Великая река несла свои воды через весь материк, лениво огибая немногочисленные и невысокие холмы Срединной земли, поросшие дубравами и берёзовыми рощами. Древние называли её "Рекой солнечного пути". Они верили, что ныне забытое солнечное божество ежедневно проплывало с востока на запад на своей золотой ладье, следуя строго течению.
Длинная боевая ладья барона так же уносила беглеца на запад. Первый день её мчал попутный ветер, но к вечеру на Восточное Поречье пришёл знойный летний штиль. Дружинники сэра Алоинера взялись за вёсла, помогая течению, но всё же за день проходили едва ли больше четырёхсот поприщ*.
Весь первый день отца Мефодия тошнило, и причиной была вовсе не "морская болезнь", - организм очищался от наркотика, в течение последних недель насыщавший кровь священника, подгрызавший его волю и туманивший разум. Голова кружилась, ломили кости как при высокой температуре, и постоянно рвало. Ротрик подносил монаху разбавленного вина и горсть сухарей, обещая, что будет легче, но легче не становилось. Полночи отец Мефодий метался на своей лежанке и кричал. Кошмары, к которым присоединился сгоревший по его вине лопоухий юноша, продолжали мучить монаха.
Второй день отец Мефодий просидел у борта, бессмысленно глядя на блики, скачущие по спокойной воде, мысли его путались, голова кружилась, слабость была такой, что сил едва хватало пережевать горсть сухаре и выпить кружку чуть подкрашенной вином воды. А барон сидел на своём резном кресле на высокой корме, смотрел на бледного до синевы еретика и не верил, что он сможет хоть чем-то помочь умирающего сюзерену.
На третий день пути отец Мефодий стал чувствовать себя значительно лучше. Самое главное, он вновь смог молиться. "Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй меня, грешнаго", - сначала неуверенно, но потом всё легче и привычнее звучала Иисусова молитва в сердце монаха, добавляя его телу сил более, нежели хлеб и вино.
Ротрик поспешил к своему господину. Тот встал было со своего деревянного трона, чтобы спуститься к монаху и задать все многочисленные вопросы, что терзали его уже третий день, но некий блик далеко впереди отвлёк его. Вскинув ладонь ко лбу, защищаясь от солнца, он щурился, вглядываясь вдаль.
--Ладья по курсу! - закричал вперёдсмотрящий.
Скоро и отец Мефодий увидел длинный корабль, метров, наверное, двадцати. Вдоль борта ряд деревянных щитов с красной, крылатой ладьёй на синем внизу и голубом вверху поле. Над щитами блестели островерхие шлемы. А ещё дальше, на берегу, оседлав довольно высокий холм, возвышался замок. Деревянные стены - не частокол! - укреплённые камнями или землёю деревянные стены, высотой не менее десяти метров, с галереей для лучников и квадратными башнями поднимающимися над стенами ещё метров на шесть.
Замок маркграфа Оллы Ольенского, одного из самовластных Речных лордов, гордого своей независимостью. Надо отметить, что независимость свою маркграф Олла понимал лишь как возможность грабить любой корабль, проплывающий мимо его замка.
--Лучники, приготовиться! - приказал барон, и дружинники стали скоро, но без суеты надевать кольчуги и шлемы, натягивать луки и расставлять в специальных креплениях у борта пучки стрел. Мечи и секиры с длинной рукоятью тоже были наготове.
Когда ладьи приблизились на расстояние полёта стрелы, барон приказал убрать вёсла, тем самым показывая мирные намерения. Боевой корабль маркграфа прошёл метрах в пятидесяти, нарочито медленно - так на абордаж не берут, а потом лёг на борт, круто разворачиваясь.
--На вёсла! - крикнул сэр Алоинер. Не прошло и минуты, и сорок вёсел одновременно ударили по воде, подобно крыльям невероятного морского дракона.
Дружинники как были - в кольчугах и шлемах - гребли что есть силы, стараясь как можно скорее покинуть опасные воды. Когда проходили мимо замка Оллы Ольенского, отец Мефодий увидел ещё одну боевую ладью, правда, значительно меньше предыдущей, выходящей из заводи. Часа три или четыре пираты маркграфа преследовали ладью барона, но вряд ли жаждали вступить в бой. Река очередной раз вильнула, огибая поросший елями холм, потом ещё раз, скрывая ладьи с сине-красными щитами. Скорее всего, они вернулись к замку, но барон приказал не сбавлять скорость. Он вёз в столицу Восточного Поречья слишком дорогой груз.
Обычно, когда солнце скрывалось в покрасневших водах широкой реки, ладья утыкалась носом в берег и дружинники расставляли шатры на берегу. Жарили мясо, варили в огромном котле уху, пили пиво и пели песни. Этим вечером корабль подошёл к берегу глубокой ночью, бросив якоря и потушив все огни, дружинники легли спать не снимая доспехов, а около дюжины лучников, сменяясь каждые полтора часа, всматривались в темноту и слушали убаюкивающие удары волн об борт. Уж слишком горд и независим был маркграф Олла и слишком редко здесь проходили корабли без охранных знаков Восьми Великих на бортах.
***
Ныне покойный барон Ютмирронтский, сэр Тоф, отец Алоинера, был настоящим воином. Война, что называется, была у него в крови. Она была его единственной богиней, которой барон щедро приносил кровавые жертвы. Сэр Тоф ввязывался в любую войну, даже если она косила людей далеко от его родных бастионов. Он с гордостью рассказывал своим сыновьям о Священной войне и о тех многочисленных зеленокожих дикарях-эльфах, что смешали свою кровь с грязью Болот благодаря его ставшему легендарным мечу. Барон Тоф более думал о воинской славе, нежели о собственной казне и почитал песни о своих победах многократно более ценными, чем золото стягов и серебрение кольчуг дружины. Он впадал в глубокое уныние, когда войн не было год или два. Благо, такое случалось не так уж и часто в землях Империи. Но тогда он пил и, ни охота, ни тем более турниры - что за глупость махать мечами, если не прольётся кровь? - не могли его утешить. Последние три года в Восточном Поречье было мирно, после последней Болотной войны, где сложил голову его старший сын, достойный потомок славного рода владетелей Ютмирронта, понтифики не собирали Священных армий, поэтому сэр Тоф пил сильнее обычного. Когда мы говорим "сильнее обычного", надо помнить, что в Поречье есть поговорка: "Пить как Рассветные лорды", что значит почти тоже самое, что поговорка жителей Долгого озера "Пить как гномы". Так вот, лорд Рассветной реки, барон Тоф пил значительно больше "обычного", пытаясь победить скуку в неравной войне...
Он умер не так как достойно Речному лорду: с мечом в руке и верхом на боевом коне или раздавая приказы гребцам и лучникам на высокой корме боевой ладьи. Барон Тоф выпал из окна донжона, сжимая в руках щит своего героического прадеда и бронзовый канделябр. Вечером третьего дня бесславной борьбы с невидимыми крысами, что неумолимо терзали его, но вовсе не были творением злобных колдунов или, тем более, проклятием Неназываемых.
Сэр Алоинер был истинным сыном своего отца. Он прекрасно управлялся пикой и клинком, сулицей* и луком, он был замечательным всадником и кормчим боевой ладьи. Но кроме этого молодой барон лучше всех на Рассветной играл в шахматы. Он знал, что ладья, прикрывающая сюзерена в его замке ценнее мечущегося по доске рыцаря.
Принеся кровавые клятвы вассала его высочеству Клэронту, восьмому герцогу Синосскому, сэр Алоинер не прятался за щит сюзерена, но и не рвался в любую битву. Молодой барон знал - он был уверен! - его слава затмит не только славу героического отца, но и легендарного прадеда. Откуда? Он просто знал.
Поэтому не спешил разменивать фигуры
***
--Как вы, отец Мефодий? - спросил барон утром.
--Слава Господу, жив, - ответил священник, склоняя голову в приветствии.
Сэр Алоинер присел рядом на скамью у борта.
--Позволите задать вам несколько вопросов?
--Сколько угодно.
Этой ночью, где-то на третьей страже* отец Мефодий проснулся оттого, что хотелось молиться. Он встал с войлочной лежанки и, стараясь не разбудить уставших дружинников, поднялся на высокий нос корабля, встал на колени и запел так тихо как мог песнь Вечерни: "Господи,воззвахкТебе,услышимя: вонми гласу моления моего,внегда воззвати ми кТебе.Услышимя,Господи. Да исправится молитвамоя, яко кадило предТобою, воздеяние руку моею - жертва вечерняя...". Впервые за очень долгое время он совершил положенный круг молитв, щедро присовокупив к нему множество песнопений Полунощницы, Утрени* и даже Божественной литургии. Истосковавшийся по молитве монах тихо плакал всю ночь, и когда восток начал светлеть, предзнаменуя наступление нового дня, отец Мефодий воздел руки: "Слава Тебе, показавшему нам свет", и пропев Великое славословие Спасителю, прошмыгнул к своей лежанке.
Отец Мефодий полностью освободился от яда подземелий сатанинского монастыря.
--"Отец", - барон хмыкнул. Вовсе не этот вопрос волновал его больше всего. - Почему вас называют "отец Мефодий"?
--Мефодий - моё имя. Вы, наверное, слышите в нём древнегреческий корень "метод"... да, моё имя означает "упорядоченный" или, если угодно "методичный". А "отец"? Традиционно так христиане называют своих священников, вспоминая слова святого апостола Павла, который писал ученикам в Коринф: "Я родил вас во Христе Иисусе благовестовавнием".
Сейчас в сердце монаха пульсировала молитва, наполняя его тишиной и умилением, а разговор этот отвлекал, вновь напоминал о том мире, в котором Промыслом Божьим оказался священник. Мире наполненном злобой, смертью, скверной и всякой нечистотой. "Господи... помилуй меня, грешнаго".
--Священник? - переспросил барон, - так вы жрец?
--Если угодно, - отец Мефодий не смотрел на молодого рыцаря, голос его был равнодушным и тихим, - в древнегреческом "иереос" - означает буквально жрец. Да и в церковнославянской Библии иногда можно встретить такой перевод... в книге Иоиля? - бросил он вопросительный взгляд на барона.
--Иисус, Помазанник, Спаситель - это те боги, которым вы поклоняетесь, господин жрец?
--Верую во единого Бога, - сказал отец Мефодий, посмотрев на невероятно яркое, голубое небо, по которому плыли громады белоснежных густых облаков, - Иисус Помазанник - Истинный Бог, ставший человеком, Он - Спаситель.
Барон поспешно кивнул, в словах священника он не слышал того пророческого величия, перед которым невозможно не трепетать. Лишь тихие малопонятные слова.
--Вы сможете, - наконец он дошёл до главного вопроса: - ...вы сможете снять страшное проклятье, наложенное именем Неназываемых?
--Нет, - просто и искренне ответил монах, и прежде чем рыцарь вскочил, негодуя, продолжил, положив ладонь на его руку. - Позвольте, господин рыцарь, я расскажу вам короткую историю про святого апостола Павла. Он был одним из великих проповедников веры, которую я имею радость носить в своём сердце. Пешком и на корабле, в цепях и скрываясь от гонителей он обошёл полмира благовествуя Распятого и Воскресшего Бога. Он имел такие дары Духа Святого, о которых страшно и подумать, он поднимался в молитве даже до третьего неба и слышал неизреченное славословие ангелов в раю. А однажды он написал очередное, кажется, Второе* письмо Коринфской общине, в котором рассказывал, что хвалиться ему достойно лишь теми немощами, которые "удручают" его. Слышишь, князь? Не силою, не дарами невероятными, не чудотворениями - похвальбу этим он называет "неразумием", я же назову "безумием", - достойно же хвалиться, и то - если понуждают - немощами, слабостью своей. Почему? Господь ответил тогда вопрошающему Павлу: "Довольно для тебя благодати Моей, ибо сила Моя совершается в немощи".
Барон молчал, не понимая, о чём говорит этот странный жрец Неведомого Бога.
--Ты спросил меня, могу ли я снять проклятье? Я... я ничего не могу, ибо слаб, глуп и маловерен, - отец Мефодий заглянул в глаза барону, - но поверь мне - я знаю! - Бог может всё. Он всесилен, всемогущ и никто не равен Ему.
Неизвестно почему, но сэр Алоинер, барон Ютмирронтский поверил.
А потом отец Мефодий встал, облокотился о борт и запел сильным, красивым голосом Великий прокимен: "КтоБогвелий,якоБогнаш?Ты есиБог, творяй чудеса".
***
--------------
*ПОПРИЩЕ - местная путевая мера, расстояние, пройденное плугом от поворота до поворота во время пахоты: 160 шагов, 150 метров.
*СУЛИЦА - короткое (до 2 метров) метательное копьё. Широко использовалось в Восточной и Северной Европе в IX - XIII вв.
*СТРАЖА - ночная стража - местная мера времени. Ночь разделена на 4 стражи. Продолжительность ночной стражи зависит от времени года, летом около 1,5 часов, зимой более 2-х.
*ВЕЧЕРНЯ, ПОЛУНОЩНИЦА, УТРЕНЯ - богослужения суточного круга, совершаемые в храме в определённое время. В традиции Русской Православной Церкви вечерня и утреня совершаются вечером, полунощница - рано утром на братских молебнах в монастырях, в приходских храмах на вечернем богослужении и только в период Великого поста.
*ВТОРОЕ ПИСЬМО КОРИНФСКОЙ ОБЩИНЕ - Второе послание к Коринфянам св. ап. Павла (2 Кор.), вероятно, является либо компиляцией нескольких поздних писем к христианской общине города Коринфа, либо Третьим посланием, при том, что Первое не сохранилось.