Аннотация: Ты шёл к своей цели по обломкам моей души. Но какой она была, эта цель? Ты и сам не знаешь. Просто шёл, в надежде прийти куда-то. А придя и не обнаружив искомого, шёл дальше, сметая границы, взламывая двери, не встречая сопротивления...
Граница пройдёт там, где остановятся танки. (с)
Мне всегда было интересно, отдавал ли ты себе хоть малейший отчёт, что творишь? Хотя нет, вру. Не всегда. Только в самом начале. Когда с глаз спала, наконец, мутная пелена сумасшедшей влюблённости и опешившему, прифигевшему взору, предстал ты - эгоистичный, самовлюблённый самец, грёбаный мачо, мечта инфантильного идиотизма. Почему было не встать и не уйти в тот самый момент? Вырвать с корнем дикую привязанность, испепелить к чертям истекающее кровью сердце, похоронить израненную душу и уйти? У меня нет ответов на эти вопросы. Может, виноват тот самый пресловутый идиотизм, замешанный на мазохизме и отрицании, свойственный всем влюблённым, а может, я просто не люблю похороны.
В произошедшем, безусловно, есть моя вина, я этого и не отрицаю. Бить себя пяткой в грудь, рвать одежду и посыпать волосы пеплом, шепча искусанными губами: " Как ты мог?.. " Нет, это не про меня. Мог. Иначе бы не сделал. Как? Да с лёгкостью привычных до машинальности поступков. Почему? Потому что было дозволено. Потому что не хватило у меня силы воли, а может, мозгов, сказать твёрдое и однозначное "нет". Всегда только "бери, но...". И твой доведённый до совершенства селективный слух безошибочно улавливал это "бери", привычно отмахиваясь от того, что шло далее.
А за ним, тем не менее, следовало многое. Весь мой выжженный до пепла, истерзанный и попранный тобой мир. Все мои страхи и радости, все разочарования и надежды, слёзы, смех, падения и достижения. Всё, что хотелось разделить с тобой. Я. Но тебя не интересовало отданное добровольно. Лишь полученное силой, выдранное с боем из негнущихся, сцепленных в судороге пальцев. Изгвазданное в пыли и тлене чужих желаний и устремлений, а потом подкрашенное в жизнерадостный лютиковый цвет, потому что тебе, видите ли, брезгливо прикасаться к гнили. Сука ты...
Установленные тобой границы дозволенного медленно, но верно приближались к самому сердцу, отсекая от души даже не куски - ошмётки. Ты шёл к цели, оставляя за собой бесплодную выжженную землю, не задумываясь о средствах, не оглядываясь на содеянное, готовый заплатить любую цену. Цену, тобой же назначенную. Заплатить до последней, затёртой до дыр копейки. До последнего вдоха. До последнего хрипа. А с хрена ли тебе было мелочиться? Платил-то ты тоже мной. И с меня же требовал сдачу.
Стена за спиной? Опора? Оплот? Да не смеши меня... Как же много времени понадобилось, чтобы понять: это не плечо твоё так крепко, это стальные латы. Броня, ревностно защищающая своего тщедушного хозяина, но абсолютно бесполезная, а порой и опасная для беспечно приблизившихся. Давящая на тебя своим весом, прижимающая к земле. Но вместо того, чтобы скинуть хоть на время постылую тяжесть, ты предпочёл взгромоздиться на мои плечи. Ещё одна цена, которую ты был готов платить. И снова за мой счёт.
Ты шёл к своей цели по обломкам моей души. Но какой она была, эта цель? Ты и сам не знал. Просто шёл в надежде прийти куда-то. А придя и не обнаружив искомого, шёл дальше, сметая границы, взламывая двери, не встречая сопротивления. А его и не могло быть. Армия моего благоразумия под предводительством побитой и изрядно попользованной Любви так прифигела от происходящего, что просто ретировалась с поля боя, запершись в единственном пока не тронутом тобой уголке. Там, где гнобимый этой самой идиоткой-Любовью прятался инстинкт самосохранения. И круглыми от ужаса глазами взирал на разруху, производимую твоими войсками.
Ты объявил эту бесполезную и никому не нужную бойню. Войну на истребление. Белый флаг уже давно превратился в бурую, покрытую кровью и копотью тряпку, а ты всё вёл свою армию. Предпочитая завоёвывать то, что и так было бы твоим, если бы ты хоть на секунду остановился. Но нет. Стол переговоров для лохов, не так ли? Подчинить, заставить, втоптать в грязь... Для чего? Ты хоть сам знаешь, к чему столь целеустремлённо шёл?
Но всему приходит конец. Даже страху. Даже панике. Даже влюблённому идиотизму. Особенно, когда Любовь подыхает в конвульсиях прямо на ослабших руках забитого инстинкта самосохранения. Всё, что не убивает, лишь делает нас сильнее. Знаешь, в чём твоя главная ошибка? Не надо было брать пленных. В желании потешить своё безразмерное самолюбие, ты поработил мою душу. Точнее, то, что от неё осталось. Зря. Надо было дать ей подохнуть прямо там, на выжженном дотла поле боя за границы моей личности.
Удивлён? Бывает... Жизнь вообще занятная штука. Иногда, зараза, преподносит такие сюрпризы... Подминая под себя всё новые и новые территории, ты стал беспечным и подзабыл о главном: пробираясь к центру моей вселенной, с каждым шагом, с каждым вздохом, с каждым марш-броском разжиревшей от отсутствия сопротивления конницы ты становился всё ближе и ближе к той самой комнатушке с моей окопавшейся армией. А потом стало поздно. Для тебя.
Не взывай теперь к моей совести. Сострадание? Милосердие? Ой, я тебя прошу... У кого мне было им учиться? Напомню - это ты объявил войну. Это ты сам, собственными руками методично создавал этого монстра. Заковал моё сердце в броню из обрывков твоей же жестокости и беспощадности. Чему же ты теперь удивляешься? Ищешь, судорожно кусая в кровь губы, ищешь, куда же девался тот ангел. Какой ангел, детка? С чего ты вообще взял, что я имею хоть какое-то отношение к этим пернатым с неоновой хернёй над головой? Тебя кто-то крупно наебал, дорогуша! Да, у меня имеются какие-никакие крылья. Тебе только не уточнили, что в довесок к ним идёт дурная привычка превращаться в мстительную и озлобленную тварь, когда их пытаются отпиливать тупым и ржавым лезвием чужого эгоизма.
Страшно? Правильно. Так и должно быть. Я ведь, в отличие от тебя, пленных брать не буду. На кой мне рабы? Око за око, зуб за зуб, моя израненная, кое-как заштопанная душа, в обмен на твою. Мне терять нечего. Я пройдусь по твоей судьбе, снося к чёртовой матери все доты и бункеры, вминая в грязь закованную в латы конницу гусеницами грёбаных танков. Пока ты шёпотом, слышишь, шёпотом не объявишь о своей безоговорочной капитуляции. А потом я продолжу. Считай это набежавшими процентами на моральную компенсацию.
Не надо было подбираться так близко. Стоя над душой впритык, конечно, легче управлять, но и ты сам как на ладони. Все твои слабости, все щёлочки в кажущемся издалека литым, стальном панцире - всё отмечалось, запоминалось, откладывалось где-то в пыльных архивах моей памяти, чтобы в нужный момент вынырнуть наружу и шарахнуть тебя со всей дури прямо по недоумевающей физиономии.
Границы... Иди к чёрту со своими границами! Я устанавливаю новые. Для себя. Для тебя. Для всех тех, кто видел происходящее и не вмешался, не остановил. Это - моя территория. Это - моя новая душа. Широкая, необъятная и недоступная тебе. Граница пройдёт там, где остановятся танки, и ни миллиметром ближе. А ты... Да мне, в общем-то, плевать, что будет с тобой. Закончив, я уйду в закат, оставив тебя за спиной выхаркивать кровью моё имя. А может, в рассвет. Или в холодный и дождливый ноябрьский день. Мне не принципиально. И ни разу, слышишь, ни разу не обернусь, не устыжусь содеянного, не ужаснусь, не покаюсь и не извинюсь. Мне не за что. Это ты объявил войну. Это был твой выбор.