Зачем нужно зеркало заднего вида в общественном транспорте? Очевидно, для того, чтобы водитель мог видеть происходящее в салоне, не отвлекаясь от дороги.
Но есть и обратный эффект - часть пассажиров прекрасно видят водителя в отражении этого большого зеркала.
Так получилось, что несколько лет подряд я ездил на работу и обратно на одном и том же автобусе. И в ту и в другую сторону я садился на конечных остановках, поэтому почти всегда мог выбрать себе место по вкусу.
Автобусы, ходившие по нужному мне маршруту, были из новой серии. Вам прекрасно знакомы такие - с кучей рекламы внутри, пластиковыми жёлтыми поручнями. Их характерная особенность - отсутствие перегородки между салоном и водительским сиденьем.
С того места, где я предпочитал сидеть, мне было прекрасно видно отражение водителя в зеркало заднего вида. Очень скоро, я запомнил, пожалуй, всех водителей моего маршрута. Запомнил, кто везёт живых людей, а кто - дрова, кто едет быстро, а кто ползёт как черепаха.
Больше всего мне нравился один из них - мужчина славянской внешности средних лет. Во-первых, он, единственный, из всех водителей, надевал на работу белую рубашку и строгие брюки. В тот год как раз вышло распоряжение, обязывающие водителей транспорта, ездящего по центру города, носить форменные брюки и рубашку. Однако до нашей промышленной окраины новые веяния не дошли. Все шофёры одевались кто во что горазд: обычно во что-то поношенное, растянутое и не очень симпатичное.
"Мой" же водитель ставил свой внешний вид на первое место, а может быть, просто искренне гордился своей работой и хотел выглядеть достойно. Надо сказать, что и автобус его всегда был наиболее чистым и прибранным.
Кроме белоснежной рубашки "мой" шофёр обращал на себя внимание роскошными пшеничными усами и затемнёнными очками в массивной оправе. На голове у него было совсем мало волос, и он стриг их достаточно оригинальным образом - так, чтобы оставалось что-то наподобие чуба. Чуб придавал ему вид экзотичный и капельку лихой, сразу вызывал в памяти какие-то казачьи ассоциации.
А может, он и был казаком, кто же знает?
Я никогда не разговаривал с ним - заходя в салон, я здоровался, считывал проездной и садился на привычное место. Меня всегда нещадно укачивало в транспорте, и ни читать, ни смотреть фильмы я не мог. Обычно я смотрел в зеркало заднего вида, наблюдая, как водитель крутит руль, меняет передачи.
В какой-то момент я настолько привык к этому водителю, что утром, если я не опаздывал, мог пропустить один-два автобуса, дожидаясь "своего". Я даже начал воспринимать этого мужчину и его автобус, как некую обязательную часть моего рабочего дня, часть ежедневной рутины.
Так продолжалось несколько лет.
Но однажды "мой" водитель не вышел на смену. Я опоздал в тот день на работу, пропуская один автобус за другим. Когда я ехал обратно, его тоже не было.
Не появился он ни через день, ни через неделю, ни через месяц.
Выяснилось, что я действительно успел к нему привыкнуть. Меня раздражали другие шофёры, их манера вождения, их грязные тренировочные костюмы.
Может, он уволился - думал я. Может быть, он умер. Или просто перешёл на другой маршрут - вариантов было множество.
Почему-то я так и не сделал наиболее логичного шага. Раз уж меня так волновало отсутствие моего водителя, что мне мешало спросить у любого другого - куда делся "мой", с чубом и в белой рубашке? Но я не спросил - застеснялся.
Прошло более десяти лет. Я сменил не одну работу, два гражданства и три страны проживания. Я давно уже не пользовался общественным транспортом, у меня была своя машина - роскошная, дорогая, с салоном, вкусно пахнущим натуральной кожей.
Я жил тогда в пригороде Барселоны, в одном из многочисленных полутуристических городков, растянувшихся длинной полоской вдоль побережья. Работал я в Барселоне, в самом центре.
Из моего городка до места работы можно было добраться двумя маршрутами: либо скоростная платная автострада, либо извилистая двухполосная дорога, идущая по горам вдоль моря.
Обычно на работу я ехал по трассе, чтобы не опоздать, а обратно - уже спокойно полз по серпантинам бесплатной дороги, мимо красивейшего в мире моря, глядя, как закатное солнце медленно тонет в синеве на горизонте.
Был вечер четверга. Я, не спеша, ехал с работы по своему обычному маршруту, как вдруг зазвонил телефон.
На том конце трубке была жена, и никогда ранее я не слышал её голос таким испуганным. Я проклял себя десять раз, что не поехал домой по автостраде и, втопив газ, помчался с максимально возможной скоростью по треклятой горной дороге, с трудом вписываясь в крутые повороты. Это было не безопасно, но мне было наплевать. Я должен был успеть.
Должен был.
Может быть, люди в маленьком жёлтом форде были туристами. Может быть, они ехали впервые здесь и просто засмотрелись на красивые пейзажи. А может, водитель форда просто не справился с управлением на очередном повороте.
Это было не важно.
Важно было то, что жёлтый форд мчался мне прямо в лоб.
Разойтись мы не успевали.
Я отчаянно выкрутил руль в сторону, ударил по тормозам - машину понесло. Громкий удар об ограждение, треск чего-то ломающегося и гнущегося, страшная, неописуемая боль.
Я почувствовал, что мой автомобиль куда-то падает, и ещё успел подумать, что мы пробили ограждение и сейчас свалимся в море.
Затем потемнело.
Наконец, автобус подошёл. Мне повезло, не пришлось ждать следующего: за рулём был мой "любимый" водитель.
Сидя на своём сиденье в совершенно пустом салоне, - вероятно, остальные люди ещё спали, или, напротив, уже были на работе, - я смотрел в зеркало заднего вида на водителя автобуса.
За окном было темно, еле-еле угадывались непонятные очертания каких-то незнакомых зданий.
Неожиданно я понял, что совершенно не помню, куда я еду, и, если быть честным, то и откуда. Почему-то мне показалось это не очень важным. Также как и то, что в моём кулаке были зажаты две медных монеты - старые и затёртые.
Я продолжал смотреть на водителя. Что-то в нём изменилось. Сильно изменилось.
И, странное дело, - когда я заходил в автобус, я не заметил ничего необычного - только то, что его белоснежная рубашка была почему-то достаточно сильно помята.
Теперь, присмотревшись, я видел больше.
Рубашка была не просто помята, она была порвана, вся покрыта какими-то багровыми пятнами. Разбитые очки висели на одной душке.
На голове было что-то очень странное. Чуб был на месте, но за чубом... казалось, что куда-то делась часть черепа, как будто её кто-то отрезал. Я присмотрелся: одно из стёкол в очках отсутствовало. Из пустой оправы на меня смотрел чёрный провал глазницы.