В это утро я боялся встать с кровати. Продрав глаза никого не обнаружил, кроме пары назойливых мух, из-за которых и пришлось встать. Кстати, спал я так: если не с теплыми, безопасными и мягкими родителями, то один, в небольшой кроватке, которая стояла рядом с кроватью родителей, и обычно, просыпался я раньше остальных в доме. Но сегодня, проснувшись, я оказался совершенно один и даже ярко бьющее солнце в окно, свое привет, совсем не радовало. Проснулся я в холодном поту - сон страшный приснился, так еще и мамы с папой нет рядом!
Хотел было встать с кровати, соскочить как раньше, перелезть через отца, и пойти на улицу, но я знал, что сейчас под кроватью кто-то есть. Кто-то, кто ждет мою маленькую, невинную ножку, чтоб утащить вместе с ней всего меня. Кто-то, кто из кромешной тьмы и холода, жаждет забрать с собой счастливых и маленьких. Между прочим, это точно была бабка старая, в серых лохмотьях как мешковина, с седыми и реденькими волосенками, на столько редкими, что видно даже просвечивающийся череп. Она беззубая, два желтых на верхней челюсти, расположенных по разные стороны, не считается, и с большими кривыми когтями, она тут же вцепится в ногу и шансов высвободится - нет!
О Боже! Мое сердечко билось чаще чем у испуганного воробья. Я даже и думать не мог о молитве, или о чем-то подобном, ведь моим богом еще был папа, а богиня - мама - их нет. Боги покинули меня, они ушли. Причем богиня, наверное, все таки была главнее бога. Её руки тебя успокаивали, они гладили тебя по голове и прижимали к своей груди, где ты точно чувствовал себя в безопасности. В её руках ты смог бы уснуть даже при страшнейших обстоятельствах и ты тонул в этой любви и могильном спокойствии. Она заправляла всем в доме: готовила, покупала, дарила, кормила и многое другое. (Папа же, уходил с утра и только вечером возвращался. Это все чем он занимался, можно сказать, не мешал матриархату в нашем доме.) О, мама! Где же ты?! Мамочка!
Впервые, один на один со страхом, и, я побеждаю. Правда, побеждаю как трус, ведь как это было: от безвыходности, я спрыгиваю с кровати подскакивая так часто, казалось что лечу, это чтоб не успела бабка за ногу схватить, а перед каждым шкафом я отскакивал, как ошпаренный не отскакивает, потому что в шкафах ведьма тоже может быть. Везде, где темно и ничего не видно, там, куда нет доступа дневному свету, сто процентов есть чудище! Так я оказался на улице, где и было мое спасение. Но теперь, - я был ведь уже не маленьким малышом, - я выпрямился, встал на обе ноги и гордо шагал босиком по еще холодной после ночи земле. Я не бежал с воплями к мамочке, ведь победители, бесстрашные смельчаки, они не плачутся мамам.
Я улыбнулся и прошел мимо двигался через весь огород к забору друга, Димы. По пути поздоровался с дедушкой, который кормил своих кур. Он выглядел свежо и старо, как и все приличные деды. Шаркая уверено шел совершать свои дела.
Сегодня дед не пил, но, наверное, ждет пенсию, раз побрился-то. А на водку деньги кончились еще неделю назад. Точнее, не на водку деньги кончились, а вообще кончились, потому что их дед тратил исключительно на водку и закуску, а еда у него всегда найдется дома. Жил дед с нам и кушал, тоже с нами. Но, чтоб совсем не оклеветать человека, скажу, что по сути дед был добредшим и милейшим, как и все приличные деды. Подарки дарил на день рождения. Однако, бабушки не было у него, вот он и грустил - пил. С пенсии, как и все приличные деды, он обязательно давал внукам на мороженное.
- Вот, - гордо произносил дед, будто сумма даваемая им гораздо выше той, которую дает, - тебе червонец, - важно и очень медленно он протягивал купюру мне, и всегда делал это на улице, чтоб все видели, - и тебе червонец! - так же протягивал еще одну купюру из стопки денег Кириллу.
- Доня! - так окликивал дед мою маму. - Видела?
- Пацаны, - в ответ кричала она нам с другого конца двора, - поцелуйте деда!
И мы целовали. Правда, противно слегка было. Эта режущая щетина, мятая и почерневшая кожа от старости, что здесь приятного? Ничего, но червонец, то есть десять рублей, этого стоил.
Стоило выпить ему, как начинал происходить странные вещи: стуки по ночам в дребезжащие окна, стуки в дверь, но мы с братом ни сколько не пугались, мама и папа ведь есть, они все могут разрешить и защитить; редко приходилось слышать как дед поносит матами мать за то, что та не дала ему опохмелится, причем, иногда мама давала, но опохмелится, видимо процесс тяжелый и долгосрочный. А в общем, лично для меня, он был хорошим, просто болел иногда и даже никогда не смел ударить нас, если даже заслуживали.
А чем мы могли заслужить, спросить вы? О-о-о, мы были первоклассными ворами! Червонец, конечно хорошо, а вот пятьдесят, а то и сто рублей, куда лучше. Слабость дедушки была в выпивке, ну а мы пользовались этим. У нас, можно подумать, совести не было? Зря так думаете, еще какая была, железная! В доказательство, или в оправдание, скажу одно, мы брали совсем чуть-чуть. Сами подумайте, сто из шести тысяч, мизерный процент, правда, иногда наглели и брали побольше. Однако, сказать, что мы это делали из-за денег, было бы фатальной ошибкой. Если б вы знали, что ты испытываешь и какие чувства переполняют твое тело, буквально с кончиков волос на голове, до кончиков пальцев на ногах, когда ты, в кромешной темноте и лишь свет луны освещает небольшой островок на полу, чуть дыша, на цыпочках, пробираешься сквозь хлам разбросанный накануне дедавой попойкой, а это: и шелестящие пакеты, и стул, и бутылки. Каждый шаг может стать роковым и дед проснется. Его размеренный, ровный храп как индикатор сигнализации. Если создать немного шума, то храп становится тише. Но, если храп прекращался, то вся миссия становилась под угрозу. Мы замирали и не дышали, ждали, когда дед сново заведет свою размеренную песнь. Несколько раз, дедушка просыпался в то время, как мы уже были на волоске от достижения цели:
- Доня! - громко произносил дед, чтоб выяснить, есть ли кто в комнате, кроме него. - Доня, это ты?
Мы ждали.
А бывало так, что дед начинал подымается с скрипучей кровати нарушая кромешную тишину. Великан просыпался и тогда мы, собрав всю ловкость ног воедино, мигом выскальзывали, с летней кухни, где спал дед. Кстати, когда он был пьян, то спал не в доме, а в маленькой летней кухненке, которую от дома разделял захламленный сарай. Эта постройки, кухня, как все её называли, состояла из коридорчика в два квадратных метра по полу, затем кухонка (получается, что кухня в кухне) в четыре-пять квадратов и жилая комната с кроватью, шкафом и телевизором, в четыре-пять квадратных метра. Кровать, где спал дедушка, стояла слева, телевизор стоящий на тумбочке - справа, а шкаф красовался напротив входа в комнату.
Теперь, плюс ко всему, прибавьте скрипучие двери, как входные, так и дверца шкафа, за которой были деньги. И невозможно было открыть любую дверь, не создав звонкий скрип петель. Нам же удавалось, прочувствовав каждый скрип сквозь все свое тело, медленно, как только земля вертится вокруг своей оси, открывать такие двери.
Хоть дед и узнавал, после протрезвления, что мы были у него, что он мог доказать?
- Люда! - шел он с утра к маме, к своей Доне. - Твои шпионы, обокрали меня. - а когда он злился то вместо шпионы, говорил, сукины дети.
- Дед. Отстань! Ты вот пил, вот и думай сам, куда делись деньги.
- Нет. Ты так и знай, они обокрали! Вытащили когда я спал.
- Ой, все. Кончай вот это мне! Закрываться надо. - махала мама на него рукой, сама зная, что как бы дед ни был пьян, за деньги он все помнит до копейки! так же знала, что мы способны были на такую подлость.
- Пацаны, вы вчера у деда были?
- Не-ет! - почти одновременно, улыбаясь, говорили мы.
- Так, не врите мне! Ну, вы хоть, не много берите-то, а то-ж деда совсем без денег оставите.
- Да мы и не много.
А иногда, приходилось и матери давать половину украденного, чтоб задобрить.
Но, не забывайте! Деньги были совсем не главное в нашем промысле, адреналин и эмоции -главный мотиватор.
Дед же изощрялся с тайными замками и крючками, так, что возможно было открыть дверь только изнутри. А он был первоклассными делателем, руки были, что называется, золотыми. Проработал всю жизни на шахте, в двенадцать лет, в военное и послевоенное время, начинал сапожником, ну а на самом же деле он был первоклассными плотником. Да и вообще, люди тех времен, все могли из ничего. Его внукам передалась эта великолепная способность и мы могли из ничего открыть любой дедов замок с помощью проволочки, гвоздика, или ножечка.
- Дениска, - обратился дед, в этот раз - поди-ка сюда.
- Чего? - приближаясь к нему спрашивал я.
- Хочешь покормить курочек?
- Не-ет! - я хотел, но были дела и по важнее. А кур кормить интересно, они прыгают, скачут, кудахчут, ты только сыпь понемногу, можно и на них сверху, так даже интереснее. Червей давать курам, пожалуй самое интересное, когда ты откопал несколько и по одному даешь самым любимым! Для кур это деликатес. - Потом, дед.
- А, - недовольно тряхнул на меня рукой, - потом уже не трэбэ (не нужно) будет.
Там, у забора Кирилл и Дмитрий во всю что-то выстраивали из песка и игрались. Меня им было радостно принять.
Когда Димку загнала бабушка кушать, мы с братом кормили кур, бились палками как саблями, он убегал от меня, затем я от него. Потом вышел Дима.
И этот день прошел почти так же как и предыдущие, а последующие пройдут так же как и сегодняшний день, но до того, как наступит осень.