Аннотация: мда, прикольно пишется с температуркой и гриппом. Градус бреда наличествует, с добавкой
Здесь, у речушки, на открытом пространстве Сула чувствовала себя лучше всего. Как и всякий, кто рожден в степи, на земле, за которую в вечном споре сошлись все ветра. До стоянки было не так и далеко, чтобы совсем уж о ней забыть, как ей того хотелось. Чуть дальше, за рощей, за полосой серебристых тополей, на полянах находилась временные шатры ее родичей, темных эльфов из Дома Черного Ветра.
Зажав найденный камушек в кулаке, Сула присела на берегу и с удовольствием посматривала на подсвеченную солнцем воду. Тяжелая длинная коса, чернее воронова крыла, соскользнула со спины и кончик ее тут же набряк от воды. Девушка рассмеялась, но у той, другой, что в воде, лицо исказилось, словно от боли.
-Это не я, - с укором сказала Сула своему отражению, ударив по воде свободной ладонью. - Не я. Обманываешь, вода.
Множество сверкнувших на солнце капель.
Вновь блеклое, едва заметное отражение в реке. Те же светлые, слегка раскосые глаза, голубые, похожие цветом на безмятежное летнее небо. Только у настоящей Сулы глаза ярче, а кожа смугло-золотистая, обветренная. Лицо лисье, как говорит ата-ри, отец матери. Слишком хитренькое, треугольное. Таким нельзя верить. Всему виной высокие скулы и узкая челюсть. Все говорят, что она похожа на мать. Высокая, тонкая, как и она, и упрямым нравом уродилась опять же в нее. Так ли это, Сула не знает. Своей матери она никогда не видела.
Отжав кончик косы, эльфийка с интересом осмотрела свою добычу.
Камень был красив. Темно-сизый, как грозовое небо, с вкраплением черных пятнышек. Плоский голыш, теплый от солнца и именно той округлости, что требовалась. Идеальный для того, чтобы ловко проскакать по водной глади и порадовать малышню.
Только Сула уже далеко не малышка. А жаль. Детство и то чувство чистой радости, безмятежность и ощущение защищенности, что присуще только детям, которых любят и всячески оберегают от невзгод, ушло безвозвратно. По крайней мере, так считала Сула до последнего времени. Теперь все изменилось, как по волшебству. Или измениться в самую лучшую сторону. Уже скоро, совсем скоро. Верно, боги обратили на нее светлый взор.
Пока же, по совету ата-ри, отца ее матери, Сула изо всех сил старалась быть благоразумной. Насколько это было возможным. Получалось не очень. Отчего-то шея не желала гнуться в почтительных поклонах всякой встречной свободной эльфийке. А голубые глаза Сулы блестели столь ярко и вызывающе, что не только Вальмея, вторая жена ее деда, питавшая к ней странную неприязнь, догадывалась, что с ней происходит, но и всякий, кто умеет видеть. Удержать внутри себя бушевавшие чувства было не легче, чем усмирить бурю. Даже сейчас хотелось кричать в голос от наполнявшей ее сердце радости, и, сбросив сандалии, побегать босиком по воде, стать мокрой и по-настоящему счастливой.
Однако делать этого нельзя. Пока нельзя, но тем лучше для нее. Нужно как можно скорее вернуться на стоянку, если она не хочет сегодня получить очередной нагоняй от Вальмеи. Рука у этой вздорной эльфийки тяжелая. Ей бы орчихой родиться.
Стоило ли ее так злить?
Сула со смешком бросила взгляд на большой медный котел, порядком закопченный, без зазрения совести брошенный ею тут же, на берегу мелководной речки. На стенках котла виднелись остатки синей крупы. Следы ее преступления. А наказание, надо полагать, вскоре ее постигнет.
Не считать же наказанием то, что ее отправили драить котел.
Кстати, мыть его почему-то не хотелось. А хотелось подойти и наподдать ногой, чтобы он зазвенел. Опять же, ногу жалко.
Зачем было так кричать? Это всего лишь каша.
Ну и что, что синяя. Эка невидаль. Зато вполне съедобна.
Одно плохо. Вот вернется вскоре ата-ри и Вальмея всласть нажалуется ему на негодную девчонку, совсем отбившуюся от рук. Самое обидное, что Сула искренне раскаивалась в содеянном. Ну, почти. Однако же объяснить деду, зачем она сотворила новую шалость, Сула не могла. В тот момент, когда Вальмея с вдохновленным лицом священнодействовала у очага, поджидая гостей, словно кто-то нехороший подтолкнул девушку поменять внешне похожие мешочки с приправами.
Орочьи приправки, конечно, экзотичны, но от них, вроде бы, еще никто не умирал.
Все бы ничего, может и обошлось бы. Только, как на зло, в этот день Вальмея ждала в гости Налиэтт, родственницу князя их Дома, свою подругу.
В итоге и жаркое, и гарнир оказались безнадежно испорчены. Торжественные посиделки отменили, а Сула вместо своей порции получила деревянной ложкой по лбу.
Больно, между прочим, и обидно.
Стоило ли удивляться, что Вальмея пришла в неистовство из-за последней выходки Сулы. Ничего, бывало и хуже. Отношения с младшей женой ее ата-ри не заладились с самого детства. Вероятно, всему виной была ее мать, навлекшая на семью позор, о чем Суле без устали повторялось изо дня в день. Конечно, если Кер- Лаантар, отец ее матери и ее дед, известнейший в Доме Черного Ветра травник, находился поблизости, Вальмея вела себя предусмотрительно. В присутствии мужа она бы не посмела и слова дурного сказать ни о ком из членов семьи. Только вот Сула, в ее понимании, не являлась представителем семьи. Ни большой семьи, ни малой.
Изгой, собственность Дома, почти рабыня. Существо, находящееся за пределами родового Круга. Дитя, рожденное от неизвестного мужчины. Позор матери и унижение для Дома.
Пусть считает, что она ее в который раз наказала. Скорее, это Сула получила законный повод уйти со стоянки. В конце концов, не такой уж и великий труд - помыть котел. Правда, такой работой, черной, в основном занимаются люди - рабы, купленные или угнанные в набегах на княжества людей, или эльфийки из более бедных семей.
Горестно повздыхав, Сула ухватила злополучный котел за дужку и поволокла дальше, вниз по течению, где, как она знала, можно найти мелкий серовато-желтый песок, способный хорошо почистить медь.
Назад идти далековато. Была бы ее воля, она и вовсе не вернулась бы туда, где ее считают чужой. Оставалось утешать себя тем, что вскоре все закончиться. Она обретет новую семью, дом и... мужа.
Сула почувствовала, как губы самым дурацким образом расползаются в широкой улыбке. Нашла о чем мечтать раньше времени. Вот вернется Кер- Лаантар и только тогда станет известно, примет ли ее Дом Осенного Облака.
Но то их с дедом общая тайна. Другим о ней знать нельзя. Во всяком случае, не сейчас.
То напевая, то морща нос от усердия, Сула занялась чисткой котла, изредка посматривая по сторонам. Отчего-то ей казалось, что ата-ри будет возвращаться дорогой вдоль реки и она непременно встретит его первой. Ей бы так этого хотелось. Поскорее узнать, что ответил возлюбленный на предложение ее семьи о браке.
Заслышав глухой перестук копыт, Сула вскочила, затрепетав от нетерпения. Наконец-то! Свершилась ее судьба. Одновременно было страшно и весело.
Спустя несколько мгновений она осознала, что всадник скачет с другой стороны, со стоянки. По привычке рванула с пояса кинжал. Мало ли что.
Показался всадник, обнаженный до пояса, с черными, развивающимися за спиной волосами, чей резвый желтый конь мчался во весь опор. Из- под копыт коня летели камни и песок. Всадник очень спешил.
Завидев девушку, он резко осадил буланого, спрыгнул и повел своего скакуна в поводу. Высокий эльф, стройный, слишком красивый на взгляд Сулы.
Сердце ее пропустило один удар сердца, второй. Совершенно некстати вспомнилось, что на ее длинном платье, одном из любимых, золотисто-зеленом, с вышивкой по вороту и подолу, сейчас сидят пятна копоти, похожие на экзотичные чернильные цветы, и налипший влажный песок, а волосы и вовсе в полном беспорядке. Платье, что и говорить, похоже, испорчено безнадежно.
Она поспешно спрятала клинок в ножны и, вспыхнув, приветливо кивнула Амирэлю. Ей было стыдно. Как бы то ни было, Амирэль ни в чем не виноват. Он был всего лишь одним из тех, кого Сула предполагала угостить синей кашей. Сын Налиэтт.
В ответ на виноватую улыбку, за которой явно стояла робкая просьба о прощении, эльф улыбнулся натянуто, через силу. В серо-голубых глазах, резко выделяющихся на темной от загара лице, стыла растерянность и тревога.
- Что случилось, Амирэль? - голос ее задрожал от испуга. Было в его взгляде что-то такое, отчего невольно задрожали руки. - Что-нибудь с Тэм?
Амирэль покачал головой, попытался взять ее за руки, но Сула вырвалась и в порыве чувств оттолкнула его от себя.
- Ну же, не молчи! - крикнула она гневно.
- С моей сестрой все в порядке... Кое-что произошло, Сулайд-и-Миэлль. Ты должна вернуться. Подожди!
Договорить он не успел. Эльфийка подхватила подол и бросилась бежать, едва чувствуя землю под ногами. В висках застучала кровь.
- Эй, постой! Кому говорят?
Сильные руки подхватили ее на бегу и забросили в седло. Внезапно оказавшись впереди Амирэля, девушка вцепилась в жесткую гриву скакуна, молясь только об одном:
- Быстрее, быстрее, поспеши.
Слово билось вместе с ее сердцем, грохотало под копытами коня. Звуки сделались болезненно-громкими и резкими. Короткая дорога до стоянки показалась вечностью.
Должна успеть.
Их накрыла ажурная тень листвы. Они миновали рощу, промчались мимо десятка шатров и тут Сула увидела множество мужчин и женщин, собравшихся у жилья ее ата-ри.
Сил хватило только на то, чтобы соскользнуть под брюхо коня. Ноги ослабли настолько, что держали с трудом. Страх вцепился в сердце когтистой лапой и сжал так, что воздух с трудом проникал в легкие.
Надо заставить себя дышать. Пройти всего несколько шагов.
Может быть, сейчас ата-ри нуждается в ее помощи. Ждет ее. Среди всех обитателей Дома только один он имел для нее значение.
Тот, кто любил, кто защищал от всего мира. Все остальные пусть катятся к хоаххам.
Кто-то оглянулся. Послышались взволнованные голоса, восклицания. Она смотрела на них сквозь радугу слез, дрожащих на ресницах, не в силах заставить себя сдвинуться с места.
Такие знакомые, но почти все чужие.
За что они ее презирают? Она не сделала им ничего плохого. Ничего, что могло бы бросить тень на ее репутацию. Среди них она родилась, большинство знает Сулу с детства. Вся ее жизнь была перед ними как на ладони. Никаких тайн. Как бы ни старался Кер- Лаантар сделать лучше, принести как можно больше пользы для Дома, сколько бы не пытался устраивать пиршества и одаривать соседей и родичей подарками, дабы получить для внучки если не свободу , то хотя бы какое-то уважение со стороны представителей Дома. Все было напрасно. Этих закоснелых ушастых фанатиков, последователей жестких ритуалов и табу сложно переубедить даже в малом.
На ее плечи тут же легли ладони Амирэля, стремясь поддержать, утешить. Ему было все равно, что на них смотрят. Кто с брезгливой жалостью, кто с непониманием и осуждением. В другое время Сула бы удивилась, и даже, пожалуй бы, возмутилась, но именно этот жест со стороны мужчины, до сих пор остававшегося равнодушным к ее чарам, жест ободрения, безмолвное обещание защиты, убедил ее в одном - случилось что-то непоправимое. Она накрыла его ладонь своей, выражая благодарность так, как умела. Однако свой путь ей предстоит пройти самой.
До конца. Всего несколько шагов.
Толпа раздалась перед ней в обе стороны, как от заразной. Как будто случайное ее прикосновение могло осквернить. Словно во сне Сула добрела до входа, непослушной рукой отодвинула кожаный полог и ступила внутрь, в душную темноту шатра. К горлу подступила тошнота. Ощутимо пахло кровью и горячим железом. В жаровнях курились травы, но даже сильный дым благовоний не в силах был заглушить запахи крови и смерти.
- Появилась, красавица, - едко сказала темная эльфийка, сидящая к ней вполоборота. Она происходила из народа найэсу и ее волосы, в отличие от детей Дома Черного Ветра, были серебристо-серого цвета, а кожа значительно светлее. В красноватом неверном свете, какой давали едва тлеющие угли очага, ее тонкий профиль казался зловещим и нереально прекрасным.
Помимо Вальмеи, а это была именно она, здесь сидели лэр-дан Альрисс, князь Дома и Шэрр-тедэ, его родственник и правая рука владыки. Они что-то горячо обсуждали, но при виде замершей у входа Сулы замолчали.
-Что стоишь, как неродная? По-твоему я одна должна заниматься грязной работой?- вернул ее к действительности ворчливый голос Вальмеи. - Помоги мне снять с него одежду. Нужно приготовить тело к погребению.
Вот так просто. Еще вчера живое существо, разумное, дышащее, умеющее любить и ненавидеть, а сейчас просто тело.
Не желая верить самой себе, Сула присела рядом со своим ата-ри, по другую сторону от возмущенно фыркнувшей найэсу. Бывший травник Дома Черного Ветра лежал на окровавленном покрывале из медвежьих шкур. По всему выходило, что умер он только что. Ладонь эльфа, которую Сула бережно взяла в свои руки, еще хранила остатки тепла. Она не успела совсем чуть-чуть.
Никаких шансов выжить у него не было. С самого начала ни единого шанса.
Достаточно было один раз взглянуть на него, чтобы убедиться в этом.
На рубахе, некогда светлой и нарядной, надетой по особому поводу, сквозь пропитанные сгустками крови прорехи зияли глубокие рваные раны. Одна на правом боку, другая на груди выше сердца. На лице виднелись глубокие царапины от ногтей.
- Он что-нибудь сказал?- спросила Сула чуть слышно.
- Тебе - ничего,- равнодушно отозвалась среброволосая эльфийка, кусочком влажной ткани смывая кровь с лица и шеи почившего супруга.
Альрисс и Шэрр-тедэ обменялись красноречивыми взглядами. Им было неприятно видеть, то пренебрежение и полное отсутствие скорби, которое демонстрировала женщина. Она великолепно держала себя в руках. Беспристрастное лицо, красивое как маска, сухой, без эмоций голос и точные, выверенные движения свидетельствовали о полном отсутствии волнения. Князь подумывал о том, что хорошо бы было сразу по окончании обряда погребения отправить эльфийку обратно к ее отцу, в Дом Ночной Птицы. Тем более, что они как раз находятся в землях найэсу.
- Мне действительно жаль, девочка, - проговорил лэр-дан Альрисс, отвечая на другой, невысказанный вопрос внучки травника. - Мы не знаем, что произошло. Никто не знает. Может, он нарвался на кого-нибудь из найэсу, но это вряд ли. Далековато от их поселений.
Князь покосился на Вальмею. В голубых раскосых глазах отразились всполохи пламени, зажигая в зрачках владыки Дома злые алые искры. Маска эльфийки дрогнула, рассыпаясь трещинами горечи и раздражения.
Гневно отбросив окровавленный кусок льна в чашу с водой, она взялась расплетать одну из кос мертвого.Жалобно звякнули аснэ-ри, мужские украшения для волос, вытянутые ажурные треугольники из бронзы и орихалка, символизирующие честь всего Дома и каждого его представителя в частности.
- Так или иначе, мы выясним, что случилось на самом деле. Пока известно лишь то, что его, чуть живого привез конь. Просто чудо, иначе и не назовешь. У Кера хватило сил привязать себя к лошади, а умное животное знало, куда отвезти хозяина. И на одежде, - нервный кивок на распростертое тело,- не только его собственная кровь, но и чья-то чужая. Смею тебя в этом заверить, как маг. Очень хочется верить, что убийца Кер-Лаантара получил свое. Навряд ли он ушел целым и невредимым. Мы соберем отряд воинов и я лично возглавлю его. Кое-какие следы все равно сохранились. Этого будет достаточно, чтобы отыскать хоть какие-то зацепки. Клянусь тебе, Сулайд-и-Миэлль, мы нагоним убийцу и воздадим должное, кем бы он ни оказался.
Девушка кивнула, посмотрев на князя мимо, точно слепая. Не произнесла ни звука. По щекам, догоняя одна другую, текли слезы, срывались с подбородка и капали вниз, на руку мертвого эльфа, которую она по-прежнему осторожно сжимала в ладонях, делясь своим теплом. Ей казалось, что стоит отпустить ата-ри и мир ее, такой хрупкий и непрочный, с мелкими проблесками радости и смутных, похожих на тени в воде, неясных надежд, разлетится вдребезги, навсегда. И больше никогда не станет прежним.
- Он был моим другом, - сказал князь, оправдываясь. Вместе с чувством вины пришла и злость. С чего бы ему, лэр-дану Дома, оправдываться перед девчонкой, по сути являющейся собственностью его семьи?
Последовал неуловимый взглядом жест и оба темных эльфа одновременно поднялись грациозным текучим движением, скрестив на груди руки. Черные косы, зазвенев от обилия украшений, змеями сползли по спинам.Они попрощались, вежливыми кивками отдавая дань уважения хозяйке жилища, хотя вряд ли испытывали к ней хоть какую-то толику почтения.
Вальмея лэр - Шиар-Тиннель столь же неприязненно взглянула на Альрисса, ответив вместо приветствия, положенного традициями, холодной хищной улыбкой, способной заморозить, и медленно почтительно склонила голову. Во всем этом сквозила неприкрытая издевка. Плевать она хотела на их уважение и видела весь их Дом у тролля сами знают где.
Как только, к несказанному облегчению Вальмеи, князь и Шэрр-тедэ покинули шатер, она, подскочив, встряхнула плачущую девушку, да так, что у той лязгнули зубы. Когда и это мало помогло, она размахнулась и с силой ударила ее по лицу. Пощечина вышла хлесткой и болезненной.
Всхлипнув, напуганная и удивленная, Сула ухватилась за пылающую щеку.
- Да как ты смеешь унижать меня, паршивка !? При них, - прошипела найэсу, приблизив свое потемневшее от ярости лицо вплотную, а последние два слова будто выплюнула. - Распустила сопли. Тебе кажется, что на твоем фоне, бедной страдающей овечки, я смотрюсь бессердечной стервой? Если я не реву в голос, не рву на себе волосы и одежду, то это не значит, что я ничего не чувствую.
Невольно подавшись назад, Сула ужаснулась тому, что увидела. В глазах дочери дома Шиар-Тиннель, зеленых как речная вода, плескалось целое озеро боли и разочарования, спрятанной от других.
- Я любила его по-настоящему, он много для меня значил. Да что я говорю? Весь мой мир, вся моя вселенная крутилась вокруг него. Как теперь будем существовать дальше? Все мои уроки прошли для тебя впустую. Я много лет учила тебя быть сильной. Нет, молчи! Знаю, что ты хочешь сказать. Сейчас лгать незачем. Я никогда не любила тебя, из-за твоей матери. Сбежать из дома с любовником, бросив мужа и опозорив отца. Даже после гибели дочери, Кер-Лаантар от нее не отрекся, как того требовали традиции чести и принес в дом тебя. Маленький пищащий комок. И я приняла тебя и пожелала вырастить сильной и крепкой. Ради него. Видимо, зря старалась. Рабыне от рождения этого не понять. Умишком не доросла.
- Я не рабыня, - нашла в себе силы прошептать Сула, силясь справиться со слезами. Получалось совсем плохо.
- Неужели? Давай-ка спросим, что об этом думает князь. Он, конечно же, друг твоего деда и все такое. Ты ведь не видишь, как он смотрит на тебя, да и другие тоже. Что теперь с тобой станет?
По всей видимости, ничего утешительного. Дорого бы дала Сула за то, чтобы узнать, успел ли ата-ри сделать то, ради чего ездил в Дом Осеннего Облака, презрев все опасности, что поджидали его во враждебных землях. В конце концов, теперь это утратило свое значение. Какое бы решение не принял князь другого Дома, без слова Кер-Лаантара всякий договор потеряет свою силу. Лучше с этой мыслью смириться сразу и не тешить себя пустыми иллюзиями.
Судьба Сулайд-и-Миэлль свершилась. Правда, совсем не так, как того хотелось внучке травника.
Вода показывала истину, отразив Сулу плачущей. Чистые стихии, такие как текучая вода и огонь, всегда беспощадно правдивы.
Вальмея оставила ее в покое, вскочила и заметалась по шатру. Внучке Кер-Лаантара вдруг показалось, что та похожа на раненое животное, сильное, красивое и гордое. На лань, ищущую возможность избежать ловушки, в которую ее упорно загоняли охотники.
И откуда только пришло подобное сравнение? Красавица, каких еще поискать в Великих Домах, она быстро обретет нового супруга, а вместе с ним и все то, что полагалось иметь красивой женщине для беззаботной и счастливой жизни. Скорее всего, когда они вернутся в Найя-ви-штарр, столицу степного княжества, Вальмея так и поступит. Займется поисками новой добычи. В любовь, о которой столь страстно говорила найэсу, злющая как орочья ведьма, Суле верилось с трудом.
Вызывающе красива. Даже сейчас. Дымное серебро волос окутало изящную фигуру темной эльфийки плащом поверх серо-голубого платья, сшитого просто, без вышивки и украшений. Обычно такую одежду с собой берут женщины, которым хватает мужества сопровождать своих мужей, отцов и сыновей в походах и рейдах, которые могут длиться месяцами, перенося все тяготы кочевой жизни наравне с мужчинами.
- А самое обидное, Сула, - низким дрожащим голосом, в котором странным образом сплетались ярость и боль, призналась Вальмея,заставляя себя остановиться. - Самое обидное, что я бессильна что-либо изменить, найти защиту для тебя. Я - женщина и мое слово без мужа теряет всякое значение. Да я даже себе не в силах помочь. Некуда бежать и не к кому. Моя жизнь под угрозой. Князь вернет меня домой, в этом можно быть уверенным. А дома меня встретит любимый папочка, с распростертыми объятиями и мечом наперевес. Мой бывший муж, полагаю, тоже мне несказанно обрадуется!
Осознав, что только что наговорила, Вальмея потрясенно зажала рот ладонью, но сказанного было уже не вернуть. Некоторые тайны трудно удерживать в себе, если хранить их слишком долго.
Достаточно было одного взгляда на расширившиеся от удивления глаза Сулайд-и-Миэлль, ставшие большими и круглыми, как у человеческой девки, и куда, спрашивается, девался миндалевидный разрез глаз, чтобы понять: замять этот разговор вряд ли получится. Как и убедить в том, что все, услышанное ею здесь и сейчас, не более чем фантазия, порожденная помутившимся от горя разумом.
Ну и как теперь быть?
- Удивлена?- Вальмея добавила в голос насмешливых ноток. Отступать теперь поздно.
Сула ничего не ответила. Да и что тут скажешь?
Кое-чего добиться все же удалось. От удивления слезы высохли как по волшебству, даже рот приоткрылся. Женщины всех рас одинаково любопытны.
Самое лучшее, что можно сделать в подобной ситуации, это вернуться к своему занятию, выполнить последний долг перед Кером, сделав вид, что ничего важного не произошло. Как-будто она сама решила сказать то, что вырвалось из нее помимо воли.
- Это моя тайна,- с неожиданной откровенностью сказала она, проклиная себя за несдержанность. - И его.- Вальмея склонилась и поцеловала умершего в запекшиеся от крови губы. - Встретимся в следующей жизни, сердце мое. Обязательно встретимся.
Потянулась за ножом, искоса бросила взгляд на вздрогнувшую девчонку. Для нее она навсегда останется девчонкой. С того самого дня, как Кер привез в их поместье в Найя-ви-Штарре новорожденную внучку, слабенькую и крикливую. Взамен их собственного ребенка, потерянного Вальмеей. Будто в укор.
Мужу казалось, что забота о девочке сможет помочь ей отвлечься от грустных воспоминаний, возвратит ей радость жизни. Попросил выбрать для нее имя, вопреки всем традициям своего народа. В Младших Домах имена наследовались. Жрец Жизни, способный услышать голос души новорожденного, давал ему то же самое имя, что было у ребенка в последнем воплощении. По какой-то причине Кер-Лаантар отказался от услуг жреца и пожелал дать своей внучке новое имя. А с ним и новую судьбу, более счастливую, как ему казалось.
Она согласилась, хотя в сердце ее боролись гнев, обида и острая жалость. Назвала девочку Сулайд-и-Миэлль, ' Закатная Дымка', потому что впервые увидела ее летним вечером, в ту неделю, когда на небе появляется Ни-Варраго, красная луна.
Тогда Кер был счастлив, несмотря ни на что. Его дочь Лар-нилль казнили, подвергнув суду чести, однако сохранили жизнь ее ребенку. Это ли не счастье? Роди Лар-нилль сына - убили бы обоих. Но у найэсу, агнари, эльтэм и других темных эльфов девочки рождаются значительно реже.
В подобных обстоятельствах Вальмея бы сломалась, так она думала в то время, подавленная из-за потери, но не таков был Кер-Лаантар. Ему казалось, что судьба благосклонна к его семье. Отнимая одной рукой, боги дают другой. Надо быть благодарными.
Что же, оставим прошлое прошлому. Им предстоит искать свой путь в настоящем и сейчас у нее есть дела, которые требуют ее неотложного внимания.
Последний долг перед любимым.
Как страшно звучит.
Вальмея взялась за шнуровку рубахи и ловко распорола ее ножом. Побледневшая до серости, Сула кинулась было помочь, но найэсу презрительно отмахнулась. Сама справится.
Жаль, что вся более-менее приличная одежда осталась в имении. С собой он взял только самые необходимые вещи, удобные и практичные в походе. Ей хотелось бы проводить его к звездам достойно. В почете, ведь он достоин его более, чем кто-то другой. Фамильное оружие, слишком дорогое, чтобы брать его в набег за рабами, осталось в столице. Сыновей у Кера не было. Самая первая жена,Келит, родила только дочь,Лар-Нилль. А значит, драгоценные клинки, передававшиеся несколько поколений от отца к сыну, оправятся в усыпальницу рода той ветви Дома, к которому принадлежал Кер-Лаантар.
Все, что от него останется - урна с прахом. Она заберет ее и увезет обратно в Найя-ви-Штарр, как бы этому не противился Альрисс лэр- Атено-Вардэ, князь Дома Черного Ветра.
При воспоминании о нем хотелось скрипеть зубами. Неприязнь, возникшая с первого знакомства, за столько-то лет стала как выдержанное вино из людских земель. Такая же крепкая, и в голову ударяет столь же знатно, заставляя терять над собой контроль. Неприязнь, как-то незаметно перешедшая в глухую, скрытую ненависть. Обоюдную, надо полагать.
Мысли то замедлялись, то пускались вскачь. Руки делали то, что им полагалось, споро, сноровисто, без лишнего трепета. Уши слушали, глаза смотрели, но самой Вальмеи тут как будто не существовало.
Все правильно, так и должно быть. Время для слез придет позже.
После случившегося стоянку быстро свернут, но у найэсу есть еще возможность подумать.
За кожаными стенами шатра, ненадежного во всех смыслах пристанища, слышалось ржание, звякала упряжь , глухо стучали копыта коней по утоптанной земле. Кто-то громко гортанно ругался, грозя неведомым врагам ужасными муками. Темно-эльфийскими.
Похоже, обещанный Альриссом отряд собирали в спешном порядке. Мало ли, вдруг и обнаружат хоть что-то, что прольет свет на гибель мужа.
А вид Сулы нравился Вальмее все меньше и меньше. С каждым мгновением та становилась все бледнее. Смугловатая от природы кожа становилась сероватого оттенка, будто вся кровь решила отхлынуть от лица. Зрачки расширились, заполнив радужку. Из голубых сделавшись черными. Дыхание стало редким, прерывистым.
Вальмея ощутила холодок между лопатками.
Только этого не хватало! Что с ней, вообще, происходит?
Срочно необходимо ее чем-то занять, как можно скорее.
- Сула, - стараясь смягчить голос, чтобы ненароком не напугать молодую эльфийку еще больше, сказала Вальмея,- Принеси мне еще несколько полос льна. В моей сумке, на сундуке.
Под пристальным взглядом найэсу Сула подышала на пальцы, потерла их, словно они у нее замерзли, но все-таки поднялась и принесла сумку из плотной светлой кожи, в которой Вальмея хранила свернутые в аккуратные рулончики куски белой ткани, на случай, если понадобиться оказывать помощь раненым, а также, в многочисленных кармашках, специально для этого предназначенных, некоторые из снадобий и порошков, лично приготовленных Кером.
Вернувшись, отдала сумку и с безучастным видом присела у очага, наспех обложенного камнями.
Как бы рассудком не помешалась с горя. Говорят, что и среди эльфов такое случается.
Благодаря супругу, не тому, настоящему, с которым она обменялась брачными браслетами в храме Светозарных, а через три года бежала в земли народа эльтэм, а именно благодаря Кер- Лаантару она многое знала о болезнях и о том, как их исцелять. Что же касается сумасшествия, то прежде Вальмея не сталкивалась ни с чем подобным и уж тем более не знала, что со всем этим делать.
На мгновение захотелось все бросить и убежать. Какое дело ей, дани, высокорожденной, до проказливой черноволосой эльфиечки-эльтэм со смешливым лисьим личиком и строптивым нравом? Теперь, после того, как нить жизни Кера оборвалась, ее с Домом Атэно Вардэ больше ничего не связывает. Сула отныне не ее забота.
Это проблема тех, в чьи руки попадет эта нежная впечатлительная девушка, слишком доверчивая для своего возраста. Возможно, попадет уже завтра, сразу, как только опадет пламя погребального костра. И Вальмея имела все основания полагать, что эти руки вряд ли будут хорошими.
Она бросила на мертвого эльфа умоляющий взгляд, мысленно прося помощи или совета.
Нет, нет, напрасно. Мертвые советов не дают.
Отныне и навсегда искать ответы ей придется в собственном сердце.
А сердце говорило ей, что остался последний долг перед любимым. С ним не поспоришь.
И этот долг - Сула.
Стараясь лишний раз не паниковать, держаться спокойно, Вальмея одну за другой проверяла длинные узкие бутылочки из прочного аграррского хрусталя, до боли в глазах вглядываясь в мелкую вязь рун на каждом снадобье. Может среди них отыщется что-нибудь подходящее, какое-нибудь снотворное или успокоительное. Второе было предпочтительнее.
Оставалось надеяться, что девчонка просто перенервничала. Слишком молода. Тридцать две весны- второе совершеннолетие по эльфийским законам. Еще учиться и учиться владеть собой и своими эмоциями.
- Вальмея,- вдруг тихо, но очень отчетливо прозвучал голос Сулайд-и-Миэлль. Она по-прежнему сидела у очага на коленях, протянув ладони над робкими язычками прирученного пламени. Огонь, почти затухший, сейчас плясал алыми лепестками на рдеющих углях. Покорный воле Дочери Огня, признавший в ней родственное существо, он ластился к ней как зверек, то поднимаясь, то опускаясь, словно дышал.
Каждый эльф принадлежит своей Стихии, одной из четырех. Сула была из огненных.
Найэсу же, истинной дочери своего народа, отвечала лишь Вода и иногда Воздух. Такие, как Сула, среди найэсу, темных эльфов Севера, рождались крайне редко. К счастью, наверно.
-Почему все, кого я люблю и в ком я нуждаюсь больше всего, умирают? Разве это правильно?
- Ты не виновата в его смерти,- мгновенно отозвалась Вальмея, с сожалением возвращая на место очередную бутылочку чуть меньше пальца длиной, обманувшую ее доверие.- Мы все когда-нибудь покинем мир под звездами. Это люди думают, что мы - бессмертны. Наивные.
- Виновата.- На миг Сула вынырнула из состояния оцепенения и безучастности, которое так напугало Вальмею. В голосе послышалась такая тоска и безнадежность, что найэсу захотелось подойти и обнять поникшую девушку за плечи. У них одна беда на двоих и возможно, разделив скорбь поровну, им легче будет перенести утрату?
- Ата-ри поехал туда из-за меня. Если бы не моя просьба, он бы до сих пор был бы жив...
О чем она говорит, Вальмея не совсем понимала. Куда и зачем ездил Кер, она не знала. Надобно, конечно расспросить, но девушка не в том состоянии, чтобы приставать к ней сейчас с расспросами.
- Скорее всего,- сказала молодая эльфийка, когда молчание затянулось настолько, что Вальмея стала подумывать о том, что та больше не скажет за сегодня ни слова,- На мне какое-то проклятие. Старое и могущественное колдовство. Оно пришло со мной из другой моей жизни. Я хотела знать, всем сердцем жаждала узнать правду. Прошлой весной, в Найя-ви-Штарре я ходила в хранилище жрецов Жизни. Я же почти совершеннолетняя, имею право и мне, как любому представителю Дома, дозволено читать те из свитков, что касаются меня и моих последних воплощений. Должно же хоть что-то сохраниться в архивах храма Тлаури-шэнн. Меня даже внутрь не пустили, выгнали как собаку. Сказали, что рабам не позволено переступать порог храма, куда могут заходить только свободные. Но я думаю, что причина в другом. Я назвала имя и жрец, Намирру, очень старый эльф-маг нашего Дома, это по глазам было заметно, как будто чего-то сильно испугался и посчитал за лучшее, схватив меня за руку, вытолкать за ворота, велев никогда больше там не появляться. А как страшно кричал ата-ри , когда узнал, где я побывала... Ни до, ни после я не видела его в таком гневе. Теперь же, после случившегося, я всего лишь уверилась - проклятие существует.