Елена Иннокентьевна продала квартиру и уезжала жить к сыну. Квартира была хорошая: трешка общей площадью девяносто метров, комнаты изолированные, кухня - двенадцать, окна во двор, два балкона, паркет, лепнина на потолке, третий этаж, лифт. Находилась квартира в пятом подъезде дома номер восемнадцать. Дом был построен еще в сталинские времена, имел четыре корпуса, которые обрамляли квадратный двор. Двор был красивый, имел ухоженый вид, в середине торчал фонтан, функционировавший в теплое время года. Многие обитатели дома жили здесь с самого начала, то есть с момента постройки, дружили, часто сидели на лавочках, в изобилии натыканных по двору тут и там. Случайно столкнувшись друг с другом, долго трепались, стоя у подъезда. Народ, в основном, был тихий, интеллигентный.
Елена Иннокентьевна, жившая в доме тоже с самого начала, была оперной певицей, артисткой всяческих, Больших и Малых театров. Ежедневно она распевалась, чтобы не потерять форму, даже если в это день не было "светопредставления", как говорили жильцы. Это было несколько неудобно, особенно в летнее время при открытых окнах. Как уже говорилось, двор, окруженный корпусами, представлял, как бы, колодец. И если петь или орать по три - четыре часа в колодец (а именно столько продолжались репетиции), то никакой ангел не выдержит.
Начинала Елена Иннокентьевна с гамм, переходя впоследствие ко всяким там ариям из опер, каватинам и речитативам. Мудрая грузинская пословица гласит: "Харчо каждый день тоже надоедает". Но харчо любят все, или почти все. А тут опера! Согласитесь, что настоящих знатоков и ценителей оперы найдется не так уж много, особенно, в отдельно взятом дворе. Соседи артистки, пенсионер Коля Петрович и его жена Валя больше любили харчо. В опере они были всего один раз, и им там не понравилось. Соседи были довольны друг другом, пока супруги вместе не ушли на пенсию. Естественно, слухи о таланте певицы до них доходили и раньше. Но в будни чета работала, а в выходные и праздничные дни моталась на дачу. И теперь, сидючи дома и слушая ежедневные рулады и вокализы, длящиеся по четыре часа, Коля с женой начинали ненавидеть артистку. Измученная Валя посылала мужа сходить к певице и вежливо попросить заткнуться. Культурный и интеллигентный Коля стеснялся, он продолжал сидеть на диване и тихо страдал, думая, что зря вытащил артистку из застрявшего лифта в прошлом году. Если терпение переливалось через край, Коля брал лайку Джулли и уходил с ней гулять в другой двор, а жена шла стирать: в ванную при закрытых дверях вопли певицы не долетали.
И вот теперь Елена Иннокентьевна уезжала! Коля с Валей решили на радостях проводить певицу. Коля с супругой были достопримечательностью двора. Жили они здесь давно, их считали примерной дружной семьей. Супруги были интеллигентными людьми, до пенсии работавшими в одной организации и что - то испытывавшими (возможно, даже на себе). Сидевшие у фонтана старушки умилялись, глядя на них, хотя вместе чета появлялась во дворе редко. В основном, семью представлял Коля, которого здоровая лайка Джулли ежедневно таскала за собой по двору на цепочке. За последний год восхищение старушек возросло, так как Коля Петрович стал ежедневно чистить ботинки (хотя раньше делал это раз в пять дней) и стал звать жену не по имени, а " моя дорогая", как в известных сериалах.
Старушкам было невдомек, что аккуратность и вежливость Коли, - это проявления начинающегося церебрального атеросклероза: склеротические бляшки уселись в мозговые сосуды, сузив их просвет, крови стало к мозгу поступать меньше, питание мозга ухудшилось, нарушилась память. Поэтому Коля стал забывать имя жены и не помнил, чистил ли он ботинки. С ботинками было проще: можно было поглядеть на них через очки и выяснить их состояние, но очки часто терялись по причине того же склероза. Практичная жена "справила" Коле специальную цепочку для ношения очков на себе, но цепочка стала теряться вместе с очками.
С именем жены дело обстояло хуже. Когда Коля назвал ее не Валей, а Мариной (а у него даже и знакомых с таким именем не было), Валя решила, что шестидесятилетний с хвостиком Коля ей изменяет! А что, могло быть и такое! Коля напрасно доказывал, что это болезнь: жена не верила! Он тряс медкартой, показывал рецепт на ноотропил и рекомендации врача, записанные на бумажке: меньше есть красной икры, жирного бекона и дорогого финского сливочного масла, а напирать на овсянку, постное масло и больше радоваться жизни. Коля еще пару раз назвал жену не тем именем, после чего она молча, интеллигентно не приготовила обед и ужин. Голодный Коля задумался. Видимо, прописанный ноотропил начал действовать, так как Коля решил больше не испытывать судьбу и стал звать жену "моя дорогая". Выход был найден, и супруги снова зажили хорошо или почти хорошо - мешала артистка. Но артистка уезжает! Теперь ничего не сможет помешать их счастью!
Кроме Коли и Вали на проводы артистки пришли еще шесть человек. Видно, супруги были не единственными жертвами таланта Елены Иннокентьевны. Глядя на отъезжающую в новую жизнь артистку, все дружно махали руками, особенно, Коля. Ведь вероятность, что в эту квартиру снова въедет какой - нибудь народный певец, была равна нулю! Бомба в одну воронку не попадает.
В квартиру номер сто тридцать шесть въехал господин военный прокурор. О профессии новосела сообщила девушка Матильда, которая знала про жильцов все. Откуда она взяла, что это военный прокурор, осталось загадкой. Прокурор въехал с супругой. Известно, что все женское население можно условно разделить на две группы: женщины и тетки. Можно оставаться женщиной и в девяносто лет, вызывая всеобщее восхищение и зависть, можно быть двадцатилетней теткой. Жена прокурора была толстой тридцатилетней теткой. Несимпатичная, - так решил двор.
Прокурор жил по принципу "Вы, сукины дети, Кузькину мать не видели!". Возможно, насчет матери он был прав. Поэтому и прокурор, и его жена стали показывать жителям дома N 18 эту Кузькину мать, причем, регулярно. Для начала прокурор стал парковать свой огромный "Джип" на тротуаре, прямо перед ступеньками подъезда. Путь в подъезд был перекрыт. Кто помоложе, прыгали с крылечка. Но в подъезде было много пожилых людей, молодых мам с колясками и малышами, которые ходили только по ступенькам, крыльцо им было не под силу. Два дня все они просидели дома, а на третий день был выбран делегат для переговоров с прокурором. Им оказалась "старшая по подъезду" семидесятилетняя Вера РичАрдовна (ударение на А), прозванная за приятную внешность и сговорчивый характер Ведьмой Чёртовной. Раньше Вера РичАрдовна плясала где-то в балете, 36-м лебедем в 7 ряду. Поэтому считала себя дамой из "Богемной среды". Переговоры с прокурором РичАрдовна решила провести утром, так как вечером прокурор возвращался поздно. В это время Вера РичАрдовна, пекущаяся о своем драгоценном здоровье, уже пребывала в царстве МорфЕя (ударение на Е), который, как известно всем образованным людям, является Богом сна.
В восемь утра не проспавшийся после вчерашнего прокурор вышел из подъезда дома N 18. Вообще его можно было бы назвать симпатичным, если бы не свекольный цвет лица. Прикид прокурора был всегда один и тот же: камуфляжные штанцы, заправленные в высокие шнурованные ботинки и такая же куртка, летом - футболка. Очевидно, мантию и шапочку он надевал на работе, а быть может, у военных прокуроров была другая форма, но жителям двора это было не ведомо. Вера Ричардовна в кружевах и буклях (стиль "винтаж") подвалила к нему и вежливо попросила убрать машину от ступенек. При этом она непроизвольно выставляла вперед то одну, то другую ногу, как будто танцевала "Тарантеллу". Когда она волновалась, ноги ее не слушались. А сейчас она волновалась: она впервые разговаривала с прокурором! Ответная ария прокурора для голоса без сопровождения в переводе на нормальный язык выглядела так:
- Глубокоуважаемая госпожа старшая по подъезду! Позвольте мне дать Вам добрый сыновий совет: купите в магазине "Детские товары" сачок и попросите кого-нибудь сопроводить Вас на любой, ближайший к Москве хутор. Там вы, выделывая антраша, будете попутно ловить бабочек. А в свободное от ловли бабочек время советую (пардонэ муа) думать о душе, понемногу привыкать к земле и готовиться к торжественному событию в Вашей жизни, которое может наступить в любое время и даже раньше, если Вы будете нервничать по поводу такой мелочи, как мой дорогущий внедорожник, мать Вашу!
После этого прокурор сел в "Джип" и убыл на тяжелую работу, даже не поругавшись, как обычно, с женой, хотя та уже давно в полной боевой готовности торчала на балконе, ожидая утреннего напутствия любящего мужа перед трудовым днем. Вера РичАрдовна, потрясенная услышанным, так и застыла с протянутой ногой, как в реверансе. Из ступора её вывел пенсионер Коля Петрович, который вывел на утренний променад свою злющую лайку Джулли. Джулли тоже была достопримечательностью двора: она жрала все, что попадалось на её пути. И сейчас, увидев протянутую ногу Веры Ричардовны и решив, что эта чудесная кость припасена ей на завтрак, лайка впилась в ногу и стала её глодать. Пенсионер Петрович поднаторел в таких случаях, их было по десятку на дню. И он, профессиональным цирковым жестом перекинув одну ногу через спину собаки и сжав ей бока, дернул что было силы за ошейник. Прием был отработан до блеска: голова лайки дернулась кзади, пасть раскрылась, еда вывалилась. Получившая моральную и физическую травму Ричардовна поволоклась с раненой ногой домой, а Петрович ещё минут десять держал рвущуюся в подъезд собачку, которая хотела доесть вкусный завтрак во что бы то ни стало: экономные Валя и Петрович, зная, что во дворе Джулли обязательно нажрется какой-нибудь дряни, никогда не кормили собаку перед выгулом, да и после тоже. Да, бомба не попала в ту же воронку, но легла что - то уж слишком близко!
Поднимаясь на лифте, обиженная "старшая" громко разговаривала сама с собой, объясняя, что больше никогда не свяжется с прокурором, даже если тот поставит машину у нее на кухне. Как прокурор затащит "Джип" на пятый этаж, не уточнялось. Но как-нибудь затащит, на то он и прокурор!
На следующий день позвонила дворовая подруга и сказала, что прокурор машину переставил! Это могло быть победой, если бы не одно но: прокурор переставил машину прямо под окна девушки Матильды, жившей на первом этаже, причем, поставил "Джип" задом к окну. Пожилая девушка Матильда тоже была достопримечательностью двора. Лет ей было 43, и она жила в доме N 18 с момента постройки. Матильда работала дома, что-то шила или вязала, причем, работала за столом у этого самого окна. Поставив огромный "Джип" у окна Матильды, прокурор лишил ее, во-первых, дневного света, а, во-вторых, свежего воздуха, постоянно отравляя выхлопными газами. Кроме того, Матильда была, что называется, "впередсмотрящим", ее окно находилось напротив входа-выхода из двора. Делая перерывы в работе, она часто смотрела в окно, как советуют умные врачи. Когда смотришь вдаль после занятий близкой работой, изменяется фокусное расстояние хрусталика, снимается напряжение, и усталые глаза отдыхают. И пока усталые глаза отдыхали, Матильда заодно примечала, кто, куда и в чем пошел, кто чего принес и унес, кого привели или принесли и другие интересные подробности. А когда усталые соседи возвращались с работы, кричала им в приоткрытое окно:
- Маша! Твоя Леночка сегодня прогуляла музыку!
- Володя! Ванька опять курил!
- Ира! Славик гулял без шапочки!
- Оля! Алешка приводил домой кодлу ребят!
Поставив "Джип" к окну, прокурор лишил многих обитателей двора ценнейшей информации и ухудшил здоровье Матильды: в комнате наступили хронические сумерки, что влияет на настроение, а оно и при белом-то свете было у Матильды не очень. Плюс выхлопы и сигнализация, которая дудела часами от малейшего ветерка или капли дождя. Посовещавшись, решили опять поговорить с прокурором "насчет переставить". Для переговоров опять выбрали Веру РичАрдовну, а кого еше? Она же старшая, пусть и переговаривается с прокурором. Но РичАрдовна, еще не отошедшая от прежней беседы, дверь не открыла, хотя соседи по подъезду стучали в нее ногами. Гордая Матильда сказала, что она привыкла все делать сама и что этот вопрос она тоже решит сама. Утром, когда злой прокурор вышел из подъезда, она подошла к нему и попросила убрать машину от окна. Речь прокурора в переводе на понятный язык выглядела так:
- Глубокоуважаемая пожилая (пардон) девушка Матильда! Отрадно видеть, что в таком преклонном возрасте еще встречаются девушки. Я готов лично помочь Вам решить эту проблему! Ведь если бы Вы не занимались созерцанием окрестностей, а занимались сексом хотя бы раз в год (пардон три раза за режущие Ваш слух слова), то темнота от моего "Джипа" не только не мешала Вам, а даже помогала. Ведь все знают, что темнота - друг молодежи, к которой Вас можно будет условно отнести, если сделать дорогую пластическую операцию (опять пардон) и поменять одежду, мать Вашу!
Остаток дня Матильда провела, мотаясь по двору и приставая ко всем встречным, знакомым и незнакомым. Она рассказывала о невиданном позоре, испытанном нынешним утром. Все были на ее стороне. Прокурор настроил против себя весь двор! Но машину через несколько дней он все-таки переставил, чтобы озверевшие от ночной сигнализации и нахальства жильцы не скинули на нее сверху какую-нибудь дрянь.
Надо сказать, что подобная мысль давно уже приходила в голову добрым соседям прокурора. Тем более, что "Джип" в проекции "вид сверху" представлял собой правильный четырехугольник черного цвета, хорошо выделявшийся на асфальте. Промахнуться мимо такой хорошей цели было просто нельзя! И если жильцы не закидали машину прокурора железными емкостями с водой, то это было не из-за наличия у них совести, а по причине боязни за свою жизнь. Ведь, не исключено, что найдя виновника и возбудив против него дело, злющий прокурор мог потребовать смертной казни при оглашении приговора.
Как уже говорилось, многие жили в доме с момента постройки, значит, несколько десятков лет. Естественно, что это были пожилые люди, находящиеся на заслуженном отдыхе. Кроме того, в доме было много домашних хозяек и молодых мам, которые тоже не ходили на работу. Прибавьте к этому тех, кто работал дома, как Матильда, и мы получим огромную цифру! Естественно, что все они вставали попозже, даже с собаками выходили гулять попозже, за исключением Коли Петровича: он хотел, чтобы лайка нажралась, пока двор не убрали дворники.
С появлением прокурора лафа кончилась. Каждое утро, кроме выходных и праздничных дней, в одно и то же время прокурор, как заведенный, ругался с женой, причем он стоял у машины внизу, а она - на балконе наверху. Жена пыталась несколько раз "сачкануть", то есть не выходила на балкон, но прокурор орал всяко-разно, пока она не занимала боевую позицию. Они орали друг на друга минут семь - восемь, причем он использовал ненормативную лексику, то есть поливал любимую матюгами. Другие бы давно сгорели от стыда, но не эти! Им было плевать на двор, на жителей и, вообще, на всех! Наверное, только такие и становятся прокурорами. А как же красивый, умный и вежливый Павел Астахов из телевизора? Может, это подстава? Может, это актер из какого-нибудь Урюпинска? Не похоже! А, может, прокурор так заряжался энергией перед началом трудового дня и для него был необходим этот драйв, выброс адреналина, мат, ор и вообще весь ежедневный бардак? Ведь у прокурора была трудная работа, требовавшая напряжения сил и ума. Так думали разбуженные добрые соседи прокурора, пытаясь оправдать его поведение. Но поведение, почему-то, не оправдывалось, поскольку новоселы достали всех.
Наоравшись вволю, привычная прокурорша шла досыпать, а прокурор убывал "вершить дела и судьбы". С работы "навершившийся по самое не балуй" прокурор возвращался в 23-00. И сразу начинался "разбор полетов", который в летнее время года вынужден был слушать весь двор. Сначала оскорбляли друг друга словами, потом переходили к оскорблению действием, потому что прокуророва жена начинала орать:
- Милиция! Убивают!
Жители дома N 18, каждый день слушавшие "вечерние новости", знали, что если жена прокурора зовет милицию - скоро скандалу конец. И точно: поорав пару минут про милицию, она затыкалась, в квартире внезапно наступала тишина и быстро гас свет, ведь прокурору надо было выспаться перед трудовым днем. Стали вспоминать певицу, которая, во-первых, пела арии, а не орала всякую лабуду. Во-вторых, она пела арии днем, а не орала ночью, как прокурорша с супругом. Это были "две большие разницы". Об уехавшей певице вспоминали с сожалением. Всеобщий любимец Коля несчетное число раз повторял гуляющим, как он вызволил певицу из лифта. И двор гордился Колей - настоящим народным героем!
Стоял чудесный майский вечер, среда. Во дворе была уйма народу. Малыши рылись в песочнице, по дорожкам гуляли дамы с собачками и без, у фонтана тусовались подростки и пенсионеры. Молодежь - с пивом и энергетическими напитками, пенсионеры на лавочках - "всухую". Тусовался и Коля Петрович, который на этот раз взял на тусовку не лайку, а жену. Как обычно, Коля был в начищенных до блеска ботинках и парадных брюках. Остальные тусовались, кто в чем. Коле и его жене завидовали. Постепенно число гуляющих увеличивалось (возвращались работающие и, идя через двор, примыкали к тусовке).
В это самое время, которое, кажется, называется "Prime time", на балкон вышла покурить голая по пояс прокурорша. Листва была еще молодая, и балкон хорошо просматривался со всех точек. Дети побросали совки, подростки перестали пить энергетические напитки и стали хихикать, толкая друг друга локтями, дамы остановились, собачки прекратили писать под кусты и деревья - все уставились на балкон, где удивительная женщина демонстрировала чудеса анатомии. Даже пенсионеры, ушедшие из большого секса, стали смотреть на диковину. Коля, потерявший в глубине квартиры очки "для близи", вдаль видел хорошо. Он прожил богатую впечатлениями жизнь, видел много удивительного, но такого не встречал! Надо было внимательно поглядеть, а то когда еще покажут! Он уставился на балкон, приоткрыв от впечатлений рот. Тишину нарушила "моя дорогая". Хлопнув Колю по подбородку ладонью, она сказала, разрушив имидж счастливой семьи:
- Закрой хлебало, козел, челюсть потеряешь!
Коля хлебало закрыл, но глядеть на чудеса, творящиеся на балконе, не перестал. Прокурорша курила, облокотясь на тонкие чугунные перила. Груди ее болтались ниже пояса, как огромные, чуть сдувшиеся воздушные шары. Докурив, она бросила окурок вниз и, маша грудями, ушла. Двор ожил, все разом заговорили. Тема разговора была одна: удивительное рядом. Ай да прокурорша! Всех утерла! Коля Петрович со своим "верхним образованием" тоже хотел сказать что-нибудь, но опозорившаяся "моя дорогая" собралась домой и потянула за собой Колю. Коля идти не хотел: может быть, покажут что-нибудь еще? Возникло непонимание сторон. И, когда жена стала тянуть Колю за рукав, он внезапно закричал:
- Надо было лайку с собой брать, а не тебя, мать твою! - Хотя обычно был тихим и воспитанным человеком. Уроки прокурора не прошли даром.
И вдруг семья прокурора переехала: получили новую квартиру, улучшенной планировки и большего метража. До переезда неделю было тихо: семья прокурора паковала вещи, было не до скандала. Это было правильно! Ну кому же еще улучшать свои условия, как не прокурору! Ведь это он думает о народе, а не Вера РичАрдовна, не Матильда (нет, она все-таки думает, информируя родных и близких), не Коля и не все остальные. Кстати, Коля Петрович стал выгуливать лайку Джулли в другом дворе и перестал чистить ботинки, а Матильду видели курящей в форточку! Да, прокурор разложил двор!
Два месяца квартира стояла пустой, а потом, очевидно с ведома ЖЭКа, РЭО или ДЭЗ, кто его знает, туда заселилась группа вьетнамцев. Всех вьетнамцев звали почему-то Нгуенами. Они плохо говорили по-русски и не могли запомнить код подъезда. Поэтому вьетнамцы терпеливо ждали, пока кто-нибудь не откроет им дверь и тонкой струйкой просачивались внутрь, не переставая говорить по-нгуенски. Двор забеспокоился. В один из дней Вера Ричардовна, которую общее собрание жильцов снова выбрало "старшей по подъезду", не поленилась и пересчитала всех вошедших в квартиру вьетнамцев. Получилось пять групп по четыре-пять человек в каждой. Произведя нехитрые арифметические действия, она задумалась: что могут делать в квартире двадцать пять Нгуенов, и почему все только входили, а никто не выходил? Из "Криминальной хроники" все знали, что вьетнамцы могут делать в квартире что угодно: стуча машинками, шить какую-нибудь дрянь, пришивая нужные "лейблы"; фасовать лапшу с вонючими приправами, разливать водопроводную воду в красивые бутылки, да мало ли? Возникла ностальгия по прокурору. Да, уж он-то не стал бы фасовать лапшу или стучать на машинке! А жену бил за дело: зачем при всех махала грудями на балконе? Другой бы вообще за это приговорил к пожизненному заключению, а прокурор только дал пару раз по жирному загривку - и все!
Через неделю "старшую по дому" (была в доме N 18 и такая должность) откомандировали в вышестоящие организации узнать подробности про Нгуенов: сколько зарегистрировано на данной площади, надолго ли, чем занимаются и т.д. Пытались все выяснить в ЖЭКе, но начальница, получившая "на лапу", молчала, как олигарх при пытках. "Старшая" вернулась в состоянии экзальтации: про вьетнамцев узнать ничего не удалось, но зато случайно выяснилось, что военный прокурор был никакой не прокурор, тем более, не военный, а простой российский народный депутат, "слуга народа", как говорится. Так жителям дома N 18 удалось лично познакомиться с народным избранником, а такое счастье, согласитесь, выпадает не каждому! Но, вспоминая прокурородепутата или депутатопрокурора (кому как нравилось), старались не упоминать его фамилию. Ведь мало ли что может быть, мать Вашу!