СМОГУТ ЛИ ОТ НИХ ИЗБАВИТЬСЯ ДЕТИ ЧЕЧЕНСКИХ БЕЖЕНЦЕВ
Карабулак. 20 километров от Назрани. Этот населенный пункт принял первый поток беженцев после начала антитеррористической операции в Чечне. Возник палаточный городок "Согласие", где сейчас более 5 тысяч человек... Возле административной палатки стоят пять передвижных кухонь, идет раздача горячей пищи. Возле тележек с зелеными баками все светлое время суток - непрерывные очереди из женщин и детей - за перловкой и гороховым супом. Число малышей и подростков не может назвать даже комендант городка Яхья Кетиев: -У нас нет какой-то специальной статистики. Но их наверняка больше двух тысяч. Чеченские семьи, как правило, многодетные.
Кажется, дети повсюду. Они лежат на нарах в палатках, в каждой из которых в тесноте и духоте, как правило, от 20 до 30 человек. Часть их возится в пыльной траве на пустыре вокруг лагеря. Мальчишка лет 12 просит прикурить...
- Подавляющее большинство детей, - говорит мне психолог из международной организации "Врачи мира" Хапта Ахмедова, - пережили бомбардировки, обстрелы, смерть близких... Это не может не отразиться на хрупкой детской психике. Поэтому, по данным психиатров, большинство ребятишек нуждается в их серьезной помощи.
С двенадцатилетней Фатимой психологи работают с января. До сих пор она в тяжелом состоянии. Только над лагерем пролетит вертолет - девчушка бросается в палатку, бьется в истерике. А началось это еще в первую чеченскую войну. Бомбежка застала ее, тогда шестилетнюю девочку, на базаре в Грозном. Все разбежались, а она растерялась, осталась на месте и видела, как вокруг гремят взрывы и рушатся дома. От ужаса она порвала на себе кофточку...
Другой тринадцатилетний мальчишка видел, как выстрелом гранатомета разорвало на куски его друга. Малейшее напоминание об этом тут же переносит его в тот чудовищный миг, он перестает ощущать реальность и заново переживает все случившееся тогда. Раньше подобные приступы повторялись у мальчика по нескольку раз в сутки. Теперь - все реже. Психологи с помощью гипноза погружают его в транс, осторожно заставляют вспомнить, что было тогда, а затем представить себя наблюдателем события, которое происходит как бы на телевизионном экране. На последнем этапе мальчик воображает, как экран с ужасными кадрами тает, словно снег под дождем... Таким образом, возможно, удастся избавить подростка от навязчивых образов.
Еще один двенадцатилетний пацан постоянно видит один и тот же сон: его преследует вертолет. Он бежит, а за ним тянутся автоматные очереди и взрывы, которые вот-вот его настигнут. Сновидение сформировалось, когда он сидел в бомбоубежище. По мнению специалистов, часто повторяющийся сон, а тем более такого содержания - признак душевного заболевания.
Психологи настойчиво просили меня не называть фамилию одной семьи, в которой приходится оказывать помощь всем ее членам. Мать до сих пор опасается стать жертвой боевиков, когда вернется в Грозный. А началось все с того, что четырнадцатилетняя девочка Дагмара привела к психологам своего напуганного войной двенадцатилетнего братишку. Их отца убили еще во время первой чеченской войны. Дети до сих пор не верят в его смерть.
- Мальчик, тогда совсем маленький, был очень привязан к папе, - рассказывает Хапта Ахмедова. - В ту трагическую ночь они спали вместе в одной кровати. В дом ворвались вооруженные бородатые люди в масках. Положили всех, в том числе мальчика, на землю и приставили ему пистолет к голове. В ту же ночь захватили всех их родственников. Изуродованный труп отца позже нашли в горах. Ребенку часто видится во сне, что он находит в лесу мужчину, лежащего лицом к земле. Когда мальчик переворачивает человека на спину, то не может разглядеть лица убитого: оно полностью окровавлено. Он как бы старается "уклониться" от факта, что перед ним отец...
Интересно, что мальчик мечтал в свое время стать "комендантом в горах" и "командовать бородатыми людьми в косынках" (теми самыми, которые захватили его отца). В итоге они должны были взобраться "на самую высокую гору", после этого паренек в своем воображении убивал всех, а затем стрелял в себя и бросался в пропасть...
Месть и самоубийство - вот и все перспективы, которые были доступны этому мальчику до того момента, как с ним поработали психологи. Состояние его улучшилось, но о завершении лечебного процесса, разумеется, говорить пока рано...
- Сложно приходится и с его мамой, которую привела сюда тоже дочка. Женщина, наверное, впервые за многие годы испытавшая на себе теплое отношение посторонних людей, - рассказывает Хапта. - До гибели мужа она была домашней хозяйкой. Во время трагических событий полностью потеряла веру в себя. Боится даже просить гуманитарную помощь. Ей предстоит возвращаться в Грозный, и мне приходится подробно вместе с ней представлять, как она садится в автобус, берет билет...
- Главное - вернуть детям ощущение перспектив жизни, - говорит Дагмара. - Позади у наших маленьких пациентов бомбежки, разрушенные дома, убитые родственники. Сейчас - нищета и унизительное положение беженца. А завтра - неизвестность. С огромным трудом мы пытаемся убедить детей, что жизнь не закончилась, что надо думать о будущем. Я заметила, что здесь многие хотели бы найти хоть какую-то работу. Некоторые мальчики мечтают овладеть компьютером. Мы очень радуемся появлению в них такого интереса, стараемся развить его. Например, если кто-то в мирной жизни увлекался английским языком, советуем ему найти у кого-нибудь школьный учебник и заниматься языком самостоятельно...
Первая школа начала действовать в Карабулаке три недели назад. На окраине поселения поставили пяток палаток, и теперь чуть более ста ребят могут посещать уроки, но только до шестого класса. Вести занятия со старшеклассниками до сих пор не представляется возможным.
Простенькие рисунки детей говорят о многом. Психологи используют их как так называемый "проективный тест". Эти, казалось бы, примитивные изображения, выполненные фломастерами и карандашами, тоже отражают внутренний мир попавших в беду ребятишек.
- Девочки рисуют дома и мирную жизнь, которую утратили, - говорит Хапта. - Пытаются полностью отвлечься от всех переживаний, связанных с бомбежками и обстрелами. А вот мальчики в основном изображают войну. Это, конечно же, важная терапевтическая процедура. Снова и снова изображая боевые действия, они как бы освобождаются от травматических воспоминаний. Да только вот беда: на большинстве картин горят российские дома и штабы, чеченские танки едут по Кремлю, гибнут русские солдаты... Многие мальчишки видят источником всех своих бед Россию. И с этой скопившейся мстительной агрессией бороться очень сложно.
- Иначе говоря, детям с искалеченной войной психикой русские кажутся врагами?
- Русские как таковые - нет. Но есть образ человека в российской военной форме, к которому они испытывают страх и ненависть.
- Как же это "вытеснить"?
- Вызвав жалость к солдату. Мы говорим: "Этот парень не сам поехал в Чечню, его послали. Если его убьют, то мать будет плакать о нем так же, как плакала бы твоя о тебе и т.д." Помню, мы собрали подростков и стали обсуждать эти темы. Большинство начали говорить, что ненавидят "федералов". И тут один мальчик вспомнил, как солдат угостил его, совсем голодного, банкой консервов. "Не все солдаты плохие", - сказал он. Этого простого человеческого факта оказалось достаточно, чтобы изменить мнение участников беседы...
Кое-чего удается добиться, посылая детишек в пансионаты России. Но они возвращаются обратно, проходят через блокпосты... Десятилетнего Ахмата, скажем, по дороге из России в лагерь взял за голову омоновец и начал трясти, твердя при этом: "Что, борода еще не отросла? А вырастет - боевиком станешь?.."
- Можно ли назвать этих детей потерянным поколением?
- Наоборот, дети, которые наиболее сильно пострадали, получив хотя бы немножко душевного тепла, начинают отрицать всякую агрессию. Например, один мальчик до войны мечтал стать военным. Насмотревшись ужасов и пообщавшись с нами, он заявил: "Я никогда не прикоснусь к оружию". Психологи пытаются вернуть детей к нормальной жизни и при помощи так называемой игровой психотерапии. Дети раскладывают кубики, делают рисунки, и в какой-то момент к ним подсаживается специалист. Постепенно разговор переходит на воспоминания. На следующий день мне довелось присутствовать на одном таком сеансе с девочками.
"Прорабатывалась" тема разрушенных родных жилищ. Одна малышка говорила о том, что ей жаль сгоревших игрушек, другая вспоминала о каком-то солдате-мародере, уносившем последние вещи семьи... Двенадцатилетняя Фатима Есиева с грустью в голосе рассказала о своем домашнем псе Амзате, которого пришлось оставить в руинах при бегстве из Грозного. Девочка боится, что, вернувшись в родной город, не найдет своего любимца. Поговорили о планах на будущее. Оказалось, что пять девочек из семи хотят стать врачами. Очевидно, такое решение - результат общения с медиками в лагере, которых здесь единодушно считают самыми добрыми людьми на свете.
- Чего вы хотите больше всего? - спрашивал я потом лагерных детишек.