- Да-а-а, - он говорил протяжно и не уверенно, потому что на экране его компьютера велись сражения и интриги, и чтоб выудить хоть слово приходилось прикладывать цезаревские усилия, - у меня, почти что, все-е гото-ово.
- Это конечно не мое дело, - "Вот именно!", - но все равно, завалишь ты сессию. Сидишь целыми днями тут. - Славик куда-то собирался и когда окончил сборы, спросил:
- Не хочешь с нами пойти, прогуляться, в снежки поиграть? Давно столько снега не выпадало.
Дан не смог ничего ответить.
Спустя примерно час, несколько уровней в игре, у него заболели глаза, он посмотрел на время: три девятнадцать ночи. Понял, что хочет спать. Лег на кровать, в одежде, на случай очередного приступа, одел наушники и включил музыку.
- Да-а-ан. - через некоторое время посылалось ему полушепот. Он поставил на паузу и пытался вслушаться в тишину. Ничего. Сново плей и тоже самое:
- Да-а-ан.
- Чего? - рискнул он и спросил. В ответ тишина.
Он понял, что ему это кажется. Теперь он мог контролировать свой лунатизм измотанным и обессиленным телом, и теперь ему даже не приходилось запирать дверь на ключ. Однако прибавилось новые симптомы, но и с ними Дан находил способ совладать.
Долгожданное утро и первые лучи морозного солнца. На часах восемь с лишним. "Наконец-то!", с облечение подумал Дан и отключился напрочь. Он знал, что на рассвете недуг отступает и ему, все же, удастся несколько часов поспать. Ему этого хватала, до следущей ночи, по-крайней мере.
Горы. Дану снились горы, тропы по которым было тяжело подыматься и вечный страх высоты, точнее падения с крутых, острых, скалистых склонов. На вершине горы было колесо обозрения, - не понятно для чего, ведь и так это была верхняя точка, - а пропускал туда старик. Он был не бережно одетым, зато располагающи выглядел. С ним хотелось побыть, как с другом, возможно, или отцом. Дану было странно видеть такие сны, ведь в таких местах он никогда не бывал, а тут джунгли сплошные и туман, и воздух тяжелый, как на вершинах бывает. Тяжелые облака. Легкое тело подымалась выше в кабинке, как в лифте. Захватывающее зрелище захватывающее дух.
- Я смотрю ты выспался сегодня?
- Нет, но у меня сердце остановилось от такой высоты! - Дан очень ярко рассказывал свой сон второму из братьев Белинских - Георгию. - Это было что-то!
- Ха-х, - усмехнулся тот, - ну хотя бы сны у тебя интересные.
- Ты тоже думаешь, что я ни на что не гожусь?
- Мне все равно. - безразлично говорил Тот.
- Гера! В этом нет смысла.
- А в чем он есть, по твоему?
Дан зевнул, широко раскрыв рот и перекрывая его кулаком.
- Не знаю.
- Да ни кто не знает, если честно. Мы просто делаем то, что должны, что умеем. К чему нас, как карандаши, заточили. - Дан кивнул головой. - Но, не думаю, что это плохо, или, что с этим как то стоит бороться.
- Я тоже стараюсь...
- Что? - переспросил Георгий.
- Не думать стараюсь, говорю!
- А-а-а. А что тут думать?
- Вот и я о том же.
- Да нет. Правда. Мне, лично, вообще все равно чем я буду заниматься, в смысле, деньги чем буду зарабатывать. Главное, чтоб это не забирало у меня больше времени, чем мне нужно. Я, вот, буду работать и мне хочется этого, чтоб все время, как и сейчас, когда учусь тут, думать: "Скоро вся эта жопа кончится и у меня будет время, мое время. И мне плевать! Я отправляюсь на море и буду сгорать на солнце, плавать на паромах с бассейнами..." Ну ты меня понимаешь.
Дан выглядел задумчиво.
- Понимаю. В этом, конечно есть смысл...
Хлопнула дверь. В комнате никого, кроме Дана.
- Я так с ума сойду. - он вытянулся на кровати. Переродился с ночной одежды в обыденную и посмотрел на компьютер. - Нет, сегодня я тебя не хочу.
Для него было удивительно, как легко он смог отказаться от виртуального мира игр, который был гораздо интереснее и увлекательнее, чем его жизнь.
Он вышел на улицу с постапокалиптическим ощущением оставшимся после игр. Глубоко вдохнул морозный воздух и закашлял. Осознал, что плохо оделся, но все же пошел дальше не обращая внимания на надоедливый холод. "Надо пойти прогуляться", - подумал Дан.
Не обращая внимание на типичную мерзость присущую людям, он нашарил в кармане обертку от конфеты, которую дал ему Артем, - у него всегда были конфеты и почему-то Артем всегда угощал Дана, - а с ней еще лежало пару чеков с магазина. Он выбросил их на тротуар. Снег как раз заметал следы человека. На секунду задумался о свинстве, затем оправдав его тем, что все равно этот мусор будет валятся, какая разница, или тут, или где-то на свалке. Почувствовав привкус сладкого во рту, от воспоминаний вкусной конфеты которую когда-то дал Артема, Дан на ходу пригнулся взяв пучок воздушного снега и положил его в рот. Затем повторив это еще пару раз он ощутил некое слияние с погодой. Так бывает, когда только выходишь из теплого помещения в холод и зябнешь, ежишься чувствуя как мурашки по коже стоят дыбом и аж цепляются об одежду, но через минут пятнадцать, твоя осанка постепенно выравнивается, кровь погорячела и тебе даже уютно становится, и тепло.
"Странно выходит. - думал Дан как обычно постоянно озираясь, не следит ли кто за ним, в тоже время понимая, что ни кому за ним наблюдать. - Сейчас, под конец года Георгий и Слава поменялись ролями. Если в начале Славик плевал на занятия, а брат его усердствовал, то сейчас все по другому. А я то? - он осмотрелся, никого поблизости не увидев нагнулся и захватив пальцами снег закинул его в рот и смаковал. - Идеальная... От этого слова у меня уже голова кипит. Интересно, как там Веста?"
Дан решил сходить на пары.
Сделав не большой крюк вдоль сквера, минуя голубей и воробьев налетевших на рассыпанные кем-то семечки притоптавших воздушный снег упавший на землю, вскоре Дан оказался в учебном корпусе. В коридорах было тихо, лишь эхом отдавались чьи-то шаги на лестнице. Нужный кабинет был на первом этаже и Дан почему-то этому очень обрадовался. Он устал ходить, да и прошел не много, а уже устал. Давно его нага не ступала в этих местах и так не хотелось появляться на глаза людям. К счастью преподаватель даже не заметил его.
Хороший, кстати, по мнению Дана, был человек этот профессор. Говорил он очень кротко, да и видно было, что этот пожилой мужчина, практически без зубов - замечательный! Взгляд еще очень застенчивый был, ни у кого из преподавателей не было такого взгляда, да и вообще, ни у кого из людей больше не было такого взгляда: робкого; скромного; мягкого; понимающего. Будто этот человек, прожив жизнь, прожил саму суть и он знал её, по этому он так спокоен, но Дану ни как не удавалось её постичь, через преподаваемый им предмет. Иногда он суетился, конечно, собирая бумаги со стола, но это совсем не беспокойством было. Всем нравился это преподаватель. Кому было интересно, впитывали его слова, а кому было все равно, занимались своими делами. Бывало, что Анатолий Андреевич, - так звали преподавателя, - сделает попытку задать вопрос и скажет чью-то фамилию, и попадет на того кому все равно, а тот сидел и играл в телефоне, так Анатолий Андреевич извинится и быстро, при этом как бы волнуясь, сам ответит на вопрос. Ну а чаще всего он спрашивал так: "Может, кто хочет ответить?" И если в ту же секунду студент не отреагирует, Анатолий Андреевич сам отвечает на свой вопрос. Чаще так и было, что ответы на поставленные вопросы, он давал сам. Предмет его был философия, и все до единого, всегда получали зачет. Наверное за это больше всего его и любили. Можно подумать, что Анатолий Андреевич тюфяк какой-то, или тряпка, но Дан совершенно так не считал, наоборот, он видел в нем сильного человека, который на обиду не будет отвечать тем же и на удар - ударом, а если придется стоять на смерть за свою волю и принципы, то это был тот самый человек, который выстоит! А вот если б Дан увидел, что преподавателя этого, кто хочет обидеть, то Дан готов был глотки подрать обидчикам, учитывая то, что сам он никогда в драки не ввязывался, но за Анатолия Андреевича готов был драться. Странно, но иногда представляя себе эту ситуацию, Дан замечал за собой учащение пульса и злобу, которую он бы обрушил на выдуманных им же обидчиков, отчасти, это еще раз говорило ему, что он далек от сути этого человека. Все таки Анатолий Андреевич был сильным, потому что Дан видел в нем, что тот знает суть. Может быть он даже осознанно её не замечал за собой, однако же, было видно, что это человек твердых принципов и несгибаемой воли, мягкой души и приятного характера. "Возможно, - думал Дан, - это идеал человека."
И сново эта тема в его голове возникала:
"Идеальная... человеческая душа."
Там он встретил своего любимого оппонента по философии - Мечникова. Это был студен факультета религиоведенье, а пара, на которой они с Даном познакомились - философии. Это был не единственный предмет совмещенный с двумя факультетами. Но здесь был единственный, (не считая Весты и Анатолия Андреевича), интересующий Дана человек - Мечников Владимир, собственно думая о нем он пришел на пару.
Только под конец занятий комната набрала тепло находившихся людей. Снег молотил в окно монотонно-усыпляюще. Больше ничего, казалось, не сможет удержать Дана от засыпания, учитывая бессонную ночь.
- Да-а-н... - тихий зовущий шепот и сново, - Да-а-н.
Он уже не оглядывался по сторонам зная, что ни кто его на самом деле не зовет. Вскоре Дан уснул не почувствовав этого, пока его не окликнул его друг Мечников.
- Дан, - вначале спящему, сквозь сон его имя показалось галлюцинацией, но нет, - Дан, ну в детстве ведь мы все, все верили и когда страшно было, молились, как бы то ни было, но мы молились! - Товарищ подсел к Дану и впечатленный лекцией, вперемешку со своими мыслями, начал, как обычно, свой монолог.
- Привет, Вова. - тихо произнес Дан, а тот видимо и не заметил, что разбудил человека.
- Знаешь, моя бабушка росла под знаменем советской культуры и культа личности, но, как она рассказывала, им в школе, с первых классов, говорили, что не существует ничего и никого сверхъестественного, сам понимаешь о чем я говорю. Так она все равно, когда ей было страшно и когда война настала, молилась Богу, которого, она знала, якобы не существует... - и он плавно перевел свой рассказ в доказательства существования Сверх-силы, бога, а в это время, не верный слушатель оглядел пустой зал, только Анатолий Андреевич до собирал свои вещи и выходил из кабинета.
"Как бы хотелось с ним поговорить, - подумал Дан о профессоре и понял - хотя, наверное, нам не о чем было бы говорить. Чтоб понять такого человека, с ним надо жизнь прожить, а не беседу вести." Осознание этого факта очень расстроило Дана, а ведь чего расстраиваться-то, он сам не мог понять, только вот в груди что-то болезненно щелкнуло, защемило и не отпускало.
- Знаю. - перебил Дан Вову, зная, что этот поток слов может продолжатся долго. - Я читал библию.
- Правда?
- Правда. Но я так и не пойму, верующие верят в бессмертие и так же умирают, как и не верующие.
- Знаю-знаю.
- Может быть, это просто все для того, чтоб обмануть инстинкты человека, страх смерти. Ну, по психологии проходили, про страх смерти и про замену реального на не реальное, чтоб страх не убил человека раньше, чем он может умереть. Ведь ум как бы самозащищается и спасает организм, получается. Выходит, что всем надо быть немного сумасшедшими, чтоб подольше прожить, как в религии.
- Не думаю. Мозг, штука непонятная, абсолютно, это факт. Но веру нужно оправдать.
- Чем?
- Уверенностью. Зная, что ты умрешь, но все равно будешь жив - это и есть вера, или уверенность.
- Я так скажу, возможно будет легче сдохнуть, думая так, но легче ли жить от этого? Почему ж стихийные бедствия, болезни и прочие напасти, одинаково поражают как верующих, так и нет? Знаю, что это уже миллионный вопрос человечества, но он, по моему так и остается не отвеченным.
- Начнем с того, что человек изначально сделал выбор в пользу смерти... И жизнь, разве без отсутствия веры, - я не религию имею ввиду, - легче?
- Ты за запретный плод? - Владимир просто кивнул положительно головой и продолжил.
- И теперь не Бог правит на земле, но дьявол. А Бог уважает выбор любого существа, по этому и не вмешивается. Он даже дьяволу позволил жить со своим выбором.
- А почему мы умираем тогда? Те кто верят, на равне с неверующими мрут, даже порой страдают из-за своих убеждений, бессмысленно. Человек делает выбор вползу Бога и все равно смерть против человека.
- Такого было условие договора с первыми людьми, ослушаетесь - умрете. Бог держит свое слово. А для верующего, смерть только начало.
- Ты так сказал: "Бог держит свое слово", что я аж за уважал Его. Однако, можно подумать, что для верующих смерть это выход, или точнее переход в лучшую жизнь, так что ж, это выходит, оптимисты радующиеся смерти?
- Выходит так. Мне это Екклесиаста напоминает, который говорит, что смерть это приобретение, а не рожденный вообще счастливее всех!
Дан решил перевести тему на насущное для него самого.
- Идеальная... Вов, как думаешь, что это может значить?
Тот задумался на минуту.
- Думаю, это то, что есть у нас и пусть, даже по мнению кого бы-то ни было, это кажется не идеальная, но она у нас есть.
- Жизнь?
- Жизнь.
- Глубоко, - улыбнулся Дан.
- Для имеющих её, это покажется банальным...
- А не имеющим, - не сдержанно вставил Дан, - вообще все равно. Сам же цитировал, Екклесиаст?
- Да, но я имею в виду.., все таки, даже самая ужасная имеет свой, неповторимый вкус. Считаю, что ужасным тоже стоит гордится. Опять же, для кого-то ужасное - прекрасное. Другое дело, если от тебя независящее в жизни происходит, но человек все ж вправе изменять ход событий...
- Не всех.
- Ясное дело, но и это не плохо, раз такое явление существует в природе. Огонь уничтожающий тропический лес несет разрушение и опустошение, однако именно это способствует возрождению новой, свежей жизни...
Пока Владимир заканчивал последнее предложение, Дан встал со стула.
- Ну ладно, друг! - тот улыбнулся и тоже встал. - Пока.
- Пока! - он протянули руку, пожал её, затем они обнялись по мужски хлопнув друг друга по спине и разбежались, и щемящая боль тоже ушла куда-то от того осознания, что с Анатолием Андреевичем не о чем говорить, что не смогут они с Даном никогда побеседовать как товарищи.
Но, только выйдя за стены института, вновь в груди стало болезненно колюче и сново Дан думал об Анатолии Андреевиче, затем о Весете, о том, что так и не удалось с ней поговорить и сново о профессоре, о том есть ли у него жена, кто она такая, хорошая наверное женщина, а вообще, наверное, нет у него жены, скорее всего она умерла. Так всегда бывает со всеми хорошими людьми, если они действительно хорошие, с ними всегда судьба обходится наижесточайшим образом. Может быть по этому они такие замечательные, те люди, пережившие многое: плохое, ужасное и страшное.
Точно, у Анатолия Андреевича не может быть жены, она умерла. Он бы не был таким хорошим будь у него все в порядке.