Глава 2. Алиса из Зазеркалья

  

  

  

   В детстве я любила читать "Алису в стране чудес" и "Алису в Зазеркалье". Не просто любила - обожала! Мало того - отождествляла себя с Алисой. После двух истерик мне купили кролика. Хомячок у меня уже был. Разумеется, я назвала самочку хомячка Соней. Все было готово к "Безумному чаепитию", Белый Кролик будет играть роль Мартовского Зайца. Оставалось только пригласить в гости Болванщика. С Болванщиком или с Болванс Чиком проблем не было. Его роль вполне мог сыграть Илья, худенький черноглазый мальчик с нашего двора, который мне давно нравился. И, как кажется, я ему тоже.

  

   Белый Кролик отказался есть торт, и я дала ему сладкий болгарский перец. Схрумкал за милую душу. Безумное чаепитие прошло безумно интересно. По сценарию Болванс Чик должен был топить Соню в чашке с чаем. Но получилось по-настоящему безумно. Соню нашли утонувшей в унитазе. Утром я как обычно пописала и спустила воду. Вода быстро переполнила чашу и полилась на пол, и тогда там, в глубине, показалась задняя часть Сони. Папа за хвост вытащил несчастное животное. Мама в панике убежала на кухню, которую считала самым безопасным местом на Земле.

  

   Я проревела весь день. Так мне было жалко Соню. Илья оправдывался, говорил, что это не он утопил Соню, она сама, наверное, туда залезла. Но я не верила ему, и долго на него злилась.

  

   Потом мы переехали на новую квартиру, и я, убей, не помню, куда делся мой Белый Кролик. Может, он сбежал, пока рабочие таскали мебель, и дверь все время была открытой. Вскоре я выросла и забыла своим причуды. Но типажи из "Алисы..." живут во мне и по сей день, и я часто проецирую в скучный внешний мир волшебный мир Алисы.

  

   И что странно, внешний мир отзывается. Нет-нет да встречу, сидящего где-нибудь на заборе Чеширского кота или сумасшедшую кухарку. Болванщики попадаются сплошь и рядом. А также герцогини, которые нянчат свинтусов. Или Червонную Королеву, вздорную раздражительную правительницу, которая, чуть что, орет: "Отрубите им головы!". Это уже наша шефиня. Червонная Королева, так я называю нашу шефиню, а вслед за мной и все сотрудники. Разумеется, за глаза.

  

  

  

  

  

   Когда я после обеда вошла в офис редакции, скандал был в самом разгаре: Червонная Королева кричала так, что было слышно на всю Тверскую. Именно там, еще на подходе я услышала ее вопли. И - мало того - то и дело раздавался страшный треск и звон, словно там изо всех сил били посуду.

   Из рабочих комнат пугливо выглядывали сотрудники и тут же прятались обратно. Никто не хотел попасть под горячую руку хозяйки. Я тоже по-быстрому открыла дверь своего кабинета, и в это время мимо меня пролетел весь красный от злости Вадим - сын хозяйки. На ходу он злобно послал маму туда, откуда сам вылез 27 лет назад. Запах лекарства в турбулентной струе воздуха, означал, что мальчик опять под кайфом. Которого, впрочем, не хватило, и вот он пришел за новыми инвестициями в нирвану. И как кажется, инвестор послала его очень далеко.

  

   Вадим - тип сыночка-кровососа, балбес, каких поискать. Нигде не работает, вечно клянчит деньги у мамочки. Причем не только дома, но и является к ней в офис. Позорит себя и мать. Ему плевать на имидж владелицы солидного журнала. Для него главное - выбить из "старухи", как он называет свою мать, побольше бабла - на баб, на клубы и, разумеется, наркоту. Его нос вечно мокрый и распухший от кока, который он всасывает как пылесос.

  

   Едва я села за стол, как меня по мобильному вызвала к себе шефиня. Правда, она дала отсрочку, зайти через десять минут, но это еще больше выматывает, чем сам вызов.

  

   Черт, только этого не хватало! Сейчас она злая, обязательно к чему-нибудь придерется. А придраться есть к чему. Я работаю в этом журнале литературным редактором, и в ответе за весь тот бред, который несут авторы тематических страничек. Я правлю их стиль и придаю их безбожному вранью хоть какое-то правдоподобие. Кроме того, я курирую литературный раздел журнала. Каковой раздел с каждым месяцем сжимается как шагреневая кожа. Хороших рассказов нам совсем не присылают, потому что никакой приличный писатель в наш журнал не напишет. Рукописи присылают в основном малохольные девушки, и мне до тошноты душевной приходится читать их гламурные слюни. Я на полном серьезе потребую от хозяйки льготной прибавки в виде молока за вредность. Кроме того, читая этот душещипательный понос, я теряю литературную квалификацию. Чтобы окончательно не потерять квалификацию, я иногда сама пишу какой-нибудь рассказик и подписываюсь псевдонимом Алиса Железняк.

  

   Почему Железняк? Потому что я позиционирую Алису как девушку с твердым характером. Честно сказать, этот мой выдуманный персонаж далеко не только литературный псевдоним. Еще в детстве я придумала себе сестренку, которую в реале не могли подарить мне родители. Мама по тем или иным причинам не хотела больше рожать.

   Да и отец не очень-то настаивал.

  

   Им не хотелось лишних хлопот, и это обрекло меня на одиночество. Разумеется, у меня были подруги - в школе и во дворе, - но, согласитесь, это совсем не то, что родной, плоть от плоти человек. Сестра! О ней я мечтала, пожалуй, сильней, чем об Алисе. В какой-то момент книжный персонаж и моя мысленная сестра соединились и обрели некую вещественную осязаемость, которая проявлялась весьма своеобразно.

  

   Например. Иногда я просыпалась, с намерением поскорее сделать уроки и успеть погулять во дворе перед школой. Но когда я открывала тетрадь по математике, в которой я, честно сказать, ни уха ни рыла, то оказывалось, что все задачки (мое проклятье) были решены!

   Так было не всегда, но частенько. Об этом феномене я рассказала папе как самому умному в семье (мама вообще бы отмахнулась). Папа сказал, что это сделала Алиса. Он знал от меня о моем мысленном двойнике. У него никогда не знаешь - шутит он или говорит серьезно.

  

   Но я ему поверила, что Алиса живет со мной в одной квартире, только невидима. Как домовой. Нет, скорее, она живет в параллельном мире, в зазеркалье. Я часто стояла в коридоре возле большого зеркала, отражавшего меня в полный рост, и разговаривала со свои отражением, с Алисой. Та повторяла за мной все жесты точь-в-точь. Как простое отражение. Но иногда не повторяла. И тогда я чувствовала себя "странно".

  

   Не знаю, в чем собственно проявлялась эта странность. Но у меня было такое чувство, что я сейчас хлопнусь в обморок. И я скорее садилась в безопасное место, например в кресло, чтобы не травмироваться, если действительно потеряю сознание. Которое на самом деле я теряла только раз в жизни.

  

   Это случилось на почте, когда мы с мамой зашли получить деньги за перевод, который нам прислал папа. Отец работал наладчиком оборудования и часто бывал в разъездах. Когда папа задерживался, то высылал нам деньги, ибо мама не работала и всю жизнь занималась исключительно домашним хозяйством.

  

   И вот мы стоим в очереди. И как назло собралось много народа. И духота... Я стояла, стояла с мамой. И вдруг я уже лежу на пыльном полу, и мне дают пить, подносят стакан с водой.

  

   Больше такого со мной не случалось. Но Алиса продолжала себя проявлять. Однажды моя тетка, которая живет в провинции, в очередной свой приезд подарила мне платье, купленное ею в ГУМе, и которое мне вовсе не нравилась. Я упрятала эту ненужную вещь в шкаф, в самый дальний угол, куда практически не заглядываю. Но мама заставляла меня надевать это платье, когда ничего подходящего не было из чистого. А в этом платье-сарафане я выглядела как Дуняши или Параша. Мне ужасно хотелось избавиться от этой колхозной шмотки.

  

   И однажды платье исчезло. Мы с мамой все перерыли в этом шкафу. Вытряхнули оттуда все вещи по два раза, не поверив в первый раз своим глазам. Мама меня заподозрила в том, что я выкинула подарок тети Вари. Я же клялась, что не трогала платья и не меняла места его хранения. И эта была правда.

  

   Платье так и не нашли. А меня заподозрили в лунатизме. Я даже представила, как я встаю ночью, как сомнамбула с закрытыми глазами, подхожу к шкафу, достаю ненавистную шмотку и выкидываю её с лоджии на улицу. Мы живем на шестом этаже. Платье планирует и падает на асфальт или цепляется за деревья. Смешно, но мы с мамой вышли на лоджию и посмотрели, не висит ли где этот несчастный сарафан. Нет, его нигде не было видно. Может, его подобрал кто? Нет, я решительно отказывалась признать себя лунатиком. Я всем видом показала маме, как я обиделась на нее за такое нелепое подозрение. Я здорова, сказала я. И категорически отвергла ее робкую попытку сводить меня к доктору на предмет обследования моего душевного состояния. Лунатик! Я этого диагноза боялась, как чумы. Ведь это какой позор на всю школу! На меня будут смотреть как на сумасшедшую. Это даже хуже, чем энурез, которым страдал Илья.

  

   Мама подумала и согласилась со мной. А тут как специально Алиса затаилась и больше не проявляла себя. И я мучилась, плакала, решала задачки сама. Но боялась попросить помощи у своего двойника. Папа дознался все же о нашей тайне. Мама проболталась. Отец отнесся к проблеме спокойно. Он сказал, что поскольку я по гороскопу близнец, то во мне живут как бы два человека. Отсюда мой капризный, противоречивый характер.

  

   И конечно, я сама выкинула платье, а подсознание стерло память об этом событии. Такие лакуны в памяти часто случаются и у других людей. Например, его друг начисто забыл, что занимал у папы 3 тысячи. Так что это дело житейское.

  

   Однако буквально через пару дней на всех окнах нашей квартиры и на лоджии поставили решетки. Пришли рабочие и поставили черные фигурные решетки. Родители объяснили мне, что сейчас много стало воровства из квартир. Залазят прямо в окна, по веревке спускаясь с крыши.

  

   Я сделала вид, что согласилось и с этим житейским объяснением. Хотя поняла, что предки опасаются, как бы я лунатиком не сиганула ночью из окна комнаты или с лоджии.

   Мне самой стало страшно. Пусть, думаю, вижу небо в клеточку, зато в безопасности.

  

  

  

  

   Я шла по коридору и причитала про себя словами Белого Кролика: "Пропала моя головушка, и шкурка пропала, и усики тоже! Пиши пропало! Велит она меня казнить, нет на нее пропасти". Коридор загибался под девяносто градусов, и в это колено никто не смел входить без вызова, в конце колена находился кабинет Самой.

  

   На двери красовалась начищенная до блеска медная табличка с выгравированным именем хозяйки кабинета: "Галина Борисовна Находкина, главный редактор". Весьма скромно. Никакой информации, что она владелец журнала, не было. И это правильно. Зачем светиться. В окопах бизнеса так же опасно, как и в настоящих.

  

   Уже у самых дверей начальницы я столкнулась с одним из нашим сменных секьюрити, а попросту охранником - Яковом Семеновичем. Секьюрити - высокий крупный мужчина лет около шестидесяти, с обреченным лицом, резким и угловатым, похожим на волчью морду. Улыбка на этом лице была бы неуместна. Сомневаюсь, улыбался ли он когда-нибудь вообще. Черная униформа делала его похожим на авторитетного вора в зоне.

  

   На мой вопросительный взгляд Яков Семенович ответил дребезжащим от гнева голосом:

   - Хвоста мне накрутила. Мол, еще раз такое повторится - вылетишь с работы со скоростью пули.

   - А за что вас так? - проявила я солидарность.

   - Приказала не пускать её сына "ни при каких обстоятельствах". Но как его не пустишь, ежели он сынок? Не бить же мне его...

   - Почему не бить? Такие только силу и понимают. В следующий раз бейте сразу под яйца.

   - Ну и ну! - удивился охранник. - Никогда бы не подумал, что вы можете такое сказануть.

   - Отчего ж так?

   - Ну, вы такая хрупкая... на вид, я имею...

   - Сейчас хрупкие не выживают, приходится тренировать себя на жесткость.

   - А я люблю хрупких да нежных, - сказал этот волк секьюрити и щелкнул зубами.

   Но я уже его не слушала, я уже открывала дверь, ведущую в филиал ада.

  

  

  

  

  

   ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ