Демченко Оксана : другие произведения.

Последний сирин

"Самиздат": [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:


Оценка: 8.00*6  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    История, в которой много моря))) Книга вышла в издательства "Альфа" дилогией в одном томе, здесь ознакомительная часть. электронка

  КНИГА 1
  Последний Сирин
  
  Небывалое подкралось, прячась в сумерках тусклого предутрия, пропитанного серым туманом. Селение просыпалось буднично, поскрипывало позвонками несмазанных дверей, зевало перекошенными ртами распахнутых сараев, выдыхало молочный пар ранней дойки. Пастух только-только выбрался за порог и побрел по улице, кутаясь в тонкий валяный войлок, безразлично кивая закрытым и открытым калиткам и щурясь... Что за тени в тумане? Отчего ночная влага расслоилась и взволновалась, как прокисшее до срока молоко?
  Пастух охнул, опасливо заспешил к ближней каменной ограде, щупая росистый её бок. Мокрой дрожащей рукой умыл лицо, согнал остатки сна - и затаился, забыв обо всем. У старенького храма в самой середине селения столбами вросли в твердь вытоптанной земли изваяния, столь неподвижные, что людьми их назвать невозможно. Да и бывают ли они - такие-то люди? Огромные. Широкие. Все - воины, и все особенной, легендарной храмовой 'породы', будто и не люди они, а нечто иное, чудовищное! О подобных пастух слышал на торге, в большом нижнем городе. Но мало ли пьяных сплетен дрейфует в спертом воздухе портовых ориимов? Купцы и пение сирен слышали, и сиринов возили на своих лодках, и самому газуру жизнь спасали. Им верить - людей смешить!
  Но небыль вдруг сама явилась жутковатым сном, не пожелавшим откочевать до рассвета в вышний океан помыслов, мечтаний и кошмаров. Пастух дрожал овечьим хвостом, против воли ноги его медленно переступали, толкая вперед сопротивляющееся тело. Как не рассмотреть столь удивительное? Как решиться и потревожить любопытством безмерно опасное? Интерес боролся с осторожностью, и сухое горло хрипело то ли несбывшимся визгом, то ли задушенным оханьем. Еще шаг. И еще. И полшага.
  Лакомка-ветерок слизнул густые сливки утреннего туманна. Самые рослые вершины обозначились вдали, заиграли розовым рассветным жемчугом.
  Вытоптанная площадь у храма прорисовалась отчетливо, до самой малой мелочи. Все прибывшие были как на ладони: считай, удивляйся и жди худшего... Десять огромных воинов. Стоят возле храма полукругом, каменные лица не отражают ничего, и даже глаза не радуются первым признакам восхода. За широкими спинами - вот уж чудо из чудес - настоящий конь, на вид зверюга еще крупнее, чем врали пьяные купцы. Щерит пасть, клацает крупными желтыми зубами. Правда, пока что выдыхает пар, а вовсе не сказочный огонь. Зато ногами перебирает звонко, сердито. Неужто ноги эти - железные? А седок-то у коня - жрец верхней ветви, хотя поверить в его явление тут сложнее, чем в коня, даже огнедышащего и целиком стального! И все же вот жрец. Он уже ловко спрыгнул с высоченного коня и без страха усмиряет чудище. Еще бы, вся сила храма за ним...
  Пробудившееся селение, не смея вздохнуть, глазело на невидаль из теней закрытых циновками окон, из щелей сараев, из-за каменных хребтин заборов.
  Жрец был неподобающе, как-то даже оскорбительно молод для своих богатых ярко-синих одежд с широкой белой каймой. Служитель верхней ветви храма всегда сед, согбен и стар, и даже отчаянно лживые сплетники иного не скажут, - мыслимо ли хапнуть такую-то власть в раннем возрасте?
  Люди с ужасом смотрели на чудовищных воинов, бешеного зверя коня и могущественного властителя. Никто не ждал добра от внезапного посещения. Разве такие гости являются без причин? И помнит ли хоть кто, чтобы неурочное внимание сильных мира оказалось во благо? С вечера не было и намека на перемены, грозящие нищей горной долине. Закат отгорел ровно, не омраченный ни единой складочкой тревожного облака. Ни единый гость не явился неурочно, даже вездесущая глазастая детвора не приметила соглядатаев на тропах или в горах. Что вынудило владыку немалого числа островов тайно и спешно явиться сюда, и не проехать дорогой далее, но спешиться, безразлично обводя взором окрестности? В горах кое-как прокармливаются сами, а сверх того, напрягая все силы, едва исполняют назначенную газуром повинность: снабжают пропитанием работников ближней серебряной шахты. Приход храма невелик, люди долины помещаются в пяти десятках хибарок, тесно разгороженных внутри на закуты - и то лишь у богатых, бедным хватает на всю семью четырех тонких глинобитных стен. С них и взять-то нечего... Но разве владыка явился бы, не вызнав заранее и безошибочно: в ничтожной долине сокрыта ценность, достойная его внимания.
  Изваяниями из камня замерли личные стражи жреца, наследники древней крови. Воинов опаснее и сильнее их нет на всем коралловом Древе. Отыскать хоть отзвук родственности великим бойцам прошлого, разбудить кровь и напоить силой - дело, доступное лишь избранным служителям верхней ветви храма. Принадлежат легендарные бойцы тоже храму, ни перед кем более не отвечая, никому не подчиняясь. Вот сейчас бледный юноша с усталым лицом усмирит своего ужасного коня, да и решит в единый миг все относительно долины и её пока что живых обитателей. Прикажет, не тратя слов, одним мановением руки - и могучие стражи сокрушат селение, сгребут со скального основания, как ненужный сор. Не получится даже спросить, в чем вина, как откупиться и оправдаться...
  
  Перепуганные жители вздохнули чуть свободнее, когда вдоль боковой стены покосившегося храма прошаркал деревенский служитель. Замер на углу, шаря пальцами по косяку и слепо щурясь против света. Чуть постояв, старик поклонился до земли щуплому юнцу и захромал к нему, получив на то дозволение - безразличный, едва намеченный кивок. На ходу босой служитель растирал затекшую со сна ногу и на ощупь, неуверенными пальцами, вздевал волочащийся пояс. Мимо недвижимых воинов древней крови старик не решился пройти, снова кланяясь и ожидая повторного дозволения говорить или приблизиться.
   Пастух мешком сполз по стене и сник на подломившихся ногах, щупая траву. А вдруг да обойдется? Служитель - человек знакомый, понятный и способный отвести беду. В конце концов, сам тут живет, прирос к долине-то. Небось, пожалеет соседей, душой он добр, проповеди ведет мягко. Да и к нему отношение - наилучшее... После таких мыслей и пастуху, и прочим затаившимся обитателям селения стало как-то особенно заметно: одежды жреца бедны, застираны так, что синий цвет угадывается лишь привычкой, а не глазом. Заплаты кое-где наросли вторым слоем. А на локтях - так и третьим...
  Храм крив и стар, совсем как его служитель. Зато ориим будто бы нарочито добротен, недавно выкрашен наново. Вон как он угрюмо растопырился двумя пристройками, аккурат напротив храма вырос, словно в насмешку выпялил на площадь бельма ровных окон с цветными циновками-ставнями...
  За нарядной бурой с синим циновкой, заслонившей ближнее к левой пристройке окно, стонал и взвизгивал сам владелец заведения. Он всхлипывал и едва слышно, с истовым и не вполне трезвым привизгом, клялся себе самому, а заодно и всему миру: к сезону дождей и никак не позднее справить служителю новое одеяние и отсыпать меди полной меркой, сдобрив подношение серебром. Иначе, каков бы ни был повод нынешнего посещения долины высшим жрецом, не миновать повторного внимания, опасного не вдвое против нынешнего, а втрое, впятеро! Вон как юноша в ярким одеянии хмурится на кривобокий храм! Того и гляди, прямо теперь именем богини Сиирэл изберет для веры и служения новое вместилище. И ясно какое: здесь, в просторном орииме, приезжие и ночуют, и сделки отмечают, и трапезничают. Стены добротные, циновки новые, дверь так вовсе - из цельной доски. Роскошь!
  - Ох горе, и зачем я циновки-то синим выкрасил, против правила? - вслух зашептал сонный содержатель ориима. - Юго, кость ты гнилая, а ну собери на поднос, чего следует! И зачем я второй-то ярус надстроил, не унялся? Ох, попутал глубинный враг... Того и гляди, приметит гость-то: на палец крыша у нас повыше храмовой. Ох, беда. Глаза-то вон вылупил - чисто сквозь стену меня высматривает. А ну неси кошель!
  Ни звука в ответ, ни движения... Мужчина зло сплюнул, наново пообещав себе посадить гнусного мальчишку под замок и уморить голодом, воздавая сполна за свой страх. Сперва, само собой, неслуха должно бы выпороть так, чтоб и не дергался. Теперь повод есть, причина же была и прежде. Вроде прижить-то недоноска не от кого, а видно по всему: не родной! И повадка чужая, и волосы на кончиках норовят червяками вывернуться, а не лежать прямо, как подобает. В довесок к прочим подозрениям - глаза у наглеца вороватые, быстрые, а пользы орииму от того нет. Он же, гниль, чужеродный, потому и вред чинит: нет чтоб в дом тащить плохо лежащее, как младший! Он из дому выносит. Не иначе, жена миловалась с кузнецом, тот из пришлых, ростом высок, курчав и мелкоглаз... Или на ярмарке кого приглядела? Полукровку недостойного, какие от купцов родятся. Ведь повадились, предатели Древа, тащить беззаконных жен с далекого севера, будто места на островах всем хватит.
  Привычные мысли похмельно бродили в голове, пенились несвежей брагой новых страхов и подозрений, булькали изжогой раздражения, опасно бурлили подспудной злобой.
  Едва слышно вздохнули петли люка в полу. А вот и жена, легка на помине, выбралась из подвала. Ворочается брюзглым тестом, сопит, мелко икает и привычным жестом прогоняет мух, невидимых трезвым. Гулять была ловка, да и в деле хваткая, даже с похмелья: стукнула по столу донышком непочатого кувшина браги. Рядом уложила кошель, припасенный на случай внезапных бед, мелкая медь захрустела по ребрам плоской крупной серебряной монеты, сиротливо затесавшееся в нищее окружение.
  - Хоть и гулявая ты, а не дура, - куда спокойнее признал хозяин ориима, ополовинив кувшин в несколько жадных глотков. - Серебро перепрятала?
  - Ты кого учить вздумал? - презрительно зашипела жена, дергая кувшин. В свою очередь она поправила здоровье, оставив на донышке лишь неаппетитную муть. Изучила её задумчиво. - Еще мой дед держал тут дело, и куда половчее некоторых, из пустой доброты в дом принятых. Уж брагу мы прежде разбавляли толково и в меру, не лили в свою-то глотку до зари.
  - Вот и не пила бы! А про доброту если... тебе последние зубы опротивели? - голос налился новой злобой. - Куда чужерода понесло? Вернется - забью, так и знай.
  Женщина неопределенно фыркнула, плеснула остатки браги в добытый из плетеного сундука парадный поднос, торопливо протерла его снятым грязным передником и завязала на поясе чистый. Придирчиво изучила мятую иссеченную царапинами медь, плюнула на мутно-зеленое пятно, поскоблила ногтем: вдруг плесень? Исчерпав тем свое усердие, женщина ссыпала в довольно глубокий поднос фрукты, лепешки, орехи. Добавила кувшин с кислым молоком, несколько плошек, долбленых из кожуры ореха. Покончив и с этим, хозяйка усердно приклеила кривоватую улыбку на заспанное лицо. Растерла смятые похмельем щеки, словно пытаясь согнать складки. Пригладила волосы, сунула мужу кошель, подхватила поднос и пошла к дверям, стараясь двигаться плавно и не раскачиваться на ходу. Вчера, в обычное свое ежегодное время, приехали богатые гости, газуровы закупщики на рудничное серебро. Хозяев ориима по доброте и привычке позвали за стол. И до сих пор веселье гудело в голове, туманило взор, делало пол кривым и скользким.
  Едва выбравшись за порог, хозяйка ориима забыла о гостях и похмелье. Одного взгляда в холодные усталые глаза высшего служителя хватило ей для полного прояснения сознания. Остро и болезненно подступило к горлу желание повыть, на всю округу оглашая в покаянии грехи явные и тайные, малые и самые тяжкие - любые, лишь бы обрести хоть малую надежду выжить, перетерпеть ужас тусклого всезнающего взгляда.
  Тонкие губы жреца брезгливо дрогнули.
  - Вот и явлен знак свыше, - с отчетливой издевкой отметил он. - Первыми в любом селении навстречу гостю открываются врата храма. Здесь отныне пребудет ветвь служения.
  Женщина подавилась заготовленным приветствием и едва не упала, крепче вцепляясь в поднос и толкая медное блюдо вперед. Сама бы потом не смогла ответить: от пьяной неуклюжести или из неосознанной мстительности так ловко подвернулась нога. Кувшин покачнулся, угрожая запятнать кислым молоком безупречное одеяние высшего жреца...
  Но страшного не произошло. Звук подхватил женщину и удержал на ногах, как послушную куклу: сидящая у ног жреца сирена - только теперь хрупкую фигуру и удалось рассмотреть - напела, вгоняя в озноб и подчиняя своей воле каждое движение, то есть позаботилась о благе храма...
  Старик, низший служитель, прозябающий который год в кривеньком строении, задохнулся от восторга и обернулся. Расправил плечи, подтягивая пояс, хозяйски изучая новые хоромы. Принадлежат-то они богине моря Сиирэл, а жить впустят - его. Того, кто в обитателях деревни не возбуждает ни трепета, ни настоящего почтения. Нет в нем дарованного сиренам голоса, даже и слабого, имеющего лишь вкрадчивую сладость, подчиняющую исподволь. Нет и властной жесткости человека, уверенного в себе и праве своем. Вон юнец, добившийся права на яркие одежды. Без яда и меда голоса обошелся, всего-то мельком глянул - и согнул спины, вселил во всякого селянина страх и уважение. Старик пожевал губы. Снова поклонился высшему, признавая: прожил жизнь, как смог, остается и на склоне её довольствоваться малым. Говорить о богине и петь ей гимны, хлопотать и служить в дни общих праздников, а в прочее время перебиваться, ничем в общем-то не отличаясь от иных обитателей долины. Возделывать огородик, красить стены старого ветхого храма, подмазывать глиной трещины, не надеясь возвести новый.
  И вдруг - лучший дом всей долины переходит в его распоряжение по первому слову высшего служителя. И без возражений!
  - Честь высока, - убито признала хозяйка ориима, в единый миг лишившаяся дома. С каким-то задушенным ужасом она сознала: темный взор сирены топит, не выпускает, тянет вглубь, безжалостно губит. Жизнь пора спасать, а не стены и достаток. - Покрасим наново сами, еще справим достойное одеяние славному жрецу, - просипела хозяйка, выторговывая себе право дышать. - Знак нам внятный дан, не оплошаем.
  - Я вознесу мольбу, чтобы память у тебя не оскудела прежде, чем остынет моя, - дернул уголки губ молодой жрец. - Или все же прислать кого глазастого после сезона дождей?
  Он отвернулся и пошел прочь, не слушая ни заверений, ни воющих стонов. Рядом, отставая на полшага, семенил деревенский служитель низшей ветви, поспешно одергивал одежду, бесконечно кланялся и благодарил. Указывал рукой дорогу. Сирена, сидевшая в пыли у ног служителя, медленно встала, выпрямилась, кутаясь в черный кружевной платок, жадно сглотнула и поспешила за своим хозяином.
   - Это же риил-араави, - охнул, наконец-то разобравшись в происходящем, бывший владелец лучшего в деревне дома. Ужаснулся и забормотал, не в силах молчать. - Хотя бы не тот, с жезлом, хотя бы его помощник... Быть того не может: среди нашей долины явился сам настоящий араави, и сирена при нем... Чудом мы выжили. Славная Сиирэл милостива, жертвование приняла малое, бескровное.
  - С мерзавца Юго начисто спущу шкуру. А лучше того - продам косорукого храму, хоть так возмещу убытки, - прошипела женщина, без сил опускаясь на колени, в пыль. Метко пнула мужнее колено и засипела ядовитым шепотом: - ну, что встал? Я тайники опустошу. А ты нанимай людей, выноси вещи, пока и они не достались храму. Чужерод у тебя старший сынок, как же... Весь в папашу, горазд слюни пускать, а дело делать - нет его. С полуночи, вот так и знай, он на крыше сидел, бездельничал. Теперь-то уж забылся, седьмой сон досматривает, как всегда - про море. Брага ему, вишь ты, глаза разъедает. Не углядел беду, родную мать не предупредил. Все наше дело развеял прахом! Юго! Юго, косорукий, а ну иди, хватит спать!
  Юго не спал.
  Вечер выдался многотрудный. В трех комнатах для гостей пришлось скрести полы, менять циновки, перетряхивать стеганки. Потом тушить с пряностями почти зрелые, уже пухлые, стручки бобов, наспех месить и печь лепешки, без конца отвлекаясь, чтобы подать что-то новое на стол. А когда все в орииме - и хозяева, и гости - забылись сном, мыть посуду, приводить в порядок заляпанный брагой и грязью пол, скоблить доски столешниц...
  Далеко за полночь, едва находя силы двигаться, он все же упрямо заполз на плоскую тонкую крышу второго яруса ориима. Самую высокую в деревне. Такую высокую, что с неё можно рассмотреть море. Точнее, Юго старательно убеждал себя всякий раз: море прячется там, в темной безлунной дали за каменным боком гор. Черная гладь колышется призрачными бликами. Хранит тепло угасшего дня, манит, дотягиваясь и за перевал туманами с запахом соли и рыбы. Чем еще может пахнуть море, Юго не знал. Видел это чудо за всю жизнь два раза, с очень похожей крыши ориима в нижней долине, куда выбирался с отцом на большой торг.
  Но если закрыть глаза, если запретить себе слышать сладкий и мерзкий запах браги, перебивающий все иные ароматы долины. Если заткнуть уши, чтобы не донимал дружный храп гостей и сонное причмокивание хозяев ориима, до полуночи умудрившихся опустошить пять огромных кувшинов выпивки. Если...
  Юго устало расслабился на крыше и улыбался, осторожно приоткрыв веки. Старое истертое серебро тонкой поздней луны оседало на горных пиках редкими брызгами бликов. Слабые пряди раннего тумана, растрепанные ветром, изогнулись полотнищами парусов. Широкие глянцевые листья на общинном поле взблескивали рыбьими спинами. Два крошечных высоких пера облаков стали чайками, ищущими поживы. А сам Юго - он, конечно же, превратился в капитана большой торговой лодки.
  
  Ветерок прошелестел, тронул волосы - и плаванье началось. Юго мысленно скомандовал гребцам, затем проверил ветер и потребовал прибавить парусов. Похвалил расторопного рулевого, который верно и звучно отсчитывал ритм гребли и удерживал наилучший курс торгового пути на север. Впереди вздымались черные кручи, лодка смело стремилась в узкую щель меж опасных скал. Там наверняка поджидали пираты: ведь большая океанская лодка везет богатейший груз отборного жемчуга! Будет бой. Мальчик уверенно прищурился, погладил широкий нож...
  И грустно вздохнул, помимо воли возвращаясь в свою серую сухопутную жизнь. Он никогда не видел моря по-настоящему, днем и близко, хотя, как и любой оримэо - обитатель кораллового Древа - он близок к большой воде. Океан повсюду вокруг, просто родной остров Тооди - один из величайших срединных в архипелаге, а долина расположена в самом его сердце, в горах...
  Однако добрая богиня Сиирэл снисходительна к Юго! Пусть нет рядом ни океана, ни даже реки или толкового озера, лишь глубокие колодцы и говорливые ручейки, не имеющие и малой пригоршни спокойной водной глади, растрепанные на струи и брызги... Пусть так. Но изменчивое море живет и дышит во взгляде Элиис, - единственного существа во всей деревне, достойного дружбы. Элиис не научилась дразнить сына ориимщика чужеродом, хотя обидное прозвище кричат и шепчут в спину все, от несмышленышей до стариков. Едва ли не всякий житель долины должен отцу хоть медяк, а отомстить за свой долг пробует его нелюбимому сыну... В такой мести есть удовольствие, но нет никакой угрозы со стороны двенадцатилетнего пацана. Повторяя ругань родителей, в селении повадились громко звать Юго то тупым бараном, то лентяем, то косоруким уродом. И только Элиис, маленькая, склонная мерзнуть, вечно голодная - она не повторяет чужих гадостей, зато понимает с полуслова самого Юго и охотно выслушивает. Ей тоже желанно несбыточное - однажды увидеть море, спуститься к воде и уплыть по золотой дорожке рассвета в иной край, добрый и щедрый.
  Юго вздохнул. Ну почему он до сих пор толком не объяснил Элиис, как важно таиться, прятать взгляд, с каждым сезоном дождей светлеющий и наполняющийся синью? А еще следует пореже встречаться со старым служителем, так подозрительно добрым к нищей семье. И вообще: носить широкую плетеную шляпу и глядеть в землю, пряча свои синие глаза за густыми ресницами...
  Еще хотя бы год переждать, перетерпеть - Элиис исполнится десять, а ему самому тринадцать - и можно будет сбежать из дома, чтобы попробовать наняться на торговую лодку. Вдвоем не так страшно отрываться от привычного, от дома и долины, неласковой - но и не чужой... Элиис надежный человек, с ней можно начинать новый путь. Сперва по тропе за перевал, к берегу. И оттуда - куда угодно! Например, взять да и уплыть далеко, на север. Там, по слухам, есть большая земля, именуемая 'материк'. Такая огромная, что её не пересечь и за десять дней непрерывного бега. И, может быть, даже за двадцать! Сверх того люди шепчут: на севере нет служителей храма, как нет газура, его жадных зуров и дотошных уров, ничтожных, но кичащихся местом и близостью к наделенным властью. Вон хоть эти, гулявшие в орииме с вечера - ур нижней ветви и его слуги. Нос драли, словно они газуру кровная родня, а сами-то... Штаны латаные, жемчуг в украшениях старый, мертвый. Да и брагу пили худшую, а хвалили, будто хоть что в напитках разбирают...
  Юго передернул плечами, невольно принюхался и подвинулся по крыше в сторонку, снова сполна ощутив мерзкую вонь, изгоняющую любые мечты. Пора уходить. Может, теперь самое время, год ждать - опасно. Припрятанное серебро понятно, где лежит. Забрать - да в порт. И непременно на север. На материке точно нет храма и никто не служит Сиирэл, а значит, там нет хитрых жрецов, готовых на все, чтобы заполучить синеглазого ребенка, в чьем взоре переливается море. Увы, на Древе с такими глазами спокойно жить нельзя. Едва ли не всякий знает: повзрослев, именно синеглазые дети порой получают самую крупную, редкую и ценную каплю дара морской богини Сиирэл. В их крови пробуждается чудо, дарующее дар сирина, повелителя вод.
  Тень, мелькнувшая в густой ночи, сперва показалась Юго игрой воображения, как и ненастоящее море, разлившееся в тумане посреди каменных гор. Однако парой мгновений позже мальчик настороженно признал: настоящая!
  Внизу, у крайних хижин, движется беззвучно и стремительно некто очень большой и опасный. Чужак. Потому что жители деревни не могут так ходить. Вот он сгинул, снова показался на миг вдали, на фоне светлой стены.
  Юго внимательно осмотрелся. С высокой крыши видно все селение и значительная часть долины. По каменной дороге от нижней развилки приближаются темные тени, много. Торговцы ночами не ездят, на охоту никто не ходит в этот сезон, с рудников сбежать - непосильно, к тому же ур знал бы о происшествии, он только что был в шахте. Тогда - кто крадется и отчего гость таит свое внимание? Мальчик поежился от внезапной мысли. Спрыгнул вниз, пробежал по крыше первого яруса, соскользнул в непроглядную черноту внутреннего двора. Прокрался мимо скотных загородок к дальнему выходу на общинные выгоны, припустился во весь дух по сухой короткой траве, вытоптанной и редкой, до самой малой нитки выбранной овцами. Надо проверить. Сперва проверить, а потом успеть предупредить, если он, не приведи богиня, прав.
  Юго домчался до перегиба тропы, приник к камням и ящерицей взвился на гребень дозорной скалы. Притаился, унимая дыхание и осматривая долину. Вот они - гости. Прячутся в низине, поджидая высланных вперед соглядатаев. Мальчик прищурился, всмотрелся, сетуя на туман и слабость юного месяца. Пряди кисейной сырости расползлись, словно сгнили - и позволили увидеть, издали распознать на одеянии жреца белую кайму, ясным серебром взблескивающую даже ночью. Юго ждал худшего и потому сразу догадался, что по тропе идет сам араави: порой, думая об Элиис, он ждал и боялся рассмотреть именно такого гостя. Скатившись со скалы и ободрав руки, Юго снова побежал, проклиная себя за нерешительность и нерасторопность. Ведь знал: синеглазые приметны. Не мог не отдавать себе отчета, что на Элиис донесут, желая обрести награду. Что вызовут самого опасного из жрецов - высшего. И станет поздно. Уже стало! Он, лучший друг синеглазой, слишком долго ждал и слишком вяло мечтал, опасаясь неведомого за перевалом... Получается, что он предал единственного родного человека, Элиис...
  Мысль об угрозе благополучию ориима не колыхнулась даже в глубине сознания. Да пусть хоть сгорит, хоть храму достанется, хоть рассыплется в пыль под гневными всполохами грозы! Не жаль.
  Во-первых, у матери припрятано серебро, много. Вполне достаточно для безбедной жизни. Во-вторых, ценность постройки невелика. Для новой надо всего-то привезти из нижних земель, с побережья, опорные столбы и доску для двери. Прочее не стоит ни монетки. Жители деревни поголовно в должниках у отца, содержателя ориима. Они и глины добудут наилучшей, и соломы нарежут, и заплетут тонким прутом основу, и замесят массу для обмазки стен. Впрочем, что в тех заботах взрослых ему - 'косорукому'? Сколько помнит себя, родным этот дом не считал никогда. Отцу он не просто не нужен - противен. Чужеродом кличет, то и дело норовит уязвить или ударить.
  Во всей деревне один и нашелся настоящий надежный человечек. И что? Не спас, не углядел, даже не объяснил толком, сколь велика угроза. А теперь... если бы у Элиис заподозрили дар сирены, удалось бы спастись. Сирен ведь довольно много, ради них не пустится в дальний путь сам араави. Опять же: каплю звенящего голоса вполне посильно избыть. Любой добросердечный оримэо, - полагал Юго, наслушавшись рассказов торговцев с побережья, - заметив в своем ребенке признаки божьей капли, создающей из обычного человека сирену, сделает все мыслимое, чтобы растворить зачатки дара в хрипоте или немоте. Будет поить дитя холодной водой в жару, держать в сыром подполе и морить голодом. Чахотка - это еще не смерть. А даже если так, чем она хуже участи носящих печать отречения? Много лучше!
  Ведь сирены не просто служат храму. Сирены ему принадлежат, в том и состоит смысл понятия - 'отречение'.
  Но даже их доля ничто в сравнении с участью синеглазых. О ней молчат торговцы, её не ведают толком жители городов прибрежья. Одно понятно: запрут в клетку. Объявят, что тем самым посвящают богине и даруют великую милость, что иначе нельзя... Сирины и только они противостоят ужасу всемогущей Волны. Это не легенда, все знают, что Волна - дело серьезное и настоящее. Угроза для каждого оримэо, от последнего нищего и до газура. Потому у сирина нет ни выбора, ни свободы... Кто знает, сохранят ли бедняжке Элиис хотя бы жизнь!
  Юго мчался, шмыгая носом и глотая злые слезы обиды на мировую несправедливость и собственную нерасторопность. Надо было уходить сразу после прошлого сезона дождей, когда в дом Элиис зачастил старый жрец. Он повадился подолгу беседовать с девочкой, так красиво и образно рассказывая про богиню, её деяния и великодушную милость к людям. Добрым прикидывался, даже оставил немного денег, чтобы нищие родичи не морили Элиис голодом и не обижали.
  И вот - итог. Сообщил ведь безжалостный скрипучий старик, кому следует - и тотчас его услышали, и проверять сведения прибыл не абы кто, но сам араави. Тот, в чьих руках полнота власти храма.
   Юго бежал изо всех сил и с отчаянием понимал: едва ли успеет. Приходится огибать главную улицу, там уже наверняка стражи в синих одеждах. Стучать в дверь, кричать или будить отца Элиис нельзя: не поймет, всех всполошит. Или хуже того, старый пастух быстро припомнит, сколько платят кровной родне за синеглазых, если во взгляде сказывается не бесполезная примесь крови чужаков с далекого материка, а истинный отблеск живого моря. У Элиис именно второе, Юго уверен. Много раз смотрел в её изменчивые глаза - и не просто видел море, о котором мечтает всю сознательную жизнь. Слышал его! Плыл по волнам, ощущал их.
  Оттого Юго громко, многократно, на все лады повторял: у дочки пастуха мама была из чужачек. Дед её ходил на торговой лодке и привез жену с севера. Вот дурная северная кровь и сказывается. Кожу бледнит. Того и гляди, волос начнет завивать волнами, а то и роста добавит - совсем изуродует... Зря старался. Не помогли слова, не успокоили подозрительности старого жреца. Согбенного, бестолкового, мелочно-услужливого, склонного жаловаться на слабость глаз и боли в спине, ничуть не усердного в служении - но увы, далеко не слепого...
  Задыхаясь и кое-как унимая шум своего движения, Юго прокрался через огородик, поддел циновку на низком оконце и юркнул в темный проем. Хорошо бы Элиис была здесь, в сараюхе при скотных загонах. Тогда еще есть небольшая надежда.
  Юго кое-как уговорил некстати покачнувшуюся рогатину не падать и не греметь. Пошарил в загонах, пугая крошечных курчавых ягнят. Всхлипнул от огорчения: пусто! Не иначе, вчера Элиис занялась плетением циновок и осталась дома.
  Пришлось снова красться через кустарник под самое окно, осторожно царапать некстати подвязанную на веревку циновку. Не иначе - от воров, - обозлился Юго, перерезая надежный 'запор' одним движением любимого широкого ножа.
  
  - Что ты делаешь? - шепотом возмутилась Элиис, выныривая из душной комнаты к окну. - Юго, разве можно так...
  - Давай руку, бежим, - приказал мальчик. - Нет времени на объяснения.
  - Куда? - некстати и весьма шумно удивилась Элиис, упираясь одной рукой в подоконник и пытаясь выдернуть из цепкого захвата пальцев приятеля вторую. - Говори толком! Ты опять что-то натворил?
  - За тобой приехали, - с отчаянием шепнул Юго, разбирая шум на улице. - давай же, скорее лезь...
  Элиис сдавленно пискнула: из сплошной тени за спиной Юго вырос огромный могучий человечище и замер изваянием у самого окна. Мальчик, не оборачиваясь, обреченно вздохнул, сел, закрыл лицо ладонями и, кажется, всхлипнул. Элиис прежде не видела друга плачущим, и оттого ей стало вдвойне страшно. Впрочем, Юго сразу выпрямился, упрямо и безнадежно глянул снизу вверх на стража, плотнее сжал рукоять своего неразлучного ножа. Воин древней крови усмехнулся - и покачал головой. Неразличимым для глаза движением отнял оружие. Самого мальчика смял, как тряпичную куклу, и ловко сунул в густой кустарник. Элиис испуганно охнула.
  В дверь жалкого крошечного домика уже стучали. Да так, что тонкие слабые стены дрожали и похрустывали. Рядом с воином храма, подошедшим к окну вплотную, возник второй, неотличимо подобный ему.
  Дверь охнула: стражи на своих плечах внесли её в дом...
  Жрец в ярком одеянии миновал порог, жестко поймал девочку за плечо и развернул к себе, внимательно глянул в глаза, победно улыбнулся. Затем склонился глубоко и почтительно.
  - Вот мы и обрели счастье видеть вас, божественная, - прошелестел его тихий уверенный, исполненный нескрываемого торжества, голос.
  В тесную комнату юркнул старый служитель, угодливо кивая и нашёптывая нечто благодарно-невнятное. Затем сильные руки втолкнули пастуха, обнаруженного на улице у забора и приведенного домой к нужному сроку.
  - Сиирэл родственна вашей дочери, - сухо отметил молодой жрец, сверху вниз глядя на пастуха, испуганно жмущегося к стене и не смеющего подняться с колен.
  - Какая честь... - сдавленно охнул отец Элиис. Помятый, зевающий то ли со сна, то ли от жути присутствия столь высоких гостей, он снова замер с открытым ртом, едва выбравшись из своего угла.
  Еще бы! Рассмотрел одеяние с серебряной каймой, запоздало убедился, что не путает араави с кем-то менее грозным и властным. Подавился восславлением Сиирэл, рассмотрев и сирену, которая как раз теперь вошла и встала рядом со своим хозяином.
  - Великая радость для всех нас, - ровным тоном отметил жрец, распуская завязки кошеля. - И благо для вас, достойный отец божественной. Три сезона долина не будет платить храму. А дому сему полагается воздать золотом за то, что взрастил и сберег в стенах своих столь дивное дитя. Укажи мне имя божественной.
  - Элиис, - едва слышно шепнул пастух, не отрывая взгляда от монет, падающих на циновку одна за другой, сплошной струйкой непомерного огромного и божественно внезапного богатства...
  Это ведь даже не серебро. Это - чистое, без примеси, золото, безмерно редкое и ценное на островах. И оно все сыплется, звенит весело и зло. Яркое, рыже-красное в лучах рассвета, прокравшихся в щель циновки и словно решивших проверить подлинность металла. Хотя один лишь цвет уже пьянит куда сильнее браги, туманя разум и обещая все новые чудеса. Пять сотен грании, немыслимые деньги... Нелепые и невозможные здесь, на облезлой циновке, заменяющей и стол, и ковер, и постель.
  - Собирайтесь, божественная Элиис, - снова поклонился жрец. Он исполнил жест уважения к кровной родне богини полно и тщательно, но без восторженности. Выпрямился и сухо добавил, делая знак воинам. - И постарайтесь, очень вас прошу, не вынуждать меня к непочтительности своей нерасторопностью.
  В словах прозвучала едва уловимая насмешка: за спиной высшего служителя уже теснились конвоем два гиганта. Им араави тотчас, громко и внятно для всех, велел не спускать с добычи глаз. Сирена, повинуясь жесту хозяина, тоже шагнула к девочке, протянула худую темную руку...
  - Если я божественная, - разозлилась Элиис, осознавая, что терять уже нечего и помощи ждать неоткуда, - все прочь! Выйду сама. И соберусь сама.
  - Да будет так. Надеюсь, моя покладистость станет началом взаимно полезного общения, лишенного обид и предрассудков.
  
  Араави жестом удалил из комнаты всех своих людей, а заодно и всхлипывающего над горкой золота пастуха. Снова поклонился и последним вышел сам. Элиис быстро бросила в корзину пару лепешек, наполнила водой малую флягу. Порылась в плетеном коробе, прихватила запасную рубаху, пару лент для волос, иные полезные мелочи. Тоскливо глянула в окно, за которым по-прежнему неподвижно и нерушимо перегораживали путь к свободе два стража. Девочка вздохнула, вскинула легкий мешок на плечо и пошла к двери.
  На пороге её поджидала сирена. С презрительной усмешкой она, живая вещь араави, принадлежащая служителю более, чем рабы - господину, ощупала одежду. Удалила из волос острые костяные шпильки. Порылась в корзине. Сделала все спокойно, уверено, привычно... Потому что и Элиис теперь тоже - вещь храма. Самая дорогая, и потому тем более не принадлежащая себе...
  Сирена положила руку на плечо Элиис и вытолкнула её за порог, не ослабляя хватки, малозаметной для окружающих, но тем не менее грозящей появлением синяков. Проявляя неожиданную для столь хрупкого сложения силу, женщина повела добычу араави по улице. Впереди и с боков шагали огромные стражи, заслоняя от несуществующих угроз и приучая к мысли: побег невозможен.
  Когда родное селение осталась позади, и тропа изогнула спину, прячась в лощину и затем выныривая на крутой подъем, чтобы начать карабкаться к перевалу, араави указал девочке на закрытые носилки.
  - Привыкай, все сирины рождены для клеток, - сухо усмехнулся араави и не замедлил пояснить свои слова, смягчая их грубость. - Вас в храме кормят до сыта, учат, одевают как самых знатных таори - ни в чем допустимом не отказывают. Только не проси о свободе. Кстати, мое имя Эраи, я происхожу из семьи Граат. Если тебе что-то понадобится, скажи...
  - У вас я ничего не попрошу, - пообещала Элиис и отвернулась. Вот еще! Вздумал вежливостью её удивить. Семью назвал, как для самых близких друзей. А разве он - друг?
  - Ладно, хорошо уже то, что не молчишь, - легко согласился араави. - Получишь непрошенное. Детям легко угодить. У тебя на лице написаны все мечтания, а я умею читать. Давай проверим? Сейчас тебе интересно, что за люди мои стражи, отчего они так огромны и тяжело ли им нести твои носилки. Еще ты хочешь знать, куда мы идем и что будет дальше. Я расскажу. Но разве только это - интересно? Ты любознательна, а храм владеет книгами. Я приглашу учителей. Выбирай: грамота, пение, танцы, искусство беседы, - он снова усмехнулся упрямому ответному молчанию. - Я вижу, что ты выбрала. И лучше тебе заговорить, могу предложить ведь и разведение лотосов или плетение кружева. А хуже того - боевые навыки, которые тебе совершенно противны...
  - Отчего же, - задумчиво улыбнулась девочка, глядя на кинжал одного из стражей.
  - Вот ты и заговорила вновь, - спокойно отметил жрец. - И, как все упрямицы, без пользы для себя. Пытаться одолеть стража - безумие. Да и мое горло для тебя недосягаемая мечта, меня тоже учили бою, а я усердный.
  - Сколько тебе лет? - невежливо спросила Элиис, делая ударение на этом недопустимом 'тебе' вместо 'вам'.
  - Двадцать четыре, - удивился вопросу Эраи.
  - Усердный, точно, - рассмеялась Элиис, чтобы не заплакать перехваченным болью горлом. - Ты самый молодой старичок из всех, каких я видела. Веки в сеточку, глазки блеклые, со слепым прищуром. Акула сушеная!
  Она юркнула в носилки и задернула занавеску, внутреннюю, за тонкой узорной медной решеткой оконца. В тесной клетке стало темно. А снаружи - тихо. Пол дрогнул и поплыл, когда стражи подхватили ношу и двинулись в путь. Некоторое время араави обдумывал услышанное. Может быть - так надеялась Элиис, растирая по щекам непрошенные слезы - жрец даже злился или обижался. Вряд ли его прежде дразнили при всех сушеной акулой, к тому же безнаказанно! Захотелось подсмотреть в щелочку: может, араави перекосило от злости? Вот было бы зрелище...
  Жрец вздохнул и стал совершенно спокойным, доброжелательным тоном рассказывать о своих стражах и дороге, о храме, о служении и законах. О крепости сирина, где Элиис предстоит провести всю жизнь. Девочка слушала и иногда перебивала араави. В 'божественности' есть своя прелесть. Можно говорить что угодно - и не ждать отповеди! В нижнем селении, куда однажды Юго взял приятельницу в большой торговый день, жрецов, охотящихся за сиренами, считали дурными людьми. Друг тоже полагал - в них зло. И он знал много слов, красочно описывающих это зло. Дорога оказалась долгой, так что Элиис припомнила их все. Её душе было больно и мучительно здесь, в клетке. Телу доставалось не меньше... За занавесками к полудню сделалось невыносимо душно и жарко, маленькая фляга опустела в несколько глотков, и теперь мучительно хотелось пить. Ноги затекли, неубранные с утра волосы сбились в комок.
  А насмешник-араави шел рядом с носилками и рассказывал о том, как хорош день, если раздвинуть шторки. И еще добавлял, что у него есть фляга с холодной свежей водой. Пил, звучно глотая. Умывался и брызгал на занавеску. Предлагал всего лишь дать честное слово не пытаться сбежать теперь, в пути к морю. Клялся именем Сиирэл, что сразу поверит и позволит идти рядом, пешком. Ведь нехорошо и нечестно заставлять людей тащить тяжеленные носилки по горной дороге. Даже он, акула сушеная, людоед и детоубийца, к своим стражам куда добрее...
  Послеполуденная густая жара мутила сознание Элиис всерьез и даже путала мысли. Казалось, день не закончится никогда. Удушающий зноем. Гнусный, мерзкий, он был наполнен монотонным покачиванием носилок, толкающих тело то вправо, то влево. К горлу подкатывался комок голодной тошноты, обдающей рот желчью...
  Когда носилки замерли, Элиис не заметила этого. В себя она пришла, уже сидя на богатой цветной циновке, под расшитым пологом, создающим тень. Ненавистный жрец придерживал под спину, бережно протирал лицо и шею влажной прохладной тканью. И, кажется, всерьез переживал.
  - Элиис, не надо так отчаянно отрицать свою судьбу, - тихо и даже вкрадчиво, как показалось девочке, попросил араави. - Я далеко не так ужасен и зол, как можно прочесть в твоем взгляде. Пойми: принадлежность храму для тебя - единственная защита.
  - От чего же? - голос предательски дрогнул, выдавая слабость.
  - Да хотя бы от газура и его вауров, - отозвался жрец. - Я доставлю тебя на остров Гоотро, в крепость. Там красиво и просторно. Я всего лишь предложу именем Сиирэл и волей храма исполнить древнее предназначение сиринов: участвовать в спасении нашего Древа и всех его жителей от очередной Волны. Это долг, но ведь и честь - тоже. Я служу Древу и жизни... Газур иной, он сделает тебя оружием и вынудит причинять смерть и разрушение.
  - Я откажусь, - уперлась Элиис.
  - Тебе девять лет. В твоем возрасте больно и рано узнавать правила жизни взрослого мира... Но ты сирин. Придется быстро взрослеть, под моей опекой или при ином наставнике, - улыбка араави оказалась бледной и лишенной радости. - Думаешь, моя сирена хочет мне служить? Однако два дня назад она по моему приказу обольстила голосом посланника ваура. Убедила его, что в ничтожной долине не стоит искать обладателей капли божьей. Выведала, что свиток зуру этого острова отослал содержатель ориима, подробно записав все приметы и даже приложив рисунок твоего лица, заказанный в сезон дождей у даровитого переписчика рудничного ура. Знаешь, почему моя сирена так старалась?
  - Ты приказал ей именем богини, строго настрого, - предположила Элиис после короткого раздумья.
  - Лоота, сядь сюда, - подозвал сирену жрец.
  Смуглая невысокая женщина покорно устроилась на краю циновки, низко и старательно поклонившись хозяину. Опустила голову, глядя в землю. Довольно молодая, может быть, чуть старше тридцати, - заинтересованно прикинула Элиис. Красивая, сильная - и вся какая-то сломанная, погасшая. Руки едва приметно вздрагивают. Пальцы жадно щупают циновку. Голова то и дело дергается, когда сирена сглатывает. А потом язык облизывают сухие потрескавшиеся губы.
  - Ты не даешь ей пить днем? - ужаснулась Элиис. - Так же, как и мне?
  - Ей не вода нужна, - грустно отозвался жрец. - Даже храм опасается силы голоса сирен. Тех, кто не служит осознанно, приучают к соку цветка ош. Я полагаю это решение сложного вопроса подчинения мерзким и неверным, но кто я, чтобы указывать самому владыке кораллового посоха Роолу...
  Сирена оживилась, услышав про цветок, жалобно глянула на жреца и склонилась ниже, касаясь его колена лбом. Прошептала 'пожалуйста' и снова жадно сглотнула, пробуя щекой тереться о колено и сдавленно, жалко постанывать и сплетать свои пальцы с рукой араави...
  - Лоота, я ведь говорил тебе много раз, как это вредно, - укорил сирену жрец, отталкивая её и убирая руку. - Я всеми силами убеждал тебя бороться с привычкой и хотя бы попытаться освободиться от неё. Ты еще молода, у тебя крепкое здоровье, есть надежда...
  - Пожалуйста... умоляю!
  На сей раз голос прозвенел тепло и доверительно. Женщина скользнула чуть в сторону, искоса глянула на араави, стряхивая с плеч платок и осторожно трогая колени жреца обеими руками, и поправляя складки его одеяния. Темные глубокие глаза Лооты всмотрелись в жреца, а затем обратились на Элиис. Губы приоткрылись, дополняя просьбу едва различимым звуком. От него по спине поползли холодные капли пота, тошнота снова подкатилась к самому горлу, в глазах потемнело. Исполнение желания сирены стало казаться девочке очень важным. Самым главным в жизни!
  Араави толкнул голову сирены вниз, безжалостно вминая лицо в циновку. Жестом подозвал стража.
  - Связать, рот заткнуть, чтобы не искушала голосом. Рядом есть ручей? - Араави дождался кивка и недовольно нахмурился. - Тогда как обычно, в воду её. Замерзнет - придет в себя, так что тащить на берег не спешите. Опять же, как я читал в книгах храмовых лекарей, вода помогает отвыкать.
  - Ты издеваешься над ней, - ужаснулась Элиис.
  - Год назад я стал не просто риил-араави, держателем ветви служения на одном из срединных островов, а владыкой перламутрового жезла запада, - сухо сообщил жрец. Заметил, как Элиис обшаривает взглядом руки и пояс: нет жезла. - Конечно, я не ношу знак власти в руках. К чему мне это? Привлекать лишнее внимание и оповещать врагов о своем присутвии? Тем более здесь, на Тооди, весьма далеко от островов запада, где я держу ветвь храма.
  - Вот и сидел бы на своих островах, - буркнула Элиис, пряча любопытство.
  - Я прибыл сюда по воле самого кораллового владыки Роола. Сейчас он благоволит мне. Он оказал мне честь и счел, что я достаточно быстро исполняю сложные приказы, чтобы быть в силе опередить иных. Он прав, ведь ты находишься в этих носилках, а вовсе не в той клетке, какую приготовил ваур, заинтересованный в тебе. Итак, могу ли я продолжить рассказ, о божественная?
  Элиис поежилась: хитрый араави умудрился втянуть её в разговор, заинтересовать и даже, кажется, очаровать, не используя особенного, данного лишь сиренам, голоса. Ловок! Так внимательно слушает, так вежлив. Прежде никто из старших не уделял девочке искреннего внимания и не беседовал с ней на равных. Как не ответить? Поколебавшись, Элиис почти решила снова перейти на 'вы' в обращении, ведь каждое 'ты' жжет уши стыдом и першит в горле - недопустимо грубить араави! Но, едва открыв рот, она упрямо сказала то, что сказала...
  - Да, конечно, я дозволяю. Ты говорил про Лооту.
  - Я получил сирену Лооту в свою личную охрану вместе с властью и перламутровым жезлом. Это был спорный по своей полезности довесок... Тогда сирена нуждалась в соке цветка ош четырежды в день, и это - самое малое. Лоота плохо помнила свое имя, зато готова была по первому слову убить и умереть... Не получив ош, она кричала и билась, испытывая мучительную боль. - Араави хмуро повел плечами, глянул на Элиис то ли с насмешкой, то ли с пренебрежением, пойди пойми его гримасу... - А ты говоришь - не стану оружием, я сильная и я не склоню головы. Прежний араави запада дарил Лооту наиболее угодным зурам городов в дни больших праздников. Сирена танцевала для них. Пела, вплетая дар убеждения в музыку. Говорят, лишь звучание медоточивых дает наслаждениям полноту. Еще она голосом лишала слуг и гостей, неугодных зуру, разума и даже жизни.
  - Юго прав, - мрачно отметила Элиис. - Все вы, жрецы - людоеды.
  - Юго, похоже, лучше тебя разбирается во взрослой жизни Древа. Но я поправлю его слова в одном. Не только мы плохи, - без радости предположил араави, не оспаривая самого обидного замечания. - Для сирина хороших хозяев, девочка, вовсе нет, ни здесь, ни где либо еще в мире. Так что давай не создавать друг другу осложнений. Я обязан показать тебя единому Владыке, держателю кораллового жезла. Роол стар и склонен к применению жестких методов воспитания в отношении тех, кто наделен каплей божьей. Он, скажу тебе по секрету, вас боится до потной спины. И значит, он желает, чтобы вы потели и дрожали еще сильнее - от одного звучания его имени.
  - Не пугай меня, сушеная акула.
  - Кажется, уже напугал... Прости, - усмехнулся жрец. - Я, Эраи Граат, готов поклясться именем Сиирэл, что не обижу тебя, не накажу без веского повода и никогда не стану приучать к соку ош. За прочих жрецов и тем более араави я, увы, не поручусь. Не позволяй своему упрямству разрушить лучший из путей судьбы. Я хочу привези тебя к коралловому владыке здоровой, сытой, красиво одетой, спокойной. Послушной хотя бы внешне... Зови меня сушеной акулой и людоедом, не стану возражать. Но поклонись ему и признай себя сирином храма, чтобы не превратиться через несколько лет в такую вот Лооту.
  - Пока что я пообещаю именем Сиирэл, что рано или поздно сбегу, - с веселым отчаянием заверила Элиис. - От тебя и от всех твоих наставников.
  - Хорошо, - устало прикрыл веки жрец. - Только сперва поклонись владыке и этим дай самой себе время на подготовку побега. Ладно?
  - Я подумаю.
  Эраи Граат кивнул и сделал жест стражам, предлагая подавать обед. Девочка ела охотно, вполне довольная своим непобедимым и ненаказуемым упрямством. Жрец заинтересованно поглядывал на неё и улыбался уголками губ. Сушеная акула! Хорошее определение, весьма точное. Рядом с Элиис он как-то впервые задумался об утраченном и, увы, невозвратном.
  Семнадцать лет назад ему было семь, и он сам пил ледяную воду, чтобы погас голос, наделенный силой убеждения. Он справился с тем делом, как с любым иным, сочтенным важным и даже главным. Жалкие остатки дара, именуемого в больших городах проклятием, не показались храму настолько ценными, чтобы признать хрипло кашляющего заморыша сиреной. Никто не выделил серебра родителям, никто не надел на тощую шею золотой знак витой раковины и не начал дрессировать новую вещь храма. Как знал повзрослевший Эраи, жизнь в крепости, куда свозят молодых сладкоголосых, трудно назвать воспитанием, увы... Он не желал иметь хозяев и служить чужой воле. Он своего добился.
  Уже тогда, в раннем детстве, Эраи осознал наитием и рассудком ничтожность, а вернее того - ущербность роли медоточивых. Он жаждал большего. Природа не наделила нищего заморыша силой мышц и непобедимостью боевого духа воинов древней крови. Родители не обеспечили сына урожденной и неотъемлемой знатностью происхождения. Каплю божью он извел сам. Что осталось? Ум и усердие. Такт и ловкость. Бесконечное трудолюбие. Он поставил цель и шел к ней, лишив себя всего, что было и еще есть у Элиис. Детства, друзей, беззаботности...
  Ему исполнилось восемь, когда он, сосредоточенный и серьезный мальчик из небогатой семьи Граат, пришел в Храм и попросил о возможности служить в нижней ветви. Он явился к воротам из путаницы тесных гнилых улочек пригорода, куда ночами не решались сунуться воины ваура. Он выжил там и выучил заранее важное для избранного пути. Досконально знал все церемонии, владел даже мало используемыми диалектами окраинных островов, писал без помарок на современном и древнем, всегда - великолепным ровным почерком... Его сочли ценным и приняли, даже выплатили семье серебром за утрату наследника.
  Эраи быстро освоился в Храме и научился понимать, что замечают и относят к достижениям. В десять он перешел во вторую ветвь, в четырнадцать стал ею управлять, ради нового шага по лестнице власти безропотно перебравшись на крохотный островок в западной части Древа. Туда, в нищее захолустье, не пожелали плыть более взрослые - и менее расчетливые. Он трудился неустанно, укрепляя малый храм. И был замечен. К шестнадцати поднялся еще выше, войдя в число немногих избранных. Его уже почтительно звали 'энэи Граат' и ему кланялись, со смесью удивления и небрежности окидывая взглядом худую фигурку недоросля. Небрежности становилось все меньше, зато опасливое удивление росло. Сперва преемник первого жреца острова, затем избранный последователь самого риил-араави, и чуть позже - наследник перламутра запада, кто же мог такое предположить? Только он сам, выбравший для высшего служения остров и храм, где владыка был самым пожилым из всех прочих.
  Право именоваться риил-араави перешло к юноше в двадцать один, едва он достиг второго возраста взрослости, позволяющего принять столь высокое звание и немалую ответственность. Два года спустя он уже получил и перламутровый жезл силы. С должным смирением возблагодарил богиню и её служителей - а как иначе? Он знал, что теперь надо придержать свою неуемную жажду власти. Нельзя показывать, что ты мечтаешь как можно скорее добраться до цели! Нельзя даже намекать, что есть столь опасная цель. Надо по возможности тихо сидеть и копить силы. Искать союзников и по крупице собирать влияние. И он кланялся, источая мед не хуже сирен, улыбался, был полезным и демонстрировал кротость. Но внутренне ничуть не изменил своего намерения стать коралловым владыкой, главой храма, самым свободным и влиятельным человеком Древа. Владыке, ему одному и никому более, даже сам повелитель кораллового Древа, его великолепие газур - не указ. Владыка и иные служители высшего ранга - единственные, кто по-настоящему наделен знаниями, памятью, опытом. Если решиться хотя бы мысленно высказать правду, то именно владыка повелевает островами. Тихо, негласно и очень надежно.
  Он близок к цели. Так почему сегодня изводит время без пользы, остановив движение отряда и разговаривая с упрямым ребенком? Почему отослал коня вперед и шагает пешком, сбивая ноги?
  Сирин - не человек и не собеседник, но всего лишь ключ к вратам столичного храма. Так он сам говорил себе не раз. И это правда...
  - Скажи мне, у тебя остались там, в деревне, друзья? - продолжил делать глупости араави.
  - Не знаю, - до слез расстроилась девочка. - Может, да. А может, уже и нет... Твои стражи, наверное, совсем погубили Юго.
  - Мои стражи, уж поверь не мне, так хотя бы им - редко обижают детей. У меня с воинами древней крови очень доверительные отношения, мы почти друзья, - заверил Эраи. - Скорее всего, они были несколько грубоваты с твоим приятелем, поскольку опасались усердия Лооты, не получавшей сок ош весьма давно и оттого очень опасной. Раз судьба друга беспокоит тебя, давай все выясним о нем. Кто из моих воинов видел мальчика по имени Юго?
  - Не знаю, - растерялась Элиис. Даже виновато пожала плечами и зашептала: - Они так похожи... Я сперва решила, вовсе не живые. Каменные, и двигаются одной только силой голоса сирены. Так купцы иногда говорили.
  - Купцам трудно верить, у них вся жизнь - торг, а первейшее их оружие- лукавство... Не могут сирены оживлять камень, - араави доверительно нагнулся к самому уху Элиис. - Честно. Я скажу тебе больше. Самые сильные из сирен все равно не умеют навязать свою волю тем, кто душой крепок, кто стоек в убеждениях.
  - Людоедам, - уперлась Элиис, отодвигаясь.
  - Тебе, - подмигнул араави. - Ты не утратила контроля над собой, попав под влияние голоса Лооты. Кстати, тем самым подтвердила, что являешься сирином.
  - Как это? - удивилась Элиис.
  - Сиринов зовут старшими детьми богини, - улыбнулся араави. - Разве ты не слышала легенду о детях Сиирэл?
  Элиис покачала головой, сосредоточенно обгладывая косточку. Еды на выставленных на циновке подносах много. Но привычка прежней голодной жизни не уйдет в один день, - подумал араави. И еще раз отметил: его путь избран верно. Острова кораллового Древа нуждаются в переменах. Он оплатит посох из красного как кровь коралла, доставив в храм на Гоотро этого ребенка. Обязательно убедит девочку хотя бы казаться покорной. Она мила, не глупа и обладает - видно сразу - ярким и могучим даром. Море в её взоре живет даже здесь, на горном перевале, вдали от берега. Владыка будет доволен.
  Араави подозвал старшего стража. Велел уточнить, кто стоял под окнами родного дома божественной. Через несколько мгновений два огромных воина, схожих, как капли одного дождя, подошли и с поклоном замерли в шаге от обеденной циновки. Оба возвышались над слугами, они были самое малое на голову выше любого иного жителя островов. Воины выслушали вопрос и обстоятельно изложили известное им. Мальчик цел, очнулся быстро, - хором пообещали они. Когда божественная покидала дом, её приятель уже сидел под самым окном и плакал. Потом получил свой нож и убежал.
  Элиис кивнула, обрадовалась и старательно скрыла это. Благодарить вслух 'сушеную акулу' она не стала. Но, подумав, согласилась съесть предложенный араави сыр. И слушала легенду о богине охотно, заинтересованно.
  
  - В незапамятные времена, когда острова кораллового Древа были молоды и дики, - начал рассказ Эраи Граат, - они уже знали ярость океана, но не имели от неё защиты. Каждое поколение людей готовилось к концу мира, именуемому 'исчерпанием суши'. Ужасный день не был далек и маловероятен, он приходил совсем по-настоящему, и неизменно собирал кровавый и страшный урожай жизней в заранее известный срок. Раз в полвека гигантская Волна вставала с юго-запада, катилась, с ревом перемахивала низкие барьерные рифы возле кроны Древа, одним движением глотала область прибрежья всего огромного полукружья внешних больших островов, накрывала плодородные земли, оставляя морскую пену даже на самых высоких горных кручах. И, не насытившись, мчалась на север, не ослабляя натиска и не теряя высоты. Лишь в малом числе относительно безопасных пещер северного склона высочайших гор прятались уцелевшие люди, те немногие, кто успевал добраться в надежное убежище. Несчастные дрожали, теснились, жалкие и мокрые, слушали рев одичавшего моря. А потом - долгожданную тишину, которая разрешает выйти на свет и жить еще пять десятков лет в относительном покое. Хотя - что это за покой? Когда смолкал грохочущий гнев океана, иначе как со слезами невозможно было смотреть на пустую мертвую землю, с которой за считанные минуты великая Волна стерла людей, дома, поля, тропы, лодки, сети...
  - Каждые полвека? - тихо уточнила Элиис.
  - Да. И всякий раз нашим предкам оримэо приходилось начинать все заново: собирать обломки, жить скудными припасами, надеяться на милость природы. Умолять Сиирэл о богатом улове и молиться ей же, убеждая ниспослать дожди в срок и затем дать щедрый урожай первого года. Иначе - голод, и он не менее смертоносен, чем Волна.
  - Безнадежно получается, - нехотя признала Элиис.
  - Так было, пока однажды богиня моря Сиирэл не полюбила юношу из рыбацкой деревеньки. Он был силен и смел, его сеть всегда добывала богатый улов. Еще он был добр и не брал лишнего у моря, а добытым делился с соседями. В добавок к сказанному, как утверждает легенда, и разве можно ждать иного - юноша был красив. Неведомо даже сказителям, что тронуло сердце живущей вечно и капризной, как бескрайнее море, богини, но она полюбила и стала часто навещать острова. Вот только в очередное свое посещение Сиирэл не застала того, к кому стремилась всей душой. Волна подстерегла лодку отважного рыболова у самого берега и разбила в щепы.
  - Так богиня же всемогуща, - укоризненно подсказала Элиис хороший конец истории. - Она могла и воскресить себе мужа, правда?
  - Увы, она даже не нашла его тела в полосе усталого прибоя, перемывающего обломки утраченной жизни... Акулы пришли к берегу раньше, так бывает, маленькая Элиис. Акулы пировали, им и богиня - не указ. Поплатились злодейки тем, что были лишены права жить, как иные рыбы. Пока они работают хвостом - плывут и живут, но всякая остановка топит акул, нет для них, людоедов, благословения моря, - пояснил араави, убирая сыр и наливая воду во флягу Элиис. - Долго плакала Сиирэл, роняя жемчужины слез. И безутешная, позволила своим детям остаться жить на берегу людей, чтобы никому более не пришлось терять любимых. Сына её звали Сирин, и он был похож на отца, смел и силен. От матери получил её синие глаза неба, взирающего на океан. Сирин умел понимать и чувствовать море, даже спорить с ним и обуздывать безумие штормов. Он и его потомки никогда более не позволяли Волне разрушать, вовремя высматривая и успокаивая её, используя свою могучую силу, влитую в их кровь с каплей божественного родства - внятную океану речь.
  Араави усмехнулся и замолчал. Вечер задергивал полог сумерек, прятал горы в туманной дымке. Звуки обретали гулкость эха, близкого и чуть глуховатого... Сказка о Сиирэл хороша для такого времени. Вдвойне она удобна в разговоре с детьми. А самому во что верить? В любвеобильную и неуравновешенную богиню, в её бестолковых детей? Вроде бы смешно и нелепо... Но Волна есть. И дар сирен, и божественная, обреченная и трагическая способность сиринов...
  - Дочь богини моря, Сирена, унаследовала красоту матери, - вздрогнув и, выходя из задумчивости, продолжил Эраи. - Получила она и голос матери, сладкий, как мед, и чистый, как рассветная роса. Внимающие верили каждому слову и забывали свои печали. Позже сиренами и сиринами в равной степени становились и мальчики, и девочки, божья капля, малая толика души моря, не выбирала в сирины только мужчин и не предпочитала особо женщин, как сирен. Никто не знал, когда и как проникает в кровь человека божья капля. Может, проливается с дождем? А может, её выпивают из звенящих смехом горных ручьев... Но всегда дар проявлялся постепенно, и даже самые опытные жрецы храма не могли уверенно опознать в ребенке ценные задатки и понять их силу ранее возраста шести-восьми лет. - Эраи осторожно улыбнулся и завершил рассказ должным образом: - Сирен и сиринов со временем стало довольно много, и острова зажили счастливо, забыв об ужасе разрушений от Волны.
  
  Изложив эту полуправду, араави смолк. Продолжение легенды он оставил невысказанным. Зачем прежде срока портить ребенку сказку? Ведь вторая часть истории, в отличие от первой - вполне правдива. Её подтверждают книги храма, хранящие записи за много лет и даже веков.
  Сирен стало много... именно так! Люди, наделенные каплей божьей, - всего лишь люди, и они по-разному толковали и использовали чудо, дарованное богиней. Исходно капли дара предназначались на общее благо. Но доставалось-то они избранным. Детям, которые вырастали и выбирали свое место в жизни островов. А с ним - и размер благодарности всего архипелага кораллового Древа за право прикоснуться к полезному дару. Сирены сочли себя избранными, полубогами и не ровней прочим людям.
  Одни медоточивые пожелали великой власти, иные упивались силой, карающей неугодных, а кое-кто уходил прочь от людей, мечтая о покое. Сиирэл - как гласит легенда - смотрела и плакала, не в силах изменить однажды созданного. Разве можно лишить людей защиты? И стоит ли к тому же управлять ими, отнимая еще и свободу выбора пути? Ведь, как бы ни ошибались потомки её детей - сирины и сирены - но благодаря им мир кораллового Древа жил, снова и снова избегая ужаса встречи с губительной Волной...
  Эраи Граат чуть насмешливо покривил губы: красивая легенда. Сказители умеют вкладывать живую душу в простые и довольно грязные истории. Была ли богиня, снисходила ли до смертного и оплакивала ли его? Судя по обилию жемчуга в прибрежных водах, нет конца её печали. Так говорит и храм, и сам он, - жрец верхней ветви, голос богов. Но говорить и верить - это не одно и то же.
  - Зачем же запирать сиринов и поить сирен соком ош? - резонно удивилась Элиис, не дождавшись новых слов и изнывая от молчания, висящего в воздухе, удушающе-мучительном после волшебства сказки, незавершённой и весьма далекой от нынешних дней.
  - Основа силы перламутровых жезлов - именно сирены. Их сила, влитая в золотую оправу древними... Увы, мы утратили многое и новых жезлов создавать не умеем, - тихо молвил Эраи. - Это великая тайна храма, и я прошу тебя не делиться ею ни с кем.
  Элиис удивленно нахмурилась. Заглянула в тусклые утомленные глаза араави. Высмотрела там нечто - и серьезно кивнула.
  - Голоса поющих полны очарования, неодолимого для простых людей. Опасного: отлично известно, и до сих пор памятно, что три сотни лет назад сирены подняли бунт против храма, нашептав капитанам флота слова о мести. Они хотели не свободы - куда больше. Власти, полного подчинения всего Древа. Ведь голос позволяет отдавать не вызывающие сомнения приказы почти что каждому. Пять крупных и десятки более мелких островов сдались очарованию меда их речей и познали оборотную сторону жестокости храма к сладкоголосым: безжалостное правление сирен. А с ним вместе - утрату личности, труд до полного изнеможения, нищету, кровавое подавление малейшего проявления самостоятельности.
  - Как страшно, - поежилась Элиис.
  - Тут ты права, было тяжело... Всем стало страшно. Из страха и произрастает жестокость. С тех пор сирен выискивают еще детьми, пока они слабы. Их ломают и укрощают. Храм сперва придумал браслеты, позволяющие всегда знать место сладкоголосых и ограничивать их передвижения одним островом, а то и городом. Мы не умеем делать браслеты, это знание утрачено. Позже придумали иное средство, стали использовать ошейники, сокращающие возможности голоса до нескольких десятков локтей. А теперь вот - цветок ош и клятву...
  - Но у меня нет голоса, обманывающего и подчиняющего, - заверила Элиис. - За что меня - в клетку?
  - Это тоже тайна, - вздохнул араави.
  - Я больше не стану звать тебя людоедом, - вступила в торг Элиис. - Расскажи. Честно, никому и слова не передам!
  - Верю, - улыбнулся араави: вот и дало трещину детское упрямство! - Сирины не поддаются влиянию и управлению. А еще подобных тебе всегда рождалось слишком мало. Чтобы Волна не прорвалась к берегу, надо защитить сушу. С такой целью и выстроены башни на юго-западных и южных островах 'кроны' Древа, корни которого ориентированы на север, а малые острова-ветви тянутся на три стороны света, формируя полукруг кроны. Сирины должны жить хотя бы в двенадцати, иначе никто не может быть уверен в безопасности побережья. Храм опасается, что вы не останетесь в башнях по доброй воле.
  - Это и есть тайна?
  - Часть её. - Эраи нахмурился, обдумывая правильность продолжения беседы. - Ладно! Вот тебе вся тайна.
  Теперь араави склонился действительно к самому уху и выдохнул слова на редкость тихо.
  - Воды вам послушны. Я уже говорил, ты слушала без внимания: вы можете стать оружием. Не усмирять Волну, а создавать бури и штормы, губя целые острова.
  - Но я не хочу их губить! - охнула Элиис.
  - Вспомни про сушеных акул, людоедов и особенно - цветок ош, - грустно предложил Эраи.
  Элиис прикусила губу и виновато смолкла. Ответа у неё не нашлось. Но, судя по упрямой складочке на лбу, мысль засела в сознании глубоко... Закончив ломать последнюю лепешку и напившись вдоволь, девочка нехотя уселась в крытые носилки. Свежесть вечера и усердное проветривание удалили духоту. На повторное предложение араави дать обещание не пытаться сбежать Элиис упрямо замотала головой. Сытость и отдых вернули силы - и для сопротивления в том числе...
  Сквозь узкую щель в занавесях Элиис тайком следила, как собирают лагерь. Видела бледную, мокрую с ног до головы сирену, устало опирающуюся на руку одного из стражей. Лоота более ни о чем не просила, однако выглядела ужасно. Для Элиис в этой страдающей от озноба и тайной боли женщине соединились отвращение к храму с его принуждением и неволей - и страх перед медоточивым голосом, силу которого недавно довелось испытать на себе.
  Едва Лоота присоединилась к отряду, как араави Граат, ненадолго показавшийся не самым худшим из жрецов, снова стал виновником всех бед большого мира... Жестоким, опасным, непонятным. Он безразлично кивнул сирене, и та склонилась до земли, униженно умоляя о прощении. Носилки взмыли вверх, закачались на широких плечах стражей, камни тропы захрустели под их ногами, а сирена все шептала, жалко тащилась за араави и непрестанно извинялась.
  - Если сок цветка - единственное стремление, доступное тебе, - нехотя молвил араави, ускоряя шаг и вырывая из рук женщины край одеяния, - отправляйся служить риил-араави острова Доито. Он будет добрым и заботливым хозяином. К тому же он стар и ему, живущему уединенно и лишенному жажды власти, нет причин бояться предательства с твоей стороны. Сок ош я сам прикажу выдавать тебе один раз в день, по допустимой и наименьшей потребности, утоляющей боль.
  - Пощадите, - всхлипнула женщина, падая на колени. - Вы вернули мне память и надежду, как я могу снова все потерять? Поверьте мне, я вам верна. Храму верна.
  - Ну да, еще как верна, - сухо усмехнулся араави. - До заката. Когда год назад я взялся тебя избавить от жажды сока, мне в голову не приходило, что эта беда столь велика. С каждым днем я все более сомневаюсь в самой возможности исцеления, Лоота. Иди, довольно ныть. Я не намерен вытирать сопли всякой дурной сирене.
  Лоота окончательно сникла. Араави сделал несколько быстрых шагов, сердито тряхнул головой, остановился, обернулся, со смесью раздражения и сочувствия изучая склонившуюся к камням тропы женщину. Подошел к носилкам и отодвинул занавесь.
  - Божественная, а не окажешь ли ты милость моей сирене? Полагаю, идти своими ногами она сейчас не в силах. Между тем, времени нет. К восходу нам следует быть за перевалом, на слиянии двух троп. Нас там ждут.
  - Окажу, - неуверенно отозвалась Элиис.
  - Похвальная сговорчивость. Лоота, живо забирайся в носилки. Там тепло и удобно. Задернешь шторки, переоденешься в сухое, отдохнешь. Заодно в оплату доброты сирина приведешь в порядок её волосы.
  - Благодарю, - тихо прошелестел голос.
  
  Тепло колыхнулось в нем, вызывая приязнь и мягкую радость. Девочка чуть поморщилась. Влияние сирены, пусть даже неосознанное и не направленное во зло, было ей противно. Оно казалось подобным злой шутке, однажды проделанной деревенскими мальчишками над слабой и беззащитной малышкой Элиис. Принесли кувшин со свежим жирным молоком, сказали: пей, подарок. Сперва было приятно и радостно. Но на дне оказалась грязь...
  Дети смеялись, держали за руки и плечи, пытались влить в горло и остатки молова, и осклизлую, глинистую мерзость. Юго не допустил. Он был не самым крупным и крепким, но каким-то безмерно отчаянным. Врезался в общую кучу с разбега, раскидал всех, ругаясь и угрожая. Шутники сбились в плотную группку. Пошушукались - и отступили... Они уже усвоили: Юго упрям. И если кого-то счел врагом, непременно отомстит, даже более сильному, старшему. А еще мальчика по-своему уважали. Он никогда не ходил жаловаться к отцу, не пытался втягивать в свою детскую месть взрослые истории с денежными долгами.
  Сирена забралась в носилки и виновато сжалась в уголке, перебирая вещи и вздрагивая. Сперва Элиис решила: от холода. Потом разобрала, что женщина совершенно беззвучно плачет, глотая слезы и стараясь не поднимать головы, сохраняять свое состояние малозаметным.
  - Тебе плохо? - испугалась Элиис.
  - Нет, - замотала головой сирена. - Мне хорошо, божественная. Эраи Граат самый добрый на всем Древе араави, он ничуть меня не обижает. Он достоин уважения, он разрешает мне помнить, кто я. Даже помогает.
  - Странная доброта, - буркнула Элиис, отнимая у сирены большое мягкое полотнище и начиная сушить её волосы. - Ты его боишься. Он тебе не верит.
  - Когда я была мала и жрецы только приметили мою каплю божью, - тихо сказала сирена, - меня не везли в носилках и не звали дочерью богини, пусть и младшей ветви родства. Всех нас гнали, надев на шеи колодки, скрепив в ряды по трое. Горло деревяшками сдавили так, чтобы ни звука не вырвалось. Руки синели в обручах. Кормили нас всего один раз в день, и то при условии, что никто не разозлит стражей. Мы шли долго, я помню, как сперва ноги болели, а после уже было безразлично все... Наконец, нас доставили в крепость и там стало по-настоящему плохо. Нас учили послушанию. Тебе лучше не знать, как. Никому лучше не знать. Теперь в западной крепости так не поступают. Наш добрый энэи Граат запретил.
  - Подумаешь, - отстранилась Элиис от сказанного. Считать араави 'хорошим' она не желала.
  - Сначала я боялась и исполняла все, - так же тихо прошептала сирена. - Потом не смогла. Один из нас провинился. Мне приказали убить его, используя яд голоса. Мы ели за одним столом три года. Его вывели на край скалы. И я... мне приказали, а я ослушалась.
  Сирена сгорбилась и в отчаянии закрыла лицо руками. Элиис испуганно замерла. Отложила ткань и стала расчесывать темные густые волосы, прядь за прядью, иногда осторожно гладя вздрагивающие плечи женщины. Та не возражала и, кажется, вовсе не замечала. Совсем тихо и быстро, так, что половину слов не разобрать, шептала о прошлом. Едва ли она прежде говорила хоть кому-то столь тайное и страшное, памятное и ненавистное. Шаг за шагом. Как её привели в подвал и как туда же доставили приговоренного. Как снова и снова требовали исполнить волю жрецов-наставников. Как топили, вынуждая захлебываться, снова приводили в сознание и снова требовали - убей... Пробовали иные способы воздействия.
  Элиис прочесала последнюю прядь. Собрала волосы сирены на затылке и связала своей самой красивой ленточкой. Лоота наконец замолчала, выдохлась и иссякла. Долго сидела неподвижно, закрыв лицо руками. Потом попросила флягу, напилась и попробовала улыбнуться.
  - Спасибо.
  - Ты все же уступила?
  - Я была глупа, - прикрыла глаза Лоота. - Более умные уступили сразу, поскольку поняли: когда сирене исполняется семнадцать, её испытывают на послушание. Мне не позволили бы его убить... наверное. Скорее всего именно так! Но я тогда была глупая, я не понимала, что мое дело - подчиняться жрецам и совершать в точности то, что мне велено. Не думать, только выслушивать приказ и исполнять. Я просто не знала, что может случиться с непокорными. Меня заперли в отдельной комнате. Десять дней не трогали. Я думала простили или наоборот - решили казнить. А они просто ждали, пока доберется до крепости тот, кого мне назначили в мужья. Дети от двух родителей сирен часто имеют очень сильный дар. Через год у меня родился сын. Я точно помню, - губы Лооты жалко дрогнули, - именно сын. Я очень хорошо помню, он был здоровый мальчик, веселый и славный. Он хорошо кушал и быстро рос... Я тогда не пила сок ош, я все помню... Когда его отобрали, вот тогда все и началось. Помню, как приучали. Как доставили хозяину и что сразу привыкла его звать именно так - хозяин. Помню три года жизни на Гоотро, я была молода и приносила много пользы храму.
  - Переодевайся, ты вся дрожишь.
  - А дальше... дальше все стерто. Десять лет жизни, вся моя молодость - как будто её и не было, - с ужасом прошептала сирена, неловко стаскивая длинную рубаху. - Десять лет, а то и больше. Я не помню ничего!
  Лоота быстро закуталась в ткань и теперь сидела неподвижно, тяжело уставившись глазами в одну точку на полу. Элиис стало совсем жутко от тяжести прошлого этой женщины. Вдобавок перед глазами до сих пор была кожа на спине Лооты, которую удалось рассмотреть во время переодевания сирены. Рыхлая, бугристая, сильно попорченная то ли плетью, то ли тонким прутом. Не имея сил отказаться от поиска новых следов прошлого, Элиис изучила лицо и руки Лооты, и заметила глубокие следы на запястьях. Сирена догадалась, неловко спрятала руки под ткань.
  - Это появилось, уже когда я стала нехороша для Гоотро и меня вышвырнули из столицы, передали нищему западу... Доставили на остров Аоок, - сирена нехотя выдавила пояснение и поморщилась. - Я поняла, что растворяюсь в этом проклятом соке ош... Хотела умереть. У ракушек острые кромки. Очень острые. Но за мной следили. Дальше я не помню совсем ничего. Сплошные обрывки, я не знаю, где правда, а где сны.
  - И как же твой сын?
  - Араави Граат обещал найти его, - вскинулась женщина. - Он добрый, он исполнит. Сказал, у меня уже взрослый мальчик. Ему должно быть теперь пятнадцать. Мне нельзя просить сок ош. Понимаешь? Никак нельзя.
  - Но ты просишь, - отметила Элиис, выбрав самую красивую рубаху из стопки. - Такая годится?
  - Любая годится, - благодарно улыбнулась сирена. - Ты тоже добрая. Ты меня не презираешь. И даже стараешься не бояться. Обычно нас опасаются. Сиренам, каких храм отдает в охрану газура, надевают в присутствии знатных энэи намордники, чтобы мы не могли не то что использовать голос, даже рта открыть. Я знаю, когда я была молода, меня хотели продать в жемчужный дворец на Гоотро.
  Сирена натянула рубаху, еще раз благодарно улыбнулась и взяла гребень. Стала расчесывать волосы Элиис, тихонько напевая песенку про удачливого рыбака. Счет улова казался нескончаемым. Девочка зевала, встряхивалась и снова задремывала, убаюканная легким и сладким напевом. Прикосновения пальцев сирены к волосами были едва ощутимыми и приятными. Наконец, когда прическа оказалась готова, женщина склонилась к самому уху Элиис и шепнула одними губами:
  - Мне надо получить совсем немного сока ош. Просто чтобы я смогла спокойно спать. Понимаешь? Это не вредно. Добудь. Склянка у араави, я знаю. Запомни, склянка у араави, в его поясном кошеле. Запомни...
  - Ты... - Элиис резко вскинулась, отстраняясь. - Правильно тебе не верит араави!
  - Молчи! - негромкий вроде бы голос вдруг сделался жестким и ударил, как плеть.
  Носилки тотчас замерли, дверца с треском распахнулась. На сей раз араави был в самом настоящем бешенстве. Элиис сдавленно охнула. Ей и в голову не приходило, что сухой усталый мужчина может выглядеть настолько страшно. Вроде бы ничего не делает - просто смотрит. А действует его взгляд куда сильнее, чем голос сирены. Этот взгляд скрутил Лооту в комок боли, бросил на пол носилок. Женщина всхлипнула и стала часто и мелко дрожать, повторяя: 'простите'. Без конца, одно слово...
   - Полагаю, Лоота уже отдохнула и может идти пешком, - тон араави не предполагал возражений. - Элиис, все хорошо?
  - Да. Ты будешь её наказывать? Даже если я попрошу не делать ей дурного?
  - Кто же пойдет против первой просьбы божественной? - слабо усмехнулся араави, и его гнев угас. - Лоота, поблагодари сирина. Пока, так и быть, ты можешь остаться в носилках, если будешь сохранять молчание. Скоро мы достигнем лагеря, его огни уже видны впереди. В путь!
  Последние слова предназначались носильщикам и стражам. Те не замедлили исполнить приказ. Элиис откинула занавесь и стала смотреть на ритмично покачивающуюся долину. Темнота и уклон тропы спрятали горы. Фиолетовое плотное небо было накрепко пристегнуто к своду мира гвоздями звезд. Широкие листья шелестели и у самых носилок. Тропа едва намечалась в буйной растительности, заметная лишь по белым камням с двух сторон, выложенным ровными нитками. Была она незнакомая, новая: сюда, за верхний перевал, из деревни никто и никогда не выбирался. Зачем? Путь через горы неудобен. К прибрежью куда проще добраться по воде, огибая остров. Не так уж он и велик. Но упрямый араави отчего-то избрал трудный путь...
  Два факела в руках стражей создавали ощущение пойманного в плен и сопровождающего отряд дня, они казались закатом, пока Элиис не смотрела за оконце. Теперь же она с удивлением озиралась: ночь! Глубокая, пожалуй даже перешагнувшая середину. Араави отослал стража вперед и пристроился у самых носилок. Улыбнулся сирину.
  - Упрямая, как насчет обещания не сбегать? Хотя бы до рассвета. Я желал бы тебе кое что показать. Совсем недопустимое для сиринов, но весьма важное.
  - До рассвета... - напоказ задумалась Элиис. И, кое-как выдержав несколько мгновений, кивнула. - Да, но не более того, так и знай!
  - Так и знаю, - отозвался араави. - Выбирайся, идем. Я отослал его вперед... Люблю красиво удивлять, грешен. Ну, вылезай, не сопи. Это не обман, а небольшой подарок. Без подвоха. Слово даю.
  Элиис хмыкнула, нехотя признаваясь себе: она верит араави. И ей интересно. И носилки надоели так окончательно, что хочется не вылезать - а выпрыгивать!
  То, что увидела Элиис, покинув носилки и оглядевшись, привело её в восторг.
  Коняка. Кажется, так этот загадочный зверь называется. Почему-то гости ориима всегда твердили: коняки ужас какие злые. И даже называли их чудовищами... А пойди проверь, врут ли: на всех островах коняк столь мало, что можно прожить жизнь и ни одной не увидеть. Ей повезло. Коняка стояла возле араави и усердно выгребала мягкими губами что-то вкусное из хозяйской ладони. Коняка была огромная, намного крупнее барана, на котором однажды удалось посидеть верхом и даже прокатиться. Юго держал рогатого, а Элиис - каталась, хохоча и взвизгивая от радости. Потом, само собой, крупный сильный баран стряхнул верного Юго, она тоже свалилась... Пришлось бежать, уворачиваясь от возмущенного 'укрощением' рогатого строптивца.
  Коняка стояла смирно. Была она вся, до последней шерстинки - белая. Шкуру имела тонкую, с коротким ворсом. Зато волосы на шее и хвост впечатляли.
  - Коняка, - восхищенно прошептала Элиис. - Живая! Я точно не сбегу до зари. И даже до вечера!
  - Не коняка, а конь, - рассмеялся араави.
  Смеялся он впервые за все время, сколько его помнила Элиис. И показался вполне себе обычным человеком, живым и настоящим - тоже впервые. Никакой он не ужасный людоед. Просто устал безмерно и, судя по всему, очень хочет спать. Вон как опухли веки. И лицо стало окончательно бледным, осунулось еще более, вроде даже пожелтело.
  - Ты устал, - посочувствовала Элиис.
  - Охранять сирина трудно, ты во всякий миг готовишь побег, - отшутился Граат. - Иди сюда, я посажу тебя в седло. Мы поедем вон туда, на самый гребень склона. Доберемся туда и затем вернемся.
  - А ну как коняка меня скинет? - осторожно уточнила Элиис.
  - Его зовут Коор, - араави хлопнул коня по шее. - Он добрый и вообще не обижает детей. К тому же мы поедем вдвоем. Неужели ты боишься?
  - Я ничего не боюсь.
  - Так я и думал, - серьезно кивнул Граат.
  Понять, не прячет ли он улыбку, не удалось. Араави сразу отвернулся к коню, поудобнее перехватил ремни в руке и как-то очень сразу и ловко оказался вверху, на белой спине. Страж бережно обнял Элиис, поднял и усадил боком на колени к араави.
  Девочка охнула, восторженно вздохнула. Торопливо вцепилась одной рукой в длинные волосы на шее коня, а другой в пояс араави. Отсюда весь мир - внизу! И носилки невысоки, и даже огромные стражи смотрят на неё снизу вверх. Улыбаются: никакие они не каменные...
  Конь переступил ногами, земля покачнулась, провалилась куда-то и снова вернулась. Элиис счастливо взвизгнула, намотала гриву на кулак и впилась в одеяние араави.
  - Поедем быстро, - предупредил тот.
  - Хорошо, - обрадовалась Элиис.
  Уверенная и надежная рука Граата обняла за плечи, сберегая от опасности падения. Ноги его сжали бока коня - и белый рванулся вперед, словно собирался взлететь. Прыжок получился длинным. Он взмывающего, летящего движения горло перехватило горячим восторгом, смешанным с холодком ужаса, сбегающим по спине. Новый прыжок, и еще.
  Элиис раскинула руки и засмеялась. Лететь оказалось не страшно и не сложно. И коняка вовсе не пытался сбросить, как глупый баран! Он считал араави другом. Может, он один во всем отряде не был ни вещью, ни рабом, ни даже слугой...
  Туман в полете показался плотным, запахи спрессовались, воздух стал подобен ткани, влажной мягкой ткани, гладящей кожу. Стук ног коняки - звать его конем сразу не получилось, привычка сильнее понимания - отмерял рывки его движения. Элиис быстро освоилась и совсем перестала бояться. Втайне от самой себя она твердо верила: сушеная акула её держит бережно и крепко, так что уж всяко не отпустит рук, и значит падения не случится. Этого хитрющего араави даже сирены боятся.
   Эраи откинулся назад, и конь пошел медленнее. Руки Граата вложили в ладони Элиис два ремня.
  - Это поводья, - малопонятно пояснил араави. - Правый повод на себя - и Коор пойдет вправо. Левый потянешь - отклонится влево. Все просто. Управляй.
  - Сама? - восхитилась Элиис.
  - Конечно, - весело отозвался араави. - Ты же ничего не боишься. Коор таких уважает.
  - А откуда на нашем острове коняка? - спросила Элиис, усердно натягивая правый повод.
  - Это мой конь. Я ведь все-таки перламутровый араави, весьма важный жрец, - серьезно пояснил Граат. - Коор уже не молод. Ему на год больше, чем тебе. Скоро мне привезут нового. Не думаю, что он будет так же хорош. С этим мы друзья. Но я мог бы поселить Коора в твоей крепости, чтобы он прожил спокойную и долгую старость. В столичной крепости сирина есть удобные луга, ему там будет хорошо. Лучше, чем в замке сирен.
  - В каком еще замке? - заподозрила неладное Элиис.
  - Если ты не примешь коня в подарок, его придется отдать молодым сиренам, как учебного. Там в общем-то неплохо, уход и корма вдоволь. Но сирены - они такие... Порой мстят за обиды своим ядовитым голосом.
  - Ты решил меня хитро подкупить, - догадалась Элиис.
  - Да, я долго выбирал годное для торга условие, - не стал спорить Граат.
  - Ловко, - задумалась Элиис, глядя волосы на шее коня. - А почему он лохматый и белый? Седой?
  - Кони бывают разных цветов, которые называют мастями. Белые действительно седые. Но не от старости, просто они такие созданы богиней. Коор седой уже восемь лет. А лохматый... Это называется грива. Её надо расчесывать и еще её можно заплетать в косички, украшать лентами. Или даже жемчугом. Я научу тебя, выделю ленты и жемчуг.
  - Ты слишком уж хитрый, - запереживала Элиис, не имея сил отпустить гриву и даже в мыслях расстаться с конякой. - Тебе трудно возражать.
  - Надеюсь... Вот мы и приехали, - отметил Граат. - Это ребро горы, с него видно очень далеко во все стороны. Сиринам древним каноном храма строго запрещено даже смотреть на море. Но отсюда, издали, я разрешаю. Только не говори коралловому владыке о моем самоуправстве, он очень рассердится.
  - Не скажу. К тому же ничего не видно.
  - Рассвет близок, не спеши. Смотри туда, в туман. Ты же сирин. Ты должна сердцем ощутить дыхание глубин. Если сладишь - туман уйдет. Ну же, или я зря все затеял и нарушил запреты?
  Элиис сосредоточенно кивнула и стала смотреть. От усердия хотелось прикусить губу. Правда, Юго утверждал, что это плохая привычка: нельзя так внятно выдавать свои сомнения. Море всегда было его мечтой, желанной и прекрасной. Оно синее, - повторял Юго. Оно дышит свежестью и брызги его соленые, белые и пушистые. Иногда море гладкое, как вода в бочке. А порой бешеное, вздымающее волны в рост родных гор. Много слов и, увы, все сказанное - одни лишь пустые слова, перенятые из чужих разговоров. Что таится за ними?
  Элиис смотрела в туман, и взгляд увязал в его серости. Намокал, тяжелел, сползал вниз, стекал каплями, вливался в нечто огромное. Необъятное!
  Девочка охнула и подалась вперед, плотнее сжав прядь конской гривы. Туман послушно скатался, как стриженная шерсть, сдутая со скользкой циновки. Океан оказался темной массой покоя без края и границы. Вдали - розовый с прозеленью, светящийся изнутри. Вблизи - сизо-серый, взблескивающий голубизной. Он дышал и гладил берег мелкими волнами. Спокойный, сонный, благодушный. Элиис улыбнулась и даже подмигнула ему, как другу.
  - Юго к тебе придет, слышишь? - шепнула она. - Я знаю. Ты уж не обижай его и береги лодку моего друга.
  - Прощайся с морем. Нам пора, - отчетливо неохотно и даже виновато поторопил араави. - Но я рад, что нарушил правила. Я сам прежде не ощущал океан так - ни разу. Спасибо, божественная.
  - Не могу понять тебя, - призналась Элиис. - То ли шутишь, то ли обижаешь.
  - Ни то и ни другое. Я удручающе серьезен, - вздохнул Граат. - Всегда был таким. Я сушеная акула.
  - Расстроился? Могу больше не называть так.
  - Нет. Просто это - правда. Я так давно и усердно иду к цели, что перестал понимать мир вне храма. Я тебе благодарен за возможность увидеть океан не как вместилище силы, обитель богини или безопасный заслон от войны, готовой нахлынуть на Древо с севера. В твоих глазах безбрежность вод - живое и прекрасное существо.
  - Война с севера? - удивилась Элиис, деловито перетягивая повод с расшалившимся Коором. - Коняка, не спорь. Нам пора назад. Поворачивай же, туда вон, ну... Давай вот так, потихоньку. Хорошая коняка. Беленькая...
  - Надо же, он не спорит, - улыбнулся Граат. - Почему тебя удивили мои слова про север?
  - Юго сказал: там нет газура и там живут иначе. Туда можно сбежать и стать свободной.
  - Газура на севере нет, - согласился араави. - Правители называются иначе. Князья, короли. Но в остальном они похожи на наше многогранное и прихотливое великолепие: очень хотят заполучить весь жемчуг океана.
  Араави нахмурился, возвращаясь к привычному сухому спокойствию. Ему ли не знать про угрозу с севера! Пока Коралловое Древо век за веком упрямо хранит все свои многочисленные каноны и традиции, пока храм и дворец равно сторонятся малейших нововведений, вокруг непрерывно и неустанно меняется большой мир. Короли и князья правят многочисленными народами. И жадно ищут пространства для развития. Их земли велики, это ведь материк, а не группа малых островов. Флот севера силен. Кто-то должен обновить коралловое Древо и защитить его, показать чужакам, что здесь не стоит искать легкой поживы. А как не искать, если одна только цена жемчуга на севере в десятки раз отличается от обычной для островов?
  Граат бы постарался защитить Древо. Но для этого надо много работать и долго терпеть, двигаясь к высшей своей цели медленно и упрямо, не допуская ошибок. Нельзя спешить с переменами, не овладев величайшей властью. И - самое главное - сейчас для успеха большого дела ему надлежит исполнить малое. Доставить сирина в крепость. Потому что самую большую тайну он Элиис все же не рассказал. Пока.
  Эта тайна проста и страшна.
  Она - самая большая беда и величайший секрет храма - состоит в знании избранными жрецами числа сиринов, взрослых и готовых противостоять Волне. Сейчас заняты и требуют охраны лишь семь крепостей. В прочих поддерживают гарнизоны, жгут факелы и старательно выказывают все признаки течения обычной жизни. Потому что люди должны пребывать в покое и верить - они под защитой.
  Последняя на памяти Древа большая Волна пришла пять лет назад.
  Эраи Граат, тогда еще служитель второй ветви Древа, пережил очередной день 'исчерпания суши' в башне столичного острова Гоотро. Он видел Волну во всем её ужасающем великолепии.
  Все началось незаметно. Ясная синева полуденного штиля не омрачилась и малой тенью, но по спине, по камням стены, по людским лицам - пополз сквознячок незримой жути, ряби самого мира, ощутимой лишь сознанием. Постепенно смолкли птицы, тишина налилась тревогой. Собаки коротко заголосили и тоже стихли, повизгивая на вытянутых до предела поводках и цепях. Злые жеребцы дворцовой стражи газура хрипели и метались в стойлах, круша доски шипастыми подковами и не слушая ни хозяев, ни конюхов, ни уговоров кнута...
  Ваур охраны дворца и воины повелителя Древа прибыли в башню по заведенному издревле обычаю: за сутки до появления Волны. Люди газура явились, согласно канону дня 'исчерпания суши', как приходили они неизменно, во всякие полвека, чтобы убедиться в пользе дела храма и силе детей богини. Ваур и стоящие за его спиной были одеты в парадные красно-золотые одеяния, обильно расшитые желтоватым жемчугом.
  Срок очередного 'исчерпания суши' был предсказан коралловым араави. Храм прислал в башни сиринов своих служителей, и это тоже стало данью канону. Дело жрецов - убедиться, что сирин доставлен к нужному сроку на верхнюю площадку. И нет никакой ошибки, дитя богини - единственный щит Древа против Волны - готово исполнить свою роль, успокоить океан и предотвратить худшее.
  Багряные плащи пламенели, синие одеяния казались воплощением покоя. Солнце жарило отчаянно, выжигая этот последний день мира в памяти - навсегда...
  Пожилая тихая женщина, сирин столичной башни, бесконечно долго шаркала по ступеням, щурясь на слишком яркий свет и задыхаясь. Её вели и поддерживали под руки.
  А вода потихоньку уходила от берега, обнажая морское дно. Граат смотрел на горизонт, желая заметить начало перемен. И он увидел, как тонкая черта перламутрово вспенилась, когда волна сожрала барьерный риф. Затем край неба и моря начал медленно и плавно подниматься. Казалось, что мир сворачивается, как сохнущая лепешка. В тишине, под ясным и приветливым солнышком, идущая с юга Волна стала видна вся - от восточного да западного края чуть изогнутого горизонта. Она катилась с невероятной быстротой, и в ней была смерть. А позади - такое же тихое и теплое утро, синь воды, безоблачность неба...
  Граат стоял и, нарушая данное себе слово не тратить силы на нерешаемое, думал об окраинных островах, утраченных в очередной раз. Люди с Поути прибыли и разместились возле гавани еще позавчера. Нищие. Там все - нищие. И добрались под защиту башни Гоотро лишь немногие, на кого хватило лодок. Завтра выжившие поплывут домой - к голым берегам. Газур очередной раз окажет милость, простит затопленным островам и их жителям подати на пять лет вперед. Великое благодеяние: нищим бездомным оримэо окраинных островов предстоит вернуться на пустоши и очищать руины городов, восстанавливать дворцы таоров и зуров, и все это - без оплаты и помощи. Правда, именно из развалин они возьмут камни и доски для своих домиков. Это тоже - традиция и милость. Горькая и страшная, как многие иные, которые новый владыка кораллового жезла однажды мог бы изменить. И пока - не способен, хотя уже ступил на Гоотро. Цель близка, её видно отсюда - вон впивается в синь небес шпиль главного храма. Обитель кораллового владыки.
  Сирин наконец поднялась на площадку, задыхаясь и жалко оттягивая бусы от горла. Женщину подвели к краю, впервые позволяя ей взглянуть на близкое море.
  И вот она замерла, чуть наклонившись вперед и щурясь, опасливо рассматривая бешеные полуденные блики из-под дрожащей руки. Сирин стояла совсем рядом с Граатом, и не было в ней ничего божественного, не читалось во взгляде, позе или положении рук могущество дочери Сиирэл... Это была всего лишь смирная сухая старушка, потерянная и сгорбленная. Она норовила спрятаться от непривычно яркого неба, раскинувшегося над башней во всю ширь. Она удивленно рассматривала океан, который ей, рожденной в горах крупного острова, прежде не позволяли даже мельком заметить. Наконец, женщина жалобно оглянулась на Эраи, на прочих служителей. Во взгляде читалось отчаяние и мольба: подскажите, что мне надо делать? И как?
  Оказывается, - пронеслась в голове суматошная мысль, - сирины не всемогущи. А может, эта старая женщина утратила дар? А вдруг она вовсе и не дочь моря, вдруг храм ошибся, синие глаза - это ведь так мало... Это еще не душа и не воля... А за спиной - столица. Огромный, крупнейший на всем Древе город. Весь он, до последнего жителя сейчас во власти этой старушки. Эраи прикусил губу, не имея сил скрыть отчаяние, выстудившее спину: вдруг пленница именно теперь пожелает отомстить Древу за свою растраченную жизнь - и просто отвернется от Волны? Ведь сирин стара и в жизни её мало что удерживает.
  - Я вас прошу, - едва слышно шепнул Эраи.
  Женщина округлила губы, вроде бы готовя ответ... и снова испуганно глянула в синь близкого моря.
  Волна уже пожрала почти все пространство и стала огромной, теперь её высота опознавалась отчетливо, и составляла никак не менее шести десятков локтей! Бег вала смерти замедлился, как всегда при выходе к малым глубинам. Ветерок тронул волосы, с тихим журчанием заструилась вода, еще дальше отступая от берега. Стена Волны, нащупав мелководье внутреннего рифа, хищно изогнулась, нависая пенным гребнем. Сквозь бирюзовую тугую воду лился свет, это было удивительно, очень страшно и столь же красиво. Пена залила сухое дно и лизнула камни. Жить столице и всему Гоотро оставалось два-три вздоха, когда сирин наконец определилась с тем, что надо делать. Шагнула к перилам, глянула вниз, сокрушенно покачала головой...
  Пена осела шапкой на площадку башни, Волна застонала и рухнула вниз, отвесно. Эраи Граат смотрел вдоль её стены на запад - там тело бешеной воды изогнулось, как канат между двумя точками крепления, и соседняя такая точка была непомерно далеко, на другом острове. Но узлы - точнее, сирины - не подвели, волна упала в высохший песок прибрежья и заворчала, виновато вздыхая и шумно ворочаясь.
  Сирин лежала у основания башни.
  На скалах, оголившихся перед приходом Волны.
  Эраи Граат, верный последоватьель храма, молча молился Сиирэл и просил её, богиню, о вразумлении. В тот миг он видел лишь сутулую спину старушки-сирина, её нелепо подогнутые ноги и вытянутые к воде руки. Мелкие волны гладили мертвые пальцы - словно просили прощения. Потом Эраи долго снилось это. И каждый раз было больно и стыдно, словно он и прочие, стоявшие рядом, повинны в произошедшем сильнее Волны. Словно жрецы и ваур вывели женщину на казнь, заранее зная, что никакой вины на её совести нет, как нет и надежды на помилование...
  Несколькими днями позже Граат узнал, что океан успокоился, лишь забрав жизни половины сиринов, умолявших глубины об исчерпании гнева с площадок башен. Так страшно люди Древа никогда не расплачивались. Но три последние Волны - одна ужаснее другой: две жизни сиринов, четыре и шесть. К тому же высота валов куда больше обычной, а сроки прихода смещены: не пятьдесят лет, а сорок семь, затем сорок пять и после - сорок три. Что будет в четвертый раз? Высота в семь десятков локтей и приход через сорок лет, то есть от нынешнего дня даже через тридцать пять? Сможет ли Храм набрать достаточное число сиринов хотя бы для защиты столицы и пяти-семи крупнейших островов? И будет ли по-прежнему прочна власть кораллового араави?
  Трудно сказать. Общаться с океаном через знак верховной власти удается не каждому араави. Если верить словам Лооты, долго жившей на Гоотро и мало помнящей наверняка, то нынешнему владыке Роолу коралловый посох не благоволит, отмалчиваясь по важным вопросам. Вполне надежно Эраи Граат знает иное: капли божьей благодати падают на острова Древа все реже. К тому же слишком многие стали поить детей ледяной водой. Судьба сирен видна жителям города и не вызывает одобрения. А сирины - их просто не осталось, исчерпана милость Сиирэл к детям своим. Или сам род потомков богини иссяк?
  Граат вздрогнул, возвращаясь из тягостного воспоминания в явь. Неуверенно улыбнулся. Элиис по-прежнему перетягивала повод с 'конякой'. Обоим нравилось, Коор сделал уже несколько кругов по траве, вытоптав себе дорожку. Араави погладил плечо сирина. И пообещал себе: что бы ни было, он постарается не отдать малышку Волне. Сделает посильное и даже больше, но эта девочка вырастет спокойно. И не будет лежать на камнях под башней, заплатив так страшно за выживание всего Древа. Потому что в душе крепнет убеждение: подобная плата противна миру и она лишь взращивает новый гнев океана.
  - Хорошая коняка, - азартно пищала Элиис. - Не туда, сюда.
  Коор довольно фыркнул и стал топтать круг в обратную сторону, развернувшись на месте... Араави перехватил повод и укоротил его. Конь сокрушенно вздохнул, подобрался: узнал руку хозяина. Пошел вниз, уверенно направляясь к далекой группе людей в синих одеждах.
  Элиис погладила шею и попробовала заплести из гривы хотя бы одну маленькую косичку. Граат усмехнулся. Он уже не сомневался, что нашел способ общения с Элиис. И значит, раньше или позже сможет представить его сиятельности Роолу достойного сирина - тихую, верную храму и сознающую своё место девочку народа оримэо. На короткий парадный прием её терпения хватит. А потом... Да пусть зовет сушеной акулой и людоедом! Так даже веселее. Кто еще осмеливается не бояться выскочку-араави? Самого опасного и расчетливого из молодых жрецов. Наверняка у Эраи имеется в определенных кругах прозвище, и не исключено, что зовут его именно 'акулой' за умение устранять преграды на пути к высшим ступеням власти и, при необходимости, даже пожирать противников...
  - А куда мы теперь поедем? - расхрабрившаяся Элиис дернула за пояс. - И, если я не сбегу сразу, когда я получу коняку?
  - Коня.
  - Это мой конь, как хочу - так называю, ему нравится, - заверила неугомонная.
  - Хорошо. Коняку получишь сразу, как только поговоришь с владыкой Роолом. Коор останется с тобой насовсем, если ты постараешься вести себя тихо и заверишь их сиятельность, что готова остановить Волну.
  - Может, такое мне и годится. Только учти: я все равно сбегу.
  - А зачем ты, наивное дитя, рассказываешь мне тайные планы?
  - Ну... чтобы ты не расстроился. Ты часто засыпаешь на ходу?
  Эраи Граат тяжело вздохнул. Он так старался разговорить сирина и добиться доверия! Теперь пожинает плоды надежно просчитанного, умело подготовленного и мгновенно обретенного успеха. Превращается в няньку. И не может одернуть девочку. Ну какое ей дело - спит ли он на ходу...
  - Когда я спал на ходу? - нехотя удивился араави.
  - Только что, - ехидно заверила Элиис. - Храпел прямо на спине у Коора. Мы тебе не мешали. И я не сбежала, как обещано.
  - Спасибо, - искренне порадовался Граат. - Я действительно устал. Тебя хотели увезти люди газура, мы выследили их, было непросто. Потом Лоота возжелала сока ош и стала опасной... Я боюсь оставлять её одну.
  - А ты точно и без обмана ищешь её сына, как обещал?
  - Полагаю, уже нашел, его должны привезти сюда, на срединный остров вне владений моей ветви. Мы все встречаемся сегодня. Все те, кто искал сирен и я, нашедший тебя, о божественная. Вместе мы отправимся в храм на Гоотро.
  - Сирены, значит, идут в колодках и голодные? - заподозрила Элиис.
  - Нет. По воле владыки Роола я собираю детей со всех срединных островов, а равно и запада, северо-запада и севера. Могу сказать, что дети этих земель не узнают колодок. Каждому ребенку выделен свой страж. Их связывает тонкая цепочка, вот и все. Мы скоро увидим детей, и даже отдохнем в орииме, я приму доклады своих людей и затем стану беседовать с юными сиренами. Слабых мы лишим голоса. Сильных разделим на тех, кто готов служить храму - и прочих.
  - Для сока ош.
  - Нет. Я уже целый год общаюсь с Лоотой. Сок не дает верности. Моя охранница готова служить любому, кто даст ей склянку с отравой ош. Сильных я постараюсь уговарить, мы будем беседовать, пока они не согласятся осознанно - или не откажутся, тоже осознанно. Тогда их лишат голоса, таково мое решение. Ты точно не хочешь дать слово не сбегать?
  - Ннн... нет.
  - Понятно. Тогда расчесывать гриву Коору пока что придется наемным конюхам. Ни лент, ни жемчуга ему не видать...
  - Я подумаю.
  - Мне нужно слово, что ты не сбежишь до самого Гоотро, не станешь дерзить владыке Роолу и будешь исполнять мои советы на церемонии. Понятно?
  - Да.
  Последнее 'да' девочка сказала звучно и расстроенно. Сама соскользнула из седла, и стражи едва успели её поймать и бережно поставить на тропу. Оттуда, сердито вырвавшись, Элиис юркнула в носилки и хлопнула дверцей. Араави тихонько рассмеялся. Он не сомневался, что завтра получит нужный ответ. Граат погладил коня по шее, пару раз ободряюще хлопнул.
  - Коор, ты неотразим! Обеспечил себе безбедную старость. Еще бы, личный конь сирина... То есть, прости - коняка.
  Конь фыркнул, загарцевал, ощущая посыл. И двинулся к большой группе людей в синих одеждах храма, ожидающих отряд у слияния двух дорог. Здесь все вели себя обычно: низшие жрецы и прислуга кланялись, увидев араави, а некоторые от избытка восторженного или почтительного усердия падали на колени. Стражи древней крови солидно кивали, сирены из личной охраны спокойно улыбались и пристраивались рядом, рассказывая о тех детях, кого удалось найти и предварительно отобрать. Граат слушал, с трудом подавляя зевоту. И думал: его люди уже теперь неплохи. Служат без страха. Верят своему араави и рассчитывают продвинуться и обрести то, что им ценно, так разве это плохо?
  А вот и чужие: подобострастно кланяются, лепечут бессмысленные льстивые слова, целуют край одежды. Дрожащими руками протягивают свиток с печатью восточного замка сирен, чужого для араави запада. Значит, сына Лооты действительно нашли!
  Граат небрежно кивнул, принял свиток и прочел записи, не покидая седла и не выказывая отношения к чужакам.
  - Где он сам? - сказано было исключительно невыразительно и холодно.
  - Заперт в подвале, о перламутровый, - до земли склонился служитель. - Там, в ближнем селении. Он опасен, три побега из замка. Ваша мудрость неисчерпаема, он происходит от порченной крови. Женщина была упряма, и сын не менее строптив. От таких нельзя ждать даже угодного храму продления рода. Наставник замка готовился после сезона дождей провести последнюю проверку и познакомить строптивого с соком ош.
  - Ясно, это действительно тот самый ребенок, - отозвался араави, просмотрев свиток. - Каков откуп? Он ведь обучался в восточном замке, я не могу заявить прав на сирену иной ветви Древа.
  - Ваша доброта велика, - оживился служитель, и глаза сверкнули жадностью. - Платить за порченного... простите, но я вынужден взять полную цену. Пять сотен грании серебром мы выдали его родителям, откупая в храм. Затем обучение...
  - Вы сами не употребляете ош? - холодно усмехнулся Граат. - Он сын сирены! Он не стоил храму и медяка. Не утомляйте меня ложью. Просто назовите цену.
  - Внизу указана, во втором свитке, - испуганно поклонился служитель.
  - Вижу. Немало, но пусть так. Желаете получить немедленно?
  - В селении, передав его вам. С полной церемонией, - вздохнул служитель.
  Эраи Граат почувствовал, что снова едва удерживается на грани холодного бешенства. Это ничтожество только что пыталось выторговать себе, лично себе, немалую сумму. А теперь испуганно жмется и мнется. Значит, юноша едва дышит. Колодки, не иначе. По другому на восточных островах пока не умеют - да и не хотят.
  Рука араави выбрала трех воинов древней крови. Старший понятливо кивнул, взвалил жалко пискнувшего служителя на плечо и побежал в сторону селения. Ему тщедушный жрец - не ноша. Зато такой приятный повод ,'бережно' удерживая гаденыша, тем самым старательно исполнить невысказанное пожелание араави: смять ребра до хруста, выдавить дыхание так, чтобы ничтожный враг посинел.
  Коор двигался резвой рысью, только так поспевая за бегом воина. За спиной - по звукам понятно - торопливо собирался лагерь, вытягивался в походную линию, следуя за араави Граатом.
  Сегодня они пройдут немного - до селения. Там будет долгий отдых, день, а то и более, - пообещал себе араави, нехотя признавая: он едва держится в седле. Две бессонные ночи, да еще и недосыпание многих дней до того...
  Возле бедного, в один уровень, окраинного ориима, стояли пятеро стражей в застиранной убогой одежде. Граат неодобрительно рассмотрел их. Он и прежде слышал, что восточные острова дурно обучают людей. Но чтобы так... Пояса не затянуты, на штанах заплаты, прически - у всякого своя и ни одной аккуратной. Грязные руки. Стоят кое-как, нога за ногу.
  Впрочем - стояли. При виде своего же служителя на плече воина древней крови они подтянунись. Еще бы! Служитель теперь синий целиком, весь в цвет потертого одеяния. Воин стряхнул его с плеча - как тюк. И тело безвольно обмякло на траве, неподвижное, с мертво выпученными глазами. Пока вымогатель приходил в себя и ловил ртом воздух, негодные людишки выстроились в ровную линию и враз отвыкли дышать шумно и приметно. Поскучнели: не будет поживы. Древняя кровь не враги и не противники. Это - приговор...
  Араави спрыгнул с коня и зашагал к подвалу, сразу приметив утопленную в землю низкую дверь. Доставившие сирену догадались услужить: забежали вперед, часто кланяясь и вздрагивая, юркнули в щель темного проема. Повозились, вытащили пленника.
  Граату стало немного не по себе. Про колодки он догадался. Но прочее... Судя по всему, на сирене вымещали весь свой страх перед сладкоголосыми. Синяки, кровоподтеки, царапины, открытые раны - старые и свежие. И ни единого признака сознания.
  - Отсчитай плату, - велел араави старшему стражу. - Они требуют две тысячи грании.
  - Я добавлю на дорогу, - задумчиво прогудел страж в высоком звании аоори, брезгливо рассматривая служителей с востока.
  - И проводишь? - догадался араави. - Не возражаю. Но до следующей ночи непременно будь здесь.
  - До ночи обернусь, - повеселел аоори.
  Граат, не оборачиваясь, кивнул. Он не мешал своим людям исполнять службу с - скажем так - рвением. Иногда оправданным, а порою и заинтересованным, переходящим в чрезмерное. Пусть. Люди есть люди. Он сам решил, что не готов иметь дело с вещами и рабами. Неинтересно, да и пользы от таких мало. Наконец, если в храмах восточных островов дурно обстоит воспитание дисциплины - почему бы не оказать им помощь? Аоори окажет. Да так - вовек не забудут. И пояса привыкнут затягивать, как полагается. А уж взять хоть малую долю из денег храма или пальцем тронуть пленника, принадлежащего самому араави... это будет растолковано недоумкам с полным старанием. Не жалея рук.
   Мысли скользили, не занимая сознания. Один из стражей, оставшийся при араави, склонился рядом, быстро и ловко разрезал веревки, соединяющие колодки. Опустил тело на траву. Нащупал жилку под челюстью.
  - Жив, - подтвердил он. - Нести в дом?
  - Само собой. Лекарь...
  - Здесь, - отозвался тихий голос. - Выживет, о энэи, я наблюдаю у больного истощение, не более того, я обо всем позабочусь. Осмелюсь лишь заметить и то, что вы сами не многим лучше смотритесь, владыка. А давайте я отведу вас в соседнюю с парнем комнату, и даже не спорьте. Со мной нельзя спорить, я большой травник.
  Араави усмехнулся сквозь сон. Очень большой травник, прямо огромный - как все воины отряда аоори. И не ведет, а скорее уж несет. Впрочем, прав: сегодня отдых необходим, и он, Граат, заслужил право отоспаться.
  Эраи переступил порог комнаты, вытянулся на лежанке и прикрыл глаза. Воины древней крови - лучшее, что он обрел, став араави западных островов Древа. Огромные и широченные оримэо ничуть не воинственны. Они, напротив, спокойны, надежны, несколько раздумчивы и лишь в главном решительны. Непобедимые - и не склонные к неоправданной жестокости. Их едва ли больше на островах, чем сирен.
  Что представляет собой так называемая древняя кровь, до сих пор не могут установить самые опытные толкователи старых свитков. Известно лишь, что особая 'порода' однажды проступает в подрастающем ребенке. Легенды храма гласят: еще в незапамятные времена на острова пришли эти люди. Вроде бы служили они первому сирину... Если существовал первый сирин. Его бытие - вопрос из числа тех, ответы на которые можно надеяться обрести лишь в единственном месте, в главном храме богини Сиирэл на столичном острове Гоотро. Там хранятся книги жизни, и там же от рождения и до кончины живут священные жрецы, толкующие их знания, завещанные людям всемилостивой богиней. Увы, они не делятся сокровенным даже со своими собратьями. И лишь священным чтецам ведомо, что происходит: почему Волны столь сокрушительны, отчего не родятся сирины? И, может статься, в главном храме хранится ответ на невысказанный вслух вопрос, мучающий Эраи Граата с памятного дня исчерпания суши. Тогда юный служитель Эраи заметил в поведении сирина Гоотро сомнение и даже непонимание права и дара старшей дочери Сиирэл. Он заподозрил, что обитательница крепости, а может, и не только той, на столичном острове, не знает толком, как противостоять 'исчерпанию суши'. Почему? Наверняка ответ хранят древние свитки. А еще следует все же выяснить, кто они - воины древней крови, откуда пришли...
  Мысли путались и распадались в вязкую массу утомленного покоя. Нет более сил, все отданы делу. Сирин найден, араави запада сделал все, что мог. Справился. Скоро в селение доберутся люди, много людей. Ближние и аоори позаботятся о Лооте, которую нельзя оставлять без присмотра. Найдут хорошую комнату для Элиис. Перевяжут раны мальчишки-сирены с восточных островов. Закажут обед на всех, а потом и ужин.
  К закату он проснется, - приказал себе Граат. Обязательно! Потому что упрямая малышка Элиис не давала слова мешкать с побегом дольше одного дня. И невозможно позволить кому-либо обидеть или напугать её, пусть даже нечаянно.
  Некоторое время араави еще осознавал суету вокруг. Чувствовал, что кто-то снимает с его ног обувь, моет прохладной водой стопы. Вынуждает пить нечто полезное и питательное, укладывает на опухшие веки влажную тряпицу. Потом серость утомления стала непроглядно черной.
  
  - Ааааааа!
  Звенящий вопль взорвал покой сна огненным шаром мгновенного пробуждения. Араави очнулся и успел проследить, как стихают все звуки в орииме. Мгновенное оцепенение сменилось суетой многих хлопающих дверей, топотом ног, перекличкой голосов. Открыв глаза, Граат тихонько рассмеялся. То еще зрелище! Исправно вернувшийся на закате аоори сжал и держит руку Лооты: сирена очередной раз подбиралась к вожделенной склянке. Почему несчастная полагает, что у араави вообще есть с собой сок ош? Сколько раз ей уже сказано: нет и не будет более сока. Не верит...
  На шее у сирены висит Элиис и визжит во всю силу легких. Спасает сушеную акулу. Эраи улыбнулся. А ведь - странно подумать такое - приятно, когда тебя спасают. Не по долгу воина или рвению последователя, а просто так, от всей своей сложной и непостижимой детской души.
  - Кто из вас сирена? - спросил Граат, когда девочка смолкла. - Звон в ушах, тошнота прямо давит. Все признаки использования капли божьей... или молота?
  - Не знаю, - хихикнула Элиис. - А ты не будешь её наказывать и теперь, ведь так?
  - Тебе-то что с того?
  - Я решаю, дать ли обещание.
  - О Сиирэл, великая и непостоянная, как само море, - воззвал к низкому потолку араави. - Я постиг истину. Сирины отличаются от обычных людей непомерностью своих запросов.
  - Да или нет? - возмутилась Элиис, сползая на пол с шеи всхлипывающей сирены.
  - Нет, и это означает, что я сам решаю, наказать ли моих людей. Только я. Лоота, я тебя наказываю. Иди, холодная вода, как обычно. Очнешься - жди меня в... а где, кстати?
  - Он в нижнем зале для гостей, - прогудел аоори, верно распознавший незавершенный вопрос о сыне Лооты. - Там никого чужих поблизости и, если за ним пробовали следить, как раз туда подобраться неоткуда. Зато вам, энэи, от вашей комнаты брести будет совсем близко. И я распорядился, чтобы в верхнем зале накрыли для вас ужин.
  - Наказал, вот ведь вреднючая сушеная акула, - почти не расстроилась Элиис, погладила дрожащую и всхлипывающую сирену по плечу. - Идем, я буду тебе сочувствовать. Подумаешь, вода. Хочешь, вдвоем станем мерзнуть? Не плачь.
  Лоота плакала. Жалобно и тихо, сжавшись, закрыв лицо руками. Её увели, бережно, но крепко, удерживая за обе руки. Аоори прикрыл за спиной Элиис дверь и только после этого нагнулся и извлек из-под ложа араави длинный узкий нож. Усмехнулся, положил на столик.
  - Опять взялась за свое, - сообщил он без особого удивления или злости.
  - Проще всего было бы лишить голоса и отослать в дальний малый храм, - отозвался араави. - Но такое решение сломает её окончательно. Никому станет не нужна... А ведь знает немало и служит по-своему верно. К тому же кого еще я могу просить о некоторых тонких и спорных услугах - вроде дела с посланником ваура. Как мальчик?
  - Я помню, энэи, свой недосмотр прошлого года, - тяжело вздохнул аоори и пояснил, наказывая себя каждым словом. - Восточный храм отравил того мальчика, что пробрался к нам тайком и желал нечто рассказать, но не успел. Какой я аоори, если не уберег ребенка? Но я усердствую, и на сей раз я принимаю все меры, его охраняют лучшие люди. Лекарь у нас наилучший, так что выкупленный вами сирена жив, он очнулся, ему гораздо лучше. Будете с ним разговаривать теперь?
  - Да.
  Араави неспешно сел, потянулся, умылся. Охотно выпил травяной настой. Улыбнулся, отмечая, что отдохнул хорошо и полноценно. День сна! Такой безмерной роскоши он не позволял себе давно. Эраи встал, зевая и щупая стенку, побрел по узкому коридору, не пробуя казаться бодрым. Аоори беззвучно двигался следом. Лишь иногда постанывали самые слабые дощечки пола.
  - Ориим был в один уровень, - припомнил араави.
  - Этот в два с лишком, - усмехнулся голос стража за спиной. - Он почище, поприятнее, мы с полным почтением перенесли вас, в закрытых носилках. Здесь и для божественной нашлась комната прямо с окном на скотный двор. Ни единой мысли о побеге, она все время кормит Коора.
  - Чем? - лениво полюбопытствовал араави, пряча в ладони зевок.
  Он немедленно поплатился за неуместный вопрос, ведь перечисления хватило на всю длину коридора. И еще осталось - как раз чтобы устроиться за столом и дождаться, пока тощий парнишка-сирена дохромает до предложенного ему удобного кресла возле того же стола напротив араави.
  - И, само собой, лепешки с сырной начинкой, - закончил дотошный аоори. - Подавать ужин?
  - Так сразу - ужин... Однако я спал долго. Конечно, подавай. Лепешки он съел все?
  - Нет, мы боролись и парочку отстояли, - усмехнулся достойный воин.
  Сирена неуверенно сел и огляделся. Было видно: происходящее для него непонятно и непривычно.
  - Ты трижды сбегал из замка, - заинтересованно припомнил араави то, что сообщили ему чужие слуги. - Ловок. Я изучал устройство таких крепостей и до сих пор сохранял весьма твердое убеждение, что оттуда не выбираются. Все обучение сирен, как мне известно, налажено на отдельном острове.
  - Первый раз ушел вплавь, - безразлично отозвался сирена, глядя в пол. - Потом я спрятался на лодке, которая меня же искала. Третий раз дождался исчерпания переполоха и выбрался во внешний мир совсем незаметно. Я сам вернулся обратно, когда побродил по берегу, посетил три ближайшие острова и выяснил все, что хотел узнать. Но моя готовность излагать условия и принимать разумные требования никого не устроила.
  - Занятно. Что же ты хотел узнать вне стен замка? - продолжил любопытствовать араави, выбирая сырную лепешку. - Ты ешь, не завидуй. Я не уважаю тех, кто страдает завистливостью и скрывает свой аппетит.
  - Сперва укажите мою казнь, - усмехнулся сирена, коротко глянул на араави и снова уставился в пол. - Может, мне пища уже без пользы.
  - Сперва... - возмутился Граат. - Что за день! Все словно забыли, кто я, меня таскают с места на место, как груз, мне ставят условия а теперь вот не просто просят - требуют! Я пока не знаю, за что тебя следовало бы казнить. Здесь не восточные острова, их порядки и их обиды меня не занимают. Учти пока вот что: ты обошелся храму запада в две тысячи грании серебром. Изволь кушать и выздоравливать, ценный ребенок.
  Сирена перестал изучать пол, заинтересованно прищурился, глядя на араави прямо и удивленно. Но уточнять ничего не стал, осмотрел подносы, число которых все возрастало. Подвинул поближе крупную копченую рыбину, бобовые стручки, большую лепешку. И смолк надолго, занятый ужином. Аоори принял кувшин из рук слуги, принюхался к содержимому, не нашел ничего опасного и наполнил кислым молоком две плошки, поставил возле сидящих за столом. Сам он замер у плеча араави, с умилением глядя на мальчика, жадно глотающего куски, готового лезть руками в каждое блюдо...
  Наконец сирена наелся до блаженной медлительности движений, удобно уселся в кресле и прикрыл глаза.
  - Я готов повторить то, что уже говорил в замке, вернувшись туда. Я покинул место обучения всего лишь потому, что хотел знать, как живут люди. Мне казалось важным посмотреть на тех оримэо, кто не принадлежит Сиирэл, не служит и не владеет даром, - он пожал плечами и скривился от боли в свежей ране. - Я всегда жил в замке, от рождения, наверное. Если в иных местах все так же, в служении нет смысла. Но мне сказали: не мое дело думать. Мое предназначение состоит в том, чтобы исполнять волю хозяина, которого назначит мне храм. Мне представляется, что без понимания мира я буду дурно исполнять повеления... Опять же, я не желаю что-либо делать, не понимая смысла и цели задания.
  - Что же ты решил, побывав на берегу?
  - Прежде всего я убедился, что мой голос очень опасен. И еще я пришел к выводу, что не готов служить любому хозяину, - юноша упрямо глянул на араави. - Я вернулся и попросил у жрецов право на выбор хозяина, годного для меня. И тогда меня стали воспитывать.
  - Судя по всему, без особой пользы, - отметил араави. - У тебя есть вопросы или просьбы?
  - Почему вы, жрецы запада, купили именно меня?
  - Мои люди искали ребенка, рожденного в третий месяц от завершения сезона дождей, в определенный год. Его мамой была сирена, у него на плече знак принадлежности храму и символ острова Поути, откуда прислали его отца. Еще мои люди имели при себе оттиск ладони женщины, родившей ребенка. Он ставился на запись о рождении, все совпало.
  - И что, по такому случаю я должен возрадоваться и принять нового хозяина? - с некоторым ехидством уточнил сирена и опустил веки, откинувшись на спинку кресла. - Пока что я признаю одно: уплаченная за меня цена высока. Мне известно, сколько в точности серебра храм воздает за детей, забирая их из семей. Вы переплатили. Хочу заметить, что годным хоть к чему-то кроме поедания пищи я стану нескоро, а верну ли должную силу голоса, вовсе пока неизвестно. Ребра разбиты, горло пострадало, голос сел. Рука - сами видите - сломана.
  - Хозяина для тебя пока нет, - отозвался араави. - Но имеется важное дело, и мне для этого дела требуешься именно ты. Полагаю, несносный мальчишка, я не стану слушать твое мнение о готовности исполнять или не исполнять то, за что я уплатил полновесным серебром. Вот твоя работа: я устал до последней крайности от постоянных попыток твоей полубезумной мамы добраться до сока ош. И от продолжения её болезни, выраженного в навязчивом желании перерезать мне, якобы прячущему вожделенное, мое тощее ненавистное горло. Изволь присматривать за негодной хранительницей. И только попробуй не справиться.
  Сирена широко открыл глаза и слушал араави молча. По его взгляду, шало прыгающему по лицам, по напряжению, вынуждающему дрожать левое веко, араави понял: юноша использует вторую часть дара. Настоящие сирены - лучшие из них, осознанно впитавшие и принявшие полноту капли дара - не только внушают, но и безошибочно ловят ложь. Выцеживают тончайшие намеки на неё в оттенках голоса, мимике, дыхании, пульсе, даже в молчании...
  - Она себе самой противна, когда натворит невесть что, - признал араави, с растущим интересом рассматривая юношу. - Плачет, просит прощения. А потом снова утрачивает всякое понимание пользы и вреда, добра и зла, себя и мира. За год она четыре раза добиралась до моей комнаты. Сколько раз её ловили стражи в коридорах - не ведаю.
  - Моя мама? - голос сирены приметно дрогнул.
  - Судя по приметам поиска - твоя.
  - Не понимаю... Что следует делать?
  - Ты дурно слушал. Но изволь, я повторю медленно и подробно. Следить за ней. Убеждать, в том числе голосом. Я полагаю, ты - единственное существо на все наше Древо, действительно важное для Лооты.
  - Вы её хозяин? - едва заметно поморщившись, предположил сирена.
  - Я, скажем так, в равном с тобой положении, - вздохнул Граат, морщась и нехотя позволяя себе глубокий зевок. - Мне передали сирену покойного перламутрового араави, не спрашивая согласия. Вдовесок к жезлу. Меня забыли спросить, хочу ли я стать её хозяином.
  - То есть вы хотите сказать, что вы и есть...
  Юноша запнулся и удивленно нахмурился. Араави заинтересованно проследил его взгляд. Не обнаружил на собственном одеянии белой окантовки, пусть даже самой узкой. Потер костяшками пальцев лоб. Обернулся к аоори. Тот безмятежно улыбнулся и развел руками, даже не пытаясь выглядеть виновато.
  - Вы, энэи, когда по трое суток не отдыхаете, потом делаетесь непробудимы.
  - Уж так прямо...
  - О наш трудолюбивый и неусыпный владыка, - с отчетливым ехидством покаялся аоори, гулко стукнув себя в грудь и поклонившись. - Признаю, я подобрал кое-какие травки, продлевая время отдыха. Вас отстирали после горного похода, если позволите так сказать. Грязи было много, поверьте. Лекарь делал вам массаж, далее он же разминал стопы. Потом пришла девочка и стала спрашивать, что такое древняя кровь.
  - Девочку зачем приплел? - насторожился араави.
  - Так - за все уж сразу решил повиниться, - с трудом пряча улыбку, вздохнул страж. - У меня волосы острижены коротко, Лоота спала, прочие воины тоже не сгодились. Отказать божественной было невозможно, мы все чтим Сиирэл. И мы с благоговением... не вмешивались. Она плела косички. Пробовала по всякому, чтобы покрасивше выходило, поровнее, вы же ей подарили коня. А потом Лоота вошла и - вот...
  Араави судорожно ощупал голову. Охнул, торопливо ободрал несколько ленточек, разворошил волосы. Сокрушенно глянул на сирену, согнувшегося в кресле. Смеяться над владыкой тот не мог, вдобавок смятые ребра нещадно болели .... Но не смеяться - тоже не получалось. Справился с собой юноша на редкость быстро. Поклонился, даже попробовал встать, но был остановлен жестом Эраи.
  - Значит, теперь я принадлежу западным островам, никакой ошибки нет и решение принято, хотя мы пока что на срединном Тооди, - сделал вывод сирена. - Неожиданно... О вас говорили в крепости сирен востока много дурного, о владыка Граат. Так много, что я заинтересовался.
  - Хотя бы не обзывали меня сушеной акулой? - живо уточнил араави.
  - Нет, - удивился сирена. - Звали просто акулой. Зубастой. А что?
  - Пустяки. Как мне тебя звать?
  - Не знаю. Тех, кто не допущен до взрослого служения, в нашей крепости именовали по году приема и комнате проживания. Меня приняли в год Волны, я должен быль отзываться, когда кричали 'девятая волна'.
  - Пять лет назад началось твое обучение... чем же ты занимался первые десять лет жизни? - удивился араави.
  - Жил там же, при храме, учился воинскому делу, - отозвался сирена. - Ведь жрецы еще не знали наверняка, есть ли у меня в голосе мед и яд, годны ли они по силе.
  - Ясно. Иди вниз. Твоя мама наверняка уже закончила мерзнуть в воде и теперь готова знакомиться с сыном, вполне надежно осознавая себя.
  - Она... здесь? - в голосе проявилось короткое смятение.
  Араави кивнул. Его аоори, не ожидая новых приказов, прошел к дверям, подозвал одного из своих людей. Указал на сирену и велел проводить и поддержать. Юноша ошарашено дернул плечом. Зачем поддерживать? Он, вроде, не падает, хоть и хромает.
  - Привыкай, - безнадежно посетовал Граат. - Эти здоровенные чудища еще хуже моей сирены. Они никого не слушаются. Меня наверняка теперь же запрут, а если лекарь велит, вынудят снова отдыхать.
  - Вас... запрут? - осторожно переспросил сирена.
  - Обязательно, - заверил аоори, сохраняя полнейшую серьезность. - У нас строго. Лекарь сказал - исполняем.
  - Очень необычные порядки.
  - Ты не умничай, пока еще есть целые ребра, - с напускной мрачностью буркнул аоори.
  Сирена сказал бы больше и поинтересовался многим, но желание увидеть маму было гораздо сильнее любопытства. Он уже хромал через комнату. И позволил себя поддерживать - то есть в общем-то нести вниз по крутой лестнице...
  
  Лоота, как и предполагал араави, успела выбраться из холодной воды и дрожала под толстым шерстяным покрывалом. Всхлипывала пуще прежнего, безвольно комкая край ткани. Ей и самой представлялось, что вспышки слепой, бессознательной злобы остались в прошлом. Оказывается - нет.
  Элиис старательно расчесывала мокрые волосы и утешала, как могла.
  - Все равно, если честно, он малость получше моей родни. И уж всяко гораздо толковее отца Юго. Не пьет, не дерется. Умный. Сердится иногда, шумит и в воду загоняет - но у каждого свои недостатки.
  - Я-а п-п-пп... - синие от холода губы не желали выговаривать сложное для них слово.
  - Правильно? - предположила Элиис.
  Сирена всхлипнула еще горше и замотала головой.
  - Привыкну? - повторила попытку угадать Элиис. - Это да, наверняка. И ты, и я... Если уж по совести, ну куда я денусь от коняки?
  - Т-ты добрая, - плотнее вжалась в угол сирена и выговорила хоть что-то. - Я пыталась его убить. Тайком. Понимаешь? Эта гадость сильнее меня. Гораздо сильнее. Как ты догадалась закричать... Я ведь тоже могла использовать голос. У меня исключительно сильный голос, вот какая беда.
  - Ты вылечишься, - пообещала Элиис. - Я попробую поговорить с водой. Уже попробовала, я ведь самделишный сирин, как выяснилось вчера. Вода из тебя вытянет плохое. Не сразу, но постарается.
  - Спасибо.
  - А это кто? - Элиис ткнула пальцем в замершего в дверях юношу. - И кто его так помял?
  Лоота дернула плечом вверх под покрывалом: не знаю. Стала с удивлением рассматривать прибывшего. Она полагала, что достаточно полно представляет себе окружение араави. Все же именно она - личная сирена владыки, и оберегает араави Эраи усердно и старательно, когда помнит себя...
  Стоящий за спиной юноши воин древней крови мрачно сдвинул брови и показал Элиис на выход. Мол - пора тебе. Девочка закусила губу, решая непростую и малопонятную задачу: стоит ли слушаться. Наконец, она вздохнула, уложила гребень на столик и встала.
  - Мне пора кормить Коора.
  - Надо же... Неужели он еще может есть? - не поверила Лоота.
  - Он постарается, раз так надо, - с сомнением предположила девочка.
  Прошагала к двери и выбралась в коридор. Страж вышел следом. Он слышал, закрывая дверь, как юноша неуверенно спросил или позвал: 'мама?'. Как охнула Лоота...
  Дверь закрылась плотно и отрезала звуки. Элиис дернула огромного носителя древней крови за штанину. Она уже успела усвоить: эти страшные на вид люди не обижают детей.
   - Кто таков?
  - Сын энэи Лооты, - коротко ответил тот.
  - Ух ты! Пойду скажу араави, что он не такой уж и сушеный...
  - Нет. Травник велел уложить детей на закате.
  - А он что, важнее меня? Я же эта, как там, божественная. И желаю общаться со жрецом, вот.
  - Он важнее. Он приказывает даже владыке. Идем. Пожелаешь сладких снов Коору - и под покрывало.
  - Нет. Мне срочно, понимаешь, срочно надо видеть араави! Срочно.
  Страж задумался, даже заново нахмурился. Потом сокрушенно вздохнул и повел упрямую наверх, в комнату владыки. Эраи Граат уже устроился отдыхать и погасил свечу. Сонно удивился появлению своей, если так можно сказать, пленницы.
  - Что еще? Неужели остались неисполненные капризы?
  - Знаешь... хоть ты и сушеная акула, я даю тебе слово. Спи спокойно, не сбегу.
  - И поговоришь с коралловым владыкой на Гоотро?
  - Да. Ты очень ловкий и хитрый, ты меня поймал и даже держишь без веревок и запоров. Наверняка ты злодей, пусть и умеешь прикинуться добрым. Но я на тебя не сержусь. Почти.
  - Точно, я хитрый, - без особой радости отозвался араави. Улыбнулся, виновато покачал головой. - Прости, я о своем... Спасибо тебе.
  Элиис просияла и удалилась с самым гордым видом. Граат нахмурился, отгоняя готовый явиться сон. Он полагал, что причины сердиться у сирина есть. Или найдутся позже. Обманчиво добрый араави Граат может подарить коня и пообещать все, что в его силах. Он обязательно сдержит обещания. Но его перламутровый жезл не единственный, на островах Древа есть еще восемь араави с такими же возможностями. И даже с большими, везь запад беден, он страдает от штормов куда сильнее иных ветвей Древа.
  - Нас девять, а посох один, - вздохнул Эраи и закрыл глаза. - Все мы акулы.
  Каждый знает: коралловый владыка стар. Роол умеет с выгодой для себя стравливать жаждущих власти жрецов, со стороны наблюдая грызню и не теряя влияния ни в столице, ни вдали от Гоотро. Роол выбирает последователя непрерывно, превратив выбор в подобие хитрой игры, и оттого коралловый владыка часто меняет окружение. Сейчас Эраи Граат - желанный гость на Гоотро. Доставив сирина он, вероятнее всего, станет первым среди равных. На некоторое время. А что дальше? Для него нет прямой угрозы как в милости, так и в опале. Но для Элиис... Другие люди станут решать, как ей жить. Будут пытаться диктовать свои условия и даже - страшно подумать - ломать девочку под них. Конечно, сок ош в воспитании сиринов исключается, араави Эраи пока вхож к владыке посоха и он объяснит Роолу, а равно с ним иным жрецам, всем и каждому, почему нельзя применять обманчиво удобное средство. Пояснит надежно и доказательно, вот хотя бы приведет сведения о том, как сильно сок сокращает жизнь, и напомнит, что сиринов недопустимо мало. Но даже без наихудшего способа обращения с Элиис остается немало прочих, немногим менее гадких... Достаточно разок глянуть на мальчишку с восточных островов, которому пятнадцать, а он даже не имеет имени, но уже принял как данность то, что обязан обзавестись хозяином. Путь и не всяким, а 'годным'...
  Эраи поправил покрывало и убедил себя отбросить нелепые, сиюминутные и потому заведомо пустые, сомнения. Он делает то, что может. Для Элиис нет иного пути в жизни. Пока - нет.
  
   ...тут первый пропуск текста... ...
  ***
  Весной в порту города Тавра появилась дородная женщина, одетая строго и с некоторым намеком на былую зажиточность. Она была неуместна возле торговых пирсов, как негодна горчица в горшочке с медом или свиная отбивная в бочке с селедкой. Самых сочных и неоднозначных сравнений, подобных упомянутым, к лету накопилось немало, они гудели и роились в спертом воздухе припортовых кабаков, как сизо-зеленые жирные мухи. И были, подобно мухам, прилипчивы и неприятны. Относительно трезвые гости, только что сошедшие на берег, с гримасой пренебрежения и даже отвращения выслушивали сплетни, сдобренные упоминаниями горчицы и свиных окороков. Выпив, те же гости старательно выдумывали новые сочные слова, радуясь необычному занятию и самому поводу скоротать вечер не без пользы.
  Женщина опасливо косилась на темные провалы дверей, она слышала хохот, разбирала особенно зычные голоса, выкрикивающие обидные слова. Но дородная госпожа старательно делала вид, что к ней сказанное ничуть не относится. В порту глаз много, ушей ровно столько же или чуть больше: все же глаза иной раз натыкаются на нечто острое, а вот уши обыкновенно остаются с боков от дурной головы аж до самого последнего дня... Такую блистательную мысль изрек боцман 'Синего кита' как раз перед тем, как сел на мель всем днищем - это проревели приятели боцмана, проследив мощный плюх красной его рожи в миску с ужином... За мудрость последних слов беспробудного болтуна выпили все, кто еще мог пить и, значит, гордился твердостью если не духа, то походки. Уши и глаза присутствующих пересчитали, не сошлись во мнениях и проверили количество и качество кулаками. Уши опухли, а считать глаза сделалось окончательно непосильно: многие закрылись багровыми синяками.
  Женщина поджала полные губы и, гордо выпрямив спину, спасаемую от сутулости воспитанием и корсетом, прошла чуть в сторону от шумного заведения. Как обычно, она глядела в море. По заведенной с весны традиции, за женщиной следовала обшарпанная дешевая карета, запряженная всего-то одним немолодым мерином. Второй мерин - зычно заверили из следующего кабака - пристроился дремать на козлах. Потому что не будь слуга мерином, его хозяйка не страдала бы от скуки.
  Само собой, к лету весь порт знал душещипательную историю жизни почтенной госпожи Лореллы Фирн. Десять лет назад, - охотно сообщали кабатчики, наводя глянец на глазурные бока кружек, - еще довольно молодая ловкая вдовушка в этом вот порту покупала жемчуг к подвенечному платью. Была она дивно хороша собою, и точь-в-точь похожа на фигуру святой Лореллы под бушпритом 'Летящего орла'. Белокурая, пухленькая, мягонькая, и грудь - кое кто вроде бы помнил - округлялась куда приятнее, чем у деревянной святой, чья красота в этой части скульптуры пострадала из-за набожности плотника. Видите ли, дурак верил, что святым надлежит быть костлявыми и не будить в моряках вожделения. Живая Лорелла десять лет назад не просто будила - она едва решалась выглянуть из кареты, прикрыв прелести толстым платком.
  Вдовушка желала приобрести наилучший жемчуг, готовя наживку для надежнейшего вылова второго мужа. Приманивала и вываживала она, по словам памятливых моряков, не дешевую кильку, а настоящего тунца: готовилась осчастливить собою знатного тэльра, и союз был семье исключительно выгоден. Шутка ли, сама Лорелла по отцу - нагрокских торговых кровей, к тому же не лучших, про таких и говорят 'никто и звать никак'. Грудь, приятная пухлость и дивная шелковая кожа,- вот исчерпывающий список приданого. Вдовушка, возжелавшая добавить в казну будущего мужа еще и нитку крупного розового жемчуга, исполняла свой замысел самозабвенно. Сколь отчаянно она торговалась и до чего бесстыдно сбила цену, выяснилось, если верить слухам, год спустя. Благородный тэльр почему-то не обрадовался рождению первенца. Глянул на смуглого малыша с черными глазами - да и послал красавицу куда подальше с её уцененным жемчугом и торговыми ухватками... Лорелла в последующие годы перебивалась, как могла, родственники сторонились её, дитя позора отдали на воспитание в монастырь. И вот трагическая развязка. Скончался брат потрепанной жизнью и располневшей до некрасивости вдовы Фирн, и несчастная в зиму осталась совсем без средств. В отчаянии она явилась сюда, желая застать того самого продавца жемчуга и предъявить ему дополнительный счет за то, что было случайно приобретено в процессе торга: мальчику теперь уже девять лет, он неплохо воспитан и, если верить слухам, весьма похож на торговца-южанина.
   Госпожа Фирн вышагивала по пирсам, вздрагивая двойным подбородком, решительно поджимала пухлые губы и не слушала сплетен. В её положении не до щепетильности. Лодки с юга по-прежнему заходят в порт, доставляя жемчуг. Не рассмотреть этого зрячему невозможно: вид южных судов особенный, на севере таких не строят. У всякой большой лодки длинный и довольно узкий основной корпус, по сторонам бамбуковые гнутые лапы, прижимающие к воде два дополнительных поплавка. Паруса треугольные, похожие на плавники сказочных рыб и раскрашенные ярко, празднично. Страна, откуда приплывают лодки, никому на севере не ведома, даже само её расположение - загадка. Тэльры, обладатели едва ли не лучшего флота на все материковое прибрежье, много раз пробовали пробиться на юг, и всегда возвращались ни с чем. Ходили слухи о загадочном тумане и коварных штормах, но подробностей никто не знал: моряки молчали, словно в рот воды набрав... Хотя флот Дэлькоста и стяг тэльрийской короны были уважаемы даже в далеких юго-восточных портах, откуда возили кофе и пряности. Нигде капризы погоды не препятствовали успеху войны и торговли, и потому загадочные острова постепенно привыкли считать едва ли не легендой. Кое-кто твердил, что лежат они за краем мира, иные спьяну болтали, что от туманного края штормов начинается преисподняя, и вовсе не туман застит взор, это пар котлов, в коих варятся грешники. Впрочем, подобные соображения не снижали цену на великолепный жемчуг, пурпурную краску, особенную древесину и иные товары южных купцов. Загадочные острова получили название Запретных. Картографы наносили туман на бумагу произвольно, в удобном для себя свободном месте, и обычно украшали и дополняли завитушечки вычурным рисунком ужасного чудовища.
  В минувшие десять лет едва ли не весь товар с Запретных островов прибрали к рукам родственники короля Дэлькоста. Прежде попытки выпытывать секрет прохода через туман губили купцов юга и несколько раз приводили к прекращению поставки жемчуга, но юный король Альбер подписал договор с загадочным югом, обещая воздержаться от раскрытия тайны силой, если купцы предпочтут его порты и его торговых посредников. И теперь лодки с боковыми поплавками и треугольными парусами неизменно швартуются в Тавре и иных портах короны у двух выделенных для юга причалов. Дело ведут один и те же поверенные Принимают гостей одни и те же портовые корчмы с опрятными комнатами для гостей, а по кабакам южане не ходят.
  Торговые ухватки помогли вдовушке выяснить, что капитан с яркими и безошибочными приметами не избегает посещений порта. Его помнят и более того, ждут в нынешнем сезоне. По-прежнему лучший розовый жемчуг прибывает с юга на лодках коварного обольстителя...
  - Свинья в цветнике! - поднатужился тощий посыльный, выдавая совсем не морское и весьма грубое сравнение неуместности вдовушки в порту...
  - Ты, что ли, роза? - прогудел с высоты своего роста чудовищный кок, с отвращением рассматривающий негодную жратву чужой готовки, наваленную в его миску. - Ну иди сюда, цветочек, я тебя пошинкую на салатик.
  Посыльный, в отличие от розы, оказался способен к смене оттенков 'лепестков', сперва он запунцовел, но мгновением позже побелел. Крадучись попятился к двери - и сгинул из корчмы. Вдовушка покосилась в темный провал дверей со смесью отчаяния и благодарности - и прошествовала дальше.
  Лето едва успело отсчитать третий день, яркий и звонкий, как новенькая монета. Госпожа Фирн сменила поношенное теплое платье на чуть более свежее легкое, украшенное почти целым кружевом по краю ворота и на рукавах. Она прогуливалась в этот день как-то особенно упрямо, с достойной королевского гвардейца старательностью вытаптывала пятачок у южного торгового пирса.
  Кок любовно изучил тесак, носимый за поясом повсюду и применяемый равно успешно к капусте и пиратам. Изучив в полированном широком лезвии свое отражение, могучий кормилец экипажа оттолкнул миску, вздохнул, сунул тесак за пояс и веско вынес приговор корчме.
  - Травят тут людишек. Юго, ну ты-то меня понимаешь...
  - Понимаю и тоже не ем, - отозвался Юго. Скорбно скривился. - Но я пью.
  - Да-а, за капитана, - напомнил себе кок тем тоном, каким заботливые мамаши убеждают детей скушать еще ложечку подгоревшей сопливой каши.
  Юго приподнял кружку, поддерживая тост и решительно выхлебал содержимое. До того он выпил порцию морошкового морса мелкими глоточками, что портило настроение куда сильнее. Юго мысленно пожурил своего капитана, вздумавшего с королевской щедростью и столь же титулованным упрямством угостить всю команду дорогущим нагрокским напитком. Даже пригласил особенного повара из дворца какого-то богатого таврского графа. Повар потел, косился на моряков, икал, если кок хотя бы трогал свой тесак - и старательно выжимал сок, смешивал, с чем положено и украшал кружки, словно они - бокалы и кубки на приеме знатных тэльров. Бочонок свежей морошки стоил куда дороже рома иди джина, тем более в начале лета, и вдобавок ягода первосортная, доставленная с королевского склада, на дубовой бочке клеймо знаменитой нагрокской торговой династии - клыкастый кит, перекусывающий остров.
  Графский повар вздохнул со стоном, дрожащей рукой потянулся к бокалу цветного стекла. Без надежды на спасение глянул в проем двери. Впервые в жизни он готовил в кабаке, на потребу морского сброда... И был потрясен до безъязыкости. Не заказано ни капли пива, не выпито ни единой слезинки крепчайшего и добротнейшего джина. Хотя весь порт готов забыть вдовушку и с утра благоговеет от суммы, затраченной капитаном на чудачества. Команда забавляется видом тщедушного дворцового повара и покорно хлебает морошковый сок, трезво, пусть несколько вымученно, улыбается: юнге десять лет, он первый раз в жизни допущен за стойку кабака. Чем его поить, как не соком? И как оставить на корабле, если у недоросля именины?
  - Розовый жемчуг и в довесок сынуля посмуглее самого смуглого жителя юга Лозильо, - закончил очередной пересказ сплетни кабатчик, выныривая из низкой двери кухни и со стуком опуская на большой стол огромную сковороду. - Телятинка, извольте испробовать.
  - Ха, было бы, что пробовать, ты всякий продукт изуродуешь скорее и ловчее, чем я - пирата, - расстроился кок, снова оглаживая тесак. - Крыса береговая.
  - Строги вы, строги, - пожурил кабатчик без малейшего страха и умчался на кухню.
  - Вам морс с мякотью, капитан? - дрожащим голосом спросил дворцовый повар у юнги, чуть кланяясь и, как было ему велено, наполняя соком бесценный фигурный стакан цветного стекла.
  Пацан, произведенный поваром в столь высокое звание, пискнул от восторга, заморгал, вспыхнул мгновенной счастливой улыбкой, так же быстро нагнал на лицо серьезности и кивнул. Попробовал величаво облокотиться на стойку, но увы, локоть пришлось задирать аж к самому уху. Юго хмыкнул, решительно поставил свою кружку. Прошел в дальний угол, невнятным ворчанием согнал пьяных завсегдатаев, успевших сгрудиться в сторонке и с лучших мест следить за тем, как гуляет самая странная команда на весь порт. Юго чуть поднатужился и все же выволок тяжеленную, мореного дуба скамью к самой стойке. Юнга снова восторженно пискнул. Небось, полагал скамью неподъемной, - с долей самодовольства прикинул Юго, рассматривая почти квадратное сечение сиденья, пережившего все запои и бои в неспокойной корчме.
  Пацан взобрался на скамью, куда вольготнее облокотился на стойку, теперь сделавшуюся для него почти низкой.
  - За здоровье капитана, разрази меня гром, - пискнул юнга.
  - Ага, гром, - согласился кок, нежно наблюдая пацана на скамейке с высоты своего роста. - Уж как ты пирата оглаушил... Серьезный ты человек.
  Юнга сделался багров, сморгнул и спрятался за стеклянным бокалом. Он, конечно же, гордился собой. И он имел полное право на эту гордость.
  - И что такое-растакое вы везли-то, ежели к вам, бешеным, полезли? - осторожно проскрипели из угла.
  - Золото короля Альбера, - буркнул кок, подмигнув юнге.
  - Пустой груз, - солидно сообщил пацан, двигая пустой бокал в сторону повара. - Ни запаха от него в трюме, ни радости на душе. Одна морока.
  - Золото? - охрипли в углу. - Цельный трюм?
  - Семейная лепта рода Тэль-Коста в устройстве выгодного союза Нагрока и Хнаффы, - зевнул капитан, поправляя кружевной манжет и рассматривая свежий шов на запястье. - Угораздило меня сесть на этого морского ежа, то есть принять груз... Впрочем, решения отца я с некоторых пор не оспариваю. - Капитан покривился в сторону телятины. - Юго, пока наш кок отдыхает, ну хоть ты не дай команде погибнуть голодной смертью.
  - И что по кухне-то заказываете, блюда из кухни Нагрока, Лозильо, здешние или что из особенного? - не стал упираться Юго.
  - Особенного, - встрял в разговор юнга. Облизнулся и добавил: - Поострее.
  Юго хмыкнул, нарочито почтительно поклонился коку. Гигант бережно добыл тесак и на двух ладонях передал, как знак высшей кухонной власти. Юго обхватил удобную рукоять и пошел к низкой двери, неодобрительно принюхиваясь к прогорклому маслу и несвежей рыбе. Он слышал, как капитан высыпал на ладонь золото, подозвал помощника и боцмана, и втроем они зашептались, обсуждая закупку годного продукта.
  - Много пиратов нашинковали? - хмыкнул корчмарь, отодвигаясь от плиты без всякого спора. - Надо ж, золото короны доверили не военному флоту, а вам.
  - Мы быстрее, да и надежнее, - веско сообщил Юго, рассматривая зелень и брезгливо перебирая овощи. - Не гнилое у тебя есть хоть что?
  - Так весна почитай, - возмутился корчмарь. - Откуда бы? Я за золото капусту не беру, это вы с умом не дружны. Вот такая годна? Бери, чего уж там... Слушай, а ваш капитан что, ничуть не пьет крепкого?
  - У всех свои причуды. Не пьет.
  - А...
  Тесак звонко прорубил разделочную доску вплотную к пальцам корчмаря. Тот подавился и побелел.
  - Сплетен не возим, ни в трюме, ни в каютах, - веско сообщил Юго, смахнул обломки доски и потянул от стены новую. - Что за приметы у того южанина, по жемчугу должника?
  - Так...
  - Воды выпей и не пыхти. Имбирь у тебя есть?
  - Так...
  - Сам гляну. Эх, вот где я рос, ничуть не было имбиря, прямо досадно. Ну ладно это, так и хрена там ни единого корешка. Горчица, шафран, куркума, - Юго блаженно прижмурился. - Иной раз перечислю и радость греет: до чего велик мир.
  Он прошел к коробам приправ и начал их рассматривать. Перевозка золота, чего уж там, дала изрядный доход. Но более неспокойного плаванья не помнил никто в команде. Особенно трудно пришлось в ту ночь, когда из тумана навалились немыслимые среди моря, в глухой штиль, гости - три большие лодки облепили борта. Юго проснулся первым, почуяв смутное беспокойство. Нечто забытое, нездешнее, шевельнулось и проникло в сон. В первый миг он не поверил себе, а затем прыгнул, в чем был, к двери, нащупывая трофейный нагрокский топор. Сонный голос сирены разобрать по силам лишь оримэо, и то не всякому, но лишь умеющему противостоять звучанию. Юго заметил в себе такую способность еще на островах. И с некоторых пор не сомневался: тот мерзавец, что продал двенадцатилетнего мальчишку пирату набивал цену, намекая на присутствие у 'товара' древней крови. Тогда она еще не дала себя знать, но к пятнадцати расправила плечи юноши широко. Порода сделалась внятно видная всякому... Юго так и не смог выяснить, было ли правдой то, что шепнул ему приятель: мол, наш одноглазый купец решил тебя продать храму, беги! Но проверять Юго не стал. Нырнул с борта и выплыл близ скал, побрел к порту, наниматься в команду к северным чужакам. За два года он сменил галеру Лозильо на нэйф Нагрока, сбежал с пузатой шхуны торговцев Дэлькоста и едва не прикончил боцмана военного корабля. Наконец, накопил сноровку и разобрался в наречиях, без горячки присмотрелся к людям, переждав зиму в большом порту - и прорвался почти что в драку на нынешний свой корабль. Лучший на весь свет, в этом Юго не сомневался.
  Почуяв ночью в тумане голос, он бегом промчался до каюты капитана, содрал со стены поющую ракушку Запретных островов, подаренную им самим без пояснения смысла дара. И во всю силу легких загудел, пробуждая корабль целиком, от мачт и до киля... Сама древесина обшивки отозвалась вздрагивающим протяжным стоном, туман свернулся в мелкие дождевые капли, как прокисшее молоко. Голос сирены сделался бесполезен и бессилен.
  Юго уже выкашивал врагов у правого борта. Темное лезвие топора блестело алой пленкой и рассыпало брызги. Кости оно рубило с какой-то пугающей легкостью, пираты захлебывались коротким визгом, а за спиной уже рычал кок, и капитан спокойно распоряжался людьми. Юнга вился у него под ногами и именно он успел заметить притаившегося у мачты чужака, и он ударил злодея ножом в ногу, испортив замах широкой сабли и сохранив куртку капитана целой на спине...
  - Приметный южанин, - наконец корчмарь отдышался и начал говорить. - Приметнее некуда. Глаз у него один, вместо второго же вышивка жемчугом по толстой кожаной повязке. В средину её, в золотой ободок, вздета черная жемчужина, цену которой в нашем порту никто не знает. Королевская вещица, штучная.
  - Надо же, - буркнул Юго, пока не решивший, как относиться к новости.
  На кухню сунулся знакомый моряк, сгрузил продукты и уступил место второму. Юго приободрился, перебирая кувшины с оливковым маслом, завернутое в крапиву телячье мясо особенного 'королевского' откорма, секрет которого перенят тэльрами у жителей юго-восточных безмерно далеких земель. Не забыли закупщики и имбирь, и многое иное важное и полезное.
  - Остатки-то заберете небось? - в голосе корчмаря притаилась надежда.
  - Никогда не забираем, - удивился Юго. - Это ты в одном масле по три дня рыбу жаришь, вон - от гари не продохнуть.
  - Отчего же по три? - насторожился нерадивый повар.
  Юго передернул плечами, сознавая, что ошибся в меньшую сторону. И холодея: он едва не отведал эдакой дряни! Люди гудели в зале все громче, требовали толковой еды. Юго сноровисто выбрал все, что следует резать и крошить, пристроил корчмаря к делу и поволок в зал жаровню с углями. Он любил под настроение готовить самые разные блюда, мешая перенятое на востоке с привычным для Древа, обсуждая с коком приправы почти что в драку, до хрипоты.
  - Самая избалованная команда на весь Дэлькост, - постанывал корчмарь, не прекращая рубить зелень. - Князь Тэль-Роз младший у нас откушали по осени, когда военный флот стоял в бухте. И были довольны. Вполне довольны!
  Юго устроил сковороду, разместил рядом емкость с кипящим маслом, удобно положил разделочную доску. О князьях из рода Роз он не желал слышать. Прыщавый недоросль был беден, как и вся его родня. Если бы не красотка Амели из семьи Роз, по слухам завладевшая вниманием короля, князя и князем-то никто бы давно не звал. Так - отребье, помощник капитана грязного корабля, позорящего флот одним видом своей палубы. Ногорро, почти что морской бог и родня лучшего из всех капитанов, вроде бы в зиму лупил этого 'князя' канатом. И грозился списать на берег, если тот еще раз напьется.
  - Ваша светлость, наш якорь надолго увяз в таврском грунте? - едва слышно шепнул Юго, наклонясь к уху капитана.
  - Юго, ты от избытка трезвости вспомнил мой титул? - неприятно удивился тот.
  - Неловко вроде... Тэль-Мары стоят самого большого уважения, и ваш отец и...
  - Ты немыслимое создание, - заинтересованно прищурился капитан, с удовольствием наблюдая, как прозрачное мясо тонет в масле и немедленно вынимается, уже готовое. - Если бы людей от рождения предназначали к главному делу жизни, ты стоял бы за спиной достойного человека и берег его куда усерднее, чем все святые скопом. Мне отчего-то повезло, и ты без всякого урожденного предназначения вдруг явился и вздумал беречь мою спину. Правда, вытянуть из тебя хоть слово о прошлом не проще, чем заставить меня выпить хоть каплю джина.
  - Мое прошлое иной раз так и просится на язык, - сокрушенно признал Юго, завершая приготовление третьего соуса и толкая плошку к середине стола.
  - Моя тоска иной раз толкает под руку бутыль, - усмехнулся капитан.
  - Да утопите вы её, - прогудел кок на весь зал, пробуя соус и счастливо вздыхая.
  - Не могу даже уличить прилюдно, - усмехнулся капитан. Мы в ответе за покой границы с Лозильо, и я не подведу отца. Не лезьте с морской простотой в то, что мне самому ничуть не понятно. Я вполне несчастливо уродился с титулом и долгом законного сына. Я сбежал так далеко, как мог и живу в свое удовольствие по мере сил.
  - Ага, мы верим, - утешил капитана непререкаемый кок.
  В углу завозились, пытаясь подобраться ближе и расслышать то, что можно превратить в исключительно толковую сплетню. Кок презрительно повел плечами - и чужаки затихли...
  - Мы останемся в порту на десять дней, - предположил капитан. - Я жду письмо от отца, потому и задержка. Юго, неужели у тебя здесь родня?
  - Дело, - задумался оримэо, покосившись в распахнутую дверь. Вдова по-прежнему вышагивала по пристани. - Или мне лишь кажется, что это мое дело. Не знаю.
  - Лорелла пыталась стать договорной женой моего дальнего, весьма дальнего и побочного родича, - отметил капитан, разобрав намек. - Занятно. Я сегодня нанесу визит начальнику порта и выясню, когда Тэль-Косты ждут южные лодки. Обычно толковый жемчуг подвозят в начале лета, чтобы к осени успеть его превратить в украшения и блеснуть на большом балу.
  
  Вечером Юго был вызван к капитану и оповещен: лодки прибудут чрез три дня, так было оговорено заранее. Обыкновенно южане умеют соблюдать сроки.
  - Мне не приходило в голову, что ты можешь иметь родню так далеко от этого порта, - отметил капитан. - Юго, ты ведь наверняка знаешь, как миновать туман.
  - Какой туман?
  - Иди. Запомни мой строгий приказ: глупостей в одиночку не вытворять. Бери в заговор хоть нашего юнгу, он умеет следить и днем его в порту никто не обидит.
  - Спасибо.
  - А вечером, если дело серьезное, - понадеялся капитан, - зови меня. Рука превосходно зажила. К тому же, если ты прав, тут копятся неприятности, из которых без титула и связей не всегда можно выплыть. На берегу туманы куда гуще, чем в море. Все понял?.. Юго, почему ты никогда не отвечаешь 'понял'?
  - Не люблю это слово.
  - Попробуй говорить 'ага', - предложил капитан, забавляясь.
  - Невежливо, я так не могу.
  - С навигацией мы закончили, по крайней мере, иных сведений у меня в распоряжении нет, - задумался капитан, трогая последовательно корешки книг. - Держи вот роман. Бестолковая в твоем понимании байка о давних временах, и все в ней сплошной вымысел. Но море описано дивно, перевод тоже неплох. На Запретных островах есть письменность?
  - Есть, - честно отозвался Юго. И упрямо добавил: - хотя почем мне знать?
  - Занялся бы делом и составил словарь, едва ли даже на островах имеется хоть один толковый словарь, с правилами речи, - упрекнул капитан. - Ну кто полезет рыться в твоем сундуке? Прекрати глядеть в пол, ты безнадежно предан кораблю и значит, обязан исполнять мои... просьбы.
  - Лучше бы вы приказали, - огорчился Юго.
  - Тогда ты смог бы ослушаться, - развеселился капитан. - Иди.
  
  На утро четвертого от этой беседы дня несколько лодок впорхнули в порт, как сказочные бабочки, и облепили южный причал. Они медленно, почти нехотя складывали нарядные крылья парусов. Юго смотрел с палубы своего корабля и старательно сберегал на лице безразличие. Лодки оримэо всколыхнули покой души, вдруг так остро и некстати захотелось домой, в горную долину, забытую ровно настолько, чтобы она казалась издали не отвратительной - а желанной, даже завораживающей. Какого цвета были стремительные южные рассветы? Как играло рыжее пламя закатов на верхушках гор? И насколько тихо и мягко спускалась ночь, чтобы искупаться в крошечном озере и засиять вдвое ярче маяками манящих звезд...
  - Пять больших и три малых, - сообщил свои наблюдения капитан, со щелчком убирая подзорную трубу в футляр. - Богатый купец. Юго, цвета парусов тебе что-то говорят?
  - Откуда мне знать, - привычно отделил себя от запретного берега Юго. Вздохнул, помялся и добавил, - пурпур в главном узоре есть знак того, что купец ведет торг по поручению газура и никак не менее того. Желтая краска и зелень прожилок намекают на тяготение к северо-западным островам. Там, полагаю, живет его семья. Зачем вам мои домыслы?
  - Роман читаешь?
  - Пытаюсь. Нуднота. Но местами... - Юго смущенно повел плечами.
  - Юнга! - возвысил голос капитан. - Бегом на южный причал. Хочу знать прежде порта, захомутает ли вздорная вдовушка одноглазого. Все понял?
  - Еще как, - пискнул юнец. - Тайно вызнаю, подслушаю и разведаю.
  - Просто погляди со стороны, - крикнул капитан, опасаясь избытка усердия. - Не чуди там! И нож оставь, мы в мирном порту, здесь пиратов совершенно нет и не предвидится даже к ночи... Вот торопыга!
  Юнга уже греб к берегу на крошечной узкой лодочке, купленной ради забавы в далеком восточном порту. Капитан сокрушенно покачал головой и направился в свою каюту, проворчав невнятно про ранний обед и дурное настроение. Кок выглянул из люка, все разобрал - и сгинул исполнять, позвав Юго. Дурное настроение предполагало особенно вкусный обед, а времени на готовку отведено мало: капитан желает откушать раньше обычного. Соорудив из бараньих ребер лодку и разрисовав соусами огромную тарелку под карту побережья Нагрока, кок и Юго остались довольны своей работой.
  - Если б он пил хоть немного, я бы подал красное инкарское, - посетовал кок. - К баранине самое то, не находишь?
  - Попробуй.
  - Юго, ты с нами три года, тебе простительно не знать. Инкарис - вотчина его жены, ты соображай, что советуешь, - возмутился кок. - Нашего капитана отдали сухопутной крысе, как трофей... Дэлькост нуждался в перевалах для переброски войск на юг, в сопредельное с Лозильо княжество. И папаша нынешнего короля воспользовался случаем и свел счеты с родом Тэль-Мар, лишив их возможности заключить выгодный брак и сравняться в знатности с королем, то есть претендовать на трон.
  - Так жена его что, страшнее и старше портовой Лореллы?
  - Редкостная красавица, как я слышал, - вздохнул кок. - Он был совсем молод и смертельно влюблен, но едва дельце выгорело, девица сама ему объяснила, что мужик у неё имеется, и два внебрачных ребенка, и кое-кто, если ему так припекло, может пристраиваться в семейку третьим лишним, но тогда очередной ребенок будет законным Тель-Маром. Я ж его с младенчества знаю, понимаешь? Если б не море, спился бы наш капитан...
  - Крыса баба, - Юго припечатал кулаком стол.
  - Зато наш капитан теперь принадлежит морю и не глядит в сторону берега, - грустно улыбнулся кок. Погладил тесак. - Да мне, знаешь ли, на корабле куда лучше, чем в охране замка. Кто я там был? И что мы жрали на обед, тьфу...
  Кок сокрушенно отмахнулся, подхватил блюдо и поволок в каюту капитана. Юго сунул подмышку хлебницу, поддел в левую руку два соусника, локтем прижал бутыль с маслом, на палец правой руки нацепил кружку для сока. И побрел следом, кое-как удерживая на весу весь капитанский обед. От вида 'мясного нэйва' с луковыми веслами и столь же овощной парусной оснастки капитан взбодрился. Сам разобрал судно, оставив себе руль и киль и прочее доверив уничтожить помощнику, боцману и иным приглашенным за стол доверенным людям. Вместе все обсудили три предложения по грузу.
  Юго менял блюда и следил за заполнением бокалов, а заодно привычно приглядывал, не движется ли к кораблю какая лодка и не бродит ли по палубе невесть откуда свалившийся туда злоумышленник. Слова капитана о 'месте за спиной' все еще гудели эхом мыслей. Юго прислушивался к себе и сокрушенно признавал: древняя кровь воистину непобедима. Если рядом есть достойный охраны человек, она пробуждается и норовит превратить ничего не подозревающего оримэо - в настоящего стража-аоори, эдакого здоровенного и непререкаемого няньку... Прошлой осенью капитан попробовал было добыть из шкафчика джин и даже отхлебнул два глотка, поддавшись тоске затяжного ненастья, совпавшего с доставкой некоего письма. Юго уничтожил и бутыль, и письмо. Вдобавок крепко помял самого капитана, успевшего покинуть корабль и углубиться в изучение быта припортовых кабаков. С тех пор, вот ведь странное дело, плечи раздались еще шире, а привычка стоять за капитанской спиной дала повод многим счесть хмурого Юго охранником Тэль-Мара, присланным заботливым батюшкой-князем. А хуже всего то, что сдохла детская мечта обзавестись своим кораблем... Ни один аоори, самый грозный и огромный, за всю историю Древа не правил островами или храмом. Зато лучшие распоряжались газуром и араави, позволяя себе порой доходить до чтения властителям нотаций и раздачи подзатыльников, в последнем Юго теперь не сомневался.
  - Она туда шасть! - с порога завопил юнга, нарушая чинное послеобеденное затишье за столом. - А он весь прямо ах, а она ему раз - и бумажку в нос, а он ей пальцем показал, а она ка-ак завопит, а еще этот, ну второй, ему сказал что-то и он сразу сел, и она ему, ну - им обоим, значит...
  - Вчера мне показалось, что наш юнга подрос, научился выговаривать слова по отдельности, не слепляя в комок, - огорчился капитан.
  Повисла тишина. Юнга виновато развел руками, оглядел большой общий зал, засопел, повесил нос и принялся рассматривать драгоценный восточный ковер на полу. Помимо узора на лоснящемся шелке он заприметил и пыль на своих башмаках.
  - Еще раз начни, - посоветовал боцман.
  - Одноглазый как выслушал тетку, весь затрясся, - тусклым голосом сообщил 'повзрослевший' юнга. - А она ему... Ну, она принесла бумагу. И поверенного привела. Долго сидели. Потом ушли на лодку, а я вообще не слышал, чтобы эти, запретные, хоть кого на лодку приглашали. Я дождался, пока тетка обратно нос высунет. Проследил, под карету её залез. Слышал, как она сказала: передай, к ночи все устроится, и еще сказала про квартал старых рыбаков. Ну, чтобы эти его туда повезли, куда она им велела раньше, а я сюда, а она туда и... Капитан, ну ведь я же хорошо следил! Почему сразу - маленький?
  Юнга захлопал полными слез глазами, обреченно вздохнул и побрел прочь из зала, приволакивая ноги.
  - К ночи ножик-то свой наточи, - посоветовал капитан. Обернулся к Юго и тише добавил, не глядя, как юнга прыгает дурашливым щенком, вмиг растратив обиду. - Юго, ты головой отвечаешь за парня. Если мы оставим его на борту, он сбежит, но если ты позволишь хоть кому ранить этого егозу, я сам тебя спишу на берег. Подбери людей. Мне уже вполне занятно, кому понадобилось выманить южанина вглубь суши. Нет сомнений, он уйдет с лодки по доброй воле. Хотя обычно эти ребята не углубляются в строения порта далее первой линии, я так понимаю, имеется обязательный для них приказ.
  - Подберу людей, - согласился Юго.
  В ранних сумерках капитан отбыл на берег в солидном сопровождении, явился в роскошный зал самого дорогого на весь порт заведения и подписал бумаги, согласившись принять груз, один из трех предложенных. Сплетни загудели, едва он покинул корчму и направился вверх по широкой мощеной улице, изъявив намерение навестить дальнего родственника. По иронии случая груз жемчуга трех лодок одноглазого южанина на рассвете должен был переместиться в трюм корабля Тэль-Мара для доставки в Нагрок. Пираты, не добитые бешеной командой во время 'золотого' плаванья, получили возможность повторить нападение и проверить еще раз, хорошо ли наточен тесак кока.
  - Треклятые дохлые каракатицы, - шипел сквозь зубы капитан, вспоминая любимые присловья отца, - мы во что увязли? Если купца прикончат, я буду причастен уже потому, что мне предложили груз. Альбер Тэль-Кост получит повод сказать нечто неприятное отцу, а я уже теперь убежден, что без его людишек дело не обошлось. Эту дуру Лореллу стоит утопить на рейде средь бела дня для воспитания верности у всех жен.
  - Утопим, - пообещал кок.
  - И южанину бы неплохо отрезать... уши, - капитан покосился на юнгу, накрепко прихваченного за шиворот железной рукой Юго.
  Капитан резко свернул в боковую улочку и почти бегом миновал её, юркнул в новую, безошибочно выбирая дорогу в густеющей ночи, не разбавленной ни одним фонарем. Море шевелилось где-то далеко, грязные кривые переулки казались скопищем мусора, сбитого сюда большим штормом и обреченно гниющего на берегу. Под ногами кряхтели доски, чавкали лужи, скрипели выщербленные камни. Вонь нечистот усиливалась, дополненная запахами гниения рыбы и прелой затхлостью. Подслеповатые мелкие окошки были темны, лишь в немногих теплился за бычьим пузырем огонек свечи. Звук шагов, подобно порыву ветра, задувал и эти последние слабые огарки. Припортовая шваль умела опознавать издали непосильных себе противников и старательно таилась по щелям.
  Впереди у слияния трех кривых улочек возник гороподобный кок, похожий в широком плаще на одинокий риф, опасно торчащий в удобном судоходном проливе.
  - Нашел, - по мере возможности тихо пробасил он, когда прочие подошли вплотную.
  Кок повел всех по самой узкой и вонючей улочке вверх, выбрал на пересечении новый глухой закоулок, миновал его и отдышался, чуть задержавшись и рассматривая более благопристойный квартал старых рыбаков. Тут домики стояли так же тесно, но при всей своей бедности они смотрелись опрятнее, да и запах помойки поослаб. Кок провел всех еще двумя улицами и тихо уселся у стены на углу, жестом предлагая капитану или Юго выглянуть и убедиться: обшарпанная карета ночует во дворе нищей корчмы, торчит горбатым хламом из-за кривоватого забора. Из соседнего темного переулка на миг показался и махнул второй дозорный. Капитан кивнул и устроился у стены, на довольно сухом обломке бревна, добытом расторопным Юго из недр припортового мусора. Теперь оставалось лишь ждать.
  
  Одноглазый южанин крался к назначенному месту тихо, его рассмотрели не сразу, распознали лишь когда оримэо остановился, прижался к стене и с отвращением фыркнул, пытаясь избавить легкие от помоечной вони. С рослого торговца не текла вода лишь потому, что он старательно отжал волосы и одежду. Но все же оримэо был мокрым насквозь, и значит, нырнул по тайному своему делу прямо с лодки, к берегу пробрался по тихому, вплавь.
  Юго невольно припомнил знакомый с детства жест, поскреб затылок - и, мысленно шипя на себя самого и заранее обзывая простоватым недотепой, выговорил два едва слышных слова на эмоори. Тэль-Мар, вечером изучивший проект словаря, один из всех в команде понял, что переливчатый сложный вздох был осмысленной фразой, перенасыщенной гласными ровно так, как густое варево для больных на родном корабле - мясом, луком и жиром...
  Одноглазый застыл изваянием и медленно, ничуть не веря себе, повернул голову на звук.
  - Юго?
  - С его стороны было бы весьма деликатно не узнавать тебя, - развеселился капитан Тэль-Мар. - Как же там надо-то... Энэи, вроде. Итак, достойный энэи, идите-ка вы к нам, пока живы и целы.
  Оримэо тяжело вздохнул, немного постоял, обдумывая предложение, и послушно скользнул в темноту подворотни. Брови его поползли вверх, когда единственный глаз произвел учет числа моряков, прячущихся на 'безлюдной' улочке.
  - Неужели вы так любили толстуху? - не выдержал кок и громогласным шепотом задал общий вопрос.
  - Да не то чтобы... - отмахнулся оримэо, его тэльрийский был несколько излишне певуч, но в целом весьма бегл и внятен. Мокрый здоровяк охотно укутался в плащ и присел рядом с Тэль-Маром. - Не помню её, совсем не помню. Вообще-то я порядочный человек, в трех портах у меня постоянные жены, тут на севере две и там еще одна. Я им в последние годы ничуть не изменяю, на сторону даже и не гляжу...
  Князь согнулся, уткнулся лицом в ладони и постарался придушить смех. Оримэо возмущенно вздохнул, развел руками и снова укутался в плащ. Переждал общую веселость.
  - Да ладно вам, я четвертый десяток лет в море, надо как-то налаживать жизнь. Вот, наладил. Три жены, я содержу всех их, оплачиваю воспитание детей, наряды-причуды... Мы вполне довольны. Но есть беда, большая беда.
  Капитан Тэль-Мар сразу нащупал край плаща и сунул в зубы, жестом предложил излагать беду, отчего-то не сомневаясь, что испытает новый приступ буйного веселья, столь обидного для рассказчика.
  - Дети, - обличающе веско сказал оримэо, и дополнил слова стуком кулака по бревну. - От всех жен если учесть - двенадцать девочек. Двенадцать! И ни единого парня, а ведь я все надеялся, все ждал...
  Оримэо пригорюнился, почти с отвращением глядя на беззвучно смеющихся над его бедой моряков. Сердито повернулся на Юго.
  - Вымахал, злодей. Как был ты отребье, так и остался. Три раза при тебе было сказано, что идем туда и что храм будет отсматривать детей, а ты ж не внял, дурень, покуда тебе в ухо не проорали. У-у, морской ты еж, один яд и никакой благодарности. Что не так с моим сыном?
  - Мы полагаем, с вами в корчме не намерены обсуждать детей, - тихо и вполне серьезно предположил капитан Тэль-Мар. - Вы ушли с корабля по доброй воле, вас, пожалуй, не отважится искать ваш помощник, наверняка ему даны определенные указания. Он не посмеет немедленно, пока еще не поздно, требовать от портового начальства соблюдения договора о ненападении на людей юга. Тем временем вас выпотрошат, угрожая жизни так называемого сына, используя пытки и любые иные способы дознания. Мне думается, Дэлькост снова желает пройти за туман и распространить власть короля на острова.
  - Опять жемчуг, - с отвращением поморщился купец. - Надоел мне этот груз, как же надоел... Но малец-то вдруг мой? Нет, я все понимаю, ловушка и обман, но дело для меня важное. Не могу я оставить дуре бабе то, что мое!
  - Заботливый папаша, - капитан толкнул локтем Юго.
  - Он такой, - согласился Юго.
  - Юнга, бери Юго в помощники и выведай толком, что там в корчме и сколько людей дожидается в засаде этого вот счастливого отца.
  
  Прошло довольно много времени, прежде чем юнга и его 'помощник' исполнили задание и вернулись. По общему их мнению получалось, что в корчме притаились не более десяти бойцов, но люди подобраны опытные, понимающие в скрытных делах. Сама Лорелла - приманка в игре - сидит в главном зале, рядом с ней пристроился и дремлет мальчик, для своих лет довольно рослый, очень тощий и какой-то изможденный. По виду, - нехотя признал Юго, - ребенок очень похож на оримэо. Единственный глаз многодетного купца восторженно блеснул - и торговца пришлось почти силой удерживать на месте.
  Помимо женщины в зале, как рассмотрел юнга, сидели и бестолково изображали игру в кости три старательно обтрепанных, просто образцовых 'старых рыбака'. За стойкой возился корчмарь, рослый, неловкий в обращении с посудой, зато отмеченный неизгладимой печатью воинской выправки. Конюх тоже был бравый, молодой и только что не чеканил шаг, обходя дозором задний двор. Прочие ловцы южанина тихо сидели в малой боковой клетушке, прятались под окнами и в сене при конюшне.
  - Я пойду, ребенка заберу, а там будет видно, - дернулся купец, ополоумевший от описания наследника.
  - Сидеть! Прибьют вас обоих, - упрекнул капитан. - Юго, забери у него одежду. Придется тебе временно усыновить пацана. Этот мечтатель слегка поостынет и пойдет со стороны заднего двора, кок и ребята его подстрахуют, пусть южанина ловят те, кто посажен ловить его с той стороны. На тебя поохотятся прочие.
  - Но я...
  - Папаша, - пробасил кок, с долей сочувствия рассматривая купца, - ты ж голову потеряешь от вида отпрыска. А надо её сберечь даже под саблей, чего тут не ясно-то? Стаскивай рубаху и топай на конюшню. Я следом.
  - Береги мальчика, - ревниво и просительно приказал одноглазый, нехотя снял рубаху, повозился и стащил повязку, плотно удерживаемую двумя завязками.
  - Вот обман всюду, глаз у него есть, - расстроился юнга. Даже по взрослому сплюнул на мостовую, за что немедленно схлопотал подзатыльник от кока.
  - Есть, но с бельмом, - посетовал оримэо. - Торговец должен вызывать своим видом уважение и доверие, а не жалость. Я вызываю.
  - Жемчужина небось насквозь поддельная, знамо дело, - надулся неугомонный юнга.
  - Настоящая, - возмутился южанин. Хитро прищурился. - Тебе подарю, если наше дело выйдет гладко. У тебя отец есть? Гляди, как она светится, редчайший цвет и форма совершенная, ей цены нет.
  - У меня есть капитан, - отрезал юнга, заподозрив подкуп и быстро отворачиваясь от соблазна в золотой оправе.
  Юго застонал, подозревая, что рассвет вспыхнет над Тавром скорее, чем сам он сделает хоть шаг к корчме. Капитан нахмурился, жестом выделил людей для поддержки Юго, еще двоих выслал обезвреживать злодеев под окнами корчмы. Сам встрепал волосы, роняя пряди на лицо, зачерпнул грязи, нехотя, старясь не принюхиваться, размазал жижу по рукам, по одежде.
  - Я отвечаю за все и значит, должен быть рядом. Сойду за пьяного? Юго, молчи! Падать и валяться в этой помойке я не желаю. Иди, я буду следом.
  Юго молча поправил рубаху с чужого плеча, почти тесную для него - нынешнего. Было едва посильно поверить, что огромный грозный одноглазый торговец - тот, памятный по детским годам - теперь не шире тебя в плечах, и если превосходит весом, то лишь за счет проявившегося с возрастом крепкого брюшка.
  От тени подворотни Юго двигался к корчме, как и подобает оримэо в чужом городе - крадучись, медленно и неуверенно. Юнга давно добрался до входа и оттуда показывал, что гостя заметили, что готовят засаду, что под окнами было встрепенулись - но им на спину тотчас сели моряки, можно не медлить и входить в корчму.
  - Дохлые каракатицы! - взревел за спиной правдоподобно пьяный капитан.
  Заплетающиеся шаги захлюпали по лужам, не выбирая сухой удобной дороги - и Юго-чужак с перепугу одним прыжком влетел в двери корчмы. Его беспрепятственно пропустили в зал. Бледная Лорелла вскинулась, не распознала подмены, заметив лишь повязку, лохматые волосы и знакомую рубаху. В лице её не было ни кровинки, зато из прокушенной губы обильно текло на подбородок. Две дорожки слез блестели от глаз до шеи, опухшие веки почти полностью прятали сами глаза. Юго насторожился: женщина не пыталась подделать состояние, она была панически, смертельно напугана и едва ли надеялась пережить ночь.
  Юго молча шагал по залу, башмаки скрипели в полнейшей тишине, даже корчмарь с выправкой гвардейца не шелохнулся, глядя на вошедшего. Вздрогнул и очнулся он, лишь когда следом ввалился капитан, грязно и подробно выругался, щупая столы и пробираясь к стойке, заверяя, что штормит на дворе во всю, что горло высохло и жизнь черна. Юго добрался до скамьи, повернулся к мальчику, слегка недоумевая от простоты успеха и столь продолжительного отсутствия всякого сопротивления, даже шума.
  Спящий ребенок распахнул глаза, в черной их глубине мелькнуло нечто опасное, губы приоткрылись, рождая неслышный уху звук. В следующее мгновение Юго, не раздумывая, опустил кулак на детскую макушку и сам стал заваливаться назад и вбок, больно проверяя ребрами прочность угла стола, а затем затылком - мягкость пола. Он еще успел услышать, как Лорелла отчаянно, истошно завизжала, прежде чем провалился в обморок.
  
  - Пустите, я перережу подлецу горло, - переливисто рычал над ухом многодетный торговец, не соображая, что требует и ругается он на родном эмоори, наречии, невнятном никому в корчме. - Змея коралловая, ужалил, отомстил, я знал, ну знал же... Убью!
  - Уймите его, - тихим просительным тоном велел капитан. Застонал и добавил: - Голова моя лопнула, определенно. Глаза будто выдавлены... Что это было? Юго, ты дышишь?
  - Пацану заткните рот, немедленно и надежно, - едва шевеля губами, велел Юго. - Он опасен. Смертельно. Он и есть ловушка.
  Кок примчался от стойки, сотрясая гнилые доски своим усердием, рухнул на колени, вызвав у пола спазматический 'хряп!', перекосивший стол и скамейку, опирающиеся на переломанную доску. В горло потекла горячая жижа. То ли ром с имбирем, до ли перец с джином, - заподозрил Юго. Старательно выхлебал лекарство, встряхнулся и медленно, но упрямо заставил себя перемочь боль и сесть. Как раз удалось рассмотреть, как силой вливают то же пойло в горло капитану, а затем и Лорелле. Поверженная туша вдовушки колыхалась на полу всем своим жиром. Женщина жалобно всхлипывала, кусала пальцы и часто кивала, обещая больше не кричать. Постепенно ей стало чуть лучше, даже слабый румянец выступил на щеках, лоб покрыла испарина.
  - Сядьте и говорите толком, что здесь происходило и кто затеял заговор, - сухо велел капитан, морщась от выпитого и перебирая на блюде спинки сушеной рыбы, предложенные для закуски. - Вас наняли? Не молчите, я вам не враг, как законный сын князя Тэль-Мар я даже готов предложить вам защиту.
  - Вы обещаете? - дрожащим голосом уточнила женщина.
  - Князья в моем роду не берут назад однажды сказанного, - гордо сообщил Тэль-Мар.
  - Ваша светлость, я виновата, - с отчетливым облегчением выдохнула Лорелла, старательно подбирая ноги, одергивая юбку и устраиваясь на коленях, каяться. - Брат умер, ко мне прибыли какие-то люди и привезли долговые бумаги, счета и расписки на умопомрачительную сумму, он, оказывается играл... И я указана поручителем. Мне предложили на выбор долговую тюрьму и продажу детей на галеры или вот это... А что я могла? Все дела велись не абы кем, приказы даны именем князя из рода Дарг.
  - Если бы еще князь знал о том, - поморщился капитан. - Бумаги имеются?
  - Я все же торговый человек, - усмехнулась женщина, без смущения полезла в юбки, даже задирая их выше колена. С расплющенного под корсетом живота Лорелла добыла сверток. - Прошу, все тут.
  - Не могу не спросить, у вас что-то было с этим дурнем? - князь кивнул в сторону рычащего угрозы и по прежнему невменяемого оримэо.
  - Еще как было, - громко и внятно отчеканила Лорелла, в упор глядя на одноглазого. - Он ни одну юбку не пропускал, тем более по молодости. Десять лет назад он подарил мне жемчуг, нитку в два локтя длиной, и вдобавок испортил мой брак, девочка была слишком уж южного толка.
  Оримэо замер, в отчаянии глядя на капитана, Юго и Лореллу. Тринадцатая по счету дочь, кажется, довела несчастного до исчерпания надежд и полного отчаяния...
  - Понятно, - капитан невольно фыркнул коротким смехом. - Находящийся в этой корчме ребенок - не ваш.
  - Это не ребенок, а исчадье ада, - опасливым шепотом сообщила Лорелла. - Его привезли вчера, я с тех пор себя не помню. Отрубите твари голову, умоляю! Он издевался надо мной, приказывал плясать - и я плясала, говорил есть траву - и я ела. Он смотрел и смеялся. Он...
  - Сирена, - выплюнул нужное слово купец, отвернулся и без сил уткнулся лицом в стену. - Как же мне дурно...
  - Что он сказал, Юго? - уточнил капитан.
  - Этот ребенок с Запретных островов и он опасен, - осторожно перевел Юго. - Я так понимаю произошедшее: купца не особенно и ловили, знали, что подойдет к Лорелле. Ребенок должен был голосом ударить по сознанию и либо лишить подвижности, либо хуже того... Меня, когда я вошел в зал, он заподозрил и попытался уничтожить. Вложил в голос все, что мог, скорее всего используя яд звучания. Но я, по счастью, из породы, способной к сопротивлению. Вас, капитан, как и всех в комнате, задело лишь косвенно. Но даже этого хватило для сильных... впечатлений. Не думаю, что эту тварь разумно оставлять на нашем берегу. Мы не знаем даже способов безопасного допроса подобных ему. При первом же слове он начнет влиять... Его надо вернуть назад, полагаю, передать кому-то там. Но я понятия не имею, сможет ли купец довезти гаденыша, и еще я не знаю, что теперь творится на островах, если сюда засылают гнуснейших тварей.
  - Восток с западом дерутся, - хрипло отозвался купец на тэльрийском, растер щеки и навалился на скамью, пробуя сесть к столу и собраться с мыслями. - Так, дайте я соображу. Мальчик в сознании? Этот подлец Юго не раскрошил ему череп?
  - В сознании, но слаб, - отозвался боцман. - Ловкий парнишка, я видел: Юго его приложил, а он извернулся и почти что утек из-под удара. Сейчас я посажу его к столу, вот так.
  - Их учат бою едва ли не с младенчества, - хмуро признал купец. Повернулся к сирене и спросил на эмоори. - Ты, послушная вещь храма, в каком замке воспитан? Запад?
  Мальчик сосредоточенно кивнул. Купец хмыкнул и добавил с придыханием восторга:
  - Эраи Граат славнейший из араави, и скоро он станет коралловым владыкою. - В глазах сирены что-то мелькнуло, купец сердито оскалился. Глянул на капитана и сказал на наречии тэльров. - Он мне солгал. Теперь я знаю, кому его отдать, чтобы делом занялись всерьез. Граат неплохой мужик, голова у него варит, и по торговой части тоже, я уже на восток и не суюсь, хотя там и жемчуг крупнее, и жизнь сытнее.
   - Позвольте, какие Запретные острова, если тот вон гонец, - Лорелла указала на рослого тэльра, лежащего без сознания в углу, - должен был ехать с докладом в столицу. Я от дел отошла, разорение тяжкое испытание даже для стойких людей, но личных поверенных его величества я все еще помню по приметам. Приказы раздавал именно такой человек, я могу дать полное описание.
   - Мы вам верим, - задумчиво кивнул капитан. - Альбер заигрался или сам попал под влияние? Посмотрим на то, чем должно было обернуться утро: некто всучил мне груз жемчуга, южный купец убит либо пропал без следа. Скандал может сделаться огромным... если мальчик умеет внушать невесть что, утром госпожа Лорелла очнулась бы и поведала дознавателям ровно то, что он вложил в её уста. Боцман! А ну мухой в порт, вот перстень. Подними с мягкой перины начальника порта. Я желаю немедленно знать, где адмирал Ногорро, мой брат. Договор на груз порви, корабль готовь к отплытию. Мы должны известить брата о произошедшем, немедленно.
  - Огласка может повредить и островам, и... - побледнел купец.
  - Короля никто не намерен ставить в известность, пусть он сам барахтается, раз смело полез в такую грязь, - поморщился Тэль-Мар. - Меня беспокоит флот. Краем уха я слышал о каком-то дальнем походе. Если к трупу купца и моему участию в заговоре добавить осложнения у одного из князей, если сверх того под видом сведений и вещей этого купца кому-то будет, например, выделен надежный способ прохода через туман, на море запахнет большой войной. Королевский двор всегда - то еще болото, и на островах, как я погляжу, трясина не жиже. Но я пока не вижу, чтобы распря несла выгоду близким мне людям или родным землям. Забирайте тварь и чтобы утром вас не было в порту, - строго велел купцу Тэль-Мар. - Лорелла, я напишу письмо, вас проводят в мой северный замок и поселят в тихом доме, весьма уединенно. Может быть, у маяка, там нет никого, кроме моих людей. До поры укроетесь и заодно помолчите, сейчас молчание для вас - не золото, а жизнь.
  Юго с трудом поднялся на ноги, встряхнулся, подставил плечо капитану. Тот принял помощь и тоже встал. Уже шагнул к выходу...
  Вдова возмущенно стряхнула руку провожатого, с неожиданным для её веса проворством взметнулась на ноги и уперла руки в бока.
  - Позвольте, я пока никуда не готова ехать. Я разорена, и да, признаю, вечером этот южанин весьма щедро рассчитался со мной за дочь. Но для поправки дел мне требуются дополнительные средства. Пусть уж возместит и за сына...
  Капитан пошатнулся, осторожно касаясь пальцами столешницы, развернулся к Лорелле, сияя детской восторженной улыбкой.
  - Неужели?
  - Врет, - настороженно скривился купец.
  - Как это вру? А на какие такие средства я устроила себе первый-то брак? - всплеснула руками вдова. - Кто мне выделил жемчужную нитку на три локтя, с пестринкой и мутнинкой, но форма была вполне себе стоящая. Двенадцать лет назад, именно так.
  - Уважаемый, вам не надо искать детей, вам пора спасаться бегством, - посочувствовал князь. - Еще одна нитка жемчуга блеснет перед её глазами - и она объявит вам близнецов. Эта лживая бабенка, да простится мне сказанное, извела немало достойных людей, учтите мои слова.
   - Но... - воспрянул было духом оримэо.
  - Двенадцать лет назад она была женой нагрокского купца, - прохрипел от стены очнувшийся гонец. - Мы собрали сведения. Сын имеется. Точно не южанин.
  - У вас двенадцать детей, - строго сообщил купцу Тэль-Мар. - Понятно? Идите, спасайте мир на море и заодно свое состояние.
  
  
   (...тут второй пропуск текста)...
  
  ***
  В начале осени до прибрежного Тавра добралась госпожа Амели, не вполне законная жена короля, происходящая из поиздержавшегося, но многочисленного рода Тэль-Роз. Она была одета по-походному просто. В таком костюме люди обычно не привлекают внимания в торговой толчее порта, но на красивую южанку, пусть и не обремененную украшениями или свитой, оглядывались и заглядывались - именно потому, что действительно хороша собой. Некоторые узнавали Амели, кивали, приветствуя, как старую знакомую. Ей, женщине с сомнительным по меркам знати происхождением, не так уж и позорно заниматься торговлей. Именно благодаря ловкости и деловой хватке Амели - это знал весь двор - Тэль-Розы третий год если не процветали, то поправляли дела, взяв в свои руки все поставки рыбы к столу его величества и постепенно расширяя влияние через заказы для взыскательной знати. Всегда и везде найдутся те, кто готов скушать хоть жабу - лишь бы она была точь-точь как поданная королю в этот самый час... Тэль-Розы иной раз морщились от сомнительного положения Амели при дворе, но благоволили дочери договора. Тем более теперь, когда она наладила в обход поверенных Мироша Тэль-Косты торговый канал поставки в столицу жемчуга с загадочных Запретных островов. В свое время это чуть не поссорило Амели с принцем, но женщина ловко вывернулась и из такой беды. Торговцы с юга неизменно привозили лучший товар именно ей.
  - Привет, Мэлли! - прорычал знакомый капитан нэйва, доставившего груз из Нагрока. - Неужто тебе понадобилась моржовая кость? Или вовсе - олений рог. Самое оно для короля, без того он никак не обеспечит страну хоть каким наследником.
  - Ему и предложи, если веришь слухам, - рассмеялась Амели. - А мой интерес попроще. Ищу кораблик со смешным названием 'Пиратский приз'.
  - Вот уж да-а, призовая шхуна, золотая, - капитан обстоятельно кивнул, одобряя выбор предмета заинтересованности. - Чего она только не возит, всегда дорогой товар, и до сих пор ни разу не становилась этим самым призом. Говорят, команда у шхуны бешеная. Еще неизвестно, кто кого при встрече догоняет и пробует брать на абордаж. Только в голове у них ветер подгуливает, иной раз от таких сделок отказываются - весь порт ум теряет. Взять хоть историю с жемчугом. Знаешь её?
  - Слышала мельком. Но ты-то хоть все осведомлен обо всех мелочах, а толком на мой на вопрос не ответил, - возмутилась женщина.
  - Отвечу - уйдешь, - хохотнул житель Нагрока. - Мэлли, сядь сюда, ближе. На тебя глядеть весьма приятно. Дай я тебе, твое величество, поцелую ручку.
  - Нахал, - улыбнулась Амели, взбегая по ступеням и решительно пересекая зал трактира, из окна которого и шумел на всю улицу капитан. Красавица села за стол, кивнула хозяину. - Вот тебе ручка, и вдобавок с меня ром. Говори, не томи.
  - Ты чудо, - пробасил собеседник. На мгновение его взор затуманился, грубые пальцы погладили запястье бережно и нежно. - Дивная ручка... С тобой невозможно спорить, Мэлли. Я не хочу так дешево оценивать сделку, но я согласен и готов все выложить. 'Приз' с ночи стоит у дальних пирсов, ошибиться никак нельзя. У этих ненормальных на парусах знак штормового ветра, словно есть благо в том, чтобы звать беду на свои головы.
  - Спасибо, - голос Амели стал певучим и легким. - Про их нового рулевого что скажешь? Припомни.
  - Ничего нового в нем нет, разве что молод, - усмехнулся в усы собеседник и наполнил ромом глиняную кружку. Заговорил монотонно, ровно. - Южанин. Очень надежный штурман, капитану он то ли стража, то ли помощник, хотя зовется по привычке рулевым. Чует море. В незнакомых водах может провести шхуну без лоцмана. Однажды проговорился, что стал таков, поскольку с детства знал повелительницу вод.
  - Превосходно, - улыбнулась Амели. Погладила рубаху собеседника, расправила возле шеи и напела ему в ухо: - Отдыхай. И не пей много, ты ведь спешишь домой, к семье. Ты не любишь ром.
  - Я? - поразился житель Нагрока. Тряхнул головой, с отвращением глянул на кружку. - Хотя, если разобраться... гадость и есть. Пойду, что там мои олухи тянут с погрузкой?
  Амели кивнула, бросила на стол монетку и выскользнула на улицу. Её аккуратные башмачки простучали по мостовой до пирсов и без задержки заспешили по доскам торговой набережной к дальним причалам. Символ штормового ветра, принятый на юге - поющая раковина - украшал всего один парус. Сейчас, что весьма удачно, расправленный. Его, совершенно новый, только что подняли на главную мачту взамен прежнего, порванного.
  - Ветер их точно не обходит стороной, - отметила Амели, крутнула в пальцах монету, подзывая лодку. Указала на 'Приз'. - Мне надо попасть на борт. И быстро.
  - Еще бы, - отозвался рулевой, принимая плату. - Этих шалых в порту выловить - удача. Уже загрузились, к ночи уйдут, уж я вижу. Жадные они, что ли? Беспрерывно в движении.
  - Знаю, два раза опаздывала застать, - согласилась Амели. - На сей раз не уйдут. Я ведь еще не забрала свой груз.
  - Ага, тогда получается, это вас они ругают всей командой, - развеселился рулевой лодки. - Не икается?
  - Это мне-то от чужих голосов и пожеланий? - рассмеялась Амели. - Никогда.
  - Тысяча прожорливых акул, вот и она! - пискляво возмутился белобрысый юнга 'Приза', подражая говору и повторяя слова своего капитана. - Разрази меня гром! Из-за вашего ларца, щекочи его медуза, мы, госпожа, завязли в илистом болоте этого вонючего порта. Того и гляди, упустим ветер.
  - Ветру сейчас не до вас, - тихо, неразборчиво для окружающих, предположила женщина. - Он баюкает корабль сирина.
  Амели ловко взобралась по трапу, не дожидаясь, пока подадут сходни, более приличествующие столь важной гостье. Женщина кивнула спешащему навстречу огромному мужчине с тесаком, нелепо прилаженным в грубых ножнах поверх белого поварского передника. Усмехнулась: ей уже несут ларец. Амели всплеснула руками и обиженно изогнула красивую бровь.
  - Даже не угостите меня вином? Где ваш грубиян капитан, я желаю сказать ему несколько гадостей, оставшись без сладкого.
  - Как можно, - возмутился капитан, смутно знакомый Амели по случайным и недолгим встречам в столице или на пирсах, близ кораблей адмирала Ногорро. - Амели, вы мне разрываете сердце, вы улыбаетесь моему брату и не замечаете наш 'Приз', а заодно и меня. И вот наконец-то наступил великий день, вы осчастливили нас заказом... и упрекаете в негостеприимности, как можно? Мы, госпожа Тэль-Роз, просто умоляем откушать и оставить запись в нашем журнале. Все уже готово. Ваше любимое сладкое с ореховым привкусом, креветки под кизиловым соусом, сыр с плесенью, из-за которого мой юнга зовет этот порт помойкой. Все к вашим услугам. Только не покидайте нас слишком быстро, мы готовы бросить все дела и служить вам одной. Это мой корабль, и я очарован. - Капитан галантно придержал дверь каюты и, уже войдя и закрыв её, тихо добавил: - К тому же я с некоторых пор получил возможность обдумать ценные новые сведения... И предпочел пока что никому не излагать выводы даже в виде сплетни. Амели, я вас подозреваю во многом. Я от души надеюсь, что не обманываюсь в своих домыслах. Амели, я мечтаю хоть разок побывать на Запретных островах. И что-то мне подсказывает, вас можно просить об одолжении.
  - В интересах короны стараетесь? Карты составляете, выявляете течения, интересуетесь жемчугом? - напела Амели.
  Пристально глянула на собеседника, ловя выражение лица. Улыбнулась, не найдя опасных признаков лжи или сокрытия тайны. Села за стол, с интересом рассмотрела бутыль и пару бокалов, креветки и прочую снедь. Все было подано с достойным королевского стола шиком. Капитан подвинул стул гостьи и устроился напротив.
  - Глупости. Зачем Тэль-Марам жемчуг, мы не бедны и без него, - отмахнулся он. - Мой брат Ногорра с некоторых пор - адмирал, он мечтал и он доволен ярмом службы короне. Пусть рисует карты и замышляет дальние походы. А я просто странствую, вы вероятно знаете, что берег Дэлькоста мне совершенно не мил, я здесь лишний... Знаете, я позволю себе покаяться перед вами в тяжком грехе. Я завидую одноглазому торговцу с Запретных островов. Он устроил себе жизнь, достойную моряка, он обманул запреты и обрел семью... Мне невозможно жить здесь, но вне привычного мира, там, где не имеет силы мой титул, утратят смысл и запреты долга... Я надышусь, налюбуюсь - и, может статься, однажды осяду в тихом домике у берега. Одна беда: я пока на загадочном запретном берегу не построил себе дома. Ваше сердце еще не освободилось от непонятной мне приязни к нашему тоскливому, лживому и нудному величеству Альберу?
  - Увы, капитан. Но, может статься, я вам помогу разыскать интересный... маяк, - задумалась Амели. - У моей давней подруги есть дочь. Она гораздо красивее меня. Ей девятнадцать, девочка с ума сводит родню нелепыми бреднями. Желает ловить пиратов. Знаете ли, она обладает даром, сходным со способностями вашего рулевого, слышит ветер и превосходно разбирается в навигации. Но острова не дают ей нужного, там навигация доверена рулевому, и на веслах тоже сидят мужчины.
  - Почему же я с ней еще не знаком?
  - Тут нет моей вины, вас трудно застать на суше, - напомнила известное всем Амели. - Признаю, после скандала с сиреной и этим сумасшедшим одноглазым папашей мне пришлось улаживать много сложных вопросов. Вы - последнее препятствие, мешающее берегу забыть то, что ему должно забыть. Я отправила письмо араави и получила ответ. Вас допустят к островам. Вне моего понимания и влияния дальнейшее, я не знаю, что случится с кораблем и командой, сохраните ли вы память. Будете рисковать?
  - Охотно.
  - Вот указания, как найти госпожу Виори и её семью. Только учтите: она опасная женщина, как и я. Очарует вас. И, если араави вас выслушает и все обойдется, будете вы плавать к Запретным островам и обратно, не спрашивая, чьи приказы исполняете.
  - Это опасно и вредно для Дэлькоста?
  - Нет.
  - Это скучно? Там нет пиратов, штормов и шквалов?
  - Не скучно.
  - Тогда не вижу по курсу рифов, - безмятежно улыбнулся капитан. - Амели, а чем я заслужил ваше внимание? Вы лично прибыли за каким-то нелепым ларцом, вы тратите на нас драгоценное время. Есть ведь и иная причина для визита.
  - Ваш рулевой.
  - Женское сердце - загадка, - сокрушенно вздохнул Тэль-Мар. - Я позову мальчишку. Он совсем пацан, ему в зиму исполнится двадцать два. Нет, он не ваш герой, не может так везти этому бешеному, он и без того слишком любим морем.
  - Деловой интерес, - согласилась Амели.
  - Тогда я спокоен. Оставляю вас, - догадливый капитан свернул салфетку и извлек из бара чистый бокал. - Помните: вы задолжали мне запись в мой судовой журнал.
  - Пустяки, сочтемся, я вас еще не раз увижу, - пообещала Амели.
  - Счастливый день, - посветлел лицом капитан. - Я зову его. И мы все будем снова ждать вас. 'Приз' ваш, пиратка. Мы сдаемся без боя.
  Он удалился, крайне довольный собой. Амели тихонько рассмеялась.
  - Обожаю Тэль-Маров, - шепнула она. - У лучших в этом роду не стоит подозревать ни спеси, ни жадности. А сверх того - как в них велика эта завораживающая любовь к океану. Даже жаль отдавать такого ухажера дочери наставницы. Зато не будет болеть голова ни у самой Виори, ни у её добрейшего мужа. Страшное дело - взять в жены сирену... То ли любит она тебя, то ли морочит. И сама не знает: любима или влила голосом стойкую приязнь.
  Амели задумалась, трогая бокал кончиками пальцев и хмуря брови. Ей всего-то двадцать четыре. Шесть лет она живет на северном берегу, нашептав голосом сирены одному из Тэль-Розов легенду о себе - дочери договора. Есть и нужные документы, и старые знакомые, быстро привыкшие узнавать подругу детства. За плечами успех на чужом берегу, головокружительный взлет при дворе, лишенная логики приязнь короля. Даже сама она не ведает: что скрывается за увлечением Альбера? Есть ли в сухой и холодной душе короля хоть капля настоящего чувства - или все его навязчивое внимание, целиком, лишь слепленный голосом сирены морок и ничего иного.
  - Как мы похожи с тобой, Тэль-Мар, - усмехнулась Амели. - Ты пойман в ловушку своим долгом и обручен с развратной дрянью. Ты живешь морем и ищешь пиратов. А я охочусь за Альбером и его людьми. И нахожу свое дело весьма впечатляющим, опасным и захватывающим. Впрочем, неплохо осесть в домике на берегу. Когда-нибудь...
  - Звали? - дверь рванули со всей силы, в проеме возник лохматый крепкий мужчина, молодой и быстрый в движениях. С первого беглого взгляда понял, кто сидит за столом и резко остановился. - Так. Говори, что надо. В каюту не войду.
  - Почему?
  - Не хочу прыгать на задних лапках перед подлой сиреной.
  - Как глупо! Начнем с того, что я не использую голос без крайней надобности, - Амели обиделась, даже капризно надула губы. - Затем - ты отвратительно самонадеян, я не мелкая писклявая храмовая вещь и могу достать тебя за дверью и дальше, на корме или носу корабля. Я обладаю полновесной каплей божьей и согну тебя, пожелай я того. Вот постараюсь - и заставлю прыгать.
  - Все вы, сирены, собою гордитесь и прочих не числите людьми.
  - Ты сам начал злить меня! Довольно, прекрати тут, наконец, умничать и командовать. Давай напомню: ты рулевой, тебе приказал сюда явиться сам капитан. Он для тебя поважнее сирены. Садись и слушай.
  - О чем пойдет речь? - упрямо уточнил моряк, не двигаясь с места.
  - Ты отвратительный наглец... Хорошо же, я искала оримэо по имени Юго, чтобы он помог мне выручить из беды сирина Элиис. У девочки большие неприятности, она теперь вне Древа и ею интересуется король Дэлькоста, кроме этого ядовитого подлеца в деле и целая толпа его жадных подданных. С указанной сворой я постепенно разбираюсь, память у тех, кто видел Элиис, слабеет. Но сам Альбер успел многовато наворотить.
  - Она здесь?- охнул Юго и быстро пересек каюту. - Цела, жива и свободна, я рад! Ври дальше, уже интересно. Что может угрожать сирину, породнившемуся с океаном?
  - Обман. Предательство. Крушение надежд. Отчаяние. Для неё, дочери моря, все перечисленное гибельно. Утратит себя, если разучится верить людям. - Сирена погладила крышку ларца. - Пока что она путешествует на корабле, именуемом 'Гончая луны'. И я не знаю, насколько оправданны мои страхи. Я исхожу в рассуждениях из здравого смысла и грубой деловой практичности. Но я опасаюсь строить выводы слишком уж поспешно. Вмешательство будет необратимо... Пока что я сомневаюсь. Может статься, хотя это почти немыслимо, но я все же отдаю должное обаянию Элиис... Вдруг принц Мирош всерьез любит девушку? Тогда ему надо дать время для принятия решения. Он непростой человек и кто знает, вдруг он решится и - откажется от Дэлькоста? Тогда худшее не произойдет. Здесь, в ларце, кое-какие записи по поводу Элиис. По большей части их делал её названый брат, Боу. Ты читаешь на эмоори?
  - Дурацкий вопрос.
  - Второй такой же: а на тэльрийском?
  - Само собой. Даже романы.
  - Вот так рулевой... Это тоже роман, и я не знаю, хороша ли его развязка. Читай и думай, после прочтения бумаги лучше сжечь, мы стараемся не допускать появления записей на эмоори в здешних архивах. Больше мне пока ничего не требуется. Через месяц, никак не раньше, 'Гончая луны' встанет на якорь в этом порту. Если сочтешь, что Элиис тебе дорога и я не лгу, сойди к тому времени на берег и дождись меня на постоялом дворе 'Ржавый якорь'. В ларце есть указание, как его найти. Там же письмо к хозяину. Тебя поселят на любое время и при любом числе посетителей и постояльцев.
  - Название не предполагает толпы завсегдатаев, - хмыкнул Юго.
  - Мода - странная штука. Иногда она дурит людям головы посильнее голоса сирены. Одно скажу: кормят в 'Якоре' бесподобно.
  - Там делают самый вонючий сыр в городе? - предположил Юго.
  Сирена замерла, не донеся нежно-зеленый кусочек до рта. Фыркнула, пожала плечами. Прожевала деликатес и запила крошечным глотком вина. Юго был ей - и это удивляло саму Амели - интересен. Пообещав не пользоваться голосом, женщина слукавила. Пару раз она напела приятие. Просто так, для облегчения разговора. Не подействовало! То есть даже более того: осталось незамеченным. Словно этого рослого крупного человека голос обтекает, оставляя у самой поющей лишь утомление и смущение. Амели хищно прищурилась, не в силах подавить прилив азарта. Первый случай в её обширнейшей практике применения меда и яда звучания!
  - На тебя не действует голос. - Амели решила вслух признать свои наблюдения.
  - Глупости, - нахмурился Юго. - Я чувствую себя здесь, как тунец на крючке. Смотрю на тебя и прикидываю, как ты умудрилась спеть себе эдакую внешность. Слишком хорошо смотришься. Не настоящая.
  - Вот еще, - возмутилась Амели, розовея от удовольствия и по дворцовой привычке отсылая ухажеру томный взгляд. Более бархатным и доверительным тоном, тихо и проникновенно она добавила, вплетая звучание: - Внешность не меняю, мы этого не умеем. Только поправляем её восприятие. Но я подобного не делала. Никогда, понятно?
  - То есть вижу то, что вижу. И слышу то, что слышу, - усомнился Юго, хмыкнул и старательно ущипнул себя возле локтя, а затем остервенело потер глаза. Встряхнулся. - Ничего не меняется... Опять же, по-твоему выходит, говорю я тоже сам и по своей воле. Нет, не годится. По своей воле я в жизни не скажу, что рад знакомству с сиреной храма. О, идея! Назови мне свое настоящее имя. Я слышал, вы этого не делаете.
  - Не должны, - согласилась Амели, встряхивая волосами и выдергивая из прически короткую прядь, чтобы по привычке играть ею. - И кто тут на кого влияет, понять бы. Мне, к твоему сведению, верит без расписки сам главный казначей Дэлькоста. А ты щуришься, как будто я тебе всучила фальшивое золото.
  - Не слышу того, что спросил.
  - А я пою, чтобы не помнил о вопросе, - рассмеялась Амели. - Бесполезно. Просто чудо!
  Амели с новым внимание глянула на рулевого. После шести лет на северном берегу видеть соотечественника - уже немалая отрада для глаз. Вдвойне приятно, наплевав на осторожность, говорить с ним на эмоори, родном поющем наречии. Симпатичный парень, неглупый и какой-то до крайности основательный. Может, оттого и не влияет на него голос. Юго знает, чего хочет и привык сам выбирать курс, не подчиняясь ветрам...
  - Прекрати меня охмурять, - возмутился Юго.
  - Вот еще! И не пытаюсь.
  - Недоказуемо. Может, и вся история с Элиис - вымысел. Я не привык так сразу верить, на слово. Тем более сирене. Но верю... все это весьма подозрительно.
  - Могу испробовать на тебе голос в открытую, тогда убедишься, что не лгу, - задумчиво предложила Амели. - Я сейчас нашепчу нечто простое. Исподволь, так сладкое звучание и действует. Кстати, именно поэтому, я полагаю, убеждение женщин-сирен сильнее мужского. Вы предпочитаете давить, а я лишь плету полуправду, соединяя привычное с новым. Вот как умение ценить сыр. Мне его напела Виори.
  Амели глянула на тонкие ломтики белого козьего сыра и кубики пушисто-зеленого, наиболее дорого и редкого. Его обожает король. И, прибыв ко двору, госпожа Тэль-Роз просто обязана была ценить тонкое изящество вкуса. Хотя от одного запаха испытывала непреодолимую тошноту. Виори слегка подправила восприятие открытого сознания ученицы. Запах стал несущественным. Сирена улыбнулась, снова заинтересованно рассматривая Юго, и тихонько выдохнула влияние.
  Рулевой 'Приза' нахмурился, смущенно передернул плечами. Слышать звука он не мог. Но действие медоточивого голоса, кажется, ощутил. Чем тоньше работа - тем полнее результат. Амели почти ликовала, готовясь праздновать победу. Невнушаемых людей слишком мало, тем более для неё, обладательницы едва ли не самого гибкого и сложного голоса на все Древо. Вдобавок мужчины часто попадают под влияние более полно, они внимают голосу - и поддаются обаянию, обезоруживающему и ослабляющему защиту сознания...
  - Слушай, неудобно как-то, - засомневался Юго. - Говорила, не действует на меня твое сладкое внушение. А оно еще как действует! Ты бы хоть для пробы что поспокойнее выбрала. Мы только-только из моря, одичали там. И все одно: это дурно пахнет!
  - Сложный ты человек, - азартно блеснула глазами Амели. Потеребила прядь волос, вздохнула, решительно кивнула. - Ладно, чуть прибавим, от простой заинтересованности, как мы это называем по силе воздействия, до серьезного увлечения.
  - Очень хочется тебя придушить, - отметил Юго чуть позже, пристально посмотрел в лицо сирены, вздохнул и отвернулся. Встал, прошелся по каюте, взъерошил волосы. - Пойду я. От сирен надо держаться подальше.
  - А как запах? Больше не донимает? - уточнила Амели, поймав за рукав сосредоточенно шагающего по каюте Юго и дернув к себе. - Ты интересный образец низко внушаемого сознания. Хотелось бы получить некоторый результат. Даже из чистого любопытства.
  - Может, при дворе у северян это и зовется любопытством, - неодобрительно хмыкнул Юго. - Прекрати петь. Немедленно. Меня за эдакий результат капитан самого порежет на сырные кубики. И будет прав!
  Сирена удивленно пожала плечами. По её мнению, рулевой получил такую порцию интереса к плесневому сыру, что обязан был хотя бы попробовать деликатес, а никак не стоять рядом и тупо барабанить пальцами по ларцу, сопя и тоскливо посматривая на дверь. Между прочим, весьма симпатичный оримэо, - призналась сирена самой себе. Ему еще чуть добавить роста - и выглядел бы настоящим наследником древней крови. Широк, крепок и даже на вид надежен. Кстати, на рослых стражей араави голос почти не действует, это давно подмечено. Видимо, еще одна особенность их загадочной 'породы'.
  - Неужели так и не убедила? - расстроилась Амели, ощущая настоящую усталость. - Я старалась во весь голос. Голова теперь болит, вот до чего дошла. Не припомню даже, чтобы я из-за сущей мелочи так выкладывалась.
  - Убедила, - мрачно признал Юго. - До чего я-то докатился! Сирена меня раскатала и завернула в крученый рогалик, как наш кок - тесто. И даже имя не назвала. Ну, раз ты настаиваешь...
   Он нагнулся, как показалось сперва Амели, к столу. Ловко толкнул стул назад, качнув на двух ножках. Поддел широкой ладонью затылок сирены и поцеловал её в губы. Спинка стула поехала еще дальше, окончательно утратив равновесие. Амели пришлось вцепиться в плечо ненормального рулевого, чтобы не упасть. Впрочем, вторая рука уже привычно нащупала тонкий кинжал - обычное средство воспитания хороших манер, которым сирена владела искусно. С едва приметным шипением лезвие покинуло ножны и оцарапало кожу горла Юго. Подействовала прямая угроза жизни так же слабо, как и медовый голос. То есть ни на миг не отвлекла упрямейшего рулевого от избранного курса... Амели задохнулась, выпустила кинжал и вцепилась в шею Юго, признавая поражение. И даже находя это свое поражение - приятным... Ну не убивать же невнушаемого оримэо, в самом деле. Грубости не выказывает, целует бережно и даже, можно признать, страстно. А еще обнимает под спину и помогает сохранить равновесие, и второй рукой теперь поддерживает за талию, поднимая со стула и ставя на ноги.
  Амели отдышалась, подняла и убрала кинжал. Шагнула назад, решительно отстраняя Юго, поправила волосы и возмущенно фыркнула.
  - У вас точно пиратская шхуна. Что это... ох, ну что за безобразие?
  - Сама хороша. А что ты мне внушала? - всерьез удивился Юго, норовя снова поймать руку сирены. - Вполне успешно у тебя голос-то сработал. Говорила, устала и голова болит, а справляешься и теперь.
  - Что успешно? Хотя... надо признать: действительно вполне даже получилось. Впечатляюще. Но я-то внушала, что сыр приятно пахнет, - сквозь смех пояснила Амели, перебирая руками по столу и двигаясь бочком от Юго. - Не более того!
  - Какой сыр? - задумался Юго.
  Дверь каюты приоткрылась. В проем протиснулся огромный корабельный кок в безупречно белом передничке, с запачканным при рубке мяса тесаком. Сейчас, оскаленный, с остекленевшим пустым взглядом, он имел окончательно пиратский вид. Потянул носом, смачно облизнулся, решительно сунул разделочный тесак за пояс, пачкая ткань. Не обращая внимания на ущерб своему переднику, не замечая сирену и рулевого, кок исступленно впился взглядом в сыр. Пробормотал: 'пора переходить к сладкому', быстро подцепил ручищей поднос и удалился. За дверью - Юго расслышал отчетливо - кока и поднос мухами облепили моряки. 'И мне кусочек', - заныл юнга, оттертый старшими от лакомства.
  - Вот дела, на них сработало, а меня и впрямь слабовато пробирает, - не расстроился рулевой, по-прежнему норовя обнять сирену за талию. - Зато имеется приятный побочный эффект.
  - Где ты эти слова выучил? - увернулась Амели, поправила ожерелье и опять стала обходить стол, уворачиваясь от рук. - Тоже мне, умник.
  - У нас капитан с головой и вообще, он знатного происхождения, почти что принц, - уточнил Юго, двигаясь вдоль стола. - Внушение подействовало, не расстраивайся. Вообще не ощущаю запах сыра. И чихать я на него хотел. Давай я прямо сейчас отправлюсь в 'Ржавый якорь', ждать тебя.
  - Правильно мне сказали: весь экипаж состоит из людей с ветром в голове, а рулевой совсем бешеный, - рассмеялась Амели. - Ты очнись уже, а? Я ведь жена короля.
  - Ну и что, - Юго продолжал перебирать руками по скатерти, обходя стол уже второй раз. - Я не подданный Дэлькоста. Ты тоже. Араави сейчас, по слухам, избрал толкового преемника посоха, мне торговцы с лета излагают сплетни. Можно попробовать договориться с храмом. Я и так собирался домой, хотел искать сестренку Элиис. Вот спасем её - и... - Юго остановился и подозрительно прищурился. - Слушай, почему я бегаю - понятно. Ну зацепило, и всерьез. А ты-то чего уворачиваешься? Позвала бы капитана или хоть кого из команды, вон колокольчик на столе. Ты ведь и правда, жена этого их Альбера. И как он отпускает тебя одну? Такую женщина надо оберегать неустанно.
  - Откуда я знаю, почему мы тут топчемся, - опустила ресницы Амели, устраиваясь на стуле. - Но это было занятно. Жаль, что мне пора.
  - Нет уж, - решительно возмутился Юго, перегораживая путь к двери. - Ты мне задолжала имя.
  Дверь открылась, толкнув рулевого в спину. Капитан обошел его и заинтересованно изучил каюту. Пожал плечами. Поклонился Амели.
  - А вы непростая женщина. Моя команда словно с цепи сорвалась. Пожрали сыр до последнего ломтика. Из крысоловок, и то изъяли! Пришлось выдать побольше денег клацающему зубами коку и послать его вместе с тесаком - прочь, за новым запасом. То-то торговец на берегу страху натерпелся... Нам угрожал сырный бунт. Забавно. Юго, ты не хочешь отведать сыра?
  - Нет, - отмахнулся рулевой.
  - Понятно, некоторым не до кулинарных изысков, - улыбнулся капитан. - Амели, я рад, что вы не враг Дэлькосту. Хотя... война флота лично с вами была бы презабавным зрелищем. Одни сыр жрут, другие палубу драят, третьи самозабвенно вышивают шелком. Вы ведь не способны всерьез навредить людям.
  - Именно, - улыбнулась сирена.
  - Амели, я никому ничего не скажу, - с самым заговорщицким видом пообещал капитан. - Но я теперь не уймусь, пока не попаду на острова. Так и знайте.
  - Хорошо, я сделаю все, как и обещала, - сдалась сирена. - Напеть вам забвение будет сложно, ваш рулевой мне этого не позволит. Через месяц или позже, в эту зиму, мне наверняка понадобится корабль. Если так и случится, вы сперва получите указания здесь, через Юго. А потом пойдете к замку Гравр. Примете на борт пассажиров. Дождетесь меня - и тогда уж двинемся в сторону островов.
  - Заклятый туман, сбивающий с пути все наши флотилии, развеется и пропустит нас, - догадался капитан. - Превосходно. Вы правы, мне не нужны карты и жемчуг. И я вовсе не хочу, чтобы Альбер распространил свою весьма гнусную политику на океан. Всегда полагал, что туман не скрывает угрозу, а оберегает острова от нашей жадности. Мой 'Приз' в полном вашем распоряжении. Прибрежный северный замок тоже. Он, бывает же так, находится весьма близко от Гравра. И там у меня прекрасная бухта, личная. Закончите с делами - приезжайте. Мы будем ждать вас.
  - Весьма удобно, - согласилась сирена.
  - Итак, решив дела, можно перейти к сладкому, - предложил капитан. - Юго, мальчик мой, не изображай скалу на пути к двери. Пойди да сядь в уголок, или откланяйся и отправляйся ловить и воспитывать сыроедов.
  - Пойду, как только получу запрошенное.
  - Авэи, - сирена быстро взглянула на Юго и отвернулась. - У вас чудовищно упрямый рулевой, ваша светлость Тэль-Мар.
  - Да, с курса его сбить невозможно, - гордо согласился капитан.
  В поздних сумерках Амели Тэль-Роз покинула шхуну, напев команде освобождение от влияния. Во всех каютах стоял удивительно густой сырный дух. Медленно 'трезвеющие' моряки принюхивались и удивленно пожимали плечами. Неужто они сами просили привезти эдакую вонючую гадость? И ели, стыдно вспомнить, с таким удовольствием...
  Сирену на берег доставила лодка 'Приза'. Юго помог женщине подняться на пирс. Мрачно нахмурился, снова изучив фигурку жены короля.
  - И чего на меня нашло? - буркнул он. - Хуже сыроедов голову потерял. Забыл, что место мое у руля. А ваше, госпожа, в шатре на набережной. И то - только в день большого морского парада. Я постараюсь за месяц воспитать в себе почтительность.
  - Не стоит, - обнадежила сирена. - Ты правильно сказал: мы не подданные Дэлькоста. Для обладательницы голоса имеют значение вовсе не происхождение или образование, уж поверь. Из всех людей, говоривших мне, что я хороша собой и нравлюсь им, только одному я могу верить. Поскольку он не поддается влиянию и вообще, гораздо лучше понимает в выборе нужного курса, чем я сама. Искренность - самое ценное, что может получить сирена от близких. Некоторые обладатели голоса даже выбирают совершенно глухих мужей или жен, чтобы избавиться от влияния меда и яда звучания в семейной жизни. Само собой, я говорю о тех, кто имеет право выбирать. В последнее время араави дает нам такую возможность все чаще.
  - Выбор - это прекрасно! Ты, надеюсь, скоро закончишь дела на севере? - оживился Юго.
  - Я старше тебя без малого на два года, - строго предупредила Амели. - Невесть чем занимаюсь, добывая сведения для араави и оберегая покой Древа. У меня есть сын, ему уже исполнилось два года.
  - Ты что, не умеешь отвечать на вопросы по-простому? - возмутился Юго. Задумчиво добавил: - А второй ребенок, тот малыш, о болезни которого сейчас сплетничает весь порт?
  - Умер, - тихо и совершенно без выражения отозвалась Амели. - Но пока я держу это в тайне, так надо, хотя бы до середины зимы. Иначе Альбер наворотит новых мерзостей, он опасен, когда дает волю своему темному сердцу.
  - Вот беда-то... А я со своими глупостями пристаю, - смутился Юго. - Авэи, ты прости меня. Я к политике приспособлен не более, чем абордажная сабля - к полировке ногтей.
  - Это как раз радует. Я не знаю, когда закончится моя работа в Дэлькосте. У меня слишком сильный голос и чересчур хорошие связи при дворе. Я пока что весьма полезна, а эта страна обладает превосходным флотом и внушительной жадностью. Она почти непрерывно грызется с соседями, но тут все свои и приграничные стычки уже не угрожают гибелью странам, лишь подтачивая их влияние и временно осложняя жизнь людей. Но наш жемчуг и наши порты... Мы иноверцы и по меркам здешних князей - дикари. Дэлькост опасен для островов, нас возьмутся просто истреблять. - Авэи грустно усмехнулась, погладила руку Юго, подставленную для опоры. - Альбер то и дело принимается мечтать о большой войне в океане. Сейчас у него есть какие-то новые советчики, я пробую выяснить, кто они, это опасные люди. Боюсь, как бы не умники какие с наших же островов... Я очень устала. Никому не говорила, но это правда. - Женщина жалобно глянула на рулевого снизу вверх. - У меня садится голос. Сегодня совсем пустяшное убеждение довело до головной боли. Опять же: я не рассчитала область воздействия, весьма грубая ошибка. И вообще, я не люблю лгать.
  - Ты исключительная и особенная сирена, - нежно пробормотал Юго, поправляя накидку на плечах Амели-Авэи. - Я иначе представлял обладающих голосом. Ты уж поосторожнее, не мучай себя. А я все же буду надеяться. Вернусь на 'Приз' и стану мастерить браслет из цветущего перламутра, какой по обычаю полагается дарить на помолвку. Сын твой как, пристроен у толковых людей, где? Может, забрать его на корабль?
  - Знаешь, а вот это ты придумал очень ловко, забери, - обрадовалась сирена. Порылась в кружевной сумочке, висящей на ленте у пояса. - Вот адрес. Это к югу отсюда, на самом берегу. Ему там наверняка одному ужасно плохо у чужих людей, хотя я плачу немалые деньги за проживание и воспитание. Мальчика зовут Рауль в произношении тэльров. А по-нашему - Роул. Он до сих пор не знает ни слова на эмоори, а разве правильно лишать ребенка родного языка?
  Глаза у Авэи стали грустными, она часто заморгала, сгоняя слезинку. Юго внимательно рассмотрел текст, повернув листок к свету масляного фонаря на корме лодки. Кивнул, аккуратно спрятал в нагрудный карман.
  - Даже не переживай. Местечко от нас рядом, пять дней ходу вдоль берега, мы твоего Роула прямо сейчас и заберем, нам по пути. Через месяц он будет не только говорить на эмоори, но даже ругаться по-нагрокски. Я смастерю ему деревянную саблю. У нас на 'Призе' и не скучно, и безопасно. Тем более - пацан.
  - Хорошо, - вроде бы успокоилась Авэи. - Спасибо тебе, и - мне пора.
  - Провожу до самой кареты, - не согласился Юго. - Приказ капитана.
  - Сочувствую тому, кто нападет на расстроенную сирену с моими способностями, - рассмеялась Авэи. - Но ты прав, приказы надо исполнять. Тем более, такие приятные. Ты ужасно неловко врешь, Юго, но я согласна верить, что приказ имеется... Проводи.
  Юго подхватил протянутый с лодки фонарь и пошел по краю набережной над самой водой, уступив спутнице всю ширину дощатого настила. Он негромко рассказывал о своем корабле. Вспоминал, как в детстве мечтал об океане, сидя на крыше родительского ориима. Описывал, как впервые почувствовал море, так похожее на взгляд сирина. Как стал понимать воду, словно волны нашептывают в ухо голосом Элиис: слов не разобрать, но часть смысла улавливается душой, памятью детства.
  Авэи слушала и радовалась, что самой не надо поддерживать разговор. День подарил надежду и оставил легкое, неназойливое утомление. Она уже несколько месяцев искала новое место для проживания сына. Опасалась козней Альбера, его извечной подозрительности. Да и история с Элиис не обещала простых и удобных решений. А стоит вот так, на один день расслабиться, позволить себе опереться на сильную руку и принять помощь - и выползает из логова застарелая усталость, сгибает плечи, расшатывает спокойствие, казавшееся незыблемым. Подумать странно: она готова расплакаться из-за сына. А ведь недавно полагала, что держит все под контролем и еще полна сил...
  Собственная детская любовь к риску при свете масляного фонаря Юго выглядела потрепанной и устаревшей. Стыдно признаться: хочется забраться под его руку и не думать о дурном. Словно нет короля, лгущего постоянно, всем - и себе в первую очередь. Нет Тэль-Розов, презирающих 'дочь договора' и донимающих что ни день просьбами, более похожими на требования. Нет и сирены Гооза, умудрившегося незаметно покинуть острова Древа вопреки усердию обоих араави: Роола и числящегося второй месяц его учеником Эраи Граата. Нет Лидии Тэль-Дарг и её обидчика Магриса. Нет и восхитительного, вызывающего едва ли не восторг, адмирала Ногорро, влюбленного в море и грезящего дальними походами - увы, военного толка...
  Юго шагнул от края набережной ближе и обнял за плечи.
  - Не грусти. Я в тебя верю. Никуда они не денутся, все станут сыр жрать по первому твоему указанию. Ты сильная. Просто сегодня ветер с моря, и он несет туман, пропитанный сомнениями и болью. Я чувствую такое особенное, сложное и смутное настроение, пропитывающее ветер. Говорливый он и склонный поплакать: словно море в тоске, словно просит о помощи.
  - Никогда не задумывалась и не прислушивалась, - удивилась Авэи, склонила голову и даже остановилась. - Но ты прав, ветер словно стонет от боли. Когда попадешь на наше коралловое Древо, расскажи араави или его хранителю Боу. Мне кажется, это важно. Ты слышал такой ветер прежде?
  - Обещаю. И надеюсь, мы поплывем на юг вместе. А ветер этот знаю, за ним всегда следует шторм. На сей раз он движется с северо-запада, и нам годится. Домчит до твоего сына за три дня, а то и быстрее.
  - Спасибо, - Авэи с интересом обдумала услышанное. - Вы точно бешеные, вся ваша команда. Уходить в море, зная о скором шторме?..
  - Он средней силы, - отмахнулся Юго. - 'Приз' держит такие безупречно.
  - Определенно, эта команда и такой корабль мне по душе.
  Рулевой 'Приза' кивнул, свистнул, подзывая наемную карету. Убедился, что она пуста, что кучер трезв и состоит в гильдии Тавра, что выслушал адрес внимательно. Юго усадил Авэи на подушки широкого дивана. Сжал ладонь сирены обеими руками, вложив в неё небольшую ракушку, погладил нагрудный карман с адресом сына Авэи и захлопнул дверцу.
  Сирена улыбнулась, прикрыла глаза и стала слушать, как копыта пары коней отстукивают ровный ритм прогулочной рыси. Иллюзии того, что брак Элиис окажется удачным, у женщины не было никогда. Слишком различны по положению и взглядам на жизнь сирин с южных островов и принц севера. Такую пропасть нельзя перешагнуть, не заметив. Для создания настоящей семьи мало слепой и вспыхнувшей внезапно любви: нужны еще и уважение, понимание, такт, готовность меняться и подстраиваться. Больно смотреть на то, как чужая любовь гибнет, затоптанная расчетом, интригами и пересудами... Время на общение Элиис с её мужем хитроумный Альбер старательно сокращает, уже зная главное для себя. Сперва он потребовал прервать плаванье 'Гончей луны', затем начал методично заваливать двоюродного брата делами и письмами, а теперь вот вызвал Мироша в столицу. Принц не самый худший человек, но вряд ли он, вовлеченный в круг привычных дел, снова появившийся во дворце и втянутый в интриги, сможет понять и принять сложность своего случайного выбора. Он сейчас так занят, что даже не умеет сесть и спокойно разобраться, что для него по-настоящему важно. И каждый день на волос расширяет щель отчуждения, и трудно понять, в какой момент эта узкая щель вдруг сделается - пропастью...
  Амели откинулась на подушки и устало улыбнулась, покатала ракушку на ладони. Теперь у неё, помощницы араави, появилась надежда: Элиис не впадет в черное и гибельное для сирина отчаяние. Божественная не будет утрачена для Древа. Рядом с Юго - никогда! Авэи погладила ракушку, приложила к уху. Крошечный осколок океана шумел, гомонил и шуршал волнами звуков. В них растворялась холодная осенняя ночь севера, даже плачущий ветер терял свою власть. Вспоминались без усилий жаркое южное солнце, синева глубокой воды, бирюзовая прелесть прогретой мелкой. Белый песок пляжа у замка сирен, западного замка: ей повезло вырасти и учиться владению голосом именно там, свободно и с интересом. Иногда сама госпожа Лоота, сирена из охраны араави Граата, преподавала боевое пение, звучания защиты и подчинения. Приходил на берег и её сын. Он предпочитал говорить о том, как важно сохранять искренность и быть настоящим человеком, имеющим убеждения и веру. Голос - всего лишь дар капризной богини. Его можно утратить, не велика беда. А как жить, потеряв себя?
  Авэи вздохнула и открыла глаза: скоро уже покажется особняк Тэль-Нитов, её пристанище в Тавре. Зима будет трудной. Ничего, тем теплее просияет улыбка весны...
  
  ***
  Больная спина газура мешала ему оценить пение хора. Мешала дышать без боли и даже ощущать себя полновластным хозяином островов. Как можно наслаждаться властью, если ты раздавлен, если ты без сил лежишь, серый от страдания, если торжественный прием с многочисленными восхвалениями ума, красоты и доблести великого жемчужного повелителя Оолога - пытка. В твою честь начатая и тебе же причиняющая боль...
  Газур всемогущ. Стоит ему шевельнуть пальцем - и любой из зуров, испуганно упирающихся в мрамор вспотевшим лбом, окажется мертв. Или пожалеет, что еще продолжает жить. Вауры стоят на коленях у дальней стены и ловят самый незначительный знак. Вауры готовы исполнить должное. Но их спины столь же мокры, ведь любой палач завтра сам может сделаться жертвой. Мир кораллового Древа прекрасен и сравним с миром прибрежья, воды и берег живут по единому закону, - слабо улыбнулся газур, оттачивая любимое сравнение. Он иногда находил немного времени в суете дня и диктовал записи в книгу мудрости.
  - Запиши, - тихо молвил газур, не поворачивая головы. - Яркость наряда всякой коралловой рыбы есть лишь маскировка. Одни желают казаться крупными, иные ядовитыми. Но подлинный хозяин вод не нуждается в украшениях, чтобы доказать власть.
  Писарь едва слышно заскрипел пером. Таоры - те самые рыбы, коих только что удостоил упоминанием великий газур, - встрепенулись, волна поклонов и вздохов прошелестела по залу. Владельцы островов и дворцов сидели на драгоценных циновках и взирали на газура блестящими глазами послушных игрушек. Зеленые с серебром и темным жемчугом одежды - это северо-запад, ничтожные островки близ большого Тооди. Названия земель на самой подробной карте не удается втиснуть на крошечные чешуйки, обозначающие берега. Жемчуг по меркам богатого востока - бросовый. Зато сколько спеси! Еще бы, ведь по матушке сам газур происходит именно с северо-запада. А вот розовый с чернью наряд, - это богатый срединный Тиито, "порт всех портов". В позе зура заметна легкая надменность. Строители лучших лодок смеют полагать себя незаменимыми. Темно-синие одежды с узором рыжего и зеленого, много белого жемчуга в отделке, - это уже Итооза, восток. Таоры там очень богаты и иногда полагают себя по ошибке ровней газуру. Еще они платят араави столь щедро, что видят в жрецах своей ветви храма надежную защиту от любых козней злого рока.
  Газур допустил на чело морщинку раздражения. Распорядитель церемонии жестом прекратил пение хора и склонился, ожидая мудрых слов повелителя.
  - А что у нас творится... - газур стал медленно выбеливать взглядом лица, уделяя внимание таорам одному за другим, пока молчание не сделалось невыносимо. Но газур все тянул с продолжением фразы. Наконец, он выбрал подходящее лицо. - На Итоозе? Да у вас там по слухам взбунтовался храм?
  Таор, уже сделавшийся серым, медленно выдохнул и восстановил цвет лица. По щеке от дрожащего жилкой виска заскользила мелкая капелька пота.
  Жрец в расшитых серебром синих одеждах - представитель владыки Роола - поклонился до пола и приготовился отвечать. Газур поморщился и жестом разрешил продолжить пение. Храм должен знать свое место. Их вспомнили, но их мнением не интересовались. Пусть вауры учтут случившееся и толком составят доклад о беспорядках на Итоозе. Пусть жрец донесет до слуха старика Роола, что газур недоволен и помнит прежнего араави запада, того, кого он охотно слушал. Храм не имел права лишать жизни столь приятного в общении человека. Запад был опорой жемчужного престола, запад обещал газуру сирен и воинов древней крови.
  - Их жемчужное великолепие, газури Древа, отрада... - начал напевно читать полный титул жены Оолога распорядитель церемоний.
  Женщина уже появилась в дверях, и газур нехотя уделил ей взгляд, снова нахмурился - и распорядитель смолк на полуслове. Повисла тишина. Еще десять лет назад нынешняя газури была первой красавицей островов, теперь даже подумать странно о подобном. Конечно, рождение пяти детей наносит отпечаток и отнимает легкость походки. Это было бы простительно, если бы выжили хотя бы трое. Но ничтожная не уберегла младшего сына. Его отравили. Вполне понятно, что целью была мать, ребенок оказался случайной жертвой, и более чем очевидно, кто стоял за попыткой устранения газури. Она надоела повелителю и сама знала свой грех, она обязана была смиренно выпить яд, не подвергая опасности жизнь ребенка, одного из возможных наследников.
  - А что удалось узнать моим ваурам касательно отравления наследника? - вслух задумался повелитель, более не глядя в сторону двери.
  Ваур тайного дела сжал в руке давно ждавший своего срока свиток и продвинулся вперед, к самому помосту, в центре которого и размещалась огромная каменная чаша ложа газура, полупрозрачная, молочная с прожилками золота, тщательно обработанная и заполированная в форму идеальной жемчужной раковины.
  - Все сделалось явно, ваше великолепие. Извольте изучить, припадаю к подножию и не смею оскорбить ваш слух столь чудовищным... Но верность моя велика и я обязан донести жемчужину истины неискаженной. Мы ныряли глубоко в поисках черной сути заговора, собрали по песчинке самые веские и полные доказательства.
  Ваур протянул на вытянутых руках свиток, уложил на низкий столик и снова ткнулся лбом в мрамор. Газури у дверей охнула и прижала ладонь к сердцу. Она некодга казавшаяся милой простушкой, утратила перелесть юности теперь во дворце смотрится настоящей дурой, - с отвращением подумал газур, не удостоив жену взглядом и зная вполне точно, что сейчас мог бы прочесть на её лице. Газури так и не научилась понимать тайный язык двора, где порой молчание или запинка значат больше слов и дают возможность сохранить себя и свое влияние в яркой, хищной, переменчивой жизни жемчужного двора. Все, что умела газури - это рожать детей, танцевать и вышивать узоры мелкими жемчужинами. Первое не вполне удалось, живы лишь два ребенка. Второе утрачено вместе с юностью, а последнее не впечатляет повелителя.
  За спиной у газури шевельнулся старший сын, тронул мать за руку и попытался ей что-то сказать, но распорядитель церемоний все приметил и жестом велел страже удалить ребенка, нарушившего правила поведения в зале приемов.
  Газур дождался, пока свиток выдержат щипцами над огнем курительницы, изгоняющей мерзость касания пальцев ваура. Затем спрыснут ароматной влагой и подадут на затканном золотом платке ему, Оологу. Читать вполне знакомые слова было скучно. Но газур вытерпел пытку приема и желал довести дело до конца.
  - Жена моя была на западных островах, - поразился он, скользя взглядом по красивым завиткам узора, обрамляющего текст. - Говорила о тайном с сиренами храма и что-то получила от лекаря.
  - Да, средство для... - охотно пояснила бестолковая газури.
  - Вот как, - прервал её повелитель. Нахмурился пуще прежнего. - И род Тооди вам содействовал. Ах, вот и упоминание о посещении дворца на землях Аоок...
  - Так ведь... - голос газури дрогнул и она наконец-то заподозрила дурное, опасливо огляделась, наверняка лишь теперь жалея, что не слушала сына. Ведь что-то он шептал, и это было, судя по всему, важно.
  Газур даже улыбнулся. Старшим сыном от брака с этой своей женой он гордился. Он объявил союз, вот так точнее, лишь осознав, как похож мальчик на настоящего повелителя. Взгляд, черты лица, осанка, да еще - а это весьма ценно - рано проявившийся ум...
  - Вы признались во всем, - сухо отметил газур. - Что же, такая искренность заслуживает ответного снисхождения. Проводите газури с почестями, я дозволяю купание.
  Газур бросил свиток вауру тайного дела и откинулся на подушки. Он не желал смотреть, как топчется жена, до сих пор еще не разобравшая внятных всем намеков. Он не желал видеть и прочего, вполне ожидаемого - ведь сейчас семья Тооди соберется в соседнем зале и примет решение, избежать которого невозможно. Старший мужчина примет яд, его достояние будет передано в казну газура и тогда выжившим таорам представится возможность уповать на помилование и сохранение части своих доходов и влияния. Зур острова Аоок тоже должен бы озаботиться поиском яда. Но есть подозрение, что он пойдет с поклоном в храм и понесет туда золото, все золото дома, чтобы обеспечить детей синими одеждами жалких служителей нижней ветви, если глупец Граат примет близко к сердцу мольбы и согласится на то, что равно самоубийству. Нельзя давать кров врагам газура. Нельзя позволять дышать тем, кто подлежит истреблению до седьмого колена. И, что куда важнее, никогда не допускается за выскочкой араави мысль, что его власть сравнима с силой и правом газура. Если Граат все же примет зура и семерых его домашних - это будет равносильно началу войны. Тихой, но от того не менее кровавой. Первый ошибочный шаг прозываемый акулой араави уже сделал, отказав дворцу в красивых сиренах для развлечений и покорных медоточивых голосах для тайного дела.
  Таоры один за другим, семьями, покидали зал и тихо расходились. Вауры ждали у стены своего срока, им выходить после зуров.
  - Вечером пригласи того человека, - негромко сказал газур, вроде бы ни к кому не обращаясь. - Я желал бы обсудить причины неудач в захвате корабля севера. Мне еще весной был обещан корабль. Скажи ему, я могу огорчиться. А когда я огорчаюсь, происходит то, что как раз теперь и случилось.
  Газур вслушался в притихший дворец. Шелестели легкие шаги таоров, торопящихся покинуть дворец. Стража проверяла двери. Вауры негромко гудели в соседнем зале, обсуждая то, что было сегодня сказано - и не сказано.
  А вот и ожидаемое: короткий сдавленный крик.
  - Надеюсь, она не мучилась, - усмехнулся газур.
  - Пестрая коралловая змея, повелитель, - шепнул голос из-за ложа.
  - Это быстро, я действительно милостив, - порадовался газур. - Церемонию назначаю через три седмицы. Надо смыть память о недостойной. Семью не трогать.
  - А...
  - Тень наследника не трогать, - почти нежно улыбнулся газур.
  Тень наследника - сын опорочившей себя и казненной газури - уже появился в дверях. Мальчик смотрел на отца с каким-то непередаваемо сложным чувством. Оолог щурился, разбирал этот взгляд на мелкие составляющие - и гордился наследником. Пусть учится выживать во дворце. Тут нет сильных и нет защищенных. Только умные и осторожные наблюдают цветение пестрой жизни кораллового рифа достаточно долго.
  
  ***
  
  
  
   (тут третий пропуск текста)...
  
  КНИГА 2
  Морииль
  
  Само собой, Дина безупречно зашила прореху в кружеве. Точнее, старалась горничная, хорошенькая настолько, что постоянно получает выволочки от хозяйки и защиту от её ухажеров - неизбежный повод к новому недовольству Дины, высокородной госпожи Тэль-Мар. В этот раз пришлось, по обыкновению, со вкусом извести полночи, препираясь с Диной, уговаривая её и развлекая столичными историями - или выслушивая таковые, еще неизвестные. Восстановить подобие целостности кружева - дело небыстрое...
  Успокоившись по поводу манжета, Крид задумчиво улыбнулся - уговаривать Дину приятно. Умница, с острым язычком и живым характером, к тому же надежный человек. Кстати, мысль неплоха и перспективна, можно так и сказать: мама, я задержался на кофе, стемнело и я решил не спешить, отужинал... Крид сокрушенно покачал головой. Увы, без завтрака остаться никак нельзя, мама сразу спросит, сыт ли он и придется поддерживать ложь, бурча голодным животом. Что будет тотчас замечено, маму запросто не обмануть, её светлость по единому вздоху улавливает, что именно сын намерен скрыть. Мама снова будет смотреть грустными глазами святой и, если заметит шрам под кружевом, воспользуется самым сильным своим оружием, раскроет веер и примется молча ронять слезы. Будто есть повод!
  Гнедой добрел вдоль ограды до калитки, встал, насмешливо фыркнул - ну, хозяин попался, все приходится делать самому! Не дождавшись ни указаний повода, ни окрика слугам, жеребец привычно изогнул шею и дернул зубами петлю ремня, срывая простенький запор. Принюхался к цветущему кусту, выбрал самую аппетитную ветку, схряпал и протиснулся во двор. Лениво намекнул на готовность кинуть задом - нечего рассиживаться в седле, когда скакун желает получить ячмень и чистку. Заслужил, между прочим, - согласно кивнул Крид и осторожно сполз наземь, сберегая недавно зашитое бедро. От ворот конюшни уже плелся малыш Олиж, зевал, потягиваясь, и неуклюже хромал: наверное, опять заснул в стойле любимой кобылы и отлежал бок. Как же, наша Ласточка скоро будет жеребиться. Ага, через месяц...
  - Что дома?
  - Запалите вы коня, господин. А дома... Искали вас с вечера, - сердито сообщил конюх, вырывая повод и щупая потный конский бок. - Серых закладывали и к соседям ездили. По большой спешке, а Растош подсекается, я говорил, а мне - молчи, щенок. В общем, гневаются.
  - Не спала? Ох... Ну, хоть отдыхала у себя?
  - Свечи до зари палили, кофеёй заморской весь двор провоняли, лошади беспокоятся.
  Крид обреченно вздохнул и отказался от идеи прокрасться в спальню тайком. Чуть подумав, он изобрел аж три блистательных в своей достоверности - так представлялось сейчас - рассказа, способных убедить маму в исключительной миролюбивости сына. Придумывая все новые подробности лжи, целительной для мамы, Крид потер ушибленное плечо и, заранее склонив голову, решительно направился в дом.
  Только бы не плакала!
  Она ждала сына в малой розовой гостиной, как всегда безупречно одетая, с приятной спокойной улыбкой. Держится. Иногда бывает хуже. Когда отца долго нет дома, она мелко перебирает пальцами веер, мнет платки и носит тусклый серый тон пасмурного настроения. А на него, Крида, смотрит с особенной грустью и очень виновато. Старший сын, официальный наследник. С полным правом на родовое имя мужа, фамильный замок Гравр, титул принца - и так далее.
  Грех её юности. Любая дворовая собака, хоть и молчит, но знает: отцом Криду доводится по крови, а не по праву, капитан городской стражи Лориш Эгриз. Ничтожный род, и человек был так себе. Говорят, в молодости слыл первым красавцем севера и женщин добивался без усилий. За маму ему заплатили. Крид в давнее время, еще мальчишкой, истратил немало сил и золота, чтобы выведать тайну своего происхождения. Сперва он действовал через слуг, и своих, и чужих. Заказал копию ключа от отцовского ящика с бумагами, купил переписку Лориша после его ранней смерти, оплатил разговорчивость посредника. Он надеялся, что сплетни за спиной - лишь ошибка и злой навет. Два года ушло на то, чтобы безвозвратно лишиться иллюзорной надежды. Маму продали Эгризу люди короля, требуя опорочить девушку из семьи Дарг и тем безвозвратно расстроить династический брак. А спас маму, конечно же, отец - настоящий, но, увы, не кровный.
  Мирош Гравр так решительно настаивал на своих правах, подкрепляя их угрозами сжить со свету и даже просто зарубить недоверчивых, сейчас и без длинных разбирательств, что окружающие потакали малейшему его слову или намерению. Очень похожим способом Крид получил титул принца без возражений дальней и ближней родни Мироша... Впрочем, не меньший вклад в общее умение молчать и принимать неудобную ложь внесла бабушка. Эх, если бы она была здесь, - возмечтал Крид, - мама бы обязательно улыбалась. Или еще лучше, ругалась, забыв о непутевом сыне.
  - Крид Гравр Тэль-Коста, ваша светлость, - мутные глаза лакея явно свидетельствовали: он с самого вечера ждет непутевого старшенького в засаде у дверей гостиной.
  - Прибыл, - мама откинулась на спинку диванчика и звякнула чашечкой по блюдцу, отмечая крайнюю степень гнева. - Скоро с тобой перестанут разговаривать решительно все. В столице тебя именуют ночным убийцей, вот до чего мы дожили!
  - Мам, да бог с тобой, я никого сегодня не убил, - обиделся сын, падая в кресло и двигая к себе блюдо с кружевной ветчиной. - Я вообще очень добр к проигравшим, бабушка Ната велела щадить слабаков. Я довез мальчишку до дома и пообещал выпороть, если он еще раз... ну, скажет не то. А молчать вообще, по любым поводам, я никого не заставлял. Ни теперь, ни прежде.
  Повисла тишина, мама прикрыла глаза и старательно вслушивалась в сказанное, определяя меру правдивости истории. Слуги воспользовались паузой и внесли легкую закуску - мясное блюдо, булочки, сыр, несколько сортов паштета в отвратительно, неподобающе ничтожных фарфоровых розочках. Добавили на стол кувшин разбавленного до стыдливой бледности вина - и удалились.
  - Ты ранил его? - определила главное мама.
  - Царапина, мам! - решительно заверил Крид, на сельский лад разрезая булку пополам и уминая в щель мясо, а затем и паштет. - Кстати, почему у нас так безобразно тонко режут мясо? Блюдо размером с... э-ээ... задний бант госпожи Лоттиш, а слопать решительно нечего. Я клацаю зубами попусту.
  - Ты вообще не можешь говорить подобающе своему титулу, - Лидия кое-как сдержала улыбку, припоминая размер того, что якобы маскирует бант. - Все это безобразное влияние бабушки. Я вынуждена была нанести визит Дамюзам, вот там-то все сделалось очевидно... И я заранее принесла извинения. Он не ранил тебя?
  - Мам, - Крид подавился последним куском ветчины, - ну, это уже слишком! Рукав вот чуть-чуть. И только, да и кружево пострадало исключительно оттого, что я его изо всех сил берег, сопляка. Даже подставился.
  - Твой брат, - знакомо вздохнула Лидия, успокоенная видом почти целой кожи руки под штопкой кружева, - ангел во плоти. Сама кротость, само обаяние. Ты ломаешь ребенку жизнь своей чудовищной репутацией. В этом месяце, при полном отсутствии общества, в глухой провинции, ты умудрился извести на дуэли семь ночей!
  Крид облегчено вздохнул и сразу же потупился, усердно изучая грязные сапоги. Он задумался, о ком из оставшихся пятерых мама не знает? Ох, как бы не проговориться невзначай! Ну, само собой, младший Тэль-Локт: в их особняк мама не наведывается никогда. Знала бы о драке, заперла сына в покоях. Крид запихнул в рот остаток булки и принялся старательно жевать, наполняя бокал бледно-розовой водичкой. С Тэль-Локтом бой вышел вполне даже серьезный, парень он взрослый и весьма решительный, принца обвинял в таком, что о замирении даже секунданты не пытались спрашивать. Теперь Крид кое-как вползает в седло с распоротым бедром, а Тэль-Локт уехал лечить руку в охотничий домик. Занятно то, что драка обоих примирила, отделив прошлое от нынешних отношений. Мало ли, что там папа Мирош сказал или сделал, и в чем обвинял одного из старших князей Локтов? Давно это было. Нынешний молодой княжич оказался человеком прямым и вполне приятным, обещал не говорить глупостей, не разобравшись. Затем...
  - Так я упустила кого-то? - зловеще тихо уточнила проницательная Лидия. - И много их?
  - Да-а... нет, я имею в виду - пустяки, - логика сказанного поставила в тупик самого Крида. Мама задумчиво тронула веер и, решив пока не расстраиваться, погрозила сыну пальцем: заврался. - Мам, ну сущие пустяки!
  - Тебя убьют, - сломалась Лидия, ставя чашку и вытаскивая платочек. - Я не переживу этого.
  - Мам, с каждым гадом, тьфу ты, годом, все меньше у них надежд, - честно 'успокоил' наивный сын. - У меня опыт, и опять же, репутация... Если разобраться, рискую я по-настоящему при встрече с пятью-семью бойцами, но мы или дружны, или уже разобрались.
  - Кого я упустила? - строго повторила вопрос Лидия, край обмороженного в молодости уха чуть заметно порозовел, выдавая раздражение. - Гадкий мальчишка! Не прячь глаза... Так, не одного, ты явно сомневаешься, кого из страдальцев мне назвать! Ты изуродовал их?
  - Ма-ам...
  - Мы уехали из столицы, дабы поправить твое здоровье, именно так, - с облегчением вздохнула княгиня Тэль-Коста. Слуги добавили свечей и раздвинули шторы, теперь румянец на лице сына смотрелся куда убедительнее. - Я запрещаю!
  - Мам, может, хватит нам на семью одного ангела, а? - тоскливо предположил Крид. - Мы же по большей части не всерьез, просто забавляемся. А по меньшей - так это надо, родовая честь и всякое там прочее.
  Сердобольная Марта очень кстати внесла новый кружевной веер ветчины - сама, не доверяя дело бестолковой здешней прислуге. Проплыла через комнату, наполняя её запахами съестного и своих лекарских трав. Махнула крупной рукой, величаво разрешая людям с кухни доставить настоящий завтрак. Тотчас возникли двое с кофейником и чашками, затем доставили бульон и - спасибо доброте богов и рассудительности няни - установили в середину стола блюдо с цельной запеченной уткой. Удачное начало дня. Желудок довольно заворчал, требуя сразу уделить внимание утке. Крид послушно придвинул блюдо.
  - Марта, ты величественна, как 'Герб Дэлькоста', - кое-как буркнул принц, усердно вгрызаясь в утку. - Это наш новый флагманский галеон.
  - Я лучше, - басовито согласилась Марта, гордо поправив свои рыжие волосы, до сих пор не отмеченные ни единым штрихом седины. - И опаснее. Берегись, уж как наподдам - сабелькой не отмахнешься.
  - Мама говорит, раньше ты была такая тоненькая, прямо как Дина, - мечтательно сообщил Крид, - и еще она говорит, ты боишься бабушки Наты. Напоминаю: я и есть любимый внук Натэллы.
  - Ты тоже опасаешься её, - хохотнула Марта. - И верно, наподдать она может похлеще моего. Есть ведь за что!
  Марта развернулась и поплыла к выходу в коридор, высказавшись самым исчерпывающим образом. Лидия отодвинула чашечку, тихонько рассмеялась и нанизала на вилку последние прозрачные ломтики ветчины.
  Крид подвинул ближе к себе бульон.
  Мамины упреки понятны - и бесполезны. Да, папа Мирош уже третий год официально считается наследником. Двоюродный дядюшка потерпел полную неудачу в обеспечении короны прямым потомком рода Коста в линии крови Лгос. Его сестра умудрилась очень некстати уйти от светской жизни и дать обет безбрачия. И теперь принц Крид Гравр Тэль-Коста - безродный сынок подонка Эгриза - наследный принц второго поколения. Все знают, но не все терпят. Лучшее, что он может сделать - укорачивать языки самым наглым и не выходить из себя... тьфу ты, из дома без сабли.
  Если бы маме говорили всё, не опасаясь за её слабое сердце, то сообщили бы, что в глухой дыре и Крида, и её саму, держат по распоряжению отца. Пока бабушка вразумляет де Тивов, снова вознамерившихся вступить в союз с Локтами-старшими. А папа выставляет отряд наемников из поместья Тэль-Розов близ столицы. Мирош добрый человек, обещал без глупостей с кровной местью устроить ребятам местечко на галерах, у весел, чтоб поработали, обзавелись мозолями. Догребут до южного княжества Лозильо, там с полгодика поработают - как раз обдумают свое поведение, малость поуспокоятся. Уж по крайней мере устанут так, что обратно, к чужим заговорам, не вернутся. Крид тяжело вздохнул. Как-то после особенно бестолковой драки папа и его пристроил на галеру. Увы, к сыну Мирош не проявил должной доброты, и пришлось грести на север. Осенью. Подальше от столицы, интриг и развлечений.
  Крид искоса глянул на мать. Хорошо хоть, она понятия не имеет, что лечился сын вовсе не от последствий сабельного удара. Арбалетный болт в боку - штука куда более неприятная. Стрелок не вызывал на дуэль и не оповещал о намерении исполнить свое дело, оплаченное кем-то весьма знатным и пока что - безымянным... Брат Элиш Тэль-Коста может себе позволить слыть ангелом, у него настоящая голубая кровь королей. Его как раз желают видеть наследником - покладистого, тихого, домашнего. Управляемого. Со стороны так кажется. И, расчищая место наследного принца тихоне Элишу, некто намерен вколотить в шкуру негодного для трона Крида столько стали, сколько потребуется...
  Лидия вздохнула и снова потянулась к ветчине. Досадливо всплеснула руками, - поднос пуст. И жестом предложила внести сладкое.
  Она, конечно же, знала. Не тайна и отношение двора к сыну, и желание очень многих оскорбить принца, а то и просто уничтожить. Совершенно понятно и то, что именно благодаря крайнему упрямству и вздорному характеру Крида никто не смеет сказать самой княгине Лидии ни единого слова в упрек, за спиной давным-давно не шепчутся, вспоминая добрачный позор. Разок посмели. Два года назад, на большом осеннем балу. Лидия невольно улыбнулась. Кто бы мог подумать, что и второй олух не менее упрям и станет другом её мальчика, когда поправится?
  - Мам, а почему мы не бываем в фамильном замке Гравр? - осторожно спросил сын. - Он ведь наш родовой, и двадцать четыре года - пустует.
  - Потому что мы никогда не ездим к океану.
  - Так я как раз об этом и спрашиваю!
  Лидия вздохнула. Попробовала изобразить, что по-прежнему сердится. Наглый сын замотал головой - не верит, и не поверит: он именно наглый, а не глупый, у него бабушкин наметанный глаз на недосказанности и вранье... Может, и правда лучше объяснить? А то наново возьмется изводить деньги и копаться в старых секретах, включая в дело слишком много посторонних. И задирая их. Будут новые дуэли...
  Собственно, и тайны-то особой нет. Она совершила ошибку, сдавшись под натиском фальшивого человека, которому совершенно не стоило верить. Муж потерял больше. Он и теперь не может забыть синеглазую южанку. Понимает и то, как случилось непоправимое: свою готовность идти на поводу у короля, слушать сплетни, оставаться вдали от самого дорогого существа и полагать, что их отношения - модная интрижка, очередная. Когда все рухнуло, Мирош не впал в отчаяние именно благодаря Лидии.
  По меркам двора их брак был более чем счастливым, да и по любым иным, если разобраться... Мирош жену уважал и со временем научился по-своему любить, спокойно и тепло, без юношеской горячности. Она боготворила мужа - спасителя для неё и для сына.
  Но синеглазая смуглая женщина со сложным именем, переиначенным в местное как Эльза, всегда стояла где-то рядом. Как тень, с которой бесполезно бороться. Ей неизменно семнадцать, её красота не угаснет, а вина перед ней не будет заглажена.
  Мирош лишь однажды был в Гравре - под весну того года, когда потерял Эльзу. Лидия поехала с ним, мужу было очень больно и плохо. Он долго смотрел в морскую даль, потом отвернулся и велел заложить карету. А сам сел и написал прошение адмиралу. Больше он никогда не выходил в море. Говорил, оно смотрит глазами Эльзы и ничего не простит, к чему тогда рисковать жизнями команды?
  Крид выслушал молча и недовольно. Отец - человек для него безупречный, Мирошу можно простить все. А выходить в море надо.
  Лидия знала причину интереса сына. Она осторожно нащупала веер, желая отгородиться от разговора и помолчать, выбирая повод к отказу от того, что сейчас неизбежно будет ей предложено...
  Входная дверь оглушительно хлопнула. Нечто тяжелое упало и зазвенело металлически, отчаянно и множественно. Паника выросла в единый миг из чинной утренней тишины. Надрывались на два голоса чудовища, их голоса сотрясали стекла в окнах - и Лидия едва решилась предположить, что слышит всего-то собачий лай. Кони храпели, Марта рокотала командным басом, Олеж тоненько причитал у конюшни.
  - Бабуля, - осторожно предположил Крид, когда паника сделалась невыносимо громкой. - Ната!
  Он вскочил, оттолкнул забытую утку, бросил мимо подноса не обглоданное крылышко и помчался ко входу, едва увернувшись от медленно раскрывающихся створок дверей.
  - Сундуки туда, остолопы, - распоряжалась бабушка в прихожей. - Ровнее, ровнее. Во, прешь за милую душу, а жаловался, что тяжело, кряхтун! Сидеть!
  Крид едва не исполнил приказ, потому что бабушке отчего-то повиновались все и неизменно. По счастью, принц успел заглянуть в прихожую и рассмотрел двух огромных псов. Оба уже сидели, мелкими глазками в багровых щелях век прослеживая всякое движение хозяйки. Натэлла метко швырнула в дворецкого бархатный плащ, следом отправила берет - и обернулась к внуку. Не теряя ни мгновения, отцепила с пояса кошель.
  - Скотина ненасытная, - ласково сообщила она, целя увесистым золотым грузом в глаз внуку. - Бегом, улаживай свои дела. И помни, если я допью кофе прежде, чем ты вернешься, тобою позавтракает... - бабушка погладила огромную лобастую собачью башку под правой рукой, хлопнула по брылям левого пса, басовито взревновавшего. - Оба красавца, я не жадная.
  - Ната, я тебя люблю, - с придыханием прошептал принц, протиснулся мимо собак. - Я мигом!
  - Стоять! - приказала бабушка. Псы вскочили, Крид замер. - Динке во, блестяшку отнеси. У владельцев замка Лойш туго с рубинами, да и деньжат у них маловато, какого рожна её папаша подавился костью и помер? Безответственный мужик.
  Крид поймал бархатный мешочек, кивнул и резво захромал к дверям. Опомнился и постарался исправить походку.
  - Подранок, кто тебя воспитал? Хоть дельный человек? - без особого интереса предположила Натэлла.
  - Ага.
  - Коротко... Значит, имя мне не понравится. Беги, пока подарки не отняла.
  Крид метнулся с крыльца, закусив губу, с подножки кареты влез в седло верткой рыжей кобылки, как раз поданной Олижем. Рысь тревожила шов на бедре, но принц терпел. Бабушка мудрый человек, она одна во всей семье и понимает, что спрашивать у взрослого мужчины отчет по деньгам - неприлично. Он не гуляка и не игрок. У него есть свои друзья и дела, разве это касается мамы или кого-то еще? Разве их старые представления о репутации того или иного рода следует принимать во внимание, если твой приятель - вот он, и сразу видно, хорош или так себе, ничтожество? Шипя и совершенно недостойно охая, Крид добрался до особняка семьи Лойш Тэль-Мар. Свистнул в два пальца. Добыл саблю и принялся колотить обухом по ограде. Дом проснулся, на втором этаже наметилось движение. Дэниза выглянула на балкон в меховом плаще поверх кружевного ночного платья, пикантно обрисовывающего её грудь.
  - Динка, я тебя люблю, - не унялся Крид. - Выглядывай так почаще, я даже женюсь!
  - Вот еще несчастье, - рассмеялась официальная невеста, сводя полы плаща на груди и придерживая рукой более надежно. - Тебя выгнали из дома?
  Она зевнула, благодарно кивнула горничной и сунула ноги в валяные тапки до щиколоток. Поежилась, охотно подставила спину под второй плащ. Крид примерился, раскачал бархатный мешочек и кинул на балкон. Подарки Натэллы всегда имели достаточный вес, чтобы долетать туда, куда их отправляют. Дина ловко подхватила вещицу, распустила завязки и вытряхнула шуршащее золото на ладонь. Молча рассмотрела, заулыбалась.
  - Ната приехала? Скажи ей, что я её целую в обе щеки, что люблю и все остальное, ты справишься, ты тот еще подхалим.
  - Ага, - не стал спорить Крид. Метнул кошель. - Половину Лиззи, ей очень нужны деньги, вот сама и сообрази, как их всучить. От оставшегося отправь Локту что следует, и Дамюзу тоже, я испортил его любимую куртку. Ну, разберешься.
  Дина подобрала кошель, кивнула и убрала в плащ. Постояла, глядя на бледного, едва способного держаться в седле, Крида.
  - Сейчас коляску заложат, я пока позову лекаря...
  - Бабушка приехала с какими-то зверюгами, они крупнее мраморных чудищ у вашей лестницы, - пожаловался принц. - Не вернусь сей же час, меня скормят на завтрак.
  - Дурак ты, - беззлобно приговорила жениха Дина. - Шов разойдется, свалишься дней на двадцать. И что тогда будет с мамой?
  - Не свалюсь, - пообещал себе Крид, развернул кобылу и направил к дому. - Дина, крепись, не скучай без меня уж вовсе жестоко.
  - Надеюсь, я успею заскучать, скоро не жду, - зевнула юная госпожа Тэль-Мар, отвернулась и побрела в зал.
  Крид слышал, как Дина уточнила у горничной время и застонала, слушая ответ. Просыпаться так рано девушка с её происхождением не имеет права...
  Возле дома Крид сполз с кобылы, слушая новые причитания Олижа, убежденного в том, что все люди на свете - мучители коней и потому негодяи, не достойные снисхождения. Дохромав до дверей гостиной, Крид выслушал сонный голос лакея, подобрался и медленно двинулся к дивану, ничуть не приволакивая больную ногу. В иное время мама заметила бы и это. Но - не сегодня. Лидия, непривычно раскрасневшаяся, смеющаяся, кормила собак. Кружевную ветчину хозяйка дома укладывала прямо на языки, псы морщились, терпели, следили за руками - и, едва получив разрешение, одним клацающим движением заглатывали ничтожное угощение.
  Бабушка восседала в кресле, свалив на колени кипу бумаг. Кофе трепетал струйкой пара у правого её локтя, на малом столике. У левого локтя, белее пара, трясся всем телом управляющий.
  - Лидка, почему он так дергается, ведь не ворует, - поморщилась бабушка, перевернув еще один лист. - Как тебе собачки?
  Крид медленно устроился на диване, выбрал положение, не причиняющее боли бедру. Мама снова не заметила состояние сына, она гладила широкий лоб более крупного пса, отстоявшего право быть приближенным к хозяйке дома, её ветчине и её вниманию.
  - Маленький, хорошенький, - ворковала княгиня Тэль-Кост.
  - Не особенно маленький, - хмыкнула бабушка. - Лучший за весь тот год, да и выучка... Король наш давал за Негодяя пять тысяч золотом. Я посоветовала ему купить каменную башню и запирать двери, и дешевле, и подданным хоть какой, а отдых. Негодяй! Голос.
  Пес обиженно глянул на хозяйку, проглотил ветчину и басовито рявкнул один раз. Лидия рассмеялась. Крид задумался и даже насторожился. Он знал, что цена на бабушкиных собак в последние пять лет стала непомерна, это и мода - король предпочитает таких - и нечто большее. В тех домах, где держат бабушкиных псов, не приключается странного. А странное - это теперь как раз то, о чем двор предпочитает не упоминать. По-настоящему опасные события не становятся сплетнями, их и без того знают все. И старательно обходят вниманием, не делая попыток даже мысленно оказаться рядом с бедой...
  - Значит, де Тивы нам шлют приглашение на зимний бал, - проворковала Лидия, почесывая горло пса. - А мы не поедем. Мы не желаем.
  - Лидка, как я горда собою, - хмыкнула бабушка, сгружая бумаги управляющему в охапку. - Иди, прими капли, честный трус. Лидка, я тебя воспитала. Ты не сутулишься и выказываешь характер. Каких-то двадцать лет ругани, и дело сдвинулось. Де Тивы - дело прошлое. Я получила письмо от Мироша и намерена проводить вас в Гравр. Там свинарник, запустение и поголовное воровство. Этого я жду, еще не видя бумаг... Ну и ладно, они у меня научатся жить по-людски.
   - Как же это в Гравр? - насторожилась княгиня, испуганно глянула на сына. - Крид, ты затеял разговор не спроста? Это опасно? Ната, и ты все знаешь, и собачки... Дело плохо! Муж хотя бы вне опасности?
  - Ему я пока что пса не отдала, - задумалась бабушка. - Он прибудет в Гравр, мы так договорились. Лида, ты мой характер знаешь. Нед, он же Негодяй - с этого дня твоя тень. Пока он с тобою, я спокойна, и Мирош тоже. Годяй, его братец, будет тенью Мироша. И тогда странности научатся обходить ваш дом.
  - Боже, - едва слышно шепнула Лидия, бледнея и щупая платок. - Крид...
  - Его мы спасем особенно усердно, - подмигнула бабушка. - Лидка, не рыдай, я терпеть не могу сырость, мы поссоримся раньше срока. А я намерена быть с тобою не менее месяца, хотя обыкновенно нашей взаимной приязни хватает лишь на десять дней. Чем я дальше, тем я сильнее тебя, непутевую, люблю. Да не сутулься!
  - Ната, мы говорили о чем-то важном, прекрати меня воспитывать, я не девочка и не буду отвлекаться на пустяки, - звенящим от обиды голосом заверила Лидия.
  - Собирать вещи я уже велела, Марта присматривает, - сообщила Натэлла, покосившись на Крида. - Уезжаем утром. Иди вон отсюда, не зеленей и не трави мамке душу, негодяй...
  Пес вскинулся, дергая обрубком хвоста и восторженно глядя на хозяйку, удостоившую его вниманием.
  - Нед, сиди, не тебе сказано, - хмыкнула Натэлла. Подмигнула Лидии. - Я назвала его так, чтобы отучиться ругать твоего сына. Ловко, правда?
   Крид кивнул, встал очень решительно и даже не закусил губу, когда нога почти подломилась от боли. Мама комкала платок и смотрела на Натэллу, ожидая пояснений и заранее пугаясь худшего, по своему обыкновению.
  Принц прохромал до дверей и почти рухнул на руки могучей Марты, уже ожидающей в коридоре. Шов, теперь он уже не сомневался, надо смотреть срочно...
  Все особенно 'странное' началось не менее шести лет назад, - старательно напоминал себе Крид, пока Марта раскладывала инструменты и расставляла склянки, готовясь заново обработать рану и зашить её. Итак, два глотка горьких обезболивающих капель, палку в зубы - и думать о странном, прикрыв глаза и не мешая Марте. Само собой, необычные и малопонятные события совершались и прежде, но шесть лет назад они сделались заметными. И одна их составляющая - непорядок на море - вызвала общие разговоры. Сперва сел на мель большой грузовой корабль. Чего тут странного? Да все! Крушение приключилось в ясную погоду, при слабом ветре и без волнения, судно имело трезвую слаженную команду и опытного капитана. Их, - твердили моряки - видите ли, позвали, и они пошли...
  Потом разбился флагман военного флота, прежний 'Герб Дэлькоста', недавно отстроенный заново на той же верфи и по тем же планам. Галеон врубился в скалу при ясной погоде, в штиль, днем. Его команду и капитана тоже позвали. И так - снова и снова. Военные корабли, торговые суда, малые шхуны и шлюпы, рыбацкие лодки. Обстоятельства всегда нелепы.
  Слухи и домыслы росли, правды никто не знал. Расследования, проводимые снова и снова, ничего не давали. Народная молва постепенно отшлифовала основную - хуже того, единственную - версию катастроф. Сказки всегда упоминали русалок, женщин, живущих в море и по злобности своей топящих корабли. Только нынешние русалки действуют не из пустой злобы, за ними видна рука Запретных островов, о которых ничего толком неизвестно. Даже их расположение. Видно, хотят войны и собирают силы. Три года назад Дэлькост, а затем и Нагрок, прервали отношения с Запретными островами, закрыв свои порты для южных лодок. Не успокоившись на первом шаге, король Альбер Лгос Тэль-Коста повелел строить флот, намереваясь исследовать море, нанести все острова и рифы на карту, постепенно сузить темную область, где прячется коварный враг. О войне Альбер пока впрямую не говорил, но кто умел слушать - тот понимал, что после составления карты будет объявлен большой морской поход.
  На суше странное проявляло себя не столь явно. Да и объяснения оно не имело. Кто поверит в русалок, атакующих поместье в сельском захолустье? Нет ни следов боя, ни чешуи на полу, ни даже беспорядка... Но люди в последние годы вдруг стали уходить из дома и пропадать, резко менять мнение, предавая прежних союзников, отписывать состояния невесть кому - или умирать в расцвете сил, без малейших к тому причин.
  - Ежели в ночь не сбегёшь, утром живой будешь и дорогу до Гравра стерпишь, - сообщила Марта, перетягивая бедро холщевой тканью. Ловко влепила принцу подзатыльник. - Негодник, мать не бережешь. Одежду смени и иди к обеду. Ждут тебя, вон - ругаются.
  - Они всегда ругаются, - отмахнулся Крид. - Им обеим это нравится. Мама ни с кем более не чувствует себя так свободно. Марта, спасибо. Ты лучше всех.
  - Не подлизывайся, - порозовела от удовольствия нянька.
  Крид быстро переоделся, умудрившись почти не опоздать к обеду. Занял место за столом и настороженно отметил: мама всерьез огорчена чем-то. Лидия сердито глянула на сына.
  - Ната, да что ты такое говоришь! Вы с батюшкой, прости мою прямоту, вовсе уж в горах одичали, ты дурно влияешь на отца, да и Мирош поддается. Что за дело моему сыну до поручений Альбера? Пусть король командует армией. Оболтусу без малого двадцать три, он почти ребенок.
  - Ната, ты все знаешь? Как хорошо, я не должен признаваться в одиночку! Его величество любезно предложили мне, принцу, почетную роль соглядатая, - признался Крид, усердно выпиливая кусок оленины.
  - Ты и прежде не слишком ловко врал, - укорила мама. - Ната, неужели ты прибыла, чтобы я оказалась одна против вашего заговора? Как можно подумать такое: отправлять ребенка в море, на съедение всяким акулам и пиратам.
  Мама всплеснула руками, сморгнула слезинку. Негодяй возмущенно заворчал и уставился на принца пустыми темными глазками, особенно жутковатыми в прорезях багровых век. Морда пса была ужасна, Крид даже подумал, что бабушка с этим вот Недом могла бы явиться к любому в Дэлькосте и стать причиной 'странного'. Хотя Натэлла и без посторонней помощи умеет людей так отделать, что разбойники позавидуют ухваткам...
  - Мам, ну что король, если отец тоже сказал: надо.
  - Так, - тихо расстроилась Лидия, наколола свою долю мяса на вилку и скормила псу. - Я не могу кушать, мне дурно... Вы все норовите меня огорчить.
  - Дай сынуле веером в нос, полегчает, - Натэлла привычно посоветовала невыполнимое.
  Мама отчаялась и отмахнулась. Пес заворчал и уложил голову на колени новой хозяйке, выпрашивая оленину и похвалу. Он умильно улыбался и щурился, пытаясь показать, что заслуживает внимания более всех в комнате.
  - Испортишь собаку, - огорчилась Натэлла. - Он сторожевой, а ты ему готова бантик на шею вязать, тьфу... Нед, а где чужие? Проверь!
  Пес вскочил, в его горле заклокотало басовитое рычание. Когти проклацали по полу - Негодяй умчался прочь, мрачно принюхиваясь ко всякому слуге и показывая для порядка ровные длинные клыки.
  - Вообще-то папа не приказывал, - сознался Крид. Он подумал вслух. Я сам вызвался. И мы вместе решили, что я прав. Меня порой сильно хотят... урезонить. И он не уверен, что вдали от берега опасность будет выше.
  - То есть мое мнение никого...
  - Мам, я же все собирался рассказать, и бабушка с тем же приехала, - обиделся Крид. - Мы советуемся. Я предложил папе Мирошу отослать на войну с русалками брата Элиша, все девушки теряют голову при виде нашего ангелочка. Он легко отловит дюжину-другую хвостатых поклонниц. Они ведь хвостатые?
  - Крид!
  - Вот и папа рассердился, - сокрушенно вздохнул сын, - так что отправлять будут меня. Мам, как же далеко меня послал папа за мое усердие в предложении плыть! Хорошо, ты не слышала. Вот тогда я привел серьезные доводы: я наверняка выживу. Я плаваю, как рыба.
  - Спроси у Марты, - светским тоном посоветовала Натэлла, изучая перстни на левой руке. - Когда твой него... паразит нырнул...
  - Крид! Не донимай меня вашими с бабушкой мерзкими выходками.
  - Придется завести еще и Паразита, исправляя речь, - задумалась Натэлла. - Хорошая кличка, впишу его 'Пар', пожалуй, так.
  Лидия с трудом сдержала улыбку. Чего уж, усердие Натэллы в совершенствовании светской манеры говорить неутомимо и, увы, тщетно. А история с Мартой была, действительно, знатная. Два года назад неугомонному Криду взбрело в голову подшутить над нянькой, нырнуть и пощекотать пятку ей, купающей долгожданного позднего сына князя Михля Тэль-Дарг, писклявого пацаненка трех лет от роду...
  Няня уже тогда затмевала собою величие флагманского галеона. Ревела она так, что псы в замке затихли и забились по углам. А уж как гнала Крида, вооружившись подобающей её стати оглоблей! Потом, насколько знала Лидия, принц извинялся перед няней дней десять. И в наказание еще месяц исправно играл в куличики со своим трехгодовалым дядей, сыном Натэллы, позволив бабушке и дедушке бросить заботы по воспитанию наследника и посетить летние балы...
  - Мам, я правда плаваю ого-го как. К тому же наделен отсутствием слуха и голоса. Русалки могут петь до позеленения, я не оценю. Или какого у них там цвета чешуя? Как вообще можно плениться скользкой мокрой бабой, которая и женщина-то только выше пояса...
  - Крид! Романтические юноши таких гадостей о девицах не говорят, - Лидия нашарила веер и усердно замахала им, отгоняя улыбку. - Родители Дины скоро начнут тебя выставлять из дома, наследнику полагается уделять внимание тому, что выше талии.
  - У неё и выше все путем, - не поняла претензий Натэлла, вмешиваясь в разговор. - Толковая девка, разворотливая и без придури. - Крид, чем тебя не устраивает Динка?
  - Я уделяю ей внимание.
  - Серьезнее, я слушаю и пока еще не плачу, - дрогнувшим голосом расхрабрилась Лидия.
  - У нашего короля седьмой год, как объявился мерзкий советник, - сменил тон Крид. Заговорил серьезно и неспешно. - Шепчет в ухо, и все выходит по его указке. На мой вкус, так он и есть русалка, скользкий и гнусный, а еще - смуглый и темноглазый, типичный житель загадочных южных островов. Какой толк снаряжать корабли на войну по указке противника, а? Вот я и счел для себя важным глянуть, что там на юге и как. Отец, повторяю, в курсе.
  - Когда? - веер упал, но Лидия этого не заметила.
  - Лидка, я на кой по твоему приехала? - возмутилась бабушка. - На днях. Сперва я пригляжу за вами по дороге в Гравр, затем подниму там на уши прислугу и научу ценить место. Элиш пришвартует в нашей гавани шхуну и отвезет Крида подальше на юг, спустит лодку, махнет на брата рукой...
  - Мам, ты ведь проводишь меня до берега? - заискивающим тоном попросил Крид. - И это, платочком вслед...
  - Платочков у меня много, но тебя больше пользы напутствовать веслом по шее, - невесело улыбнулась Лидия. - Там-то, если доберешься, что станешь говорить и делать?
  - Я умею болтать на их эмоори, хоть и не слишком складно. А что надо делать - и того яснее. Теперь я знаю: искать Эльзу. Мам, не бледней, прошлого не вернуть. А вдруг у меня там брат или сестра? - принц захихикал. - Меня мгновенно и единодушно признают полноценным Коста при угрозе коронации смуглого старшего родича с хвостом. Ох и подарочек двору! Семейка с ангелом, морским дьяволом и мною, живым и понятным, посередине.
  - Ты ничего не понимаешь в морских делах!
  - У меня брат - один из лучших молодых капитанов нашего флота. Научил, хоть и на словах. Мам, я твердо знаю, где юг, - Крид задумчиво огляделся. Наконец, ткнул пальцем в стену: - Там!
  Лидия вздыхала и плакала, сетовала, грозила и смеялась. Ссориться с Кридом у неё и прежде плохо получалось. Вся дорога до прибрежного родового имения - десять дней - прошла в новых попытках устроить скандал и порушить нелепые планы. Снова - неудачных.
  И пришлось ей махать вслед шхуне белым кружевным платком, а потом плакать в него до самого вечера, выслушивая упреки Натэллы, не умеющей понять столь недопустимую хрупкость натуры названой дочери.
  Впрочем, страхи Лидии не шли ни в какое сравнение с бешеными метаниями бывшего капитана - Мироша Гравра Тэль-Коста. Припасы лодки ничтожны, мореходность смешна, парус мал и примитивен, управлять им Крид умеет не особенно ловко. Крид! Неродной по крови сын, которого даже заклятые враги втайне ценят. Если бы король знал, куда и зачем собрался наглый мальчишка, со свету бы сжил. Его новый советник не любит сюрпризов.
  А Мирош не любит советника, и это - взаимно. Так что Лидии самое лучшее - тихо сидеть за крепкими стенами Гравра и грустить, в обществе мрачного Негодяя ожидая новостей. Хоть кто-то в относительной безопасности, хоть за неё не надо переживать пока!
  Мирош снова метнулся к дивану, повернул к столу и зарычал от накопившегося бессилия изменить совершенное. Как этот несносный мальчишка уболтал его на авантюру? Боги, да он же ничего не понимает в навигации!
  
  ***
  - Ваши сны снова осмелились огорчить вас, - тихо вздохнула газури, опускаясь на колени возе ложа повелителя. - Я приготовила сок.
  - Не сладкий? - поморщился Яоол, не решив для себя, оправданно ли выказывать гнев.
  - Осмелюсь предположить, что я вполне надежно помню ваши предпочтения, повелитель, - поклонилась газури.
  Яоол некоторое время смотрел в потолок, отчего-то пытаясь припомнить, как называется на языке далекого северного края Нагрок такое вот дерево, и когда доставили драгоценные стволы? Уже в годы правления отца или до того? Смотрел ли в такой вот потолок его дедушка? О чем думал тот газур, правивший Древом полвека, очень долго и с неизменной мудростью... Можно было бы посмеяться над столь неизбежным утверждением, разве кто-то осмелится записать на бумаге и сберечь в собственном доме приговор себе же, обвиняя газура в несовершенстве? Но, как утверждают все записи, даже добытые из личных тайных хранилищ опальных зуров или полученные через неверных своим энэи слуг, деда действительно уважали. Может быть, без восхищения, вполне вероятно и без поклонения... Дед крепко держал за жабры всех приближенных - так любил говорить уже отец. Он по своему понимал сказанное и видел главным способом обретения почтения - страх.
  - Кедр, - вслух припомнил газур.
  - Простите? - вздрогнула жена, поставила серебряный кубок на столик и поглядела в потолок.
  - Смешное слово, едва выговаривается, одно рычание в нем, а дерево красивое, теплое, - посетовал газур. Прикрыл глаза и выше натянул покрывало. Гнев не желал уходить. - Твой отец позволил себе намекать на мои обязательства, я был мальчишка и к тому же я был в отчаянии... Я едва терплю твое присутствие, так отчего я вынужден пробуждаться и видеть здесь женщину, противную мне до отвращения уже тем, что она мне навязана?
  - Вы разбиваете мне сердце, - прошептала газури.
  - Да? Отчего же ты остаешься жива всякий раз, хотя я разбиваю ежедневно? - пробормотал Яоол, зевая и потягиваясь, а заодно сбивая кубок со стола.
  Серебро звонко покатилось по мрамору, сок выплеснулся, женщина всхлипнула так правдоподобно, что сомнений не осталось: ей тоже хочется прикончить супруга. И до слез жаль, что пока не удается...
  - Твой отец худший из всех торговых вауров за два века, - мстительно сообщил газур то, что полагал истиной, совершенной и округлой, как лучший жемчуг. - Он вынудил к сделке меня, хотя следовало бы задобрить юного правителя. Он умудрился разворовать золото, выделенное мною для срединных островов в годы голода, хотя не мог не понимать, что убыль столь редкого для Древа металла я замечу, а сверх того отслежу всех его людишек. Познакомлю их сперва с вауром тайного дела, - газур сел на ложе и ласково улыбнулся жене. - А затем позволю увидеть наиболее занятого человека дворца, ваура исполнения наказаний.
  - Отчего вы обвиняете меня в грехах отца?
  Слезы текли по бледным щекам так обильно, губы дрожали так по-настоящему, что Яоол снова усомнился и даже дрогнул. Смолк, глядя на жену, униженно склонившуюся на коленях и не смеющую коснуться края ложа. За все годы навязанного газуру брака это - неизменно. Повелитель развлекается, как сочтет нужным, танцовщицы меняются, очаровательные юные таори обретают право подать повелителю шарф после купания - и теряют его, а законная жена лишь роняет злые слезы. Или искренне грустит? Первая красавица острова Боон и всей северо-восточной ветви Древа. Сколько раз ей прямо предлагались должные дары: остров, золото и дворец, исполнение трех желаний и любой таор в мужья, по выбору. Не желает покидать покои. На что надеется и кому тут служит?
  - Он еще и разрушил нашу торговлю с севером, - завершил перечислять грехи ваура Яоол. - Наш жемчуг более не желают принимать в портах Дэлькоста и Нагрока. Я желал бы обновить кедр, - газур старательно выговорил сложное слово, - он впитал слишком много чужих измышлений и мешает мне отдыхать спокойно. Но такой кедр привозят лишь через перевал Даргмира или северным путем, через Нагрок. Я не могу получить желаемое по вине твоего отца.
  - Но я...
  - Дворец, муж и золото, что тебе еще требуется? - поморщился газур.
  - Я люблю вас, повелитель, - тусклым голосом кое-как решилась признать свой грех газури. Несмело глянула на Яоола. - Я... боготворю вас. Я мечтаю о праве коснуться этого ложа, мне не нужны иной дворец и иной муж.
   - Мой отец устраивал подобные дела куда проще, - усмехнулся газур, отбросил покрывало, встал и прошел через комнату, осматривая приготовленные одежды. - Унести все. Надоело. Ненавижу цвет крови. Соал, желаю белое с синей отделкой. И поменьше жемчуга.
  Доверенный слуга не появился в дверях, но газур не усомнился в том, что его слышали и пожелание исполнят. Сгорбленная спина газури казалась Яоолу отвратительным зрелищем. Стоит на коленях в луже кислого сока - и молчит. Сколь это может продолжаться? Газур вернулся на ложе и сел, теребя край покрывала.
  - Сегодня в полдень твой отец прибудет сюда, я намерен рассмотреть все его преступления и принять меры, давно пора. Но сейчас у меня развязаны руки, его влияние при дворе ничтожно, у него более нет ни должников среди нужных мне людей, ни права влиять на меня. - Голос звякнул настоящим металлом. - Древо по его вине утратило слишком много, а вдвойне дурно то, что из-за наших ошибок храм приобрел сторонников и влияние. Я уже приказал доставить в бассейн коралловых змей. Иди и думай. Дворец, остров и муж - или нечто иное.
  - Вы милостивы и исполнены доброты, - тихо и твердо молвила газури. Теперь на её серое лицо было жалко смотреть, весть о скорой казни отца сломила женщину. - если такова плата... Я буду верна вам, повелитель, у меня нет иной семьи, нет и не будет.
  - Убирайся, - тихо приказал газур, наклонясь вперед.
  Женщина молча поднялась, пряча лицо и выскользнула за двери, сутулясь и не смея возражать. В коридоре она расплакалась, и газур зарычал от злости, рванул край покрывала и задышал часто, вынуждая себя молчать, не двигаться и душить раздражение. Он повелитель и он обязан быть выше слабостей. Женщину следовало давно удалить, разве имеет значение цена?
  Соал тихонько кашлянул у дверей, прошаркал через покои и расстелил на краю ложа одеяние. Газур неодобрительно тронул белое с синим - сочетание цветов, недостойное дворца, так одеваются старейшины семей ныряльщиков за жемчугом, когда привозят добытое на торг или во дворец. Похожие цвета допустимы и для пловцов, исполняющих особые поручения.
  - Твой отец был ныряльщиком? - спросил газур у слуги, позволяя себя одевать, хотя обыкновенно не терпел помощи в простых делах.
  - Вы знаете, - тихо согласился Соал.
  - Он учил тебя плавать?
  - Да. Он уделял мне столько времени, сколько мог, и порой отказывал себе в отдыхе, но учил и наставлял.
  - Ты был лучшим из моих пловцов долгие годы, даже тогда, когда мой отец не позволял мне иметь собственных людей, - улыбнулся газур. - Соал, тебе во дворце не душно?
  - Я еженощно нарушаю великий запрет, ныряю в заливе лотосов и пребываю в воде так долго, что делаюсь счастливым, - спокойно сообщил слуга, поворачивая газура за плечи и отстегивая с пояса старый гребень, чтобы расчесать волосы. - Я много где ныряю... такой уж я есть. Один и знаю, что вы не приказывали доставить змей.
  - Все знают, - пожаловался газур с какой-то детской обидой. - Я ненавижу такие казни, и таорам ведома причина. Соал, что твои люди выяснили относительно храма?
  - Араави теперь здоров и снова держит посох. Его видели у моря, - сказал слуга, бережно перебирая пряди довольно длинных волос газура. - Сирин острова Гоотро здесь и никуда не намерена плыть. Ваур тайного дела не отсылал гонцов после вашего письма, проверено дважды. Военный ваур тоже не дал работы пловцам или лодкам. Ваур развлечений отправил три послания, сегодня вам сообщат, кто получатели. За вашими сиренами я присматриваю по своей прихоти. Так вот, они снова ходили к воде и пели. Не годное дело, отчего бы вам не послушать меня?
  - Они нужны пока что.
  - Они сирены, и меда в них больше, чем яда, - укорил Соал. Отстегнул от пояса кошель и вытряхнул жемчуг. - Еще при старике Рооле в храме служил мой старший брат. До смерти служил, и мы с ним были в ссоре последние пять лет, все из-за ваших дел, уж как обидно...
  - Увы, я не в силах помириться с храмом даже ради твоего брата, - признал газур без раздражения.
  Слуга довольно долго молчал, сосредоточенно вплетая жемчужины в волосы. Яоол тоже молчал, зная, как старый Соал старается исполнить сложное плетение без единой ошибки. И все равно получается криво, пальцы у него плохи, суставы опухают. Но отказать старику в праве исполнять дело, которое за ним уже два десятка лет? Нет уж, проще позвать иных слуг чуть позже и приказать переплести.
  - Отчего я должен таскать на голове всякий блестящий мусор, привлекая внимание чаек? - возмутился газур. - Пусть девушки плетут косы. Решено, я составлю повеление.
  - Сегодня с вас довольно и одежд не того цвета, - урезонил слуга. - Все газуры именуются жемчужным великолепием, такова ваша участь. О сиренах-то я начал, едва не забыл. Брат слышал от самого Роола: капля божья тем, кто душою добр, тяжела. Яд голоса причиняет боль, но она хотя бы честна к наказанным. Мед же голоса сулит обман, искушение и грех, потому мед есть оружие зла. Тайное, коварное. Те, кого вам прислала ваш нынешний союзник, полны медом, как пузатые кувшины. Откуда бы вам знать, чей мед они берегут? У вас нет капли божьей. Отравят и обольстят.
  - Я знаю силу голоса и ведаю предел его могуществу, - лениво отмахнулся газур. - Меня можно убить, но обольстить...
  - Самонадеянный мальчишка.
  - Кто бы еще мне это сказал, - порадовался газур, поймал руку слуги и покачал головой, убеждая не вплетать жемчуг. - Соал, я самый одинокий газур на свете. Мои сестры меня презирают, помня отношение отца. Моя жена мне отвратительна. Мои родители мертвы и не старость отняла их у мира, но злоба и расчет. Я не смог отомстить за мать, поверив тебе и приняв то, что отцу не мстят. Но теперь я обязан рассчитаться с теми, кто виновен в худшем.
  Слуга сел на ложе, сокрушенно развел руками и промолчал. Он был не согласен, но предпочел отказаться от возражений. У дверей едва слышно вздохнули, испросили разрешения говорить и сообщили о готовности утреннего стола. Газур еще немного посидел и приказал никого не звать, даже ваура тайного дела, пусть явится позже. Встал и двинулся к дверям. Соал зашаркал следом, провожая на малый балкон.
  - Откушаешь со мной? - привычно предложил Яоол.
  - Чего уж там, запреты я нарушаю всякие, - хитро прищурился слуга, пристраиваясь у края стола. - Одним больше, велика ли беда...
  - Я приказал готовить твое любимое, мясо барашка с грибами и никакой морской приправы, - гордо сообщил Яоол.
  - Вся жизнь моя - вода, отчего бы не мечтать о суше? - слуга едва слышно рассмеялся.
  - Что скажешь о Граате?
  Слуга удобнее прихватил ребро ягненка, старыми немногочисленными зубами впился в мякоть и взялся её перетирать, щурясь от удовольствия. Газур мысленно напомнил себе: надо похвалить повара, мягкое мясо, как и было велено.
  - Лодки храма ушли на Итоозу, я сам видел на борту первой энэи Боу. Они проведут полное дознание. Граат полезный Древу человек и ничуть не злодей, - буркнул Соал и снова взялся за еду.
  - Да, Итооза...
  Газур поскучнел и задумался. Слуга умудрялся говорить такое, за что иных бы немедленно отослали навсегда вон из дворца, да еще и приказали вауру тайного дела порыться в делах родни. Увы, у Соала нет родни. Отец следил за тем, чтобы пловцы дворца не могли польститься на соблазны, выбирая неоткупленных или должников, его вауры сразу принимали меры. Чем меньше у слуги своих дел и мыслей, тем полезнее он хозяину. Тем надежнее его служба... Яоол с отвращением осмотрел стол, есть расхотелось окончательно. Мысли отравляли куда сильнее яда голосов. Пройдоху араави на островах ценят и любят, ему служат верно, даже сохранив право на собственные мысли и желания. Который год на Гоотро, в стенах главной обители, у Яоола нет ни одного действительно надежного человека, близкого к владыке. Да и прежде при Граате во внутренний круг лазутчики проникали очень редко. Нет и тени надежды сковырнуть владыку легко и быстро. Хотя долг крови требует возмездия. Что остается? Все то же: Яоол, тень наследника, выдрал жемчужный жезл из рук мужа сестры, не имея еще силы и пользуясь чужим влиянием. Он расплатился за услугу сполна, позволив вору - воровать. До поры. Теперь приходится возлагать надежды на подлеца, оказывать поддержку и сознавать всю тонкость грани меж уступкой - и угрозой своему влиянию, а то и свободе воли. Сирены отступника Гооза сильны, но кому они служат? Соал задал тот самый вопрос, ответа на который у повелителя нет.
  Слуга закашлялся, дернулся - и газур замер, не смея обернуться. Голова сделалась едина с шеей, она была кедровой балкой и не желала совершать никаких движений. Яоол прикрыл глаза и так, в темноте, повернулся всем телом. Он знал, что именно увидит. Он сам заказал мясо и нарушил правило, заведенное отцом: не сообщать о своем предпочтении в выборе блюд с вечера. Слишком многие узнают и - успеют...
  Старый слуга щупал горло, лицо его все более бледнело, толстые тусклые ногти казались синими изнутри. Яоол всмотрелся, подхватил слугу под спину, проверил веки. Лихорадочно быстро ощупал поясной карман, схватил со стола нож и разжал сведенные зубы, едва не сломав гнилой, в нижней челюсти. Если яд распознан верно, нужный порошок еще мог помочь,. Яоол высыпал весь запас, запрокинул голову старика, опустился на ковер и замер, всматриваясь в широкие пустые зрачки. Даже лучший лекарь теперь ничего не изменит, - знал газур.
  - Я не имею права быть слабым, отец был прав, - тихо приказал себе Яоол. - Думай, зачем сделали? Для меня, молодого и здорового, не смертельно, я забыл бы многое, очнувшись, и поверил, что всего-то подавился костью... Я поверил бы? Не знаю... Соал должен был теперь идти на пристань, я зол с утра, и такой я всегда прихожу на балкон один. Я отослал ваура и слуг...
   Яоол вздрогнул, быстро подхватил старого слугу на руки и перенес в нишу у стены, оставил там, в незаметном от входа месте, вернулся к столу, с сомнением глянул на мясо, нехотя вымазал руки в остывшем соусе и провел пальцем по губам. Сел на прежнее место, расслабился и позволил телу сползти на пол. Со стуком, болью и неизбежными ушибами... Руку газур устроил точно так, как Соал - у горла, оттягивая ворот. Вооружить вторую руку газур решил лишь тем, что могло потребоваться в самом крайнем и невероятном случае.
  Он лежал, ощущая, как затекает тело, как сердце рвет боль: Соал нуждается в помощи, он последний, с кем можно хотя бы поговорить, он нужен и дорог... И он лежит, умирает в нише, пока газур использует случай во благо себе, - как приятно прикрыться высокими целями - всего Древа.
  Легкие шаги отчетливо слышались уху, прижатому к полу. Некто крадучись проник на балкон, вплотную приблизился и снова ушел. Вернулся не один, газур отчетливо слышал движение двух человек и едва сдерживался, чтобы не раскрыть глаза.
   - Он не пострадает? - всхлипывающий, жалкий голос жены. - Он... Он для меня все. Он сказал... наша семья не может потерять все!
  Ответа Яоол не разобрал, всей кожей уловив колющие, отвратительно мелкие и плотные мурашки. Яд звучания лишь краем задел его, излитый в чужое сознание. Газури захрипела, пошатнулась и тихо сползла на пол, её тело придерживали - в этом Яоол не усомнился ни на миг.
  Рядом некто сел, склонился к самому лицу, газур это понимал по близкому дыханию, щекочущему ухо. Все силы уходили теперь на поддержание должной безвольности тела.
  - Ненависть сладка, - шепнул женский голос. - Наша общая ненависть, наша... Общая цель. Общая цель, наша. Общая цель сладка... наша общая цель, месть араави. Все допустимо во имя мести, месть свята, месть чиста и сладка. Наша общая месть. Общая.
  Горячий гнев улегся, остыл от близости мраморного пола - и от дыхания врага. Яоол ощущал себя ледяным - он знал слово и полагал, что теперь понимает и суть его. Мысли легко и ровно выстраивались в должную последовательность. Сила голоса сирены пропадала впустую, Яоол не мог представить себе ни единой цели, общей с тем, кто сейчас коралловой змеей кусал душу - и вливал в уши мучительнейший яд...
  Сирена склонилась низко, и Яоол отчетливо представлял себе её положение, ощущая прикосновение ткани к руке, колена - к боку, пальцев - к затылку. Он выжидал лишь потому, что знал силу голоса и нуждался в единственном безопасном моменте. Сирена завершила очередное слово и - вздохнула.
  Золотая игла - разогнутый браслет повелителя, змейка с заточенным хвостом - впилась в горло безошибочно. Яоол открыл глаза как раз во время, чтобы поправить стремительное движение. Сирена захрипела, отчаянно забилась, но повелитель уже сидел на её спине, без жалости заламывая руки и стягивая сорванным с одежды поясом.
  - Горло у вас - единственная слабость, - усмешка получилась короткой, кривой.
  Яоол звучно щелкнул пальцами, вызывая стражей. На привычный сигнал они явились мгновенно, с первого взгляда поняли, побелели - и вцепились в сирену с осьминожьим усердием. Газур позволил помочь себе подняться, сел.
  - К вауру тайного дела, - тихо велел он, жестом вынуждая развернуть сирену к себе лицом. - Так... Всех людей Гооза, кто еще в покоях, похороните в море, их безголосого слугу сюда, но проткните горло, не желаю новых ошибок. Лекарь!
  Рослый воин в багряных одеждах уже склонился над старым слугой, и газур совсем не желал слушать приговор... Но не мог прятаться от того, что уже произошло.
  - Он плох, - тихо признал лекарь. - Если повелитель дозволит вымолвить недопустимое...
  - Лишь бы не худшее, не медли, - поморщился газур.
  - Голос сирен храма еще вернет его, - едва слышно шепнул лекарь, покрываясь потом, но не смолкая. - Энэи Лоота, говорят, к старости увлеклась исцелением, энэи Дио ей ученик. Он в храме возле пристани прямо теперь, тут рядом...
  - Так делай, что следует, - рявкнул газур, с трудом пряча радость. - Бегом! Где носилки, почему никто не готов к тому, что приключилось? Лодку, все прочее, почему я должен за вас думать?
  Стражи засуетились быстрее прежнего, уложили Соала на тяжеленную скамью из столь ценимого газуром кедра - и помчались прочь, убедив себя в посильности ноши. Лекарь склонился над газури.
  - Кровь ударила в голову, - осторожно предположил он. - Жить будет, скоро очнется. Но, повелитель, умоляю стойко принять худшее, удар может лишить её подвижности ног или даже всего тела. Так бывает.
  - Ничего, главное - жива, - порадовался газур.
  Сел на пол рядом с женой, равнодушно вылил ей на лицо кувшин воды. Хлопнул по щеке, повторил движение. Темные глаза приоткрылись узкими щелями.
  - Вот мы и объяснились в любви, - с отчетливым удовольствием сообщил газур. - Я так долго винил себя и даже подумывал, не ошибаюсь ли в подозрениях... Но я слышал твои слова. 'Наша семья не может потерять все' - это ведь об отце, его власти над торговым людом и его жадности... Вашей общей жадности. Ты меня любила безумно, теперь нет сомнения. Так можно любить только бездонный сундук с золотом. Что рядом с ним жалкий островок и ничтожный домик в глуши?
  Женщина смотрела из-под век с растущим ужасом, её губы дергались, но непослушный язык отказывался внятно выговаривать слова оправдания. Газур отвернулся и снова сел к столу. Ваур тайного дела явился, едва ему сообщили о случившемся.
  - Весьма быстро, - вроде бы похвалил газур. Указал на стол, затем на жену. - Я еще не успел бы остыть... Не зеленей, ты не божество и я знаю меру твоих сил и твоего усердия. И не прошу звезду с небес, просто найди того самого повара, того самого торговца ядами, тех самых глухих слуг у дверей и говорливых - при кухне. Я не желаю казнить неповинных и становиться злодеем в глазах всего Древа.
  - Полное дознание, - негромко сказал ваур, испросил жестом дозволение и кряхтя сел у стола. Тучность мешала ему переносить бремя новостей стоя и сохранять рассудительность.
  - Прием назначаю на полдень, - велел газур. - Большой прием. Я желаю дать вауру торгового дела право все выслушать и сказать то, что он пожелает. Также я приму все жалобы таоров и торговцев. И... - газур поморщился. - Отловите коралловых змей. Некоторые дурные сны сбываются, увы.
  - Укус в шею или в руку? Она провела сюда сирену, - сухо напомнил ваур, покосившись на газури. - Иного человека мои стражи не стали бы слушать и не пропустили бы, тем более в ненадежном сопровождении.
  - Знаю. Змей я велел отловить для ваура, он виновен в безмерном воровстве, предательстве Древа и содействии нашим недругам с севера, так что казнь для него понятна. С этой женщиной я всего лишь расстаюсь, не простив ей предательства, огласите её вину и мое решение, выделите лекаря, подберите островок поменьше и подальше, домик, наименьшее для обслуживания число людей... - Газур снова поморщился. - Она всего лишь жалкое существо, пойманное на наживку медового голоса. Она полагала, что я не пострадаю. И я не желаю, чтобы моих жен, даже и бывших, казнили столь страшно. К тому же жизнь для неё тоже наказание.
  Газур отвернулся и предложил унести женщину. С интересом глянул на слугу сирены Гооза, уже доставленного стражами.
  - Я составлю к твоему хозяину послание, отнеси его, - велел Яоол. Посмотрел на ваура, уже готового записать слова повелителя. - Или я получу то, ради чего позволили использовать лодки сборщика податей, или некто лишится права доносить до нас свои слова и искать общие... цели. Это все.
  Слугу увели, приняв с поклоном запечатанное послание. Газур еще раз поморщился, нехотя распорядился доставить к купальне должные для большого приема одеяния и прислать слуг для плетения волос.
  - Осмелюсь сказать... - осторожно сказал ваур тайного дела, хотя обращаться к газуру, уже отвернувшемуся от подданного, нельзя.
  - Я знаю, - шагая к дверям, согласился Яоол. - Теперь я буду должен Эраи Граату то, что изволит запросить араави. Надеюсь, так и произойдет. Смерти Соала я не прощу ни ему, ни этой чудовищной старухе Лооте.
  
  
  ***
  Крид и не пытался умничать, выбирая курс.
  Простившись с братом и проводив взглядом шхуну, он прицелил лодку носом на юг. Ежедневно Крид, покончив с ранней трапезой, принимался громко и разнообразно - на языках тэльров и оримэо - окликать 'русалок'. Припасы еще не вызывали печали худобой мешков, воду тоже не требовалось экономить, когда зов принес результат.
  Да какой!
  Утром проснувшийся Крид обнаружил рядом - в своей же лодке, при полном отсутствии поблизости иных кораблей! - косматого полуседого мужика могучего сложения. Тот лениво проверял снасти и ругался, умело сочетая слова десятка прибрежных княжеств с певучими вздохами эмоори. Принц слушал потрясенно и даже пытался шептать самые яркие фразы, тем улучшая запоминание.
  - Чего бормочешь? - не особенно любезно уточнил незнакомец на безупречном наречии северного Дэлькоста.
  - Восхищаюсь, - честно признался Крид. - Я голову сломал: чего наши капитаны на рифы налетают, норовя завести знакомство с хвостатыми девицами, да еще все, ни разу не было сбоя! Теперь сам слушаю и сам в восторге. Впечатляет. Вы русал?
  - Че-и-во-оо? - ошарашенный чужак ненадолго обрел типичный для говорящих на эмоори акцент, сел и прекратил ругать беспорядок в лодке. - Голова не болит? Южное солнышко коварно.
  - Бок болит, но это еще с севера осталось, на долгую память. - Крид гордо выпрямился в рост и, когда лодка перестала качаться, произнес самым торжественным тоном: - Приветствую вас, славный бесхвостый житель загадочного мира оримэо. Я происхожу из страны Дэлькост и прибыл не от имени её короля и без всякого с его стороны поручения, то есть даже в тайне. Вот так, примерно... Звать можно Кридом.
  - Кридом? - вроде бы приятно удивился оримэо и пристальнее всмотрелся в своего попутчика. - Хорошее имя... а я Юго. Если топиться не собираешься, лучше сядь, - усмехнулся оримэо. - Поручения не от короля имеются?
  - Полно, - охотно кивнул юноша. - Куда мы плывем, раз ты ловко захватил рулевое весло и управляешь парусом?
  - На островах Кораллового древа правит газур, - усмехнулся новый капитан, - но мы к нему не поплывем, раз ты не от короля. Двинем к моей жене. Она красавица и очень значимая фигура на северных островах. У Авэи вообще, такая фигура... чудо. Да, что ты городил про русалов, кто такие, почему взялся их на Древе искать, а не нас?
  - А почему у вас страна - Древо?
  - Ты коралл хоть раз видел?
  - Если в воде, целиковый - то нет.
  - Он и есть дерево, он слагает основу большей части островов, - ответил Юго. - Ну, рассказывай, что у вас за беда с русалками?
  Крид вздохнул и рассказал подробно, с названиями погибших кораблей, датами и описанием обстоятельств. Юго слушал и мрачнел. На закономерный финальный длинный вопрос - как он попал на лодку и вообще нашел её, где корабль, доставивший сюда оримэо - Юго не ответил. Видимо, мысли оказались слишком безрадостными. А как могло быть иначе?
  - Что ты знаешь о Древе? - после длительного молчания спросил оримэо.
  - Довольно много, отец собирает сведения, не для короля, но мы с Элишем все знаем, - отозвался Крид. - Если коротко... Вами правит газур, вы верите в богиню моря, ей служат в храме вроде бы девять важных жрецов с жезлами, ими распоряжается кто-то самый главный. У вас много жемчуга и есть особенные люди, умеющие помыкать другими.
  - Газур, тут все верно, - кивнул Юго, двигаясь вдоль борта и проверяя наживку. Лишь теперь Крид и заметил, что его новый попутчик затеял рыбалку. - Жрецы зовутся араави, сейчас таких семь, и не у всех есть полная сила. Моя жена, лучшая из араави, она во всем - лучшая, - Юго принялся вываживать довольно крупную рыбину, - моя Авэи... А какие у нас славные детишки! Север живет мирно, голода нет. Пиратам я глотку передавил, тут уж да, мое дело.
  Поддетая под жабры рыбина забилась на дне лодки, Юго хищно усмехнулся, добывая с пояса широкий нож и одним ударом успокаивая тушу. Он сел и принялся за разделку, продолжая рассказывать, что острова вообще-то неплохи и даже временное прекращение торговли с многими портами севера не мешает жить. Но настораживает. Люди Древа теперь куда меньше знают о делах севера, в минувшие пять лет они потеряли многие возможности для наблюдения. И, оказывается, упустили важные и опасные события.
  - Что делать, мы пережили несколько крупных распрей тут, в пределах Древа, - посетовал Юго. - Сырую рыбу будешь? Я сам не любитель, но солонина в твоем мешке попахивает, дурной припас. Ты ж на юг собрался, не знал разве, что у нас жарко, да сырость велика?
  - Я думал быстрее добраться или встретить вашу лодку, - честно признался Крид, принимая порцию пищи в незнакомых приправах и беззаботно утоляя голод. - А ничего, даже вкусно.
  - На срединных островах было два голодных бунта, потому что на скот напал какой-то мор, а затем приключился неурожай, - загрустил Юго. - Сирены снова учинили непокой, и опять на востоке и северо-востоке, араави там погиб. Вот мы и недоглядели за внешними делами. Опять же, кто сравнится с моей Авэи? Пока она жила на вашем берегу, все было ладно. Теперь её дело - храм. Вот увидишь, как к ней стекаются со всего севера, проповеди слушать и советоваться. Зурами и таорами она крутит - ну, как прежде вашим королем. Вежливо, почтительно и с пользой для дела.
  Крид слушал не особенно внимательно, он набивал живот рыбой, находя новое кушанье замечательным уже потому, что мог есть до сытости. Юго все бормотал о сложностях островов, иногда переходя на эмоори, и тогда его вздохи делались особенно протяжны и даже музыкальны. Тем более резким казался переход к нагрокским ругательствам или скороговорке, обычной для припортовых харчевен Лозильо.
  - Почему вы поверили мне сразу? - задумался Крид, утоляя жажду после сытного обеда.
  - Знаем, кто ты такой и чего от тебя ждать, - пожал плечами Юго. - Крид Гравр Тэль-Коста, от имени храма северных островов могу сказать: нам ты не враг, будь гостем.
  - Спасибо за приглашение, - обрадовался Крид первой удаче своего посольства. - Сейчас-то у вас мир?
  - Как сказать. В целом - да. Но чудит не только ваш король, - вздохнул Юго. - Говорю же, неладно у нас, и давно. Молодой газур Яоол, едва приняв жемчужный жезл власти, словно обезумел. Собрался воевать материковые государства и отдал распоряжение готовить войска. Последний лес на Лаиис вырубил. Воинов древней крови яростно перекупал или переманивал. Сирен соблазнял посулами. Коралловый араави Граат пытался осторожно вразумить повелителя. Но даже он долго не понимал, что флот готовится не для северного похода, а для уничтожения влияния храма и утверждения единой во всех делах власти газура. Семь лет назад все обнаружилось. Сирены, тайно возжелавшие возвыситься стояли за обоими заговорами - и с участием трех араави, и с привлечением сил газура. Эти сладкоголосые были выявлены и схвачены.
  Юго смолк. Слишком долго пояснять сыну Мироша то, что пока для него чуждо. Рассказывать о давнем враге храма, сладкоголосом сирене Гоозе, сгинувшем с островов два десятка лет назад и вновь давшем о себе знать так страшно. Увы, три года назад, когда удалось установить хоть какой-то порядок, Гооз умудрился снова ускользнуть от возмездия и исчезнуть. Как понятно теперь, скрылся на дальних берегах Дэлькоста. А затем, - сразу предположил Юго, опытный в интригах сирена проник в королевский дворец.
  Крид теперь внимательно вслушивался в разрозненные пояснения, кивал и подсказывал слова. Он прекрасно понимал Юго. Если человек не рожден для политики, ему трудно молчать, но столь же сложно и отделить допустимое к изложению - от тайного или малопонятного, требующего пояснений. Крид пообещал терпеливо ждать приема у Авэи, чтобы задать накопившиеся вопросы. Юго обрадовался здравой идее и попросил пока что рассказать важное о севере. И сразу узнал много занятного о новом советнике короля Альбера, от сомнительности его происхождения и до подозрений в гадчайших намерениях этого человека.
  - Сказанное многое проясняет, - нахмурился Юго. - У вас творится странное? У нас тоже. За последние пять лет при невинных в общем-то обстоятельствах гибнут тут и там жрецы верхней ветви, даже один араави скончался. Причины нелепые: то недомогание, то укус змеи, то рыбья косточка поперек горла... - Юго закончил чистить нож и зло загнал в ножны. - Все странности копятся в храмах островов северо-запада, северо-востока и востока, погиб же наместник Граата на срединных островах. Жезл его утрачен. Храм моей Авэи недавно пережил набег необычных воров, ничего особенно и не взяли, но изучили коридоры четырех основных закрытых ярусов.
  - Это были русалки, - страшным шепотом предположил Крид, виновато пожал плечами, восстанавливая серьезность. - Прости.
  Полуседой Юго отмахнулся. Не до шуток. Оримэо пояснил, что после того случая он сам озадачился, проявил настойчивое любопытство и выяснил: подобные нелепые воры побывали еще на нескольких островах, всегда интересуясь главным храмом. И теперь... ох нудный попутчик! Взялся учить язык.
  - Счастье твое, за тебя попросила сама Элиис, да еще вынудив меня мчаться сюда, оседлав волну, - сокрушенно признал Юго, слушая издевательство над родным языком, - стоило бы огреть веслом и везти в храм тихого и покладистого. Ну что ты булькаешь и шипишь?
  - Как обрращаться к арраввьи? - пролаял над ухом сухопутный щенок.
  - Если б ты прибавил мягких звуков и заглотил рычание, я бы давно понял вопрос, - поморщился Юго. - Араави. Два ударения: тянешь а, глотаешь эр, тянешь а, повышаешь чуть-чуть тон на втором а...
  - Я не умею петь.
  - Хочешь, разверну лодку? - любезно предложил Юго.
  - Нет. Аа-ррр...
  - Молчи, иначе стражи побьют, аоори севера мужик серьезный и таких шуток не поймет, - безнадежно вздохнул Юго.
  - А чем тут дерутся? - поинтересовался перспективой Крид, вернувшись к родному наречию. - У меня возле борта пара сабель уложена, еще припрятан на корме старый дедов полуторник. Славный меч, его бабушка Ната подарила мне, спасая замок от захламления ржавыми штуковинами. Она так зовет непонятное оружие. Со стены дальнего каминного зала сняла... Вообще, где у вас, наконец, русалки?
  - Передохли от твоего произношения. А если всерьез, понятия не имею, кто такие. Могу взамен познакомить с Роулом, чем-то имечко похоже. Он старший сын Авэи, вы поладите. Хоть и без хвоста парень, но плавает не хуже рыбы, обожает драки в воде и на берегу. Увы нам, наверняка вы поладите слишком быстро и шуму от вашей компании окажется чересчур много. Помолчи пока что. Входим в туман. Сейчас минуем - и будет берег.
  Заклятый туман, легенда Запретных островов, представлялся Криду совсем иначе. На картах он изображался красивыми завитушками. В портовых корчмах Дэлькоста сплетни о тумане были и того витиеватее. Все до единого рассказчики, по морскому обычаю, врали не с чужих слов, но вдохновенно излагали опыт своего плаванья. Или в крайнем случае клялись, что точно так им и поведал подобранный в открытом море израненный боцман. Само собой, хрипел он горлом и, сообщив страшное, тотчас скончался в корчах...
  Обычно говорили, что туман виден издали, он стоит стеною в три корабельных роста, если вымерять от киля и до верхушки мачты. Еще врали, что туман плотный, корабль об него ударяется и начинает мягко сбрасывать ход, а затем, как стрела, прогибает тетиву неведомого - и оказывается ею мощно вытолкнут вовне. Иной раз корабли переворачиваются после броска... Если же запретное настроено с особенным коварством, оно впускает корабль, облепляет его серым душным мешком и тянет в логово морского чудища.
  Наглядности байкам добавляют рисунки на всякой карте. Веселые толстобрюхие чудовища, пообедавшие чьим-то кораблем, приветственно улыбаются во всю пасть, зазывая новых гостей, к ужину...
  Настоящий туман повел себя не менее коварно, но совсем иначе. Он выступил с поверхности моря, как тонкий дымок над перегретой сковородой. Постепенно разросся летней травой, стебельками потянулся вверх, застя горизонт. Укутал солнце, слой за слоем - пока оно не пропало. Сделалось тихо, сумеречно. Штиль пал на воду. Крид осторожно встал в лодке в полный рост и огляделся. Хмыкнул, добыл компас и убедился в подлинности хотя бы одной части легенд: стрелка металась, сойдя с ума, искала север и не находила, меняя мнение всякий миг.
  - Сядь, не дергайся, - посоветовал Юго. - Туман - штука особенная. Этот, у корней Древа, он вроде верного пса на службе у моей Авэи. Уже распознал нас и сейчас уйдет дальше, бродить дозором и ловить чужаков в свою серую сеть.
  - А чудовище у вас есть? - понадеялся Крид.
  - Как на картах, с жирным брюхом? - рассмеялся Юго. - Откуда бы... Голод был даже и на Тооди, в тот год я всей душою желал заполучить толковое чудовище. Вытащить на берег - да и накормить всех. Мы ходили на север, на китов охотились. Даже газур на время забросил интриги и выделил боевые лодки.
  - У нас тоже было голодно лет пять назад, - припомнил Крид. - Папа приказал дать людям доступ к княжеским запасам зерна. Бабушка Ната и больше сделала, для Даргмира закупила далеко на востоке скот, жир, зерно.
  - Вот оно - Древо, - пропел Юго на родном эмоори с нехарактерной для него нежностью.
  Туман опадал за кормой лодки, солнце набирало яркость. Уже стали видны тени, уже вода обрела цвет, растворив серость сумерек. Синева раскрыла лепестки сказочного цветка, заиграла тонкими переливами цвета, все более невероятными, сводящими с ума. Глубокая вода отражала южное сочное небо. Мелкая далеко впереди цвела, кажется, своей особенной жизнью.
  - Невероятно, - выдохнул восхищение Крид, нова поднимаясь в рост и норовя поскорее увидеть чудо, льнущее к горизонту. - Край мира, так у нас говорят... Может, и край. Сплошная драгоценность...
  - Душа у тебя к морю открытая, - похвалил Юго. - Древо - мир хрупких кораллов и крепчайших базальтовых скал. Под водой пестро от чудес, рыбы тут красивее птиц и бабочек, и самые опасные морские змеи кажутся украшением мира, пусть и смертоносным. Морская богиня Сиирэл создала наш край и, пожалуй, вложила всю душу. Не зря у нас и теперь живут потомки её детей, наделенные каплей божьей.
  - Русалки, - хихикнул очнувшийся от восторженного созерцания принц.
  - Сирены и сирины, поющие для людей и те, кто общается с соленой водою, - назидательно поправил Юго. Указал рукой на тонкий штрих. - Нас ждут. Это лодка храма. Теперь быстро доберемся до Лоога.
  - Лоог - это кто?
  - Главный остров севера, где стоит белая башня араави Авэи, - буркнул Юго, слегка утомленный назойливостью гостя. - К ночи прибудем.
  Крошечная лодочка показалась Криду ненадежной, и даже смешной. Слишком легкая, тесная, с двумя растопыренными в стороны дугами, опирающимися на поплавки - будто она вот-вот опрокинется или совсем не умеет плавать. Добротную тэльрийскую лодку принц покинул нехотя. Но, как известно, гостю не следует в чужой дом лезть со своими правилами. Крид смирился, прощально поклонился дощатому суденышку - и шагнул через борт, цепляясь за руку тощего смуглого оримэо.
  В новой лодке было шесть гребцов, Крида оглядели с сомнением, усадили под самую мачту. Юго встретили куда добродушнее, сразу одарили гирляндами певучих слов - и легким веслом с широкой лопастью. Принц преисполнился черной зависти, но снова принял обиду молча. Он гость, и если ему не доверяют греблю, то вряд ли хотят обидеть.
  Лодка, вопреки всем ожиданиям, была вполне надежна, на воде стояла безупречно и летела со скоростью, достойной уважения. Темные глубины быстро остались позади, бирюза и синева более мелкой воды раскрывалась впереди, дополнялась зеленью лета, отраженной в воде. Рифы и скалы, как бусины в ожерелье морской богини, прихотливо плели узор огромного украшения. Возле всякого клока суши вода была особенно мелкой и потому обладала исключительно богатым разнообразием оттенков. Цветные рыбы уже сновали под днищем лодки, Крид хлопал глазами, охал, восхищался, старательно глотал рычание, пробуя на эмоори всем сообщить, как ему нравится Древо. Было приятно сознавать, что не вполне и бездарно он выучил эмоори по записям отца: Мирош много лет вел торговые дела с Запретными островами и постарался освоить речь хотя бы в пределах, необходимых для первичного взаимопонимания.
  Когда солнце приметно сместилось к закату, Юго уложил весло и принялся хлопотать, готовя обед. Никто не возразил, и принц предположил, что все на лодке хорошо знают плечистого мужа здешней араави. На корме легкой лодки имелась жаровня, так что Крид получил совсем иную пищу, и остался более чем доволен.
  Вечер засинел густеющими облаками, сумерки легли в единый миг, пролитые на море коротким дождиком. Острова теперь были повсюду вокруг, туман застелили воду в узких каналах и Крид снова восхищался. Юго перебрался на корму и уверенно направлял лодку, не замедляя летящего её бега в самых опасных узостях.
  - Входим в закрытую бухту, сюда чужаки не забредают, - тихо молвил Юго. - Вон там башня, гляди.
  Крид очередной раз охнул - в черном бархате дождевого неба сияла рыжая жемчужина огня, окруженная перламутром тумана. Высоко, довольно далеко, нечетко и - сказочно... Принц наклонился над водой, желая рассмотреть отражение маяка. Сперва не увидел ничего, а затем в голове что-то опасно перевернулось - и его мучительно потянуло вниз, во тьму. Захотелось нырнуть в соленый теплый сумрак, скользнуть под днищем и смотреть на рыжие огни оттуда, из переливчивых, шевелящихся, наполненных жизнью недр моря. Крид дышал все чаще, нагибался к воде, тянулся пальцами...
  - Полный ход, - голос Юго хлестнул сознание неожиданно резко, почти грубо для звучания эмоори.
  Крид вздрогнул, оттолкнулся от борта и сел прямо, моргая, глядя вперед и плохо понимая, где он и что происходит? Принц готов был поклясться, что несколько мгновений назад его звали в черноту воды. И душа откликалась... Он едва не нырнул! Значит, русалки все же существуют? Почему же Юго умолчал? Или загадочные существа предпочитают звать и топить исключительно северян?
  - Плохо дело, - буркнул Юго на тэльрийском. - Гляди.
  Еще не имея сил отрешиться от близкого голоса вод, Крид постарался всмотреться во мрак возле берега. Он даже прищурился от усердия. Ничего особенного, вроде бы - лодки. Похожи на эту вот, с двумя поплавками, только покрупнее. Одна, две, три... Принц сбился со счета: ночь не располагала к вычислениям, пряча детали от взгляда, да и незнакомое устройство - поплавки и корпуса - вносило путаницу.
  - Что не так? - шепнул Крид.
  - Решительно все, - возмутился Юго. - В бухте не должно быть лодок. Понимаешь? Но стоило мне на пару дней покинуть Лоог, как сюда наведался некто. Стерегли они, что ли? - Юго выругался по-нагрокски, и теперь обернувшийся принц видел, как моряк качает косматой головой и сокрушается. - Я без оружия. При мне нет даже поющей ракушки, не смогу оповестить стражей. Хотя... Элиис должна разобрать, не могла она не приглядывать за нами.
  Юго резко упал на борт и дотянулся до воды, погрузил руку, шепча нечто напевно-просительное. Резко взбил пену, снова утопил ладонь, глубже прежнего.
  - Могу одолжить дедов полуторник, - предложил принц то, что казалось сейчас разумным.
  - Держись, - резко велел Юго, повторил на эмоори.
  Все в лодке исполнили распоряжение более чем усердно, Крид последним догадался обнять мачту, недоумевая и готовя вопрос. Под лодкой шевельнулась вода, вспучилась горбом волны - и качнулась вперед, бросив лодочку, как копье. Суденышко помчалось в темном кружеве пены, Крид едва удерживался у мачты, готовый кричать от восторга. Он - летит!
  Берег буквально прыгнул навстречу. Принц услышал повторный крик Юго: 'держись', послушно сцепил руки в замок. Волна из-под лодки выплеснулась вперед и разрослась, поднимаясь. Выбросила когти пены, рождая низкий тяжелый гул большой угрозы. Черная лапа моря, ставшего вдруг хищным, накрыла лодки у берега, ломая и сминая паруса, борта, людей. И схлынула.
  Юго стоял на корме в рост, и Крид упивался зрелищем - моряк у рулевого весла, и даже хищная волна ему не враг, донесла суденышко до берега, подставляя спину, бережно опустила туда, куда велел руль - и схлынула... Пена рухнула, обдавая всех, стало сыро и непроглядно. Крид побрел на ощупь к корме, почувствовал, как ему в руки пихают знакомые ножны, хмыкнул, принимая оружие, протер глаза.
  Лодочка врезалась в крошево обломков, Юго уже обнажил дедов полуторник и прыгнул на чужую скользкую палубу. Крид перехватил удобнее парные сабли и побежал следом, сердясь на себя за нерасторопность. И неосмотрительность. Нашел, кого счесть мирным дедушкой! Любимый учитель фехтования, рослый мрачный старик, был очень похож на этого Юго. Впрочем, тогда Крид к 'старикам' относил всех, перешагнувших тридцатилетие...
  Отец вытащил учителя из какого-то богами забытого местечка, где Лог служил за долги при кухне. Тогда Криду было неполных шестнадцать и он уже лез в драки, как последний глупый щенок. Мама плакала, пыталась запрещать, а отец поступил умнее. Привез Лога и сказал тому - будет тебе шхуна, если из этого неженки сделаешь толкового бойца. Хорошо, мама не видела их уроков!
  Идти по наклонной мокрой палубе, постепенно нагоняя Юго, оказалось здорово. Рослый оримэо и правда повадками неуловимо напоминал учителя, и потому сложно и долго подстраиваться не пришлось. Они отлично понимали друг друга. Длинный полуторник прорубал дорогу, более легкие и быстрые сабли не подпускали прорывающихся с флангов к спине рычащего моряка. Врагов оказалось относительно немного, тем более - уцелевших после удара волны, способных и успевших вооружиться.
  Чужие лодки стояли борт к борту, и хищная волна лишь уплотнила их, соединив палубы в единое широкое целое, сломав дуги крепления и вмяв поплавки в борта. Пена сделала поверхность скользкой, доски и тонкие упругие стволики, образующие палубы, торчали взломанным льдом. Немногие целые стонали, прогибались под непосильным весом. Но Юго, кажется, к такому привычен. Крид двигался за ним и думал - а не звали ли на самом деле Лога - Лаог или Лоуг? Погрязший в долгах шкипер был смугл. Правда, называл свою кожу не загорелой, а крепко копченой и просоленной, но все же...
  Юго опустил меч.
  - Хороший клинок, люблю полуторники. Угодил ты мне.
  - Пожалуйста, да хоть совсем забирай, чего он без дела на стене скучал? Ты мог бы одного шпиона оставить для допроса, кстати.
  - Я тебя за язык не тянул, беру меч, отдарю потом поясом или чем еще полезным. А жить им нет смысла. Там, в скалах, один из входов в храм, устроен для тайных гонцов: с лодки - и сразу к араави. Идем. Это лишь охрана, бойцы внутри.
  - Слушай, неужели все из-за моего акцента, ты говорил: услышат - побьют.
  - Вот и молчи, пока что мы должны их побить. Обязаны. - Юго обернулся, подозвал гребцов, обшаривающих чужие лодки. Приказал двоим добираться в храм по горной тропе, прочих вооружил. - Пойдете следом, мы впереди.
  Закончив с указаниями, Юго спрыгнул в светлый песок пляжа и быстро зашагал к скалам. Входом в пещеры служила вполне опрятная дверь толстого дерева в медной оковке. Её не взламывали - видимо, вскрыли замок. Юго от души поблагодарил уже затихших и еще подвижных покойников за то, что оставили вход открытым. И уверенно шагнул в коридор. Каменный, вытесанный в скале аккуратно, довольно узкий - двоим рядом тесно. Ход не ветвился, отчетливо поднимаясь и отклоняясь в сторону. На ощупь двигаться было трудно, Крид держался за пояс Юго, как тот и велел. Привыкать к темноте глаза не спешили, видимо, ночь оказалась воистину черна... Юго бежал, а Крид спешил следом, проклиная наново растревоженное боем ноющее бедро, неутомимость проводника и свою неловкую подслеповатость. Моряк ни разу не задел стен, будя звук, способный предупредить врага. А тэльр и головой уже врезался, и плечом проверил прочность шлифованного камня, и спотыкался.
  Коридор внезапно оборвался распахнутой настежь дверью, за которой открылся зал. На полу отчетливо виднелся рыжий налет тусклого света. Крид снова бежал за Юго, не успевая оглядеться. Понял лишь - высоко забрались, море осталось далеко внизу. А еще принц отметил лежащих вперемешку людей - смуглых и светлокожих. У дверей было больше смуглых, а в самом зале - светлокожих. В стенах имелись ниши с масляными лампами, минуя одну такую, Крид отчетливо рассмотрел лицо покойника и снова споткнулся. Тэльр! Откуда здесь, на Запретных островах, мог взяться тэльр, да еще и с оружием проникший в чужой храм, среди ночи? Нежданно, ловко... Но тэльр лежит с распоротым горлом, и значит, оборона у друзей Юго поставлена грамотно. Успели задержать врага, позвали своих и подкрепление подоспело в срок.
  Галерея. Небо сбросило облачную шаль, ночь посветлела, далеко внизу море сияло тусклыми спокойными бликами. 'Интересно, сивый дед вообще умеет уставать? - задумался Крид, ловя ртом воздух. - Или он с детства сидел на галерах, у весла?'
  Шуму боя принц обрадовался несказанно. Хоть теперь он поймет, что же тут творится! А почему он сам оказался на стороне островитян, разберется позже. Впрочем, северяне - люди советника, тут и раздумывать особо не стоит. Иначе отец бы знал о тайных планах, а то и вовсе не отправил на юг.
  За поворотом открылся новый большой зал. Бой шел давно, северяне и местная стража смешались, разбив общее сражение на отдельные стычки.
  Крид отметил - на лодках, по его оценкам, могло быть до сотни бойцов. Минус те, которых прибрала волна и положили они с Юго, да еще трупы в коридорах... все остальные здесь, наверняка. И, кажется, терпят поражение. Уже отступают ко входу в зал. А тут наготове - сюрприз с полуторником. Юго рявкнул и мягко шагнул вперед, стараясь не выдвигаться далеко от двери. Он полагал, что все незваные гости должны остаться здесь. Гости думали иначе.
  Моряк удобнее перехватил длинную рукоять и чуть отвел клинок в сторону. Покачал головой - нет, не выпущу. Крид согласно пожал плечами, сочувствуя обреченному врагу, пристроился сбоку и чуть сзади, предоставляя простор длинному мечу. Гребцы с лодки - четверо - проскользнули в дверь и замерли у стены. На них, тощих и низкорослых, Крид вовсе не рассчитывал, и пока что полагал, что на двоих с Юго ему первого десятка бойцов с лихвой хватит, а поганцы прут, теснятся, они всерьез намерены отступить и проявляют к прибывшим избыточный интерес.
  Юго резко качнулся вперед на полный шаг, перенес вес на носок и очертил широкую дугу полуторником, достаточно длинным, чтобы дотягиваться до нерасторопного врага и мощным, позволяющим прорубать защиту. От стены свистнули два ножа, ближний прошел у самой щеки Крида: гребцы не лезли в ближний бой, старательно отслеживая врагов с копьями или иным метательным оружием и оберегая своих бойцов. Левая сабля фальшиво пригрозила наемнику с широким шрамом на лице, правая дотянулась и ужалила в живот. Крид поморщился: на дуэлях он не позволял себе наносить подобных ран. Наемник рухнул, на его место выдвинулся новый, попытался атаковать снизу, встретил блок и укоротился на голову... Ненадолго стало тихо.
  Первая волна атаки откатилась. Крид раздраженно мотнул головой, осматривая поле боя и без слов жалуясь: не привык он к таким дракам, но в целом - интересно. Обычно его противники опытнее, зато бой проходит один на один, в крайнем случае с парой. Здесь недоученные наемники полны страха и берут массой, толкая под клинки самых слабых и норовя выторговать себе жизнь.
  Крид вздрогнул: на его плечо легла крепкая рука.
  - Не меша-ай, - растянул звуки родного тэльрийского легкий островной акцент. - Приигни-ись. Вышло их время-а-аа...
  Голос ушел вверх и наполнил зал дрожащими перекатами. По спине загулял озноб, сменившийся гудящей тишиной временной глухоты. Люди советника в ватном болезненном беззвучии оседали на пол или хватались за головы. Некоторые ложились на полированные темные плиты без дыхания, замирали в неживых позах, скрученные напоследок судорогой боли и страха. Иные пытались удержать оружие и отчаянно пятились, жмурились, стонали - видно по раскрытым перекошенным ртам, но не слышно уху, гудящему внутренним шумом.
  Юго опустил меч, разрубая ближнего врага надвое почти до пояса, вырвал полуторник и плоским ударом снес еще одну голову. Крид закусил губу и нехотя шагнул вперед, блокировал неловкую атаку и проткнул плечо. Оглушил второго врага, клинком, положенным плашмя, ударил в висок третьего. За спиной гребцы что-то делали, слух понемногу восстанавливался - но это ничуть не радовало. Хрипы, предсмертный визг, звук ломаемых костей...
  Юго прошел через вал из тел и остановился, звякнув острием меча о камень пола, оперся на рукоять, как на палку, и обернулся.
  - Вязать, не добивать, теперь уж не уйдут, - приказал Юго, покосился на принца и глянул за его плечо. Крид удивленно рассмотрел на хмуром лице раздражение, какое-то очень семейное, неуместное тут. - Где тебя носило и почему сюда вынесло?
  Крид вытер сабли поднятым клоком чьей-то одежды и убрал в ножны. Обернулся. Он почти готов был наконец-то увидеть хвостатую русалку, ведь голос позвал врагов - и они подчинились: умерли, утратили мужество, лишились сил... Увы, в шаге за спиной стоял на двух ногах самый обычный оримэо.
  - Что есть бо-ольший грех? - поднял бровь рослый мужчина, устало ссутулившийся в дверном проеме.
  Крид усмехнулся. Всех детей ругают примерно одинаково, и отпираются они тоже достаточно схоже.
  Парень сразу понравился принцу. Смотрит с хитринкой, клинок у него не для парада в руках, и хват хорош, и сталь недурна. Манера сутулиться и изучать сапоги знакомая. А сам - не вполне даже оримэо, первый взгляд обманул. Кожа светлая, волос чернее сажи, но волнистый, глаза темные, но даже теперь, в слабом свете заметно, что они не черны. Полукровка? Юго сердито фыркнул. Крид обернулся на звук и успел отметить, как моряк усмехнулся, дернул подбородок в сторону смиренно ждущего возможности сбежать 'ребенка'.
  - Знакомься, принц. Это мой Роул, самый непутевый сирена острова. Голоса в нем на один крик, а гонору... Где мать? - быстро уточнил Юго.
  - Соседний зал, жива, - торопливо ответил Роул. - Здорова тоже, почти. Одна царапина. - Сирена весело глянул вслед рванувшемуся прочь отцу, кивнул Криду. - Приветствую. Идем, гость, привыкай, у нас всегда так. Я молод, вооружен, обучен бою и кстати помог вам, но я не прав, а она - молодец. Хотя в её возрасте и без капли морской силы надо бежать, а не хвататься за свои любимые метательные ножи.
  Из-за дверей донеслось рычание Юго. Он, кажется, повторял едва ли не дословно доводы Роула про загадочную морскую силу, ножи и бегство, не упоминая лишь возраст. Роул выслушал отца с удовольствием, кивнул и виновато попросил Крида помочь добраться до стула или скамьи. По дороге, тяжело повиснув на плече гостя, наскоро объяснил о сиренах и голосе с каплей яда. Честно признал: его способности никудышные, достаточно решиться на один такой вопль - и последует неизбежная расплата, сутки слабости и кошмарной головной боли.
  Для несчастного нашлось замечательное глубокое кресло. Крид обнаружил в уголке еще и столик с закусками и питьем, чудом уцелевший неперевернутым. Пока гребцы торопливо таскали мертвых прочь из зала, пока они уводили живых, Крид хмурился и недоумевал: а сколько тут людей в похожих одеждах тусклого тона? За спиной во время боя стояли четверо, сейчас набежало, пожалуй, десятка три, и все суетятся муравьями... Пленных не бьют, мертвых не грабят и не норовят изуродовать, так что сочувствие к северянам в душе и не шевельнулось. Крид подвинул столик к креслу Роула, огляделся, нашел скамейку и поставил так, чтобы не видеть ни суету, ни сам разгром, возникший после боя. Крид налил себе полный кубок золотистой жидкости, осмотрел поднос с рыбой, зеленью и креветками.
  Роул страдал головной болью привычно, не отвлекаясь от поедания содержимого подноса. За дележом последней креветки принца и Роула как раз и застала загадочная 'мама', обученная метать ножи.
  Крид торопливо вскочил, издали разобрав шаги и заметив силуэт женщины в просторных одеждах. Принц склонился, как и подобает послу, уставился в темный пол и представил на миг, что было бы, возьмись за оружие мама Лидия. Вот он крадется в свою спальню. В предрассветном особняке тихо, темно, пусто, есть надежда остаться незамеченным и не-воспитанным. И тут - дз-зыннь! - в косяк входит тяжелое лезвие, сердито дрожит, а из засады нежный голос матушки уточняет:
  - Ты где должен был оставаться, негодный?
  - Мам, но я же как лучше, - Роул залепетал знакомые доводы самого Крида. - Мы победили, все удалось.
  - Гость, как я вижу, не умнее моего шалопая, - рассмотреть чужую маму Криду не удалось, зато он слышал её выговор, вполне отчетливо столичный и безусловно - принадлежащий устам коренной тэльрийки.
  Крид склонился ниже и невольно охнул. 'Наверное, шов на бедре окончательно разошелся,' - отметил тэльр, с трудом разгибаясь и заставляя себя не прижимать рукой горящий бок. Глаза госпожи оказались наполненными искристым смехом, сдерживаемым из последних сил. Не удивительно! Они двое, принц и Роул, должны занятно смотреться. А вот все его представления об островах - сплошная глупость. Светлокожая красавица не только владеет наречием берега, она могла бы иметь бешеный успех при дворе. И никто не заподозрил бы островного происхождения, разве некую примесь крови южан из Лозильо. Женщина обворожительна, и она умеет себя подать, глаза неправдоподобно огромны, руки легкие, фигура божества... И взгляд тоже - помимо воли чуть свысока, она ведь знает, как хороша и привыкла к восхищению. Кажется, именно так описывали загадочную возлюбленную короля в годы далекой молодости Альбера. Редкий цвет глаз, 'черный виноград под инеем'. Только той уже под пятьдесят, как маме... и этой что - тоже? Вроде, да, раз Роул её сын и ему двадцать пять. Хотя поверить трудно: сама выглядит не старше при первом взгляде...
  - Сиятельная энэи звала нас? - вырос рядом юноша в синих с белым просторных одеждах. - Лекарь уже оповещен.
  Крид продолжал нахально глазеть на красавицу араави, лишь теперь замечая следы усталости в уголках глаз, чуть резковато очерченные пригубные складки, морщинку у переносицы. И понимая - все это не способно изменить впечатления. 'Энэи' - это по нашему госпожа, - запоздало пришло на ум.
  - Обоих олухов к лекарю, - Авэи обвела пальчиком олухов вместе с креслом. - Выделить одну комнату, пусть общаются... Так они наверняка не учинят побег, да и стражи потребуется вдвое меньше. Роул, увижу завтра в городе - не пожалею. Ты отлично знаешь, как это увлекательно, вытирать носы малышне в замке сирен.
  - Ма-ам, - сын покаянно прижал к груди бокал. - Я ни-ни, буду тих, голова боли-ит.
  - Крид? - госпожа переместила пальчик на второго юношу, невольно повторившего пустой рукой жест с кубком. Авэи рассмотрела принца с тем же излишне живым интересом, что и Юго при первом знакомстве. - Надо же, молодой Тэль-Коста... Занятно. Все, что ты успел рассказать Юго, я узнаю еще до рассвета. Прочее изложишь, отдохнув день, за ужином. Изволь до того времени усердно лечиться. Не надо так многообещающе смотреть в пол! Мне хватает одного неуправляемого ребенка на острове, двух я терпеть не стану. Ты же почти посол, должен вести себя солидно, так хоть попытайся. Да, и прими благодарность владычицы жезла севера, ты сегодня оказался тут очень кстати.
  Она величаво кивнула и удалилась. Крид проводил взглядом фигуру - как там говорил Юго? - значимую и замечательную, кажется. Сам косматый моряк шел рядом, опираясь на меч и обнимая плечи жены. У неё рука распорота, у него в сапоге хлюпает кровь. Крид вздохнул с теплой и незлобной завистью: бывают же такие красивые и удачные пары. Никакие тени прошлого им не мешают.
  Четверо подобных гребцам смуглых оримэо уже стояли рядом, ждали с носилками наготове. Сами все - тощие, одеты в удручающе тусклые синие рубахи и того же тона короткие штаны, по краю ворота и рукавов - отделка светлым. Ростом хотя бы не малы, - Крид попробовал найти хорошее в зрелище. Увы, худы до того, что мысленно принц обозвал всех - вешалками для одежды.
  - Не надо меня тащить, что я, сам не дойду?
  - Сегодня маму лучше не расстраивать, - уверенно посоветовал Роул, - прибьет сгоряча. К тому же обоих нас понесут, не так позорно.
  - Их год не кормили, - опасливо предположил Крид, укладываясь на мягкий тонкий матрасик. - Уронят.
  - Дурак ты, стражи в юности всегда худы, у них природа особая. Жилистые, легкие и драчливые, - сообщил Роул, натягивая синее покрывало до подбородка. Он бы и с головой укутался, но стражи не дали, вовремя одернув ткань. - Вон тот, самый сухой, его в профиль ничуть не заметно... Вероятно, потому он и смог поставить мне здоровенный синяк. Ну, я ему тоже, само собой. С утра как раз начнется его дежурство. Вздумаешь удирать - он и тебе морду разукрасит.
  - Нельзя, - гордо сообщил Крид. - Я посол и морда нужная целая, до самого ужина.
  Роул с интересом покосился на 'посла'. Пообещал показать город, изложить местные порядки и рассказать о храме. Заулыбался, когда догадливый горе-дипломат взялся подробно расписывать всю историю, приведшую к его появлению на островах. Хватило до самого рассвета. С утра уже Роул рассказывал - о коралловом Древе, араави, правителе газуре, сиренах и сиринах, тайных лазутчиках на берегу. Сам он четыре года жил в Дэлькосте и работал на храм. Правда, не при дворе, - грустно вздохнул сирена. С его любовью к дракам был бы слишком заметен. Зато Крида, - тайна жгла язык и Роул её не смог умолчать, - он знает. Весной как раз прикончил двух наемников, готовивших очередное покушение на неугодного наследника.
  Крид удивленно замер: что же получается? Родной король сживает наследника со свету, а чужие сирены берегут? На соседнем топчане закивали, зевая и натягивая покрывало. А как же? Уже много лет араави Граат требует силами сирен хранить и лелеять мир на севере. Альбер негодный король, но если со временем его место займет Мирош, станет возможно многое изменить. Двоюродный брат короля стоек к голосу сирен. Это редкий дар, свойство сильных и уверенных в себе людей. Вот и он, Крид, тоже не поддается, охотно похвалил нового приятеля Роул. И добавил: из-за необходимости уговорить Мироша на что-то важное мама сорвала голос, это такая потеря для храма!
  Крид робко предположил, что женщина блистала при дворе. И услышал невероятное и ожидаемое - именно, она считается лучшим агентом араави. Пока жила на берегу, Альбер ногтем не шевелил без её согласия.
  Еще один мучительный вопрос Роул разрешил без колебаний, с хищным блеском в глазах выспрашивая подробности. Волну, которая смяла галеры, могла вызвать лишь сирин. Сам он давненько не видел чудес, вызванных силой старших детей моря.
  - Сиринов зовут божественными, - закончил пояснения Роул. - Не удивительно: способных уговаривать океан на коралловом Древе и, скорее всего, и во всем мире, осталось четверо, двое их них не стары даже, а вовсе дряхлы. Папа Юго и мама Авэи дружны с самой талантливой, Элиис. Она, конечно же, приметила издали твою лодку и услышала глупости, рассказываемые для 'русалок', обдумала их, сочла важными и попросила моего отца навестить крикливого посла посреди океана. Даже подарила попутную волну. А затем опять же приглядывала за Юго. Когда он попросил помощи, сделала необходимое.
  - Элиис, - Крид уловил самое существенное слово. - Она жила на севере?
  - И даже придумала тебе имя, - зевнул сирена. - Мы в семье все знаем историю Эльзы и Мироша, принца Тэль-Коста.
  - Она по-прежнему ненавидит отца? - быстро спросил Крид.
  - Полагаю, нет. Спроси у моей мамы. Сирины не склонны ко злу, иначе их сила разрушила бы мир, я так полагаю.
  Крид согласно вздохнул. Задумчиво потер лоб, пытаясь сквозь сонливость разобраться в обилии сведений. Еще он пытался вообразить, какова же сила сирина, если смять борта галер Элиис способна невесть откуда. Судя по словам Роула, она теперь далеко, за много дней пути отсюда.
  - Значит, я верно выбрал сторону в бою, - похвалил себя Крид.
  - Само собой, - согласился Роул.
  Принц молча улыбнулся. Он охотно и с облегчением решил для себя: сирины к потоплению кораблей Дэлькоста не имеют отношения. С такими возможностями они бы весь флот уничтожили. Но флот цел, а сплетни про русалок, уж теперь-то он полностью убежден, распускает скользкий советник! Обсуждение последнего, его старых козней и возможных новых гадостей затянулось надолго и переросло в обыкновенное сонное сопение.
  На закате принца бесцеремонно разбудили тощие сине-белые слуги, бросили поверх покрывала одежды для ужина, поставили рядом с топчаном воду для умывания.
  Чувствуя себя свежим, вполне здоровым и отдохнувшим, Крид ополоснулся, стерпел осмотр раны лекарем, еще раз подтвердившим: нечего подставлять повторно под удар старые швы. Боль после лечения незнакомыми средствами унялась, принц оделся и остался вполне доволен нарядом. Просторно и прохладно, что особенно ценно после душного, негодного для юга, собственного одеяния. От Юго передали обещанный пояс, и Крид с удовольствием застегнул его, точно подобранный по размеру и удобный для двух сабель. Отметил: рукояти ловко ложатся в руки, ножны при ходьбе не мешают. Покосился на более длинный почти прямой клинок Роула, дополненный солидным кинжалом.
  И, уже в коридоре, по дороге в зал, подумал, что жить и драться на юге здорово. А вот война с Запретными островами не нужна даже ему, обожающему бои. Потому что ночные веселые потасовки с приятелями или даже серьезные стычки с врагами и клеветниками не приносят долгих и горьких слез ни собственной маме, ни чужим. Война обрушит горе на многих, а радость принесет лишь советнику. Крид усмехнулся: по сути, единственному существу, кого он, принц, не намерен радовать ничем и никогда!
  День, отделивший ужин от боя, превратил загадочную Авэи в окончательно совершенное существо. На лице не осталось и тени усталости, волосы уложены в замысловатую прическу, длинные рукава надежно прячут перевязанную руку. Синие одежды с тонким белым узором великолепны, изящны и отделаны безумно дорогим голубым жемчугом. Прозрачные пальцы не дают повода предположить возраст. Впрочем, и мастерство метания ножей не отразилось на их форме пагубно.
  Госпожа Авэи, которую полагалось официально именовать 'перламутровой владычицей', араави севера, 'её милостью' и при желании польстить - 'её сиятельностью', позволила 'детям' глазеть, перешептываться и кушать до полного насыщения. Лишь затем начала допрос. Она многое знала о жизни Дэлькоста вообще и королевского двора в особенности, не скрывала осведомленности, интересуясь лишь свежими штрихами к картине.
  Выслушала, прикрыла глаза, задумалась.
  - Неприятно, но своевременно, - грустно подвела итог Авэи, очерчивая пальцем перламутровый узор в навершье своего жезла. - Теперь о наших делах. Нападение на храм с севера - это нечто новое, и наверняка затевалась гадость с размахом. На месте Гооза я постаралась бы навредить в нескольких храмах. Значит, вероятнее всего под угрозой ближние отсюда большие храмы, куда прежде наведывались воры, это острова Бион и Лаиис. Я отправила им сообщения, пока там все тихо, ближайший сирин теперь живет на Тооди, он обещал присмотреть за лодками. То, что мы узнали о советнике, необходимо повторить коралловому араави. Тебя проводит Роул. Я дам лодку храма и право на посещение столичного острова, Гоотро. Еще пожелания?
  - Я ищу женщину, имя которой у нас на берегу переиначено как Эльза. Как я понимаю, вы знакомы, здесь и обо мне наслышаны, и об отце.
  - Настаиваешь на встрече, вполне предсказуемо. Я сообщу божественной Элиис, бывшей Эльзе, о твоей просьбе. Согласие на разговор - её воля, не моя.
  - Еще я хотел бы увидеть сирену, убедившую отца ехать в Фирб. Теперь, когда я увидел вас и услышал ваш тэльрийский, я уверен, что тогда с князем говорили именно вы.
  - Верно. Зачем же я понадобилась? - искреннее удивилась Авэи.
  - Я обязан вам жизнью, - честно признался Крид. - Вы сообщили отцу, что мою мать губят, нужно срочно вмешаться. Позор убил бы маму. Не родились бы на свет ни я, ни мой ангельски милый брат Элиш. Надо хоть спасибо сказать, и что я признателен, обязан, всякое-такое... И от мамы тоже. Я не очень умею благодарить. Но я ваш должник до самого кончика сабли, госпожа.
  - Занятное обещание. И, как теперь ясно, я не лгала Мирошу ни на ноготь, - Авэи откинулась на высокую спинку кресла и рассмеялась. - Надо же, дождалась признательности! За слова спасибо. За сообщение - тем более, прямо камень с души! Твой папа Мирош не мог уйти жить сюда, на острова. Он слишком родной Дэлькосту, а Элиис принадлежит душой океану и не способна жить вдали от большой воды, да и зимы ей опасны, нежной южанке. Я так себе и твердила, но оказывается, все было куда сложнее.
  - О да, - вздохнул Крид. - Отец любит маму Лидию, но и первую жену до сих пор помнит. Не сложись все так, как оно вышло, я, даже родившись по недосмотру, считался бы сыном греха, которого нельзя пускать на порог приличных домов. А мать бы извели попреками и позором.
  Авэи снова рассмеялась, и голос звучал так легко и светло, что слушать было приятно. Роул порадовался и ушел собирать вещи в дорогу. Юго уже подготовил лодку, он умел делать важные дела быстро. К полуночи оба путника сидели возле низкого борта и смотрели, как удаляется берег. Теплые золотые фонари огненными плошками танцевали на темной воде, двоились в сонном сознании, навевали дрему.
  Роул махал рукой маме и тихонько напевал что-то очень нежное и легкое. Криду казалось, что над ладонью пляшет пушинка и не решается сесть, щекоча кожу. Приятное ощущение, углубляющее сон и несущее добрые видения. Дом, молодую маму, заботливо кутающую спящего младшего брата. Бабушку Нату, поющую над кроваткой. Отца, когда он еще бывал беззаботным и навещал семью куда чаще. Сидел зимними вечерами в большом кресле у камина и рассказывал сказки, читал книги или чистил оружие.
  Крид еще был мальчишкой, он не слышал и не знал гнусных сплетен двора, которые хочется запихнуть вместе с клинком в горло всякому ничтожеству, отчаявшемуся чернить маму. Счастливое время... Он был весел и прост, его любили все вокруг и не давали повода усомниться - он родной, лучший.
  Утром перед глазами снова масляно блестела пленка воды. Крид снова смотрел - и улыбался... Во все стороны, сколько видит глаз - синее, будто васильки, поле южного океана. Золотые, как высокий хлеб на горках, пляжи малых островков, лесистая зелень и скалы больших. Только вместо скрипучих телег в этом поле - легкие лодки, вместо разбитых колесами дорожных ям и глубокой колеи - неразличимые глазу, но ведомые опытным рулевым нити морских путей. Лодка храма с послом на борту двигалась по торной большой дороге, с полудня стали все чаще попадаться попутные и встречные лодки, большие и малые. Роул охотно показывал гербы, рассуждая о знатности того или иного рода таоров, местной знати; о жемчужных приисках и цене на морские слезы; о дворе газура, повелителя всех островов, о наместниках зурах, о храмовых владениях.
   Крид с интересом рассмотрел и храмовый знак на парусе их лодки, которой охотно и издали уступали дорогу при схождении, а сверх того - почтительно кланялись. Еще бы, личный кораблик госпожи владычицы, и явно спешит по важным делам. Лодка мчалась правда быстрее прочих - под парусом и веслами. Гребли все по очереди, даже гость. Крид радовался такому справедливому правилу: и от скуки спасение, и телу разминка. Весла народа оримэо вызвали у тэльра восторг, едва удалось подержать в руках одно. Легкие, с широкой удобной лопастью. Вовсе не похожие на налитые непомерной тяжестью, памятные ему еще со времен плавания на северных галерах. Те один гребец кое-как ворочает.
  Принц довольно долго привыкал к совершенно новой манере гребли, в которой нет и намека на борьбу с весом весла: движения мягкие, длинные, слаженные и быстрые. Узкая невесомая лодка идет стремительно, охотно разгоняется и удивительно изящно маневрирует. Приспособиться к работе помог Роул, напевший ритм своим волшебным голосом, который очень даже действует, если не сопротивляться и благодарно принимать полезное обучение. Крид принял, впитал и скоро греб не хуже прочих. Слушал новые пояснения на смеси эмоори и родного языка - теперь по конструкции лодки и её возможностям. Оказывается, сейчас они шли без боковых тооло - дополнительных поплавков, существенно помогающих сохранять устойчивость и курс при сильном волнении. Но море гладкое, как кожа ребенка, и рулевой распорядился убрать оба тооло, так и ход быстрее, и гребля удобнее. Тот же рулевой задавал ритм, время от времени напевая его или отстукивая на подобии бубна. А приметив усталость гребцов, подавал знак к их смене, хлопнув ладонью по борту.
  Во время отдыха скинувший рубаху Роул рисовал пальцем на влажном настиле примерную карту Древа и путь их лодки. Получалось красиво, и вид сверху на острова, судя по изображению, действительно чем-то похож на экзотическое южное дерево. Северные острова - корни, крупные центральные - ствол и массивные ветви, а к югу - полукруг тонких штрихов кроны. Длинный и широкий серп в основании верхушки кроны - столичный остров Гоотро.
  Крид, сменившись с весел, валялся на горячих досках, блаженно дремал в полглаза и лениво завидовал. И рисовать сирена умеет, и голос у него восхитительный, и внешность на загляденье. Небось, живет счастливо, нет поводов махать саблей направо и налево, отстаивая честь семьи. Спросил.
  - Размечтался, - без тени огорчения потряс головой Роул, рассыпая по плечам довольно длинные темные кудри. - Я незаконнорожденный и к тому еще полукровка, да еще и помесь с тэльрами! По местным меркам внешность так себе, в кости широк и бледнокож. Далее: мама человек важный, перламутровая араави, сплетен копится столько, что кулаки чешутся. Она должна была меня отдать на воспитание, так принято. Но божья капля у меня в крови ничтожная, храм не заинтересовался, коралловый араави разрешил, и я с трех лет живу в семье. То есть кому надо, тем регулярно чищу шеи. Вернемся, можно вдвоем продолжить, там работы - непочатый край, - великодушно предложил Роул. Вздохнул куда серьезнее и грустнее, - только время стало неспокойное, как бы и правда не дошло до большой войны. Ваш-наш и еще невесть чей советник Гооз и без жезла опасен. Сейчас у него жезл, увы, есть, и может быть даже не один.
  - Вот как, - насторожился Крид. - твоя мама тоже сирена, у неё жезл...
  - Мама сорвала голос, потому и смогла стать араави. Жезлы никогда не вручают сиренам с голосом, они открывают слишком большую власть. Разрушительную. Потому сирен учат в особом замке, очень строго. Следят, чтобы мы росли... людьми.
  - Вас что, и убить могут при обучении, если не хороши? - сделал страшные глаза Крид.
  - Всякое случается, - пожал плечами сирена. - Ну, сам представь. Я бестолочь, дар мой - так, пустяк, обучение неполное. И все же я, при полном напряжении сил, способен убить голосом. А мама распоряжалась вашим королем и всем двором, да и нынешний советник, увы, справляется. Разве такое можно оставлять без внимания? Нас с детства учат и изучают. Не умеющих себя сдерживать, азартных, жестоких через край, злобных - отсеивают. Обычно не убивают. Раньше лишали языка, а теперь араави облегчил кару, всего лишь подрезают голосовые связки, делая говор хрипловатым и тихим. Недавно сирен еще и приучали к цветку ош, хотя это - настоящая подлость. Граат отменил подобное полностью, да еще под страхом казни. Он вообще толковый дядька, наш владыка. Только его умом и усердием еще живем мирно.
  Сирена рассмеялся сам, назвав владыку - дядькой. И рассмешил спутника. Крид хохотал, смотрел в опрокинутое над головой небо - синее моря, в перышках редкой пены облаков - и думал, как славно устроилась его безнадежная поездка. И как непохожи настоящие острова на те ужасные страшилки, что нашептывают при дворе. Люди оримэо добродушны и красивы, океан щедр и приветлив, храм не совершает кровавых жертв. А газур... так он сам о короле Альбере может сообщить не меньше гадостей, но родное, дэлькостийское величество для своих подданных вне подозрений. Так что и газура можно оставить там же, в числе безупречно святых от самого дня коронации.
  К вечеру лодка шла уже не широкой просторной водой, а узкими путанными проливами. Близ 'ствола' Древа острова теснились, малые липли к большим, скалы там и тут опасно щетинились камнями полускрытых водой рифов. Те еще ловушки для неопытного лоцмана! Но рулевой выглядел безмятежно спокойным. Приглядевшись, Крид опознал в нем ужасающе тощего и, по уверениям, спутника, безмерно драчливого стража. Да что они тут, все талантливы, один принц - обыкновенный? Петь не может, карт не рисует, голосом убивает только маму, особенно когда простужен...
  'Хоть грести умею, спасибо отцовскому наказанию на галерах', - улыбнулся Крид, лежа и блаженно щурясь.
  Парус в ленивом безветрии жаркого вечера сложили, потом разобрали саму мачту.
  Весла без звука уходили в вишневый сироп заката, перемешивали его, и поднимались, храня тягучие ленивые капли. Рулевой негромко приказал: 'оо-ло-оз', задавая более быстрый ритм гребцам. Правильно, сироп-то пригорает, вон как темен стал! Того и гляди, до черного дойдет. А скалы берегов так близко - кажется, весло вытяни и дотронешься. И продолжают сходиться!
  Снова обрел голос рулевой - 'оо-йа-о'. Весла последний раз тронули воду и легли вдоль бортов. Скалы летели мимо, почти касаясь плеч, вверху они сомкнулись сплошным сводом недружелюбной тяжести. Ночь упала из каменных недр и накрыла островную страну мгновенно, как ловчая сеть. В тишине только вода гладила борта и журчала, распадаясь двумя струями возле острого носа лодки. Хороший ход у легких суденышек островитян! Упругий мрак нехотя раздался и выпустил добычу, признавая непосильным для себя опыт худенького рулевого. Впереди лежала светлая вода в первых робких лунных бликах. Арка прохода уже не различалась за спиной, камень казался сплошным.
  Роул пару раз одобрительно хлопнул по борту, его поддержали прочие. Рулевой тихонько рассмеялся. Сирена шепотом пояснил - этот коридор редко используют. Течение быстрое, надо и ход набрать, и двигаться сразу по единственному верному пути. А уж в темноте, в прилив, нормальные люди сюда не лезут. Зато теперь они во внутренней части кроны Древа, сократили путь самое меньшее на три полных дня. А еще здесь всегда самая тихая вода, штормы мало опасны, больших лодок немного. На весла села новая смена, и сирена бормотал продолжение своих пояснений, уже сонно кутаясь в невесомое 'одеяло'.
  - Утром доберемся к острову Диоса, сменим гребцов, - зевая, сказал Роул. - И, если будем усердны и ветер поможет, на закате достигнем пролива золотой середины. Узкий канал ведет через сердце Древа, там есть причалы храма. Еще раз поменяем гребцов - снова утром, а там уже и столичный Гоотро появится на горизонте.
  Крид выслушал и медленно забылся сном. Над его головой уже ставили парус, пряча за полотнищем частые звезды, которые здесь куда крупнее и ярче, чем дома, в Дэлькосте. Так колют глаз - хоть накрывайся с головой. А сияние Жемчужной россыпи, как тут зовут Млечный путь, не дает спокойно спать ни одному жадному до сокровищ богачу. Всю ночь такой, наверное, во сне собирает драгоценные слезы моря и сортирует, раскладывая по сундукам. Хотя в плену ларцов они гаснут, а тут, в черных волосах южанки-ночи, куда как хороши.
  
  ***
  - Соал, все же ты вынырнул, - губы газура предательски дрогнули, и Яоол усмехнулся, пряча боль. - Пропаду я без тебя. Кто мне скажет то, о чем во дворцах принято молчать?
  Перед рассветом старый слуга очнулся впервые с того дня, как его вернули во дворец. Яоол после истории с отравлением шумно гневался и вызывал слуг ежедневно, диктовал грозные письма и намекал на нежелание коварных сирен храма лечить старика, но втайне надеясь получить в ответ всего-то надежные и свежие новости относительно здоровья. Хотя бы прочесть: слуга жив. Пока что - жив...
  Утро еще не разрумянило восток, в распахнутые окна, высокие, от пола и до потолка, дышала свежесть моря: Соал любил вольный воздух и потому выздоравливать он помещен именно в этот роскошный зал с балконом на море. Яоол замер, вдыхая прохладу и наслаждаясь превосходным началом дня, ничуть не испорченным подъемом до зари.
  Тощий пацан, нахально явившийся во дворец, сопровождая больного, отстранил правителя с крайней непочтительностью, склонился над старым слугой и всмотрелся в его лицо. Едва слышно спел звучание, хмыкнул недовольно и побежал к столу - возиться с порошками и каплями.
  - При мне сиренам полагается молчать, нацепив намордник, - напомнил Яоол.
  - Вы, да будет дозволено мне сказать и это, - хмуро огрызнулся пацан, не делая попыток повиниться, - сами сюда явились. Время приема лекарств, я делаю то, что должен делать.
  - В храме все так невоспитанны?
  - Отчего же, попадаются медоточивые, но им режут связки, - снова огрызнулся сирена.
  Яоол с отвращением уставился на пацана, едва перемогая гнев. Оскорблением со стороны араави было уже то, что старика не вернули при первых признаках улучшения, как требовал газур. Худшим издевательством стало возвращение. Соала сопровождал тощий заморыш, ничуть не похожий на годного лекаря. Откуда у пацана опыт?
  - Вы сами не пожелали видеть здесь энэи Лооту, - напомнил подлец, верно угадав причину гнева. - Вы отклонили имена еще пяти сирен и меня приняли лишь потому, что я сюда явился сам и никого не стал слушать. Дедушке плохо, ему нужна поддержка, я пою, сердце подталкиваю. Позже я займусь суставами, это длинная мучительная работа, и я охотно примусь её разнообразить, вышибая мозги вашим стражам. Убить голосом куда проще, чем наметить слабую надежду на восстановление суставов. Я вас предупреждаю, берегите своих соглядатаев, не злите меня.
  - Прямая угроза, - почти восхитился газур. - Тебя уже есть за что казнить самым жестоким и медленным способом.
  Пацан взболтал смесь, подсел на высокий топчан и принялся с ложечки поить старика. Соал моргал тонкими складчатыми веками, щурился - невкусно - и послушно глотал. Газур метался вдоль балкона, ревниво присматривая за сиреной. Недоросль, ну по всему - недоросль... В первые дни парня пробовали перекупить, дворцу отчаянно требуются обученные сирены в службу тайного ваура и просто в охрану газура. Но ничтожный глупо улыбался и упрямо не понимал, что ему предлагают. Только раз заинтересовался золотом, долго рассматривал увесистую цепь с огромной жемчужиной. Потом положил на стол и сознался с детский непосредственностью, что такого здоровенного куска желтого металла никогда прежде не видел, что жемчужина хороша, а плетение цепи - дрянь, мастер или бездарь, или желал исполнить заказ глупого богача.
  - Почему он молчит? - снова взялся за допрос газур.
  - Я отпел ему речь, - пояснил незваный лекарь. - Пока так надо, горло пострадало сильно, яд сильный, от него все мертвеет, отнимается, тем более дедушка стар и ему такой яд особенно вреден. Надо медленно восстанавливать, иначе будет худо. Но ваше великолепие изволили нас посетить в удачное время, я готов сегодня дать первую нагрузку и разрешить речь. Ненадолго. - Сирена тяжело вздохнул. - Я даже уйду, говорите себе. Но как постучусь - сразу надо молчать, время вышло.
  - Ненавижу храм, его порядки, его отношение к нам, повелителю Древа, - прорычал газур.
  Дверь едва слышно стукнула, плотно прикрытая сиреной. Шаги намеренно громко простучали, удаляясь.
  Старый слуга улыбнулся, пошевелил губами, неловко пробуя составить воедино булькающие сиплые звуки. Лицо дрогнуло, И газур сел ближе, опасаясь за Соала. Последнего на весь дворец человека, помнящего самого Яоола - ребенком... и достойного этой памяти, он ведь и сам - часть детства, далеко не худшая.
  - Было время, я верил Граату, - вздохнул газур.
  - Я видел её, - едва слышно прошептал старик. Лицо озарилось озорной улыбкой.
  - Подумаешь, - газур почувствовал себя ужасающе беззащитным. Смутился и скороговоркой добавил: - все-то ты обо мне знаешь, даже то, чего не ведаю я сам.
  - Носит... жемчуг, - кое-как выговорил Соал, бледнея и слабея.
  - Откуда бы, я не отсылал, я обещал, было, но после выяснилось много чего и я передумал, - буркнул газур. - Я знаю, ты бы ругался, вот и не сказал. - Яоол горько рассмеялся. - Очередная ошибка, хорошо хоть, вауры привыкли верить, что я свят и никогда не ошибаюсь. Это чужой подарок, Соал.
  - Я... нырял, - прошелестел старик, и газуру пришлось наклониться к самым его губам, чтобы разобрать сказанное. - Знакомое... место. Из волос... украл.
  Газур облегченно расхохотался.
  - Надо же, и ты не безгрешен, такое облегчение!
  У дверей звучно затопали, прокашлялись. Страж в бордовом стукнул в дверь привычно, как подобает - и дождался ответа газура. Несносный лекарь ввалился в зал, пробежал прямиком к ложу и сокрушенно всплеснул руками.
  - Все, надо молчать. И вы, ваше несравненное великолепие, уж пожалуйста идите, там вас ждут. Толпа, и все у них срочно.
  - Выгоняет, - пожаловался старому слуге газур. Встал и неприязненно оглянулся. - Как там тебя... Дио, да?
  - Как назовете, так и будет, упомянутое имя - уже награда от повелителя, - вроде бы серьезно сообщил сирена, чуть поклонившись. Вздохнул и добавил: - Энэи Лоота не желала запоминать мое имя два года. Хоть не выгнала...
  - Дио, отчего ты не принял подарок дворца, ту цепь с жемчужиной? - спросил газур от дверей.
  - Подарок - это когда просто дарят, а к цепи еще и камень долга крепили.
  - Я прикажу подобрать нечто без камня, - пообещал газур. - Жаль, что тебе не уютно во дворце, я куда щедрее к своим ваурам, нежели араави к служителям. Ваур лекарского дела мог бы получить сразу право именоваться таором, со всеми правами.
  - Благодарю, но это очень тяжелый камень, я с таким не выплыву, - виновато поклонился сирена. - Ваше великолепие, я останусь во дворце еще на два дня, всего-то... Дедушка хорошо выздоравливает, он крепкий. Умоляю, подарите мне покой от подобных соблазнов на эти дни. Я буду честен с вами, я очень боюсь вернуться и выяснить, что энэи Лоота вновь не узнает во мне ученика.
  - Что тебе ближе в звучании, мед или яд?
  - Не знаю... - задумался Дио. - Яду обучают всех бойцов, лекари же не пользуются привычными приемами. Яд сильно мешает, я теряю... настройку после всякого боя. Мед иногда помогает, люди лгут о своей болезни, я должен вынудить их сообщить правду, чтобы подобрать лечение. Но мед еще сильнее сбивает настройку. Энэи Лоота учит, что настоящий наш дар - он вроде соли в морской воде, для питья яд, а для пищи - польза. Требуется много работы, чтобы получить хоть крупицу пользы.
  Газур кивнул и покинул зал. В иное время он, пожалуй, мог бы испытать неподдельный гнев после нудноватых поучений недоросля. Но старый Соал сегодня сказал слишком важное. Он выздоравливает и он смог подарить своему повелителю очень ценную, редкостную новость... и надежду.
  
  ***
  Когда принц проснулся, розовое утро вовсю полоскало в теплой мелкой воде серые облака, пропылившиеся за ночь. И возвращало на свод дневных небес чистенькими, пушистыми и белыми, на загляденье. Крид смотрел и вздыхал. Грустно за невозвратное и неловко перед папой Мирошем: потому что только теперь сам Крид сполна понял, как трудно было отцу отказаться от океана. Наверное, Эльза и правда много значила для него. Как же не рассмотрел сразу? Впрочем, всякое случается. Пожалуй, не так и легко решиться и взять в жены не простую женщину, а сирина. Мирош Гравр был капитаном, то есть привык с морем бороться, рискуя командой и кораблем. Сирину грозный океан - родич, эдакий любимый дедушка. Легко ли сознавать безмерность власти тоненькой женщины, которая наверняка смотрится еще прозрачнее этого вот рулевого? В любом случае, подобное решение требует времени. Альбер его никому не дал. Ни Мирошу, ни Эльзе, ни Лидии.
  Найдя подходящего виновника всех бед семьи, Крид сел и довольно потянулся. На веслах трудилась уже новая, незнакомая, команда. Гребли ребята прямо-таки вдохновенно, лодочка летела, еле трогая килем волну. Слева спелым яблоком висело солнышко, справа уползала за горизонт сиреневая мантия ночи. Возвращаться и жить на тусклом берегу не хотелось. Думать про наличие в мире севера такого сезона, как зима - тем более.
  - Красный восход к большому ветру, - недовольно пояснил Роул. - Наш рулевой, Олуо, спрашивал, могу ли я поговорить с сирином и попросить отклонить бурю. Я сказал, что не особенно уверен. Крид, у тебя уже раз получилось, сделай снова.
  - Что?
  - А я почем знаю? - ехидно рассмеялся хитрец. - Ты же добился появления папы Юго на своей лодке, вот делай то же самое.
  Принц хотел возразить - и не смог. К нему не обратились бы в шутку, значит, все сказано всерьез. Крид вздохнул, с подозрением глянул на солнышко, низкое и действительно малиновое, словно ему нездоровится. Вздохнул снова, чувствуя себя полным дураком. Решительно опустил руку в воду и принялся вдохновенно просить. Он говорил поочередно на родном тэльском наречии и рычащем эмоори. Вся команда дружно шептала, поправляя произношение на каждом слоге, а потом взялась за него тянуть звуки и даже напевать их. Не особенно тихо, на близком берегу оборачивались и приветливо махали руками общительному и шумному кораблику. Кричали в ответ: они тоже не хотят шторма, пусть пройдет стороной. Рулевой хихикал, гребцы иногда отвлекались, одобрительно хлопая по борту. Комедия с материковым недотепой в главной роли имела успех, нет сомнений. Вот бы еще понять, услышана ли она сирином? И сколько надо декламировать глупости, если никто не останавливает?
  Крид закашлялся от усердия и смолк. Недовольно глянул на солнышко - чуть более высокое и по-прежнему опасно румяное. Осмотрел воду, синюю и тихую, без признака опасности. Роул понял, уверенно указал на плохо отмытое зарей сероватое облачко у самого горизонта.
  - Если не услышали тебя, к полудню вне Древа волна станет такой, что лодки все до единой укроются в бухтах. Плохая буря, шквалистая. Даже здесь будет неспокойно. Но ты старался, мы оценили. - Роул смолк и заулыбался, показывая на тонкую рябь впереди, далеко, у горизонта. - И тебя услышали. Видишь, ветерок качнулся, теперь основной шторм пройдет севернее. Элиис очень опытный сирин, она сперва смотрит, чтобы на пути непогоды не оказалось кораблей, и только потом меняет ветер.
  - Предусмотрительно.
  - Сирины не склонны ко злу, - назидательно сообщил сирена знакомую мысль. - Они море слушают более, чем людей, а вода не любит грязи, смывает её. Хуже с нами, сладкоголосыми. Мы-то в первую очередь слышим себя.
  - Знаешь, по-моему кого ни слушай, а эти острова - настоящий дар богов, - счастливо улыбнулся Крид. - Тут все бесподобно.
  - Тогда я отведу тебя на берег неоткупленных, - неожиданно мрачно пообещал Роул. - Не люблю иллюзий. А ты, кажется, пропитан ими. Зимы нет, люди улыбаются, все друг другу рады, все довольны... так ведь?
  - Вроде, - осторожно кивнул Крид.
  - Олуо, пойдешь с нами? - обернулся сирена к рулевому. - Я у матери выпросил три свободных дня для твоего брата. В обмен я клятвенно обещал никого посторонних не задирать. Так что сначала деремся между собой, затем обедаем и до вечера гуляем с гостем, а два оставшиеся дня - целиком ваши.
  - Благодарю, - заулыбался тощий рулевой, - только мы с Уло вас все равно побьем, предупреждаю. Но без синяков на лицах, твердо обещаю.
  Крид с сомнением пожал плечами.
  Синее море и солнце, наливающееся привычным золотом, счастливые люди - что может быть плохого на загадочном берегу? И тем более непонятно: эдакая вешалка для тряпок убежденно сообщает в лицо противникам о своей скорой победе. Да кто из них мальчишка? Видимо, он сам, стоит ли сомневаться. Рулевой скомандовал смену гребцов и пришлось послушно садиться на весла. До обеда тэльр греб и ни о чем не думал. Работа требовала внимания, ритм был задан быстрый. После обеда Крид спал, радуясь, что самые жаркие часы достались другой смене. К ночи пришлось выслушать насмешливую жалость Роула, наконец-то приметившего, как основательно сгорела бледная и неприспособленная к солнцу кожа северянина.
  Принца разложили в тенечке, намазали чем-то целебным. Судя по запаху, средство просто обязано быть действенным, - решил Крид, зажимая нос, - иначе кто бы стал терпеть подобное? Оно и щиплет соответственно своей вони, понял через некоторое время Крид с запоздалым неудовольствием. И заснул. Его не будили до самого утра, так что мазь успела нанести всю свою обещанную пользу.
  Свежий и довольный жизнью Крид оценил успех лечения лишь на рассвете - кожа не стянута, краснота сошла, сменившись здоровым золотистым тоном загара.
  Роул дождался, пока приятель вволю похрустит косточками, разминаясь, сунул ему в руки широкий лист незнакомого дерева, заменяющий тарелку, и указал освободившейся ладонью вперед.
  - Вот он, Гоотро. Многие жители Древа приплывают сюда, чтобы всего лишь глянуть, издали. Столица везде одинакова, притягивает людей. Она богата, красива и полна легенд. Кто-то один озолотился здесь, второй удачно устроил родственный брак, третий нашел справедливость, склонив голову перед владыкой или газуром, а иной и вовсе: принят в стражи Храма.
  - Я жил при дворе, про изнанку не надо, - заныл Крид, не желая портить словами вид.
  Остров лежал, подобный огромному полумесяцу, не менее сотни верст в длину от рога к рогу, ориентированный щербатой выемкой к северу, откуда и шла сейчас лодка. Теряющиеся в дымке дальние берега Гоотро, западный и восточный, были щедро отделаны золотом пляжей. Ближе к середине над морем возвышаются холмы, а затем и вполне солидные скалы, образующие ровное плато. Крид оценил его высоту по меньшей мере в три сотни локтей. На светлом камне, как на раскрытой ладони, стоял город. Дворец газура, его показал Роул, расположился еще выше, на втором ярусе скал, к востоку от города. Тонкий шпиль главного храма украшал западную оконечность полумесяца, он безбоязненно устроился у самой воды. В середине между рогами месяца гудел и ворочался многолюдный порт.
  Крид смотрел и удивлялся. И красоте вида, и его странности.
  - Слушай, а разве могут дружные между собой газур и владыка разбежаться так далеко, по разные стороны города?
  - Я не говорил, что они теперь дружат или прежде приятельствовали, - усмехнулся Роул. - С чего бы? Газуру в казну необходимо отдать четвертую часть всего дохода. Любого. Храм живет добровольными жертвованиями и порой ловко щиплет эту самую казну.
  - Четверть? - охнул Крид. - Ну и аппетит!
  - Еще десятую долю от уцелевшего местному зуру, - добавил Роул уныло. - И сборы к праздникам. Нас, подданых, живет на островах чуть более двухсот тысяч. В твоем Дэлькосте земель больше раз в тридцать. Да и людей...
  - Десятикратно, - прикинул Крид. - Не считая дружественных провинций, подчиненных королю на условиях косвенного вассалитета. Тот же Даргмир, родина мамы, он широко раскинулся к востоку за горным хребтом, хотя выходит и на морскую сторону от гор, на запад. Тысяч семьдесят подданых наберется, хотя в горах и малолюдно.
  - Но нашей знати необходимо блистать, ни в чем не уступая береговым обычаям, - зло бросил сирена. - Вот такой у нас южный край, чудо красоты и совершенства. Не поредела пелена иллюзий?
  - Так вроде...
  - Это у мамы, на Лооге, улыбаются, - гордо отметил сын Авэи. - Тут иначе. Правда, нынешний коралловый владыка старается, и кое-что меняет в лучшую сторону. Нам, кстати, туда, западная пристань, где знак Сиирэл. Нас уже ждут, вон стражи главного храма - видишь? Рослые, таких зовут 'древняя кровь'. Иногда мне кажется, они рождаются сразу бойцами. А хранителю Боу ничего такого не кажется, он гоняет всех до седьмого пота, без поблажек и свободных дней.
  Олуо что-то пропел за спиной. Крид вгляделся в близкую линию берега. Точно, десяток сине-белых. Семь 'вешалок' и трое таких кабанов во втором ряду - глянуть, и то заранее больно. Самый крупный добродушно улыбается, помахивает лопатой-ладошкой. Крид поежился, в его душе родилось неприятное подозрение, что это и есть Уло. Природа их с братом Олуо как-то на редкость неровно раскроила...
  Десятью минутами позже посол стоял на берегу, чуть покачиваясь - оказывается, он отвык от суши! И слушал Роула, успевшего переговорить на эмоори с встречающими.
  - Араави ждет гостя завтра в полдень, в коралловой башне, - переводил Роул. - До того времени ты и твои провожатые гости вольны гулять по городу и всему острову, исключая, само собой, территории дворца газура и заброшенной крепости сирина, куда не пускают просто по привычке.
  Крид остался доволен правами гостя. И порадовался еще больше, узнав, что провожать его отряжен Уло, тот самый, гора-горой, с трогательно-счастливым выражением нежности на лице. Брата он не видел два года и очень рад возможности пообщаться. Приметил у Роула ленту с тремя жемчужинами - правом на три свободных дня, оплаченных владычицей Авэи - расцвел окончательно: счет пойдет только завтра, удача двойная. И повел гостей полдничать, как предложил сам Роул.
  Крид морщился, наблюдая движение мышц под синей тканью, и ободрял себя тем, что в предстоящей потасовке не пострадает хотя бы его ценное посольское лицо.
  Уло миновал причалы, коротко раскланялся со стражей у арки, ведущей из храмовых владений в город, вепрем врезался в толпу и попер напролом, разгребая мелкий люд оримэо своими ручищами. Действовал страж бережно, но очень решительно. За ним идти было приятно и просторно, а горожане поведению Уло не удивлялись и не возмущались. Кажется, к синим одеждам относились весьма уважительно. Особенно к таким, густого тона с широкой белой каймой, обозначающим принадлежность к закрытому и почетному внутреннему кругу храма.
  Выбранная для подкрепления сил корчма - здесь они звались ориим - тэльру понравилась и видом, и запахами, и обслуживанием. Гостям выделили сразу же лучшее место, в тени, на небольшом возвышении. Постелили поверх циновок мягкие коврики, принесли кислый напиток, прекрасно утоляющий жажду. Столик имел высоту всего-то в два пальца, сидели возле него, поджав ноги, но в целом оказалось удобно и даже привычно, на лодке ели именно так. Роул усадил рядом смешливую девушку, усердно объяснял ей и показывал, что бы гости желали попробовать из блюд. Крид с улыбкой отметил - у них с приятелем и правда много общего в манере поведения. Впрочем, трудно отказать себе в невинном удовольствии погладить такие замечательные ручки и поправить столь роскошные волосы, если они падают на шею и мешают беседе. Смуглая красавица смеялась, краснела и смущалась, охотно играя свою часть роли. Совсем как дома...
  Полдничали долго. Стражи и сирена усердно поясняли на три голоса, что за морские чудеса подают, как их следует есть и чем разделывать или держать, ведь завтра такие же блюда можно застать на столе араави. Крид старался, забавляя всех посетителей. Приставленная к их столику красавица лепетала птичьим певучим голоском, поправляла руки тэльра на непривычных столовых приборах: тоже учила его, гордясь вниманием редкого северного гостя.
  Уло узнал о намерении Роула и Крида подраться уже на улице, после еды. Задумчиво осмотрел обоих с головы до пят, пожал плечами и пообещал найти безлюдное место - видимо, чтобы не множить позор зрелищностью. Завершив басовито гудеть на эмоори, Уло зашагал через толпу, разгребая её и уверенно забирая к берегу моря. За дорогой тэльр не следил, его внимание целиком принадлежало сирене Роулу, способному ругаться почти так же разнообразно, как и Юго. Потому что наивность северянина иного не заслуживала. Золотой долень северной чеканки способен оплатить все обеды в орииме самого высокого класса на неделю, и отдавать такую монету каждой хорошенькой девице - не дело! Бедняжка теперь дня два говорить не сможет.
  Крид обернулся с сомнением - смуглая служаночка и правда, стояла в дверях до сих пор, потерянная и тихая, судорожно сжимая в ладошке монету.
  - А не отберут? - забеспокоился Крид.
  - При мне отдано, - усмехнулся, не поворачивая головы, Уло.
  - У Древа нет своего золота, - перешел к спокойным деловым пояснениям Роул. - Совсем. Понимаешь? Жемчуг есть, медь имеется, серебра малая толика, а золота нет. Оно стоит куда дороже, чем на вашем берегу. Местная монета - грании - впятеро легче твоего доленя, металл поплоше, и то меняется на пять десятков крупных серебряных грании или тяжеленный мешок меди. Учти.
  - Лучше разменяю, - предложил Крид.
  - Одну, - угрожающе свел брови Роул. - Я возьму у тебя долень, дам семь наших грании и одну из них ты поменяешь. Нам тут, можно подумать, не хватает новых легенд о богатстве материка, и так еле-еле управляемся со слухами.
  - Чем они плохи?
  - Жадностью газура, - прогудел Уло. - Он крепко войны хочет.
  - Так вы же по числу бойцов, не говоря о прочем - никак не осилите...
  - Закончил гордиться флотом севера? А теперь вспомни о сиринах, - грустно вздохнул младший из стражей, Олуо. - Пока они у араави, все хорошо. Попадут в руки газура - и пойдет шторм на ваши города. Они близко от моря стоят?
  - Понял, - виновато вздохнул Крид. - Ну, спишите золото на мое королевское происхождение. Я хоть и не особенно законный по крови, но все же вполне признанный принц.
  - Высокая честь выпала мне, - задумчиво усмехнулся Уло, разворачиваясь, - такую важную персону завяжу в узел. Еще не пробовал. Но попробую прямо теперь. Мы пришли.
  Драться на саблях стражи отказались наотрез, сирена поддержал: за ранение посла обоим грозят чудовищные неприятности. Впрочем, в борьбе без оружия учитель Лог наставлял воспитанника весьма усердно. Криду хотелось узнать, не совпадет ли школа с островной.
  Совпала.
  Когда солнышко взялось усердно растягивать тени, все четыре поединщика сидели у воды, довольные дракой. Уло не любил поддаваться, но на сей раз противники попались неожиданно для него подготовленные, братья-стражи охотно работали в полную силу. И теперь с удовольствием обсуждали, как кто держался и чего бы могли добиться гости, поработай они в паре хоть год. Гости тоже были горды собой. Они один раз обрушили-таки неодолимого Уло наземь и сочли это полной победой. То, что сами лежали в песке большую часть времени - не в счет, они же не стражи, и в паре, действительно, работать не пробовали...
  Выкупавшись и одевшись в костюмы, заранее благоразумно уложенные в сторонке - то есть чистые и не рваные - все четверо снова двинулись в людную часть города.
  - Уло, я хотел показать северянину берег неоткупленных, - скривился Роул, вспоминая неприятное. - А то он невесть что про наше Древо думает.
  - Тяжелое зрелище, - сухо отметил Уло. Задумался и добавил. - Я пять лет во внутреннем храме. То есть начну получать жалование еще через три года. Нескоро. Может, ваши глупости и к пользе. У меня там подруга.
  - Сколько? - не совсем понятно уточнил Роул.
  - Пять серебряных грании на этот год.
  - Надо было делать ставки на бой, - запоздало предложил Крид, начиная понимать, что вопрос в деньгах. - Тогда бы вышло... ага... с меня двенадцать и с сирены десять. По дружбе пойдет в полцены, то есть мы вам должны одиннадцать.
  - Интересное предложение, - кивнул Роул.
  - Мы с приятелями так деремся на дуэлях, если повода совсем нет, а размяться надо, - пояснил Крид и рассмеялся, - вообще правила сложные, если по-свойски. Я хороший сабельщик, для уравнивания возможностей мне полагается два противника, а в довесок - выходить без кинжала. Уло сильнее в рукопашной, поэтому я учел половинную цену.
  - Пошли менять твой золотой, - сразу встрепенулся страж.
  И по его покладистости в приеме денег Крид заподозрил, что берег неоткупленных ему совершенно не понравится.
  Серебро оттянуло надувшийся пузырем кошель. К тому же несносный сирена заставил менялу выдать мелкие монеты, и часть взял медью. Тэльр не спорил, местным виднее. Он страдал. Все пять дней на островах кораллового Древа были сказкой, неправдоподобно яркой и радостной. Ему не хотелось верить, что люди способны вывернуть наизнанку даже такую безупречную красоту.
  Неприятный заранее берег неоткупленных принадлежал плоскому неуютному острову, отделенному от полумесяца столицы широким проливом. Роул нанял лодку, бросив рыбаку несколько медных монет. Тот принял, потемнел лицом, услышав цель плавания, и молча взялся за весло.
  Легкая, как лист, лодочка заскользила по вечернему жидкому золоту, роняя светящиеся капли в закат, плавящий сам океан. Крид глядел на след, расходящийся парой слабых волн, и хандрил. Утром он полагал, что здесь нет мрачных мест и злых обычаев. А теперь слушал Роула и гадал: так ли уж плоха война? Стань Древо частью Дэлькоста, и берег неоткупленных точно уйдет в прошлое. Самое ему там место! И срыть, чтоб не торчал из воды, как бельмо на глазу.
  Каждый житель Древа, кроме знати, состоящей в условном родстве с газуром, должен отдавать в казну четверть своего дохода. И оплачивать праздники. Один из них - рождение ребенка. За малышей родители обязаны отдать еще четверть с годового дохода, дети - большая радость. Первого правитель любезно дарит семье, за второго берет половинную плату, а начиная с третьего предлагает родителям 'праздновать' по полной цене. Довольно часто выходит так, что отдать за ребенка нечем. Это и вообще-то трудно, при непосильном бремени податей. На островах заранее копят на детей. И пьют особые отвары, пока денег не достаточно: Храм раздает лекарство без оплаты. Уло ревниво уточнил: вполне хорошие травы, не чинят вреда здоровью. Крид кивнул, беспокойно перебирая пальцами по борту.
  Сирена глянул на близкий уже берег и продолжил. Особенно плохо, если рождается двойня. Тогда одному из детей сразу надевают на шею особый кошель, на нем отмечена сумма долга. Точно такой получает любой ребенок, не оплаченный - а оплата и называется откупом - независимо от причин, даже если он сирота. Каждый год с восьмого от рождения сумма вырастает на четверть, поскольку ребенок уже может трудиться и не принадлежит храму, выбирающему стражей и младших служителей до этого возраста.
   Тех, кто не оплатил долг и дотянул до шестнадцати, собирают и осматривают. Одних отправляют служить газуру, в его многочисленных дворцах нужны уборщики, кухарки, рыбаки, садовники. Других выкупает с той же целью знать. А тех, чей долг велик, здоровье слабо или они просто не сочтены полезными, после смотра свозят на берег неоткупленных. Подобные островки есть возле большинства крупных городов, - уныло уточнил Уло. Страж храма Лоога гордо добавил - на севере их нет. Владычица Авэи распорядилась выкупать детей для Храма. Их учат, воспитывают и пристраивают к хорошему ремеслу. А долг особенно не вспоминают, учета ему не ведут, но он сам возвращается с пожертвованиями. Люди знают, как бывает в иных городах.
  - Что они делают на этом берегу? - нехотя выдавил вопрос Крид.
  - Выживают, а точнее, вымирают, - вздохнул Роул. - С торговых лодок сюда наведываются моряки, горожане тоже бывают. Одни просто подкармливают и медь отдают, иные развлекаются. Сам посмотришь. Бывает и по иному, как у нашего Уло: у него здесь подруга. Неоткупленных нельзя взять в жены. А жалованье, сам слышал, ему пока не полагается.
  - Я сам такой, - пояснил страж. - На меня дома не нашлось денег. Жили не бедно, моя родня и теперь в городе, верхняя часть, богатая улица. Дом у них из камня с северным деревом. Отдать податями в казну четверть купеческого дохода, особенно в удачный год и когда уже есть наследник-мальчик - дело непростое. Отказаться от половины и того труднее. Сперва решили не оплачивать меня, потом и брата. Правда, семья ко времени его рождения поистратилась, но все же Храму пришлось отсыпать за нас двоих немалые деньги. Вот только стражей набирает личный хранитель араави. Пользу для дела достойный Боу вымеряет вовсе не деньгами.
  - Он сирена?
  - Да, и из лучших. Разговаривает с каждым, смотрит. Часто с ним в паре людей присматривать ходит энэи Юго. Меня сразу забрали, а за брата я просил три года спустя, обещал из жалованья отдать. Но его посмотрели и сказали, не надо платить, - гордо глянул на своего родича Уло. - Он полезнее меня, лодки водит.
  - При третьем отказе платить за ребенка приходят распорядители от газура и из храма, смотрят, что и как, - добавил Олуо. - Или заставляют платить, или вынуждают более не иметь детей. В общем, правильно, не игрушка ведь, человек.
  - Ну что ты кулаки жмешь, - вздохнул Роул. - Тесно у нас, вот и чудят правители. Не могут и не хотят прокормить нищих. Вывозят бесполезных на плоские островки и ждут, пока ими закусит море. Это теперь сирины не сидят в башнях, так устроил Граат, а прежде мы синеглазых раз в полвека видели со всеми их замечательными чудесами. Первый же большой шторм, не усмиренный близ гавани, смывал неоткупленных. Да и на малых островах такое в бурю творится - лучше не видеть.
  - Тогда это убийство, - Крид запальчиво стукнул кулаком по колену.
  - Да, - согласился Роул. - И мы так живем. Газур владеет пятью десятками больших островов, они пустуют, чтобы его замки не стояли в окружении хижин черни. А эти люди умирают на гнилом берегу. Храм то вмешивается и пробует спасти, то соглашается с правителем. Все зависит от очередного владыки.
  - И люди не бунтуют?
  - На островах это куда сложнее, чем у вас, на суше, - пояснил Роул. - Достаточного числа для бунта обычно не набирается, охрана прибывает быстро. До столицы по воде никакому заговору не добраться. Флот боевых кораблей есть лишь у газура. Хуже иное: мы так замкнулись в себе, что давно уже не развиваемся. Книги жизни, как мама мне говорила, лет двести назад числили на островах куда большее население. Корабли наши стали хуже ваших, да и законы - сам видишь, не особенно хороши.
  - Получается, не знать расположение островов надо не только для предотвращения войны со стороны Альбера?
  - Именно. Газуру не нужны чужие торговцы в наших портах, он ограничил сообщение с заманчивым для переселения внешним миром и следит, чтобы жизнь вне кораллового Древа описывалась как дикая и страшная. В вашем Дэлькосте, ели верить ваурам и их людям, ужасная зима, в холод гибнет половина младенцев. Южнее всех донимает такая жажда, что люди умирают, не перешагнув порог тридцатилетия - и так далее. Торговые привилегии выдаются строго ограниченно.
  - Еще тридцать лет назад сирены газура говорили с каждым, кто бывал на материке, - сердито бросил Уло. - И люди имели ложную память. Теперь у газура не осталось толковых сирен, но нашему араави борьба с жемчужным двором стоил больших жертв. По большому счету, гость, у нас была самая настоящая война.
  Крид сидел понуро, не замечая, что лодка давно зарыла нос в песок берега. Да, Дэлькост не идеален, но не так уж и плох. В королевстве не голодают, торговля крепка, закон достаточно строг ко всем. Если пахарь умышленно убьет соседа - пойдет на каторгу. Если пахаря убьет он, принц по крови, до каторги дело не дойдет. Но и титул наследника едва ли удастся сохранить. А семье пострадавшего придется воздать золотом, и откупная цена велика. Повторное убийство приведет на каторгу любого, даже принца. Конечно, его постараются избавить от тягот, устроив 'побег' и укрыв в каком-нибудь дальнем замке до конца дней. Но это все равно застенок, пусть и золоченый.
  Уло выволок всех на берег, встряхнул и заставил вспомнить о времени. Скоро ночь, а ему еще надо найти свою подругу, а затем и смотрителя, способного снять с шеи девушки заполненный кошель. Разве можно медлить, впереди праздник откупа! Крид кивнул и обещал не отставать. Он шел, ежился, смотрел по сторонам и шипел от злости. Берег выглядел голым и непригодным для жизни. Прежние штормы намыли кучи водорослей, старые высохли, свежие догнивали у воды. В них копались тощие, даже в сравнении с Олуо, недоросли. Тэльр шел мимо, впервые чувствуя себя постыдно богатым - отвратительное состояние. Он бы мог откупить очень многих, если не всех. Но Роул бдительно толкал приятеля вперед, нашептывая в ухо то, что и должен говорить здравый смысл. Чужаку не под силу в один день изменить жизнь этих людей. В столице их не ждут, крова, работы и родных у большинства нет, даже сняв кошель с шеи, неоткупленные неизбежно погибнут или вернутся сюда. А принц очень некстати второй раз за день привлечет внимание газура и его шпионов, осложняя и без того непростую жизнь храма.
  Крид кивал, морщился и убирал руку от пухлого кошеля. На берегу он видел по большей части совсем молодых людей. Видимо, жизнь неоткупленных никак не могла оказаться долгой. Девушки были устроены чуть в стороне. Некоторые вполне уверенно оценивали состоятельность гостей и приглашали в свои жалкие 'дома', собранные из сухих плетеных водорослей, обрывков сетей и парусов, обломков веток и досок. У самых успешных имелись почти новые коврики и занавески. Иные сидели, глядя на огни далекой столицы и тихо ждали тех, кому доводились подругами. Самые неприспособленные лежали и умирали, так буднично и страшно, что Криду стало дурно. Он приметил маленькую фигурку, свернувшуюся в комок и совсем неподвижную. Вздрогнул - к девушке подошел такой же, как они, гость, нанявший лодку. Пнул, переворачивая, бамбуковой тростью отвел волосы с лица. Присмотрелся брезгливо.
  Принц на миг отвлекся: как раз вернулся сияющий Уло, на сгибе руки он нес свою подругу. Та проследила взгляд Крида и тихо шепнула - злой человек приходит часто, откупает женщин и уводит. А потом возвращается за новыми.
  'Злой человек' определился и нагнулся над безвольным телом. Подцепил за руку и поволок по камням. Лицом вниз...
  - Э-э, я первым приметил её, - капризно возмутился Крид, вспомнив наконец, что он, в общем-то, принц. - Э-ээ, пшшо-ол вон!
  - Уймись! - неуверенно предложил Роул, невольно фыркая по поводу очередной попытки северянина потянуть звуки, не самые нужные и не всегда гласные. - Не лезь.
  - Я не сорю деньгами, я просто нарываюсь, - определил свое поведение принц. Старательно припомнил свои познания в эмоори. - Отдай девочку, я выбрал!
  - Мало тебе ребер ушибли сегодня, - обреченно застонал сирена. - Уважаемый, вы нас понимаете? Мы берем её, можно ведь и договориться.
  - Не советую спорить с личной охраной зура Итоозы, - лениво усмехнулся конкурент. - Нас много и женщин мы уже подобрали. Идите себе стороной, тут падали на всех хватит.
  - Итооза... - с тягучим удовольствием пропел Роул название куда-то в сторону низких северных звезд. - Гнилое место, там был ранен перламутровый араави, его аоори погиб. И охрана зура, прозываемая за ненасытность акулами, была рядом и бездействовала. К чему я это? У меня тоже не очень много синяков. Юго так и так добавит, хоть будет, за что.
  - Наши там пострадали, - согласно кивнул Олуо. - Милостивая Авэи гостила на западе, она получила весть и выслала стражей, но было поздно. Люди зура грабили трупы наших братьев. Эй, падальщик, на чьи деньги гуляешь?
  Последние слова тощий страж произнес громко и внятно. Незнакомый падальщик отпустил руку своей жертвы, свистнул приятелей и обернулся, серый от гнева. Крид с интересом отметил клинки, парные довольно короткие. Похожее оружие есть у некоторых абордажных команд Дэлькоста. Неплохая вещь в ближнем бою, на палубах тесно. Принц без спешки извлек сабли, гордо осмотрел. На море уход за сталью - важнейшее дело, Крид знал и оружие чистил регулярно. Даже Роул подтрунивал над его усердием.
  - Этот - мой, - решительно предостерег своих опекунов принц.
  - Бери, - великодушно дозволил Уло, усаживая подругу на камни и сразу же передавая ей откупное серебро, на всякий случай. - Не мелочись, тут на всех хватит.
  - Хорошо-то как, - совершенно искренне обрадовался Крид. - Второй месяц я не дерусь ночами, это ж грозит бессонницей, а там и до потери аппетита недалеко. - Допрашивать по поводу ограбления Храма будем?
  - А чем ты занят? - удивился Роул. - Выпотрошим по полной.
  Крид кивнул и правой саблей отсалютовал жителю неизвестного ему острова Итооза. Точнее, жителям, на свист их сбежалось десятка два, крупных, крепких, самоуверенных. Братья-стражи устроились слева, Роул шагнул вправо.
   Ночные драки с оружием - его стихия, успокоено вздохнул Крид. И лучший способ погасить удушливую злобу, запирающую горло от одного вида этого гнусного места. Охрана зура дружно рванулась с места в бег, пугая криком и пытаясь давить массой. Если бы у них к тому же имелась нужная выучка, - презрительно отметил Крид, пропуская левее тело зачинщика и принимая удар его соседа на правую саблю. А так - не схватка, забой скота.
  Слева хрустнули кости - Уло кого-то достал ногой. Крид разобрался еще с одним и призадумался, совместно с прочими тесня свалку в сторону от жалкого поселения женщин, на пустой берег. Хотелось понять: работал ли Уло днем в полную силу? Если нет, ему по честному полагается не одиннадцать, а девять монет. Но иногда лучше помолчать и не становиться излишне щепетильным. Еще важно подраться заново с Уло и тогда, один на один, уяснить, что к чему. Будет больно, и счет наверняка окажется разгромным... пусть. Парню отчаянно нужны деньги.
  Получасом позднее стражи и гости сидели в окружении тихих и уже не жадных жителей Итоозы. Молчали, ошарашено осматривая свои трофеи - содержимое кошелей и тайных карманов поверженных врагов.
  - Слушай, Крид, у тебя хорошо получается звать сирина. Ори что есть мочи, - серьезно посоветовал Роул. - Постарайся.
  Тэльр не стал уточнять, зачем. Уже зная общее правило, забрел в воду, погладил ладонью волну и начал сбивчиво шептать: мол, надо, важно, дело срочное, сирена Роул просил... Принц бубнил и повторял, шевелил пальцами воду, тормошил её, лупил наотмашь, рубил и вспенивал - старался разбудить. Он прекратил уговоры, лишь разобрав плеск. Побрел к берегу и свалился без сил. Роул подхватил под спину...
  Большая лодка с двумя рядами весел буквально влетела на отмель из ночи. Ни одного огня, даже весла и парус темны. С борта спрыгнул человек среднего роста, молча подошел к Роулу, успевшему шепнуть - это сам хранитель араави, лично! Мужчина глянул на то, что лежало в руках сирены. Коротко кивнул. Двумя жестами очертил берег и трупы. С лодки посыпались на песок стражи, значение указаний они поняли без слов. Властный человек счел пальцем четверых виновников переполоха и отослал их на лодку. Уло упрямо мотнул головой и указал на свою подругу. Незнакомец добавил её в счет и повторил жест еще более решительно.
  Часом позже все четверо, а точнее - пятеро, сидели в той самой башне, которую Роул показал еще утром, гордо называя оплотом столичного храма. Гостей провели и усадили за довольно высокий стол в зале на одном из верхних уровней. При входе всех обыскали до подметок и лишили любых мелочей, хоть отдаленно напоминающих оружие.
  Араави не заставил себя ждать. Криду он очень понравился, сразу, с первого взгляда. Сухой, рослый для оримэо, мягкий в движениях, собранный, с редкой сединой в волосах и лицом вне возраста, очень спокойным, но не безразличным и не высокомерным. У владыки был живой острый взгляд, наверняка неприятный многим. Но эти люди не жили во дворце. Взор любого короля или князя тяжел, за ним - власть. Только для одного обретенная по праву титула власть - оглобля, а для иного - более сильное и точное оружие, лежащее в опытной руке.
  Пришел владыка без сопровождения, в обычной для служителей одежде, синей с белой каймой. Пресловутый посох, знак власти и её инструмент, тоже отсутствовал. Араави сел в кресло во главе стола, кивнул всем и коротко изучил каждое лицо.
  - Удачно провели первый день в столице, принц, - уверенно предположил Граат. - Полагаю, дома за такое посольство батюшка свернул бы вам шею. А уж потом сказал спасибо... но я не лезу в семейные дела, так что придется ограничиться благодарностью. Роул, говори коротко и по существу: как вас вообще туда занесло, это любимый вопрос Юго, тебе не привыкать.
  - Криду у нас очень понравилось, и я решил его пыл, ну, остудить, что ли.
  - Без 'ну', мне пока не нужны твои потуги на размышления. Слишком длинно.
  - Мы высадились в порту, посетили ориим и пообедали, прогулялись по городу и поехали на берег неоткупленных за подругой Уло. Там были люди, назвавшиеся охраной зура острова Итооза. Возникла ссора, мы осмотрели их тела и нашли то, что вы видите на столе. Я попросил Крида попытаться сообщить сирину.
  - Они дрались, вкусно кушали и разбрасывали золото, - рассмеялась женщина, проходя в дверь, услужливо распахнутую для неё невидимым слугой. - Дети. Без них скучно, зато с ними непосильно и неоплатно весело... Эраи, ты с утра знал, но не помешал, да? Безденежно балуешь малышей, и эти - не исключение.
  - Что в море? - сменил тему араави.
  - Крупных лодок нет, надвигается большой ветер. Мелкие лодки не следуют по нитям меж островами, я замечаю только короткие выходы с возвращением в те же бухты, должно быть, суетятся рыбаки. Вот разве есть одна интересная лодочка, идет от Доито в открытое море, но из-за непогоды скоро вернется, я пригляжу.
  - Весть?
  - Уже ушла на Доито, соседний Тоори и в храм Муалу, там займутся.
  Крид ошарашено слушал короткие реплики и во все глаза рассматривал сирина. А кто еще может так спокойно обещать 'я пригляжу', - только она, бывшая Эльза. А точнее - божественная Элиис, сирин храма Гоотро. Красивая женщина, неохотно отметил принц, вспоминая мамины страхи. Очень красивая. Тонкая, маленькая, изящная, с невероятными синими глазами на смуглом молодом лице. Сейчас очень темными, в них отчетливо кипит шторм, спешащий с востока.
  Сирин глянула на гостя с нескрываемым прямым интересом.
  - Эраи, первый случай в истории, полагаю. У мальчика нет и тени способностей общаться с океаном, но есть его понимание. Он слышит многое и умеет меня звать, все это без малейшей помощи со стороны сирина. Я числю похожий дар за Юго, он невесть из какой дали зовет меня. Крид тоже зовет... А теперь принц наверняка способен сказать без ошибки, откуда идет шторм.
  - С востока, полагаю. И есть небольшой уклон к северу.
  - Полрумба, - согласно кивнула Элиис. - Принц, ты, бедняжка, один не знаешь, что вы с Роулом случайно нашли. Если очень коротко, то на столе лежит золото с перламутрового жезла перламутрового араави. Форма еще не переплавлена. Сила было сокрыта в том, чему золото служило оправой, и сила теперь у неизвестного нам лица, а вы аккуратно упокоили исполнителей. Всех?
  - Божественная Элиис, мы честно не добили двоих, - обиделся Роул.
  - Уло, представь нам свою жену, - распорядился араави. - И сходи, собери ей ужин, мои повара, похоже, не умеют спешить.
  - Тэии, - улыбнулся страж, гладя плечи девушки, пытающейся на ощупь, дрожащими пальцами, уложить растрепанные волосы и одернуть лохмотья. - Тэии с острова Тоори. Сиди, тут все очень хорошие и тебя не обидят, ты им просто расскажи, что спросят, ладно? Ну, скажи хоть что-нибудь для начала.
  - Приветствую божественную энэи, - прошептала девушка, не отводя глаз от сирина. - И всех иных высоких энэи.
  - Приятный голосок, - одобрил араави. - И без малейшей капли божьей, я верно услышал, Роул?
  - Да, сиятельный. Обычная девочка оримэо, ничуть не сирена.
  - Замечательно. Тогда пусть маленькая энэи успокоится и очень подробно расскажет, когда видела на берегу неоткупленных или еще где-либо, пусть и много раньше, тех людей, что дрались с Уло, Олуо, Роулом и Кридом. С кем говорили злые люди, что делали, как были одеты. Все важно и полезно, - очень мягко попросил араави. - Ты позволишь сирене Роулу напеть тебе песню, освежающую воспоминания?
  - Да, - удивилась вопросу Тэии, - как же иначе?
  - Мы не хотим тебя обидеть или причинить боль, - пояснила Элиис, укутав плечи девушки своим шарфом. Устроилась в соседнем с Тэии кресле и достала гребень. - Если тебе неприятно пение сирен, память не оживет. Настоящая, а не выдуманная.
  - Он спас меня, - робко улыбнулась Тэии. - Я верю ему.
  - Я пока расчешу твои замечательные волосы, - улыбнулась в ответ сирин.
  - Спасибо, божественная.
  - Потом мужчины станут долго и нудно говорить о делах, а мы подберем тебе платье. Уло хороший страж, и я рада, что у него будет такая славная жена.
  Тэии заулыбалась увереннее и послушно прикрыла глаза, как велел Роул. Чуть склонив голову, вслушалась в его тихий голос. И стала говорить. Она была где-то между явью и сном и произносила слова ровно, без выражения. Звуки эмоори сеялись один за одним, как капли дождя.
  Крид не пытался разобрать смысл. Он еще утром заподозрил, что приятель Роул ночами пел ему внушение: эмоори в несколько дней сделался если не родным наречием, то и не чужим... Слишком быстро - на разве это плохо? Роул не враг, в это Крид верил и потому не пытался препятствовать тайным усилиям, даже не признавался, что замечает и результат, и избыток сонливости у Роула... Сейчас принц не слушал эмоори, он смотрел в мягкое, утратившее напряжение и страх лицо. И запоздало понимал то, до чего прочие догадались несколько раньше. Тэии очень похожа на девочку, которую он собирался спасать, затеяв ссору. Как и на трех иных женщин, выбранных на берегу падальщиками с Итоозы. Значит, допустимо предположить: она может нечто знать или помнить? Вот только помнит ли, и её ли искали? Наверняка её, - нахмурился Крид. Не зря уже дважды упомянут остров Тоори.
  Тэльру была не слишком внятна напевная речь, она действовала усыпляюще. И он стал думать о своем. О Дэлькосте, где до сих пор без известий переживает мама, да и отец не слишком спокоен. О том, как бурно проходит его путешествие. Уже дважды удалось поучаствовать в настоящих боях, и оба раза - с большой пользой для непонятной ему жизни храма. Впрочем, судя по новым знакомым, это лучший выбор друзей на островах, и та самая сторона, за которой правда в понимании самого Крида. Еще принц смотрел на Элиис и пытался понять, дозволено ли сиринам звать владыку по имени. Даже подтрунивать над ним, тем более так привычно... И, если разобраться, почему эта сирин среди ночи обнаружилась тут, а не в своей крепости? Кстати, ему еще утром Роул говорил, крепость давно пустует...
  Тэии закончила говорить и уснула. Уло, оказывается, уже давно стоял в дверях с большим подносом-листом. Сирин улыбнулась ему.
  - Завтра подберу платье твоей Тэии. Пусть отдохнет, ей приготовили комнату, неси домой свою красавицу, тебя проводят. И, хотя обстоятельства изменились, три дня, запрошенные для тебя Авэи, я выторгую у нашего владыки.
  - Элиис! - возмутился араави, но ему никто не поверил.
  Уло поклонился, бережно поднял девушку и унес. Олуо кивнул на легкий жест владыки, подхватил забытый лист с едой и тоже покинул комнату. Роул усердно рассматривал потолок, надеясь не заметить попытки выставить его самого туда же, за порог, подальше от опасных тайн. И заулыбался, понимая, что изгнание не последует.
  - Ты, самый бесталанный сирена Древа, - усмехнулся араави, - что высматриваешь вверху? Вторую каплю для усиления голоса, готовую тюкнуть тебя в темечко? За минувшие дни хоть доступные тебе крохи вернул?
  - Вполне.
  - Рисуешь ты лучше, чем поешь. Отправляйся с моим хранителем, в его полном подчинении. Остров осмотреть, нанимателя этих 'акул' зура с Итоозы и всех, кого там еще вспомнят после применения меда голоса, ты должен зарисовать. Мне понадобятся и подробные описания. Элиис, ты приглядишь за ним. Я выделю тебе еще двух сирен и сотню стражей охраны. - Крид уже не сомневался, в том, с каким удовольствием араави посадил бы женщину под замок. Для её же пользы. - Не лезь туда, где опасно.
  - Тогда ограничь свое беспокойство двумя десятками стражей, - улыбнулась сирин. - Проще спрятать одну небольшую лодку, ведь знаешь сам. И я буду очень осторожна. Никто не сунется, шторм.
  Владыка нехотя кивнул. Его хранитель уже стоял у двери, молча и без движения. Ждал. Коротко сообщил: неоткупленные с опустевшего берега доставлены на земли храма, утром за всех внесут плату, то есть от них газур сведений не получит. Три рыбака, видевшие мельком драку, ничего уже не помнят, даже свою поездку на остров. Сирена проверил окрестности и набережную, опросил своих людей. Пояснил также, что шпионов, приглядывавших за Кридом, отследили еще в орииме, пока беспечные господа кушали и шумели. И - да, лодка готова, стражи на борту. Сирин поднялась, обошла стол, удивляя Крида выбранным для этого длинным неудобным маршрутом. На миг задержалась у кресла араави, которое и было причиной окружного пути, нагнулась, шепнула в самое ухо 'все будет в порядке, я скоро', и ушла.
  Крид остался сидеть, глупо улыбаясь.
  - Избыток впечатлений сказывается на рассудке? - холодно усмехнулся владыка.
  - Из-за нашей выходки храму придется откупить людей, это прекрасно, смогут нормально жить. И, что еще лучше, мама будет очень довольна, - счастливо кивнул тэльр. - Она всегда переживала, что у Эльзы одинокая и несчастная судьба.
  - Элиис и теперь переживает, - согласился араави. - Мол, второй брак её Мииро не принес счастья жене и детям. Зря?
  - Главное наказание нашей семьи - это я, - гордо заверил Крид. - В остальном все благополучно. Отец последнее время увлекся политикой, у него на уме сторонники, планы, альянсы. Учится на короля, одним словом. Брат из моря не вылезает, безмерно впечатлен тем, что стал капитаном на полгода раньше, чем это удалось в свое время папе. Что я должен сказать важного и полезного о нашем дворе?
  - Уж точно ничего срочного, - владыка позволил себе короткую улыбку. - Ты не был там с весны, а я получил последнее донесение час назад, это сведения суточной давности, мы наладили особый способ доставки. Да, вот что еще скажу: твоей маме передали, что ты жив и добрался.
  - Спасибо.
  - Иди, отдыхай. Завтра будем говорить о советнике. Мне интересно твое мнение, оно весьма... особенное, - араави снова улыбнулся. - Элиис тоже позабавилась, наблюдая твой способ гостить. Кто мог подумать, что за грехи юности принца Мироша постигнет столь страшная кара, как ты, Крид Гравр.
  Комната, выделенная для Крида, оказалась в небольшой пристройке, окна выходили на море. Оно рокотало внизу, в семидесяти локтях, под скалой. Крид распахнул створки, усердно замотал на крюки мечущиеся шторы и улегся отдыхать. Он отметил с первого дня в лодке, едва вышел в океан от родового замка: море ему приятно. Наверное, их род тяготеет к воде, раз все служили на флоте, уже поколений десять. Он - первое исключение, хотя какой он Тель-Коста? Так, одна видимость.
  Крид рассмеялся. Но все-таки морю он не чужой! Он наклонялся над черной водой и слушал зов русалок, путь все это - лишь собственный приятный вымысел, игра воображения... Сон пришел легко, море напело его голосом волн, как лучшая из сирен. И подарило сказку, какие прежде не удавалось увидеть никогда. Яркую до того, что на её фоне быль - лишь блик, слабый отсвет большого огня.
  
  ***
  Крид осознал себя русалкой, или, как он обозвал при первой встрече Юго - русалом. Такие не живут на Древе, зато во сне запросто нашлись. Крид плыл в глубине, ниже штормового волнения, и ничуть не страдал без воздуха. Шевелил широким мощным хвостом и радостно ощущал подобное полету движение в родной стихии. В слоистой воде играли тени, глубинные рыбы спешили по своим обычным делам. Некоторые были особенно милы: они плыли, затеплив перед носом собственные огоньки, как припозднившиеся вальяжные горожане... Далеко, на поверхности, гулял ветер, волны плели и разрушали узор. А внизу было спокойно. Крид миновал коралловые корни островов, поиграл немного, ныряя в пещеры и ходы, выгоняя оттуда сердитых морских змей. Его, повелителя и господина, никто не решался обижать даже слабой угрозой. Терпели, прятались, убирались с дороги. Огромная акула скользнула, с некоторым сомнением глянула холодным мелким глазом. Но Крид-русалка погрозил ей пальцем и сделал сложный жест, от которого вода свилась в петлю и охватила хвост забывшейся хищницы, придержала её на миг. Акула покаянно шарахнулась вниз, прижалась ко дну и исчезла, признавая свое поведение недостойным.
  Хвостатый Крид раскинул руки, отвел назад, касаясь пальцами чешуи бедер, и скользнул вниз. Корни островов врастали в скалы, и отсюда к югу начинался обрыв, необозримый и безмерный. В самую глубину синих глаз моря, где они, темные и мудрые, становятся черными, погружался, то ли взлетая, то ли падая, Крид. Голова гудела роем мыслей, восторг вносил сумятицу в мысли и мешал различать верх и низ...
  Тонкие нити пузырьков пролетали роем светлячков из нижнего мрака в верхний, именно они и стали для русалки путеводной нитью. Рядом змеились, то приближались, то удалялись, камни скального бока, а Крид все парил-падал. Не знал он ни страха, ни даже удивления. Мелькание северной скалы утомило и он скользнул южнее, удаляясь в пустоту темного покоя. Упрямо работая хвостом, Крид шел все ниже и ниже, туда, где в бездонности рано или поздно он желал обнаружить дно.
  Белая скала возникла сияющим маяком. Крид заметил её и сразу направился к интересному месту, обрадовался, сочтя скалу частью подводного города, его берегом. Не может же сухопутный сновидец оказаться единственной русалкой во всем океане? Нет, конечно.
  Она сидела у основания скалы - еще одна русалка. Сжавшись в комок и опираясь на хвост, девушка плакала, темные волнистые волосы накрывали фигурку целиком. На фоне белой скалы именно волосы и делали её заметной.
  Крид обрадовался, активнее заработал хвостом и скоро уже висел рядом, рассматривая настоящую морскую русалку. Пусть и во сне, но найдена, - гордился собою принц. Увы, русалка дрожала, всхлипывала, испуганная до неспособности говорить, она накрыла руками голову, не замечая вокруг никого и ничего... Вот еще незадача! Крид возмущенно огляделся, разыскивая обидчика. Если кому-то следует дать по шее, он умеет. Только кому? Пусто кругом, сколько видит глаз и чует кожа, отмечающая движение глубинных течений...
  Пришлось садиться рядом с незнакомкой и ждать, пока она заметит присутствие принца. Хоть глянуть, какие у неё глаза - синие или черные? Крид украдкой тронул тонкую прядь волос. Вода родила рябь, волны кудрей качнулись.
  Глаза у русалки оказались удивительные - бирюзовые, как весеннее небо или вода горных озер, отразившая его. На непомерной для воображения океанской глубине живое и близкое сияние солнечных бликов выглядело немыслимым. Девушка смотрела на незнакомца без испуга, скорее с радостью. И удивлением.
  - Здравствуй, озерная сказка, - улыбнулся Крид, не удивляясь своей обычной и внятной речи, это ведь сон. - Кто осмелился расстроить?
  - Я хочу наверх, а меня не пускают, - пожаловалась русалка. - Там чудовища. Потом заросли, каменные теснины с неодолимым течением и стекло свода. Отсюда нет выхода. Совсем.
  - Не заметил, - признался Крид. - Мы же тут не чужие, кто помешает?
  - Я не справляюсь, - жалобно вздохнула русалка. - Каждую ночь пробую, и все зря, не успеваю до рассвета. Вечером засыпаю и снова оказываюсь тут.
  - То есть у тебя тоже сон? - не на шутку заинтересовался Крид. - И ты есть наяву, настоящая, точно такая? Не-ет, таких не бывает.
  - Каких? - опустив ресницы, улыбнулась незнакомка.
  Крид собрался выложить богатый набор комплиментов и осекся. Ей-то эти игры к чему? Красивая, скорее даже - неправдоподобно совершенная, знает об этом, а только не время хвост растопыривать. У морской Сказки - большая беда.
  - Наверх доплывем, как раз придумаю, - серьезно пообещал принц. - Давай руку. Не бывает так, чтобы без выхода.
  Она собралась возразить - и передумала. Кивнула, доверчиво протянула тонкую руку - такие бывают только у женщин оримэо, узкие, легкие, с длинными полупрозрачными пальцами. Крид бережно поймал ладошку и заскользил вверх. То есть еще недавно тэльр признавал себя настоящим русалом и охотно думал, что именно 'скользит', а теперь почти сердито понял - кое-как плывет, и не более того. А вот спутница точно скользит, танцуя и изгибаясь. Вдвоем они быстро достигли дна обрыва к северу от белой скалы и взмыли вверх, это оказалось легко, нашлось удобное восходящее течение. Русалка молчала, смещалась все плотнее к своему провожатому и начинала озираться, опасливо вздрагивая. Наконец, она охнула и показала рукой во тьму.
  - Вот, чудовище, - жалобно сказала девушка.
  - Симпатичный осьминог, крупный, - одобрил Крид, глянув на пульсирующий светом рисунок шкуры гиганта. - Слушай, а мы на каком языке говорим?
  - Я на эмоори, а ты - не знаю, - фыркнула русалка. - То рычишь, то шипишь, то слова рвешь. Но я понимаю, не переживай. Я и ваш тэльрийский знаю, можешь не мучиться. Только нас сейчас все равно будут ловить и кусать!
  Она добавила последние слова с растущим отчаянием, глухим шепотом. И еще плотнее прижалась к спутнику. Крид подмигнул осьминогу. Оказывается, от чудовищ есть большая польза при знакомстве с девушками. Восемь лап пришли в движение, серебряные огни рисунка шкуры вспыхнули ярче.
  - Он тебя охраняет, - выдержав паузу, 'догадался' Крид, с облегчением переходя на родной язык. - Но я тоже не враг, двигаемся дальше, время идет.
  - Охраняет... - растерялась русалка. - А почему раньше пугал?
  - Может, здесь не принято, чтобы такие красивые девушки плавали в темное время без провожатых? Ах, да: я Крид, а как тебя зовут?
  - Риоми. Ох и ловкий ты, - подозрительно покосилась девушка, вильнув в сторону. - А осьминог этот - предатель и...
  - Сводник, - хихикнул Крид.
  Риоми рассмеялась и сразу успокоилась, решилась даже глянуть вверх. Там, кажется, темнота уже смотрелась пореже нижней, донной. Девушка неуверенно уточнила по памяти: здесь были камни, а тут - течения, не дающие прорваться вверх. Но теперь сделалось спокойно и пусто. Крид спросил, как давно русалка пытается попасть наверх. Три года? И что, так вот выматываться и ускользать от чудовищ приходилось каждый раз?
  Она кивнула. Тэльр виновато представил себе маленькую русалку, одинокую и совершенно беззащитную, преследуемую фиолетовым от злости осьминогом, который гораздо крупнее флагманского корабля флота Дэлькоста. На севере дураки и подлецы приписывают русалкам гадости, а тут Сказка - погибает без помощи... Ну почему там, в Дэлькосте, не приснился важный сон? Одному в безмерных глубинах даже драчливому принцы, если честно, было неуютно, а Риоми каково досталось!
  Вверху теперь уже сделалось отчетливо светло, даже луна блеснула, дрогнув белесыми бликами на волнах. Риоми заулыбалась: так высоко ей удалось подняться лишь однажды.
  И тут они достигли свода. Крид не заметил незримой преграды, скользнул выше... А маленькую русалку свод не выпустил. Она ощупывала загадочный барьер ладонями, плача от огорчения - нет ей пути дальше, домой. Тэльр вернулся, за руку отбуксировал девушку к скале и устроил на удобном каменном уступе.
  - Погоди, я этого так не оставлю! Что за неравенство у русалок? Меня выпускают, а тебя не хотят? Кто злодей, а ну подайте его сюда!
  - Скоро восход, - вздохнула Риоми, слушая сердитую речь и невольно улыбаясь. - Жаль. Мои сны о глубинах - очень трудная болезнь, неизлечимая. Мне на миг показалось, что с тобой я выберусь.
  - Ты живешь наверху на острове Гоотро? - с внезапной надеждой спросил Крид, дождался кивка. - Я там первый день. Вполне возможно, прежде я не оказывался достаточно близко, чтобы увидеть нужный сон. Мы должны попробовать повидаться днем и обсудить это безобразие со сводом.
  - Невозможно, - огорченно вздохнула Риоми. - Я живу в крепости араави, туда нет входа чужим людям. У меня маленький грот в скалах, я плохо себя чувствую далеко от воды.
  - Надо же, - приятно удивился Крид. - Выше, на скале, дом для гостей?
  Она удивилась и подтвердила - да, именно так. Крид задумался, серьезно кивнул и устроил девушку плотнее в каменном кресле, образованном скалами. Глупые идеи надо осуществлять, пока они не успели вызвать сомнений.
  - Сиди тут и никуда не уходи!
  - Так утро ведь... - попыталась возразить русалка.
  - Я или вытащу тебя, или вернусь вечером, не переживай, - торопливо уточнил тэльр, улыбнулся: - не думал, что русалки такие удивительные. Тебе и петь не пришлось, чтобы я утонул и не жалел ни о чем. Жди, Сказка.
  Риоми больше не возражала, даже помахала рукой вслед. До поверхности оставалось каких-то две сотни локтей, Крид вынырнул, услышал свист штормового ветра - и проснулся.
  
  ***
  За окном по-прежнему гуляли волны, ветер хозяйничал в комнате.
  Крид потянулся, встал, осмотрел и снял шторы, добавил к ним тонкое одеяло и принялся рвать ткань на полосы. Он испытывал незыблемую уверенность: грот его русалки ниже, совсем рядом, попасть туда из окна будет легко. Рассмеялся: может, и не легко, но возможно.
  Руки вязали узлы, а в голове крутилась глупая мыслишка. Вот тебе и девушка с хвостом, на которую не польстится ни один моряк. Кое-кто полагал себя остроумным, пошутил именно так, и мама улыбнулась. Теперь не до шуток, он готов лезть вниз по скользким камням и тонуть по-настоящему. У девушки замечательно добрые глаза, она смелая и такая красивая... Крид вздохнул, тряхнул головой и продолжил вязать узлы. Все мечтатели - недотепы, рассвет близок, надо спешить. Он не допустит, чтобы такая славная девушка страдала без надежды на спасение. Три года бороться с осьминогами и прочими переростками глубин! Отчаянная эта Риоми, упрямая. Другая бы сочла сон кошмаром и не решалась подняться от белой скалы со второй же попытки.
  Крид проверил прочность шторного крюка и остался доволен. Уверенно выбрался на подоконник, выглянул наружу, как можно дальше, попробовал рассмотреть в мутной мешанине мрака и брызг хоть что-то. Уступ? Вроде бы, да... И блик на нем, слабый, но постоянный. Не особенно близко и не очень удобно. Впрочем, когда ему запретили навещать дом Тэль-Ривов, он освоил подъем по крепостной стене без веревки. Не то чтобы обожал малышку Оливию, у них были чисто дружеские отношения. Но это ведь вопрос принципа. Упрямства, как уточнила бабушка Ната, уладив скандал.
  Крид рассмеялся воспоминанию, спускаясь вниз. Потом стало не до посторонних мыслей, он лишь сердито шипел, когда скользкие камни выворачивались из-под ног или норовили крошиться под рукой, оказываясь не частью надежной скалы, а её давно отколотым или подточенным водой обломком. Ну вот, снова пошла более удобная 'лесенка' трещин, глубоких и надежных. Башни замков Дэлькоста куда хуже, гладкие, камень к камню. Дина через три дня от скандала у Ривов заключила пари на своего извечного поклонника. Мол, заберется в её окно на верхнем ярусе башни. Проделает это ночью и обязательно в дождь. Крид справился, но здорово замерз и разозлился, дело было накануне первого осеннего заморозка, год назад. Правда, на кону стояло пять сотен доленей золотом и россыпь камней, умница Дина честно поделила выигрыш пополам и он успокоился, накормив кошель: старому верному противнику по дуэлям как раз нужны деньги, а ставить отца в известность - некстати. Стоит добавить, что Крид счел шутку своей вечной невесты удачной, лишь выпив третий бокал грога и отогревшись.
  Сползая по влажной скале острова Гоотро, Крид фыркнул, на миг отчетливо представив собственную до предела глупую рожу над подоконником, синюю от холода, с мятым поздним цветком астры в сведенных судорогой зубах. Пожалуй, незабываемым было выражение на собственном лице при виде десятка девиц из лучших фамилий столицы, чинно пьющих кофе и обсуждающих его, Крида, дуэли и репутацию. Он тогда зарычал от злости и полез в окно, собираясь гонять и даже лупить негодниц. Бдительная Дина сунула в руки теплый кубок, быстро уточнила сумму выигрыша, и он сдался - не воевать же с девушками. Потом сплетен не оберешься, а визг уже начинается. Да такой, что вот-вот к подножью башни соберутся все городские сторожа, страдающие бессонницей.
  Уфф... отдых. Можно заверить себя, что и на этой скале он не оплошал, добрался. Почти. Уступ с бликом теперь оказался чуть ниже, к нему спускалась наклонная трещина, начиналась она прямо над головой тэльра. Крид глянул вверх - от окна уже локтей двадцать с небольшим... или немалым? Столько же осталось проползти вбок - и он на месте. Принц закрепил самодельную веревку и пополз, вспоминая ругательства изобретательного Юго. Волны так и щекотали пятки, иногда они прыгали особенно удачно, толкая в спину и обдавая пеной до самой макушки, чем заметно оживляли память. Он дважды едва не срывался, но вовремя находил новую точку опоры. Удачная ночь. Пока, по крайней мере.
  Уступ он обнял, как самого близкого родственника, которого не надеялся застать в живых. Отдышался, чуть отдохнул и сердито глянул на восток, подозрительно светлый. Дома дни теперь короче, лето завершается. Брат Элиш говорил: далеко на юге светлое и темное время одинаковы в любой сезон, да там и сезонов-то нет. Тогда Крид отшутился - это удобно, нет путаницы. Теперь понял: не всегда хорошо и не обязательно удобно. Русалка его ждет, а восход не желает помогать ни ей, ни тэльру.
  За уступом начался лаз, уходящий вглубь скал и полого поднимающийся вверх, такой узкий, что Крид усомнился в его пригодности для протискивания даже для очень упрямых принцев. Усомнился, но продолжал ползти. Облегченно вздохнул, расправляя плечи - вот и добрался, удобное широкое место-о-о-оо. Много гласных, локтей на восемь.
  Он потер ушибленный бок. Порадовался, что несчастное бедро, зашитое вторично лекарем Авэи, не пострадало и даже не отозвалось болью на падение. Осмотрелся. Уютная комната, мягкие ковры - спасибо им за отсутствие ушибов. Стол, кресло, полки с книгами и свитками, рисунки, маленькое подобие гитары. Более обычные для островов флейты, штук пять. Разные ракушки, крупные и красивые, он и не знал, что такие бывают. Многоцветная россыпь жемчуга.
  А вот и дверь, удачно полуприкрытая.
  Крид уверенно скользнул к щели, заглянул в соседнюю комнату. Там горела масляная лампа, слабый язычок света в тонком дорогом стекле.
  Здесь, вне сна, Сказка ничем не отличалась от русалки, те же длинные волнистые волосы тона теплой ночи, замечательно красивое лицо, тонкие руки с полупрозрачными пальцами. Вот только под невесомымым одеялом отчетливо обозначались обычные человечьи ноги, одна маленькая стопа выглядывала, исключая любые сомнения. А еще Риоми выглядела бледной и нездоровой. Слабенькой: не прошли даром ночные кошмары.
  Крид опустился на колени у изголовья. Веки девушки прикрыты, на щеке след слезинки. Наверное, ей там очень страшно одной, во сне. Каждую ночь, и никто не в силах даже быть рядом. Тэльр тронул пальцы, устроил руку в своих ладонях и одними губами, без звука, позвал. Улыбнулся и шепнул в ухо:
  - Риоми, я тебя держу. Подожди еще минуту, я умею засыпать очень быстро, особенно когда устаю, как теперь.
  Он устроил голову на краю кровати и попробовал задремать. Волны пели в узком лазе, брызги пены шипели, оседая на скале.
  Крид и заснуть толком не успел, ощутил лишь, как руку дернули вниз. Он напрягся, крепче обнял ладошку русалки, чтобы не выпустить. Там, в воде, пальцы скользкие. Жадная глубина висит камнем на ногах... или хвосте? Риоми всхлипнула во сне, ей тоже было больно и очень тяжело, словно её рвали надвое. Крид охнул и закричал, требуя, чтобы девушка решила наконец, где ей лучше, ведь не только он должен переупрямить темную воду, но и сама Сказка. Нельзя так вот висеть на руке и не сметь выбрать.
  В следующее мгновение Риоми сидела на кровати. Сердито терла плечо и удивленно осматривалась. Вздрогнула, окончательно пробуждаясь. Заулыбалась, недоверчиво поправила волосы.
  - Надо же, вынырнула. Ну и упрям ты!
  - Мама говорит, это мое самое сильное качество. Правда, оценивается оно как недостаток.
  - Похоже, не всегда, - рассмеялась Риоми. Задумчиво рассмотрела тэльра. - Ох и достанется тебе, в таком виде не стоит сердить даже папу, хотя он умеет сперва разбираться, а потом уж казнить.
  - Утешила!
  - А если стражи набегут... ты сильно шумел, да?
  Крид кивнул и изучил остатки рубахи. Ну, для берега неоткупленных он вполне прилично одет. Остается выяснить, кто у русалки папа. Если сирена, убьет первым же воплем. Интересно, каков на вид северный принц с точки зрения своей Сказки? Девушки Дэлькоста не жаловались. Рослый, крепкий, со светлыми почти прямыми волосами, с крупными и ясными серыми глазами - мамиными. Если вглядеться, на дне обозначится скрытая синева... По меркам Древа - не самая, пожалуй, выигрышная внешность. Придя к такому выводу, Крид слегка расстроился. Ненадолго: его Сказка улыбалась и, кажется, готова была поискать на дне глаз синеву. Пока, увы - некогда.
  Риоми вскочила, принялась сосредоточенно рыться в сундуке. Бросила халат. Крид поймал, наспех засунул руки в рукава, слушая тихие шаги в коридоре. Русалка нырнула под одеяло и накрылась им до глаз, глянула на оголившиеся пятки и рассмеялась. Тэльр почти успел улыбнуться - правда забавно... А потом Крид увидел человека в дверях и поперхнулся.
  К чести араави Граата следует отметить: он и бровью не повел. Кивнул, словно ничего иного не предполагал увидеть. Прошел, сел на край кровати, выудил из-под одеяла прозрачную руку и внимательно её изучил, от ногтей до запястья. Крид торопливо перевязал узел пояса потуже и задумался, привычно уставясь в пол и рассматривая свои голые ноги, лужи на коврах и следы мокрых волос и руки на подушке. Скоро он узнает, в чем можно уличить по состоянию ладошки. Впрочем, русалка вполне определенно обрисовала перспективы: сперва папа разберется, потом казнит. Интересно, как это у них тут делают? Наверное, просто не ограничивают подобных Уло условиями поединка. Тэльр заранее сморщился, потер вчерашний ушиб.
  - Кто будет рассказывать? - поинтересовался араави, быстро соскучившийся ждать пояснений. - Коротко и без 'ну'.
  - Пожалуйста, раз кое-кому всегда некогда, - надула губы русалка. - Я всплыла.
  - Надо же, - задумчиво удивился владыка, проверяя тыльной стороной ладони её лоб, - тебе наконец-то удалось изложить важное слишком коротко. И, прости меня, на сей раз дело очень спешное, придется ждать иного случая узнать подробности. Я шел сюда не из-за шума. Но теперь вдвойне рад, может, еще и не все потеряно. Изменить хоть что-то способны, кажется, как раз вы двое. Риоми, ты теперь в состоянии управлять своими способностями?
  - Похоже, да, - девушка отбросила капризный тон. - У воды пойму окончательно, сирин я или утопленница.
  - Я вчера совершил недопустимо большую ошибку, - тяжело признался араави, оборачиваясь к Криду. - Золото с посохов, да еще не переплавленное в иную форму, не носят при себе, это слишком надежный способ умереть медленно и очень страшно. Я поторопился, не оценил чужого замысла и отослал людей в ловушку.
  Араави глянул мимо лиц, в стену, не имея возможности иначе скрыть выражение глаз. Он очень боялся за Элиис. И не смел назвать её имя при девушке, которой и так плохо. Крид торопливо обдумал слова и нашел идею засады полностью обоснованной. Слишком все просто выстроилось. Если бы никто не заинтересовался поведением 'акул' на берегу неоткупленных, нашли бы иной способ привлечь внимание храма к золоту утраченного жезла. А разыскать похожих на Тэии женщин стражам зура велели, может статься, решив напоследок извлечь пользу из малоценных временных 'союзников', одурманенных голосами и заведомо обреченных на гибель.
  - Двое пленных, мы не добили их, - попробовал уточнить ситуацию тэльр. - Что они сказали?
  - Ничего, у обоих грубо стерто сознание, - хмуро отозвался араави. - Очень сильная сирена пела, ничего не вернуть. Обыграл меня наш с вами общий шпион Гооз, заваривший всю кашу с войной. Лодка достигнет острова Доито уже к рассвету. Шторм не даст помешать ошибочному решению. Полагаю, сразу ничего не станут предпринимать, им кое-кто нужен... - Граат устало протер ладонями щеки, от губ к вискам. - Целым и невредимым.
  - Где мама? - охнула Риоми.
  - Я говорил с Олуо, если будет попутная волна, он проведет малую лодку вдоль тени северной ветви. - Араави обернулся к девушке. - Не могу отсылать еще и тебя, но теперь на Гоотро нет иного сирина, на северо-востоке кроны Древа близ Доито - тем более. Я не смею втравливать тебя в опасность вдвойне, раз мама в беде. И ей помочь мало надежды, и угроза велика. Коснешься воды и уйдешь от нас, я безмерно боюсь этого.
  - Не уйду, - пообещала Риоми, уткнувшись в плечо владыки, погладила его по щеке. - Не переживай. Точно справлюсь, меня вполне окончательно вернул этот наглый чужак. Как нам маму выручить?
  - Не знаю, - нехотя признался араави. - Возьмёте сирену, есть у меня один вполне надежный и без причуд парнишка, ученик Боу. Еще дам четырех стражей внутреннего круга. Больше нельзя, неопытному сирину трудно держать спокойной воду в шторм, а уж гнать быструю волну и того сложнее. Одевайся, Ио, 'почтовка' ждет на закрытом пирсе. Крид со мной...
  Араави не договорил и поднялся, решительно пошел к двери. Тэльр молча двинулся следом. Эраи Граат шагал стремительно и беззвучно, в коридоре легко шуршали лишь подошвы сандалий стражей и позорно шлепали голые стопы вызывающего всеобщий интерес северянина в роскошном халате с жемчужной вышивкой. Крид на ходу неуверенно предложил: он может попробовать позвать Элиис. Араави отмахнулся и бросил одно короткое слово - шторм. Коридор многократно ветвился, в боковых ходах тенями возникали стражи, кланялись и таяли во мраке. Крид запоздало осознал, что проник через узкий лаз-окно туда, куда в общем-то попасть невозможно.
  Усмехнулся и негромко извинился перед владыкой.
  - Мой единственный дар - оказываться в тех местах, где что-то случается, - вздохнул он. - Если я шагаю по глухому окраинному парку безлюдной в предвесенний сезон столицы Дэлькоста, если я крадусь, собираясь ночью подраться, рядом непременно грабят женщину. Я всегда опаздываю на дуэли и бываю вынужден выяснять отношения еще и с секундантами. А что остается? Пока злодеев догоню, пока отлуплю, деньги верну, слезы вытру и прослушаю благодарности... Один раз угораздило спасти старушку княгиню родом из Нагрока, вздумавшую навестить места юношеских проказ. Она потом месяц маму благодарила, а мне присылала кружевные воротники, взамен порванного. С внучками передавала.
  Араави невольно фыркнул. Покачал головой, признавая тэльра безнадежным. Нырнул в неприметную дверь, плотно прикрытую за спиной Крида очередным незримым стражем. В помещении обнаружился Уло, он встряхивал одежду Крида и пытался разложить её поаккуратнее. Глянул на халат, неопределенно шевельнул плечом и продолжил дело. Араави устроился в кресле, отвернувшись к плотно прикрытому окну. Рядом, за стеклом в толстых ячеистых рамах, тэльр удивленно рассмотрел пирс. Крытый, тихий, какой-то игрушечный. На море шторм, а здесь взрослые люди в кораблики играют на гладкой воде. Грузят, проверяют, крепят...
  Крид торопливо натянул одежду, взялся за пояс с саблями. Получил по рукам от Уло, отобравшего оружие и бережно упаковавшего в надежный мешок.
  - Готов? - сварливо уточнил владыка.
  - Да.
  - Я очень надеюсь, что не делаю второй непоправимой ошибки, отсылая вас, - совсем тихо признался Граат. Повернул голову и глянул в глаза Криду. - Никто не мог знать, что ты её вытащишь. Без этого Ио нельзя было бы подходить к воде, мы её еле спасли в прошлый раз. Я шел всего лишь спросить, может ли она посмотреть на Доито глазами чайки или моря. Ио уже год не выходит из своих комнат, это наше горе, созданное нашими же руками. Будет время - спроси у неё поподробнее. Крид, учти пожалуйста: когда я отошлю вас, и на Гоотро, и во всем мире у владыки не останется ни одного повода за что-то бороться. Элиис и Ио - это все, что еще живо в моей душе, кроме сына. Если их не станет...
  - Ни одна женщина при ограблениях не пострадала, в отличие от воров, - глупо ляпнул Крид. - Поэтому отец отправил сюда меня, а не брата Элиша, который знает море и навигацию. Он сказал, я выманиваю на себя чужие неприятности и отделываюсь легкими ушибами.
  Араави махнул рукой и усмехнулся: не слышал о таком виде одаренности, но уже поверил в него. Эраи Граат понимал, конечно же, и иные причины выбора посла. Крид старше и крепче брата, его умение непредвзято смотреть на мир велико, а способность выпутываться из неприятностей уравновешивает редкий по силе дар в них влипать... И, наконец, по крови Крид не настоящий Тэль-Коста, вне Дэлькоста для него куда меньше опасность получить новый арбалетный болт или порцию яда. Наконец, в неспокойное время нельзя надолго отсылать прочь кровного принца, настоящего и на виду - вот он, в столице, весел и бодр, все в порядке.
  Крид, перебрав тревожные мысли о доме, сердито нахмурился. Как там у отца дела? Додумать не успел. Вбежала Риоми, задохнувшаяся и бледная. Она действительно давно не выходила из комнаты и вообще мало двигалась, теперь с трудом преодолела подъем, не замеченный Кридом. Тэльр припомнил - он шлепал по коридорам след вслед за араави сперва вверх, а потом спускался, сложно петляя по изогнутым коридорам. Интересно, сколько веков точили скалы трудолюбивые оримэо, создавая тайный лабиринт под Храмом?
  Костяшки пальцев вежливо стукнули в дверь, отмечая прибытие еще трех стражей. А вот и сирена, маленький сухой юноша, почти близнец Олуо сложением и даже лицом. Отнести его к породе невзрослых стражей древней крови мешала лишь золотая спираль ракушки на шее, знак отмеченных божьей каплей. Араави выпрямился и уверенно осмотрел группу. Прилюдные сомнения - непозволительная роскошь для владыки.
  - Риоми, ты отвечаешь за волну и пытаешься вмешаться в сам шторм. На берегу старшинство делят сирена Дио и тэльр Крид. Учтите: у северянина куда более полное и верное понимание того, как намерены поступать его соплеменники, если таковые в деле. Я полагаю, засада создана с их участием. Уло, твои свободные три дня я учту, даже удвою. Идите и помните: у вас нет права на ошибку. Не спасете их - хоть сами уцелейте, это ваша вторая и главная обязанность.
  Лодочка оказалась крохотной, узкой и невесомой. Два поплавка-тооло делали её устойчивой. Гребцы - то есть все, кроме Риоми и рулевого - разобрали весла и уселись. Девушка осторожно опустилась на колени у края пирса, погладила воду. Крид видел, как напряглось лицо владыки, а потом на миг глаза осветила радость: ничего опасного с его Ио не случилось. Сама она заулыбалась, шагнула в лодку и устроилась там, где велел Олуо, у его ног, на корме. 'Йа-о', коротко распорядился рулевой, опуская на воду весла гребцов и пропел куда протяжнее, задавая медленный плавный ход 'оо-лоо-ооз'.
  Лодочка послушно пошла крытой галереей к воротам. Риоми опустила руку за низкий борт, кивнула, отмечая свою готовность, и первые створки открылись навстречу, вторая пара ушла вверх и вниз. Ветер заглянул в тихую гавань и отпрянул, не смея сердить сирина.
  Лодка выбралась в узкий внешний канал, перед ней парадной дорожкой стлалась спокойная вода. 'Оо-ло-оз', - куда бодрее распорядился греблей рулевой, и суденышко побежало веселее. Под тонкой, как лист, обшивкой зазвенела вода. Крид удивился новому для себя звуку, приятному, живому и совершенно незнакомому.
  Риоми повела рукой, волна выросла, подняла лодочку и понесла вперед, уже не отпуская. Тэльр покосился через плечо: Олуо чуть шевельнул рулем, хвост волны согласно качнулся. Ловко у них получается! Гоотро исчез за кормой, его стерли в считанные мгновения пена шторма и скорость. Грести было сложно: лодочка приплясывала на спине волны, и весла не столько двигали её вперед, сколько удерживали в ровном положении. Олуо капризно шумел, подавая сложные команды, в которых для тэльра гласных было слишком много, а смысла - недостаточно. Риоми поняла и стала их повторять на его родном наречии. Без акцента, ну что за замечательно умная русалка!
  Постепенно Крид осознал - для него одного и стараются, учат. Когда северянин освоил звучание приказов и приноровился грести, не пихая локтем соседа Дио, рулевой сделал страшное: в два движения лишил тонкий, как гороховый стручок, центральный корпус его поплавков-тооло. Тренировки кончились. Лодочка чуть подняла нос, волна снова выросла, шум воды сменил тон. Теперь они действительно летели, иначе и не скажешь. Узкое лезвие корпуса удобно врезалось в волну и более не 'гуляло'. Так было, пока почтовка не вошла в щели каналов, называемых 'тенью' ветви.
  Большей частью скальные лабиринты были угрожающе узки, местами настолько, что приходилось торопливо убирать весла. Волна неслась, накреняя лодку на поворотах, выбрасывая веер брызг за кромку высоких скал. Олуо командовал резко и четко, глотая слова и часто заменяя их короткими вскриками. Крид даже не пытался гадать, какова скорость. Сравнивать это с чем-то знакомым бессмысленно. Скачка и даже падение куда медленнее. Скалы и волны слились в сплошные полосы, отчетливо видеть теперь можно было лишь узкий коридор впереди, прямо по курсу.
  Солнце медленно ползло вверх, сквозь разрывы облаков и брызг изучая бег невесомого кораблика. Кинжалами лучей солнце резало тучи, разрывало их широкими потоками света, сушило облака, уговаривая приятеля, владыку ветров, повременить с бурей. Куда занятнее вместе глянуть, как непомерно спешат далеко внизу забавные маленькие люди. Убедило: само светило не успело добраться до верхней точки небесного свода, когда Олуо устало выдохнул 'оо-йа-о', убирая с воды весла. Остров Доито лежал совсем рядом, в опасной близости. Риоми кивнула, выслушав Дио, и волна под днищем лодки сделалась низкой, спряталась между горбов шумных, опушенных пеной соседок, во впадинке. Украдкой хитрая волна заскользила к берегу, таясь от самого внимательного взгляда. Её маскировали пенные гребни, брызги, дымка, тени на воде.
  - Здесь есть непригодный для больших лодок проход, - указал рукой Олуо, объясняя Риоми. - Там, надо лишь перекатиться через скальный уступ. Сможешь?
  - Постараюсь, - устало и тихо пообещала девушка. - Но лучше держите крепко нужные вещи, если что, лишимся лодки, а вас самих я как-нибудь вытащу.
  Уступ, как описал его беспечный рулевой, оказался самым обычным рифом при входе в канал. Щель, годная для движения лодки, шириной превышала расстояние между бортами в лучшем случае на ладонь. Тонкие борта взвизгнули, израненные камнями, но выдержали. Лодочка пролетела на пелене пены, почти без слоя воды, юркнула в канал, застонала, стесывая борт о камни. И на общем выдохе медленно вплыла во внутренний 'порт' острова, где вода тиха. Резко сбросила ход, клюнула носом, закачалась - и стала тонуть. Точнее, распадаться на отдельные мелкие обломки-скорлупки, разрозненно дрожащие на ряби поверхности.
  Люди приготовились спасать вещи и плыть, но оказались стоящими по пояс в воде, на удобной песчаной отмели.
  - Когда найдем твою маму, божественная Риоми, - с отчетливой дрожью в голосе пообещал Олуо, - я осмелюсь попросить её заново обучить тебя работе с лодками. Я водил суда на волнах всех четырех взрослых сиринов. И никто не пытался угробить меня столь основательно. Слишком быстро и резко. Больше не делайте так.
  - Она меня ничему не учила, - беззаботно улыбнулась Риоми. - Я вообще первый раз вижу океан с борта своей лодки, оседлавшей волну.
  - Спасибо, что не сказала раньше, - искренне поклонился сирена Дио, включаясь в разговор. - И так еле живы, но мы ведь думали, ты знаешь, что делаешь.
  - Теперь знаю, - кивнула Риоми.
  - Обратно пойдем на веслах, - подытожил общее настроение Уло.
  Риоми надула губы и отвернулась, но её капризной обиды хватило на пару мгновений. Потом девушка на удивление покладисто извинилась и обещала впредь действовать осторожнее.
  Мужчины выловили в мелкой воде груз, разложили его на берегу и сели, приводя в порядок мысли и распаковывая оружие. Один из стражей бросил коротко 'гляну' и исчез в скалах. Уло кивнул и пояснил прочим - он местный, остров знает наизусть, а лодка Элиис должна быть рядом, тут на южном берегу всего-то одна удобная бухточка.
  Когда Крид закончил осмотр сабель, затянул пояс и получил из рук Уло свою часть груза в заплечном мешке, страж вернулся с разведки. Хмуро указал на восточный склон. Там, за пригорком, лагерь на месте пустующего селения оримэо. Засада, араави прав, была подготовлена и полностью удалась. Подойти незаметно невозможно, все люди в охране - северяне, с ними островитянина и в ночи не перепутать. Говорят на наречии тэльров.
  Страж искоса глянул на девушку, мнущую в пальцах платок. Продолжил, не позволяя себе ничего утаивать, даже во имя спокойствия божественной Риоми: пленники в большом общинном доме, у кромки зарослей. Сирин Элиис содержится отдельно, он сразу понял. Потому что в стороне стоит десяток бывших стражей, а в их кольце - сирена с жезлом. Самого сладкоголосого страж не видел, там натянута ткань, зато отчетливо ощутил звучание. Сирена поет.
  - На сиринов не действует наш голос, - нахмурился Дио.
  - А вместе с дымом порошка ош? - поморщился страж. - Давно поет, голос слабый и прерывистый, пока ничего не выходит. Но это ведь вопрос времени.
  Дио кивнул.
  Риоми всхлипнула и обернулась к Криду. Ей казалось, что человек, спасший её из плена глубин, и тут справится. Приятно, когда в тебя так верят, - нехотя признался себе тэльр. И трудно. Ведь он просто обязан не обмануть ожиданий. Перед Элиис и её дочерью у рода Тэль-Коста и так огромный долг.
  Крид тряхнул головой, прочесал пятерней волосы от лба к затылку, сердито дернул их, выдирая хоть одну толковую мысль из стонущего от усталости сознания.
  Тэльры - это плохо для всех, кроме него, араави прав.
  - Как одеты северяне в общинном доме?
  - Темно-зеленые рубахи и штаны, - обстоятельно взялся описывать памятливый и внимательный страж, - оружие подобно твоему, сабля. В паре с ней кинжал. Плащи тоном светлее с изнанки, верх почти черный. На рубахах вышивка, животное... не корова, тоже с рогами, но тяжелее. Темное.
  - Черный зубр. Вверху корона? Или под зубром поле в два тона?
  - Нет, такой вот шов вокруг, звезда вверху с внешнего края, вроде как над спиной зверя, и ничего более, - страж показал гербовый шит с острым верхом.
  - Не понимаю, - Крид даже сел. - Они-то тут что делают?
  - Сидят и стерегут пленных стражей, обходят дозором поляну, присматривают за морем, изучают горизонт. Усердные, вплотную не подойти, - уныло уточнил разведчик. - Числом до трех десятков. Кланяются время от времени пустому креслу. В нем глиняная фигурка в кулак, не более, поделка грубой лепки.
  - Они полагают, в кресле их славный энэи, - уточнил Дио. - Работа сирен, обычная для нас обманка. Достаточно один раз крепко задурить человеку с военным укладом голову, и потом можно месяцами без усилий и дара приказывать, стоя за обманкой. Одурманенные будут слышать голос того, кому служат. Чтобы рассеять туман сознания, нужен подлинный высокий энэи. Тот, кто вылеплен из глины, или равный ему по праву распоряжаться стражами. Увидят, услышат, только тогда начнут приходить в себя. Иначе никак.
  Риоми обняла руками плечи и зябко съежилась.
  Крид наоборот, кивнул и усмехнулся. Советник ненавидит отца, не добившись влияния на сознание Мироша. Потому советник мстит: личная охрана дома Гравр теперь ворует сирина. Затем, надо думать, зубры совершат нечто худшее. В итоге на них и спишут войну, которая станет неизбежной. Интересно, - задумался Крид, - кому гнусный тип пообещал корону, раз Тэль-Коста крови Гравр избраны для роли злодеев? Остается по крайней мере пять претендентов. Богатый выбор! На чьей стороне Альбер Логос и помогал ли он одурманить зубров отца? Ведь кто-то выманил их из замка, на то должна быть бумага, кроме подписи Мироша годится лишь одна - королевская... Крид встряхнулся. Ладно, пусть в политике материка разбирается папа Мирош, а вот вернуть разум его людям способен и старший сын, имеющий равное с отцом право распоряжаться охраной.
  Крид еще раз проверил клинки, снял заплечный мешок и попросил стража помочь добраться до места.
  В общинный дом вел удобный ход от зарослей, Крид пошел по нему, не думая таиться. Наблюдатель внешнего круга охнул и чуть не упал, кланяясь и шало озираясь. Покорно двинулся следом, повинуясь короткому жесту.
  Под крышей из широких листьев оказалось не слишком душно и недопустимо шумно.
  У слабенькой стены, сплетенной из веточек в палец толщиной, стоял обожаемый Мирошем поручик Гокс и - рычал. Так, как умеет лишь он, сам Юго заслушался бы. Гокс выражался внятно, не особенно громко и удивительно складно. Главное - Гокс может так говорить часами, не повторяясь. Поэтому сопровождая принца, он неизменно жует и гоняет во рту сухую веточку вишни, у него в запасе целый мешочек подобных палок-молчалок. Видимо, местные веточки не особенно вкусны...
  Обычно свою 'затычку для слов' поручик выплевывал с отвращением, едва добравшись до казарм, где и высказывал наболевшее. Перебить никто не смел. Особенно стараются не злить отцова телохранителя, когда Гокс ходит, глядя поверх голов, скалится и не убирает саблю в ножны. Как теперь. Ростом поручика боги не обидели, силой и скоростью тоже, всю сознательную жизнь третий сын нищего рода, покинувший дом в ранней юности, извел на бои и припортовые драки, полагаясь в более сложных обстоятельствах, когда сабля бесполезна, на ум господина Мироша.
  - ... пальцем не тронет! - закончил очередную тираду телохранитель принца и обвел мутным, бешенным взглядом дом.
  Крид с удивлением обнаружил у самой стены, за спиной Гокса, маленькую женщину оримэо. Кажется, ту же самую, что пытался спасти сам Крид на берегу неоткупленных. У неё на шее характерный деревянный кошель с трещиной, да и шрам на плече знакомый, и ссадина на щеке - тоже. Надо же, и тут её защищают! А говорили, Гокс на женщин в большой обиде и не жалует их вниманием. То ли его кто-то бросил, то ли он - неведомо, но история была шумная, с кучей драк и парой очень неприятных трупов. Отец уладил, разобрался с законниками и долгами.
  - Поподробнее, - вмешался в разговор Крид, пока не хлынул новый вал не самых благородных слов.
  - О, и ты тут, - не удивился Гокс, но обилия черных слов стал усердно избегать, щупая карман и досадуя на отсутствие палочек вишни. - Ради чего мы влезли в дерьмо выше макушки, хочу я вежливо спросить? И до чего докатимся, дряни нахлебавшись, если за попытку сбежать из этого говна предложено запороть насмерть девочку, которая и так на ногах не стоит? У твоего папаши неизлечимая мозговая горячка. Да, я многим обязан роду Коста, но такой скотиной становиться не намерен. Хватит, наигрался.
  Крид подошел к креслу, поднял глиняную фигурку повыше и наклонил ладонь. Черепки хрустнули о земляной пол тускло, без звона и радости. Плохая глина, зато порция убеждения вложена - высшей пробы.
  - И нечего говорить гадости о моем отце, - веско сообщил Крид, наблюдая тупое недоумение на лице Гокса. - Не то я тоже поделюсь своими, я кое-что новое выучил на островах - и про маму, и про иных родичей идиотов, не способных отличить его светлость от куска сухой глины.
  - Х...
  - Дайте ему хоть какую веточку, - сокрушенно вздохнул Крид. - При женщине, как не совестно.
  - Кому мы служим? - тихо и настороженно уточнил поручик Тадош, до поры молчавший.
  - Советнику.
  - Ё.., - Гокс пожал плечами и выломал прут из чуть просевшей от его усердия стены. Пожевал, скривился и загрустил.
  Крид внимательно осмотрел дом изнутри, прошелся по узкому центральному коридору, заглянул за драные занавески, делящие его на 'комнаты' и с удовольствием обнаружил храмовых стражей живыми и вполне здоровыми, связанными крепко, но без зверства. Явно отцовы зубры работали. Тадош шел следом и негромко докладывал. Да, есть группа незнакомых людей в числе прибывших на острова вместе с зубрами. Да, кое-кого из пленных допрашивают - рядом, в соседнем большом доме. Вроде бы четверых. Там отдельная иная охрана, пять островитян и сами дознаватели, их двое. Не наверняка, - зубр обиделся, - это как раз точно. Что они, смотреть не умеют? Можно ли попасть туда, не вызвав подозрений? Да. Старший дознаватель объявил, что любой пленник должен быть немедленно доставлен, если изъявит такое желание. Что дознаватель говорил связанным, к сожалению, непонятно, язык чужой и речь быстрая.
  Крид нащупал взглядом здоровенного стража, похожего на Уло. Как он понял на своей шкуре, эти - из внутреннего круга и особенно хороши, а к тому же обычно умны. Вынул кляп.
  - Чего от вас хотели?
  - План лабиринта под храмом.
  - Замечательно, - жизнерадостно сообщил Крид. - Вставай, сейчас веревки перевяжем бантиками, оружие поместим за пояс на спине и вперед, иди предавать Родину.
  - Не понял, - как-то на редкость неприятно глянул на него страж.
  - Тебя проводят Тадош и... предположим, Живс. Они берут на себя тамошнюю охрану, а ты дознавателей. Мы с Гоксом скоро начнем драться и шуметь. Вот те трое... а лучше пятеро - будут нас вроде бы старательно разнимать, но мы все равно сломаем стену и вообще отдохнем по полной. Так что идите себе, вы никого не заинтересуете, даже перевернув домик крышей вниз.
  - Понял.
  - Араави не любит слово 'ну', здорово он вас натаскал говорить коротко, - уважительно отметил Крид, пока стражу выдавали оружие и вязали саморазвязывающиеся узлы на запястья. - Готов?
  Оримэо кивнул куда более охотно. Повели опасного пленника со всеми необходимыми предосторожностями, неспешно и чинно. Когда до тени у входа под внешний навес дома дознавателей осталось десять шагов, Крид бережно поднял хлипкий стул, осмотрелся и грохнул о такой же вяленький столик.
  - Забыл, чьё мясо жрешь, собака? - во всю глотку заорал он Гоксу. - Убью, раз сам не подавился! Тварь продажная!
  Гокс осторожно усадил в уголок маленькую оримэо, передал ей свои только что выломанные палки-молчалки и заинтересовался вторым стулом, не забывая подробно излагать родословную собак, зубров, продажных тварей и собственно негодных светлостей, позорящих верного слугу. Прочие люди отца потихоньку развязывали стражей и помогали тем разбирать оружие из кучи, в которую сами же его свалили утром. Девочка бережно замотала палочки в узелок, припрятала в своих лохмотьях и с неожиданным для всех спокойным усердием села возле раненого стража, перевязывать и лечить.
  Крид уже ломал стену, кидая в неё Гокса или врезаясь своей собственной спиной. Все десять охранников-оримэо у ткани шатра, в котором пела сирена, забыв о деле, смотрели на драку. Еще бы! Лог учил Крида бороться и двигаться вообще, ставил технику. Гокс позже занимался с принцем сабельным и кулачным боем. И теперь охотно продолжил уроки. Зубры выбрались в быстро возникший в стене широкий пролом, встали довольно плотным кругом и взялись нестройно, на много голосов, переговариваться. Со стороны могло показаться - решают, пора ли вмешиваться. Знакомый с речью и обычаем дома Тэль-Коста понял бы больше. Они ставили на бой, как обычно. Не на исход, а на тактику - кто кого положит в следующий раз, будет это игра или же 'чистая победа', с основательным синяком и падением на обе лопатки.
  Круг зевак топтался и постепенно смещался к охране шатра сирены.
  Наконец, получив сигнал принца, молоденький зубр охнул и завопил, требуя срочно вмешаться, полез в драку сам и немедленно оттуда вылетел спиной вперед. Да так, что едва не сбил ближнего островитянина! Второй попытался поймать руку принца, пока отвлекшийся Гокс рычал 'не лезь к взрослым, недоумок, всерьез зашибу нечаянно'. Почти сразу потасовка стала общей, и охрана шатра забеспокоилась. Но - ненадолго, их тоже включили в драку, а из зарослей уже спешил Уло, добрался мигом и нежно обнял крайнего к лесу охранника, одним движением уговорил рассмотреть собственную спину. Крид поплатился за невнимание - теперь синяк под глазом неизбежен, а такое безобразие требует немедленного и основательного возмездия...
  Прошло довольно много времени, как показалось разгоряченному принцу, прежде чем на берег снизошла тишина. Стражи усердно стаскивали в общую кучу успокоенных веревками живых похитителей и сваливали рядом мертвых. Риоми сидела возле матери, устроенной у самой воды. Элиис пока не пришла в сознание, но Дио обещал, что с ней все будет хорошо. Сам ученик хранителя ушел в единственное уцелевшее строение, которое прежде занимали дознаватели. Там же скрылась и бывшая неоткупленная, она сбегала на большую лодку и вернулась с коробом, сплетенным из коры, - а может, и листа, - незнакомого Криду дерева. Знахарка, устало сообразил принц.
  После драки голова гудела, дважды ему досталось вполне всерьез, от Гокса и повторно от одного из охранников чужой сирены, певшей возле Элиис. Людей советника на берегу было немного, стражи и их внезапные сторонники никого в бою не потеряли.
  Крид более всего боялся вмешательства хозяйки жезла. Его план спасения Элиис и ее людей был дик, скоропалителен и наивен. Но любой более продуманный и солидный требовал времени, которое погубило бы Элиис и тех, кого увели в шатер на допрос, обоих сирен, - хранителя и Роула.
  Последнему, как самому малоценному с точки зрения доступа к большим тайнам Древа, досталось меньше прочих. Его связали, отлупили для разминки, не особенно сильно, и бросили в углу, ждать очереди на допрос. Теперь Роул сидел в тени сломанной стены и рассказывал, морщась от воспоминаний. Выжить никто из доставленных на допрос не должен был, так что говорили при пленных, не таясь.
  Охрану сиренам Гооза предоставил газур. Как и лодки, именно потому их не отследили сирины. Чужих судов, больших или малых, на Доито не было. Засаду устроили, используя кораблик сборщика податей. Собственно, не только засаду: остров давно присмотрели и обустроили под нужды мятежников, им пользовались, как портом и местом отдыха при общении с Дэлькостом в обход храма и его наблюдателей.
  Пустующую уже лет пять деревню, которую жители покинули после давнего большого шторма, заселили людьми газура и неоткупленными. Последним пообещали свободу за участие в важном для Древа деле, одобренном самим газуром. И даже сулили деньги на обустройство жизни - после поимки опасных злодеев с севера. Золото с жезла неизбежно привело бы сюда нужных людей. Гооз очень рассчитывал, что среди них будет сирин, он нуждался хотя бы в одной покорной 'русалке'. Северный берег не может до бесконечности верить в существ, которых никто не видел.
  Наблюдение за морем было круглосуточным, в штормы гостей ждали особенно пристально, зная, что эта погода покорна старшим детям океана.
  Элиис встретили с подобающим почтением, предложили по обычаю Древа испить пальмового молока, угостили завтраком. Тем усыпили без боя и малейшего сопротивления и её, и охрану. Часть стражей не пила, но их или убили сразу, или вынудили сложить оружие, угрожая зарезать Элиис. Один из сирен корабля работал на газура и сам воткнул иглу в горло собрата, лишая его голоса.
  Хранитель Боу воды не пил, но с ним получилось и того хуже. Сирена, певшая над Элиис - бывшая хранительница законного владыки жезла крупного острова Муалу, там стоит один из главных храмов, где служат перламутровые араави. Этого год назад нашли мертвым, с обломком жезла в руке. Хранительница была тяжело ранена, а потом исчезла во время набега 'воров'. По легенде Гооза жители деревни после шторма якобы нашли на берегу Доито едва живую женщину. Израненную, больную, не способную ходить и даже громко говорить. Боу пошел выяснить обстоятельства и там попался. Эта часть плана была рассчитана именно на него, самого опасного из всех после Элиис. Только сирина хотели взять живой и увезти на север невредимой, а Боу требовалось лишь допросить.
  Роул виновато вздохнул: до сих пор неизвестно, выживет ли хранитель.
  Риоми подошла танцующей походкой. Улыбнулась неуверенно - у неё все хорошо и сил расстраиваться нет совершенно.
  - Привет, братец Роу, - просияла она. - Вас обоих зовет мама. Она очнулась!
  - Ты выздоровела? - недоверчиво уточнил сирена. - Больше не нужны мои ракушки? А я привез на Гоотро еще пяток симпатичных, на такую глубину за ними нырял - Авэи меня потом чуть не убила, когда я оклемался. Зато цвет редкостный и крупные, как ты любишь.
  - В них волны поют, - на ходу пояснила Риоми для тэльра. - Мне без океана никак. И к воде нельзя, вот беда-то была!
  - Я видел у тебя в комнате целую россыпь, - вспомнил Крид. - Темно было, я одну чуть не разбил.
  - Крид Гравр Тэль-Коста, - негромко охнула Элиис, - у тебя фамильная способность втираться в доверие к девушкам! В какой это темноте, хотела бы я понять... - она охнула от своей попытки сесть и откинулась на охапку веток, прикрыв глаза. - Ладно, позже.
  - Как потом? - возмутилась теперь уже Риоми, - я категорически против того, чтобы этот тип был мне братом! Он наглый драчливый негодяй без тени хороших манер, и невесть отчего мне все равно нравится, прошу это учесть.
  - Учту, - возрадовался Крид. - Сказка, я Мирошу не родной сын, не переживай.
  - А я что, слишком воспитанный и потому брат? - всплеснул руками Роул.
  - Как от вашего шума болит голова, - пожаловалась Элиис, пытаясь улыбнуться. - Дети, вам на сегодня драк не достаточно? Ох, приятная тишина, спасибо! Итак, Крид. Твой брат единственный наследник линии Тэль-Коста. И пока он жив, мечты прочих о короне не имеют должного подкрепления, чтобы воплотиться в действия. Предполагалось, что я надышусь дымом ош и попаду под полную зависимость от сирены и её жезла. По указке затоплю корабль Элиша, твоего брата, во время военного парада. Так меня, ужасную русалку с запретных островов, увидят все, и мое черное дело окажется равносильно объявлению войны. Потом выяснится, что Мииро причастен к грязному делу, я его бывшая жена, меня оберегают зубры. Род Гравр станет проклятым навсегда и к тому же мертвым.
  - То есть...
  - Да, - вздохнула Элиис. - Нам с тобой надо плыть в Дэлькост. Не думала, что попаду туда снова.
  - И не попадешь, - угрожающе строго сообщила Риоми. - Тебе теперь месяц лежать, самое меньшее! Дио сознался, я умею выспрашивать. И я сама разберусь, мальчики меня проводят. Это окончательное решение!
  - Как я могла позволить Эраи избаловать тебя? - несчастная Элиис побледнела, жалобно признавая очевидное. - Не пущу.
  - О-оо, теперь я могу сбежать, сама видишь, не боюсь воды, - гордо крикнула Риоми, забираясь по колено в волны. - Океан меня выпустил на волю и охотно слушает. Я справлюсь.
  - У меня три десятка людей личной охраны, у Роула голос и вполне крепкие дурные манеры, - присоединился к уговорам Крид. - Возьмем еще одного сирену, того же Дио, если можно. Я обещаю охранять Риоми, энэи Элиис. И никаких глупостей без вашего на то согласия. Верну драгоценную русалку живой и здоровой, а уж всякие просьбы стану излагать позже. Нельзя иначе, до парада осталось не более месяца.
  Элиис сердито стерла слезинку со щеки, надолго задумалась и наконец неохотно кивнула. Конечно, у её Эраи есть лазутчики на берегу, они работают, но с некоторых пор очень трудно с точностью утверждать, на кого. Газур имеет свой интерес и готов оплатить с полной щедростью вклад в сокращение влияния Храма. Гооз мечтает стравить море и сушу, чтобы из крови и костей большой войны выстроить себе трон. Фамилии Дэлькоста заглядываются на лишенный прямого наследника трон и мечтают обогатиться за счет новых владений на юге. И все играют в большую игру, оплачивая голоса сирен и лояльность агентов любой ценой.
  Вот хотя бы прибытие тэльров, вздохнула Элиис, глянув мельком на охрану Крида. Их доставил один из торговцев оримэо, нет сомнения. Путеводные амулеты моря, открывающие проход к островам Древа сквозь туман, есть лишь у них. Создают такие амулеты только при содействии перламутровых жезлов. Значит, люди Гооза теперь свободны в перемещении по океану и определении путей. Эраи говорил ей еще год назад, но она не поверила. А еще муж нехотя отметил, что следствием пропажи части амулетов или их изготовления вне Древа станет война. Мол, однажды они увидят у берегов Гоотро флот Дэлькоста и ничего не смогут поделать...
  Муж! Элиис улыбнулась. Шестнадцать лет назад у неё получился тот еще брак по выбору храма! Энэи Граат - она еще звала его так - сам вывез малышку Риоми с острова Лоог. Араави приплыл на 'похороны' ребенка сирина, на людях сокрушенно сочувствовал. Прочел в храме великолепную проповедь и удалился отдыхать. Девочку знакомить с владыкой привела Авэи, малышка выдернула руку и сама побежала к чужаку, что для неё было очень необычно. Попросила показать кораблик и море. Эраи согласился, мягко пояснил - он хочет плыть далеко, если девочка тоже готова странствовать, с мамой придется проститься надолго. Голубоглазая негодница хитро улыбнулась: годится, без мамы она таких капризов напридумывает и так одолеет не готовых к обороне дядей и тетей - все удивятся... Араави все понял и покорно протянул руку, девочка вложила в неё свою ладошку и побежала рядом, приспосабливаясь к быстрому шагу нового источника сказок и сладостей.
  Океан ей понравился безмерно. А человек, умеющий рассказывать о нем сколько угодно и отвечать на любые вопросы - еще больше.
  Уже через месяц в храме на Гоотро настали трудные новые времена. При проверках хранитель араави то и дело выуживал из кошелей строгих стражей внутреннего круга ракушки, цветы и ленты. Подобные маскам лица воинов древней крови при виде маленькой Риоми плавились до нежной улыбки. Сирены воровато крались коридорами, вступив в общий заговор, чтобы учить Риоми петь или играть на флейте, хотя араави полагал, что ей надо больше гулять и рано укладываться спать. А еще Риоми желала танцевать в большом храме на праздниках, рисовать море, носить не только синие платья, но и голубые, и белые, и даже зеленые... Хотя на островах цвет одежды - признак положения в обществе и принадлежности к храму или иной службе.
  Риоми с первого взгляда привязалась к араави всей душой, а он так растерялся, что позволил ей это. Полтора года нянчил девочку, укрыв в пещерах храма, куда и газуру входа нет. Потом необходимые бумаги оказались готовы, о ребенке сирина забыли, Риоми могла жить спокойно, называясь своим именем и для непричастных к небольшому заговору оставаясь дочерью одного из таоров, удалившейся в храм по воле отца. На Гоотро наконец-то смогла прибыть измученная разлукой мама.
  Был вечер, араави рассказывал сказку о летающих рыбах и их дружбе с маленькой девочкой, когда Элиис вошла в комнату. Риоми улыбнулась, села и важно сообщила, что этот папа из всех возможных наилучший, так что пусть мама серьезно подумает и остается в храме. Затем голубоглазая коварно надула губы, захныкала и пригрозила, что в далекую крепость сирина мама поедет одна! Элиис дождалась, пока дочь заснет, и вместе с 'папой' устроились в покоях араави. Эраи Граат непривычно виновато, а совсем не сухо и язвительно, извинялся: да, избаловал. Но она ведь умница, не капризная, просто очень хорошенькая, добрая и славная, её тут все обожают. И потакают тоже... Нет, он ничего такого не говорил и не думал, он сам удивлен.
  Через два месяца состоялась официальная церемония. Риоми смотрела с закрытого балкона, куда её усадили вдвоем с Роулом, чтобы ограничить площадь опасных шалостей до минимума. Дети росли вместе с младенчества и честно полагали себя братом и сестрой, у них ведь мамы - лучшие подруги. И внешность у полукровок особенная, отличная от прочих детей.
  Элиис снова улыбнулась. Только став женой араави она поняла, как ей не хватало такого вот совершенно надежного и сильного человека рядом. И как хорошо с ним спорить, если не считать сухой тон и язвительные шутки попыткой унизить и подчинить. Ему ведь, если разобраться, тоже не с кем поговорить. Самых верных порой перекупают, надежным напевают в уши ложь сладкими голосами. А её нельзя ни купить, ни уговорить слушать ложь.
  Риоми жила на Гоотро весьма свободно, тому способствовал и её характер, не признающий ограничений - и особое отношение Граата к девушке. Долго, очень долго араави верил, что гибель ребенка сирина принята всеми всерьез и Риоми ничто не угрожает. Эту уверенность позже он не мог себе простить...
  Весь обряд над голубоглазой оказался проведен в бухте храма и девушка сама согласилась участвовать в шутке. Молоденький сирена учил дочь араави пению и, наверняка, тайно любил - но именно он исполнил чужую волю и обрек девушку на гибель, полагая свое дело благом для Риоми. Описание на ветхом листке представлялось юноше древним и редким способом улучшения голоса, весьма сильным: не зря наставник передал лист и шепнул на ухо, что именно так несравненная Онэи обрела полноту доступного ей в музыке... Араави ощутил беду через коралловый посох, но ничего не успел изменить. Сирену привели к владыке, юноша повинился и сам передал листок, недоумевая: отчего все встревожены? Все еще не желая себе верить, Граат прочел запись, спустился в старую библиотеку и отыскал подлинный, полный текст. Пометки на полях и более поздние записи уточняли смысл обряда.
  Пение сирены и Риоми, стоящих по колено в воде, не влияло на развитие голоса. Оно умаляло дар, делая понимание моря почти невозможным до начала года наступления полного совершеннолетия, - двадцать первого в жизни сирина. Использовали обряд для детей, лишенных рассудка или необузданно злых, опасных в своей непомерной силе. И только для них! Потому что океан, помня песню сирены и сплетенный с нею голос сирина, стремился забрать того, кто пожелал уйти с берега насовсем.
  - Я усмирила шторм и тем погубила брата Гооза, - шепнула Элиис, глядя на взрослую дочь. - Он отомстил мне, отдав глубинам тебя...
  - Но я ведь здесь, - рассмеялась Риоми. - Крид меня так дернул за руку, что я вынырнула.
  - Это невозможно, - всплеснула руками Элиис, с новым интересом глядя на принца. - Соленая вода отнимает обещанного ей, едва повзрослевший ребенок касается моря. Мы сберегали Риоми во внутренних ярусах храма, но даже так она уходила от нас - постепенно, шаг за шагом, ночь за ночью. Глубины звали и манили мою дочь, посылая сны, со временем выросшие в навязчивый кошмар. Рано или поздно Риоми не выдержала бы, отказалась жить в мире людей, став сполна существом из глубин. Уходила она медленно и трудно, я смотрела и плакала, но Эраи было еще хуже.
  Риоми кивнула. Она лучше многих знала, как отец упрямо, раз за разом, обращался к коралловому посоху и просил о помощи. Получал отсрочку и сам оказывался едва жив после непосильного для себя воззвания к Сиирэл. Год назад араави лежал в беспамятстве почти месяц, а посох не желал брать в руки до конца года. Многое за это время разладилось на островах без внимательного и умного присмотра владыки....
  - И вот какой-то северянин умудрился разрешить проблему одним махом, даже не понимая бессмысленности любых своих действий, их обреченности на неудачу, - пробормотала Элиис. Устало прикрыла глаза и улыбнулась, позволив себе верить в лучшее. - Может, потому и ты и справился, Крид, что не знал о неисполнимости затеянного? Или вас с Риоми связывает нечто более тонкое, чем сделанный мною до твоего рождения выбор имени, 'играющий с волнами'?
  Элиис глянула в веселые серые глаза. Да уж, кое в чем младший Тэль-Коста не в названного отца. Он не стал мучительно сомневаться: любовь им движет или увлечение. Не пытался долго думать, на что стоит пойти ради Риоми. Мнение знатных господ с материка о происхождении девушки нахального юнца тоже едва ли обеспокоит. Как и могущество сирина, подвластное Риоми.
  Так стоит ли запрещать поездку на север? Элиис тяжело вздохнула, достала из сумочки на поясе браслет с сапфирами, давний подарок Мироша, и, удивляясь легкости решения, отдала дочери.
  - Передай это Мииро. Все же по крови он тебе отец, пусть знает, что я не держу зла и вполне счастлива. И возвращайся скорее, мы с папой очень за тебя боимся.
  - Меня будут оберегать, - уверенно сообщила Риоми. - Отдыхай, я пойду пошепчу волнам, чтобы папа за тобой приглядывал и не давал утомляться.
  Элиис улеглась поудобнее. Рядом беззвучно возник страж, воткнул в песок несколько огромных листьев, создавая тень для сирина, сел, устроив понадежнее кувшин с водой, чашку и найденные в доме дознавателей фрукты.
  Потом подошла неоткупленная, поклонилась, встала на колени и замерла, ожидая разрешения заговорить. Крид порылся в кошеле, Роул глянул на надпись на деревянном шейном бочоночке с замком и огласил сумму. Поместили в прорезь, сняли, ломая запор. Девушка удивленно проследила и окончательно смутилась. Страж принял бочонок, обещал передать сборщику податей и законно решить дело.
  - Как себя чувствует хранитель? - спросила Элиис.
  - Плохо, но жить будет, о божественная, - поклонилась до земли девушка. - Руку ему повредили, пальцы не станут прежними, плечо будет болеть очень долго, но в остальном все благополучно. Рана от кинжала неглубока, легкое не задето. Был яд, но это тоже теперь не опасно.
  - Ты хорошая лекарка.
  - Спасибо. - Девушка неуверенно выпрямилась и совсем тихо шепнула, глядя на Крида: - я смею просить дозволения узнать, что пытается мне сказать шумный северный энэи, стремившийся убить вас? Он здесь, и мы не понимаем речи друг друга.
  - Языки, чтоб им, - добравшись от развалин домика буркнул Гокс, гоняя во рту свежую палочку. - Дрянь такая, ни слова внятного. П-п...фу, б... ох, ну как же там...
  - Энэи Элиис, перед вами поручик Гокс, телохранитель Мироша, - представил Крид учителя, сопящего в поиске пристойных слов. - Дерется бесподобно и вообще он человек замечательный, пока молчит.
  - Ясно, - улыбнулась Элиис и добавила на языке севера. - Играющий с волнами, я по-твоему должна быть спокойна за дочь, оставляя её в столь изысканном обществе?
  - Полностью, - хмуро буркнул Гокс. - Ни одна с... тьфу ты, гнида, не приблизится.
  - Охотно верю, - серьезно согласилась сирин. - Я бы тоже не отважилась, а уж для сирен звучание вашего голоса хуже пытки.
  - Точно так, - честно признал Роул.
  - Уж я расстараюсь выговаривать должное, - с трудом смиряя резкость голоса, выговорил Гокс медленно, взвешивая всякое слово. - Мирош говорил, на меня надо влиять положительно. Только ни у кого, вот па-а...разиты, не выходило, чтоб им..., - телохранитель тяжело выдохнул, хрустнул палкой в зубах и глянул на девушку. - Ваши гады заморили её голодом. Серая, хуже покойницы. - Забираю её. Вот.
  - Как тебя зовут, дитя? - ласково спросила Элиис у откупленной, возвращаясь к эмоори.
  - Гоо, о божественная, - выдохнула та, снова кланяясь.
  - Тебя хочет увезти на север энэи Гокс, чтобы кормить и оберегать. Сирена Роул научит тебя языку тэльров, если пожелаешь покинуть Древо.
  Гоо недоверчиво обернулась к зубру. Смущенно пожала плечами и кивнула. Крид нахмурился. Ей и правда некуда идти, хоть место лекарки при храме и не худшее. Но у слуг в синих одеждах три дня отдыха - огромная редкость, судя по радости Уло. А девочке и правда нужен покой. Наверное, не худшее решение намечается... Гокс все понял, сгреб добычу в охапку и поволок кормить, не слушая более никого. Крид смотрел им вслед и улыбался: смешно выглядят. Гокс сложением вроде Уло, а девочка, кажется, не росла лет с двенадцати, одни невесомые кости, обтянутые смуглой кожей. Принц с некоторым сомнением припомнил - у Гокса погибла то ли сестра, то ли дочь. Надо у папы Мироша спросить. Это закрытая тема, но отец точно знает.
  От дальнейших попыток допроса собственной памяти, надежно хранящей многие мелочи в дальних архивах, тэльра отвлек Олуо. Рулевой нашел неподалеку, в соседней лагуне, малую лодку и пригнал к обжитому берегу. Гордо вытащил на песок до середины бортов. Подошел и поклонился сирину. Узнал от Элиис, что надо добраться до материка и заулыбался. Там он был лишь однажды, еще ребенком, когда отвозил Роула и еще одну сирену. Он помнит северный путь, само собой, а как иначе? И крепость с лязгающим от холода названием - Гравр - найдет, Юго о такой говорил. С сирином на борту, на быстрой волне - восемь дней пути. Олуо опасливо покосился на Риоми, играющую с мелкими волнами.
  - Она не умеет беречь корабль, - виновато поклонился он Элиис. - Божественная силы своей не ведает, вразумили бы вы её, добрая энэи. Мы прекрасно доберемся в десять дней, умоляю, пусть она не спешит. На пути нет островов и мы не доплывем на обломках...
  - То есть нет смысла спрашивать, где ваша прежняя лодка, - понятливо усмехнулась Элиис. - Риоми, иди сюда, надо кое-что важное обсудить.
  - Скреплять листья обшивки следует плотнее, - пожаловалась Риоми, прекрасно понимая причину ласкового тона матери. - Кое-как собирают борта, а потом сирина во всем винят!
  - Кое-как? От листьев осталась одна крошка! - возмутился рулевой.
  - Нехорошо, - согласилась Элиис с кем-то из двоих, понуро стоящих рядом. - Садитесь и слушайте. Ты, рулевой, редко водил большие лодки, а ты, маленькая капризница, не делала для них волн и вовсе никогда.
  Крид успокоился за судьбу второй лодки и самого себя. Сел в тенечке у края поляны и позвал Тадоша. Поручик родом с юга Дэлькоста, знает там всех и охотно согласился подсказать правдоподобные детали истории жизни брата и сестры из рода... да пусть хоть Дасиль, их там сотни три наберется, не меньше, сами родню путаются пересчитывать. Решено: гостей следует представлять как Рауля и Ройми Дасиль.
  
  
  ***
  Эраи с тяжелым чувством отослал на Доито вторую лодку. Иначе нельзя, но и так - разве можно? Рассудительные родители не отправляют обожаемого ребенка в шторм, навстречу неминуемой беде с ничтожным по числу и силе сопровождением. Но с тех пор, как на островах появился нелепый северянин, лезущий во все щели, серьезные дела храма превратились в непредсказуемую игру. И, судя по всему, пока Граату и его людям в этой игре нечеловечески везет. Эраи подставил лицо брызгам пены и попробовал внимательнее слушать ворчливые волны утихающего шторма. Богиня Сиирэл благосклонна к мальчику, иначе происходящего не объяснить. Его слышит море, он способен говорить с сиринами, он вытащил Риоми оттуда, откуда нет выхода...
  Граат думал, смотрел на воду и ждал. Он просидел на берегу до самого полудня. Добраться на Доито так быстро невозможно, но ему хотелось верить, что у дочери получится. Потому что нет сил ждать дольше, да и времени для Элиис позже не останется, так вещает сердце. Араави молча неподвижно смотрел, как затихает буря, как волны успокаиваются, словно море расправляет складки своего платья, готовясь к вечернему приему. Потом Граат спустился вплотную к воде и устроил руку возле самой поверхности, почти касаясь слабых волн.
  Коралловый посох лежал рядом, на влажном песке. Единственный из всех знаков власти храма, который можно без опасения держать открытым у самого берега, а то и опускать в воду. Перламутровые жезлы подобного не переносят. В далекие времена их было двенадцать, а то и больше - хроники тех времен смутны и неполны. Точно известно: по крайней мере два из трех утраченных погибли по воле океана. Араави пользовались ими в лодках, волны захлестнули палубу. А когда ушли, все гнезда в золоте оправы остались пустыми. А владыки, державшие полированное золото, не дожили до прибытия в порт. Долго жезлов было именно девять, ими пользовались весьма осторожно, редко вынося из храмов. Главным назначением жезлов из века в век называлось поддержание тумана вокруг островов. Второе и не менее ценное свойство - многократное ослабление влияния меда и яда голоса сирен на держателя жезла.
  Убыль числа жезлов приключилась в новое время впервые, когда брат Гооза, сирена Гоор, нацелил шторм на лодку Эраи Граата. Обломки того жезла несколько позже отыскал на берегу малого острова хранитель Боу. Двадцать пять лет назад погиб от гнева океана Гоор, а сам Эраи - тогда еще араави запада - чудом выжил... С тех пор жезлы особенно усердно хранят вдали от соленой воды, в башнях и используют с большой осторожностью. Древние книги намекают: то, что заключено в поющем сиянии перламутра, отнято у моря силой. Лишь коралловый посох - добровольный дар Сиирэл.
  Граат погладил резное навершье. Он помнил опыт общения с жезлом запада, утраченным для храма семь лет назад, во время войны на островах. Наверняка тот жезл не погиб в волнах и теперь принадлежит одному из изменников, перешедших на сторону Гооза. Вечная борьба, вот что такое обладание перламутром в золотой оправе, - вздохнул Эраи. Тяжелые сны и невнятная тревога.
  Волна накатилась на запястье и ласково погладила руку, привлекая внимание. Капризно плеснула - и араави позволил себе поверить, улыбнуться в ответ. Так могла позвать только Риоми. Никто из сиринов не обращался к владыке так доверительно и внятно. Значит, у северянина все опять сложилось удачно. И правда - дар. Ни одна женщина не пострадала, так он говорил?
  Риоми просила прислать за мамой большую лодку и прощалась ненадолго, ей надо плыть в Дэлькост. Эраи обреченно вздохнул и согласился, пожелал удачи. Переживать меньше он не сможет, но и удерживать выросшую дочь не станет. В конце концов, на севере у неё кровный отец, пусть хоть повидаются. К тому же неведомо, где теперь спокойнее и безопаснее.
  Араави встал, одернул парадную синюю мантию, расправил плечи и пошел к храму. Теперь ему будет проще вести неприятный и трудный разговор. Море расправило складки волн ради приема, и он - тот самый человек, который просил газура о милости, о встрече. Сегодня владыка посоха навестит жемчужный двор, событие редкое, даже уникальное. Их отношения с нынешним газуром известны всему Древу. Точнее, всем ведомо полное отсутствие этих самых отношений. Молодой Яоол резок, не слишком мудр и склонен к необдуманным решениям. Конечно, и такой он куда лучше своего отца Оолога, к концу жизни от приступов боли творившего невесть что, почти безумного. Яоол разумен и хладнокровен. А еще упрям, мстителен и прекрасно помнит унаследованные от Оолога мечтания рода газуров о полноте власти. Милый букет качеств, просто подарок для Гооза и его сторонников! Хотя, поправил себя Эраи, то, что известно о характере молодого повелителя - не только его личность, но и отпечаток долгого пения сирен Гооза. Сегодня владыка попробует очистить сознание правителя Древа. Храм давно готовился к этому.
  Эраи вышел во внешний предел. Мельком глянул на стражей внутреннего круга: выстроены чуть в стороне, три дюжины, как обычно спокойны и внимательны. Хранитель умеет подбирать и готовить людей. Теперь он на Доито, и хотелось бы увидеть Боу вновь, живым и невредимым...
  Граат кивнул - и своим надеждам, и склонившимся в приветствии сиренам из ближних, выбрал двоих старших по возрасту, газуру их поклон покажется особенно приятным. Задумчиво добавил еще одну. Второй хранитель встал за левым плечом, приблизились слуги с носилками, на которых под синей парчой скрыт подарок для правителя. Можно двигаться, самое время.
  Эраи хмуро осмотрел парадную лодку. Золото на бортах, жемчуг и перламутр в отделке, даже весла украшены с вычурной, кричащей роскошью. Он не любил этот корабль - тяжелый, неуклюжий, низко сидящий. Араави привык к скромным лодкам храма островов бедного запада, и даже перебравшись на Гоотро, не уважал показного великолепия. Но этикет порой надо соблюдать даже владыке. И газур, это тоже следует помнить, как раз редкостный ценитель внешнего лоска. Граат улыбнулся. Когда он сам был молод, куда более трепетно держал в памяти правила. Думал, канон облегчает общение и дает уважение.
  Рулевой занял свое место, тронул пальцами малый барабан. Произносить команды вслух на золотой лодке не принято, и бедняге приходится выстукивать ритм, а он немыслимо сложный. Семнадцать пар весел, и гребцы ведут их плавно, не просто поддерживая заданный темп, но пуская весла по сложной траектории, именуемой 'крыло бабочки'. Начинает первая пара, с задержкой в долю мгновения подхватывает вторая - и так далее, до последней. Когда их весла уйдут в воду, первые как раз будут снова в высшей точке движения. Со стороны смотрится красиво и требует долгой тренировки. Граат сел в высокое кресло и выпрямился. Ладно, пусть город смотрит, для столицы поездка через всю бухту от храма во дворец - событие, на седмицу хватит одних рассказов о лодке, которую два года не видели. Потом еще месяц-другой уйдет на обсуждение более важного и непонятного - с чем пошел араави к повелителю?
  - Мой Боу цел? - почти не размыкая губ, спросила пожилая сирена, устраиваясь справа от владыки, на скамеечке.
  - Да, Лоота. Прости, мне следовало сказать сразу.
  - Вы давно не позволяли мне сопровождать вас, владыка, - обиженно и оттого церемонно ответила Лоота. - Спасибо, хоть имя никчемной старушки помните.
  Араави закашлялся, пряча смех. Покойная Ютэо, сирин востока, немало изменила в семье хранителя. Женила его, нарекла названого внука именем своего погибшего сына Вооти и привила родной матери Боу занятную манеру смущать владыку, выставляя его эдаким деспотом. Двадцать последних лет сирин жила вполне счастливо, Ютэо нравилось в новой семье...
  - Простите, энэи, - нарочито испуганно охнул араави. - Я вас огорчил. Но мне-то, неразумному, казалось, что вам некогда отвлекаться на дела храма. Вооти прибыл на пять дней домой из замка сирен. И я не упоминаю малышку Ютэо, которой всего годик! Капли божьей у девочки нет, зато голос имеется. Даже у меня в покоях слышно, как она возражает против самого краткого отсутствия бабушки.
  - Слышно? - умилилась Лоота. - Еще бы. У нас мамочка - второй голос храма. Энэи Тоими, как принял место распорядителя церемоний, хвалит её непрерывно.
  - Захаживает в гости и омаров кушает, - хихикнула Онэи.
  - Сплетницы вы, а не благородные дочери богини, - задумчиво предположил Граат. - Извольте отложить заточку своих ядовитых язычков. Вот вернемся - тогда кого угодно обсуждайте. Даже меня.
  - Вас - не интересно, - тотчас уведомила Онэи.
  - Почему? - спрашивать не хотелось, но Граат уже усвоил простую истину: за женщинами-сиренами всегда остается последнее слово...
  - Уже много раз обсудили, - предсказуемо отозвалась Онэи.
  Лоота согласно кивнула, достала флейту и негромко заиграла ритм для гребли, облегчая работу рулевого. Сидящая чуть в стороне Онэи напела песнь вечернего благословения Сиирэл, обратившись лицом к острову. Голос дочери прежнего владыки храма Роола с годами стал восхитительным, и дело не в меде её капли божьей. Сам тембр завораживал, сила и глубина звучания поражали. Бывает же такой двойной дар, удивительное чудо богов! - очередной раз порадовался Граат.
  На берегу узнали певунью, одобрительно зашумели. Полгорода ходит в храм специально, чтобы её услышать. С рассвета стоят под стенами и ждут утренней распевки. О, вот и теперь: кто-то уже сбегал за цветами и пустил их на воду, любимые женщиной бледно-розовые лотосы. Эраи чуть улыбнулся уголками губ, погладил посох. Лотосы выстроились цепочкой и устремились к лодке, окружили её и поплыли рядом, вне линии водоворотов от весел.
  Солнце клонилось к горизонту, когда причалы остались позади. Лодка вошла в пустынные зеленые каналы парка нижнего дворца. Газур соизволил принять владыку здесь. Что ж, спасибо ему, не придется гребцам до поздних сумерек тащить лодку на своих плечах вверх по жемчужной тропе, до ворот белого замка. Нелепый обычай!
  Гостей встречали на причале городские стражи Гоотро в сиреневых одеждах, они статуями замерли с факелами на каждой ступени лестницы. По бордовым - цвета газура - коврам гостей провели в малый зал, для ритуального омовения рук. Там же всем входящим полагалось оставлять оружие. Красно-золотая охрана внутреннего двора довольно-таки настороженно проследила за сине-белыми стражами гостя, которых здесь по праву считали весьма опасными бойцами. И потому сперва усердно убедились, что пояса не сохранили ни единого ножа, а уж затем расступились, кланяясь и открывая дорогу на огромный балкон, именуемый закатным. Белый с розовым узором мрамор для его постройки возили с материка, как и полупрозрачный бордово-золотой слоистый агат статуй.
  Правитель возлежал на бордовой парче, покрывающей огромную раковину-жемчужницу из золота и агата. Заменяющую разом и ложе, и кресло. Размер раковины позволял принять любую позу, ворох подушек и заботливые руки девушек-служанок помогали эту позу сохранять с полным удобством.
  Газур приподнялся до сидячего положения и чуть поклонился - так велит обычай. Эраи ответил более глубоким наклоном головы и выговорил ритуальную фразу о своем счастье быть здесь, великом благе для Древа иметь такого правителя и ежедневной радости подданых. Яоол насмешливо кивнул и сделал сложный жест рукой. Слуги принесли вторую парчовую ракушку, плетеную из бамбука, легкую, лишенную золотой отделки, зато застланную подобающим храму синим покрывалом. Девушки засуетились, окружая ложе столиками с фруктами и напитками. Газур одним движением отпустил охрану и, пока стражи храма покидали зал по жесту Эраи, хищно изучал сирену Онэи, усевшуюся на полу возле синего ложа.
  - Говорят, у вас в храме все по-простому, без должного почтения к званиям, владыка, - поделился Яоол своей осведомленностью. - Вот я и решил побеседовать без лишних людей моего двора. Это позволит вам побыстрее изложить свое дело, не доводя меня до скуки нудными проповедями. Вот ваше время.
  Газур достал из-за ложа сосуд, бросил в него горсть песка и глянул, как тонкая струйка потекла в золотой поддон. Араави кивнул. Времени газур отвел недопустимо мало, но это - тоже игра. Не любит он храм. Хуже, терпит с явным трудом! Но куда он денется, выслушает. Засиживаться здесь дольше необходимого никому из гостей не хочется. Онэи вон крутит волосы на палец и смотрит в пол. Злится. Хорошо хоть, Лоота рядом, при ней девушка чувствует себя уверенно: никто не обидит, хранительница не допустит.
  Эраи улыбнулся уголками губ. Год назад Онэи была вовсе в бешенстве, вернувшись с праздника, где хор храма пел для газура. Уговорила Уло, взяла лодочку и уплыла в пустое море, пошуметь. Не помогло. До сих пор ей обидно.
  Араави сердито глянул на сосуд. Если умная и выдержанная женщина, знающая себе цену и вполне взрослая - а Онэи уже двадцать шесть - год что-то или кого-то не может выбросить из головы, то дело не в обиде и не в злости. Лучше бы и правда песок закончился поскорее. А то перестанут злиться, начнут разговаривать, и до чего еще договорятся... Онэи - ближайшая подружка Риоми, к ней и ходила плакать после праздника. Твердила, что ошиблась кое в ком, и больно ей от своей ошибки. Араави вздохнул. Удивительная девушка, любимица всего Древа. С тех пор, как Онэи занимается младшими, детей не боятся отдавать храму, молодых сирен теперь много, и все девочки мечтают учиться обязательно у Онэи - доброй, веселой и заботливой. Даже и те, кто без капли божьей, все чаще приходят и берут уроки пения, она не отказывает.
  Газур сердито щелкнул ногтями по сосуду, напоминая о времени, уходящем впустую, пока гость молчит.
  - Мы служим богине, и наши суетные усилия стяжать славу - ничто рядом с её вечностью, - смиренно согласился Эраи, после мгновенного раздумья отсылая за дверь всех сопровождающих, кроме Онэи. - К тому же все преходяще, жемчужный правитель. Мы власть не наследуем. Так что церемонии у нас и правда скудны.
  - О, да, - согласился Яоол с усмешкой и спросил нарочито небрежно. - Эта красотка, у твоих ног, и есть Онэи? Едва узнал, она как-то поблекла... Дочь прежнего араави, даровитая, любимая служителями и простым людом, к тому же красивая. Другой на месте владыки Граата утопил бы её, едва получив посох. Иногда араави брали хорошеньких девиц с опасным прошлым и излишком самомнения в личное... пользование. А вы, владыка, возвысили сирену и не опасаетесь предательства. Порой я не понимаю вашей беспечности, но вынужден признать, вы умеете выбирать людей. - газур криво усмехнулся и сказал жестче: - Я предложил девчонке остров, титул и ваше место, когда призвал петь на празднике цветения перламутра. Почти уговорил, но малышка капризна. Я задумался: может, повысить цену?
  - Праздник был великолепен, - признал владыка с поклоном, положив руку на плечо сжавшейся в комок Онэи. - Однажды я сам назову нового араави. У Онэи медовый голос третий год мерцает и скоро может вовсе погаснуть, тогда она станет одной из основных претенденток на коралловый посох. После Авэи, само собой. Так что вы ничего не теряете, заранее подарив ей остров. Полагаю, выбор не изменился, речь идет о прекрасной земле Тиио?
  Газур рассмеялся несколько напряженно. Он не рассчитывал, что женщина сообщит о разговоре. Тем более не ожидал, что она может получить власть. После сказанного сегодня строить отношения окажется сложнее. Впрочем, когда это будет?
  Яоол задумался и чуть вздрогнул, поймав на себе пристальный взгляд собеседника. Будто мысли читает!
  - Полагаю, вы желали бы понять цель моего посещения, ставшего платой за лечение человека, которого мы вылечили бы и без оплаты, - предположил араави. - Не так ли?
  - Все было иначе, - эхом повторил газур, продолжая рассматривать Онэи.
  - Сегодняшний разговор труден для меня. Не вижу смысла не замечать, что храм и дворец разделены широким проливом непонимания и недоверия, о чем я скорблю. И хочу попытаться начать с нынешнего вечера строительство моста взаимопонимания.
  - Прекрасно, - напоказ обрадовался газур. - Мы тоже поучаствуем, кинем с нашего берега веточку-другую.
  - О, благодарю, - склонил голову араави. - И приступаю к постройке прямо теперь. Что может быть лучше небольшого подарка, это будет приятно и познавательно. Дозволите внести?
  Яоол кивнул куда более искренне. Он мог не любить Граата, но знал точно: араави не дарит пустяков. Трудно угодить правителю, пресыщенному чудесами и роскошью, и если кто на такое способен, так именно владыка. Правда, он любит дары со смыслом, и нудные поучения тоже придется выслушать. Глупые басни про милость богини, дарующей власть справедливым и ждущей верных решений. Или совершенно уж унылые истории, как в прошлый раз, когда ушли от берегов косяки рыбы, и араави явился к газуру с проповедью о необходимости помнить о нищих и позволить им выжить, сократив на время подати. Порой поучения полезны, поскольку советники шепчут иное и часто - куда более примитивное. Но из рук врага не хочется брать и в крайней нужде. А сейчас Яоол сердился на себя, признавая, что не способен слушать внимательно. Сирена сидит не поднимая глаз, а взгляд у неё замечательно теплый и ласковый, он и теперь помнит.
  Газур тоскливо глянул на темные чуть волнистые волосы. Её мать - северная полукровка, хоть это люди ваура наверняка разузнали. В храме много детей смешанных браков, потому у араави сильные соглядатаи на берегу, тогда как его, газура, тайная служба довольствуется не слишком надежными слухами, доступными торговцам. Теперь и того нет: порты севера закрыты, почти все.
  Но сейчас и это не так уж важно. Отец девушки сам араави Роол, мать кареглазой - тоже довольно знатного происхождения. Живет на западных островах, служит храму, притом в весьма высоком звании. Яоол даже сверился с указаниями звезд, обсудил кое-что, не называя имен, с вауром церемоний. Допустимый союз... и желанный. Он строил планы, советники кивали, даже подсылы Гооза угодливо улыбались: в крови повелителей осядет капля божья, Храм станет слаб и не сможет им противостоять.
  Если не прикрываться делами Древа и вспомнить, что ему всего-то тридцать пять, можно признать, остров он пообещал не за посох и готовность предать Храм, а за красоту. Он - жемчужный повелитель, кареглазая могла бы именоваться жемчужиной газура, приятно было так думать. Но ничего подобного Яоол не предложил. Сказал лишь, что готов назвать подругой, так именуют выбранных на время для приятного отдыха неоткупленных, хотя иногда развлекаются и с танцовщицами или даже юными таори. Что еще он мог предложить, пока рядом жила неизгоняемая из дворца газури, жена ваура, чье влияние удалось преодолеть лишь недавно?
  Яоол выдохнул сквозь зубы и отвернулся, пытаясь понять, на кого сейчас более всего зол. На гнусного старика араави, видящего и понимающего слишком много? На Онэи, которая его не дослушала в прошлый раз и не хочет поднять глаз теперь? Или на самого себя, опустившегося до мести девчонке, которую давно следовало выбросить из головы, - что их, мало у него во дворце, кареглазых?
  Повелитель выместил злость на служанках, одним движением выпроваживая из зала всех. Когда створки дверей сошлись, он сел, опираясь руками о парчу и сосредоточил внимание на слугах храма, распаковывающих легкие короба и собирающих нечто малопонятное. Вгляделся, охнул, не в силах скрыть восторга, вскочил на ноги, забыв о предписаниях этикета, подошел, стал кружить, изучая невиданное.
  На низком круглом столе, собранном сине-белыми в самом начале, теперь лежала готовая переливчатая мозаика моря из северной бирюзы, синего южного самоцвета с полузабытым названием, резного перламутра и мелкого жемчуга, обозначающего береговой прибой. Слуги 'укоренили' малахитовую зелень леса, отсыпали золотым песком пляжи и во всю выращивали город, пирсы, каменные набережные. Его любимый слоистый опал, резная кость, перламутр! Газур ревниво изучил картину и чуть пожал плечами - ни храм, ни дворец не поместились, большая часть стола отдана морю, столичной бухте. Что это значит?
  Он рассмеялся счастливо, понимая причину, когда слуги бережно и осторожно, без стука, украсили самоцветное море кораблями. Один за другим они появлялись из плетеных коробов и занимали места у пирсов.
  - Мой флот! - гордо воскликнул Яоол и, забывшись, совершенно по-свойски добавил: - ты знаешь даже о новом флагмане, который я строил в тайне, и мой 'Смертоносный спрут' удался резчикам бесподобно!
  - Юности свойственно мечтать о славе, боях и победах, - грустно улыбнулся араави. - Когда-то давно я говорил себе: старый газур болен и слаб, он не видит, что Древу требуется обновление. Война даст нам берег, где нет гибельной Волны, а с ним и ресурсы, и обширные земли.
  - Я прежде не слышал подобных слов от владыки, - газур споткнулся, потемнел лицом и сел. - Они заставляют задуматься.
  - Теперь я стал совсем не молод, - вздохнул араави. - Изжил свою наивность. Я полагал прежде, сирена Гооз служит своему араави, а не уничтожает его, держателя жезла востока. Позже считал Гооза подсылом вашего отца, шептуном северян... Теперь знаю истину, благодаря милости богини.
  - Истину? - нахмурился газур.
  - Увы, именно так, - без малейшего воодушевления подтвердил араави. - Гооз служит только себе, используя и стравливая всех нас. Ему нужны ваш двор, мой посох и корона севера. Вот так, не распыляясь на мелочи, он мыслит. Я долго был слеп и недооценивал его, храм лишился нескольких жезлов, тяжело пережил две внутренние смуты. Я смиренно принял испытание. Вы тоже простерли над Гоозом свою милость и обожглись, но не отказались от полезного союзника, даже сознавая его двуличность... Ныне цель моего визита - указать на то, что сирена готовит для вас. Я не буду ни уговаривать, ни проповедовать. Просто добавлю кое-что к подарку. Как вы уже заметили, мои резчики точно соблюдают соразмерность судов, домов, пирсов.
  - Именно, - кивнул газур.
  - Дарованное вами время на исходе, и дело за малым. - Араави жестом удалил из зала слуг. - Остальное я распакую сам. И после вы решите, уйти нам сразу или зрелище заслуживает того, чтобы продлить наш вечер.
  Газур смотрел на крупные свертки с холодным, тяжелым предчувствием. Вот ткань упала, и под ней обнаружился корабль. Агатовый, созданный с той же тщательностью к деталям, что и лодки его флота. Новый корабль был совершено чуждым в каждой своей линии, в каждом изгибе.
  - У храма есть один такой, - тихо признал свою осведомленность газур. - Имя его 'Пиратский приз', если перевод мне дали верно.
  - Точнее некуда, - согласился араави. - на службе у храма всего лишь шхуна. Мы гордимся её мореходностью и скоростью вне Древа, где невозможно менять гребцов. Шхуна свободно посещает порты, закрытые для лодок Древа. Благодаря её виду и быстрым волнам сиринов я знаю о северном береге многое, и получаю сведения быстро.
  - Храм обзавелся военным кораблем, - резко уточнил газур.
  - Всего лишь 'почтовкой' для дальних плаваний, - возразил араави. - Капитан шхуны не принадлежит храму и Древу. Он просто помогает нам из... родственных соображений. Его жена - оримэо.
  - Сирена, - буркнул газур.
  - Когда она ругается, многие так думают, - рассмеялся Граат. - Позвольте мне продолжить распаковку кораблей.
  Газур молча указал рукой на бирюзовое море. Первый корабль с тихим звуком встал на лазурную воду, точно в предложенное газуром местечко у причала. Корабль был тяжел, и араави не удалось избежать шума при касании. Газур поморщился - само собой, именно лазуритом и зовется дивный камень, он вспомнил. Только теперь это уже не важно, все меркнет рядом с ужасом произошедшего.
  Только что он проиграл войну.
  Второй корабль встал рядом с первым, потом третий, четвертый. Яоол потянул легкий платок на шее, сделал жест и зашипел от злости - служанок нет, некому расстегнуть удушающе тесное золотое ожерелье. Онэи подняла голову и посмотрела на повелителя с совершенно неуместным по мнению газура сочувствием. Встала и молча помогла избавиться от драгоценной удавки. Дышать и без неё оказалось трудно. 'Смертоносный спрут' был в два с лишним раза меньше кораблей севера. Могучий флот Древа робко жался к причалам, ведь в гавани размещались все новые чужие корабли. Тихий голос араави пояснял - здесь лишь основные военные силы Дэлькоста, а есть еще союзный ему Нагрок. Имеется и сосед с юга... Газур устало кивнул. Он осознал - даже сирины не помогут, когда флот войдет в бухту. Вмешательство старших детей моря в тесной гавани погубит корабли, не выбирая, свои они или чужие, да и город волны не пощадят. Уничтожать врага на дальних подступах не всегда возможно, особенно если на борту будут петь сирены Гооза, сжимая в руках похищенные перламутровые жезлы.
  Наконец, уговорить сиринов просить океан стать убийцей трудно, они могут отказаться. Особенно теперь, когда газур пошел на похищение одной из женщин, желая использовать её в своей... точнее, теперь уже очевидно, - в чужой игре.
  - Теперь у них в руках амулеты пути, - закончил пояснения араави. Чуть помолчал и добавил, - сегодня к силам Гооза должен был добавиться сирин. Моя Элиис, дочь моря с наибольшими среди живущих способностями.
  - И это знаешь, - скривился Яоол и нехотя процедил: - Я бы на твоем месте сам удавил газура за такое бесчестное и глупое решение, как похищение. Может, и правда править должны старики?
  - Не хочу судить опрометчиво и поспешно, - покачал головой араави. - У нас есть месяц-другой на размышления, вот все мои нынешние выводы. Флот способен добраться сюда к зиме, не сомневаюсь. Я готов передать вауру тайной службы сведения и записи моих людей в Дэлькосте, все их соображения по подготовке севера к войне. Сирин по плану Гооза должна была утопить большой корабль - вот этот, полагаю, - и уничтожить наследника короны севера, сделав войну неизбежной и жестокой до крайности. Единственное, что обещаю наверняка: мои люди постараются не допустить такого исхода.
  - В-вы примете мои изви-инения? - с запинками выдавил незнакомые слова Яоол. - Я полагал вполне допустимым пленение женщины для давления на храм. Я непростительно для газура ошибся в выборе союзников.
  - У вас, жемчужный, есть уникальный и нежданный для меня дар, - поклонился араави. - Вы способны признавать ошибки. Это хорошее начало постройки нашего моста взаимопонимания, не так ли? Разве я могу исказить его форму своими обидами?
  - И что дальше? - спросил Яоол, радуясь сомнительной похвале. - Песок кончился, а вечер только начинается. Вы умеете добиваться желаемого.
  - Избавьтесь от подсылов Гооза, - пожал плечами араави. - И не держите людей в числе своих доверенных только из-за их знатности или умения быть временно полезными. Войны нам не избежать, по крайней мере её первой фазы. Эти корабли будут стоять в бухте Гоотро, прежними острова и их обычаи не останутся, ни для храма, ни для дворца. Но мы можем сократить потери и достичь чего-то нового и неожиданного.
  Газур кивнул и сел на мраморный пол у столика с картой бухты. Задумчиво тронул борт чужого корабля. Прозрачный переливчатый опал выглядел восхитительно, но не передавал ни настоящих особенностей материала, ни конструкции корпусов. Араави и это понял, достал последний сверток и поставил на пол, осторожно убрал ткань. Корабль оказался деревянным, модель поражала тонкостью деталей. Граат пояснил - корабль привезли из Дэлькоста, заказали в лучшей мастерской столицы. Точная копия флагмана. Помолчав немного, владыка принялся рассказывать, как действует чужой флот, описывая корабли по их типам, возможностям и месту в походных и боевых порядках. Слушать было интересно и очень грустно.
  - Нас подвела наша замкнутость, - кивнул Эраи. - Они развивались, а мы оставались прежними, поколение за поколением. Древо делалось нам тесно, но мы не искали нового... И, отвечая на ваш вопрос, жемчужный повелитель, я должен признать: сейчас нам нужен молодой газур, способный принять и распространить перемены. Я принес вам полный свод законов Дэлькоста, это может быть полезно.
  - Заранее привыкать жить по законам победителя? - усмехнулся Яоол. - Не вижу смысла. Когда погибнет флот и сгорит город, газур тоже уйдет. Как у них называется правитель? Король?
  - Население Дэлькоста превышает наше в десятки раз. Но живет по большей части мирно, распространяя свое влияние на многие соседние земли. Там сохранены привилегии древних семей, уклад жизни и вера. Соглашения называются по-разному и возникали в разных условиях. Иногда они нарушаются и вспыхивает война, но между соседями всякое бывает... Онэи жила на севере пять лет, вела довольно тихую, неяркую и сложную работу, собирая книги и свитки, традиции управления и законы, - мягко сказал Эраи. - Сто пятьдесят лет назад частью королевства стали земли княжества Даргмир, их нынешняя княгиня - мама наследника короны. За полтора века число горцев выросло вдвое и они довольны своим положением.
  - Вы имеете в виду, что скоро у нас не останется сиринов, потребных для одоления Волны, и тогда не понадобится война, чтобы разрушить и мою столицу, и все Древо, - вздохнул газур. - Знаю. Гооз говорил, мы одолеем северян и уйдем на берег. Я верил. Это было влияние меда его голоса?
  - Онэи? - обернулся араави.
  - Я внимательно слушала дворец и эхо его стен, прежде тем же занимался Дио, - кивнула девушка. - Здесь пели много, пользовались и ядом, и медом. Полагаю, привести залы в состояние покоя будет трудно. Три сильные сирены и семь-восемь дней на первичную очистку. Я напела для нашего повелителя амулет, как вы велели, владыка. Пока камень цел и не имеет трещин, сознание свободно.
  Она достала из складок одежды прозрачный камень в тонкой золотой оправе и протянула Эраи. Тот покачал головой и указал на стол. Посидел задумчиво, глядя на мрачного правителя. Не такой уж он и плохой человек, тут и мудрецу запутаться не сложно, а этот пока молод и увы, полон предрассудков даже теперь. Смотрит на камень с недоверием.
  - Что вынуждает вас мстить, ведь это очень личное решение - похищение моей жены Элиис, - осторожно спросил араави. - Я готов передать общение с дворцом в любые иные руки, если нет надежды на примирение.
  - Одиннадцать лет назад погиб мой отец, - нехотя бросил газур, резко поднялся и вернулся на свое ложе. - Был шторм, никто не выжил. Ни он, ни братья, ни даже стражи, умевшие плавать едва ли не лучше рыб. Но прибывшие на помощь все же нашли одного, почти мертвого, он успел сказать, что видел за кормой лодку со знаком храма. Гооз твердил, что вы не нашли с отцом общего языка. Я более не верю ему, но от того разве должен начать верить вам?
  - Как раз тогда мы потеряли хорошего человека, моего друга, араави юга, он пытался разобраться в том крушении и внезапно умер, - кивнул араави. - Может быть, мне следовало сразу поспешить во дворец, но тогда вы не принимали никого, если называть вещи своими именами, от вашего имени правил торговый ваур... Я пробовал вас повидать, прибыл на Гоотро и сам едва выжил после покушения. До сих пор не знаю, ваши были сирены или его, но действовали они умело.
  - Мои. И они после встречи с вами не уцелели, сила вашего посоха потрясла меня и заставила насторожиться.
  - Я не долго болел, а позже не был достаточно настойчив в попытках примирения, каюсь. Нас захлестнула война. Затем мятеж сирен и голод на срединных островах. Вы тоже были... заняты и в общем-то тем же.
  Газур кивнул. Его сестра, мечтавшая о власти, до сих пор заперта в своем поместье. Вторая сестра - совсем малышка - спрятана от араави, а заодно и Гооза...
  Яоол сел плотнее в самой глубине ракушки, щурясь и переводя взгляд с одного лица на другое. Трудно никому не верить. Но попытаться поверить, он это ощущал теперь отчетливо, еще сложнее. Араави вздохнул и поманил Онэи, усадил рядом, обнял за плечи и погладил по голове, как маленькую девочку. Испуганную. Отчетливо видно - ей ведь очень плохо.
  - Там действительно была лодка Храма. Только ни меня с посохом, ни сирина, к сожалению, на ней в тот день не оказалось. Наша лодка, точнее, один из её тооло, держалась на воде долго, обломок отнесло к югу. Очень далеко. Спасала людей сирин по имени Роо, искала трое суток. Выжили из всех моих людей двое. Страж Уло, тогда еще совершенный мальчишка. От него было не слишком много пользы на веслах, и ему приказали беречь сирену. Уло справился. На берегу он быстро восстановил силы, а вот сирена болела долго. В пятнадцать так тяжело принять взрослую ответственность и непосильное для голоса испытание спора с обладателем жезла... Я отослал девочку сперва в храм Авэи, на обучение. Затем и вовсе направил в Дэлькост, чтобы отдохнула от моря. Волны шептали о смерти слишком страшные подробности, мешали спать. Возможно, Онэи согласится хотя бы теперь описать то, что видела и слышала. Она наверняка уступит просьбе человека, потерявшего там родных.
  - Ты? - недоверчиво выдохнул газур.
  Яоол был так потрясен, что окончательно забыл про этикет. Девушка судорожно кивнула, нырнула в складки мантии араави и спряталась там. От прошлого, от своих снов, от ужаса трех суток борьбы за жизнь со взбесившимся океаном, который она привыкла считать другом и даже родичем.
  Онэи молчала долго, так долго, что никто уже не надеялся услышать хоть слово о прошлом. Газур устал метаться вокруг своей парчово-золотой ракушки, нашел кувшин с водой и кубок. Наполнил, выпил, наполнил снова, поставил. Взял второй, плеснул в него воды и протянул араави. Чуть не выронил, потому что Онэи заговорила. Очень тихо, запинаясь и всхлипывая.
  - Наша лодка шла на юг к большому рифу, одной из сирен Храма там почудилось эхо.
  Решившись заговорить, Онэи побледнела до пепельного оттенка кожи. И снова замолчала, кое-как вытолкнув несколько слов. Она часто дышала, пытаясь продолжить рассказ, араави же тем временем пояснил газуру незнакомое значение слова. Есть такое понятие у обладателей капли божьей - 'эхо', и оно обозначает состояние, близкое к наитию: кто-то использовал или скоро применит голос так, что море воспротивится. Это похоже на едва ощутимую человеком жуть - то ли звук, то ли мельчайшую дрожь испуганного воздуха - перед Волной или страшным штормом. Именно эхо поднимает дыбом загривок собак, сводит с ума лошадей и мулов, заставляет горных коз взбираться по кручам на самые высокие карнизы в поисках спасения.
  Онэи кивнула и заговорила вновь. Было сильное эхо, его услышала старая опытная сирена, определила место рождения беды и попросила проверить. Сирины оказались, увы, далеко - двое вовсе на севере, близ Дэлькоста. Нет, ничего тайного, просто большой шторм застал торговый караван Древа. Араави уже пятнадцать лет, как завел порядок, требующий наблюдения за безопасностью значительных по числу групп лодок. Газур от удивления даже потряс головой - ничего-то он, оказывается, не знает...
  - Оставшиеся сирины пребывали на островах, - продолжила Онэи, - но в их северной части. Никто не предполагал застать в южном пустом океане нуждающийся в защите корабль, вот потому к источнику эха пошла всего одна лодка, ближняя, стоявшая в готовности у причалов храма Поути. Лодка была небольшая - десять гребцов, два ученика стражей, рулевой и я, молоденькая сирена, недавно окончившая обучение.
  Онэи закашлялась, выпила воды и медленно, выталкивая каждое слово через силу, продолжила рассказ. Лодка двигалась к рифу по тихой воде, ничто не обещало бури. Роскошный корабль газура Онэи заметила первой и сразу почуяла неладное. Не бывает таких случайностей! Сирена попыталась сообщить араави и позвать старших детей моря - сиринов, но так и не знает, слышали ли её. Убийственная для газура песнь неизвестного обладателя медового голоса и похищенного перламутрового жезла догнала обе лодки почти одновременно. Но только сирена слышала песнь в грохоте рухнувшего на тихую воду шквала. Лодка храма была гораздо дальше от рифа, а песнь ею не интересовалась, прицелившись в багряный с золотом парус газура. Брошенный на скалы кораблик лопнул мелким крошевом, как орех под молотком, Онэи видела все в деталях, словно мгновения стали длинными, а зрение приблизило катастрофу. Слышала, как рулевой попытался в последние мгновения сбросить парус, как прокричал поворот - и в следующий миг уже никого не было. Поднятая вихрем волна стерла семь десятков жизней так же легко, как тряпка стирает пыль с полированного мрамора. Онэи выпрямилась и показала, как улетел парус, взмыл над бурей и преодолел риф, а потом ветер вцепился в него зубами и рвал, пока не раздергал по ниточке.
  Девушка смотрела остановившимся взглядом вдаль, снова провожая парус. Араави плотнее прижал её, погладил по голове снова и напоил.
  - Не было шторма, - тихо закончила рассказ Онэи. - Но был еще один шквал, потому что я пробовала смягчить удар по большой лодке, нас заметили. Второй раз тот сирена прицелился по нашей лодке. Он был где-то недалеко. Уло понял, просил гребцов бросить весла и вплавь двигаться куда угодно в сторону от лодки, лишь бы подальше, а они отказались, хотели спасать людей с разбитого корабля. Тогда Уло снял с лодки один тооло, забрал меня и уплыл. Он сказал, что надо спасать сирену, это первейшая забота стража и так его учил Тоими. И что после удара перламутрового жезла не бывает выживших.
  - Я тебе верю, - вздохнул газур, присаживаясь на синюю парчу рядом с сиреной. - Но очень хотел бы услышать и слова Уло. Он страж и должен помнить больше о моем отце. Я столько сил истратил, пытаясь понять, почему вообще его лодка оказалась возле рифа. Мне интересны курс, команды, ход.
  - Уло теперь на острове Доито, - задумчиво кивнул араави. - По возвращении пришлю к вам. Полагаю, мы можем считать, что вечер нам обоим был полезен.
  - Да, - без радости согласился Яоол. - С благодарностью буду носить камень с песней Онэи и слышать то, что должно, а не то, что пытаются внушить. И я наконец подарю тебе, самая добрая из сирен, остров, дворец и все иное, что пожелаешь, - он поймал в ладони руку Онэи. - Только вот надолго ли мои приказы останутся тут значимыми? - Наши лодки не ведают того, что араави называет броней, усиливающей корпус... - Ладно, чего уж теперь. Оставайся во дворце. Раз владыка считает важным, я буду слушать о законе Дэлькоста. Ты расскажешь своим дивным голосом, его звучание мне всегда приятно.
  - Ловкий способ лишить храм лучшего голоса, - сварливо пробормотал араави. - Скоро полночь, наши с вами соглядатаи и стражи, о жемчужный повелитель, уже наверное перезнакомились и вместе гадают, что тут творится и кто еще жив. Я оставлю Онэи, аоори с десятком стражей для её охраны, а завтра пришлю двух опытных в деле боевого пения сирен. Старичков, чтоб вы и их не взялись задаривать.
  Газур охотно согласился, со вздохом забрался на свое ложе, принял подобающий случаю скучающе-безразличный вид. Правда, руку сирены так и не отпустил. Потянулся к витому шнуру, но не коснулся его, подчиняясь жесту араави.
  - Еще один вопрос, - попросил Эраи. - Мне нет покоя много лет. Пока правил ваш отец, храм получал помощь от неизвестного нам лица, знакомого с тайнами дворца. Записка, выманившая меня восемь лет назад из стен обители Сиирэл, подставившая под удар сирен-заговорщиков, была получена таким же способом. Это случайность или...
  - Вы вынуждаете меня говорить то, что я предпочел забыть с его смертью, - сухо отметил Яоол. - Да, мы с отцом были скорее врагами, чем родственниками. Он казнил мою мать и этим все сказано. Он позволил своему мяснику Тоиру уродовать и убивать моих родных по линии матери, оставив меня совершенно одиноким. Что ж, теперь могу признать и последнее: я искал случай его уничтожить.
  - Вы сами не верите в сказанное, - тихо молвила Онэи. - Вы бы не сделали этого. Я сирена, я слышу в вашем голосе отрицание.
  - С тех пор прошло много лет, - задумчиво вымолвил газур, благодарно улыбнувшись Онэи. - Я успел оценить сполна ужас утраты семьи. Даже примирился с тем, что любил отца вопреки его чудовищному норову. Я отсылал вам предупреждения, их доставлял Соал. Позже он служил мне вовсе не тем, что приносил одежду, он набрал для дворца отличнейших пловцов... Но отказался доставить обманное послание, мы повздорили, я был близок к тому, чтобы казнить строптивого деда. Не смог... Послание доставил кто-то из тайной службы.
  - Не стоит обременять душу сомнением по поводу прежних заблуждений и ошибок, - предложил араави. - Увы, и без того мы живем в страшное время. Я рад, что обрел понимание. И готов сказать вам то, что не раскрыл бы прежде, находя в вашей неосведомленности временную пользу для храма.
  - Нам грозит не только война, - догадался газур.
  - Увы. Когда моя дочь едва не погибла, три года назад, я долго был и сам на грани жизни и смерти. От одного сезона дождей до второго посохом распоряжался в тайне от всех мой хранитель Боу.
  - Надежный человек, раз не употребил власть во благо себе одному, - отметил газур.
  Араави согласно кивнул.
  - Год спустя я почувствовал себя лучше и дал хранителю отдых, он был утомлен безмерно. Ваши заговоры, непрерывные стычки с людьми Гооза, моя болезнь... Не было времени на свой дом.
  - Я знаю, что младшей дочери вашего Боу исполнился год, - кивнул газур. - Хоть это мои вауры выведали. Отдых пошел хранителю на пользу... И храму тоже. Мне доложили: у девочки синие глаза сирина.
  - Именно так, - грустно согласился араави. - Полагаю, имело значении общение Боу с коралловым посохом. Ютэо младенец, однако она может позвать дельфинов, чтобы играть с ними. Слышит штормы. Но - увы... море ей не отвечает. Капля божья оросила душу малышки Ютэо. Однако силы в той капле более нет. Я заподозрил неладное, мои люди попробовали выяснить подробности. Пока нет полной картины. Но есть подозрения, и они ужасны.
  - Сиирэл отвернулась от нас, - вздрогнул газур.
  - Увы, похоже на то. Риоми - последний сирин. Её сила удивительна, мы совсем недавно смогли убедиться в этом. Но продолжения не будет. Теперь, повелитель, вы знаете действительно все.
  - Что же нам делать?
  - Для начала - искать древнейшие книги. Не могу поверить, что мы первыми задумались о подобном исходе. Мы уже стряхиваем пыль со свитков, есть некоторые успехи. Онэи знает и расскажет.
  - Обязательно, - оживился Яоол, крепче сжимая запястье сирены. - Останется и расскажет. Библиотека дворца огромна, есть еще и закрытые залы, целые уровни. Тут работы - на долгие месяцы. И она к благу храма.
  Не дав никому возразить, газур дернул шнурок, вызывая слуг. Створки дверей распахнулись. Онэи с трудом сдержала смешок. Бордовые и синие одежды очень плотно перемешались, все стражи смотрели с одинаковым недоумением, шепот прервался на полуслове. Эраи с улыбкой припомнил, как его хранитель Боу познакомился с вауром тайной службы, весьма толковым таором из числа бедных и рьяных в службе, преданных повелителю без оглядки. Тот сам пришел в храм и с тоской изложил требования, более похожие на просьбу. Газур по крайней мере дважды сбегал из собственного дворца за последний год, и оба раза охране не удавалось уследить за правителем. Знает ли об этом храм? Да, и стражи тайком сопровождали его жемчужное великолепие. Ваур тяжело вздохнул - и вежливо попросил впредь прилагать усердие в обеспечении безопасности драгоценного беглеца! Боу кивнул и вызвал одного из аоори, велел дать отчет - куда ходил газур. И впредь приглядывать за ним с удвоенным старанием! Воин древней крови поклялся, приложив руку к груди. Когда 'великолепие' третий раз покинуло бордовые ковры, стражи дали знать людям ваура, и за гуляющим по городу Яоолом следили вместе. Ночь и еще день газур бродил по порту, с интересом изучал рынок, приценялся к обедам и ночлегу в разных ориимах. А бордовые и синие сидели рядом, толкались за спиной, переодевшись торговцами, грузчиками порта, рыбаками. Перезнакомились они уже тогда. И сильно изменили мнение о 'вражеской' тайной службе в лучшую сторону.
  Но теперь, при таких-то больших людях, будут усердно делать вид, что незнакомы. Дрогнули, расступились, образуя коридор. Все по правилам - одна стена красная, вторая - синяя, никто ни с кем не общается.
  Через соседнюю дверь беззвучно проникли в зал дворцовый распорядитель и вауры. Все церемонно склонились, внимая приказу газура: владыку проводить, сирене приготовить покои, её охрану разметить рядом, завтрашние планы повелителя отменить полностью. Яоол перевел дух и закончил фразу - и, само собой, передать во владение семьи означенной сирены остров Тиио со всеми постройками, пирсами и лодками. Лицо распорядителя едва приметно дрогнуло, но выдержка не подвела. Вплоть до следующего распоряжения повелителя: вауру тайной службы принять хранителя владыки и передать ему все запрошенные сведения.
  Яоол сделал паузу, наблюдая с живым интересом, как ваур, подобно спруту, меняет цвет кожи от золотисто-коричневого до синюшного. И обратно, выдохнув и переварив неоспоримый приказ, согнувший его подобно приступу желудочной боли. А затем ваур снова начинает синеть и бледнеть - поскольку ему, оказывается, следует еще и принять от хранителя сведения: его служба ничего толком не знает про северный берег, а знать - надо.
  - Мы довольны приемом, - звучно сообщил финальную протокольную фразу газур. И добавил: - впредь наши пирсы открыты для лодок храма.
  - Мы счастливы, что радость посетила правителя, - ритуально откликнулся араави. - Любые сведения, не подлежащие изложению вне стен храма, мы будем готовы сообщить жемчужному повелителю, стоит ему вступить во внутренний предел. Сирена Онэи проводит.
  Теперь уже второй хранитель араави изменился в лице, радуя и газура, и его ваура тайной службы. Секретами делиться никто не любит. Пускать в свои владения того, кто и теперь возглавляет список целей наблюдения - вдвойне неприятно. Поди покажи его жемчужному великолепию записи, в которых он значится как 'красноперка'. Хранитель глядел в спину вышедшего в коридор владыки жалобно - что теперь, начисто все переписывать? И первого хранителя Боу нет рядом, тот бы знал, как следует поступить.
  Араави слышал стонущие вздохи за спиной и откровенно забавлялся ими. В конце концов, он тоже человек и имеет право на небольшое развлечение. Боу полагает, что этот мальчик уже достоин места второго хранителя. У юноши яркий голос, великолепная техника боя, он предан храму, обожает нынешнего араави, преклоняется перед Элиис и боготворит своего учителя Боу. Только это не все, чего ждет владыка от хранителя. Эраи не слишком хотел признаваться даже себе - он отдал бы без больших сомнений место за левым плечом наглому северянину, умудрившемуся похитить Риоми с её полного согласия. Вот уж кто умеет быстро принимать решения, непонятным образом выворачиваться из неразрешимых ситуаций и выбирать друзей и союзников мгновенно и, как показывают минувшие дни, безошибочно.
  Владыка спустился к воде, прошел по лодке и устроился в кресле. Недоуменно передернул плечами. Понять бы еще, как мальчишка вытащил Риоми из кошмара её сновидений? Все книги жизни едины в указании: подобное невозможно. Прошедший ритуал сирин принадлежит глубинам, к людям он не вернется. Значит, надо усерднее изучать самые старые архивы! Стеллажи передвинуть, простучать стены, вызвать сиринов и прослушать подземные пласты и прибрежные воды в поисках тайника.
  В одной книге Эраи нашел смутные слова, намекающие на то, что число сиринов в мире известно и ограничено. Древний автор сравнивает их с россыпью жемчуга: 'и легли капли в песок береговой, и каждая сияла светом, и ведомо мудрым их число'. Каждый, кто погибает или проходит ритуал, более не возвращается - ' впитаются они в песок и снова вольются в соленую кровь морей, и однажды уйдет последний, осиротив мир'. Эраи всегда полагал, что запись - лишь копия с более старого оригинала, утраченного или спрятанного. И теперь твердо решил, что займется поисками всерьез. Есть ведь и дворцовая библиотека, газур сам распахнул её двери перед Онэи.
  
  ***
  Через десять дней от отплытия с Доито бессменный рулевой лодки Крида - Олуо - спрятал легкий кораблик народа оримэо у необитаемого островка в полунэе от берега. Крид не стал ругаться и учить чужие меры длины, приравнял решением принца морской полунэй к сухопутной версте. Олуо смолчал, и все, кто добрался от Древа на лодке, прошли по ночным бликам луны к пляжу, недоверчиво ступая по упругой воде. Крепость Гравр нависла над берегом тяжелой скалой, охраняя покой госпожи Лидии от любых посягательств. Высокие ворота с заката заложены изнутри, для пущей надежности подняли мост: вероятно, княгиня Натэлла воспитала слуг с полным усердием. Часовые не дремали, старательно целились в чужаков и кричали, что надо убираться прочь и что до утра никто не войдет во внутренний двор, будь он хоть сам старый король Альбер.
  - Эй, крысы, разнесу к че... тьфу ты, - сник Гокс, гладя по голове маленькую Гоо и закончил угрозу непривычно коротко. - Убью, в общем.
  Слова возымели поистине магическое действие, Роул-Рауль завистливо развел руками. Звук еще не угас, а засовы уже ворочались, и подвесной мост отпадал челюстью удивленного великана. Тщательно смазанные цепи и воротки постанывали, жалуясь на торопливость и грубость часовых. Створки ворот разошлись, восемь вооруженных людей в знакомых уже костюмах зеленого цвета взяли на караул, почти не удивляясь числу и составу прибывших.
  Дежурный поручик четко поклонился и доложил - госпожа велела будить, если появится сын. Она очень рассчитывала на скорый визит, еще не легла и ждет в каминном зале второго этажа. Из указанного окна уже щурился и принюхивался Негодяй, рыже-пегий, всклокоченный спросонья. Он гулко рявкнул один раз, приветствуя принца и сообщая хозяйке то, что еще не успел доложить лакей.
  Слуги проводили с какой-то неправдоподобной, почти льстивой услужливостью. Подали умыться, не задали ни одного вопроса, не вздохнули за спиной. По распоряжению княгини торопили - но вежливо и виновато... Мгновенно всем выделили комнаты и добыли будто бы из воздуха подобающие одежды. Роул хихикал и советовал поискать во дворце могучих сирен, но Крид лишь отмахивался и гордился бабушкой.
  Излучающий торжественность лакей поклонился, распахнул дверь и звучно выговорил, ни разу не запнувшись, брошенные на ходу полушепотом имена гостей, не забыв даже новых людей - брата и сестру Дасиль.
  Лидия сидела на диване, в очередном своем безупречном платье. Розовом, с обличением отметил Крид. Значит, настроение вполне приятное, без грусти. Негодяй за время отсутствия принца заметно поправился и приобрел уморительную при его жутком виде привычку льстиво ластиться к хозяйке. Годяй завистливо вздыхал и посматривал со стороны. Крид обвел взглядом всю залу и удивленно обнаружил у камина укутанную в плед сонную Дину. В темном угловом кресле шевельнулся...
  - У нас что, семейный совет с привлечением предполагаемой родни? - не понял Крид. - Пап, ты-то безусловно должен быть в столице!
  Годяй принюхался и рявкнул, предлагая сбавить тон и не наседать на хозяина. Лидия рассмеялась и погладила своего охранника по ушам.
  - Ната прелесть, мы теперь общаемся светски, не повышая голоса, - проворковала княгиня. - Он всех воспитал, да, и братик у него умничка. Ната уехала, накормлю вас обоих, да... - Княгиня выпрямилась и отдала псу веер, Негодяй бережно сжал хрупкую вещицу в зубах, улыбаясь и гордясь собою, весьма полезным. Княгиня поправила кружево и вернулась к важным делам. - Крид, Мироша мне дождаться проще, чем разыскать хоть кого из сыновей. Дина и правда до сих пор числится твоей невестой. Молчи, все и так знают, вы дружно не спорите, чтобы старые глупые родители не мешали весело проводить время. И иногда прикрываться долгом, избегая нежелательных ухажеров. Она спасается у нас от поклонника из рода Энна Тэль-Дарг, от моего же троюродного племянника.
  - Сложно, но занятно, я даже почти верю, - оживился Крид. - Ди, мне его как, отлупить или сразу заколоть?
  - То есть не поумнел, - подытожил поездку отец. - Знакомь, хоть такая будет от тебя польза.
  - Как сказано, Рауль и Ройми Дасиль, а еще с нами их управляющий... тьфу ты, я же так хорошо помнил имя... Дион. - Крид перевел дух. - Завтра представлю. Дальше говорить при Дине и при маме?
  - Безмерно рад, господин Рауль, прекрасная Ройми. Странно, что такую очаровательную девушку до сих пор не удавалось застать при дворе, у вас незабываемая внешность.
  - Пап, ты что, советником в ухо укушенный, такую чушь несешь? - искренне возмутился Крид. - Чужих среди ночи я бы сюда не повел. А вот моя официальная невеста могла бы и отдыхать, ей ни к чему здоровье портить в наших играх.
  - Крид, если объяснять еще проще, побочная родня Дины покушалась на меня, Годяй кое-кому перекусил лапы, сам теперь гордится порванным ухом... было бы хуже, но Дина предупредила нас, и теперь домой вернуться не может, даже её мама уехала с Натой в Даргмир, - нехотя сообщил Мирош, косо глянув на южан из плодовитого до неприличия рода Дасиль. Их дома-то с трудом запоминают, эти вот совсем незнакомые. - К тому же моя столичная охрана - как в воду канула, не к добру.
  - Все внизу, я их выудил, отоспятся и доложат о себе, - гордо сообщил Крид. - И, раз тут все свои, знакомлю еще раз. Русалка, это наш папа Мирош. Папа, это моя голубоглазая сказка Риоми, дочка Эльзы. Пока её фамилия еще Граат, но я этим сложным вопросом вовсю занимаюсь.
  Мирош охнул и вскочил. Подошел, замер на полпути и заново рассмотрел девушку. Она протянула на открытой ладони браслет, подаренный маме давным-давно, после свадьбы, так и не признанной по закону Дэлькоста. Не дождавшись ответного жеста, шагнула вперед, выложила 'пропуск' на столик и исполнила сложный поклон, принятый при дворе. Крид гордо подмигнул Роулу - у танцовщицы любое движение выходило совершенным. Риоми осмотрела комнату, нашла диван очень удобным и получила кивок-приглашение от Лидии. Уселась, развязала тесемки висящей на запястье пухлой сумочки и взялась с важным видом извлекать оттуда подарки. Ожерелье безупречного жемчуга она сразу передала Лидии, Негодяй понюхал - и потерял к вещице интерес. Зато Дина охнула и спешно покинула кресло, не желая оставаться вдали от такой красоты. Получила оправленный в серебро цветущий перламутр. Мгновением позже официальная невеста Крида решительно перевернула сумочку над бархатом дивана и женщины втроем ушли в изучение перстней, шпилек, браслетов...
  - Она похожа на Эльзу, - тихо шепнул Мирош, не смея подойти ближе и не отрывая от дочери взгляда подозрительно часто моргающих глаз. - Ты, оказывается, вполне содержательно съездил. Меня даже не числят подлецом, раз сочли возможной встречу. Спасибо.
  - Мама велела передать, что старое прошло, уже давно она не помнит ничего плохого про этот берег, - не отрываясь от заполнения перстнями пальцев Дины, - сообщила Риоми. - Я тем более, но прошу учесть, папой я считаю Эраи. Мы так с ним решили еще до их с мамой брака. У меня, кстати, есть брат, ему десять и он третий год не дома, учится. И фамилию я менять не намерена, пусть некоторые над своей подумают.
  - Прав араави, ты совершенно безобразно избалованна, - не расстроился Крид. - Наверное, больше, чем я, если это вообще возможно. Пап, это не все новости, Роул и я, мы раскрыли огромный заговор.
  - Целый? - округлила глаза Дина, со счастливым видом устраивая на руке четвертую нитку жемчуга. - Обычно после драки не остается ничего целого вокруг тебя на три десятка локтей. А тут - заговор... Ройми, пошли ко мне. Надо переодеть тебя со вкусом и без спешки по тэльрийской моде, мы в общем-то - одного сложения. Помнится, шили мне весной дивное голубое платье, а я его не стала носить. Кое-кому оно в талии не будет тесным, пожалуй.
  Девушки исчезли, щебеча что-то вполне светское.
  Лакей наоборот, возник - в сопровождении повара, служанок и позднего ужина. Или раннего завтрака? Крид подумал и решил совместить. Роул не возражал, и минутой позже оба усердно раздергивали красиво уложенную витыми узорами ветчину и пилили кабаний окорок.
  Мирош устроился на освободившемся диване, сгреб драгоценные безделушки в сторону и бережно поцеловал руку жены. Им обоим давно не хватало для покоя и радости хоть малого намека на то, что Эльза здорова и счастлива где-то далеко, в своей отдельной новой жизни.
  - У тебя замечательная дочь, - охотно порадовалась Лидия. - Красавица необыкновенная. Сиди, я схожу и принесу ей мои голубые маренские самоцветы. Крид, ты собираешься выводить девочку в свет?
  - После войны, - негромко ответил принц.
  И тишина накрыла комнату.
  
  Лидия прикрыла глаза, кивнула, поднялась и беззвучно покинула зал. Мирош выдвинул из угла третье кресло и устроил возле стола. Крид нехотя подвинул блюдо с мясом Роулу и стал рассказывать. Про араави, заговор Гооза, амулеты моря, сирен и сиринов, невольное участие охраны рода Гравр в захвате Элиис. Роул изредка добавлял свои замечания.
  - Меня вызвал сюда незнакомый южанин, - вымолвил Мирош, когда история подошла к концу. - Видимо, человек вашего араави. Он был... убедителен.
  - Или человек Гооза, - пожал плечами Крид. - Тебе не полагается присутствовать на набережной города Дильш в день парада. Наша же охрана и подтвердит - принц Мирош был на островах, он похитил женщину, отдавал безумные приказы, служил русалкам. До города добираться дней пять, завтрашний не в счет, мы гребли и очень устали. Ехать придется в каретах, Риоми не сильна в верховой езде, и не она одна. Морем, увы, нельзя, волну сирина этот гад почувствует, если он в порту.
  - Власти русалок над людьми и волнами наш король дал название из сказок - магия. Он восхищается этой самой магией и желает прибрать к рукам выгоду от новой силы, я опасаюсь неведомого и искал подвох... Ты видел все своими глазами, твоя Риоми владеет даром, но ты легко принимаешь все, без удивления и страха, а равно без зависти, - удивился Мирош и нахмурился, растирая лоб. - Припоминаю, что меня пугали способности Эльзы.
  - Я до того дошел, что готов был жениться на хвостатой русалке, - беззаботно отмахнулся Крид. - Хотя, знаешь ли, мальки вместо детей несколько беспокоили меня, вот это уже слишком, пожалуй... Но у Риоми замечательно красивые ножки, она человек, в остальном же волны и голоса меня не беспокоят. Лучше магия, чем чешуя.
  Роул замер с поднятой вилкой. Семейное счастье друга представилось ему очень живо. Три сотни мелких юрких рыбешек и приятель, пытающийся их сосчитать и воспитать.
  - Мы в один нерест решили бы проблему с недостатком численности сиринов, - мечтательно вздохнул островитянин.
  - Убью, - обиделся Крид. Задумался, глядя на жалкие остатки мяса, и уточнил: - в полдень, после завтрака, никак не ранее.
  
  После завтрака убивать Роула оказалось некогда. Княгиня Лидия твердо решила ехать с семьей в Дильш и, как знали по опыту домашние, возражать госпоже Тэль-Коста-Дарг, пребывающей в сосредоточенном до отрешенности состоянии приготовления к путешествию, бесполезно. Она просто не слышала всего, что не вписывалось в рамки принятого решения. Мирош некоторое время ходил за женой по комнатам и уговаривал, но потом махнул рукой. Ему оказалось непосильно следить, как нарастает суета, как мечутся служанки с ворохами одежды, как басом рычит на нерасторопных величественная Марта, а подхалим Негодяй огрызается на всех врагов хозяйки... Вот пятый раз собирают сундуки с необходимыми мелочами, под ними прогибаются полы. Вдруг выясняется, что следует срочно сменить подушки в каретах, а люди на кухне уже выбились из сил, готовя скромные дорожные припасы в расчете, вероятно, на весь королевский флот...
  Риоми в общем безобразии не участвовала. Лошадь она прежде видела, даже дважды. Их на островах очень мало, такая роскошь доступна лишь самым состоятельным таорам. Первый раз Риоми заметила коня во время большого выхода свиты газура, еще совсем девочкой. Издали, само собой. А вот второй раз...
  Храм держит небольшую конюшню для сирен, детей готовят к предстоящей работе на северном берегу. Три года назад, когда голубоглазая была еще здорова, она упросила подружку Онэи тайком сплавать на соседний с Гоотро остров, чтобы навестить брата: у него первый день рождения не в семье. Онэи сперва возражала, помня строгий запрет араави, но позже сдалась, куда ей было деваться, мягкосердечной. Вызвала своего бессменного стража Уло, тяжело вздохнувшего при мысли о неминуемом наказании - и смолчавшего. Страж не спорил с юной сиреной, зная, как редко та радуется по-настоящему. Вечером беглецы сели в маленькую лодку, и Уло со всей поспешностью погнал её по тихой воде.
  Брат обрадовался, наставники школы возмутились. Отправили известие владыке, и, сокрушенно разводя руками при виде наполненных слезами голубых глаз, разрешили до прибытия араави вместе с братом осмотреть замок. Опытная вымогательница благодарно кивнула, быстренько смахнула с лица сырость, а заодно фальшивое отчаяние - и взялась за дело. Пока папа Эраи добирался до острова, замок был обследован до последнего камешка в подвале. Лошадей Риоми нашла восхитительными, накормила сладким тростником и с трудом покинула ради прочих чудес.
  Прибывший араави хмуро изучил личико, наспех залитое новыми слезами. Спросил, удалось ли найти в подвалах хоть один клад? Нет... Плохо, ведь по её милости Уло теперь не видать жалования еще шесть лет, а не четыре. Он уже готов был изменить правила ради достойного награды юноши. Теперь отменит решение. Нет, еще раз нет, просить бесполезно! Стражи должны понимать, где кончаются капризы и начинаются проблемы. Увы, это была последняя поездка по воде, очень скоро глубины позвали сирина - и выходить на берег сделалось невозможно.
  Всю эту историю Риоми рассказала зевающему без передышки Криду еще по дороге на конюшню. Она посетила комнату принца до рассвета, усердно полила его высочество водой, выслушала вопли, без тени огорчения пожелала расти и учиться вежливости. Уселась у окна кабинета, рассматривая двор, терпеливо дождалась, пока сонный грубиян оденется и выйдет к ней из спальни. И потребовала показать ей настоящую живую лошадь. Потому что ехать в далекий город надо на конях, а она не умеет. Но за день обязательно научится. Крид приготовил десяток умных возражений, подошел, начал излагать первое. Запнулся.
  - Что еще? - капризно тряхнула головой Риоми.
  - Утонул, - мрачно выдохнул тот. - Глазищи у тебя, Сказка, не допускающие возражений. Только учти, лошади крупные и сильные, вдруг они обидят тебя? Может, все-таки поедешь в карете, как тихоня и благородная госпожа... ладно, прекращаю барахтаться, иду ко дну.
  - К конюшне, - поправила русалка и добавила сердито. - Мне послушный Крид не нравится. Хочешь, еще разок полью на макушку? Или зажмурюсь.
  Крид потряс головой, сгоняя брызги и отказываясь от нового полива. Критически изучил костюм упрямой русалки - вполне подходящий для верховой езды, кстати. Ах, она разбудила Дину и попросила помочь с одеждой? Надо же, и эту удалось переспорить, да еще в такую немыслимую рань!
  Лошади восприняли неурочный визит спокойно. Лишь гнедой Крида обрадовался, приметив любимого хозяина, даже развернулся в стойле мордой ко входу. Конюхов-то он обычно встречал иначе, тем более незнакомых. При виде незнакомой особы рядом с принцем гнедой шало задрал голову и всхрапнул: это он-то 'коняка'? Ах, еще и 'милая лошадка'? Хоро-ошая, весе-елая, до-обрая, послу-ушная, - добавила Риоми нараспев, охотно увеличивая число гласных... Гнедой выслушал с интересом. Конечно, не лошадка и не коняка, а боевой конь, но в остальном-то правильно.
  - Коняку я беру себе, - сообщила девушка. - О, Нигош. Хорошее имя, и гривы у нас в один цвет.
  Крид замер, гнедой перестал грызть перекладину. Оба попытались переварить новости, а умница Риоми уже нашла седло, узду, потник - благо, в большой конюшне их хранят на особом месте, с указанием клички коня на табличке. Вот она и прочитала. Принесла, вручила тяжелое седло Криду, отодвинула запор и поманила коня пальчиком.
  Нигош обреченно вздохнул и вышел в коридор. Обнаружил в руке новой хозяйки пучок вялого тростника: захватила с собой с островов, вот какая предусмотрительная. Теперь точно знает, тростник - лакомство, годное для северных лошадей.
  - Мне Роул рассказывал, как седлать, как чистить, как кататься, - пояснила Риоми, старательно дергая ремень подруги. - И Боу говорил. На словах я все знаю. Нигош, пошли. Ты должен учить меня. Я тебя назначаю своим хранителем, понял? У мамы был коняка. Старый, седой Коор. А ты еще лучше, потому что ты - мой.
  Гнедой попытался позорно укрыться от высокой чести в стойле, но был изловлен за хвост, осмеян и выведен в серый туман предрассветного утра. Крид наконец проснулся и торопливо кинул седло на спину рослого серого, выбранного наугад. Того самого Растоша, которого берег маленький конюх еще в прошлой жизни, когда не было известно ничего о ни заговоре, ни о неизбежной войне, ни о Риоми...
  Кстати - где она?
  Крид вздрогнул, торопливо выбрался во двор - никуда не делась, разговаривает с гнедым. Принц запоздало сообразил: эту девушку животные понимают лучше, чем прочих людей, она ведь сирин. Дельфины восемь дней сопровождали по морю, передавая с плавников на плавники соседним группам, чтоб не пострадала ненароком. Потому что выздоравливающая купалась, не думая о глубине, акулах и прочих чудовищах, словно ей и не снились три года кошмары. Твердила про осьминога, замеченного в глубине и очень красивого. Упрямая.
  О сложном характере коня девушка тоже не подумала. Нигош терпеливо выдержал длительную посадку в седло, попытки поудобнее угнездиться на его спине, разбор поводьев, вычесывание гривы и беспорядочное тюканье пятками в бока. Тронулся с места конь вялой рысью, прижимая уши и выслушивая непонятную помесь восторгов и оханья. Крид пристроился рядом, прикидывая, достанет ли Растош любимца, когда гнедой утомится потакать капризам всадницы. Улыбнувшись своей догадливости, принц предложил прогуляться в сторону моря. В полосе прибоя сирина никто не обидит.
  К полудню Риоми раз двадцать упала, потянула лодыжку, приобрела пяток довольно крупных синяков, вымазалась в смеси грязи и песка до самой макушки и пришла к немыслимому в её состоянии выводу, что верховая езда - это удовольствие. Еще она успела искупаться, отдохнуть и проследить за чисткой коня, почти согласного считаться её хранителем. А потом на берег выбралась колоритная троица - Дина на своем любимом белоснежном иноходце, в дамском седле; Роул, вполне уверенно управляющий застоявшимся в деннике вороным, подаренным матери дальней родней из княжества Лозильо; и Дио, серый, несчастный и крайне далекий от мыслей о прелести прибрежного вида и самой прогулки. Впрочем, некрупная лошадка слушалась его, детские уроки замка сирен не прошли даром.
  - Дина, наш жених подарил мне коняку, - гордо сообщила Риоми всему берегу.
  - А управляющие могут ехать в карете? - охотно вывалился из седла Дио. - Потому что я очень надеюсь, что мне никто не подарит коня. Мой конь тоже на это рассчитывает, я уверен.
  - Даже должен, - серьезно кивнул Крид. - У тебя приметная внешность, если приглядываться.
  - Удачно, - улыбнулся Дио. - Мы вас удручающе долго и тряско искали, пора обедать, а потом в путь.
  - Мирош боится, что если матушке Лидии дать достаточно времени на сборы, мы не уедем раньше зимы, - пояснила Дина. - Я настаиваю на весне, и тогда твой отец стонет жалобно, как раненый.
  - Соберемся в полчаса, - успокоил всех Крид. - Я всего-то громко шепну Роулу, что вечером у меня дуэль с... кто тут есть из соседей?
  - Твой приятель Шарль, - уверено предложила Дина. - Пожалуй, мы и правда быстро уедем.
  Волшебное средство подействовало наилучшим образом. Лидия при слове 'дуэль', шепотом произнесенном под окнами, уронила очередную полезную вещицу мимо сундука, жалобно позвала Негодяя, мигом сбежала по ступеням и села в карету. Скоро туда же забралась Риоми, в парадном голубом платье, которое она умудрилась надеть в рекордные сроки. Дина бросила повод жениху и присоединилась к женскому обществу.
  Мирош возблагодарил небо, затем махнул рукой в сторону сундуков, сложенных защитным валом у ступеней парадной лестницы. Выглядело это так, словно он предлагает слугам распорядиться добром по своему усмотрению. Гнедой без малейшего удовольствия изучил очередного седока на своей спине и недовольно всхрапнул - да сколько можно меняться? Пожалуй, единственным не изменившим себе человеком за день он счел Гокса, выглянувшего из окошка второй кареты и жестом предложившего главе семейства занять подобающее статусу место в экипаже.
  Поручик не проявлял заботы о гнедом: он просто нашел удобное время, чтобы рассказать господину Гравру-старшему о событиях на острове и познакомить покровителя с Гоо. Маленькая оримэо сидела рядом с 'папой', приодетая и вполне довольная новой жизнью. В эту же карету походкой начинающего кавалериста, доставившей радость Криду и Роулу, протопал Дио. Дверца хлопнула. Гокс вынул палочку изо рта.
  - Если хоть одна с... винья отстанет, я ей ж...ить не дам, - сообщил он охране, потрясенной необычайно короткой и простой речью. - Двое вперед, прочие по обычному распорядку. И чтоб глаза были даже на... тьфу ты...
  - Спине, - пискнула из-за шторки Гоо, которой за время плаванья Роул напел основы тэльрийского языка.
  - Спине, - покладисто согласился Гокс и потерял интерес к охране. - Сиди, птенчик, кушай. Пироги вот, с вишней.
  Скрипнули ремни упряжи, кучер щелкнул в воздухе бичом, хрустнули мелкими камешками колеса, делая первый оборот. Крид передал повод иноходца слугам, угостил Нигоша кислым мелким яблоком, сорванным на пробу. Было приятно сознавать, что близкие люди собрались вместе, и путешествуют, как семья. Принц так надеялся, что маме понравится Риоми, что папа с ней сможет общаться, не поминая через слово свою вину. Вышло и того лучше. Рядом Роул, замечательный и надежный, за папой приглядывает Дио, любимый ученик хранителя араави. Сказка весело щебечет и выглядит еще красивее, чем прежде. Ей идет голубое платье, ей нравится Дэлькост, она уже подружилась с Диной.
  - Роул, - принц поравнялся с приятелем. - Слушай, мне покоя нет. Ты часом не претендент на престол Дэлькоста?
  - Не уродуй мне родословную вашим гнусным королем, - испуганно отмахнулся оримэо. - Я все исследовал. Нет уж, обошлось. Мама в год моего рождения долго гостила в Лозильо. Многие припоминают, что она благосклонно принимала ухаживания местного князя и ещё каких-то вельмож. Альбер в указанное время решал земельный спор с Нагроком за две никчемные скалы в море.
  - Жаль, - загрустил Крид. - Ты был бы толковым величеством.
  - Упаси богиня! - вздрогнул Роул. - Моего папу зовут Юго. Понял?
  - Ладно... а как он относится к тому, что Авэи пользовалась успехом при дворе?
  - Нарываешься на дуэль, - заподозрил Роул. - Еще слово - и я спрошу, как относится Мирош к тому, что ты...
  - Все, осознал, - сдался Крид. - Молчу. Не сердись. Было так заманчиво спихнуть тебе корону.
  - У князя Лозильо, благодарение Сиирэл, трое сыновей. Законных. От ревнивца Альбера меня прятали, поскольку я чужой и само упоминание о ребенке грозило матери потерей влияния при дворе. К тому же - вот, - сирена возмущенно дернул себя за прядь темных волос, - я даже внешне не тэльр. Смуглее вас, как и подобает южанину. Лучше давай обсудим иную важную тему. Твоя невеста Дина Тэль-Мар - замечательная девушка.
  - О да, - улыбнулся Крид. - Она чудо. Хорошая тема и вообще, мы так славно путешествуем!
  Хорошего, как это часто случается, не хватило и на сутки пути.
  Утром, во время завтрака на первом же постоялом дворе, тихая идиллия развеялась без следа. Вошел мрачный Гокс, глянул - за столом сидит Гоо - и сообщил Мирошу очень коротко, меняя выразительные слова на более подходящие для детского слуха:
  - Полный п...ровал планов, Риш. Парад х...валеный перенесли, госпожа Натэлла прислала голубя из столицы. Ваш у...мник Гооз редкостная, чтоб ему, дрянь. И чутье у дряни редкостное.
  - Когда? - побледнел Дио.
  - В четвертый день от сегодняшнего. Адмирала ждут, ж...абы, иначе и сегодня бы могли. Он из столицы третьего дня выехал.
  - Ногорро теперь где-то недалече от нас, если поспешить, нагоним, - задумчиво предположил Крид. - Дороги-то сходятся.
  - Толку? - пожал плечами Мирош. - Нам нужны хотя бы сутки запаса. И отношения у меня с троюродным кузеном - сам знаешь, мягко скажем, натянутые.
  - Адмирал старенький? - с недобрым интересом уточнила Риоми.
  - Шестьдесят три, - недовольно ответил Крид.
  - Тогда он истратит много времени на мое спасение, - 'обрадовала' всех девушка, и задумчиво добавила. - И еще на протрезвление после ужина по поводу удачного спасения, да и иные поводы для радости я ему обеспечу. Дио хорош в роли разбойника, его ни за что не поймают.
  - Снова в седло, - скривился разбойник. - После скачки я сам сдамся.
  - О-о? - капризно возмутилась Риоми.
  - Поехали, - обреченно кивнул Дио. - Кто в банде кроме нас? Роул, Крид...
  - И довольно, - оборвал последний из упомянутых. - Подходящих лошадей в обрез. Пап, ты уж придумай маме что попроще про нашу отлучку. Мы честное слово, без драк. Наверное.
  Мирош, пародируя Дио, сморщился и пообещал постараться. Риоми скоро вернулась в дорожном костюме, и четыре коня ускакали прочь. Крид знал местность и вел по самой короткой дорожке, срезая полями и перелесками. Дио постепенно веселел - галоп куда приятнее рыси. Правда, пока никто не понимал, от чего адмирал будет спасать Риоми, а сама девушка упорно молчала.
  Карету адмирала 'разбойники' заметили далеко впереди, на пологом подъеме, еще до полудня следующего дня. Риоми хищно улыбнулась и изложила свой замысел. Она уже знала со слов Дины, что адмирал Ногорра Эрси Тэль-Мар презирает Гравров, выступает резко против брака девушки с Кридом и влюблен с детства в море. Еще он верен короне, хотя порой странным образом понимает эту верность, успешно совмещаемую с попытками убрать с дороги род Гравр. В общем, никуда не денется, и не таких она очаровывала. Крид слушал возмущенно.
  - Спасибо, что проводили, - решительно кивнула Риоми Криду и Роулу. - Теперь сидите в кустах и смотрите, до чего одна маленькая русалка может довести адмирала.
  - Как это в кустах? - опешил Крид.
  - Молча, - резко посоветовала она. - И долго. Роул догонит сестру к ночи, на постоялом дворе. А ты появишься не раньше утра и затеешь дуэль с моим братом. Да, врать я не буду: Дину знаю, лошадь подарена и с Лидией я знакома... а с господином Мирошем нет. Так, управляющий, где у тебя эта гадость - нюхательная соль? Готовь, злодей, ты хозяйку не уберег от беды. Нигош, детка, я тебя не хочу обижать, так что не воспринимай всерьез, когда стану шуметь, ладно? Коняка, ну не сердись!
  Провожатые послушно и обиженно отошли в сторонку. Еще бы - для коня у неё есть извинения и пояснения, а для людей? Карета мелькнула на вершине холма и скрылась. Конь получил хлыстом по крупу и, кинув задом, взял с места в карьер, возмущенно хрипя, уже почти неуправляемый. Крид дернулся помочь и был пойман Роулом. Риоми держалась в седле удивительно цепко, а мешать её плану нельзя, раз нет иного. Дио ускакал следом, заметно отставая на своем невысоком коньке от Нигоша, взбешенного повторным ударом хлыста.
  Крид вскочил в седло и, с трудом сдерживая себя и коня, рысью двинулся по перелеску в стороне от дороги. Он очень переживал за отчаянную русалку. Как и адмирал.
  Чуть позже Крид и Роул с интересом наблюдали из придорожных зарослей Ногорру Эрси Тэль-Мара, в его роскошной бело-золотой парадной форме, на коленях - перед некой Ройми Дасиль. Девушка стонала, усердно нюхала соль, мужественно сдерживала слезы, скупо жаловалась на разбойника-управляющего, бросившего госпожу... Карета стояла с распахнутой дверцей, рой пеших капитанов вился вокруг пострадавшей, слуги держали коней, Нигош визжал, лягал и кусал всех, кого находил неприятным - то есть просто всех. Управляющий Дион рвал волосы и причитал, ожидая неминуемой выволочки от брата госпожи Ройми.
  Лекарь адмирала обнаружил у несчастной вчерашние синяки и свежие ссадины, прощупал заметно опухшую лодыжку, сокрушенно покачал головой - дело плохо. Когда выброшенную взбесившимся конем из седла госпожу подняли, чтобы устроить в карете, она потеряла сознание. Ногорра сообщил окружающим свой скромный прогноз на рост поголовья морских каракатиц, измерил объем глотки дикого кракена и пообещал убить управляющего Диона первым и лично, не дожидаясь прибытия брата несчастной Ройми.
  Дверца хлопнула - и карета торжественно-медлительно двинулась в сторону постоялого двора.
  Капитаны и вестовые адмирала разобрали коней, выстроились эскортом чуть поотстав, и обсуждали сдержанным шепотом вовсе не кракена и управляющего, а исключительно талию и глаза незнакомки. Большинство сходилось в том, что коня следует поощрить, он нашел лучшее место для своих капризов. Такие девушки не должны одиноко страдать, иначе зачем Дэлькосту военный флот?
  Роул хихикал, Крид старательно учитывал увивающийся за каретой молодняк и серьезно прикидывал, кого и когда отлупить.
  Ройми Дасиль пришла в сознание ближе к вечеру. Вежливо поблагодарила адмирала и сообщила, что не смеет мешать его важным делам. Постоялый двор глух и дик, но её тут не посмеют обидеть. Ногорра расслышал то, что и должно, - и пообещал задержаться до утра, а затем в свою очередь поинтересовался, куда так спешила юная Ройми?
  - О-о, - пропела русалка, совмещая в одном звуке страдание вывиха и душевную муку, - я так люблю море! Мы с братом небогаты, первый раз покинули дом в провинции, я мечтала увидеть парад кораблей. Но у меня нет приглашения даже на набережную. Я знаю все корабли поименно, я могу их описать от киля до штандарта на мачте. Отец рассказывал мне, он очень умный и знает все, а я усердно слушала.
  - Трудно поверить, - приятно удивился Ногорра, задумался на миг и спросил: - 'Черная лань'?
  - Малый парусно-гребной корабль устаревшего типа, - надула губы Ройми, огорченная недоверием. - Подарен нам княжеством Нагрок двенадцать лет назад, прежнее имя 'Тронэм'. На родине отнесен к типу нэйвов, имеет две мачты, передняя наклонена к форштевню. Парус узкий, хорош при боковых ветрах. Отец говорил - у нэйва простые паруса относительно малой площади. Длина корпуса восемьдесят три локтя. Имеет рулевое весло...
  - Надо же, в такой хорошенькой головке помещается нечто полезное, - удивился адмирал. - Как же ты не бывала на параде прежде? Я бы охотно дал приглашение в нашу ложу. И теперь дам.
  - О, спасибо, - просияла Ройми, усердно отгоняя боль, и Ногорро рявкнул, вызывая служанку и требуя сменить холодный компресс на больной лодыжке. - Мне уже лучше, не переживайте, я этого не стою. Сама виновата, верхом ездить не умею, а вот, решилась. Мы спешили в столицу, к покровительнице брата, у нас были письма к ней, я хотела просить о возможности быть в Дильше, на параде. Но вышло так, что я встретила госпожу Лидию здесь, недалеко, она тоже в дороге.
  - Тэль-Коста? - выплюнул неприятное имя адмирал.
  - Урожденная Тэль-Дарг, - важно поправила Ройми. - Госпожа путешествует с вашей замечательной родственницей, Дэнизой. Увы, та грустна, она намеревается порвать помолвку и не решается сообщить родным. Я подумала, вы должны знать.
  - Приятная новость, клянусь акульим зубом! - посветлел лицом адмирал. - Этот Крид сущий осьминог, своего цвету у него нет, происхождение смутное, ей не ровня. Моя-то Диночка настоящая принцесса.
  - Ах, она говорила о вас постоянно, - закивала Ройми. - Тэль-Мары - самый сильный и славный род юга. Опора короны, так и госпожа Лидия сказала. В одном я с вами не соглашусь, Крид милый человек, не ругайте его. Подарил мне лошадь. - Ройми перешла на доверительный шепот, - для Дасиль он был бы отличной партией. Брат думает, я ничего не слышу, но это не так. Я уехала от них, расстроившись. Разве Ройми не достаточно хороша сама по себе, чтобы брат просил за неё и убеждал этого типа? Вот пусть теперь побегают.
  - Старший сын Гравров ухаживает за тобой? - недоверчиво уточнил адмирал.
  - Наглый мальчишка, да как он смеет? - заулыбалась Ройми, потупилась и сообщила совсем доверительно, в ухо адмиралу. - Дина сказала, она не против. И даже подарила мне платье для выхода в свет. Голубое.
  Адмирал выслушал, щурясь от удовольствия. Все размышления пожилого моряка читались на его лице. Крид - никудышный наследник престола, Ногорро всегда придерживался этого мнения. Увы, Дину, а точнее, Дэнизу Лойш Тэль-Мар, сговорили за жениха со смутным происхождением при участии самого короля. Без этого брака даже Альбер Лгос находил юного Гравра недостаточно чистокровным для короны. Хорошенькая жена из рода Дасиль - окончательный приговор ему, как наследнику. Представитель гордой фамилии Тэль-Мар смотрел на голубоглазую с новым уважением. Знать поименно корабли - это хорошо. Но уметь пользоваться своим единственным капиталом - внешностью, идти на риск ради обретения покровительства в его лице, решиться на скачку по пустынной дороге - это достойно внимания. Как ловко девушка устроила возможность пообщаться! Как выбрала время, ведь летние балы предназначены для выхода в свет.
  Ногорра улыбнулся, решительно кивнул: женить Крида - куда лучшее решение, чем убить его. Королю будет не к чему придраться, да и руки останутся чистыми, план уничтожения рода Гравр адмиралу никогда не казался достойным. Хотя бы потому, что, упрекая Мироша упадком родовой чести, сам он порочит Тэль-Маров куда сильнее, пятная руки кровью. Да и Лидия Тэль-Дарг достойная женщина, уже и без того пострадавшая от интриг двора.
  - Я провожу тебя до самого Дильша, золотая рыбка, - пообещал адмирал, заботливо поправляя покрывало на ногах Ройми. - Сам представлю королю, как невесту наследника Гравра. Может, Крид и неплохой человек, но вовремя сообщить о браке очень важно. Жаль, твой брат не с нами, всегда важно выбирать курс с умом, у вас-то ветер боковой, понимаешь?.
  - Ох, как некстати то, что вы торопитесь, - грустно кивнула Ройми. - Он будет здесь к ночи.
  - Укуси меня акула! С такими людьми у рода Дасиль появится будущее, - искренне восхитился Ногорра. - Парад без адмирала не начнут. Эта кутерьма с флажками и музычкой состоится в положенное время, и ни на день раньше, и только-то. Я задержусь до утра, мы решим с братом все вопросы. Его величеству придется выбрать себе нового наследника, клянусь пиратским кладом!
  - Дина со временем станет королевой и моей покровительницей, - важно кивнула Ройми.
  - Обязательно, - рассмеялся адмирал. - Ей следует кое у кого поучиться ловить ветер всеми парусами. - Одна беда, господина Мироша уговорить будет трудно.
  - Я готова поспорить на деньги, - предположила Ройми, - на большие деньги, ваша светлость...
  - Приданое? - понятливо предположил адмирал. - Пять тысяч доленей золотом. Это тяжеленький сундучок, Дина будет довольна. На что спорим?
  - Его светлость Гравр-старший еще до листопада привыкнет называть меня 'доченька'. А Крида мы уже сегодня в ночь поймаем в этой комнате, и он поедет к королю с нами.
  Ногорро церемонно поцеловал тонкие пальцы, задумчиво хмурясь. Вечно этим Граврам везет! Умница Лидия досталась никчемному Мирошу, хотя исходно Дарги подумывали о союзе с северным родом Нит. Теперь до оторопи хорошенькая, голубоглазая, практичная и предприимчивая Дасиль сунула крюк в жабры принцу Криду.
  - Штиль без радости, - уныло отмахнулся Ногорро, заметив внимание девушки и соглашаясь вслух пожаловаться, что он делал крайне редко. - Видишь ли, рыбка, у меня в семье неладно... Брат сгинул, я кое-как выдержал шторм, хотя его жена - она была хуже кракена. Но когда мой сын... Жена сломалась в тот год, не снесла горя. Есть у меня сын, рыбка. Внуков нет. Он вдовый, пьет зло и отчаянно нуждается в умной жене, без того он вроде выброшенного на берег корабля.
  - Так плохо?
  Риоми жалостливо погладила по руке и спросила тише и ласковее, что гнетет великолепного адмирала? Ногорро покосился на собеседницу. Глаза у Ройми оказались глубокие, тревога на лице - подкупающе искренней. Адмирал вздохнул - да и рассказал все, что накопилось и тяжким грузом висело, как он утверждал 'на обшивке днища души'. Лет семь назад, не сложись ранняя помолвка Крида, твердил Ногорро, и был бы у короны иной наследник, Парси Тэль-Мар. Но прошлого не вернуть. Сын умудрился в штиль и без всяких там русалок, одной своей пьяной глупостью, утопить корабль... И где? На рейде, в виду главной городской набережной. Такой человек королем никогда не станет. Вообще никем уже не станет, - стиснул зубы владелец замка Эрси.
  - Неужели нельзя вылечить, как-то повлиять, - задумалась Риоми.
  - Никому о сыне уже год я не говорил и слова, имени его не упоминал, заперев трюм памяти, - прорычал Ногорро и стукнул себя кулаком по колену. - Этот штиль меня сжирает, как крыса - припасы корабля... Я готов выложил все незнакомой Дасиль. Ты как, не пойдешь галсами, сплетни разносить?
  - Вот еще!
  - Верить не верю, но молчать нету сил, - скис адмирал. - Черно на душе, как в бездне морской.
  Адмирал выпрямился и неожиданно связно и спокойно стал рассказывать. По всему видно, сама возможность выговориться была для него целительна. Даже морщинки на лбу сделались мельче... Ногорро, не смягчая ничего, описывал, как его сын сидит часами, согнувшись, никого не слыша, и щупает пустой стол. Как пьет, гуляет по берегу и твердит себе под нос, что ветер с ним разговаривает. Адмирал упомянул и то, что в замок трудно нанять слуг, оставаться возле Парси многие боятся, считая сына умалишенным.
  Риоми молчала долго, не в силах решиться сообщить открыто, насколько она хорошо понимает загадочную для Ногорры болезнь. Девушка смотрела в погасшие глаза адмирала и пыталась понять - можно ли и нужно ли ему знать правду? Главная цель достигнута, удалось отсрочить парад. Пока это никому не грозит новыми бедами, и привлекать к себе внимание нельзя. У Мироша и Крида и без неё достаточно здешних, чуждых для оримэо, сложностей. Адмирал едва ли станет другом роду Гравр, что бы ни говорила некая малознакомая Дасиль. Да и голос советника проник в сознание Ногорры глубоко, они ведь общаются давно и много... Надо просто промолчать. Посочувствовать, вздохнуть и откланяться, ночь на дворе.
  - Это магия, - твердо и встревожено сказала Риоми, используя понятное для севера слово. - Ваш сын в большой беде. Боюсь показаться слишком любопытной, проявить свою осведомленность тоже опасаюсь, но у меня есть веское основание для подозрений, высказанных теперь. Скажите лишь, на корабле вашего сына, когда он пошел ко дну, не было ли советника короля или его доверенного лица? Припомните, какой-нибудь смуглый невысокий человек, наверняка я права.
  - Гонец из столицы, - кивнул Ногорра. - Человек советника. Он спас сына.
  - Наш советник сам колдует и таких же злодеев держит возле себя, - шепотом сообщила Риоми, в душе ругая себя последними словами. - Ваш сын не губил корабль, гонец никого не спасал, наоборот, он попытался заставить вашего Парси сделать что-то ужасное. Капитан не поддался, но и не устоял. Его память расстроена магией, понимаете?
  - В колдовство я не верю, вот еще туман морской средь бела дня. А советник мне друг, - адмирал решительно стукнул кулаком по столу. Сник под внимательным взглядом, усмехнулся. - Он много кому друг.
  - Пусть друг. Но кто он? Кто его родители? Где его земли?
  - Не задумывался, - потряс головой адмирал и, словно от мухи отмахиваясь, дернул рукой. - Просто советник.
  - Вы себя слышите? - презрительно фыркнула Ройми. - Просто советники бывают у трактирщиков и их пьяных гостей. Подсел, получил выпивку за чужой счет - и советует. В свиту его величества попасть куда труднее. Я, например, буду представлена при дворе только благодаря вам и рекомендации госпожи Лидии. Кто его покровитель?
  Адмирал ощутил, что мысли незнакомо и подозрительно путаются, стоит подумать о прошлом советника. Безупречном - это Ногорро знал твердо. Всегда. Только вот кроме уверенности ничего в сознании не нашлось. Ни имен, ни обстоятельств первой встречи, ни упоминаний о замке, землях, родне.
  Дверь приоткрылась, впуская в комнату высокого статного молодого человека. Брата очаровательной Ройми, - сразу догадался адмирал, читая фамильное сходство. Темные вьющиеся волосы, гибкость движений, чуть необычный разрез крупных глаз, приятную располагающую открытость взгляда. Рауль поклонился с достойной двора изысканностью и спросил позволения присесть.
  - Моя сестра мила, но это впечатление обманчиво, - улыбнулся он. - Ио способна добиваться нужного ей от самых твердокаменных и высокородных людей, имейте в виду. Я сам её опасаюсь.
  - Три тысячи чертей! Любая красивая и умная женщина опасна, что не делает её общество менее приятным, - отмахнулся адмирал. - Амбиции, и ваши, и Ройми, предполагают наличие ума и требуют высокого покровительства. Я имею в виду брак с Кридом Гравром, который может дозволить только сам король. И его попросит о столь сложном деле именно скрученный в пеньковый канат адмирал, будьте спокойны.
  - Однако, - опешил Рауль. - Мои поздравления, дорогая, это было феерически успешное падение с лошади. Руки-ноги целы?
  - Вполне. Рауль, у господина Ногорро беда. Большая. Его сын оглушен медовым голосом.
  Роул вздрогнул и невольно бросил взгляд на дверь, убеждаясь, что она прикрыта плотно. Адмиралу стало холодно. Наивное суеверие девушки, недавно вызвавшее лишь грустную улыбку, теперь выглядело несколько по-новому. Дасиль действительно знали тайну. 'Оглушен голосом' для прибывшего - не пустые слова. Тэль-Мар дернул ворот кителя, удивляясь жаре, резко сменившей холод. Если его сын не безумен, если даже не виновен в гибели корабля, то...
  - Нет, слишком вы резво перекладываете руль, - Ногорро снова стукнул кулаком по столу. - Надо подумать. Советник мне друг... Три баржи чертей, он всем друг! Поссориться с ним трудно: покладистый, умный, полезный...
  - Как медуза, - усмехнулся Роул. - Всем хорош издали. И вполне прозрачен, ничего не таит.
  - Мальчика моего можно... - адмирал задумался над словом.
  - Я не способен на это, - покачал головой Роул. - Но Дио, то есть Дион, должен управиться, из молодых... скажем так - магов он самый сильный. Впрочем, мы спешим на парад, едва ли это можно изменить.
  - Тут я решаю, отдать якоря или выставить все паруса, - уперся адмирал. - Сын в Эрси. К полуночи будем там, если верхами и не жалеть коней. Я, клянусь кракеном, с вашей сестрой-то был любезен и охотно согласился заночевать в здешней тесной гавани, потому что собирался съездить в свой замок. Так что, есть надежда?
  Роул неуверенно пожал плечами, вышел в коридор и крикнул слугам, чтобы позвали управляющего. Дио пришел быстро. Молча выслушал рассказ о наследнике Эрси. Задумался. Стал спрашивать непонятное для встревоженного отца: откуда дует беспокоящий сына ветер, избегает ли мужчина моря в штиль, как спит, спокоен ли, когда рядом поют и играют на флейте? Ах, да, на севере флейт почти что нет, одни только дудочки и свирели. Дио уверенно кивнул, выслушав ответы. Взялся подробно расспрашивать снова: как выглядел гонец? Рауль ненадолго вышел, вернулся он со стаканом муки мелкого помола. Щедро запорошил стол и взялся пальцем рисовать лица. Адмирал удивлялся искусству и точности портретов. Приглядывался, качал головой - не похоже, ладонь рисовальщика тотчас заравнивала белое поле. Скоро появлялся новый портрет, и так - пока Ногорро не вздрогнул, всмотревшись. Похож.
  - Вот и нашелся наш пропавший в шторм шесть лет назад сирена из свиты держателя ветви храма острова Поути, - Роул пальцами зло смял рисунок лица. - Та еще тварь. Араави юга был близким другом Граата, он погиб... Этот тип, Пэи, из числа первых приверженцев Гооза.
  - Ничего не понимаю, вы на каком таком наречии поете? - насторожился адмирал. - Но мне очень не нравятся тучи по курсу. Ребята, вы не те, кем стараетесь казаться, а обмана я не терплю. И не привык знать меньше других.
  - Я как раз совершенно искренне говорила, - обиделась Ройми-Риоми. - Я люблю Крида, я обязана ему жизнью и... и он так просто не отвертится. Король, папа Мирош, Дина и прочие могут хоть лопнуть, а я от своего драчуна не откажусь. Так что спор отменяем, золото мне не нужно, а вот помолвка...
  - Ты не золотая рыбка, а прям акула по хватке-то, будет тебе помолвка, - отмахнулся Ногорро чуть спокойнее. - Что с моим Парси?
  - Оглушен, - подтвердил сирена непонятный приговор. - Мне хватит голоса для возврата его сознания, если оно еще цело. Сила человека с Поути известна, мой дар побольше и развит полнее. Песнь в Эрси никто не расслышит, даже советник. Но, великая богиня моря, почему опять надо скакать? Ненавижу седло! Есть ведь лодки, корабли, даже просто доски.
  - Ну-ка, ну-ка, дайте мне подзорную трубу... - подозрительно прищурился адмирал, догадавшись наконец-то. - Ты с запретных островов? Три баржи чертей и кракен в придачу, я скоро начну думать, что и гонец оттуда... смуглый, невысокий, гласные тянет. Эй, кильки малолетние, а у вас что, заговор?
  - Не у нас, только у советника, - вздохнул Роул. - Пока вы с Граврами боретесь, он сдувает пылинки с короны. Гадит и Дэлькосту, и Запретным островам, всем разом. Две короны лучше, чем одна.
  - Проглоти меня кашалот...
  - Кашалот, может, и подавится, но советник - нет, - усмехнулся Дио. - Поехали.
  - Без Крида ни на шаг не сдвинусь! - угрожающе прошипела Риоми, цепляясь за покрывало.
  - Сидит в кустах за конюшней, ругается и ревнует, ждет полуночи, - сообщил Роул.
  - Не скучно с вами, прям свежий ветер, душа разворачивается, - рассмеялся адмирал. - Кого еще припрятали? Диночка моя, надеюсь, не сидит в каких-то гадких кустах?
  - Прекрасная Дениза едет в карете с госпожой Лидией, ругается и требует объяснить, почему всем можно и галопом, и по кустам, а ей ничуть нельзя, - пояснил Роул. - К полудню они сюда доберутся.
  Ногорро кивнул, рявкнул, вызывая своего ординарца. Велел всем офицерам ждать его возвращения и никуда не отлучаться под страхом удаления из флота. Видимо, угроза была вполне настоящая, молоденький капитан вытянулся в струнку, обещал проследить. Адмирал распорядился принять кареты Гравров и ни в чем не чинить им неудобств. Наоборот, вежливо просить Дэнизу и госпожу Лидию дождаться его возвращения.
  Нигош встретил новую хозяйку снисходительно, его вычистили и накормили, к тому же на конюшню недавно заглядывал обожаемый Крид, который присоединился к группе в ближайшем перелеске. Вежливо поклонился адмиралу и спросил, как дела у брата Элиша. Оказывается, отлично. Несмотря на принадлежность к роду Гравр, он на хорошем счету и вообще 'стоящий моряк, хоть и малек пока'.
  До замка добрались на удивление быстро.
  Зевающих, испуганных ночным визитом господина слуг, адмирал по просьбе Дио выгнал за ворота, всех до единого. Оказалось их немного, большинство предпочитало не ночевать в мрачном строении, по которому до самого рассвета бродит безумец. Сын Ногорры и правда не спал. Когда Дио и Роул добыли и зажгли светильники прибывшие двумя группами стали бродить по старому замку, и довольно скоро наткнулись на Парси. Он выглядел плачевно: небритый, исцарапанный, со следами ссадин и ушибов - видимо, мужчина много раз падал, и позже раны не обрабатывали. К тому же сын адмирала носил рваную рубаху и вовсе негодные штаны с заплатами. Он, прикрыв глаза, сидел на полу в углу огромного гулкого зала. Руки плотно обнимали колени, Парси монотонно покачивался и тянул горловой дрожащий звук, подобный вою. Адмирал при виде сына даже зарычал от возмущения: он полагал, присмотр со стороны слуг налажен куда лучше.
  Дио сел рядом с больным, вслушался, помолчал. Порылся в сумке и извлек с самого дна тонкий длинный сверток, не глядя, сунул в руки Риоми.
  - Ио, наиграешь 'песнь покоя'? Помягче и негромко, нужную мне тональность ты помнишь.
  Риоми приложила к губам тростниковую флейту. Звук родился легкий и слабый, как дуновение ветра. Парси услышал его и открыл глаза, радуясь поддержке, которую немыслимо давно искал в хаосе царящего в его сознании шума. Адмирал охнул, пошатнулся, впервые за много лет обнаружив у сына осмысленный взгляд. Парси уже смотрел в глаза сирене и доверчиво улыбнулся самому важному и ценному теперь ощущению, - простому и долгожданному - покою.
  Роул хлопнул по плечам адмирала и Крида, потащил обоих прочь, вывел в коридор и плотно прикрыл дверь. Пояснил: нельзя отвлекать и тем более мешать. Дио и без того придется трудно, прошло много времени, да и пел до него очень сильный маг. Слово 'маг' Роул выговорил с легким презрением, делая поправку на северное незнание возможностей и имен детей моря.
  Крид кивнул и с надеждой уточнил, есть ли в темном заброшенном на вид замке хоть какая кухня, на крайний случай - ма-аленькая кладовочка с едой? Адмирал очередной раз упомянул кракена, учел акул и баржи, нехотя повернулся спиной к двери, магнитом притягивающей его внимание.
  - Гравры редкостные невежи! Хоть какая кухня! - прорычал адмирал. - Да мои повара готовят так, что королевские от одного запаха готовы топиться, крысы береговые.
  - Мне откуда бы знать? - язвительно пожаловался Крид, рассматривая потолок. - К столу рода Тэль-Маров меня не звали ни разу...
  - Пробуешь пробить брешь и растравить мне душу? Бессовестный мальчишка! Ладно же, ты на борту, и я поведу нас верным курсом.
  Ногорро развернулся и зашагал гулкими галереями. Кухней в родовом замке Эрси именовалась пристройка внушительных размеров. Стоящая отдельно, она могла бы сама сойти за средней величины особняк. Роул, закаленный видом крепости Гравр, не стал впадать в столбняк изумления, грозящий голодом. Адмирал спустился в похожий на лабиринт подвал и вернулся с окороком и парой пузатых бутылей. Задумчиво изучил залитое воском горлышко. Он сам говорил Ройми, что сын пьет, и теперь пытался понять, откуда в его голове возникла нелепая мысль? Она жила в сознании давно и не требовала обоснования или доказательства так же твердо, как убеждение в праве советника - именоваться советником и более того, другом.
  Первая бутыль забулькала, наполняя кубки. Ногорро скривился: любимый стоялый мед приметно горчил от крепнущей уверенности что его, человека взрослого и опытного в играх двора, стоящего в двух-трех шагах от короны, обманули и водили за нос, как сопливого мальчишку.
  Вторая бутыль пошла полегче, особенно в сочетании с уговорами Роула, внимательного к чужому настроению, а точнее, его полному отсутствию. В конце концов, не все потеряно, пока загадочная Дасиль, у которой в глазах переливается море, играет на флейте, а её смуглый 'управляющий' творит свою непонятную магию. Ночь тянулась, мерно разделяемая на порции боем башенных часов... Окорок тоже делился на порции, и постепенно он показался проголодавшимся от ожидания - слишком маленьким. Крид сбегал за вторым, хозяйски принес еще и связку колбас, копченую рыбу и маринованные в зеленых виноградных листьях овощи с чесноком. Не унявшись, Крид стремительно исследовал корзины возле огромных печей, добавил на стол перец и свежую зелень. Адмирал сидел, следил, как самоуправствует в его доме наглый юнец - и мрачнел. При ближайшем рассмотрении, нехотя признался он себе, Гравр совершенно не соответствовал портрету, нарисованному сплетниками двора. В своем наблюдении Ногорро обнаружил новый повод для расстройства и сердито уточнил: отчего красотка Дэниза так упорно не желает исполнять волю родителей?
  - Мы счастливо и вполне взаимно не любим друг друга, но мы крепко дружим, - весело сообщил нахал, притворно вздыхая.
  Адмирал скривился детским отговоркам, недостойным принца.
  - Ты, килька бросовая, да кто женится по любви, взяв на абордаж корону?
  - Она мне даром не нужна, - честно сообщил Крид. - Ваша светлость, вы мудрый человек, посмотрите на меня: разве я похож на годного короля? Гулянки я предпочитаю интригам, клинки - ядам, дружбу - расчету. Папа Мирош отчего-то полагает, я повзрослею, но мне вовсе не шестнадцать. Я не желаю даже вести дела княжеского дома, бабушка Ната меня уже ругала.
  - Вот тебе и сели на мель, - поразился адмирал. - Да ты же бестолочь!
  Из сказанного вырисовывался неплохой скандал, довольно длинный и шумный, позволяющий толком познакомиться и интересно скоротать ночь. Потому что сидеть молча в ожидании неизвестно чего очень трудно. Глупо надеяться, но и не надеяться невозможно! Увы, второй окорок ели вяло и без аппетита, ссорились тоже нехотя, замолкая при всяком подозрении на внешний шум.
  Наконец, в коридоре зазвучали шаги. Адмирал поперхнулся очередным восклицанием, сел и даже забыл упомянуть кракенов и акул. Крид торопливо налил в кубок воды, Роул придержал плечи господина Эрси.
  - ... не понимаю, что бы вы ни говорили, - расстроился кто-то очень адмиральским тоном. - Как теперь, к морскому дьяволу, может быть четыреста семьдесят третий год от подписания Дэль-гараймского договора? Где меня черти носили столько лет?
  - Даже господин Гокс сносно вежлив последние два дня, а ваша светлость стремится затмить своим воспитанием портовых грузчиков, - возмутилась Риоми, толкая дверь. - Да и видом, если честно.
  - Какого...
  - Только не надо опять про вонючего кракена, - Риоми обернулась в дверях и погрозила коридору пальцем. - Бедняжка Дина, при таком родственнике мой Крид ей, понятное дело, ангелом кажется!
  Адмирал охнул и попытался потерять равновесие, но Роул был бдителен. Крид с кубком воды тоже. Пережив первый шквал, Ногорро впал в неконтролируемую радость, и в два голоса мужчины замка Эрси взялись с полным усердием взывать к упомянутым кракенам, не забывая акул, чертей и дохлую - видимо, не вынесла скандала - каракатицу. Постепенно шум стих, адмирал решился-таки поверить в своего Парси, выглядящего изможденным, бледным, но душевно вполне здоровым. Особенно на фоне кое-как, по стеночке, вползшего из коридора сине-серого Дио. У двери сирену поймал Роул, довел, усадил, прислонил к стене, усердно принялся кормить и лечить. Сын Авэи лучше иных понимал состояние хранителя, истратившего весь дар звучания, дошедшего до опасной кашляющей хрипоты. Впрочем, капля божья у Дио оказалась и правда на редкость крупной: любимый ученик хранителя Боу восстанавливался быстро, буквально на глазах. Особенно распробовав ранее никогда не попадавший в его тарелку маринованный чеснок.
  Жмурясь от удовольствия, он хрустел, нюхал виноградные листья. Наконец, Дио смущенно запасся восхитительной колбасой, уложил два самых аппетитных кольца в сумку. Рассказывать и жевать одновременно ему было трудно, так что Риоми пришлось 'переводить' невнятное бурчание.
  По словам Дио получалось, что младший Эрси - человек стойкий, медовому голосу сирен не поддающийся. Это редкий дар сильных людей, способных видеть мир таким, каков он есть, не выстраивая пустых мечтаний и не принимая вслепую чужих мнений, будь то даже королевская воля. Гонец прибыл на судно, желая опробовать в деле украденный с островов перламутровый жезл. Корабль капитана Тэль-Мара должен был погибнуть, услышав пение выдуманной советником зловредной 'русалки'. А сам Парси, скорее всего, обязан был её увидеть, чтобы позже, чудом избежав смерти, описать адмиралу, королю и другим важным людям. Но капитан увидел только гонца, лезущего не в свое дело и прогнал 'дворцовую моль', - он сам припомнил эту фразу, - с мостика.
  - Не будь у сирены жезла, тем бы дело и ограничилось, убивать капитана корабля ядом голоса едва ли можно в присутствии команды, - кивнул Роул.
  Увы, жезл имелся. Гонец испугался, что Парси расскажет вовсе не то, что следует, и положение советника, только-только укреплявшего свои позиции при дворе, пошатнется. Сирена применил жезл, лишил непокорного Парси способности сознавать мир и самого себя. Корабль погиб, капитана 'спас' из воды гонец. План сработал, хоть и с некоторыми оговорками. Благодарность адмирала позволила советнику назваться другом рода князей Эрси Тэль-Мар, отчаяние ослабило защиту Ногорро от меда голоса.
  Сын Ногорры тоже смотрел, но совсем иначе.
  Его обманутая память не желала отрешиться от ложного представления, что каких-то полчаса назад капитан стоял на мостике 'Морского орла', смотрел на бухту Тавра и думал о скором возвращении домой. Полгода он зверел, выполняя бессмысленные капризы посла его величества Альбера Лгоса в Нагроке. Тот изволил совершать морские визиты вежливости к прибрежным мелкопоместным князькам - на 'Орле'. Новый корабль был велик и красив, он вызывал уважение, чего и желал посол. Но именно из-за своего размера 'Орел' совершенно не годился для мелких, неудобных бухт возле фамильных крепостей. Команде не единожды приходилось спешно уводить корабль в океан при угрозе шторма. И вот - крупнейший северный порт Дэлькоста рядом. До замка Эрси отсюда можно добраться за каких-то три дня. Дома Кристина, да и отец наверняка теперь в родовом имении. Парси помнил бесцеремонно поднявшегося на мостик смуглого вестового с неприятными змеиными глазами. Помнил приступ удушья, шум крови в ушах, мучительный, заполняющий весь мир... Боль, рвущую сознание.
  И вот он открыл глаза, облегченно вздохнул, отмечая окончание недомогания. Огляделся - ночь, темный пустой зал вместо палубы, рваная рубаха. Над ним склонилась незнакомая голубоглазая красавица, зовет по имени... Сперва Парси решил, что его доставили домой без сознания. Но чужие люди упорно твердили - прошло несколько лет. Он поверил, лишь когда увидел отца. Постаревшего, незнакомо сутулого адмирала, к тому же с этим новым, тяжелым взглядом исподлобья. Ногорро шумел напоказ, был груб через меру - потому что происходящее слишком непостижимо. Сын помнил иного отца, беззаботного и щедрого, не нуждающегося ни в короне, ни в родовых титулах. Адмирала, под рукой у которого флот, обожающий своего 'батьку Гора', разве можно желать большего?
  Оказывается, и океан не спасает от тяжелых мыслей, а уважение моряков не помогает в отчаянии, хотя наверняка команды флота хором просили всех почитаемых ими богов за своего Гора. Бывший капитан 'Орла' перестал шуметь, сел к столу, пытаясь осознать свое нынешнее положение. Как человек практичный и не склонный легко сдаваться, он готов был разобрать ситуацию, чтобы немедленно заняться долгами. Потому что кто-то обязан ответить за гибель 'Орла' и клевету.
  Но когда Парси еще раз осмотрел малый дворцовый зал сервировки, он иначе оценил и недостаток света, и отсутствие запахов готовки, и незнакомые лица гостей. Сердце тоскливо сжалось.
  - Как это перенесла моя Тина? - насторожился младший Эрси, отбирая у прожорливого оримэо колбасу для собственных нужд. - И где она, кстати?
  - Погибла год назад, - виновато выговорил Ногорро. - Это был снова один из кораблей, утопленных русалками. Даже не похоронили по-людски, обломки нашли на берегу лишь через три недели. Твоя Кристина все твердила, что дело нечисто, показывала тебя знахарям. Видимо, некоторым не особенно нравилась её суета.
  Повисла тяжелая тишина. Дио жевал так энергично, что знающая его лучше прочих Риоми заподозрила подвох.
  - Смотри, подавишься скрытностью, - угрожающим тоном предположила она. Задумалась, обнаружив возросшее внимание к пережевыванию продуктов и со стороны Роула. - Ладно, клацайте зубами, злодеи. В храме мимо моих симпатичных ушек новости не могли прокрасться... Так, когда? Прошлой осенью. О-о, ну я же наверняка знаю!
  - Бедный наш владыка! - посочувствовал Роул. - Ему приходится даже хуже, чем маме с моими выходками.
  - Не отвлекай, я думаю! Был кораблик, назывался смешно... я запомнила, потому что слово не морское. Маленький, и шел он на юг. 'Сойка'!
  Адмирал подпрыгнул на месте, кивнул и с уважением посмотрел на девушку, которая, похоже, действительно знала наперечет весь флот Дэлькоста и его соседей. Парси медленно повернулся и тоже с некоторым облегчением нашел голубые глаза, полные слез. Все же нельзя терять надежду, это та самая девушка, что вызвала из кошмара. Она была рядом, держала за руку и уговаривала, как маленького... Ей хватило души понять боль утраты себя прежнего - капитана, моряка, уверенного человека... И теперь она знает, что кошмар безумия готов вернуться, уже навсегда. Можно пережить то, что его обвинили в гибели корабля. Со временем хватит сил принять и худшее - мамы нет в живых. Однако она болела давно и родные готовились к неизбежному.
  Но как дышать, если кто-то погубил Тину? Парси устало прикрыл глаза. Собственно, без неё даже в мести нет смысла. Разве этим что-то вернешь или изменишь?
  Голубоглазая, в отличие от капитана, не думала сдаваться, припоминая делали, даже название корабля. 'Сойка'! - губы Парси дрогнули. В лучшем случае - большой шлюп. Странно: почему он шел на юг? И как далеко этот 'юг'?
  Девушка, в имени которой путались все её знакомые, называя то Ройми, то Ио, то Риоми, села рядом, погладила плечо.
  - Моя мама теперь хранит от бед идущие по южному пути корабли. Правда, ей не дозволено вмешиваться в прибрежные волны и ветра, потому что люди Гооза, то есть советника, могут заметить и навредить еще сильнее. 'Сойка' была как раз на границе охраняемых вод, когда шквал догнал и её, и три лодки оримэо. Сирин северных вод, Роо, была недалеко. Кто выжил и держался на воде, тех спасли. Брат твоего папы и спас, 'Пиратский приз' лучший корабль Древа, и его рулевой умеет держать шхуну на гребне волны сирина.
  - Мой брат, пропавший четверть века назад, тоже цел? - поразился Ногорро. - Вот так шквал новостей!
  - Дио, прекрати зверски жрать колбасу! - Риоми стукнула кулачком по столу. - Отвечай!
  - Твою жену теперь зовут Киита, она живет на острове Лоог, там хорошее место, - нехотя сдался хранитель. - Она здорова, но не помнит прошлого. С Запретных островов не возвращаются, таков закон.
  - Этот, как его, хренов дохлый кракен, - возмутился непривычно молчаливый Крид в стиле, характерном для замка Эрси. - А я тут что делаю? Туда-сюда смотался и все помню.
  - Ты дикое нарушение всех законов, - фыркнула Риоми. - Нас никто не отпускал, я вас всех украла.
  - Молодец, - похвалил Крид. - Не останавливайся на достигнутом, еще одну женщину можно украсть?
  - Пока нет.
  Парси наконец осознал смысл слов Дио и попробовал вздохнуть, уговаривая себя: это не кинжал под ребрами, а всего лишь щепка. Не помнит прежнего - пусть, зато жива. Сын адмирала задумчиво рассмотрел пеструю компанию гостей. Крида, догадавшегося наконец представиться полным именем, он изучал дольше прочих.
  - Наглый малолетка, назначивший мне встречу на пирсе и не явившийся в срок, - припомнил посветлевший лицом младший Тэль-Мар. - Надо же, еще жив, при таком-то норове. У вас с Денизой небось дети растут?
  - Я намерен накрепко обрубить концы и избавить нас от эдакого родственника, представив его королю, как жениха рыбки Ройми, - сообщил Ногорро. - Наследника у Альбера по-прежнему нет, и теперь уж не будет. Старик вовсе согнулся, ноет, вспоминает прошлое. А мы, князья, как распоследние акулы, рвем друг дружку и кружим возле трона. Мирош Гравр при Альбере вроде управляющего. Так-то толковый он, но меня ничем не знатнее, да и Тэль-Ниты зубки точат, у них двое сыновей. Тэль-Локты мечтают о короне. Еще есть два претендента, поплоше. Попросту говоря, с ума мы дружно посходили, и все тычемся мордами к советнику в кормушку, как слепые донные рыбины, питаемся гнилыми слухами.
  - Флот выше дворцовых игр, - возмутился Парси. - Ты всегда так говорил.
  - Не только у тебя, выходит, нелады с памятью, - скривился адмирал. - Война у нас готовится.
  - С кем?
  - С русалками.
  - Ио, ты бы сыграла что-нибудь успокаивающее отцу, - серьезно предложил Парси.
  Крид вздохнул и коротко изложил события последних лет. Капитан погибшего 'Морского орла' слушал и порой энергично встряхивал головой, словно сгоняя наваждение. Поверить в безобразия последних лет и правда - непросто. Когда речь зашла о русалках, сын адмирала уже не мог скрыть смеха. Полуголые хвостатые женщины угрожают флоту? Что, лезут на палубу и предлагают купить жемчуг по дешевке? Отец рявкнул и внес свои уточнения в рассказ, перечислив погибшие корабли. Морщась, выдал большую тайну. После парада флот, возможно, пойдет на юг. Советник нашел способ пробраться на острова.
  Попав туда, адмирал намеревался быстро разобраться, кому надо рубить хвосты... Вот только старый Альбер пока не дает добро на поход, да и Гравр против. Роул удивлено вскинулся: королю полагается мечтать о новых землях, почему же он не стремится на юг? Крид усмехнулся. Он понимал опытного в интригах Альбера. Пока у трона нет законного наследника, войну в далеких землях затевать нельзя. Флот-то поведет Тэль-Мар, прежде никогда не помышлявший о политике. Теперь и он задумался о троне. Альбер здраво рассудил, что победившая армия вернется с новым королем. Зато проигрыша опять же не простят - старому.
  Адмирал смущенно кивнул, признавая правоту слов. Задумчиво бросил - вообще-то он не молод, но загорелся жаждой отмщения за погибшие корабли и очень хотел переловить проклятых русалок. И дело нужное, и слава роду, честь которого подорвана затоплением 'Морского орла'.
  - Адмирал, а как вы собираетесь ловить русалок? - заинтересовалась Риоми.
  - Увижу - разберусь.
  - Корабли топили сирены, то есть по-вашему - маги. Такие, как советник или мой хранитель Дио, - пожала плечами девушка. - Можете начать ловить его прямо теперь. Для этого не нужен флот, к чему зря губить моряков? Сирена в силах оглушить вас, как Парси. Может при наличии жезла вызвать шквал и утопить корабль, убедить команду тихо спать или дружно прыгать за борт.
  - И последнее - без жезла, - кивнул Дио. - Могу выключить сердце или обездвижить тело полностью, надолго. Яд мне дается легче меда... То есть простите, бой мне привычнее лжи.
  - Морские боги и дьяволы, как же с тобой воевать?
  - А зачем? - удивился Парси упорству отца. - Меня он не топил, а спасал, да и Кристину выручил.
  - Но мы потеряли корабли! Первый 'Герб Дэлькоста', 'Гончая луны', 'Стремительный'...
  - Сирены жили на островах так давно, что мы не знаем, было ли время без нас, - улыбнулся Дио. - Корабли гибнут только теперь, и массово - шестой год. Все беды от одного мерзкого типа, беглого преступника, которого мы не смогли вовремя поймать. Его имя на островах Гооз, а здесь - советник Гозир. Искаженное произношение титула правителя островов, газура.
  Адмирал замолчал и взялся переставлять по столу посуду, стряхивать крошки и проверять бутылки. Роул тем временем рассказал, что на время парада назначена гибель корабля и смерть Элиша Гравра, его капитана. При последнем утверждении бутылка хрустнула в руке адмирала. Риоми охнула, вскочила, мигом принесла воды, достала чистые платки и села выбирать осколки из ладони шипящего от злости Ногорры. Парси воспринял новости куда спокойнее. Попросил Крида убрать со стола лишнее, вышел и скоро вернулся с подробной картой бухты Дильша. Расстелил её на столе, бросил поверх горку золотых корабликов размером с полпальца каждый. Взялся расставлять их на карте, поясняя порядок прохождения и поправляя его, когда адмирал вносил уточнения.
  К рассвету весь путь эскадры был известен до мелочей. Парси довольно кивнул, убедившись, что понят.
  - Эти русалки должны быть близко от корабля?
  - Чтобы никто ничего не заподозрил, а удар оказался точным и узконаправленным... - задумался Дио. - Учитывая жезл, все равно не далее четверти морского нэя... То есть семи сотен локтей. Топить станут здесь. По течению удачное место, да и ветер легче позвать. Ио, твое мнение?
  - Девочка и в таких делах разбирается? - адмирал уже охотно гордился своей протеже.
  - Моя Сказка умница, - заулыбался Крид. - Кстати, адмирал, сдаю без пыток последнюю тайну рода Гравр. Я Мирошу не родной сын...
  - Удивил, - рассмеялся Ногорро, не дослушав. - Теперь себя за клевету вызовешь на дуэль?
  - Могу подраться с Дио, он мне охотно наставит синяков. Так вот, благодаря интригам нашего величества и прочим обстоятельствам, мы с Риоми не брат и сестра, а совершенно неродные люди. А вот ей Мирош Гравр как раз папа. Родной.
  - Дохлые каракатицы, - покачал головой потрясенный адмирал. - Проспорил я пять тысяч золотых на приданое золотой рыбке, ясное дело. Я полагал, у твоего папаши в голове ветерок подгуливает. Все твердил - Эльза, жена, то да се... из флота ушел. Тогда мы, кстати, и поссорились всерьез первый-то раз. И мамка тоже эта... русалка?
  - Самая сильная, - не солгала Риоми и капризно прищурилась. - И, раз все мужчины такие непутевые и впечатлительные, я буду распоряжаться. Пора ехать. Дио, ты возьмешь господина Парси и моего братца Роула. Топить корабль станут именно с этой косы близ маяка, я уверена. Обязательно и в первую очередь следует спешно залить водой жезл, это для него гибельно. А самого сирену... ну, ваше дело.
  - Слушаюсь, госпожа, - тихо поклонился хранитель. - Я покидаю вас, рассчитывая на сабли и везение Крида.
  - Далее, - деловито сообщила Риоми. - Мы с адмиралом, если он не возражает, неспешно двигаемся к Дильшу. Оттягиваем начало парада настолько, чтобы у вас было время на подготовку. Предупреждаем Элиша. В самом наилучшем случае я оказываюсь во время парада на его корабле.
  - Мы выедем, как только я переоденусь, - кивнул Парси.
  - Скачки. Лошади, - скривился Дио. - Богиня Сиирэл, как я хочу домой!
  Крид рассмеялся, добрая Риоми виновато вздохнула. Она тоже хотела домой, пока что совсем немножко, но все же... Там мама, и она болеет. Отцу трудно, неспокойно и еще - скучно, никто не крадется по запретным коридорам с подарками для Риоми, ночами поддерживается удручающе настоящая дисциплина, а тишина не таит подвоха. Онэи теперь совсем одна и, наверное, опять плачет. Догадливый принц шепнул в ухо:
  - Не грусти, нам пока и тут забот хватит: королевский двор презабавное место.
  Затем Крид зевнул, пожаловался адмиралу - третьи сутки без сна, даже подраться не тянет. Ногорро пообещал запихнуть наследника в свою карету и обеспечить подушкой.
  Лабиринт коридоров и залов замка остался позади, от парадных дверей открывался дивный вид на розовый от смущения восток. Причиной неловкости, вероятно, следовало считать Нигоша, забравшегося в середину клумбы и усердно обкусывающего бутоны роз и нежные махровые шапки пены ранних астр. Приметив хозяев, гнедой сунул морду поглубже в зелень, вырвал напоследок самый сочный стебель и заспешил к Риоми. Огрызок астры успел вырвать из самых зубов Крид, осмотрел, нашел годным и преподнес Риоми, восторженно схватившей незнакомый цветок. Адмирал без особой злости упомянул каракатицу и добавил новое выражение, про гнилую вонючую селедку: целый косяк 'плыл' навстречу, и потным страхом от слуг замка Эрси веяло за версту.
  Вперед усердно выталкивали управляющего, бледного, от ужаса едва способного стоять на ногах. Нрав Ногорры никто не подумал бы описать, как кроткий. Его вчерашнее рычание при виде сына встряхнуло ставни, это слышали двое мальчишек, собиравших в саду яблоки. На ночь глядя они, понятно, радели не за хозяйский стол. Правда, до рыка, сбившего обоих с ветки, понятия не имели, что хозяин дома. Зато до деревушки домчались, опережая ветер, и такого порассказали, что утром никто не рассчитывал сохранить жизнь, не то что место. А жили при замке - безбедно.
  Господин Эрси с усмешкой оглядел всех.
  - Не до вас теперь. Пришлю вестового и он разберется, какая тварь тут на рубашках для сына экономила, - коротко пообещал адмирал. - Свиньи береговые, вот вы кто. Марш палубы драить!
  Слуги, потрясенные мягкостью приговора, сгинули. Управляющий подвел Ногорро рослого серого в яблоках жеребца, придержал стремя, закивал, обещая немедленно подать лошадей для господина Парси и его спутников. Думать над неожиданным приказом он уже не пытался. Ногорро развернул коня и проехал прямиком через потрепанную клумбу, выдрал на ходу горсть астр и бросил совершенно счастливой Риоми.
  
  До постоялого двора добрались после полудня, чуть не загнав коней. Боялись, что Мирош Гравр уедет, не дождавшись и не зная новостей.
  Не уехал. Куда он мог двинуться, узнав, что обожаемая и почти незнакомая дочь ускакала среди ночи в сопровождении господина Эрси и двух таинственных спутников, о которых никто из свиты адмирала и слова не мог сказать? Мирош метался по двору и рычал не хуже Ногорро. У забора стоял Гокс, лениво рассматривал дали в поисках врагов. Маленькая Гоо сидела рядом, на его плаще, зажав в одном кулачке вишневые палочки, а в другом - огромное яблоко.
  Лидия занимала кресло рядом с Диной, Негодяй лежал у ног хозяйки там же, на балконе второго этажа, и принюхивался к запаху кофе. Госпожа Тэль-Коста еще утром заверила мужа, что его дочь умная девушка: если кому и угрожает опасность, то только адмиралу. Его очаруют и вынудят делать глупости, а Тэль-Мар хоть и человек сложный, нрава безудержного, но с женщинами не воюет.
  - Приветствую прибывших. Лидушка, свет дома Гравров, ты-то наверняка позаботилась о флотском сытном обеде? - как-то просительно воззвал адмирал, чуть не подкосив Мироша своей любезностью. - Загоняли меня ваши младшие.
  - Поднимайтесь сюда, - кивнула Лидия. - Приятно, что ты, наконец, отнес меня к этой семье, не упоминая бесконечно одних лишь Даргов. Что, больше не ссоримся? Значит, моя новая доченька талантлива на редкость.
  - Еще разберемся, кому она доченька, - решительно сообщил Ногорро, кивая Мирошу вполне дружески. - Я намерен представить её королю, мы уже договорились. И на парад этот замечательный ребенок следует со мной, пусть сдохнут все кашалоты мира, но так и будет! Даю свое высочайшее разрешение присутствовать на мостике 'Розы ветров' для малышки и непутевого Крида. Где мой ординарец, укуси его омар? Пусть пишет, дело важное и требует бумаг.
  - Ничего не понимаю, - честно признался Мирош. - Но рад видеть бывшего своего друга в хорошем настроении. Огромная редкость, твоя свита с утра дрожит и ждет бури. Довел ребят.
  - Ребята на кораблях, а здесь - по большей части дворцовая пыль, - презрительно скривился Ногорро. - Я всю дорогу вспоминал, когда набрал в свиту таких... медуз. Твой Элиш, и тот приятнее, хоть он и распоследний Гравр.
  Слуги постоялого двора расторопно приняли лошадей, шалея от внезапного обилия князей на довольно глухой дороге. Крид усердно оттер отца и адмирала, попытавшихся помочь Риоми покинуть седло.
  - Стыдно, пожилые, можно сказать, люди, а туда же, за моей Сказкой ухаживать, - возмутился он и добавил громче, обернувшись к фасаду постоялого двора: - мне и так до утра дел хватит, вон, чего они выглядывают? Придется идти и объяснять, куда можно смотреть, а куда - нельзя. Пообедать человеку не дадут, на остренькое их потянуло... вот я их и заколю.
  Ставни скрипнули и сошлись. Адмирал покачал головой: его 'дворцовая пыль' от разъяснений уклонилась до неприличия торопливо. Зато в дверях возник ординарец. Единственный по-настоящему стоящий человек в свите, - задумчиво прикинул Ногорра.
  Стол, собранный по указаниям госпожи Лидии, был великолепен. Дина сияла, наблюдая примирение Ногорро с Граврами. Адмирал излагал светские сплетни и с подозрением косился на своих людей. Прикидывал и приглядывался - а его ли это люди? Или уже советника, который всем друг, а некоторым даже более того, покровитель. Ну ладно Томиш, - парень молод, род так себе, у самого заслуг пока тоже нет. В общем, до звания полного капитана и корабля ему еще лет пять. И он крепко знает, что дослужиться может только под рукой батьки Гора, которому безразличны и род, и состояние. Другое дело - вот эта парочка Тэль-Розов, чей дед и сговорил адмирала на жесткие шаги в отношении семьи Гравров. Сидят оба пацана такие мрачные, словно приглашены на похороны. Оба поглядывают на дверь. Может, не успели отослать гонца туда, куда, по их мнению, следует? Или уже...
  Додумать адмирал не успел. Риоми спустилась к столу в голубом платье Дины. Кушать стало гораздо веселее. Даже сухопутные медузы оживились, временно забыли про интриги и взялись наперебой петушиться, добиваясь внимания голубоглазой. Крид сонно молчал, устроившись в очаровательном окружении своих невест и лишь внимательно поглядывал на самых говорливых. Проснулся он, когда не подали сладкое.
  В дверь буквально вбежал королевский гонец, чуть не сбив служанку, уронившую поднос с пирогом. Адмирал поморщился - очередной невысокий смуглый человек, подобный десятку таких же. Вполне неприметный на их фоне, как все медузы советника Гозира. С порога гонец, не глядя на людей за столами, не здороваясь и не кивнув даже, повернулся в Ногорро.
  - Мне приказано передать вам, что его величество в гневе и требует немедленного прибытия господина адмирала и его свиты в Дильш, там ждут парада. Позвольте с тем откланяться, я спешу. Срочный пакет в столицу.
  Голос звучал деловито и на удивление доверительно. Адмирал склонил голову, вслушиваясь. И правда, так достоверно - надо бросить все и спешить, приказ короля. Он человек военный, привык подчиняться его величеству. Уже пять лет не спрашивая даже, где сам пакет с приказом.
  - Как ты отыскал нас, каракатица? - заинтересовался адмирал. - Я тут остановился случайно, флагов над крышей не вывешивал. Да и кареты с дороги не видны.
  - Вы должны поспешить, - с нажимом уточнил гонец, глядя в лицо адмиралу, - приказ короля.
  - Вышел за дверь, вытер морду, привел себя в порядок и вошел снова, по всей форме, - зарычал адмирал. - Ишь, распустил вас Альбер, да и я потворствовал по доброте души, мой-то батюшка таких торопыг на реях гроздьями вывешивал.
  Гонец дрогнул, удивлено осмотрел зал. Пожал плечами. Из помещения его буквально вынесло ревом адмирала, звереющего по-настоящему. Скоро гонец вернулся серый от злости, но умытый и подтянутый. Он щелкнул каблуками, отдал поклон и повторил все еще раз.
  - Приказ передай моему ординарцу, - велел Ногорра.
  - Распоряжение устное, - забеспокоился гонец.
  - Устно король старшего князя Тэль-Мар просит, - нехорошо усмехнулся Ногорро. - Или советует. Но я тебя все же выслушал и принял слова к сведению. Так что пшел вон, спеши дальше.
  - Вы... - голос стал напевным.
  Негодяй встопорщил загривок, поднялся с пола и медленно двинулся к гонцу, клокоча горлом и скалясь. Лидия округлила губы, готовая отозвать пса - и смолчала, повинуясь жесту Риоми. Крид вскочил, дружески почесал Негодяя под горлом и прошел к дверям.
  - Нед, молодец, съешь пирог, он все равно на полу, можно. Я пока провожу кое-кого, - Крид нежно обнял гонца за плечи. - У тебя срочные дела, не стой столбом. Вот выучишь правила обращения к обедающим за столом адмирала прекрасным дамам - и в седло. Если сможешь, само собой.
  - Крид, ну что ты делаешь? - обречено вздохнула Лидия.
  - Дохлую каракатицу, - капризно удивился принц. - Зато вежливую. Мам, я быстро. Дина, одолжи маме веер, ей, как обычно, дурно.
  Дверь не слишком вежливо хлопнула, свита адмирала осталась сидеть без движения. На лестнице пискнул и поперхнулся гонец. Особые шпильки для протыкания горла сирен принц прихватил еще с острова Доито и подробно выяснил у хранителя Дио, как ими пользоваться. Риоми поняла звук, успокоено пожала плечами и кивнула служанке, разрешая нести новый пирог. Негодяй блаженно облизнулся, прикончив прежний в три глотка...
  Крид вернулся очень скоро, сердито рассматривая очередной рваный манжет.
  - Такой понятливый, - поделился он впечатлениями. - Задержался, обещал без устали учить этикет, пока не встанет с постели. Да, он из вежливости сказал, что спешит, стеснялся проситься за стол, - припомнил принц. - Нет у него срочных дел в столице, и пакета при нем нет, я проверил.
  - Хоть жив? - с сомнением уточнил Мирош.
  - Увы, папа, - покаялся Крид. - Кстати, где нас надлежит искать, он узнал от помощника капитана Тэль-Роза. И у меня к господину Козишу тоже есть вопросик, раз он все знает и охотно делится сведениями.
  - Сядь к своим невестам и не лезь в дела флота, - усмехнулся адмирал. - Томиш, припиши всезнайку Козиша к 'Окуню'. Штрафным, на весла, до моего прямого приказа об отмене наказания. Хорошее дело, корабли по порту водить. Славное и ответственное. Встань, матрос, тебя проводят. Ты и ты, взять троих из охраны, сопроводить до места, передать и вонючку, и пакет капитану 'Окуня'...
  - Мой отец...
  - Молчи, - посоветовал адмирал. - Знаю, прознает и приедет за тебя просить. К зиме, не раньше. До неё еще дотянуть надо, а ты к гребле крепко не годен. На 'Окуне' таких сперва порют, а потом списывают в найм, южным соседям, на год-другой. Ох, и набегается батюшка, разыскивая тебя...
  - Мой брат вам равен по крови, - возмутился старший Тэль-Роз, до сих благоразумно молчавший. - Вы не имеете права!
  - Да, разлучать семью нельзя, - сокрушенно согласился адмирал. - Томиш, запиши и этого, чтоб усвоил, как следует обращаться к старшему по званию. Месяц на веслах, мимо балов, так сказать. Идите, юноши.
  Обоих увели. Дина уткнулась в веер. Мирош Гравр весной отослал двух Тэль-Розов и пятерых их наемников на юг с галерой соседей Дэлькоста. Теперь к гребле приобщатся еще двое. Интересный получается год у фамилии Роз. Самое занятное то, - шепнула княжна Риоми, заслоняясь удобным для сплетен плотным веером, - что отец не подумает выручать сыновей, узнав причину наказания. Он сам военный и дисциплину уважает. А вот советника - не особенно, даже зовет выскочкой.
  После обеда во двор подали кареты, и адмирал с подобающей случаю торжественностью отбыл, без рвения исполняя устный 'совет' короля. Кони шли легкой рысью. До темноты Ногорра планировал проехать городок Вильс, продвинувшись к морю на тридцать верст. Заночевать Ногорра желал у приятеля, чей замок в пяти верстах от дороги. В карету адмирала пригласили Гравров - Мироша и Крида, а заодно Гокса, который потащил с собой и Гоо.
  - Этого п...пса, - сообщил телохранитель, - Заберут в ночь мои люди и повезут в Гравр. Я его навестил, горло попортил еще сильнее, как следует. Тихий теперь на всю жизнь, с пением для него покончено.
  - Ладно, мне интересно иное, с чего кое-кто взялся опекать мою дочку? - прищурился Мирош на адмирала.
  - Пять тысяч чертей!
  - Обычно было три, - удивился тот. - Откуда подошло подкрепление?
  - Проспорил ей только что сундучок с золотом, - усмехнулся Ногорра. - Уговорились мы, что мол, назовешь дочкой до листопада - оплачу приданое. Ну и ладно. Главное, Риш, мой сын выздоровел.
  - Поздравляю, - вроде даже встревожился старший Гравр. И пояснил: - Я который год пытаюсь закончить дознание по делу о гибели 'Морского орла'. Там концы с концами не сходятся. То ли все врут, то ли память у них шалит. Даже Альбер в курсе, хотел поговорить с первым помощником капитана по весне. А тот внезапно умер, сердце оказалось слабое. И вахтенный утонул. Приглядывай за своим Парси.
  - Дио присмотрит, - зевнул Крид. - Я подремлю пока, ваши светлости.
  - Ночь впереди, - возмутился господин Эрси.
  - И я о том же, - серьезно согласился принц. - В вашей свите надо кое-кого выгулять.
  - Ох и страдает с ним Лидушка, - посочувствовал Ногорра. - А скоро начнутся с младшеньким проблемы. Он уже дважды замечен в городе с девицей из семейки Локтов. Хороший род, но в последние годы удручающе нищий. Долги её братца твой драчун уже который раз оплачивает, хоть знаешь, отрыжка кашалота?
  - Локтов я не жалую, но... пусть, - махнул рукой Мирош. - К младшим у меня нет претензий. Вот что мы королю скажем, это и правда вопрос! Наследника-то у него опять нет. Элиш не в счет, он младший.
  - То и скажем, - пожал плечами Ногорра. - Альбер стар, но не глуп. Иначе советник нас бы давно передавил поодиночке. Слушай, а твой Гокс теперь не ругается?
  - Хуже, убеждает себя, что эта очаровательная девушка доводится ему дочкой, - пожаловался Мирош. - Я уже отписал скромное имение малышке Гоо. Рано или поздно он сообразит, что ей вообще-то девятнадцать. И так на папу - не смотрят.
  - Вы с вашими кракенами о... О...
  - Ошибаетесь? - расстроилась Гоо, резко бледнея.
  - Полная х...рень. - С трудом пожаловался Гокс, вздохнув. - Я подумаю.
  Крид прикрыл глаза и задремал. Тяжелая рессорная карета качалась мягко и убаюкивала, а ночные планы были велики и требовали отдыха. По мнению принца, по крайней мере двое в свите адмирала собирались доложить о вчерашних событиях советнику. И должны были повременить и отлежаться, размышляя, того ли покровителя они выбрали.
  Пять дней спустя свита адмирала потеряла раненными четверых, и адмирал лично посоветовал каждому из них не спешить вставать с кровати. Потому что затем придется явиться к батьке Гору и подробно ответить на несколько вопросов. А на галерах по-прежнему недобор гребцов...
  Кареты вкатились на мостовую большого города, будоража послеполуденный знойный штиль. Риоми счастливо улыбнулась морю, помахала рукой дельфинам, прыгающим у самой набережной, удивляя горожан. Сирин смущенно пожала плечами - ничего удивительного, она с рождения привыкла к морским нянькам. Кони сбавили ход до парадного шага, и все же достигли резиденции флота на главной набережной Дильша еще до вечера. Адмирал помянул кракена и акул, отделываясь от свиты, и изволил принять приглашение Лидии пожить в её городском доме. Не смог отказать: княгиня вздыхала и советовалась с самым молчаливым и внимательным из своих слушателей - Негодяем - относительно закупки новых кружев для отделки вечно изодранных рукавов рубашек сына. Вот тут Ногорра и вспомнил, что его Парси тоже следует приодеть.
  Дина покинула карету на набережной, весело тряхнула кошельком и пообещала быть у Гравров к вечеру, а то и раньше, если деньги кончатся быстро. Впереди балы, а у Ройми одно платье, это прямо-таки трагедия. Крид попытался проводить - и был изгнан. Он ныл и страдал, не понимая, как принца крови можно заменить Гоксом, даже если при нем Гоо и в охрану добавлен Годяй. Мирош одернул сына: до вечера надо посетить городскую резиденцию короля. Крид, пока еще законный наследник второго поколения, обязан соблюдать дворцовые правила поведения.
  
  Альбер принял прибывших сразу, не заставив ждать и минуты. Слуги получили указание проводить гостей в садовую беседку в любое время, как только те прибудут.
  Король сидел, укутав ноги пледом, и гладил любимого рыжего волкодава даргской породы. Мирош, конечно же, знал, что Натэлла Тэль-Дарг входит к королю, небрежно пиная дверь носком туфельки и не кланяясь. Ей одной и прощается все перечисленное, вкупе с упорным нежеланием следовать этикету. Король ждет Натэллу, для неё всегда готовы кресло и грог - а с кем еще можно обсудить собак? У кого еще можно прикупить после восхитительно долгого обсуждения мордатости и породы очередного стража, более надежного, чем любой человек, даже обязанный повелителю жизнью и честью всей своей родни? Натэлла соблюдала лишь одно правило в общении к Альбером: никогда не говорила о политике. По крайней мере - прямо.
  Сегодня возле занятой Альбером Лгосом беседки лениво отдыхали на траве три взрослых кобеля, еще два подросших щенка, привезенных по весне из Даргмира, усердно мяли и перекапывали ухоженную парковую клумбу. Гостей к королю псы пропустили, не шевельнув ухом.
  - Вспомнили, что старик один и скучает, - изобразил жалобный тон Альбер. - Навестили, не забыли. Тэр, свои, да, ты всегда знаешь. Умный пес, хороший. Уже лет десять я полагаю, что верность - свойство, которым боги не наградили людей. Все запасы извели на собак. И большая часть досталась рыжим даргским. Тэр, пойди, проверь полянку. Садитесь, наливайте компот. Старики пьют компот. Вы скоро сами поймете, что это вкусно.
  - Ваше величество изволят шутить, - догадался Мирош. - Но мы охотно выпьем, жара и впрямь угнетает.
  - Советник обещал мне парад еще три дня назад, - пожаловался Альбер. - Теперь лежит, у него наконец-то взыграла желчь. Дерганный стал. Тэр его разок прикусил, а он прямо в крик. Говорит, малую нужду в кустах справлял. Только я-то думаю, большую, слухи во дворце - дело главнейшее, и уши у нашего советника исключительно хороши. Ну, вдвоем притащились, старые изуверы? И не грызетесь?! Изведете бедняжку под корень. Не меня - советника!
  Тэр вернулся и лег у ног хозяина, щуря мелкие глазки. Обрезанные уши стояли, чутко ловя звуки. Трое младших псов бродили по поляне и старательно проверяли заросли поодаль. Щенки грызлись на дальней дорожке.
  Альбер опустил руку и погладил широкий лоб пса. Обрубок хвоста дернулся, благодаря хозяина за внимание. Тэр хмуро оглядел гостей и на всякий случай зевнул, показав белые зубы.
  Крид не видел Альбера год и нашел ничуть не изменившимся. Уже лет десять бледное лицо короля давало повод судачить о его нездоровье. Блеклые серо-голубые глазки прятались за сморщенными веками, тонкие губы растягивались в улыбку, похожую на проглоченный зевок. Король неизменно представал перед двором вялый, пожилой и сонный. Плохо знающие Альбера верили увиденному. Но двоюродный брат Мирош и адмирал Ногорра, родственный Лгосам через своего деда, не допускали общей ошибки.
  Прикрыв глаза веками, король отлично видел. С трудом разбирая имена гостей, выкликаемые лакеем, он прекрасно слышал. Кашляя и жалуясь на плохую память, был здоров и не утратил ясности ума. Оставаться развалиной Альбер полагал для себя удобным. Но даже советник не мог скрыть своих дел от его величества. Просто пока король сознательно закрывал глаза на возню Гозира. Считал не опасной для себя лично? А может, что куда вероятнее, заключил с Гозиром некий договор и ждал обещанной выгоды, не мешая советнику хозяйски тасовать двор и стравливать князей. Псы грызутся - хозяин не мешает. Альбер дремал в сторонке, гладил по широкому загривку Тэра и шепотом советовался с рыжим: а не пора ли менять вожака в людской придворной стае?
  Вот и теперь Альбер расслабленно прикрыл глаза и выслушал доклад, изображая сон. Он клонил голову, мелко кивая. Не вывели его из безразличия ни помолвка Крида, ни выздоровление сына адмирала, ни гонец, передавший неотданный никем приказ.
  - Скучные сплетни, - заныл Альбер. - Знаю ли я, что Гозир дрянь? Так жив ведь... На глупого драчуна Крида напяливать корону я не позволил бы никогда, даже после моей смерти, коей вы все желаете. Он власти не радуется, о стране не думает - мальчишка. А ты, старый Гор, должен был рано или поздно поумнеть. Хорошо, что не слишком поздно. Знаете, почему я терплю советника? Расскажу, не лупите глаза! Тэр, обойди еще разок кустики, а то шпионы завоняют мне весь парк...
  Альбер глянул вслед псу блеклыми слезящимися глазами. Вздохнул и начал говорить.
  Очень давно, он и сам не помнит точно, когда - в молодости, не иначе - у него была жена. Адмирал подпрыгнул и помянул кракена. Вот еще новость - все знают! Альбер вздохнул. Помолчал, с трудом восстанавливая должное безразличие вида и голоса.
  Да, настоящая жена, не та, которую похоронили в склепе королей, когда он был мальчишкой чуть старше Парси. Любимая. Весь двор помнит её, Амели Тэль-Роз, единственную, к чьему мнению прислушивался король, с кем делился своими мыслями. Она была вдвое младше мужа, но отличалась умом и умением ладить с людьми. А еще она не давала спуску двору и не затевала заговоров за спиной Альбера. Их договорной брак не занесен в книги, он остался не признанным, королевой Амели так и не назвали. Альбер перехитрил себя самого, мечтая получить сына и избавиться от его матери, поскольку Тэль-Розы гнилой и жадный род...
  - Амели не такова. Была, - грустно поправил сам себя король. - Но ей приходилось несладко, родня наседала и требовала невесть чего. Я не признавал законного её положения и относился к ней, как к глупой кукле. Уделял все меньше времени. Некогда было ухаживать...
  - Вы были тогда моложе, братец, - желчно отметил Мирош. - Вы охотно плели интриги, мечтали воевать с островами. Вы полагали свою полузаконную семью чем-то постоянным. Зато уничтожили мою.
  - Все мы бываем молоды и самонадеянны, - покладисто согласился Альбер. - Я полагал, что терять будут другие, но не король... Разве умная женщина откажется от власти? Даже если её, впадая в дурное настроение, зовут девкой, ревнуют к каждому лакею и попрекают деньгами.
  - Она ушла, - подтвердил очевидное Ногорра.
  Альбер тяжело вздохнул, прихватил загривок Тэра и подтянул тяжелую голову на колени. Чернопастый заскулил, глядя в глаза хозяину. Он бы порвал, будь тут враг. Но беда где-то далеко. И ни один пес не в силах её загрызть...
   - Я искал, - сказал король псу. - Они не знают, но я долго искал. Только - зря... Однажды ко мне пришел Гозир и сказал: она укрылась на Запретных островах. Дай мне место возле тебя, и мы возьмем их юг за шкирку. Корону островов мне, женщину тебе. Само собой, в придачу он обещал вассалитет, жемчуг, много иного.
  - Сказочки, - отмахнулся Ногорра.
  - Возвращение наследника, - не слушая адмирала, добавил Альбер. Вздохнул и снова погладил пса. - Из-за мальчика я и согласился, Тэр, ты понимаешь? Гозир не раз намекал: одна из возлюбленных родила мне сына, мальчик выжил, а его мать обманула своего короля... Гозир не назвал имя женщины, но был... убедителен. Если бы назвал, я не поверил бы, такими сведениями не делятся. Он жив. Я уверен, именно Амели подарила мне сына. Если все так, сын всего-то на полгода старше Крида. Он уже взрослый, мой законный сын, подлинный наследник.
  - Дохлая каракатица! - потрясенно выдохнул адмирал.
  - Сдохнет еще в сей год и тем более на следующий очень много людей, при чем тут твои каракатицы, - без тени радости или сожаления сообщил король. - Глупо воевать в океане с русалками, которых шлют острова. Но если я лягу в склеп, не утвердив корону на голове законного, сильного и неоспоримого наследника, Дэлькост утонет в крови, вы сами разорвете страну в клочья. Поэтому после парада я все же объявлю войну русалкам.
  Король сгорбился, выговорив непростые для него самого слова. Тэр встревожено поискал врагов, зарычал, требуя от стаи повысить внимание. Псы снова метнулись к дальним зарослям и их черно-рыжие шкуры замелькали в зелени. Постепенно, один за одним, псы вернулись, легли, насторожено озираясь.
  Альбер погладил темные подпалины на шее собаки, взял со стола сухое печенье и отдал своему единственному другу. Настоящему - Тэр и радовался без фальши, о короне не мечтал, за корм или похвалы не продавался.
  Крид с интересом глянул на рыжего: выходит, голос сирен на собаку не действует? Бабушка Ната что-то такое говорила матери... Король проследил взгляд и гордо рассмеялся, даже заметно оживился.
  - На моих малышей всякие там голоса очень даже действуют! Гозир вон - пискнул некстати, проверил... Теперь лежит на брюхе, стонет и жалуется, даже долгожданный парад ему не в радость.
  - Он пытался к вам применять... - Мирош задумался, подбирая слово, - магию?
  - Что он применял - не знаю, - хихикнул король, перебирая пальцами по меховому вороту Тэра. - Вся стая взбесилась, едва он рот раскрыл. Гозира еле отбили лакеи, первый раз за все время я не смог отозвать псов. Будь заросли не так густы, окажись плащ потоньше, и мое величество сейчас подыскивало бы нового советника взамен пожеванного...
  Крид кивнул, совершенно искренне похвалил собак и вернулся мыслями к войне.
  - На островах погибнет ваш сын, когда адмирал приведет туда корабли, - предположил он. - Умрет, защищая родных русалок.
  - Поэтому я все еще не объявил войны, - прошептал король, и остатки веселости спрятались в морщинах старческой кожи. - Дольше ждать не могу. Стар стал, время поджимает. А ну как выживу из ума? Или компот выпью, да подавлюсь... Советник вон, спит и видит. Новым королем он думает ставить Тэль-Роза, того, что из замка Вайк, дурак без ведома Гозира пальцем лишний раз не шевельнет. Ты-то, старый Гор, по его плану помрешь героем на островах.
  - Похоже, из ума ваше величество выживет нескоро, - обнадежил Крид короля. - Знаете, я хоть и мальчишка по вашему, но человек ответственный. Как бывший наследник, берусь поискать себе замену. Смотаюсь на острова, расспрошу кого следует. Полукровок там раз-два и обчелся, найдем пропажу общими стараниями. Парня охотно поменяют на вашего советника и всю его службу, аккуратно упакованную, надежно придушенную. К тому же вашу Амели я, кажется, знаю.
  - Кто тебя туда пустит? - встревожено заныл Альбер. - Наглец.
  - Я был там, и меня даже выпустили, - похвастался Крид. - Это куда сложнее. Я знаю там важных людей. Например, владыку их храма, который управляет всеми вменяемыми русалками, его жену, ближних слуг и советников. Ваша Амели не могла попасть на острова без их ведома и не могла, вернувшись, утаить полукровку от всех. Давайте приметы., найдем без глупостей с войной, если это даже не Авэи. Сколько у вас было любовниц в юности? Я слышал от одной старушки из Нагрока, что даже она...
  - Уймись, трепло, - испуганно бросил король, и голос его выдал. - Никому я не верю, кроме Тэра. Покажи мне русалку, и я подумаю.
  - Советника позовите да гляньте, - обиделся Крид.
  - Не умничай, сам знаю, - рассердился Альбер и пес заворчал под его рукой. - Настоящую русалку с островов, а не выродка, коего свои же и изгнали. Что я, опального и обиженного не рассмотрю? Русалку сюда подавай - и будет разговор. Есть такая?
  - Есть.
  - Я хочу знать, что не все они злы, как Гозир. Еще я нуждаюсь в посланнике, способном передать мои слова и вернуть ответ, - вполне деловито заговорил Альбер, даже глаза открыл. - Все-таки я король, и хочу получить от юга жемчуг, и не только его. Лучше нам договориться теперь, пока есть взаимный интерес, иначе новый Тэль-Коста или его преемник, какой-нибудь молодой драчливый дурак, рано или поздно объявит большую войну. Когда парад, адмирал?
  - Завтра в полдень, как положено, - уверенно сообщил Ногорра.
  - Завтра вечером, после торжественного ужина, я желаю видеть русалку. Послезавтра или господин Гравр-младший уплывет на острова, или туда уйдет весь флот. Хватит переводить мой компот, идите.
  Крид обрадовался предложению короля несказанно, развлекая своим счастливым видом старших. Оказывается, драчливый наследник более не мечтает о балах и столичных дуэлях! Хуже, опасается света: Риоми слишком красива для двора. Нельзя допустить, чтобы её изучали, как диковину, чтобы шептались за спиной и копались в фальшивой родословной Ройми Дасиль, выдуманной наспех и едва ли способной выдержать даже первую, не слишком пристальную, проверку. Ведь при малейшем подозрении насторожатся и даже притаятся невидимками за ближним углом - люди Гооза, сирены с жезлами... Мирош выслушал и кивнул, признавая правоту сына. Он не мог радоваться отплытию только что обретенной дочери. Но и защитить её здесь никому, пожалуй, не под силу. Новые соображения заставили мужчин спешить. До самого особняка Гравров ехали молча и настороженно.
  Дома никто не ожидал бед, об отмене балов красавицы и слушать не желали. Девушки давно вернулись с покупками и о плохом думать не могли. Они наряжали двух живых кукол - Лиззи Тэль-Локт, найденную по их просьбе Гоксом - и, само собой, Гоо. Лидия сидела в сторонке, тихо радовалась приятному живому шуму в старинном особняке и выбирала кружева. Негодяй солидно грыз спинной хребет теленка, расположившись на личном ковре.
  Как выяснилось, госпожа княгиня Тэль-Коста не пошла к купцам. Сами торговцы по первому намеку принесли все, что есть лучшего в их лавках. И теперь, встав в сторонке и по возможности далеко от Негодяя, почтительно внимали княгине, записывая подробно и аккуратно то, что станет основой счета.
  Тэль-Коста, к огорчению местного торгового люда, редко посещали свой дом в Дильше, зато каждый визит памятен содержателям лавок и швеям. Этот год обещал стать особенно удачным: госпожа желала получить рубашки в количестве, достаточном для двух драчливых молодых людей, пару-тройку полных костюмов по мерке - для Парси, обдумывала она и пошив нового камзола Мирошу...
  Мужчины с трудом пробирались через дебри вешалок, манекенов, ширм, тканей и лент, превративших большой зал в заросли. Адмирал усердно поминал каракатицу и акул, Крид заучивал слова, Мирош требовал прекратить безобразие, имея в виду и ругань, и тряпичные дебри. Кое-как преодолев все препятствия, мужчины расположились на отдых, заняв два дивана в центре зала, на относительно свободной от лент и тканей 'полянке'. Вокруг сновали возбужденные люди с отрезами, кружевом, тесьмой, пряжками и пуговицами. Чуть дальше сплошной стеной преграждала путь длинная ширма, у которой метался Гокс.
  С другой стороны ширмы доносились причитания Гоо и азартный визг нападающих на неё подруг: 'держи руки', 'щекочи, пропихнем', 'затягивай, пока не стихнет... ослабляй, синеет'.
  - Что, ё... с ней делают эти...? - усердно глотая лишние слова, испуганно выдохнул Гокс, найдя достойных союзников. - Эй, малыш, ты жива?
  - Нам нельзя носить это, - в голос плакала Гоо, отбиваясь. - На островах меня будут бить палками, если узнают.
  - Пусть попробуют г...ады! А я тут, б..., - он глянул на адмирала, - баржа чертей, и вас принесло!
  - Кстати, о жене короля, - припомнил Ногорра, улыбаясь. - Я отлично знал её, щекочи меня медуза. Очень красивая женщина, двор при ней по струнке ходил, кто боялся, а кто и обожал. Мы с отцом посещали особняк Амели, она не раз приезжала в Эрси. Вылечила папашу от сквернословия, из-за которого тот не посещал приемов при дворе. Амели надоумила отца менять гадкие слова на названия морских диковин. Мы привыкли, так и пошло с тех пор. Затем Амели исчезла удручающе внезапно, я наводил справки, и все впустую... Вроде бы уехала в провинцию, но куда, не ведаю.
  - Она была русалка, раз Альбер не нашел следа, - кивнул Мирош.
  - Мы готовы, - задыхающимся голосом сообщила Дина. - Садитесь все, а то упадете.
  Ширма отползла в сторону, открывая обзор. В центре безобразия из затоптанных тканей, лент и ниток стояла Гоо, всхлипывала и пыталась снять широкий браслет. Крид хихикнул, понимая, наконец, причину её слез. Бордовый цвет, тем более в сочетании с золотом, дозволено носить лишь газуру. Даже его стража и вауры заменяют яркий тон отделки на блеклый, едва намекающий на присутствие благородного металла.
  Гоо ничего блеклого выбрать не позволили. Её даже умудрились причесать, украсив волосы диадемой, хотя трем разбойницам это стоило немалых усилий. Риоми с улыбкой показала след зубов чуть пониже локтя. Дина продемонстрировала рваный и наспех сколотый булавками подол платья, а остатки прически Лиззи говорили сами за себя.
  Гокс помянул что-то совершенно неприличное, поперхнулся и покосился на Лидию. Княгиня изволила любезно не расслышать. Ей понравился результат возни за ширмой.
  - Отведите девочку к зеркалу, - предложила она.
  - Не буду смотреть, - жалко возразила Гоо, зажмуриваясь.
  - Тут не острова, - возмутилась Риоми. - Все носят, что им идет, уж женщины-то точно. В сером ты была вроде мыши, в синем казалась больной.
  - Н-да, - задумчиво почесал затылок Мирош, припоминая фамильную шутку семьи Дарг. - Как сказала бы Ната, эта девочка не везде тощая.
  - У...куси меня омар, надо ж было так изуродовать человека одежкой! - охнул Гокс.
  - Плохо? - испуганно распахнула глаза Гоо, напрочь забыв про упрямый браслет.
  - Мало, - пожал плечами Гокс. - У прехорошенькой госпожи должно быть вволю тряпок. Риш, пойду-ка я выгуляю её на набережной. Может, веер купим.
  - Смеркается, лавки закрывают, - огорчилась за подругу Дина.
  - Я постучу, вежливо, - пообещал Гокс. - Гоо, пошли.
  Маленькая оримэо решительно шмыгнула носом, подобрала длинный подол, как учила Дина, и двинулась сквозь заросли к выходу. Риоми шипела вслед - надо непременно подобрать еще и туфельки.
  
  Вечером семья Гравр собралась за столом в удивительно полном составе - даже Элиш забежал домой. Ночью, когда отослали слуг и тихо пили разбавленное вино возле распахнутых окон с видом на море, в темный зал из сада проскользнул Дио. Его ждали, рассказали о решении короля. Выслушали ответную повесть: все готово, сирена Гооза не уйдет. Хранитель Риоми охотно согласился встретиться с королем и настоятельно просил не вмешивать в дело Роула. Он - сын перламутровой араави острова Лоог, его нельзя лишний раз подвергать угрозе разоблачения, захвата Гоозом. К тому же смуглый Дио выглядит более похожим на 'русалку'.
  На том и порешили.
  
  Риоми видела десятки парадов флота Кораллового древа. Она ожидала чего-то подобного, и даже куда большего, соразмерного величине северных кораблей. В полдень девушка стояла на палубе 'Розы ветров', сердито надув губы. Обманули!
  Огромные парусники не умели ничего такого, ради чего, по мнению оримэо, стоило вводить корабли в порт. Они осторожно маневрировали, усердно держались глубины, шли довольно простым строем. На малых и средних гребных судах тоже не умели праздновать. У парадных лодок газура дюжина стилей работы веслами, да и храм не отстает. Лодки не просто идут, они танцуют на воде, разыгрывают спектакли. Сирены поют, поражая зрителя красотой голосов. А с тех пор, как сиринам разрешено жить свободно, вне крепостей, те создают упругую воду для храмовых танцовщиц. Зовут дельфинов. Как-то раз мама Элиис убедила довольно крупного кракена, которым ругается адмирал Гор, и чудище плыло, сердито меняя цвет. Его пугало обилие людей, малые глубины, шум и яркое солнце.
  Крид выслушал рассказ о празднике цветения жемчужниц и обещал непременно посетить. Еще он объяснил, что строй парусников с берега смотрится очень красиво, они сами по себе восхитительны, под громадами парусов, несущих герб Дэлькоста и всех княжеств-провинций, подвластных короне. Скоро заиграет оркестр, а потом будут маневры малых судов, конный парад на набережной, наконец, вечерний ужин во дворце с танцами до утра. Риоми пожала плечами, нехотя принимая пояснения. Огорченно глянула на выпрыгивающих из воды дельфинов, зовущих сирина поиграть. Ей пока нельзя... До семнадцати лет девушка была одной из лучших танцовщиц храма. Крид и не представляет себе, что это такое - праздничные танцы оримэо, посвященные богине Сиирэл.
   'Роза ветров' была молодым кораблем, сияющим новизной дерева и лака, она шла замыкающей в флагманской группе. По словам адмирала, такое место в строю - большая честь для 'кильки малолетней', то есть капитана Элиша.
  При среднем и ровном попутно-боковом ветре парад двигался уверенно, Элиш еще утром порадовался погоде. Флаги бились, разворачиваясь всей площадью полотнищ к набережным. Языки вымпелов трепетали. Паруса выгибались ровно и красиво, не хлопали, не провисали. Корабли скользили плотно и очень точно.
  Адмиральский 'Герб Дэлькоста' уже миновал тонкую иглу маяка и стал приближаться к берегу, точно к тому месту, где на многоцветных пушистых коврах установлен шатер короля. Дальше от воды, позади шатра - ложи древнейших родов Дэлькоста, затененные вызолоченным пологом. По бокам - открытые временные скамьи в три яруса с местами попроще. Вокруг шатра и лож три кольца охраны и далее - набережная, занятая горожанами от перил до самых домов. Везунчики выглядывают из окон второго этажа, стоят на крышах.
  Крид приметил рыжие пятна шкур королевских псов. Навел на берег малую подзорную трубу, увидел самого Альбера, дремлющего на широком диване. За спиной короля справа стоял Мирош. Слева морщился, двумя руками цепляясь за трость, зеленый сгорбленный советник, за ним неотступно наблюдал Тэр, щетиня загривок.
  Риоми толкнула, завладела трубой и переместила обзор на флагман, чья команда как раз готовилась к повороту. Элиш распоряжался своими людьми, довольно скоро и 'Розе ветров' менять галс.
  Сирин замерла, забыв о своем любопытстве.
  - Крид, у нас на борту русалка... тьфу ты, с вами я вовсе запуталась и горожу невесть что. Сирена. Я чувствую, где-то близко, на носу. Распевается, готовит голос.
  - Само собой, - кивнул принц без тени удивления. - Уцелевшие в катастрофе моряки должны помнить, что их корабль погубила русалка. И описать её обязаны. Прошлый раз, с 'Морским орлом' не вышло, вот они и решили подстраховаться. Пошли, Элиш зовет.
  - Как?
  - Я ему подал знак, и он просит нас быть на мостике.
  Брат Крида и правда выглядел настоящим ангелом - удивительно гладкая ровная кожа, приятные черты лица, крупные ясные глаза унаследованного от отца серо-зеленого тона. На мир Элиш взирал с восторженным удивлением и, это признал даже адмирал, ссориться с юношей было как-то неловко. Упомянув очередной раз не пережившую внимания к её особе каракатицу, Ногорра еще вчера признал - на 'Розе ветров' даже матросы почти не ругаются. И очень уважают молоденького капитана.
  Элиш встретил брата улыбкой, вежливо поклонился Риоми. Офицеры корабля двигались без слов, отлично понимая своего капитана. Младший из Гравров подал девушке руку, выслушал её полушепот о русалке на борту. Кивнул, поманил рукой двух чудовищных матросов, способных своим весом утопить лодочку оримэо.
  - На носу? - он быстро осмотрел верхнюю палубу. - Вижу, этого человека приписали на корабль вчера, я отметил странность приказа. Стоит он не там, где положено по расписанию. Сейчас улажу дело.
  Матросы нависли над капитаном двумя утесами, недобро глянули на подозрительного сослуживца. Взять, заткнуть пасть и связать. Понятно. Оба великана внимательно выслушали вторую, нелепую команду: заткнуть собственные уши мягкими пробками и не слушать никаких приказов, даже отдаваемых голосом Элиша, до того самого момента, пока он лично не удалит затычки.
  Скоро изловленный сирена наблюдал парад с капитанского мостика - высокая честь. Но, странное дело, он не радовался. Хрипел проткнутым иглой горлом и морщился, обреченно наблюдая, как 'Роза ветров' ставит новые паруса и удаляется от берега. И ей не мешают ни шквал, ни даже малейшая шальная волна...
  - Пора домой, - обрадовал хмурого пленника Крид. - Храм ждет блудного сына.
  - Я поговорил с ребятами, - подошел капитан. - Интересно получается. Оба слышали, как я им приказал спуститься в трюм и проверить груз. Чешут дубовые затылки и ничего не понимают. Я выдал обоим поощрение и велел молчать, они ведь с честью исполнили секретное дело по ловле пособника русалок. Успокоились и ушли гордиться собой.
  - Не будут болтать? - засомневался Крид.
  - Эти? - Элиш от удивления сморгнул. - Брат, они, да простят меня боги моря, вообще слов десять знают, хоть и хорошие люди, исполнительные. Их хотели списать за тупость, но я не дал, они преданы кораблю и море по-своему любят. К ночи оба толком не припомнят, что делали. Оборотная сторона их простоты такова, что если бы Ройми не предложила связать приказ с чем-то дополнительным, вроде затычек, они бы пошли в трюм. Страшная сила - то, что вы назвали медом голоса!
  - Главное - ты жив и корабль цел. Впереди по курсу - балы.
  - В другое время я бы мечтал плыть с вами, но теперь у меня дела на берегу. Мама обещала поговорить с Лиззи и посетить её родных, - смущенно заулыбался Элиш. - Ройми, приглядывайте за братом. Он все время лезет в неприятности. Вы единственная, с кем он не спорит. Я счастлив, что Криду повезло встретить вас.
  'Роза ветров' снова сменила галс и пошла в открытый океан, удаляясь от общего строя кораблей. Так приказал адмирал. Вчера ночью Дио помимо прочего сообщил, что Олуо привел от замка Гравр лодку оримэо. Рулевой перегнал её в Дильш, усадив на весла часть охраны Мироша. По условиям ночной договоренности, суденышко должно ждать 'Розу ветров' за скалами небольшого пустынного острова.
  Как раз теперь крохотная лодочка, направляемая одним гребцом и рулевым - самим Олуо - двигалась от скал, похожая на лепесток, удивляя моряков большого корабля скоростью и маневренностью. Связанного сирену опустили вниз, Олуо махнул рукой, прощаясь, и заработал веслом. Его провожали восхищенными взглядами - так вести пляшущее суденышко не многие способны, сразу видна рука мастера.
  'Роза' по пологой дуге ушла догонять корабли парада. На якорь она встала уже в сумерках. Гокс с группой охраны ждал на берегу возле кареты. Крид обнаружил очередной раз рядом с отцовым телохранителем Гоо, уже не удивляясь тому, что девушка всюду сопровождает покровителя. Оримэо села в экипаж и с гордостью показала Риоми веер: подходящий искали вчера до полуночи и сегодня еще полдня. Темные глаза смотрели на сирина виновато.
  - Я не поплыву домой, божественная, - вздохнула Гоо. - Меня обещала опекать энэи Лидия, она добрая и ей... ей одной скучно.
  - А как же Гокс? - удивился недогадливый Крид, внимательно высматривая из-за шторки путь экипажа.
  - Не получилось из меня дочки, - смутилась Гоо и неловко закрылась распахнутым веером. - Мы поговорили вчера. Пока меня берет к себе госпожа. Как только станет поспокойнее, господин Мирош отпустит энэи Гокса в Гравр.
  Карета остановилась на глухой улочке, из-за угла возник Дио и юркнул в приоткрытую дверь. Он был весел, блестел зубами и охотно рассказывал о событиях у маяка. Как окатили сирену водой и оставили в полном распоряжении Парси, как гоняли по камням чужую охрану - трех военных из службы охраны дворца, а точнее, из невольных помощников советника. Усилиями Дио все трое ничего не помнят, дружно ускакали по приказу короля в далекий Даргмир, с самым настоящим письмом от Лидии к её обожаемой Натэлле. До лета не вернутся: перевалы сложны с середины осени.
  Пока Роул и Дио убеждали охрану, Парси воспитывал сирену, радуясь, что боги к нему добры - дозволили встретить снова мерзавца, погубившего 'Орла'. Теперь Дио знает, что лишившись зубов, петь разучиваются совсем. Метод жестокий, но удобный. Человек Гооза так перепугался, что, шамкая и всхлипывая, рассказал много интересного о планах своего хозяина - говорить-то он может, пусть и невнятно.
  Дио стал серьезен.
  - Советник готовит покушение на короля. Вроде бы привез с островов редкие яды без запаха и вкуса, собирается травить собак, не поддающихся подкупу или внушению. Без псов старый король окажется беззащитным.
  Карета встала у неприметной калиточки в высокой ограде дворцового парка. Мирош уже ждал. Пропустил всех прибывших и запер дверцу, отослав карету на общий двор. Бал скоро начнется, там много экипажей, этот не вызовет подозрений или особого внимания.
  Псы лежали возле паркового домика у малого пруда. Сам Альбер сидел в единственной комнате, перед огромным камином, и привычно гладил мех воротника Тэра. Кивнул прибывшим, предлагая устраиваться на устилающих пол шкурах. Родня привычно уселась, Дио долго и очень вежливо кланялся, а маленькая Гоо сжалась в комок, ткнувшись лбом в шкуры и не смея разогнуться и даже пошевелиться. Еще бы, рядом - сам король, то есть газур её новой родины...
  Альбер остался доволен вежливостью чужаков, искренней и чуть наивной. Подкупающей, как признал он сам, повторно дозволяя всем сесть и чувствовать себя свободно. Дио выполнил указание, Гокс обнял и взялся утешать Гоо.
  Его величество выглядел более сонным и вялым, чем обычно - то есть весь превратился во внимание. Его веки почти полностью прикрыли блеклые глаза, едва король увидел Дио. Некоторое время Альбер молчал и рассматривал сирену, снова поклонившегося глубоко, по обычаю островов и оставшегося сидеть, глядя в пол.
  - Вежливый мальчик, но я предпочитаю видеть глаза тех, с кем говорю, - намекнул Альбер. - Вот так. И много вас, русалок?
  - Не особенно, ваше величество, нас учат всего в двух крепостях. На островах постройки невелики. Я видел Гравр и, сравнивая, могу сказать, что крепость, где воспитывали меня, вдвое меньше. А ведь там есть и храм, и стражи, и слуги.
  - Ты можешь голосом убить пса?
  - Ядом звучания, да. Но ваши псы близко, я убью лишь одного. Прочие успеют меня порвать. Нам запрещено убивать, если нет прямой угрозы жизни. Правило очень строго внедряется в сознание еще при обучении, ваше величество.
  - Но, положим, я сам прикажу тебе? - обиженно предположил король.
  - Я служу владыке храма, его запрет действует всюду. Если будет дозволено, я спою вам песнь лечения, не возражаете? Мы снимаем головную боль, мигрени. Это даже не обеспокоит собак.
  Король кивнул, покрепче прихватил загривок Тэра.
  Дио разомкнул губы, но звука никто не услышал. Только Тэр наклонил голову и дрогнул обрубками ушей. Альбер вздохнул и сел свободнее. У него действительно с утра невыносимо ныла голова. Веки поднять, и то удавалось едва-едва, для всякого движения глаз требуется преодолевать усилие, а их фокусировка вызывает боль. Теперь угнетающее состояние прошло. Король с раздражением запросил компот.
  - Советник, значит, мог избавить меня от мучения. Он мог?
  Молодой оримэо виновато вздохнул и добавил совсем тихо: советник ведь мог и наслать боль. Альбер кивнул, припоминая, что утром Тэр так же склонил голову, глядя на зевающего Гозира. Дио выдержал небольшую паузу и приступил к рассказу о пойманном у маяка соплеменнике и планах устранения собак короля.
  - У каждого свои слабости, - забеспокоился не на шутку Альбер, отбросив притворство. - Тэр дорог мне, я не готов его потерять. Только новых ядов нам при дворе недостает! Противоядия найдутся лишь у советника, так?
  - О, если их великолепие дозволили бы ничтожной заговорить, - прошептала Гоо, снова падая на ковер.
  - Порядочки у них на островах, - сморщился Гокс. - Иди ко мне. Сиди, кроха.
  - Я дозволяю, - любезно кивнул Альбер, польщенный тем, что он - великолепие.
  - Едва смею обеспокоить ваш слух глупой речью, но ничтожная не смеет утаить от газура севера, что опасные яды делают на острове Доито, - пискнула из угла Гоо. - Нас для этого и держали в селении. Я знаю яды, разные - и травы, и соки рыб, и тертые камни.
  - Что ж ты молчала? - вздохнул Крид.
  - О, простите, но я не молчала, господин, меня потому и взяли на лодку божественной Элиис.
  - Дожили, - скривился король. - Я вынужден просить девчонку остаться. Эй, маленькая тихоня, будешь таскаться днем и ночью за старичком и его собачками?
  - Да простит меня ваше великолепие за безмерную и недопустимую дерзость... Как решит мой жених, так я и поступлю, - еще тише шепнула Гоо, к общему удивлению не добавив извинения.
  - Нех...илая каракатица! - использовал Гокс чужой метод лечения от ругани. - Её затравят во дворце. Советник тут, м...морской черт ему в печень! Девочке жилось несладко, оставьте её в покое.
  - Никто больше не знает наших ядов, - извиняющимся тоном добавила Гоо, пытаясь поклониться.
  - Оставайтесь вдвоем, - предложил Мирош. - Так будет куда спокойнее, что правда, то правда.
  Гоо пожала плечами. Гокс фыркнул, посмотрел на Тэра и попробовал порычать. Рыжий озадаченно оглянулся на конкурента. Зевнул и лег у ног хозяина. Король поманил пальцем Гоо, усадил возле пса и разрешил его погладить. Домашние животные для островов - удел богатых. Собак девушка видела всего-то пару раз. Огромный волкодав ей очень понравился. Злым он не выглядел, обнюхал руку и даже лизнул, признавая знакомство состоявшимся. Альбер с интересом приглядывался к Гоо, найдя её забавной и безвредной. Даже, возможно, почти столь же заслуживающей доверия, как псы. Король гордился своим умением видеть тех, кто служит искренне.
  - Ладно, вернемся к островам и моему посланию, - наконец Альбер отвернулся от Гоо и принял деловой тон общения. - Я думал весь день. Мне и Дэлькосту не нужен вассалитет островов. Если какие-нибудь Тэль-Мары, а хуже того - Тэль-Розы, получат под свою руку русалок, корона утратит опору. Храм держит голоса в узде повиновения, пусть управляется с ними и дальше. Вера в таких делах надежнее иных средств. Крид Гравр, захлопни рот и слушай, тебе повторять дословно, а ты ведь бестолочь!
  - Слушаю, это я от усердия.
  - Пакость новую выдумываешь, мелкую и детскую, - сморщился Альбер. - Сам щенок, оттого и смотришь на псов моих радостно. А должен внимать мне, величеству престарелому, дряхлому и капризному. Как сказала милая Гоо? Мы есть великолепие.
  - Да правда слушаю!
  - Итак: если острова будут захвачены соседями Дэлькоста, нас опять же сомнут. Мне нужен союз, взаимовыгодный. Ограниченная открытость островов, медленное и постепенное установление режима общения. Желательно согласование базовых законов и ограничение распространения их храма, это не к пользе на берегу. Ну и жемчуг. Скажем, я готов рассмотреть вес возмещения за право использования югом нескольких прибрежных островов Дэлькоста для проживания посланников. Мы взыщем плату и за выделение пирсов в портах для кораблей, хватит наживаться братцу Мирошу одному, насыпая жемчуг себе в карманы.
  - Три года ты озабочен моими карманами и закрываешь все порты для юга, - огрызнулся Мирош. - От жадности себя перехитрил.
  - Это детали, которые можно согласовать позже, - поморщился Альбер. - Я хочу знать мнение владыки и затем я желаю наладить общение с их королем - газуром. Флот не выйдет в поход немедленно, но через месяц я сам отправлюсь на прогулку. Возьму 'Владыку морей' и еще с десяток больших кораблей. То, что вы зовете амулетами пути, у нас есть. Готовьте встречу большого посольства. Мы, возможно, договоримся о мире, если на юге расстараются и успеют найти моего сына.
  - Ваше величество, ваши слова передаст владыке господин Крид. Я хотел бы просить дозволения остаться при вас, - предложил Дио. - Я предназначен храмом служить хранителем, смысл моей жизни - беречь владыку и важных для храма людей. Полагаю, сейчас вы, ваше величество, очень важны для Древа. Во дворце много дел для меня. Надо напеть людям вашей личной охраны амулеты от власти медового голоса, очистить от влияния чужих звуков дворец, выявить тех, кто лжет.
  Король оживился и закивал. Он думал о других, куда более приятных возможностях. Прежде всего, окончании головной боли, спокойном сне без страха покушения, удалении опасного советника без исполнения данных ему обещаний. Мирош усмехнулся. Удалять не придется, а вот искать окажется трудно. Он-то был убежден: как только 'Роза ветров' миновала маяк, Гооз забеспокоился. Не дождавшись возвращения своих слуг он понял, что дело плохо. Наверняка уже теперь советник скрылся у надежных людей. Тех, кого наметил для коронации, скорее всего.
  Дио выслушал Мироша, тяжело вздохнул и нехотя, морщась от сомнительной необходимости делиться тайным, он заговорил.
  - Прежде на Древе было девять жезлов с перламутром, когда мы утратили два, было решено иначе распределить влияние храма. Запад и северо-запад были объединены под охраной одного жезла, север и окраинные острова - корни Древа - приняли власть жезла Авэи. Но позже... был мятеж и мы скрыли утрату еще двух жезлов. По воле Эраи Граата изготовлены из золота и перламутра их точные подобия. Газур не знает... таоры не знают, власть храма крепка. Но я знаю, как и энэи Граат: у предателя Гооза два жезла, большая сила. Еще мы помним имена самое меньшее восьми сильных сирен, предавших Древо и выживших. Один жезл мы вчера уничтожили. Я признаю, Элиис приказала мне еще на Доито: быть рядом с энэи Риоми... Но еще она строго велела не оставлять жезл в руках людей Дэлькоста.
  - Все кругом врут, все плетут заговоры, - обрадовался Альбер, захихикал и подмигнул Тэру, - и этот тоже, слышишь? Как же, русалка скользкая, мы желали откушать их южной власти, мы были б рады завести новое оружие, но нас перехитрили. Ладно, ладно, не кусай его, он от страха расстарался, острова нас боятся, вот что главное.
  - Следует ли ожидать смуты или бунта? - вслух спросил у самого себя Мирош.
  Адмирал покачал головой - не выйдет. Против короля, который устраивает знать и вполне приятен людям, бунт не поднять за месяц-другой. Надо ждать тихих дворцовых игр, ядов и попыток переманивания полезных и сильных сторонников.
  Альбер согласился и сварливо заметил, что ночь глубока, он стар, а завтра начнутся никчемные балы. Так что отплывающие пусть плывут себе подальше, а остающиеся тоже убираются восвояси. Кроме новой охраны, само собой. Тэр поднялся и потянулся, угадав настроение хозяина. Крид наскоро простился с Дио, Гоо и Гоксом.
  - Собачку-то оставь, - строго велел король в спину готовому покинуть домик Мирошу.
  - Что? Это мой Годяй, Натэлла привезла его для меня.
  - Годяй, да? - король потянулся за печеньем и бросил угощение чужой собаке. - Хороший, иди сюда. Будешь при мне состоять, при короле. Натэлла разбирается в торговле, денег за тебя попросила многовато, а в письме высказалась и того хлеще. Но я подмахнул. Среди людей найти хоть кого с хорошей родословной непосильно тяжело. То ли дело щенки, Натэлла о любом скажет уверенно, кто его родители... Ладно же, пусть неублюдок Левин носит фамилию Тэль-Дарг, если сама Натэлла не боится, что взрослый дядька удавит её родного сына, этого позднего малолетнего щенка... За обоими признаю наследный титул, и три подписи от иных князей уже имеются. Иди сюда, Годяй, теперь ты мой сторож. Тэру нужен помощник, эти все - не годны, а ты хорош. Стать, загривок, мордатость...
  - Это мой пес, - возмутился Мирош чуть громче.
  - Ругайся с княгиней Тэль-Дарг, если сумеешь, - беззаботно велел король, скармливая Годяю второе печенье и давая понюхать свиток с письмом от Натэллы. - Ну, кто ты ему? Никто! Вот запах хозяйки, её рукою написано. Я оставляю пса. Иди, ты многовато получил сегодня, я желаю поквитаться, братец.
  Мирош сердито фыркнул и вышел, не простившись. Сопровождаемый адмиралом и Кридом, он миновал тихий настороженный парк, пересек заполненный слугами двор, забрался в карету. Колеса загрохотали по булыжнику, кучер гнал галопом, верховые охраны летели впереди и следом, пугая случайных прохожих: Мирош очень боялся, что напоследок что-то случится с сыном. Но до набережной добрались без приключений.
  На воде качалась крошечная лодочка, Олуо стоял в рост, готовый в любое мгновение удалиться от берега. По его лицу Крид понял - переживает не только отец. Принц попрощался, бестолково и наскоро, шагнул к краю набережной.
  - Хоро-ошее место, тихое, - рассмеялся мягкий голос за спиной. - Утром никто и не поймет, почему охрана вдруг предала господина и зарезала его. И принца Мироша, и всех его друзей, именно так, всех.
  - Правая рука нашего советника, - рассмотрел адмирал вышедшего из переулка человека. - Сей скользкий змей зовется господином Валером.
  - Сирена с моим даром достоин места ваура при новом дворе, - рассмеялся Валер. - Не зря мне доверен жезл. Мы разделили перламутр из оправы, вы не знали, что так можно? Теперь у Гооза три жезла, его собственный имеет полную силу, но и моего, половинного, довольно для вашей смерти от рук стражи. Будете высказывать последнее желание? Я принял имя севера и здешний закон, я даю вам время молиться и просить. От удара жезла сперва впадают в оцепенение, и только потом ваша охрана станет моей.
  Валер отбросил полу плаща и бережно достал короткий жезл - навершье, лишенное красивой и бесполезной золотой оправы. Перламутр мерцал, переливался и едва различимо для уха пел. Он завораживал, притягивая взгляды. Даже сам сирена ненадолго замер, любуясь красотой удивительной вещи. Повернул её в руках, погладил любовно...
  Скользящее движение отростка мрака - от воды до ног сирены - не приметил никто. Визг несостоявшегося ваура излучал не яд, лишь примитивный животный ужас. Звук оказался очень коротким, щупальце ушло в воду, не ощутив сопротивления отчаянно брыкающегося, упирающегося Валера... На миг возле берега показалась огромная голова, крупные глаза с интересом рассмотрели невидаль - набережную людей и их город... Широкий всплеск погнал по поверхности крупные круги. Олуо ударил веслом, выравнивая лодку.
  Крид первым очнулся, пробежал до края воды, рассмеялся, наклонился и подал руку Риоми. Девушка шагнула на набережную.
  - Никто не умеет ругаться кракенами так, как я, - гордо сообщила она. - Теперь злодея и его жезл мы никогда не увидим на поверхности.
  - Сирены так не могут, - предположил адмирал очень тихо. - Он не знал, что ты способна...
  - Он даже не знал, что я тут, стою на волне, самоуверенный тип, хотя капля божья ему отмерена скудно, - презрительно усмехнулась Риоми, вздохнула и глянула на потрясенных северян. - Нам пора. Будет не честно, если я хоть раз не назову Мироша как следует. До свидания, адмирал, мы вас ждем с миром. Владыка передал, что открывает вам путь. И, северный мой папа Риш, я могу добавить: мои родители, Элиис и Эраи, готовы встретить вас... тебя, как гостя.
  Крид повернулся к морю и наступил на высокую стоячую волну, упругую и очень удобную, совсем как когда-то во сне. Волна опала, берег сделался высок, зато борт легкой лодки оказался рядом, принц шагнул и уселся на носу, как указал Олуо. Риоми устроилась в ногах рулевого, лодка была тесна для троих. Волна подхватила её бережно и понесла, как самое главное морское сокровище. Легкое весло лишь гладило спину послушной воды, предлагая выбрать наилучший для сирина путь, ведущий от набережной к большой лодке, по-прежнему спрятанной у пустынного острова.
  - Дохлые каракатицы, - восхищенно вымолвил адмирал, отдышавшись. - Кому сказать, что видел живого кракена в десяти шагах, не поверят. Они вообще - небыль...
  - Я его и не заметил, я думал про Альбера. Почему он отнял пса? Неужели знал? Или - получил весть и предпочел от нас избавиться, но сберег собаку от смерти? Вот ведь старый подлец, - усмехнулся Мирош. Положил руку на плечо адмирала. - Я так задумался, что жезл едва видел. Завтра утром потребую, чтобы Дио напел амулеты всей охране. И себе на шею повешу два, для надежности.
  - Альбер опять перехитрил себя. Зато одним русалом меньше, - нашел в произошедшем хорошее адмирал. - Я тебе расскажу, слепой престарелый малек. Щупальце у кракена было черное с серебряным блеском, присоски серые, в три ряда...
  Мирош кивнул и полез в карету, улыбаясь. Он не надеялся, что Риоми назовет его папой. Тем более не рассчитывал получить приглашение на острова. Увы, попадет он туда не скоро. Альбер поплывет с адмиралом, а удел некстати выжившего принца Мироша, надо полагать, куда печальнее - присматривать за Дэлькостом в отсутствии короля. Но однажды и он все же отважится выйти в море... Возьмет Лидию, устроит брак Элиша с хорошенькой Тэль-Локт, и все вместе они отправятся в путь.
  
  *** (часть удалена, хвост отрежу после отпуска)
  Спину зашили болезненно, но быстро. Ребра стянули довольно грубо, сперва Крид даже хотел протестовать, но заметил: дышать стало полегче, боль унимается. Он выпил, что велели - и упрямо заскреб ногтями по топчану, пробуя сесть.
  - Если бы мне так обрабатывал дома все царапины! Да ткани бы в замке Гравр не хватило, пожалуй. - Шипел он и косился на Риоми.
  - Я верю, ложись, - кое-как выдохнула сирин.
  - Вот еще. Буду за тобой ухаживать, - вяло улыбнулся Крид и подобрался ближе, поймал бледную руку. - Если бы не ты, я бы не увернулся, но я не хотел тебя осиротить. Ты пропадешь без меня. Понимаешь?
  Риоми закашлялась смехом. Кивнула, прикрыла глаза - и пообещала, что будет дремать, как ей и велели лекари. Под защитой морииля спится спокойно... Крид посидел еще, пока дыхание не стало мелким и ровным. Позволил себя уложить, но руку не отпустил.
  Двое стражей по-прежнему лежали неподвижно, над ними пели сирены Древа. Шотти, кажется, был совсем плох - над ним нагнулся Боу и выдыхал беззвучное пение. Так - Крид знал - подгоняют вздумавшее встать сердце. Помощник Боу вдувал воздух в горло стража. Худшее все длилось, и Криду казалось, что его сердце тоже не выдержит... А потом Боу обернулся и улыбнулся бледными губами. Встал, подошел и пристроился на краю низкого топчана.
  - Спи.
  - Я не поддаюсь внушению,- упрямо, одними губами выговорил Крид.
  - Знаю. Но зачем внушать то, что есть истина и без слов? - насмешливо изогнул бровь хранитель. Склонился и шепнул в ухо: - Ты устал. Веки тяжелые, глазам нужен отдых. Ты дышишь ровно... Вот так. Риоми цела, она проснется здоровой и отдохнувшей. Ты тоже цел, и проснешься отдохнувшим. Ты исполнил главное и обрел право отдыхать. Сон подарит радость полета...
  Крид вслушался, улыбнулся - и не стал сопротивляться. Он уже летел в синем небе, наполненном пеной волн. Он смотрел на опрокинутое море, наполненное облаками. Он был сам - дракон, и он видел второе тело, скользящее рядом. Переливчатое, гибкое, могучее. Каждое движение полнило чашу радости, и каждое несло не утомление, а наоборот, силу и выздоровление.
  
  - Как странно, - голос Боу пробрался в сон и пригласил вернуться, сложить крылья и снова жить на палубе лодки. - Когда-то давно Юго по-детски любил Элиис. Он хотел украсть её и увезти на север. Там могли пересечься пути сирина и русалки, Элиис и твоей мамы Лидии.
  Крид открыл глаза, зевнул и потянулся. Спина - бывают же на свете чудеса! - ныла едва ощутимо. Бок и вовсе забыл болеть. Небо цвело закатом, как клумба под окнами бабушки Натэллы. Вот уж у кого садовники усердны...
  - Не увез, - сообщил Крид.
  - Именно. Я тоже, - Боу подмигнул Криду и прижал палец к губам, требуя беречь тайну, - однажды утонул во взоре Элиис. И помог ей сбежать из крепости, хотя Эраи был против. Элиис все же попала на север. Но так и не встретила Лидию. Хотя несчастные наши боги изо всех сил пробовали склеить судьбу: даже подсунули древнюю тайну сирене храма. Вот только сиреной-то оказался Гооз. Величие бессмертных его занимало куда менее, чем свое право брать без меры с любого накрытого стола.
  - И что?
  - Некоторые верят в судьбу, - улыбнулся Боу. - Но я, скорее всего, нет... Я верю в людей. Сколько меня отучали от такой глупости, тебе и знать не надо. Но я - верю. Судьба благоволила Элиис, но сирин не спаслась от бед и разочарований. Эраи никто не расчищал путь на Гоотро, и все же он здесь, храм крепок, хотя мы отказались от основы силы своей - жезлов из проклятого перламутра. - Боу усмехнулся и покосился на Крида. - А ты думаешь, газур добр, потому что он такой молодой и наивный? Нет уж, он уверен, что теперь сила на его стороне, вот и вся доброта... Он охотно помог храму разрушать жезлы и восторженно вцепился в право избрать газури, которая неизбежно сделает его не просто правителем, но любимейшим и славнейшим. Онэи и её голосу принадлежат сердца всех оримэо, кто слышал хоть раз её пение.
  - Вот потому я не переношу дворцов, - поежился Крид. - Слишком все сложно. И всегда, во всяком слове - хотя капля этого вашего меда и яда.
  - Онэи дочь араави, неужели ты думаешь, она начисто лишена тщеславия? - расмеялся Боу. - Вовсе нет, однако это не делает её дурным человеком, скорее помогает стать достойной газури. Судьба к ней добра, я продолжаю свою мысль. Авэи никто не помогал, но она добьется большего, не имея ни поддержки, ни даже среднего сладкого голоса. Хуже: она сама утопила жезл! Представь на миг, каково это: держать в руках сирен и не иметь от них надежной защиты. Юго покинул дом и был ограблен, он лишился всего - и он теперь счастлив.
  - И к чему ты ведешь?
  - Ты едва ли должен был родиться и всю жизнь был неугоден окружающим, но ты теперь - морииль. Судьба не была добра к Риоми, отмерив ей слишком короткую жизнь и тяжкую болезнь. Но ты и твоя Сказка - вы из числа тех, кто предпочитает весло парусу.
  - С тобой интересно молчать в беседе, - Крид даже сел, увлекшись разговором. - Это как - весло?
  - Чтобы грести против течения или, стоя на корме, задавать курс. Большинство не делает подобных глупостей. Зачем, действительно, утомлять себя и даже истязать, всегда найдутся иные пути и иные возможности. Но я верю как раз в тех, кто выбирает весло.
  - Я выбираю хвост, - пафосно заверил Крид.
  - Многие выбрали бы хвост, - улыбнулся Боу. - Но прежде приходится грести против течения или править наперекор ветру, а награда вовсе не обязательна. Кстати уж, лежал бы ты, торопыга. Конечно, твой Риильшо приплывал, навещал своего морииля и волновался так, что палубы заливало водой. Потом он немного унялся, сцедил кровь, прокусив себе язык. Если верить легендам, добровольно отданное драконом лечит лучше любых иных средств. Это хорошо, - Боу прикрыл глаза и стало особенно заметно, насколько он устал. - У Тилл надрыв связок, Нолл лежал с ударом крови в голову, крошево костей ниже локтя у твоего стража тоже мало обнадеживало, Шотти я два раза вытаскивал невесть откуда и он проваливался вновь... Но теперь все позади, я почти готов позволить себе лечь и выспаться.
  - Так в чем дело!
  - Я жду, когда ты пообещаешь мне, что до утра будешь тих, как вмерзшая в лед рыба, - Боу покосился на морииля с усмешкой. - Позволь мне не тратить остаток сил на вырывание весла из твоих рук, пожалуйста. Плыви по течению. Сегодня так надо.
  - Только ради уважения к известным мне хранителям, - пообещал Крид. Лег и прикрыл глаза. - Боу, а вот араави, он с веслом или все же когда как?
  - Он раздает весла тем, кто достоин такого спорного и сложного дара, - задумчиво предположил хранитель. - Нам повезло, морииль. Мы застали лучшее время Древа. Старые грехи прощены, новые пока не накоплены в достатке, хотя люди и стараются, они ведь люди... Газур молод и мечтает не о войнах, ему хочется раздвинуть мир иным способом. Король стар и готов отказаться от жадности во имя мечты, и мы знаем его мечту в лицо и по имени... Крид, это был последний вопрос?
  - Нет. Но я помолчу.
  - Спасибо. Как плохо быть действительно невнушаемым. Меня не усыпляет даже Дио.
  - А сам себя?
  Боу не отозвался, сохраняя на лице выражение какого-то окончательного покоя. Крид подглядывал за хранителем из-под ресниц и решил, что Боу в усыплени не нуждается. Он провалился в отдых, едва позволил себе эту редкую роскошь - никого не охранять. Морииль честно исполнил обещание и тоже закрыл глаза. Плотно, по настоящему. А когда открыл, был уже яркий день.
  Старый Нолл сидел рядом, опираясь спиной о мачту, глядел в небо и улыбался. Глаза блеклые, сосуды полопались, белок залит краснотой, веки припухли. Кожа щек дряблая, словно за два дня русал состарился на несколько лет.
  - Так плохо? - испугался Крид.
  - Берег потерял Роо, море плачет по Саби, - шепнул старейшина. - Мы не отстояли бы и Тилл, и еще троих, но Риильшо добр, кто дожил и получил его дар, тот встретил рассвет и укрепился в жизни. Даже я. - Нолл грустно улыбнулся. - Большие дела так редко удается совершить без непосильных утрат. Ты славный морииль. Мы рады, что ты с нами. Мало кому удается дотянуть до рассвета с осколком плавника дракона в спине. И никому, если верить нашей памяти, не доводилось срезать более трех Очей и выжить.
  - Я спросил о вашем здоровье, - упрямо свел брови Крид.
  - Немножко перетрудился. Легенды говорят, после удара крови в голову нельзя возвращаться в глубины. Полагаю, это правда. - Нолл хитро усмехнулся, - Понимаешь? Нашел старик лазейку, чтобы провести остаток дней, как мечталось последнее время. Небо смогу видеть, с людьми говорить, дышать. Хорошо. Но было бы еще лучше, если бы морииль помог старику, - Нолл посмотрел на Крида прямо и заинтересованно. - Шотти мне не чужой. У тебя четыре стража и хранительница, если бы ты, морииль, каждому своею волей выделил Око, честь была бы высока. Ты не знаешь наши обычаи, но я подсказываю.
  - Да пусть берут, можно было и не спрашивать, - отмахнулся Крид.
  - Тогда Шотти принесет Око отцу Тилл, - отметил Нолл. - Признается, что одна из красавиц не ждет решения морииля уже пять лет. И не будет наказан ни он, ни хранительница.
  - У них есть дети? - поинтересовался Крид.
  - Сын. Я, старый, принял грех и скрыл то, что не подобает прятать. Он милый мальчик и превосходно плавает, но в три года надо уже учиться ходить и дышать. Да и играть с иными детьми, правда? Как я переживал за моего любимого малыша, я тут, родители при смерти, кто позаботится о нем в глубинах? Мне и теперь страшно...
  Нолл разволновался, побледнел. Носом пошла кровь. Крид вскочил, бегом добежал до бочки с водой, подхватил покрывало, суетливо уложил старейшину и громко позвал лекарей. Пока те бестолково - по мнению морииля - искали свои мази и склянки, получили целый ворох попреков, в том числе весьма неожиданных. Например, в убогой двурукости.... Оримэо слушали и хихикали: за такой грех пока не додумался казнить сам владыка Граат! Скоро старейшине стало лучше, и он забылся спокойным сном.
  Крид ощупал свою спину под повязкой, окончательно разуверился в том, что ломал ребра и был проткнут чем-то острым. Он здоров! И, раз так, он имеет право на ранний обед.
  Лодки шли под всеми парусами, гребцы тоже не ленились. Рулевой пообещал, что к вечеру следующего дня на горизонте появится большой внешний риф. И не ошибся в расчетах.
  
  Крид сидел на носу лодки, любовался закатом и задумчиво перебирал звенья своего золотого 'хомута', украшенного старым Оком, срезаным каким-то иным мориилем, безмерно давно. Риоми тихо подошла и прильнула, греясь у самого бока, прижалась щекой к плечу.
  - Какой ты гадкий, - вполне счастливым тоном сообщила девушка. - Мог завести себе пять желаний. Пять Очей, понимаешь? Мне Тилл рассказала. Ты подарил бы мне Око - и пришлось бы мне выходить за тебя по обязанности. А я не простила бы тебе этого. Даже тебе.
  - Куда ты денешься от меня, - беззаботно рассмеялся Крид. - Ты моя Сказка. Знаешь, глупости все это, ну - лазать по стенам и цветы в зубах таскать, побрякушки дарить и клятвы твердить. Моя бабушка Ната всегда говорила, что самые красивые поступки прячут самые подлые намерения. И, если какой-то дурень воет песни под окнами, надо первым делом справиться о его долгах и доходах... Я раз десять забирался по стенке к Дине. И что? Всякий раз мы проворачивали это дельце, чтобы разжиться золотом. На спор, понимаешь?
  - Понимаю. И не надо, не дари мне побрякушки. Но учти, морииль, у тебя больше нет первого желания, а у меня нет платья, голубое я отдала Тилл, - капризно надула губы Риоми. - А еще у меня заговор, с твоей Диной на двоих. И ты останешься женихом Дэнизы Тэль-Мар, пока она не откажет тебе. Я усвоила: разрыв помолвки не причинит вреда тебе, а вот ей отказ жениха - позор и унижение. Опять же, кое-кто не хочет лезть на стенку, даже на спор, он, видите ли, порядочный и знает все о законах и допустимых браках на севере, у него нет княжеского титула. Беда... но мы боремся.
  - Несчастный он, с кем вы боретесь, - усмехнулся Крид. - Иной раз ни весло, ни парус не спасают от плена обязанностей. Сказка, как хорошо, что я больше не наследный принц. Надеюсь, тебя это не огорчает?
  - Нет.
  Риоми надолго замолчала, глядя вперед. Риф приближался, вечер украшал воду и небо парадными цветами газура, словно подтверждая, что все Древо принадлежит его великолепию Яоолу и охотно носит пурпур с золотом в честь славного повелителя.
  - Ты уже решил, жить в воде или на берегу? - тихо спросила Риоми.
  - Да ничего я не решаю, - рассмеялся Крид. - Ты непобедимее дракона. Как скажешь, так и будет. Но если серьезно, то мы вдвоем едва ли сможем отвернуться от моря. Как мама Элиис, уже поправляется?
  - Пока спит, но ей гораздо лучше.
  Гребцы налегли на весла. К полуночи, - пообещал рулевой, - лодки встанут у причалов Гоотро. Все, кто не греб, засуетились снова, умеренно и без вычурности украшая корабли. Все же на борту два сирина, оплативших спасение от удара Волны своими жизнями. Но и не наряжать - нельзя. Люди ждут, вся столица знает о походе. Наконец, газур и владыка впервые на памяти островов устроили общий праздник, накрыв по такому случаю сплошной стол на всей набережной. Весть о победе уже достигла Гоотро, да и без того все ясно: ведь Волна не пришла!
  Издали ночной город показался Криду красивым, как никогда прежде. Много фонарей, цветные дорожки переливаются, играют на воде. Вся набережная выстлана мягкой травой, коврами и циновками в три цвета. Красный - газура, синий - владыки и новый для Древа, бирюзовый - людей моря. Лодка с телами погибших сиринов прошла вдоль берега, их проводили в тишине. Затем голос Онэи сплел из нитей общей боли и радости особенное звучание, пронзительное, заставляющее плакать и исторгающее из души мрак отчаяния, позволяя повернуться лицом к будущему и верить в хорошее...
  Затем старейшина людей моря, отец Тилл, встал и рассказал своим звучным низким голосом легенду о Риильшо. Пригласил на помост Крида, которого народ моря ждал так невообразимо долго. По указанию ваура церемоний Крид прошествовал на указанное место, кося глазом по сторонам и выискивая пути к отступлению. Вот еще, вместо заслуженой награды, того и гляди, образуются обязанности, утомительные и нудные. Владыка Граат понял и насмешливо дрогнул бровью - не надейся, не сбежишь!
  И город гулял, и было слышно, как празднуют не только на пристани, но и на соседних улицах, мерцали огоньки всюду, до самых стен высокого замка газура на скале.
  Только утром Крид улизнул и добрался во внутренний предел главного храма. Проводил Риоми, проследил, как закрытые носилки доставили Элиис. Уже по пути в свои комнаты морииль раскланялся с Боу, заметив его в саду. Хранитель араави сидел возле крошечного ручья и бережно осматривал посох из красного коралла. Рядом лежал выстланный изутри мягким мхом ларец.
  - Разве его доверяют сиренам? - упрекнул Крид, не удержавшись.
  - Очень старый посох, - грустно отметил Боу. - Смотри, коралл стал темным. Когда я был молод, он выглядел светлее и живее. Видно, слишком многое меняется в мире. Это одна из перемен, настораживающих меня. Я каждое утро выношу посох на берег и купаю в соленой воде. Раньше помогало...
  Хранитель замолк и погладил коралл. Крид нахмурился, сел рядом, жестом попросил разрешения подержать величайшую ценность храма. Посох оказался увесист и на ощупь прохладен. Жизнь в нем едва теплилась, Крид ощущал это и испытывал почти что боль.
  - Понесем к воде?
  - Да, как обычно, время подходящее, - без особой надежды отозвался Боу.
  Хранитель позвал аоори и с должной охраной прошествовал во внешний предел, а оттуда на узкий белый пляж возле пристаней. Крид нес посох и все более явственно ощущал в нем нечто надломленное, болезненное. Наконец, море оказалось совсем рядом - розовое рассветное море, тихое, как улыбка мамы Лидии и гладкое, как кожа младенца. Солнце лежало на воде бутоном нераскрытого цветка дня. Туман прятал горизонт и растворял в себе острые углы и резкие звуки.
  Крид побрел по воде, забрался по колено и осторожно опустил посох, бережно придерживая за середину и навершье, как больного человека. Положил прямо на стебель рассветного цветка солнца. Редкие штрихи волн, разбуженных движением ног Крида и Боу, побежали от берега, ломая зеркало солнечной дорожки. И посох... треснул. Морииль охнул, упал на колени, поддерживая то, что уже не имело смысла держать - мертвую плоть коралла, рассыпающуюся крошевом. Навершье в одной руке, тело посоха - в другой.
  - Так и должно было быть, - убито шепнул Боу. - Все переменилось, и сама Сиирэл теперь, пожалуй, стала другой... Почему же я желал сберечь это чудо более, чем все прочие?
  - Я и теперь желаю, - уперся Крид. - Боу, ты сам сказал про весло. Как раз наш случай. Вот не ной, давай лучше чисть.
  - Чистить? - удивился хранитель.
  Его руки проворно заскользили по старому кораллу, отслаивая корку. Боу осторожно улыбнулся, поверив, что под ней остается нечто - стержень? То, что не распалось и не треснуло, осталось цельным. Скоро хранитель и морииль с интереом изучали довольно тонкий посох, багряный и яркий- и небольшую коралловую веточку, прежде прятавшуюся в навершье.
  - Их два? - не поверил себе Боу.
  - Чуть меньше, - предположил Крид. - Но я думаю, второй вырастет. Было бы, для кого и для чего. Побольше моря и поменьше ларцов. Это я советую, как бестолковый, но все же состоявшийся морииль. Сам сообрази: ну разве кораллы растут на суше? Ты, скорее всего, во всем и виновен, хранитель. Ты приучил посох к воде и он... пустил корни. Теперь он воистину часть Древа.
  - А второй?
  - Ну вдруг вы устроите храм на севере? - шепотом предположил Крид, с наслаждением представляя перекошенное лицо короля, и замахал руками. - Нет! Я этого не говорил, если Альбер узнает, мне не жить.
  - Зачем наша вера берегу, где нет соленой воды? - задумался Боу.
  - Не ко мне вопрос, тут араави требуется для внятного толкования, - рассмеялся Крид. - Знашь, я один раз взялся было основать для Гооза новую веру, и так мне показалось скучно и мерзко... Всякое слово ложь, и чем оно красивее, чем чудовищнее суть скрытого. Нет, не мое. Как дела у Юго, вот важный вопрос.
  Боу жестом приказал подвести лодку и, не поднимая жезл из воды, повез его вдоль стены храма к закрытым пирсам. Там утвердил в глубокой прозрачной воде, подсыпав песок со всех сторон, рядом 'посадил' веточку и выбрался на причал. Теперь хранитель был мокр до корней волос, в рассветной прохладе его немного знобило - но улыбался Боу как-то на редкость по детски и счастливо.
  - Юго уже лучше. Авэи вроде бы на днях объявят наследницей посоха. Все выздоравливают и всё хорошо... Вот только большой военный флот Дэлькоста уже идет к Древу. Раньше оговоренного срока. Прежде меня это настораживало, ведь посох умирал, и мы с араави понимали, что усмирение Волны станет последним ударом по этому старому кораллу, трещины проступали давно, только о них не принято было говорить...
  Крид рассмеялся, от восторга хлопая себя ладонями по мокрой рубахе. Он ничего иного не ждал. Старый король Альбер, похоже, очередной раз встал не с той ноги! Или, как любит говорить папа Мирош, во сне увидел зайца и с утра принялся путать следы. То есть взял-таки в поход куда больше кораблей, чем обещал. И наверняка трюмы полны не подарками, а гвардией... То ли жемчуг покоя не дает, то ли донимают страхи, что обещанного сына миром не выдадут. Скоро станет ясно: ветер попутный и гонит флот удивительно быстро.
  - Боу, я сейчас пойду и буду вести себя, как рыба во льду аж до завтрашнего утра, - пообещал Крид. - Хорошо?
  - Не допущу к тебе даже араави, - пообещал хранитель. - Отдыхай.
  Крид поблагодарил и побрел коридорами в сад, а оттуда снова в свои покои. Мокрые босые ноги шлепали, с одежды текло, с волос - тоже. Крид стащил с себя все, завернулся в покрывало и рухнул на топчан. Во сне он был счастлив, как никогда прежде. Он плыл в море, на поверхности бушевал чудовищный шторм. Черное тело Риильшо скользило в волнах, дракон вспенивал воды и ввинчивался в тучи, норовя взлететь. Топорщил свои крошечные радужные крылья - плавники... И пел, переливчатый стонущий звук катился над волнами. Он был одинок и бесприютен, в нем звенела тоска. Но вот пришел отклик - и черное тело вытянулось в одну черту, распрямляя все кольца и стремясь вперед.
  Крид вынырнул и сел на спокойной воде, наблюдая вокруг вьющийся, гудящий морской раковиной шторм. Очень далеко, в тесноте дождевых нитей, свивались два дракона. Они тацевали и кружили... А морииль смотрел, и было ему хорошо.
  - Вставай, - пепнул в ухо голос Боу. - Уже полдень. Даже самому опытному хранителю более не удержать эту дверь запертой.
  Крид открыл глаза, хотел кивнуть хранителю - но Боу уже покинул покои. Рядом с топчаном лежали одежды - мориилю уже приготовили должное, бирюзового оттенка с широкой каймой фиолетового жемчуга. Крид со вздохом нятянул, просунул шею в золотой хомут - и ощутил себя впряженным в нудные дела.
  За дверью, прямо в саду, его ждал завтрак, приправленный двумя старейшинами в таких же бирюзовых одеяниях. Оба выглядели мрачно, как ночной шторм.
  - Мориили не правят, - осторожно напомнил Крид.
  - Кое-кто уже так влез в дела глубин, что правила рухнули, - поморщился старейшина по левую руку. - Моя дочь опозорила род.
  - Мудрый Толли желал сказать всего лишь то, что он пока бессилен помириться с дочерью, и это разбивает ему сердце, - пояснил страйшина по правую руку.
  - Нолл, - а без меня правда никак?
  - Худшее мы решим сами, нудное я приму на себя, - с улыбкой пообещал Нолл. - тебе самое занятное, морииль. Дела для молодых... Да, есть такие дела.
  Крид осторожно улыбнулся, придвинул тарелку и принялся уничтожать пищу, слушая жалобы и пожелания. Наглые акулы отбили часть подводного стада. Касатки хамят и нападают на детенышей лоамхов. Старый кракен попытался вселиться в гроты одного из глубинных городов. Но хуже всего беда, уже известная мориилю: сутки один упрямый стрейшина не разговаривает с дочерью! Тилл плачет и угрожает бросить все и уйти на берег...
  - Акулы - это хорошо, - заверил моррииль, допивая содержимое кубка. - Я готов отдать себя всего на благо глубин. Где мои рииши?
  
  Пять дней морииль правил, находя положение морского 'короля' многообещающим. На шестой день Крид пригласил окрепшего и повеселевшего Шотти, и вместе с ним всплыл в безлюдной бухте близ столицы. Лечение кровью дракона потрясло Крида: он сам видел стража умирающим, даже скорее мертвым... И вот - не желает верить воспоминаниям, ведь сейчас Шотти жив и здоров. Улыбается, охотно рассказывает, как это здорово, принести Око и обрести право на прощение, показать деду внука. И как славно, что Тилл покидает опасное место хранительницы...
  - Глуховатое местечко, - заподозрил подвох страж, встряхнувшись и осмотрев берег.
  - Тихое, - кивнул Крид. - Ты по-прежнему состоишь стражем у меня?
  - Само собой.
  - Тогда знай, нас предали, - сообщил морииль с надрывом в голосе. - Меня, храм и даже Сказку.
  - Занятно, - улыбнулся страж, изучая людей, спускающихся по тропке на берег. - Эти? - Все?
  - Нет. Газур - не предатель, но он прельстил, переманил и выкупил у храма Уло, и теперь бывший страж именуется вауром охраны дворца, да еще и жену пристроил на выгодное место, устраивать развлечения его великолепию. Гнусно?
  - Гнусно, - обрадовался Шотти, изучая сложение ваура. - Этого ты мне отдаешь, верно?
  - Именно. Второй - тот, рядом - Роул. Всегда дрался на нашей стороне, а теперь переметнулся к газуру. Пошел против меня, жениха своей сестры Риоми.
  - Подло, - рассмеялся Парси. - Но в целом здоровый расклад, трое на трое.
  - Без оружия, - уточнил газур. - И учтите, завтра прибывает король тэльров, лиц друг другу не портить!
  Морииль кивнул и снял пояс. Ему было весело и легко. Роул пока не знает, что он - сын Альбера, ему скажут вечером. Премудрая Авэи сама нашла Крида и просила так вымотать сына, чтобы ног не чуял. Потому что в противном случае может от удивления что-нибудь натворить - сбежать, например. Тилл уже знает и обещала выставить русалок у пирсов, никто не воспользуется лодками без их ведома, но лучше не доводить дело до побега. То есть - драться долго и упорно, с удовольствием. Газур согласился, едва узнал о бестолковой и озорной затее. Лично вызвал Роула и потребовал участвовать в бою с 'проклятыми скользкими северянами' на стороне своего народа.
  Сирена спустился к воде, смущенно глянул на Крида и виновато развел руками - мол, извини, друг... Уло одобрительно глянул на рослого стража морииля и счел предстоящий бой честным.
  И долгим. Закатный пожар уже залили и потушили воды океана, когда вымотанные и трудно дышащие противники все еще добивались победы - силы оказались практически равны.
Оценка: 8.00*6  Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
Э.Бланк "Пленница чужого мира" О.Копылова "Невеста звездного принца" А.Позин "Меч Тамерлана.Крестьянский сын,дворянская дочь"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"