С хором у Леры Запевиной были особые отношения. До пятого класса она посещала занятия, что называется, "из-под палки". "Палкой" была мама, которая всегда мечтала стать певицей.
Когда Лера была совсем маленькая, она пела вместе с мамой. Пела Лера так громко, что её крик пугал соседку тётю Люду, которая думала, что с Лерой что-то случилось.
- Что ж она у тебя так орёт? - спрашивала тётя Люда у мамы.
- Ты ничего не понимаешь: вот Лера подрастёт, и я её в музыкальную школу сдам! - гордо отвечала мама.
И действительно, когда Лере исполнилось шесть лет, мама отвела её в музыкальную школу.
Школа Лере понравилась. Она была красивая и звучащая. Звуки просачивались в коридор из классов голосами певцов, мелодией скрипок, аккордами фортепиано...
В хоровом классе было двадцать девочек и один мальчик. Мальчика звали Саша, он был стеснительным и талантливым. Так сказала дежурная, Мария Петровна, которая была не просто дежурной, но, по совместительству, Сашиной бабушкой.
Сначала Лера училась петь в малышовом хоре, затем в кандидатском, а в пятом классе перешла в старший. И тут навалилось: вместо несложных песенок нужно было учить произведения Баха, Моцарта и Гайдна.
Учить Лере не хотелось - ведь, кроме школы, было ещё столько интересных вещей: компьютер, например. Лера потихоньку стала пропускать занятия. Маму вызвали к директору, и Лера стала ходить в школу "из-под палки".
Летом намечалась поездка хора во Францию.
- Если сдашь партии, Запевина, - поедешь! - отозвал её в сторонку руководитель хора Станислав Николаевич.
Поехать во Францию Лере хотелось. Весь июнь Лера зубрила партии. Особенно трудно ей давалась кантата Джованни Перголезе - "Стабат Матер".
О жизни Перголезе было мало что известно. Несмотря на короткую жизнь, он оставил яркий след как композитор и автор опер.
- Существует легенда, - рассказывал Станислав Николаевич хористам. - Перголезе был влюблён в девушку, но её родители не разрешили им пожениться. Девушка ушла в монастырь и там умерла. Джованни под впечатлением написал кантату "Стабат Матер", которая повествует о страданиях Девы Марии перед крестом. Вскоре Джованни заболел и тоже умер. Ему было всего двадцать шесть лет.
Теперь, когда Лера начинала петь, она вспоминала юного Перголезе, его ушедшую в монастырь девушку, - и запоминать музыку ей стало совсем нетрудно.
Из поездки Лера вернулась другой - повзрослевшей. Мама не могла нарадоваться:
- Какая ты самостоятельная, Лерочка, стала!
В новом учебном году Запевину выбрали в совет хора. В старший хор влились малыши. Их сразу же разобрали старосты партий. Запевиной достались: Лиза Иванова и Даша Сидорова.
- Разговаривать с малышами нужно мягко, доброжелательно, - советовал звеньевым Станислав Николаевич, - не употреблять бранных слов: дура, например... Больше хвалить: "Уже почти получилось... Тут нужно дотянуть... Вот здесь ты была молодец...".
Лера хвалила.
Иванова всё время забывала альтовую партию, и Лера садилась рядом, тыкала пальцем в ноты, показывая трудные места. Лизка краснела, вздыхала - и опять забывала... Тогда Лера наклонялась и пела трудный ход ей на ушко.
Сидорова часто болела. Лера звонила её маме сказать, что Даша пропустила репетицию, и она, старшая партии вторых альтов Запевина Лера, ждёт Дашу в воскресенье на дополнительное занятие.
К Новому году каждое звено поставило сказку. Для своих Лера выбрала "Бременских музыкантов". Было весело. Лиза Иванова усердствовала изо всех сил, держала партию, ни разу не покачнулась, и Лера подумала, что Лизку уже можно брать в поездку.
Весной пришло приглашение на конкурс в Италию.
Конкурсную программу проверяли на родителях. Родители сидели притихшие и заинтересованные. Дашка опять где-то простыла, ходила и сопела. Лизка забыла дома ноты. Лера сунула ей свою папку, ткнула пальцем:
- Здесь и здесь держи партию!
На следующий день в школе вывесили список тех, кто поедет на конкурс.
Под своей фамилией Запевина нашла фамилии Ивановой и Сидоровой.
Больше всего Лера мечтала попасть в Венецию... А когда оказалась в Италии, всё время пришлось возиться с малышами.
- Мороженое не есть! Воду холодную не пить! - напутствовала Лера своих альтов перед выходом в город.
К собору Святого Марка добирались на водяном трамвайчике. Рядом плыли гондолы - узкие носатые лодки, которыми управляли гондольеры, наряженные в широкие шляпы и полосатые рубашки.
Конкурс проходил в кафедральном соборе. Собор был огромный. В центре - места для жюри.
Вечером, накануне концерта, у Запевиной поднялась температура. К утру голос охрип. На репетиции малыши тряслись от страха. Лера сидела и плакала. Ей было стыдно за то, что она подвела хор, подвела свою маму, мечтающую стать певицей. Своих подружек-альтов и этих "куриц": Иванову и Сидорову, которые без неё ничего не вспомнят.
"Кто будет держать партию - Лиза? Да она испугается, как только увидит полный зал. Она и в классе-то терялась", - думала Лера. Слёзы текли по щекам, оставляя следы, как весенние ручейки оставляют свой след в снежных проталинах.
- Не рыдай, Запевина, прорвёмся, - Станислав Николаевич погладил Леру по головке, как маленькую. - Думаешь, Иванова справится?
Лера горестно кивнула.
Хор "Школьный корабль" выступал последним. Лера не могла говорить. Да и что скажешь? Она держала Лизкину руку в своей, и ей казалось, что вся энергия, вся сила Леры Запевиной перетекает через эту руку в Лизу.
Потом она стояла за сценой и слушала, и весенние ручейки бежали по её щекам горячими потоками. Они бежали навстречу музыке, к тому месту, где в фуге начиналось стретто, и голоса включались поочерёдно, как новогодние лампочки в праздничной гирлянде.
Лера слышала, как запели альты. Как уверенно они ведут партию. Она уже не могла отличить голос Ивановой от остальных... На миг Лере показалось, что она пела сама... Что это она - та девушка, которая была влюблена в Перголезе и для неё, Леры Запевиной, написал эту музыку юный Джованни...
Последний звук взлетел под купол собора, и тишина взорвалась аплодисментами. Не было ничего радостней, ничего торжественней этого звука, скачущего эхом под сводами собора.
- У меня всё получилось!
Худенькая Иванова повисла на Лере, целуя её и размазывая по Лериным щекам весенние ручейки...
Через час было объявление результатов. Хор "Школьный корабль" занял первое место.
Улыбающаяся Лера сидела на брошенном кем-то рюкзачке, держала в руках два яблока, подаренные ей Ивановой и Сидоровой, и в её глазах светилось огромное, неизмеримое счастье. Она смотрела на визжащих, прыгающих девчонок и думала о том, в какое необыкновенное время она живёт: где есть хор "Школьный корабль", есть Лизка и Дашка, которых нужно учить и защищать, и есть Джованни Перголезе с его необыкновенной музыкой...
КУСТ ЖАСМИНА
В вагоне поезда людей было немного. Сашка покрутился в проходе, покачался на поручнях и с интересом стал рассматривать пассажиров.
В соседнем купе друг напротив друга сидели молодой солдатик и аккуратненькая старушка в платочке и нарядной сиреневой кофте с кружевным воротничком. В руках старушка держала букет белых цветов, источающий нежный весенний аромат. Она смотрела на солдатика подслеповатыми глазами, по-доброму улыбалась и что-то говорила. Так иногда улыбалась Сашкина бабушка, когда долгими зимними вечерами вязала ему носки и рассказывала разные истории. Сашка прислушался. Говорила старушка тихо, бережно разматывая клубок своих воспоминаний:
- В сорок первом, когда началась война, мы с братом маленькими были: ему пять, а мне шесть весной исполнилось. Жили мы в деревне с родителями и старшим братом. Родители до ночи в поле работают, старший брат за хозяйством смотрит, в школе учится, я за младшеньким хожу. Вместе играем, вместе гусей на выгон гоняем, козу пасём.
А тут война... Отец на фронт ушёл, брат тоже хотел, только его не взяли, - он в городе на заводе работать остался.
Красная армия с боями отступала. Помню, как поезд на станции разбомбили, и раненые поползли через село.
Утром проснулись, а на улице, в огороде, на выгоне за селом, где гусей пасли, - раненые бойцы лежат. Кто с ногой перевязанной, кто с повязкой на глазах. Смирные лежат, и так их много, будто весь состав после боя у нашей деревни выгрузили. А на следующее утро выхожу на улицу: нет никого. Куда красноармейцы подевались? Может, ночью партизаны их забрали? - взрослые не говорят, а мы, дети, и не спрашивали.
Два дня тишина стояла, а потом началось: крики, ругань, взрывы. Мама нас в огороде в яме прятала. Меня и брата одеялом прикрыла, да разве от взрывов одеяло убережёт? Страшно было. Уши от грохота болели. Помню, как землёй нас присыпало после взрыва. Камни полетели. Мне в голову чем-то попало, кровь пошла. Брат плакал, а я ничего, терпела.
Потом помню, как немецкие солдаты в нашем дворе расположились. Нас из дома выгнали, в доме офицер поселился, а мы в сарай к соседям пошли. У офицера повар рыжий в услужении был. Звали его Ганс. Он детей любил, подкармливал: то кусок хлеба даст, то суп в миску нальёт.
- Нюша, Нюша, - звал он меня, - ком (иди, значит), - и конфету мне протягивает.
У Ганса в Германии дочка маленькая осталась - скучал он, видно, по ней очень.
Офицер, если детей во дворе увидит, на Ганса кричит, за пистолет хватается. Мы с братом наутёк. Наутро опять к Гансу огородами пробираемся. Глупые мы были и голодные. Мать, конечно, не знала, а то задала бы нам по первое число.
Как-то пошла я в самый дальний конец огорода, туда, где выгон начинается, вдруг вижу: из-под куста жасмина ноги чьи-то торчат. Мы с девчонками под этим кустом в "дочки-матери" играли. Домик там из листьев лопуха соорудили. Подхожу ближе: солдат раненый лежит. Гимнастёрка разорвана, нога перебинтована, бинты в крови, пилотка с красной звездой рядом лежит.
- Пить, пить... - шепчет раненый.
Я бегом к колодцу, воду из ведра в кружку набрала и - к жасмину. Вечером мама картошку в чугунке оставила, я за картошку - и опять к раненому. Даю ему, а он шепчет:
- Никому не говори, слышишь, никому!
- А мамке?
- Мамке тоже не говори.... Если немцы узнают, всех расстреляют...
Кормила я его с неделю, воду носила, картошку в мундире, хлеб. Матери сказать боялась. Как-то прихожу: нет моего раненого. Уполз солдатик. За селом лес, там партизанский отряд. Про партизан я уже потом узнала, после войны. А тогда горевала, к разговорам взрослых прислушивалась: не расстреляли ли немцы моего красноармейца? Но в деревне было тихо.
А ещё через неделю добрый знак мне был: куст жасмина зацвёл. Значит, жив мой солдатик, - обрадовалась я. С той поры для меня нет лучшего цветка, чем этот.
Старушка протянула букет сидящему напротив неё юноше.
- Возьми, сынок, в память о том солдатике...
От станции домой Сашка возвращался притихший. Он всё думал и думал о раненом красноармейце, о Нюше и её маленьком брате, о злом офицере и добром Гансе, и среди распустившихся весенних цветов искал взглядом куст жасмина.
ЛАБИРИНТ
Полина сидела у окна и горевала - она снова поругалась с мамой. А всё из-за того, что та не пустила на дискотеку.
"Ну почему родители не понимают детей? - думала Полина. - Девчонки станут смеяться: тебя предки дома, как принцессу, заточили! А Серёжка с Лилькой танцевать будут..."
От этих мыслей настроение испортилось ещё больше.
"Ну, и пусть! Так мне и надо! Нечего было родителям про дискотеку рассказывать! Как любит повторять дядя Саша: болтун - находка для шпиона. Вот и сиди теперь дома, принцесса Полина!"
Она сердито толкнула стул, и тот с грохотом опрокинулся на пол.
- Мя-я-у! - обиженно отозвался кот Васька.
- Ах, маленький, прости! Лапку прищемила? Я нечаянно! Это всё мама с её запретами. Вот уйду из дома - буду жить одна. А они пусть друг друга воспитывают! - Полина почесала кота за ухом.
- Вместе с тобой, Васька, уйдём! Пусть поволнуются: куда это мы пропали? От мамы только и слышно: "Ты посуду помыла? Уроки выучила? В комнате убрала?" А папа ей поддакивает, телевизор выключить норовит: "Не смотри всякую ерунду! И вообще, эта программа не для детей, лучше сходи в магазин за хлебом!" Получается, я должна ходить по магазинам, мыть посуду и целый день учить уроки. А ведь мне уже двенадцать лет! Когда же жить?
Полина накинула на плечи куртку, подхватила на руки кота и выбежала из квартиры.
Во дворе никого не было. Вечер был тихий и тёплый. Она обошла спортивную площадку, покаталась на детской карусели и пошла к парку. Солнце спряталось за верхушками деревьев, тени от которых сползали на дорожку. Вдоль аллеи стояли скамейки. Полина села на одну из них и задумалась. Обида на родителей прошла, но на душе у девочки всё равно было неспокойно.
Позади скамейки нищий побирушка что-то искал в траве.
- Ты почему такая грустная? С подружками поругалась? - спросил он, присаживаясь на край скамейки.
Поля отрицательно покачала головой.
- С родителями? - понимающе произнёс нищий.
Полина кивнула.
"Видела бы меня мама, - подумала она, - вот крику было бы!"
- Да, не бойся, я безобидный! - будто прочитав её мысли, успокоил Полину нищий. - И кот у тебя защитник ещё тот.
Нищий провёл в воздухе рукой, изображая что-то большое и круглое, наверное, кота.
- А с родителями ты зря поругалась...
- А что они... - обиженно начала Поля. - То нельзя, другое нельзя! Как будто сами молодыми не были!
- Хочешь, я тебе их молодость покажу? - подмигнул нищий.
"А что, - решила Полина, - это даже интересно!"
Они остановились на другом конце парка у раскидистого дерева, в стволе которого Полина увидела дупло.
Нищий легко вскарабкался на ветку и протянул руки:
- Давай кота!
Полина подпрыгнула, ухватилась за ветку, подтянулась и следом за нищим забралась на дерево.
По другую сторону дерева виднелась каменная дорожка, обрамлённая зелёной травой и цветами: жёлтыми лилиями на длинных тонких ножках.
- Прыгай! - скомандовал нищий.
Соскочив на дорожку, девочка удивилась. Жёлтые цветы, казавшиеся маленькими, свисали у неё над головой.
"Я что, уменьшилась? И почему здесь утро, когда должен быть вечер?"
- А здесь вообще всё наоборот, - услышала она.
Рядом на задних лапах стоял огромный кот в чёрном сюртуке и цилиндре, который делал его очень смешным.
- Васька, ты? - прыснула Полина.
- Ничего смешного, - поправил цилиндр кот.
- А нищий где?
- Это он в вашем мире нищим был, а в сказочном он - Принц.
- Странно всё это: кот в цилиндре, нищий - Принц, а я вообще в коротышку превратилась!
- Правильно! Ты ведь, Полинка, совсем ещё ребёнок: несамостоятельная, инфантильная растёшь. Что толку, что рост у тебя высокий был? А здесь: кто ответственный, тот большой, а кто беззаботный - тот маленький.
- Ты откуда слова такие знаешь: "инфантильная, ответственный"? - передразнила его Полина.
- Так телевизор с тобой целый день смотрю - вот и нахватался!
Спорить Полина не стала. Если уж любимый кот о ней такого мнения, что дальше-то будет? Она весело посмотрела на Ваську.
- Куда это нищий, то есть Принц, - поправилась она, - нас с тобой заманил?
- Не заманил, а в Лабиринт Времени пригласил! - важно ответил кот. - Видишь замок? - он указал лапой на круглое сооружение в конце дорожки. - Это - Лабиринт. Кто туда войдёт - прошлое увидит.
Внутреннее убранство замка Полине понравилось: золочёные двери, расписные потолки, старинные картины. У кресла с высокой бархатной спинкой стоял Принц.
- Добро пожаловать в мою игру, - приветливо помахал он рукой.
Кот снял цилиндр и уселся в кресло.
- А мне что делать? - спросила Полина, рассматривая противоположную стену.
- Можешь на картины пока взглянуть, - промурлыкал кот.
Картины, и правда, были замечательные. Полина остановилась возле одной из них. Две барышни-гимназистки идут по заснеженной мостовой. Рядом усатый извозчик, посмеиваясь, натягивает вожжи. Лошадь, повернув голову, смотрит на гимназисток. Крупные снежинки садятся девушкам на ресницы. Одна из барышень - высокая, большеглазая с тонким носиком и пухлыми губами - кого-то напоминает... Да это же бабушка!
Полина тронула рукой холст - вдруг рука провалилась, девочка покачнулась и полетела внутрь картины. Ледяные снежинки тут же облепили её волосы и плечи.
"Холодно-то как!" - выбираясь из сугроба, подумала она.
- Эй, барышни, замёрзли? Садитесь, подвезу!
"Это извозчик гимназисткам кричит. А меня почему-то не видит".
- А лошадь у тебя быстрая? - откликнулась одна из девушек, та, что на картине была нарисована рядом с бабушкой.
- Обижаешь, красавица! Лошадь - что надо: домчит в один момент!
- Поехали, Сима, холодно идти, да и стреляют, слышишь?
В соседнем переулке послышались глухие хлопки, похожие на выстрелы.
- Мы на углу выйдем - отец ни за что не догадается, - уговаривала подругу Лиза.
Извозчик лихо откинул меховую накидку, укрывавшую сани, - и Полина увидела, как девушка, которую звали Лиза, решительно забралась на сиденье.
"Ой, бабушка, не садись! Ты в глаза его посмотри - хитрющие глазищи!" - испугалась Полина.
Серафима немного помедлила и села рядом с подругой.
"Ах, какая ты неосторожная, бабушка! Разве можно к незнакомцам в сани садиться?" - с досадой подумала Полина, забираясь под меховую накидку следом за девушками.
Ехали долго. Сначала было тихо.
- Сима, Сима, а куда это он свернул? - послышался голос бабушкиной подруги.
- Послушайте, любезный... Нам в другую сторону! - заволновалась Серафима.
- Он нас не слышит! - вскрикнула испуганно Лиза.
Сани остановились. Полина выглянула из-под мехового покрывала и увидела двух цыган: одного с чёрной курчавой бородой, другого - с серьгой в ухе.
- Барышни! - зацокал языком довольный собой извозчик. - Гони монету!
"Эх, бабушка! Ну, и влипла же ты! Придётся выручать".
Полина метнулась из-под меховой накидки, толкнула в спину извозчика Ваньку, схватила вожжи и, что есть силы, ударила ими лошадь:
- Но-о-о!...
Лошадь галопом понеслась по заснеженной мостовой.
- Сима, а где извозчик? А-а-а-а... Мы сейчас разобьёмся!
"Это Лизка от страха орёт! Меня не видит и думает, что лошадь сама скачет".
Сани пронеслись по площади, повернули за угол и чуть не сбили какого-то прохожего.
- Тпру! - парень в военной форме ухватил разгорячённую лошадь за уздечку. Полина от удивления выронила вожжи.
"Дедушка!" - узнала она.
- Ах, молодой человек! Мы так испугались, так испугались! - затараторила Лиза. - Представляете: лошадь понесла, а перед этим нас чуть не похитили цыгане!
- Давайте-ка, я вас домой доставлю, - парень улыбнулся Серафиме.
- Спасибо, - послышался её смущённый голос.
"Ну, и дела!"
Полина посторонилась, пропуская на своё место дедушку.
"Так вот как они познакомились!" - подумала она - и в ту же секунду вывалилась из картины обратно.
- Ты чего вся мокрая? - удивился Васька. - Там дождь идёт?
Он склонился над выпавшей из картины Полиной и осторожно стряхивал с её волос капли воды.
- Нет, Васька, там снег. Знаешь, а ведь бабушку чуть цыгане не похитили! Теперь я понимаю, почему она мне все уши прожужжала: "Не садись в чужую машину! Не говори с незнакомцами!"
- Вот оно как... - кот сочувственно покачал головой. - Боится за тебя, значит! Ты другие картины смотреть будешь?
- Теперь уж обязательно посмотрю!
Картин было много. Некоторое время Полина, Васька и Принц молча рассматривали старые полотна.
- А почему меня никто не видел, когда я внутри картины была?
- Так ведь это игра такая, Полинушка, - усмехнулся Принц.
- Хорошо бы маму найти.
- Вот она!
Кот ткнул лапой в картину, висевшую в самом низу.
- Осторожно! - закричала Полина, едва успев схватиться за хвост исчезающего в картине кота.
- Эх, Васька, и когда ты слушаться будешь?! А ещё цилиндр надел! - выползая из кустов, в которых они с Васькой оказались, отчитывала кота Полина.
- Цилиндр с другой стороны картины остался, - виновато произнёс кот.
Девочка огляделась по сторонам.
- Разве на картине одни кусты были?
- Нет, танцы там были, буги-вуги всякие. А в углу - кусты. Ты когда за хвост меня поймала, к ним и утащила.
Танцплощадка, огороженная высоким забором, находилась в центре парка. Трое мальчишек повисли на заборе, пытаясь перелезть.
- Хулиганы, наверное, - всё ещё чувствуя себя виноватым, проговорил кот.
- Ты лучше подумай, Васька, как мы внутрь пройдём, - отмахнулась от него Полина. - Видишь: билетёрша строгая стоит. А у нас билетов нет!
- А зачем билеты? Нас же не видит никто, забыла?
- Забыла! - обрадовалась Полина.
Внутри ограды было весело: музыка гремела, лампочки мигали, девчонки повизгивали от восторга.
Васька, зажав уши, присел на задние лапы и уставился на танцующие парочки.
- Музычка ещё та, - засмеялась Полина, пробираясь поближе к сцене.
Ей всё здесь нравилось. Она запрыгала, закружилась и чуть не сбила с ног рыжеволосую девчонку.
- Мамочка! - охнула Полина, прячась за колонной.
- Ой! Я каблук сломала! - воскликнула соседка рыжеволосой девушки.
- Прости, Зоя, меня кто-то толкнул! - ответила та, что была похожа на Полинкину маму.
- Может, он? - Зоя указала на симпатичного парня в голубых джинсах, танцующего рядом. - Ходит и ходит за тобой, как телёнок на верёвке.
Полина заметила, как мама покраснела и стала быстро пробираться к выходу. Мальчишка, которого Полина мысленно назвала "страшилищем", двинулся наперерез.
Музыка всё гремела, и Полина не слышала слов, которые парень говорил девушке. Он крепко сжимал её руку, придвинувшись к ней почти вплотную. Наконец, девушка вырвала руку и ударила парня по щеке.
- Ой, Васька, беда! - затормошила Полина ошалевшего от громкой музыки кота. - Мать пощёчину хулигану врезала, - боюсь, ей несладко придётся!
- Что врезала? - не понял её немного чумной от музыки кот.
- Спасать маму надо - вот что! Видишь, она по аллее побежала, а это страшилище носатое - за ней! Уж поверь мне, Василий, я таких противных мальчишек знаю!
- Хулиганьё! - согласился едва поспевающий за Полинкой кот.
У единственного фонаря, освещавшего тёмную аллею, послышался испуганный голос девушки:
- Я сказала тебе: отстань!
- Не отстану! Я король Красной горки - и ты будешь моей королевой!
- Он что, в игру играет? Тоже мне, король Длинный Нос объявился! - возмутилась Полина.
- В те времена, Полинушка, хулиганы себя королями называли, - зашептал ей на ухо кот.
Они с Васькой притаились за кустом сирени, стараясь не пропустить ни одного слова.
- Отпусти девушку!
У фонаря появился тот, кого мамина подружка называла "телёнком", парень в голубых джинсах.
- Ты кто такой? - длинноносый "король" вынул из кармана перочинный ножик.
- Ого, сейчас драться будут! - обрадовался кот.
- Чему радуешься, балда! Вон дружки хулигана сюда бегут. Маму выручать надо! - разозлилась Полина.
Схватив лежавший у ног плоский камень, она поспешила на помощь. Грозно исторгнув: "Мяу!", ломая кусты, кот прыгнул следом.
Что увидел называвший себя "королём" парень - можно только предположить. В свете единственного фонаря на него навалился мяукающий куст сирени, а лежавший камень вдруг поднялся в воздух и ударил его в самое ухо.
От неожиданности длинноносый "король" заплакал. Парень в голубых джинсах и девушка, не раздумывая, побежали по аллее парка, а Полина и кот благополучно вывалились из картины.
Поля проснулась в своей комнате. Рядом на диване сладко посапывал кот Васька. "Какой необычный сон", - подумала она.
- Теперь-то я знаю, чего ты так боишься, - шептала Полина, прижимаясь вечером к маме. - Этого со мной никогда не случится.