Основную часть пути проехали через лес, не спеша, километров сорок в час, больше просто нереально, дорога представляла ужасное месиво, из ям и колей. Я, вцепившись в руль, пытался прислушиваться к стонам позади, как за очередным поворотом лес закончился, я облегчено выдохнул, неужели этот кошмар закончиться. Но где там, дорога и не думала становиться лучше, одно отличие - вдоль пошли дома с хорошими фасадами и ужасными заборами и сараями. Я покосился на Сергея, неужели приехали, он только махнул рукой, мол, дальше. Это хорошо, что дальше, а то совсем уже хреновое место для жизни. Миновали кладбище, от вида крестов меня слегка охватило уныние, теперь вот так просто под землю не попасть. С другой стороны интересно, а там под землей трупы тоже ожили? Не фига себе мысли в голове, одернул я себя, нашел время размышлениям придаваться. Дорога вильнула в очередной пролесок, и после поворота, как черт из табакерки выскочил блокпост. Точнее, частично перегороженная дорога завалом из мешков с песком, а между - бревно на стойках. Блокпост носил скорей формальное значение, чем практическую функцию, любой мало-мальский "джип" мог спокойно объехать преграду по полю, или уже совсем по-киношному снести к чертовой бабушке. Я осторожно остановился, держа руки на виду, из-за укрытия вышел мужик в джинсах, фуфайке и белой бейсболке, на орлином носу очки в тоненькой оправе, двустволку держит на сгибе руки.
- Кто такие? - гаркнул караульный, прежде чем я успел открыть окно полностью.
- Да... - я попытался сформулировать мысль, чтобы быстро и четко изложить проблему, но не успел...
- Серый, ты что ли? - вся важность слетела как лоск с щеголя после удара кастетом в лицо, - что случилось? Твою мать!
Мужик, ругаясь, перебежал к пассажирской двери.
- Антон, хорош рассусоливать, давай в больничку, - прохрипел пострадавший.
Мужик ойкнул, снова прибежал ко мне.
- Слышь, пацан, давай я за руль, - не фига себе заявка, может ему еще и сумки с вещами отдать да пистолет в придачу, - не бойся. Пока объясню, пока ты подъедешь, время не терпит. Сказал и побежал поднимать шлагбаум.
Вашу мать, час ехал, время терпело, а как у ворот так все, я ворчал мысленно, вылезая из машины. Мужик сдернул бейсболку, аккуратно просунул ружье, и примостился на мое место, строя гримасы из-за неудобного сидения. Нашел время. Машина жалобно заревела, срываясь с места. О, она и так может. Почесав затылок, и где мне их искать. Ладно, деревня не город, найду, рано или поздно, но найду. Настроение приподнятое, то ли от свежего воздуха, то ли, что всех благополучно довез. Пригнулся, миновал шлагбаум, как только машина проехала, он вернулся на место, и шуганулся в сторону, за мешками на корточках сидел пацан в безразмерной кожанке, кепке на коротко стриженой голове, меж коленей двустволка. Он в прищуре посмотрел на меня и как-то гаденько улыбнулся, словно гопник при встрече лоха.
- Здоров. А куда это они уехали?
Пацан махнул рукой вперед, приподнялся.
- А подробнее?
Только лыбится и все, ущербный что ли?
- Ладно, я тогда пойду.
Дорога как ни странно из грунтовой перешла в асфальтную, длиной метров пятьсот, затем ответвлялась на лево. Ладно, пока туда, а там разберемся. Бодрым шагом направился к намеченной цели, не забывая осматриваться. По большому счету смотреть не на что, слева невдалеке виднелись дома из красного кирпича, справа стояли огромные ангары, как мне помнится, в них сушат зерно. Пройдя половину пути, оглянулся, пацан по-прежнему пялился на меня. Да что за народ тут живет, один уезжает с поста, другой псих пялится не в ту сторону. Дилетанты и разгильдяи. И как только выжили. Насчет машины не волновался, ну не верю, что так запросто украдут. Ладно, что-то я завелся, сам-то не намного лучше. И тут же усмехнулся про себя. Но я-то живой и при кое-каком барахле. Добравшись до развилки, свернул налево, по одной простой причине, туда уходил асфальт. Теперь слева располагался осиновый парк, за ним виднелась школа, к моему удивлению там даже дети бегали. Справа чуть дальше высилось огромное здание, в несколько корпусов, с впечатляющим парадным входом на метров пять и козырьком, поддерживаемым аж четырьмя колонами. На ступеньках толпились мужики. У них-то и разузнаю куда дальше. Только осторожно, а то времена сейчас такие - все нервные.
- Здрасти, - вежливость - залог успеха.
- Здоров, - отозвался один из курящих.
- Дорожку к больничке подскажите... пожалуйста.
- Это тебе прямо, потом на первом перекрестке налево, и за Маринкой будет, - лениво жестикулируя объяснил мужик, и отвернулся, потеряв ко мне интерес.
Спасибо и на том, увижу Марину - передам привет. Пройдя мимо магазинов, я свернул куда велено, и, активно мотая головой по сторонам, искал нужный мне дом. Ага, мне сюда. Одноэтажное здание красного цвета, с белым крестом на фасаде, трудно перепутать. А вот и моя красавица, в смысле машина, а не девушка, подпирающая капот. Нет, она тоже красивая, только не моя.
Пройдя по дорожке, вымощенной плитами, свернул в грязь, где кинули мой транспорт.
- Все хорошо? - улыбаясь как блаженный, поинтересовался я.
- Да, всех довезли. Спасибо тебе, - лицо мрачное, как тучи на небе, - ключи в машине.
Оттолкнулась от капота, резко развернувшись ушла прочь, оставив мне в душе нехороший осадок, словно я в чем-то виноват. Да всем помог, а все равно дурак-дураком. Прежде чем сесть в машину, глянул на заднее сидение, хоть крови нет и на том спасибо. Кот, ленивая зверюга, уже дрых на переднем сидении.
- Ну что, Братан, поедем, с родителями познакомлю, - включая зажигания, посетовал я коту.
Только успел чуть сдать назад, как из медпункта выскочил долговязый мужик, и, как ошалелый, замахал руками. Этому-то что надо? Нажал на тормоз, дернул ручник, и неспешно вылез из салона машины.
- Фу, чуть успел, - дыша так словно только что марафон маханул, сказал мужик, упираясь руками в колени, - Егор.
Я пожал протянутую руку, до сих пор не понимая в чем дело.
- Спасибо, парень, что наших спас. Мы их уже похоронили, бабы глаза выплакали, а тут ты с ними, - достал пачку сигарет, встряхнул так, чтобы выкосила только одна, засунул ее в рот, и принялся обхлопывать себя руками. Ну да, все как обычно.
- Эх, Санек, спичка есть? - он развернулся вполоборота, окликая одного из стоящих возле входа. Тот мотнул головой, даже не стал связки надрывать ответом, - вот беда. Прикуриватель есть?
Я посмотрел через стекло, нет.
- Не-а.
- Жаль. А вот она, - зажигалка оказалась в том же кармане, где покоились сигареты.
- Хорошая машина, я тоже раньше хотел такую же - он присел на капот, собираясь завести долгий разговор ни о чем.
- Нормальная. Слушай, я тороплюсь.
- Да куда вы все торопитесь? - недовольно заворчал долговязый.
Я пожал плечами, и приоткрыл дверь, не двусмысленно показывая, что разговор закончен. Мужик махнул на меня рукой, и побежал к стоящим возле крыльца. И чего подходил, спрашивается?
Выехал из поселка, по той же дороге, на КПП меня тормознули, все тот же гопник, и усатый старикан, с карабином за плечом. Бегло глянул в салон, потом махнул рукой, мол, проваливай. Когда въезжал в лес, встретил микроавтобус с людьми, а следом полицейский "лендровер", все еще эвакуируют страдальцев. Это хорошо.
Ехал привычно медленно, с тоской взирая на открывающийся пейзаж, ничего интересного, разве что художника может увлечь унылая картина за окном. Я же, как далекий человек от искусства, тосковал. Еще и музыки нормальной нет, вытье попсы достало настолько, что я предпочел гул мотора и тоску.
Через четыре часа дорога вывела меня к дачному поселку, где засели родители. Здесь бывал редко, оттого никакого тепла в душе не ощущал, даже волнение от встречи с родителями как то не возникало, словно вернулся с учебы. И все. Остановили меня возле примитивного шлагбаума - вырезанные из свежий березы палки скручены в треноги, и между ними лежало бревно, даже не ошкурили, сгниет ведь. Остановил меня лопоухий парень, но уже с автоматом.
- Кто такой? - на чистом государственном поинтересовался он.
- Я к родителям, - неуверенно ответил, смотря, как исчезает улыбка с лица парня от моего произношения. Как бы я ни старался, а акцент с голоса не убрать.
- Фамилии? - даже не старался спрятать раздражение.
- Соколовы, - достав блокнот, быстро вписал фамилию. Хоть учет ведет и на том спасибо.
- Езжай, только сразу к господину коменданту зайдешь.
- Да, конечно, - я неспешно утопил педаль акселератора.
Наша любимая страна делилась на четыре региона: Латгале, Курземе, Земгале, Витземе. Если Курземес считалась оплотом чистокровных латышей, где разговаривают, четко произнося каждое слово, и блюдут все традиции, то Латгалия являлась резервацией русских, точнее русскоговорящих. Самый бедный край страны, на который вечно не хватает финансирования, мы словно бельмо на глазу латышской нации. Думается мне, предложи Россия купить Латгалию, наши бы продали, как продали все, что могли, дядям из Европы. И плевать, что лишатся куска земли, главное, этих чужих не будет. Хорошо, что приехал в Видземе, столичный край, где нравы чуть проще, вечно урывающий самый большой и лакомый кусок, и вот ирония - и от беды он урвал больше, чем все. В столице проживают, вернее уже проживала, большая часть населения страны.
Пока голова была забита великими думами, вырулил к нашему домику, двухэтажный, если считать мансарду. Вокруг аккуратный заборчик с синей калиткой, собственноручно выкрашенной, остановился. Фу, доехал, руки вспотели, а сердце учащенно забилось, а в голове рой мыслей и образов, что скажу отцу, как обниму маму. Мать, наверняка, всплакнет, батя похлопает по плечу, и с гордостью будет разглядывать сына, ведь добрался сам, еще и с не пустыми руками. А если нет никого? И ладно, растоплю печь, чайничек поставлю, встреча еще лучше получится. Не, вот кто-то за окном шевелится.
- Что, Братан, пошли? - как же я по ним соскучился.
Вылез из машины, нарочно громко хлопнул дверью, бесшумно приоткрыл калитку, в крыльце мелькнула тень. Входная дверь распахнулась на пороге, застыла мать, какое-то простое платье, волосы спрятаны под белый платок, завязанный на затылке. Смотрит удивлено, слово не верит.
- Ма, - голос охрип.
Я рванулся к ней, обнял, прижимаясь как в детстве, втягивая носом, привычный с юности запах, чистого белья с долькой мягких духов. Она лишь через несколько секунд ответила на объятья, схватила так, словно я хотел вырваться. Потом заплакала, ну вот, как я и думал.
- Сынок, ты приехал, - несмотря на слезы, голос мягкий обволакивающий.
Мы отстояли с минуту, пока ехал, даже не думал, что настолько соскучился по ней. Она громко сглотнула ком в горле, отстранила меня на вытянутые руки, не отпуская, глаза красные, на щеках дорожки от слез. Быстро осмотрела с ног до головы.
- Цел?
- А что со мной случится? - весело ответил я, - может, в дом войдем?
- А? - в глазах застыл немой вопрос, - пошли.
В доме пахло краской и чем-то тяжелым, аж дыхание сбилось. Не люблю я эти дачи.
- Ты, наверное, есть хочешь? - Она тут же засуетилась, захлопала холодильником, зашла газ. Сама улыбается сквозь слезы.
А я сидел, как пришибленный, блаженный, довольный и безмятежный. Я дома. Я опомнился, когда чайник отчаянно засвистел, намекая - пора бы снять с пламени. Достал с полки кофе, залил кипятком, не найдя сахар, крикнул.
- Ма, где сахар, - она, как ошпаренная, вбежала на кухню, - ты чего, Ма?
- Ты звал?
- Хватит плакать, - впервые вижу ее такой расстроенной, - я дома, все хорошо. Когда отец придет?
Зная активность своего родителя, я уверен, сейчас где-нибудь что-нибудь организовывает. Ничего, узнает, что сын дома, придет, надо подумать с чего начать рассказ. Мама подошла ко мне вплотную, надавила пальцами на плечи, заставляя сесть, затем все весом навалилась на плечи, я сжал ее руку. Испереживалась вся.
- Отца больше нет? - едва уловимо прошептала мне в ухо.
- А где он?
- Он умер, - капля упала на шею, затем еще одна.
- Ага, а когда вернется?
- Никогда.
- Ма?
- Его убили.
Мозг четко воспринимал слова, но отказывался принимать информацию. Отец мертв, этого не может быть, я же с ним недавно говорил, я же приехал.
- Мам, это не смешно, - она ревела навзрыд.
Меня накрыла пелена, деля сознание напополам, одна часть ни в какую не принимала сказанное, другая толкнула тело вверх, пытаясь скинуть тяжесть с плеч. Потом я кричал или стонал, может ревел, внутри все разрывалось, все мироустройство сгорало, превращаясь в прах. Долбанный конец света не мог сравниться с потерей отца, их даже ставить на одни весы было тошно. Я не помню, сколько продлилось помутнение, я не помню, что в это время делал. Просто в один миг осознал, что держу кружку в руках, а кипяток обжигает горло. А внутри пустота, и полная безысходность.
- Как это произошло? - мама сидела напротив, растрепанная, с мрачным серым лицом, заговорила тихим безэмоциональным голосом. Словно заучила текст, начала издалека.
Когда пришла Беда, они приехали на дачи, всюду был хаос, все бегали с большими глазами и требовали помощи немедленно, хоть от кого. Тогда мужики из охотничьего коллектива взяли дело в свои руки (большинство из них занимали руководящие посты, так что командовать умели), обуздали паникеров, расселили остальных, накормили, объяснили политику партии, сильно ярых успокоили. Вообще наладили быт на первых порах. Потом ездили пару раз в город собирать семьи, ну и провиант с другими вещами первой необходимости. Всего за пару дней собрался правящий костяк, отец, естественно, примкнул к ним, хоть и не в первых рядах, но мнение его учитывалось. Когда показалось, что все налаживается, и отморозки поутихли, а отец смог уговорить съездить за мной. К вечеру подрулили два черных "джипа", из первого вышли два мужика, представительного вида. Их встретили с ружьями наперевес, но те улыбались, руки вверх, мол, приехали контакты налаживать, ведь жить надо мирно и так далее. Вообще договорились о сотрудничестве, пожали руки да распрощались. Но с утра с первыми лучами солнца снова приехали, уже на трех машинах, вылезла куча народу, в основном, бритые крепкие парни, и один из представительных. И разговор, как говорится, сразу не заладился, главный четко, без всяких расшаркиваний, заявил: теперь они будут защищать близлежащую территорию, а за защиту требует выплачивать дань. Размер налогов они определят сами. Молодчики начали было по-хозяйски расходиться по поселку, но не на тех нарвались, большинство из правящего костяка начали свои дела в лихие девяностые. Поэтому прекрасно понимали, как общаться с данным контингентом. В общем, быстро и доходчиво пояснили, что дела так не делаются, даже постреляли для убедительности. Бритые поняли, с наскока взять не выйдет, собрали тела, извинились и уехали. Это если в общих чертах и без излишних деталей говорить. Тут и дураку понятно, этим все не закончится, начали готовиться к нападению. Поутру снова явились, на одной машине с белой тряпкой на антенне, приехал уже второй представительный, руки к небу, извинился. Мол, тот мудак, уже не с ними, дескать беспредельщиком оказался, а они все белые и пушистые. Ему, понятно, никто на слово не поверил, но и стрелять не стали, послали с миром и даже вежливо. Он заулыбался, махал ручкой, типа, все понял, будем исправляться. Тут бы и сказочке конец, если бы это была сказка и не ,мать ее, реальность. Через день, как по часам, с утра снова явились, черный "джип", белая тряпка на антенне, у почтенного лицо встревоженное, кричит - беда пришла, откуда не ждали, нужно срочно скооперироваться. Мужики собрались, а потом... тут мать умолкла, собираясь с силами... А потом отца и большинство мужиков расстреляли в спину, недавно спасенные.
Меня снова понесло, вскочил, в руках пистолет, а сам ору, требуя имя, на мать ору, совсем башню снесло. Успокоился только на крыльце, когда мать водой в морду плеснула. Сполз на лавку, свесил руки, пистолет упал на бетонный пол. Твою же... слов не хватало. В дом вернулся, как механическая игрушка.
Что за дерьмовый мир, спасся от мертвяков, вытащил кучу народа и умер от гребанного предателя.
- Почему вас не тронули?
- Им не нужны трупы, им нужна рабочая сила. Мужчин всех загнали на стройку. Женщин половину увели куда-то... Жен бунтовщиков по домам загнали.
- Надо уезжать.
- Но как? Никого не выпускают, - она охнула, прижимая руки к груди.
- Ма, лучше поедем. Я же не выдержу, - слова драли горло, как колючая проволока.
Я исподлобья смотрел на сборы матери, а в голове засела циничная мысль, уеду, но вернусь и убью тварь, стрелявшую в отца. Даже клясться не стану, незачем, ведь это единственное правильное решение. Допустим, вышел бы я сейчас, нашел эту мразь, убил бы, а как матери потом жить, потеряв двух любимых людей сразу. Да и навряд ли после моей выходки ее оставили бы в живых. Тем более умирать из-за урода я не собираюсь. Сейчас главное уехать, собраться с мыслями, придумать план и с холодной головой осуществить задуманное.
Закидав нехитрый скарб в багажник машины, вырулил на дорогу, мать на заднем сидении, лицо испуганное, глаза красные от слез. Подъехал к пропускному пункту, лопоухий с кислой мордой подошел к машине.
- Выезд запрещен.
- Это ты главному скажи. Быстро поднял шлагбаум, - заорал я, особо не прикладывая усилий, - или я...
Договаривать не стал, просто многозначительно замолчал, подействовало, парень с испугано захлопал глазами, открыл рот, но не издал ни звука.
- Ну, - зарычал я.
Шмыгнул носом, нервно схватил бревно, сдвигая его в сторону. Я утопил педаль газа, чересчур резко сорвался с места, мельком глянул в зеркало заднего вида, пацан сосредоточенно что-то говорил в рацию. Поздно каяться, сын мой, когда черти в котел пихают, выскочила злая мысль. Я повернул машину в сторону столицы, сам не знаю отчего. Когда мысли более менее пришли в порядок, свернул на проселочную дорогу, а то еще кинутся в погоню, наказывать дерзких жителей, чтоб уроком для остальных стало.
Что дальше? Я покосился в зеркало заднего вида, мать смотрит в окно, сложив руки на колени, губы плотно сжаты, а на лбу выступили морщины, верный признак, она погрузилась в раздумья. Надо и самому подумать, нечего взваливать эту ношу на ее плечи.
Так куда рулить, где прятаться? В уме перебрал всех родственников, бабушек с дедушками у меня не осталось, умерли, по вполне естественным причинам. У матери есть сестра, но она уже лет так пять живет за границей, связь мы с ней почти не поддерживаем, не считать же ее редкие приезды на пару дней. Да и не доберемся мы до нее, скорей всего. У отца есть два брата, но там еще хуже, оба живут где-то в Сибири, в каком-то глухом городишке, из-за визового контроля к нам вообще не приезжают, так, звонят по праздникам и все. Будь отец жив (мысль пустая без привязки к эмоциям, еще не верю), можно было рискнуть, а так, матушка Русь куда опаснее, чем чопорная Европа. Что осталось, друзья? У меня их не осталось, школьные после разъезда по институтам как-то потерялись, переписываемся, конечно, но я сейчас фиг найду, без мобильной связи. А вновь приобретенные... даже вспоминать не хотелось.
- Ма, - она сразу же повернулась, словно ждала, когда окликну, - а где дядя Володя?
- Не выбрался.
- А Паша и Вилмар?
- Вилмара вместе с отцом, - и чего она боится его по имени называть, - а Пашка пропал, мы так и не дозвонились.
Да, все хуже, чем можно представить. Всех, кого мог вспомнить с ходу, нет уже среди нас.
- Может, ты помнишь, к кому можно поехать?
- Почти все, кто к нам был близок, остались там, - не раздумывая ответила она, похоже, сама только что перебирала варианты, - Одни мы остались, сынок, совсем одни.
От ее слов потянуло такой тяжелой серой безысходностью, что у меня защемило сердце. Вместе с отцом умерло и ее жизнелюбие, осталась только блеклая тень от прекрасной волевой женщины. Отчего-то на ум пришли жены викингов, что уходили вместе с мужьями. Теперь я понимаю, почему. Не будь меня, мать, наверное, тоже... я тут же погнал эти мысли вон, как мелких паразитов из амбара.
- Не все так плохо, я знаю, куда нам надо, - мысль обнаружилась как-то внезапно, стоило только выгнать лишние.
Она даже не задала вопросов, просто поверила. Остановился, быстро развернул карты и через минуту сориентировался, где нахожусь, привычно прочертил маршрут. Единственное, куда можно двинуться, это в поселок, где еще утром я оставил раненых, думается, мой альтруизм зачтется. Не все же вокруг сволочи.
Пока ехал, снова утонул в мыслях-воспоминаниях, перед глазами всплывал образ отца, если поначалу напрягался, вспоминая его голос, лицо, запах то потом все пришло само. Горечь от утраты давила на сердце вполне реальной болью, в горле ком, а на глазах так и норовили выплыть слезы. Плакать нельзя, нужно быть сильным ради матери, ради нашего будущего и ради мести. Каким бы это и ни звучало штампом. Как только я коснулся этих мыслей, откуда-то изнутри вылез голос писклявый, мерзкий. "Месть, только словами и можешь ограничиться. Чистоплюй ты недобитый. Воин хренов, только трупам головы и можешь ломать. А как дело коснулось реальной угрозы, все, сдулся, попыхтел и покричал, и сдулся. Убежал, а еще и отмазку придумал, мол, отступил, чтобы потом вернуться подготовленным и убить. Тьфу, срамота". На все эти вопли совести или чего там еще, я не стал искать оправдания или начинать внутренний спор, а все потому что не верил ни единому слову. В сознании четко сформулировалось понимание, я отомщу и при этом выживу. А бог, судьба или вселенская справедливость не даст сдохнуть этой твари раньше времени.
Из потока мыслей меня выдернуло мигание лапочки, именно сейчас бензин решил закончиться. Свинство. Сколько там можно на лампочке проехать? Забыл. Ага, не знал да еще и забыл. Допустим, пару км. Что выходит? Ищем заправку или новую машину, я более пристально присмотрелся к пейзажу за окном. Вокруг лес, сверху свинцовые небеса с мелкой моросью, и ни одного признака жилья. Приостановился, сверился с картой.
- Что стряслось? - спросила мама.
- Бензин заканчивается.
- Если проехать дальше пару километров и свернуть направо, то там будет деревня, - после небольшой паузы высказалась она.
- Ага, карта то же самое говорит.
Заезжать в неизвестную деревню страшновато, но и выбор-то у нас не большой.
Крыши домов увидел еще на подъезде так, что промахнуться не получилось бы при всем желании. Завернул на раскисшую дорогу, машина натужно заревела, не для таких дорог она делана, и совсем медленно въехал в поселок. Подобные деревни должны были умереть еще при распаде Союза, но агонизировали, не желая принимать неизбежное из-за из последних сил упертых стариков. Следы агонии виднелись повсюду: несколько плохо залатанных заборов, некоторые так и вообще подперты бетонными столбами, явно дети приезжали ремонтировать. На другом доме, с виду только под снос, виднелась новенькая крыша. Я остановился возле ближайшего строения, немного подумав, развернул машину, так, чтобы уехать без проблем, в случае чего-то непредвиденного, печального или агрессивного. Подобрал топор, вылез из машины, мама последовала моему примеру.
- Я осмотрюсь, - неспешно побрел меж домов, кричать не было смысла, если бы хотели, вышли бы еще на шум двигателя.
А если засада? Неприятно кольнула мысль. Поздно дергаться, уже не вырвемся. Завернулся за угол, прежде убедился, мать стоит возле машины под охраной кота.
- Ух ты ёх, - вырвалось непроизвольно из горла.
За гнилым забором стоял дед, борода клоком, на голове шапка ушанка задрыпанного вида и фуфайка, порванная в трех местах, причем давно. Я от удивления опустил топор, смотря на мертвяка, пытающегося добраться до моего мяса, руки тянет, ногти черные грязные. Стою спокойный, словно литр валерьянки выпил, разглядываю. Что за дьявольщина, чего такой спокойный? Я небрежно столкнул ушанку с лысой головы зомби и безразлично рубанул. Тело упало, я, походя, заметил, что он в одних трусах. Что же, встреча не напрасная, теперь точно понятно, в деревне никого. Дальше осмотр потек рутинно-муторно, голова какая-то ватная, мысли путаются, машинально заглядываю во дворы, дальше не хожу, ибо незачем. Чем больше ходил, тем больше понимал, нет тут машин, и тем более бензина. Но ходил, на "а вдруг". Но, увы, удача мне не улыбнулась, твердо стояла ко мне пятой точкой. Когда вернулся к машине, то застал маму в глубокой задумчивости, гладившую Братана по голове, он невозмутимо сидел на капоте, никак не реагируя на ласку.
- Пусто, - коротко ответил на немой вопрос.
Ситуация вырисовывалась хуже некуда, застрять в глухомани на неопределенный срок без еды (пару банок тушенки и макарон не в счет) и бензина, да еще с туманными перспективами. Но отчаиваться нельзя, надо отыгрывать невозмутимость и решимость, хотя играть не приходится, внутри какое-то неправильное спокойствие. Так, и что теперь делать? Идти искать машину, что тут думать. Хорошо, население в стране плотное, через километров десять-двадцать точно наткнешься на другую деревню. Эх, пора готовиться к ночлегу.
- Если проедем десяток километров, то въедем к следующей деревушке, - задумчиво сообщила мать, - дотянем?
- Не знаю. Ну, лучше проехать часть пути, чем идти весь, - принял я окончательное решение.
Сели, я осторожно выехал на шоссе. Зря грешил на удачу, она все же подмигнула мне в виде стоящей на обочине старой проржавевшей "Ауди".
- Не вылезай, - с обочины к нам корявой походкой вышли двое мертвых, один в платье, другой в костюме. Идут синхронно, сразу не управлюсь, надо их разделить. Дождался, пока они подойдут к "Ауди", тот, что в костюме, уперся в капот, другой двинулся дальше, совсем тупые. Тот, что в костюме даже не пытается обойти препятствие, вот и славно, побудь там я скоро подойду, познакомлю с топором. Буднично зарубил женщину, тут же забыл, осторожно шагая подошел к мужику, тот перенаправил "целеуказатель", сдвинулся ко мне, морда - жуть, серая оплывшая кожа, глаза навыкат. Вот тебе подарочек, как и обещал. Позади послышались шаги, я дернулся. Мама. Хм, а внутри полный штиль, ни намека на эмоции, прям на зевоту тянет.
- Ты как?
- Нормально. Не нужно было выходить.
Она промолчала, мир точно поменялся, я укоряю мать, а не наоборот. Ключи оказались там, где им и положено, в зажигании. Хм, и чего это они вышли из машины, и суецидничали в канаве, дома, что ли, не так романтично. В такие сказки я не верю. Подошел к телам, м-да. Следы от пуль смог распознать почти сразу, вот что за мрази полезли, убивают даже не грабя, а только из-за удовольствия. Я присел на корточки, дабы получше рассмотреть трупы, блин, так ведь и не скажешь, когда умерли, день или неделю назад, разлагаться зомби не особо спешили. Так, срочно на проселочные дороги, нет у меня желания обзаводиться дополнительными дырками. Спешно перегрузил вещи, мать попросил постоять на стреме, вещи прежних хозяев выкинул, нам этого не надо. Старая немецкая машина неохотно заворчала и нехотя сделала одолжение, завелась. Воткнул скорость, с трудом тронулся. Братан нервно перешагивал, то ли машина не нравится, то ли трупы за окном, его фиг поймешь.
Не без труда выбрался на ту дорогу, по которой ехал к родителям, внутри какое-то безразличие ко всему. Странно это как то.
- Ма, ты мне ничего в чай не подсыпала? - больше в шутку, чем всерьез спросил я.
- Тебе плохо?
- Нет. Просто зевота напала, и спокоен как слон на водопое.
- Давай я за руль.
- Не, ты не знаешь, куда ехать. Да все нормально со мной.
Дальнейший путь прошел под неровное тарахтение мотора, Братан валялся на переднем сидение, мать неотрывно смотрела в окно, не задавая вопросов, куда едем, и что нас там ждет. Не от безразличия, а от доверия, верит в меня как в отца. Вот такая у меня мать, добрая отзывчивая, но без малейших навыков лидерства, и как ей только удается учить злобных школолят.
Почти в полной темноте мы подъехали к блокпосту, я слегка беспокоился, а вдруг не пустят на ночь глядя. Остановил нас незнакомый мне мужик, в кожаной куртке и с небритой рожей. Без лишних вопросов поднял шлагбаум, недовольно спросил, что надо и куда едем. Я буркнул, мол, беженцы, он кивнул, сейчас все беженцы. Мы почти тронулись как горе-постовой опомнился, поинтересовался, нет ли укушенных. Разгильдяйство, одним словом. Я подрулил к зданию "правления", на ступеньках толпилось несколько мужиков. Тяжело выдохнул, вылез из транспортного средства, только тогда на меня обратили внимание.
- Здрасти.
- Здрасти, здрасти, - эхом повторил ближайший ко мне мужик, с грубыми чертами лица, и глубокими морщинами возле глаз.
- Где тут с начальством можно поговорить?
- С какой целью интересуешься?
- На предмет поселиться у вас.
- Это как? - при этом он громко шмыгнул носом и откашлялся, не дожидаясь моего разъяснения, сказал, - ладно, пошли что ли.
Мать, по-видимому, услышала разговор, вылезла из машины, и спокойно пошла следом, так, словно она тут лет так двадцать отработала, а эти трутни только и знают, что баклуши бить. В холле пахло сыростью и каким-то раствором, гнетущий запах, захотелось как можно быстрее покинуть помещение. Миновали две двери, обитые дерматином, завернули направо и по узкой лестнице поднялись наверх.
- А, - она подняла красный от недосыпа глаза, - Виктор Андреевич сейчас занят. А в чем вопрос? - она скользнула по нам взглядом, не пытаясь запомнить лица.
- Да вот люди на ПМЖ к нам, - он мотнул головой в нашу сторону.
- А-а-а. Тогда со Славиком можно поговорить. Пойдемте, проведу.
Завели нас в один из кабинетов, находившихся в длинном коридоре, помещение маленькое, стол, два стула. Шкаф битком забитый бумажными папками, занавески, похоже, еще с Советских времен, как-то отвык от них, во всех офисах жалюзи, а тут занавески. За столом сидел скорей парень, чем мужик, на вид лет под двадцать пять, нос прямой, щеки впалые, подбородок заостренный, квадратные очки в тонкой оправе держал в руках.
- Здрасти, - блин, что же так спать хочется, веки словно чугуном залиты.
- Здрасти, - механическим голосом ответил он, мы, не дожидаясь приглашения, присели, лицо не скривил, значит не против, - чем могу?
- Мы... - я замялся, подбирая слова, - беженцы, хотим тут у вас поселиться.
Чувствовал я себя неуютно, и непривычно, а мать, как назло, молчит, отдав бразды правления мне.
- Охо-хо, - пальцами пробарабанив по столу, выдохнул парень, - даже не знаю, что и сказать.
Мы что, первые такие? Или все забито? Как же паскудно быть голозадым просителем в ожидании милости.
- Мы же не нахлебничать. Нам бы крышу над головой, а там... - что там я не сказал, потому что не знал сам, что будет там. Может, навсегда останемся, а может и уйдем, если придумаем куда
- Выгнать-то мы вас не выгоним, не звери же. Пф-ф-ф, - еще один тяжелый выдох, - давайте так. Сейчас я тут поспрашиваю, что и как можно устроить. Потом, - он глянул на мать, - полденька на акклиматизацию и к нам, объясните, кто вы и что можете. И вообще пообщаемся.
- Мы что, первые у вас? - спросила мать.
- Не то, чтобы первые, неопределенно сказал он, - Прям и не знаю, что делать, все как-то к знакомым и друзьям приезжали. А вы... ладно, посидите здесь, я что-нибудь придумаю.
Он аккуратно отставил стул, и в глубокой задумчивости вышел за дверь. Я немного помолчал, потом спросил у матери.
- Как думаешь, помогут?
- Конечно. Люди сейчас должны держаться рядом, и всячески помогать друг другу, - ответила она, ни капли не колеблясь, как прописную истину. Эх, мне бы ее оптимизм, сам-то уже прикидываю варианты, как быть в случае отказа, на первое время как-нибудь перебьемся, а как дальше... вогнать себя в черную меланхолию я не успел, вернулся Славик.
- Договорился, - с порога обрадовал он нас, - поживете у одной эм... женщины. Не проблема?
- Нет, - ответила мать, поднимаясь со стула.
- Вот и отлично, - тут же повеселел парень, словно гору с плеч спихнул, - пойдемте.
Спустившись вниз, Славик окликнул пухлого мужика с распахнутой настежь телогрейкой, увидев мать, он пригладил усы и растянул по роже нахальную улыбку. Внутри меня колыхнулась волна раздражения.
- Значит вас к Марии Семеновне отвести?
- Да их. Вручаю вас в надежные руки, - обратился уже к нам, сказал Славик, подумал и добавил, - с приездом.
- Зачем так официально? - и снова лыбу давит, он что, совсем охренел. Я тяжело задышал, сжимая кулаки, начитать новую жизнь с драки не хотелось. Но еще хоть слово в том же тоне и я не сдержусь.
- Мне кажется, вас попросили нас провести, так будьте любезны, выполните это простое распоряжение, - снежная королева отдала приказ, иначе и не скажешь, хренов ловелас сразу сник, что-то буркнул и пошел на выход.
Мужик, не оборачиваясь, двигался по одному ему известному маршруту, я окрикнул провожатого, мол, мы на машине, тот, пригладив усы, с кислой миной полез на заднее сидение. На этот раз "Ауди" завелся куда как охотнее.
- Выезжай на дорогу. Теперь налево, на перекрестке еще раз налево. Потом прямо, я скажу, где остановиться.
Я в строгости выполнил указания проводника, пока мы сидели в кабинете Славика, ночь окончательно взяла мир под свой контроль. Так что особо рассмотреть окружающий, пейзаж не удалось, дома, деревья, фонарные столбы, работающие через пять. Вот и все, что увидел.
- Стой.
Я нажал на тормоз, получилась как то резко, дернулся ремень безопасности, больно ударяя по плечу, позади мужик влетел в сидение, выматерился сквозь зубы.
- Ты где права купил?
- Зачем купил, нашел, - буркнул я.
- Умник. Вон, к дому налево подъезжай.
Я завернул на улицу, высвечивая фарами дом из силикатного кирпича, с выкрашенным в синий цвет фронтоном, небольшое крыльцо с коричневой металлической дверью. Справа сараи, вплотную подходящие к дому, с облупившейся зеленой краской на створках. Вылезая наткнулся на скамейку, точнее доску, кинутую на два объемистых пня. Мужик, злой, хлопнул дверью, очень захотелось напомнить ему пословицу про холодильник.
- О, идет, - прокомментировал зажегшийся свет мужик.
Дверь открылась, на пороге застыла старушка, кофта, длинная юбка, из-под которой торчали галоши, на голове покрыт платок. Сама старушка смотрел с прищуром, словно поймала пацанов, ворующих яблоки.
- Что приперлись на ночь глядя? - доброты в голосе ноль.
- Здравствуйте, Мария Семеновна, вот подселенцов привез.
- Чаво? Ворье мне подсунуть хотите, ироды. Только и ждете, как бы урвать побольше. Дулю вам, а не подселенцев, ишь, чего удумали.
- Так это Виктор Андреевич распорядился. Вы уже сами так договорились. Ладно, мое дело край, привел и все, - мужик быстро развернулся и зашагал во тьму. Я бы вот так смело не смог бы, не пуганы они тут, что ли.
- Куда пошел охальник?! - звонко крикнула бабка.
- Здравствуйте Мария Семеновна, меня зовут Ольга, это мой сын Игорь. Простите ,если стесняем вас, но нам бы ночь переночевать, а по утру мы уйдем. Мы не воры, мы беженцы.
- Беженцы, воры, все едина, - зло продолжала бабка, - все вы говорите, мы бедные несчастные, а потом хвать да бежать.
Да вот это нам удружили, ладно в машине переночуем как-нибудь, мать, конечно, жалко, но тут ничего не попишешь.
- Извините за беспокойство, пойдем мы, - мать развернулась, аккуратно приоткрыла дверь, не смотря на бабку. Я вздохнул, последовал за ней.
- Куда собрались? Мне потом с Витькой объясняться не с руки. Но если что пропадет, я вас милиции сдам, так и знайте, - она развернулась и вошла в избу.
Разыгрывать обиженную невинность мы не стали, последовали за хозяйкой. Внутри ничего примечательного не было, только очень уже жарко.
- Обувь сняли. Ольга - ты туда, - она махнула на коридор, что шел вдоль плиты, - а ты - за мной.
Она провела меня через проходную комнату, открыла белую дверь, впуская в другую, из проема дыхнуло холодом, включили свет - стол, шкаф, секция, кровать, ну и ковер на стене, куда без него.
- Скидывай одежду и на кухню.
Я в точности выполнил распоряжения хозяйки, понапрасну не хотелось злить ворчливую старушку. Разделся до майки, жара в доме стояла невыносимая, вернулся на кухню
- Еды нету. Темно уже, готовить не буду, чай вот попейте с печеньями.
- Спасибо, мы не голодны, - мать вышла из своей комнаты.
- Я что за зря горбатила? Чайник ставила.
Пришлось садиться за стол, потом, немного подумав, решил в наглую подмаслить старушку.
- У меня в машине кофе есть, сейчас схожу, - получив полный недоверия взгляд от бабушки, я вышел.
Рыться в сумке, выискивая желаемое, я не стал, прихватил все сразу, войдя на кухню, поставил сумку на табурет. Бабка что-то неразборчиво проворчала, будем считать одобрительное. Когда раскрыл, тихо чертыхнулся, не ту взял, эта забита лекарствами. Пришлось сходить еще раз. Кофе я водрузил на стол вовремя, как раз чайник закипел, испуская из носика столб пара. Я было схватился за ручку, но тут же одернул руку, тряся пальцами, горячая, сволочь.
- Бестолочь, - откомментировала мои действия бабка, подавая полотенце.
Намотал его на ручку, осторожно разлил кипяток по кружкам с пакетиками чая внутри, сахара не видать, либо бабка зажала, либо не употребляют сладкое. Вернув чайник на место, я накидал кофе в кружку, достал сахар, добавил две ложки, медленно помешал. Повисла гнетущая тишина, бабка общаться не хотела, а мы не навязывались. Старушка сделала шумный глоток, заохала.
- Откуда же вы, погорельцы, на мою голову свалились? - вопрос позвучал очень уже размыто.
- Из-под Риги. Сын мимо проезжал, говорил, что тут живут хорошие люди, - под стать вопросу ответила мать.
- А-а-а-а... а чего вам около столицы не сиделось? Чай, упыри всю кровушку выпили? - вот же старая, лишь бы подначить.
- Вы правы, тут безопаснее, а там жизни нет от мертвяков.
- Ага. И надолго к нам?
- Хотелось бы навсегда, - спокойно ответила мать, в разговор женщин я не встревал, нечего мне было делать в этом разговоре.
- У меня вы только на ночь, на большее губу не раскатывайте. Ох-ох, - без перехода застонала старушка, поднося руку к сердцу.
И нарочито шаркая подошла к небольшому шкафчику, охая раскрыла створку, извлекла пачку лекарств перетянутую резинкой, вернувшись к столу стала монотонно извлекать кругляши таблеток из заточения. Я осторожно сделал глоток кофе, горячо. Хм намек понял.
- Вам, может, лекарства какие-нибудь нужны? - участливо спросил я.
- А ты что не видешь? Вот, последние доедаю, - она горестно вздохнула, как актриса сельского театра.
- Давайте посмотрим.
Я поднялся, подхватил сиротливо стоящую сумку возле плиты, хотел поставить на табурет, но бабка уверено перенаправила на стол. Вот тебе и весь пиетет перед столом. Стоило мне только расстегнуть молнию, как бабка по-деловому принялась рыться внутри, мягко отстранив меня. Пусть, не жалко.
Возилась она минут пятнадцать, под конец даже что-то запела про себя, итог ревизии - не плохая такая горка медикаментов выросшая возле сумки.
- Я тут возьму чуток?
- Конечно, - охотно ответил я, стараясь, чтобы в голос не про скользили барские нотки.
Она сгребла добро и утащила куда-то в комнату, мать посмотрела на меня, одобрительно кивнула. Вот я идиот, кофеем хотел замаслить, лекарство - единственное, что поистине важно старому человеку.
- А отец где? - вернувшись повеселевшим голосом, спросила бабка.
Я поджал губы, стискивая челюсть, давя слова в горле. Совсем они тут беды не почувствовали.
- Погиб, - коротко ответила мать, став еще более угрюмой.
Бабка крякнула, не проронив не слова, стала активно пить остывший чай
- Ладно, нет мне времени с вами засиживаться. Посуду помойте. И это, чтобы из дома не ногой, сплю я чутко, так что и не думайте что-нибудь стащить.
Никаких шаркающих шагов, вполне себе бодро ушла. Я допил остатки кофе. Мать забрала мою кружку, сноровисто вымыла, поставив на сушилку. Тихо произнесла.
- Спокойной ночи.
- Спокойной, - коротко ответил я в спину уходящей матери.
Вот мы и приехали не пойми куда, не пойми с каким будущим, пессимизм захватывал сознание, не встречая сопротивления. Я тяжело поднялся со скамейки, усталость разом накатила на организм, сейчас одна мысль - как добраться до кровати, а там еще постельное... одним словом Мрак. Зайдя в комнату, щелкнул свет, только сейчас сообразил - у них электричество не отключили. Может, генератор? Не, вроде не слышно ничего, да и не ушла бы хозяйка спать, не вырубив его. Ладно, нечего голову ломать, есть и слава Богу. Хм, чем дольше живу после апокалипсиса, тем чаще вспоминаю Бога, так скоро ярым верующим стану. Я усмехнулся подобной мысли, расстелил диван, кинул подушку, одеяла, про простыню забыл. Ну и хрен с ней. Стянул майку, штаны, уселся на кровать. Не, так дело не пойдет, не усну, пока не посмотрю, что есть сто процентный путь отхода. По уму и у матери в комнате проверить стоит, но, явись к ней с подобным заявлением, только зазря всполошу. На фиг все, откуда тут взяться зомби? Пока я мысленно отбрыкивался от вылазки с проверкой отхода, все же поднялся. Нельзя давать, слабину. И точка. Снова оделся, открыл окно, холодный весенний ветер принес облегчение, бабка топила будь здоров. Глубоко вздохнул. Идти во тьму не хотелось до жути, той, первобытной, что охватывала наших далеких предков. Во тьме мог прятаться хищник, новый хищник, еще малопонятный, бесшумный и вечно голодный. Один укус и все, конец, только пуля... я отбросил нахлынувшие мысли. Достал мобильный, фонариком за время путешествия так и не обзавелся, надо будет найти при первой возможности. Тусклый свет от мобильного едва мог выхватить метр из тьмы. Вобрав воздух в легкие, перелез через подоконник, вот и сад. Проверка территория отняла полчаса, сад маленький, но ночью приходилось двигаться медленно, постоянно прислушиваясь к окружающему миру. Ну что же, путь отхода более-менее понятен, выпрыгнуть через окно и бежать налево. Когда я вернулся к окну, меня уже ждали. Бабка стояла, уперев руки в бок, зло притопывая ногой.
- Что уже спер, охальник? - ей с таким голосом в гестапо работать.
- Ничего, - я стоял возле окна, не решаясь залезть.
- А чего тогда на улицу выскочил?
- Посмотреть куда бежать, если что?
- От кого?
- А вдруг зомби.
- Ты мне мозг не полощи, - бабка зло зашипела, тыкая в меня указательным пальцем, - откуда им тут взяться.
- Не знаю. Бережного Бог бережет.
Она немного постояла, молча, буравя меня нехорошим взглядом, хмыкнув развернулась, и ушла, тяжело прихрамывая. И к чему было огород городить?
Разделся, лег в мягкую кровать, одеяло не нужно, жарко просто невыносимо. Окно бы открыть да страшно как-то.
***
Пробуждение не принесло облегчения, не работает пословица про утро и мудрость. Борясь с нахлынувшим раздражением, не охотно разлепил веки покидая царство морфея где всю ночь провел с отцом. В памяти не отложилось, что мы конкретно делали, да это и не важно, важно другое, мы были вместе. С минуту тупо пялился вверх, обычный потолок из широкой доски, окрашенный белой краской, слегка пожелтевший от времени. Я невольно пытался вернуть радужные ощущение от сна, не вышло.
Тяжело встал, откинув одеяло, в комнате духота, но привычка спать под чем-то, взяла свое, вот и укрылся, пусть и промок от пота. Обстановка в комнате при дневном освещение, выглядела несколько лучше, все чистое ухоженное, такое чувство словно попал в музей начала восьмидесятых. Ковры, стол, секция, шкаф все выдержано в едином духе, уютно даже. Меня никто не тревожил, даже как-то странно, бабка вчера четко сказала, поутру ноги нашей в доме не будет, ладно разберемся. Неспешно оделся, вышел на кухню, в поисках ванной, дабы умыться и вообще привести себя в порядок. К своему удивлению увидел за столом двух женщин, ведут странную беседу, старшая ворчит и ругается, более молодая улыбается и вежливо отвечает. Несмотря на все видимые различия, они нашли общий язык, каким-то своим женским чутьем понимая, что так и надо, что все едет своим чередом.
Я про себя с облегчением выдохнул, матери как-то удалось подобрать ключик к бабкиному расположению. Не отмычку, а именно ключ.
Стоило войти как, бабка покосилась на меня и без приветствия, буркнула.
- Ванная комната, тама, - и махнула в сторону, прихожей.
Искомое помещение обнаружилось сразу, за синей дверью, вот тут-то все было привычно, итальянская плитка до потолка, недешевая сантехника. И свет по-прежнему есть, и откуда только берут? Когда с утренним туалетом было покончено, явился на кухню. Там подсунули кружку, чайник и кипятком. Мать спокойно рассказывала о своем прошлом, и как я понимал о далеком, ибо не помню про дядю Пашу ни чего. Отвергнув чай, заварил кофе, взял бутерброд.
- Оттого и дохлый такой, что всякой дранью питаешься, - тут же прокомментировала бабка.
Я только улыбнулся, а что мне еще остается, откусил от бутера кусок побольше. Кофе как обычно выбило остатки сна, заставляя подумать о будущем. Два вопроса. Что дальше? И как быть?
"Уш ты еп", - если бы не доживал кусок, точно бы подавился. Я эгоистичный дебел. Мать же сейчас выговаривается, возможно впервые после смерти отца, а тут я с бутером. Вон она уже и замыкаться начала, а бабка смотри так, что еще секунду две и во мне образуется дыра, акура в места глаз.
- Бабушка, может вам помочь чем?
- Конечно. Топор в крыльце, под лавкой, дрова возле бани, - выпалила хозяйка.
Я быстро обулся, не зашнуровываясь выскочил из дома, с кружкой в руках. Топор нашелся сразу, старый с побитой обухов, не удобный, жуть. Ладно не буду жлобом. Извлек из багажника топор, проверенный в бою. Так и где там дровишки ждут раскола? Ага, вон баня, сразу за колодцем, с синей крышкой, а хозяюшка явно неравнодушна к этому цвету. Погода не радовала, пасмурно, но без дождя, я оглядел небо на предмет просвета. Ни ма. Ладно, дождя нет и слово богу, что-то я последние время все чаще и чаще Бога вспоминаю. Не будем о высоком, займемся куда более приземленными делами. Я поставил кружку на полку, пристроенную в бане, при этом пришлось подвинуть какую-то травку. Поплевал на руки да взялся за топор, несмотря на то, что вырос в городе, отец часто брал меня на дачу, где научил не только дрова колоть, но и другим житейским мелочам, в городской жизни не пригодным.
Работа шла не бойко, сказывалось отсутствие опыта. Пока махал оружие расщепления, пытался думать о дальнейшей судьбе, но получалось плохо, мысли все время норовили перескочить на что-то другое. В конце концов, я плюнул на это дело... вечером обмозгую, что да как, нам же далее день на акклиматизацию. Одно более-менее понятно, остаться в поселение хочется. Наколотые дрова по указанию вышедшей бабки пришлось возить за баню, на тачке. На внешней вид железное творение, создали еще до моего рождения, но скорей я окочурюсь или небеса рухнут, чем она развалиться.
С тоскливой отрешённостью положил последние полено наверх кладки, еще пару тачек и придется искать, что подставить под ноги, иначе не дотянусь. Монотонная работа расслабила, позволяя привести мысли в порядок, образ отца уже не вспыхивали яркими пятнами воспоминаний, вгоняя ком в горло. Они плавно кочевали от одного события к другому, на сердце ложилось мягкая тоска, а не яростная печаль. Что меня зовут, понял только с третьего оклика.
- Ты оглох там? - старческий голос, даже хриплый звучал громко.