Пауллер Олег : другие произведения.

Последние каролинги Iii гл.1

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
Оценка: 4.00*3  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Этот роман является продолжением романа Александра Говорова "Последние Каролинги" и Натальи Навиной "Последние Каролинги-2". В отличие от предыдущих сочинений в нем сделана попытка максимально как следовать как событиям, описанным в "Хронике" Рихарда Реймского и Анналам "Флодоарда" . Некоторых действующих лиц предыдущих романов цикла я попытался связать с реальными историческими персонажами.

  
   Последние Каролинги III
  

Предуведомление

   Этот роман является продолжением романа Александра Говорова "Последние Каролинги" и Натальи Навиной "Последние Каролинги-2". В отличие от предыдущих сочинений в нем сделана попытка максимально как следовать как событиям, описанным в "Хронике" Рихарда Реймского и Анналам "Флодоарда" . Некоторых действующих лиц предыдущих романов цикла я попытался связать с реальными историческими персонажами.
   РОБЕРТ(ист.), граф Парижский, младший сын Аделаиды и Роберта Сильного. Учился в школе св. Эриберта, наследник короля Эда.
   РИКАРДА(ист.), вдова императора Карла III Толстого, свергнутого Эдом, аббатиса Анделотского монастыря
   ФУЛЬК(ист.), архиепископ Реймский и канцлер Нейстрии, опекун Карла Простоватого.
   КАРЛ III (ист.), по прозвищу Простоватый - главный претендент по праву происхождения на западно-франкский престол. Не соответствовал требованиям эпохи, поэтому считался слабоумным, хотя, скорее всего, был слаб, простодушен и доверчив.
   АЛЬБЕРИК(ист.), сеньор Верринский - один из наиболее верных вассалов Эда. Учился в школе вместе с Азарикой, Робертом и Авелем. Имеет четырёх сыновей Жоффруа, Бушара, Бетто и Тибо, а также двух дочерей Эменгарду и Нантосвельту.
   ГИСЛА, его жена, бывшая монахиня. Придворная дама королевы Теодоберты-Азарики.
   ГЕНРИХ, граф Суассонский, и его брат ХИЛЬДЕГАРД - дети Генриха, графа Суассонского, погибшего при Монфоконе под знамёнами Эда.
   ФОЛКВИН(ист.), сын пфальцграфа Эда, Альбоина, потомок Иеронима, бастарда Карла Мартелла, и дальний родственник маркграфа Бургундии Ричарда Верного.
   ГОРНУЛЬФ из Стампаниссы, по прозвищу Авель - бывший ученик школы св. Эриберта, затем дружинник Эда. Пользовался покровительством Гоцеллина, епископа Парижского, после смерти последнего стал бродягой, а в правление короля Эда - аббатом монастыря св.Медарда в Суассоне.
   ЭТТИНГИ - род свободных франков, почти уничтоженный в ходе крестоянского восстания 887 года.
   ВИНИФРИД, сын Винифрида- воспитанник королевы Тодоберты, Буксида - его тётка.
   ХУРН - оруженосец палатинов Эда, в годы, когда он был ещё графом Парижским. Он служил сначала у самурских сеньоров Райнера и Симона, а затем у вассала графа Парижского Тьерри Красавчика, кастеляна замка Барсучий Горб.
   ГОНВАЛЬД - бывший оруженосец пфальцграфа Альбоина.
   ВУЛФГИТА - бывшая придворная дама королевы Теодорады(Азарики).
   ВИГОР - гистрион, вагант, самый молодой из мимов, служивших некогда Лалиевре, а затем королю Эду.
   ЭМЕРАМ - монах, ранее послушник в Сен-Медаре, прислуживавший каннонику, учителю в школе св.Эриберта.
  
  
  
  
  
  
   ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. РЕСТАВРАЦИЯ.
   Если хочешь рассмешить Бога,
   расскажи ему свои планы на завтра.
  
   Пролог
   Лаон, январские иды 898.
  
   Январь был тёплым. Снег, выпавший на Рождество, растаял, превратив дороги в месиво. Тёплый ветер, казалось, доносил вглубь Валезии запах весны. Граф Роберт Парижский стоял на городской стене, пытаясь собраться с мыслями. Однако, это не удавалось. Неожиданно выглянувшее из-под низких, быстро летящих туч солнце осветило древний Лаон. Посчитав это хорошим предзнаменованием, граф решил вернуться в пустой королевский дворец. "Всего две недели прошли после смерти брата, -подумал он, - а как здесь уже сыро и неуютно!"
   - Подай горячего вина в малый зал, - крикнул он пажу. Тот заспешил в направлении поварни. В боковой галерее, он увидел Готлиба, барона из Медульма, пытавшегося привлечь его внимание.
   - Потом, - кивнул он вассалу. - Я занят!
   Во дворце было сыро и холодно. Роберт вдруг обнаружил, что оказался в галерее, где много лет назад после присяги племяннику подглядывал за братом и Оборотнем. "Оборотень, Озрик, Теодорада! - злобно подумал он. -Мой злой гений, отнявший у меня брата, где ты теперь?". Воспоминания волной захлестнули графа, и он присел у стены, украшенной охотничьим гобеленом. Приятно потрескивал огонь в очаге...
   Неожиданно дверь, ведущая из залы в капеллу, с шумом распахнулась: оруженосцы графа потянули мечи. Роберт от неожиданности встал, теряя достоинство. Действительно, происходило нечто странное, в охраняемый вассалами графа Парижского королевский дворец не мог проникнуть никто! Но в дверях стоял живой и невредимый канцлер королевства и архиепископ Реймский Фульк в окружении трёх клириков.
   - Здравствуй, граф Парижский, - надменно потянул он, поднося к лицу своё знаменитое стеклышко в золотой оправе. - От имени законного короля западных франков Карла III благодарю за то, что твои вассалы бдительно охраняют королевский дворец.
   - Позвольте, ваше преосвященство, - Роберт слегка приклонил голову. - Вы же погибли при разливе Оскары.
   - Конечно, это был только слух. Я его распустил для того, чтобы скрыться от мести твоего неблагодарного братца, - хитро усмехнулся Фульк. - Однако, меня сюда привело другое. Ты что собираешься делать, граф Парижский? Короноваться?
   Роберт в растерянности молчал, осознавая опасность положения.
   - Как ты понимаешь, я сюда прибыл не просто так. К войску Карла присоединились Ричард Бургундский, графы Герберт и Эббо. Они идут на Суассон, где их встретит граф Генрих. На Париж уже идут Вангар Аврелианский и Ротгарий Мэнский со своими вассалами.
   - Они хотят взять Париж? - удивлённо воскликнул Роберт. - Не удастся! Его защищает граф Мэна Гоцелин.
   - Заметь, твой граф, - подчеркнул Фульк. - Это не значит, что все вассалы из Мэна придут на помощь. Я точно знаю, что Балдуин Лысый и Раймон Лошский к тебе не окажут поддержки. Что ты можешь противопоставить Каролингу- своих виконтов по Сене, своих палатинов, что привёл в Лаон, да гарнизон Компендия. Будешь сопротивляться, я сотру всех Робертинов с лица земли!
   Роберт взял себя в руки. Он решил поторговаться.
   - Ну у меня есть козырь - заложник, то есть ты.
   - Не обольщайся, - парировал графа Фульк. - Думай, граф! Ты всегда отличался от всех этих безмозглых рубак живостью мысли. Всё-таки ты учился в школе святого Эриберта. Думай!
   Граф Парижский нервно теребил перевязь с мечом, соображая, что делать. Краем глаза он заметил, как барон Готлиб пятится к двери, пытаясь ускользнуть из зала. "Интересно, он хочет сбежать или поднять гарнизон по тревоге?" - невесело подумал Роберт.
   - Как ты сюда прошёл? Дворец охраняют мои вассалы. Ты подкупил кого-то из них?
   - Зачем? Истинные хозяева всегда знают, где есть потайной лаз в их дом. Лаон ты всё равно не удержишь...
   Роберт непроизвольно кивнул.
   - Ну, вот и отлично. Я здесь для того, чтобы договориться. Пройдём в капеллу, - канцлер Карла III сделал знак клирикам остаться у дверей. Роберт автоматически повторил его жеств отношении свиты и проследовал за ним. Прибежавший в залу с горячим вином паж был остановлен стражей у дверей...
  

ГЛАВА ПЕРВАЯ. ОДНОКАШНИКИ

   Истинное мужество заключается не в том,
   чтобы воспользоваться случаем,
   а в том, чтобы преодолеть его.
  
   В конце января ударили заморозки. Раскрасневшиеся от мороза всадники выехали из леса на опушку. Перед ними открывалась блестевшая льдом излучина реки Суолы, вдоль которой теснились домики Лугени. Замок располагался выше селения, на крутой возвышенности, которая была укреплена земляным валом. От деревни к нему вела дорога, которая петляла между пригорками, а затем, сделав виток, заканчивалась у ворот, в восточной стене замка. Пахло дымом и домом.
   - Ну, слава Богу, доехали, - предводитель отряда пустил коня галопом в сторону ворот и затрубил в рог. Следом за ним припустили остальные всадники. Они с шумом и лязгом подъехали к воротам, на которых стоял воротник, внимательно смотревший на кавалькаду.
   - Открывай воротат сеньору Альберику!- нетерпеливо крикнул молодой оруженосец.
   - Не надо, Жоффруа, сынок, - добродушно одёрнул его предводитель. - Старик Матис знает своё дело. Подождём...
   Несколько мгновений спустя створки ворот дрогнули и распахнулись. Отряд въехал во двор.
   - Я сразу узнал Датчанку, - говорил комендант замка Бертран, беря под уздцы лошадь своего сеньора.
   Альберик легко соскочил с коня и стал топтаться, разминая, застывшие от долгой езды члены. Следом спешились остальные всадники. С разных сторон слышались приветствия многочисленных обитателей замка, проявлявших радость в связи с возвращением их сеньора. Кивнув в ответ на приветствия, Альберик вскинул голову и посмотрел в сторону донжона, у входа в который стояла женщина и группа детей.
   - Гисла, - воскликнул он и, раскинув руки, пошёл к ней.
   - Папа, папа! - из-за широкой юбки жены навстречу отцу выбежали две девочки. Продолжая идти, он подхватил дочек на руки. Его опередил Жоффруа, поцеловавший матери руку. Опустив дочерей на землю, Альберик огляделся. Сыновья, соблюдая важность, присущую малолетним детям поклонились отцу. Увидев за спиной Гислы, своего старого однокашника отца Горнульфа и мальчика лет десяти, Альберик весело им кивнул.
   - Отобедать и отоспаться, всё остальное - потом, - громко сказал он, заметив любопытство в глазах родни и ближних.
   Рассказы о походе начались уже в этот день. Жоффруа, сопровождавший отца в качестве оруженосца, не вытерпел и стал рассказывать младшим братьям и сёстрам о разные байки о походе. Близнецы Бушар и Бетто, которые были всего на пару лет моложе, верили всему и отчаянно завидовали брату. Девочки и младший Тибо смотрели, раскрыв глаза. Гисла сидела рядом с детьми, занимаясь рукодельем. Она прятала усмешку, слушая хвастливые рассказы своего старшего сына. Они напоминали ей те годы, когда послушницы монастыря святой Колумбы устраивали гулянки вместе со школярами из святого Эриберта. Вблизи от неё молчаливо сидел мальчик, её молочный сын и восприемник королевы Теодоберты. За те несколько недель, которые Винифрид из рода Эттингов, пробыл здесь, она так и не могла узнать, что лежит у него на душе...
   Вечером следующего дня все обитатели Верринского замка собрались в главном зале. Это уже была не та четырёхэтажная деревянная башня, которую когда-то посещал Эд, граф Парижский, после своего бегства из Забывайки. За десять лет Альберик капитально перестроил её. Цокольный этаж, который занимали слуги, склады и темница, был сложен из больших тёсаных камней. Вход в башню располагался с южной стороны этажом выше. Его закрывала толстая кованая дверь. За ней располагался главный зал, занимавший почти весь этаж. Обращённую во двор западную сторону занимала кордегардия. Одна лестница из зала вела вниз, в поварню, а вторая - наверх, в покои сеньора. Между ними находился громадный очаг, который был единственным средством отопления. Окна, хотя их было немного, не закрывались накрепко, дым выходил через кровлю зала или отдушины. Если же ветер дул с востока, дым просто-напросто возвращался обратно в помещения, заставляя людей задыхаться и кашлять и покрывая всё слоем копоти. Зимой в главном зале было холодно, летом -- душно, а в дождливую погоду -- сыро.
   Лестница наверх вела в замковую капеллу и малый зал, на стенах которого было развешано оружие. Там же находилось несколько помещений, предназначенных для детей и гостей. Они больше напоминали кельи и отапливались жаровнями. Сейчас одно из них отвели отцу Горнульфу, а Винифрида подселили к мальчикам. В малом зале кроме очага, находились два стула для господина и госпожи, небольшой стол, несколько низких скамей и ткацкие станки Гислы и её подруги Вульфгиты. Четвёртый этаж имел сводчатый потолок и несколько окон. Перегородка отделяла покои сеньоров от оружейной и скриптория, где хранились несколько книг. В тёмное время помещения освещались факелами, лучинами и двумя бронзовыми масляными светильниками, которые Альберик захватил где-то в Италии или Провансе. Свечи были дороги и использовались только в особых случаях. Приставная лестница из оружейной вела на крышу, где под деревянным навесом стояла небольшая баллиста. Идею её установить ему подала королева, во время одного посещений Веррина. Рядом расположен запас стрел и бочка с водой, а рядом дежурил дозорный. По периметру башни были закреплены деревянные машикули. Здесь же располагался небольшой колокол, привезенный после разгрома Эдом Битурика, и флаг.
   Микель, сенешал Альберика, ветеран итальянского похода, был мужик хозяйственный, но немного медлительный. Этот его недостаток с лихвой перекрывался энергией дочери Доры и твёрдым управлением хозяйки замка. Под её присмотром ключница экономно расходовала замковые запасы и пускала в амбар слуг только под своим строгим присмотром. Именно они и были устроителями пира для участников похода. По левую и правую руку от входа установили длинные столы с лавками, превратив главный зал в трапезную. На некотором возвышении был установлен стол, за которым в этот раз сидели только знатные господа: сам Альберик, его жена Гисла, аббат Горнульф, Фолквин, сын пфальцграфа Альбоина, Хильдегард, кастелян Кьинона, Вульфгита, бывшая придворная дама, и замковый капеллан Альберт. Все присутствующие заняли свои места в соответствии с обычаем. За ближайшим столом посадили вальвассоров и другие знатных гостей. Далее сидели дети сеньора, оруженосцы. За отдельным столом расположились мельник, кузнец, сенешал и пекарь, заезжие торговцы и ключница Дора. Вдали, за отдельным столом сидели мимы.
   Отец Альберт прочёл краткую проповедь, после чего аббат благословил пирующих. Некоторое время в зале установился ровный гул, который возникает, когда в одном месте едят при помощи рук несколько десятков человек. Отовсюду раздавалось чавканье, по залу бегали собаки, которые грызлись из-за брошенных им костей, слышались выкрики, прославлявшие сеньора. Бросив взгляд на зал, Альберик приступил к неторопливому рассказу о своём парижском походе:
   - В общем-то, не было даже серьёзных столкновений с людьми Роберта. Гоцелин Мэнский закрыл городские ворота и ни за что не хотел их открывать. Когда войско изготовилось к штурму, в лагерь прибыл Санский епископ. Он всех уверял, что Роберт признал Карла королём западных франков и принёс присягу. Ей-богу, мы бы взяли Париж, если бы Вангар не дал себя уговорить. Ротгарий Мэнский рвался на штурм, но у него было недостаточно собственных воинов, чтобы схватиться с узурпатором. Всё время, пока говорил Альберик, Фолквин одобрительно молчал, кивая головой, а Хильдегард постоянно поддакивал. Как младшицй брат графа Суассонского он рассчитывал на милости нового короля.
   - Епископ Готфрид был сторонником короля Эда, он не мог врать, - задумчиво произнёс отец Горнульф.
   - Меня больше поразило другое, - прервал его Альберик. - Фульк жив!
   Эта новость оказалась новой только для Гислы. Она нервно передёрнула плечами.
   - До меня доходили кое-какие слухи, - сказал аббат, - но я ждал, когда это подтвердиться. Мы, священники, народ терпеливый.
   - Со слов епископа, Фульк был в Лаоне уже через несколько дней, как его заняли войска Роберта.
   - Значит, они были в сговоре, - глубокомысленно заключил отец Горнульф.
   - Не обязательтно, -встрял в разговор Фолквин. Его род происходил от Карла Мартелла, чем он очень гордился. Благодаря этому, у него всегда было особое положение при королевском дворе, что позволяло выуживать ценную информацию. - Мы обсуждали этот поступок канцлера. Мне кажется, Фульк боится влияния Бургундца при дворе. А так, столкнув лбами маркграфа Ричарда и графа Роберта, он сможет по-прежнему править королевством.
   - Я Кьинон никому не отдам, - некстати встрял в разговор Хильдегард, - чтобы там не решали в Лаоне.
   Пока за верхним столом шёл важный разговор, гистрион Вигор, самый младший из мимов, перебрался к столу молодых сеньоров и стал их развлекать, играя на виоле. Затем он стал корчить рожи и показывать фокусы. Раздался смех....
   - Послушай, а почему нас не развлекают, - Альберик оборотился к Гисле и кивнул ей в сторону Вигора.
   - Я для этого пригласила мимов! Они вчера приехали к нам из урочища Морольфа вместе с обозом, - бойко ответила жена.
   - Пусть они нас потешат, - хлопнул в ладоши Альберик. Услышав распоряжение хозяина, Дора, вся в кружевах и юбках, быстро подошла к мимам и что-то начала говорить, энергично жестикулируя. Тем временем, сеньор Верринский поднялся со своего кресла и провозгласил здравицу в честь короля западных франков Карла III. Вслед на середину зала вышли мимы и начали своё представление. Пир продолжился.
   Наутро Хильдегард распрощался и в сопровождении своей свиты уехал в Кьинон. Как только ворота за всадниками закрылись, Альберик вместе со своим кастеляном Бертрамом поднялся на сторожевую башню, чтобы осмотреть окрестности. Она была несколько выше донжона и располагалась в противоположном углу замка. С её верхней площадки открывался прекрасный вид. Дорога от замка спускалась к деревне, а оттуда через поля и луга выводила к развилке. Правая узкий тракт вел к выселкам, расположенным в полумиле к западу и шёл дальше в сторону Аврелиана. Левая колея сворачивала к церкви и разветвлялась. Широкая тропа вела к мельнице и обрывалась на берегу речушки Сеулы, петлявшей по полям. Главная же дорога забирала к востоку и вела в сторону лесов, за которым располагалась Бургундия.
   По обоим берегам Сеулы раскинулись просторные пастбища и общинные поля. Одно из них всегда засевали озимыми, второе -- яровыми, а третье лежало под паром. Каждая семья имела в этих полях свой манс, за который несла повинности. Они зависели как от сословного положения крестьянина, так и его хозяйства. В самом худшем положении были потомки рабов -сервы. В дополнение к обычным повинностям они платили подушную подать. Литы, вольноотпущенники и их потомки, были несколько в лучшем положении. Как и сервы, они не могли вступить в брак без разрешения хозяина или покинуть деревню. Когда кто-либо из них умирал, его имущество формально переходило к сеньору, но затем, как правило, оно возвращалось наследнику. Вилланы и свободные арендаторы, были в самом выигрышном положении, поскольку могли уйти из деревни со всем своим движимым имуществом, бросив надел. Однако их было немного: не больше дюжины. Среди вольных жителей числились кузнец, горшечник, мельник, два лесоруба и медник. Каждому из них сеньор дал домик, несколько бонуариев земли для обработки, а инструменты и оборудование для их ремесла они принесли с собой. Кроме ремесленников вольными были владелец постоялого двора, два мелких торговца и два богатых земледельца.
   Все держатели Верринского сеньора приносили оброк и исполняли барщину в пользу своего сеньора. Если в хозяйстве были свиньи, то их владелец должен был присылать в замок по одной свинье ежегодно за право пасти их в лесу. Согласно местным обычаям, лугенцы имели право пользоваться лесом. Так, им было разрешено собирать валежник и ловить в зимние месяцы по одному кролику на семью. Большинство землевладельцев вовсе не позволяли своим крепостным охотиться в лесах и жестоко карали за браконьерство. По их мнению, недостаток кроликов в лесу поставил бы под угрозу поголовье домашней птицы в поместье: лесные хищники повадились бы в курятники.
   Верринский замок напоминал вытянутый к западу овал шириной в сто шагов. Его стена в ширину была около трех шагов, в высоту - до десяти. Её широкие в рост человека зубцы держали деревянную галерею. В двух небольших башенках располагались подъемные механизмы, служившие для подачи тяжестей и припасов в случае осады. На восточной стене торчала надвратная сторожка. Там располагались катапульта, защищавшая дубовые двустворчатые ворота. Зимняя дорога к замку отсюда казалась довольно широкой, утоптанной. "Все равно, - подумал Альберик, - её размоет весенний паводок. Надо распорядиться вымостить её булыжником на склоне, а если хватит, то и далее вокруг крепостного вала". У дороги располагались пекарня и пивоварня. Ближе к замку тянулся яблоневый сад, превращавшийся весной в целое море бледно-розовых цветов. К саду примыкало небольшое строение, где из части урожая гнали сидр. Остальные яблоки хранили в погребе и распределяли по указаниям Доры.
   По замковому двору в беспорядке стояла различная хозяйственная утварь: телеги, бочки, корзины. Всюду сновали слуги, по стене прогуливались стражники. У южной стены, где располагались конюшни, оруженосцы чистили коней. о всю дымила кузница, из которой слышались удары молота. Жители сами выделывали кожу и подковывали лошадей. В кузнице, где всем заведовал высокий, худощавый кузнец Освальд, ковали инструменты и оружие. У колодца, расположенного между ними, набирали воду для поварни, которая размещалась в отдельном здании. Близ северной стены, где лепились хибары слуг, играли детишки. Однако сосредоточием всей жизни двора был амбар, приклеившийся к западной стороне донжона. Он хранил переменное количество припасов и постоянное количество грызунов. Альберик помнил темное, неотапливаемое помещение, заставленное всяческими бочонками и коробами, где нахождение там зачастую опасно для жизни: "Того и гляди, свалится на голову спрятанный на черный день где-то под потолком горшок с отбитым краем". При этой мысли Альберик нахмурился. Бертран встревоженно смотрел на своего сеньора, ожидая приказаний.
   - Пригласи-ка аббата в скрипторий, - приказал Альберик, - и прикажи подать туда вина.
   Когда Горнульф из Стампаниссы по прозвищу Авель вошёл в скрипторий, он увидел своего однокашника сидящим у окна и перебирающим пергаменты.
   - С каких пор ты стал читать? - изумился Авель. - Тебе же всегда был привычнее меч или розги... - Альберик был тутором в школе при монастыре святого Эриберта.
   - С тех пор, как стал богатым сеньором. Садись, налей себе вина! Сейчас не до шуток, надо решить, что делать.
   - Мне кажется, всё пропало, канцлер Фульк и граф Роберт - наши враги. Сейчас они заняты, но рано или поздно они доберутся до нас. Я думаю с Винифридом поехать в Пуатье: туда после смерти Фортуната подался Эмерам...
   - Бросить всё и бежать... Нет! - Альберик вскочил с места. - Я дал клятву королю Эду, что отомщу убийце Азарики...
   - Тогда надо думать, - тихо сказал Авель, - искать друзей и союзников... А что это за пергаменты? - спросил он.
   - Права моего рода на Веррин, подтверждённые королями франков. Это, - Альберик старательно разгладил ветхий пергамент, - дарственная Карла Мартелла моему предку на семь свободных мансов, поскольку их прежний владелец предался на сторону сарацин. Он датирован 733 годом от Рождества Господня. На следующий год после битвы при Пуатье.
   - Боже мой, этому документу более ста пятидесяти лет, - вырвалось у отца Горнульфа.
   - Да! А это, - Альберик взял другой свиток, - список Кьерсийского капитулярия, из которого следует, что всякий бенефиций наследуется.
   - Да, я слышал о нём. Думаю, что его копия есть в любой монастырской библиотеке.
   Тут хозяин замка достал целую кипу пергаментов и продолжил:
   - Это - пожалования Карла Толстого моему деду за битву при Фонтадуме: пять литских мансов в Руадуме. Это - дарение земли церкви святого Маврикия в Агединке. Там хранится второй оригинал этого документа.
   - Это было, наверное, лет пятьдесят назад.
   - Здесь написано 841 год, июнь или июль, что-то неразборчиво, - Альберик поднёс документ к глазам. - А это подтверждение передачи бенефиция отцу, выдано королевой Ришильдой в 877 году... Скольких трудов стоило моим предкам распахать и заселить всё это, построить. Как я всё это всё брошу, а дети, вассалы, другие поместья...
   - Я помню твою деревянную башню, которую мы как-то раз посетили, служа палатинами у Эда. Послушай, у тебя земли гораздо больше, чем указано в документы. Мне кажется у тебя одних крестьян с полста.
   - Пятьдесят два, - поправил Альберик, разбирая свитки. - в последних документах указаны не сервильные мансы, а каролингские. В них не 12, а 30 бонуариев, - хозяин Веррина вдруг выпрямился, держа какой-то документ в руке.
   - Да! Вот первая хартия Эда! Дана ещё тогда, когда он был графом Парижским. Шесть сервильных мансов рядом с Верринским замком... Вот, её подтверждение Эдом, уже королём... Вот мои обязанности перед сеньором: кормить, защищать и сопровождать гонцов герцога Нейстрии, проезжающих через мои земли. Если пожалует самолично сеньор, мне надлежит оказать ему радушное гостеприимство, равно как и его свите...
   - Ну-ну, - иронично потянул Авель.
   - Следить за охотничьими угодьями графа, ловить и строго наказывать браконьеров, - продолжил Альберик. - Следить, чтобы были, где необходимо, поставлены заборы, и содержались в порядке.
   - Это зачем?
   - Для того, чтобы дичь не убегала. Не мешай! Содержать в порядке и ремонтировать мост через Сеулу на Аврелианском тракте. - Верринский сеньор вдруг прервал чтение и озорно взглянул на клирика. - Я ещё с путников беру сбор за проезд по нему.
   - Раз в месяц с двумя сеньорами из графства Аврелианского заседать в местном суде, разбирая мелкие дела и провинности, - продолжил Альберик. - Вот! Два раза в год сидеть на скамье суда Нейстрии, который выносит приговоры именем короля.
   - Да, если ты поедешь в Париж, то уже не вернёшься.
   - Во, во! - он продолжил. - Сеньор Веррина с двумя своими вассалами должен ежегодно служить по два месяца, охраняя крепости и границы по усмотрению герцога Нейстрии или короля. Это, слава богу, не ко мне. Я охраняю Кьинон...
   - Значит, - самое опасное для тебя это приехать в Париж для участия в осеннем заседании суда Нейстрии, - глубокомыслено заключил Авель.
   - Но не в этом году, - Альберик потянулся за новыми свитками. - Я уже отсидел своё в Лаоне. Вроде это не то...- верринский сеньор бегло просматривал пергаменты.
   - Сколько же у тебя этих документов, брат тутор.
   - Много, Авель, много. Перед смертью Эд приказал Феликсу подготовить всё необходимое. Кстати он мне завещал Датчанку, - похвастался Альберик.
   - Да, знаменитый рог. Я его узнал, когда ты въезжал в замок.
   - Но это ещё не всё. Вот этот документ! Король Эд жалует мне титул дукса!
   - Герцога?
   - Нет. Точнее не совсем. То было в Италии, там этих герцогов больше, чем графов. Это что-то вроде начальника дружины. Ладно, сейчас не до этого.
   Приор удивлённо посмотрел на своего старого товарища: "Странно, что он не придаёт значения такому важному документу. Надо будет спросить об этом Феликса,"- подумал он.
   - Вот ещё пожалования! - тем временем продолжал Альберик. Дружинники моего отца братья Базил и Грегор покупают земли у церкви святого Мавриция и приносят вассальную присягу моему отцу. А год-то какой? - Альберик вертел в руках пергамент. - Надо же, год правления Ришильды! Кто она такая? Что-то я не слышал ничего о такой королеве...
   - Я тоже. Надо будет спросить сведущих людей.
   - Смотри-ка, - продолжал читать Альберик. - Здесь указано, что земли Верринской сеньории на юге и востоке граничат с Бургундией. Надо же, нам уже тогда принадлежала земля Жамб. Помнишь, мы там заночевали после того, как Эд завалил медведя?
   - Честно? Не помню!
   - Ага! Вот куриальные записки, - он достал новую кипу свитков. - Надо же, отец жалуется на захват его угодий Гирбольдом, виконтом Аутисидуна.
   - Ну и чем это кончилось? - зевнул Авель.
   Верринский владетель затих, разбирая записи. Некоторое время он молча вчитывался в документ.
   - Да! Интересно! - Альберик как-то удручённо вздохнул и отложил свитки в сторону.
   - Ну так всё же? - долгое молчание тутора озадачило его приятеля.
   - Видишь ли, - начал Альберик. - Этот самый Гирбольд был вассалом Гугона, поэтому разбирательство отложили. Теперь Аутисидун - владение маркграфа Ричарда Бургундского. Получается мне надо подавать новое ходатайства в королевскую курию. Жаль, я не смотрел этот документ ранее. Наш добрый король Эд вынес бы решение в мою пользу...
   - Тебе надо искать другой путь. Вот мы с малышом Винифридом бедняки...
   - Ты ошибаешься, Авель! Ты пока ещё аббат Святого Медарда, да и малец тоже кое-что имеет.
   - Откуда у сироты деньги?
   - Денег нет, но ты забыл, что он восприемник королевы, да ещё наследник рода Эттингов. Азарика позаботилась, чтобы его документы на бенефиции были восстановлены. Вот, копия на десять свободных мансов в Квизском лесу, данное Гугоном в бенефиции его отцу. Опять же, мальчику, как воспитаннику Азарики, дочери Одвина, отписано урочище Морольфа и мельница ...
   - Ого, наш малыш имеет землю, - протянул Авель. - Только непонятно, когда он сможет получить это имущество...
   - Насчёт квизского владения будем думать, - ответил Альберик, - а про урочище Морольфа я знаю. Там хозяйничают мимы, которые вчера выступали в зале, и платят мне небольшой оброк. Они мне многим обязаны и, думаю, наш малыш Винифрид вступит во владение урочищем без труда.
   - А ему это надо?
   - Сейчас нет, но, когда он подрастет, это будет неплохой вклад в монастырь. Ты же прочишь его на духовную стезю?
   - Да, - энергично закивал головой аббат.
   Наступила весна, а с ней и распутица. Города и замки на Лигере затаились в ожидании перемен. Только в мае, когда просохли дороги, в Веррин приехали торговцы, а с ними и новости. Они принесли весть об объезде королём Карлом своих владений в сопровождении Роберта, назначенного герцогом Нейстрии. Надо было что-то делать. Посовещавшись между собой, Альберик и Авель отправили к графу Вангару в Аврелиан Фолквина и Жоффруа. С оказией Гисла передала небольшой подарок графине Энгельтруде и письмо, в котором просила присмотреть за сыном.
   Через несколько недель юноши вернулись, но не одни. Их сопровождал нотарий Феликс, служивший теперь канцлеру. Приезжие сразу прошествовали в малый зал донжона, куда им подали вино. Вести были неутешительные: Фульк передал Роберту все земли между Лигером и Сеной, а король даровал титул герцога Нейстрии. Новый герцог немедленно созвал своих вассалов в Компендий на суд, который приговорил лишить всех участников похода на Париж бенефициев в графстве Парижском. К войску Роберта присоединились Гоцлин Мэнский и Эббо Битурикский, питавший личную неприязнь к графу Аврелианскому. По слухам, войско уже вступило в Мэн. Вангар готовил свой город к обороне, созывая своих вассалов.
   - Что ж, будем драться...- отреагировал Альберик на эти известия. После этого заявления все смолкли. В воздухе сгустилась тишина, что было слышно жужжание шмеля...
   - Есть другое решение, - после долгой паузы промолвил Феликс. - Договориться с Фульком...
   - Да как ты смеешь! - начал было заводиться Альберик.
   - Помолчи! - вдруг рыкнул на него Авель. - В этом что-то есть. Продолжай...
   - Фульк - убеждённый враг Робертинов. Он терпит герцога только в противовес маркграфу Ричарду. Конечно, ты, Альберик, - не ангел, особенно, когда жёг замки Гвидо Сполетского, которому наш канцлер приходится родственником...
   - Неужели, - не сдержался Альберик. - Я этого не знал!
   - А Эд знал! - наставительно произнёс Авель. - Так что ты предлагаешь?
   - Можно убедить Фулька посоветовать королю присоединиться к войску Роберта вместе с королём. Явиться к Карлу III и принести вассальную присягу...
   - Роберту я не присягну, - решительно заявил Альберик.
   -Да, но если ты присягнёшь королю, - сказал Авель.
   - Я не его вассал.
   - Это можно исправить, - вмешался в разговор Феликс. - Ты можешь стать вассалом церкви, а за Веррин присягнёт твой старший сын...
   - Надо кого-то послать в Лаон, - подытожил Авель. - Я поеду!
   - Хорошо! - перебил его Феликс. - И со мной поедет Фолквин - его ждёт отцовский бенефиций. Фульк опасается, что его отберёт Бургундец. Ведь он приходится троюродным дедом нашему воспитаннику.
   - Вы всё решили без меня! Можно подумать, что вы чего стоите на поле брани! - запальчиво воскликнул Альберик. - Прошу спуститься в зал, сейчас подадут вино и мясо.
   Когда все покинули залу, Горнульф из Стампаниссы обернулся в дверях и на его лице, изуродованном оспой, появилась улыбка:
   - Не бойся, тутор, всё обойдётся. Мне нужны мимы, что живут в урочище Морольфа, и побереги Винифрида.
   - Я их пришлю, - буркнул сеньор Верринский, - а на счёт мальчика не беспокойся. Он у меня здесь не пропадёт, - он махнул рукой в сторону бойницы, выходящей на двор. Через неё было видно, что близнецы и воспитанник аббата фехтуют палками под командой Бертрана и Жоффруа.
   - Ты хочешь из него сделать воина, - покачал головой Авель.
   - Нет! Только научу владеть оружием, он должен себя защитить...
   Как только утих шум шагов на лестнице, из соседнего помещения вошла Гисла. - Я всё слышала, - сказала она мужу. - Пусть едут, а мы будем готовиться.
   Поездку Авеля в Лаон можно было считать успешной. В присланном с оказией письме, он сообщал, что канцлер милостиво согласился ему помочь. Однако, окончательное решение вопросов было отложено. Вскоре король в сопровождении канцлера прибыл в войско Роберта, осадившее Манс. По прибытии Карла III, его защитники во главе с графом Ротгерием вышли из города и принесли королю присягу. Граф убедил короля, что всегда был верным сторонником Каролингов и даже водил войска на Париж, считая, что Робертины хотят узурпировать трон западных франков. Карл III не только простил Ротгерия, но и оставил ему должность. Это возмутило герцога Роберта, поскольку графство Мэн считалось леном Нейстрии. Вечером он ворвался в палатку канцлера и стуча кулаком стал требовать объяснений:
   - Ты обещал мне, что не будешь вмешиваться в мои дела к югу от Сены, - кричал Роберт. - Ты нарушаешь соглашение.
   - А ты разве не нарушаешь королевское обещание не трогать земли, дарованные королём Эдом?
   - Это моё дело, - недовольно буркнул Роберт.
   - Если хочешь сохранить большее, поступись малым, - назидательно сказал Фульк. - Я не могу полностью управлять королём. Он слишком доверчив и легко поддаётся внешнему влиянию.
   - Что в твоей свите делает Горнульф из Стампаниссы, исповедник Эда? - вдруг спросил Роберт.
   - Аббат Святого Медарда следует в свите своего архипастыря, - высокопарно ответил Фульк. - Он находится в пределах моей юрисдикции, и ты не имеешь права что-то требовать от меня. Не спорь, так всем будет лучше: Кьинон ты получишь, а твой верный Гоцлин - половину Мэна.
   - Хоть, что-то, - проворчал ретируясь Роберт. - "Ты за это у меня поплатишься," -подумал он.
   Через месяц король в сопровождении герцога Роберта, свиты и вассалов прибыл в Тур. В базилике св.Мартина королю принесли вассальную присягу все местные магнаты: герцог Гийом Аквитанский, графы Вангар Аврелианский, Эббо Битурикский, Адалард Лошский и его брат Раймон. Последним присягу верности принёс Алдуин Ангулемский. На заседании королевской курии город был отдан в лён виконту Шартрскому Варнерию, внёсшего немало серебра в казну. Затем последовал пир. На следующий день наступила очередь более мелких сеньоров. Альберик стоял в их толпе, ожидая, когда глашатай объявит его имя. Он спешно прибыл в Тур только накануне. Причиной бешенной гонки стал посланец Авеля, звавший его на присягу главных вассалов королевства западных франков. Оставив замок на Гислу и Жоффруа, Альберик с двумя дружинниками помчался в Тур.
   Чтобы не привлекать внимание сеньор Веррина остановился на постоялом дворе в пригороде. Это была довольно большая двухэтажная изба, на первом этаже которой разместились столы, а на втором - комнаты для гостей. Здесь обычно останавливались торговцы и крестьяне, у которых были дела именно в городе, но не в замке или капитуле. По этой причине появление захудалого сеньора могло остаться неизвестным ни среди клириков, ни местных ленников. Хозяином постоялого двора, Эдус, был нервный, рано состарившийся плешивый человек, страдающий манией преследования. От него Альберик узнал, где король принимает присягу.
   Не успев переговорить со знакомыми, сеньор Веррина появился в соборе к утренней мессе. Он стоял в переполненном зале базилики, оглядываясь по сторонам и понимая, что одет не к месту. Одежда Альберика представляла собой обычный дорожный наряд того времени, поверх которого был накинут сагум. Их бурый цвет совсем не вязался с красными, синими и зелёными одеждами окружающих. Совсем не к месту была кольчуга норманнской ковки. При каждом движении она позвякивала, привлекая к нему внимание. Альберик нервничал, чувствуя себя неуютно среди роскошно одетой знати. Его обнадёживало только то, что он заметил в окружении короля своего воспитанника графа Генриха Суассонского и Фолквина, сделавшего ему рукой приветственный знак. Авель своими фигурой и рябым лицом также выделялся в толпе клириков. На нём была одета богатая ряса, на шее висело большое серебряное распятие, а в руках - пастырский посох. Альберик заметил, что к нему подошёл согбенный монах и прошептал что-то на ухо. Выслушав его, Авель кивнул и наклонился к разодетому клирику и стал что-то шептать, яростно вращая глазами. Тот кивнул с лёгкой усмешкой. Присмотревшись, сеньор Верринский признал в нём прежнего нотария короля Эда Феликса.
   - Альберик, сеньор Верринский и кастелян Кьинона, - неожиданно воскликнул глашатай. Расталкивая толпу, бывший тутор вышел на середину зала и, звякнув кольчугой, встал на колено перед королём. Подняв голову, он обнаружил, что король смотрит на него с отсутствующим видом.
   - Я требую сеньориального суда, - вдруг раздался резкий голос, заставивший юношу в королевской мантии вздрогнуть. Это заговорил Роберт. - Я обвиняю этого человека, своего вассала в нарушении ленной присяги. Зимой этого года он напал на мой город Париж, что могут подтвердить мои верные вассалы Гоцлин, граф Мэнский, и Ротгар, барон Оржский. Я требую лишить его бенефиция и казнить за то, что он угрожал моей жене, находившейся в тягости и прятавшейся за стенами Парижа.
   По церкви святого Мартина пошёл шум недовольных голосов: слишком многие в зале знали реальную канву событий. Из-за трона выступил граф Суассонский, который возразил могущественному герцогу:
   - Сеньор Верринский не только вассал графа Парижского, но и короны. По поручению всех западных франков он является хранителем Кьинона, и подлежит королевскому суду.
   На лице короля мелькнула довольная улыбка: он даже кивнул, стоящему перед ним на колене Альберику. Тут с места поднялся канцлер Фульк, который своим взвизгливым голосом многозначительно заявил:
   - Королевская курия, конечно, рассмотрит обвинения герцога в отношении его вассала, но вместе с тем наш добрый король не может отказать своему верному вассалу в присяге за Кьинонский замок...
   По знаку канцлера Альберик произнёс слова присяги и вложил свои, привыкшие к тяжёлому мечу пальцы, в вялые руки короля. Вслед за Альбериком вызвали другого сеньора. Так продолжалось несколько часов до тех пор, пока усталый человек в королевской мантии неожиданно встал и направился к выходу. Глашатаи объявили, что заседание прерывается и процедура присяги будет перенесена на другой день. Когда Альберик шёл ко входу, к нему протиснулся монашек, который затащил в боковой придел. "Вас там ждут", - шепнул он. Сеньор Верринский смело шагнул навстречу судьбе. Здесь его ждали. Канцлер Фульк сидел на стуле в окружении нескольких клириков, рядом стояли Авель и Феликс.
   - Так вот ты какой, разоритель Сполето, - гнусавым голосом проговорил архиепископ. - Чего хочешь от меня? Милости?
   - Да нет, - ответил Альберик. - Своего достатка хватает.
   - Горд, горд, как твой бывший хозяин, - при воспоминании об Эде канцлер непроизвольно скривился, так будто съел гнилую сливу. - К сожалению, ты мне можешь быть полезен. Читай, - он сделал знак Феликсу. Тот развернул пергамент и начал читать:
   "Мы, Фулькон, архиепископ Реймский и канцлер королевства западных франков, именем всемилостивейшего державнейшего государя западных франков, короля Карла III в благодарность за верную службу в Андегавах и передачу верному герцогу Роберту, брату короля Эда замка Кьинон, сеньорий Новилак и Алигавенс, баронии Кондатенс жалуем в бенефиций аббатство святого Эриберта, где приором ныне состоит наш каноник, отец Горнульф из Стампаниссы. Это аббатство и Верринскую сеньорию мы объявляем бенефицием, не подлежащим сеньориальному суду графов Парижа и Андегав, а так же поручаем означеному Альберику следить за королевскими лесами на границе Нейстрии и Бургундии ...".
   - Хватит, - остановил чтеца Фульк. - Передачу замка и земель герцогу Роберту тебе нужно обеспечить без сопротивления, иначе мне придётся назначить сеньориальный суд, а там председательствует герцог Нейстрии.
   - Вы мне не оставляете выбора... - начал было Альберик.
   - Выбор всегда есть, - Фульк поднялся с кресла и протянул сеньору Верринскому кольцо для поцелуя.
   - Хорошо, я сделаю это,- Альберик резко схватил пальцы архиепископа и поднёс к губам. Фульк непроизвольно отдёрнул руку. Альберик выпрямился и с усмешкой покинул помещение. Возвратившись в таверну, он наорал на трактирщика и потребовал вина. Здесь его нашёл Авель. Аббат был не один: его сопровождали Фолквин и Генрих Суассонский.
   - Вот ты где, - окликнул пьяного однокашника Горнульф из Стампаниссы. - А мы тебя ищем. Что уже празднуешь?
   - Какое тут! - заорал на него бывший тутор. - Меня, лучшего полководца славного короля Эда, унизили как последнего вальвассора. Да и канцлер требует возврата всех земель, завоеванных вот этим мечом, - рука сеньора Верринского схватилась за рукоять.
   - Ну положим, эта рука всего лишь выполняла приказания короля, - потянул Авель. - А на остальные земли ты не имел никаких пожалований. Так, устная воля короля. Что это значит против древних прав и капитуляриев. Так что ты легко отделался, отдав не своё, как и я...
   - Чего?
   - Того. Я обменял аббатство Святого Медарда на приорат святого Эриберта. Фульку понадобилось моё аббатство для какого-то хлыща из свиты короля Карла.
   - Этого человека зовут Альтмар. Он оказал поддержку королю во время его пребывания в Лотарингии. И он мой друг, - вмешался в разговор Фолквин. Альберик только сейчас заметил присутствие ещё двух магнатов.
   - Вина! - заорал он трактирщику.
   - Мы пришли к тебе не только засвидетельствовать почтение, но и убедить тебя не спорить с предложением Фулька, - сказал Фолквин. - Кроме того, у меня к тебе есть дело.
   - Давай, давай, уговаривай, - завёлся Альберик. - Твой отец бросился на меч из-за козней Фулька и ... Роберта, - добавил он. - А ты предаёшь его память.
   - Сейчас другие времена, и мне надо жить! - повысил голос Фолквин. Всё время молчавший Генрих только кивал головой. После того, как подали вино все долго молчали. Альберик собирался с мыслями, а его собеседники - с духом.
   Чтобы как-то начать разговор, Фолквин заговорил о придворных слухах и сплетнях, а потом перешёл к своим планам на будущее. Выяснилось, что у канцлера.имеются противники при дворе. Их возглавляют графы Герберт и Альтмар.
   - Герберт владеет многими бенефициями в Вермандуа, - вмешался в рассказ товарища Генрих, пожирая Альберика глазами. - Он очень амбициозен и считает себя во всём равным герцогу Роберту и маркграфу Ричарду. После того, как отец Горнульф согласился обменять его на монастырь св.Эриберта, Фульк хотел забрать его себе!
   - Но тут вмешался Альтмар, - перебил товарища Фолквин. - И мы, - с гордостью добавил он. - Да мальчики постарались, - подтвердил Авель, пивший вместо вина воду. - Они даже вхожи в его дом...
   - Поэтому, - подытожил неожиданно покрасневший Фолквин, - я хочу пригласить сеньора Верринского на мою помолвку.
   - Ты женишься, - удивлённо спросил Альберик.
   - Да, на дочери графа Теуделе. И прошу как соратника моего отца присутствовать на моей свадьбе, которая должна состояться в Суассоне на Пасху.
   - Спасибо, это будет весьма приятно, - кивнул Альберик. - Расскажи-ка лучше об Альтмаре. Каков он? Откуда взялся?
   - Это граф Арраса. Говорят, его отец служил Карлу II Лысому и долгое время пробыл в Италии.
   -Тогда я его знаю,- пробормотал Альберик.- Он со своим отрядом был нами во Фландрии.
   Давайте выпьем за дружб и доброго короля Эда! На твою свадьбу я возьму с собой жену, девочек...
   - И Вульфгиту, - внезапно добавил Генрих и покраснел.
   - И Вульфгиту, - согласно икнул пьяный сеньор Верринский.
   - А вот вы где? - в дверях раздался громкий голос - это в трактир ввалился граф Аврелианский Вангар со своей свитой. - Пьете, а меня не позвали... эй, трактирщик, вина и мяса...
   Изумлённый наплывом столь знатных особ, хозяин выставил гостям своё лучшее вино. Несмотря на обилие выпивки, Альберик сохранил ясность мысли. Когда все посетители упились, а оруженосцы их оттащили на сеновал, он подсел к Авелю, наблюдавшему со стороны за происходящим.
   - Надо принимать предложение Фулька, ничего не остаётся, - сказал старый товарищ, - я пошлю Эмерама к Феликсу.
   - А что Феликс настолько бескорыстен, что всё делает задарма? - спросил Альберик.
   - Да нет, - сознался приор Горнульф, - вовсе нет. Я ему обещал место архидьякона в своём капитуле. - Он делает карьеру при дворе. Сейчас он занимает должность магистра нотариев и хранит королевскую печать.
   - А как же Эмерам? - задал вопрос тутор.
   - Так же, как и Хильдегунд, - в тон ему ответил Авель, и оба приятеля рассмеялись.
   Утром в таверну пришёл гистрион Вигор. Посовешавшись с ним Альберик приказал седлать лошадей. На следующей день перед обедней в соборе святого Мартина магистр Феликс во всеуслышание объявил, что в связи с угрозой нападения норманнов сеньор Верринский Альберик вместе с аббатом Горнульфом из Стампаниссы отбыли в монастырь святого Эриберта. В связи с этим рассмотрение дела о нарушении вассальной присяги сеньором Веррина откладывается до следующего заседания королевской курии. Услышав новость, герцог Роберт еле сдержался, чтобы не нагрубить канцлеру.
   Андегавские и туронские сеньоры присягали королю ещё несколько дней подряд. После этого Карл со свитой медленно двинулся вниз по Лигеру. Роберт, как герцог Нейстрии, был вынужден сопровождать короля. Его настроение несколько улучшилось, когда узнал, что Ротгар Оржский со своим отрядом беспрепятственно впущен в замок Кьинон. Как только Хильдегунд и Гонвальд сдали замок, барон привёл воинов гарнизона к присяге. Большинство из них перешли на службу к новому сеньору, поскольку обзавелись в соседних сеньориях землёй и семьями и не желали покидать нажитое добро. "Отлично!" - подумал герцог, - "Скоро Верринский фьеф окажется в моих руках. Как только король вернётся в Лаон, я стану хозяином положения!" После этого он попросил короля отлучиться под предлогом осмотра Кьинонских укреплений. "Без меня", - справедливо полагал герцог, - "король скорее уедет в Лаон". Однако, его планам было не суждено сбыться.
   На подъезде к Аврелиану до королевской свиты дошли вести о появлении норманнов в Унвине. Король Карл немедленно разослал гонцов, созывая окрестных вассалов. Однако, большинство сеньоров, торжественно встречавших его в Туре, не откликались на призыв. Многие из них сообщали о необходимости защитить собственные поместья, но были и такие, которые отказывались идти в войске короля без своего сеньора. Герцог Гийом и маркграф Ричард прислали сюзерену нескольких всадников. Королевское письмо застало герцога Нейстрии в Кьиноне, где осматривал укрепления. Они выглядели скорее угрюмо, чем угрожающе. Вал был защищён частоколом из посеревших бревен. Они были хорошо подогнаны друг к другу и наверху имели заостренные концы. По стене шел козырек из жердей, покрытых глиной, смешанной с соломой, предохранявший защитников форта от навесного обстрела. На севере и юге стояли две сторожевые вышки, так же прикрытые от дождя и обстрела. К стене примыкали постройки, крыши которых служили помостом для защитников. Слева от ворот располагался сарай, а за ним - конюшня. У стены, обращенной к Лигеру, располагалась казарма и кордегардия. Вдоль другой стены шёл навес, с наклонным козырьком, под которым хранилось сено. Справа от ворот имелась кузница. Примерно в пяти туазах от стены с восточной и западной сторон крепости возвышались две шестиярусные каменные башни, построенные из известняка. Квадратные, в сечении, они имели сторону в шесть туазов в основании, и не менее десяти в высоту. По форме башни походили на усеченные пирамиды, с незначительным уклоном. По верху, помимо зубцов, имелись еще и машикули. Вход на уровне земли отсутствовал, вернее он был заложен камнями изнутри и в случае необходимости мог быть размурован. Попасть в башни можно было только при помощи перекидных мостков, ведущих с крепостной стены.
   Кьинонский гарнизон состоял из трёх десятков ветеранов. Сдав замок, Хильдегунд и Гонвальд покинули Кьинон. К ним присоединились всего нескольких человек, среди которых был и кузнец. Королевское послание дошло до Роберта именно тогда, когда тот осматривал кузницу. Не сказать, что кузница была большой и хорошо укомплектованной, но для того, чтобы подправить вооружение и доспехи вполне годилась. В тот момент Роберта больше занимал вопрос, где найти умелого кузнеца, чем ответ посланцу короля. Поэтому он просто промолчал. На следующее утро вестник, так и не получив внятного ответа, уехал. На всякий случай, герцог вызвал вассалов на сбор в Блуа под знамя Варнерия Шартрского, а сам отправился в Париж. Он имел однозначный приказ, по возможности, арестовать сеньора Верринского и доставить его в Париж на сеньориальный суд или, если он воспротивиться этому, убить. Похожие инструкции были высланы и другим кастелянам.
   Альберика королевский призыв застал в монастыре святого Эриберта. Королевский гонец только выпил воды у святого Эриберта: он спешил к герцогу Нейстрии в Кьинон. Несколько дней, которые он провёл до этого в стенах своей школы, он посвятил обеспечению её безопасности. Большую роль в этом сыграли Хильдегард и Гонвальд, прихватившие из Кьинона кое-какое оружие, инструменты и, главное, кузнеца по имени Матус.
   - Молодцы, - хвалил он их. - Теперь можно будет из монахов и послушников собрать кое-какой отряд. Принимай командование, Хильдеберт!
   Юноша кривился в усмешке: по его мнению, по сравнению с Кьиноном здесь не было ничего стоящего.
   - Авель, это мой шанс заслужить расположение короля, я там знаю каждую кочку, - заявил он, отсылая оруженосца в Веррин. - Кроме того, разбойники позволили появиться в дне пути от моего дома. Надо срочно выступать. Извини, но Матуса я возьму с собой.
   С одобрения отца Горнульфа Альберик отобрал полторы дюжины здоровых монахов и послушников. Монастырские люди были вооружены вилами и косами, прикрученными к длинным древкам, а десяток нёс палицы. На следующее утро импровизированный отряд был готов к выступлению.
   - Благословляю вас, дети мои, на ратный подвиг, - перекрестил их в дорогу приор. Монахи бойко топали по дороге, впереди них гарцевали всадники, а сзади пылили повозки с припасами. "Всё как пятнадцать лет назад", - вздохнул им вслед приор.
   Не проходило и дня, чтобы по дороге к Альберику не присоединялись люди, желавшие помочь доброму королю Карлу одолеть норманнов. Через три дня изрядно выросшее ополчение святого Эриберта прибыло в Веррин. Здесь их ожидал Жоффруа и местные ополченцы.
   Для похода в Унвин Альберик призвал своего единственного вальвассора. Мишель из Телеша явился в замок один, правда с заводной лошадью, к которой был приторочен круглый щит и броня. На его голове красовался лангобардский шлем, а к седлу были приторочены тяжёлый меч и кинжал. Кроме него в Альберик брал в поход пять всадников в бронях, полусферических шлемах с гребнем и сагумах болотного цвета. Только один из них, Гонвальд, был вооружён мечом, а другой, Андреас, франциской, остальные имели топоры и палицы. Снаряжение воинов дополняли щиты и копья с листовидным наконечником. Два десятка челядинцев с шипастыми палицами и нагвозжёнными кистенями пополнили ряды ополчения святого Эриберта. Задачей всей пешей братии было обслуживание всадников во время похода и боя. По обычаю, воины должны брать с собой провизию на десять дней, после чего переходили на довольствие сеньора, поэтому вместо громоздких повозок, были взяты ослы, которых вели под уздцы.
   Бертран и четыре воина были оставлены охранять замок. Их вооружение было слабее. Броня была только у коменданта, а остальные воины довольствовались кожаными куртками, на которые кое-где были нашиты металлические пластины. Меч был только у Бертрана: остальные имели топоры и палицы. В случае необходимости ряды защитников могли пополнить остальные обитатели замка с вилами и дубинами. По мнению Альберика, этого было достаточно, чтобы отразить разбойничий налёт.
   На рассвете следующего дня верринское ополчение после громкого призыва Датчанки выступило на юг. На Альберике, гарцевавшем во главе отряда, была многослойная лорика, шишак и широкий коричневый плащ. Трусивший рядом с отцом на своей лошадке, Жоффруа был одет в шлем и сагум. На его плече висел отцовский круглый щит с умбоном. Его поле было разделено на четыре равные доли, закрашеных чёрной и красной краской в шахматном порядке. Как и отец, он был при мече и кинжале, а к седлу был приторочен колчан с тремя полутораметровыми дротиками и копьё. Рядом с ними держался Хильдегард, на котором были кольчуга с латным воротником и шишак с щитком для носа. У него единственного в отряде были две собственных лошади и металлические поножи (Даже Альберик прикрывал свои бёдра птеригами, сплетёнными из кожаных ремней). На поясе младшего брата графа Суассонского висели длинный каролингский меч в ножнах и кинжал, а плечи покрывал яркий алый плащ. Оруженосец, отзывавшийся на имя Эб, из оружия имел только кинжал. Он возил за своим хозяином восьмифутовое боевое копье из ясеня и дубовый щит с железным ободом.
   Бертран провожал уходящую колонну до развилки у церкви. Вместе с ним увязались близнецы Бушар и Берро. Провожающие долго стояли на пригорке, глядя вслед уходящим воинам. Долгое время Унвинской дорогой почти не пользовались, и, по мере удаления от замка, она становилась всё более дикой, всё более напоминая тропу. Кое-где она заросла лещиной и боярышником, а в некоторых лощинках барбарисом. Одно хорошо - сваленные ветром деревья попадались очень редко, поэтому продвижение отряда шло быстро. В этом глухом болотистом краю, поросшим лесом, было много скрытых, неприступных мест, и поэтому было неудивительно, что его облюбовала шайка норманнов. Пару раз дозорные видели дымы в гуще леса, но стоило отряд свернуть, как их встречали закрытые ворота оград. Не желая терять людей и время, Альберик приказывал воинам двигаться дальше: "Разберёмся потом!".
   Окончательно превратившаяся в тропу дорога, долго петляла по лесу, и к вечеру вывела на широкую поляну, где, к своему удивлению, верринцы увидели отряд. Судя по лошадям, их было не больше трёх десятков. Добрая половина солдат была явно измотана переходом и еле отреагировали на появление чужаков. Только, человек пять-шесть сразу схватились за мечи и заняли боевую стойку. Было видно, что это ветераны.
   - С такими не хочется связываться. Особенно, если они друг друга давно знают, - подумал вслух Альберик. Гонвальд, подъехавший сзади, согласно кивнул головой.
   - К бою, болваны, идут нордманы! - вдруг раздался крик из стоявшей посередине лагеря палатки. Из неё выскочили ещё двое. Один из них был смуглый, седой воин держал меч на сарацинский манер - остриём вниз.
   - Я его знаю, - сказал Альберик своим воинам. - Это - Визиус.
   Об этом воине ходили легенды. Альберик с ним познакомился два года назад при осаде Сполето. В глазах Визиуса был виден опыт прожитых лет, а на теле - следы пройденных сражений. Где и когда воевал Визиус, кто по национальности не знал никто, поскольку он всегда был крайне молчалив и открывал рот только для того, чтобы отдавать приказы. Но кричал не он, а другой, он был разукрашен золотом и держался рядом с Визиусом.
   - Постойте, мы - ополчения Веррина, идём на призыв короля, - начал было Жоффруа, но Альберик поднял руку, чтобы остановить его.
   - Что вы лежите, болваны, на нас нападают...- не унимался "золотой".
   - Визиус, ты узнаешь меня? - прокричал Альберик.
   - Да! - последовал ответ. - Не волнуйтесь так, сьер Адалард, свои!- Визиус обратился к своему начальнику.
   - Кто это, - спросил Адалард.
   - Альберик Верринский, - последовал короткий ответ.
   - Но он же предатель, его должны судить в парижской курии! - Адалард опять стал кричать. - Может он уже помогает норманнам!
   - Насколько я могу судить, нет! - ответил Визиус. - Посмотрите, сьер, среди его воинов есть монахи...
   - Сам вижу, - насупился сьер Адалард. - Переговори с ними, - бросил он и удалился в палатку.
   - Как невежливо твой сеньор нас встречает, -потянул Альберик, когда Визиус подошёл к его коню. - Ты разрешишь моим людям расположиться рядом с вами?
   - Да! - последовал короткий ответ. - С радостью! Мы заблудились в этом проклятом богом краю!
   - А кто твой сеньор, Визиус, я что-то его не припоминаю?
   - Граф Адалард Лошский, вассал герцога Роберта...
   - А-а-а, - потянул Альберик.
   - Он щедрый сеньор, только... трусоват, - по смуглому лицу Визоя проскользнула мимолётная улыбка. - Ну, я пойду...
   - Пришли ко мне своего фурьера! Я дам ему пару каплунов и вина... - крикнул вдогонку Альберик. Естественно, что лошские вальвассоры получили не пару, а дюжину каплунов, к ним репу, сидр и печёный хлеб, а их сеньор - отменный окорок и кувшин прошлогоднего вина...
   Наутро у палатки Альберика появился оруженосец графа Лошского и в цвестистых выражениях пригласил сеньора Верринского посетить своего хозяина. Одев лучшее, что при нём было: красный плащ на сине-зелёный камзол, синие шоссы и сапоги, Альберик вышел из своей палатки. Опережая его, лошский оруженосец побежал к шатру своего сеньора. Адалард в сопровождении Визиуса вышел на поляну и ожидал приближения Альберика. Когда сеньор Верринский остановился в двух шагах от графа в полупоклоне, владетель Лоша только кивнул головой. Жестом он пригласил Альберика в шатёр, Визиус двинулся следом, но его хозяин жестом остановил его. Палатка графа соответствовала понятиям роскоши того времени: здесь был толстый мавританский ковёр, низкая скамья, покрытая шкурами, и даже сундук, на котором восседал его хозяин. Граф жестом пригласил сесть: Альберик огляделся и присел на скамью, двинув её к центру зала. Адалард удивлённо нахмурился, но, овладев собой, хлопнул в ладоши: паж внёс вино. Графу он подал серебряный кубок, а Альберику - медный. "Вино-то моё", - подумал он, пригубив.
   Несмотря на надменность, Адалард производил впечатление человека неуверенного в себе. Это подчёркивало поведение графа: взгляд ускользал, движения были резкими, а слова звучали неестественно громко. Альберик с трудом улавливал суть его речей. Спустя некоторое время он понял, граф со своим отрядом заблудился и ждёт от него помощи, но не знает, как это выразить без ущерба своему достоинству...
   "До чего же горды, эти Каролинги, мать их ", - подумал Альберик и добавил:
   - Дорогой граф, позволь присоединиться к твоему отряду, указать дорогу и поделиться припасами...
   - Отлично, вперёд! - прервал его граф. К удивлению, Альберика, он протянул ему руку в перчатке. Тот её крепко пожал.
   Через час люди Альберика были готовы к походу. Визиус безусловно знал своё дело: к этому времени отряд из Лоша тоже был готов к выступлению. У Адаларда латников было не более десятка. Остальные его воины, включая оруженосцев, носили металлические и роговые пластины, наклёпанные на толстые кожаные колеты куртки, деревянные щиты, лёгкие копья и пики. Когда Альберик двинулся в другой конец поляны, Визиус не выдержал и подъехал к нему:
   - Мы вчера пришли по этой дороге!
   - Тебе надо найти короля или нет! - в упор спросил Альберик. Граф бросил яростный взгляд в сторону своего помощника, но промолчал. Уже к вечеру франки нашли королевский лагерь.
   В ожидании нейстрийского ополчения, король разбил лагерь у аврелианской дороги на опушке векового леса. Граф Вангар снабдил его провизией и прислал десять всадников во главе со своим старшим сыном Матфридом. За городом к иим присоединился граф Эббо Битурикской с дюжиной вассалов. Красная королевская палатка была видна издалека и, пожелай норманны напасть, она служила бы для них хорошим ориентиром. Естественно, что представляясь королю граф Лошский, опередил сеньора Верринского. Когда Альберик отодвинул полог королевской палатки, граф во всю рассказывал о том, как он, идя на помощь обожаемому монарху, присоединил к своей дружине окрестных сеньоров, включая мятежного вассала графа Парижского. Даже появление того самого мятежника не повлияло на красноречие графа. Визиус стоял позади своего хозяина, слегка покачиваясь на носках, и ... улыбался. Карл тоже улыбался, глядя на графа, но лица, составлявшие его окружение, хранили молчание. Когда Адалард закончил, король довольно улыбнулся и почти прошептал своим нежным голосом:
   - Спасибо, мой возлюбленный граф.
   Адалард попытался продолжить свою речь, но воин в воронённой кольчуге его прервал:
   - Достаточно, граф! Послушаем вассала нашей матери церкви!
   Альберик удивлённо осмотрелся: вокруг никого не было.
   - Проходи, любезный сеньор Верринский, проходите! Я столько слышал о твоей доблести и благодарю бога о том, что мы не встретились на поле брани, а могли бы...
   - Граф Альтмар слишком вежлив, - вдруг из полутёмного угла раздался тонкий голос канцлера. - От имени короля западных франков я благодарю сеньора Верринского за своевременное появление у короля. Сколько людей ты привёл с собой?
   - Более сорока, - ответил Альберик. - Правда, две трети из них пеши и вооружёны чем попало...
   - Смотрите, сеньоры! Второстепенный вассал церкви приводит к королю людей больше, чем дают маркграфы и герцоги, не говоря уж о графах, - Фульк в возбуждении вскочил с места и даже вышел на середину зала. Его визгливый голос, казалось, заполнял всю палатку. - И это делает ближний вассал короля Эда! А ведь согласно картулярию, он должен дать всего трёх конных и десяток пеших воинов!
   Не особенно вникая в речь канцлера, Альберик оглядывал королевских советников. Неожиданно он наткнулся на вылупившиеся, немигающие глаза Эббо Битурикского. Дождавшись пока тот мигнёт, Альберик перевёл взгляд на короля, который как-то невыразительно смотрел на канцлера и, казалось, пытался прервать его речь: так она его утомила. Затем он поймал на себе цепкий взгляд Альтмара. Наткнувшись на него, он понял кто является фактическим хозяином ставки. Конечно, Фульк мог многое, но меч в эту пору был сильнее пера...
   Выйдя из королевской палатки, Альберик задавался вопросом, почему все королевские советники называют меня вассалом церкви, ведь Веррин - лён графства Парижского. Жаль нет рядом Авеля, он бы растолковал... Но ведь где-то в обозе едет Феликс! Надо бы его спросить об этом. Пройдя к палаткам, Альберик наткнулся на своего сына. Жоффруа был сильно возбуждён.
   - В чём дело?
   - Отец, у тебя в палатке находится твой гистрион. У него важные сведения...
   - Спасибо, встань у входа и никого не пускай!
   Когда Альберик вошёл в палатку, менестрель встал и поклонился. Это был Вигор.
   - Сеньор у меня для тебя есть новость. Я знаю людей, которые скрытно проведут в лагерь разбойников.
   - Отлично, - воскликнул владетель Веррина. - Жоффруа пошли за графом Альтмаром, а ты вагант рассказывай.
   Когда к Альберику ввалился Альтмар, вагант уже ушёл. Это был темноволосый мужчина ростом более шести с половиной футов, широкий в плечах и узкий в талии, чьи фигуры нравятся франкским женщинам. В его повадках чувствовался опытный хищник. Его натура проявилась даже в том, что он, в отличие от Адаларда Лошского не ломался, а сразу явился по зову.
   - Ты меня звал, Альберик, - сказал он, подняв полог палатки. - Наверное у тебя на это веские причины.
   - Да! Я понял, что ты, граф, командуешь здесь воинами. Садись! - Альберик указал на низкий табурет, покрытый кабаньей шкурой.
   - Пока это так! Хотя формально войско возглавляет король, а я его маршал. - Я жду подхода вассалов из Нейстрии во главе с герцогом Робертом, но от него нет вестей.
   - Я могу с уверенностью сказать, что они не придут.
   - Как так, мы отправили призыв в Кьинон более недели назад?
   - Я знаю. Я встретил твоего гонца в святом Эриберте по пути в Андегавы. Как видишь, я - здесь, нейстрийцы - в Блуа, а Роберт - по дороге в Париж.
   - Ага. Так всё-таки вассалы собираются.
   - Да, но в Блуа. Их должен возглавить виконт Варнерий.
   - Вместе с вами я имею всего сотню панцирной конницы и, наверное, втрое больше пеших. Стрелков почти нет. Что делать? - слова так и сыпались с языка королевского графа. - Норманнов столько же, сколько нас, и они отягчены добычей. Их лагерь расположен у Оленьего Скока.
   - Это точно известно?
   - Да.
   - Я знаю это место. С севера к нему прилегает болото, а с юга - река. Место так называется от того, что лет тридцать назад в этом месте олень, загнанный охотниками, при помощи чародейства будто бы перелетел через Лигер. Действительно река в этом месте имеет излучину, а старое русло образует заводь, в которой удобно держать драккары.
   - Некоторое время назад мои люди из Кьинона осматривали реку. Если ты пожелаешь, я могу пригласить кого-нибудь из них.
   - Пусть он придет.
   - Эй, Жоффруа, сын мой, позови Хильдегарда! И принеси вина!
   Паж с кубками появился буквально через мгновение. "Наверное, ожидал за дверью". - догадался Альберик.
   - Угощайся, граф, - сказал он, забирая кубок с подноса.
   - Благодарю, - Альтмар впервые расслабился за время беседы и сел, скрестив ноги.
   Хильдегард явился по первому зову.
   - Граф, позволь тебе представить младшего брата Генриха Суассонского и бывшего кастеляна Кьинона. Этот молодой человек последнее время только и делал, что выслеживал норманнские шайки...
   Молодой человек излишне церемонно поклонился Альтмару.
   - Я слышал о тебе, юноша. Я близко знаком с твоим братом.
   - Я только что от него, - вежливо ответствовал Хильдегард.
   - Я сожалею, что канцлер позволил герцогу лишить тебя кьинонской кастелянии. Но я готов помочь тебе найти более достойное место при дворе...
   - Я не нуждаюсь в милостях.
   - Да, но ты всего лишь младший брат графа Суассонского! У него самого недостаточно средств: он привёл только четырёх латников! Тебе надо идти либо в клирики, либо в воины -иначе ты ничего не добьёшься. Я предлагаю тебе королевскую службу...
   Хильдегард выразительно взглянул на Альберика. Тот ободряюще кивнул ему.
   - Что же, я не прочь, - ответил терзаемый сомнениями юноша.
   - Соглашайся! Ты получишь место в королевской страже! Если всё сложится удачно, через пару лет у тебя будет свой замок, а может и графство. Всё очень скоро изменится, - граф был чрезвычайно настойчив в своём предложении. Альберик видел, что Хильдегард растерялся.
   - Соглашайся, сынок! Что тебе делать в Веррине? Соглашайся... - ласково произнёс он.
   Юноша кивнул. Альтмар не сдержал своих эмоций и удовлетворённо потёр руки.
   - Иди, сынок, бог в помощь, - сказал Альберик. Хильдегард вышел из палатки.
   - Ну вот, и отлично, - подытожил граф. - Сеньор Верринский - я теперь твой должник. Такого парня отдаёшь!
   - Да, да. Особенно, Авелю!
   - Кому? - переспросил Альтмар.
   - М-м-м... Отцу Горнульфу из Стампаниссы, который уступил тебе аббатство Святого Медарда тебе.
   - Но он же получил приорство в монастыре святого Эриберта...
   - Защитником и владельцем которого являюсь я, - подал реплику Альберик. Граф удивлённо на него взглянул.
   - Да, действительно. Я этого не знал. Я полагал, что за этим стояли интриги канцлера или графа Герберта. Я не знал, что это плата за вашу... м-м-м... безопасность. Однако, к делу. Что вы предлагаете?
   - Зная повадки норманнов, я предложил бы связать их основные силы, идущие в набег. Тем временем, отряд из двадцати-тридцати верных воинов мог бы проникнуть в их укреплённое убежище и поджечь.
   - Что же, недурной план! Тем более, что язычники не принимают наше войско во внимание. Надо бы их проучить. Кто возглавит нападение на лагерь? Вы?
   Альберик кивнул.
   - Но мои ополченцы не подходят для этого. Я бы предпочёл взять только своих вассалов да охотников, но их мало. Пусть мне позволят выбирать воинов среди отрядов остальных сеньоров!
   - Это исключено! Мы, ближние вассалы короля Карла, не можем вдали от родовых земель рисковать теми немногими верными людьми, а местные сеньоры вряд ли согласятся на это.
   - А если я позову Генриха Суассонского?
   - Это мысль, но Хильдегард пойдёт со мной к королю.
   - После боя. Ему надо отличиться!
   - Замётано! Приходите вечером на совет в палатку короля.
   Вечером в королевской палатке состоялся военный совет, на котором было решено атаковать рейдовый отряд норманнов, как только он выйдет из лагеря. Пока пажи обносили присутствующих кубками с вином, Альтмар объявил диспозицию. В центре должен был стоять он сам с королевскими вассалами. На правый фланг были поставлены вассалы графа Эббо и бургундцы, на левый - Адалард Лошский, аквитанцы и аврелианцы. Генриху Суассонскому и сеньору Верринскому поручалось охранять лагерь. Король, как обычно, сидел совершенно индифферентный к окружающим его разговорам об оружии и войне. Он только несколько оживился, когда зашёл разговор об охране и разделе добычи, но потом вновь потерял интерес к беседе. К концу совещания почти все вожди франков были пьяны и, казалось, довольны. Единственный, кто попытался возражать маршалу, был, естественно Генрих Суассонский, но Альберик успокоил его, положив свою руку к нему на колено. Выходя из палатки, оба графа задирали нос, считая, что им досталась слава уже до начала битвы. Выходя из палатки, сеньор Верринский бросил взгляд на Альтмара, тот ему незаметно подмигнул.
   На выходе из палатки, к Альберику подошёл возбуждённый Генрих в сопровождении Хильдегарда и Фолквина:
   - Почему!? Почему, - кричал он, - нас оставили в тылу? Ни славы, ни добычи...
   - Всё в порядке, мой мальчик, иди, проспись, завтра нас ждёт трудный день. Ребята, - окликнул он друзей. - Отведите парня в лагерь и не давайте ему больше вина. Завтра с рассветом я вас всех жду в своей палатке. Пусть ваши люди будут готовы выступить!
   На пути к своим палаткам, Альберика окликнул какой-то монашек.
   - Уважаемый адвокат, тебя хочет видеть канцлер.
   "Что за чертовщина? То вассал церкви, то адвокат? Почему они меня так величают? Надо будет спросить у кого-нибудь", - подумал Альберик.
   - Жоффруа, - обратился он к сыну неотступно следовавшему за ним. - Передай Гондемару, чтобы готовил людей, но не всех. Только наших, - добавил он с ударением на последнем слове.
   Оказалось, что палатка канцлера стоит достаточно далеко от центра лагеря. Подойдя к ней, монашек предупредительно откинул полог. Нагнув голову, Альберик шагнул в её полумрак. Временное жилище архиепископа отличалось простотой и изяществом. В нём не было ни роскоши королевской палатки, ни дорогих шкур и оружия, как у главных вассалов. Е убранство составляли стоявший в углу переносной алтарь, соломенные тюфяки, обёрнутые в цветные ткани, разбросанные вдоль стен, два табурета, небольшой стол, за которым обычно сидел один из королевских нотариев, и подставка для факела. Единственным предметом роскоши, который позволил себе самый влиятельный человек при дворе, было кресло. Именно в нём сидел канцлер, смотревший на вошедшего вассала через стёклышко в золотой оправе.
   - Что это всё значит? Почему вассал церкви сговаривается за спиной её главы? - задал вопрос архиепископ Реймса.
   - А с каких пор я стал твоим вассалом? Я вроде не присягал тебе, Фульк. И прибыл мой отряд по призыву короля. И вообще, чего тебе надо? Кьинон я отдал Роберту, сеньории по Лигеру - тоже, - перешёл в наступление Альберик.
   - Ты, по-видимому, плохо знаешь грамоту сеньор Верринский. Данный тебе картулярий делает тебя адвокатом монастыря святого Эриберта до тех пор, пока его приор остаётся каноником церкви святого Ремигия. Для лучшей охраны церковного имущества Верринский лён с момента коронации господина короля нашего Карла становится держанием не от графа парижского, а Реймского архиепископа. Следовательно, в январе ты, нападая на Париж, воевал не с собственным сеньором, а одним из вассалов узурпатора.
   При последних словах канцлера Альберик еле сдержался, чтобы не стукнуть этого интригана сутане архиепископа.
   - Ну так что, адвокат святого Эриберта, поведай своему сеньору, зачем к тебе приходил граф Альтмар?
   - В общем, он просил меня отпустить к нему на службу Хильдегарда, брата графа Суассонского. Он недавно по милости герцога лишился должности кастеляна Кьинона и временно присоединился к моей свите, чтобы воевать с норманнами, - Альберик решил говорить только правду, но не всю.
   - И это всё, - недоверчиво спросил Фульк. - Ну, ещё он рассказал о местности, в которой расположились язычники. Я сказал, что она почти недоступна...
   - Странно, странно, - рассеянно произнёс Фульк. - Хотя всё может быть. Твои монахи не выдержат атаки викингов, а Генрих Суассонский, Хильдегард... - он уже размышлял вслух, - полезны. Да! Полезны! Как я сразу не понял. Святой Медард же находится в пределах их округа... Спасибо, ступай, но не забывай... - сказал многозначительно Фульк, указывая своему новоявленному вассалу на дверь.
   - Как так случилось, что из королевского вассала, я превратился в вассала его врага? - рассуждал по дороге в свой лагерь Альберик. С этой мыслью он и заснул...
   Наутро лагерь франков стал пробуждаться под звуки боевых рожков. Каждый сеньор, каждый вассал старался, чтобы его призыв звучал по-особому. В результате, каждый рассвет на короткое время представлял собой невообразимую какофонию. Ещё не успели отзвучать звуки, как в палатку верринского сеньора собрались вызванные им люди. Альберик решил не тратить время на объяснения и отдал приказ готовиться к пешему походу. С собой он брал Генриха, Хильдегарда, Гонвальда, их оруженосцев и вассалов. Поразмыслив, Альберик взял с собой двух охотников на волков, приставших к его отряду где-то по дороге. Монахи, пажи и лошади оставались у обиженного Жоффруа.
   - Не волнуйся, тебе ещё хватит славы, - ободрил он сына. И добавил: - Если королевское войско разобьют - веди людей и лошадей прямо в Веррин. Нигде не задерживайся. Главное доведи людей до Веррина, а мы как-нибудь выкрутимся...
   Наскоро позавтракав, небольшой отряд углубился в лес. Воины были одеты в кожаные колеты, на их спины были закинуты лёгкие круглые щиты. Вооружение составляли кинжалы и мечи. Кроме этого каждый из воинов имел при себе дротик, топор или лук. Почти все несли на себе мешки с провизией и вином. У Гонвальда и Хильдегарда были небольшие сосуды со смолой и вязанки с паклей. Только Альберик и Генрих шли налегке. Вигор уверенно вёл отряд по густому лесу. Вереск и кусты черники путались под ногами, марш задерживали поваленные бурей деревья и перекопанная кабанами земля, и только иногда звериная тропа облегчала им путь. Когда солнце приблизилось к зениту, Альберик объявил привал.
   - Скоро будет легче, впереди мох. По нему мы быстро выйдём к реке. А там недалеко....
   - Пошли, - приказал Альберик. Вдруг слева кусты зашевелились. Воины повыскакивали и схватили оружие. Лучники стали судорожно натягивали тетиву на свои луки, пытаясь что-то высмотреть в гуще леса. Остальные изготовили дротики к броску. Шуршание в кустах превратилось в треск, и на поляну выскочил красавец-олень. На его, покрытых росой рогах, играло солнце, и они казались золотыми.
   - Это добрый знак, - подумал Альберик. - Пусть бежит, - сказал он вслух и сделал знак рукой опустить оружие.
   - Зря, - над ухом раздался бас Генриха. - Такой трофей!
   - Тебе надо было оставаться в лагере, - Альберик резко осадил своего воспитанника. - Мы не на охоте, а на войне. Если мы не убьём этого красавца сразу, он ускачет и возбудит подозрения у норманнов.
   - Ты прав, опекун, - виновато потянул Генрих.
   Когда отряд дошёл до прогалины, на неё вышел высокий, лохматый мужчина в одеянии, сшитом из шкур мехом наружу, с дубиной в руках. Она была усажены острыми и страшными на вид шипами, которое после удара должно было оставаться в теле жертвы, позволяя наносить многочисленные раны.
   - Вот уж не думал, что здесь ещё применяется такое варварское оружие, - засмеялся Хильдерик, потянув из-за плеча свою двуручную секиру.
   Владетель Веррина поднял руку: его люди остановились, взяв оружие наизготовку. Он медленно двинулся вперёд, готовый в любой момент выхватить меч. Он подозревал, что, встречающий его человек не один: где-то рядом в кустах прячутся его соратники. Воин в шкурах дёрнул головой. И тотчас из-за камней, из низких кустов, из каких-то невидимых обычным глазом ложбинок стали подниматься вооружённые люди. Как Альберик и подозревал, их было более полусотни. Правда, только десяток из них держали шипастые дубины, у остальных в руках были дубины, вилы или насаженные стоймя косы. Сеньор Веррина остановился, сжимая рукоять меча, но приказа к атаке не отдавал.
   - Это - свои, - тихо произнёс сзади Вигор.
   - А ты смелый мужик, -- дружелюбно обратился к Альберику воин в шкурах. Он тряхнул головой, волосы ещё гуще упали ему на лицо. -- Знай, что меня зовут Пер Волынщик. Вообще-то, я не зря ношу своё прозвище. Я когда-то сочинял песни, от которых плакали женщины, а воины приходили в исступление. Проклятые язычники и жадные попы отобрали у меня всё. Теперь я живу в лесу!
   - Зачем ты тогда говоришь со мной?
   - Мы не станем с тобой сражаться, если ты... -- Он честно нахмурил лоб, стараясь подумать. -- Если ты примешь приглашение и посетишь наш лагерь. - Он неопределённо махнул рукой.
   - Вообще-то, мы ищем лагерь язычников, - сказал Альберик, - но от твоего приглашения не откажусь.
   - А ты его уже почти нашёл, - загадочно улыбнулся Пер.
   Тем временем люди Пера стали выходить к верринскому отряду, пряча оружие. Многие из них подходили ближе и рассматривали снаряжение воинов Альберика, которые сгрудились в ожидании распоряжений. Они с интересом разглядывали гостей, пытаясь выяснить, чем эти люди отличаются от них самих.
   Против ожидания идти оказалось недалеко. Лагерь лесовиков оказался всего в полумиле от прогалины. Пер подвёл Альберика к старику, сидящему у входа в шалаш, и с некоторым достоинством представил гостя. Тот одобрительно кивнул, и почти сразу после этого всем франкам было предложено рассаживаться, чтобы принять угощение. Оно было скромным и однообразным. По приказу Альберика его воины достали немного своей еды, чтобы поесть по-настоящему. Затем Пер попросил показать меч. Оружие вызвало благоговейные вздохи, и Альберик скрепя сердце решил расстаться с кинжалом, который он приобрёл в Туре, чтобы вручить Жоффруа после похода. Довольный подарком Пер крутил да теребил свою чёрную бороду.
   - Вот за тем лесом было селение, - задумчиво произнёс он, но там ты найдёшь только пустую церковь и... кладбище. Этот старик и многие остальныеоттуда.
   - Почему он здесь? - спросил Альберик.
   - А куда им идти?
   С рассветом франки в сопровождении лесовиков выступили к Оленьему Скоку. Здесь надо было двигаться осторожнее, поскольку подлеска почти не было. Высокие сосны, перемежаясь с небольшими ельниками, и рощицами, тянулись к небу. Под ногами расстилался мох, идти было легко. Волынщик уверено вёл отряд по местности. Когда солнце стояло ещё высоко, он вывел отряд к реке. Замолкли даже птицы.
   - Сеула здесь делает крутой поворот и недалеко отсюда впадает в Лигер.
   - Нам нужно дождаться сумерек, - сказал Вигор. - Потом двинемся дальше. До лагеря язычников осталось не больше двух полётов стрелы.
   Выставив дозорный, отряд расположился на привал в небольшом овражке. Не выдержав, Альберик позвал Пера и полез с ним на холм, чтобы осмотреть местность. Спрятавшись за толстой сосной, они внимательно осматривали болото, которое протянулось большой дугой с северо-запада на восток. Давным-давно это было русло Сеулы, которое по какой-то причине заросло и превратилось в торфянник, покрытый чахлыми берёзками и ёлочками. Кое-где виднелись кочки, покрытые вереском и черникой. Вдали чернел еловый лес, за которым поблескивала река. Действительно, природа создала удобное и, главное, безопасное убежище для северных разбойников: конница по болоту не пройдёт, а большой пехотный отряд, пересекая открытое пространство, понесёт большие потери под градом стрел язычников...
   - Смотри! Они опять уходят в набег! - Вигор указал несколько правее.
   Там действительно кто-то передвигался.
   - Что? - переспросил Альберик.
   - Там - заводь, где они держат свои ладьи. Они всегда выходят с вечера, чтобы ночью или на рассвете атаковать какую-нибудь деревню, монастырь или замок. Кроме того, с добычей возвращаться всегда легче днём, особенно, если не гонишь пленников, а везёшь их по воде - Волынщик криво усмехнулся. - Не удивляйся, я как-то побывал у них в плену, но сразу сбежал...
   - Это многое объясняет. Пошли назад. Потом расскажешь.
   Когда они спустились в овражек, почти все воины спали. Прикорнул и Альберик. Он проснулся, когда начало смеркаться. Протерев глаза, он подозвал к себе Хильдеберта и Вигора.
   - Вы к утру должны добраться до лагеря. Дорогу найдёте?
   Оба юноши одновременно кивнули.
   - Хильдеберт, пойдёшь к Альтмару и скажешь, что викинги вышли из лагеря. Пусть готовиться на них напасть. Утром мы зажжём их стоянку. И никаких возражений, если мы завтра победим, ты будешь героем дня! Ну а если проиграем, сам знаешь...
   Как только посланцы ушли, Альберик и Пер разделили своих людей на несколько групп примерно равной численности. Всем было приказано заготовить паклю и смолу, а также плотно поесть. Брать с собой что-то кроме воды Альберик запретил. Перед заходом солнца отряды разошлись в стороны. Как только стемнело франки стали осторожно пересекать болото по подготовленным лесовиками слегам. Воины старались произвести как можно меньше шума. Мягкий торф пружинил и скрадывал звуки, но сухой валежник, иногда попадался под ноги и, казалось, оглушительно трещал в ночной тиши. После каждого такого случая, люди приостанавливали движение, вглядываясь в предательскую темноту. Когда из-за леса появилась луна, двигаться стало проще. Подходя к опушке леса, Альберик даже удивился тому, что викинги не выставили дозорных.
   Всё было гораздо проще. Торфяное болото тянулось на несколько миль и для того, чтобы наблюдать за ним днём было достаточно трёх-четырёх человек. Ночью для этого нужно было не менее двух десятков. Отвлекать такое количество людей от основной цели набега морской ярл Кетиль Синий не мог и не хотел. Он считал, что ночью большое вражеское войско не рискнёт двинуться через болото, а с малый отряд он всегда легко одолеет. Лазутчики и пленные сообщили ярлу, что вблизи появилось какое-то конное войско франков. Однако, узнав его численность, он посчитал его не опасным и продолжал совершать набеги на окрестные селения и монастыри.
   Главным преимуществом викингов всегда была внезапность и ярость натиска. За ночь его войско могло оказаться за много миль от своего лагеря. Подавив напором и числом немногочисленных защитников, викинги, как правило, возвращались пешком, гоня с собой скотину и пленников. Наиболее ценные трофеи они грузили на ладьи, которые прибывали в лагерь раньше основного войска. Так было и в этот раз. Кетиль повёл все свои суда вверх по Лигеру, чтобы наведаться в один из туронских монастырей, название которого, впрочем, как и остальных, было непривычно для его уха.
   В этот раз целью набега был небольшой монастырь. Он оказался небогатым, а добыча - скудной. Пленников было немного: их погрузили на корабли вместе с большей частью добычи, которую составляли зерно и шкуры. Отправив ладьи назад, основное войско двинулось посуху. Ярлу и некоторые из его людей сели на захваченных лошадей. Сёдел было немного и большинство достались хёвдингам и их помощникам - стрэсменам. Тенги, заслуженные воины, считали ниже своего достоинства ехать на лошадях охлюпкой. Остальных лошадей отдали дренгам, поручив гнать вслед за войском гурт монастырского скота. Один из хёвдингов по имени Орм Рыжий настоял, чтобы взяли с собой повозки, найденные на монастырском подворье. Скот и повозки сильно замедлили движение, но разве можно отказать своим воинам в добыче. Тем более, что до лагеря было не больше обычного дневного перехода. Когда была пройдена большая часть пути до лагеря, к Кетилю подскакал его стрэсмэн:
   - Господин, франки, - указывая рукой на запад. На холме на фоне вечернего солнца темнела конная масса.
   - К бою, - рявкнул Кетиль, что есть мочи. Его приказ повторили хёвдинги и, вскорее, за его спиной выросла стена щитов. Было бессмысленно атаковать стоявших на удалении франков, поскольку толпа пеших никогда не угонится за конным. Не дождавшись атаки, норманны в сомкнутом строю двинулись к лагерю. К сожалению, среди людей Кетиля оказалось мало лучников - большинство остались охранять лагерь. Да и франки оказались настолько осторожны, что не приближались на дальность полёта стрелы.
   - Чтобы успеть к закату, повозки придётся бросить, - сказал Кетиль Орму. Тот нехотя согласился. Затем он подозвал нескольких конных дренгов.
   - Скачите в лагерь и предупредите о нашей задержке, а то чего доброго Олаф спалит гать!
   Всадники рванули в сторону лагеря. Неожиданно из дальнего леска им наперерез бросилась группа конных франков. Они быстро сокращали расстояния с сидевшими на малорослых крестьянских лошадях дренгами. Франки настигали викингов одного за другим, протыкая их своими длинными копьями. Всё это происходило на глазах пешего строя, медленно ползущего в боевом порядке в сторону лагеря. Тенги молчали, а дренги выкрикивали угрозы и пытались бросить строй и прийти на помощь товарищам. Хёвдингам прикладывали много усилий, чтобы сдержать эмоции молодых. И всё-таки Кетилю показалось, что одному или двум дренгам удалось доскакать до гати.
   - Слава Тору! - воскликнул он. - Скоро мы будем в безопасности!
   Когда войско подошло к месту, где лежали соратники Кетиля, франки давно уже уехали, уведя лошадей и обобрав убитых. Войско с рёвом прошло мимо убитых товарищей. О том, чтобы подобрать все их трупы не стоило и думать - они были разбросаны по полю в радиусе тысячи шагов. Викингам удалось подобрать только нескольких убитых, лежавших у дороги.
   - Остальных подберём завтра, - пообещал Кетиль.
   Когда до лагеря оставалось не более тысячи шагов, солнце уже садилось. Ярл, желая подойти к гати до заката, приказал ускорить шаг.
   - Скоро будем в лагере, -подбадривал он своих. Увеличив темп движения, викинги нарушили строй и тут на них из ближайшего леска посыпались стрелы франков. Их было немного, но почти все находили цель. Одновременно гурт атаковали всадники, которые не столько старались перебить погонщиков, сколько разогнать скот. Увидев, что ускорение марша приведёт к потерям, Кетиль остановил марш и приказал строиться. Он приказал лучникам выдвинуться в конец колонны и отразить всадников, а дренгам перегнать скот ближе к голове войска. Уже смеркалось, когда перестроение было завершено. Хотя в сумерках стрелки были неэффективны, они заставили франков отъехать на известное расстояние. Тем не менее, они добились своего - часть гурта разбежалась по окрестностям, а несколько славных тенгов сгинуло в темноте ночи.
   Хёвдинги доложили, что убитых нет, но около трёх десятков воинов получили лёгкие ранения. Кетиль понял, что попытка перейти на ускоренный марш, дала ему больше потерь, чем весь предыдущий день. Он приказал продолжить движение строем. Скот и раненые, поставленне у головы колонны, сильно замедляли движение. Несмотря на привычку к долгим пешим переходам среди бойцов стала сказываться усталость и жажда. К гати викинги приблизились уже при лунном свете. Ночной ветерок нёс от лагеря речную прохладу, к которой примешивался запах костра. Настроение поднялось даже у раненых. Не теряя порядка, войско вступило на гать. Кетиль приказал пропустить вперёд раненых дренгов, а затем изрядно поредевший гурт.
   - Ничего, завтра, мы отквитаемся, - цедил он сквозь зубы.
   И тут произошло нечто ужасное - гать вспыхнула. Коровы, козы и овцы стали в панике разбегаться. Животные носились по горящему стланнику, сбивая раненых и здоровых. Через несколько мгновений гать была полностью охвачена огнём. И молодые, и бывалые воины застыли в растерянности, ожидая приказов Кетиля, который мрачно на море огня перед собой. Из ступора его вывели редкие стрелы франков, которые прилетали из темноты. Понимая, что его воины на фоне полыхающей гати представляют хорошую мишень, он дал приказ двигаться вдоль болота к реке. Через несколько мгновений хёвдинги восстановили порядок, и вскоре грозная колонна викингов двинулась в темноту.
   "Неужели Олаф Толстяк такой дурак, что перепутал нас с франками?" - думал, ехавший в середине строя Кетиль. "Как он гордился своей задумкой с защитой лагеря: ни одно войско не пройдёт! Тьфу! Завтра же прибью этого труса, если, конечно, это сделал он!" Дойдя до небольшой рощи на берегу Лигера, он приказал разбить лагерь. Дренги сумели изловить нескольких овец и коз, бежавших с гати, что позволило Кетилю накормить своих людей мясом.
   - Завтра с рассветом пересечём торфяник и выясним, почему Олаф свалял дурака, - сказал ярл хёвдингам. Посмотрите, чтобы ваши люди хорошо отдохнули, завтра будет непростой для нас день. В любом случае надо будет искать новое место для лагеря.
   Первые разведчики двинулись в старый лагерь с рассветом. Утренний туман, наплывший с реки, скрыл смелых дренгов буквально через несколько шагов. Взошло солнце, лагерь викингов в редком леске на берегу Лигера постепенно ожил. Уже вернулись первые рейдовые партии, гнавшие с болота разбежавшийся скот. На расстоянии двух полётов стрелы ещё дымилась гать. Кетиль ждал своих разведчиков, но они не подавали никаких знаков. Как не всматривались дозорные, другая сторона торфяника была безлюдна. Потеряв терпение, Кетиль послал на болото опытных следопытов, чтобы они нашли новую тропу. Они совершенно открыто шли по болоту, устанавливая вешки и обозначая безопасный путь. На середине болота ходоков обстреляли из луков. Стрел было немного, но вполне достаточно, чтобы перебить медленно бредущих по торфяному болоту людей. Только одному, раненому в ключицу, следопыту удалось вернуться к Кетилю. Стрела в его ране была франкская. Воины Кетиля ревели, увидев, как бесславно гибнут их товарищи, но ещё больше им было жаль трофеи, оставленные в лагере.
   Больше оставаться было нельзя, а уходить - опасно. Кетиль был воином, а не купцом и принял единственно правильное решение - двигаться вдоль Лигера, прикрываясь от конницы франков лесом и кустами. Он собрал тинг, на котором объявил о своём решении. Доводы ярла остудили многие горячие головы: дренги поворчали, но подчинились. Разместив раненых в середине строя, викинги медленно двинулось вдоль реки в надежде найти какое-нибудь жильё и раздобыть съестное. Кетиль вёл своё войско по опушкам, избегая открытых пространств. Франкская конница, разделённая на три отряда, следовала в отдалении, даже не пытаясь атаковать. Только иногда викингов беспокоили лучники, да из гущи леса иногда прилетал деревянный дротик.
   На одном из привалов в лагерь пришёл один из отставших дренгов. Он рассказал, что попал в плен, но его отпустили. Какой-то важный франк в чёрной, шёлковой рясе предложил ему свободу и помощь Кетилю. Если он её примет, то, франк обещал сообщить, где его флот. "Ага, - подумал Кетиль. - Олаф цел. Вот я ему задам трёпку!".
   - Сообщи этому франку, что я согласен. Когда он хочет встретиться?
   - Завтра или послезавтра на рассвете.
   - Завтра - лучше!
   - Слушаюсь господин. - Дренг открыто пошёл из лагеря в лес. Кетиль приказал его не задерживать, но проследить. Слежка ничего не дала. Лазутчк открыто вышел на широкую поляну и просто ждал, когда к нему подъедут всадники. Затем он вернулся под лесной полог и вернулся в лагерь викингов. Он сообщил, что встреча состоится на той же поляне завтра.
   "Я всё равно ничего не теряю, а люди отдохнут и поохотятся," - решил он. Утром с тремя тенгами он вышел к поляне. Там появился небольшой шалаш. Монах-франк жестом пригласил его во внутрь. Готовый к неожиданностям, рослый норманн согнулся и ступил вовнутрь.
   - Здравствуй, Катилл, морской разбойник, - франк в рясе сносно говорил на северном наречии, смешно коверкая его имя. - Канцлер королевства западных франков прислал меня помочь тебе найти свои корабли.
   - А что надо канцлеру от морского разбойника? - ехидно спросил ярл.
   - Просто чтобы ты ушёл, и вернулся... э-э-э..., когда будет необходимо.
   - Когда будет необходимо?
   - Да, когда получишь вторую половину этого аурея.
   - Чего?
   - Золотой монеты. Её много лет чеканили римляне, которые завоевали весь мир.
   - Когда-нибудь я завоюю римлян!
   - Может быть, может быть, - задумчиво проговорил франк, - но сейчас тебе надо найти свой флот. Извини у нас мало времени, меня могут хватиться.
   - Меня тоже ждут. Здесь, в кустах. Стоит мне крикнуть...
   - Я не знаю, где твои корабли, но у меня есть проводник. Моё пленение тебе ничего не даст. Так мы договоримся, Катилл?
   - О чём, франк?
   - Тебе покажут твои корабли, и ты уплывёшь к устью Лигера, а осенью вернёшься после того, как тебе передадут вторую половинку аурея, - франк протянул ему половинку золотой монеты.
   - Если это выкуп за мой уход, то он ничтожен, - ярл взглянул на кусочек золота. Похожий он когда-то видел в руках конунга Сигурда, у которого он служил кетильсвейном. Это было во время осады Парижа.
   - Здесь грабить нельзя, но к западу есть богатые монастыри и епископы. Тебе никто не запрещает напасть на Тур или Андегавы...
   - Хорошо, я согласен, франк!
   - Сегодня вечером у тебя будет проводник. Прощай, Катилл!
   - Прощай, франк! - сжимая в руках половинку аурея, ярл рванул к выходу.
   - Меня зовут Феликс, и я - не франк! - раздалось ему вслед.
   "Нефранк" по имени Феликс не обманул. Вечером в его лагерь пришёл человек в рясе. Он повёл войско вглубь леса. Некоторые тенги стали ворчать, считая, что их вождя водят за нос. Через три дня марша по буреломам и чащам Кетиль нашёл свой речной флот. Челны стояли в устье какой-то лесной речушки, впадавшей в Лигер. Оказалось, что Олаф успел их увести во время ночного нападения франков, погрузив часть награбленного добра. Повеселевшие норманны переправились на другой берег Лигера. Из рассказа Олафа выходило следующее. Как только прибыли суда с награбленным добром и пленниками, хёвдинг бросил всех людей на их разгрузку. Когда работа была в разгаре, в центре лагеря загорелся амбар. Считая, что это произошло по неосторожности, люди Олафа бросили разгрузку и стали тушить. В этот момент на них из темноты полетели огненные стрелы и дротики. Они зажгли сено и несколько стойл. Пленники в панике начали разбегаться, скот и лошади вырвались из загона.
   Олафу удалось собрать людей и занять причал. Не зная сколько врагов, он предпочёл спасти хоть часть добычи. Увидев, что он уходит, немногочисленные франкские лучники стали стрелять по челнам. Посадив на вёсла пленников, Олаф смог увести семь кораблей из девяти. На берегу был оставлен весь скот, много сена и зерна, а также значительная часть пленников, в основном, женщин и детей. Слушая рассказ своего помощника, Кетиль думал: "Всё-таки ты купец, а не воин. И это хорошо!" Утром ладьи викингов двинулись вниз по Лигеру, грабя селения и монастыри. К ним присоединились несколько судов с норманнами, считавшими, что их ярл обладает удачей.
   После возвращения войска в королевскую ставку придворные стали говорить о великой победе короля Карла, который один со своей свитой не убоялся грозных язычников и прогнал их из Нейстрии. Клирики же рассказывали, что святые Ремигий явил своё чудо и в лунную ночь испепелили лагерь норманнов молниями, а на следующую ночь святой Эриберт сжёг мост, по которому шли злобные язычники, чтобы грабить добрых христиан. Получив известия, что норманны ушли, король объявил о возвращении в Лаон. Вассалы, призванные под его знамёна, и их вальвассоры толпились у красной палатки, прося пожалований и милости. Все завидовали Эббо Битурикскому, перебившему авангард язычников, и Раймону Лошскому, отбившему у язычников гурт скота и повозки. Из остальных вассалов особенно прославился Матфрид Аврелианский. Его воины пленили нескольких норманнов и передали их архиепископу Фульку для крещения. Матфрид отказался от своей доли в добыче, за что граф Лошский посвятил его в рыцари прямо на поле боя. А ещё у всех на слуху было имя Хильдегарда, брата графа Суассонского, который в одиночку проник в лагерь язычников и узнал, что они уходят в набег. Его произвёл в рыцари граф Альтмар. Ходили слухи, что молитвы архиепископа Реймского Фулька вызвали огненный дождь, поразивший лагерь язычников. Другие утверждали, что это сделал граф Генрих Суассонский собственноручно. Споры перерастали в склоки: каждый хотел получить кусочек славы своего сеньора. Однако все радовались, что норманны было отражени без больших потерь.
   Альберик вернулся в ставку короля только на третий день после пожара на гати, весь прокопчённый и пропахший дымом. Не успел он толком переодеться, как к нему в палатку влетел Хильдегард.
   - Поздравляю, - весело кивнул ему Альберик, кивая головой. - Я уже слышал, о том, что тебя посвятили в рыцари! Как тебе придворные?
   - Эти трусы, - Хильдегард неопределённо махнул головой, - побоялись атаковать норманнов на походе! Погоди, меня прислал Альтмар. Он хочет тебя видеть!
   - Прямо сейчас?
   - Прямо сейчас!
   - Куда мне идти? К нему?
   - Нет! К королю.
   - Тогда я всё же переоденусь.
   - Я подожду.
   Альберик и Хильдегард подошли к королевской палатке во время дневной мессы. Здесь уже толпились различные сеньоры, их вассалы и дажы вальвассоры.
   - Сколько же их? - шепнул Альберик Хильдегарду, брезгливо глядя на пёструю толпу. - Помниться пару дней назад их было гораздо меньше.
   Хильдегард лишь усмехнулся. Он поднял полог и вошёл в палатку. Столпившиеся вокруг неё франки затаили дыхание. Через мгновение Хильдегард вновь появился:
   - Славный Альберик Верринский, защитник святого Эриберта, прибыл, - громко объявил он.
   - Пусть войдёт, - раздался тихий голос короля.
   Альберик шагнул внутрь и склонился в полупоклоне.
   - Мы наслышаны о Вашей доблести, вассал, - круглые, невыразительные глаза короля смотрели прямо на него, - и даем в присутствии нашего канцлера и с согласия наших графов, присутствующих здесь, - Унвинский лес в бенефиций и назначаем его форестарием. Мы по-прежнему будем ожидать от Вас верной службы и защиты наших земель по Лигеру от безбожных язычников. - Король встал, давая понять, что аудиенция закончина.
   - Теперь мы в расчёте, - раздался за спиной Альберика голос Альтмара. - Ты мне дал Хильдерика и принёс победу, а я тебе дал бенефиции взамен Кьянона и свободу от Фулька.
   - Неравноценный обмен, - отшутился владетель Веррина. - Унвинский лес не стоит ни Хильдерика, ни даже такой победы.
   Тем не менее, он был доволен. Вернувшись в палатку, Альберик приказал оруженосцам свёртывать лагерь. Вечером он отправил одного из монахов к канцлеру с известием, что во время пожара спаслись полсотни невинных христианских душ из рабства язычников, а адвокат святого Эриберта доставит их в обитель. Если святой Ремигий, хочет получить свою долю, то пусть это решает приор монастыря. Засыпая, Альберик представлял себе выражение лица Фулька...
   Освобождённых пленников, челядинцев и монахов передали на попечение Жоффруа: он в сопровождении монахов и повозок должен был доставить их к святому Эриберту в целости и сохранности. Поутру его колонна вышла из лагеря. К ней присоединился Матфрид, сын графа Аврелианского, со своими людьми. Монахи, челядинцы и, даже, некоторые бывшие пленники оживлённой гурьбой медленно двинулись по аврелианской дороге.
   - Чего они радуются, - недовольно ворчал Жоффруа, глядя на эту толпу. - Ведь не было сражения.
   - Они радуются, мой мальчик, - сказал Альберик, - тому, что они живы и скоро, может быть, послезавтра, они будут дома и займутся повседневными делами.
   В полдень Альберик и его вассалы тихо свернули палатки и отправились на встречу с Пером Волынщиком. Лесовики разбили свой лагерь вблизи гати, вылавливая разбежавшийся скот и копаясь на пожарище. Узнав, что Альберик получил Унвинский лес, Пер обещал собрать разбежавшихся по округе селян. В этом ему вызвались помочь отец с тремя местными стариками. В их сопровождении новый сеньор проехал к брошенному селению и остановил коня у полусгоревшей церкви. В сотне шагов от неё в тихой и ничем не примечательной лощине, расположилось кладбище. Каждая могила была обложена плоскими камнями.
   - Здесь люди жили сотни лет, - тихо сказал, подъехавший к сеньору, отец Пера. Здесь похоронены мой отец, и дед, и прадед... Проклятые язычники!
   - Со временем я восстановлю церковь, - хмуро пообещал ему Альберик.- Скоро!
   Дорога на Аврелиан делала большой зигзаг в сторону, и поэтому сеньор Веррина полагал, что сможет обогнать сына. Так и случилось: сеньор оказался в замке на день раньше. Когда обоз Жоффруа проходил мимо отцовского замка, Гисла взмолилась:
   - Пусть дальше отряд поведёт Гонвальд или Гуго. Я давно не видела сына!
   - Мальчик должен научиться исполнять свой долг! - строго заявил отец.- Но, - улыбнувшись, добавил он, - я разрешаю ему остановиться у нас в замке на эту ночь...
  
  

ГЛАВА ВТОРАЯ. ТРЕВОЖНАЯ ОСЕНЬ НА ЛИГЕРЕ

  
  
   Винифрид сидел на берегу Суолы и смотрел на своё отражение в реке. За спиной шумел яблоневый сад. Паренёк был невысок, белокож и румян, но имел крепкие плечи и широкий, крестьянский загривок. Его круглое добродушное лицо с голубыми глазами и светлыми ресницами, широкая улыбка располагали к себе окружающих. Однако, первое впечатление было обманчиво: мальчик избегал людей. Те, кто пытался разговорить его, натыкались на односложные ответы или молчание. Более того, он боялся, боялся смерти. Он помнил свою мать королеву, своего младшего, как он считал, брата Ги, который в пять лет стал королём, большого, страшного человека, которого все звали королём и на которого он хотел походить. Сейчас он убежал из замка, узнав, что отец Горнульф приехал за ним, Бушаром и Берро, чтобы отвезти их в школу. Винифред страшно хотел этого и вместе с тем боялся...
   За последний год в жизни мальчика произошло слишком много разных событий, но они были несравнимы с душевным потрясением, которое он пережил, когда умерла королева, его приёмная мать. Ему было восемь лет и всё до этого было хорошо. Даже нудные уроки старичка с длинным именем Фортунанат, казались теперь идиллией. Помниться, они с принцем Ги постоянно потешались, переиначивая его имя. После смерти матери, именно так называл он королеву, мальчик провёл целых три года в монастыре святого Медарда среди скучных, серых монахов под надзором аббата Горнульфа из Стампаниссы. Несмотря на страшный вид, отец аббат был добрый человек, но Виифрид все равно пугался, неожиданно встречая его в тёмных переходах. Аббат многому научил мальчика. Однако ему больше нравился дядя Фридеберт, безногий воин с печальным лицом. Он часто сидел у ворот монастыря, заменяя привратника, и рассказывал страшно интересные вещи. Когда Винифриду удавалось улизнуть из-под опеки отца Горнульфа или быстрее выполнить урок, мальчик бежал к воротам.
   Дядя Фридеберт был накоротке с отцом аббатом и часто называл его Авелем, а тот его - Фарисеем. Последнее бывало, правда, редко. Увечный воин учил играть мальчика на флейте, фехтовать деревянным мечом и стрелять из лука. Длинными осенними и зимними вечерами он рассказывал истории, которые были куда интереснее нудных монастырских книг. За три года знакомства Винифрид многое узнал про маму, короля и отца. Фридеберт рассказал, что его отец был хорошим стрелком и дрался с норманнами, а потом его замучили и убили злые люди. Дядя говорил, что многое он узнал от родной тётки мальчика Деделы, которую тоже убили. Винифрид едва помнил высокую одноглазую женщину, привозившую в лаонский дворец масло и сыр. Она всегда с ним ласково говорила и обнимала даже крепче, чем королева. А ещё он узнал, что происходит из славного рода Эттингов, свободных франков, живших когда-то в Туронском лесу и многое другое...
   Зимой, во время болезни короля, отец Горнульф был при нём, и Фридеберт почти всё время проводил с мальчиком. Однажды он принёс ему теплую одежду, дорожную суму и посох.
   - Настало время прощаться, сынок! - однажды ласково сказал он, смотря на мальчика своими грустными глазами. - Можно я буду тебя так называть. Бог не дал мне детей, но дал сына, - продолжил он. - Тебе грозит опасность и, наверное, мы больше никогда не свидимся. Дай я обниму тебя на прощанье! -и заключил мальчика в объятия. У Винифрида на глаза навернулись слёзы.
   - Вот здесь я приготовил для тебя самое важное, - продолжал Фридеберт, подавая мальчику суму, - не потеряй, - это твоё будущее! И ещё, если когда-нибудь встетишь человека по имени Фолквин, сын Альбоина, передай ему это кольцо... Ну, прощай, мой мальчик, храни тебя бог, - калека обнял его на прощанье. - Пошли к воротам, будем ждать Авеля! - тихо сказал он.
   Фридеберт поковылял в привратницкую и молча сел на лавку. Там, в полумраке они с Винифридом дождались прихода аббата. Тот удивленно смотрел на своего однокашника и тепло одетого мальчика. Калека в своей обычной манере вручил отцу Горнульфу меховой плащ и две объемистых котомки. В заключение, он выложил на стол два ножа. Фридиберт доходчиво объяснил аббату, что что они должны покинуть Лаон до появления графа Роберта. Впервые мальчик видел, как глаза аббата наполняются слезами. Шагнув вперед, Горнульф из Стампаниссы обнял калеку и тихо произнес:
   - Храни тебя Господь, Фридеберт.
   - Прощай, брат школяр... отец приор, - последовал ответ.
   Провожая беглецов, Фарисей доковылял до ближайших городских ворот. Он долго стоял, глядя, как долговязый аббат и коренастый подросток, подхватив котомки, спускаются по склону к дороге, за которой темнел лес. Внезапно до беглецов донёсся его голос:
   - Помни, Винифрид, я любил твою тётку! Отомсти её убийце...
   Когда они обернулись на крик, было видно, как Фарисей, тяжело навалившись на костыли, ковыляет в сторону обители.
   Дорога в Веррин прошла незаметно, поскольку от Суассона беглецы шли с ватагой мимов. Некоторые из них, как показалось мальчику, были знакомы отцу аббату, но он пытался это тщательно скрыть. Зато мальчику с ними было интересно. Они говорили, что идут в славную Пиктавию, город, где правит добрый герцог Вильгельм. Среди мимов был юноша лет девятнадцати по имени Вигор, называвший себя гистрионом. В дороге он близко сошёлся с мальчиком. Он учил Винифрида играть на виоле и петь песенки. В котомках, собранным Фридибертом, оказалась запасная одежда, еда и пара книг. Путники не бедствовали, а иногда даже развлекали прохожих, читая нараспев псалмы.
   Отец Горнульф старался огородить воспитанника от дурного влияния мимов, но это едва удавалось. Так вместе с мимами путники дошли до Аврелиана. Здесь дороги их разошлись: Горнульф повернул на восток, а ватага - на запад, в сторону Тура. Каково было удивление Винифрида, когда он через некоторое время встретил мимов на пиру у сеньора Альберика. Хотя гистрион подсел к столу, за которым сидели господские дети, он даже не подал виду, что знаком мальчиком. Только вечером, во дворе замка, он его окликнул по имени и крепко пожал руку. С тех пор, Винифрид каждый день ожидал нового появления мимов в замке, но этого больше не повторилось.
   Гисла, его молочная мать, окружила мальчика заботой, какую только могла дать многодетная дать приёмышу. Он жил и спал в одной комнате с близнецами Бушаром и Бетто, которые были всего на год его старше. Ещё у Гислы были трёхлетний сын Тибо и две дочки - Уза, его молочная сестра, и пятилетняя Эрменгарда. За малышней следила бывшая камеристка королевы Вульфгита. Она девочкой она попала ко двору короля и находилась в том озорном возрасте, когда совершают поступки, не задумываясь о последствиях. После трагической смерти королевы, Гисла, по совету Альберика, забрала юную девушку в Веррин. Характер у короля Эда был тяжёлый и неизвестно, что могло бы произойти, попадись она ему на глаза. В отличие от хозяйки Веррина, тёмноволосой, отяжелевшей после многих родов, девушка была белокура и стройна. "Когда я вырасту, женюсь на ней", -думал мальчик.
   В отличие от Бушара и Бетто Винифрид часто проводил время возле приёмной матери. Не то, чтобы он чуждался своих молочных братьев, нет. Просто он не желал конфликтовать с близнецами, которые часто задирали его. Когда выпадал случай убежать из замка, он всегда его использовал, увлекая с собой и близнецов. Их за это нещадно ругали и даже пару раз пороли розгами по распоряжению сеньора Альберика. Тихая, спокойная Гисла всегда была добра с детьми, но Винифрид видел, как она умело управляется с хозяйством, раздавая поручения Бертрану, Микелю или Доре. За день хозяйка успевала побывать везде, включая конюшню и кузницу. Мальчик вначале даже не мог себе представить, как добрые, тёплые руки его молочной матери цепко и безжалостно держат Верринский замок и его угодья вместе с вассалами, сервами и прочей челядью.
   Хозяин Веррина редко подолгу живал в замке. Его разъезды в Аврелиан, Кьинон, Тур перемежались с выездами на охоту. В канун такого события двор замка наполнялся криками, ржанием и лаем собак, нетерпеливо ожидавших, когда соберуться все участники. Иногда к хозяину замка присоединялась жена и Вульфгита, но чаще это были дружинники и вассалы. Вылазки в окрестные леса затягивались на два-три дня и почти всегда были удачными, после этого все жители замка несколько дней насыщались дичиной. Несмотря на занятость, сеньор внимательно следил за воспитанием детей. Каждый раз после своего возвращения, он экзаменовал Бушара и Бетто, учившихся владеть оружием под руководством Бертрана.
   - Вот тебе ещё один ученик, - сказал он ему. Представляя Винифрида. - Посмотри, что он умеет...
   С тех пор каждое утро мальчики должны были идти к Бертрану за заданием на день. То, что они делали, часто имело отдалённое касательство к оружию. Иногда Бертран посылал их в конюшню выносить навоз или чистить лошадей. Бушар каждый раз ворчал, говоря, что не барское это дело. Однажды он пожаловался матери, но та только усмехнулась и предложила обратиться к отцу. Мальчик этого сделать не посмел. Другим делом стал сбор валежника, который замок потреблял в больших количествах. Поход за хворостом занимал целый день и больше нравился мальчикам: можно было проехаться на телеге и побегать. В этих походах их всегда сопровождали взрослые, державшие в руках дубинки и дротики, чтобы отбиться от хищников. Бушар всё мечтал, чтобы хотя бы раз на них напали волки, но, к счастью, этого не случилось. Из того, чем занимались мальчики, более всего на упражнение с оружием походили тренировки с толстыми, весьма увесистыми поленьями, чем-то средним между дубиной и булавой.
   - Знаю, знаю, - поговаривал Бертран, заставляя делать разные упражнения. - Вам хочется держать в руках настоящие мечи и копья. Но без надлежащей подготовки вы не удержите их в руках и четверти часа. Ну, ка, - ткнул он Винифрида ножнами от меча. - Держи своё полено выше. Вот так. Что, Бушар, думал ты сильный? Нет, ребятки, вы слабы как молодые телята. Смотрите, как взмок Бетто...
   Так продолжалось целую неделю. Однажды, Бертран и один стражников по имени Винсент встретили мальчиков во дворе. В руках у них были длинные жерди.
   - Разбирайте, - приказал комендант. - Будем учиться владеть копьем. К вам присоединяться несколько замковых ребятишек, - он указал взглядом на группу сверстников, стоявших поодаль. Для начала вам всем придётся научиться носить длинный предмет, не наклоняя и не роняя его, и так, чтобы не покалечить при этом соседей. Винсент, покажи...
   Стражник ловко взял жердь в руки и произвёл несколько упражнений. После этого комендант приказал своим ученикам двигаться вперёд. После первых шагов половина жердей, закачавшись, повалилась на землю, а шеренга превратилась в неорганизованную толпу.
   - Держать крепче! - скомандовал Бертран. - Винсент, помоги!
   После нескольких тренировок мальчики уже смогли пройти через замковый двор почти не нарушая строя. Однако частокол жердей всё ещё дрожал и колыхался в разные стороны. К концу занятий мальчики покраснели от напряжения и вспотели, несмотря на лёгкий мороз.
   - Научитесь управляться с вашими оглоблями, иначе не доживёте до конца сражения, - подытожил Бертран, оставляя с мальчиками Винсента. Тот начал отрабатывать повороты на месте. Это долго не получалось: жерди то и дело сталкивались в воздухе, вызывая улыбки у замковой челяди, шнырявшей вокруг. Через некоторое время, после бессчётных попыток, строй смог выполнить команду, почти не покачнув жерди.
   - Неплохо, - сказал, подходя, Бертран. - А теперь изучайте приём "на плечо". - Винсент, покажи!
   На протяжении нескольких мгновений ветеран чётко исполнил все приёмы, на изучение которых у ребят ушло полдня. При этом шест не прыгал в руках стражника, не колыхался при ходьбе, тем более, не отклонялся от первоначального положения.
   - Вот так и вы должны научиться, - сказал Бертран. - Держите свои деревяшки крепче!
   Почти весь март мальчики вместе с замковыми ребятишками изучали хитрую науку владения копьем. Когда стал таять снег, верринцы под надзором Винсента уже могли сносно передвигаться по замковому двору, не роняя жердей.
   В один прекрасный день Бертран принёс четыре учебных меча. Это были обточенные деревянные палки с грубой перекладиной у эфеса.
   - Давайте вспомним, чему я вас учил в прошлом году, - сказал он близнецам. Те радосто схватили деревяшки. Сначала они фехтовали друг с другом, а потом вдвоём атаковали коменданта. После нескольких ударов, полученных по рёбрам плашмя, близнецы остановились.
   - Молодцы! - похвалил он. - Почти ничего не забыли. Ну а теперь ты, покажи, что ты умеешь.
   Когда мальчик ловко потянул меч, он сказал:
   - Ого! У тебя есть кое-какой навык. Ну давай, показывай...
   Получив пару раз по рёбрам и один раз по пальцам, мальчик скоро выронил меч.
   - Неплохо, неплохо, - сказал Бертран. - Только слишком медленно. Тебе кое-чему придётся переучиваться. Ты фехтуешь в старинной манере, сейчас применяют иные приёмы. Кроме того, ты, мне кажется, привык к более длинному мечу.
   Винифрид, сдерживая слёзы, кивнул.
   Наутро Бертран доложил сеньору об успехах близнецов. По его мнению, Бушар был проворен, но несколько слабоват, а Бетто имел короткую память: не мог довести до конца ни одного упражнения. Но практика и опыт могли исправить недостатки обоих. Больше всего нареканий вызывал Винифрид, который был для своего возраста силён, но неповоротлив. Выполняя со всей старательностью и прилежанием приёмы, он тратил на них слишком много времени.
   - Погоняй его, - распорядился Альберик.
   С этого времени занятия с деревянным мечом Винифрид не любил: особенно, когда надо было фехтовать палкой с кем-нибудь из близнецов. Они, как правило, заканчивались для медлительного Винифрида отбитыми пальцами, синяками на голени и плечах.
   - Двигайся быстрее, быстрее, - подбадривал его Бертран, который стал лучше относиться к мальчику после того, как обнаружил его умение стрелять из лука. Когда он рассказал об этом сеньору Альберику, тот подозвал Винифрида и потрепал его по голове:
   - Молодец, весь в отца.
   Вскоре мальчику были подарены короткий охотничий лук и дюжина стрел из арсенала замка. Подарок сразу стал предметом зависти близнецов. Винифрид никогда с ним не расставался и вместе с ножом Фридеберта всюду носил с собой.
   Поездка в Унвинский лес, который король этим летом дал сеньору Альберику в бенефиции, состоялась в конце лета. Гисла сначала воспротивилась желанию мужа взять с собой старших мальчиков, но потом согласилась с доводами мужа. В поход выехали налегке: сеньор Альберик, его сыновья Жоффруа, Бушар, Бетто и Винифрид. Их сопровождали Бертран, Андреас и Жан. Несмотря на то, что Винифриду досталась смирная маленькая лошадка, ехать верхом оказалось утомительно. Бушар и Бетто, имевшие уже своих коней, чувствовали себя более уверенно в седле. Но и они к концу первого дня похода сильно вымотались. В конце первого дня пути отряд добрался до урочища Морольфа. Поэтому мальчики были рады, когда сеньор Альберик объявил, что здесь отряд остановится на ночлег. Когда ворота открылись, всадники за высоким тыном увидели большой мрачный дом, сложенный из потемневших от времени брёвен. Его хозяева с уважением отнеслись к Альберику. К удивлению мальчика, по отношению лично к нему они проявили ещё большую предупредительность, совсем игнорирую Бетто и Бушара. Впервые после королевского дворца в Лаоне Винифрид спал в настоящей постели. Всё это было несколько странно. При выезде из урочища, Винфрид спросил Бертрана, почему вокруг дома поставлен тын. "Волки!"-коротко хмыкнул он и пришпорил лошадь.
   Утром после обильной трапезы верринцы не спеша поехали дальше. Тут Винифрид заметил, что к ним присоединился Вигор. Он трусил на шустрой крестьянской лошадке рядом со слугами, то что-то рассказывая, то что-то напевая. По дороге людей они больше не встретили. Ко времени, когда пора было устраивать второй ночной привал, Жан, ехавший впереди, показал рукой куда-то в сторону. Винифрид заметил фартуки из белёного льна на женщинах, либо белые рубахи мужчин, спешно прятавшихся в своих домах. Всадники свернули в сторону жилья и вскоре выехали к селению, раскинувшемся перед небольшим озерком. Ближе к нему дорога была настолько расширилась, что кое-где могли разъехаться две повозки.
   . Солнце ещё не закатилось за лес, когда появился тын, огородивший небольшие дома, возле которых были разбиты крохотные огороды. Их в селении было немного, не более десятка. Из труб некоторых шёл дым. Перед въездом в деревню все немного подобрались. Андреас стал проверять остроту своей франциски, другой вынул из чехла дротик, а Жан, не торопясь, набросил на лук тетиву. Винфрид это заметил и сделал то же самое.
   - Не торопись, малыш, - тихо сказал ему Бертран, доставая из чехла дротик. - Всё обойдётся без драки.
   Раньше других деревенских прибытие чужаков почувствовали собаки. Одна из них подняли такой лай, что Альберик поморщился. Он даже взглянул на Андреаса, раздумывая, не послать ли его утихомирить пса, но промолчал. Они приехали сюда как хозяева, и убивать брехливую собаку было бы неправильно. Чувствовалось, что люди, которые тут жили, были испуганы. Где-то хлопнула дверь, ещё в одном доме загасили лучину, кто-то задвинул скрипучую дверь сарая. И конечно, никого не было на улице. Судя по всему, деревня ждала своего нового хозяина. Отряд Альберика медленно продвигались к деревне, когда заметили трёх или четырёх всадников. Крестьянские лошади всё время пытались перейти с бега на шаг, несмотря на то, что седоки их постоянно понукали. Когда всадники оказались вблизи, Винифрид обнаружил, что у них нет сёдел.
   - Здравствуй, сеньор Альберик, - обратился один из подъехавших. - Мы вас не ждали так быстро. Добро пожаловать в Кутри!
   - Привет, Пер, я решил навестить свои новые земли как можно быстрее. Кое -кого ты уже знаешь, - сеньор Веррина махнул рукой в сторону дружинников и Жоффруа, - а это мои сыновья, будущие хозяева этой земли...
   Несмотря на сгущавшуюся темноту, мальчик смог хорошо рассмотреть стоявшего перед ним человека. Его лохматая чёрная шевелюра и борода выделялись на фоне закатного солнца. На нём был одет толстый кожаный колет с нашитыми на него металлическими пластинами, а на поясе висел кинжал, который мальчик некогда видел на поясе сеньора Альберика.
   - Сейчас мы встанем на постой, и я расскажу, что мне удалось узнать, - болтал без умолку Пер.
   Близнецов вместе с Винифридом и Бертраном разместили в небольшой хижине в центре селения, сеньор Альберик с, Жоффруа, Вигором и воинами остановились в доме напротив. Где ночевали Пер и его спутники, мальчик так и не узнал. Он долго не мог заснуть, рассматривая потолок, слушая как шныряют рядом крысы.
   Наутро, наскоро поев, увеличившаяся свита Альберика двинулась дальше. По дороге Винифред смог разглядеть спутников Пера, трусивших на своих лошадках во главе их колонны. С виду это были обыкновенные крестьяне, молчаливые и недоверчивые. Тем не менее, эти косматые, угрюмые мужики своей основательностью вызывали у мальчика большие симпатию, чем вечно снующие слуги или горластые дружинники. К удивлению Винифрида, Вигор в этот раз ехал в их компании, постоянно о чём-то расспрашивая. Между сеньором Альбериком и Пером завязался разговор, слова которого изредка долетал до мальчиков, ехавших следом. Мальчик прислушался.
   Беседа шла об Унвинеском лесе. По словам Пера, во время своих скитаний он обнаружил в лесу три небольших селения, в каждом из которых проживало по нескольку десятков жителей. Все они были небогаты и невелики. Заболоченые почвы не давали хороших урожаев даже при тщательном уходе. Именно поэтому, многие жители занимались, в основном, разведением мелкого скота. Заливные луга в нижнем течении Сеулы, обширные травяные поляны и смешанные леса были хорошим местом для коз и свиней. Основным источником дохода унвинцев были те ремесла, для которых лес был основным источником сырья. Одни выжигали древесный уголь и назывались угольщиками. Другие, а иногда, возможно, те же самые люди, просто жгли ветки, чтобы получить золу, чтобы продать её в город стеклодувам и мыловаром. Третьи обдирали кору с деревьев, измельчали, получая дубильные вещества для обработки кож, или плели веревки и корзины. Напротив, бортники оберегали деревья, поскольку их работой была добыча меда и воска диких пчел. Согласно обычаю, местные жители не давали королевскому фиску шкуры, мясо и те продукты, которые им приносил лес.
   - Знаешь, - окликнул Винифрида Бушар. - Мы позавчера ночевали в логове ведьмы, у которой была заячья губа. Она отравила прекрасную принцессу Трискую и околдовала доброго короля Эда. За это её убили прямо в Лаонском дворце.
   - Откуда ты это знаешь? Я жил там некоторое время, но никогда об этом не слышал. Придумал?
   - Вот и нет, - вступился за брата Бетто. - Мы подслушали разговор Андреаса с местным старостой. - Люди боятся этого места. Говорят, что ведьма снова оживёт и вернётся, чтобы вредить христианам. Надо сжечь этот дом!
   - Ну-ка прекратите галдеть! - прикрикнул на мальчиков Бертран. - Привал!
   Выступая Альберик сообщил сопровождающим, что решил посетить все селения лесовиков. Первые две деревни нашли довольно быстро, но последнюю достигли только на четвёртый день после выезда из Кутри. Причиной задержки стал сильный ночной ливень, превративший тропу в непролазную грязь. Поэтому с места последней стоянки отряд выехал только после полудня, когда дорога чуть подсохла. Его путь пролегал мимо полусгоревшей церкви и кладбища, где Альберик приказал встать на ночлег. Наутро отряд поехал дальше. Седоки никуда не спешили, а потому и лошади не пытались ускорить свой ход. Солнце было в зените, когда верринцы достигли последнего селения. Здесь сеньор Альберик провёл половину дня в окружении четырёх стариков, одним из которых был отец Пера. В тот же вечер во все селения Унвинского леса были посланы биричи, призывавшие глав семейств на встречу с их новым сеньором.
   Их пришло тридцать семь человек. Столпившись на поляне, они настороженно смотрели на вооружённых всадников.
   - Земля, на которой вы живёте, теперь принадлежит мне, - громко объявил Альберик. - Король Карл назначил меня смотрителем местного леса. Те из вас, которые захотят остаться на старом месте, будут платить мне подать... - он оглядел лесовиков. - Подумайте, потолкуйте между собой, а в полдень дайте мне ответ, - Альберик повернул коня и поехал в сторону реки. За ним последовали его воины, но Пер и старики остались с унвинцами. Обнаружив удобный спуск к воде, верринцы по очереди искупались, а затем сели перекусить. Когда Альберик вернулся к лесовикам, один из них промолвил:
   - Все согласны остаться. Если так как ты сказал, то нам будет легче. Только не знаю как спросить...
   - Говори, ничего не бойся. Я обижаться не стану...
   - Мы вольными останемся или как?
   - Не бойтесь, не закабалю, - усмехнулся Альберик и добавил, - если сами не захотите. И церковь восстановлю, и манс свой заведу, гонять вдаль не буду. А старостой ставлю Пера по прозвищу Волынщик.
   По толпе пошёл недовольный ропот.
   - Что такое?
   - Почему староста из Кутрей? - ответил ему всё тот же мужик.
   - Потому, что он вместе со мной бился против норманнов и сейчас принесёт мне вассальную присягу. Ведь так? - Альберик посмотрел на Пера. Тот нехотя кивнул головой.
   - Клянись на святой Библии!
   После того, как Пер Волынщик принёс вассальную присягу, сеньор Веррина вручил ему дротик и каску. За сим было объявлено, что унвинцы должны будут расчистить ольшанник рядом с Кутри под господское поле. В счёт барщины они должны были его свалить, спалить и осенью засеять пожарище ячменём.
   Переночевав в Эсарте, как оказывается называлась эта деревня, Альберик и его свита по тропе вышли на аврелианскую дорогу. По ней они направились в Веррин, изредка встречая торговые обозы. Август был в самом разгаре, после недавнего ливня земля успела просохнуть настолько, что дорога вновь покрылась пылью, словно недавно и не было непролазной грязи. Её умножению всячески способствовали повозки торговцев, сновавшие из Аврелиана в Осер и Трисс в обоих направлениях.
   В замке в это время гостил отец Горнульф, который с нетерпеним ждал результаты поездки. Он прилюдно хвалил сеньора за его стремление восстановить унвинскую церковь и пообещал послать ему в помощь шестерых монахов. На следующий день после приезда мальчики узнали, что скоро поедут в школу при монастыре святого Эриберта. В день отъезда Винифрид убежал в сад.
   - Мастер, где вы, - кричали челядинки, бегая по лугу, но мальчик не отзывался, любуясь как играют лучи осеннего солнца на речной глади.
   - Ах, вот ты где, негодный мальчишка, - к нему неожиданно подкралась Вульфгита, Он сделал вид, что не слышит её. Когда камеристка подошла к подростку на расстояние вытянутой руки, он неожиданно вскочил и чмокнул её в румяную щёчку.
   - Ах ты нахал! - громко смеясь, воскликнула девушка, - и попыталась пнуть его ногой. Она плохо рассчитала удар, промахнулась, потеряв равновесие, упала на траву. Винифрид тоже засмеялся, помог ей подняться и следом за ней поплёлся в замок. Там уже всё было готово к отъезду: возок, лошади, мулы. Оказывается, ждали только его. К удивлению Винифреда, Жоффруа тоже готовился к отъезду. Всезнающий Бушар по секрету рассказал, что его старший брат и Вульфгита будут сопровождать их до Аврелиана. У Винифрида не было своей лошади, и он надеялся, что поедет в возке вместе с молодой женщиной. Однако, планам мальчика не суждено было сбыться: отец Горнульф отдал ему своего мула и полез в возок сам.
   Вечерело, когда путники прибыли в Аврелиан. Графиня Эрменгарда встретила их очень приветливо и поселила их не в замке, а деревянном флигеле на берегу реки вместе со своими детьми. Прошло нескольких удивительных дней, когда подростки были предоставлены самим себе. Вместе с младшим сыном графа Раулем они бродили по старому римскому городу, с любопытством рассматривая статуи и барельефы, церкви и лавки. Иногда к ним присоединялся Жоффруа. Казалось взрослые забыли о них, но это было не так.
   На пятый день мальчики в сопровождении отца Горнульфа были приглашены к графу Вангару.
   - При зрелом размышлении, отец Горнульф, я согласен отправить на обучение к святому Эриберту Рауля, - надменно заявил он. - Готовтесь к отъезду.
   Утром подростков посадили в возок, запряжённый парой лошадок. Впереди него ехали два аврелинских всадника. З аними трусил отец Горнульф на своём муле. Следом за возком шли монахи. Замыкала обоз повозка с различной кузнечной утварью, которой правил Матус.
   Когда подростки разместились в повозке, они сначала глазели на дорогу. Затем им это наскучило, и они начали рассказывать разные истории. Всезнайка Бушар страшным голосом объявил, что Вульфгиту выдают замуж. Сначала, Винифрид хотел спросить о том, как зовут её суженого, но, поразмыслив, промолчал. Все равно Бушар проболтается, если, конечно, знает. От этой новости Винифрид так расстроился, что перестал участвовать в общем разговоре. Он уныло смотрел на дорогу, вспоминая Лаон. Пыль лениво поднималась из-под копыт.
   На третий вечер повозки въехали на широкий монастырский двор. Подростки очутились в огромном дворе, в котором кипела жизнь. Одного быстрого взгляда ей было достаточно, чтобы увидеть конюшню, скотный двор, кузницу, амбары и даже бассейн с запасом воды. К обозу подбежали послушники, чтобы распрячь лошадей и увести их в стойло, в их глазах было откровенное любопытство. Несмотря на все войны и передряги, монастырь почти не пострадал от грабежей. По-видимому, немалую заслугу в этом имели соседние магнаты . Среди них самым влиятельным был андегавский граф Раймон, опекавший графиню Нантскую Аэлинду и её сына Фулька, граф Аврелианский и, как поговаривали, герцог Аквитании Гийом.
   Мальчиков, обалдевших от долгой тряски в повозке, пыли и жары встретил отец Эмерам. Он был назначен ректором монастырской школы. Бушар успел разузнать, что их ректор, как и приор когда-то был учеником "самого-пресамого учёного монаха, по имени Фортунат". На это Винифрид мог только ухмыльнуться. Вечером он пересказал удивлённым близнецам всё, что помнил из рассказов Фридеберта о школе святого Эриберта. Мальчишкам особенно понравился школяркий обычай давать друг другу клички. Так, Бушар стал "пройдохой", Винифрид - "немым", Бетто - "увальнем", Рауль - "монашком". Шло время. Кроме детей сеньоров в школе учились и дети простых вассалов, которым родители прочили духовную карьеру. Школяры быстро сдружились между собой, не взирая на происхождение. Это единство поощряли как приор, так и ректор, обучая своих подопечных латыни и семи свободным искусствам. Вновь прибывшие подростки быстро приспособились к ритму школьной жизни Винифрид, помнивший уроки во дворце, быстро стал первым в грамматике и арифметике, но не мог состязаться с Бетто в риторике, а Раулем - в логике. Геометрия и астрономия у всех мальчиков вызывали уныние, но музыку любили все.
   Кроме посещения поварни и бани, одним из развлечений школяров стали походы в кузню, где обосновался Матус. Это было довольно небольшое строение из грубых не подогнанных бревен, крытое черепицей. Внутри, с левой стороны располагался горн из самодельного кирпича, занимавший треть помещения, а в центре наковальня. Нехитрые инструменты был развешаны на стенах. Кузнец казался мальчишкам героем из легенд: большой, крепкий и бородатый. Кожаный фартук поверх одежды, клещи, торчащие из него, тяжёлый молот в руках дополняли его внешний вид. При этом сам кузнец был добрый малый. Он обожал возиться со школярами и знал много разных историй. Одно было плохо - в кузницу школяров посылали редко. Правда, скоро они стали находить разные причины для того, чтобы сходить к Матусу: починить фибулу, заточить нож или подковать лошадь. Поскольку у Винифрида своего коня не было, повода улизнуть в кузницу было меньше, да и хлопот тоже.
   . Но самое удивительное событие произошло примерно через месяц с начала учёбы. В монастырь приехал Жоффруа, который к этому времени стал оруженосцем у Матфрида, сына графа Вангара. Вместе со своим сеньором он сопровождал женщину ослепительной красоты. В лучах сентябрьского солнца она въехала на монастырский двор на огненно-рыжем коне. Её рыжие волосы и зелёный плащ развивались на ветру. Она негромко смеялась и шутила, как-то снисходительно разговаривала с Жоффруа. Стараясь понравиться знатной даме, он жестом подозвал Бушара и Бетто.
   - Госпожа Аэлинда, познакомься! Это - мои братья-близнецы Бушар и Бетто, - сказал улыбаясь он. Близнецы вежливо поклонились, потупив взоры и бормоча приветствия. Окинув их взглядом, графиня, что-то неразборчиво произнесла. Почти одновременно её лошадь громко фыркнула, заглушив её слова. Свита увлекла графиню к трапезной, в дверях которой в почтительном поклоне приор Горнульф из Стампаниссы. После этого эпизода школяры стали острить, что близнецов засмеяла графиня, называя их "фыркачами".
   - Она хоть обратила на нас внимания, - отбрыкивались от насмешников близницы.- Вас вообще к ней не подпустили.
   Переночевав в гостевом домике, посетители на следующий день уехали, оставив в монастыре мальчика с рыжими волосами. Его звали Фульк.
   - Совсем как нашего канцлера, - снисходительно подытожил Бушар, первый узнавший о новичке. Так за новичком закрепилась кличка "канцлер".
   По вечерам мальчики рассказывали разные истории. Заводилой был, как обычно, Бушар, который придумывал истории про ведьм и великанов прямо на ходу. Когда приходила очередь Винифрида, у него из памяти всплывали полузабытые рассказы о дальних странах или истории Фридеберта. Бетто обычно рассказывал о чудесах и святых, Рауль - о сарацинах, разбойниках, похищенных невестах и рыцарях. Истории Фулька были ближе к реальности: он рассказывал о море, кораблях и набегах викингов. Ко дню святого Мартина многие темы рассказов были окончательно исчерпаны. Даже Бушар уже ничем не мог удивить приятелей. Чтобы как-то скоротать вечер, мальчики стали рассказывать о себе, своих близких, родных краях и делиться планами. Вскоре выяснилось, что самые интересные истории у Канцлера, который прекрасно разбирался в родственных связях сеньоров, подчинённости владений и многом другом. Только Винифрид мог тягаться с ним, рассказывая про свою жизнь в Лаоне, но он, как правило, молчал. Вскорее стало ясно, что будущее Рауля и Фулька вполне определено - они станут графами или виконтами, в то время, как Винифрид, Бушар и Бетто - в лучшем случае королевскими вассалами, а в худшем - клириками. "Отец Горнульф уже прошлой зимой готовил меня в монахи", - тоскливо думал Немой. Но однажды вечером всё изменилось...
   - Подойди ко мне Винифрид, - сказал как-то приор. - Пора браться за науку. Отец Эмерам сказал мне, что ты неплохо считаешь. Давай-ка будешь мне помогать по хозяйству.
   Так, неожиданно для всех, двенадцатилетний мальчик оказался привлечён к управлению монастырской вотчиной. Конечно, он не принимал каких-либо решений, но по требованию отца Горнульфа копировал записи келаря и пересчитывал его записи. Не прошло и двух недель, как выяснилось, что Винифрид лучше считает и запоминает все хозяйственные расходы. Теперь ни одно заседание капитула не обходилось без Винифрида, который стоял за спиной приора в качестве служки. Однако, вместо того, чтобы подливать вино или двигать стул, он то и дело напоминал отцу Горнульфу различные данные о хозяйстве. Спустя десять лет после смерти приора Балдуина, монастырь святого Эриберта оставалось таким же крепким. Восемь оброчных деревень давали пшеницу и ячмень. У монастыря была своя пивоварня, две сыродельни и дубильня, приносившие немалый доход.
   Сбор податей шестеро монахов во главе келарем. Их охраняли шестеро воинов Альберика. "Не пытайтесь красть божье и кесарево, - внушали монахи вилланам. - Как треть урожая доставите, смеряем все до зернышка. Пойдет сбор не только на монастырь - две трети от той трети будет идти войску против язычников". Однако, как заканчивался сбор урожая, в монастырские закрома поступали его добрая половина. Когда же крестьяне пришли жаловаться на сборщиков, Горнульф послал гонца в Веррин. В ответ на просьбу Альберик прислал десятерых воинов во главе с Гонвальдом. На резвых конях они подъехали к монастырским воротам и разогнали толпу жалобщиков. По рассказам послушников, это произошло незадолго до приезда мальчиков. Винифрид не мог себе представить, чтобы весёлый сеньор Альберик, предупредительный отец Горнульф и храбрый Гонвальд могли бы так поступить с простыми крестьянами...
   Новое положение Винифрида сразу сказалось на его отношениях со школярами. Ученики из внешней школы стали заискивать перед ним, что страшно не нравилось Бушару и Фульку. Один Бетто сохранял с ним приятельские отношения. Винифрид упросил приора разрешить Бетто помогать ему при записи и счёте, но вскоре выяснилось, что Увалень не справляется с заданиями, но зато выразительно читает Священное Писание. После этого приор стал брать его с собой на службу. Вскоре к нему присоединился и Рауль. К ноябрю только Бушар с Фульком в свободное пропадали у кузнеца...
  
  
   ГЛАВА ТРЕТЬЯ. НОЧЬ НЕВИННЫХ МЛАДЕНЦЕВ
  
  
   Половина золотого аурея, оставшаяся у Феликса, стала причиной нового витка истории.
   Кетиль получил её, как было обещано, в середине осени 899 года. К этому времени его и без того немалое войско пополнили ещё две ватаги викингов, вернувшиеся от берегов Иберии. Наступившие зимние шторма закрыли им путь домой и заставили искать прибежища у западного берега Галлии. Кроме Кетиля среди хёвдингов этого войска титул ярла носил Свери, прибывший из Иберии. Однако, его удача была настолько мала, что он не пользовался авторитетом даже среди своих воинов, часть из которых перешла под начало Кетиля. После этого он со своими дренгами ушёл в Гибернию на кнапскипе. Даже после его ухода Кетиль имел более шестисот мечей, готовых в любой момент обрушиться на франков. Флот состоял из восьми гребных судов: четырёх грузовых кнапскипов, трёх "длинных" лангскипов и одного быстрого скейда. Все корабли имели мачту с парусом, руль и киль, позволявшие им продвигаться под углом к ветру. На носах у кораблей сообразно их названиях можно было видеть человеческие фигуры из дерева или бронзы; головы быков и других животных, дельфинов, людей с конскими туловищами. На вершинах мачт поворачивались птицы, выкованные из тонкого металла - они показывали направление ветра.
   Известия, которые передал посланец канцлера, были обнадёживающими. Маркграф Ричард в это время находился при королевском дворе. Дело, которое привело в Лаон, одного из столпов королевства было весьма неотложным. Оно было связано с Лотарингией. Её король Цвентибольд, сын Арнульфа Каринтийского, обиделся на своего ближайшего советника маркграфа Райнерия по прозвищу Длинная Шея, лишил его наследственного графства Эно и изгнал из страны. Владевший громадными поместьями между Шельдой и Маасом, маркграф был богаче и могущественнее своего сюзерена. Он вступил в союз с герцогом Гуго Эльзасским, бастардом короля Лотаря II. Собрав своих сторонников, они подняли восстание против своего сюзерена. Маркграф Райнерий вместе с фландрским графом Балдуином Лысым прибыл в Лаон за поддержкой. В присутствии магнатов Нейстрии и Бургундии Длинная Шея объявил себя вассалом короля Карла.
   Получив известие о клятве Райнерия, знать франкских королевств всполошилась. Граф Альтмар и его окружение уговаривали короля взять лотарингцев под защиту. Этому противились герцог Роберт и граф Герберт, не желавшие появления при дворе ещё одного конкурента. Хотя Фульк и помнил, как Цвентибольд выступил против Гвидо Сполетского, он предполагал использовать события в Лаоне для усиления собственных позиций и занял нейтральную позицию. Сторону Альтмара принял маркграф Бургундии. Совместными усилиями они заставили канцлера принять у маркграфа Райнерия присягу и объявить поход в Лотарингию. Король объявил о созыве вассалов к востоку от Сены. Однако, граф Герберт отказался встать под королевские знамёна. Не привёл своих вальвассоров и Балдуин Лысый, который обиделся на короля за то, что тот не дал ему награды. Понимая, что войск для похода в Лотарингию соберётся мало, маркграф Ричард пообещал привести своих вассалов.
   Маркграф Ричард был младшим братом Бозона и прослыл искренним приверженцем Каролингов. Когда его старший брат во Вьенне провозгласил себя королём в Вьенне, Ричард сохранил верность королю западных франков Людовику III. Король передал верному вассалу Аугустодунский паг, поскольку его правитель, граф Бернард, принял сторону Бозона. Объединённое войско Каролингов разбило армию узурпатора, заставив его бежать в Прованс и осадило Вьенн, где укрылась жена Бозона Ирменгарда вместе с детьми. После падения города Ричард взял невестку под свою защиту и увёз в Аугустодун, за что и получил прозвание Заступник. После гибели графа Бернарда в бою королевская курия в обход Керсийского капитулярия подтвердила королевское дарение Ричарду. Во время этих событий Ричарду было всего двадцать четыре года.
   \ После смерти Бозона его вдова Ирменгарда стала регентом Прованса при малолетнем сыне Людовике. Её первым помощником стал Ричард Заступник, получивший несколько бургундских владений. За последующие двадцать лет он сроднился с Бургундией. Женитьба на дочери графа Конрада Чёрного принесла ему не только Осер. Лет пять назад шурин маркграфа Ричарда король Рудольф оказался в затруднительном положении. Возложив на себя корону, он посчитал, что сможет тягаться с Арнульфом Каринтийским и его бастардом Цвентибольдом за Лотарингию. Ближайшим помощником королей был Райнерий Длинная Шея. Несмотря на помощь Ричарда, Рудольф был разбит. Он уступил немецким Каролингам север Верхней Бургундии вплоть до Безансона и отказался от претензий на Лотарингию, а своему шурину подарил несколько аббатств. Тем не менее король Арнульф признал независимость Верхней Бургундии.
   Шесть лет назад Ричарду Заступнику удалось разбить северных язычников, а три года спустя присоединить графство Санс. Власть Ричарда распространялась на семнадцать из восемнадцати пагов Бургундии, когда король Эд даровал ему титул маркграфа. При желании Ричард Заступник легко мог получить корону западных франков, но не сделал этого. Когда Райнерия прибыл в Лаон, маркграф Бургуднии решил, что наступил час возмездия. Собрав всех своих вассалов, маркграф двинулся на север...Приход многочисленного бургундского ополчения нарушил планы Фулька, который не ожидал быстрого разрешения конфликта. Поэтому он приказал Феликсу послать Кетилю половинку золотого аурея.
   Накануне похода ярл созвал тинг, на котором объявил поход в Бургундию и предложил свои землякам, осевшим в устье Луары предоставить лодки для передвижения по реке. Весть об этом быстро разнеслась по многочисленным селениям вдоль Луары и побережье Бретани. Новые добровольцы и суда пополнили войско Кетиля. Оставив самые большие корабли в устье Лигера, семь сотен воинов на лёгких ладьях двинулись вверх по реке. Они избегали задержек и потерь, которые могли возникнуть при нападениях на замки и города, но не пропускали случая, чтобы ограбить беззащитные деревню или монастырь. В этот раз Господь уберёг обитель святого Эриберта, который к тому же теперь заимел хорошую стражу, которую возглавлял Гонвальд. Узнав о вторжении, Альберик выслал в Унвинский лес дозорных. Вначале он хотел ехать сам, но, поразмыслив, послал туда Андреаса. Сам же сеньор направился в монастырь, чтобы посоветоваться с отцом Горнульфом. По пути он посетил Аврелиан, где узнал последние вести.
   Расчёты маркграфа Ричарда на то, что епископ Безансона Тьерри, бывший канцлер Рудольфа, присоединится к нему не оправдались. Когда ополчение западных франков достигло лотарингской границы, там их уже ждал Цвентибольд, предупреждённый Балдуином Лысым. В канун решающей схватки в королевском лагере поползли слухи о бесчинствах норманнов на Лигере. После этого известия ряды бургундских вассалов стали таять. Воины группами и в одиночку, тайно и явно покидали королевский лагерь. Воинский дух западных франков, совсем недавно уверенных в своей победе, заметно упал. Если раньше воины уверенно выезжали из лагеря, стараясь перехватить лотарингцев, то теперь даже военачальники старались не удаляться от лагеря далеко. Поздним октябрьским днём 899 года маркграф Ричард зашёл в красную королевскую палатку и попросил отпустить его в свои земли:
   - Ваше величество! Я всегда верно служил под знаменем Каролингов против их врагов, будь то узурпаторы или язычники. Сейчас, мои земли в опасности! Отпусти или я сам уйду...
   Король, рассматривая своего крупнейшего вассала, молчал. Когда он перевёл взгляд на канцлера, тот, играя своим стёклышком в золотой оправе, наставительно произнёс:
   - Все должны исполнять свой вассальный долг, сын мой! Тем более, что ты сам хотел этого похода.
   Находившийся подле канцлера Длинная Шея яростно закивал головой, сверля взглядом Бургундца. Склонил свою голову и граф Альтмар. Едва Генрих Суассонский открыл рот, чтобы что-то возразить канцлеру, но тут король неожиданно произнёс:
   - Идите, спасайте свою землю...
   Этот поступок короля был так неожидан, что его советники оказались в растерянности. Радостно удивлённый Ричард, пользуясь моментом, склонил голову и вышел из шатра. Увидев при входе в шатёр своего оруженосца, он отдал приказ собираться. Однако, покинуть королевский лагерь он смог лишь через три дня. Его отъезд задержали графы Арраса и Суассона, которые умоляли отсрочить отъезд. Отсутствие маркграфа могло повлиять на ход переговоров с лотарингцами. Их в спешном порядке начал канцлер Фульк. Кроме того, Генрих пообещал привести к декабрьским идам отряд суассонской кавалерии и всех добровольцев, которых только сможет собрать.
   Переговоры прошли успешно. Правитель Лотарингии тоже был не уверен в верности своих вассалов, многие из которых были клиентами или друзьями маркграфа Райнерия. Начались длительные переговоры, в ходе которых знать обеих королевств совершала торжественные выезды. Обиженный на короля Длинная Шея уехал в Эльзас, с ним ушли его лотарингские отряды. Переговоры и встречи длились ещё неделю. Обменявшись подарками, оба короля вернулись в свои столицы, прервав военные действия. Возвращение короля Карла в Лаон превратилось в сплошной триумф Фулька, который, казалось, нейтрализовал влияние графа Альтмара при дворе. В течение всей зимы и придворные, и графы старались заручиться расположением могущественного архиепископа. Однако судьба королевства западных франков решалась не в Лаоне, а на юге, в Бургундии.
   Поздней осенью тысячное войско язычников достигло Сансера. Норманны разграбили посад, но замок взять не смогли. Затем их жертвами стали аббатство Спасителя, монастырь Везле и большое королевское поместье в Майли. Добыча была столь велика, что Кетиль отправил свои ладьи с добычей в устье Лигера. Согласно совету "нефранка", сам он обосновался в окрестностях Аутисидуна, именуемого на гальском наречии Осёром, и продолжил грабежи. В этот раз Кетиль решил не рисковать и основательно укрепил свой лагерь. Набеги совершали небольшие отряды, численностью не более, чем в полсотни человек под предводительством хёвдингов. Норманны угрозами и посулами заставляли местных жителей указывать пути к ближним и дальним селениям, монастырям и поместьям. Они сжигали их дотла, уводя пленных и скот, вывозя все запасы товаров и продовольствия. Огонь и кровь постепенно расползались по Осерскому пагу, охватывая всё большую территорию. Вдоль дорог, ведущих к лагерю налётчиков, можно было видеть трупы людей и животных, сломанные повозки и брошенные вещи.
   Винифрид лежал на лавке в келье приора и делал вид, что спит, когда в неё неожиданно вошёл Альберик.
   - Не буди мальчика, он спит, - мягко сказал отец Горнульф. - Сильно умаялся, считая монастырские запасы. С чем ты приехал?
   - Как он?
   - Делает успехи. Он так хорошо разбирается в записях и счёте, что из него выйдет хороший келарь... И всё же?
   - Ты знаешь, норманны награбили много добра в Бургундии. Их суда сейчас медленно спускаются по Лигеру. Мои наблюдатели из Унвинского леса насчитали почти два десятка ладей со скотом, пленными, шерстью и зерном. Я хочу перехватить этот караван!
   - Весь? Это немыслимо!
   - Да нет, - успокоил его Альберик. - Две-три барки. Норманны идут только днём, чтобы не налететь на коряги и топляк. По вечерам они пристают к островам, предварительно, разведав местность. Их немногочисленные воины рассредоточены по баркам, гребут, в основном, пленники. Боевой экипаж имеет только один корабль- скейд. Он всё время идёт вне каравана, нападая на береговые селения. Я думаю, нам по силам его захватить.
   - Судя по твоим рассказам, язычников больше полутора сотен. Даже вооружив всех послушников и монахов, я не наберу и половины. Крестьян ты недавно порол - они не пойдут...
   - Да, нет. Я не про то. Нападать не будем. Я придумал кое-что другое. Помнишь бухточку, в которой пряталась Азарика?
   - Да, это недалеко от домика Фортунанта.
   - Если послать им весточку, что там спрятаны монастырские запасы...
   - Ты что? Они же сожгут монастырь!
   - Ну они же не придут всей оравой! Кто-то должен охранять караван. Скорее всего, они пошлют разведку на скейде и, обнаружив запасы зерна или сыра, пригонят пару своих грузовых барок для погрузки. Основной караван ждать не будет, он пойдёт вниз по реке. Вот тогда мы нападём! Говорят, что они награбили только серебра на две тысячи марок.
   - Послушай! Один скейд да пара барок... - вслух стал считать Горнульф. - это будет более полусотни воинов. У нас их вместе с послушниками не более сорока.
   - Не бойся, сюда идут аврелинцы Вангара, мои унвинские лесовики. Послезавтра они будут здесь!
   - Хорошо! Я распоряжусь, чтобы часть запасов перепрятали в бывший амбар Фортунанта. А кто пойдёт?
   - В этом та вся загвоздка! Я думаю привлечь Вигора.
   - Гистериона?
   - Да. Он уже один раз был в плену и с тех пор страшно зол на викингов.
   - А если он выдаст?
   - Тогда будем защищать монастырь! Нас всё равно больше.
   - Я не могу так рисковать.
   - Мы с тобой рискуем собственностью, а он- жизнью. Давай попробуем?
   - Ладно, рискнём!
   Наутро Винифрид под большим секретом рассказал про планы верринского сеньора его сыновьям. Увидев, как суетиться монастырская челядь, перетаскивая запасы прошлогоднего ячменя, те сразу поверили Молчуну. Вечером уже все школяры знали о будущей засаде. В этот раз Винифрид ночевал вместе с остальными школярами и принял участие в составлении плана нападения на стоянку норманнов. Было решено взять монастырские лодки и угнать одну из ладей норманнов, которые встанут лагерем на одном из островов Лигера. Подростки стали готовить всё своё нехитрое оружие: ножи, кинжалы, а Винифрид достал свой короткий охотничий лук. К следующему полудню монастырский двор наполнился вооружёнными людьми. Альберик провёл тщательный осмотр воинства и остался недоволен: одежда, шлемы, мечи, а также наконечники многих копий и пик требовали починки. Выслав к берегу реки дозорных, он поручил Матусу исправить, всё что возможно.
   К вечеру гарнизон получил неожиданное подкрепление: в лагерь приехал Визиус со людьми графа Лошского. По дороге в Аврелиан он решил заночевать в монастыре, а заодно разузнать что-нибудь новое.
   - О-хо-хо! - он радостно похлопал Альберика по плечу, получив приглашение принять участие в засаде. - Я засиделся на харчах графа Адаларда. Надо поразмяться...
   К вечеру с аврелианцами приехал Жоффруа, вооружённый как знатный воин. Он зашёл к братьям. Именно у него Бушар узнал о том, что норманны разбили лагерь на острове напротив монастыря святой Колумбы.
   Караван с трофеями возглавлял Толстый Олаф. Он, как всегда, был осторожен. Когда Кетиль, ссылаясь на беззащитность бургундов, предложил построить укрепление и зимовать, Олаф вызвался отвести трофеи в Нуармутье. Он обещал доставить не только все трофеи, но и весной отправить их на кноррах куда-нибудь в безопасное место, например, в Гибернию или на Западные острова. Олаф также пообещал навербовать там новых ловцов удачи и привести их не позднее начала лета. Хёвдинги, да и сам Кетиль, посчитали предложения разумными, но, на всякий случай, приставили к Олафу молодого стюрмана с единственного скейда по имени Торкиль. Кроме ватаг обеих хёвдингов было решено набрать по пять воинов из остальных экипажей, выбранных по жребию. К удивлению ярла, добровольцев оказалось много. Когда на тинге стали выкрикивать добровольцев в экипажи ладей многие тенги изъявляли согласие. Получив восемь десятков испытанных воинов, Олаф почувствовал себя увереннее, поскольку люди Торкеля не вызывали у него доверия. Опасения бывалого викинга оправдались: вместо того, чтобы идти во главе каравана с трофеями, скейд Торкеля постоянно отрывался от основной массы судов, шныряя по реке и её притокам в поисках добычи. Нельзя сказать, что эти наскоки были безуспешны: каждый вечер в лагере викингов было свежее мясо и вино, а иногда - и женщины.
   Медленное течение Лигера тихо сносило караван в сторону океана. Его слегка ускорили октябрьские дожди и усилия пленников, сидевших на вёслах. Неспешное и безостановочное движение по реке настолько расслабило караванщиков, что они почти не обращали внимания на конные патрули франков, сопровождавшие по берегам реки. Когда ладьи миновали Тур, потерял бдительность даже Толстый Олаф. Он с лёгкостью отпустил Торкиля ограбить склад какого-то монастыря, выданный каким-то лодочником. В других бы условиях, хёвдинг задался бы вопросом: "Откуда взялся этот человек? Что он делал в густом речном тумане задолго до рассвета? Если это рыбак, то где снасти? А если перевозчик, то где пассажиры?".
   Накануне Олаф устроил пир, на который созвал командиров ладей. В большом шалаше хёвдинга горели несколько лучин и пара каменных масляных плошек. Воины стянули с голов шлемы с коровьими рогами, и теперь рыжие волосы кроваво отблескивали в мерцании лучин. Затем пленницы внесли глиняные миски с разрубленными на четыре части жареным ягнёнком и каменное блюдо с каплуном. Вино и пиво вносили в глиняных корчагах, а затем разливали в деревянные кубки. Каждый из присутствующих вынул из-за пояса короткий нож и отрезал себе кусок мяса, запивая его вином или пивом. ели спешно и жадно, бросая обглоданные кости в угол. Свои ножи они за пояс не прятали, а вонзали перед собой в столешницу, чтобы в любой момент иметь возможность отрезать новый кусок мяса. Пили норманны жадно и много, будто бы старались погасить пожар в желудках. Некоторые из них даже хватали корчаги и, громко чмокая, отхлебывали из них, разливая половину на грудь и на стол. Раз за разом случалось, что кто-нибудь грубо толкал другого в бок или вырывал из рук только что отрезанную лопатку или кусок каплуна. Норманны очень походили на сброд, враждебный друг другу, и лишь хорошо знающий их понимал, что каждый из них в бою ради победы положит собственную жизнь. 
   Торкиль был мужчина огромного роста, с лицом, почти полностью покрытым рыжей щетиной, спадающей на кольчугу. Считая себя удачливым воином, он вел себя вызывающе грубо. Если хотел привлечь к себе внимание собеседника, то бросал в него недоглоданной костью, а затем что-то кричал с полным ртом, из-за чего речь его становилась совершенно непонятной. После этого пира Олаф с лёгким сердцем отпустил Торкиля на разведку.
   - Если там будет много зерна, дай мне знать. Я перегружу трофеи и освобожу пару ладей. Будь осторожен! - сказал на прощанье он. Скейд тихо скользнул в ночные сумерки.
   Эта октябрьская ночь была тёмной и холодной. Поэтому Торкиль вернулся только с рассветом. Он шагнул в палатку Олафа прямо с моросящего дождя.
   - Франк нас не обманул. Там много зерна! - начал он с порога. - Надо бы его взять с собой или сжечь.
   - Почему ты не прислал мне вестника, - спросил Олаф. - Я бы подготовил бы тебе лодки.
   - Я послал! Чёртов туман! Видимо они заблудились!
   - Что будем делать? Я не хочу здесь задерживаться! Давай, я оставлю два пустых челна и десяток рабов для погрузки, а сам двинусь дальше...
   - Отлично! Мы тебя скоро догоним! Дай мне два десятка рабов - зерна там много, - требовал Торкиль. - И стражу к ним. Так будет быстрее.
   - Хорошо! - Олаф крикнул вглубь лагеря. - Скаллагрим, Торд, Торстейн! - когда вызванные тенги вошли в палатку, он приказал:
   - Скаллагрим готовь свой баркас к перегрузке. Пусть то же самое сделает Торд. Грузите всё к Торстейну, а если у него не хватит места, то прямо ко мне на ладью.
   - Что идём грабить? - ухмыльнулся в бороду Торд.
   - Монастырское зерно, - встрял в разговор Торкель.
   - Опасно, - Скаллагрим с сомнением покачал головой.
   - Я всё проверил. Там никого нет, - уверенно сказал стюрман скейда.
   - Да хранит вас Фрейя, - напутствовал капитанов хёвдинг.
   Утреннее солнце едва выглянуло из туч, когда скейд и две ладьи покинули место стоянки. Когда Олаф дал сигнал к отплытию, часть его людей замешкалась. Три ладьи вышли на стремнину, а остальные сгрудились у пристани, где раздавались крики. Олаф отправился на лодке к месту происшествия. Выяснилось, что в ладье Бьярни образовалась течь. Причём днище было не пробито какой-то корягой, а прорублено топором.
   - Раньше этого не бывало, - подумал вслух Олаф. - Значит, это сделали пленные или кто-то другой.
   - Надо бы обыскать остров, - сказал Торстейн. - Что там у тебя Бьярни?
   - Ячмень, немного шерсти и кожи, а, в основном, скот, - последовал ответ.
   - Перегружать долго, - размышлял Олаф, - да, и некуда. Плыть сможешь?
   - Да, часа через два.
   Начал моросить мелкий дождик. Его пелена постепенно скрыла гладь воды. Отошедшие от берега ладьи едва были видны с пристани.
   - Надо прочесать остров, - настаивал Торстейн.
   - Если это были франки, то они уже бы напали. Думаю, это кто-то из пленных, ушедших с Торкелем. Надеется сбежать, - высказался Бьярни - вернуться - допросим и накажем.
   - Вот, что! - Олаф принял решение. - Торд плыви вслед за нашими и предупреди их. Бьярни пусть твои люди конопатят ладью, да следи, чтобы скот не разбежался по острову.
   - Не разбежится! Островок маленький, быстро соберём.
   - Вот и обойди остров! Но не один, возьми с собой кого-нибудь...
   - Хорошо! Глум, пошли!
   Со своей ладьи Олаф наблюдал, как ладья Торстейна отошла от берега, скрываясь за усиливающегося пеленой дождя. Она медленно скользила по речной глади и вскорее совсем исчезла из виду.
   - Что-то мне всё это не нравиться? - произнёс вслух хёвдинг и приказал остальным ладьям каравана отчаливать. Он протрубил в рог. Одна за другой девять ладей вышли на стремнину реки и устремились на запад. На островке оставался только люди Бьярни. Сам стюрман вместе с верным Глумом медленно шёл в сторону кустов, размахивая руками. Олаф видел как они вошли под сень деревьев, покрывавших восточную часть островка, давшего ему пристанище на этку ночь. Забыв о Бьярни, хёвдинг стал подсчитывать свою долю в добыче: "Марок пять-семь серебра, может больше, если не все вернуться," - считал про себя он.
   Как раз в это время скейд Торкиля мягко приткнулся к берегу у избушки Фортунанта. Его воины рассыпались по берегу, взяв оружие наизготовку. Они шли по тропе в сторону амбара с зерном, когда увидели франка, махавшего им руками. Следом за ним из кустов вышел Торольф, махнувший своей секирой:
   - Всё в порядке, - сказал Торкиль. - Давайте знак ладьям. Пусть заходят в бухточку, - он приветственно махнул Торольфу, но тот куда-то исчез. Накрапывал мелкий моросяший дождик, было трудно, что-либо разглядеть:
   - Торольф! - позвал предводитель викингов. - Где ты? - и пошёл в сторону франка, чья рубаха белела среди кустов. Он почти достиг цели, когда услышал страшный треск. Обернувшись, он увидел, как одна из сосен, росших на берегу, падает в воду, перегораживая вход в заливчик. Её верхушка хлестнула по лодке Скаллагрима и надвое переломила ладью Торда. Было видно, как за её борт посыпались люди.
   - Засада! - заорал, что есть мочи, викинг и протянул руку к своему рогу. Однако, он не успел. Вдруг из гущи леса на него повалила толпа мужиков. Их было в пять или шесть раз больше, чем викингов. Взлохмаченные бородатые лица, искажённые от ярости, кистени, какие-то шипастые палки мелькали перед ним, а он всё рубил, рубил, рубил, отступая под натиском взбешённой толпы. Щит и кольчуга спасали Торкиля от серьёзных увечий, но мелкие царапины покрывали его руки и голени. Под напором толпы он пятился куда-то в сторону и вскоре оказался на небольшой поляне, где к своему удовлетворению увидел многих из своих воинов. Они постепенно сплачивали свой строй: их щиты сдвинулись, а топоры и мечи ритмично работали, круша дубины и палицы, разрубая их деревянные щиты и отсекая конечности. Торкиль быстро присоединился к своим соратникам, которые образовали подобие клина. Он поднёс к губам рог и протрубил в него сигнал. Со стороны реки раздался ответный зов.
   - Наши корабли целы! Прорываемся к реке, - скомандовал он. Плотный строй викингов стал пересекать поляну. Мужики постепенно отставали. Неожиданно, где-то рядом раздался звук датского рога.
   - Здесь рядом даны! - воскликнул Торкиль. - Мы победим!
   Его воины воспряли духом, рассчитывая встретить союзников-конкурентов. Раздался дробный стук копыт, и со стороны спасительной опушки на плотный строй викингов вынеслись всадники. Каждый из них сжимал своё копьё ладонью, повёрнутой вверх, одновременно удерживая древко локтем под мышкой. Они с ходу перешли в лёгкий галоп, нанося удары, сила которых увеличивалась благодаря скорости коней. После первого же налёта строй викингов распался. Больше половины из них лежали на земле или отчаянно отбивались от окруживших их крестьян. Хаос дополняли две или три лошади, потерявшие седоков. Конные франки вновь выстраивались для атаки, норманны пятились к лесу, сплотив ряды. Двое или трое из них подобрали копья, выставив их перед собой. Через мгновение, показавшееся вечностью, франки повторили свою атаку. До кустов добежали только трое викингов, включая Торкиля. Не сговариваясь, они бросились к месту, где стоял скейд. Там тоже шло сражение.
   Когда подбежал Торкиль, бой за скейд складывался явно не в пользу норманнов. Он с ходу ткнул в спину франка в кожаном доспехе и вступил в рукопашную с другим. Вдруг из леса засвистели стрелы, выцеливая незащищённые места. Торкиль переменил позицию, прикрываясь противником от невидимых стрелков. Улучив момент, он затрубил в свой рог. Отзыв прозвучал совсем близко. Следом из-под завесы дождя вынырнул нос ладьи:
   - Это я! - раздался крик Торстейна. - Идём на помощь!
   Напор франков на скейд сразу ослабел. Подхватив двух своих раненых, они медленно отошли, прикрываясь щитами. Торкиль прислонился к дереву, переводя дыхание. Он осматривал остатки своей ватаги. Вместе с ним в строю оставалось всего восемь воинов. Ещё трое ещё шевелились на палубе скейда. И тут из леса полетели горящие стрелы. Они не причиняли особого вреда, поскольку мелкий октябрьский дождь быстро гасил их. Торкиль трижды трубил в свой рог: он лелеял надежду, что кто-нибудь из его товарищей прорвётся из леса. Он и его люди пытались сдвинуть глубоко засевший в прибрежном иле скейд на воду, но это не удавалась. Во время очередной попытки, Торкиль вдруг резко осел - случайная стрела попала ему прямо в глаз. Почти сразу раздался рёв Датчанки: франки построились для атаки, сдвинув щиты. Увидев это, Торстейн отдал приказ уцелевшим перебираться на его ладью. Те бросились в воду, скидывая в воде тяжёлые кожаные куртки сапоги. Перепрыгивая через борт скейда последний из них бросил факел в сено, лежавшее на его дне...
   Вечером к месту новой стоянки Олафа Толстяка подошли две ладьи. На одной из них не хватало мачты. С них на берег сошли три десятки норманнов во главе с Торстейном, Тордом и Скаллагримом. На руках они внесли уже остывший труп Торкиля.
   - Где Бьярни? - спросил хёвдинг.
   - Мы его не встретили, - за всех ответил Торстейн. - Он должен быть с тобой!
   - Его здесь нет. Что случилось?
   - Засада, - последовал короткий ответ.
   - Проходите, - Олаф позвал прибывших воинов в свой шалаш. - Расскажите всё по порядку.
   Его голубые глаза с кровавыми прожилками на белках грозно смотрели из-под лохматых бровей.
   Рассказ начал Торд после того, как прожевал своё мясо. Он прямо обвинил Торкиля в поражении:
   - Мой челн направился в бухту по сигналу с его корабля. Мы договорились, что подойдём к берегу, когда его люди проверят окрестности. Однако сигнал был подан почти сразу. Ну мы и поспешили в заливчик. Тут на моё судно упала сосна, которая переломила пополам мою ладью.
   - Слава Одину! Мой челн задела только верхушка сосны. Она снесла мачту и покалечила одного дренга, - продолжил рассказ товарища Скаллагрим. - А у него, - он ехидно кивнул в сторону Торда, - потери больше...
   - Да, двое утонуло, а пленники сбежали. В ладье были мои пожитки и сбережения, а также кольчуга... - сварливо добавил Торд, прикладываясь к кубку с вином.
   - Я сразу стал спасать его людей, - кивнул Скаллагрим. - Затем нас стали обстреливать с берега из луков и несколько моих людей получили ранения. Пленники бросили вёсла, и нас стало сносить по течению, но как только я услышал рог Торкиля, я сразу отозвался...
   - Мои были ранены тоже, - добавил Торд и занялся костью.
   - Скаллагрим находился на расстоянии полёта стрелы от берега, когда я нашёл их, - вмешался в разговор Торстейн. - Его ладья была в плачевном состоянии, полузатоплена, аего люди едва гребли. По звуку рогов я нашёл сначала Скаллагрима, а потом Торкиля. Он смог прорваться к скейду и даже удержать его. Кроме того, я один раз слышал рёв неизвестного мне рога...
   - Мы всё же шли на помощь, услышав звуки рогов, - жалостно пролепетал Скаллагрим. Все понимали, что он растерялся, но щадили его самолюбие.
   - К сожалению, скейд глубоко засел в ил, мы не могли стащить судно на глубокую воду, и тут франкская стрела поразила его в глаз...
   - Слава Одину! Это героическая смерть, - воскликнул Олаф.
   - Я спас людей Торкиля и Торда. Пятеро из них ранены, - добавил Торстейн.
   - А что со скейдом? - поинтересовался Толстый Олаф.
   - Его подожгли, но я не уверен, что он догорел. Шёл сильный дождь! После того, как мы ушли из бухты, Скаллагрим пошёл по течению, а я вернулся к месту прежней стоянки. Людей Бьярни я не нашёл. Они даже не отозвались на звук моего рога. Его ладья стояла пустая, в ней было полно воды. Я подумал, что его подобрал кто-то из своих...
   - Значит, франки следили за нами и устроили засаду, - глубокомысленно заключил Толстый Олаф, принимаясь за пищу. Закончив есть, он обвёл присутствующих взглядом и сказал:
   - Нам нужно срочно уходить в Нуармутье. Сегодня ночью мы похорним павших воинов в челне Скаллагрима, а завтра утром поплывём вниз по Лигеру без остановок!
   Три дня спустя караван с бургундскими трофеями беспрепятственно достиг устья Лигера, потому что у хёвдинга Олафа Толстяка была своя, особая удача.
   Франки пожинали плоды своей победы. Весь следующий день Альберик и его люди провели в поисках уцелевших язычников и сборе трофеев. Их оказалось не так много, как ожидалось. В скейде и разбитом сосной челне обнаружили немного серебра, из дорогого оружия - три хороших арабских меча, кольчугу и десяток шишаков. Остальное оружие составили щиты, боевые топоры, несколько кожаных рубах обшитых металлическими бляхами и кусочками рога да несколько штук сукна. Кроме того, из плена удалось вызволить два десятка полоняников, разбежавшихся после того, как сосна разбила одну из ладей язычников. Потери франков были невелики. В бою на поляне пострадали три воина, выбитых из сёдел во время первой атаки. Ещё двое погибли во время боя за скейд. Убитых и раненых крестьян никто не считал - ими занимались монахи...
   Язычников в плен не брали. Раненых добивали на месте. Вечером их трупы стащили на поляну, где состоялось сражение и сожгли. Когда поздно вечером усталый Альберик прибыл в монастырь, его встретил озабоченный приор Горнульф, из-за плеча которого выглядывал нахмуренный отец Эмерам:
   - Школяры исчезли, - расстроенно заявил он. - Их нет в монастыре уже две ночи!
   - Почему мне сразу не сообщили. Когда это точно случилось?
   - Я обнаружил их отсутствие сегодня во время заутренней, - сказал Эммерам.
   - Что все двадцать человек отсутствуют? Куда они делись?
   - Трудно предположить, - последовал ответ.
   - Позовите ко мне Вигора, - крикнул Альберик в ночь.
   Тут в келью ворвался Жоффруа:
   - Папа, тебя зовут сеньоры! Они не хотят начинать без тебя! - сказал он.
   - Скажи, что я не могу... Пусть начинают без меня, - Альберик тяжело опустился на стул.
   - Что-то случилось? - спросил Жоффруа.
   - Может ты знаешь, где твои братья и остальные... - начал он.
   - Они вчера ночью поехали на остров, - последовал ответ.
   - На какой остров?
   - На Лигере...
   - Но там же, по словам Вигора, был лагерь язычников!
   - Да? А я не знал...
   - Этого ещё не хватало. Неужели мальчики попали к норманнам в плен.
   - Жоффруа, созови всех моих людей!
   Когда сын ушёл, Альберик устало вздохнул:
   - Мы вряд ли спасём их, даже, если сможем снарядить скейд. Флотилия норманнов за два дня могла уйти очень далеко. Тем не менее, надо попытаться...
   Когда в келью приора вошёл Вигор, там шло обсуждение мер по спасению мальчиков.
   - Ты звал меня, господин, - обратился он Альберику.
   - Послушай, когда ты был в лагере у язычников, ты ничего не слышал о пленных подростках, - прямо спросил его Альберик.
   - Я видел там нескольких детей... - задумчиво произнёс гистерион. - Пять-шесть не более.
   - Да, нет, - прервал его наставник. - Все школяры пропали! Жоффруа говорит, что они поехали на остров...
   - Странно, но я их там вчера вечером не видел...
   - Скажи, - обратился к Вигору Альберик. - Мы можем попасть на остров сейчас. Это возможно, но опасно, вдруг язычники остались на месте. Мы рискуем.
   - Да, ты прав! - сказал сеньор Веррина. - Это опасно! Гонвальд, Андреас, где вы?
   Готовьте скейд к выходу. Даже если в нём выгорело всё дно, я догоню на нём проклятых язычников!
   В келью вошёл Визиус:
   - Альберик, отец Горнульф, все ждут!
   - Да, да, идём! - рассеяно произнёс приор.
   - Послушай, мне завтра утром понадобиться твоя помощь!
   - Всегда можешь рассчитывать на меня, мой друг!
   Пир в честь победы прошёл на печальной ноте. Особенно сильно сердился виконт Матфрид, брат которого Рауль тоже был среди пропавших школяров.
   Утром с первыми лучами солнца переполненный воинами скейд отчалил из бухты Фортунанта. За вёслами сидели три десятка монастырских послушников и сервов. Подходя к острову, франки одели доспехи. В небольшом заливчике они заметили притопленую барку, а на поляне огнища костров и пасущийся скот.
   - Чтобы это значило? - спросил его виконт Матфрид, но верринский сеньор только пожал плечами. Он поднёс Датчанку к губам и затрубил. Вдруг на лесной опушке, расположенной в дальней стороне острова, из леса выскочили несколько фигурок и замахали руками.
   - Неужели это школяры, - Альберик не верил своим глазам.
   Когда в боевом порядке франки сошли на берег, мальчики уже пересекли половину разделявшего их расстояния. Впереди всех бежал Бушар, оравший хриплым голосом:
   - Папа, папа! Вы победили, мы - тоже!
   Гнев, радость и облегчение одновременно владели Альбериком, но он не дал ни одному из них возобладать:
   - Как вы здесь оказались? - сурово спросил он. Прибежавшие школяры толпились за близнецами, да и франки покинули строй, увидев пропавших подростков.
   - Мы устроили засаду, - гордо сказал Бушар. - Вот. Он достал из-за спины норманнский шлем с лицевой маской.
   - Кто вам это позволил! Вы же могли попасть в плен! Вас могли убить!
   - Мы будущие воины! - услышав из уст отца не похвалу, а осуждение, Бушар потупил взгляд.
   - Сеньор Альберик, - вмешался в разговор Визиус, - пусть расскажут, что произошло, а потом уже будем решать. Вдруг враги близко!
   - Их здесь нет, - заныл вдруг Бушар. - Мы их всех поймали.
   - Что? Где они?
   - Там, на опушке! - Бушар указал в сторону леска.
   - Сколько их?
   - Четверо! Они крепко связаны. Их охраняют Винифрид и Фульк...
   - Пошли, покажешь...
   Визиус двинулся следом. На опушке он жестом указал Альберику на следы крови.
   - Что это?
   - Это - Винифрид стрельнул из лука и убил их самого главного!
   - Ты же говорил, что вы их всех поймали, Бушар!
   - Ну, да! Четверых поймали, а одного убили.
   - А сколько их всего было?
   - Пятеро. Двое сидели в лодке, что-то чинили, а один пас вот этих коров... - Бушар уже говорил без остановки. - А двое пошли в лес... Тут Молчун стрельнул одного из лука, а на второго мы навалились, когда он сидел в кустах и связали. Тот, что был ранен, бросился на нас... Тут Молчун ему опять стрелу всадил. Он как упадёт, даже крикнуть не успел... А потом пастух тоже пошёл в кусты. Мы - на него, а он как заорёт... Тогда те, что чинили лодку, вышли на берег и стали звать своих... А Канцлер говорит тому первому: давай кричи, зови своих по имени, скажи, что главный ранен и начал колоть его ножом. Так норманны в кусты и зашли, мы тут их и связали... А потом мы смотрим ещё одна ладья подходит. Ну, думаем, язычники победили. Тут мы все в лес спрятались, и пленных утащили, а они нас не увидели... А Канцлер говорит надо на другой берег переправляться, да в монастырь святой Колумбы идти, потому что к святому Эриберту опасно... Вот мы уже лодку подготовили, чтобы плыть... А я тут слышу - твоя Датчанка!!!
   - Постой, постой! Кто такие Канцлер и Молчун?- перебил сына Альберик.
   - Н-ну, - потянул Бушар, - это Фульк и Винифрид.
   - Ну, показывай свой улов, - сказал стоявший рядом Визиус, усмехаясь в бороду. - Кто тут у вас главный заводила! - добавил он грозным голосом.
   - Вообще-то, это Винифрид нам рассказал о норманнском лагере, - заговорил Фульк, - но засаду придумал я! - он гордо поднял голову.
   Подойдя к пленным, Альберик обнаружил, что они крепко привязаны к деревьям и дрожат от холода, а штаны их испачканы калом и мочой. Когда путы немного расслабили, пленники в изнеможении опустились на землю.
   - Вы что с ними делали?
   - Просто привязали и всё, - рядом раздался меланхоличный голос Винифрида. - А потом по очереди следили, чтобы они не развязались и не убежали.
   - Ну, что тащите их на корабль, - указал Альберик жестом на пленных, - и вы тоже идите со мной, - он строго посмотрел на школяров. - И пусть монахи соберут скот. Мы за ним вернёмся вечером.
   - Вот это везение, - тихо шепнул ему на ухо Визиус, - пять язычников и ни одного даже раненого...
   - Зато их было двадцать...
   - Мальчиков, сеньор, - добавил бывалый воин.
   В наказание за побег школяров посадили на хлеб и воду, но не обделили в добыче. Скот был перевезён в стойла святого Эриберта к вечеру, а на полузатопленной барке нашли запас серебра и кольчугу Бьярни. Пленных язычников забрал себе Альберик, барку - приор, так что на каждого школяра вышло почти по два солида. Двойную награду получили Фульк и Винифрид...
   Прекрасная графиня Аэлинда примчалась в монастырь на пятый день после боя. Зайдя в келью приора, она набросилась на него как разгневанная фурия. С порога она сразу стала кричать, что тот не имел права так рисковать её мальчиком, что язычники в отместку за своё поражение разорят монастырь святого Эриберта и многое другое. Винифрид, засевший за счётной книгой, почти сразу убежал, в поисках сеньора Альберика. Только его появление остановила поток ругательств прекрасной дамы. На следующее утро графиня вместе с сыном покинула монастырь, ни с кем не попрощавшись. Вслед за ней уехали авреалианцы, ведя за собой на верёвках захваченных пленников.
   - Ну, мальчик мой, - спросил Винифрида Альберик перед отъездом, - как себя чувствуешь после боя?
   - Мне до сих пор не по себе, - ответил паренёк.
   - Скоро ты должен будешь выбрать или такая жизнь, или... - он жестом указал на проходящего мимо клирика. Верринский обоз ушёл на следующий день. Винифрид стоял у ворот и долго провожал его взглядом...
   По возвращении в Бургундию маркграф Ричард стал готовиться к битве с норманнами. В декабрьские календы он разослал вестников к своим вассалам и союзникам, призывая их присоединиться к нему через две недели. Помимо собственных вассалов маркграф призвал на помощь соседей и родственников. Под его знаменем собрались вассалы всех восемнадцати бургундских графств, воины его шурина короля Рудольфа, соседи и друзья. Среди них были графы Генрих Суассонский, Вангар Аврелианский, Эббо Битурикский, Адалард Лошский и многие менее известные магнаты. Особенно, ценен маркграфу был приход аврелианского отряда. С ним в его лагерь доставили пленных язычников. Из одного из них удалось выбить полезные сведения о врагах.
   Имея в своём распоряжении шесть сотен панцирной конницы, маркграф начал активные действия. Хотя многие из его советников склонялись к проведению решительного сражения, Ричард категорически его избегал. Всю свою тактику он построил на перехвате набегов разбойничьих ватаг. Сначала конные франки терпели неудачи, плохо ориентируясь в незнакомой местности. По совету графа Вангара маркграф Ричард нашёл достаточное количество проводнико, благодаря которым удалось перехватить несколько небольших отрядов норманнов. Потеряв многих воинов, остальные хёвдинги были вынуждены вернуться в лагерь без добычи.
   Когда Рыжий Орм сообщил Кетилю о неудаче последних набегов, ярл надолго задумался. Зимовка на Луаре грозила его войску потерей боеспособности: окрестности были разорены, запасы подъедены, а неудачи могли подорвать боевой дух воинов. Когда ударили морозы, он созвал тинг, на котором объявил о новом походе. Собрав пожитки, войско покинуло лагерь и двинулось на восток. Известие о выступлении норманнов застало маркграфа врасплох. Он ожидал их движения на запад, на юг, но никак не вглубь своих земель. Вскоре разбойники пришли в Тонерский паг. Здесь Кетиль начал строить новый лагерь. Место, которое ярл выбрал на этот раз, представляло собой холм, прикрытый с трёх сторон рекой Армансой и её притоком. Дальние подходы к лагерю защищали изрезанные оврагами леса, где были устроены засеки. Затем ярл приказал насыпать вокруг их стоянки вал и установить на нём тын. Для этого норманны согнали пленных. Ниже лагеря, в излучине реки было устроена загородка для скота. Кроме живности за ним располагались запасы фуража и продовольствия. Они были тем более необходимы, что Кетиль во время похода организовал отряд в полсотни всадников. Они были одеты в кожаные доспехи, а лошади снабжены сбруей, что позволяло им не только вести разведку или совершать набеги на селения, но и противостоять небольшим разъездам франков.
   Маркграф со своим войском прибыл в Тонер, ближайший к вражескому лагерю городе. Отряд Адаларда Лошского был послан на разведку. Из расспросов местных жителей, выяснилось, что лагерь можно атаковать либо по через реку Арманса, либо с юга, где местность не так изрезана, а лес не так густ. Затем маркграф выделил из состава своего войска отряды, которые должны были перехватывать набеги язычников. Одним из них командовал Альберик. К Рождеству войско маркграфа Бургундии полукольцом охватило лагерь язычников. Первый серьёзный бой между франками и норманнами произошёл на Рождество. После того, как франки отбили первый натиск противника, строй пехоты внезапно расступился, и на врага вылетела тяжёлая конница. Латники ударили по всему фронту. Граф Адалард увлёкся атакой и был отрезан от своих. После жестокой сечи он и его спутники были перебиты, а их головы выставлены над тыном норманнского лагеря.
   Франки не смогли одержать победы, но и викинги не смогли их далеко отбросить. Следующие несколько дней рейдовые отряды даже не смогли выйти за пределы лагеря. Конный отряд, гордость ярла, в одной из таких стычек потерял половину состава и своего командира. Только иногда небольшим ватагам норманнов удавалось выйти за кольцо франкских разъездов, но их добыча была скудна. Те сведения, которые они приносили Кетилю, были неутешительны: число франков росло, и они готовились к решающему штурму. Ярл предпринял все меры для укрепления своего лагеря. Были заготовлены брёвна, разобраны лишние строения, а пленные посажены под усиленную охрану. Они были разбиты на специальные рабочие отряды, которые должны были чинить укрепления, подтаскивать камни и брёвна. Оружие Кетиль им доверить не решился. Ярл рассчитывал на оттепель, которая должна была размыть дороги и заставить уйти франкскую конницу...
   Бургундское войско ночевало в поле, поскольку морозы стояли небольшие. После гибели Адаларда лошский отряд возглавил его брат Раймонд. По совету Визиуса, он предложил маркграфу собрать камнемёт и установить его на берегу реки. Когда валуны, посланные машиной Визиуса, падали внутри частокола, франки дружно вопили, видя, как за тыном суетятся враги. Однажды, Альберик вместе с четырьмя своими воинами возвратился из патруля. Пока его люди рассёдлывали коней, он решил навестить старого знакомого и выяснить, как далеко продвинулось разрушение вражеских укреплений. Раздвигая краем висящего на плече щита кусты, он подошёл к камнемёту. Это произошло как раз после очередного удачного попадания. Когда обслуга камнемёта перестала хлопать друг друга по плечам и вновь засуетилась у машины, Визиус усмехнулся в усы:
   - Ох уж эти крикуны, дай только повод вдоволь поорать да опрокинуть флягу со сладким вином.
   Старый воин сплюнул в грязь и придирчиво осмотрел свой византийский шлем. Не торопясь, он поскреб ногтем начавшую пробиваться на бармице ржу, показывая всем своим видом полное пренебрежение к происходящему.
   - Маркграф снова готовится к штурму, - Визиус хмуро оглянулся. Мимо машины в сторону лагеря пробежали два катлаунца. - Он созывает людей...
   - Снова. В который, интересно, раз? Сколько их было за последние несколько дней? - Альберик с любопытством осматривал норманнский лагерь. Пробитые ворота были забиты изнутри телегами и бревнами: защитники их ещё долго не смогут открыть после штурма. Если выживут... Невысокая насыпь, обваленные берега рва и предательски заманчивый пролом в стене справа от сторожевой вышки. Визиус угрюмо молчал. Неожиданно раздался звук труб и взмыли знамёна: маркграф решился на штурм.
   Во франкском лагере поднялась суета: тоннерские вальвассоры двинулись к пролому, затем остановились, пропуская вперёд какой-то отряд из горной Бургундии.
   - Собираются расширять в пролом? - громко спросил граф Раймонд, откидывая полог своей полосатой палатки. - У этих горцев вся надежда только на резвые ноги, да на простеганную кожанку...
   Альберик кивнул:
   - Ричард чересчур мудрит, пытаясь прорваться внутрь лагеря, - он махнул рукой, - Смотри, он спешивает авалонских всадников, а уже вечер.
   Раймонд Лошский пожал плечами, кутаясь в синий суконный плащ. Потихоньку, воины верринского сеньора подходили к нему, любопытствуя как идёт осада.
   Оба сеньора стояли на одном из невысоких холмов на восточном берегу замёрзшей реки. С них был прекрасно виден лагерь врага. Маркграф был внизу, на расстоянии полёта стрелы от вражеского тына. Альберик сразу увидел его: такого сложно не заметить. Ричард был в блестящей чешуйчатой лорике и сверкающем золотыми инкрустациями шлеме. Его меч выписывал линии над головами своих вассалов. Перекрывая гвалт и шум, он раздавал приказания. Число франков под стенами росло, от палаток подтягивались воины, поправлявшие на ходу оружие. Постепенно составился довольно многочисленный отряд. В воздухе гудело, в следующую секунду в щите маркграфа выросла стрела. Еще несколько с мерным стуком воткнулись поблизости. За бревенчатый тын понеслись ответные стрелы, кто-то закричал. Стрелы посыпались чаще, рогатые шлемы викингов замельтешили у пролома.
   - Жан, подсоби им, - кивнул Альберик своему дружиннику, вооружённому роговым луком. Тот кивнул и заковылял вниз по склону.
   Налетевший робкий ветерок сник, возвращая в мир сырой морозный воздух. Альберик взглянул вверх, на так и не решающиеся грянуть новым снегопадом небеса. Над войском франков почти одновременно прогудели два боевых рога. Граф Раймонд тронул Альберика за плечо, показывая жестом. Франки, что-то крича, стремительно пересекли замёрзшую реку и бросились к тыну. За ними последовала большая часть горцев. Воины волокли на себе тяжёлые деревянные щиты, под которыми виднелись туго перекрученные веревки, укрепленные ремнями и несколько цепей. Смельчаки умудрились закинуть десяток цепей, с привязанными к ним веревками, на стены и сейчас раскачивали, натянув до звона, пытаясь как можно прочнее укрепить их на крайних бревнах пролома. Тут машина Визиуса сделала очередной выстрел, угодив камнем прямо в пролом. Завопили раненые, свои и чужие.
   К холму, на котором стоял камнемёт, прихрамывая на левую ногу с обломанным древком стрелы немного выше колена, ковылял какой-то бургундец. Он медленно сел рядом. Неопределенного цвета штаны, перехваченные у ступней ремешками, толстая рубаха, с криво застегнутым поверх нее чешуйчатым безрукавным доспехом. Из-под старого помятого шлема выбился клок засаленных темных волос.
   - Скоро разломаем, - бросил он, обращаясь к Альберику на алеманском наречии, - понимаешь меня?.. - Бургундец оскалился желтыми пеньками зубов и тут же скривился, схватившись за рану. Отбросил обломки щита, положил рядом топор, на который опирался при ходьбе. - А, ничегошеньки-то ты не понимаешь, - воин махнул рукой и принялся распутывать ремень тяжелой чем-то булькающей фляги.
   - Помогите ему, - процедил сквозь зубы сеньор из Лоша. Словно по волшебству, рядом с раненым внезапно возник Жоффруа с ворохом тряпок, как свежих, так и окровавленных. Бургундец еще больше разулыбался, но тут его слуги повалили навзничь. Осмотрев рану, лошский лекарь приступил к работе. Бургундец что-то залепетал на латыни, стараясь не кривиться от боли. Визиус усмехнулся.
   - Сброд... - процедил он. - А что если, действительно, разломают?
   Альберик поскреб бороду и обратился к Гонвальду, стоявшему неподалеку.
   - Собирай наших! Мы пойдём...
   Визиус понимающе кивнул.
   Старший дружинник широко улыбнулся и, перехватив щит, исчез в глубине лагеря. Сеньор Веррина смотрел под тын. "Точно разломают,"- думал он. " Много храбрых воинов уже пытались прорваться через него. Да вернулись не все." Взгляд сеньора непроизвольно нашел отрубленную голову графа Адаларда над воротной постройкой.
   - Как это произошло, - спросил он Визиуса.
   - Неожиданно, - зло ответил тот. - Граф со своими вассалами наткнулся на язычников. Его латники ударили по фронту. Адалард в сопровождении оруженосцев бросился на их предводителя. Тут из завала полезли толпы пеших. Графа отрезали от остальных и сбили с лошади... А Ричард все возится. Волки его задери! Хоть двадцать штурмов сменял бы на одну добрую полевую сечу. Уж там есть, где оглядеться, ударить, сломать, дать волю скорости и силе коней. А тут что?.. Стрелы, камни да редкие попытки прорыва.
   Закрепив цепи и тросы на расшатанных тараном столбах стены, горцы изо всей мочи тянули их к себе. Мерные команды неслись к прикрытым щитами воинам и бревна скрипели, с каждым рывком поддаваясь силе десятков рук. Защитники ринулись вперед, пытаясь смахнуть со стен ловкие путы, зазвенели топоры и к стенам вновь понеслись стрелы. Вдруг стена упала. От удивления брови Альберика медленно поползли вверх, раненый бургундец приподнялся на локте, славя Господа, и даже лекарь на секунду отвернулся от работы. Буквально через мгновение он собрался и выдернул обломок. Жоффруа был как всегда на месте, заткнув рот вопившему от резкой и внезапной боли бургундцу флягой.
   - Эй, нейстриец! - Альберику этот надменный голос, долетевший к нему со стороны, - ты почему не у стен? Или не слышал рога?
   Верринский сеньор не стал поворачиваться, лишь скосил глаза, заметив воина в богатой кольчуге справа, у холма. Инкрустированный меч на поясе, богатая фибула. Альберик чуть обернулся. Следовавший за этим вельможей, оруженосец слово в слово повторил приказ господина, который проехал дальше. Затем он переспросил:
   - Ты слышал? Его Величество король Рудольф созывает всех на штурм, ты нужен в клине, - Альберик равнодушно наблюдал, как бургундец начинает хмурить брови, теребя конец длинного темного уса, - спускайся к стенам...
   - Я не служу королю Бургундии, - тихо, себе в бороду сказал он, но мечник услышал и осекся, - я служу королю Карлу, а он - сеньор господина маркграфа.
   Бургундец прищурился - обдумывал... Было видно, что у него на языке крутилось острое слово, да смолчал. Постоял, ругнулся на своем, и пошел к тыну, на ходу созывая людей. Альберик обернулся, Раймонд, его воины, лекарь и раненый бургундец исчезли. Он резко развернулся, хлопнув торчащей из-под ремня полой плаща, и зашагал в лагерь.
   У палаток уже собрались все верринцы. Гонвальд возился с щитовым ремнем, Андреас перевязывал онуч, придерживая норовящий упасть с бревна шлем, новый дружинник по имени Тедрик неторопливо переминался с ноги на ногу, постукивая по земле древком копья. Альберик быстро сбросил плащ, расстегнул ремни и осторожно приставил к стойке меч, вытащил из кожаного мешка, отряхивая и расправляя лорику с десятками наклепанных пластинок. Жоффруа помог надеть кольчугу, подтягивая затяжки. Альберик повел плечами, покрутил корпусом. Накинул сверху коричневый сагум, ни чета Раймондову с его синим сукном, зато теплый и жесткий. Поверх него Альберик опоясался ремнем - зимний ветер и несущаяся сверху пурга заставляли кутаться в теплое всех жителей лагеря. Щелкнула, застегиваясь, пряжка мечевой перевязи, Верринский сеньор поправил ножны на боку, сдвинул подальше кинжал - вряд ли сгодится, подхватил шлем, накинул за левое плечо щит. Когда он вышел к своим воинам Андреас нахлобучивал шлем, Тедрик стоял как столб, а Гонвальд разминал пальцы.
   - Они расширили пролом, - возбуждённо произнёс он, - в следующую атаку пойдем и мы.
   Юный Тедрик радостно потряс небольшим щитом, вознося хвалу Господу.
   - Идем.
   Вечерело. Плотной группой верринцы пересекли береговой склон, выходя на покрытую взбитой грязью площадку у тына. Нестройные ряды атакующих франков уже колыхались, гудя многоголосым шумом. Маркграф Ричард по-прежнему высился над толпой, рассылая людей, отдавая приказы и подбадривая воинов. В толпе мелькали священники, крестя и благословляя встающих на колени франков, неслись пения, теряющиеся в общем гвалте. В сумерки воины, расширявшие пролом все же, добились своего. Альберик остановился и широким движением надел шлем. Посмотрев вперёд, он одобрительно покачал головой. Пролом вырос, стал едва ли не в два раза шире: в него свободно могли пройти несколько щитов. Путь внутрь лагеря язычников был открыт: атаке франков уже не мешали ни завал, наскоро нагроможденный викингами, ни осыпающийся вал. Воины внутри и снаружи уже понимали, что это последний бой. Насмерть...
   Маркграф Бургундии, возвышающийся над прикрывавшими его щитами, опять выстроил воинов. Новые отряды, прикрываемые лучниками, бежали к стенам. Горцы достигли рва, поспешно укрепляя и дополняя настил. Викинги строились напротив пролома. Они стучали мечами о щиты и что-то кричали. Из-за тына в низкое небо поползли столбы костров. За спиной Ричарда собрались наиболее опытные воины. Для атаки они спешились. Идущие вслед им дружинники держали в руках факелы. Маркграф, хорошо видимый с этого места, ни на секунду не умолкал, что-то объясняя своим посыльным. Те слушали, кивали, повторяли и со всех ног мчались прочь, скользя в переливающемся потоке доспехов, щитов, копий и обнаженных мечей. Оруженосцы, собирающие стрелы поспешно шарахались из-под ног франкских воинов, идущих в решающую атаку, их товарищи надрывались, оттягивая раненых на свободное от сечи место.
   Вновь сработала машина Визиуса, и викинги запоздало расступились, освобождая проход. Камень вошел в гущу щитов, дробя дерево и кости. Викинг, принявший основной удар, сломался, как детская кукла, каких набивают соломой и исчез из виду. На мгновения их строй распался, растекаясь за тын, оставляя на земле стонущих, держащихся за руки и головы, старающихся отползти воинов. В раненых полетели стрелы и дротики франков, но через несколько мгновений щиты вновь появились в проломе - покалеченных утащили с прохода. Франки закричали, потрясая оружием, поднялся невероятный, ни чета тому, что был, шум. Язычники попытались хором проорать свой боевой клич, распаляя себя перед сечей. Как только всё успокоилось, прогремели рога, и прямо против пролома вырос строй. Щиты франков стояли клином, но острие было пусто...
   Ричард неожиданно умолк, затих постепенно и шум подле него. Маркграф осмотрелся, прикинул расстояние и приказал:
   - К бою.
   Франки перехватили щиты в одноручный хват, неторопливо и тщательно затягивая ремни. Четверо верринцев встали вплотную к бургундскому клину и остановились. Гонвальд сбил щитом слабо пущенную стрелу и шепнул:
   - Кажется, маркграф хочет вести строй сам.
   Но Альберик покачал головой. Через редкий строй, окружавший клин пробирался воин в сверкающих доспехах. Длинные волосы спадали ему на плечи, прикрывая и без того спрятанное полумаской шлема лицо. Из-под кожаного франкского доспеха, клепанного круглыми бляшками, виднелась черная рубаха, отороченная красной тесьмой. Воин занял место на острие клина, подхватив протянутый щит, и обнажил каролингский меч.
   - Генрих Суассонский! - узнал своего воспитанника Альберик.
   Тедрик что-то пробормотал, аж извиваясь в нетерпении. Кажется, это его первая битва.
   - Эй, нейстриец, - Альберик уже слышал этот голос и, причем, недавно, - нам нужны леворукие, закрыть клин... У вас есть? Вы вроде двумя...
   Альберик повернул голову, побряцав кольцами кольчуги. В голосе бургундского короля, державшего в руках разукрашенный щит, что-то изменилось. Вот только язык знает он паршиво.
   - Гонвальд, - старый соратник подошел ближе, поглаживая усы, - пойдешь с Генрихом. Поможешь ему прикрыть строй и... береги его.
   - Не впервой, - Гонвальд оставил в покое свои роскошные усищи, поправляя на голове проклёпанный коваными бляхами шлем, - вот ремешки что-то совсем поистрепались...
   - Да хранит тебя Бог!
   Воин кивнул, поднял на прощание руку и нырнул в толпу, выглядывая графа Суассона. Его место в строю занял Тедрик, перехватив копье на плечо. Теперь верринцев осталось только трое. Тедрик занервничал:
   - Когда ж пойдем?
   Андреас что-то ответил, но Альберик не услышал. Потому что в этот момент маркграф махнул рукой. Словно порыв ветра взметнулись над головами атакующих дротики и стрелы, сделала свой выстрел и машина Визиуса. С кличем "Аой" клин медленно двинулся вперед. Вот оно... Общий порыв, как быстро распространяющаяся зараза, охватил толпу, заражая всех рядом стоящих. Армия, состоявшая из сеньориальных дружин, в одно мгновение обрела цельность, будто срослась в единый, монолитный кусок. Альберик и его люди двинулись на левом фланге клина, прикрываясь от стрел и посматривая на тын. Норманны заорали, заводя себя, сомкнули щиты, однако, в пролом не полезли. Свистнули стрелы. Справа кто-то упал, дёргаясь в агонии, но верринцы молчали, из-под полумасок оглядывая буйство, царившее вокруг. Альберик с радостью почувствовал это знакомое, приходящее в битве ощущение. Что-то в нём поднималось, пробуждая разум и руки от угрюмой меланхолии. Первые шеренги франков невольно подались вперед. Сейчас нажмут, надавят и вслед за клином в лагерь ворвутся остальные франки.
   - Щиты! - скомандовал Альберик, и верринцы прикрыли головы, медленно продвигаясь к стене. Наконечник тедрикова копья явно мешал, покачиваясь где-то над левым ухом:
   - В свалку с копьем не лезь, - бросил он через плечо.
   Тедрик кивнул, осмотрел место, отшагнул и, крякнув с натуги, забросил копье через тын. В кого он попал, Альберик уже не смотрел. Клин уже миновал пролом.
   - Вжжк! - Генрих Суассонский с лязгом потащил из ножен застоявшийся меч, в который раз любуясь клинком. Франки ударили в щиты, мерным стуком отмеряя его шаг, все шеренгти подхватили ритм, отбивая его древками и клинками. Загудели рога.
   Проходя сквозь пролом, клин уплотнился и превратился в колонну. Стрелы язычников клацали о шлемы франков, падая на головы штурмующих. Немного отступив, норманны быстро перестроилась в свиную голову, ударив по острию франкского клина. Начался пир мечей. Крошились щиты, ломались копья, кричали люди. Гонвальд шёл вперед на свой фланг, проскочив в пролом близ того места, где бился Генрих. Франки валили, продираясь сквозь стену вражеских щитов и топоров. Острие их клина почти утонуло в стене, викинги, казалось, дрогнули... И тут Генрих совершил ошибку - он остановился прямо на дальнем краю настила. Альберик закрыл глаза, по рядам франков прокатился гул, Ричард, заметив заминку, в отчаянии ударил кулаком по своему щиту. Норманны заревели, быстро уплотняя строй. С фронта рванулись берсерки, обжимая остановившихся франков на флангах. Их поддержали пробравшиеся вдоль тына через завалы бревен и камней дренги. Темп битвы усилился, викинги, как сумасшедшие принялись громить остриё клина...
   Альберик так никогда и не узнал, почему Генрих Суассонский остановился. Но делать это, почти миновав пролом, его воспитанник не должен был. Альберик заставил себя снова посмотреть на ход боя. Генрих уже упал. Ударили сверху, сбоку, смахнули меч, надавили, прижимая к бревнам настила. Здоровый викинг еще несколько раз ударил его лежачего в спину, добивая. Следом повалился на землю Гонвальд. Два берсерка, бешенно размахивая секирами, осыпали ударами поверженных врагов. Клин смешался, кто-то повернул назад, крики и гомон не могли заглушить стонов раненых. Франки пятились, викинги продолжали наседать, выдавливая развалившийся клин наружу. Осажденные усилили свой натиск, осыпая франков стрелами. Некоторые из них смогли долететь до Ричарда Бургундского. Вскоре к торчащим в его щите древкам добавились еще несколько. Несмотря на это, он вновь продолжал раздавать приказы, собирая разбитые отряды.
   Альберик пригнулся, почувствовав опасность, и через миг вражеский лучник уже обновил его щит. Широкий наконечник выполз со внутренней стороны щита прямехонько на уровне глаз. Верринский сеньор воззвал к Господу, обламывая стрелу. Внезапно Андреас сорвался вперед, закинув за спину щит:
   - Гонвальд!
   Альберик ринулся вслед за ним, краем глаза заметив отставшего Тедрика. Обогнув строй тоннерских вальвассоров, верринцы почти бегом достигли стены. Разбитый клин отступил, оставив под стенами лишь уползающих раненых, порыв язычников тоже утих. Снова начала стрелять машина Визеуса, да иногда посвистывали стрелы. "Где-то там наш Жан, интересно, жив ли он?" - подумал Альберик о своём лучнике.
   Верринцы нашли тело Гонвальда не сразу. Андреас, следивший за боем, четко видел, куда упал сраженный воин и безошибочно рванулся к этому месту, опасно близко приближаясь к стене. Альберик в нерешительности замер, спрятал в ножны так и не вступивший в дело меч. Дав знак Тедрику стоять, он бросился вслед за Андреасом, прикрывая его голову щитом, пригибаясь от полетевших к ним стрел. Верринцы сползли в полный грязи ров, пробираясь через трупы. Стрелы изредка барабанили по щитам. Андреас ухватил лежащего ничком Гонвальда, выдергивая его из-под горы тел. Прикрываясь щитами, верринцы потащили своего товарища прочь от стены. Прятавшиеся за тыном викинги кричали что-то обидное. За рвом им подсобили франки, подхватили, осторожно вынося из-под стрел, укладывая на землю.
   Верринцы, забрызганные грязью, перепачканные чужой кровью, вернулись к палаткам. Гонвальд тихонько стонал, его шлем свалился еще в сече - подвели ремни, не сдержавшие удара, из-под прорубленной лорики сочилась кровь... Он был обречён. Альберик закусил губу, проклиная себя за то, что не заметил, как упал его старый соратник. За то, что первым не метнулся на выручку, забыв о нависающей сверху смерти. Андреас и Тедрик молчали, изредка перебрасываясь словами, обсуждая новые приказы маркграфа, который готовил новую атаку. Отряды франков снова потянулись к стенам. Альберик поправил шлем, расправил на плечах сагум и снова обнажил меч. Несколько впереди сидел на лошади маркграф. Он величественно протянул в сторону правую руку, позволяя слуге застегнуть на предплечье массивный наруч. Протрубил рог, взметнулся еще выше стяг Бургундии - вокруг Ричарда начал формироваться новый клин. Подошли ещё воины.
   - Маркграф сам поведет людей на штурм, - Андреас почесал бороду, поправляя ремешки своего саксонского шлема, и перехватил из-под щита франциску.
   . Суматошно размахивая руками к маркграфу прямо из ниоткуда подскочил маленький, взлохмаченный человечек, забрызганный чернилами. Его богатая ряса была помята и испачкана. Прорвавшись через могучие руки свиты, он почти повис на стремени Ричарда, причитая и крича. Маркграф что-то прогудел, похлопал малыша по облысевшей голове и дал знак воинам унести крикуна. Обливавшегося слезами человечка осторожно увели прочь. Маркграф готовился к бою. В это раз верринцы сомкнули щиты. Крайним слева встал притоптывающий на месте Тедрик, слева - Альберик, глубоким дыханием начиная разгонять по телу боевой жар. При свете факелов горцы вновь смогли укрепить настил, уложив через ров новые бревна, скрепляя их веревками и орошая кровью. Новый клин франков, придирчиво ровняя щиты, вырос у стен.
   Молодой монах, дрожащими пальцами сжимая распятие так, что костяшки побелели, появился рядом с Альберика, зажмурился, на вытянутой руке суя крест прямо ему в лицо.
   - Только не детей и женщин! - выпалил он еще больше бледнее лицом. Казалось, он готов упасть в обморок.
   - Что? - Альберик отстранился.
   - Не детей и женщин! Клянись, идя в лагерь! - монах приоткрыл глаза.
   Верринский сеньор задумчиво вгляделся в распятого на кресте человека:
   - Клянусь, - он потерял интерес к монаху, переместившемуся налево.
   - Только не детей и женщин! Клянись!
   - Чего?! - прорычал Андреас, вглядываясь вниз.
   - Только не детей и...
   Зажав франциску под щитом, он протянул к монаху свою здоровую лапу. Глаза бедняги распахнулись, кровь окончательно ушла с лица. Приобняв монаха за плечо, верринец без усилия швырнул парня за строй. Не произнеся ни звука, монах растянулся в грязи, вызвав взрыв хохота у нескольких вальвассоров, стоявших позади.
   - Зря ты так, - произнёс Альберик. Андреас посмотрел на него и сплюнул.
   Вновь призывно прогудел рог. Строй франков колыхнулся, начав движение, лучники выбивались из сил, заставляя стены пустеть. Маркграф таки не пошел в бой. Облачившись к битве, он остался позади, лишь немного приблизившись к стенам. Зато часть своей личной охраны послал - его воины заняли центр клина. Они двинулись вперёд плотным строем, прикрываясь большими щитами. Место во главе строя занял незнакомый молодой воин. Все замерло, Ричард что-то закричал, строй ответил, зашелся ревом боевой рог и толпа воинов, охваченная лихорадкой битвы, двинулась в пролом с протяжным криком "Аой!". Альберик секунду не двигался, позволяя аврелианцам обтечь его соратникам, а затем шумно выдохнул:
   - Андреас, пошли!
   Но тот не услышал его команды из-за бряцания кольчуг и стука щитов, гомона окружавших и криков раненых.
   Альберик пошел, приопустив щит, прямо к пролому, куда уже подтягивались смельчаки. Ноги скользили в грязном месиве. Голос маркграфа властно скользил поверх шлемов и голов, направляя, подбадривая. Норманны вернулись к стене, ровняя ряды. Среди них было много перевязанных и истекающих кровью. Многие из них кричали, поливая врагов руганью.
   "Недостойное дело это," - подумал Альберик и вдруг почувствовал, уже ставя ногу на бревна настила. Впереди на помосте уже были воины - горцы. Куда вы, смертники? Добравшись до самой стены, несколько франков уже молотили топорами в пролом, отражая удары изнутри. Один из них вдруг схватился за голову, роняя топор, и осел в ров, сползая по трупам. Альберик поднял голову вверх. Близко-близко, над тыном висела в темном небе голова его воспитанника. Глаза были открыты. Он смотрел вниз, ожидая подмоги. Смотрел на Альберика...
   Андреас, конечно, всё понял, увидев спину сеньора. Он запоздало бросился вслед, утягивая за собой Тедрика, но людской поток уже разделил верринцев. Маркграф всё кричал, подгоняя воинов на штурм, сзади начали напирать. Альберик вновь взглянул на срубленную голову Генриха Суассонского, на тын, куда тянулись лестницы и наиболее отважные карабкались, забросив за спину щиты. Стараясь не поскользнуться на бревнах, он пошел к пролому. Толпа горцев уплотнилась, люди давили, поднялись щиты. В проход упали двое франков, за ними еще один, их били, не давая подняться. Воины продолжали прыгать внутрь, напарываясь на строй викингов. Альберик все-таки поскользнулся, едва не упав влево, в ров, но удержался, вытянул ногу, позволяя людскому потоку нести себя дальше. Внезапно прямо перед ним вырос тын. Тяжелые бревна, измочаленные камнями и топорами, уходили в обваленный берег рва, заваленный людьми. Альберик приготовился к рывку, осмотрел нависающие бойницы и ... Горец - совсем пацан - даже без шапки, вынырнул перед ним. Вооруженный одним дротиком, он пытался пролезть в пролом. Альберик вновь поскользнулся, без разговоров смахнул мальчишку в ров, опасно накренился и начал падать, все еще пытаясь удержаться.
   Однако, он не упал - ему не дали. Нет, не воины, которые, опережая друг друга, сквозь стену: аврелианцы вообще не заметили чужака, и не свои, отставшие в толпе. Чья-то рука, твердая и сильная, уперлась в спину, снизу удерживая зависшего надо рвом Альберика. Чуть спружинила, напрягаясь, и вытолкнула, поднимая его обратно на мост. Уже входя в пролом, верринский сеньор успел заметить, мельком оглянувшись, знакомого бургундца, одним коленом опирающегося на завал трупов. Шлем промят, щит изгрызен топорами язычников, да еще кривая улыбка... .
   Альберик двинулся влево, вдоль тына, перепрыгивая через наваленные бревна. Норманны все-таки не удержались. Франки надавили на них, строй язычников дрогнул. Разделившись на два отряда, они стали отходить вдоль тына, впуская в лагерь все новых и новых врагов. Своих не видать - отстают. Альберик зарычал, бросаясь направо, где еще сражались, прижимаясь к домам, пару десятков норманнов. Низко пригибаясь, накинулся на одного. Тот дернулся, перекосило всего, сжался весь как-то и шарахнулся в сторону. Альберик ударил его поверх щита, отбрасывая прочь, оставляя бездвижно лежать в примятых кустах. Второй налетел - кольчуга до колен, меч прекрасный, да ни щита, ни шлем нет. Седые волосы развеваются на зимнем ветру. Альберик кинулся к нему, ударил, еще, ещё... Седой норманн упал, прикрывая голову, брызнули кольчужные кольца. Вдруг верринский сеньор замер, чувствуя, как наполняется кровью правый сапог. Шатнулся в сторону, волоча ногу, развернулся, встречая бросившегося на него здоровяка с длинной секирой. Когда тот ударил снова, Альберик выдержал паузу, вскользь принимая лезвие краем щита, и буквально повалился вперед, подминая древко. Его меч хлестнул по куртке викинга. Альберик снова замахнулся, ударил противника еще раз, прямо во вмятину на шлеме, и упал. Грязный снег был забрызган кровью. Быстро немела нога. Альберик сел и вдруг, не удержавшись на локте, повалился на спину: из длинной раны на ноге текла кровь.
   Даже когда франки прорвались вглубь лагеря, норманны всё ещё отбивались. Когда красное знамя с чёрным вороном, реявшее над шатром их ярла пало, уцелевшие стали отступать, чтобы укрыться в окрестных лесах. Графы Вангар Аврелианский и Эббо Битурикский и их люди увлеклись грабежом лагеря и не смогли добить разбойников. Многие из них уцелели и бежали к северу. Всю ночь на месте лагеря язычников стоял лязг стали, топот, мелькали на фоне неба люди. Крики, стоны, чей-то плач, что-то жгли.
   Альберик долго моргал, пытаясь сбросить пелену с глаз. Вдруг прямо над ним выросли его воины: Андреас смахивал с франциски чужую кровь, а Тедрик, неприятно скалясь, тяжело дышал. Какие-то тряпки, сапог разрезан, шлем снят. В вышине прояснилось небо, на нём появились звёзды. Альберик посмотрел на тын. Голову графа Суассонского уже сняли...
   Верринцы молчаливыми тенями возвышались над раненым сеньором, неподвижно стоя посреди всеобщего хаоса. Тем временем, Альберик с интересом рассматривал меч в руке убитого им седого воина. Ревели рога, лагерь продолжал гореть. На месте растоптанного конями шатра Кетиля Вангар, граф Аврелианский, в знак примерения протянул руку графу Эббо Битурикскому, и она не была отвергнута.
   - Запомните этот день, - вещали глашатаи маркграфа Бургундского. - Сегодня 28 декабря, День невинных младенцев.
  
   ГЛАВА ЧЕТВЁРТАЯ. ГЕРЦОГ НЕЙСТРИИ
  
   Вожди франков собрались в палатке победоносного Ричарда Бургундского, разбитой прямо по середине вражеского лагеря. К своему удивлению на эту встречу был приглашён Альберик. Он постарался не ударить лицом в грязь: приоделся как мог. Однако, оказалось, что его сагум безвозвратно испорчен: изрезан и изорван в свалке у пролома. По совету Андреаса, верринский сеньор надел трофейную кольчугу, а под неё - тёплую овчину. Затем он взял перевязь с мечом и Датчанку. Прихрамывая на раненую ногу, он поковылял через весь лагерь в сторону палатке маркграфа. Жоффруа старательно помогал отцу, предупредительно поддерживая его за правый локоть.
   Их нагнал Раймон Лошский в сопровождении Визиуса. Увидев новый наряд Альберика старый вояка удивлённо присвитстнул. Верринский сеньор еле сдержался, чтобы узнать причину этого. По мере приближения к ставке Бургундца толпа сгущалась. Приходилось расталкивать праздных зевак, чтобы продвигаться дальше. Стоявшие у шатра воины пропустили сеньоров внутрь, вежливо отстранив сопровождающих. Потеряв опору в лице сына Альберик едва не упал: Раймонд вовремя придержал его за руку. Внутри шатра свободного места было действительно мало: предводители больших и малых отрядов толпились вокруг небольшой скамьи, на которой восседал их удачливый вождь. Рядом в позолоченном доспехе стоял король Рудольф.
   - ... я звал Вас, сеньоры, чтобы раздать награды и поделить добычу,- голос маркиза звучал невнятно. Звуки, издаваемые соседями, почти заглушали его. - Я назавтра созываю общий сбор. Вы должны собрать своих людей, сложить перед своим строем свои трофеи, а также прислать моему нотарию списки убитых!
   В шатре поднялся поднялся ропот. Рудольф Бургундский поддержал родича:
   - Надо, чтобы часть добычи досталась семьям убитых вассалов. Мы не можем оставлять семьи героев без куска хлеба.
   Тут же поднялся гомон. Вассалы, в принципе, соглашались с доводами своих предводителей, но уж очень им не хотелось отдавать свою добычу. Альберик стоял, прислонившись к столбу, и смотрел на скопище кричащих, брызгающих слюной сеньоров. "Эд такого бы никогда не допустил", - думал он, вспоминая драку за добычу после победы на Соколиной Горе. Он поднялся с места и затрубил в Датчанку. Звук рога заглушил споры, все вдруг затихли. Альберик громко произнёс:
   - Я согласен! - повернулся и вышел прочь. Сделав пару шагов, он споткнулся, но его тут же подхватили чьи-то крепкие руки. - Жоффруа!- тихо позвал он.
   Верринский сеньор очнулся в тёплой палатке. Рядом дымила жаровня и кто-то хлопотал. Правая нога будто онемела.
   - Не двигайся, сеньор, - негромко сказал человек. - Я - лекарь графа Лошского. Воя рана не опасна, но ты очень слаб. Пей! - он поднёс к губам больного чашу с горячим вином. - Тебе надо много спать.
   Наутро Альберик почувствовал себя гораздо лучше. Он выкликал Жоффруа и потребовал ему подать верхние одежды.
   - Тебе надо отдыхать, отец. Лучше принимай гостей, общий смотр назначен только на завтра.
   - А кто это хочет со мной говорить? - оживлённо спросил верринский сеньор.
   - Да тут к тебе целое столпотворение: суассонцы, андегавцы, какие-то горцы...
   - Им то чего надо?
   - Вот их и спроси сам.
   - Ладно. Зови кого-нибудь поважней...
   - Раймонд, граф Лошский, и мастер Визиус, - важно провозгласил Жоффруа, откидывая полог палатки.
  
  -- Манасия I Старый де Вержи (фр. ManassХs I l'Ancien, ок.860--918) -- граф Атье (фр. d'Atuyer), Осуа (фр. d'Auxois), Авалуа (фр. d'Avalois), Бона (фр. de Beaune), Шалона (Шалона-на-Соне, фр. de Chalon sur SaТne), Десмуа (фр. de Duesmois), Ошере (фр. d'Oscheret) с 887, сеньор де Вержи с 893, граф Лангра с 894, родоначальник 1-го дома Вержи. По одной версии Манасия был сыном Гизельберта, графа Кондроза. По другой версии, его отцом был граф Шалона Теодорих (Тьери) (ум. 883/893), происходивший из боковой ветви Каролингов, берущей начало от брата Карла Мартела Хильдебранда I. Он был сторонником Ричарда Заступника, благодаря чему получил во владение несколько Бургундских графств. Ричард поддержал его в борьбе противепископа Лангра Теобальда, с которым соперничал брат Манасии Вало, епископ Отёна в 895--915. В 911 году Манасия принимал участие в битве при Шартре, в которой Ричард Заступник разбил вождя норманнов Роллона.
  
   Адалельм унаследовал Труа после смерти брата матери, Роберта I, в 886 году. В 891 году он организовал переселение аббатства Сен-Луп в пределы городских стен. В 893 году он подтвердил передачу владений аббатству Монтермей, сделанную первоначально его дядей. В 894 году он, вместе со своим братом Адемаром, графом Пуатье, напал на Орильяк, но спустя 15 дней умер.
   У Адалельма была жена по имени Ирменгарда, но о детях сведений нет. Существует версия[1], что жена графа Герберта I де Вермандуа могла быть дочерью Адалельма Летгардой.
   После его смерти Ричард Заступник, граф Отёна, захватил Труа и присоединил графство к своим владениям.
  
  
  
  
  
   Сена ещё не покрылась льдом, когда в Париж долетела весть о победе Бургундца. Она застала Роберта в Старом Дворце. Так теперь называли чудом уцелевшее крыло прежней резиденции римских наместников. Само строение вместе с роскошной библиотекой сгорело много лет назад во время осады Парижа. Теперь о нём напоминали только этот флигель, да обгоревшие развалины, из оторых местные жители таскали камень для своих хижин. Зимой герцог и его семья предпочитали жить здесь, а не в холодных продуваемых башнях Компендия. Удобнее этого флигеля был только дворец в Лаоне.
   Мелкий снег забивался сквозь щели ставень, закрывавших окна. Снежинки скатывались по подоконнику и загадочно блестели в отблесках колеблющегося света факелов. Комната была погружена в полумрак. Роберт сидел в кресле перед очагом, вытянув ноги. Беатриса, его молодая жена, сидела напротив, что-то старательно вышивая. Каменные светильники в глубине зала чадили. Огонь от очага колебался, поэтому юная герцогиня склонилась над шитьём. Дочь могущественного графа Герберта предпочла бы другое занятие, но она всегда терялась, натыкаясь на тяжёлый взгляд своего супруга.
   Где-то в глубине комнаты заплакал ребёнок, кинув вопросительный взгляд на мужа, она заспешила туда. Роберт проследил за ней взглядом и потянулся к кубку: он был почти доволен. Беатрис недавно родила ему наследника, которого окрестили Гуго. При мысли о сыне герцог невольно улыбнулся: "Когда он вырастет, то станет хозяином всей Нейстрии!" - подумал он. Тут его посетила другая мысль: "Если бы он родился годом ранее, то стал бы королём! Как и я... Эд! Оборотень! Фульк! Бургундец! Каролинги! Все они стоят на моём пути к трону!" Вино плавно растекалось по телу, но мысли Роберта принимали всё более неприятный оборот. Где-то хлопнула дверь, раздался топот ног, который вывел самого могущественного человека в Нейстрии из созерцательного состояния. Когда вестник вошёл в зал, герцог уже стоял на ногах. Вошедший оказался его оруженосцем Бернаром, сыном бывшего графа Аугустодуна. После смерти его отца, Ричард Бургундский завладел бенефицием его отца. Парню было уже двадцать пять лет, но не было никаких надежд на возврат его наследства. Роберт подумывал о том, чтобы определить ему какой-нибудь бенефиций в Нейстрии или подыскать невесту с приданым.
   - Ты принёс что-то важное? - задал он вопрос.
   - Да, мой государь! - Бернард важно поклонился. - Пришло известие, что маркграф Ричард наголову разбил язычников в битве при Аргентуме, что на реке Арманс.
   - Где это?
   - К югу от Тоннера...
   Роберт задумался. Эта победа расстроила его планы. Он полагал, что лигерский поход норманнов надолго свяжет самого могущественного сторонника короля. А вон как обернулось!
   - Есть ли подробности, друг мой? - Роберт хмуро смотрел на оруженосца, лицо которого выражало растерянность. Мягкий тон хозяина не вязался с его позой.
   - Пока нет, но я надеюсь разузнать их...
   - Вот и действуй! - отрывисто сказал герцог. - И позови-ка мне этого клирика, Аббо!
   Бернард попятился за дверь. Раздался звук удаляющихся шагов...
   - Тебя расстроили вести, муж мой, - из глубины зала неслышно выплыла Беатриса, держа на руках сына. - Давай помолимся! Господь даст тебе совет!
   Роберт хотел цыкнуть на жену, но увидев спящего сына умилился и промолчал. Он жестом приказал жене уйти. Протянув слуге кубок, он снова сел в кресло и задумался...
   - Господин мой, ты спишь? - его плеча мягко коснулась рука клирика, выводя из дремотного состояния.
   - С чего ты взял? Я думаю... - Роберт встряхнул головой. Резким движением он расплескал вино на пол.
   - Послушай, Аббо! Ты присутствовал во время осады Парижа язычниками?
   - Да, мой господин. Я тогда был молодым послушником и оборонял монастырь Святого Германа вместе с достопочтимым отцом Горнульфом из Стампаниссы...
   При имени своего однокашника герцог поморщился. Увидев неудовольствие на лице вельможи, клирик умолк. Роберта всегда знал, что главным его соперником в борьбе за власть является Фульк, а не какие-то там мелкие сеньоры. Они могут подождать. Пусть лучше они укусят канцлера. Лицо герцога приняло обычное выражение:
   - Тебе нужно написать историю этой осады. Нашу хронику, хронику Робертинов! В ней ты должен восславить моего брата Эда, графа Парижского. Обо мне ни слова. Тебе ясно?
   - Хорошо, мой господин! Как пожелаете...
   - И ещё. Мне надо разузнать о всё других хрониках, которые пишутся о нашем времени.
   - Это займёт много времени, но возможно. Обычно про записи знают только сами хронисты и их аббаты...
   - Ну так постарайся разузнать что-либо! И ещё...
   - Слушаю, мой господин?
   - Мне нужно найти одну женщину. Я знаю, что года три назад она жила в каком-то лотарингском монастыре.
   - Нет ничего невозможного. Для этого, требуется время и терпение.
   - Боюсь, что ни того, ни другого у меня нет!
   - Ну тогда деньги, - улыбнулся клирик. - И чем больше, тем лучше...
   - Иди! Ваш монастырь получит богатый вклад, а казначей выдаст тебе серебра на дорожные расходы. Налей ещё вина! - Роберт протянул слуге кубок.
   Подробности о сражении достигли герцогских покоев через два дня. К своему большому неудовольствию Роберт обнаружил, что некоторые его вассалы сражались под знамёнами Ричарда Бургундского. Среди них был и Альберик, хотя он формально считался вассалом Реймского архиепископа. "Веррин всегда был парижским леном", - подумал он. " Придёт время и я его верну." Вместе с тем, известие о гибели Генриха Суассонского и Адаларда Лошского вызвали у Роберта злорадство: "Куда полезли, недоумки. Сидели бы лучше по своим замкам!" Потирая от нетерпения руки, герцог продиктовал письмо своему тестю. С ним Бернард в сопровождении трёх всадников выехал в Лаон.
   - Ты едешь за своим бенефицием! - напутствовал его Роберт. Он распорядился вызвать к себе Гоцлина Мэнского, единственного военачальника, оказавшегося под рукой. Когда тот вошёл в зал, склонив шишак, Роберт приказал слугам оставить их наедине.
   - Слушай, граф, язычники, разбитые в Бургундии, отступают вниз по Сене. Их надо...
   - Разбить! - выдохнул Гоцлин.
   - Нет, - тихо сказал Роберт. - Твоя задача будет другой...
   Утром Гоцлин с небольшим конным отрядом выехал в Медульм...
   Кетиль едва держался в седле, двигаясь во главе своего поредевшего войска. За неделю, что прошла после сражения его люди проделали длинный путь. Основная колонна шла по льду реки, изредка срезая петли. Люди выбивались из сил, но иного пути к спасению не было, как не было и сил штурмовать укреплённые города, попадавшиеся на пути. Люди умирали от голода и ран. Крестьяне, прослышав о появлении норманов, разбегались, а их хозяева отсиживали за крепкими стенами. В первые дни похода уцелевшие всадники Кетиля во главе с Рыжим Ормом рыскали вдоль реки в поисках чего-либо съестного. К вечеру третьего дня удача им улыбнулась: на пути войска была обнаружена довольно большая деревня с почти нетронутыми запасами. Поскольку франков нигде не было видно, ярл решил сделать остановку и провести тинг. Перед ним он переговорил с тремя уцелевшими хёвдингами. Разговор с ними не дал результата. Воины были утомлены длительным голодным походом и подавлены поражением. На тинге мнения разделились, часть дренгов хотела немедленного напасть на близлежащий город, а самые осторожные предлагали двигаться к морю. После долгих препирательств возобладало мнение тенгов, которые потребовали устроить днёвку.
   Наутро Кетиль узнал, что человек сорок дренгов во главе с Льотом Криворотым решили "пощипать" ближайший городок. Ругая на чём свет самовольщиков, ярл приказал Орму вернуть их. Тем временем, викинги постепенно приходили в себя. Уже где-то раздавались удары и женские крики: это воины нашли подпол с местными жителями, ревела забиваемая скотина, тянуло дымом и похлёбкой. Из-за неожиданной январской оттепели размокли дороги, и днёвка растянулась вчетверо. Весёлая капель и низкое январское солнце бодрили дух. Войско постепенно обретало боеспособность. Раскисшая почва стали причиной того, что Орм вернулся только на третий день. Он на протяжении дня пути проследил за Льотом, двигавшимся на восток, а затем повернул обратно. Во время рейда ему не попалось ничего стоящего, кроме двух монахов, которые вели на поводу ослов с поклажей. Разобрав её, викинги из ценного обнаружили только мешок с хлебом да три бурдюка вина. Монахов, естественно, убили, ослов отпустили, вино выпили в дороге, а хлеб - привезли.
   - Да, не густо, - посетовал ярл. Он, однако, подозревал, что хёвдинг и его люди прикарманили что-то ценное, иначе, зачем они быстро расправились с пленниками, которые могли указать дорогу к церкви и монастырю.
   Ударил морозец, и викинги вновь двинулись по льду реки. Сейчас это была не толпа усталых, голодных и израненных людей, а две сотни бодрых бойцов, ищущих добычу. Теперь их караулили два конных франкских отряда. Один из них, более многочисленный, двигался по пятам колонны, а второй маячил впереди. Кетиль не мог понять, что это значит. Было такое впечатление, что его войско ведут, как стадо. Однако другого пути не было. На четвёртый день марша войско викингов вышло к какому-то городу. Неосторожный дровосек, захваченный Ормом в лесу, сказал, что он называется Медульм, и лежит он в землях графа Парижского.
  
  
Оценка: 4.00*3  Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"