Мсье де Краппон поливал орхидеи. Каждому растению полагалось строго определенное количество капель, и оттого процесс полива носил характер размеренный и медитативный. Точность, последовательность, аккуратность и внимание к деталям давали потрясающие результаты - как в работе, так и при выращивании орхидей. Это были фамильные качества, унаследованные им от деда и отца, патологоанатома и судмедэксперта. Династия чуть было не прервалась на нем из-за постыдного для врачебной семьи обстоятельства:мсье де Краппон отчаянно боялся крови. Кто знает, как бы сложилась его судьба, если бы отец его, обычно сдержанный и немногословный человек, не поделился этим позорным фактом с другом-полицейским, и тот не воскликнул с хмельной удалью:
- Послушай, а не пойти ли ему в национальную полицию? Во второе бюро?Всем будет только лучше. Горячие следы - для горячих голов, а твой парень пригодится там, где надо спокойно поразмыслить...
Эта мысль показалось месье де Крапону-старшему просто спасительной. Честь семьи воссияла вновь. Так его сын стал думать о национальной безопасности по долгу службы.
Никто из сослуживцев не мог понять, по какому принципу он выбирал дела. Его отличало внимание к деталям, скрупулезность и бульдожья хватка. Даже повестки объектам своего интереса мсье де Краппон предпочитал изготавливать самостоятельно, по старинке расчерчивая листок от руки. Он мог часами без устали перебирать досье, вникать в незначительные подробности, сопоставлять и сравнивать - он ждал момента озарения. И (его самого это всякий раз удивляло заново) почти всегда из-за разрозненных сведений показывался краешек другой, тщательно скрываемой жизни, и тут уж месье де Краппон своего не упускал. Схватить эту нитку другой правды и размотать клубок до конца до сих пор было для него главной прелестью и основной целью работы. В особенно интересных случаях он позволял себе еще маленькое излишество: такие дела удостаивались отдельной орхидеи. И сейчас был именно такой случай: дело, в котором просматривалось пугающе мало здравого смысла.
Впрочем, работа в русском отделе приучила его к неожиданностям. У всякого занятия на свете есть своя внутренняя логика, свой темп дыхания. Как в теннисе, бывшем второй главной страстью месье де Крапона. В те мгновения, когда мяч только перелетал через сетку, единственно подходящая для его приема позиция, способная позволить не бороться с силой, движущей мячом, а лишь изменить ее направление, уже была для него очевидна, следовало лишь занять ее и спокойно встретить мяч. Требовались сосредоточенность, координация и синхронизация с пульсирующей энергией. Месье де Краппон играл всегда больше с мячом, чем с соперником, и поэтому часто выигрывал. На корт, считал он, всегда выходят трое: победитель, мяч и проигравший; для победы следовало договориться с мячом.
Уход за орхидеями помогал ему ощутить и направить невидимое движение; игра в теннис позволяла почти медитировать. И то, и другое занятие дарили ему ощущение нахождения в глазу тропического циклона, в центре бури. Поэтому поисками внутренней логики в поступках своих подопечных в поступках своих подопечных месье де Краппон занимался до первых признаков утомления: он тщательно берег свое душевное равновесие, позволявшее ему так четко и безукоризненно составлять психологические портреты и понимать тех, кто что-то скрывал. Понимать - и оставлять это знание снаружи.
Телефонный звонок раздался совершенно не вовремя и некстати. Он поморщился и взял трубку.
- Неожиданное осложнение... Она, кажется, об этом пишет.