Переборов остаточную боль в голове, после припадка, Дан шел, словно сквозь людей, - ярких, но прозрачных, - активно поворачивая торсом, чтоб плечами не сбить никого. У него это хорошо получалось, пока не наткнулся на знакомый силуэт, который преграждал дорогу.
- Анатолий Андреевич? - еле слышно прошептал Дан.
Его-то, он всегда узнает, этого милого старика с кривой смущенной улыбкой, которую он дарил каждому, кто встретится с ним взглядом. А если ваши глаза не сошлись, то ничего кроме тяжелого и, казалось, вечно решающего важные задачи выражения лица, вам не увидать.
Но не успев сбавить обороты скоростного движения, Дан проскакивает мимо. Обернувшись, уже было бесполезно искать профессора, толпа съела его своими разношерстными спинами и затылками.
Не успев придать этому значения, Дан шел дальше под звуки праздничного концерта эхом отражающегося от близлежащих кварталов.
Миновав плотный участок людей, Дан сбавил темп, хоть и не сразу смог себя заставить это сделать, и прокладывал, в голове, ближайший маршрут домой. Потрогав карманы и не ощутив выпуклостей напоминавших о деньгах, в очередной раз Дан убедился, что на транспорт денег нет.
Путь лежал через мусорные переулки, протоптанные газоны, безлюдные дворы с полуразрушенными от коррозии детскими площадками. Кривые, потрескавшиеся и отколотые кирпичи, камень, когда-то внушающий непоколебимую твердость, превратившийся почти в пыль, коричневое обсыпающееся железо - вечные спутники в пути к дому. Но, даже то место, куда держал свой путь Дан, нельзя было назвать домом.
В этот миг в голове путника проскользнула мысль о том, что по сути, у него не было понятие дома. Вечные переезды, от которых никуда не деться, еще с детства не давали почувствовать ощущение дома о котором постоянно можно было слышать от других. "Вы домой едете?" - спрашивали товарищи Дана, еще в начальной школе. "Нет, мы переезжаем. Мама нашла новую работу". В итоге, на вопрос, "ты домой?", Дан, будучи уже старше, будто злясь на судьбу, отвечал, "нет, я туда, где мы сейчас живем". Но никто не понимал, о чем он говорит и наивно полагали, не представляя своей жизни без родного дома, что Дан так называет свой путь домой. А если дом, это не четыре стены с мебелью внутри, а люди, то и этого у него не было. Его мать была, скорее всего вынужденная, трудоголичка и даже на выходных она старалась не находиться в том месте, где она жила с сыном, постоянно стараясь вытащить себя из дома на прогулки, покупки и так далее.
Привычный к пешим прогулкам Дан озирался по сторонам и старался чем-нибудь занять свой мозг, - кроме воспоминаний о детстве, о кончавшемся ни на чем обучении, о случае с Вестой, и в целом о совокупности чувств, которые вызывали тревогу, - чтоб дойти не ощущая скуки и нудности пути.
Все, как обычно, по его мнению, выглядело ужасно. Особо выделялись многоэтажные здания, где одна половина, или квартира, была отделана по высшему разряду современной дизайнерской моды наружней отделки, а другая, сторона здания, с трещинами в три пальца и красным рассыпающимся кирпичом, еле держалась на,
не в лучшем состоянии, фундаменте.
Придет время, - думал Дан, - разве те, красиво отделанные квартиры, не рухнут одинаково с теми, что вот-вот завалятся? Ответ был очевиден. Но, честно взглянув на себя со стороны, что пока Дану удавалось делать, он с сожалением признавал свою слабость, как и любой другой человек, к хорошей жизни. Конечно же, те, кто отрицают соблазн даже этих мыслей, - не говоря о богатстве, а, хотя бы о достатке, - завуалированно лгут себе, прикрываясь довольством своего положения, или духовной возвышенностью и привознесенностью над этим миром, и так далее. Дан не был исключением, по этому тоже врал себе, что не нужны ему большие деньги, машины, дома и квартиры. У него этого всего не было, да и быть, вряд ли когда-то сможет.
"Ну и ладно, - отчаянно думал Дан, - не дано и не дано. Черт с ним!" - невольно он махнул рукой и тут же понял, что сделал это не мыслено. Осмотревшись во круг и никого не увидя, только те самые дома, он сново махнул рукой проговорив при этом, словно здания и квартиры его видят и слышат:
- Ну и черт с вами со всеми!
- Привет, Дан.
- Привет, Вячеслав.
Всего лишь четыре года, а все стало настолько родным и близким. Чуть затхлый, от своих же вещей и тел, запах, пожелтевшие обои узоры которых можно было изучать и разглядывать вечно, тусклость желтовато-красного света по вечерам, не говоря уже о кровати, в которой каждая складочка гостеприимно упрашивала окунуться в нее в беспамятстве и уснуть. Но даже это помещение Дан боялся назвать домом. Подходящее слово было, скорее, приют, чем дом, ведь никто не проживает жизнь в приютах, только до определенного времени. По-этому, было бы слишком сентиментально назвать это место домом, хоть многие товарищи признавали общежитие вторым домом. Но для Дана не могло существовать второго, пока не было первого, родного, того самого которого можно назвать домом в самом святом и сакральном его значении. Вся эта мнимость, великое и непостижимое значение, еще больше отдаляла Дана от ощущения и признания какого-либо место своим домом.
- Ну, нашел что-нибудь? - проговорил Слава стоя около однокомфорочной электрической плиты ожидая пока закипит чайник.
Дан подошел к старому-пристарому двухдверному шкафу, открыв скрипучую желто-коричневую дверцу, начал доставать от туда свои вещи и небрежно бросать их на кровать.
- Да, конечно, завтра пойду о всем договариваться. Хотя бы одни, думаю, но примут.
Славик открыл крышку и заглядывал внутрь чайника, проверяя не кипит ли он ещё, ведь свистка на носике не было, а доверять пару исходящему из него, не всегда можно. Вот по этому и приходилось заглядывать в него, проверять появления пузырей.
- Молодец, - словно с досадной проговорил Вячеслав. - Есть будем?
- Ты угощаешь?
- Конечно.
И зашелестели пакеты лапши быстрого приготовления.
- Даже не знаю, - начал Вячеслав ожидая пока лапша разбухнет, - правильно ли ты поступаешь?
Дан молча оканчивал собирать большую черную сумку с серыми прожилками по кроям и вдоль молнии.
- Ведь практически каждый скажет, что лучше было бы продолжить обучение...
- Век живи, - саркастично прервал Дан, - век учись, - и улыбнулся поглядев на товарища.
Тот иступлено помешивал бульон в тарелке. Тарелка с ужином приготовленная Дану стояла прикрытая другой тарелкой, так он любил делать, чтоб процесс приготовления происходил быстрее и правильнее.
- А так, - продолжал Вячеслав, - это прыжок в неизвестность, в бездну какую-то.
- Так вот что это за ощущение такое...
- Это, ведь, так сложно, без ничего и без страховки в виде диплома... куда?
Дан сел на край своей кровати к столу, (Обеденный стол стоял между кроватями сожителей), отложил тарелку, которая была сверху и начал вилкой подымать лапшу вверх, над тарелкой и дуть на неё. Затем он клал этот маток лапши обратно в тарелку, помешав, сново проделывал то же. Так, вскоре, пища становилась полностью пригодной для моментального употребления и не приходилось больше тратить время на остужевание каждой порции лапши намотанной на вилку.
- А ты, получив свой диплом, знаешь куда?
- Нет, - и чтоб оправдаться Слава добавил. - Но я знаю, хотя бы, направление в котором смогу идти. А знать направление, уже половина успеха.
У Дана, до сих пор, не могла сложится картина того, куда он намерен идти дальше, однако теперь, думая и воображая как до этого, получение диплома, понимал, что действительно, было бы гораздо легче идти зная направление. Все же это не смутило его и не заставило переменить своих решений, напротив, ему казалось, что теперь он не ограничен в направлении своего пути. Оставалось одно - найти свой путь. Да, Дан понимал, что это будет не просто и даже не скоро, однако для него было гораздо важнее выбрать свой собственный путь, не те которые предлагаются, шаблонные, а тот, о котором он даже вообразить не мог. Пугало то, что возможно, никакого его пути нет, по-тому он и не может вообразить его себе. Тогда он подумал о направлении, о котором говорил Вячеслав, но снова преграда в виде пропасти, поглядев в которую, ничего, кроме тьмы невозможно увидеть. Оставалось место только прыжку!
Дан вздрогнул, как если бы приснилось свободное падение и спящий вздрагивает всем телом.
- Успех! - ухмыльнулся Дан. - Почему-то всех, это слово, чуть ли не возбуждает. - и он забил свой рот лапшой, видимо, чтоб не было вопросов.
- Ну, - еще пережевывая остатки пищи, начал говорить Славик, - ничего плохого в успехе нет. Просто, я думаю, не всегда успехом является, так сказать, победа, выигрыш, повышение и так далее. Иногда, - это он, как, по крайней мере, почувствовал Дан, адресовал собеседнику, - иногда падение, шаг назад, или что-то в этом роде, является некой прелюдией к чему-то большему и, в итоге, к успеху. А раз так, то нельзя отделить успех от ему противоположного.
- По-этому, - уже заинтересованно говорил Дан с товарищем, в отличие от всех разговоров предыдущих, - я не верю в успех и неуспех.
- Кстати, не один раз читал истории о великих нашего времени, где подтверждается факт неудач и лишений предшествующих успеху.
Они еще недолгое время сидели у стола, хоть и съедено все было. Затем они попадали в свои кровати.
- Интересно, - говорил Дан, - а сколько тех людей, которые так и остались никем, но могли бы стать... - он немного замялся, как будто у него следующее слово вызывало презрение - великими, что ли?
И только он хотел озвучить мысль пришедшую на ум, как бы ответом на вопрос, как её озвучил Вячеслав:
- Они - это оставшееся большинство. Можно сказать, что это и мы, в том числе.
Оба молчали с минуту, каждый думал о своем, через призму состоявшейся беседы.
- Представь, - заговорил Дан смотря в потолок, - есть же, топ самых популярных и великих, а это топ самых... - и он сново замялся, не зная, какое лучше название придумать категории людей, о которых хотел сказать.
- Самых: бедных, - поддержал Вячеслав. Он проводил рукой по воздуху, как бы выводя пред собой воображаемые неоновые лозунги - неуспешных неудачников.
- Или: топ десятка самых больных и умирающих, с нулевой силой воли, с безнадежностью и не борющихся за жизнь.
- Ха-ха-ха! А вот еще, - Славик, как и Дан, вошел в раж: - топ самых мертвых.
- И такой, как бывает, кричащий лозунг: мертвее всех мертвых! Ха-ха-ха.
Еще, с минут пять, они смеялись не в состоянии произнести ни слова, хоть и были жалкие попытки, что-то сказать, сквозь хрип.
Насмеявшись вдоволь, как обычно бывает при данных обстоятельствах, на Дана наступала тоска по другу.
- А твой брат, уже все, - перевел он тему разговора, - женился?
- Почти. Вот, как диплом забирает, сказал, сразу пойдут регестрироваться.
- На каком сайте?
Славик хихикнул на остроту Дана.
- Как-то быстро все произошло, - отрешенно проговорил Дан.
- И не говори.
- Я и не представлял вас никогда по отдельности.
- Так, наверное, даже лучше, - с нотками грусти и тяжелым вздохом произнес Славик.
- Наверное.
И, чтоб создавшаяся печаль окончательно не раздавила сентиментальное сердце Дана, его прорвало на ободрительные слова надежды и обещаний, - от неверия в которых еще сильней сдавливало в груди, - на поддержание такой же крепкой дружбы со Славиком. Однако, им все ж удалось развеять тоску своим представлением о будущих посиделках в квартирах того, или другого, и о встречах в кафе, как под разбогатеют. Дан даже пообещал оплачивать их обеды.
- Только не бп!
- Нет-нет, ты только представь, с каким удовольствием мы будем уплетать эту лапшу в будущем! Когда ты целый год стараешься правильно питаться и тут, раз, встреча. Раз в год, можно и побаловать себя.
- Но не чаще!
- Конечно.
Пожелав спокойной ночи, Дан заснул практически сразу, но только из головы все ни как не выкладывался пожар, Веста, та комната, и крыша. Что это была за крыша, он не знал, потому что, ни разу не был на крышах многоэтажных зданий? Это была ночь, он видел лестницу ведущую в глубь здания и дождь.