Эх ты, шкура, моя ты шкура,
ты была мне дана с рожденья,
та, которую на меня надели,
не спросив на то моего разрешения,
ибо плевать они все хотели
на моё разрешение,
им материю подавай - главное тело
с его последующим незабвенным гниением.

          *       *       *

Эх ты, шкура, моя ты шкура,
видать не даром я Шкуропацкий,
поцарапали тебя напасти
и теперь уже не спасти
твои сжатые в кулачок корявые пальцы,
твою разбитую лодочку из горсти.

          *       *       *

Чтобы вырос я, словно кОлос,
чтобы вырос я, как колОс,
доставая макушкой ветвистый космос,
мне дана была шкурка на вырост,
мне дана была шкура, как милость,
и на что я её потратил,
на какой-такой бесполезный трафик,
на какой-такой безнадёжный гульфик -
никому в жизни сей не потрафил,
зато всё напролом профукал.

          *       *       *

Эх ты, шкура моя продажная,
эх бедняжка моя винтажная,
испохабленна мелкой денежкой,
всё равно ведь возьмёшь, а куда ты нахрен денешься,
чай не маленькая, чай не девушка,
что ломаться-то
Шкуропацкому,
кочевряжится,
словно ряженному.

          *       *       *

Эх ты, шкурка, моя ты шкурка.
Нет, не так: эх, ширинка моя, ширинка,
нос с горбинкой, прослойка сала,
ничего уже не осталось
от студенческого апломба,
ни любви, и угара, ни помпы,
лишь морщины на тёртом лбу,
сунешь палец - во рту пульпит,
сунешь палец - сплошная пломба.

          *       *       *

Вот действительно уж, пригодилась;
пригодилась, хоть и не из крокодила,
а обыкновенная, человеческая,
та что морщиться, та что чешется,
шкура Шкуропацкого,
не из твари в капкан попавшейся,
из него, обыкновенного, - из Хомо Сапиенса.

          *       *       *

Видно время пришло, шкандыбая,
сказать тебе шкурка гудбай.
Гудбай, я больше, моя дорогая,
не думаю о тебе, не "дбаю",
ибо дбай о тебе не дбай,
всё равно ведь врежешь дуба,
и это уже ничего не добавит
к нашим с тобой отношениям
всё менее материальным,
всё более, блин, кошерным.