Это начиналось медленно, исподволь, поначалу - незаметно даже для меня самого...
Сначала я стал замечать, что у моей души стали исчезать границы - что я везде... Дома, на улице, в
парке - и на работе... Я словно бы душой проникал в окружающие меня предметы, заполнял собой их
существо и ощущал все, что с ними происходит, словно это было со мной...
...Я стою и смотрю в окно:
...Эта пальма перед моими окнами - я... На улице холодно, ветер обжигает мои ветви и гнет позвоночник так, что кажется, сейчас сломает...
... Вот - мусорный бак на углу, это я... Какой-то мальчишка пнул меня ногой, просто так, походя... Прямо под ребра, до того больно, что перехватило дыхание...
... Стайка голубей жадно клюет брошеный им хлеб - это тоже я, это мое тело они рвут на части...
Поначалу это было моей игрой и даже меня забавляло - по своему желанию я мог вжиться в любой посторонний предмет и на своей шкуре ощутить, что он сейчас чувствует. В то время еще образы приходили ко мне по моему выбору - и только от меня одного зависело, кем я сейчас буду ...
Заглянуть в другого ненадолго - подсмотреть, подслушать, и вернуться в себя, домой.
Поначалу...
Не могу сказать точно, где именно проходила та грань, когда еще это состояние поддавалось моему контролю... Отчетливо помню один из первых случаев, когда я надолго застрял в Другом - застрял и не мог вернуться в Себя... То было как насилие - как будто кто-то невидимый и могущественный, кто-то гораздо сильнее, взял меня за шиворот и швырнул куда вздумается... Я уже не мог выбирать - кем быть.
...То был мяч, обыкновенный, старый, потрепанный мяч для игры в футбол. Сначала я просто валялся в углу, пылился там, пока на меня случайно не наткнулась хозяйка - она разбирала хлам в кладовке и заметила меня.
- Борька, ты только посмотри, ведь это твой старый мяч! Еще жив! - и с этими словами она взяла меня на руки, обтерла мокрой тряпкой и ловко бросила в воздухе прямо в лицо какому-то долговязому очкастому типу. Я был мокрый, холодный и скользкий, очкастый не удержал меня - я упал прямо на пол, больно ударившись копчиком.
- Зачем он мне, ма-ам? - спросил долговязый.
- Ну, тебе не нужен, так отдай мальчишкам на улице, пусть гоняют, не выбрасывать же хорошую вещь!
... Так я попал во двор.
До самого вечера я провалялся под качелями на песке, а когда к вечеру во дворе начала собираться детвора, меня заметили.
- Пацаны, гляньте, какой классный мяч!
- Да, ничего. А чей он?
- Ничей, наш! Айда в футбол!
... Меня били и пинали, я летал по всем углам поля, больно ударяясь обо что попало - ворота, асфальт, об головы этих мальчишек - таких жестоких и таких увлеченных своей игрой... Много раз предпринимал я попытки выйти, вернуться, стать снова самим собой, но не тут-то было! Меня словно кто-то другой - надо мной, более могущественный, не отпускал обратно.
... Когда наконец совсем стемнело, мои мучители разошлись по домам... Все мое тело ныло, словно
сплошная рана, глаза, полные песка, слезились, и когда мне наконец удалось вернуться в свое тело,
несколько дней я отлеживался, приходя в себя. На работу после этого случая я больше не пошел, да меня никто особо и не искал.
Потом было еще несколько похожих случаев - я был старым и ржавым фонарным столбом, жалобно скрипевшим от ветра, был я сумкой какой-то старой бабки - она так и норовила запихать в меня побольше - еще и еще, я тогда чуть не лопнул; был старым телефоном, который висел на углу... Много было всякого, но в эти разы мне, хотя и с трудом, с опозданием, все-таки удавалось вернуться в себя.
... Не могу сейчас вспомнить, когда и где я перешел ту грань, которая еще отделяла Меня от остального мира. Просто в какой-то из дней я перестал чувствовать себя
отдельным существом, а стал Всем.
Это было чрезвычайно болезненно - надо сказать, люди очень жестоко относятся к вещам, я по-настоящему страдал.
Но Я еще существовал - и, например, когда я опускался на диван, или плюхался в кресло - я всем
нутром чувствовал, как больно подо мной этому дивану, так тяжело и обреченно он вздыхал...
Все это меня очень огорчало - боль причиняла теперь любая мелочь - даже хлопанье дверей, я просто
физически ощущал, как кричит эта дверь, когда ее запахивают с размаху!
... Происходящее со мной достигло своего апогея в день, когда перед нашим домом стригли газон и
подрезали кусты. Рабочие пришли рано, достали свои адские машинки и
принялись за дело.
Меня словно резали бритвой! Острая, обжигающая боль не давала опомниться, перед глазами стояло
кроваво-красное марево!
Я, словно червяк, извивался на своем диване, и на этот раз диван подо мной понимающе ухал - наверное, видел, как мне плохо.
А рабочие между тем не унимались. Покончив с газоном, они принялись стричь кусты.
... Острыми садовыми ножницами они резали мне пальцы, руки, отхватывали целые ветки, и сваливали в кучу все отрезанное...
... Я обезумел от боли.
Выскочив из квартиры, я бросился прямо на своих мучителей. Отобрав у одного из них здоровенные
ножницы, я пошел прямо на него - помню, идеально заточенные, они так звонко щелкали, и блестели на
солнце... Помню его перекошенное от ужаса лицо, и как дико он заорал, когда я отрезал ему кисть!
... Не знаю, куда делись остальные, они все как-то очень быстро разбежались, побросав свои садистские инструменты. Стало очень тихо.
Домой мне идти не хотелось, я медленно побрел вдоль по улице.
... За что - и кто меня так наказал? Почему я должен на своей шкуре ощущать всю жестокость окружающего мира? И почему я сам вынужден причинять боль - даже не нарочно, вот как сейчас, когда я просто ступаю по этой траве? Ведь ей больно, она гнется и стонет у меня под ногами!
Должно же быть какое-то другое существование в этом мире - легкое, приятное и безболезненное? Конечно же, должно!
Я поднял голову в поисках иного мира - и ... догадался! Конечно же, мне надо в небо! Летать! Там я
буду один - вдали ото всех этих предметов, и в полете я никому не причиню боли и вреда!
Мне стало так радостно на душе - что я наконец-то нашел решение, что я запел и затанцевал на месте! Как, оказывается, все просто - надо просто взлететь!
... Я предпринял несколько попыток оторваться от земли - но ничего не получилось, я лишь заработал несколько ссадин и падая, помял цветы на обочине дороги.
Извинившись перед цветами, я побрел дальше.
Надо было искать другой путь.
Я продолжал идти, пока незаметно для себя не попал в самый центр города. Там возле городского совета
высилось многоэтажное здание с синими стеклами.
Идея пришла внезапно - нужно забраться на самый верх, разбежаться, оттолкнуться посильнее - и прыгнуть. Возможно, тогда мне удастся взлететь.
... В дверях меня пытался остановить какой-то хмурый тип, но я увернулся от него, и побежал вверх по
лестнице - с некоторых пор я боялся лифтов.
... Совершенно неожиданно для себя наверху я встретил множество народа. Все они молча и угрюмо смотрели на меня - следили за моими действиями. Какое им до
меня дело?, - подумалось мне.
... Я решил не отвлекаться на посторонних и направился к краю...
* * *
Выдержка из карточки болезни: "Больной А. был схвачен в момент попытки совершения самоубийства - он собирался прыгнуть с двадцатиэтажного здания. Сигнал поступил от двух садовников - А. набросился на них в то время, когда они стригли кусты и газон и искалечил одного из них (отрезал несколько пальцев на левой руке), садовник госпитализирован.
А. отправлен в закрытое отделение психиатрической лечебницы и находится под постоянным присмотром