Аннотация: Наш ответ Чемберлену Угрюмому! :) Литературный альманах "АвторЪ"
Мотыльки
Тряхнуло. Потом еще раз. Взвыла аварийка, красными сполохами ритмично полосуя струи пены.
У анабиозной барокамеры масса преимуществ: это и защитная среда с кучей функций по жизнеобеспечению, и дом на долгое время в случае непредвиденных обстоятельств, ну а стеклянный колпак позволяет видеть то, что внутри, и всё что снаружи. Знай, верти себе головой в разные стороны, наслаждайся видами.
Переборка отсека слева от меня порвалась словно сделанная из бумаги, а не из трехсантиметровой легированной стали. Медленно, по инерции, с затуханием, в отсек, проламывая пол, вползла тушка одного из реакторов. Не дойдя до моего пристанища с десяток метров, тушка качнулась и остановилась. Я нервно сглотнул. Кажется, оболочка с другой стороны была немного надорвана. Что из нее сейчас, и в каких количествах хлестало, невидимое, но смертельно опасное, ввергало в уныние.
Впрочем, не утешала и мысль о близости светила.
Кто справится раньше - солнечный ветер или гамма, альфа и прочая дрянь из прорванного сердца энергоблока?
Сколько там до выброса?
Картина справа внушала некоторую надежду на благополучный исход. Если не для меня, то хоть для кого-нибудь: aварийный робот медленно ковылял в сторону прорыва, латая монтажной пеной бахрому разрывов. Его обгоняли мелкие обломки и предметы быта, весело и бойко улетающие в открытый космос.
Датчик в шлюзе выбил полное отсутствие кислорода. Чехарда с обломками прекратилась.
Пена застыла, как застыл и робот - то ли был сильно поврежден и тянул до последнего, то ли электронные мозги закипели от радиации.
Хорошо быть широкопрофильным космотехником с научной степенью и допуском на дальние полеты.
Плохо, когда тебя увольняют, твой проект признан убыточным, a твои исследования - ненужными.
Вдвойне плохо - когда прилетевший в гости круизный лайнер вместо торможения и плавной стыковки, почему-то врубает маршевые двигатели. Капитан лайнера практиковал ручное управление? Кто-то из элитных гостей попросил "порулить"? Кто знает, а у покойников уже не спросишь.
И совсем уж скверно, имея полный допуск, прикидывать шансы на спасение, лежа в смятом железном гробу. Именно в гроб превратилась моя удобная анабиозная камера.
Всего десять минут назад улегся, расслабился, отработал тесты и приготовился к передаче себя любимого на борт лайнера, для дальнейшего обратного пути на Землю, и на тебе.
Железо в гармошку, жизнь всмятку.
Вообще-то, у нас научная станция. Гораздо дальше Меркурия, до фотосферы Солнца всего ничего - миллион километров. Экзотика. Потому и тянет сюда гостей. Разных: от высокопоставленных чинов с погонами и звездами на петлицах, до сливок мира сего.
С последними обычно полная морока. Объясни попробуй Джонни Красавцу, дважды оскароносцу, что реакторный отсек не место для флирта со штурманом. Или что в рационе преобладают исключительно продуты синтеза, а не парное мясо двухлетнего бычка, вскормленного легким светлым пивом.
И ведь терпим. Потому что вся эта канитель - ненадолго, и потому что подобный туризм вливает круглые суммы на счета научного фонда.
Гости не обещали легких будней.
Они резко рубанули в корму, снесли три отсека, включая реакторный и двигательный, раздербанили капитанский мостик, попутно вскрыв свой собственный остов чуть менее чем полностью. Помнится, что-то подобное было у Титаника - длинный такой разрез на треть-корабля.
Подозреваю, многие даже и не поняли, что произошло.
А космос порой быстр. Очень быстр. Несмотря на его чудовищную древность, величавость, застывшую картину прибитых к одному и тому же месту далеких звезд и скрытую мощь.
Вы смотрели в бездну?
Я смотрел в нее каждый день.
Потому что черная спокойная пустота усеянная жемчугом привлекательнее рутины - бешеного буйного огня протуберанцев светила. Да, с дикой феерией справлялись всевозможные фильтры и заслонки, но мозг уставал. Три месяца вахты, анализа и наблюдений. Я мог с точностью до двух минут предсказать выброс. А приборы давали прогноз, будто кидая монетку. Пятьдесят на пятьдесят.
- Поразительно, - буркнул однажды шеф, - логике не поддается, а поди ж ты.
Это было как раз после того, как я спас дорогостоящий зонд, выведя его из штатного полета, вернув на базу за минуту до бури.
Коллеги, кажется, подумали, что я волновался за свой проект.
Все так. Волновался.
Но главной причиной была возможность кратковременной связи.
Нет, не с Землей, бросьте.
Пробиться направленным радиосигналом через хаос излучения всех мастей - та еще задачка.
Но я справился.
Да, мой "зонтик", расправленный лишь на десятую часть, исправно работал. Жаль, тонкая пленка покрытия выгорала очень уж быстро, ремонтные боты частенько выходили из строя, а в финансовых отчетах все чаще поднимался вопрос о целесообразности.
Поймать энергию, сфокусировать в луч, затем модуляция, частота...
От морзянки до прямого луча со стандартной кодировкой.
Я связывался с Евой.
Так она себя назвала.
Вообще, когда впервые удалось поймать обратный сигнал, хотелось напиться, орать бинго! Эврика! И в голову лезли всякие несуразности. Но делиться с коллегами я не спешил. Ученый - прежде всего, делает четкие точные выводы, подтверждает их рядом фактов и полевыми экспериментами.
Да, шеф тогда, кажется, заметил приподнятость настроения, но ничего не сказал. Ухмыльнулся в усы.
Через несколько дней сигнал окреп, стал четче, яснее, помех стало меньше.
- Я слышу тебя прекрасно, кто ты?- однажды пробилось в эфире.
Потом начался роман.
И чем четче был сигнал, тем сильнее становились мои чувства к прекрасной незнакомке.
Почему прекрасной?
Посидите полгода в огромной железной скорлупе в окружении трех яйцеголовых бородатых фанатиков, коих вы видите в основном на экранах мониторов, и для которых важно их дело, гранты, и ничего кроме этого.
Ева была прекрасна, и точка.
Вопросы ее, те, что касались космоса, порой вводили меня в ступор. А вот практичность, жизнь и события на далекой Земле были ее коньком.
Мы дополняли друг друга.
Каждые три дня база теряла ремонтного бота и килограмм зеркальной пленки - космобакс за квадратный сантиметр.
Не слишком большая цена для ухода из серых будней.
Через неделю, Ева предложила опробовать видеосвязь.
Мне стало страшно. Я боялся разочарований. Кажется, я тогда слегка перебрал, напившись для храбрости.
Однако все прошло просто замечательно.
Выгадав момент, сверившись с внутренним таймером, я отладил соединение за минуту до выброса.
Увидел ее теплые карие глаза, короткую мальчишескую стрижку, задорную улыбку...Потом был выброс, внутренне чутье не подвело, связь прервалась.
И я понял что пропал, причем пропал дважды. Девушка моей мечты оказалась звездой.
Ну, знаете, все эти награды от киноакадемий, красные ковры, лимузины, цветы и море поклонников, что словно магнитом притягиваются к таким как она. Мотыльки на пламя свечи. И я один из них.
А еще я понял, что мой "зонтик" устанавливал прекрасную, отличную связь не с Венерой, Меркурием или какими-то близкими исследовательскими станциями, а с круизным лайнером.
Который уже миновал Меркурий и полным ходом двигался сюда.
Сливки общества мечтали об экскурсии прямо вблизи поверхности Солнца. Романтика и экзотика, все по высшему прейскуранту.
Скоро она будет здесь.
Скоро мы встретимся на самом деле.
Лицом к лицу.
Аварийка резала глаза красным.
Хотелось выть.
Ева!
Встретились.
Кажется, такое называется обратным фартом.
Тук- тук - аккуратно стучу ногой в крышку люка.
Не хочу лежать в этом уютном гробу.
Не спасет.
Тяжелый ботинок упрямо долбится в крышку. Пальцы перебирают кнопки терминала.
Наконец, согласившись с командами, электроника дала добро. Немного поскрипев, с электроникой согласились и механические приводы камеры. Люк скрипнул. Отъехал.
Я выполз из гробика.
Похолодел.
Стальной стержень прошивал борт моего пристанища - еще с полметра левее, и аккурат в районе живота... Не самая приятная смерть. С учетом того, что камера упорно боролась бы за мою жизнь, пытаясь поддерживать мою агонию.
Подойдя к заслонкам, опускаю один из светофильтров. Внутренне чутье услужливо подсказывало: до выброса сорок минут. Потом здесь начнется ад.
Терминалы верещали о затухании активной защиты, выгорании экранов, разгерметизации всех отсеков.
Славная традиция упаковывать в легкий скафандр отбывающих позволила мне стать последним свидетелем конца базы.
В иллюминаторе проплыл труп.
Приглядываюсь.
Провидение услужливо поворачивает его ко мне лицом. Страшно.
Вдруг - она.
Нет. Мужик, настоящий мачо. Выпученные застывшие глаза , покрытые коркой льда , буйные черные волосы. Кажется, видел его в каком-то гламурном журнале. Или передаче. Или: и журнале и передаче имени его самого.
- Sic transit, - сказал бы шеф, большой любитель латыни.
Пока труп мачо находится в тени нашего гигантского железного яйца. Но скоро его вынесет за терминатор и...
Пищит зуммер.
Надо же. Круизный лайнер подает признаки жизни.
Это ненадолго.
Подхожу к шкафу, достаю тяжелый скафандр.
Волк, коза и капуста - совсем не для этой сказки.
Да, у меня в руках есть тяжелый надежный скафандр с высокой степенью защиты. Сам я облачен в легкую прогулочную "накидку", что годится для кратковременных пробежек, скажем, где-нибудь по Луне.
Датчики вопят о радиации. Чутье - о скором выбросe.
А еще во всех отсеках нет кислорода.
В руках у меня спасение, пусть на пару коротких часов.
Я не могу им воспользоваться.
Зудит кожа. Кашляю.
Кидаю скафандр на пол.
Бреду в сторону жилищных отсеков.
Провидение, решив, что хватит с меня проблем, услужливо открывает отсек.
На меня смотрит шеф.
Ниточка слюны изо рта свертывается в шарик. В глазах навеки застыли страх и непонимание.
Отталкиваю покойника, всхлипываю. Достаю дозиметр. Убираю его подальше от себя, чтоб не верещал, смотрю показания. Здесь, внутри, лучше, гораздо лучше. Переборки и останки защиты пока что справляются, и внутренние отсеки позволят мне протянуть пару часов и в легком скафандре.
Ковыляю дальше, к своей лаборатории.
Снова пищит зуммер вызова внутренней связи
Хмыкаю.
До сознания медленно, словно нехотя, доходит мысль - на корабле кто-то есть.
Кто-то живой.
Кроме меня.
Если это Ленс или Вильям, пусть катятся к черту. Не хочу видеть их рядом с собой в минуту смерти.
Отшнуровываю от скафандра разъем связи, подключаю к терминалу
Быстро, безболезненно, раздавленная переборками или сожженная вмиг лучами Солнца.
Тебя могла забрать, как того мачо, космическая пустота, выжав из легких весь воздух.
Провидение решило меня добить.
Я пойду к тебе.
Я не могу тебя бросить.
- Ева. Это я. Я жив. Я сейчас буду. Ты где?
- У себя в отсеке. Вторая палуба, - в голосе появляется уверенность.
Мозг лихорадочно выдает варианты спасения. Кроме добрых зеленых человечков или ангелов-хранителей в голову ничего не лезет. Двигательные отсеки разрушены. А мощности движков спасательных капсул не хватит чтобы вырваться из плена гравитации.
Да, орбита постоянна. Но близость светила все равно нас скоро убьет.
Мотыльки у пламени свечи, мы летаем вокруг, опаляя крылья, и таем, теряя защиту, превращаемся в пар.
Скоро.
Я поднимаю тяжелый скафандр, перекидываю через плечо. Перебираю пальцами терминал непострадавшего запасного шлюза. Здесь же находятся несколько спасательных капсул и мой "зонтик". Абсолютно ненужные, как оказывается, вещи. Капсулы не смогут вырваться из плена Солнца, а зонтик...моя грусть и моя боль.
Шлюз соглашается с набором команд, выпускает меня наружу.
Я в тени.
Тридцать метров и я в пробоине лайнера.
Ранец выпускает реактивную струю.
Миную лоскуты и заусенцы железа, перекрученные трубы и вывороченные ребра переборок. Аккуратно дохожу до жилой зоны.
Некоторые терминалы горят зеленым.
Что-то на лайнере жизнеспособно.
- Поговори со мной. Ты где? - слышу тихий голос.
- Уже внутри.
Стайка биллиардных шаров бойко и весело колотится о мой шлем. Кажется, здесь была одна из зон отдыха. Я, похоже, на первой палубе, надо спуститься.
Тихий голос замолкает. Чувствую как подкатывает тошнота. Отжимаю назад тангенту: происходящее со мной - не для ушей Евы.
Блюю, старательно наклонив голову, насколько это возможно в шлеме.
Задыхаюсь от кислого запаха, блюю еще раз. Рубашка становится мокрой, по груди течет.
Мне мерзко и очень плохо.
Надеюсь, Ева этого не увидит.
Двойная переборка для входа в каюту. Вип-гость. Но тяжелый скафандр всего один.
Стою перед ее каютой.
Я идиот.
Я получил гигантскую дозу радиации. Меня тошнит, я пока сдерживаю рвоту, но скоро сдамся. Слезятся глаза.
А мне страшно протянуть руку, повернуть ручку и войти в отсек. Туда, где находится Ева.
Словно почувствовав мое присутствие, дверь открывает она сама.
- С первым свиданием не сложилось, верно, - вымученно улыбаюсь я, радуюсь, что мне не надо снимать свой скафандр.
Ей страшно. Очень. Но держится молодцом, что удивительно для светской львицы.
- Я снималась в похожем. Но вот так, чтобы самой и в жизни, - говорит она.
Она облачается в тяжелый скафандр. В свете авариек, броня ее сверкает сполохами пламени.
Она похожа на ангела, но я не скажу ей об этом. Я пока не готов.
Ангелы вечны. Мы нет.
- Мотыльки, - шепчет она мою мысль.
Как? Сродни тому как я угадывал выбросы, она смогла уловить мою мысль.
- Сколько? - шепчет она, все понимая.
- У нас двадцать минут, честно говорю я, посмотрев в ее глаза. Не могу ей лгать.
Она приобнимает меня. Мы сидим на кровати в ее каюте, облаченные в сверкающие доспехи звездных конкистадоров. Воины, ангелы, неудачники.
Ждем.
- А знаешь, у тебя интересный проект, - неожиданно говорит Ева.
- Вообще-то, всегда полагал, что в такую минуту говорят о чем-то вечном. Или важном.
- А это и есть важно. Я сейчас не одна. А с тем, кто стал мне другом.
- Только другом? - неловко шучу я.
- Кто знает, - уходит она от ответа. - У нас было так мало времени, - ловлю ее робкую, но лукавую улыбку.
- Вредина, - нежно говорю я.
- Мне положено, - поддерживает она игру.
- Знаешь, а я ведь струсил. Мог встречать гостей, но улегся в камеру гораздо раньше. У нас не было бы свидания, пройди все в штатном режиме. Заморозка до Земли, а дальше...вряд ли было бы продолжение.
- Теперь есть. И ты сам жив. И все благодаря твоей системе связи,- вымученно шепчет она.
- Мне не дали развернуть "зонтик " до конца. Может, добил бы сигналом и до Земли. Энергии здесь, сама понимаешь.
И тут меня осеняет. Я вскакиваю.
Волнение передается и ей.
- Ева. У нас есть шанс. Хреновый конечно. Но есть.
Вижу недоверие в ее теплых глазах. Да, я боюсь дарить надежду. Да, она может оказаться ложной. И все же - она есть.
- Мой проект. Зонтик. Знаешь, почему я разворачивал его только на десять процентов от площади?
- Дорогой по финансам ремонт, что-то такое? - говорит она, увлекаемая мной в сторону шлюза.
- Дело не только в этом! Квадратный километр тонкой пленки на каркасе вблизи светила.
Нам надо назад.
Срочно.
Потому что линия терминатора неотвратимо ползет, отмеряя границу жизни и смерти.
Скоро она накроет аварийный шлюз, и я не доберусь до базы. Ева в тяжелом скафандре доберется до базы, но ей это будет уже совсем ни к чему.
Выясняется: мне надо делать передышки каждые две минуты: спазмы, рвота, головокружение.
Оказывается - мой ангел в пылающей броне не умеет пользоваться ранцем.
Поэтому цепляю ее к себе тросиком, и мы медленно ползем по великому ничто. Шлюз все ближе. Все ближе и полоса огненной купели. Ползет неотвратимо. Быстрее нас.
Мне страшно.
Страшно потому, что у нас действительно есть шанс.
И мы можем его потерять.
- Держись, Ева.
Врубаю струю на полную мощность. Влетаю в пролом, врезаюсь в переборку.
Кажется, на миг теряю сознание.
Но огненный ад миновал.
А до выброса - десять минут.
Хватаю своего ангела за руку, и быстро тащу по станции.
Не так, совсем не так кинозвезда представляла увеселительную романтичную прогулку в двух шагах от Солнца.
Добираемся до запасного шлюза.
Подхожу к ремонтнику, снимаю сварку.
Тошнит. Наклоняюсь, спазмы выворачивают нутро.
Кажется, сейчас Ева все видела. Пусть. Мне так плохо, что я падаю.
Она поднимает меня.
- Внутрь! Ложись в камеру! Не геройствуй.
И уже тише продолжаю - пожалуйста.
Она неожиданно слушается.
- А ты?
- Я сейчас.
Ева скрывается внутри капсулы. Добротной четырехместной. Предназначенной для долгого пребывания вблизи фотосферы.
Врубаю манипулятор погрузчика, подтаскиваю "зонтик" к носу нашей лодки.
Привариваю опору.
Залажу в спасательную капсулу и пробегаю пальцами по пульту.
Тест систем в норме, открываю шлюз, врубаю двигателя, моя звезда в камере, в глазах ее застыл немой вопрос: как?
- Понимаешь, какая штука, Ева, - говорю я, выводя суденышко подальше от скорлупы станции и настраивая навигационную систему на Землю. - Мой проект не мог быть реализован на все сто. Выгорал он быстро. Но не только выгорал. Он вносил непредвиденные помехи в навигацию научной базы. Дергал он ее.
Все дело в давлении. Через пять минут у нас выброс. Обычный. Ничего особенного. Но вот какое дикое ускорение он нам придаст. Солнечный парус. Чем ближе к Солнцу, тем лучше для толчка. Мы сможем долететь хоть до Альфа Центавры. Но нас поймают по аварийному сигналу у орбиты Земли.
Меня скручивает очередной спазм. И все же - я улыбаюсь.
Врубаю режим долгого сна для Евы.
Перебарываю тошноту, вкатываю себе лошадиную дозу обезболивающего, ложусь в соседнюю камеру.
- Я встречу тебя на Земле, Адам, - нежно шепчет она, засыпая.
Раскрывается зонтик. Солнце выкидывает протуберанец. База превращается в пылинку и исчезает.