Зал церкви был освещен мягкими лучами солнца, пробивающимися сквозь разноцветные мозаичные стекла больших окон. Зеркально чистый пол отражал скамьи, колонны, огонь свечей в стенных оправах с кристальной ясностью. Человек, следящий за порядком, явно старался. Помещение было наполнено атмосферой спокойствия и умиротворения, а запах ладана призывал ум ни о чем не беспокоиться.
На коленях перед распятием стоял человек. Опустив голову и скрепив в замок руки перед грудью, он тихо нашептывал молитву. Даже в этом тихом голосе, едва слышном в огромном помещении, были заметны искренность и глубокие чувства, с которыми произносились слова, адресованные богу.
В то время я был священником и всю свою жизнь посвящал Господу. Я прожил довольно короткую, но насыщенную, жизнь до ухода от мира людской суеты. Многое изменилось во мне, боевой характер пропал, появилось чувство раскаяться за свои грехи. Более того, мой знакомый священник постоянно напоминал мне о том, что никогда не поздно сказать Богу, что ты его любишь и готов посвятить ему оставшиеся годы. Когда у людей ломается жизнь или происходит что-то из ряда вон выходящее, они всегда испытывают шок, огромное потрясение, которое выбивает из колеи. В этот момент вера покидает их, и они понимают, что лучше жить своим умом и не надеяться на помощь свыше. В моем же случае все произошло наоборот. Десять лет назад я потерял жену и сына. Они погибли в авиакатастрофе. Долго я не мог прийти в себя. Каждый день был невыносимой пыткой; каково просыпаться каждый день с чувством пустоты, с желанием обнять свою половину, но половина эта откололась и потерялась уже навсегда. Церковь тогда стала практически моим домом, меня постоянно окружали своды "небесного храма". В конце концов я решился окончательно, что стану священником. И ни разу за этот период жизни мне не приходилось жалеть о сделанном выборе. Каждый день только укреплял мои силы. Каждый человек, потерявший веру, укреплял мою веру. Все потому, что я повидал много чего, что заставляло реально задуматься о Царстве небесном, был свидетелем многих необъяснимых явлений. Мне не приходит на ум убеждать кого-либо в своей правоте - каждый пускай отвечает за себя сам, находит путь в этом мире сам, но если он попросит помощи, я ему непременно помогу - таково мое предназначение.
Я сидел на скамье в третьем ряду и продолжал наблюдать за человеком, все еще стоящим на коленях и говорящим с Богом. Наконец он поднялся, посмотрел на распятие, перекрестился и пошел к выходу; проходя мимо меня, он остановился, задумавшись на мгновение, потом повернулся ко мне и заговорил:
-Я э-э-э... не знаю. Мне надо...
-Вы хотите поговорить со мной о своих проблемах? - прервал я его. -Ну, что ж, я вас слушаю.
-Я не знаю, с чего мне начать. Я уже поговорил с Богом... - человек замялся, - в которого более не верую.
Мне сразу стало приблизительно понятно, о чем пойдет наш разговор. Парень (если его можно так назвать - на вид я дал бы ему лет сорок) явно нуждался в моей поддержке.
-Начните с того, с чего хотите - пусть сердце вам подскажет... Думаю веру в него вы еще не потеряли? - задав вопрос, я приветливо улыбнулся.
Человек немного расслабился, принял удобную позу. Он видимо понял, что я хочу только помочь ему, почувствовал некую доброту, исходящую от меня, улыбнулся и продолжил говорить уже с заметно меньшим напряжением в голосе:
-Тогда я начну со своей второй жизни. Не беспокойтесь - ничего сверхестественного, - сразу добавил он, заметив, как приподнялись мои брови. - Вы сразу поймете, что я имею ввиду.
Засунув руки в карманы темно-зеленого плаща и закинув ногу на ногу, он начал свое повествование.
* * *
Вокруг темнота. Тишина. Наверное, я уже умер. Откуда-то издалека стали доносится голоса. Я открыл глаза. Меня ослепил яркий свет. Где я? На космическом корабле пришельцев? Что произошло... КТО Я? Этот вопрос просто напугал меня до мозга костей, и струйки эмоций раздражения пролились по всему телам по мелким каналам. Я мог только думать, но ничего не помнил. Я мог размышлять, но не понимал, о чем мне стоит размышлять, кроме как того, что мне делать? Этот риторический вопрос прямо-таки засветился над моей макушкой.
Глаза стали потихоньку привыкать к свету. Лучи от электрических ламп уже не причиняли такой боли органам зрения. Вокруг стояло несколько человек, изумленно уставившихся на меня. Я, в свою очередь, смотрел на них не с меньшим удивлением. Заговорил человек в белой шапочке:
-Вы меня слышите?
Я молчал. Соображать было непривычно трудно. Может быть, я забыл как надо говорить или никогда не делал этого раньше.
-Эй. Вы меня слышите? - повторил он свой вопрос.
-Да, - значит я все-таки говорю.
-Вы можете назвать свое имя?
-Нет, - без раздумий ответил я, даже не пытаясь его припомнить - слишком велика была уверенность того, что память мою стерли начисто.
-ОК. Я сколько вам лет?
Дальше следовали вопросы того же сорта: знакомые, родственники, адрес, род занятий и т.д. и т.п. На все вопросы я четко отвечал: нет. Люди в белых и голубых халатах покинули меня, выйдя из помещения, оставив меня наедине со своими мыслями.
Прошло пару месяцев. За это время я полностью адаптировался к социальной жизни, устроился на работу - охранять автостоянку. Меня познакомили, если это можно так сказать с людьми, которые приходились мне родственниками и близкими друзьями. Я заново узнавал их, общался и, надо сказать, получал огромное удовольствие. Адаптация проходила медленно, но верно. Память правда не возвращалась, остались лишь чисто механически запомненные рефлексы. Я особо не разбираюсь в этом, поэтому сложно судить о том, что произошло и как это может отразиться на последующей жизни. А заботы о завтрашнем дне и не были нужны вовсе. Я впитывал здесь и сейчас все, что со мной происходило. Дневной рацион был полностью забит, и единственное, что могло мне навредить - переутомление.
После выписки из больницы врач сказал мне, что все произошедшее со мной довольно странно. Не было никаких причин для такого расстройства рассудка - полной амнезии. Потом он стал подчевать меня своими медицинскими терминами. Зачем? Я все равно в этом ничего не понимал. А он говорил, что до "несчастного случая" я был врачом, причем довольно не плохим. Мне не захотелось опять возвращаться к медицине, хотелось пойти по другому пути.
Прошло еще какое-то время. Я женился и почти мгновенно развелся. Жизнь уже не казалась мне такой уж прекрасной. Проблема памяти начала тревожить меня сильнее день ото дня. Я стал расспрашивать всех знакомых мне людей, чем я занимался до поворотного момента в моей жизни, постепенно открывая все новые врата в мир загадки и тайны. Скоро картина моего прошлого была вырисована более менее четко. Я даже еще раз перечитал все материалы, которые вызывали у меня интерес до потери памяти, вернулся к моим, почему-то тайным, медицинским записям.
В один прекрасный день я сидел у окна и потихоньку пил горячий черный кофе. За окном шумели машины и дымили заводы - все было обычным и заурядным и не предвещало неожиданностей. Сознание начало мутнеть. В глазах потемнело, образовалось так называемое туннельное зрение. Туннель все рос в размерах, превращаясь в огромную подзорную трубу. Наконец на противоположной от меня стороне трубы стал вырисовываться рисунок - ехидное лицо, зловеще мне улыбавшееся... Это было МОЕ лицо. Я вспомнил ВСЕ!...
* * *
Церковь вновь заполнила тишина. Мой собеседник остановился и уставился в одну точку на полу. Лицо было хмурым, словно небо в пасмурную погоду.
-Простите. Я понимаю, что вам сложно говорить, но... э-э-э. Все же, что вы вспомнили?
-Я вспомнил, что Боль была моим вторым именем. Я вспомнил, что страх был моим образом жизни. Я сходил с ума, потеряв все на свете - свою семью, друзей... себя. Я молил бога послать мне забвение. И он мне даровал его. Но я по своей человеческой глупости ВСПОМНИЛ ВСЕ. -Пауза. -Я просил его снова, но он меня уже не слышит. Не слышит меня с тех пор, как благословил своей рукой. Теперь я для него не су-ще-ству-ю.
Человек встал, завернулся в черный плащ и побрел к выходу, еле переставляя ноги. Его походка была наполнена скорбью и страданием. Я подумал, что он выстрадал уже и так слишком много, пронес свой крест сполна. Он потерял веру в Господа только потому, что Бог ослепил его своей любовью. Незрячие глаза теперь не могли разглядеть ничего, кроме сплошной безжизненной и пустой темноты.
Когда встал человек, поднялся и я - пошел молиться за его душу. У всех святых ликов в церкви на месте глаз выступили капельки слез, словно кто-то окропил соленой водой изображения на стенах и иконы. Чья-то вера умерла, а моя возродилась с новой силой.