Из лагеря Годея мы с Зимаром оказались готовы выехать лишь вечером следующего после посещения рва дня. Отдав силы Наири, я выглядела жалко, тихо грелась на солнышке, пила отвар и не мечтала о подвигах и путешествиях. Не знаю, что подумал Най про мое наверняка аморальное по местным меркам поведение в сонном мире. Хорошенькое дело! Ни с того ни с его тебя принимаются нежно лечить, лезут на колени... и, так сказать, делятся даром. В другое время я бы обдумала свое поведение, разобрала его реакцию, извелась и даже устроила показательную бессонницу. Прежняя Ника бы так и поступила.
Но теперешняя я как-то, знаете, - воздержалась. От бессонницы, ага. То есть отдохнула, и даже вздремнула, из последних сил игнорируя головную боль. Она, зараза, заметила это, окрепла - и разбудила меня...
Ничего, не первый раз, дело привычное. Главное - не концентрироваться на боли. Думать о постороннем. Для начала я ехидно порадовалась, припомнив выражение лица агара - опытного 'убийцы хозяек'. Вообще-то приятно, что я не в общем списке, так сказать. Потому что он тоже вне всяких там списков... Упрямейший тип. Хмурый, бесцеремонный, дикий, охотно хватающийся по малейшему поводу за оружие - странно, но в его случае перечисленное не удается разместить в разделе 'недостаки'. Весь раздел занят одним крупным соображением - ох и далеко мы разбрелись! И соберемся ли в одном месте, живые и скоро, никому не ведомо.
Пока мне надо на юг. То есть - еще дальше от Амита, куда я опрометчиво обещала добраться к осени.
Первые практические мысли о дороге посетили мой обленившийся рассудок после полудня, когда головная боль чуть угомонилась и позволила хотя бы осторожно, слегка пользоваться собственным мозгом. До полудня я, как уже сказано, его не беспокоила, вспоминая легкое и приятное - Митэ, оказавшегося князем старосту и его сыновей-медведей, Дари... Милое занятие, увлекательное. Я вынуждена была отрывать себя саму от этого дела, ругая и уговаривая.
Итак, наспех воспитав характер и строго потребовав у него приглядеть за мной же и прекратить безделье под видом болезни, я кое-как доползла до старшего Годея. И принялась по чайной ложечке вливать в сознание сведения о предстоящей дороге. Пожилой илла участливо подливал мне замечательно вкусный горный травяной отвар, усердно потчевал лепешками с диким медом и неторопливо говорил о степи. В сторонке сидел никем незванный Зимир и с обожанием смотрел на брата живой легенды загорья - великого Агимата.
Мальчик так отмылся и отъелся, что стал замечательно симпатичным и даже, кажется, повзрослел и подрос. Он до красноты ушей гордился небольшим кинжалом, выданным ему по слову капитана. Даже не называл больше Карн проклятой землей, поскольку уважал хозяев гостеприимного дома.
Когда стемнело, Годей вывел нас из шатра. Кони уже были заседланы и навьючены, порядок у илла в лагере - достойный восхищения. С удивлением я насчитала в отряде сопровождения полный десяток воинов и приметила запасного скакуна - значит, сам капитан тоже будет с нами.
По холодку кони охотно приняли спорой рысью, выстроившись в организованную армейскую колонну. Только Борз требовал повод и норовил возглавить поход по праву самого-самого во всех делах... Эгоист. Я так ему и сказала, он слова не знал, но все равно обиделся. И вернулся на место, изображая покорную тупость. Пусть, надолго его не хватит, выбранная в этот раз для хозяйки месть слишком уж скучная.
Полная луна освещала горы, заливая тропу ярким холодным светом и резко рисуя углем скалы, трещины, изломы. Плоский контрастный мир казался слишком острым для восприятия, разительно не похожим на дневной. Я держала чутье на коротком поводке, отчасти из-за вчерашней и сегодняшней усталости, отчасти по причине близости рва. Впрочем, и малого обзора хватало, чтобы знать о пещерах, бесконечным лабиринтом тянущихся правее, в пустотелой горной глубине. Там невозможно давно, а может, и вовсе никогда, не бывал никто из людей. Но чутье заставляло изредка вздрагивать, когда на немыслимой глубине проносились могучие тени, едва касаясь сознания. Кто они? Точно не люди, хотя некоторые осознавали мое присутствие, никак не реагируя на него. Злобы я в них не ощущала, скорее какую-то странную, почти пьяную в своей неразумной полноте радость. Не могу описать точнее - они мелькали в долю мгновения. Драконы? Настоящие, молодые, крылатые... Почему бы нет - я для них значила меньше, чем комар, это вполне соответствует описанию Риана.
Увлекшись подгорным движением, я совершенно не следила за тропой. Между тем мы покинули пологие склоны, взобрались на седловину перевала и начали спуск. Или скат? К насущным проблемам меня вернул Борз, уже привычно целящийся зубами в колено - наказать и воспитать. И правильно: только его ловкость сейчас спасала беспечную хозяйку от близкого знакомства с глубинными чудесами. Покатая тропка шириной в две ладони вилась над обрывом, уходящим в непроглядную тьму. Ма-ма-а. Мелкие камни и пыль утекали вниз, шелестели по камням и стихали, не возвращая звука от дна. Может, его и нет?
Наконец тропа стала шире и надежнее, а затем... оборвалась. Мы скопились на ровной площадке, явно расширенной усердными каменотесами. Дальше - отвесная ступень глубиной в три аршина.
Мой рыжий подошел к краю, вытянул шею, изучил перепад. Сердито фыркнул, обернулся ко мне, вполне разумно и возмущенно смерил взглядом. И хозяйке не жаль его красивых ног? Нет, прыгать он не будет! Там скалы, а он герой, но не дурак. Люди Годэя - тоже не глупы, успокоила я умника.
Все быстро спешились, наши провожатые приготовили тали. Вот почему такой большой отряд, - запоздало поняла я. Система удобная, плечо приличное, но всегда лучше подстраховаться. Первым - по веревке - спустился Зимир, он не мог доверить прием своей золотистой красавицы чужим рукам. Следом - еще двое. Час спустя я коротко простилась с Годеем и присоединилась к нервно кружащему внизу Борзу. Перстень Лемара капитан обещал с посыльным вернуть владельцу в полной сохранности. Эта вещица дает право лишь на один визит на горную заставу - у гвардии правила строги...
Я забралась в седло. Рыжий гордо отвернулся от провожающих и двинулся по тропе красивой собранной рысью. Опять выпендривается, бесподобный мой. Не может он иначе. Сзади нам махали руками, желали удачи - и, само собой, тихо восхищались великолепным скакуном.
Я не оборачивалась, к чему затягивать прощание? Путь еще длинный, а тропа не располагает к романтизму: узко, темно, камни острые, трещины - коварные. И мысли, неспокойные и смутные.
Вот и остался позади Карн, единственный известный мне край этого мира, именуемого Релат. Самый счастливый край - благополучный климат с небольшими изменениями - почти не пострадавший от злобы Адепта; жители, не знающие голода и жажды. Впереди - все по-иному, много хуже и непригляднее. Голод, безводье, страх перед стражами Карна.
С каждым часом мы спускались все ниже, и к утру оказались в основании широкой долины, охваченной руками-отрогами хребта. Резкие порывы южного ветра несли пыль и сухость. Впереди нас ждала пустыня. Борз довольно фыркнул. Почуял дом? Как же он, теплолюбивый, зимует в Карне, где случаются лютые морозы, особенно на севере? Мне подумалось, что впереди октябрь, и рыжему красавцу в глубокой стылой тусклой осени - не место.
Под первыми лучами восхода его атласная шкура буквально светилась, горела полированной бронзой. Удивительное зрелище. Портило мое настроение только то, что песок становился все глубже, трава - реже и рыжее. Наконец мы обогнули правую руку гор и разом попали в пустыню.
Она начиналась резко, бурым полем с проплешинами скал и камней, упорным южным ветром, выдувающим остатки влаги из кожи, одежды, легких. Мы свернули на юг и пустили коней резвым махом, отчего сухой жар только усилился. С каждым часом я все более удивленно косилась на Зимира - забыл хоть разок, хоть для порядка, пожаловаться на скорый запал и растяжение бесценного плеча.
Мальчик смотрел вперед до рези в глазах, выискивая знакомые приметы и ориентиры. Он возвращался домой, хотя пару недель назад и подумать о таком не смел. А теперь, закусив губу, переживал, жив ли дед, ждут ли его, как мама. Верная Дэгэ понимала нетерпение всадника и прибавляла ход. Мой рыжий вообще чувствовал себя, как на увеселительной прогулке... Так что к полудню взбунтовалась именно я! Потребовала не мучить коней и напомнила про растяжение. Зимир сердито мотнул головой, но спорить не стал. Он, кажется, радовался пеклу, в котором должен плавиться камень. А я - нет, не радовалась. С чего бы? Я тут не родилась.
Кони пошли шагом, остывая, насколько возможно в этом аду. Наконец мой непререкаемый конюх заявил, что разрешает привал. В родном климате, с новым дареным кинжалом при поясе, он сразу ощутил себя не только по-настоящему свободным, но и значимым, старшим. Говорил медленнее и солиднее, смотрел уверенно и - спорил. Дожили, называется. Скорее бы сдать его деду! А то еще пара дней - и я буду конюхом, а он - великим путешественником, главой каравана. Кажется, Риан называл мне слово... да как же он говорил? Ах, да - 'дабби' - проводник, определяющий путь торгового каравана. Впрочем, так звали купцов восточнее, по ту сторону степи, на старом Шелковом пути, давно прекратившем свое существование. Окаянные погубили его, увы. Но звучит неплохо - дабби Зимир Гир-Дэгэ. Я сказала малышу. Он расплылся в улыбке и перестал упираться, куда охотнее объявив отдых и обед. Сам засуетился, организуя тень. Видимо, игра в караван ему пришлась по душе.
Мы устроились на войлоке в жалкой тени натянутого полупрозрачного полога. Прожевали половинку сухой лепешки на двоих, запивая водой из фляг.
Когда тени удлинились, двинулись снова в путь. По красной вечерней пустыне, а потом по серой ночной. Именно здесь я оценила Борза по-настоящему. Такой конь имеет право быть капризным! Легкий, мощный, неутомимый, способный без моих подсказок находить лучшую дорогу и держать направление.
За полночь мы все еще были в седлах, правда двигались уже неспешной рысцой. Сияющий Зимир указал на проступающие в светлой ночи скалы справа, за ними начиналась земля Гриддэ. До селения еще верст семьдесят, но уже по родным пескам, прежде бывшим лучшими пастбищами рода. Для него это все меняло. По мне, так родные пески скрипели на зубах так же мерзостно, как бесхозные. Слева из ночной серости вынырнула вторая группа скал, изломанные черными тенями стены начали сближаться, образуя довольно широкий каньон. Мальчик притих и почти беззвучным шепотом выдохнул: чуть дальше и левее начнутся гнезда страшных хаттрами. Ночью они менее опасны, но лучше принять к востоку. Борз презрительно фыркнул: глупости, залягаю и искусаю. Я с ним согласилась. Ночью, вслепую, углубляться в неровные скалистые осыпи, рисующиеся левее, никак нельзя.
Спустя полчаса Зимир указал дрогнувшей рукой на холм с приметной группой камней. Тут их с кобылицей заметили - и погнали.
Любопытство бурлило во мне. Кто они - хаттрами? Порождение окаянных, искаженные творения древних снавей или чудо природы, одичавшее в незнакомом климате? Посоветовав Зимиру ехать к селению, я повернула Борза и двинулась к скалам. Чуть погодя сзади защелкали по звонкой сухой земле копыта Дэгэ. Не бросил. Мужчина.
Рыжий скакун почуял воду и прибавил. Я расправила свою зрячую сеть, ощупывая скалы, и ощутила тех, кого здесь звали хаттрами. В них не было зла и порчи окаянных. Более того: птицы опознали мою сеть и обрадовались, словно ждали встречи очень давно. Сзади сдавленно охнул спутник, когда восхитительные фиолетово-рыжие сполохи гигантских крыльев прочертили ночь, спускаясь к нам по сужающейся спирали.
Он прилетел один - старейший, вожак. Сел, сложил крылья и, чуть склонив голову с отливающими белым золотом перьями, приветствовал меня, коснувшись сознания. Он умел.
Речью наше общение назвать нельзя, слишком беззвучный образный разговор был расплывчат и сложен, я еще не привыкла к такому. Да и он - не человек, сознание иное, чуждое, хоть и довольно простое. Интересно, - мелькнула мысль, - каково это: говорить безмолвно с драконом? Как-нибудь спрошу у Риана. А пока - начну с малого. Хотя бы потому, что драконы куда крупнее хаттрами...
Старейшина назвался именем, похожим в обычном языке на понятие 'Жар'. Род солнечных птиц испокон века помогал снавям, жившим непомерно далеко, за великим океаном, на склонах хребта Ака. Это я поняла, совместив его образы и память географии Риана.
По слову Говорящих птицы преодолели безбрежную гиблую воду, - сообщил Жар, - и сели тут. Прилетели многие: треть всей взрослой стаи. Привезли всех друзей, умевших звать - снавей хребта Ака.
Люди с золотой кожей взяли коней цвета заката и ушли на север. Так помнил и передал сыну дед Жара, а ему рассказал заветное отец, узнавший еще птенцом от своего мудрого предка... С тех пор они ждали. Двести лет! - восхитилась я преданности птиц, куда более надежной, чем многие слова и договоры людей. Жар подтвердил: долго. И продложил. Злые пленители пламени пытались поймать птиц, не смогли, но озлобили и настроили против двуногих. Да и можно ли жить в мире с теми, кто бежит от попытки разговора и стреляет без повода? Если друзья коней не такие, и все случившееся - только ошибка, Жар готов разделить с ними воду.
Я обернулась к Зимиру, утомленно стирая со лба пот.
- Ты слышал?
- Что?
- Видимо, он может говорить лишь с такими, как я. Это вождь солнечных птиц, его имя Жар. Если люди Гридде будут соблюдать мир, он позволит брать воду днем, сколько надо. Правда, от баранов тоже не откажется, наверное.
- Они разговаривают, и ты слышишь? - мальчик с трудом справился с удивлением. - Как же нам заключить мир?
- Жар проводит до селения и попробует поговорить со старейшинами. Я переведу, если не удастся наладить общение напрямую.
К рассвету мы достигли Гридде. Селение лепилось к скалам, к тени гор, обосновавшись в низине, на дне бывшего озера. Нас заметили издали. То еще зрелище - два золотых коня сияют в ранних лучах восхода, а над ними парит птица, набирающая цвет горящей меди с каждым мгновением.
Тлевшие ночью огоньками углей крылья сияли. Жар по моей просьбе сел на холме, и мы стали ждать. Честно говоря, я полагала, что в роли старейшины к нам выйдет загадочный дед моего Зимира, везет мне на значимых людей. Ошиблась, но не сильно: достойный Иттэ-Гир оказался советником. Встретил нас именно он, тихо всплеснул руками, и, забыв о важности повода, бросился к внуку. Сопровождающие его воины удивленно шептались. Самый догадливый заспешил в селение, позвать отца и мать мальчика.
За полдень мы все еще сидели на холме - Жар, старейшина, советник и я. После пяти часов попыток и проб Иттэ-Гир услышал сознание птицы. Дело сдвинулось с мертвой точки. Спустя полчаса понимал огненное чудо и старейшина. Все трое радовались, как дети. Убедившись в своей долгожданной бесполезности, я побрела к селению. Там крыши, а значит, тень. Борз шел следом, нервно кося на табун, подошедший от гор. Спросив разрешения у воина, взявшегося проводить гостью до дома советника, я расседлала коня и хлопнула напутственно по крупу.
Теперь у них есть вода, а птицы не пустят чужих. Пора мне собираться в путь, чую, что пора. К позднему обеду подтянулся глава дома, и я затеяла с ним неприлично короткий и конкретный для этих мест разговор.
- Достойный Иттэ-Гир, нельзя ли оставить у вас коня?
- Конечно, - он так удивился, что ответил еще менее вежливо, чем я спросила, одним-единственным словом.
- Его имя Борз. Он привязан к прекрасной Дэгэ и признает вашего внука. Со мной ему будет опасно. Да и погода зимы на севере - не для золотых скакунов.
- Вы предлагаете мне единственного на степь ханти, к тому же безупречного, даже по старинным канонам породной линии. Навязываете, словно обузу, - рассмеялся он. - Согласится ли конь? Он будет тосковать.
- Я поговорю с ним. Вожак Жар обещал доставить меня, куда условлено, он прилетит на закате. А пока давайте пройдемся до табуна.
Он кивнул. Мы неторопливо шли по дну озера, местами не сохранившему и следов влаги. Иттэ-Гир рассказывал о селении и конях. Я шарила окрест, разыскивая высохшие ключи. Один был вполне живой, близко к поверхности. Разбудить его оказалось просто, а советник не удивился, не берут в советники лишенных наблюдательности и ума. Старый Иттэ-Гир был действительно мудр. Хитро прищурился, кивнул благодарно, пообещал выложить дно цветными узорными камешками. Будет не хуже, чем в роду Наири, улыбнулась я. Вдвоем мы уговорили Борза остаться. Собственно, он нас не слушал, занятый делами. Кажется, мой рыжий всерьез собирался возглавить табун и имел все шансы. При таких перспективах ему тут скучно не будет.
А мне пора. Нечто внутри - наверное, тот самый мир, с которым я постепенно учусь разговаривать, - требовало спешить. Почему? Не знаю, но уверена: ему виднее. До сих пор чутье меня не подводило.
Жар ожидал на плоской скале у крайних домов. Он уже приводил к селению свое племя и познакомил всех с добрыми людьми, новыми друзьями. Встреча удалась, остатки шкур и брызги крови давали представление о пирушке. Три жирных барана, старейшина не поскупился.
Забравшись на скалу, я подошла к своему крылатому коню и провела по перьям рукой, не дыша от восторга. Вечером они окрасились оттенками бордового и алого, удивительно богато и радостно. Под ладонью тонкий пух менял цвет и лился живым огнем, не обжигая, но завораживая. Птица сердито щелкнула клювом, требуя прекратить глупые восторги. Пришлось разгребать перья и усаживаться, опираясь на основания крыльев. Жар довольно зашипел, сипло заклокотал всем горлом - делаю верно - и одним мощным движением лап и крыльев выбросил тело вверх и вперед.
Я попросила донести меня до безлюдных холмов близ столицы Карна.
Скольких чудес лишили нас в прежнем мире изобретатели самолета!
Мягкими кошачьими прыжками золотая птица взбиралась ввысь, такая надежная, теплая и удивительно уютная. Я утопала в перьях почти целиком, лишь голова была снаружи и редкий высотный холод приятно покалывал щеки, покрывал ресницы узором инея.
Впрочем, если вы не снавь, лучше самолетом, пожалуй. Мы набрали высоту и поплыли в ледяном сухом воздухе, редком и невозможно холодном для дыхания.
Перья на высоте приобрели дивный оттенок стали, кончики взблескивали драгоценными камнями. Назад неспешно перематывалась подробная черно-белая ночная карта мира, такая далекая от нас, все еще парящих в обманчиво-теплом закатном свете. Скользнули и исчезли горы с перевалом Годея.
Испятнанный темной ржавой зеленью ночной Карн, высвеченный почти полной луной, поплыл под крыльями, редкие слабые огоньки едва различались даже моим великолепным ночным зрением. Зато сеть незнакомых созвездий над головой приблизилась и стала такой отчетливой, что хотелось и дальше подниматься к ним, оставив заботы этого сложного мира.
Жар поймал удачный ветер и перешел к мягкому экономному парящему стилю, раскинув блекнущие крылья. Он гасил свой огонь, скрываясь от возможных наблюдателей. В полном беззвучии мы висели между небом и землей, ощущая её вращение, и мир плыл навстречу, уже не давая различить грань реальности и сна. Справа мелькнули блеклые огни - Дарс, догадалась я. Резвы крылатые кони! Наверняка Лемар, скакавший в столицу от побережья, добрался туда всего дней десять назад. А я, благодаря резвости Борза, удачному ветру и мореходности корабля бесподобного капитана Краза, знанию тайного перевала в горах и помощи Годея, проделала за ничтожное время непостижимо длинный путь. И теперь двигаюсь к Тэйкарну со скоростью, незнакомой этому миру. Птицы - настоящее чудо. Интересно, что успела натворить за жалике десять дней черная княжна? И каков он - огонь Адепта?
Вот еще беда: князь и его капитаны меня в лицо не вспомнят без моей же помощи. Как мне попасть во дворец и рассмотреть Катан-жи, не вызывая излишних подозрений? Вопросов много. Ответов пока - куда меньше. А времени, как твердит чутье - совсем нет. Внутри зреет уверенность: только благодаря вожаку Огненных птиц я еще не опаздываю безнадежно. Куда - знаю, в столицу. Но что там не так? Где искать беду? Ладно, доберусь - выясню.
Ночь не склонилась еще к середине, когда Жар резко сложил крылья и ухнул вниз, развлекая впечатлительную всадницу. Я обхватила его шею и зарылась лицом в теплые перья, смеясь и задыхаясь от восторга.
Мы с обоюдным сожалением расстались на холме близ южных ворот Тэйкарна. Редкие сполохи перьев, как бортовые огни, показали мне курс Жара - на юг. Глаза до рези всматривались в далекий силуэт. Наконец он скрылся.
Вздохнув, я потопала пешком к воротам, греясь на ходу. К закрытым среди ночи воротам, естественно. Какая муха укусила меня, занеся в голову лихорадочное, шальное желание сэкономить на входной пошлине? Наверное, не самая глупая и с развитым чувством юмора. Как же нескучно ей было наблюдать неумеху-снавь, ползущую по отвесной стене и осознавшую на середине подъема, что знаний Риана мало не только чтобы подняться отсюда вверх, но и чтобы спуститься без потерь. Необходимость практики, крепких мышц и опыта пока никто не отменял.
В город я ссыпалась мокрая до нитки, вымотанная и злая на собственную самонадеянную лихость. Негромкие колокольчики на башенках богатого особняка серебром отчеканили полночь. Город спал, дремали окаянные, бессовестно дрыхли охранники возле запертых ворот, зевали ленивые городские стражи, самовольно пропуская обход. Только далеко впереди шумел праздник. Знать засыпает рано - обычно еще до рассвета, припомнила я шутку Лемара.
И, подгоняемая тем же невнятным беспокойством, что вынуждало спешить в Тэйкарн, я отправилась рассматривать замерший в ночи город, словно покинутый или погруженный в сон неведомой обидчивой феей. Вот только княжна - далеко не Белоснежка, и горе принцу, опрометчиво разбудившему её. Шаги обутых в мягкие сапожки (подарок рода Иттэ-Гир) ног были беззвучны и легки. Короб привычно оттягивал плечи. Где-то впереди должна быть огромная столичная торговая площадь. Интересно, какова она без привычного дневного шума, без толчеи и пестроты торга? Там, насколько я знаю, конный памятник легендарному прародителю династии нынешнего князя, основавшему Тэйкарн. И, само собой, статуя первого Адепта напротив, у входа в главный храм княжества. К востоку начинается дворцовый парк, аллеями ведущий к парадному входу дворца. Очень красиво, твердили в одни голос Лемар и Артен.
Сонные размышления обрезал лезвием боли крик, отчаянный и такой безнадежный, что я не усомнилась - опять рабыня. Уже на бегу подумала: Риннарх твердил, в столице их не мучают. Впрочем, разве князю уследить за всеми?
Муха, укусившая мене перед воротами, довольно потирала лапки. Вменяемые люди не лезут в чужие разбирательства. Но я сегодня сильно в подпитии - после полета, не иначе. И я самоуверенно полезла...
Пользоваться даром в столице нельзя. Но пока тут ночь, я осмелилась надеяться, что окаянные отдыхают, хотя бы на окраинах. Расправила сеть чутья - и тотчас её устранила. В городе их много, мне для полного отказа от использования своих возможностей на первое время пребывания в столице хватило опознания пятерых ближних: один у городских ворот, трое в храме чуть левее по улице, еще один - дальше, точно не скажу, пока не знаю плана города.
В короткие мгновения полноты восприятия мира чутье распознало рядом знакомого человека. Лемар, о котором я только что подумала, с холодным спокойствием дрался, осознавая свое поражение. Зря: его противник был серьезно болен. Хуже, он совершенно не желал жить, а тем более - отнимать жизнь.
Я погасила дар, усердно припрятала его на самом дне души. И побежала в сторону, указанную последним слабым всплеском своих способностей. Вот тебе и беда, ради которой следовало спешить, - твердила я себе. И неслась по пустым улицам, сворачивая наугад. Видимо, что-то меня вело. Если не чутье, то - везение. Шум был слишком слабым и далеким, чтоб всерьез помогать в поиске места драки. Я выскочила на соседнюю с засадой храмовников улицу - нет сомнений, именно они ловят Лемара, - когда боль вспорола грудь неизвестного бойца, и жизнь его дрогнула и повисла, спутанная непонятным темным заклятием. Как муха в паутине - и мертвая еще накормит хозяина сети. Вернее, хозяйку. Ох, хватит уже о мухах. Сама не лучше, понимаю умом, во что вмешиваюсь. И - не могу остановиться...
Шаги Лемара стихли вдали. Хоть этот жив, уже облегчение.
Я сбросила темп, требуя хоть каких-то существенных предложений со стороны рассудка. Лезть в дела княжны - смерть. Влипнуть в них, не понимая даже правил игры - гарантированная смерть. Это все, что он мог сказать, а чего я еще ждала, если разобраться? Зло зашипев, свернула за угол. Тот человек еще жив, и я могу, если не спасти его навсегда, то хотя бы избавить от скорой жуткой гибели. Рассудок развел руками и гордо удалился: не хочешь слушать - не зови. Остались только обостренные памятью Риана способности травницы и сребролист.
Весы колебались, то отдавая предпочтение жизни, то тяжело заваливая коромысло на сторону чаши смерти. В способность Эрха действительно подняться завтра, как я пообещала ему сгоряча, сама поверила лишь у ворот дворца, когда Грод заснул. Скрываться было поздно и невозможно, дар тут, рядом с логовом Катан-жи, использовать совершенно нельзя. Вот и попала я во дворец, куда так стремилась. Чудом. Знать бы, к добру это - или наоборот, повезло сегодня тем, кто меня ведет и опекает...
Где-то глубоко булькал испуганным истеричным смехом рассудок - он же предупреждал, все плохо кончится.
За нами беззвучно сошлись тяжелые кованые ворота. Далеко впереди разгоралось пламя Адепта. Я обещала Риану взглянуть на это, но кто думал, что исполню свое обещание так скоро? Дар, пригашенный и замаскированный, - теперь я знаю - не исчезает окончательно. Его жалкие остатки подобны слабому зрению человека, оказавшегося внезапно в темной комнате. Постепенно, невнятно, без цвета и объема - но хоть так...
Княжна ждала отчета и желала видеть своего раба. Это понятно и без дара, средствами обычной логики. Лемар жив, план его убийства сорвался. Значит, Катан ищет виновных...
Она была в тяжелом бешенстве и искала хоть кого-то, - кого угодно - способного принять на свою голову месть и гнев, сжигающие её изнутри. Каждый шаг приближал нас к створкам двери, смотреть на которую мне было жутко. Не только из-за угрозы, кипящей проснувшимся вулканом злобы Адепта. Имелся и иной страх: а вдруг она меня вспомнит? Мы уже встречались, я даже говорила с ней. Там, над водопадом, в первый свой день в этом мире, когда я еще была похожа на Мейджу.
Душа позорно уползла в пятки, делая ноги свинцово тяжелыми.
Створки разошлись, впуская нас в роскошную залу. Я рискнула разок взглянуть на неё прежде, чем приступить к изучению ковров на полу, необходимому и из чувства самосохранения, и ради соблюдения этикета. Катан сидела с ногами на диване, такая очаровательная и тихая на взгляд неосведомленного человека. Тоненькая изящная красавица в воздушном серебристом платье из невесомого шелка, с розово-черной цветочной вышивкой и милыми оборками. На губах улыбка невинной юности, в глазах детское любопытство. Первая окаянная из встреченных мною, которой идет даже бледность.
Рядом на полу устроился старичок неприметной внешности. Носилки были опущены перед её ложем, я почти рефлекторно встала на колени, припоминая помимо воли инструкции Риана. Склонила голову.
- Вот как! - удивилась княжна, хлопнув в ладоши, и храмовники дернулись, как от удара. - Сдох?
- Его лечила эта травница, госпожа, - прошелестел один из серых плащей, присоединившихся к нам на обратном пути. - Обещала, что выживет.
- Это уж как я решу, - пропела она. - Ну, маленький, ты, который слева, не молчи, мне ведь все интересно! Что там было?
- Он оплошал, госпожа, - запинаясь, прошептал храмовник. - Проклятый Лемар оказался страшен, как демон. Уложил вашего раба в несколько ударов.
- Тогда к чему его было воскрешать? - она удивленно развела руками и хихикнула, явно найдя виновного. Потом надула губки. - Я не нуждаюсь в бестолковых слугах, они так огорчают. Не захотел убить врага своей хозяйки? Ведь именно не захотел, мне ли не знать... Ну прямо бунт! Раб должен сдохнуть до рассвета, и я получу от этого немалую радость. Повисит между жизнью и смертью, подергается...
- Его вины в случившемся нет, - я с трудом расцепила зубы, голос получился тихим и сдавленным. - Я все видела.
- О, она еще и не немая? - дернула бровью княжна, на миг становясь серьезной. - Ну, дальше, раз не умеешь держать язык за зубами.
- Ваш раб болен, он двигался вполовину своих обычных сил. Он задыхался. Но ни один из слуг храма не помог. Арбалеты не сказали своего слова. Лишь одна стрела покинула тетиву, но и та целила в небо.
- Она лжет, - торопливо запаниковал храмовник, обвинявший только что Эрха. Голос дрожал, невольно подтверждая мои слова. - Эта нищенка...
- Пусть травница продолжит, - мягко попросил серенький старичок. - Смелее, дитя. Мы очень хотим услышать правдивую историю, за неё не казнят. Более того, Адепт щедро награждает преданных детей Храма.
- Я слышала звуки боя. Была рядом, но пересилила страх, лишь когда все разбежались. Подошла к рабу. Эти двое вернулись, прошли мимо него и решили позабавиться с женщиной илла, - слова давались с трудом, их приходилось выталкивать из горла. Придушенный окончательно дар лежал на дне сознания, без него я ощущала себя почти слепой и совершенно беспомощной. - Угрожали и мне.
- Госпожа...
- Дальше, - Катан прошипела, внимательно глядя уже на храмовников.
- Я просила слуг Храма сообщить тем, кто старше и умнее, а также обеспечить носилки для раненного. Надо было делать все очень быстро. Он умирал.
- С чего такая трепетная забота? - мягко уточнил старичок. - Он тебе чужой. К тому же всего лишь раб, не способный оплатить лечение. Неужто скажешь: было так темно, что ты не рассмотрела ошеник?
- Я поклялась единственному родному человеку, который научил меня целительству, что не откажу в помощи умирающему, - знал бы Риан, перед кем я отчитываюсь за ту клятву.
- Лекарь? - тихонечко позвала Катан.
Невзрачный человек скользнул из-за портьеры, коротко глянул на Грода и прощупал пульс. Удивленно тронул края раны, метнулся к голове Эрха, приподнял веко недавно слепого глаза. Отшатнулся, шагнул к диванчику хозяйки и упал на колени, подметая челкой мрамор. Как тут все утомительно-церемонно!
- Госпожа, это невозможно, - он слабо развел руками. - Рана смертельна. Но он жив, шрамы имеют давность трех недель и еще... он снова будет видеть обоими глазами. Я в смятении.
- Странно, действительно. - Её огонь взметнулся, разгораясь и искрами осыпал-ощупал меня. - Бездарна. Что тогда?
- Сребролист, о достойная госпожа, - вздохнула я расстроенно. Подняла голову. - Ваш раб обошелся мне в две сотни золотых по самому невыгодному столичному торгу. Спросить их не с кого: вы не заказывали лечения, он был без сознания. Глупые клятвы обходятся дорого.
- Хорошо сказано, - усмехнулась она, поправила складки платья, наклонилась вперед с любопытством. - Значит, хотела поторговать в столице. И что попросишь с владелицы этого мяса, раз уж хватило ума не ждать денег?
- Мой пациент. Я прошу сперва о возможности долечить его.
- А есть опасность? - ей было вновь жаль терять Эрха.
- Не смею говорить... - действительно, что она подумает?
- Поздно, уже такого ты, глупышка, наговорила, - хихикнула княжна. Что она, девочку изображает? Странная манера. - Ну, давай, давай, я ведь жду.
- Ваш раб не хочет жить, - я решилась сказать правду. - Он бредил, я поняла. Это хуже, чем рана, и убьет его скорее. Я прошу дать ему отдых, а мне - развлечение. Небольшую награду я, возможно, заслужила.
- Развлече-ение? - она наивно захлопала ресницами. - Ух ты! Ну, повеселила ты меня, храбрая селяночка. Что за милая блажь! Значит, днем и ночью под особой охраной. И никто не пикнет. Столица у ног, да?
- Три дня, - выдохнула я, подаваясь вперед. - Уступите его мне на три дня. Посмотреть город, погулять, отдохнуть. С таким сопровождением я получу все, что попрошу. А вы ничего не потеряете.
- Он способен драться? - резко спросила она лекаря. - Не лги, мне хватило вполне прошлого раза. Сельские травницы годны тебя учить, докатились... Ошибешься - заменю.
- Не ранее, чем через неделю, ваше Сиятельство, я уверен, - лекарь смотрелся жалко.
- Бери! - она бросила игру и усмехнулась хищно. - Развлекайся. Но помни, тот, кто влез в дела правителей, себе не принадлежит. Я могу и вспомнить о тебе, маленькая рыжая травница. А мастер Теней обязательно выяснит, как ты попала на улицу ночью. Пока иди, можешь жить в конуре моего пса или на постоялых дворах города. Можешь даже выехать с этим больным на пикник в провинцию. Там и развлечешься.
- Госпожа? - мастер Теней вскинулся, предупреждая её обращение.
- Храмовников ко мне, всех, кто был ночью в переулке, - она снова была мила и забавна, она щурилась в задумчивости. Говорила неспешно, радуясь общему слитному страху. Помолчала, сладко потянулась. - В нижние покои. Буду спрашивать: что и как, а то бессонница, знаешь ли. Ты ведь, кстати, сам их подбирал?
- Да, - он дрогнул, склоняясь ниже.
- Проводи селяночку и Эрха, временно сними этот его ошейник и замени на другой, без бляхи. А потом... подходи, пообщаемся. Ночь впереди длинная, осенняя. Будет не скучно.
Последние слова я едва расслышала, мы уже спешили к дверям. Ручки носилок держали незнакомые люди в богатых куртках одинакового цвета и фасона. Слуги, шепнул оправившийся от ужаса рассудок. Мы петляли коридорами, спускаясь все ниже, наконец лабиринт привел в тупик - тесную каморку с грубым топчаном и убогим столом. Эрха переместили с носилок на жесткое ложе, старик возник в дверях и торопливо сменил ошейник, его руки приметно дрожали.
Потом все наконец ушли, шаги стихли, и я устало опустилась на единственный табурет в этом помещении. Жива. Сил не осталось, стол уже казался вполне уютным и мягким для клонящейся головы. Пришлось облить её водой. После умывания стало свежо и даже зябко. С мокрых волос вода текла за воротник, тонкими холодными щупальцами струек щекотала спину, по которой сразу забегали, пытаясь согреться, знакомые крупные мурашки.
Спать расхотелось. Напившись, я подобрала меч Лемара, завернула в тряпку, служившую, видимо, полотенцем, и осторожно выглянула в коридор. Сегодня всем не до меня, сами от гнева её Сиятельства прячутся. Вот и славно.
Стараясь не думать, как потом найти обратную дорогу, я бодро зашагала по ночному дворцу. Пусто, темно, тихо. Одна лестница вверх - и в стрельчатых арках галереи замелькал двор. Я огляделась повнимательнее и разобрала, что рядом конюшни. Характерное строение, я расспрашивала капитанов в свое время из любопытства. Все же занятно, чего лишился мой Борз, покинув службу у князя...
Много, теперь вижу сама. Здесь незначительные и небогатые придворные живут потеснее, чем породистые кони. И у кого больше слуг - тоже, полагаю, понятно.
Я напрягла слух: точно, еще кто-то не спит. Спрыгнула на булыжник и пошла любопытствовать. Потому что очень наделась, что у владельца ирнасского клинка неодолимая бессонница. И, как он мне сам говорил, тренировочный зал размещается недалеко от конюшен, близ казарм гвардии.
Благородный Тэйлан действительно обнаружился в том самом зале, взмокший, задохнувшийся и... лысый. Точнее - гладко и аккуратно бритый наголо... Последний факт так потряс меня, что поближе посмотреть на новый облик мужа Янизы я выбралась, не думая о последствиях. Шагнула из коридора в арку приоткрытых двустворчатых дверей. Он услышал звук и тяжело обернулся, недобро сверкнул глазами, обведенными темными кругами усталости. Не узнал. Правильно, сама старалась, память ему подчищая. И вот добилась результата: незнакомых Первый капитан не жалует. С трудом выпрямил плечи, сгорбленные вовсе не от утомления, опустил клинок и пошел навстречу, спокойно так, пристально и нехорошо - в упор - рассматривая. Совершенно непохож этот настороженный человек на милого веселого Лима, которого я помнила. Опасный. Хотя кто в этом дворце прост и наивен?
- Кто такая? - он не нашел подходящих объяснений для моих внешности и одежды. На привычное шутовство сил тоже не было. - Сюда нет доступа посторонним. Почему бродишь в ночи, как воровка?
- Я скорее с целью обмена, - обидно так, будто отхлестал словами. Кажется, это было заметно в моем голосе.
- И что меняет по ночам милая дама? - усмехнулся он, чуть смягчая тон. -Давай, показывай, а то иные спросят еще менее любезно, чем я.
Я развернула тряпку. Лемар недоуменно уставился на родной ирнасский клинок, снова на меня. Потом на темный меч в собственной руке. Попытался прочесать пятерней отсутствующие волосы... Молчание затянулось.
- Чего только не случается ночами в этом клоповнике, - задумчиво протянул он наконец. - Вот так молча - меняемся? Глупость несусветная! Не тянешь ты на агента нашей чернейшей, а что еще подумать, прямо и не знаю. Оригинальный случай, совершенно вне нормального течения событий. Кто ты вообще, существо? Слишком вид у тебя не столичный.
- Травница я, - от знакомой песни меня разбирал нервный смех. - Первый день в Тэйкарне. И так уж получилось: лечу твоего убиенного врага. С утра он проснется и очень расстроится, клинок-то фамильный утрачен.
- Эрх жив? Вот бы ни за что не подумал... - Лемар неуверенно пожал плечами. Забавно, но он поверил сразу, даже разогнулся, повеселел. Аккуратно принял свой меч, так же бережно завернул оружие Грода. На миг замер в задумчивости. - Погоди, я сейчас.
'Сейчас' растянулось надолго, я даже успела присесть у стены и подремать. Он бесцеремонно разбудил. В руках Первого капитана обнаружилась объемистая корзина с душистыми крупными яблоками. Действительно, чего у них во дворце только не случается по ночам, в том числе на кухне!
Собрал любимому врагу передачку. Тяжеленную. Приняв корзину, я запыхтела по длинной кольцевой галерее, а повеселевший капитан, насвистывая, удалился в самом сонном и благодушном настроении. На меня более не глянул - кому тут нужны сельские травницы... Нет, чтобы девушке помочь тяжести таскать и дорогу заодно указать. Женатый Лим девушками не интересуется, вот в чем беда. И Янизе жаловаться бесполезно: одобрит поведение мужа!
Искать конуру Эрха пришлось одной, трудно и долго, но мне было о чем подумать по дороге. К тому же яблоки оказались сочными и сладкими. Зато мысли - горькими.
Вот и посмотрела на княжну вблизи. И на клетку с могучим огнем, и на то, чего так опасался Риан. Не напрасно опасался! Шею Адепта оплетала короткая золотая цепочка с подвеской черного жемчуга - так это представилось мне, при коротком беглом взгляде. Не думаю, что её способен различить на коже кто-то кроме снави. И не всякой, а только опытной и наверняка прошедшей второе посвящение... Разве что новый Адепт, когда снимет ценную вещь с мертвого тела предшественницы: тот и увидит, и ощутит, словно магнитом притягиваемый к могуществу, накопленному древним амулетом.
За долгие десятилетия жемчуг оброс коркой грязи и копоти с обугленных душ своих хозяев, присвоивших чужое. А под ней - обычная маленькая, как мышиный горошек, капля перламутра, совсем как моя, из мира снов, что лежит в кармане старых джинсов. Трудно усомниться в том, что получил его первый в этом мире окаянный от снави по имени Сиртэ. Обманом, по доверчивости или вовсе сняв с трупа, - не скажу. Зато понимю отчетливо: к делу приспособил, и подлинную власть обрел именно от жемчужины. В течении силы из черного жемчуга - к Адепту, мне чудилось нечто знакомое, один раз уже испытанное.
Я поняла, что именно, переступив порог комнатки Эрха.
Стало совсем жутко. Благое дело - поделиться силой с другом, которому доверяешь. И опасное. Если бы тогда, отдавая часть дара Наю, я не умудрилась успеть до восхода, весь день силы сочились бы в мир, к нему, такими вот вялыми толчками. Обескровливая и медленно убивая меня.
Заснуть долго не удавалось, мрачные мысли плелись невнятным дремотным узором, не принося пользы в виде путей решения обнаруженной проблемы, пусть самых окольных и трудных. Уничтожить жемчуг я не смогу. Украсть? Так он их тянет к себе. Бросить в пропасть, в океан? Глупости. Все перечисленное никак не поможет гибнущему миру и тому 'фениксу' - существу, умирающему за вторым порогом, куда людям нет пути. Наконец я забылась, вымотанная пустыми раздумьями.
Утром я просыпалась тяжело.
Знала, как положено снави, что солнышко уже поздоровалось и заторопилось взбираться вверх по куполу неба. Но опухшие глаза не хотели смотреть даже на это замечательное зрелище. Пришлось брать себя в руки и запихивать голову в знакомую емкость с водой. Удивительно стабильный эффект!
Проснувшись окончательно - то есть вынурнув из кадки с водой, - я обнаружила Эрха, задумчиво изучающего свой клинок. Вчерашний труп, хоть и был бледен, вполне уверенно сидел на топчане. И заинтересованно косился на немногочисленные еще уцелевшие на дне корзины яблоки, распространяющие по подвальчику медовый нездешний запах. Давно не спит, раз так прилично переработал дары осеннего сада в тощие огрызочки. Хитрый Лемар набрал для уважаемого противника крупные, чуть приплюснутые бледно-соломенные плоды с узкими штрихами розового цвета. Сорт, который можно встретить только в Амите, - шепнула память Риана. Кажется, уцелели лишь сады в Крепи, при новом дворце.
- Доброе утро, - зевнула я. - Враг твой расстарался. Выходит, знал, чем угодить.
- Да, - отозвался Грод. Сказано коротко, без выражения. Знакомая песня... значит, уже причислил меня к списку хозяев.
- Где тут можно добыть кипяток?
- Сейчас.
Он вышел, чуть горбясь и временами опираясь о стену. Еле ноги переставляет. Но гордый, виду не показывает.
Я, мерзко усмехаясь, принялась готовить месть: фирменный напиток Риана с дополнениями и улучшениями. Пусть только попробует сохранить каменное лицо. Вернулся он быстро. Я заварила чай и принялась нетерпеливо бродить кривенькой дорожкой вокруг стола, пока остывает 'завтрак'.
- Эрх, а что интересно на первый раз посмотреть в городе? Я никогда не бывала в столице. Мне все годится: рынок, дворцы, смена караула, представление какое. Ну пожалуйста, ты же все тут знаешь! - Я подпихнула ему кружечку. - Подумай, а? Хотя бы погребок винный. Ты пей, очень полезно.
Он молча принял травяной настой.
Приятно видеть, как зелье долгожителя вышибает слезу даже из этого кремня. Надо отдать ему должное, и шутку оценил, и оправился быстро. Правда, так и не ответил. Пристегнул меч и пошел себе коридорами, а я привычно по опыту походов в Дарсе моталась хвостиком сзади. Странно, что не араг по происхождению, но поведение выглядит так знакомо, - прямо за жизнь становится страшно. На бегу мысли получались короткие и быстрые, оттого не слишком грустные: 'Что мне делать с Эрхом: разозлить, напоить, спровоцировать? Просто так он меня слушать не станет. И в городе не поговоришь, тут кругом любопытные ушки смешливой княжны. Куда он несется, в конце концов?'
Надо же - куда просила. Милый погребок, на вывеске винная гроздь, обвивающая бочонок. Мы нырнули в полутемный подвальчик, и я осознала, как же замечательно бродить по городу в сопровождении Грода. Его знали все. Боялись и - удивительное дело - искренне уважали.
Нам мгновенно выделили лучший столик. Принесли моё любимое белое Тэлия и исчезли. С волшебной скоростью Эрх получил великолепный набор бараньих ребрышек, я - несколько сортов сыра. Столица как-то сразу показалась не таким уж безнадежно плохим местом...
Час спустя мы пребывали в гораздо более благодушном настроении. Он даже начал разговаривать.
- Травы можно предложить на продажу в лекарском ряду, на краю площади. Хотя лучше тихо поговорить с дворцовым целителем князя, он больше даст.
- Но это без тебя, - кивнула я понимающе. - Решил на время избавиться от меня? Скажи хоть, где его искать.
- Тренировочный зал гвардии ты уже найти в состоянии, - уверенно сообщил этот умник. - Рядом покои лекаря. Все просто.
Я кивнула. Спрашивать о причинах, по которым мой пациент стремился к уединению, было бессмысленно. К тому же пустой кошелек требовал срочного внимания, и оттого дорога к лекарю выглядела особенно привлекательной. Я двинулась по намеченному пути немедленно, коварно оставив Грода разбираться со счетами за вино и завтрак. Погребок явно превышал возможности моего невесомого медно-серебряного бюджета.
До лекаря я не добралась.
Возле конюшни меня перехватил встревоженный паренек. Молоденький, совсем мальчишка, одет как дворцовая прислуга, на куртке герб князя, а не знак Храма, как у вчерашних лакеев. Впрочем, тут надо быть своим человеком, чтобы разобраться, кто кому служит на самом деле. Откуда он знает, что я травница? Здравое замечание рассудка было мною взято на заметку. Но конюх всего-то и попросил осмотреть жеребца, которому внезапно стало худо. Тревога у парня на лице была неподдельная, голос дрожал и срывался. Надеюсь, в лечении лошади без всяких там попыток использования дара нет ничего опасного. Я кивнула и попросила проводить, немножко расстроившись, что Грод не рядом.
Легкое удивление переросло в большую тревогу, когда в глубине предупредительно распахнутого денника я обнаружила знакомого игреневого красавца, однажды уже встречавшегося мне. В Седом бору как раз его подумывал свести Дари, восторженно цокал языком и хвалил, вызывая законную ревность Борза, тогда еще - не моего, княжеского. Тогда игреневый был великолепно хорош собой и совершенно здоров.
Сейчас я видела совсем иного коня. Дрожащего, понурого, с мутным взглядом, тяжело дышащего и едва держащегося на ногах. Любимого гриддского скакуна князя отравили, тут и чутья не надо иметь, чтобы разобраться. Пена на губах, характерный хрип... Полагаясь на опыт Риана, великого знатока коней, могу утверждать, что это здесь зовется 'крапивница'. Отравление, ведущее к мгновенному отеку гортани. Яд растительный, дали его с кормом. Следов наверняка нет... Зато есть я, чужая травница в деннике игреневого.
Не требуется великий ум и для того, чтобы понять: меня ловко втянули в очень крупные проблемы. Приторно-милая княжна вчера обещала вспомнить о назойливой травнице. Быстро же она исполняет свои планы!
Мысли неслись галопом, не мешая рукам привычно искать нужные средства в неразлучном коробе. Рановато меня позвали, еще можно спасти коня. Полчаса спустя он лежал на боку, взмыленный и жалко дрожащий, а я довольно сидела рядом, склонившись к морде. И гордилась собой. Уже понятно наверняка: к вечеру игреневый забудет о хвори. Скоро встанет на ноги, его надо будет вываживать. Где, кстати, этот трусливый конюх? Наверное, вот он, - решила я, расслышав шаги в коридоре.
Свет померк, заслоненный крупным силуэтом. Обернувшись, я без труда узнала князя. И похолодела от предчувствия еще большей, чем казалось сперва, беды. Взгляд Риннарха был едва ли не более безумен, чем у его несчастного коня. Чутье шепнуло: дело плохо. Опоили темным ядом, мутящим сознание, он теперь за себя не вполне отвечает, кипит злобой. Ох, как бы ему поскорее и попроще объяснить, что я не в чем не виновата, и что меня надо хотя бы судить?
Тарпен шагнул навстречу мне, поднимающейся с колен, протянул руку, вроде бы желая помочь. Я засуетилась, как-то очень некстати забыла, что сама же исказила его память, что меня он не может узнать. Доверчиво дернулась навстречу. А благородный наш повелитель коротко направил раскрытой ладонью подбородок вверх и вбок...
Смерть удивленно хмыкнула, наблюдая, как опыт Риана опять уводит меня от встречи с ней. Позвонки хрустнули, но устояли, рывок прошел по касательной, все же выбросив сознание далеко, на знакомые полированные ступени, ведущие вниз, в невозвратность. Туда бы мне и топать, не будь я снавью. А так - посижу, отдышусь и вернусь. Если будет, куда, едва ли он остановится на достигнутом. Но даже при сумасшедшем везении ох и больно будет дышать...
Я села на холодный камень.
Рядом проходит грань, из-за которой нет обратного пути. Я рассуждала громко и внятно: тут подслушать некому, да и звук голоса хоть немного подбадривает. Место уж больно жуткое, последнее.
Здесь стояла Сиртэ и звала старшего княжича, а рядом был младший, - рассказывала я самой себе, уверенно тыча пальцем в две ступень чуть ниже. Потом Сиртэ пошла дальше, а жемчуг, как я полагаю, оказался у Атираса-жи. Тогда еще не черный, самый обыкновенный...
В глубине коридора шевельнулась призрачная тень, переливчатый контур на более темном фоне. Сперва я решила - почудилось. Но тень подплыла ближе, и я различила её черты. Маленькая босая илла в застиранном поношенном платьишке с вышитым узором своего рода стояла двумя ступенями ниже. Её лицо было на одном уровне с моим. Усталая, понурая, с запавшими сухими глазами.
- Ты меня позвала, - тихо шепнула она, благодарно кланяясь. И пояснила, хотя в этом уже не было необходимости, - Я та, имя которой проклято в мире живых. Все, кого я любила и знала, прошли мимо, по этим ступеням, и даже не обернулись глянуть в мою сторону. Мой род погиб. Друзья проиграли сражение, которое не случилось бы, будь я осторожнее и осмотрительнее. Я не надеюсь на прощение, но быть отвергнутой очень тяжело. Первый раз кто-то проявляет милосердие и зовет Сиртэ, чтобы почтить разговором.
- Они не знали, что ты осталась здесь, - покачала я головой. - Риан считает, что ты погибла. Он никогда не проклинал тебя, все, что произошло, это несчастный случай.
- Но он не сказал тебе правды, ведь так? - покачала головой прозрачная илла. - Я нарушила правила, а платить пришлось другим. Кровью, жизнью, свободой, честью, надеждами. И до сих пор возмещение недостаточно, и по-прежнему остается так страшно много открытых счетов! А мне приходится смотреть, и нет им конца, идущим вниз. И сил смотреть уже не осталось. Но права уйти тоже нет.
- Расскажи, - жадно потребовала я. - Может, мы с тобой вдвоем и разберемся, и оплатим старые счета.
- Вместе? - неуверенно переспросила она. Виновато вздохнула. - Велика ли от меня теперь польза? Только и могу, что выговориться. Если это важно - слушай. Еще в степи я безмерно устала, истратила дар до последней капельки и решилась обратиться за помощью к Великому, чтобы спасти княжича. Как любая из нас может делиться силой с близкими, так и он отдает свои тем Говорящим, кому отпущено более других. Ясным, получившим дар дракона.
- Жемчуг?
- Он мог так выглядеть, - кивнула Сиртэ. - Малая искра света души Великого, песчинка из мира моих снов. Я ушла вниз, искать княжича, оставив дар в руках младшего брата, и я в тот момент брала силу дракона. Я знала старшего Атираса и верила ему, но не была достаточно внимательна к Жи, обманулась их внешним сходством. Он использовал полученную возможность. Мы с Го уже почти вернулись, но младший не принял такого исхода. Он ощутил полноту силы, оказавшуюся в его ладони, позарился на власть. Атирас-жи погубил и меня, и своего брата. С тех пор Адепты пьют из источника дракона, а Великий не может ничего изменить. Как я не в силах уйти, ведь моя душа также привязана к амулету. Вот и буду маяться за грехи, пока то, что ты зовешь жемчужиной, не вернется в Золотое море, откуда я получила дар во снах. Но это невозможно.
- Неужели дракон не способен...
- Никак, - обречено покачала головой илла. - Когда печати уничтожили реку и породили язвы рвов, Великий оказался отрезан от мира. Ты была там, на пороге, когда второй раз окунулась в Радужный. Я знаю, это мне ведомо. За порог шагнуть живому - нельзя. Поэтому Вэрри, ты зовешь его Рианом, ничего не стал тебе говорить. Просто бороться теперь бесполезно.
- Вот уж нет. Я так не считаю. Мир снова позвал снавей. Мы живем -и я, и Най, и прочие. Да и твои друзья не зря бились и гибли. Что они хотели сделать, почему так рвались в Утренний бор и почему его затопил Адепт?
- Если бы у кого-то еще обнаружился дар дракона, он мог бы выпустить Великого, заняв его место. Правда, сам бы едва ли вернулся в мир, слишком далеко идти туда, а оттуда - совсем непосильно для человека, - виновато вздохнула она. - Вход именно у Радужного. Только дара больше никто не получил.
Ветерок колыхнулся, словно далеко вверху приоткрыли дверь. В общем-то так и есть, мое сознание пытается вернуться в мир живых. Приятно. Как эта девочка тут существует - в бессолнечной серой неопределенности? Что бы она не натворила, нельзя так долго и страшно платить за это.
- Тебе пора, спасибо, что выслушала, - торопливо шепнула Сиртэ. И добавила, кланяясь: - И что не проклинаешь, вдвойне благодарю.
Она отвернулась и удалилась, становясь все прозрачнее. Я так и не успела сказать, что еще одна жемчужина - мой драконий дар - в мире живых уже появился.
Лестница с хрустом рассыпалась, неведомая сила выкрутила шею в невозможное и мучительно-болезненное положение, ставя позвонки на место. Вновь осознанный мир яви вернулся болью, тошнотой и шумом в ушах. Перед глазами плыли багровые пятна.
Мой затылок нещадно сжимали стальные пальцы. 'Эрх, - шепнуло чутье ехидно, нехотя прячась поглубже, как и следует, - лечит он не хуже тебя, и так же тягостно.' Мстительный, зараза. Спасибо ему.
Грод ловко подгреб солому, подпихнул мне под спину попону, соорудил из плаща подушку и валик под шею. Зрение начинало проясняться. Игреневый стоял нетвердо, пьяно тряс головой, недоуменно фыркая и всхрапывая. Осматривался, недовольноый присутствием чужих и поведением знакомых. Но пока счел людские дела маловажными и шагнул к поилке, с интересом кося глазом на ячмень в яслях.
В дальнем углу стойла молча возился на опилках князь, над ним сгорбился Ларх Крёйн. Сперва я решила, что Рысь лишь бережно приобнял помятого господина, но затем поняла - удерживает в болевом захвате. Второй капитан тяжело напрягался, усмиряя мощного и буйного повелителя и притом стараясь не причинить ему серьезного вреда.
- Что за дрянь он выпил, говоришь? - хрипло уточнил Ларх, обращаясь явно к Гроду.
- Рецептом интересуешься? Адепта придумка, её и спроси. Мне пойло не раз давали. Черная злоба так и душит, но я был уверен, что он справится, я ведь пересиливал это, - сообщил Эрх и усмехнулся, холодно бросив уже самому князю, четко выговаривая слова. - Я был лучшего мнения о старшем сыне рода Карн. Непростительная слабость духа.
Потом Грод отвернулся от разом замершего в углу Риннарха и снова занялся мной. Убедился, что дышу и смотрю осознанно, ловко подхватил на руки, и, продолжая поддерживать голову, понес прочь. На галерее мое полудохлое чутье отследило одного из Теней княжны, метнувшегося в темный провал дальней арки. Жизнь во дворце быстро воспитывает. Следующий раз, случись кому-то позвать и сообщить о беде - уже разберусь, врет сознательно, за деньги или честно паникует... А пока спасибо Эрху, как он успел? Добил бы меня добрый князь, ведь точно!
Грод свернул к лестнице и чуть дрогнул уголками губ - тоже заметил Тень. Не удивился и не ускорил шага. Направился в свою убогую комнатку, не пытаясь скрываться. Он сегодня мой раб и делает свое дело, спасая госпожу, так что нет причин для доноса. А были бы - я бы за жизнь соглядатая самой мелкой медной монетки не дала... Нет, вы как хотите, а на мой взгляд дворец - не место для одаренных! Как тут станет жить Силье? Я вспомнила капитаншу - и усмехнулась. Эта - выживет.
Эрх добрался до своей каморки и попытался уложить больную отдыхать, но я запротестовала, отбилась и села к столу, тяжело навалившись локтями на доски.
- Спасибо, уже лучше. Правда.
- Живучие вы, травницы, - спокойно кивнул он. - Нравится развлекаться во дворце, или уже хватит впечатлений?
- На сегодня точно хватит. Водички холодной дай, и пойдем к лекарю. Потому что ночевать я собираюсь в городе, а денег на комнату нет.
Он молча бросил на стол передо мной тяжелый кошель и удалился, подхватив пустой кувшин с полки. Я усмехнулась: странный денёк. Довелось-таки получить за лечение с нашей чернейшей, как зовет её Лемар. Зато от его светлости я дождалась иной платы.
От резкого движения нещадно ноющие при каждом вздохе помятые ребра буквально раскалились болью. Сапогом добавил, не иначе. Челюсть наливалась отменным многоцветным синяком. Хорошенькая получилась встреча с добрым князем! Самое странное сейчас пожалуй то, что я не виню своего обидчика. Мне плохо, горько и мерзко, но настоящей ответной злости нет. Зря его Грод отчитал так презрительно: наверняка в полумраке стойла Риннарх принял меня за отравительницу, нагнувшуюся, чтобы добить коня. Вернее, уже разгибающуюся над мертвым игреневым, оттого и не заслуживающую ни допроса, ни пощады.
Эрх прожил во дворце так долго, что уже ни на миг не верит в хорошее. Разучился. Точнее - отучили... И оттого он судит людей слишком резко и строго. Наверное, слабость этот северянин считает едва ли не самым тяжелым грехом, особенно для свободного и волевого человека. Потому что однажды Милада замешкалась, своим молчанием без боя отдавая его на поругание. Может быть, ждала слов Риннарха, он ведь обязан был сам указать и Катан-жи, и гостям, кто в Карне хозяин. А возможно, ей действительно стало страшно до онемения. В шестнадцать лет, лицам к лицу с Адептом, да еще имея за плечами умирающую от голода страну... Трудно ей пришлось. И выбор невозможный, и условия - страшные. А этот железный человек меряет по себе и никак не решится простить. Может, не чужая она ему, раз так больно?
Кувшин стукнул донышком о столешницу, я вздрогнула, резко вырванная из своей задумчивости. Жадно выпила полную кружку.
- Спасибо.
- Рабов не благодарят, им приказывают, - сухо отметил Эрх и продолжил с почти неуловимо насмешливым почтением. - Какой постоялый двор желает осчастливить своим визитом достойная госпожа? Южная кухня, рыбное меню, традиционные осенние пироги?
- Вина Тэлия, белые, - включилась я в игру.
- Тихий пригород, бои рабов, лучшие мальчики для услуг? - перечислил он без выражения.
- Пригород, и подальше.
- Прислуга из танцовщиц илла или поющие...
- Слушай, мы тут до ночи будем мои вкусы уточнять или уже пойдем?
Он кивнул и распахнул дверь, чуть картинно кланяясь. Я прошла в коридор, довольно отмечая, что двигается Эрх гораздо увереннее, чем с утра. Быстро действует сребролист, удивительно быстро. Особенно при малой добавке моей силы. На пользу ему пошли бараньи ребрышки, и особенно - гарнир, я постаралась. Все же трактир - уже не дворец.
Образцовый раб шел рядом, чуть придерживая меня за плечо. Шикарное зрелище - битый битую ведет...
Мы быстро покинули дворец и зашагали по мостовой, удаляясь от центра. Тень мелькал поодаль, аккуратно отслеживая наш путь. Я неожиданно развеселилась. Погода отличная, город светел и опрятен, от одного вида моего провожатого улица пустеет во всю ширину.
- Эрх, у меня как-то уже был опыт общения с похожим на тебя во многих отношениях человеком. Тоже очень упрямым и таким железным, знаешь ли.
- Рабом, - уточнил он, говоря также тихо, как и я, чтобы Тень не разобрал.
- Я купила его в Дарсе, - кивнула я. - Очень послушный, исполнительный, предупредительный. Говорил односложно - да или нет. За талию держал. Отменно торговался по поводу сандалий. Клялся в верности до самой смерти... А потом чуть не зарезал. Ты тоже планируешь?
- Больно надо! - пожал он плечами, слегка заинтересованный. - Три дня перетерплю и вернусь на основную каторгу.
- Зарезать он меня хотел, потому что хозяева не могут быть хорошими людьми. Если они ловко притворяются, то вдвойне заслуживают наказания.
- Правильно, - кивнул он. Помолчал, но потом все же не удержался от вопроса, - Почему не зарезал?
- Не успел, - вздохнула я с сожалением, вспоминая глаза Наири, отводящего прядь волос с моего лица там, во сне. - До сих пор мучаюсь, зря отпустила этого белоглазого демона. С ним было так спокойно!
- Как сейчас? - уточнил он без выражения.
- Не-ет, - обиженно покачала я головой. - Тебя я уважаю, а Наири...
- Он араг?
- Да.
- Одиннадцать лет назад я встречал одного светлоглазого арага с таким именем, - нехотя буркнул Эрх, - Его собирались купить храмовникам для тренировок. Я отсоветовал, сказал, что порченный материал. И почти не лгал. Никак не думал, что столь упрямый раб проживет долго. У него была возможность умереть, в отличие от меня.
- Тебя цепко держит клятва, - кивнула я. - И от побега, и от смерти, и от убийства хозяйки, все продумано. Сам нужные слова произнес. Думал, переупрямишь... Погорячился, не ожидал таких сокрушительных последствий.