Девчушку звали Майя. Она жила в нашем дворе в двухэтажном доме напротив.
Окно Майиной спаленки, расположенной на втором этаже выходило как раз на окна нашего с хозяйкой кабинета, так что я могла свободно наблюдать девчушку со своего места. К тому времени как всё случилось, ей исполнилось три года.
Двор наш был по моим меркам огромен. Посередине двора стояла высокая пальма, которая никогда не плодоносила, и неизвестно было, чем вообще она должна плодоносить. А больше во дворе никакой растительности не было. Правда, за высоким забором располагался чей-то фруктовый сад, о великолепии которого можно было судить по неповторимому запаху свежих персиков, цитрусовых и инжира. Иногда лёгкий ветер приносил запахи моря и магнолий. Тогда можно было догадаться, что совсем неподалеку от нас расположен приморский бульвар. О чём впрочем я и без того знала. Хозяйка моя обожала ходить на пляж. Она была заядлая любительница поплавать и очень охоча до пляжных романов. Не то, что сейчас, когда в море полно дохлой рыбы, потравленной канализационными отходами. Стоит немного побыть в этой отхожей чёрноморской луже и тело покрывается препротивной, скользкой плёнкой, которую не отмыть. Так что хозяйка моря теперь, как огня, боится. Недавно вот поплавала немного, а потом полгода лечилась у докторов от какой-то паршивой и интересной болячки. Так до сих пор не ясно, то ли вылечилась, то ли нет. Изредка, но все-таки почёсывается, сама не замечая того. Я её постоянно одёргиваю. Неприлично до крайности, особенно при гостях.
А от хлорированных бассейнов на нас нападает бешеный насморк, шелушится кожа и зудит в самых неприличных местах. На личный бассейн мы с ней ещё не разжились. Но что-то я опять отвлеклась...
Итак, о Майе, чудной девчушке с белокурыми локонами и тёмно-синими глазами. Тогда ей было три года. Отец - рыжий веснушчатый грузин, мать черноволосая. В кого девчонка пошла, непонятно. Папаша работал на рыболовном трайлере, мать - домохозяйка. Жили они не бедно, и было у них кроме Майи еще двое детей, оба старше её и мальчишки. Так что Майю, единственную и любимую дочку задаривали и баловали необыкновенно.
Арик, мальчик семи лет, жил внизу. Родители его, тоже грузины, но из рода бедного, занимали две небольшие комнаты вагончиком. Кроме всего прочего, там у них была ещё небольшая кухонька с газовой плиткой и умывальником. Стол и пара стульев кое-как влезали в малое пространство. Не было там места только для людей, пожалуй.
Но не смотря ни на что жили в ту пору весело. Времечко было хорошее, беззаботное. Городок провинциальный и тихий. Моя хозяйка и сейчас в том же доме живёт и никуда, ни в какие столицы, ни за что не уедет. Для неё нет лучше места на земле, чем этот маленький увитый виноградом и пахнущий цитрусами южный городок.
А грузины... представьте себе, они действительно бывают рыжие, а иногда даже и белокурые!
Дворик был довольно тихий. Иногда правда, примерно раз в месяц, тишина эта нарушалась соседом, Сашкой Цибульским. Обычно он бегал за своей женой Машей с топором, Маша вопила, следом с воплями бежали две их маленькие дочери, Светка и Люся. Всё выглядело довольно страшно, но кончалось обычно миром. Соседи как-то попривыкли и на шум даже нос не высовывали. Один раз правда, Маша побыла немножко в больнице после шумной мужниной попойки. Он ей чуть-чуть задел топором голову. Но очень скоро Маша из больницы вышла, все раны на ней зажили, как на собаке. А мужа своего она по-прежнему любила. И даже рюмку ему сама иногда подносила.
Приехала семья откуда-то с Украины. Да это и без того ясно. Грузины так никогда не дерутся.
Хозяйка моя, каждый раз слыша Цибульских крики, грозилась со двора съехать и ругалась, дымя папироской с ментолом, прямо скажем, как извозчик. Но потом у неё это проходило. Свой дворик она любит и никуда отсюда не денется.
Светку их старшую семилетку я запомнила по её почти белым водянистым глазам, жидким бесцветным волосёнкам и тяжёлым ботинкам. Ими как-то она очень хорошо отделала соседскую девчонку, маленькую евреечку лет четырёх-пяти. Отделывая еврейку, Светка азартно выкрикивала то, что раньше услышала от папочки:
' Жидовская морда! Жаль, что вас всех Гитлер не перебил. Папка мой сказал, что мы вас обязательно добьём!...'.
Маленькая еврейка побежала домой плакать маме-еврейке в жилетку и спрашивать, что такое 'жидовка'. Она тогда ещё сама не знала, что еврейка. Родители объяснить постеснялись. Зато Светка объяснила очень доходчиво. Соседи сидели по своим норкам, как мышки. Им-то какое дело?
Тихий у нас был дворик. Дружный. Интернациональный. Впрочем, это было тогда. Цибульские со двора давно съехали, говорят подались обратно в свою самостийную Украину. А девчонка-еврейка выросла и укатила в Израиль. Да и что ей тут у нас делать, в самом-то деле? И вообще, чего это я о Цибульских, да о евреях? Они - это совсем другая история.
А детей во дворе было немного. Ни Майе ни Арику родители со Светкой и Люсей играть не разрешали. С еврейкой тоже не особенно интересно было дружить. Была она какая-то вялая, да неспортивная. Вечно в жмурки только она и жмурила, все её успевали застукать, пока она куда надо улиткой доползёт. Наперегонки с ней тоже не побегаешь, так легко она на асфальт ронялась да ревела потом по два часа. С ней играть - хлопот не оберёшься. Как мячик кинет, так обязательно или в окно кому-то из соседей отфутболит или же и того хуже, мяч после её броска в редких пальмовых листьях застрянет. До чего ж неловкая девчонка была! Евреи они все такие, говорят. Так что оставим их спокойно в сторону и перейдём к нашей истории.
Девчушку звали Майя, а мальчика Арик. Ей было 3 года, а ему чуть больше семи. И вот однажды он, нечаянно, конечно, угодил ей камнем прямо в глаз. Левый. Из рогатки. Мальчишки, будь они неладны, очень искусно делали эти рогатки. Грозное оружие, надо сказать. И стреляли мандариновыми корками. Попади Арик Майе в глаз мандариновой коркой, что было бы, неизвестно. Но в тот раз он решил выстрелить камнем. Не целился Арик в Майю вовсе. Да и не играл с ней никогда,
с трёхлеткой. Нужна она ему! Целился он куда-то в небо, в воробья или другую птицу какую. Целился очень тщательно. Тренировался в меткости. А попал Майе в глаз. Левый. Глаз вытек. Девчонку не успели даже до больницы довести. И осталась бедная девчонка калекой, слепой на один глаз.
Искусственный глаз ей вставили. Был он чуточку больше своего, немигающий, неподвижный и придавал лицу немного странное, нервное выражение. А так, ни за что не скажешь, что левый глаз у девочки искусственный.
Все соседи близко к сердцу приняли Майину беду. Главный лейтмотив: бедная девочка, теперь она никогда не выйдет замуж. Кто возьмёт калеку?
Вывод?
Родители Арика должны согласиться, что мальчик, когда вырастет обязан жениться на девочке. Их лучше бы прямо сейчас обручить. Вот такие пережитки в наше-то время!
- Как можно?- отбрыкивались Арикины родители, люди вполне современные - А вдруг он не захочет, когда вырастет? Или она не захочет? Зачем же возрождать пережитки прошлого?
И во дворе постепенно развернулось сражение: соседи разделились на два лагеря. Одни жалели Майю и ратовали за пережитки, другие сочувствовали 'бедному сорванцу'. Сражение продолжалось до тех пор, пока семья Арика в одну из тихих ночей незаметно не слиняла со двора и из города в неизвестном направлении...
Вот так. С тех пор Майя изменилась. Если раньше это был шаловливый, подвижный непосредственный ребёнок, то теперь чаще сидела где-нибудь в углу о чём-то, бог его знает о чём, задумавшись. Я часто наблюдала, как она у себя в спаленке сидит и смотрит на своё отражение в зеркале.
Время шло. Майя росла замечательной красавицей. Но, кажется, это только я и замечала. Странные существа - люди! Они в Майе видели только её невидящий глаз. Вечное это шушуканье соседок по углам, эти жалостливые взгляды да слёзы матери, не умеющей скрыть свои расстроенные нервы и ... Арик... Арик... Арик...
Арик - негодяй, родители его - подлецы, как они могли, как посмели! Тут всё не просто! Тут честь семьи задета! Все эти годы она жила в атмосфере жалости к ней и ненависти к сбежавшему Арику и его семейству. И эта ненависть, казалось, должна была уже пропитать её до мозга костей.
Майя росла тихим ребёнком, она редко играла с детьми в мячик и чаще теперь сидела где-нибудь на скамеечке с соседкой-еврейкой. Что-то их роднило, по-видимому. Ведь раньше Майя на соседскую девчонку внимания не обращала, такая она всегда незаметная была. А тут, дружба - не разлей вода! Как же её звали еврейку-то эту? Запамятовала. А какая, собственно, разница? Она к истории этой отношение имеет косвенное, так что назову я как-нибудь её, чтобы называть как-то. Ну, Галя, хотя бы. Вполне подходящее имя. Евреи советского периода сплошь и рядом перестали называть детей на еврейский лад. Правда, детям от этого ничуть не легче было. Нос-то, да глаза на выкате, да кудряшки эти азиатские никуда не денешь - не спрячешь!
Не очень-то нравилась эта дружба родителям Майи, да и соседям тоже. Не пара- они. Но что поделаешь? Несчастье детей роднило. Обе были с изъяном: одна носом не вышла, другая - глазом. Обе стали во дворе белыми воронами. Обеих ничего хорошего в будущем не ждало. Со временем, они и в школу одну учиться пошли и попали в один класс даже. Галя была на год с лишним старше Майи, но родители почему-то отдали девочку в школу позже, чем следовало бы. Может быть, потому что жалели её. Больно Галя маленькая да худенькая была, и забитая какая-то к тому же, даже, можно сказать, умственно отсталая.
Обе девчонки учились в школе неровно, способностей больших не выказывали. Зато книжками зачитывались, особенно сказками.
Галя -та вообще ничем особенно не отличалась, ни красотой, ни умом. Зато Майя внешность имела выдающуюся, и даже глаз ничуть её не портил, а пожалуй даже только прибавлял лицу трогательности и невыразимой загадочности. Майя росла замкнутой и мыслями своими ни с кем, кроме Гали, не делилась. А Галя молчать умела.
Даже отец с матерью не ведали, что же делается в этой хорошенькой Майиной головке...
Так прошло пятнадцать лет. Девчонки школу окончили и так как обе обожали книги, а вот учиться не очень-то и хотели, пошли работать в книжный магазин. День-деньской теперь стояли они за прилавком магазина и мечтали. Вначале продавщицы из них были никакие, больше сами читали, чем продавали. Как говорится, пусти козла в огород, так он всю капусту съест. Но директорша терпела, во-первых, хорошо знала родителей девчонок, ( городок маленький) - увольнять просто неловко было. Во-вторых, обеих, и Галю и Майю, она жалела, ведь, как ранее было сказано, девчонки были с изъяном и явно не от мира сего. Куда ж им таким податься-то?
Но вскоре, девчонки перечитали всю имеющуюся в инвентаре литературу и стали в хозяйстве даже полезны. Умели они ладно пересказать содержание любой книжки и даже дать вполне квалифицированную рецензию. Так что в итоге прибавили магазину популярности и сюда чаще стали захаживать заезжие студенты, прибывающие на постой к родителям. Института местного в городке не было, и вся способная молодёжь из городка уезжала куда-то учиться.
Надо сказать, все в городке знали про Майино несчастье, и женихов это ей не прибавляло. Городок был курортный, много заезжего люда здесь болталось. Но заезжие мужчины на курорты едут не для того, чтобы жениться, это, как день, ясно.
Перед Галей и Майей перспектива маячила одна: остаться в старых девах.
Но вот однажды...
...- Девушка, вы не подберёте мне какое-то легкое чтиво? Я здесь приезжий, никого не знаю. На море хожу. А больше ведь здесь делать нечего. Скучно! - парень лет 22 весьма симпатичной внешности стоял у прилавка.
- А что вы предпочитаете: фантастику, детективы, романы?
- Наверное, детектив, хотелось бы зарубежный, только вряд ли у вас что-то в этом роде найдётся.
- А вот и нет! Я вам сейчас кое-что из подсобки вынесу! Это нечто грандиозное! Для своих людей держим, если честно. Но вам ...
Майя сбегала в подсобку и вернулась с томиком Жапризо.
- "Ловушка для Золушки"! Не читали?
- Не приходилось, признаться. Спасибо, я беру.
- Ну что ж, прочитаете, приходите поделиться впечатлениями.
- Обязательно!...
Через пару дней парень этот зашёл в магазин вновь. Может быть, действительно захотел поделиться впечатлениями.
Майя его узнала и спросила:
- Понравилось?
- Очень! Только я там в конце не совсем понял.
- Ой, что вы, серьёзно? Хотите, я вам всё объясню? Это ведь вещь-загадка. Настоящая загадка. Там надо читать очень внимательно, иначе не понять.
- Да, если вам не трудно, объясните, пожалуйста. Но вначале, как вас зовут?
- Майя, - ответила девушка просто.
- Очень приятно, Арон.
- Вы надолго сюда приехали?
- На всё лето. Сам я из Москвы. А здесь у меня живут дальние родственники. Когда-то мы жили в этом городе. Мне иногда он снился по ночам, так хотелось вернуться сюда. И вот, сбылось, наконец. Таким я его и представлял, знаете ли, именно таким!
- Вам здесь нравится?
- Очень! Море, горы, много солнца, полно фруктов! А вам?
- Захолустье!
- Да? Впрочем, может быть, и я бы так думал, если бы жил здесь постоянно. Но знаете, Майя,... не хотели бы прогуляться сегодня вечером?
- С удовольствием...
Как только Арон ушёл, к Майе подлетела Галка:
- Ой, Майя, какой хорошенький! Ой, кто это?
И девчонки, шушукаясь, удалились в подсобку...
Я почему всё это пишу... ведь, конечно же, я не могла видеть эту сцену в магазине. Но, во-первых, писательский домысел даёт мне право писать не только о том, что я видела своими глазами, и видела своими ушами. А во-вторых, столько соседских пересудов я услышала в последнее время , да и откровенные беседы девушек аккурат под нашими окнами, да и Арон, захаживал позже в наш двор... В общем всё это даёт мне возможность предполагать, как оно всё было на самом деле.
А дальше было вот что.
Майя, хоть и красавица, а мужским вниманием не избалована.
Арон, конечно, имел кой-какой опыт общения с девушками из своего институтского окружения, из московских семей, он был просто красавец, между нами говоря, но... всё ему казалось, что девушки какие-то не те попадаются, не то, чего бы он хотел, что он искал. А что он искал? О, этого он сам объяснить не мог.
Но когда Арон увидел Майю, буквально с первого раза, с первого мгновения, что-то сказало ему глубоко внутри: ' Это Она!'.
Бывало ли такое с вами, читатель? Вы женаты или замужем? Если да, и вы, почувствовав то ощущение, не подавили его в себе в силу внешних обстоятельств, если ваша жена/муж и есть предмет тех ощущений, то, можно считать, вы -счастливейший человек и, в погоне за любовью, полностью восполнили дефицит любви, который имеется, можно смело сказать это, у всех живущих на земле. Если же нет, то ваш брак, к сожалению, свершался на земле.
Если говорить о Майе, то и она почувствовала то почти мистического характера родство, существующее между ними.
Впрочем, именно этого ощущения многие мужчины почему-то пугаются и бегут, не зная сами, чего собственно. Зато потом, женившись, на совершенно равнодушной к ним кукле, жалуются и даже возмущаются вопиющей жениной холодности да сварливости. Я, как женщина, всякому мужчине советовала бы с лёгкой душой жениться, не раздумывая на той девушке, которая безоглядно ляжет с ним в постель в первую же ночь. Но знаю, что никакой мужчина не последует моему совету, ведь ему от такой женской покорности станет просто скучно. А ведь каждый хоть раз да встретил в своей жизни свою половину. Я железно верю в это. И каждый, думаю, поковырявшись в памяти, да припомнит возникавшую хоть раз, но так испугавшую близость душ.
Майя и Арон явились в даной случае редким исключением из правил. Майя совершенно забыла про свой глаз, про свою обиду. Ей все это время было и было о чём говорить с Ароном. Он её слушал и в конце концов приходил к выводу, что всё о чём, она говорит, удивительно разумно и правильно.
Эта маленькая девочка обладала такой интуицией ко всему живому, она так хорошо всё чувствовала и знала по наитию без всяких предварительных и сложных знаний, лучше, чем все его профессора и умудрённые жизненным опытом товарищи. На простые и очевидные вещи Майя умела посмотреть с неожиданной, но совершенно очевидной стороны. Арона это восхищало и поражало. Впрочем, далеко не всякому мужчине на месте Арона так казалось бы. Многие и многие могли бы оспорить это его представление, заметив, что на деле она совершенная простушка и даже, возможно, просто дура.
- Ты такая... такая... не как все... Необыкновенная. Просто чудо!
Говорили ли вы кому-то подобные слова искренне, читатель?
Если да, а затем спокойно прошли мимо этого чуда, которое было чудом, но только для вас, то вы потеряли в жизни если не всё, то многое. Самого себя, это точно.
А вот Арон, он не испугался. Это было как сон, сплошная сиюминутная радость общения, любование каждой её чёрточкой и, наконец, рациональный Арон, даже начал писать стихи. И затем читать их Майе.
Через три недели он предложил ей выйти за него замуж.
Галка была совершенно искренне рада и поздравила подругу. По секрету она сообщила ей, что и у неё появился просто необыкновенный воздыхатель, красивей не бывает, и тоже показала его Майе. Майя удивилась, не найдя в Галкином возлюбленном ничего необычайного или красивого. Пожалуй, толстоват да староват, нос чересчур длинный , глаза чересчур на выкате, как у всех евреев. Не то что её Арон. Но подруге ничего этого не сказала. Как и Галя не сказала Майе, впрочем. Она ведь тоже подруге не сказала, что Арон, на её взгляд, недостаточно мужественно выглядит, румяный, как девчонка и вообще, совершенно не в её вкусе.
Бывает же такое, обе девчонки интуитивно и безошибочно нашли то, что другие ищут и иногда так никогда не находят.
Всё было прекрасно. Пока Майя не вспомнила о своём глазе. Арон ведь даже ничего не заметил. И было бы нечестно так и не сказать ему ничего. Майя неделю набиралась храбрости.
А потом сказала.
Они шли по берегу моря. Небольшой шторм разыгрался накануне, выбросив на берег кучи водорослей. Небо было в тучах, здесь часто летом дожди. Вскоре пошёл дождь, и они забежали в наш двор, прямо под навес и под моё окно. Так что этот разговор я слышала от начала до конца.
Майя сказала:
- Арон! Прежде чем мы с тобой поженимся, я должна тебе кое-что сказать, чего ты не знаешь обо мне.
- Ты серьёзно это, Майя? Разве есть что-то, чего я ещё не знаю о тебе?
- Да.
- Как тебя понять? Ты что-то скрывала от меня? - Арону было явно не приятна эта мысль.
- Нет! Ни в коем случае не скрывала!
- А что же?...
- Представляешь, веришь ли я просто совсем забыла об этом!
- О чём, Майя?
- Понимаешь... ты разве ни разу не заметил ничего у меня в лице странного? Скажи...
- Странного? Нет, ничего.
- Так знай, у меня один глаз искусственный. И если тебе это мешает, скажи сейчас я всё пойму, я не буду на тебя в обиде.
- Искусственный? Не могу поверить!
- Так что же, Арон?
- Да плевал я на твой глаз! Ой, то есть я конечно, не так хотел сказать... Я ... Это всё ерунда, Майя! Мне это всё равно. Разве ты не видишь, как я тебя люблю! Для меня нет на свете человека желаннее тебя. Я тебя люблю, такую, какая ты есть. Какая разница, какой у тебя глаз!
- Господи! Какое счастье! Я так и думала, я знала, что ты это скажешь! Как я люблю тебя! Ты самый родной, самый благородный мой человек, Арон!
- И ты тоже!
- Но ты ведь не из жалости, правда? Ты ведь не жалеешь меня, правда?
- Что за глупости! Конечно, не жалею! Но скажи, как это случилось?
- Когда я была маленькая, один мальчишка из нашего двора выбил мне глаз...
- Это был несчастный случай?
- Да-а, но из-за него я пережила столько страданий...
- Он живёт у вас во дворе этот мальчишка? Вернее, уже наверное, взрослый парень...
- Нет, они уехали... сразу после того, как это случилось. Но если бы он был сейчас рядом...
- То что?
- Я его ненавижу!
- Но это был несчастный случай?
- Может быть, но из-за этого негодяя я лишилась глаза! Будь сейчас рядом этот Арик, я бы его убила!
- Как ты сказала, его звали?- и он зашёлся от неведомо почему возникшего ужаса.
- Арик. А что?
- Меня так звали в детстве...
И в тот же миг полузабытые детские воспоминания нахлынули разом на Арона. Он ведь совсем-совсем забыл эту историю. То ли потому, что был ещё совсем мал, когда это случилось, да и родители никогда не вспоминали о том несчастье, то ли потому что само подсознание услужливо подсказало мозгу забыть...
- Меня в детстве звали так - медленно и с нарастающим ужасом повторил он, глянул на Майю и увидел...
Глаза девушки медленно наливались свинцовой убивающей ненавистью. Куда девалось всё ангельское, что было в ней только что. Лицо искажённое безобразной гримасой, лишённое доброты, а вместе с те и всякой красоты, было скорее насмешкой дьявола...
В неподдельным ужасе Арон отшатнулся. Ведь было из-за чего...
Комментарии от настольной лампы.
Вот и эта история закончилась, господа. Как вы думаете, поженились они, в конце концов, или нет? По крайней мере, если не сейчас, то хотя бы в следующей жизни обязательно. В общем, мораль сей истории ясна.
А что вы хотели? Я - писательница, так сказать, светоч общества и люблю писать истории с моралью, даже если это кому-то и не нравится. Мои истории отдают дидактическим душком? Но что с того? По-вашему, я хуже Льва Толстого? Какое я имею право? Знаю ли больше других? А Лев Толстой, по-вашему, знал? Какие иллюзии у вас, господа! А вообще-то знайте, терпеть не могу, когда мне морали читают!
Откуда это чёртово заблуждение, касающееся некоторых творческих людей, что эти-то могут и знают нечто большее, чем простой среднеарифметический смертный? Что за привычка обожествлять знаменитостей? Простодушные граждане даже не подозревают чем чревато это болезненное пристрастие. Запомнить бы всем, зарубить бы на носу, что ни господа писатели, ни всезнайки-режиссеры, ни даже душки-артисты не знают о миростроении ни на йоту больше чем любой никому неизвестный слесарь-сантехник...
Зачем же тогда их так страшно обожать? Мы с хозяйкой этого никак не возьмём в толк!