Я стояла на улице возле здания городского муниципалитета и нервничала. Было холодно. Ветер и снег хлестали по щекам. Стасик опаздывал. Сначала на пять минут, затем на десять. Наконец, когда ноги начали неметь, а глаза от ветра слезиться, Стас появился. Он шёл быстрым шагом и был сосредоточен.
--
Ты умудрился опоздать на собственный развод.
--
Проспал. Вчера не мог уснуть, а сегодня - проснулся, когда было уже восемь. Пришлось обойтись без завтрака.
Мы не виделись полгода, и Стас за это время мало изменился. Такой же рассеянный и несобранный, как и прежде. Только поправился. От плохой жизни не поправляются. Та, другая, хорошо о нём заботится.
--
Хорошо выглядишь.
--
Ты тоже, - банальный обмен любезностями.
Мы зашли в здание. Просторный светлый холл, множество кабинок, одна неотличима от другой. Лишь у стены справа странное сооружение из почти не используемого в наши дни, железа. Впрочем, это может быть имитация. Пластик имитирует всё что угодно.
Я вспомнила, в новостях сообщали об уникальном изобретении - "Трансформаторе времени". Да, я ещё тогда удивилась, необычному виду трансформатора, поэтому и обратила внимание. Дизайн сооружения напоминает лифт начала двадцатого века. Устройство, способное перенести человека в любой момент прошлого. Проходит испытания. Полностью не изучен. Поэтому их расставили в разных местах, чтобы могли пользоваться все желающие. А когда данные по воздействию на человека будут статистически достоверны, начнут брать огромные деньги. Стасика тоже заинтересовал трансформатор:
--
А что, занятно. Вернуться в прошлое. У многих оно куда лучше, чем настоящее, - Стас усмехнулся, - может, попробуем?
--
Ты что, серьёзно?
--
А что, разве нам некуда возвращаться?
--
Может и есть, но ведь это не изучено толком.
--
Зато, когда будет изучено, у нас точно не будет денег воспользоваться.
Стас не сказал, а я подумала, что, возможно, не будет и желания. Всё-таки, странная штука - жизнь. Никогда всё не совпадает на сто процентов.
--
А куда возвратимся?
--
Может, не очень далеко, года на три назад? Чтобы долго не мучиться? - Стас усмехнулся.
--
Давай, - ответила я без тени иронии.
Мы подошли к массивной двери. Боже, самая настоящая железная ручка! Раньше я такие видела только на картинках. Как же ей пользоваться? Наклонить вниз? Ручка опустилась, и дверь со скрипом отворилась. Мы прошли в кабину. Изнутри она была отделана деревом. На стене чёрные кнопки, кажется пластмассовые. Множество кнопок. Может пятьдесят, а, может, сто. На них указаны года. Обычное табло куда удобнее! Рядом крупными буквами объявление: "Убедительная просьба выбирать год путешествия не ранее, чем год собственного рождения. За последствия эксперимента ответственности не несём". А что будет, если ранее? Наверное, машина просто не сработает. Нам нужен две тысячи сто второй. На три года назад. Стасик утопил кнопку, кабина медленно поехала вниз. У меня заложило уши, закружилась голова. В горле появился ком. Чтобы чувствовать себя увереннее, ухватилась за Стаса. Как странно. Мы прожили вместе девять лет, а расстались на шесть месяцев, и как будто совсем чужие. Но я ещё помню то ощущение, я опираюсь об его локоть, моя голова на уровне его плеча. Я узнаю и не узнаю. Всё это было. Всё - знакомо, но уже по-другому. Потому, что нельзя дважды войти в одну и ту же реку.
Наконец, лифт остановился. Мы вышли. Всё тот же холл, и непонятно, изменилось ли что-нибудь, или нет. На улице ситуация прояснилась. Определённо, это другое время. Жарко. Лето, не иначе. Я сменила настройки климата на комбинезоне.
--
Ты помнишь, где мы тогда жили? - голос Стаса прозвучал растерянно.
--
Ну да, в общежитии для молодых специалистов, от твоего РИ ЕМН.
--
Точно.
В общежитии всё было, как прежде. Наши соседи по площадке, Таня и Ваня, укладывали своё вечно орущее чадо. Ребёнку полтора года, самый возраст проявлять характер. Мы подошли к своей комнате, электронный распознаватель тренькнул при соприкосновении с моим пальцем, дверь открылась. Комната ничуть не изменилась. Стены радостного, персикового цвета, стол, кровать - двуспаленка, слева кухонный блок и сан. узел. На подоконнике - белая роза в горшке. Любопытная новинка селекции - цвет розы отображает микроклимат в семье. Встроенные в стену часы показывали двадцать первое мая две тысячи сто второго года, четверг, двадцать ноль ноль.
Я посмотрела в серые глаза Стаса, а он - в мои. Чуть наклонился и поцеловал меня в губы. Как же я соскучилась по этим губам! Оказывается, их так не хватало. Мы обнялись, ступили по паре шагов, цепляясь ногами, и упали на кровать. А потом...Потом всё было, как всегда. Счастье, щемящее счастье. Однозначно, стоило нырнуть в прошлое, чтобы быть вместе. Без старых разборок и обид. И будущее, которое уже успело стать прошлым, отодвинулось далеко. Осталось только настоящее. Если невозможно расстаться друг с другом - это любовь. Наверное, у нас любовь. Горько-сладкое марево. Лёгкий яд, однажды проникший в душу. Отравление любимым с наркотической зависимостью и последующей ломкой.
--
Я скучала, золотце.
--
Я тоже, Бел.
Старые имена. С чего начинается возвращение? Разве, не с имён?
Я подхожу к подоконнику, чтобы полить розу. Её лепестки стали пурпурными, она всегда чутко реагировала на страсть. Лью воду тонкой струйкой. Роза благодарно светлеет. Теперь она нежно-алая. Мой самый любимый цвет.
Утром, наскоро перекусив, натянув на себя комбинезоны, мы разбежались. Стас в свой институт. У него снова аспирантура. Я - в лабораторию, к мышам и крысам. К серым мышам с чёрными глазами-точками и к белым крысам с красными глазами-бусинами. Моим подопытным друзьям. Так не бывает? Бывает, бывает.
Всё завертелось. В почти забытом режиме. Утро, работа, вечер, постель, выходные, друзья, работа...Прошёл месяц, и мы так втянулись в прежнюю жизнь, что "второй прокат" воспринимался совершенно обычно. Снова вернулись ссоры и взаимное недовольство. Но мы предпочитали не выяснять отношений. Мы замыкались каждый в своей обиде. Обиды помещались в отдельные конвертики, пересыпались нафталином и складировались вперемешку с текучкой будней.
Роза чуть поблёкла. Мне было жаль её потерянного изумительно-алого, и я купила специальную добавку, формирующую цвет. Но искусственный оттенок получился резким, нарочито вызывающим. И я отказалась от моделирования розы. Пусть остаётся чуть печальной, светло-бежевой. Естественность - позабытая ценность.
Странное дело, мы вернулись в прошлое и должны удивляться узнаванию событий, повторению истории. Но нет. Чем больше проходило времени, тем меньше верилось в повторение. Казалось, будто всё в первый раз. Только тень дежа вю лежала где-то на дне памяти, лишь иногда поворачиваясь, то одной стороной, то другой. Быть может, это защитное свойство психики - забывать всё лишнее.
А потом Стасу опять предложили поработать в резервации. Даже не предложили, а настоятельно рекомендовали. Это известие принесло тоскливо унылое состояние и ощущение грядущей неприятности. Сама резервация представлялась далёкой и непонятной. Мы слишком мало знали о ней. Там живут люди, полуграждане. Добровольно или по принуждению. Добровольно - те, кто не нашёл себя в обществе, в семье и в самом себе, наконец. Резервация позволяла жить благополучно. Регулярный приём препаратов избавлял от любых проблем. Врач и психолог после собеседования и осмотра подбирали необходимую схему. Люди теряли право голоса на выборах, но зато обретали что-то вроде яслей. Где могли быть спокойны и счастливы по собственному желанию. Они не могли лишь сохранить злобу, ненависть и прочие ненужные эмоции. "Резервация - колыбель счастья" - гласил рекламный слоган. Права гражданина - совсем небольшая цена, не так ли. И были те, кто уходили туда. От разочарований, неудач и полной неустроенности в жизни.
Другая группа людей находилась в резервации по принуждению. Это преступники, правонарушители и прочие "отбросы общества". Сначала их подвергают операции, разрушают отделы мозга, отвечающие за агрессию. А затем всё те же пилюли, "таблетки счастья". Вот уже сорок лет, как все проблемы с преступниками решаются подобным образом. И ведь удобно! Прекрасная альтернатива тюремному заключению. С тех пор, как был обнаружен ген агрессии, преступники стали редкостью. На это поставлена специальная служба. А после операции любое чудовище безопасно, словно ягнёнок. Так вместо зон появились города закрытого типа с поселенцами, что не знают горя.
Стас согласился. Попробуй не согласится! Карьерный рост остановится навечно, а в личном деле появится уничижительная запись: "Неблагонадёжен". Государство любит надёжных.
Так мы оказались в Тори-ке, рабочем городке, на окраине резервации. Мне было жаль оставлять моих мышек. Особенно Ди. Этот серый комочек привязался ко мне. Ди вставала на задние лапки и кивала головой, а хвостик чуть подрагивал. Это было так трогательно! Так она приветствовала меня каждый день. И не говорите, что у мышей примитивное мышление. Не бойся, Ди! О тебе будут хорошо заботиться. А розу я взяла с собой.
Резервация оказалась огромной. Об её истинных размерах трудно судить. Только лишь в нашем секторе около тридцати тысяч жителей. А сколько всего их, секторов? Неизвестно. В информации обычные образцово-показательные репортажи.
Мы понемногу обжились на новом месте. Привыкли к местному укладу. Работа нашлась обоим. Наша квартирка была небольшой, но уютной. Значительно лучше, чем прежнее жильё. Я вешала на окна занавески, размещала милые безделушки и радовалась этому дому.
Было любопытно посмотреть на столь загадочное место в близком фокусе. Я наблюдала за местными. Обычные люди, многие живут семьями. Но бездетны, детей нельзя иметь в резервации. И у всех лёгкость, весёлая непосредственность, как у молодых телят, пасущихся на зелёном, сочном лугу.
А потом... Потом роза стала серой. А Стас грубым, задумчивым и холодным. Постоянно раздражался и срывался по пустякам. А я молчала, я знала, что что-то не так, но вот не могла вспомнить причину этого. Знала, что прежде я кричала и ссорилась. И, поэтому, старалась избегать ссор. Просто молчала.
Однажды он пришёл намного позже, чем обычно, почти ночью. Я не спала, не умела спать одна. Было душно, летняя жара не давала покоя. Я вышла во дворик у нашего дома. Села на лавку. На улице было прохладнее. Огромная рыжая луна смотрела на меня своим ликом. Секунды перетекали в минуты, минуты собирались вместе. Становилось всё больше и больше их, ушедших минут. Ночь была печальна, спокойна и нетороплива. Я думала о том, что ничего не понимаю в отношениях. Роза вянет, несмотря ни на что. Муж совершенно непостижим. Чертовски хотелось курить, и я курила. Одну сигарету за другой. Обычно избегала этого вредного пристрастия, но этой ночью одной слишком одиноко. С сигаретой было уютнее. Но вот вдалеке появился знакомый силуэт. Это был Стас.
Он пришёл и сказал, что нам надо расстаться. Ему надоела такая жизнь. Ведь не было ничего хорошего, и не будет. И я не нужна. А я не понимала, что происходит. Мир покачнулся и рухнул. Рухнул во второй раз. Слёзы застыли в глазах, не смея скатиться. И одна из сторон дежа вю подсказала, что это не сон. Это раньше я не могла поверить, что Стас уходит, а сейчас вдруг согласилась сразу. Потому что знала, что всё - правда.
--
Может, не будем спешить, не торопись, подумай.
--
Я всё решил, не будем мучить друг друга.
--
Тебе больше ничего не надо?
--
Да. Мне больше ничего не надо.
Сердце сжалось в комок. Казалось, кто-то пнул его толстым ботинком. А ведь мог бы и раздавить каблуком...
Так мы расстались. Я вернулась в свой город. Учитывая личные обстоятельства, меня восстановили в лаборатории. А Стас остался там. Со своей новой женщиной. Всегда весёлой и всем довольной. Женщиной из резервации.