"Русский вопрос" с позиций категорий содержания и формы
Основная тема данной статьи не нова - это попытка в очередной раз отыскать корни российской и западной ментальности. Однако подойдем мы к этой теме с несколько непривычной стороны и прежде остановимся на таких философских категориях, как форма и содержание.
Задумывались ли Вы над тем, что такое форма и для чего она нужна? Сосуд нужен нам для перемещения и хранения жидкости, хотя конечную ценность представляет именно жидкость, и не будь жидкости, не было бы надобности и в сосуде; математический символ используется для удобства произведения операций над математическим понятием, которое данный символ представляет (чтобы убедиться в эффективности использования символов, интересующиеся математикой могут найти и прочитать формулировки алгебраических теорем до изобретения формул). Таким образом, первое назначение формы - это служить инструментом, упрощающим операции с содержанием.
Во-вторых, форма - это ярлык. Конечно, можно определять сорт, выдержку, крепость и прочие достоинства вина на вкус, но проще прочитать всю эту информацию на этикетке, тем более, если Вы не большой ценитель и знаток вин. По одежке встречают, по уму провожают... Это только две иллюстрации того, как форма выступает в роли носителя информации о содержании, когда мы за недостатком времени, интеллекта или по какой-либо иной причине не имеем возможности оценить содержание непосредственно. При этом форма не может передать всего бесконечного набора свойств, присущих содержанию, и информирует нас лишь о некоторых его параметрах, как правило, заранее оговоренных. Мысль высказанная, т.е. облеченная в словесную форму, есть ложь именно по этой причине - невозможности формой подменить содержание без упрощающего искажения. Таким образом, форма - это схема, мертвый слепок с живого содержания.
Третье назначение формы - это защита. Защита внутреннего от внешнего, защита сакрального от профанного. Форма добавляет содержанию качества, которые не являются для содержания внутренне необходимыми, но нужны для обеспечения его существования во внешнем мире. Так сосуд придает жидкости качества твердого тела, отделяет его от попадания инородных веществ, способных изменить (испортить, исказить) содержание.
Я подробно остановился на свойствах и назначении формы для того, чтобы входе последующего изложения слово форма не воспринималось, как ругательное. Как было показано, форма является необходимым атрибутом бытия, однако, вторичным по отношению к содержанию.
Как мы видели, форма несет в себе, условно говоря, положительную и отрицательную стороны. Положительная сторона - это упрощение процедур путем замещения собой содержания, отрицательная сторона - это потеря живого многообразия, замещенного конечным суррогатом формы.
Положительная сторона формы объясняет ту роль, которую играет форма в нашей жизни. Задумайтесь: везде, где звучат слова формализация, алгоритмизация, автоматизация - везде при внимательном рассмотрении мы найдем процедуру замены содержания формой. На этом основана замена человеческого труда, как физического, так и умственного, машиной. На этом построены все инструкции, правила и принципы. Преимущества, которые извлекает человек от такой замены, очевидны. Где же здесь подвох?
Посмотрите, форма работает на этапе доставки содержания от источника (производителя) к потребителю. Оговорюсь, что использование производственной терминологии не означает, что речь идет только о каких-то материальных вещах. Например, содержанием может быть состояние, которое испытывает поэт или композитор, а формой - то поэтическое или музыкальное произведение, при помощи которого автор доставляет это содержание-состояние потребителю - читателю или слушателю. На этом же примере удобно проиллюстрировать диалектику формы и содержания. Кода перевозчик доставляет в книжный магазин машину, груженую ящиками с книгами, сперва в роли формы выступает машина, в роли содержания - ящики, потребителями являются грузчики, которые забирают ящики и несут их в магазин, где для продавца ящик превращается из содержания в форму, а книги, заключенные в нем - становятся содержанием. После того, как книга будет куплена и прочитана, на свет будет извлечено новое содержание - стихотворение, напечатанное в этой книге. Пикантность ситуации заключается в том, что на этом, как часто и бывает, процесс заканчивается - читатель читает произведение, но не может воспринять состояния автора, заключенного в произведении. Истинное содержание остается непроявленным, весь описанный нами процесс теряет смысл. Тут мы и приходим к главной опасности, которую несет в себе замещение содержания формой - мы рискуем принять форму за содержание, то есть выплеснуть ребенка вместе с водой.
Конечно, когда речь идет о содержании материальном, такая подмена не проходит, никто из нас не съест коробку от пельменей вместо самих пельменей, однако даже тут ярко упакованные товары вытесняют качественные, но неброско оформленные. Что же говорить о продуктах более "тонких", если человечество отвыкает воспринимать содержание, доверяясь упаковке, даже когда речь идет о собственном желудке?
Давайте повнимательнее рассмотрим наиболее значимые явления современной жизни, самой сутью которых является подмена содержания формой.
И первое из таких явлений - это "священная корова" западной цивилизации - рынок. Вчитаемся в сами термины, определяющие это понятие: рынок - это эффективный механизм автоматического регулирования экономических процессов. Встречая где-либо слова "эффективность", "автоматический", "механизм", можно наверняка утверждать, что речь идет о замене того или иного содержания формой. Суть рынка сводится к определению ценности товара не его объективными потребительскими качествами, а спросом, т.е. некоторым внешним признаком, который изначально, до изобретения рекламы, примерно отражал эти потребительские качества, но сегодня уже не имеет с ними ничего общего.
В семидесятые годы, когда я учился классе во втором-третьем, помню, на уроке труда мы собирали из металлических конструкторов различные механизмы. У большинства одноклассников конструкторы были советские - довольно большое количество деталей в невзрачной желтой картонной коробке. И мы с завистью поглядывали на "счастливого" обладателя "роскошного" импортного конструктора в огромной яркой пенопластовой упаковке. Каково же было разочарование увидеть в этой коробке, условно говоря, три колесика и десяток гаек, но тщательно разложенных по отделениям. Однако нетрудно предположить, какой товар вызвал бы больший спрос.
Развитием и олицетворением рыночного механизма является фондовый рынок, или рынок ценных бумаг. Это предпоследний шаг на пути полного вытеснения содержания формой. На фондовом рынке продают и покупают не товары или предприятия, а бумажки, свидетельствующие о вашем праве на некоторую часть товаров или предприятия - акции, или даже бумажки, дающие Вам право купить или продать товары или другие бумажки в определенный день по определенной цене - так называемые фьючерсы и опционы.
Логическим завершением этого процесса являются финансовые пирамиды, где ни о каких товарах или предприятиях речь вообще не идет, а осталась только мертвая форма - продажа и покупка бумажек. Уже как-то забывается, что сама процедура купли-продажи была изначально лишь операцией, позволяющей повысить эффективность (обратите внимание на это слово, оно встречается практически везде, где нам подсовывают ту или иную форму вместо содержания) обмена реальными продуктами между их производителями и потребителями. Уже не идет речь ни о каком производстве или потреблении - все становятся посредниками в бесконечном процессе, ведущем в никуда.
Сильно заблуждается тот, кто думает, что финансовые пирамиды - это какие-то курьезные исключения - напротив, это суть всего современного фондового рынка. Стоимость акций определяется не фактической стоимостью предприятия, которую она часто превышает в десятки раз, а надеждой владельцев бумаг на возможность продать их по определенной цене. Именно этим объясняются стихийные фондовые обвалы и всплески - когда кому-то начинает казаться, что акции переоценены, он начинает от них избавляться, продажа приобретает лавинообразный характер, цена резко падает - хотя само предприятие, об акциях которого идет речь, ничуть не пострадало.
Опасность описанных явлений не в том, что доверчивые вкладчики теряют свои деньги - это как раз, возможно, их единственная положительная, так сказать педагогическая, сторона. Опасность кроется в потере содержания. Человек перестает видеть абсурдность процедуры торговли бумажками, он перестает понимать необходимость для каждого живого существа в этом мире производить какое-либо живое содержание, являться производителем и потребителем, а не посредником. Существует огромная нелепость в том, что, например, человек, по восемь-десять часов в день продавая и покупая бумажки, получает за эту работу вознаграждение, на которое покупает реальные товары.
Поймите, дело не в том, что хлеборобы и сталевары "хорошие", а брокеры и менеджеры "плохие". Проблема гораздо глубже, она кроется в отношении к жизни подавляющего большинства современных людей независимо от их профессии (кстати, большинство "обманутых вкладчиков" - не брокеры и не банкиры).
Давайте теперь перейдем от экономики к юстиции. Заметьте, что само понятие права основано на использовании формы - набора писаных законов, для определения виновности или невиновности конкретных живых, а значит бесконечно разных, людей в конкретной, никогда не повторяющейся ситуации. Правда, изначально подразумевается, что живые люди - судья или присяжные - берут на себя ответственность определить виновность, т.е. применимость или неприменимость данного закона к данному подсудимому в данной ситуации. Однако опять форма в роли закона подменяет собой содержание - поиск истины. Если изначально закон был орудием эффективного поиска истины, то постепенно закон вытесняет истину. И современный человек полагает, что вины как таковой нет, если нет соответствующего решения суда. Это ведь очень удобно. Не надо напрягаться и брать на себя ответственность, пытаясь понять, что представляет собой человек по своей сути, чем вызван его поступок, есть ли в нем вина. Все проще, две "спортивные" команды Обвинение и Защита соревнуются по установленным правилам, победитель вешает на подсудимого свою этикетку. Ни о каком поиске истины речи нет. Англичане сделали эту процедуру еще эффективнее посредством так называемого прецедентного права: если похожий по формальным признакам случай уже имел место и один раз решение по нему принято, то незачем лишний раз напрягаться - решение повторяется автоматически. "Этикетка" становится единственным критерием того, что находится в сосуде.
Если какой-либо орган не напрягается, он атрофируется и отмирает. "Орган", данный нам для постижения истины, называется совесть.
Перейдем, наконец, к российским проблемам. И увидим, что корень всех наших бед, по мнению "западников", или преимуществ, по мнению сторонников особого российского пути, заключается в пренебрежении формой.
Начать с того, что сама идентификация русского государства происходила не по формальным внешним, а по внутренним, идеологическим признакам. Процитирую А.Панарина:
"...Драма нашей идентичности связана с тем, что она с самого начала носила не натуралистический характер, не довольствовалась наличностями этнического, географического и административно-державного толка, а являлась по преимуществу ценностно-нормативной, духовной. Само греческое, восточно-христианское исповедание к тому времени, когда Московская Русь обрела государственную самостоятельность, утратило географическую и цивилизационную привязку по причине гибели Византии и стало восприниматься как священное наследие, находящееся в опасности и нуждающееся в срочной защите. Наша идентичность в качестве Святой Руси и определилась в XV веке в форме народа -- защитника православного идеала, который больше некому охранять. Речь, таким образом, идет об идеократической идентичности, основанной на привязанности к священному идеалу - тексту и на аскезе, необходимой для того, чтобы ему соответствовать и сберечь от посягательств.
В этом могут усмотреть патологию: остальные народы живут реальной жизнью, адаптируясь к особенностям своего пространства-времени, а русские подчиняют жизнь тексту и в этой вымученной ортодоксальности теряют чувство реальности и способность адаптироваться к ней" (А. Панарин. Христианская цивилизация в современном мире).
Все такие общеизвестные российские беды, как не работающие законы, низкое качество промышленной продукции при уникальности продуктов штучного, ручного производства, необязательность, неконкретность, неумение довести начатое до конца - все это разные стороны одного явления, а именно неумения и нежелания придавать содержанию соответствующую форму. Все это создает русскому человеку кучу неудобств, однако до сих пор избавляло от одной непоправимой потери - потери внутреннего содержания.
Поскольку, как мы видели, реальное существование в этом мире невозможно при полном отрицании формы, Россия периодически, преодолевая свою внутреннюю неприязнь, заимствует у Запада те или иные общественно-политические, юридические, или экономические формы, но тут же наполняет их собственным содержанием, порождая при этом экзотические внутренне противоречивые феномены, от чего бесхитростный западный наблюдатель делает вывод, что ни к чему не способный русский человек и готового перенять не может.
Таких периодов "формообразования", как известно, в российской истории было три: реформы Петра, Октябрьская революция и переживаемая нами сегодня перестройка. Читатель может возразить, что большевистская революция была, напротив, попыткой найти собственный путь, а перестройка является возвратом с этого пути на столбовую дорогу западной цивилизации. Это отдельная тема, не раз обсуждавшаяся в печати, и я не буду рассматривать ее в данной статье.
Особенность теперешней ситуации, в отличие от двух предыдущих, заключается в том, что предлагаемые нам сегодня формы, как я пытался показать в начале статьи, вообще не предусматривают никакого содержания. Так что попытка повторить наш трюк в третий раз не пройдет. Нам остается либо взять эти предлагаемые западные шаблоны и полностью отказаться от собственного содержания, а значит просто исчезнуть, как субъект истории, либо на сей раз заставить себя выработать собственные, органичные, соответствуюшие российскому духу формы.
Первый вариант трагичнее, чем это может показаться прагматичным, но недальновидным западникам, поскольку является большим, если не последним шагом на пути к гибели всего человечества по причине, которая может показаться слишком абстрактной, но от этого не менее значимой. Форма без содержания погибает. Иллюзия независимого и благополучного существования какого-либо образования, изжившего собственное содержание, например, финансовой пирамиды, поддерживается лишь за счет притока живого начала из тех областей жизни, где содержание еще живо. Оно держится на "деньгах обманутых вкладчиков".
Легко заметить, что западная цивилизация, полностью подтверждая эту общую закономерность, живет не только за счет использования чужих (и по географическому и по временному критерию) энергетических и других природных ресурсов - этот материальный факт виден всем. Менее очевиден, но более важен факт, выявленный А.Панариным:
"..тот человеческий тип, который формируется индивидуалистическо-гедонистической "моралью успеха", сам по себе совершенно не способен обеспечить надежную работу любых общественных институтов. Постоянно пребывая в опасении что-то передать, сделать лишнее, вложить без отдачи, этот тип не столько действует, сколько ищет тех, кто в простоте своей сделает за него...
Подобно тому как в физическом отношении современная энергетика питается продуктами превращенной органики далеких геологических эпох -- углем, нефтью и газом, которых ныне природа уже не производит, современная цивилизация питается человеческой энергетикой, источники которой принадлежат прошлому...
Западная цивилизация вынуждена теперь все чаще импортировать живой человеческий эрос в двух его формах: промышленной рабочей силы, с одной стороны, и творческого интеллекта - с другой" (А. Панарин Христианская цивилизация в современном мире).
Подсознательно избегая всего неформального, внутреннего, Запад настойчиво навязывает всему миру свой менталитет посредника:
"..вся внеутилитарная, интеллектуальная впечатлительность и любознательность, откликающаяся на призывы, не вполне ясные коммерческому рассудку, сегодня внушает опасение господствующей либеральной идеологии как проявление подозрительных традиционалистских стихий, которые будет нелегко прибрать к рукам...
Отсюда - все эти неумолимые "либеральные" секвестры, касающиеся общего образования, науки и культуры. Дело не столько в том, что эти сферы выходят за рамки системы обмена и грозят оказаться "нерентабельными", сколько в том, что они формируют людей, мыслящих категориями, выходящими за пределы одной только рентабельности. Такие люди признаны опасными, ибо они способны, с одной стороны, дарить там, где их не просят, а с другой стороны - защищать и оберегать от торговли те ценности, за полное исчезновение которых кое-кто готов заплатить".
Не надо, однако, быть семи пядей во лбу, чтобы предвидеть судьбу посредников после исчезновения "производителей" и "потребителей".
Итак, возвращаясь к российским проблемам, согласимся, что единственным выходом для нас сегодня является аккуратная творческая работа по созданию собственных государственно-политических, экономических, правовых и других форм без всякой оглядки на "мнение просвещенного соседа". Единственным критерием в этой работе должно служить максимальное соответствие этих форм внутреннему духовному содержанию, и единственный инструмент, способный работать с таким тонким содержанием - это наша совесть.
Вопрос о роли формы и содержания, затронутый в данной статье, далеко не исчерпывается своим социально-политическим аспектом. К рассмотрению других его сторон мы надеемся вернуться в следующих статьях.