Они не были птицами, но, с лёгкой руки безымянного остряка, их называли 'фениксами". Собственно, о принадлежности фениксов к тому или иному виду ходили разные слухи, вплоть до самых сюрреалистических. Более того, оставался невыясненным даже формальный вопрос относительно их внешности, и это на исходе двадцать девятого года колонизации - странно. И тем не менее, в сводках с мест денатурализации регулярно приходили сообщения о прямых столкновениях с вражескими фениксами: столкновения есть, а о внешнем виде почему-то ни слова. Почему?
"Может военная тайна потому что" - кумекал про себя старший лейтенант Сукотин, выводя свою девяносто девяточку на возвышенное место. С этой высоты (официально высота 10.04) вверенный ему участок лежал как на ладони. Ну что там?
- Пока ничего, - откуда-то снизу и сзади отозвался бортинженер. - Северо-западный сектор чист.
Не слишком-то надеясь на аппаратуру, старший лейтенант лично приложился к бинокуляру. Зона денатурализации предстала в своём неизменном репертуаре: плоское, чёрное, убитое до кости пространство - локальный участок постапокалипсиса собственной персоной. Этот участок был лишён малейших признаков жизни, этих признаков, а тем более самой жизни, он не мог иметь в принципе, даже гипотетических. Не мог-то он не мог, но похоже фениксы на этот счёт имели другое мнение. Нарушить пару-тройку фундаментальных физических законов - вполне в их стиле.
Сукотин с жадностью рассматривал денатурализованную местность. Почва до сих пор источала жар, хотя фронт волны прошёл здесь, как минимум, семьдесят два часа назад. Грунт на большую глубину был сплавлен в сплошной монолит переродившейся породы. От долгого стояния на месте траки Т-99 нагреваясь, приобретали красноватый оттенок. Снизу начинало подпахивать чем-то горелым: опять, наверное, кто-то из экипажа переобулся в китайские тапочки. Выполнять боевую задачу в таком духане - мечта жизни.
- Есть, - высоким голосом завопил бортинженер. - Вижу незнакомую сигнатуру в порядке трёх километров на юго-юго-восток. Б...дь, оно движется на нас.
Планета Ненавиджу в системе Канопус - самый лакомый кусочек в этом секторе Млечного Пути. Федерация успела первой наложить на неё свою хорошо вооружённую лапу. Местное население, называемое радушами, внешне очень похожее на людей, оказалось настолько безобидным, что позволило с лёгкостью себя поработить. За неполные два года радуши, а это, на минуточку, более чем три миллиарда жителей, оказались под властью жестоковыйных культуртрегеров с Земли. Ненавиджу перешла под протекторат Федерации, начался открытый грабёж оккупированного небесного тела.
Спустя почти одиннадцать лет случился первый серьёзный инцидент - так называемый "скрэтч". Первый скрэтч охватил, считай, четверть поверхности суши. 99,9 процентов всего населения, принимавшего в нём участие, выгорело дотла. Целый континент обратился в прах, подверглись полной перекристаллизации внешние породы планетной коры.
О природе подобного явления учёные до сих пор не пришли к единому мнению. Судя по всему, источником скрэтча являются сами местные жители, чья биология оказалась нестабильной в условиях социально-психологических потрясений. Многие увидели в этом защитный механизм, которым природа предусмотрительно наделила радушей: завоевать их легче лёгкого, а удержать в повиновении - чёрта с два. Всё равно, что голыми руками удержать жёлтый термоядерный мяч солнца. Некоторые даже указывали на тождественность скрэтча и национально-освободительного движения - то же самое фаберже, только в его более прямом физиологическом исполнении. При критической массе одновременно сдетонировавших жителей планеты, разогретая плазма населения неминуемо переходила в состояние активной фазы, то есть, скрэтча, с чудовищной температурой на поверхности её фронтальной волны. Более всего, это напоминало вышедшую из повиновения и вставшую дыбом звезду. Неожиданно Федерация оказалась перед вызовом, о который, вполне вероятно, могла сломать себе зубы.
Три километра, блин, далековато, но рискнуть всё-таки стоило. Башня плавно тронулась с места, 145-мм орудие ожило, направляемое расчётливой рукой бортовой автоматики. Сукотин не любил подобные моменты: целиком положившись на автоматику, он чувствовал себя ненужным довеском, своего рода, рудиментом в анатомическом строении современной боевой машины. Предварительно сработал акустический замок и орудие жахнуло. После выстрела в машину проник знакомый едкий запах пороховых газов; отобранная гильза густо дымилась, словно вынутая из огня головешка. Т-99 неприятно дёрнулся и на заблокированных гусеницах юзом сполз с возвышения. Не теряя ни секунды, старший лейтенант тут же направил его на координаты обнаруженной сигнатуры. Чуйка Сукотина не подвела: только танк отъехал, как сзади багрово вздыбилась стена огня и половины холма как и не было. Даже сквозь броню дохнуло преисподней.
Второй скрэтч случился спустя восемь лет на противоположном конце планеты. Он охватил десятки миллионов радушей и уничтожил несколько крупных поселений Федерации. Именно тогда земляне столкнулись с новым для себя явлением, необъяснимым с научной точки зрения. Явление это, спасибо безвестному шутнику, назвали "фениксом". Оказывается, жизнь вполне могла существовать (или возникнуть) в условиях звёздной температуры скрэтча. Земляне, впервые встретившись с фениксом, были обескуражены. Что это за форма жизни, откуда она вдруг берётся и как выживает в подобных условиях - всё сие тайна великая. Фениксы почему-то упорно не хотели идти на контакт, а в случае прямого соприкосновения, шли на жёсткую конфронтацию. В любом случае, они не давались в руки землян живыми.
Разумеется, это были не радуши, вернее, не те радуши, с которыми привыкли иметь дело люди с Земли. Если это и были аборигены, то в своей кардинально модернизированной ипостаси, которые к радушам обыкновенным имели весьма и весьма косвенное отношение. Вероятней всего, фениксы - это автохтоны на следующей ступени развития, существа качественно иные, с которыми Федерация, в силу застарелой привычки, пыталась вести боевые действия обычными для себя средствами. Сражаться с фениксами имело смысл только первые несколько дней их существования, при обнаружении более позднего экземпляра, следовало немедленно уклонится от боя - официальная директива генерального штаба вооруженных сил Федерации.
Т-99 мчал на полной скорости, из-под его гусениц бурно взлетали лохмотья сажи. Нужно было торопиться, следующий удар феникса мог оказаться решающим. Уже первый, снёсший половину холма, повредил автоматическую систему наводки и теперь предстояло приблизиться вплотную и, полагаясь только на своё человеческое, в упор расстрелять неприятеля. Других вариантов не было. Танк, вздымающий позади себя роскошный траурный шлейф, представлял собой отличную мишень, но феникс почему-то медлил и Сукотину оставалось только этим воспользоваться. Лишь бы успеть. Его девяносто девятка выскочила на гладенькое, словно залитое стеклом плато. Плато располагалось под небольшим углом, под которым в своё время медленно сползали языки потёкшего песка.
- Есть визуальных контакт, - не своим голосом заорал наводчик.
Все находились на нервах, а тут ещё духотища. Экипаж лоснился от пота; казалось танкисты плавились, словно, брошенные на сковородку, крупно нарезанные ломти сала.
- Огонь по готовности, - спокойно скомандовал Сукотин, озирая в оптику притаившийся внешний мир. "Почему он не стреляет? - спрашивал себя старший лейтенант. - Ведь он тоже видит нас, наверняка".
Башня ожила, заходила влево-вправо, ища идеальной позиции для выстрела. Наконец, грянул залп, орудие харкнуло огнём. Танк замедлил ход, словно сходу влетев в невероятно густую прозрачную субстанцию. За поднятой тучей сажи Сукотин потерял цель; что-то на миг блеснуло в отдалении и снова исчезло: то ли феникс, то ли отблеск взрыва. Потом был ещё один залп и ещё, и ещё. Наводчик, скорее всего, лупил, уже ориентируясь на показания уцелевших приборов. Феникс так и не ответил.
Многие специалисты видели в феномене феникса естественную стратегию выживания, оригинальную, надо сказать, которую применила эволюция по отношению к местной форме жизни. Всякая жизнь, внутрь которой вмонтирован обоюдоострый механизм скрэтча, всегда балансирует на грани фола. Скрэтч спасает её от внешнего порабощения, но ставит в очень уязвимое положение относительно выживания вообще. Он настолько сильное средство, что малое превышение его дозы может привести цивилизацию к полному коллапсу. Такая цивилизация, злоупотребив скрэтчом, рискует выгореть до последнего живого. Чтобы избежать этого, эволюция и прибегла к экстремальному средству фениксов. Фениксы - эффективное противоядие на возможный передоз скрэтчем. Даже выгорев дотла, цивилизация не погибает окончательно, поскольку заранее предусмотрен вариант её возрождения из пепла; фениксы снова дают ей шанс, именно они являются тем семенем, из которого возродится новая масса этноса, продолжающая прежнюю традицию жизни.
Сукотин открыл люк и высунулся наружу. В лицо прянули жирные хлопья сажи. Старший лейтенант огляделся, внешний мир напоминал пожарище: кто-то облил его керосином и, чиркнув, бросил горящую спичку. Поднимая легчайшую взвесь, Сукотин спрыгнул на землю. Под чёрным слоем пепла почва оказалась твёрдой, словно железобетон. Переступая с осторожностью, чтобы как можно меньше поднимать в воздух частицы праха, старший лейтенант направился в сторону предполагаемой цели. Он отошёл уже метров сто, когда на относительно чистом пятачке пространства увидел лежащего ничком ребёнка. Ни хрена себе. А это ещё что такое?
Ребёнок был человеческий, голенький и мёртвый. Он лежал как-то странно вывернувшись тельцем, с неестественно повёрнутой на бок головой. Это был мальчик: между его ног скукожился смешной морщинистый хоботок.
Ещё не отдавая себя отчёта о случившемся, Сукотин нагнулся над лежащим трупиком. Как минимум, два попадания. Первый бронебойный угодил ребёнку в глаз. Снаряд пробил глазное яблочко и вышел со стороны затылка, словно мелкокалиберная пуля. Невероятно, но факт: кумулятивный заряд произвёл эффект сравнимый с эффектом при попадании пули из дамского пистолета. Вместо левого глаза на лице ребёнка студенисто сочилась отвратительная розочка. Казалось, что какой-то злой электрик нарочно ударил туда отвёрткой; быстро воткнул её в глаз мальчику и тут же выдернул обратно. Второе попадание было в корпус, на уровне грудной клетки. Судя по неправильно лежащему телу, мальцу сломало хребет. Ребёнок валялся, словно брошенная на пол, тряпичная кукла. Это означало, как минимум, смещение шейных позвонков.
- Ну что там, командир? - прозвучал в наушниках голос бортинженера - Есть попадание или как?
- Есть, есть.
- Ура. Знай, сука, наших, - радостно завопили на другом конце - И на что ОНО похоже?
- Чёрт его знает, от него и мокрого места не осталось, - соврал старший лейтенант. - Хорошая работа, парни.
- Жаль, хотелось бы взглянуть на этого феникса, хоть одним глазком.
- Да, жаль, - обречённо согласился Сукотин.
Направляясь обратно к боевой машине, он смачно отхаркнул собравшийся в горле, омерзительный комок. Словно отхаркнул наваристый говяжий остаток совести. В свете заходящего Канопуса его девяносто девяточка, с непропорциональным выдающимся орудийным стволом, горбилась, подобно старому педофилу, у которого так некстати встал по ходу выполнения боевой задачи - чёрная на ярко багровом.