На рынке пахло отсыревшей древесиной, скисшим молоком и ушедшими временами. Я сидел прямо на прилавке, положив на него найденный здесь же пустой полиэтиленовый пакет.
Рынок за прошедшие пять лет ни на толику не изменился. Всё те же длинные ряды прилавков, сколоченных из некрашеных досок, всё та же пронзительная тишина, подобной которой вы не почувствуете в городе, будто бы всё те же сверчки, стрекочущие в густой траве. Хотя за пять лет в мире сверчков, наверное, сменился не один десяток поколений.
К 65-летию победы центральную улицу привели в порядок: покрасили свежей краской памятник погибшим во время войны, посадили молодые деревья вдоль дороги. Было ещё изменение, да какое - сначала я даже не поверил своим глазам! - примерно двести метров улицы отныне могли похвастаться тротуарной плиткой.
Правда, чуть дальше всё оставалось по-прежнему: потрескавшийся асфальт, утопающая в пыли обочина вместо тротуара, покосившиеся деревянные дома.
Еще лет десять назад на весь посёлок было всего несколько магазинов, теперь же буквально на каждом углу мерцали вывески "Магнитов", "Пятёрочек" и других сетевиков. Казалось, что их в посёлке теперь больше, чем жителей.
Я приехал рано утром. Минут десять возился с насквозь проржавевшим замком на калитке, ещё столько же вскрывал замок на дверях дома.
Огород зарос травой в человеческий рост, яблоня перед домом почернела и высохла, крышка на колодце провалилась внутрь. За пять лет памятный мне с детства дом сильно изменился. Он съёжился в размерах, выцвел, перекосился. В стенах веранды появились дыры размером с кулак от разошедшихся досок, чёрным провалом скалилось разбитое ветром окно чердака.
Внутри дома было тихо и душно. Оставляя следы в пыли, брезгливо разрывая полотна паутины, я прошёлся по комнатам, распахивая окна, изгоняя спёртый, застарелый воздух.
Доски пола под моими ногами прогибались и ходили ходуном.
В дом за пять лет никто не удосужился залезть, правда, брать в нём было нечего, всё ценное я вывез. На стенах - памятные с детства фотографии и репродукции, теперь выцветшие, на обеденном столе - всё та же зелёная скатерть. Зеркало в большой комнате, подвешенное к стене под странным пугающим углом, как будто бы падающее - оно очень пугало меня в детстве.
Во дворе меня ждал неприятный сюрприз: выбитая дверь бани, взломанный сарай и абсолютная пустота там, где раньше громоздились обширные дровяные запасы. Хотя, что в этом удивительного? Дрова - ценный ресурс.
Взяв ржавую косу, я расчистил внутренний двор от густых крапивных зарослей. Затем сходил на колонку (ближайшую от дома закрыли, пришлось идти через две улицы), принёс воды, нашёл какое-то тряпьё и приступил к уборке.
Спустя каких-то три часа работа была закончена. Дом не стал таким как в детстве, не стал живым, но теперь в нём можно было находиться.
Электричество было. Найдя кипятильник, я сделал чаю. Пакетики я благоразумно привез с собой. Не хотелось рисковать и заваривать рассыпавшиеся в пыль листья из жестяной банки с трафаретной надписью "Чай". Даже в детстве я ни разу не видел, чтобы бабушка подсыпала в эту банку свежий чай. В ней просто всегда был чай. Такая вот бесконечная банка.
Я сидел за обеденным столом, пил чай, хлебал растворимый суп и вспоминал.
Этот стол всегда был жутко неудобным. В детстве, чтобы достать до верха, приходилось подкладывать на стул несколько подушек и сидеть, беспомощно болтая ногами, теперь же я был вынужден сутулиться и нагибаться, чтобы не расплескать содержимое ложки.
Но, несмотря на всё это запустение, у меня на душе было хорошо. Я был дома.
- А может, не продавать? - спросил я в пустоту зеркала. - Приезжать, как получится, раз в год, раз в полгода, проводить здесь по нескольку недель.
- Ты пять лет не мог приехать, хотя каждый год собирался. И что ты будешь здесь делать? Отпуск проводить? - насмешливо поинтересовался мой воображаемый собеседник.
- Ну да, - неуверенно продолжил я спор. - Буду на речку, на озеро ездить, за грибами ходить. Как раньше, как в детстве. Воздух здесь не такой, как в городе.
- Ты же заезжал с утра на озеро, там делать нечего! - не согласился голос. Действительно, огромное, тёмно-синее озёро из моих воспоминаний теперь представляло собой нечто грязное, мелкое, заросшее камышом. Пляж был засыпан окурками и обрывками какой-то дряни. Часть пляжа наглухо перегородил чей-то забор.
Собеседник продолжал напирать:
- 1145 километров в один конец! Ты ещё о переезде на постоянку подумай, дауншифтер несчастный!
Переехать я, к сожалению, не мог. К тому же, у меня у самого в городе, точнее, в ближайшем пригороде был теперь замечательный дачный участок, с тёплым домом, небольшим садом и тихойречкой поблизости.
Я встал со стула, доска под моими ногами протяжно затрещала и просела на несколько сантиметров. Я быстро отступил в сторону.
Закрыв дом, я отправился на прогулку.
Посёлок изменился. На месте нескольких домов, которые я ещё помнил жилыми, торчали закопчённые остовы печей, где-то, напротив, что-то строили. В старом парке было грязно и пусто, футбольного поля больше не существовало. В Доме Культуры, куда я в детстве бегал на дискотеки, продавали телефоны и белорусскую молочку. Речка обмелела и в нескольких местах вообще пересохла.
Я попытался зайти к кому-нибудь из своих детских друзей, но никого не нашёл. Где-то жили другие люди, где-то на покосившихся дверях висели заржавевшие замки.
Я шёл и рассуждал.
Да, можно вложить деньги - починить полы, стены, попробовать выправить поехавший фундамент. Можно купить краску и заново покрасить дом. Можно, чем чёрт не шутит, сменить работу на фриланс, и поселиться здесь. Топить печь, кушать домашние яйца и творог. Но...
Но чего я этим добьюсь? Все мои нынешние друзья в городе,в тысяче километровотсюда. Родственники и даже жившая здесь раньше бабушка - там же. Что я буду здесь делать? Вспоминать детство? Пытаться воскресить свои воспоминания?
Тем временем, уже стемнело, я добрёл до пустого в это время суток рынка, уселся на ближайший прилавок, закурил.
В подростковом возрасте мы часто сиживали здесь нашей весёлой компанией мальчишек и девчонок, местных и приезжих. С этим рынком связаны мои первые эротично-алкогольные воспоминания.
...А в озере я учился плавать.
...А по нашей улице я первый раз в жизни проехал на велосипеде - гигантском двухколёсном монстре. Проехал сам, без папиной поддержки.
...А сколько было проезжено на этом старом велике после!
...А в здании, где сейчас "Пятёрочка", раньше была булочная. Я брал с деревянной полки горячий, свежийхлеб и бежал домой, по пути отрывая себе куски с краёв буханки.
...А в том вот здании жила какая-то бабушкина подруга. У неё были дети, сильно старше меня. Я не разу их не видел. Но от них мне достался ломанный игрушечный луноход и целый мешок деревянного конструктора.
Волна воспоминаний о том, что навсегда ушло, захлестнула меня.
За спиной послышалось вежливое покашливание.
Я обернулся - теперь на рынке я был не один.
За соседним прилавком стоял мужчина лет сорока, со странным, то ли немного восточным, то ли, напротив, каким-то индейским лицом. Кудрявые волосы цвета вороногопера обрамляли вытянутый череп. Одёт он был в чёрную же кожаную куртку.
На прилавке перед ним стояла какая-то старая лампа, с дырявым, цветастым и ужасно знакомым абажуром. Провод от лампы уходил куда-то под прилавок. Лампа освещала скатерть, лежавшую на прилавке. В скатерть было что-то завёрнуто.
- Добрый день, - поздоровался странный незнакомец с какой-то неестественно доброй улыбкой.
- Э... - протянул я. - Ночь, вообще то!
- Согласен, - кивнул он. - Но так даже лучше, ведь мой товар не предназначен для посторонних, он только для вас, - незнакомец кивнул на скатерть.
Я пожал плечами. Ничего хорошего эта ситуация не предвещала: ночь, пустой рынок. Странный мужик с каким-то товаром.
Я спрыгнул с прилавка, издавая некие неразборчивые звуки, которые должны были означать мою неземную радость от такой встречи, а также моё искреннее расстройство тем фактом, что я вынужден уйти, вот прямо сейчас.
- Стойте! - окликнул меня незнакомец. - Просто посмотрите, что я могу вам предложить! - он отдёрнул скатерть.
Я обернулся и посмотрел на прилавок. Сначала я не понял, что там лежит. Какие-то игрушки, непонятный мусор. Но, приглядевшись, я вспомнил...
...С этим игрушечным пистолетом я возился, когда мне было лет семь. Тогда мы с другими мальчишками дни напролёт проводили на нашей мелкой речке, разыгрывая настоящие баталии. Сюжет определял фильм, увиденный по телевизору накануне.
...А эту фенечку мне подарила... Маша? Надя? Наташа? Мне было четырнадцать лет, и это был мой первый поцелуй, и вообще мои первые отношения с представительницей женского пола, зашедшие дальше дёрганья за косичку и списывания на уроке. Она мне навязала эту феньку на руку, затем мы поссорились, я снял подарок и где-то потерял его.
...А под этой самой лампой, под этим самым цветастым абажуром, сделанным из какой-то непонятной ткани, я сидел дождливыми вечерами, зачитывая до дыр книжки из местной детской библиотеки.
...А эта кривая палка - остатки моей самодельной удочки.
...А это - кораблик, который я вырезал из куска деревяхи. Я очень хотел вырыть во дворе пруд, чтобы запустить его туда, но бабушка мне не разрешила...
...Я смотрел на все эти вещи, небрежно рассыпанные по скатерти, и погружался в водоворот воспоминаний. Неожиданно в моей голове само по себе возникло понимание того, что это не просто вещи, это - билет. Билет в те времена. Мне нужно только выбрать то время, в которое я хочу больше всего вернуться, и...
Я бросил взгляд на продавца. Он широко улыбнулся мне, подмигнул и призывно кивнул - мол, бери.
Я сделал шаг вперёд. Мои ожившие воспоминания лежали передо мной. Я протянул руку, а затем замер.
В это мгновение я понял, что этот билет - в один конец. Дороги назад не будет.
Разве моя жизнь сейчас плоха? Разве она ужасна? Неужели не жалко мне будет потерять всё то, что у меня есть сейчас?
- Ты же был тогда беззаботен и счастлив! - донёсся до меня голос продавца.
Я задумался. А был ли?.. Не более чем сейчас. Не меньше и не больше.
Всё хорошо в своё время. Нет никакого Золотого Века, нет никакого ушедшего Счастливого Светлого Детства. Лучшее время - это сейчас. И одновременно - всегда.
Я внимательно посмотрел на лежащие на скатерти вещи.
Они пахли. Мертвечиной, отсыревшим прошлым, затхлым неживым воздухом. И они не несли в себе никакого счастья.
Я поднял взгляд на продавца. Это был не человек - просто какая-то груда тряпья.
Я отвернулся и пошёл к выходу с рынка.
Сделав несколько шагов, я обернулся: все прилавки были темны и пусты.
Ветер гонял по земле забытый мною полиэтиленовый пакет.