с домом, спокойной защищенностью. Они были отгорожены от действительности и долго не могли успокоиться. Никаких мыслей, кроме - "МЫ!".
Хельга смотрела в глаза другу, не отрываясь, ее взор был чистым и тянул к себе, как магнит. Через минуту Хельга прильнула губами к щеке Славка. Несколько неловко, но это был первый, такой желанный и невинный поцелуй. Руками она обхватила его правую кисть и не отпускала, и молча ожидала ответных действий, но Славко боялся и себя, и ее доверчивости. Так они сидели длительное время, и потеряли счет времени, и не заметили, как стемнело, и нужно было до обхода дежурного быть дома. Прощаясь, они уже знали, что завтра у них есть и место, и нечто большее между ними. Встречи снова стали ежедневными и отношения между теперь уже влюбленными, все укреплялись. Они подолгу ежедневно отгораживались от внешнего мира, их жизнь разделилась на : "до встречи, и время встречи". Каждый раз Хельга , как только они определялись на заднем сидении бросалась целоваться, уже по настоящему. Славко был менее активным, стеснялся своего взросления и своей удачи во взаимоотношениях с "паненкой".
Паненка ему снилась по ночам. С этим ничего нельзя было поделать. Лишь только закрывались глаза, только он касался своей головой подушки, и перед ним вставала его такая желанная, такая вся ожидаемая и такая приятная любимая. Слова "любовь" они оба избегали, но оно преследовало их и во сне и в бодрствовании. Когда приходил настоящий сон, появлялись эротические , фантастические картины с участием обоих. Они знали по разговорам взрослых, что это между людьми бывает, но парень понимал, что высокая религиозная мораль не позволяет им переступать пока недозволенное. Между тем, Хельга однажды ему сказала, что если ее будут выдавать замуж, то она найдет возможность, и Славко у нее будет первым мужчиной. Однажды она сказала прямо, что и сейчас готова принадлежать ему, так она его любит. Кавалер в состоянии бодрствования был исключительно сдержан. Сказывалась разница в системах социалистического и католического воспитания. Но от приятности довольно близкого общения он отказаться не мог, и чем больше проходило времени, тем больше его беспокоили вопросы пола.
Хельга тоже, однажды ему рассказала, что он ей каждую ночь снится, и каждую ночь они все ближе и ближе друг к другу, и он уже мерещится ей мужем, принадлежащим только ей. Деталей своих ночных грез она не уточняла, но всем своим видом показывала, что ей очень хочется ночные грезы претворить в дневную действительность.
В машине было всегда тепло. Ветер до нее не доходил, если был солнечный день, то крыша навеса нагревалась и передавала свое тепло на металл машины, а если солнце не грело, то и их дыхания хватало, чтобы в замкнутом пространстве становилось тепло. Как в Якутской яранге, или метро. Отопления нет, а люди передают свое тепло окружающей среде.
Прошла приморская зима с жидким снегом, с ветрами, холодами, для людей, которые были истощены...
Для наших героев она прошла в переживаниях, в любви, в многослойной одежде, в поцелуях и ожидании неизвестного. Встречаться приходилось нечасто, у Славка удлинился рабочий день, Хельга вела все домашнее хозяйство, начиная от покупок продуктов, приготовления еды, и кончая стиркой вручную, правда, к уборке комнаты уже была приобщена младшая сестричка, Леля, хотя она посещала немецкую школу. В школе ее обижали коренные немецкие дети и постоянно называли русской свиньей. Это относилось и к отношению к ней учительницы. Леля всегда спешила домой. Их мама по специальному решению правительства перешла на удлиненный рабочий день, впрочем, как и все работающие в Германии.
С мая месяца резко сократился продовольственный паек. Гастарбайтеры и фольксдойче были приравнены, и это было явным сигналом к тому, что немцы , прибывшие из областей России, Украины, Прибалтики, уже не воспринимаются в Германии, как полноценные представители своей нации.
Удлинение рабочего дня, сокращение продовольственного пайка, повышенные требования начальства на рабочих местах, все говорило, что у Германии дела плохи. Начались, еще не систематические, но такие пугающие для местного населения бомбежки, пока еще только авиацией Советских войск. Бомбардировки были редкими, но отличались своей прицельностью и разрушались только военные объекты. До этого июля Англия не смела отвечать немцам на постоянные бомбардировки Лондона. После открытия "второго фронта" начали бомбить и Английские самолеты. Теперь их голова приподнялась, они стали смелее, предоставили ряд своих аэродромов Соединенным Штатам. Их бомбардировку сразу отличали наши военнопленные и, даже гастарбайтеры. Союзники просто сбрасывали бомбы "на город", в белый свет, как в копеечку", говорили бывшие советские военные. Никакой прицельности, никакого риска, просто бомбили. Многие бомбы попадали в залив или в реку. Благо, эти бомбометания были не очень частыми. Они приняли систематический характер только к осени.
Если бомбежки были ночью, все народонаселение лагеря перемещенных лиц вываливало со своих бараков и смотрело на получающийся феерверк. Ярко вспыхивали взрывы, небо обшаривали яркие лучи прожекторов, очень редко, в эти лучи попадал самолет, на большой высоте, и был недоступен зенитной артиллерии, но было красиво и тревожно.
Мать Хельги уже знала, что дочь сразу бросится искать в толпе своего друга и будет с ним до конца "Алярма" (тревоги). И родители, его и ее, не очень беспокоились, они знали, что дети недалеко.
До июля бомбардировки были редкими, так как у советских войск решались более важные задачи дня, а бомбились объекты, которые играли важную роль в обеспечении немецкой армии. В июле, после открытия второго фронта, чтобы оправдать свое союзническое участие в войне, союзники начали активизировать свои действия.
Влюбленные встречались реже, и уже не пытались гулять или выбираться в город, они сразу ныряли в свое убежище. Обнимались, затихали надолго. Утомленный Славко мог в объятиях любимой задремать. Однажды, когда они сидели на заднем сидении, Хельга пересела на приставное сидение напротив, а любимого ласково уложила на большое заднее сидение - диван, проявляя заботу , целовала, целовала, в глаза, лицо, шею, расстегнула его ворот и ласкала его грудь, Славко не возражал. Поцелуи девушки возбуждали в нем видения и грезы ночных эротических мечтаний, вызванных снами. Она склонилась к Славку, взяла его руку и вложила в нее свою горячую, плотную грудь, предварительно расстегнув свою блузку. У парня закружилась от радости и счастья неизведанного голова. Левая рука девушки неожиданно для обоих набрела на его возбужденный член, который еще не знал ни ласки, ни женщин, ни оргазма. Стоящий кверху орган готов был порвать одежды, чтобы вырваться на свободу, к действиям. Хельга крепко держала желаемый так страстно и долго предмет своих мечтаний, целовала любимого, то сжимая его в своей руке, то отпуская, и целовала, целовала, уже в грудь своего мужчину, и готова была немедленно, и на все. Славко голову потерял, но не терял твердой уверенности, что им нельзя двигаться дальше, и по соображениям морали, и по религиозным соображениям, и, практически это может привести к необратимым последствиям.
А возбуждение нарастало. Уже Хельга расстегнула его брюки, и держала за член ближе, через тонкие трусы, Славко поцеловал ее в грудь, ей это очень понравилось, он сжала его суть в своей руке, и произошло неожиданное. Мощное извержение семени, впервые в жизни, Славко на мгновение потерял сознание, он почувствовал, как он потом ей сказал, "Выбух" ( взрыв) между своих ног, и полет в неизведанное пространство, и это мгновение стало определяющим в дальнейших взаимоотношениях влюбленных . Она почувствовала вибрацию его члена и мокрые трусы, и мощное желание продолжения этих ее действий, и не разочаровала, только плотнее приникла своей оголенной грудью к его лицу, взяла его руку и прижала к своей промежности. Она его вела по неизвестному пути. Но дальше он не пошел. Девушка была смелее и решительнее, она была, если хотите, взрослее. И понимала все, и руководила их взаимоотношениями. У парня еще не хватало наглости взять самостоятельно ее за грудь, ласкать без ее просьбы, он боялся спугнуть свое, и ее счастье. И когда она сказала, что даже, если ее будут насильно выдавать замуж, Славко будет ее первым мужем и мужчиной. И они клялись в вечной любви и дружбе.
На следующей встрече они уже шли по знакомому пути, только Хельга предложила им обоим раздеться догола, и лечь рядом. Это был что-то невозможное и незабываемое. Она продолжала гладить его по нежно обволосенному лобку, поглаживала яички, крепко сжимала в ладонях его член, и все старалась , чтобы любимый взял в свои руки и ее грудь, и ее половые губы, и терлась о его тело всей своей не плоской плоскостью, массажировала его грудь своими плотными грудками, просила поцеловать соски , не отпуская , в то - же время его губы, так как ей надо было целовать и их.
Два молодых, безгрешных, красивых, но так желающих греха тела извивались на заднем , довольно просторном сидении автомобиля, и этой радости, казалось, не будет конца. Но конец все приближался, его длительное возбуждение снова привело к семяизвержению, уже на живот девушки, но она, только радовалась этому, обтерла себя и его своей косынкой, и продолжалась любовная история. Славик, как она его называла, многократно перелистал ее половые губки, поглаживал напряженный клитор, она задыхалась от новых ощущений и нежности, и хотела большего, и большего. Но на большее они по обоюдному согласию не шли. И это было прекрасно, честно, и их действия не могли принести видимого вреда и других опасностей, если учитывать военное время и неопределенность их положения. Они в этих условиях любили и мечтали о несбыточном, о будущей любви в мирное время. Да и возраст был, немного не совершенные пятнадцать. Излишним половым воспитанием они не могли похвастать, но основы им были известны, и они больше доверяли своим инстинктам и физическим ощущениям, чем скудным знаниям.
После третьей такой бурной встречи они договорились, что будут ласкать друг друга через раз, один раз она его будет любить и возбуждать до полного "жеби быуло лепи и лепи", а в другой раз, исключая, конечно дни, когда ей просто нельзя по физическому состоянию, он ее заласкает и зацелует. У них были опасения, что взаимное возбуждение может привести к нежелательному внесению семени в ее влагалище и будут большие неприятности, которых следует до определенного возраста избегать. Они уже многое понимали, а жизни и любви очень хотелось, и без этого им было уже не жить.
Родители его, и ее мама знали, конечно, не все, о близкой дружбе своих детей, и каждый по своему предостерегал, и они эти скудные предостережения передавали друг другу, уже с целью взаимного образования.
Положение на фронтах войны, пока еще далекой, были для немцев неблагоприятны, все возрасты, способные держать оружие в руках, были призваны в армию, и уже начали призывать молодых людей из фольксдойче, и уже призвали ее потенциального жениха, а отступление немецких войск продолжалось.
Среди военнопленных проводилась активная работа по вовлечению их во Власовскую армию. Власова немцы до этого времени держали про запас и без войск. Желающих, как потом оказалось, нашлось немного, да и те были из уголовников или явных предателей. Власов своей роли в немецкой армии не сыграл. Только принес на голову свою и призванных людей в свои войска, массу позора.
Положение гастарбайтеров, да и фольксдойче, становилось все тяжелее и голоднее. Люди в этих условиях в своем состоянии сближаются и сплачиваются. И выявляются плохие люди. Уже никто не находился в привилегированном положении. Всем приходилось много работать, плохо жить, плохо питаться, и мириться с существующим условиями, до лучших времен. Это понимали и взрослые, и дети, и юноши и девушки, мирились враги, а влюбленные старались быть ближе друг к другу.
Осенью бомбардировки города и его окрестностей стали систематическими. Особенно активными были союзники, которые знали, что территория Пруссии будет занята Советскими войсками, и в их планы не входило, чтобы русским достались ценности, сосредоточенные в этом районе. Эти бомбежки уничтожили весь центр города, огромное количество мирного населения, промышленные и складские здания морского порта, уничтожались заводы. По ночам, как во время фоерверков в праздники сегодняшних дней, все население выходило на улицы или пряталось в бомбоубежища. Гастарбайтеры постоянно наблюдали зрелище уничтожения города. Никакие службы , пожарные или самообороны справиться с пожарами и разрушениями не могли.
Жителей бараков фирмы уплотнили, жители некоторых бараков были выселены в землянки, типа убежищ, вокруг территории, некоторых переселили в другие бараки. Семью Славко переселили в тот же барак, где жила семья Хельги. Их бывшее жилье превратили в казарму для солдат, а под навесом сделали склад боеприпасов, их обжитую машину выкатили на большое расстояние от барака, и ею уже пользоваться, как местом свиданий было невозможно. Им оставалось только сожалеть о пережитых счастливых моментах. Но их глаза горели радостью и любовью, даже в тех условиях. Работать все продолжали, за лошадьми надо было ухаживать, фирма существования не прекращала. И все так же у доноров забирали кровь и ежедневно, куда то отвозили. Любящие сердца жили ближе, а общались не столь близко, как летом. Матери обоих влюбленных встречались между собой, уже по необходимости жить на одной территории, разговаривали о детях и решили им не мешать и посещать друг друга дома, что в немалой степени развязывало им руки, но и родители могли влиять на их взаимоотношения. Приличия и христианские заповеди были соблюдены, никто не обижен.
Пришло извещение с фронта о гибели " жениха" Хельги, что вызвало печаль у всех, и убило горем его родных. В те времена люди гибли десятками тысяч, и живые, сочувствуя им, хотели оставаться в этой жизни и старались, именно старались быстрее забывать горе, которое не твое. Так и герои нашего повествования, они вполне закономерно мечтали о своей дальнейшей жизни. О том, что когда придут Красные, все изменится в лучшую сторону, уже Хельга поговаривала с матерью и сестричкой, что после войны они переселятся в Польшу, где у родителей Славика большой дом и им выделят одну из квартир. И они избегут судьбы отца и преследований со стороны Советских властей. Родители Славка знали об этих разговорах, и поддерживали их, с одним условием, что после войны оба молодых человека будут учиться и им поможет материально отец Славика. Взрослые понимали, что до осуществления этих мечтаний очень большой и тяжелый путь надо будет пройти, и не все они выдержат, и разочаровывать детей сомнениями старшему поколению не хотелось.
Бомба, или снаряд угодил в самый склад боеприпасов, оборудованный на месте их навеса и любимого места встреч. Взрыв был чудовищной силы, он не только поднял в воздух навес и три стоящих рядом барака, но и вырыл большущую воронку на месте склада. Погибли все, и немецкие солдаты, охранявшие снаряды, и жители соседних двух бараков, в том числе и того, в котором находились наши влюбленные. Останков никаких. Все превратились в продукт горения, невинные души детей сплелись в едином столбе огромного вихря и пламени и устремились вверх, к нашему создателю, точно в рай.