Аннотация: История вторая. Девушка в белом, в правой руке у нее нож, в левой - цветы...
Звали смерть.
"Смерть единственный бог, который приходит, когда его зовут"
Роджер Желязны "24 вида горы Фуджи",
Звали смерть,
да когда приходила,
Прятались по углам, да находила...
Безнадежная, скрытая и тихая, как река, усталость. Я шла, уставшая от жизни.
Безнадежно, бесконечно, так, что трудно было передвигать ноги, сжимать ладони, казалось даже сердцу тяжело давался каждый следующий удар, трудно было дышать и плакать. Мое дыхание - поверхностно, смешивается с молочными сумерками. Скоро ночь. Опять ночь. Так всегда бывает: сумерки - предвестие ночи.
Продрогшая в небо осень греет бледные ароматные руки у костра одиночества, предвкушает собственное единение и растворение в мире. Медленно растворяется, тает, как маленькая снежинка на листе, еще чуть-чуть и ее больше нет. Совсем немного нужно, чтобы не стало маленькой снежинки...
Я тоже так хотела бы.
Это все усталость. От того, что ничего нельзя изменить, остановить на мгновение: и время, и осень, и ночь, и снежинку, и воздух (а как он льется, бежит сквозь легкие и руки! Легкие руки...). Хватит одного мгновения. Но кто бы смог?
Я шла по тропинке парка. Сумерки одним украдким вздохом перевоплотились в ночь, тонкую и прозрачную, что поранить ее, точно пуховую шаль, - легко. А в точке разрыва возникнет новая звезда с танцующими вокруг нее, словно мошкара, планетами.
Я устала идти. Тихо села на последней траве, разбавленной осенними листьями и отчаяньем. Легла, погрузившись в теплый аромат, как в парное молоко. Посмотрела на небо, на котором печальной неизбежностью выступали темные паутины веток и веточек.
Я задумалась:
Невыносимо каждый день вставать, идти на работу, есть, пить, дышать, вспоминать, помнить, видеть, слышать. Каждое мгновение я это делаю. Зачем?
Вот тогда-то я и позвала ее.
Смерть.
Она пришла, тихая и нежная, белая тень вчерашних помыслов. Легла рядом на пахучих листьях и посмотрела в душу своими огромными глазами: "Меня звали?" Это были даже не слова, даже не мысли, а так, снежинки и запах листьев. Я не ответила. Это не страх. Разве можно испугаться белую девочку? Снежинку.
Она была невесомая, как тайна, которую поверили ветру - он не расскажет.
"Меня никогда не звали, просто так. Суициды не в счет. Когда человек вспарывает себе руки, мне приходится открывать ему двери. Но не так, как ты" - прошептала она, и листья зашуршали по траве: "Как ты, как ты...".
Я не ответила.
"Пойдем со мной. Я подарю тебе звезды и быстроходный корабль. Ты будешь скользить по вселенной, как по скользкому льду, бледному и блестящему. Млечный путь -это так красиво! Кругом одни звезды. Столько звезд...".
Я не ответила.
На миг она затихла. Только на миг. Но в этот миг небо зашумело, зашелестело, поднимая волну за волной, бледное серое небо.
"Я подарю тебе единорогов, - обещала смерть, - хочешь: белых, как снег, или прозрачных, как морская пена. Я сделаю тебя единорогом, легким и призрачным, как пушинка на воде, в невесомости и вечном спокойствии. Пойдем со мной, я подарю тебе драконов и ангелов".Я молчала, думая о небе. Какое оно тихое и большое, пушистое и мягкое, вот бы дотянутся до него, и погрузить туда руки, так же, как деревья погружают ветви. Было бы здорово. Всего лишь кончиками пальцев.
"Я одинока, - заплакала белая девочка, уронив лицо в траву. Ее слезинки, стекая, превращались в легкий иней. Даже не в лед, потому что иней - это только призрак, тень льда и снежинок. Смерть плакала инеем, - Я одинока. Я хотела бы, что бы кто-то разделил со мной вечность и море. Там, на берегу, так тихо, что слышно, как крупные капли, падая с луны, разбиваются о волны, когда она тает". - Она умолкла на секундочку. И в эту секунду все это большое и серое небо свернулось и превратилось в одну маленькую снежинку. Я это видела. Потом все стало как прежде.
Неожиданно сорвалась, приподнявшись на локте, милая Смерть; стала целовать мои руки, губы, глаза. Да, глаза. Она целовала меня до полусмерти, легкая снежинка бессмертия. И мое сердце почти остановилось, когда она, отстранившись от меня, села на траве. Глаза ее были мокрыми от слез, потекла белая краска по щекам, оттеняя ее бесконечное горе. "Пойдем со мной" - тихо позвала она.
И тогда я сказала: "Я останусь".
Смерть едва заметно вздохнула, но не стала больше умолять. Она встала и ушла, бледная тень вчерашней усталости и одиночества. И только подол ее белого платья легко коснулся моей щеки, как запах, глубокий, нежный запах ночи. Только коснулась и растаяла.
А надо мной бездонной серой бездной лежали небо и осень, и черные ветви едва удерживали их своими хрупкими пальцами, что бы и это небо, и вся осень не обрушились бы на мир, разбивая человеческие сердца, заметая их снежинками и листьями. Я закрыла глаза и перевернулась на живот. В лицо ударил концентрированный запах жухлой травы и земли. Полежала минутку, потом встала и побрела домой радостная и живая.