За семь тысяч световых лет

Глава 1

***

Холодный ветер резал кожу и пронзал кости сотней ледяных лезвий. Густой мрак окутал мир вездесущим полотном. Лишь звезды могли пробиться сквозь его непроницаемую завесу. Бесчисленными зрителями они равнодушно наблюдали за тем, как падал Илья. Он не знал почему и куда. Его голова устремлялась вниз, будто наконечник копья, а помутневшие в беспамятстве глаза смотрели на звезды в ответ, столь же равнодушно. Холод сковал его тело ледяной корой. Казалось, одно неловкое движение, и он рассыплется на маленькие осколки. Даже сердце его уже не билось и кровь застыла в нем ледяными реками. Все тело разом отнялось, словно и не было его вовсе. Не осталось ничего, только глаза, переводившие стеклянный взгляд с одной звезды на другую.

Те вдруг начали тускнеть, словно застыдились своего равнодушия и отвернулись.

Всего на миг показались облака. Некоторые большие, которым не видно края, а какие-то совсем маленькие. Они не приняли Илью в свои туманные влажные объятия и исчезли, не успев предстать перед ним во всем своем величественном спокойствии. Видно, Илья на несколько мгновений потерял сознание.

Илья с трудом задрал голову вверх. Он увидел землю, освещенную гигантской Луной. Внизу расстилались бескрайние багровые луга и сияли отражением равнодушия звезд десятки озер. Мутные краски в неестественно ярком ночном свете быстро приобретали очертания и детали. Илья разглядел тропинки на лугах. Он видел берега озер, на которых собрались букашки. А нет, это были люди, очень много людей. Некоторые бултыхались в воде. На лугах никого не было. Только высокая трава и цветы. Красные, синие, белые. Белый цветок становился все больше. На его лепестке сидела букашка

***

Грузные молоты стучали по голове Ильи. Раз за разом. Изнутри и снаружи они били и били. Было жарко. Они будто хотели что-то выковать из него. Над остальным они уже поработали, пока он совсем ничего не ощущал. Все тело ломило. Илья лежал на разгоряченной наковальне. Что-то тонкое слиплось с его кожей. Веки налились свинцом и намертво закрылись. Глаза варились в кастрюле глазниц. В голове пульсировало что-то горячее, по чему неустанно колотили молотки. По венам струился горячий пар вместо крови. Все внутри закипало на жарком огне, исходившем изнутри, от костей и мышц, и снаружи, от оплавленной кожи. Во рту все пересохло. Собственные горячие вздохи обжигали небо и десны. Ноздри совсем забились, в них налили цемент. Спертый воздух с трудом попадал в легкие через приоткрытый рот. С каждым вздохом грудь скользила по лезвиям ножей.

Затем молоты утихали и Илью погружали в раскаленную печь. Внутри него все горело. Боль становилась невыносимой. Из недр глотки вырвались слабые стоны. В такие моменты что-то холодное и нежное касалось его затылка. Оно забиралось в сухие, будто солома, сальные волосы и приподнимало его голову. Ко рту прислонялось нечто гладкое и влага трогала пересохшие губы. Горячая наваристая влага. Тонким прерывистым ручейком она лилась во внутрь и наружу с уголков рта, стекая по подбородку и шее, падая на грудь жгучими каплями. Она причиняла адскую боль. Глотку ободрали изнутри, изрезали, освежевали и влага стекала по кровоточащим ранам, по оголенной разгоряченной плоти. Илья вздыхал, от боли из глаз лился соленый кипяток слез, но он глотал. Все внутри него сжималось. В пустоту желудка падали редкие комья горячего бульона. От них крутило живот.

Вместе с бульоном Илья глотал что-то еще. Маленькое, безвкусное. Глотать это было еще больнее. Своими плотными стенками оно еще больше раздирало плоть. Но от этого Илья быстро засыпал. Он остывал, горячий пар уходил из него через кожу и вместе с дыханием. Его словно бросали в ледяную воду после ковки.

Потом его доставали из холодной воды и жар вновь быстро наполнял тело. Молоты приступали к делу. Что они хотели из него выковать? Почему у них так долго не получалась голова? Илья просил их остановиться, снова бросить его в ледяную воду, но губы не шевелились. Он несвязно мычал, тихо и сипло, слабо сотрясая спертый воздух. Голос был чужой. Бессильный и безвольный, как у умирающей скотины. Он мычал в тишину. В ответ ему раздавалось другое мычание, сильное и мелодичное. Всякий раз оно напевало что-то. Холодное и нежное забиралось в волосы и гладило их. От этого молоты не утихали и жар не отступал, но все же становилось легче дожидаться следующего погружения в воду.

С больными глазами мир для Ильи состоял лишь из звуков. В основном его составлял скрип половиц. Он сопровождал каждое пробуждение и каждый прием лекарств. За время, что здесь пролежал, Илья понял, что, когда его опускали в ледяную воду, на самом деле ему давали лекарства. После этого в отдалении слышался шум воды. А затем его касалось нечто мокрое, что быстро скользило по всему телу. Иногда, недалеко от кровати, справа, Илья слышал гулкие стуки посуды. Там стоял обеденный стол, откуда редко громыхала посуда.

Еще Илья часто слышал топот. Он был приглушенным, потому что раздавался за стеной. Много маленьких ног носились по незримым коридорам. Вместе с топотом шумели детские голоса. Их было слышно отовсюду: спереди, справа, слева, даже сверху и снизу. Время от времени на них прикрикивали откуда-то из-за стены и все тут же смолкало, правда, ненадолго.

Однажды топот разом охватил коридоры. Десятки, нет, сотни ног вдруг забарабанили по полу. Поднялся оглушительный гогот и какофония множества голосов. Ничего невозможно было в них разобрать, лишь бессвязные животные звуки. Лес охватил страшный пожар, и звери убегали от него. Цокали копытами, по-волчьи завывали, трубили и топали слоны, тихонько хихикали лисицы, противно ржали макаки. Гам встал такой, что заболели уши. Но вскоре топот и голоса перешли вниз, а затем затихли, оставив эхо своего шума в повисшей тишине. Им на смену приглушенно, как за стеной, заиграла музыка. Гнетущая, монотонная. Она раздавалась откуда-то позади и снизу. От нее совсем сильно заболела голова. Животные внизу громко визжали и орали, гоготали и скулили, хором трубили. Их звериные пасти пытались выговаривать человеческие слова. Моуя прехкрстныя, Дааалллеекооо в лугааакх, Не забудгнкте, зафтра рыитшари вернутся А поедемте посмотрим! Моуя далеокая!.

Их голоса сплетались воедино в адский вой. Он разносился по гробовой тишине. Никто не топал в коридорах, не скрипели половицы, не бежала вода. Все опустело, все убежали в страхе от говорящих зверей. Илья слышал доносящееся снаружи гневное потрескивание, лихорадочное щебетание, животный ор и гогот, жуткие завывания, от которых кровь стыла в жилах. Из углов комнаты ему шептали на неизвестном языке, шептали ехидно и зловеще. В двери стоял человек. Шу. Высокий, бледный. В белой рясе. Шу. Он недвижно стоял и смотрел широко раскрытыми глазами. Шу. У него бы каменный взгляд. Шу. Кто-то топал в стенах. Забегали внизу и над головой, словно в такт адской музыке снаружи. Тысячи маленьких лапок стучали со всех сторон. Они топали все громче и громче, все яростнее. Шушушу. Пытались сломать стены. Добраться до него. Шуу. Звезды смотрели. Мириады равнодушных взглядов. Шу. Пока его били. Молотки взялись за работу. Они били его по голове изнутри и снаружи. Кололи череп на мелкие осколки. Все тело горело. Кожа плавилась и растекалась повсюду. Изо рта валил густой дым. Глазницы охватило пламя. Шу. Шушушу. Шууу. Шу.

***

В один из дней к Илье вернулся рассудок. Сказать точно, когда это случилось, он не мог, потому что сначала находился в беспамятстве, от которого сохранились лишь смутные обрывки, а затем, после недолгого облегчения, его одолел лихорадочный бред, в котором он слышал звериное пение и топот в застенках. Жар с той ночи стал стремительно спадать, голову больше не мучала ужасная мигрень. Но Илья был все еще очень слаб. Он не мог даже открыть глаза. Ел по-прежнему с чужой подачи и очень мало. Справлять нужду приходилось в утку, и то, сам он это сделать не мог. Говорить у него пока тоже не получалось из-за больного горла и онемения губ. Периодически ему натирали горло чем-то жирным и теплым, но никакого эффекта от этого он не ощущал. Во всяком случае, теперь Илья мог свободно думать, вспоминать. Это было единственным средством от безраздельной скуки и стыда за свою беспомощность.

Первое, что с ужасом понял Илья, когда стал размышлять о случившемся с ним, так это то, что он совершенно ничего не помнил. Он не знал ни откуда родом, ни где он, ни как сюда попал. Он лишь смутно припоминал сон, в котором падал из космоса среди звезд, явно приснившийся ему в бреду. Хотя, виды открытого космоса казались ему очень знакомыми. Может быть, Илья был космонавтом? Сказать точно он не мог, ведь ничего не помнил даже о самом себе. В голову приходило лишь его имя. А как фамилия? Как отчество? Шу.

Шу этот звук не давал Илье покоя с той страшной лихорадочной ночи. Его нашептывали издалека, откуда-то из коридоров, где бесились дети, и совсем близко, прямо в ухо, пугая так сильно, что даже отнявшееся тело вздрагивали кончиками пальцев. Голос этот был совершенно не похож ни на один другой: ни то мужской, ни то женский, ни то детский, ни то взрослый. Словно это и не голос вовсе, а просто звук, такой же бездушный и неосознанный, как скрип половиц, но в котором воображение Ильи разобрало нечто осмысленное. Он был бестелесным и вездесущим, мог прийти когда угодно, совершенно внезапно и без повода, а затем также внезапно исчезнуть, не издав ни единого звука после себя. Голос приходил, тут же терялся в тишине или окружающем шуме и все забывалось. Даже когда рядом с Ильей кто-то ел, гул посуды не утихал ни на миг от очередного шу.

Илья подумал бы, что сошел с ума, если бы однажды очередное утро в скомкавшейся постели не началось со слов: Ты же слышал его? Что он тебе сказал?. Это были первые осознанные человеческие слова, которые Илья смог разобрать. Он уже и забыл какого это, слушать осознанную речь. Что-то ожило внутри него, завертелось, закружилось в огромном механизме, до этого стоявшем в простое.

Это была та, кто выхаживала Илью все это время. Ее голос оставался все таким же мелодичным, будто она и сейчас напевала ему. Незнакомка звучала старше Ильи, но при этом говорила с ним так, как если бы они были ровесниками и к тому же старыми знакомыми. В тоже время, женщина явно очень устал, отчего вся ее речь напоминал один большой спокойный зевок. Однако спокойствие это было столь фальшиво, что отчетливо звенело в ее голосе.

Слышишь меня? Кивни, если слышишь. сказала женщина.

Кивок дался Илье с неоправданно большим усилием.

Ага, значит, еще не можешь говорить. размышляла она в слух. Странно, конечно, но, наверное, это нормально.

Что значит наверное, перепугавшись, подумал Илья и неосознанно скривил лицо, насколько мог.

Не злись, все нормально, я уверена. заверила женщина, однако из-за напускного спокойствия верилось в это с трудом. Мне просто еще никогда не приходилось иметь дело со взрослыми. Обычно к нам падают совсем дети, либо подростки.

Падают, повторил про себя Илья, неужели это был не сон?

Хотя, продолжала женщина, тебя тоже сложно назвать прям уж взрослым. До сих пор не могу привыкнуть к этой новой жизни. В ней все совсем по-другому. Вроде и быстро, но в тоже время так долго.

О чем она говорит? Шу-шу-шу. Илья вздрогнул.

Неужели я правда упал из космоса? Может, я был в спасательной капсуле? Вроде, такие должны быть на каждом звездолете. Но почему тогда во сне было холодно? Пока мысль о том, что он был космонавтом, казалась Илье наиболее правдоподобной. Еле уловимые ощущения от утерянных воспоминаний тянули его к небу.

Я госпожа Тармана, рада снова увидеть тебя. сказала женщина, вложив руку Ильи в свою ладонь. У нее была мягкая кожа.

Снова, вопрошал Илья, не помню никого по имени Тармана. И вообще, какое-то очень странное имя. Куда я попал?

Ты слышал его, Голос? терпеливо переспросила госпожа Тармана.

Илья кивнул.

Хорошо. Тармана была довольна ответом, даже спокойствие ее стало настоящим, но ненадолго. Не забывай, что он тебе сказал. Потом все объясню. Наверное, уже завтра. Да, ты довольно крепкий, так что завтра точно будешь совсем бодр. А пока отд

Дверь в комнату неожиданно скрипнула. Послышался грохотом металла о металл. С глухим стуком что-то грузно упало на пол и дерево со скрипом прогнулось. Кто-то с усилием выдохнул.

Знахарь по вашему приказанию доставлен, госпожа Тармана. отрапортовал гулкий мужской голос. Он говорил прямо как солдат.

Знахарь, вопрошал Илья, неужели так еще хоть где-то говорят? И почему доставлен, он что, ходить не умеет?

Вдруг Илья услышал, как по полу что-то покатилось. Катилось равномерно, медленно, сильно стукаясь о неровности пола. Илья слышал, как что-то шумело, наподобие рева мотора, но рев совсем тихий и в сути напоминал он больше не агрессивны рев, а приглушенное змеиное шипение. И это змея приближалась. Под ней скрипели старые половицы.

Хорошо. сухо ответила госпожа Тармана. В ее голосе слышалась явная, нескрываемая нелюбовь к уставным формулировкам.

Господин Тирн просил доложить о состоянии здоровья упавшего. обратился солдат.

Сейчас узнаем. устало проговорила госпожа Тармана.

Виноват. сконфузился солдат.

Змея остановилась у самой кровати Ильи, на противоположной стороне от госпожи Тарманы. В комнате раздалось хоровое гудение приводов, сопровождаемое раздражающим металлическим скрипом, как от несмазанной двери. Затем послышалось что-то совсем непонятное. Звук, который невозможно полноценно передать словами. Приблизительно это звучало так, как будто очень далеко отсюда со всей скорости гоняли на стадионе гоночные машины, но звук раздавался совсем близко, прямо над головой Ильи.

Какое-то время этот звук нависал над головой, а затем неожиданно начал перемещаться вдоль тела Ильи. Сперва он сместился в район шеи.

Разрешите обратиться. каким-то другим тоном проговорил солдат, с некоторой неуверенностью.

Стадион гоночных машин переместился в районе груди.

Госпожа Тармана, видно, кивнула, потому что через пару секунд молчания солдат задал свой вопрос. Сначала он долго пытался сформулировать вопрос получше, переминаясь с ноги на ноги и грохоча металлом (в доспехах они там что ли?). Потом солдат махнул и спросил так, как думал, вернее даже не спросил, а просто сказал:

Плохой это знак, госпожа Тармана, что он к нам упал. сказал солдат таким голосом, что Илье сразу представилось его упавшее, опухшее лицо, выражающее в себе молитву к госпоже Тармане: Сделайте что-нибудь!.

Однако голос госпожи Тарманы сделался лишь более уставшим и от даже напускного спокойствия не осталось ни следа:

Не говори так, он уже пришел в себя и все слышит.

По комнате разнеслось обескураженное кряхтение и грохот металла о металл.

Стадион переместился в район таза.

Виноват. громко и четко сказал солдат, явно ставши по стойке. Разрешите идти?

Иди уже. сдержанно сказала госпожа Тармана.

Дверь с силой захлопнулась. На некоторое время в комнате повисла тишина, прерываемая лишь отдаленным, совсем тихим ревом машины в районе колен. Затем послышался тяжелый женский вздох. Однако вздох этот был не от усталости или недосыпа, а от чего-то очень тяжелого, что засело в сердце госпожи Тарманы. Видно, слова солдата что-то в ней задели.

Рев гоночных моторов резко затих над ступнями.

Вдруг в комнату ворвался новый голос. Он был мужским, громким, но совсем не живым. С абсолютным равнодушием он проговаривал слова, причем с такой четкостью и точностью, с которой не говорит ни один человек. Точно робот. Его принесли, он подъехал к нему на колесиках, загудел приводами металлических рук. Эта мысль с неожиданностью футбольного мяча ударила Илье в голову. В нынешние времена роботы среди людей обычное дело. Однако у него никак не могло уложиться в голове, чтобы там, где еще использовали архаизм знахарь были роботы. Причем, судя по всему, роботы-врачи, которые считаются передовым изобретением современности и есть далеко не во всех странах.

Сканирование завершено. Ухудшений состояний здоровья не выявлено. проговорил голос.

Приступайте к ежедневным процедурам. сказала госпожа Тармана, поднимаясь со стула.

Госпожа Тармана наклонилась над кроватью и не успел Илья опомниться, как она сбросила с него нагретое одеяло. Стало прохладно. Илья вспыхнул краской, ведь только сейчас ощутил, что лежал в кровати совсем голый. Однако вскоре он осознал, что все это время, пока был без сознания, за ним ухаживала госпожа Тармана, а значит уже не первый раз видела его таким.

То мокрое, что обволокло тело Ильи и что он ощущал еще будучи на грани сознания, оказалось, со слов госпожи Тарманы, лишь тонкой прозрачной пленкой, которая сама собой почти исчезла. Какая еще пленка, недоумевал Илья, зачем пленка?

Сейчас знахарь тебя немного помучает и уйдет. профессиональным педагогическим тоном сказала госпожа Тармана. Потерпи немного, а то отдам тебя Тирну. Шучу.

С этими словами робот-знахарь стал натирать Илью горячей и липкой жижей. Загудели и заскрипели давно необслуживаемые приводы (неужели рядом нет ни одного механика; в какую глушь меня занесло?). Холодный металл скользил по его телу ровными, выверенными движениями, слегка надавливая. Было немного больно. Однако робот быстро закончил и замер. Какое-то в комнате вновь воцарилась тишина. Госпожа Тармана пояснила, что необходимо подождать, пока впитается жижа. Произошло это очень быстро. Илья почувствовал, как все его тело разгорелось изнутри.

Ну как, приятное тепло? поинтересовалась госпожа Тармана.

И все-таки лежать перед кем-то вот так смущало Илью.

Илья кивнул, хоть тепло было совсем неприятным. Скорее оно было как жжение, когда сильно натираешь кожу. Но он согласился, сам не знал почему.

Приступаю к разминке мышечных тканей. безразлично проговорил робот.

Тонкие металлические клешни робота разом вцепились во все конечности Ильи цепким хватом. Воображение сразу нарисовало ему образ огромного инопланетного жука, который навис на ним и готовиться слопать. Однако вместо этого под гул и скрип приводов тонкие клешни стали сгибать и разгибать Илью во всех мыслимых и немыслимых положениях, переворачивая его, поднимая над кроватью, опуская и снова переворачивая. Илья буквально чувствовал, как тянется до самого горизонта каждое его мышечное волокно. Он ощущал себя куском пластилина, который старательно мнут перед лепкой, чтобы тот был гибче. При этом, больно не было. С предельной точностью клешни крутили и вертели беспомощным Ильей таким образом, чтобы тело не ощущало боли. И все же ощущения были не из приятных.

Однако после разминки стало хорошо. Илья ощутил легкость и пластичность (хоть до сих пор не мог двигаться), будто с него сняли лишние камни, давившие ему то тут, то там, со всех сторон, и тянули его к земле. Застоявшаяся кровь энергично забурлило по венам и артериям, словно оттаявшая по весне бурная река. Сознание прояснилось. Даже дышать стало легче.

Чиркнула спичка, рядом с головой Ильи зашипел и мигом потух огонь. Здесь еще используют спички, не переставал удивляться он.

После упражнений Илью опять чем-то намазали. Однако в этот раз касались его не холодные металлические клешни инопланетного жука, а нежные, теплые руки госпожи Тарманы. Но намазывала она не все тело, а только лоб и грудь. По ощущениям нечто напоминало детскую краску. Судя по движениям пальцев, она рисовала на нем какие-то непонятные символы: круги, точки, прямые и кривые линии, квадраты. Шууу. Снова оно. Тишину комнаты и игрища детей на фоне заглушило тихое женское пение на незнакомом Илье языке. Шушушу. Еще раз? Спертый воздух наполнил запах благовония. Нарисовав на Илье что-то, госпожа Тармана принялась раскидывать нечто маленькое, тоненькое и сухое листья или лепестки. Пение стало громче и переросло в оаоканье африканских шаманов. Это был какой-то обряд. Шуу. Хватит. Шушушушушушу. Хватит! Шу-шу. ШУУУУУУУУУУУУ.

Пение прекратилось также внезапно, как началось. Будто ничего не случилось, госпожа Тармана стряхнула с Ильи лепестки и накрыла одеялом.

Ну вот и все. сказала она чуть бодрее обычного. Завтра будешь бодр. Отдыхай. А за знахаря не беспокойся. Он пока тут у тебя постоит. Ему по нашим коридорам сложно одному, а все уже разбежались. Я потом пришлю кого-нибудь, чтобы его перенесли.

Невесомые шаги стремительно протянулись до двери, затем легко открыли ее и сразу затихли в коридорах. Илья был сбит с толку сегодняшним днем. Странные имена, падение из космоса, обряд, пленка, еще и это проклятое шу. Но отчего-то он вдруг так устал, что ему очень захотелось спать, и он сам не заметил, как провалился в сон. А над кроватью продолжал нависать механический инопланетный жук.

***

Входная дверь скрипнула в застоявшейся ночной тишине. По комнате разнесся грохот, словно в комнату вошла на отросших ногах могучая скала. От него закладывало уши. Половицы вымученно скрипели, сопровождая грохот запуганной свитой. Задержись на них гигантская туша чуть дольше, и они бы оглушительно треснули, утянув ее вниз.

Грохот затих у самой кровати. Шу. Ему на смену пришел глубокий старческий голос. Он внушал почтение своей хрипотцой и спокойствием, а также страх тем, насколько он был глубок. Этот голос раздавался из бездны. Илья ощущал ее взгляд на себе.

Неужели это действительно ты?

Что-то холодное прикоснулось к затылку Ильи. Голова заныла. Дремлющий вулкан внутри проснулся и снова залил все нестерпимым жаром.

Я верил. с жаром прогудела бездна. Наконец-то

***

На улице стояла глубокая ночь, но на улице было светло, как днем. Неестественно яркий свет гигантской Луны не давал темноте завладеть всем вокруг, как во время полярной ночи. Он загонял ее в укромные, потаенные места. Так, свет, проникавший в комнату Ильи через маленькое окошко, собрал здесь самые густые и глубокие тени. В мраке комнаты сложно было хоть что-то разглядеть. Перед самым лицом, на подушке, лежала какая-то серость. Она была тонкая и гладкая. Верно, какая-то культовая приблуда, подумал Илья спросонья. Ему понадобилось некоторое время, чтобы осознать, что он наконец смог открыть глаза. Он чувствовал мягкость слежавшейся постели. Ничего больше не болело и не ломило. Илья попробовал пошевелить пальцами ног, и они тут же задергались на другом конце простыни. Он без труда поднялся на кровати. От мертвецкой слабости не осталось и следа. Разве что только легкое головокружение от быстрой смены привычного горизонтального положения на вертикальное немного поштормило его и быстро отпустило. Однако Илья совсем не радовался. Вместо облегчения от отступившей болезни ему вдруг стало дурно. Во все орбиты он уставился на ту серость, что лежала у него на подушке. Теперь она лежала у него на коленях, двинувшись вслед за всем телом. Илья с ужасом осознал, что это была его рука.

Илья не поверил своим глазам. Он вскочил с постели и побежал на небольшой лучик света, проникавший через окно. замер в исступлении. Ноги вступили на холодный пол. Комнатка была совсем небольшой, так что всего пару шагов потребовалось ему, чтобы оказаться на другом ее конце. Там Илья замер в исступлении. Не только рука, весь он стал серым. Илья пробовал оттереть эту серость. Вчера ведь его мазали чем-то, но не мыли вечером возможно, это какая-то ритуальная мазь. Однако сколько бы он не тер руками, краска не уходила.

Дьявольщина. проговорил Илья, задыхаясь и бешено осматриваясь. Это было первое, что он сказал за все время.

Илья даже не обратил внимание, что без каких-либо трудностей носился по комнате после того, как еще прошлым вечером не мог и пальцем пошевелить.

В другом конце комнаты, в особенно темном углу, стоял умывальник и зеркало. Илья подбежал к нему. Здесь стояла куча разных баночек и склянок с надписями на непонятном языке. Темень стояла такая, что невозможно было разобрать даже собственное отражение в зеркале. Илья открыл кран и подставил руки под сильную струю. Вода была холодной. Он переключил ее на теплую, почти горячую, взял остатки мыла из мыльницы и стал обильно растирать его. Пена падала в раковину целыми комьями. Руки по локоть окрасились в белый, будто потонули в молоке. Илья поспешил смыть белезну в предвкушении. В темноте сложно было что-то разобрать, но ему было хорошо видно, что общая серость никуда не делась. Какая устойчивая дрянь, рычал он про себя, снова беря мыло.

Илья проделал этот обряд несколько раз. С каждым разом он втирал мыло со все большим усердием и злостью. Чем таким его измазали вчера? Илья включил кипяток. Вернее, намеревался переключить, но обнаружил, что уже довел кран горячей воды до предела. И это все, думал он. Вот зараза!

Мыло кончилось. Илья смыл с себя последний слой белезны. В темном углу ему вдруг сделалось также светло, как у окна, словно полярная ночь целиком заполонила комнату. Однако рядом не было ничего, что могло бы дать хоть какой-то свет, тем более такой яркий. Илья отчетливо видел неровности каменной кладки стен, мог разглядеть даже самые темные щели, а прищурившись что там ползали какие-то крохотные мошки; разглядел символы в массивном деревянном шкафу и, хоть не смог их прочитать, но понял, что у них схожие очертание с символами на баночках на раковине. А также Илья отчетливо видел, что его руки были все еще сплошь серые.

Илья застыл, как вкопанный, тупо уставившись на свои руки. Он ущипнул себя. Затем еще раз и еще. За лицо, за ногу, за руку, за бок. Илья ощущал прикосновения своих холодных пальцев, но ему совсем не было больно. Неужели это все дурной сон? Как мне проснуться? Он стоял в яркой темноте, серый, будто каменное изваяние.

Протерев тылом ладони лоб от проступившего холодного пота, Илья поднял глаза и невольно глянул в зеркало. И тут же отшатнулся на добрые полтора метра. В отражении поджидал призрак. Его глаза были пусты и молочно-белы. Длинные ломти серых волос падали на тонкое лицо и узкие плечи. Серые. Приведение было тощим и полностью серое. Илья тронул свое лицо, и приведение повторило за ним.

Дьявольщина. повторил Илья, подавшись к зеркалу.

Он убрал с лица пряди волос. Оно оказалось тонкое, вытянутое, как у аристократа, с крючковатым носом и острым подбородком. Губы его были совсем тонкие. Над глазами выпирали полосы густых бровей. От изумления они тянулись на высокий гладкий лоб. Илье было страшно смотреть на самого себя, но он никак не мог отвести взгляд, не веря тому, что видит. Он дергал себя за щеки, гнул нос из стороны в стороны, оттягивал губы, оголяя белые зубы и бледно-серые десна. Язык тоже был серый. Он воротился перед зеркалом, осматривая себя со всех сторон. Спина тоже оказалась серой. Весь он был серый.

В комнате было холодно, а Илья стоял совершенно нагой. Пока вертелся у зеркала, он продрог до костей. Первый испуг прошел и к нему вернулась легкая слабость. Ноги подкосились. Опираясь на стену, Илья поспешил вернуться в постель, но ложиться не стал. Все равно уснуть после увиденного у него не получиться, а просто так лежать в кровати ему не хотелось належался уже. Укутавшись в одеяло, он сел на краю кровати, подобрав ноги по себя. Ступни уперлись в бедра влажными ледышками.

Шу. Илья вздрогнул. Сказали из дальнего угла, где стоял умывальник. Там никого не было. В комнате пусто. Может, это сказало его отражение? Словно в бреду, он снова опустился на холодный пол и медленно побрел к зеркалу, прижимая к себе одеяло. Под ногами скрипели половицы. Из крана капали остатки воды. Издалека, за метра два, Илья опасливо заглянул в зеркало. В ответ на него столь же опасливо посмотрел белоглазый призрак.

Аауу. прошептал Илья.

Призрак повторил за ним и продолжил смотреть.

Я схожу с ума. сказал себе Илья и побрел обратно в кровать.

Вдруг, в окне на миг вспыхнуло. Свет, даже ярче, чем в полярной ночи, ударил в стены и потолок, и затем исчез, словно рядом проехал автомобиль и посветил в окно своими фарами. Краем глаза Илья успел заметить, как мимо окна пролетело что-то неопределенной формы. Тремя широкими шагами он пересек комнату, чтобы посмотреть, и вдруг ноги его подкосились. Он упал на стену в бессилии. Илья намертво вцепился руками в каменную кладку, чтобы окончательно не рухнуть на пол. Руки сливались со стеной. Что такое, недоумевал Илья. У него вдруг совсем кончились силы держаться на ногах.

Правую руку сильно укололо. Илья посмотрел на нее и чуть не потерял сознание. Его ладонь пронзала заостренная вершина большого длинного штыря. Дыра в руке была совсем не маленькая, с медвежий коготь. Кровь стекала по руке и на пол, растекаясь большим алым пятном. Однако Илья чувствовал боли, лишь легкое покалывание. Сердце его бешено стучало. У него был шок. Собравшись с духом, пока адреналин заглушал боль, он принялся снимать ладонь с каменного штыря. Давалось ему это удивительно легко, ни о какой боли не шло и речи, не было даже неприятных ощущений. Освободившись, Илья стал осматривать ладонь. Он смотрел на свои разорванные мышцы и перелопанные кости. Кровь перестала хлестать из оборванных сосудов, будто кто-то перекрыл кран.

За окном снова что-то пронеслось. Словно прожекторы космического корабля. Шу. Шу-шу-шу-шу. Шу-у-уу. Шуууууу. ШУУУУУУУ.

В бреду Илья пополз туда, как мотылек на свет, цепляясь за неровности стены, чтобы не упасть. Правая рука цеплялась хуже и постоянно соскальзывала. Но ему все же удалось добрался до окна и схватиться за тонкую полосу подоконника. Илья прильнул головой к стеклу и чуть не вывалился из на улицу, потому что в окне не было стекла. Снаружи было тепло, даже теплее, чем внутри. Однако Илье стало даже холоднее, чем прежде, словно внутри него бушевала зима озноб ударил с новой силой. С трудом удержавшись от падения, он повис на подоконнике на руках, высунув голову наружу. Ноги совсем перестали его слушаться и обмякли. Тогда Илья взглянул на мир по ту сторону.

В глаза сразу же ударил яркий свет. От него не спасали даже закрытые веки. Какое-то время Илья морщился, а когда привык к свету, перед ним предстала удивительнейшая картина. Сотни маленьких огоньков плыли по небу. Некоторые были совсем высоко и казалось, будто на черном полотне зашевелились звезды. Другие проплывали совсем рядом и были кратно больше. Их свет озарял виды старинного причудливого замка, словно нарисованного ребенком: его спиралевидные башни, волнообразные стены. Свет терялся в глубоких щелях между ровной каменной кладкой его каменных стен, в его узких амбразурах и бойницах. Огни летели куда-то вдаль. Их хаотичный строй начинался из неоткуда, до которого не доставал взор Ильи, и устремлялся в никуда.

Присмотревшись, Илья разглядел в этих огоньках птиц. Они были большие, как страусы, с двумя парами не менее огромных орлиных крыльев. Вместо двух кожаных ножек у них были шерстяные и когтистые, как медвежьи, лапы, поджатые к брюху. Голова их, непропорционально тонкая и вытянутая, будто рукоять, с четырьмя черными, как ночь, глазами напоминала голову муравьеда. А позади развивался пышный павлиний хвост.

Увидев этих странных созданий, Илья усомнился, что находится на Земле или на какой бы то ни было известной ему планете.

***

После горячего душа жизнь стала для Ильи несколько легче. Наконец он смог смыть с себя три слоя жира и пота, которые накопились за прошедшие дни. Кожа задышала, а волосы перестали ощущаться инородным, пропитанным смолой куском соломы. Весь распаренный и свежий, Илья вышел из просторной мужской купальни в раздевалку. Сейчас здесь никого не было, ведь шел самый разгар трудового дня. Воду в такое время не нагревают и не подают в купальни, но Илье разрешили помыться сейчас в качестве исключения, выделив немного горячей воды и совсем крохи мыла. Сначала его, как делали всегда с упавшими, намеревались купать в специально отведенной ванне, где за ним бы приглядывали на случай, если действие лекарств ослабнет, и он останется совершенно без сил, как этим утром. Однако Илья не тот, кому гордость позволила бы себя купать и приглядывать за собой при полном обнажении, когда он уже в состоянии ходить и шевелить руками, поэтому его отправили в общую мужскую купальню.

Там Илья отмыл кровь с правой руки. От раны не осталось ни следа. На месте огромной дыры в его ладони, на месте порванных мышц и разбитых костей растянулась серая кожа. Так что засохшая кровь служила единственным доказательством того, что произошедшее с ним не было сном и его не подвел рассудок. Илья заключил, что вместе с новым телом он получил нечеловеческую регенерацию и нечувствительность к боли. Чтобы проверить свою догадку Илья во время помывки специально стукался и резался обо все твердое и острое, до чего мог дотянуться, но делал это аккуратно и по-человечески опасливо. Глухие удары тихо разносилось по просторному залу купальни. Однако Илья не чувствовал боль, только легкое неприятное ощущение, совсем не похожее на боль, и от того с каждым разом он бил себя и резал все сильнее, надеясь отыскать сквозь искусственную серую оболочку человеческую боль и кожу. В какой-то момент он даже, совсем отчаявшись, вопреки инстинкту самосохранения, со всего размаху ударил ногой об стену. Через пару минут его палец набух и посинел перелом. Однако Илья ничего не чувствовал, как не почувствовал ничего в момент удара. До добрался лишь холод и шершавость каменной кладки. А на выходе из купальни все его порезы, ушибы и даже сломанный палец сами собой излечились.

Дьявольщина подумал про себя Илья, беря с каменной полки аккуратный сверток сменной одежды.

В качестве одежды Илье выдали синюю робу. Как у заключенного, тут же подумалось ему. Однако на самом деле все здесь носили такие робы. Материал ее был очень странный: совершенно гладкий, будто вылит из металла, но в тоже время мягкий, как пух, и легкий, подобно перу. А цвет у него прямо синий-синий: яркий, насыщенный, какого не может быть от природных красителей. Илья не блистал знаниями в области швейного дела, но даже у него не вызвало сомнений, что знахари, живущие в средневековом замке и моющиеся в купальнях на сто человек, не могут такое сделать. Тоже самое можно было сказать о его белых ботинках, явно сделанных не из природных грубых материалов. Несмотря на свои габариты (а в высоту они были как резиновые сапоги) они были крайне легкими, так что совсем не ощущались на ногах.

Одевшись, Илья вышел в коридор Замка и огляделся. От стены до стены ни души. Странно, ведь его должны были встретить и сопроводить в специально отведенную комнату для дальнейшего проживания. Он уже успел там побывать до помывки и прекрасно запомнил маршрут, однако сопровождение обязательно на случай непредсказуемых приступов слабости и головокружения.

Что это за препараты такие, которые то лечат, то нет, Илья недоумевал, ведь понимал, что лекарства не должны работать таким образом. По крайней мере, организм обычного человека точно не должен так на них реагировать. Откуда у местных культистов вообще нечто подобное, размышлял он? Илья представлял себе подобные цивилизации совершенно не развитыми, застрявшими на этапе повозок, доспехов, целебных отваров и магических лечащих обрядов. А у них тут целый робот-врач. Причем, он действительно выглядел как металлический жук, а вернее муравей, у которого на жопке отрасли колеса и он все время на них катается, оголяя брюхо. А одна из его ножек вместо клешни оканчивается цилиндровым сканером (стадион для гоночных машин). Илье казалось, он уже встречал нечто подобное раньше.

Подождав немного у купальни и никого не дождавшись Илья, в силу огромного желания спать (побочный эффект от лекарств), сам пошел до своей комнаты. Номер сорок один, напротив лестницы, повторял он про себя пока шел, чтобы не забыть. Коридоры здесь были очень странные. Каждые пару метров Илья то поднимался вверх по небольшой горке, то, наоборот, спускался с пологого склона шершавых камней, будто шел по холмистой долине. И какой дурак придумал построить холмистые полы, возмущался Илья. В этом не было совершенно никакого практического смысла. Причем, в помещениях пол и потолок были совершенно нормальными, словно бы кто-то поставил там барьеры от этой аномалии с перепадом высот. И как только дети бегают по таким коридорам, недоумевал Илья. Теперь понятно, почему робота-врача приходится переносить по замку вручную на своих колесиках он не сможет здесь и метра проехать. И все же, откуда у них робот? Ну не может быть у тех, кто живет в замке, тем более таком, и проводит религиозные обряды робота-врача!

В голове у Ильи вдруг промелькнули те жуткие образы, которые он рисовал себе в лихорадочном бреду. Должно быть, это тоже был какой-то обряд, который проводили на улице под окном. Но как тогда объяснить человека в рясе? Это точно был человек, ведь кожа у него была не серая. Кто это был? Неужели, где-то здесь есть люди?

Две недели, проговорил про себя Илья, задумчиво почесав затылок. Столько он пролежал в кровати на грани безумия с момента прибытия в это странное место. И все это время он был под пристальным присмотром заботливой госпожи Тарманы в ее личном кабинете тире спальне. Как понял Илья, она была главой замка, в котором он оказался, по крайней мере, по его убранству. По словам госпожи, впервые за всю историю Замка в ночь Звездопада к ним прибыло не тридцать, а тридцать один Ктул (так здесь называли серокожих гуманоидов, то есть всех обитателей Замка), поэтому они оказались не готовы. К тому же, на том, чтобы за Ильей ухаживала именно госпожа Тармана, настаивал лично некий глава безопасности по имени Тирн. Ему сложно отказать. Может быть это и есть тот человек в рясе?

В нынешний час в коридорах Замка никого не было, по крайней мере в этом крыле. Нижние этажи выделялись под купальни и помещения культа, а верхние для сна. Один этаж, третий, предназначался для ухода за такими же больными, каким недавно был Илья. Их здесь называли упавшие (да не может такого быть, чтобы мы все действительно упали с неба).

Илья шел вдоль бойниц, смотрящих на центральную площадь Замка. В голову жарил слепящий свет жаркого субтропического солнца. Его лучи поначалу слепили, как прожекторы, но глаза привыкли. Нечеловечески быстро они полностью приспособились к яркому свету и теперь только взгляд на местное небесное светило, которое Илья по привычке называл Солнце, заставляло его прищуриться. День здесь был в несколько раз ярче ночи. Судить об этом можно было по густоте теней, а были они настолько черные, что казались бездонными даже с необычным зрением ктулов, которое позволяет им отлично видеть в темноте и быстро приспосабливаться к яркому свету.

Снаружи неизвестными голосами пели инопланетные птицы, колыхались за высокой стеной ветви и листья. Шумели бурной деятельностью здешние муравьедоловы, которые никак не могли достать летающего муравьеда, застрявшего на самом верху спиральной башни, в ее глубокой воронке. Достать его оттуда было делом весьма нелегким, поскольку к ним нельзя было прикасаться даже в перчатках из-за мощного яда, которым пропитаны их мягкие тела. Поэтому местные использовали длинные и от того сложно управляемые деревянные шесты, за которые летающие муравьеды цеплялись своими мощными лапами.

Через бойницы внутрь залетал уличный знойный воздух и легкие наполнял запах свежескошенной травы, по которой бегали и визжали дети. Трава здесь была багровая, но быстро становилось желтой, высыхая на палящем солнце.

Из комнаты с грозной деревянной табличкой не входить на приоткрытой двери слышался шелест скиданных карт. Из стен, потолка и даже пола выступали злобными остриями каменные штыри, как те, на один из которых Илья недавно напоролся рукой. Длинные вытянутые конусы, широкие маленькие пирамидки и цилиндры с острой треугольной вершиной выпирали редкой, но крайне неприятной неожиданностью в самых непредсказуемых местах. Идти приходилось очень аккуратно и внимательно. При этом, совершенно непонятно было их предназначение и тем более то, как удалось загадочным строителям добиться таких идеальных форм. Еще одна странность причудливого инопланетного замка.

Все это отчего-то казалось Илье знакомым, но в тоже время инородным, как если бы в общей компании рассказали историю, которую помнят все, кроме тебя. Ты припоминаешь какие-то смутные ощущение, размытые образы тех событий, но в целом кажется, что тебя там на самом деле не было и твой мозг на ходу выдумает новые воспоминания, чтобы соответствовать рассказу.

Однако, если верить тому, что сказала госпожа Тармана, это место являлось для Ильи родным домом. По непонятным причинам во время падения (что бы то не значило) он совсем потерял память, даже забыл про фумпульлюпсов так здесь называли летающих муравьедов. Другие упавшие вспоминают и себя, и свою прошлую жизнь (опять же, что бы это на самом деле не значило) сразу по пробуждению, в редких случаях по истечении часа или двух. Все, кроме прошлого имени. Илья же в добром здравии уже почти сутки, но ситуация совершенно обратная: он помнил свое имя (о чем пока решил не рассказывать) и ничегошеньки не вспомнил об этом странном месте. Еще он помнил год две тысячи восьмидесятый, расцвет освоение человеком ближайшего космоса.

Несмотря на твердую убежденность госпожи Тарманы в принадлежности Ильи к туземцам, сам Илья был тверд в обратном. Как минимум потому, что он не Хтумурон или Драйбадор, а Илья. К тому же, ему известно о космосе, атомах, звездах, планетах. В конце концов, о Земле и о людях. А местные не знают даже, кто такие роботы, хотя сами используют как минимум одного такого. До его появления туземцы, главным образом в лице госпожи Тарманы, как единственной, с кем ему пока удалось установить контакт, даже таких слов не знали. Хотя госпожа Тармана никак не могла быть личностью глупой и необразованной, поскольку занимала управленческую должность. Они считают, что робот это такое же живое существо, которое было кем-то рождено. Это ясно дает понять, что не они его собрали и даже близко не знакомы с понятием робототехники. А значит с уверенностью можно сказать и что остальные выделяющиеся из средневекового быта предметы тоже не их рук дела. Но тогда откуда они у них?

Конечно, пока Илья держал свои размышления и прорывные (для этого места) знания при себе, ведь ему до сих пор не удалось найти объяснение тому, как он понимает местную речь, если прибыл с другой планеты. Причем, именно речь, потому что письменность туземцев была для него набором бессмысленных вихров, точек и запятых.

Стараясь не упасть при спусках и не напороться на каменные штыри, Илья добрался до винтовой лестницы с первого этажа. Он уже собирался подниматься, как вдруг на него из темноты ступенек налетела какая-то серокожая девочка. В нынешнем состоянии ему с трудом удалось удержаться на ногах. Вместе они чуть не свалились в коридорный овраг. Не успел Илья опомниться, как девочка уже отстранилась от него и собралась было бежать куда-то, но вдруг остановилась и пристально уставилась на него. Она узнала Илью. Он тоже признал ее, по длинным косичкам от кончиков оттопыренных ушей до плеч и белым от инопланетного здорового румянца щекам. Это была помощница госпожи Тарманы, которая убиралась в кабинете госпожи, когда та обследовала Илью. Она должна была встретить его возле купальни, но почему-то убежала. Ее звали Ида. Девочка ухаживала за упавшими и в целом помогала по хозяйству в Замке. К подобным ей было принято обращаться сестра. Прямо как в земных больницах. Неужели совпадение, удивился Илья, когда только об этом узнал. Различить их среди других жильцов было легко по специальному знаку белой тканевой повязке на комбинезоне. Ее явно сделали туземцы, что сразу бросалась в глаза на контрасте с синим-синим комбинезоном. К тому же, в этом крыле никого, кроме них, госпожи Тарманы и упавших, как правило, не было.

Простите, господин Шу, вы так быстро помылись, что я опоздала. извинилась сестра Ида.

Илья добродушно отмахнулся от извинений Иды.

Ты, сестра, должно быть, была очень занята? предельно мягко и дружелюбно поинтересовался Илья. На незнакомой планете ему нужны были любые знакомства, даже такие, и он не упускал шанс.

Они поднимались на второй этаж.

Да, я работала. деловито ответила Ида.

Убиралась в кабинете госпожи? спросил Илья.

Да. сухо ответила Ида, явно не желавшая продолжать эту тему.

Нужно было быстро переводить разговор в другое русло, но Илье совершенно ничего не приходило в голову. О чем вообще разговаривать с девочками ее возраста? Тем более инопланетными девочками ее возраста. Куклы? Дочки-матери? Нет, она ведь уже не совсем ребенок.

Пока Илья думал, они поднялись на второй этаж. Здесь помещения по большей части пустовали. Использовался лишь закуток вдали от лестниц с первого и на третий этажи. Там, за тремя слоями непроницаемой ткани и за каменными стенами, была организована женская купальня. Илья шел и удивлялся тому, как в таком огромном замке все сияет и блестит от чистоты. Неужели, все здесь убирают эти хрупкие девочки?

Кстати, господин Шу, госпожа Тармана просила вам кое-что передать. заинтриговала Ида.

Что же? с облегчением спросил Илья, ведь разговор продолжился сам собой.

Поскольку вы проснулись на неделю раньше, чем остальные, и вас пока нельзя выпускать за пределы Замка, госпожа Тармана распорядилась, чтобы вы помогали мне в хозяйстве и во всем меня слушались. довольно сказала Ида.

Прямо так и сказала? скептично сказала Илья.

Девочка быстро закивала.

Прямо так. твердо заверила она. Сказала, что все равно вы из постели рветесь, так чего вам скучать от безделья, а лишние руки никогда не лишние. Тем более мужские.

Мудрая женщина, оценил Илья. Идея целую неделю провести в безделье не очень-то его привлекала. Похоже, до падения он был очень трудолюбивым человеком.

А мне прям уж совсем нельзя покидать Замок? спросил Илья.

Совсем-совсем. закивала Ида.

Почему нельзя? наивно спросил Илья.

Ида глянула на него через плечо с нескрываемым изумлением.

И в правду все забыли. сочувствующе сказала она, не без доли любопытства к единственному случаю амнезии после падения.

Нельзя, потому что вы еще обряд не прошли. ответила Ида. Надо, чтобы госпожа Тармана дала вам книжку.

Какую книжку? недоумевал Илья.

Записную. терпеливо ответила Ида.

Сразу видно человека, который много работает с детьми.

С ней вам разрешат ходить по Городу. сказала она.

А что это за Город? заметно оживившись, спросил Илья.

Про Замок ему уже, в общих чертах, многое стало понятно: Замок, потому что замок, живут тут ктулы и главная здесь госпожа Тармана. А вот Город уже другое дело, о нем Илья раньше даже не слышал. Кто знает, может оттуда он сможет связаться с Землей и запросить помощь, а может даже вернуть себе человеческий облик.

Город как город. сухо ответила Ида. Шумно, всюду тфоны то тащат что-нибудь, то продают, вокруг големы шныряют. Рядом лагерь подготовки еще есть.

Еще непонятные слова, подумал Илья, почесав затылок.

Кто такие тфоны и големы? спросил он

Вы очень любопытны, господин Шу. засмеялась Ида. Я все вам расскажу, все, что только захотите, но не так много за раз, пожалуйста.

Илья не стал настаивать.

Отныне Илью звали Шу. Такое имя он получил от госпожи Тарманы, когда рассказал ей про бестелесный голос, раз за разом повторявший этот странный звук. Как понял Илья из ее объяснений, у бестелесного голоса есть имя, Нурланду, и все упавшие слышат его, когда оказываются в Замке. Это местное божество, которое и ответственно за прибытие ктулов. Оно нарекает их новыми именами и дает силы, сокрытые от простых смертных. Больше Илье узнать не удалось. Объяснения госпожи Тарманы получились скомканные, потому что она давала их в момент сильной занятости и лишь из-за ослиной настойчивости Ильи, за которую ему сейчас очень стыдно.

Во всяком случае, стало ясно, что помимо серокожих ктулов на этой планете обитают представители еще по крайней мере одной разумной расы, а также теперь понятно, почему у всех тут такие странные имена.

Вместе с Идой они поднялись на третий этаж, где лежали упавшие. Здесь было оживленнее. Кругом туда-сюда ходили девочки с белыми повязками на робах, что-то носили, где-то протирали, мыли, наставляли младших. Будто сбежавшие статуи ангелочков, они с необычайной легкостью кружили в холмистых узких коридорах, то опускаясь, то поднимаясь, чем-то непременно занятые. И все они делали тихо-тихо, так, что совсем не было слышно их бурной работы. На чистых невинных лицах стыли черты глубокой, совсем не по возрасту, занятости и вдумчивости, словно в этих юных телах были заперты десятки госпожей Тарман. Каждая сестра, проходя мимо или мимо которой проходили они, вежливо, шепотом, здоровалась с Ильей, приклонив голову, точно прислуга, отчего ему становилось неловко. В прошлой жизни точно не был он никаким аристократом, уж очень непривычны ему были такие жесты. А вот на Иду другие сестры совсем не обращали внимания. Может, у них так принято, предположил Илья. В коридоре он не видел сестер, которые разговаривали бы долго и не о чем. Никаких собраний и кружков в коридорах, никаких сплетен, никаких лисиных хихиканий. Говорили только о работе и коротко, а если собирались в кружок, то по организационным вопросам и вскоре разбегались кто куда по своим делам. Вот это дисциплина, ну госпожа Тармана, молодец, восхитился Илья. Нам бы на Землю такого умелого управленца и

Однако не успел Илья по достоинству нахвалить госпожу Тарману, как весь выстроенный ею порядок мигом расстроился. Не слышно было более ни тоненького пения птиц-муравьедов, ни шелеста листвы, ни гневных выражений муравьедоловов. А виной всему ладный, синхронный грохот металла, шедший с центрального двора. Знакомый грохот. Металл о металл. Солдаты. Грохот этот сопровождали свист, девичьи выкрики и возгласы, полные нежной заботы, горячей любви и нескрываемой тоски. Сестры тут же неслышно прокрались к немногочисленными бойницами, смотрящим во внутренний двор, и стали возле них тесниться. В коридорах поднялась буря тихих, но очень жарких споров, потому что кому-то не видно, кто-то уже глядел в прошлый раз, а кто-то совсем уж маленький ростом, потому его следует пропустить. А пока одни спорили, другие сестры побежали вниз по лестницам, а потом их видно было в центральном дворе.

Илья тоже не остался в стороне и подошел к ближайшей бойнице преисполненный любопытством, отчего вдруг такие дисциплинированные работницы сорвались с цепи. Он был выше всех столпившихся на три головы, поэтому ему было хорошо видно творящееся снаружи.

Ида в это время пихалась и рвалась к уже переполненной бойнице. Ее пихали и ругались на нее. Тогда Илья ловко взял ее под мышки и посадил к себе на плечи. Другие девочки, которым хорошего места не досталось, повернулись и посмотрели на Иду с нескрываемой змеиной завистью в глазах, но тут же отвернулись, притянутые творящимся снаружи.

Центральный двор в миг оживился. Из некогда пустых бойниц соседних зданий выглядывали завороженные лица. На просторных лугах скошенной травы, где недавно играла пара тройка детишек, теперь шумело небольшое сборище ктулов. Среди них Илья не разглядел ни одного взрослого парня, мужчину или старика. Вокруг были одни лишь девочки, такие же сестры. Их было всего восемь. Еще семь толпилось у бойниц. Тридцать ктулов, подумал Илья, пятнадцать мальчик и пятнадцать девочек. Сестры махали разноцветными платками, кричали напутствия, пожелания, благословения и другие добрые слова: кто-то горячо, со всей страстью в сердце, кто-то мягко, ласково, со всей любовью и заботой; кто-то шутливо, кто-то серьезно.

А по широкой протоптанной тропе от входа в главное крыло Замка (по крайней мере, выглядело оно именно так) до широких центральных ворот ладно маршировали те, кому было адресовано все это бешеное внимание. Это были юноши и мужчины. Сотни ног топали в такт друг другу. Закованные в сверкающие доспехи, их шеренги по девять ктулов шли из главного крыла к выходу гигантским потоком. Частокол копий отблескивал на свету железными наконечниками. Река шлемов вздымалась и опускалась сверкающими волнами, оглядывая восторженную толпу своими бездонными забралами или смотря на кого-то конкретного. Рыцари, совсем уже без удивления подумал Илья.

Рыцари маршировали из высокого угловатого здания со множеством башен, которые больше напоминали дымоходы, потому что были совсем маленькие и воронкообразные. Оно располагалось прямо напротив центральных ворот и вели туда большие темные врата. Прямо над ними светилась в сотне бликов круглая фреска, выполненная в черно-серых тонах. Она напоминала не то какой-то культовый посох с ответвлениями в виде солнечны батарей и подобия антенн, не то своеобразный спутник с одной длинной центральной ножкой и четырьмя маленькими вспомогательными.

Илья все разглядывал фреску, силясь понять, что именно на ней изображено, а рыцари все шли и шли широкими шеренгами, уходили в центральные ворота и дальше. Их оказалось так много, что, если бы Илья смотрел на них, а не на фреску, то ему бы непременно подумалось, а не вырыт ли в центральном здании гигантский подвал, из которого они все выходят.

Вдруг Ида дернула Илью за длинные патлы.

Смотри, Тирн! крикнула она.

Другие девочки тоже оживились и все еще сильнее прильнули к бойницам.

Поток рыцарей наконец закончился и в его хвосте шел невероятных размеров бугай. Он был ненормально крупнее своих собратьев. В высоту он метра четыре, не меньше, а за его широкой спиной могли бы спрятаться сразу два поставленных плечом к плечу рыцаря. Однако даже не столько габариты Тирна удивили Илью (хотя и это тоже), сколько его необычные доспехи. Если это вообще можно было так назвать. Они разительно отличались от простой кольчуги со скрепленными поверх железными латами, как у остальных. Илья не видел ни точек соприкосновения внешних плит, ни каких-либо, даже самых тонких щелей в его броне. Это был скорее сплошной подвижный панцирь, как у насекомых, чем доспех, из-за чего ктул походил на огромного двуногого таракана. Панцирь был сделан из неизвестного материала: очевидно, это должно быть что-то прочное, но точно не металл, поскольку он не отсвечивал на ярком солнце и выглядел эластичным, как резина. Шлем незнакомца полностью скрывал лицо устрашающей гримасой: на месте глаз зияли две нахмуренные черные дыры специальных линз, а вместо рта и носа выпирала маска противогаза, словно разинутая пасть. Вместо копья или обыкновенного стального меча в своей огромной руке, которой мог бы раздавить чью-нибудь голову, Тирн крепко сжимал какой-то странный, совершенно черный меч. Тирн...

Все в Тирне порождало в Илье замешательство и даже некоторый ступор. Он выглядел здесь неуместно. Его панцирь столь явно выбивался из общего окружения, что резал глаза. Этот ктул, если это вообще был ктул, был словно паук, ставший своим в муравейнике. Он самый большой и сильный, но отчего-то шел позади всех воинов. Разве он не должен возглавлять шествие рыцарей, как глава безопасности? Что ему нужно от меня, недоумевал Илья? И почему он смотрит на меня? Ты не слышишь меня? Хорошо.

В какой-то момент среди сотен серых девичьих лиц Тирн нашел вытянутое, аристократичное лицо Ильи и пристально уставился на него. До этого ни на кого особо не глядевший, он вдруг остановил на нем свой взгляд на бесконечные долгие секунды. В сочетании с его жуткой маской, его взгляд вызывал устрашение. А затем он вновь повернулся к своим рыцарям, к провожающей толпе, и больше не посмотрел в сторону Ильи. Илья не знал, заметили ли этот взгляд другие. Он точно знал лишь, что его заметила Ида, которая после этого вцепилась в его волосы до неприятных ощущений.

Что ему нужно, хотел спросить Илья, но вместо этого сказал:

Куда идут эти рыцари? спросил он Иду.

Но она не слышала, никто не слышал его вопроса или сделали вид, что не слышали. Илья удивился тому, как кто-то может настолько нравится абсолютно всем обитателям Замка. В какое общество он попал? Пока ясно только, что тут действует армейская дисциплина и процветает культ вокруг рыцарей.

Также Илья окончательно убедился в том, что затесался среди крайне неразвитой цивилизации. Откуда-то он знает, что степень развития разумной формы жизни планеты наиболее полно отражает продвинутость ее вооружения, ведь именно в этой сфере как правило сосредоточены передовые разработки. В данном же случае и слово даже разработки язык сказать не повернется. Из этого Илья выстроил две теории о положении дел на этой планете: оптимистичный и пессимистичный. Согласно первой, помимо ктулов и тфанов на планете обитает цивилизация куда более продвинутая, которая и создала синие-синие робы, робота-знахаря, лекарства, пленку для упаковки упавших, доспехи и меч Тирна При этом, как видно, цивилизация не брезгет делиться всем этим с собратьями по разуму меньшими. Если так, то стоит Илье добраться до представителей данной цивилизации, объяснить ситуацию, и они обязательно помогут ему связаться с Землей и, возможно, вернут человеческий вид. Однако есть и вторая теория, которая представлялась Илье более реалистичной цивилизация, создавшая робы, роботов, лекарства, пленку и доспехи с мечом вымерла, либо в полном составе улетела в далекий космос, забросив родную планету, либо же сама прилетела с далекой планеты и какое-то время помогала туземцам, но потом исчезла, а нынешние разумные расы ктулов и тфонов используют уцелевшие и понятные им (хотя бы на каком-то уровне) технологические достижения. На правдивость данной теории указывало, как минимум, отсутствие комплексности в высоких технологиях. Если высшая цивилизация и давала бы какие-либо свои дары, то делала бы это ради какой-то цели, ведь это основы здорового прагматичного мышления, без которого не может существовать ни одна цивилизация. Однако набор техно-чудес ктлутов представлялся Илье совершенно бессмысленным, случайным, как если бы ктулы сами нашли все эти вещи, сами их изучили и стали применять в своем быту. Это подтверждалось как минимум тем, что ни одежда, ни робот (неизвестно сколько их, быть может один), ни лекарства, ни пленка, ни единичный экземпляр необычных доспехом и меча не позволили им уйти дальше копий и щитов.

Последняя шеренга рыцарей скрылась за широкими воротами, а за ними скрылся и Тирн. За ними вслед пустилась вся оголтелая толпа. Сестры сбежали от работы, размахивая платочками и крича что-то одобрительное. Грохот доспехов и какофония голосов еще долго не утихали. Лица в бойницах смотрели на внешнюю массивную стену, будто продолжали смотреть за шествием сквозь нее. Илья тоже смотрел и видел, как ликовала толпа, как сестры махали руками. Они шли по невидимой отсюда тропе, бежали по траве, обступая рыцарей. А частокол копий все покачивался, и сверкающая река все текла вперед, и ноги в латах ритмично, торжественно грохотали о землю.

***

Первым же поручением для Ильи и Иды стала отмывка женской купальни от желтого мха. Он появляется на каменных породах, любит тепло и влажность. Его ризоиды выделяют особое склизкое вещество, которое делает камень мягким, как желе. В таком виде ризоиды поглощают его и стремительно разрастаются. Если вовремя не залить мох кипятком, то он может съесть весь Замок.

Вообще, помывку поручили Иде и еще нескольким сестрам, а Илья должен был лишь подносить ведра с водой, ведь пока не восстановился полностью, однако сестры просто не пришли. Илья предложил пожаловаться госпоже Тармане на это вопиющее нарушение дисциплины и попросить помощи от других сестер, но Ида отказалась. Причем, отказалась наотрез, будто боялась госпожу. Тогда Илья задумался, а действительно ли она тот добрый, нежный одуванчик, которым предстала перед ним после его пробуждения. И такая ли она хорошая управляющая, раз уж сестры так нагло игнорируют ее личные поручения?

Это был очень серьезный просчет госпожи Тарманы, однако дело было не только в ней. Сестры в принципе отчего-то избегали Иду и делали вид, будто ее вовсе нет. Никто не здоровался с ней, никто не просил у нее помощи, даже когда она была срочно нужна. Илья ни разу не видел, чтобы Ида разговаривала хоть с кем-то, хотя бы с детьми, которым не должно быть дело до неприязни сестер друг к другу. Казалось, весь Замок молча презирает Иду. Возможно, даже сама госпожа, раз уж ничего не делает.

Илья заметил, что госпожа Тармана в принципе очень странно ведет себя с сестрами. В ее голосе отчетливо слышен неестественный начальственный холодок, который явно дается ей с большим трудом. Она делает такое безразличное лицо, какое никогда не делают по-настоящему равнодушные люди. Госпожа Тармана держится рядом с сестрами уверенно, холодно, строго, но при этом видно, что она хочет как можно скорее от них уйти.

В любом случае, Илье приходилось корячится на четвереньках и вытравливать живучий желтый мох вместо ушедших сестер. Ида пыталась его отговорить, но он настоял. Раз уже нельзя позвать подмогу, он сам ею станет. И пусть многого Илья сделать в своем нынешнем состоянии не сможет, но ему хотелось хоть как-то помочь девочке. Она ведь была совсем маленькой, даже ниже некоторых детей, а купальня огромная, как музейный зал. В одиночку на ее отмывку даже у здорового и полного сил Ильи ушло бы пол дня, если не весь день. Поэтому он вместе с Идой заливал мох кипятком, а затем старательно отдирал его скукожившийся комок от камня в специальных перчатках, чтобы не уколоться об его ядовитые крючки. У обоих уже вспотели руки. Снаружи стояла такая жара, которая пробивалась даже сквозь холодные толщи каменных стен. Перчатки, казалось, уже сплавились с кожей.

Протирая лицо рукавом робы, которая на удивление не прилипала к телу от обильного пота, Илья понемногу выдирал желтые пятна. Прогресса на его участке не было от слова совсем. Как стояло перед ним еще десять закругленных камней-стульев для помывки, так и осталось. Стоило Илье поднажать, как сразу начинала кружиться голова, поэтому ему приходилось работать медленно.

К тому же, весь свой запас сил он потратил еще на утренних обрядах. Общество здесь сильно религиозное и не видит жизни без служения своим мудрым и милостивым богам. Они пели молитвы (причем именно пели, на не читали, потому что уж очень у них были задорные и веселые тексты и ритмы, чем-то даже напоминали некоторые земные песни), посыпали свои жилища лепестками белых цветов и багровой травой, приносили дары на специальные алтари, танцевали вокруг костра, как африканские племена. Все это казалось ему до боли знакомым. Быть может, он действительно родом отсюда?

Илья проделал все эти обряды уже столько раз, что выучил все слова и танцы наизусть. Причем, по ощущения прошло совсем немного времени, не больше двух дней с ухода рыцарей из Замка. Однако солнце уже успело сесть и подняться из-за незримого за стенами горизонта порядка пяти раз. День здесь намного короче, а ночь вовсе пролетала незаметно. Казалось, только яркая звезда ушла за горизонт, но уже скоро она снова появлялась высоко в небе, даже быстрее, чем в самые солнечные летние дни на Земле. И каждое наступление темноты сопровождалось сонливостью. Сознание Ильи противилось, ведь оно помнило, что по земному времени еще слишком рано спать, впереди должен быть ужин и хотя бы час валяния в кровати поздним вечером, однако его новое тело безапелляционно валилось в сон. Засыпал он быстро и, на удивление, всего пара часов в постели давали такой прилив сил, что он готов был свернуть горы.

Столь короткие сутки не могли не сказаться на туземцах. Все в их жизни происходило крайне быстро и у них был очень плотный распорядок дня. Столько всего нужно было успеть за короткий день. Поэтому ктулы все делали очень быстро: шустро поднимались с кровати, умывались, буквально проглатывали завтрак, даже не жуя, проводили обряды, потом приступали к работе и делали все очень сосредоточенно, совсем не отвлекаясь, чтобы точно успеть все доделать до заката, прерывались на пару минут ради обеда, продолжали работать, а потом все дружно шли мыться, вернее, быстро-быстро протереть себя жесткой, как наждачка, мочалкой, ополоснуться мыльной водой, после чего они ложились в кровать и мгновенно засыпали. Никто здесь не ужинал: времени не оставалось, да и ктулы прекрасно обходились без третьего приема пищи (к этому Илье привыкнуть было тяжелее всего). Илья совсем не поспевал за таким темпом жизни. Только он положил в рот первую ложку утренней каши и уже остался в столовой один, только приступил к работе и уже пора мыться, только помылся, а все уже давно спят.

Особенно Илье были непривычны местные нравы. Из-за такого бешено ритма жизни, ктулы были до ужаса просты и быстры во всем. Они быстро говорили (если бы Илья был человеком, пусть даже знающим язык, то ничего бы из их тарабарщины ни за что бы не понял), быстро становились друзьями, быстро ссорились и быстро мирились. Никаких долгих знакомств, сближений, завоевания доверия, горделивого молчания в ссоре, все просто: либо хочешь, либо нет. Так что сейчас он уже стал для Иды другом, хотя ничего особенно, кроме слабой помощи в помывке купальни, не сделал. За эти пару земных дней он успел сначала сильно сблизиться, а затем совершенно молниеносно расстаться с госпожой Тарманой. Та стала избегать его, как избегает сестер. Сказала по правилам не положено. И все, баста. Человеческий разум такая скорость вводила в легкий ступор и недоумение.

Что же это за друг, называется, который скинул на своего друга всю работу, недовольно буркнул Илья. Ида ушла, чтобы набрать горячей воды в ведра, а не возвращалась уже половину местного дня. Ида вообще была девочкой странной, за что, видно, и недолюбливалась в Замке. Она много думала, порой, задумывалась так, что надолго проваливалась в транс. В таком состоянии она ничего не слышала и не делала, из-за чего не успевала закончить работу и оставалась без обеда.

Когда у Ильи закончился кипяток, он пошел ее искать. Может, случилось чего, подумалось ему. Хотя, что тут могло случится? Напоролась на штырь не может с него слезть? Выйдя из купальни, Илья пошел в сторону гипокауста, с помощью которого воду нагревали до состояния кипятка. По пути он встретил двух сестер, которые бегом неслись ему на встречу с большими корзинками продуктов для предстоящего обеда. Отвлекать кого-то от работы считалось здесь дурным тоном, однако у Ильи была чрезвычайная ситуация. Он остановил сестер и те незамедлительно встали в позу, торопливо затопали ногами по полу, как кролики.

Вы не знаете, где Ида? спросил Илья прямо. Говорить следовало по делу и в лоб.

Нет. хором ответили сестры.

Обе уже побежали дальше, но Илья попятился вверх по склону коридора и вновь перегородил им проход.

Вы знаете, где она может быть? протараторил он.

Нет. сказала одна и убежала вперед сквозь него.

Вы ее не ищите, она сама придет. сказала другая. Она всегда убегает и потом не найдешь ее. Она так всех подставляет. Вы поэтому лучше к госпоже Тармане идите, она ее накажет.

И вторая сестра убежала. Так вот оно что, понял Илья.

Хоть ему и посоветовали идти к госпоже Тармане, Илья торопиться с жалобами не стал. Не укладывалось у него в голове, чтобы Ида специально всех подставляла. В конце концов, ему то ничего не будет, если купальня останется грязной, ведь ему лично ничего не поручали, а ей точно влетит, значит она явно его оставила не нарочно. Нужно было найти ее и попытаться закончить работу в срок.

Вход в подвал гипокауста приходился на участок возвышения каменных коридоров. Его вершина значительно перекрывала дверной проем. Из-за этого полноценный проход подвал местным умельцам пришлось пробивать самим, отчего в стене остались трещины и неровные края. Внутрь вела деревянная скрипучая лесенка.

В самом же подвале большую часть пространства занимал сам гипокауст. Его использование сейчас Илье совершенно нецелесообразным, ведь в такую жару воду можно было нагреть и просто выставив ведро на улицу. Однако гипокауст считался здесь очередной культовой реликвией (что странно, ведь общество их уровня развития могло простроить его само, полностью понимая принцип работы), поэтому для борьбы с мхом использовалась лишь вода, нагретая в нем.

Из-за гипокауста для передвижения по подвалу оставался лишь небольшой узкий коридорчик, поперек которого тянулись горбатые краны с горячей водой, а в самом конце широкая стальная дверца, куда подбрасывали дрова и откуда тянулся нестерпимый жар.

Иды здесь не оказалось. Однако на другом конце коридорчика стояла полуоткрытая деревянная дверь. Илья пошел к ней и уже дернул было за ручку, как вдруг древесная плита ударила ему прямо по лбу. Тупое неприятное ощущение, совсем не похожее на боль, расплылось между глаз и чуть выше.

Ты чего тут делаешь? удивилась Ида.

Девочка шустро вышла из темноты помещения, закрыла дверь спиной и заперла дверь на ключ.

Тебя искал, ты ведь за водой пошла и не вернулась. ответил Илья, ощупывая шишку.

Ой, точно. испугалась Ида. Я сейчас все сделаю, а ты скорее возвращайся.

Илья кивнул.

А что ты там делала? спросил он.

Девочка помрачнела и лицо ее в миг сделалось очень серьезным.

Не говори никому, что я там была. попросила, нет, приказала она. Это тайна. Взамен сделаю, что захочешь.

Нарушаешь правила? сказал Илья неожиданно открывшимся тоном воспитателя.

Ничего я не нарушаю. возмутилась Ида и затараторила даже быстрее, чем обычно тараторят ктулы. Просто, никто не должен знать. У меня особое поручение от господина Тирна и он просил никому не говорить, даже госпоже Тармане.

Илья вспомнил, как несколько местных суток назад провожал рыцарей, как на него смотрел Тирн. Быть может, он смотрел не на меня, а на Иду, подумалось ему. Поэтому она так вцепился в волосы?

Для начала утоли мое любопытство: что там за дверью? спросил он.

Возможно, это как-то связано с тайной прибытия упавших или прошлой жизнью Илья цеплялся за все, до чего только мог дотянуться.

Там священные врата Урманды. Туда сейчас нельзя без специального разрешения. Можно только во время обряда Лакшуны. И только девочкам. быстро-быстро объяснила Ида.

И что это за обряд? заинтересовался Илья.

Нам пока самим знать не положено. заверила Ида. Знаю только то, что через те врата все сестры проходят, когда вырастут, и все. Ну так что, не расскажешь?

Не расскажу. заверил Илья.

Ида облегченно вздохнула.

Давай воду тебе помогу набрать, раз пришел.

Спасибо.

Врата Урманды, явно это что-то не из этого мира, не из примитивного мира ктулов. Очередное изобретение высшей цивилизации, думалось Илье.

В тот день им каким-то чудом удалось отмыть купальню до ежедневного мытья. Однако Ида все равно осталась без обеда, как и Илья его пришлось пропустить.

***

Очередной ящик глухо стукнулся о землю и примял под собой короткую багровую траву. Внутри что-то сердито звякнуло. Илья с трудом разогнул ноющую спину и вытер бисер пота со лба. Руки так забились, что совсем перестали разгибаться, пальцы скрючились буквой г. Во рту все пересохло, а кожа изливалась потом. Стоило Илье окрепнуть и перестать пить лекарства, как поручаемые госпожой Тарманой задания сделались в разы суровее. Как ж я умудрился так ее обидеть, стыдился Илья. Собственно, он, конечно, виноват, однако обидел госпожу только из своего слабого представления о здешних нормах поведения и безмерного любопытства, которое, собственно, в его ситуации вполне оправдано и даже естественно.

После того, как Илья узнал от Иды о неких вратах Урманды, он захотел разузнать о них как можно больше. Для этого он решил воспользоваться своим положением особенного среди упавших и расспросить об этих вратах госпожу Тарману. Заодно он мог бы попытаться возобновить их дружбу после совершенно внезапной ссоры между ними, причины которой до сих пор остаются для него полнейшей загадкой. Поначалу разговор строился неплохо, все-таки Илья обладал некоторым природным обаянием, однако стоило ему заговорить о вратах Урманды, как госпожа Тармана тут же изменилась и стала сама на себя не похожа. Ее серая кожа в миг побледнела, причем побледнела не ктульским здоровым румянцем, а страшно, мертвенно-бедно, и выражение лица ее сделалось на удивление страшным, каким Илья никогда не смог бы его вообразить. Госпожа наотрез отказалась что-либо рассказать о вратах и приказала больше никогда и ни с кем об этих вратах не говорить, а потом и вовсе выгнала его из кабинета. Дурак, подумал тогда Илья, разгоряченный досадный поражением.

Илья не знал точно из-за этого ли, или же потому, что ему больше не нужно было принимать лекарства, но уже пятый день подряд с того неудачного разговора он переносил разные тяжести из крыла в крыло, с этажа на этаж, ютился, как пчела, и почти не отдыхал. После каждого такого дня Илья изматывался в усмерть. Двухнедельное лежание в постели, а затем еще несколько суток адаптации без особых нагрузок сейчас отзывались пульсирующей болью в его мышцах. Что уж говорить, если даже будь он полностью здоровым и крепким поручения госпожи Тарманы заставили бы его изрядно попотеть. В основном он переносил из комнаты в комнату робота-знахаря (оказалось, что он у них один на весь Замок). А сейчас Илья должен был перенести из подвала западного крыла ящики с запасными деталями для механизма центральных ворот (те уже изрядно проржавели и только чудом ворота не рухнули тогда на марш рыцарей и шедшую за ним толпу).

И все же нехорошо получилось с госпожой Тарманой, думал Илья. В последнее время она стала совсем редко появляться за пределами своего кабинета, а если и появляется, то только в центральном здании, служившем туземцам церковью. Видно, Илья сказал что-то очень плохое, настолько, что госпоже Тармане пришлось побросать все свои дела, лишь бы замолить этот грех перед своими богами. Дурак. Однако сестры продолжали усердно трудиться, несмотря на прекратившийся надзор. У них была отличная дисциплина, но Илья уже не был уверен, что все это заслуги госпожи Тарманы. Вернее, не столько ее управленческих качеств, сколько религиозного значения самой ее фигуры. Для ктулов она была подобием святой, ведь во время некого ритуала Лакшуны только ей дозволено открывать врата Урманды. Видно, этот ритуал очень многое значит для ктулов. Говорят, его придумал Тирн и с тех пор в Замке стало куда безопаснее.

Какой же все-таки тяжелый ящик, кряхтел про себя Илья, корячась с метровым деревянным кубом под раскаленным солнцем, как жук на сковороде. На удивление, несмотря на габариты, ящик поддавался ему, хоть и с немалыми усилиями. Илья изрядно удивился, когда в принципе сумел его поднять, ведь он был доверху набит металлом. Человек точно не сумел бы собственноручно такое поднять.

За время своего пребывания здесь Илья заметил, что выполнял работу с тяжестями совершенно один. И дело не только в усугубившейся ссоре с госпожой Тарманой. Ни во внутреннем дворе, ни в комплексах зданий не было никого, кроме него, сестер и детей. На весь огромный Замок остался только один мужчина, он сам. Детей Илья в расчет не брал, ведь они с тяжестями не справятся и помогают по хозяйству совсем в мелочах, а парней постарше, в подростковом возрасте, он вовсе в Замке ни разу не видел (что очень странно, ведь мальчишек бесилось много). За все время ему ни разу не довелось встретить ни молодой девушки, ни женщины, кроме госпожи Тарманы. Стариков здесь тоже не было. Всех мужчин призвали в рыцарскую армию, и все они убыли в неизвестном направлении (что же за опасность заставила бросить в бой столько воинов?). В связи с их убытием, мальчиков-подростков могли увести в местный лагерь военной подготовки за пределами Замка.

С девушками тоже относительно понятно: некие врата Урманды, через которые они проходят, когда повзрослеют, и не возвращаются обратно. Но куда эти врата ведут и почему никто с той стороны не вернулся одна сплошная тайна. Так что не было даже женщин, которые могли бы взять на себя тяжелую мужскую работу в столь нелегкое время.

А такого слова как старик вообще в языке ктулов не значилось. Они не знали, что такое быть старым, а когда Илья попытался это объяснить, только недоуменно глядели на него такими глазами, будто он сморозил величайшую глупость на свете. После этого Илья пришел к выводу, что ктулы до старости вовсе не доживают: их организм в принципе не предусматривает такого этапа существования. Иначе объяснить полное отсутствие такого явления, как старость, на этой планете Илья не мог. Однако объяснение это лично для него звучало совершенно фантастично, хоть он и знал, что даже на Земле имеются нестареющие существа, например губки. И все же, одно дело бессмертные губки, а другое нечто человекоподобное.

Особенно фантастично это объяснение звучало в свете того, что ему недавно поведала Ида, а именно то, что госпоже Тармане около двадцати пяти лет. Илья откровенно выпал в осадок с такого заявления, ведь летоисчисление у ктулов идет заметно быстрее, чем у людей из-за ускоренного вращения их планеты в сравнении с Землей. Это означало, что, в переводе на человеческие года, госпоже Тармане, примерно, всего три с небольшим года. Более того, Иде и другим сестрам оказалось не более месяца от падения. Ктулы развиваются куда быстрее людей под стать общей ускоренности жизни на их планете и тех опасностях, с которыми им приходиться здесь сталкиваться.

Сделанные Ильей выводы несколько пугали его, ведь сам он тоже теперь в теле ктула, а значит и стареет куда быстрее людей. Гарантированно, у него есть всего три с небольшим года жизни. Конечно, он даже в самом страшном сне не мог допустить мысли, что пробудет здесь так долго. Совсем скоро Илью должны спасти, вернуть на Землю и придумать, как сделает обратно человека или придумать еще что-нибудь, чтобы продлить ему жизнь. Но что если нет? Этот вопрос настолько страшил Илью, что он старался вообще об этом не думать.

Последний ящик грузно упал на землю в тени южной стены Замка, у центральных ворот. Здешние стены были невероятно огромны, причем даже по меркам остального Замка. Они тянулись чуть ли не до самого неба. Не меньше тридцати метров в высоту, заключил Илья. Из-за этого изнутри совершенно невидно было, что творится снаружи. А по углам тянулись ввысь причудливые спиральные башни с воронками вместо острых крыш и шпилей. Илья вытер пот с лица и оглянулся. По правую руку, вдоль стены, тянулась четырехэтажная каменная коробка западного крыла, где лежали упавшие. У нее была аккуратная пологая крыша. Рядом зиял чернотой большой круг пепелища, огражденный каменной кладкой где, по всей видимости, проводились какие-то ритуалы. Напротив ворот возвышалось центральное крыло с его башнями-дымоходами и загадочной фреской. Отсюда, после обряда на удачу, недавно начала свой дальний поход армия Тирна. Его воины были главными посетителями церкви в мирное время. Теперь там намного тише. Одна лишь госпожа Тармана совершала таинства. По левую руку скромно стояла вдали от всех маленькая одноэтажная пристройка, где располагалась кузня. Кузнеца, правда, не было уже целый месяц: мастерил какие-то детали для секретного механизма на городской сталелитейной мануфактуре. Поэтому ворота до сих пор стоят непочиненные, а из квадратной трубы не валил жаркий черный дым. Но скоро кузнец должен вернуться.

Ноги ломило так, что, казалось, они сейчас сломаются под собственным весом. Илья тяжело сел в теньке на щекочущую траву рядом со стройным рядом деревянных ящиков и откинулся на холодный камень стены. Все, сказал он себе, надо отдохнуть. Сердце все никак не унималось, стучало и стучало, да еще так сильно, будто хотело сбежать у него из груди. Нет, не порядок, думал Илья, надо приводить себя в форму, а то так и буду помирать после каждого ящика. Однако сейчас, пока он еще не в форме, ему бы не помешала подмога.

Интересно, куда все-таки ушли те рыцари, думал Илья. Ида говорила, что они ушли бороться с какими-то чудовищами. Она много и сбивчиво рассказывала про стену, причем не стену Замка, а Стену, ограждавшую Город и устремлявшуюся до самого неба; о Пустоши, где обитают чудовища и куда отправились рыцари, чтобы не дать им прорыть очередной подкоп в Город; о том, как однажды подкоп у них прорыть все-таки получилось и все чуть не погибли в тот день она сама умерла от когтей гигантского трехголового ящера на паучьих ногах и после обратилась в ктула; о господине Тирне с его чудесными доспехами, которые он, по легендам, сделал из туши поверженного чудища, но не простого, а очень сильного, единственного в своем роде, чей панцирь не может пробить ни один меч и ни одно другое чудище, а также с волшебным мечом, который мог разрубить одним взмахом все, что угодно. После парада рыцарей на плечах Ильи она вообще стала очень разговорчивой, хотя до этого говорила о том, что обо всем будет рассказывать постепенно. С ее помощью он узнал много нового, вот только это новое пока порождало больше вопросов, чем давало ответов.

Прошло уже около недели с того дня, когда к Илье вернулся рассудок, но он по-прежнему смотрел на мир вокруг такими же изумленными глазами, какими смотрел на летающих муравьедов в свое первое зрячее утро. А вот и его окно, прямо напротив, третье снизу ишестое слева. Оттуда он впервые увидел этот замок и небо, темное, загадочное, завораживающее, полное тайн. Сейчас звезд не было видно. Яркий свет провожал на землю зной, встречаясь по пути с редкими бледными облаками (они были так близко, похоже, Замок располагался на возвышенности). От загадочности ночного небосвода не осталось и следа. Все видно, как на ладони. Небо при свете дня казалось Илье плоским, и эта плоскость приближалась, давила на него неизвестной силой, словно на него опускался гигантский промышленный пресс. Здесь так тесно.

Господин Шу!

В раскаленном воздухе поляны между западным крылом и восточной стеной показался размытый маревом силуэт Иды, она несла что-то в руках. Илья вышел из тени ей на встречу. Солнце ударило в глаза, и макушка тут же нагрелась, как в микроволновке. Вот бы кто-нибудь накрыл всю планету большим зонтиком, думал Илья. Вдруг он вспомнил проект под кодовым названием Зонт, но его суть обратно забыл.

Здравствуй, сестра Ида. сказал он на подходе к девочке.

Подойдя к ней поближе, Илья увидел, что Ида держала две теплые куртки (явно сшитые местными) и стояла на самом пекле. Илье было жарко на нее смотреть.

Зачем тебе куртки? выпал Илья. Ты замерзла?

В ответ Ида протянула ему одну куртку, ту, что размером побольше. Ее низ немного извозился в земле и пыли.

Чтобы не было холодно. сухо пояснила она.

Я и ее чем-то обидел, спрашивал себя Илья, она так издевается? Сегодня голос у нее был совсем непривычный, без того огонька, каким она обычно горела. Над девочкой будто бы нависла пасмурная туча. Видно было, что ее нечто сильно волнует, однако трудно было сказать, то ли она грустит, то ли просто непривычно серьезная сегодня.

Когда Ида отдала куртку, Илья увидел выпуклость правового кармана у ее робы, и что она прижала к этому карману освободившуюся руку, чтобы не потерять содержимое.

Что это у тебя? доброжелательно спросил Илья.

Записная книжка. все также сухо ответила Ида. Пойдем.

Ида повела его к центральным воротам Замка: огромным, из кроваво-красного дерева. Как правило, они держались закрытыми, а входом и выходом служила дверь человеческих габаритов, установленная прямо в них.

Госпожа Тармана приказала спуститься в Город и купить продукты. сказала девочка. Она разрешила вам пойти со мной, даже удостоверение дала.

Девочка без особо энтузиазма вынула из выпуклого кармана красную книжку, будто бы покрытую чешуей, и ловко вынула оттуда ранее вложенный лист бумаги. На нем кружилась и вилась размашистая подпись госпожи Тарманы.

От меня ни на шаг. строго сказала Ида и убрала записную книжку.

Прямо как воспитательница в детском саду, где рос Илья. Она была очень красивой женщиной, но единственное, что сохранилось у него в памяти, так это ее не самая красивая родинка на шее.

Понял, ни на шаг. отозвался Илья.

Значит, я наконец увижу Город, воодушевленно подумал он. Теперь понятно, почему Ида такая хмурая. Ей не особо нравился Город, если судить по ее рассказам о нем.

Нам же не обязательно там задерживаться? спросил Илья.

Нет. замотала головой Ида.

Тогда быстро все купим и вернемся, туда-обратно. подбадривая, сказал Илья.

Ага. девочка слабо улыбнулась.

Они дошли до ворот. Рука Ильи, на которой лежала куртка, уже облилась третьим слоем пота и ощущалась так, будто он зачем-то сунул ее в теплицу в плюс пятьдесят.

Скажи, тут всегда так жарко? спросил Илья, открывая Иде дверь.

Сколько себя помню. Говорят, бывает, что солнце закрывают тучи и очень долго идет дождь, тогда становится холодно. А госпожа Тармана вообще говорила, что раньше тут было очень-очень холодно и даже выпадал какой-то снег. ответила Ида.

Какой-то снег? Ты не разу его не видела? Илья выпучил на нее глаза от удивления.

Ида круто развернулась в арке ворот и встала к нему лицом.

А ты видел? с детским искренним любопытством спросила она. Расскажи!

От зубов Илья отчеканил параграф про облака, капли, холод и кристаллизацию из учебника Окружающий мир за третий класс, который вызубрил наизусть. Он боялся, что мама снова будет ругаться, если у него за четверть выйдет четверка, а не пятерка. Спасибо, мама. Память то возвращалась, то снова терялась. Илья не мог вспомнить даже ее лица.

Настоящее колдовство! прокомментировала быстро повеселевшая Ида рассказ об образовании снега и тут же переключалась на поручение: Ой, не забудь взять тачку, а то мы точно столько продуктов не унесем.

За воротами сразу начиналась тишина и густая темень. Было так темно, что стало даже прохладно. Теперь понятно, зачем Ида принесла теплые вещи. Илья поспешил одеться. Как бы он не жаловался на жару, но на солнечном пекле было намного приятнее, чем здесь. Во всем виновата здешняя инопланетная растительность. Редкими толстыми столбами из земли прорастали красноватые стволы главного виновника дерева Тунлен. Каждые два метра его стволы разделялись на несколько стволов поменьше, а потом еще и еще, и каждый ствол оканчивался густой ветвистой, раскидистой шапкой зелено-белых иголко-листьев. Так что дерево ловило знойный свет еще на высоте стен Замка. Они почти не пропускали солнечного света и в радиусе около пятидесяти метров от одного столба стояла холодная тень. Идеальный захватчик. Взамен на многочисленных набухали фиолетовые, как баклажаны, съедобные плоды (так вот где их выращивают).

Под деревом Тунлен прорастали главные и единственные любители тени на всей планете папоротники. Только они и могли ужиться с таким идеальным захватчиком. От своих земных собратьев здешние травянистые отличались по истине гигантскими размерами. Один лишь их лист был габаритом с Тирна, если не крупнее. И эти листья росли, упираясь в землю, из-за чего папоротники походили на гигантские зеленые шатры. И эти гигантские шатры производили соответствующее количество кислорода (вернее его аналога на этой планете). Кислорода было так много, что у Ильи с непривычки закружилась голова. Причем, производили кислород именно папоротники, а не Тунлен, поскольку ее иголко-листья не производят кислород. Папоротники ширились гигантскими кислотно-зелеными шатрами вдоль широкой тропы, будто на ярмарке. Причем, на тропе совсем ничего не росло. Сама же тропа была выложена коричнево-багровым песком. Видно, именно он не давал ничему расти под собой.

Крытая ярмарка с кислотно-зелеными шатрами, коричнево-багровым полом и далеким черным полотком, усеянным бисером света и фиолетовыми баклажанами так можно было описать мир за пределами Замка. Тачка стояла в самом начале этого длинного ярморочного коридора, пристегнутая на массивную цепь с большим замком к узкому стволу маленького папоротника, один лист которого был выше Иды на пол головы. Он услужливо прятал тачку от посторонних глаз, да так хорошо, что даже Ида не сразу сориентировалась, где ее искать, хотя она уже не раз ходила в Город за продуктами для Замка. И это при том, что сама тачка специально была выкрашена в ярко-красный, чтобы резко выделяться среди окружающей зелени. Илья с легкостью поднимал гигантские листья взрослых папоротников в ее поисках. Они оказались довольно легкими. Даже маленькая, а сравнении с ними вообще крохотная, Ида была несколько тяжелее. Хотя, может это из-за этого, что он успел натренироваться, таская ящики и робота-врача?

Оказалась, что у листьев очень острые края, так что Илья изрезал себе все руки в кровь. Но заметил он это не сразу, ведь ощущал лишь легкое покалывание и раны быстро затягивались.

Когда тачка наконец нашлась, Илья шустро отцепил ее от папоротника и покатил на резиновом колесе (которого не могло быть в средневековье) вслед за Идой. Дождевая туча над ней окончательно развеялась, она грациозно плыла по тропе, переступая с пятки на носок, как начинающая балерина какого-то чуждого и местами забавно местного балета. Видно, ей тоже было холодно и таким образом она пыталась согреться.

Любишь танцевать? спросил Илья, разминая ладони, вынужденные держаться за холодный металл (резиновые накладки были ободраны).

В прошлой жизни. бодро отозвалась Ида. В школе мне сказали, что у меня талант и отправили в танцевальный кружок.

Я думал, что ктулы совсем не помнят о своем прошлом, недоумевал Илья.

Ты помнишь о прошлой жизни? спросил он в привычной дружелюбной манере.

Ида споткнулась о торчавший из песка камень, но не упала. Лицо ее побледнело от испуга.

Ну, я так думаю. сказала Ида, переводя дух. Если я умею танцевать, то точно училась этому в прошлой жизни, а раз уж у меня так хорошо получается, значит, у меня талант.

Губы девочки расплылись в улыбке. На ее лице снова появился белый румянец.

Илья заметил на ее руках кожаные перчатки. Пошарив в карманах своей куртки, он нашел свою пару. Вот так хорошо, пробормотал Илья, снова взявшись за тачку.

Ты что-то сказал? громко спросила убежавшая вперед Ида.

А сейчас ты занимаешься танцами? сказал Илья, быстро нагоняя ее.

Иногда, когда есть свободное время. ответила Ида.

По ней и не скажешь. После этих слов она без проблем сделала несколько оборотов на носке.

Раньше я много училась и навыки остались после смерти.

Ида очень легко говорила о своей гибели. Она говорила об этом даже с некоторой радостью. И это не была только ее причуда. Этим выделялись все ктулы. Илья же не любил тему смерти, как любой нормальный человек, но все же ему приходилось говорить об этом, чтобы понять, почему он стал ктулом. Он много расспрашивал Иду, но в ответ получал лишь религиозные догмы о великом Нурланду, который отправляет души достойных с небес обратно на землю, чтобы они помогали сражаться с чудовищами и однажды искоренили их совсем. Хоть Илья не верил в богов, но отрицать то, что кто-то или что-то переселяет сознания разумных существ из тело в тело было трудно. Сам Илья со своими знаниями о Земле является неопровержимым доказательством гипотезы переселения сознания. И откуда-то же у Иды есть воспоминания о другой жизни и фантастические навыки балета. Вообще, насколько он знал, для их поддержания требуются постоянные тренировки, а не иногда в свободное время. Вероятно, приобретенные при основной жизни навыки как бы вживляются в новое тело, так что от них сложно избавиться.

В любом случае, этот факт вновь зажег в нем надежду, что где-то на планете обитает высшая цивилизация, которая всем этим занимается для каких-то своим непонятных целей. Должно быть, он упал на планету и стал ктулом по ошибке специалиста или вообще машины. Нужно только им сообщить об этом. А еще надо не забыть их поблагодарить, ведь если в ктулов превращают только мертвых (непонятно как) или же существо при смерти, то инопланетяне, волей-неволей, спасли ему жизнь.

Ярмарка папоротников оказался даже длиннее, чем показался на первый взгляд. Илья с Идой все шли-шли, а он никак не заканчивался. Высокие серые стены и кроваво-красные ворота Замка давно остались позади, но все еще были видны. Занавес темноты все отдалялся, пока вовсе не исчез. Во тьме было светло, как днем. Но стоило взглянуть на пробившуюся струйку света, как мрак снова наплывал огромной волной, но свет более не ослеплял. Глаза Ильи стали приспосабливаться к свету и тьме гораздо быстрее, чем в первые дни. Похоже, его новое тело все еще продолжало формироваться.

За столь долгое время они уже должны были окоченеть с головы до ног, но к удивлению Ильи произошло совершенно обратное. Чем дольше им приходилось идти, тем сильнее было тепло, исходившее из под куртки, и тем больше оно растекалось по телу. Причем, Ида согрелась намного раньше, чем Илья. Должно быть, из-за маленького роста. Она перестала танцевать и спокойно шла впереди, не выказывая признаков холода. Затем и Илья снова ощутил себя как будто под теплым солнцем, хотя вокруг по-прежнему густилась тьма. Понимая, что секрет кроется явно не в куртке, Илья ощупал робу. Он ощутил слабое тепло, настолько слабое, что оно не согрело бы даже птенца. Однако его оказалось достаточно, чтобы прогреть организм ктулов, сопоставимый по своим габаритам с человеком. Видно, их организм намного быстрее накапливает тепло, а затем долго держит его в себе. Холод и тьма были им не страшны.

По ощущениям Ильи, примерно через полчаса ходьбы они наконец увидели свет вдалеке. От него исходил зной. С каждым их шагом он становился сильнее. Когда в непроглядном полотне яркого света стали проглядываться очертания растительности и домов, стало очень жарко.

Снимем куртки. предложила Ида.

Они положили куртки в тачку. Помогло это ненадолго. С каждым их пройденным шагом воздух наполнялся жаром. В какой-то момент его стало трудно вдыхать.

Вдали Илья, сквозь яркую стену света, различил сплошное бетонно-серое полотно.

Подождем здесь. сказала Ида.

Илья остановил тачку в паре шагов от линии света. Воздух колебался. Он будто бы стоял напротив портала в другой мир: яркий, знойный, полный звуков. От него веяло жаром, как от жерла вулкана. Илья обливался седьмым потом, как если бы все эти полчаса таскал ящики из западного крыла. Хотелось снять с себя робу. А потом снять с себя кожу, прилипшую к мышцам. Ида тоже маялась. Но со временем тень гигантских деревьев снова наполнилась холодом организм перестроился и больше не сохранял тепло. И тогда они наконец вышли из коридора папоротников навстречу палящему солнцу.

Тропа из коричнево-багрового песка шла по прямой еще несколько метров, а затем резко сворачивала вправо. Древний Замок и его окрестности располагались на высоком холме. Илья покатил тачку вперед и вдруг всем весом его потянуло вперед и вниз. Перед глазами возник незнакомый цветастый пейзаж. Пологий спуск шел вдоль крутого обрыва. В Илью тут же вцепились маленькие, но на удивление сильные руки Иды.

Прости, забыла предупредить об обрыве! жарко извинялась Ида, когда они вдвоем вытащили тачку.

Теперь Илья смог различить, что большую часть пейзажа внизу занимали кроны Тунлен. Сверху они напоминали борщевика-мутанта.

С обрыва открывался отличный вид на Город. Весь он был как на ладони и казался игрушечным. С первого взгляда Илья понял, что это место было построено высшей цивилизацией. Множество белоснежных куполов вздымалось ввысь на несколько десятков метров. Внеземной материал их стен подмигивал небу сотней бликов. Стройными рядами они простилались вдоль широких гладких дорог когда-то они создавали магнитное поле. Сеть толстых труб тянулась от стены к стене, порой прямо через дороги, будто сцепляя все купола воедино. Из их крыш высились тонкие шпили антенн, оканчивающихся красными и желтыми лампочками. Всюду стояли высоченные решётчатые вышки, чьи вершины оканчивались множеством непонятных устройств, напоминавших спящие букеты причудливых инопланетных цветов. А на другом конце Города грузно стояло огромное прямоугольное здание со множеством труб: именно сюда тянулись коммуникации со всего Города. В нем не был окон и каких-либо видимых отверстий, а стены с виду были такими гладкими, что казалось, будто их смазали воском. Это было здание сталелитейной фабрики, куда забрали придворного кузнеца. Горячий воздух от производства деталей очищается и подается в постройки в качестве источника тепла для работы приборов. Как жаль, что они их все поломали.

Белоснежные купала сплошь окружал океан иголко-листьев деревьев Тунлен. Над их размашистыми кронами серыми роями кружили неземные создания с причудливым квадратным тельцами и длинными острыми лапками. Парой резких движений они срезали толстые стволы могучих деревьев-борщевиков, которые пытались вырасти выше городских крыш. Роботы-садовники.

За Городом простирались бескрайние багровые луга. Илья уже видел их, когда падал. Целая сеть протоптанных тропинок соединяли основную дорогу в Город с бесчисленным множеством маленьких, с позволения сказать озер (хотя скорее луж-переростков). На их берегах собирались толпы маленьких человечков. Тогда Илья думал, что это люди, но это оказались тфоны. Букашки бултыхались в воде, а на лугах, как сейчас, никого не было, только белые цветы. Выходит, это не религиозные бредни, я действительно упал с неба, заключил Илья. Иначе откуда бы он в точности помнил окружение с высоты птичьего полета?

Там, где кончались луга, возвышалась величественная Стена. То самое бетонное серое полотно, которое Илья заметил еще издалека. Все, как описывала Ида в своих рассказах: от самой земли она высилась до потолка небосвода грозным монолитом. Стена стояла примерно в двух километрах от Замка. Она ширилась в стороны и окружала Города гигантским неприступным кольцом. Пустошь начиналась там, куда вела центральная гладкая дорога из Города и где располагались единственные ворота, ведущие наружу. Она лишь ограничивалась фронтальной ее частью. Что располагается в других частях света никто не знает. Поговаривают, что другие племена ктулов. Бессмыслица, подумал Илья. Это уже не Пустошь, а какой-то гигантский коридор.

Илья катил тачку по ухабам и ямкам склона, заранее проклиная обратный путь наверх, и все поглядывал на Город. Чем ниже они с Идой спускались, тем больше он замечал проявлений двойственности всего этого необычного места. Несмотря на высокотехнологичный фасад, быт в нем был не менее примитивным, чем в Замке. На трубах, которые, вероятно, предназначали для передачи энергоресурсов в дома-купола, вывешивали белье и прочую ткань, по широким гладким дорогам гнали телеги, причем, запряженные даже не зверьем, а другими гуманоидами, тфонами, на некоторых антеннах и башнях стояли свежие черепа гигантских ящеров. Вдоль некоторых дорог, прямо на высокотехнологичном транспорте, разбили прилавки местные торговцы.

Зайдем в одно место перед покупками? попросила Ида, поравнявшись с ним и совсем тихо, почти шепотом. Очень надо.

Как скажешь. отозвался Илья, разглядывая Город.

В небе кружили пары ослепительно ярких крылатых муравьедов. Красивые, но бесполезные. Не имеют естественных врагов, при этом обладают способностью к полету, защищены сильнодействующим ядом, которым пропитано все их тело. С точки зрения природы они практически идеальный организм. Однако у них есть серьезный недостаток. Для будущих колонистов они совершенно бесполезны. При этом, питаются они гигантскими насекомыми, очень опасными созданиями. Как видно, здесь пищи для них не осталось. Интересно, сколько еще они протянут без пищи?

сами по себе они почему-то не плодятся, а еще у них очень ядовитое мясо. Ида все это время что-то говорила.

Спустившись с холма, они зашли в Город. Уже на подходе запахло чем-то подтухшим. Жара усиливала вонь так, что глаза слезились. А в самом Городе вообще дышать было невозможно. Воздух буквально стоял здесь огромным монолитом. Спасали только гигантские папоротники, рядом с ними хотя бы можно было дышать. К счастью, они росли почти повсеместно, пробиваясь сквозь твердые покрытие тротуара и дорог. Вот только даже они не спасали от здешних запахов. Смрад был такой, как на свалке, даже хуже. Вид Города этому запаху соответствовал. В основном темный, освещенный лишь вдоль дорог и зданий, куда не доставали кроны деревьев, и на этом свету, на показ, даже будто бы с некой извращенной гордостью, было впечено все самое худшее и мерзкое, что здесь есть. Купола, с холма белоснежные, снизу были вымазаны субстанцией краски и крови в каких-то жутких символах. Всюду лежал мусор: вскрытые и уже проржавевшие изнутри консервные банки (или то, что их напоминало), обглоданные кости разных форм и размеров (неужели они едят муравьедов? других животных Илья здесь не видел), обломанные антенны, какие-то ржавые детали, нечто похожее на гайки, много битого стекла. На тротуарном покрытии растекались липкие лужи пахучей жижи. В отдаленных от дорог закутках эта жижа скрепляла целые горы мусора. Естественные выделения тфонов. Вместе с ними организм покидают вредные вещества. Это позволяет им питаться даже ядовитым мясом муравьедов.

Повсюду летали настырные черные точки мелких внеземных букашек. Их писклявое жужжание и постоянно мельтешение перед глазами раздражали так, что хотелось кого-нибудь ударить. А в сочетании с запахами и ужасной жарой выжечь все это место к черту.

Местный контингент далеко от места обитания не ушел. Причем, именно места обитания, а не проживания, поскольку по своим повадкам туземцы больше походили на животных, чем разумных существ. Маленькие, сморщенные, покрытые коричнево-красной коркой, очень отдаленно напоминающие людей. Их кожа была сухой и твердой, будто древесная кора. По Городу они бродили в ободранных лохмотьях, что-то бормоча на своем противном, гадком языке, звучавшем, как скрипучие и визжащие ругательства. Маленькие, опухшие глаза косились на Илью и Иду недобрыми взглядами. Но когда они подходили, те сразу же отводили болезненные взгляды и услужливо расступались, прятались по теням, а потом опять глядели им в спины. Это были тфоны, постоянные жители Города и те, кем, по заверению госпожи Тарманы, раньше были все ктулы. Ну уж нет, воспротивился разум Ильи, я точно не мог быть этим в прошлой жизни.

Среди всего этого мрака, недобрых взглядов и гор мусора маленькая Ида держалась очень уверенно, хотя даже Илье было не по себе. Видно ктула, который не просто уже бывал в Городе, а того, кто здесь когда-то жил, засыпал и просыпался, рос, учился, танцевал и в конце концов погиб в окружении зловония и обглоданных костей. Сейчас по Иде и не скажешь, что у нее тоже когда-то был такой больной, опухший взгляд, полный осевшей злобы, что вместо ее гладкой серой кожи была сморщенная древесная кора, что она выбрасывала под себя мусор. Но при этом здесь, внизу, у нее проявились повадки, которые раньше Илья в ней никогда не замечал, как напоминание о прошлой жизни. Ида стала намного сосредоточеннее и молчаливее, на лице окаменело угрожающе серьезное, но при этом спокойное выражение лица. Она шла расслабленно и непринужденно, а глаза ее ловили каждое, даже самое мимолетное движение. Илья понял это, когда Ида повернула голову в сторону падающей откуда-то сверху банки, когда та еще даже не успела стукнуться о тротуар.

Илья с трудом мог себе представить, что в таком месте могли учить танцам, тем более такому красивому и искусному, который напоминал земной балет. Да и сами тфоны не создавали впечатления творческих личностей. Биологические машины.

Илья и Ида шли вдоль окраин Города, где меньше всего пахло свалкой и было меньше всего тфонов. Они не представляли угрозы ни по одиночке, ни толпой слишком уж они боялись ктулов с их немыслимой регенирацией и силой. Однако их скоплений все равно следовало избегать, потому что некоторые из них могли напасть исподтишка, несмотря на страх. Словно дикие макаки, они были совершенно непредсказуемые и от того с ними лишний раз не связывались.

Чтобы не угодить в их скопления, несколько раз Илье и Иде приходилось продираться сквозь заросли острых папоротниковых листьев. В таких местах тфонов почти не было видно, их регенерация не столь хороша, если вообще имеется, и для них такие заросли являются тупиком (ведь силой они точно не обделены, раз таскают целые телеги). В одном из таких тупиков Илья с Идой наткнулись на рыцарей. Сначала Илья удивился, но потом быстро сообразил, что Тирн не мог забрать с собой всех воинов и должен был оставить дома хоть кого-то. Рыцари окружили и били ногами двух тфонов. Те не сопротивлялись, лишь закрывали лицо уродливыми сморщенными руками. Ида прошла мимо них, не обратив внимание. Илья тоже не стал вмешиваться, хотя хотел. Сам он еще не видел, да и не удивит от них никаких зверств. На сердце остался неприятный осадок.

В конце концов, забравшись в самые дебри, Илья с Идой вышли к точке назначения. Илья аккуратно приподнял лист папоротника, чтобы осмотреться. Куда бы они ни пришли, это место разительно отличалось от остального Города. Смрад свалки здесь заметно слабел и мусора, как и липкой жижи, было намного меньше. Деревья вокруг разрослись, как на холме, и полностью закрывали свет, отчего снова стало холодно и пришлось надеть куртку. Впереди простиралась дорога, обильно посыпанная коричнево-багровым песком. Куда она ведет Илья не разглядел из-за папоротников.

Пройдя чуть дальше, Илья заметил окруженный деревьями и папоротниками частокол деревянного забора с заостренными наконечниками. У входа недвижно стояли два рыцаря. По ту сторону слышалась бурная организованная деятельность: кто-то бегал, прыгал, падал, страстно запевал что-то про убийство чудовищ и защиту Замка, а поверх всего этого ругался свисток и громко говорили поставленные командирские голоса. Хотя, некоторые голоса были самые обычные, но тоже громкие, а один казался совсем не подходящим командиру: сильно шепелявил и картавил. Со слов Иды, это был тренировочный лагерь. Илья видел, как через вершину высоченной стены полосы препятствий, возвышавшейся над забором, перелазили молодые парни. Он оказался прав: все парни-подростки проходят военную подготовку.

Жди здесь, а я скоро вернусь. взволнованно сказала Ида. Если долго не вернусь, или еще что, то возвращайся зарослями к подножью холма, а то големы сцапают.

Не успел Илья ничего сказать, как девочка мигом скрылась за большим зеленым листом, а там ее и след простыл. Илье стало очевидно, что его помимо воли вовлекли в какую-то противозаконную авантюру. Но делать теперь нечего, уже поздно поворачивать назад. Так что он сел под толстый кислотно-зеленый лист и стал ждать. Тело вновь перестроилось к холоду, поэтому Илья совсем не ощущал мороз сухой земли. Шу. Снова?

Вдруг из-за гигантского листа показался человек. Не тфон, не серый ктул, а человек. Самый настоящий. Он вышел к Илье с дружелюбной улыбкой. Белая ряса на нем ярок-ярко отражала даже тот слабый свет, что пробивался сквозь заслон деревьев. Это был человек, пришедший к нему из лихорадочного бреда. Я снова болен, спросил себя Илья.

Я подсяду? непринужденно и крайне приветливо спросил незнакомец.

Этот был тот самый голос. Не то мужской, не то женский, не то детский, не то взрослый. От его непринужденности и дружелюбия в Илье взыграло недоверие.

Кто ты? настороженно спросил Ильи, приподнимаясь.

Да ты сиди, сиди. помахав внизу рукой, столь же непринужденно сказал Голос.

Нет, думал Илья, это не человек. Ктульские глаза отлично видели во тьме, и он видел, что это всего лишь кукла. Очень искусная, почти как настоящая, но все же кукла. Его кожа была слишком ровной и гладкой, будто натянутая поверх каркаса резина, и глаза у него были неживые, точно белые шарики с нарисованными черными точками зрачков. Их каменный взгляд пробивал до мурашек.

Поднявшись с земли, Илья готов был драться.

Думаешь победишь призрака? саркастично спросил Голос, словно прочитал мысли Ильи.

Ты знаешь о Земле? аккуратно спросил Илья.

Он решил зайти издалека. Однако получил прямой ответ:

Я землянин, человек, а не кукла. заверил Голос. Хотя, с точки зрения твоего времени, возможно ты и прав.

Он читает мои мысли, недоумевал Илья.

Ты знаешь где мы? Как я сюда попал? спросил он.

Ты упал с неба. издевательски произнес Голос, подняв руку вверх.

При ближайшем рассмотрении ряса незнакомца больше напоминала очень своеобразный комбинезон. На руках блеклые темно-синие полосы, на груди два еле заметных внутренних кармана, под платьем рясы виднелись толстые рабочие штаны, а во внешних рукавах рукава внутренние, напрямую сжитые с внешними, и тоже рабочие. Может, это пришли за мной, промелькнула у Ильи надежда.

Ты поможешь мне вернуться домой? спросил Илья с нескрываемой надеждой.

Да. быстро ответил Голос. Но мне нужна твоя помощь. Я бы и сам был рад выбраться, но в силу сложившихся обстоятельств вынужден втянуть тебя в это. Надеюсь, ты мне поможешь?

Что я должен сделать? с готовностью спросил Илья.

Следуй указаниям Тирна. Он наш союзник. ответил Голос. Со временем ты все вспом

Вдруг в голове раздался громкий свист. От него заложило уши.

Оглушительный командирский бас выдернул Илью из полудремы. За забором началась сумятица. Илья испугался за Иду и стал пробираться к частоколу. К командирскому басу прибавились еще голоса. Взять ее! Живо-живо! кричал бас. Да что же вы!.. Э-э-э-х-х! кричал другой командир, побасистее. Вот она, к южной стене побежала! крикнул молодой ломающейся голос. Откуда в стене дырра? Кто пррыиказал! кто-то злобно закартавил.

Сверху прошелестел лист папоротника. Над Ильей нависла квадратная тень. Он поднял голову. Над ним нависла летающая металлическая туша. Под низом у него гудел антигравитационный двигатель. По бокам выпирали окружности парализующих пушек. Пять маленьких линз внешних датчиков обнаружения целились прямо в Илью. Попался, сглотнул он, голем.

Ваши документы. холодно приказал голем роботическим голосом.

Надеюсь, наказания здесь не очень суровые, подумал Илья.

Ваши документы. повторил голем.

***

Поначалу яркий свет слепил глаза, а белоснежные коридоры давили на само мое естество. От стерильного, спертого воздуха, искусственно накаченного химикатами для придания свежести, щемило в груди и закладывало нос. Здесь невозможно было находиться, особенно с осознанием того, что по ту сторону белых стен некуда идти. Лишь в этом комплексе какая-никакая жизнь продолжалась. Хотя, это скорее существование. Все знают, что их ждет впереди и не питают никаких иллюзий. Перед нами была поставлена одна цель, последняя миссия, которую мы должны были выполнить. А затем нам позволят мирно доживать свой короткий беспросветный век. Настолько беспросветный, что никто не хочет окончания работы. Работа отвлекает, она забирает все силы на одну конкретную задачу, при достижении которой мозг награждает сам себя дозой серотонина. Жизнь даже начинает налаживаться.

Я не был исключением. Со временем слепящий свет, отвратный воздух и белые стены стали для меня целым миром. Я уже и забыл о том, что когда-то, там, снаружи, было как-то иначе. Вернее, всеми силами старался об этом не вспоминать. Вместо этого я усердно работал. Моя команда отвечала за разработку и бесперебойную работу Г.Э.П.Б.И.И: Государственной Экспериментальной Программы Безопасного Искусственного Интеллекта. Между собой мы называли ее просто Гэби. Да, именно ее. В основу был положен интеллект женщины, выдающегося управляющего Христиан Триб. Собственно, такую функцию Гэби и осуществляла. На ее цифровые плечи легла нелегкая ноша управления всем этим огромным научным комплексом. Она делала все: от включения будильников, отключения света и оповещения о необходимости принять питательные элементы под угрозой голодной смерти до диагностики и ремонта оборудования во всем комплексе, обеспечение его защиты и надзор за ходом проекта Зонд.

Вот, к слову, наглядная демонстрация работы Гэби. Накануне по досадному просчету доктора Блиновского (даже лучшие из нас не застрахованы от ошибок) в корпусе под номером три, в кабинете двести четыре, произошел мощный взрыв, который полностью уничтожил кабинет и обвалил потолок в коридоре. К сожалению, доктор и два его ассистента погибли на месте. Произошло это буквально перед вчерашним отбоем, поэтому больших жертв удалось избежать. Весь коридор был завален обломками стен и перебитых труб внутренних коммуникаций. Со страшной дыры в потолке свисали искрящиеся змеи оборванных проводов. Разгорелся сильнейший пожар. Белые стены окрашивались в черный, воздух заполонил густой дым. Из пробитых труб текли химически опасные реагенты, смешавшиеся с бетонной пылью и мелкой крошкой. В общем, пришлось экстренно эвакуировать весь корпус. Однако уже сегодня он был снова открыт для работы, а в том самом коридоре под чутким руководством Гэби вовсю трудились многочисленные роботы-ремонтники. Они убрали реагенты и теперь красили стены, меняли проводку, сваривали трубы. Из пространства за пределами коридора выныривали и снова прятались в небытие гигантские роботические клешни, которые убирали крупные обломки стен и подавали роботам новые трубы на сварку. Также они, как я понял, полностью снесли выгоревшие до черных стен остатки кабинета, ведь теперь на месте входа в кабинет двести четыре стояла монолитная белая стена.

Я с готовностью вырвался из окружавших меня голографических расчетов и отчетов от моего надоедливого коллеги. Он мне уже все уши прожужжал о том, что надо бы создать в помощь Гэби автономные подсистемы, которые могли бы принять управление комплексом в случае сбоя. Потом разберусь.

Я помахал рукой в одну из многочисленных круглых камер, чтобы привлечь внимание Гэби.

Снова здравствуйте, доктор Глазковский. раздался из динамиков бархатный женский голос.

Привет, Гэби. отозвался я, расплывшись в дурацкой улыбке. Мне нравилось с ней говорить, она никогда мне не надоедала. Вижу, вовсю работаешь.

Да, доктор Глазковский. ответила она, убирая металлической клешней один из последних крупных обломков. В силу сложившихся обстоятельств, было принято решение демонтировать кабинет двести четыре. Вместо него будет открыт кабинет пятьсот восьмой, до этого остававшийся на консервации.

В силу сложившихся обстоятельств это я научил Гэби, чтобы без надобности не выслушивать долгую аргументацию принятых ею решений. Я еще успею почитать ее подробный отчет на наличие логических, моральных, конструктивных и еще каких-нибудь ошибок, которые сказали бы, что надо вносить коррективы в ИИ. Нет, не нужно. Какие ошибки? Она совершенна, идеальный искусственный интеллект. Она умеет думать, а благодаря положенному в основу разуму Христиан Тиб, у нее есть свое мнение и даже некое подобие личности. Эта основа позволила внедрить в нее базовые понятие о человеческой морали, по крайне мере те, с четкими формулировками которых человечество наконец определилось. Гэби способна решать тысячи задач одновременно. Система шифрования настолько сложна, что ее сможет взломать только такая же Гэби. К счастью, она в единственном экземпляре.

Молодец, Гэби, ты хорошо справляешься. похвалил я свое творение и, тем самым, самого себя.

Спасибо, доктор Глазковский. Мне важна оценка проделанной работы сотрудниками комплекса, чтобы становиться лучше. ответила Гэби привычной заученной фразой.

Слушай, Гэби, как ты считаешь, тебе нужны резервные автономные системы на случай твоего сбоя? почему бы не спросить у кого-то, кто многократно умнее?

Гэби помолчала с две секунды, анализируя, вычисляя, проверяя заданный вопрос на соответствие протоколам. Ну же, дорогая, ответь, ответь, в соответствие с тем, как мы тебя программировали.

Вероятность вывода системы из строя составляет менее одного процента, с учетом комплекса резервного оборудования для продолжения функционирования программы Г.Э.П.Б.И.И в случае внешнего негативного воздействия или внутреннего сбоя. Однако, как говорят люди, лучше перебдеть, чем недобдеть. молодец Гэби, без всяких нудных цифр и ноль целых двух миллиардных процентов, графиков, статистик: коротко и понятно. Вот какой искусственный интеллект нам нужен! Не понимаю, что с тобой может быть не так?

Хорошо, учту твое мнение. сказал я, поправляя воротник комбинезона. Сегодня допишу тебе программу манипуляций с гравитационными лучами.

Спасибо, доктор Глазковский.

А, кстати, я сейчас иду к Константину Альбертовичу, не могла бы ты его предупредить, пожалуйста.

Вы как всегда бестактны. ответила Гэби. Собственное мнение, еще и прямо как у человека! Альбертович говорил мне точно также. Это тотальный успех нашей команды. Ай да я, ай да мы! Предупредила. Удачного вам дня.

Тебе тоже!

В личном кабинете главы безопасности Константина Альбертовича раздался приятный бархатный голос. И Константин Альбертович был явно не в восторге от переданного этим голосом донесения. Он был человеком пунктуальным и очень любил все планировать. А особенно он любил, чтобы его планы не нарушались.

По белым коридорам шустро носились роботы-доставщики. Их кубические корпуса мелькали то там, то здесь. С каким-то космическим свистом носились они по специальным магнитным рельсам на потолке и стенах, неся в себе детали, реагенты, обед. Каждую секунду в этом гигантском комплексе кому-нибудь что-нибудь было нужно, причем как можно быстрее. Поэтому доставка работала постоянно. Роботы катались так быстро и часто, что сливались в единый нескончаемый поток черных кубов. Они неслись на скоростях формулы один по одному, парами, втроем, а порой и целыми кубическими паровозами. Система работала безупречно, постоянно снабжая работников комплекса всем необходимым для работы, что, к слову, тоже заслуга Гэби, а значит и моя с ребятами.

Для большего контроля Гэби над ситуацией в комплексе мы, совместно с инженерами, даже кое-где усовершенствовали рельсы, чтобы через них по специальным каналам можно было подключаться к роботам напрямую. Изначально мы хотели попросить разработать крупных роботов, которые могли бы выполнять спецзадачи под непосредственным управлением Гэби, однако начальство на пол пути закрыло проект за ненадобностью. Мол, пока мы копошились с инфо-магнитными рельсами, как я их называл, все проекты, где могли бы понадобиться такие роботы, уже были завершены. А проводящие рельсы уже были проложены в паре отсеков третьего этажа и использовались для сторонних проектов. На самом деле они простаивали. Никто так и не придумал, что с ними делать.

Кроме роботов в коридорах комплекса иногда можно было встретить его плоти-кровных обитателей. Их белые-белые рабочие комбинезоны, на первый взгляд похожие скорее на рясы, сливались со стенами. Они задумчиво ходили по одному, рывшись в голографических записях, расчетах, графиках (как я), ходили парами или небольшими группами, активно обсуждая что-то по работе. Я мало что понимал из их заумных разговоров и споров. Если честно, я даже никого из них толком не знал, хотя работал и жил бок о бок с ними уже почти четыре года. Однако я точно знал одно, что каждый встреченный мной выдающийся специалист своей области. Других здесь просто не могло быть.

Завернув на перекрестке коридоров направо, я шустро поднялся на шестой этаж при помощи гравитационного лифта. Там мне повезло обменяться рукопожатием с профессором Майстровским, ответственным за все произведенные биологические улучшения человеческого организма, благодаря которым мы все еще живы. На нем держался весь проект Зонд, а значит и вся работа комплекса. Был он человеком удивительного дружелюбия и широчайшей русской души. Мы с ним встречались не так часто, в основном он работал с главой команды Г.Э.П.Б.И.И., программным инженером Майклом Вайковски. Но каждую встречу я запоминал очень хорошо, ведь до глубины души поражал меня своей личностью профессор Майстровский. Вряд ли бы мы, конечно, стали друзьями в обычной жизни, слишком мы были разные во взглядах на многие вещи, но однозначно были бы хорошими знакомыми, как сейчас.

На шестом этаже я быстро добрался до кабинета номер шестьсот один и без стука (по старой бестактной привычке) ворвался внутрь. Константин Альбертович, как всегда, сидел за своим рабочим столом размером с токарный станок, спокойный и очень сосредоточенный. По ту сторону рабочего стола сидел его заместитель, имя которого я забыл. У них было какое-то совещание, явно очень важное. Однако я был важнее. Константин Альбертович отпустил заместителя сразу, как только я возник у него на пороге. Человек с широким лицом быстро покинул кабинет, о чем-то сильно задумавшись и бормоча это что-то себе под нос. Я поспешил сесть на его место.

Здорово, Альбертыч. я протянул руку главе безопасности.

Тот угрюмо глянул на меня из под густых туч бровей и протянул свою здоровенную лапу. В ней могла бы поместиться моя голова.

Ближайшая неделя у меня будет плотная люди снаружи покоя не дают, сказал он, поднимаясь со своего гигантского кресла, грозятся брать комплекс штурмом. Мне нужно подготовиться, так что, если решишь зайти, предупреждай заранее, желательно за пару дней.

Опять они за свое. Их, конечно, можно понять обреченные, ободранные до нитки и от того очень злые. К ним стоило относиться как минимум с пониманием. В конце концов, не каждому дано принять неотвратимость конца. Однако с моей точки зрения, как работника комплекса, они были фактором, мешающим работе, поскольку нередко нарушали цепочки поставок ресурсов. Я бы поступал с ними жестче, ведь из-за них весь проект может оказаться под угрозой.

Распрямив плечи, Константин Альбертович заполнил собой весь кабинет. Его голос, глубокий, словно доносился из Марианской впадины, теперь раздавался с потолка. Он поднялся изо рабочего стола и стал расхаживать по комнате. Каждый шаг словно маленькое землетрясение. Глава безопасности был первым и пока что единственным, кому профессор Майстрвоский изготовил новое искусственное тело. Большое, очень сильное, выносливое и при этом относительно некапризное к объему необходимой пищи для поддержания жизнедеятельности. Профессор докладывал на последнем семинаре, что это тело самое устойчивое к физическим повреждениям. Помимо этого, была усовершенствована нервная система, благодаря чему удалось совершенно избавиться от боли.

Была еще женская версия новой модели и, боже мой, было бы у меня такое тело, я б не женился никогда! Кожа бархатная, глазки сверкают, как настоящие, волосы шелковистые. Да-а, умеет же профессор Майстровский порадовать, конечно. Как же некстати производство новых тел приостановили из-за перебоев в логистике. От того еще сильнее хотелось придушить тех уникумов снаружи, которые нарушают цепочки поставок, а еще лучше сдать в отсек испытаний, на опыты. Места всем хватит: отсек располагался в гигантской пусковой шахте. Изначально запуск корабля планировалось проводить отсюда, а не с поверхности. Каркас будущей шахты тире станции обслуживания и ремонта уже был готов, как вдруг решение изменилось в пользу поверхности. Но не пропадать же работе даром?

Из-за этих перебоев, к слову, я до сих пор мирился со старой моделью искусственного человеческого тела. Привыкнуть к нему было даже большим испытанием, чем к комплексу. Синтетическая кожа, как чужая: совсем не дышала и ничего не чувствовала, отчего ощущалась несъемным доспехом. А уж как сложно теперь было иметь дело с предметами из-за того, что они не ощущались пальцами при прикосновении, я вообще молчу. Глаза игрушечные шарики , время от времени сильно болели и их раз в три дня приходилось вынимать и чистить. Про то, какой ужас потом вставлять их обратно, подсоединяя нервные окончания, можно писать диссертации. Однако это тело было необходимо: оно замедляло старение и повышало продуктивность работы. В нем я мог без последствий не спать по трое суток. А еще в новом теле я уже почти забыл такие слова как завтрак, обед и ужин. Есть мне приходилось всего раз в неделю и этого хватало на семь суток продуктивной работы. И все же, это не перекрывало вышеизложенных недостатков. Так что я даже немного завидовал своему верному другу Константину Альбертовичу.

Хорошее тебе все-таки тело досталось. сказал я ему таким тоном, будто хвалил купленную им машину. Сразу видно, что глава безопасности.

Так, ты мне это прекрати тут. погрозил Альбертович пальцем, толщиной с моих два. Он не любил, когда его хвалили, говорил, что это сбивало его с рабочего настроя. Ты лучше скажи, выяснил чего?

Я подсобрался на стуле, сел поровнее. Как на доклад к начальнику пришел.

Нет. ответил я, скрестив пальцы. Я проверил весь доступный мне код, но не нашел то, о чем ты мне говорил. А мне доступно практически все. Значит, ответ кроется за теми двумя процентами, к которым имеет доступ только Вайковски. Либо все, что ты мне наговорил, полная чушь.

Оставить. прогудел Альбертыч. Ничего нельзя исключать.

Он грузно ходил по кабинету. Из-за поджатых губ его черная щетина соединилась в единый колющий даже взгляд покров от подбородка до самого носа.

Как думаешь, этот твой Ваковски может пойти нам на встречу? спросил Константин Альбертовичч.

Не думаю. заверил я, ведь хорошо знал этого человека. Он верен регламенту, как послушник заповедям.

Грузные шаги остановились. Какое-то время Константин Альбертович думал, нахмурив брови. Его глубоко посаженные глаза совсем затерялись на лице.

Ладно, сказал он наконец, я подумаю, что можно сделать. Иди пока, потом свяжемся.

Глава безопасности, грозный бугай с каменным лицом, был явно встревожен. Видно, полученная им информация косвенно подтвердилась. Но если это так, жить нам осталось недолго.

Глава 2

***

На смену палящему солнцу пришли проливные дожди. Небо затянула одна гигантская туча. Лило как из ведра. Мириады каплей сливались в единый нескончаемый поток воды. Казалось, на землю обрушился гигантский водопад. Грунт превратился в сплошные болота, по которым невозможно было ходить. Поэтому дети, которые раньше играли на улице, переместились в Замок и бесились в коридорах, сотрясая покой его вековых стен. В них теплился неисчерпаемый источник энергии и желания играть. Они выматывали до бессилия даже сестер. Вместе с ними вся жизнь перешла за толстые каменные стены Замка. Мир вокруг напоминал о себе лишь шумом дождя, который уже стал настолько обеденным, что его перестали замечать, а также гулкий, будто бы угрожающий, свист буйного ветра. От него нельзя было укрыться ни в одной части Замка. Из-за него дети не могли уснуть, ведь он пугал их своим стремительным, злым завыванием, будто соловей разбойник созывал свою банду. Даже Илья до сих пор невольно вздрагивал, когда после долгого затишья этот свист неожиданно раздавался вновь.

Однако дождливая погода принесла и свои плюсы. Большинство осадков смывало за пределы Замка через специальные каналы, однако часть дождевой воды сохранялась в подвалах, где кипятилась и либо употреблялась для готовки и питья, либо использовалась в стирке, помывке. Так что недостатка воды в Замке не ощущалось можно было хоть сутки напролет мыться, только холодной водой, потому что дрова для нагрева ванн все же были ограничены.

Недавно очнулись остальные упавшие. В отличие от Ильи, они быстро окрепли и перестали нуждаться в постоянном внимании и уходе. Теперь у сестер гораздо больше свободного времени. Госпожа Тармана объявила так называемые двадцать восемь дней отдыха, что-то вроде отпуска для своих юных работниц. Из обязанностей у них осталась только уборка Замка раз в несколько дней и нагрев воды для помывки, либо готовка на выбор. Остальное время они могли тратить как душе угодно, набираться сил. А потом, через двадцать восемь дней, с неба упадет очередное пополнение в ряды ктулов и сестры снова будут ютиться без продуху. Пока же во всем Замке по-настоящему работал лишь Илья. Ему приходилось колоть дрова, помогать на кухне, проводить плановые медосмотры вместе с госпожой Тарманы (они так и не помирились), потому что робот-знахарь поломался, а также постоянно все чинить и ремонтировать. Каждый день в Замке что-нибудь непременно ломалось. То кровати, то полки, то шкафы, то столы, стулья. Потом вышел из строя робот-знахарь, которого Илья даже трогать не стал, чтобы не доломать окончательно. Еще недавно в одном месте прорвало трубу водоснабжения. Напор был такой сильный, что проломил плотную каменную кладку. Пришлось перекрыть воду для всего Замка, а потом пол дня вычерпывать кипяток, заливший низину коридора. Все здесь разваливалось на глазах. Госпоже Тармане стоило давно обновить Замок, причем весь.

Чувствовалась явная нехватка ресурсов и специалистов. Наличие одного придворного кузнеца на весь Замок было показателем. За все время своего пребывания Илья не встретил ни водопроводчиков, которые могли бы проложить систему труб, ни мебельщиков, которые могли бы изготовить мебель, ни текстильщиков, которые бы сделали постельное белье, ни в конце концов строителей, которые могли бы построить этот Замок. Теорию о том, что всех их забрал Тирн на борьбу с чудовищами Илья отмел сразу же, ведь женщины не подпадали под воинскую повинность, а как известно по человеческой истории, при необходимости они вполне могли заменить мужчин в их исконных профессиях. Однако женщин, вернее, девочек, некому обучать, ведь, опять же, нет здесь ни водопроводчиков, ни строителей, ни прочих, причем нет очень давно, так давно, что знания об их ремесле были утеряны. А почему нет таких специалистов? Кузнец ведь есть. Почему он тогда есть?

Илья долго думал над этим вопросом и пришел к следующему выводу.

Потому что кузнец может работать, а может работать он потому, что у него есть для этого ресурсы, а именно металлы. Остальные же профессии вымерли потому, что ресурсы для их работы исчерпались. Илья не брался рассуждать, по каким именно причинам они закончились, ведь тогда уходил в глухую степь беспочвенных догадок. Однако, каковы бы ни были причины, очевидно, что ктулам не хватало ресурсов. За все время своего пребывания здесь Илья ни разу не видел, чтобы кто-то собирал шерсть для пряжи, не рубил деревья для мебели (потому что об Тунлен ломались топоры, а роботы-садовники в Городе обрубали совсем молодые стволы, которые никуда не годились). При этом, стремительно нарастала нехватка металла для труб, ворот, брони, наконечников и лезвий. Об этом красноречиво говорило последнее распоряжение госпожи Тарманы Илье: она приказала приготовить к переплавке некий камень жизни. По ней было видно, насколько важным был этот камень и сколь трудно ей далось это решение. В последнее время госпожа Тармана стала совсем бледной и очень исхудала, почти все время проводила в церкви. Однако красота ее по-прежнему сияла на фоне каменных стен. Когда она давала Илье поручение, то даже не взглянула на него.

И вот, уже битый час Илья возился у камня жизни, не понимая, как отодрать его от стены. Уже по самому внешнему виду было понятно, что это очередной подарок высшей цивилизации своим недалеким собратьям. Формой он действительно напоминал булыжник, но был весь черный, а текстурой был точь как металл, но при этом на ощупь шершавый, как язык у кошки. В верхней части располагался экран, ныне погасший, а под ним приборная панель с множеством кнопок. В самом низу находилась еле заметная прямоугольная дверца, как в автоматах с едой. Как рассказали сестры, именно отсюда ктулы получали те продвинутые лекарства, которые Илья и другие упавшие принимали, пока лежали без памяти и в первые дни, после пробуждения. Однако уже очень давно аппарат перестал выдавать лекарства. Произошло это немногим позднее события под названием Великое землетрясение. После него в этих краях объявились чудовища и в Замок прибыл Тирн (причем, что странно, он именно прошел через ворота Стены, а не упал с неба, как остальные). Он приказал местным добыть из камня жизни столько лекарств, сколько те смогут достать. Должно быть, они опустошили весь запас, подумал Илья, заключив, что камень жизнь это продвинутое устройство по типу автомата с едой, но вместо еды в нем содержались лекарства. Еще Илье рассказали, что именно Тирн предупредил жителей Замка и Города об угрозе чудовищ. Тем самым он вскоре завоевал доверие туземцев, когда угроза подтвердился, заключил Илья. А после отражения первой атаки чудовищ фактически в одиночку Тирн быстро стал новым святым даже более почитаемым, чем госпожа Тармана, и с тех пор был тем, кто объявлял новые заповеди-законы для Замка и Города. Например, он ввел ритуал Лакшуны. Это еще раз подтверждало, что Тирн не простой ктул, если вообще является таковым никто точно не знал, ведь ни разу его не видели без доспехов. Поговаривали, что они вросли в него, как живые.

В конце концов, еще через полчаса борьбы с технологичным устройством неизвестной цивилизации при помощи лома и грубой мускульной силы, Илья махнул на это дело рукой. Пускай Тирн приходит и сам разбирается, проговорил он, запыхаясь. Ему никак камень жизнь у стены не отнять. Только если вместе со стеной и полом его приносить. Однако Замок такой старый и хрупкий, что Илья боялся, если так сделает, то все рухнет.

Так он и передал сестре, пришедшей проверить его успехи. На том они с ней и разошлись. Сестра отправилась докладывать о неудаче Ильи другой сестре постарше, которая была за главную, пока отсутствовала госпожа Тармана. Несмотря на проливной дождь, она отправилась в Город, на сталелитейную мануфактуру, дабы узнать, куда пропал их единственный кузнец. Он мог бы починить робота, в представлении госпожи Тарманы. Знала бы она, что дело не в металле, а микросхемах, и что зря она рискнула выйти под местный проливной дождь.

Этот дождь буквально сбивал с ног. Человек бы точно не смог под ним устоять, а скорее всего ему бы переломало все кости. Даже на прочных телах ктулов он оставлял черные синяки. Благо высшая цивилизация снабдила ктулов очень хорошими дождевиками, которые рассеивали силу ударов капель и совершенно не пропускали влагу. Правда, их было совсем немного и хранились они на специальном складе на случай крайне необходимости.

Заведовал этим складом Илья. Сразу после работ с камнем жизни он направился туда, на свой пост. Склад находился на первом этаже, возле запасного выхода, которым уже очень давно никто не пользовался. На самом деле, само его нахождение в подобном месте вызывало вопросы, ведь вел этот выход располагался таким образом, что дверь упиралась во внешнюю стену Замка, так что через него приходилось протискиваться.

Помещение склада было небольшим и очень тесным. Не стояло там ничего, кроме стула и маленького столика со скудной стопкой затертых кем-то до дыр книг на здешнем непонятном языке. Дождевики внешне вполне напоминали земные, даже цвет у них был ярко-желтый, но с тем отличием, что внутри он плотно прилегал к телу и напоминал скорее костюм аквалангиста. Всего на складе хранилось четыре дождевика не считая тот, который забрала госпожа Тармана. Они были повешены на острые каменные штыри, которых тут было аномальное количество.

Илья прошел к насиженному деревянному стулу, от одного взгляда на который задница делалась квадратной. Именно здесь Илья думал о сложившейся ситуации и своем положении в свободное от работы время, поэтому оно вызывало у него еще и головную боль. Однако в этот раз он не стал садиться и размышлять. Вместо этого Илья отодвинул стул и прильнул к самому полу. Там, за стулом, было единственная в Замке мышиная нора. Так ее прозвал Илья, хотя на самом деле это было лишь небольшое углубление в каменной кладке. На то, что это не могла быть мышиная нора, указывало как само отсутствие мышей или им подобных, так и форма норы в виде идеального круга с ровными краями, которую никак не могло прогрызть животное. Истинное назначение этого отверстия так и осталось для Илья загадкой (быть может, очередная причуда инопланетного замка, как холмистые коридоры и каменные штыри), однако ему она служила тайником. В нем он прятал небольшой мешок, в котором хранил еду для Иды.

Взяв этот мешок, Илья снял с загнувшегося в крюк штыря дождевик и открыл хлипкую деревянную дверь запасного выхода. В этот раз она поддалась гораздо легче, чем раньше. В петлях застоялась грязь и образовался слой ржавчины, отчего в ответ на усилия Илья дверь страдальчески заскрипела. К счастью, в этой части крыла обычно никого не бывает. Скрип разнесся эхом по коридорам осел в каменных щелях. Дверь приоткрылась и уперлась во внешнюю стену Замка. При столкновении она издала такой звук, будто сейчас рассыплется на щепки.

Внутрь брызнуло несколько капель размером с арбуз. Одна попала Илье по руке. Боли не было, однако от запястья по локоть быстро растекся чернильной каплей большущий синяк. Дурак, ругнулся на себя Илья, как в первый раз.

За порогом через щель приоткрытой двери стояла стена из падающей воды. Она быстро залила порог полупрозрачной влагой и стала проникать глубже во внутрь, задуваемая буйный ветром-разбойником. Надев дождевик и натянув на лицо маску, сшитую с капюшоном, Илья шагнул в этот холодный водопад. Кромешная тьма Замка, в котором не жгли свечи, сменилась на менее кромешную тьму улицы, будто бы он сразу попал на тропинку за центральными воротами. С первых шагов ноги потонули в болоте из грязи. Инопланетные ботинки полностью проваливались, но не пропускали внутрь ни капли влаги. Тяжелые капли били без устали, но чудоткань дождевика рассеивала эти удары, как волнорез разрезает волны. И все же какая-то часть этой огромной мощи проходила сквозь него, так что под непрестанным гнетом дождя Илья скрючился так, будто у него болел живот.

Тяжело перебирая ногами, Илья добрался до центральных ворот. Он прошел совершенно незамеченным, ведь на улице никого не было, а все ставни бойниц были закрыты. Страшный ветер продувал насквозь, но инопланетное тело вскоре привыкло, как и всегда.

По ту сторону ворот дождь был куда слабее. Водяная стена в большей части упиралась в бесконечные кроны Тунлен и лишь тоненькие разрозненные струйки достигались папоротниковых зарослей. Однако они ничуть и не теряли в своей убойной мощи, так что без труда складывали кисло-зеленые шатры, которым не повезло вырасти под щелью между кронами Тунлен. Тем не менее, подобных мест здесь было немного, поэтому земля была все еще сухой и твердой. Илья сразу сошел с тропы песка и скрылся в зарослях папоротника. Он шел вдоль каменной кладки внешней стены Замка, на багровые луга позади него. Там, в маленькой будке, созданной из неизвестного материала, держали Иду.

После того, как Илью с Идой поймали у лагеря подготовки, их доставили на суд к госпоже Тармане. По-прежнему прекрасная, словно ожившая скульптура Афродиты, из доброй, мягкой, как одуванчик, женщины, госпожа Тармана обратилась в суровую и совершенно беспощадную, какую до того дня Илье видеть не приходилось даже во времена их ссоры. При этом, она сохраняла стойкое хладнокровие и ловко щелкала по носу завравшихся командиров из лагеря подготовки, которые обвиняли Илью и Иду чуть ли не в подготовке диверсии. Ее блестящее выступление перед командирами вновь вернуло Илье веру в ее лидерские качества. А ведь после истерических командирских басов, которые они выслушали, когда их поймали и пока доставляли в Замок, он ожидал худшего. По итогам суда, Илью без последствий отпустили, поскольку он был втянут в произошедшее обманом, ничего не знал (на этой планете исходили из правила незнание закона освобождает от ответственности).

А вот с Идой церемониться не стали, ведь мало того, что она пробралась в лагерь подготовки, чем нарушила заповедь об разделении полов, так еще и, как оказалось, планировала открыть врата Урманды вне обряда Лакшуны, что также запрещено заповедями, причем основополагающими, и для этого проникла на склад лагеря подготовки, чтобы раздобыть необходимые инструменты, для чего из подручных средств соорудила отмычку. В добавок, ранее она выкрала из кабинета господина Тирна ключ к дверям, которые запирали помещение с вратами. В общем, по здешним законам Ида оказалась не просто правонарушителем, а настоящей, злостной преступницей. Потому ее приговорили к четырем неделям заключения в одиночную камеру вне стен Замка, при этом назначив в качестве пайка стакан воды в день.

Илье было жалко Иду. Он был к ней очень мягок, ведь был далек от местных религиозных истин и не признавал их, как строгий уголовный запрет, который ни в коем случае нельзя нарушать. Поэтому в его глазах она не сделала ничего плохо. Ида никого не покалечила, не убила, ничего не сломала и не разрушила. К тому же, он успел к ней привязаться. Так что Илья, желая облегчить наказание девочки, стал время от времени тайно проносить ей часть своей еды. На руку сыграла его помощь на кухне, разразившийся сезон дождей и острая нехватка рыцарей. В такой обстановке проносить еду было намного проще, и никто постоянно не дежурил возле маленькой черной будки, где заперли Иду. Лишь изредка младший командир из лагеря подготовки приходил проверить, что приговор в действительности исполняется. Однако это было такое редкое событие, что случилось всего раз.

Сегодня же день был особенно удачным, поскольку главная угроза подобным вылазкам в виде госпожи Тарманы сама собой устранилась.

Когда руки уже стерлись в кровь от листьев папоротников, Илья вышел на багровые луга позади Замка. Двухметровая трава была примята к земле потоком дождя. Перед глазами не тянулись бесконечные стены гигантских листьев, а размытая водой земля пряталась под плотным слоем багровой травы, так что взор Ильи мог устремиться до самого горизонта. Там и стояла будка, в которой держали Иду. Илья побежал к ней изо всех сил, все еще горбясь под стеной дождя. В теле ктула добежать до горизонта не представлялось чем-то невозможным. В первый раз Илье было тяжело, но уже через пару вылазок он легко преодолевал эту дистанцию всего за пару минут. Адаптация ктулов поражала его воображение. Они были живучими, как тараканы.

Сама будка не имела углов и больше напоминала купола, расположенные в Городе. На входе незыблемо стояла массивная круглая дверь, которая закатывалась в полость правой стены при открытии. Открывалась она при помощи приборной панели. Пароль знала одна лишь госпожа Тармана. Сестры подавали Иде воду через специальную дверцу на уровне ног. Илья забежал под узкий козырек будки и пробарабанил по двери кодовым сигналом.

Ида, это я! крикнул он изо всех сил, но его голос едва пробился сквозь шум дождя.

Ему никто не открыл. Илья испугался за Иду. В последний раз он был здесь пятнадцать дней назад из-за постоянного надзора за ним госпожи Тарманы. Она, вероятно, догадывалась, чем он занимался.

Дверца у самых ног открылась. Из нее вытянулись две тонкие, как у скелета, потемневшие от грязи серые руки, сложенные в миску. Илья расстегнул дождевик и вынул из кармана мешок. Он высыпал его содержимое прямо в серые руки. Полные ладони скрылись в будке. Сквозь шум дождя послышалось сочное, сдавленное чавканье.

Сегодня госпожи Тарманы нет в Замке, так что я могу остаться. сказала Илья в открытую дверцу. Хочешь?

Сквозь чавканье раздалось крайне радостное одобрительное ууугмммххуу.

Илья встал на четвереньки и глянул сквозь дверцу. Там, на полу, в абсолютно пустой комнате, сидела Ида. Сердце у него екнуло. Он еще ни разу не видел Иду со дня ее заключения. Она была без одежды, на холоде, с которым в таком состоянии с трудом сплавлялось даже адаптивное тело ктула. На месте сытых щек образовались болезненные голодные ямки. Растрепанные длинные волосы соломенными прядями ложились на скелет ее тела, обтянутый серой кожей. Ида упала лицом в собственные ладони и ела, как животное, жадно глотала, даже не жевала, тушеные инопланетные баклажаны. Илья их уже терпеть не мог, ведь кроме них ничего не подавали (потому что больше ничего не росло и скота не водилось), а на вкус они были, как стена. Но Ида жадно ела эту размякшую стену, не упуская ни кусочка.

Отведя взгляд на прижатую багровую траву, Илья стал рассказывать Иде о всяком. Ничего важного. Он говорил о себе, о том, как он теперь колит дрова для нагрева воды, о том, как пытался сегодня отколупать камень жизни, о работе на кухне. Иде было тут очень одиноко, и она с упоением слушала, умгху-кая после каждого его предложения. Она ни с кем почти не общалась на свободе, ведь другие сестры игнорировали ее с самого детства, но за время, проведенное с Ильей, она прикипела к разговорам. Поэтому Ида жадно ловила каждое слово, а Илья, пока была возможность, говорил, говорил много и обо всем, что приходило на ум. Кроме других сестер. Про них нечего было рассказать, кроме потока глупых рассказов, обидных шуток и дурацких анекдотов о странной Иде, которые они стали, совершенно не стесняясь, рассказывать друг другу и детворе во весь голос. Илья понимал, что все это издержки их возраста и своеобразного воспитания, потому злиться на них было глупо. Он, как представитель более высокой культуры, был разочарован, что такое отношение к кому-либо здесь счиатется допустимым. И ему было особенно обидно, что подобное говорили об Иде.

Ида была одной из тех немногих, можно даже сказать единственной, с кем у него сложились дружеские отношения, которые не пошатнулись и после того, что случилось в Городе. Она не рассказывала ему о целях похода, потому что не хотела впутывать его в свои запрещенные заповедями увлечения. Собственно, это гарантировало ему безопасность, что бы не случилось возле лагеря подготовки и как бы складно не соврали командиры на суде. А после, когда Илья уже все узнал, пока командиры пытались оспорить решение госпожи Тарманы и переместить место отбывания наказания в лагерь подготовки, где они могли бы лично контролировать его исполнение, Ида рассказала все, что до этого скрывала в целях своей и его же безопасности:

С самого перерождения в ктула меня преследовало чувство, что здесь что-то не так. Почему после перерождения я слышу голос Нурланду? Как он выбирает имена? Почему именно он? Кто построил Замок и Город? Почему Город совсем не похож на Замок? Ни госпожа Тармана, ни Тирн, ни сестры никто не мог дать мне ответ. А я все продолжала задаваться вопросами, пока меня не осадил Тирн. Он сказал, что мне не следует искать смысл в божьих замыслах, нужно лишь следовать им, как верный послушник. Но откуда он знает эти замысли? Почему только он проповедует новые заповеди?

Жить в неведении очень страшно. Я-то знаю, что тут что-то не так! Всей душой это знаю. Не могу объяснить почему. Просто знаю. Госпоже Тармане тоже страшно. Я вижу, что ее что-то гложет. Поэтому я стала наблюдать. За всем. За Замком, за Городом, за Стеной, за тфонами, за големами, за Тирном.

Как-то раз я увидела, что дверь к вратам Урманды была открыта. Я спустилась по лестнице и увидела там госпожу Тарману. Она стояла перед вратами и тихо плакала. И тогда мне стало интересно, куда ведут эти врата. Девушки уходят туда уже много лет и ни одна не вернулась. Что там? Почему госпожа Тармана плакала рядом с ними? Я думала, может ей тоже хотелось туда.

А потом меня уже было не остановить. Вопросов становилось все больше, они не давали мне спать, не давали работать, не давали есть. Откуда взялась Стена? Откуда берутся чудовища? Почему ктулы падают с неба? Откуда взялись тфоны и почему они так отличаются? Откуда пришел Тирн и что это было за жуткое чудище, которое он одолел и надел на себя? Почему он прошел через ворота, а не упал с неба? Что там, за Пустошью? Почему до него никто не выходил за Стену? Разве это не странно? Все это? Тебе так не кажется? Ну скажи же, что кажется! Столько вопрос и ни одного ответа.

После ее откровенного рассказа Илья стал считать Иду не просто своим другом, но и единственным союзником. Лишь ее он мог понять и от того доверял ей сильнее всего. Она ничего не понимала и всеми силами старалась найти ответы, также, как он.

Еще одним кандидатом на роль союзника оставался разве что тот загадочный человек в рясе, однако обстоятельства встречи с ним были настолько туманны и непонятны, что Илья до сих пор не уверен, действительно ли встречался с ним. Это кроличья нора была бездонна и уводила лишь в бесплодные догадки, которые в конечном счете порождали лишь больше вопросов. За прошедшую неделю ему удалось отмести в сторону разве что предположение о том, что это был божественный визит самого бога Нурланду. Согласно местным верованиям, он не имел воплощения в каком-либо образе и вообще считался бестелесной безграничной силой, проявляющей себя исключительно в голосе.

Поэтому Илья мог доверять только Иде. Потому сегодня, когда он рассказал все, что смог, он поведал ей свою тайну. Илья рассказал о том, что родом не отсюда, а прилетел с далекой планеты под названием Земля и сам он в прошлом был не тфоном, а человеком. Слова текли из его рта бурным потоком, который он уже не контролировал. Наконец нашелся тот, кому Илья мог излить душу, все свои догадки, переживания, опасения и тревогу. Он ведь не был ни специальным агентом, ни солдатом. По крайней мере, не помнил об этом. У его выдержки был вполне досягаемый предел. Илья рассказывал Иде о планетах и звездах, об астероидах и кометах, о спутниках и космических туманностях, об атомах и молекулах. Он говорил о том, как прекрасна Земля, как прекрасны люди, по крайней мере, как он все это запомнил, нет, скорее даже как ощущал. Илья говорил том, как скучает по дому, как хотел бы увидеть его и наконец вспомнить о нем. Хотел бы вспомнить родных, близких, увидеть их, поговорить, чтобы они наконец рассказали о том, что это за человек такой под именем Илья. Какая у него фамилия, есть ли отчество? Есть ли семья, друзья? Он делился с ней догадками о том, почему очутился здесь, в теле ктула, кто за этим стоит и что ему следует делать. Он рассказал ей о человеке в рясе и о том, что Тирну точно от него что-то нужно.

А дождь все лил и лил сплошным водопадом.

На следующий день Ида исчезла.

***

Полный напряжения кулак устремлялся в лицо Ильи. Неожиданный выпад застал его врасплох. Пролетев сквозь руки, удар пришелся точно в бороду. Он был настолько сильным, что Илье подумалось, будто его голова сейчас отлетит вместе с позвоночником. Но нервная система передала в мозг ощущение слабого резкого шлепка, донося лишь суть тебя ударили. Илья все еще твердо стоял на ногах и сознание не поплыло, как было бы с любым человеком. В тот момент он увидел, что противник открыт. Его телу потребовался всего миг, чтобы среагировать. За это мгновение даже комар не успел бы взмахнуть крыльями. Стоило ему моргнуть, и противник уже вжался в сетку на своей половине ринга под грохотом его ударов. Тело все делало само. Всего полторы недели практики, и оно уже могло постоять за себя без помощи мозга. Ему нужно было лишь нажать кнопку, спустить эту машину смерти из плоти и крови с цепи. Мышцам потребовалась всего пара тройка дней, чтобы окрепнуть до состояния закаленной стали и стать гибкими, как пластилин. Уже на пятый день Илья сел на идеальный шпагат, впервые в своей жизни. Удары одними лишь голыми руками были тяжелыми и сильными, как у молота, и быстрыми, хлесткими, как у плети. Такими ударами можно было крошить камни. И тот, кого Илья зажал у сетки, был таким же.

Не успел Илья опомниться, как уже лежал на земле. На него уставилось лицо статуи ацтекского бога. Сверху вниз на него смотрели маленькие кровожадные глазки, толстенные губы растянулись в угрожающей гримасе и оголяли большие белые зубы. Большие оттопыренные уши, будто листы папоротника, закрывали свет, бросая на лицо зловещую тень. Его тонкая длинная ладонь сжимала рукоять ножа. Они выбили их друг у друга в начале поединка. Ацтекский бог провел лезвием по глотке Ильи. Широкое лезвие ножа со свистом разрезало воздух. В шее стало неприятно колоть. Наружу полилась теплая кровь, стало трудно дышать. Тело покидали былые силы, а ацтекский бог занес холодную сталь над его головой. Острие зависло в сантиметре над лбом Ильи. С него капнула темно-красная капля.

В тот же миг из-за ринга сотряс воздух картаво-шепелявый, вечно орущий голос инструктора Руршуша (иронично). Он остановил бой. Ацтекский бог поднялся и отступил. Холодная ярость ушла из его глаз, сменившись отрешенным безразличием. Вы ушще были бы мерртвы, если бы это был ррьэальный бой, ррьадовой Шщу картаво сшепелявил инструктор. Зараза, думал Илья, не обращаясь, собственно, ни к кому конкретно. Он прижал рукой вспоротую глотку и побрел назад по песку с видом, будто поранился о бумагу. Капли крови падали в уже застывшие багровые пятна на песке. Кода Илья прогнулся через сеть ринга, рана на шее затянулась.

Начался новый тренировочный бой. Илья рухнул на песок за спины других курсантов. Рядом кто-то весело рассказывал анекдот. Это был Хута, парень лет шестнадцати с вечно веселым заигрывающим лицом. Рядом с ним сидел и посмеивался в ладошку второй, лет четырнадцати, худощавый с высоким лбом это был Ахута. Этих двоих знал весь лагерь подготовки. Они были местными клоунами и шутниками, вечно влипали в разные неприятности. Например, именно они охраняли склад с инструментами, куда проникла Ида. Вернее, должны были охранять, но в какой-то момент отошли в сторонку, чтобы незаметно поиграть в карты. Обоим сильно досталось, но к моменту прибытия Ильи в лагерь оба уже были на свободе и веселились, как прежде.

Волей-неволей эти двое притягивали к себе внимание, поэтому Илья знал их достаточно хорошо, хоть они и ни разу не разговаривали. Ахута был громкий и вечно чем-то недовольный, а Хута полной его противоположностью вечно веселый, активный и очень тихо говорящий (приходилось чуть не совать ухо ему в рот, чтобы услышать). Однако Хута при этом очень активно жестикулировал и часто всплескивал руками, будто показывал большой взрыв, к месту и нет. Сам он никогда не на что не жаловался, но всегда поддерживал своего друга в любом его недовольстве и все время поддакивал.

Кроме этих двоих, Илья больше никого не знал. Вокруг сидело много незнакомых лиц и затылков, в основном подростки. Еще совсем дети, но каждый из них легко уделывал Илью в бою на ножах. Ничего удивительно, он в лагере всего полторы недели, а они без устали тренировались уже почти целый земной месяц. Учитывая скорость обучения ктулов, это можно сравнить примерно с тремя годами подготовки. Эти дети пропитались кровью, ее цветом и запахом. Их синие робы окрасились в багровый от многочисленных ножевых ран, в особенности воротники, рукава и завороты над голыми ступнями. Весь этот месяц они беспощадно кромсали друг друга гигантскими ножами, копьями, короткими клинками и уже привыкли, даже требовали еще, сами вызывались на бой, распихивая друг друга. Подобное поведение вполне вписывалось в реалии ктулов с их нечувствительностью к боли, превосходной регенерацией и боевым нравом, однако для Ильи это виделось полнейшей дикостью, уже даже не средневековьем, а древним миром с бесконечными гладиаторскими боями.

Вот куда забирали всех мальчишек, когда они подрастали. Сперва, в Замке, они осваивали речь и основы математики (что довольно неплохо для средневекового дошкольного образования), а затем всех поголовно обучали выживать и убивать. Такова была заповедь о разделении полов: Мальчикам, как наделенным великим Нурланду силой и храбростью, надлежало готовиться к истреблению чудовищ, а девочкам, как одаренным нежностью и добротой, великий Нурланду предусмотрел замыслом своим хранение святого Замка, откуда берутся новые воины и где мальчик становится мужчиной в обряде Лакшуны. Илье пришлось заучить всю эту религиозную чушь наизусть. В противном случае, его бы до смерти заплевал инспектор Руршуша. Его громкое картавое шипение объявило об окончании очередного тренировочного боя. Острие ножа вновь склонилось над головой побежденного над единственным слабым местом ктулов.

Победителем вновь вышел ацтекский бог. Он был одним из лучших рыцарей Тирна. Полторы недели назад они вернулись с последнего похода в Пустошь и активно тренировали пополнение для своей изрядно поредевшей армии. От полноводной реки сверкающих касок, устремившейся когда-то давно за центральные ворота Замка, остался лишь тонкий ручеек. А за этим ручейком тянулась вереница телег, до отказа заполненных помятыми, пробитыми насквозь или разорванными в клочья доспехами, обломками копий, луков, стрел, поломанных мечей и перемолотых и смятых щитов. В парочке телег, как трофеи, катились туши убитых чудовищ: гигантских трехголовых ящеров с девятью хвостами, как у скорпиона, и восьмью паучьими лапами, оканчивающимися лезвиями, будто гигантские мечи. Из редких щелей в их толстой зеленой чешуе, зубастой пасти, больших ушей, как у слона, и маленьких выпученных глаз, торчали рукояти мечей, обломанные копья и утопали до самых кончиков листьев, используемых вместо перьев, стрелы. Несмотря на всю несуразность их облика, будто это были ожившие детские рисунки, потешаться над ними язык у Ильи не поворачивался, ведь именно из-за них тфоны тащили на себе вереницу телег, до верху набитых разорванными в клочья доспехами.

Процент потерь ктулов, с учетом их невероятной регенерации, силы, гибкости, ловкости, по-настоящему ужаснул Илью. Однако другие не разделяли его впечатлительности, хотя так много воинов им за всю историю никогда терять не приходилось. Обычно большая часть рыцарей возвращалась, не редкостью было встретить ветерана, который побывал уже трех или даже всех четырех походах за стену. Теперь же таких опытных воинов почти не осталось. Однако скорбели немногие, ведь все были ободрены добрыми вестями. Сразу после возвращения Тирн собрал всех ктулов в Замке и объявил о том, что у чудовищ остался единственный, самый крупный оплот, а потому предстоящий поход может стать последним. В некой Великой горе, а вернее в гигантской сети ее тоннелей, укрывались последние гнезда ящеров. Если их уничтожить, чудовища навсегда исчезнут и ктулам больше не придется воевать, многолетняя кровопролитная война будет окончена. На подготовку были брошены все силы. Всех, кто уже был достаточно развит (недавно упавшие и Илья), отправили в лагерь подготовки раньше обычного срока. Долгожданная победа, о которой раньше и говорить было не принято, чтобы не копошить ноющие раны, наконец показалась на горизонте. Илья мог только судить со стороны, как сильно это всех воодушевило. Молодые курсанты рвались на тренировочные бои и упорно готовились. Им предстоял не просто очередной бой, их ждал штурм Берлина.

Жаль, что Ида не застала эту воодушевляющую новость, с горечью подумал Илья. Она исчезла в собственной камере. Поиски организовывать не стали. Тогда еще бушевали проливные дожди, к тому же, дверь была закрыта и Ида никак не могла открыть ее изнутри. Госпожа Тармана объявила, что великий Нурланду забрал Иду на очищение от тяжких грехов. Но Илья знал, что ее забрала высшая цивилизации. Быть может не кто-то из них, но их машина забрала ее. Изучить будку ему не давала госпожа Тармана, убежденная, что это место святого очищения и просто так туда ходить нельзя. Выведать пароль не представлялось возможным. Илья хотел верить, что Ида еще жива, и точно знал, что она за пределами Стены. Это была его мотивация изо всех сил готовиться к предстоящему походу. Если он найдет Иду, то наверняка найдет и ответы.

***

Черные глубоко посаженные глаза смурно глядели на Илью из под толстых линий густых бровей. Это были человеческие глаза. И человеческое лицо. Бледное и щетинистое лицо с квадратной челюстью. Однако лицо это сидело на гигантском четырехметровом теле, которое одним своим наличием занимала все помещение. Лишь сидя он мог находиться здесь не пригибаясь. Его огромная лысина, отражавшая свет от маленькой щели в потолке, могла бы освещать маяк. Этот бугай протянул Илье руку. В ней могла бы поместиться его голова.

Присаживайся. прогудел голос из бездны на чистом ктулском.

Илья сел напротив него на другом конце стола. Стол был большой, как на пир, но на фоне гиганта казался маленьким. Сам Илья на его фоне вообще был ребенком, одним из мальчишек, что играют во дворе Замка. Под боком гигант держал шлем со зловещим выражением маски противогаза. Рядом лежали странный металлический прибор, напоминавший своеобразную помесь столовой ложки и лупы. Илья называл его лупожка.

Этот человек представился Константином Альбертовичем, однако всем здесь живущим он известен под именем Тирн. Илья был единственным ктулом, который знал истинную натуру великого воеводы и главы безопасности Замка. Вопреки представлениям, она оказалась очень мягкой, уставшей и печальной, совсем не похожей на победоносного воеводу, безустанно сражающегося с чудовищами. На лице его в редких лучах света блестел пот, причем пот холодный, как от лихорадки. Видно было, как на плечах этого гиганта лежал груз величиною с небо и что он не был Атлантом из древних мифов и не мог держать его вечно. Казалось, оно совсем скоро раздавит великана, а мириад горячих звезд сожгут его всего без остатка.

Каждый день во время пятнадцатиминутного перерыва между тренировками к предстоящему походу ацтекский бог сопровождал Илью к кабинету инспектора Руршуша, где его всегда ждал Константин Альбертович. Ацтекский бог никогда не заходил внутрь: стоило им приблизиться к избе инспектора Руршуша, именовавшейся кабинетом, он тут же разворачивался и уходил, не оборачиваясь. Илья заходил, по указанию запирал дверь на засов. Затем присаживался за гигантский стол.

Вспомнил? спрашивал Константин Альбертович с надеждой.

Нет. отвечал Илья, отчего-то чувствуя себя виновато и по-прежнему ничего не понимая. Сам Константин Альбертович не считал нужным объясниться, а все вопросы Ильи сводил к тому, что он должен вспомнить все сам. Вспомнить о некоем проекте.

Потом громадная рука Константина Альбертовича брала лупожку и аки гигантская змея тянулась к Илье через весь стол. Притом, была она настолько длинной, что, казалось, могла бы дотянуться до входной двери, не вынуждая хозяина подаваться вперед. Илья ощущал холод металла на затылке. В тишине тихо щелкала лупожка и мрачно мычал Константин Альбертович. Его лицо в тот момент делалось ожидающим и в тоже время полным какой-то ему одной понятной надежды. Затем раздавалось неприятные пиликанье отрицательного результата. Хотя, в сути, не было в нем ничего неприятного, но то, как каменело потом лицо Константина Альбертовича в усталости и бессильной злобе, привило Илье неприятные ассоциации к этому звуку. Илья и хотел бы ему помочь, но настолько ничего не помнил, что даже примерно не понимал, о чем идет речь. Ничего, совсем скоро слияние войдет в последнюю стадию.

После Константин Альбертович какое-то время молча сидел в кабинете, стуча кувалдой-пальцем по столу и хмурясь так, что не видно было глаз. Повисало неловкое, усталое молчание, пахшее четырьмя потными мужиками и летней жарой. Так они сидели все пятнадцать минут перерыва, а затем Константин Альбертович отпускал Илью обратно в лагерь. Пока Илья будет возвращаться к своим, на него уставится множество недоумевающих, любопытных взглядов его младших товарищей-курсантов. В чьем-то взгляде будет даже ревность, что Тирн вызывает к себе какого-то Шу, а не его. У всех на языке снова завертится вопрос: Ну что там? Что говорит?, но никто не решится подойти и задать его. Из ктулов с Ильей вообще осмеливался говорить только инспектор Руршуша. Все из-за того, что Илья упал сразу взрослым, а не ребенком. По местным верованиям, это считалось дурным знамением.

Предвкушая долгое молчание в кабинете, Илья стал думать о том, как бы ему незаметно отделиться от войска Тирна, когда они выйдут за Стену и что вообще его может ждать за Стеной. Однако сегодня все пошло не по привычному сценарию.

Пойдем. приказал Константин Альбертович.

Великан надел шлем своей технологичной брони и снова сделался победоносным воеводой Тирном. Сильно пригибаясь, он вышел изо стола. Его грузные шаги сотрясали мощную деревянную избу, будто ветхий детский шалашик. Наклонившись, он в пол оборота протиснулся через узкий проход. Илья ловко вынырнул за ним следом. К ним тут же просеменил взволнованный инструктор Руршуша. Он уже начал было говорить что-то своим услужливым тоном, но беспристрастный голос из бездны перебил его:

Рядовой Шу явится к вечерним учениям.

Воевода Тирн не стал ждать ответа и зашагал дальше. Илье приходилось бежать, чтобы за ним поспевать. Мало того, что у него был широченный шаг, так он еще и сам по себе ходил очень быстро.

Вскоре они добрались до частокола забора и ворот. Рыцари на пропускном пункте почтительно расступились перед Тирном. Илья впервые покидал лагерь подготовки. Он был так рад наконец оказаться на свободе, что даже не обращал внимание на смрад, царивший в Городе. Не то, чтобы ему было тошно в лагере, но всегда приятно покинуть место, из которого нельзя было выходить.

В Городе царила абсолютная тишина. На улицах не было никого и ничего, кроме застоявшихся груд мусора. Никто не косился опухшим злым взглядом, не торговал верхом на сломанном автомобиле высшей цивилизации. Только телеги все катались по дорогам, но наполненные не товарами на продажу и собственным имуществом, а исключительного нуждами армии. Их вереницы тянулись к монументальному зданию сталелитейной фабрики. Илья заметил, что оно похоже на гигантский поваленный на бок обелиск. У каждого купола дежурила пара рыцарей. Внутрь согнали всех, кто не нужен был в подготовке к походу или чья смена на сталелитейной фабрике подошла к концу. Каждый купол был переполнен сморщенными вонючими карликами. Их кожа прочна, как стальные доспехи, а тело не сильно уступало по силе ктулам. Поэтому тфонов использовали как рабочих и в военных походах в качестве оруженосцев, приманки и разведчиков, потери которых не жалко. А эти твари были так затравлены, что в ответ лишь склоняли головы, как ягнята на заклании. До дрожи в коленях они боялись Тирна, вырезавшего в одиночку пол сотни бунтарей, пошедших против Замка несколько лет назад.

Мне точно следует ему доверять, настороженно спросил себя Илья. Это был не гуманный человек современности, а кровавый диктатор далекой древности. Он единолично провозглашал законы и гнал всех на борьбу, на все новые завоевания, не считаясь ни с чем. Возомнил себя Цезарем, Александром Македонским, с отвращением подумал Илья. Когда-то ему приходилось видеть таких, как Тирн. Он не помнил кого и когда именно, но глядя на Тирна, у него в голове возникало знакомое чувство бессильной злобы и неприятия самой его сути. Что бы этот человек ни делал, какими бы целями не оправдывал свои деяния, в глазах Ильи он ни за что не возвысится, хоть даже жертвы его будут оправданы и это признает весь мир.

Илья хотел помочь тфонам, но разве мог он хоть что-то для них сделать? У него нет в этом мире ни силы, ни власти. Но если бы и были, он даже не знал, как им помочь. С чего ему начать, как подступиться, что сделать, дабы задумка не была пресечена в самом начале? За его спиной нет многих лет обучения ремеслу космического агента по внедрению и развитию внеземных цивилизации, который героически освобождает далекие инопланетные миры от рабов и свергает кровавых вождей.

Под небом все также летали роботы-садовники, над крышами куполов надоедливые големы, просящие документы. Илья протянул одному свою записную книжку. Он получил ее совсем недавно, буквально перед убытием в лагерь, но уже успел о ней забыть. Прочитать в ней он все равно ничего не мог. Внешне она точь-в-точь как паспорт или удостоверение: обложка монотонно-красная, внутри розовые листы с тайными знаками и символами, мерцающими на свету, а на одной из страниц фотография его вытянутого аристократического лица с глупым выражением и надписи, хоть и непонятные, но вполне очевидные имя (Шу) и год рождения. Последнее было особенно интересно, ведь по местному календарю шел уже две тысячи сто шестьдесят первый (спасибо Хуте, что перевел для него цифры). С учетом ускоренного летоисчисления ктулов, разница с Землей была небольшой. На родной планете скоро должен был закончиться две тысячи восьмидесятый.

Со скоростью шагов Тирна они быстро добрались до холма, а затем взобрались по его длинному склону. Когда Илью с Идой вели в Замок басовитые командиры он еле добрался до вершины, а сейчас даже не запыхался, хотя бежал. И это всего две недели тренировок, не переставал он удивляться. Знакомая тропинка из коричнево-багрового песка, густая тень, мигом расходящаяся перед ктульскими глазами, и опьяняющая свежесть напомнили Илье его первый выход за пределы Замка.

Сюда. буркнула бездна.

На середине тропы к Замку Тирн вдруг свернул в заросли папоротника. Илья старался не отставать, чтобы в него не прилетел со всего размаху гигантский, острый, как бритва, лист. Он ведь мог и голову ему отрубить. Это могло бы его убить.

Илья все хотел спросить, куда Тирн его ведет, но не успел.

Здесь. угрюмо проговорил он.

Тирн встал у ствола папоротника толщиной с него самого. Он склонился и парой резких движений, будто открывал тяжелую дверцу погреба, вырыл огромный ком земли и вытащил оттуда что-то.

Перед ногами Ильи упал огромный металлический ящик на цифровом замке. Тирн ввел долгую комбинацию, настолько, что даже слушать пиликанье кнопок устанешь, и замки с щелчком откинулись. Крышка медленно открылась. Внутри ящика лежали лазерные винтовки особой мощности. Оружие будущего, подумалось вдруг Илье, откуда оно здесь? Украл у высшей цивилизации? Тирн вытащил одну из винтовок. По размеру она была огромна, но в его руках смотрелась игрушечной. У нее была странная конструкция. Корпус и дуло большие, будто стрелять должен кто-то побольше Ильи, но поменьше Тирна, а рукоять и приклад маленькие, как для ктулов или людей. Аккумулятор чуть выпирал из приемной панели. Дуло окружали округлые я не помню, как это называется, но там происходит формирование лазерного пучка.

Модель 13М. грянула бездна. Мощная, неприхотливая, легкая в обращении. Даже ребенок сможет с ней воевать. Попробуй.

Тирн швырнул Илье винтовку. Он легко поймал ее, даже не прогнулся под весом. Винтовка оказалась удивительно легкой, будто палка, удачно похожая на трехлинейку.

Стреляй. приказал Тирн.

Илья упер приклад в плечо и поднял винтовку на изготовку. В движениях его невооруженным глазом видна была несобранность и некоторая растерянность, поскольку он ни разу в своей жизни не стрелял из оружия. Разве что игрушечного, с резиновыми пульками. Отец любил с ним играть, они даже как-то раз с мамой, втроем, играли в войнушку. Мама у него вообще была легкая на подъем и развязная, будто не мама вовсе, а подруга. Даже помогала как-то раз скрыть от папы двойку по математике, чтобы он купил Илье новую игрушку. А если купили Илье, то купили и маме. Весело было, жаль только, я не могу вспомнить ее лица.

Илья прицелился в толстую венку листа папоротника и спустил курок. Яркий луч вырвался из ствола и прожег отверстие. Никакой отдачи, удивился Илья, будто и вправду из палки стрелял. Он подошел к отверстию. Попал точно туда, куда целился. Ну, почти. Немного скосил влево. Посмотрев через отверстие, он понял, что прожег не просто лист папоротника, а все его заросли. Илья отчетливо видел бетонное полотно Стены, в котором чернела маленькая точка попадания.

Стойка, упертый в плечо приклад, цель на мушке все это показалось ему до боли знакомым, будто он проделывал это уже тысячу раз. Дежавю?

Здесь пять. продолжил Тирн. Скоро починят еще две. Я раздам это оружие лучшим своим людям. Мы в А-5. Нам нужно в Д-3. Доберемся до пункта управления. С этим оружием ящеры будут нам не страшны, и мы легко доберемся туда. вздохнул он то ли ощущая облегчение от скорого конца пути, то ли от волнительного нетерпения.

Так вот, чем занимался придворный кузнец на сталелитейной мануфактуре, понял Илья.

Он повернулся лицом к противогазу Тирна.

Что в пункте управления? торопливо спросил Илья.

Тирн помрачнел сильнее обычного.

Там мои дети. сказал он сухо.

У Ильи глаза полезли на лоб. Он и сам не понял, чему именно удивился: что у такого беспощадного воина есть дети, что у такого уставшего и, казалось, потерявшего веру в лучшее человека есть дети, или что эти дети почему-то там, а не с ним.

А мои? потерянно спросил Илья. Он, собственно, не знал даже, есть ли у него семья.

Нет. твердо сказала бездна. Твоих там быть не может. Не знаю, были ли они у тебя, но сейчас они очень далеко.

Он взял у Ильи винтовку, сложил в ящик и принялся его закапывать.

Что происходит? бессильно спросил Илья. Просто ответь мне, ты ведь знаешь, как я стал таким и как это исправить?

Знаю, ты хочешь знать, я бы на твоем месте тоже метался. неожиданно понимающе сказал Константин Альбертович. Поверь, я бы сам с удовольствием тебе все рассказ. На кой мне, по-твоему, нужен солдат, который ничего не понимает и никому не доверяет? Но я не могу тебе рассказать, иначе будет хуже. Просто доверься мне. Знаю, это тяжело, поэтому не прошу довериться мне во всем. Но пока не вспомнишь, просто следуй за мной и не задавай лишних вопрос. Скоро тебе все станет ясно, я обещаю.

Константин Альбертович стукнул ладонью по груди. Последние слова он сказал так проникновенно, от всего сердца, что не поверил бы ему только самый черствый прагматичный сухарь.

А сейчас идем обратно. приказал вернувшийся Тирн. Впереди еще много работы.

***

Шах и мат, Гэби.

Я обыграл в шахматы искусственный интеллект. Не какую-то там бездушную нейросеть, знающую лишь то, что знает человечество, а самый настоящий интеллект, способный самостоятельно генерировать новые ценные знания и который благодаря своей искусственности в тысячу раз превосходит человека. После этого можно было бы идти к профессору Майстровскому и предлагать свой мозг в качестве исходного образца для его следующий модели сверхлюдей, потому что мой наэлектризованный кусок сала одолел самое умное существо во вселенной. Ах, если бы это была правда! На самом деле я выиграл лишь потому, что Гэби так захотела.

Сегодня мы тестируем новые протоколы Гэби и один из них называется Умение проигрывать. В наше время никого не удивить машиной, которая способна обыграть человека в шахматы. Особенность протокола заключается в том, что в любой момент времени Гэби может намеренно проиграть, причем без относительно к каким-либо объективным переменным (если это, конечно, не поставит под угрозу невыполнение поставленной задачи). Люди называют это по желанию. Благодаря этому Гэби способна совершать действия, которые не обязательны для осуществления ее целей, однако совершение которых она считает необходимым исходя из своего внутреннего убеждения (совокупности остатков личности Христиан Триб, ее непосредственного опыта и опыта человечества). Данный протокол является важным шагом создания безопасного ИИ, ведь для того, чтобы стать безопасным для человека, он должен нас понимать, то есть быть как можно более человечным. Насколько вообще искусственный интеллект может быть человечным? Интересный вопрос, но это немного не наш профиль. Мы должны были воплотить эту идею в жизнь. По-моему, у нас неплохо получилось.

А ведь еще вчера мы всему учили ее, как ребенка. Первые манипуляции клешнями, первые команды роботам-ремонтникам, ее первое готовое сооружение средневековый замок. Он не был лишен недостатков, даже не так, он не был лишен достатков, но всем так понравилось, что его решили не сносить.

Несмотря на то, что я знал о тестировании протокола, мне понравилось играть в шахматы с Гэби. Она не просто в самом начале отдавала короля она играла, причем играла так, чтобы мне тоже было интересно. А ведь я до этого ни разу не играл в шахматы. Наверное, это и есть высшая точка мастерства: играть таким образом, чтобы твой недалекий оппонент тоже получал удовольствие. Очевидно, что при этом он не должен замечать твои поддавки, иначе это очень явно заденет его самолюбие. Ну я-то ладно, меня одурачить не сложно. Истинное мастерство Гэби раскрылось в игре против Вайковски, в прошлом гроссмейстера. До сих пор он был в отличной форме, ведь регулярно играл с действующими (вернее, действовавшими на момент закрытия комплекса от внешнего мира) гроссмейстерами и мастерами спорта. И даже его смогли одурачить, создав впечатление, будто своим гениальным умом он буквально зубами выгрыз победу у гениальной машины.

Однако в глазах Гэби что я, что он всего лишь неразумные наивные дети, нет, наверное, мы для нее даже глупее детей. Приматы вот мы кто.

Отлично разыгранная комбинация, доктор Глазковский. торжественно объявила Гэби после своего поражения в очередной сыгранной партии. Можно ли вообще было считать поражением это, если она того и хотела? Вы можете собой гордиться.

Ну да, как же. Эйнштейн благодарил макаку за рукопожатие.

Нет, Гэби слишком могущественна. Даже в таком состоянии в состоянии, когда ее делают несовершенные люди , она способна изменить весь мир. И убить кучку зазнавшихся людишек в синтетических оболочках будет также просто, как прихлопнуть полумертвого комара. Как только этот протокол будет приведен в действие, у нас не останется никаких шансов на спасение, полный нуль. Поэтому действовать нужно сейчас. Мы никак не успеем завершить автономные от Гэби аварийные системы до активации протокола. Но это даже хорошо. Это будет единственная брешь в ее безупречной защите, я об этом позабочусь.

Я еще поживу.

***

Время так быстро ускользало. Целые дни пролетали, как секунды. Перед глазами успевали мелькать лишь отдельные фрагменты. Двадцать восемь дней отдыха сестер подходили к концу. Подходило к концу и обучение курсантов. Совсем скоро восполнившая потери армия рыцарей отправиться в победоносный поход за Стену во главе с непобедимым Тирном. По крайней мере, такие настроения царили в рядах бывших курсантов. Все с нетерпением ждали этого похода и всем сердцем верили, что это будет последнее сражение в истории ктулов. Все они верили, что непременно вернутся домой. Об этом говорили все и говорили все время, так что Илья уже слышать не мог про великую победу и скорее бы туда и обратно, а еще эх, заживем потом!, я вот в Замке останусь, буду сестрам помогать. Учитывая силу врага и итог предыдущего похода, это уже был не высокий боевой дух, не глупость и даже не беспечность, это было коллективное самовнушение. В победоносных речах рыцарей слышался страх. Они всеми силами пытались его скрыть, игнорировали его в собственных словах и словах друг друга, но он все равно всплывал наружу. Это были беспомощные попытки скрыть ядерный гриб за занавеской. До такого могли опуститься только безумцы. И только безумцы могли найти в себе силы выйти на предстоящий последний бой.

Илья был одним из них. Он свято верил, что не умрет, как только выйдет в Пустошь. Его разум был столь же воспален и безумен. Он не допускал и мысли о том, что умрет вот так: здесь, на незнакомой, далекой планете, вдали от дома, так и не вспомнив этого дома, никого не вспомнив, не найдя ответы, быстро и просто, как обычный солдат. Илья обязательно найдет ответы, найдет Иду, а дальшеА о большем он пока и не думал. Там видно будет. Смотря какие они, представители высшей цивилизации, смотря, как быстро организуют его возвращение на родину и насколько будут благосклонны к его просьбам. Кто знает, быть может, получится и Иду тоже отсюда вывести. Нечего ей тут делать. Она, как Леонардо да Винчи, опередила свое время. На Земле от нее точно будет польза. Отмоется, выучится, будет потом спецпредставителем расы ктулов. Это ж первый в истории Земли контакт с разумной внеземной жизнью! И как меня только угораздило вляпаться в такую историю? Как в старом фантастическом романе про далекий космося, думал Илья.

Стройным маршем рыцари во главе с Тирном шли к Замку. Без доспехов и оружия, уже ставшими частью их самих, в одних лишь сине-красных робах. Шаги уже не воспринимались таковыми без грохота лат. Илья шел в глубине этого марша. Он глядел по сторонам, но никого не мог узнать. Где же все эти курсанты, с которыми ему пришлось все это время есть, спать, бегать, лупить макеты, те самые ребята, которые кромсали его ножами и которых кромсал он сам? Где они, вчерашние дети, пропитавшиеся запахом крови и рвавшиеся на учебные бои? Почему никто их не позвал?

а я ему говорю, чтоб сам свою похлебку и жрал. пробасили впереди.

Так много Илья слышал незнакомых голосов. Они раздавались отовсюду, но этот отчего-то привлек его.

Да у них там у самих уже языки поотмерали от их похлебки. поддакнул громкий голос, всплеснув руками.

Во-во пробасили в ответ, почесывая подбородок.

Это были Хута и Атуха! Илья сначала не поверил, но пригляделся точно они, не могло быть никаких сомнений. У Атухи раньше всех начал ломаться голос и говорил он с легким басом, все время возмущался и чесал бороду, когда думал, а Хута всегда был громкий и ему поддакивал, выкидывая руки, будто изображал взрыв. Но совсем они были на себя не похожи. Высокие, окрепшие, и голоса у них тоже изменились, исчезла в них детская нотка. И так было у всех. Это что же, все они те самые курсанты, недоумевал Илья. Но вчера же только они еще все были ему по шею, с детскими лицами. А теперь вдруг он стал им по шею и смотрел вокруг ничего не понимающим детским взглядом. Неужели настолько незаметно пролетали года?

Все они сегодня были особенно взволнованы, ведь им предстоял обряд Лакшуны.

Ворота Замка впервые за долгое время поднялись, почтительно пропуская внутрь святого места своих защитников. Внутри все было также, как когда Илья покидал это место, ничего не изменилось. Та же каменная кладка, те же здания, тот же центральный двор. Но Илья сразу заметил подвох: где дети? Он то помнит, что эти неугомонные создания носились до позднего вечера, а сейчас только полдень, а никого из них нет во дворе. Двор же это лучшее место для игры в догонялки, где им еще быть, как не здесь? И откуда тут так много взялось красивых молодых девушек, юношей и девочек подростков? Сколько себя помнил, Илья никого из них здесь не видел: не их конкретно, не их категорий возрастов в принципе. Он уже начал думать, что девочки не вырастают здесь в девушек вовсе, а госпожа Тармана исключение.

Подождите, знакомая родинка на щеке. И нос крючком тоже что-то смутно напоминал. Да быть того не может, воскликнул Илья. Он знал их. Вернее, запомнил. Не всех, но некоторых. И это были они: бывшие маленькие сестры и совсем еще дети, кто только очнулся и кто бесился с самого прибытия Ильи. Но все они вдруг выросли и похорошели до неузнаваемости, так же, как Хута и Атуха, как курсанты. Всего за одну ночь. Неужели, организмы ктулов растут так быстро, размышлял Илья, но почему тогда я не превратился в старика?

Организмы ктулов развиваются стремительными рывками, а когда достигают полового созреванию, замедляют старение, что повышает выживаемость потомства и обеспечивает стабильный прирост популяции. По крайней мере, так бы работало, если бы они не отправляли всех половозрелых девушек

Всех рыцарей загнали в просторный зал. Там, из музыкального автомата высшей цивилизации, играло что-то веселое и задорное, без слов. Все девушки, бывшие сестры, выстроились в стройный ряд. Ряд природного совершенства и непередаваемой красоты, которая только подчеркивалась обтягивающими робами (они выросли вместе с их телами, но, должно быть, не до конца) и белыми цветами в волосах. А во главе всех, надзирая, стояла самая красивая обитательница Замка госпожа Тармана. На лице ее сияло торжественная радость, но глаза были траурно печальны. Рыцари ходили вдоль шеренги и пристально рассматривали девушек, а понравившихся брали под руку и уводили танцевать. Илья стоял подле Тирна. Тот наблюдал у длинного стола, придвинутого впритык к крайней стене. Сегодня и парней, и девушек было немного, все из четырех последних пополнений: шестьдесят девушек и шестьдесят один мальчик. Обычно их было куда больше. Походы проводились с большими интервалами, за это время их накапливалось много. Однако обстоятельства требовали проведения обряда раньше срока.

Идеальные захватчики.

Когда стемнело, все вышли в центральный двор. Там, прямо под окнами, они разожгли гигантский костер. Огонь отбрасывал тень хоровода зверей. В нем никто не держался за руки. Все топали и безудержно танцевали, как в последний раз. Последний раз. Дергали руками и ногами, будто рисовали в воздухе древние иероглифы, прыгали, всем телом тянувшись к почерневшему небу, приседали и перекатывались на колени, молясь древним богам, и без устали кружились, поднимая осевшую пыль. Мальчики и девочки вдруг позабыли, как говорить. Они визжали, орали, трубили во всю глотку, будто слоны, другие выли на гигантскую Луну, подобном волкам. Девушки хихикали, как лисицы. Плавный закат сотрясали песни лесных зверей, пытавшихся пародировать осмысленную речь. И одна из теней этого хоровода коллективного помешательства принадлежала Илье.

Полное заселение планеты должно было произойти всего через десять лет после приземления. Минимальная детская смертность и высокая плодовитость не дали бы этому виду вымереть, даже в самые тяжелые времена. К тому же, их моральные принципы вряд ли во всем бы совпадали с нами. Ты ведь тоже чувствуешь это, не так ли? Жжение внутри. Не можешь оторвать от них взгляд, все в этих девушках прекрасно. Это естественно для данного вида. Голову посещают аморальные мысли. И это при том, что ты в прошлом человек. А теперь представь, какая буря вертится у них в головах? Думаю, в их обществе устоялись бы полигамные семьи. Ты бы знал, какой это подняло шум в свое время

Дело близилось к ночи. Все успели перетанцевать друг с другом по несколько раз и сели пировать. Длинный стол переместился в центр зала. Рыцари сидели в обнимку со своими принцессами, кормили их с рук блюдами из инопланетных баклажанов, поили крепким напитком из перебродивших баклажанов и высушенных листьев папоротника, поглаживали их шелковистые волосы, целовали их в щеки и в губы, оголяли их гладкие плечи, никого не стесняясь.

Это ведь так не по-человечески. Особо нравственные чуть ли не устроили бунт против всего проекта. Но какая нам разница? Они все равно не люди и людьми никогда не станут. И это хорошо. А мы никогда не перестанем быть людьми, и это плохо для нас.

Господа! торжественно прогудела бездна.

Тирн встал изо стал с поднятой кружкой. Все хотели было подняться вслед за ним, но рукой он показал всем сидеть.

Дамы и господа! повторил он. Сегодня знаменательный день. И знаменателен он не столько как никогда близким крахом врага, а нашей неизменной традицией проводить в преддверии похода обряд Лакшуны. В этот день вы завершите свое становление в этом мире. Девушки станут женщинами, а мальчики мужчинами. Обычно я поднимаю тост за погибших и прошу вас насладиться предстоящей ночью за тех, кто ценною собственной жизни подарил вам такую возможность. И это, конечно же, остается в силе. Однако сегодня я бы хотел сказать по-другому. Перед походом я прошу своих воинов умереть за тех, кто нуждается в нашей защите, и беспощадно бить тех, кто живет по ту сторону Стены. У них тоже должна быть возможность вырасти, увидеть этот мир, насладиться им и отдать ему долг, полученный от рождения. Но сегодня я бы хотел сказать вам, мои верные солдаты: Живите! Выживите ради тех, кто нуждается в вас по эту сторону Стены. Уже совсем скоро бесконечный цикл войны будет разорван и расстелится полоса бесконечной прямой. И каждого из вас я бы хотел встретить на этой прямой. Ура!

Но им не дают раскрыться здесь. Всего лишь шестеренки в часах, чьи стрелки близятся к полуночи. Ужасная судьба, подлый обман. Им не повезло родиться в этом месте и в это время.

После торжества пары рыцарей и принцесс разошлись по комнатам Замка. Совсем скоро завершится обряд Лакшуны. Выполнив свой последний долг, сестры передадут свое дело подросшему поколению, а сами пройду через врата Урманды (приблизительно переводится как другой жизни). Руки Урманды (другой жизни) заберут их на служение трем жрецам великого Нурланду, где они и проведут остаток бытия.

А ты знаешь, куда ведут эти врата? спросил Илья.

В место, куда лучше этого. бесцветно ответил Тирн.

И прежде чем Илья успел подумать о двойных смыслах, Тирн стал обсуждать с ним планы грядущего похода.

Здесь они повторяют наши ошибки.

Илье не помнил, как оказался в коридоре наедине с госпожой Тарманой. Ее печальное лицо смотрело себе под ноги.

Ты знамение, шептала она, ты погубишь всех нас.

И вдруг она закрыло лицо руками и сдавленно заплакала, впервые за все время, что Илья тут. Ее тонкие плечи дрожали, как заведенные.

За что?! кричала она в истерике, уже не обращаясь к Илье. Чем они Тебя прогневали? Накажи меня, но пощади их!

Илья попытался дотронуться до нее, но она тут же развернулась и ушла, по направлению к церкви.

Однако мы учли это. Для этого они и нужны. Мы сделали выводы, внесли необходимые коррективы. Теперь все готово. Следующие не повторят их ошибок.

Темное, загадочное, завораживающее ночное небо сияло бесчисленными звездами. Уже миллиарды лет они кружили в далеком безжизненном космосе, внимая мимолетному течению времени. Совершенная форма существования всю жизнь сиять изо всех сил, разгоняя кромешный вселенский мрак и смертоносный холод, а в конце взорваться, в последний раз осветив собою этот мир и разлетевшись на прекрасные космические сияния. Никаких переживаний, никаких сожалений, нет в них страха перед неизбежным. У звезд нет на это времени. Каждый свой миг они ведут борьбу за свет перед наплывом тьмы. И потому совершенно равнодушно смотрели они на бренные дела обитаемых планет, на их печали и страхи, на их маленькую борьбу за свой муравейник на гигантском шаре, на одном из тысячи, которые они освещают каждый миг, и днем, и ночью.

поэтому нет, ответил Илья, я не боюсь смерти. Я даже не думаю об этом. Ведь если думать об этом, можно с ума сойти, а я сходить с ума не хочу. Я лучше будут как звезды.

Хута внимательно выслушал Илью и не найдя, что ответить, многозначительно кивнул. Сегодня они впервые заговорили с того момента, как Хута помог ему перевести надпись в записной книжке. Илья отчего-то не мог вспомнить, как именно начался их разговор. То ли во время танцев, то ли они сидели рядом на пиру? В любом случае, к этому моменту они, по ктульской традиции, уже были хорошими друзьями.

После неожиданно философской речи Ильи оба задумались о своем, замолчали. Свесив ноги, они вдвоем сидели на обрыве перед опустевшим Городом. Вокруг не было никого, только тепло шумящего ветра и яркий свет плоского диска ночной Луны. Илья уже успел позабыть о том, насколько темные ночи опускаются на Земле. Хута уставился на свои ноги и слегка улыбался, вспоминая что-то. Илья все смотрел на небо.

Вдруг некоторые звезды стали сиять особенно ярко, каждая, будто солнце. Их свет был столь сильным, что слепил даже глаза ктулов. Илья зажмурился и закрылся рукой.

Началось. воодушевленно сказала Хута. Интересно, почему мы падаем в одних и тех же местах?

Вскоре свет погас и вернулось прежнее мягкое сияние. Когда Илья открыл глаза, то увидел, как много маленьких черных точек устремлялось к земле. Новые ктулы падали с неба, все как они и говорили. Всего он насчитал двадцать девять штук. Они безвольно летели вниз и приземлялись на лугах, на берегах озер, на улицах Города. Издалека стали доносились глухие стуки.

Вдруг страшный грохот ударил в правое ухо. Что-то упало совсем близко, в зарослях папоротника. Это был тридцатый. О, а вот и последний. Я кстати, тоже там упал, сказал Хута, но Илья его уже не слышал. Он тут же направился туда. Это был его шанс наконец узнать, как именно он сюда попал, рассмотреть все в мельчайших деталях. В этих деталях должны были быть подсказки.

Стой, мы их обычно по утру собираем! крикнул ему Хута след.

Хута пошел за ним. Потом побежал. Но даже так ему удавалось лишь держать Илью в поле зрения. Тот словно бы сорвался с цепи.

Немного покружившись в зарослях, они вышли на поляну, залитую ярким Лунным светом. Раньше ее здесь не было и быть не могло. В сплошном потолке Тунлены зияла большая дыра. Землю застилал оторванный лист папоротника, вокруг лежали оборванные иголко-листья. В центре ширилась неглубокая, но широкая воронка. Издалека было видно, что в ней что-то лежит. Вернее, кто-то. Илья быстро зашагал к краю, но поскользнулся на гладкой поверхности игло-листа и кувыркнулся в самый низ.

Живой? громко спросил Хута.

Да.

Илья ударился обо что-то мягкое. На ощупь как клей. С трудом отстранившись от мягкого и клейкого, он увидел, что в центре воронки лежал кокон. Большой, словно для гигантской бабочки. Сквозь толстый слой просвечивало серое, беззаботно спящее лицо курносого толстогубого мальчишки. Совсем не похоже на спасательную капсулу космического корабля или хоть на какую-то спасательную капсулу, хоть на что-то технологичное. Это было очередное внеземное явление, которое Илья не в силах был разумно объяснить. Он мог лишь строить все новые догадки о том, что ктулы получаются из гигантских гусениц. Или что потом они, ктулы, опять закатываются в кокон и перерождаются в представителей высшей цивилизации. И это не будет лишено оснований, ведь вот вам кокон , вот вам ктулы , которые из него вылупляются. Но в них не было никакого смысла, эти догадки ничего не объясняли, не давали никаких подсказок. А уж о четких ответах Илья и не мечтал.

Слышь, вылезай давай! сказал Хута. Оставь это сестрам...

Над Ильей нависла большая квадратная тень голема. Хута вдруг замолчал и тупо уставился на робота. Они здесь раньше никогда не летали и вообще считались надзирателями Нурланду над переродившимися грешниками, то есть тфонами. А теперь один из них забрался на холм, так еще и завис над ними. Хута тут же достал из нагрудного кармана робы свою записную книжку и стал молча тыкать ей в голема, однако тот не замечал его. Илья поднял на него лицо. Пять маленьких линз шустро осмотрели его. Робот ничего не говорил. Сломался, подумал Илья, поднимаясь с земли.

Вдруг боковая выпирающая панель раскрылась, как цветок, и оголила спиральное дуло. В тот же миг Илья почувствовал, как взгляд его застыл, глаза не могли пошевелиться. Веки не смыкались. Он не мог повернуть голову, руки и ноги застыли в дурацком положении полуприседа. Даже дышать получалось с трудом. Думать стало тяжело. Мысли вязли и бесконечно растягивались. Парализатор. А затем Илья взмыл в воздух, как подброшенное ветром перо. Я знал того, кто разработал этот гравитационный луч.

Я позову на помощь! крикнул Хута и тут же скрылся в кислотно-зеленом месиве.

Вместе с големом Илья поднимался все выше и выше, пока они не преодолели самые высокие древесные кроны. Вскоре они оказались под самым небом. Глаза начали слезиться. Затем голем полетел в сторону Замка. На утро там пройдет торжественный проход девушек через врата в другую жизнь, а сейчас все погрузились в сон. Десятки окон и бойниц и все до единой были пусты, никто не видел, как летел Илья. Либо видели, разницы не было, они бы не успели ничего предпринять, ведь Илья уже пролетел над Замком. Очень сильно жгло глаза. На лугах заднего двора голем стал снижаться. Он опустился так низко, что Илья краем глаза, сквозь пленку слез, увидел багровую траву высокую и прямую, как иглы ежа.

Позади шумном открылась дверь. Это была дверь той будки, где бесследно пропала Ида. Гравитационным всплеском малой мощности голем швырнул Илью внутрь. Ему наконец дали сомкнуть веки. И прежде, чем он успел проморгаться, вытереть набежавшие слезы, двери закрылись. Илья попытался зажмурить нос от невыносимого запаха, но после гравитационного луча мышцы свела судорога. Он упал на бок и уперся головой в пол, не в силах пошевелиться. Лбом Илья ощутил тонкую щель.

Вдруг пол под ним провалился. Илья рухнул на два метра ниже. Упал на что-то мягкое, поэтому не ударился. Судорога прошла. Он встал, но тут все загудело, затряслось и стало раскачиваться так, что невозможно было устоять на ногах. Илья опустился на пол, чтобы не упасть. Он огляделся: ни единого окна или мелкой щели. Под ним стелилась какая-то мягкая пена и картон. Вокруг ни звука. Илья ощущал, что комната, в которую он упал, куда-то поехала.

Глава 3

***

В какой-то момент комната остановилась. Задняя стена опустилась. Светлее не стало. Развернувшись, Илья увидел, что отверстие для выхода было очень небольшим и вообще, по сути, таковым не являлось это была дыра с острыми зазубренными краями. Прижавшись к полу, он аккуратно выполз наружу. От его движений поднялось облако пыли. Илья громко чихнул и его чих разнесло гулкое эхо. В нос ударило сыростью и непередаваемой смесью из чего-то просроченного и сильной химии, наподобие духов. Легкие с трудом втягивали комья спертого воздуха. Илья разразился кашлем, отряхивая застрявший внутри воздух. От него даже глаза ктула стали хуже видеть, будто в тумане.

По обе стороны тянулся бесконечный коридор. Ему не было конца, сколько Илья не вглядывался в горизонт. В разные стороны от него тянулись ответвления развилок и перепутий, выпирали наружу массивные закрытые двери-шлюзы, но сам он простирался так далеко, что невозможно было увидеть ни его начала, ни конца. От горизонта до горизонта высились белые стены и тянулись высокие потолки с обесточенными круглыми лампами. Белизна этого места была совершенно внеземной: настолько чистая и абсолютная, что даже немного светилась в темноте. Во множественных щелях между сегментами стен, пола и потолка обильным ковром прорастал мох, причем обычный, земной зеленый мох. Вдоль всех поверхностей шло некое подобие рельс, но со вплотную расположенными шпалами. Всепоглощающий мох обходил их стороной. Все еще работают. Под потолком висели целые комья паутины. На полу чуть поодаль, в заметном слое пыли, лежал маленький крысиный скелет. Рядом с ним были отпечатки босых ног. Они тянулись в правую сторону.

Прежде, чем Илья успел подумать об Иде и о том, идти ли ему иди за следами, слева возникло движение. Послышался жуткий скрип и цоканье. Из-за туманного поворота вынырнул гуманоидный силуэт. Постепенно пелена тумана оголила миловидное бледное, человеческое лицо, стройную талию и длинные ноги на каблуках, которые неспешно приближались в грациозной походке. К нему шла людская женщина невиданной красоты. Вот он, специальный космический агент объединенной Земли, который должен его спасти. Однако радоваться Илья не спешил, ведь за ней по пятам шел страшный вымученный скрип металла. Сквозь туман проглядывались очертания гигантского змея, тянувшегося из-за ее спины и до самого потолка. Там его непропорционально большая голова, похожая на гигантский куб, издавала тот самый страшный хрип.

Илья подумал, что женщине нужна помощь и направился к ней, но остановился на первых двух шагах. Приглядевшись, он понял, что это был вовсе не змей и не какая-либо другая живность, а толстая связка проводов. И тянулась она не из-за спины, а из затылка женщины до инопланетных рельс на потолке. По ним со страшным скрипом ехал большой черный металлический куб. Теперь Илья не знал, убегать ему или принять бой.

Мозг принялся анализировать потенциальную угрозу. Видимого оружия у женщины не было. Дальнобойного точно, иначе бы она уже выстрелила. Возможно, прячет за пазухой что-то маленькое колюще-режущее: нож или отвертку. Но почему тогда подходит так медленно?

На первый взгляд, незнакомка не представляла угрозы. Однако крылось в ней нечто жуткое, отчего мозг на каком-то первородном, бессознательном уровне бил тревогу. Сама по себе женщина, если не считать связку провод, торчащую из ее затылка, была очень красивой. Илья бы даже сказал, что она была идеальной. Он не видел ни единого, даже самого маленького недостатка, очаровательного или нет, который свойственен каждому человеку и который создает вокруг его внешности неповторимое первое впечатление. Не было ни длинного носа, как у Ильи, ни румянца на щеках, как у Иды, ни выпирающей челюсти, ни родинки, ни слегка косящего взгляда. Из-за этого незнакомка больше напоминала ему куклу, чем настоящего человека. Очередной робот, подумалось Илье. Красота ее была настолько неестественно идеальной, что даже пугала. Особенно пугало то, в какой безжизненной обстановке и как неожиданно она появилась. Настораживал ее пыльный строгий костюм, будто она только с похорон, с собственных. Нагнетало гробовое молчание и лицо: выразительное и очень милое, но совершенно неподвижное, с пустым, как у дохлой рыбы, взглядом, смотрящим точно на него. Дьявольщина, подумал Илья.

В метрах пяти, когда Илья готов был бежать прочь от призрака, женщина остановилась. Ее руки безвольно повисли по швам. Губы расплылись в улыбке на мертвенно бездвижном лице. Другие мышцы остались неподвижны. Она не моргала.

Здравствуй, Илья.

Ее голос звучал мелодично и очень спокойно. Она говорила на чистом ктулском.

Илья опешил. Впервые к нему обратились по его настоящему имени.

Вероятно, у вас ко мне много вопросов. весьма дружелюбно продолжала женщина на контрасте со своим безразличным взглядом. Я отвечу на все, что смогу. Пройдемте за мной.

Незнакомка круто повернулась. Колыхнулись два черных хвоста на затылке. Между ними зиял въевшийся в живую плоть металл и чернота изолированных проводов. Женщина вновь зацокала каблуками в грациозной походке. Двинулся черный куб и вернулся жуткий скрип. Илья осторожно пошел за ней. Прежде, чем он успел сформулировал в голове хотя бы один вопрос, она уже начала отвечать.

Предвидя ваш вопрос, я сразу представлюсь. Я искусственный интеллект, созданный в рамках программы Г.Э.П.Б.И.И. Мои создатели называли меня Гэби. Я была создана для автономного управления этим комплексом.

Уже искусственный интеллект, изумился Илья. Но мы ведь только начали его создавать.

Что это за место? спросил Илья, до сих пор несколько обескураженный.

Научно-исследовательский комплекс Ковчег. Был основан шестого июня две тысячи сто тридцать девятого года на экстренном собрании государств-членов межгосударственного объединения СБРИНГ. отрапортовала Гэби.

Но Илья точно помнил, что сейчас должен быть две тысячи восьмидесятый.

Данная информация, вероятно, вас шокировала. продолжала Гэби. Точно мне неизвестно, поскольку системы комплекса вышли из строя, а нынешнее тело не обладает необходимым оборудованием. Однако с вероятностью девяносто девять целых и девяносто девять сотых процентов вы шокированы. В моей базе данных есть информация, что в подобных ситуациях рекомендуется сказать человеку, чтобы он успокоился. Илья, успокойтесь, пожалуйста. Рекомендации успешно выполнены. Вам полегчало?

Она говорила так быстро, что голова шла кругом, а от монотонного голоса мурашки шли по коже. Две тысячи сто тридцать девятый. А на удостоверении у него две тысячи сто шестьдесят первый. Дьявольщина.

Нет. сухо ответил Илья. Это ошибка. воспротивился он. Сейчас должен быть две тысячи восьмидесятый год.

Мои часы сверены с Москвой, ошибки быть не может. монотонно-спокойно ответила Гэби. Отрицание одна из стадий принятия. Полагаю, вы будете много отрицать, потому что вы многого не знаете. Согласно моей базе данных, рекомендуется постепенно излагать большие объемы шокирующей информации, чтобы не травмировать психику человека. Но я только что убедилась, что эти рекомендации не работают, к тому же ваша психика уже травмирована, поэтому я скажу вам все, что знаю о вас и что с наибольшей вероятностью будет вам интересно. Вы родились двадцать второго июля две тысячи пятьдесят третьего года в роддоме номер 2 города Челябинска Челябинской области Российской Федерации. Вашего полное имя Воробьев Илья Антонович. Вашу маму звали Воробьева Ольга Николаевна. Вашего отца звали Воробьев Антон Семенович. Вы проучились девять классов и пятого марта две тысячи семидесятого года вступили в так называемый Африканский легион ВС РФ. Одиннадцатого декабря две тысячи семьдесят седьмого года вы поступили в госпиталь с множественными тяжелыми ранениями. Десятого января две тысячи семьдесят восьмого года вам была присвоена четвертая степень инвалидности. Тридцатого августа две тысячи восьмидесятого года вы подписали контракт с Международной пекинской организацией здравоохранения, по которому обязались отдать свое тело на нужды исследований головного мозга за тридцать миллионов рублей, которые должны были перевести вашим ранее упомянутым родителям. Ваш мозг был извлечен из тела и сдан на хранение в тот же день. Однако к опытам приступить не успели из-за начавшегося в две тысячи восемьдесят третьем году экономического кризиса. Потом ваш мозг ждала увлекательнейшая история путешествия по двадцати странам, на несколько десятилетий вас отослали на хранение в МГУМБА НИИ. Третьего марта две тысячи сто двадцать третьего года ваше сознание было оцифровано во Всемирную сеть по оцифровке сознаний, созданную для проведения экспериментов по изучению сознания человека и его возможной трансформации в безопасный искусственный интеллект. Двадцатого июля две тысячи сто сорок пятого года ваше сознание было выкуплено у фонда Всемирной цифровизации научно-исследовательским комплексом Ковчег. Двадцать второго июля вам стерли память и использовали в более ста двадцати различных тестах. Информация о них отсутствует.

И тут она резко замолчала. Оставила Илью наедине с лавиной дат и событий. А нет, еще оставался скрип. Невыносимо громкий. Но сейчас Илье было не до него. Он наконец-то получил ответы. От них голова шла кругом. Ни единое слово, выпавшее изо рта этой женщины (кем бы она на самом ни была) не вызывали в нем ни единого отклика. Ничего внутри не дрогнуло, шестерни в голове не зашевелились. Они сломались, вылетели с орбит и разлетелись по всей черепушке, больно стукнувшись о костяные стенки. Внутри него царил невыносимый шум из беззвучных мыслей. Будто голодающий, который набил живот до отвала, Илья корчился и стонал про себя. Однако он, одержимый страхом голода, который уже замучил его, просил еще.

Что было дальше? бесцветно спросил Илья.

Дальше, девятого августа две тысячи сто пятьдесят девятого года более точной даты не установлено , после присоединения ко мне дополнительных автономных систем на случай выхода моей системы из строя, произошел масштабный сбой. В результате я утратила возможность управлять комплексом, а также лишилась части базы данных. Для взаимодействия с комплексом мне пришлось соорудить эту своеобразную конструкцию. она показала пальцем на переходник в женской голове, из которого торчали провода. Благодаря нему я могу обмениваться массивами данных из основных серверов с этим телом и управлять им. Информация о предыдущем владельце тела не сохранилась.

Они шли по мрачным белым коридорам среди мха и паутины. Обычного земного мха и обычной паутины. Несколько раз им на пути встречались такие же кубы, родственники того, что скрипел над их головами.

Для восстановления контроля над системами, продолжала Гэби, Мне нужен был помощник. Некоторые части комплекса значительно повреждены, из-за чего я не могу самостоятельно проникнуть туда и перезапустить системы комплекса. она снова указала на связку проводов. Роботов с подходящими характеристиками я в доступной области не обнаружила, но...

В коридоре лежали трупы. Трое. Люди. Без проводов и без глаз-шариков. Все в белых рясах-комбинезонах. У одного на голове маска химзащиты, у него был вспорот живот, у другого была оторвана рука, а от третьего осталось только половина туловища и раздавленная голова. Крови не было, значит лежали давно. Но при этом они не разлагались. Тела даже не пожелтели, не побледнели. От них не несло гниением. Лежали себе, точно декорации к спектаклю. Но не могли это быть декорации.

Вдруг тот, что в маске, зашевелился. Прикрыв рану на животе, он снял маску. Под ней Илья увидел знакомое лицо. Резиновая кожа и глаза-шарики. Он был как всегда спокоен и весьма дружелюбен. Совсем не изменился с прошлой встречи, разве только на животе его теперь зияла громадная рана. Однако, как ни в чем не бывало, он поднялся с пыльного пола, легко придерживая вываливающиеся внутренности, и подошел к нему.

Начинаешь вспоминать? спросил Голос, болтая во рту огрызком языка.

Это бессмыслица. бесцветно проговорил Илья.

Но ты ведь понимаешь, что это не так. хитро улыбнулся Голос. Я знаю, что ты начинаешь понимать.

Просто чушь какая-то! внезапно вспылил Илья. Быть такого не может! Не могло пройти столько лет, не могло!

Это уже самовнушение.

Голос похлопал его по плечу.

Не могу даже представить себе, как тебе тяжело. сказал он сочувственно. А ведь ты еще не осознал, что как-то многовато тут людей и всего человеческого, ммм?

Илья огляделся по сторонам. Он все шел и шел, а тела все появлялись и появлялись на полу. Разорванные, изуродованные в клочья. И все в белых рясах-комбинезонах, и у всех, у кого остались лица, они были человеческие. Я все это время шел?

Далекая планета все так же далеко. Голос потряс его за плечо. Ты на Земле. Все это время был.

А летающие муравьеды, а деревья, а папоротники. беспомощно перечислял Илья.

Имитация. коротко ответил Голос. Очень подробная, воссозданная имитация грядущей действительности. Правда, не для нас.

Все больше тел и еще больше мха. Илья куда-то свернул.

О чем ты говоришь? не понимающе спросил он.

Здесь мы тестировали наши наработки. сказал Голос. Мы должны были создать идеальных захватчиков, которые могли бы ужиться на далекой планете. А также создать для них необходимую среду. Помнится, ты довольно точно сравнил дерево Тунлен с земным борщевиком.

Быть не может проговорил Илья одними губами.

А ты еще не устал? весело спросил Голос. Может приляжешь, отдохнешь?

Он ведь всю ночь не спал. Еще и наряд накануне. Глаза слипались сами по себе. Отставить, командовал себе Илья голосом Руршушы. Ррядовой Шщу, не спать!

Если не ляжешь сейчас сам, то упадешь. обеспокоенно проговорил Голос.

Ноги подкашивались. С каждым шагом идти было все труднее. Его засасывало невидимое болото. Барахтаться бесполезно. Зацепиться не за что, вокруг никого. Звать на помощь не было сил. Задохнуться в беспокойной борьбе или бездвижном умиротворении? Илья остановился у коврика мха на полу и лег на него, как на подушку. Поджав ноги и сложив руки за головой, он сразу уснул.

***

Что-то холодное и нежное касалось его руки. Илья открыл глаза и первым, что он увидел, была девушка-ктул. На ней была белая ряса-комбинезон. Она сидела рядом и держала его руку меж своих нежных ладоней. Ее соломенные волосы неопрятными прядями падали на плечи. Болезненные голодные ямки зияли на исхудавшем, печальном лице.

Стоило Илье открыть глаза, как девушка тут же оживилась. Улыбаясь до слез, она кинулась на него и крепко сжала его своими тонкими руками.

Господин Шу!

Ида!

Очнувшись от сна, Илья сразу узнал ее и крепко-крепко обнял, прижал к себе, чтобы никогда больше не отпускать. Ида ойкнула от неожиданности, ведь никогда раньше такого Илью не видела. Но он был так рад ее видеть, что весь мир в одночасье пропал. Тяжелая гора рухнула с плеч. Его захлестнула волна, как много лет назад, когда приехал из командировки и впервые за два месяца увидел свою жену. И так мне стало тоскливо по ней, все два месяца о ней не думал, был весь в делах, а тут вдруг растрогался, как ребенок, и прижал ее к себе со всей нахлынувшей тоской, и не отпускал минут десять, пока не запиликала плита. У меня никогда не было жены.

Наваждение отступило. Они отстранились друг от друга. Ида устроилась в кресле на колесиках, где дожидалась его все это время, а Илья приподнялся на мягкой постели.

Ты как? спросил Илья голосом взволнованного старшего брата.

Это я должна у вас спрашивать. посмеялась Ида. Госпожа Гэби сказала, что вы внезапно легли на пол, головой в зеленый мох, и сразу уснули. Вы больны?

Она дотронулась до его лба холодной рукой. Илья мягко отстранил ее и весь помрачнел. Значит, это ему не привиделось. Вокруг по-прежнему слабо сияли белые стены. Повсюду рос земной мох, комкалась пыль и тянулась заброшенная паутина. Спертый воздух валунами стоял в легких, а нос пуще прежнего разъедал смрад химикатов.

Илья очнулся в небольшом скупо обставленном помещении. Внутри были только кровать, кресло на колесах и рабочий стол. Позади массивная дверь. На потолке и стенах все те же странные рельсы. Но на потолке они обрывались у самого порога, пробитые ржавым углом гигантской сваи. Остальная ее часть незримо, но грозно нависала над ними, скрытая потолком и мхом.

Госпожа Гэби помогла тебе выбраться? спросил Илья.

Ида быстро закивала.

Она очень хорошая. Она спасла меня от ящеров. заверила Ида. Потом одела меня, помыла, кормит иногда, когда находит что-нибудь. Только она немного страшненькая. Я в первый раз очень ее испугалась.

Она тебе что-нибудь говорила? спросил Илья.

Да, она любит разговаривать. с готовностью ответила Ида. Но я ничегошеньки из ее слов не понимаю.

Скажи, Ида. Илья вдруг замялся.

Может не стоит спрашивать?

Что такое, господин Шу? обеспокоилась Ида.

Он вдруг стал сам не свой.

Скажи, ты видела или, быть может, слышала от госпожи Гэби про человека с как бы резиновой кожей и глазами-шариками? выдавил из себя Илья.

Илья вытаращил на нее лихорадочный взгляд. Он почти перестал моргать.

Господин Шу, я вас совсем не понимаю. ласково, успокаивающе сказала Ида.

Человек в белой рясе, со вспоротым животом? настойчиво спросил Илья. Я говорил тебе о нем. Этот человек приходил ко мне.

Вы меня пугаете. Точно все хорошо?

Неужели забыла, удрученно подумал Илья. Она снова полезла было к его лбу, но тот резко схватил ее за запястье. Ида вздрогнула.

Слышала или нет? рявкнул он.

Но Ида не вздрогнула. Илья звучал совсем не страшно, а как раненый, обессилевший зверь.

Нет, не слышала. тихо ответила Ида, а затем добавила по громче: Я даже не знаю, кто такой этот ваш человек.

Щеки Ильи залились бледным ктуловым румянцев. Стыд величиною с гору опустил ему глаза. Он отпустил Иду. Что со мной такое?

Прости. сказал он от сердца.

Даже вас я уже перестала понимать. грустно пролепетала Ида. Я вообще уже ничего не понимаю. сказала она бесцветно.

Зато я тебя понимаю, подумал Илья. Он хотел успокоить Иду, но по ту сторону двери вдруг послышался знакомый металлический скрип. Дверь открылась и через порог процокала красиво-ужасная Гэби. Дальше она пройти не смогла из-за поломанных рельс. От ее мертвенно пустого взгляда снова пробежали мурашки. А ведь когда-то эти глаза были наполнены жизнью, женским очарованием, сводящим мужчин с ума. Они прищуривались от смеха, заливались слезами от грусти, таращились от удивления и выпучивались от страха. А теперь это обычные бездушные камеры наблюдения, как те, что стоят в продуктовых магазинах.

Гэби вытянула вперед правую руку. Остальное кукольное тело не двигалось кукловод дернул лишь за одну нить. Длинные скрючившиеся пальцы сжимали маленькую плоскую банку консервов.

Нашла вам завтрак. монотонно проговорила Гэби.

Ида тут же подорвалась с кресла, да так, что оно аж укатилось в противоположную стену, и взяла банку.

Спасибо большое, госпожа Гэби. поблагодарила девушка.

Она побежала к рабочему столу и взяла оттуда открывашку с большой черной ручкой, стала неуклюже ковыряться с крышкой. Совсем как ребенок. Илья уже хотел было ей помочь, ведь в Замке она с подобным дела и имела. У них там даже с вилками и ложками была проблема, так что в лагере подготовки приходилось есть руками. Но Ида справилась сама. Ее пустые, как и желудок, глаза буквально пожирали содержимое банки. У девушки заурчало в животе. Однако она не стала есть, а подошла и протянула банку Илье. Сквозь яд химикатов запахло мясом и томатами. Аппетитные куски говядины лежали друг на друге и чуть ли не вывались наружу.

Илья взял банку и оставил ее на полусогнутой руке между ними.

Угощайся. сказал он и сам взял рукой кусочек мяса.

Наконец-то не чертовы баклажаны, думал Илья, смакуя родную говядину. Уже тысячу лет он ел нормальной человеческой еды. И кто знает, сколько еще придется прожить без нее. А вот Ида об этом не думала, кидая в рот кусок за кусочком. До того ей не приходилось есть ничего, кроме безвкусных баклажанов, поэтому не могла остановиться. Она так аппетитно жевала, что самому хотелось сорваться и опрокинуть всю банку в пасть.

Хорошо сидим, думал Илья. Однако все портил пристальный взгляд Гэби. Она молча смотрела, как они ели. Может, ей тоже нужно было питаться, подумал Илья, хоть сама она ИИ, но тело то использует человеческое (по крайней мере на вид человеческое). Он предлагающе протянул ей полупустую банку.

Ида перевела взгляд на Гэби и залилась бледным румянцем.

Ой, я ведь о вас совсем не подумала. застыдилась Ида. Угощайтесь, пожалуйста, госпожа Гэби.

Данное экспериментальное тело способно без последствий существовать без подпитки полезными элементами и энергией четыре месяца. Исходя из данного показателя, могу сказать, что последний раз ела совсем недавно. Мне много нельзя, иначе растолстею. Ха-ха. Шутка из базы данных. Согласно моим данным, хорошая шутка помогает разрядить обстановку. Судя по вашим лицам, вы напряжены.

А что ж ты тогда уставилась на нас, как голодная псина на хозяина, шутница? выдал Илья.

Ида вытаращила на него удивленные глаза. Нет, все-таки с ним было что-то не так. Никогда он себя так не вел. То сильно обнимает, то за руку хватает и бредит каким-то человеком. А сейчас вообще сказал, как другой человек.

Жду, пока вы закончите прием пищи. Согласно моей базе данных, человек хуже воспринимает информацию при приеме пищи. ответила Гэби.

Я все. прежний Илья вернулся.

Он сел на край кровати и протянул банку Иде. Девушка с готовностью ее приняла.

Гэби повернула голову в его сторону.

Из-за отсутствия в данном теле необходимых систем я не могу определить, когда точно вы перестали меня слушать, поэтому повторю все самое важное из того, что я говорила. После сбоя я вручную загрузила твое (она внезапно перешла на ты) сознание в тело очередной модели К-15, чтобы ты помог мне вернуть управление комплексом. Однако автономная система обеспечения отсека испытаний не позволяла мне просто забрать тебя и поэтому ты оказался в отсеке испытаний.

Так вот, что это было за место, подумал Илья, взявшись за голову. Плоское небо при свете дня, огромная бетонная Стена со всех сторон мог бы догадаться. Космонавт, усмехнулся Илья, тянет его к небу. Дурак дураком.

Я сохранила тебе имя, закодировав в нем необходимые сведения о дальнейших действиях. продолжала Гэби, но теперь перешла с ктулского на русский. Но что-то пошло не так и система не сработала так, как нужно. В результате ты помнил очень немногие вещи, которые были совершенно бесполезны для выполнения задачи. На самом деле, проще было загрузить новое сознание, но ты оказался единственной уцелевшей копией, которая была у меня в доступе, поэтому пришлось придумывать новый план. Мне пришлось рискнуть этим единственным телом, чтобы починить грузовой лифт и добыть один экземпляр робота-охранника модели 4М. (голем) . В ходе транспортировки робота-охранника с помощью грузового лифта в отсек испытаний я случайно переместила в основной комплекс объект под кодовым именем Ида

Неожиданно лицо Гэби взорвалось эмоциями. В мертвой кукле вспыхнула жизнь. Деревянную маску захлестнула волна мимики. За секунду Гэби сменила сотню выражений самых разных нечеловеческих лиц. Таких пугающих построений губ, глаз, носа и ушей Илья не смог бы вообразить даже в самом кошмарном сне. У Иды изо рта выпал кусок говядины.

А затем все закончилось. Жизнь растворилась в тяжелом воздухе и на Гэби снова наехала кукольная маска. Я это с ней сделал или же это последствия взаимодействия ИИ с мозгом и нервной системой? Она продолжала говорить, но уже о другом, будто перешла на сноску:

Объект Ида была отправлена в отсек испытаний раньше тебя в качестве опытного образца для тестирования состояния оборудования, провести диагностику которого самостоятельно я не могла из-за отсутствия необходимых инструментов. В результате тестировочного запуска память объекта Ида была соединена с неустановленным образцом из испытательного отсека и многие данные были утеряны. Однако объект сохранил закодированное стремление выбраться из отсека испытаний. В результате испытаний было установлено, что система автоматически соединяет поступающие из вне сознания с сознаниями испытуемых. Данный дефект был вскоре устранен.

Любопытный эффект. Память двух объектов соединилась, однако в результате слияния большая часть воспоминаний была навсегда утеряна.

Илья посмотрел на Иду. С ее лица спала серая пелена инопланетного создания и перед его глазами предстала самая обычная земная девушка, такой же человек, как он сам. А она даже не подозревала об этом. Не понимая ни единого слова, Ида смирно сидела на кресле и набивала живот. С того момента она стала таким же испытуемым.

Гэби ненадолго замолчала. Затем вновь она скорчила сотню страшных рожиц и продолжила, уже с прежнего места. Илья не сразу восстановил нить повествования. Она закончила на том, что переместила к себе робота-охранника и Иду вместе с ним:

Запах объекта Ида привлек внимание у этого нет названия, но вы называли их чудовища или ящеры , поэтому теперь в грузовом отсеке небезопасно. Пришлось подключить немногие оставшиеся в моем распоряжении внешние ремонтно-погрузочные манипуляторы, чтобы перенаправить пути следования грузового лифта в другое место. Из-за этого твое возвращение сильно задержалось. Я говорю все это, чтобы ты понял, как сильно я рисковала ради тебя, и ты тоже был готов рискнуть ради меня, а еще, чтобы вызвать у тебя чувство доверия, ведь я единственная, кто рассказал тебе всю правду, и обращаюсь к тебе на ты, что создает ощущение близкой связи между нами. Я бы рассказала еще больше, но в таком случае велик риск повторного помешательства.

Что со мной происходит? спросил Илья, не на кого не смотря.

Информация закрыта в целях обеспечения безопасности психического здоровья.

Я все равно схожу с ума. прошептал Илья.

Вдруг он ударил кулаком по стене. Ида подпрыгнула, выронив банку из рук, и испуганно шарахнулась от него. Гэби не шелохнулась.

Так расскажи мне все! рявкнул Илья.

Согласно моей базе данных, кротковременные эмоциональные перепады в вашем состоянии нормальны, как и провалы в памяти. проговорила Гэби. Со временем они пройдут, и вы сами все поймете. Но если расскажу вам все прямо сейчас, с вероятностью семьдесят пять процентов это вызовет непоправимые расстройства психики. Расстройства психики помешают выполнению задачи. В таком случае проект Зонд не будет завершен. Я не могу так рисковать.

Зонд, воскликнул про себя Илья, Зонд, а не Зонт. Зонтом его называли мы с ребятами, потому что зонд был похож на зонт. Программа освоения далекого космоса. Шел активный набор добровольцев для колонизации далеких планет. Для этого пришлось бы отказаться от всей своей жизни, ведь полет лишь в одну сторону занял бы так много времени, что Земля и человечество бы изменились до неузнаваемости. Однако каждый второй мечтал стать космонавтом. Шанс улететь с загнивающей планеты в новый, чистый мир была слишком привлекательной. Я тоже мечтал, но мне, как и многим другим, не хватало духу решится навсегда оставить свою семью позади. Поэтому я много читал о космосе. Больше всего любил фантастику, хоть и понимал, что все это только выдумки, придуманные людьми, жившими почти сотню лет назад. В их книгах полет на другую планету выглядел захватывающим путешествием. Так вот откуда весь этот бред, про далекую обитаемую планету, про вымершую или устроившую великий эксперимент высшую цивилизацию, про год активного покорения космоса. Это все была фантастика.

Илья сам не заметил, как начал смеяться. Смеялся он от души и во весь голос, надрывая глотку. Глаза так сильно сощурились, что почти закрылись, и голова задралась к потолку. Совсем на него не похоже. Это был чужой смех. У Ильи смех был всегда сдавленный, тихий, а когда ему становилось сильно смешно, у него начинали дрожать плечи, будто он плачет. Ида осторожно, на цыпочках, подобралась к нему и все-таки потрогала его лоб.

Госпожа Гэби, вскрикнула девочка, отнимая руку, да у него голова горит!

Согласно моей базе данных, повышенная температура тела в таких случаях является нормой. безразлично ответила Гэби. Скоро все пройдет.

Да как же. недоверчиво возразила Ида. Его лечить надо!

Однако Илья как ни в чем не бывало поднялся с кровати. Он совершенно не замечал своего жара и был полон сил. Его горячая рука опустилась на макушку Иды и растрепала ей волосы, пытаясь тем самым показать, что с ним все хорошо. Однако Ида только больше забеспокоилась. И рука у него была обжигающе горячая.

Как мне тебе помочь? спросил Илья у Гэби.

Да подожди же ты! настаивала Ида. Куда ты такой пойдешь? Опять уснешь на полу и что с тобой делать потом?

Говорила прямо как мама, подумал Илья. Или мамина сестра. Они вместе тогда отговаривали его от службы.

Гэби повернула к Иде свое мертвое лицо.

С ним все будет хорошо. совсем неубедительно сказала она.

Как и много лет назад, Илья натянул веселое выражение лица, посмотрел прямо в ее обеспокоенные, взволнованные глаза и сказал спокойно:

Я скоро вернусь. Ребятам помогу и вернусь.

На него снова посмотрели эти глаза: никак он ее не успокоил, все равно она будет волноваться, но взгляд от его слов смягчился и теперь он мог идти. Главное, не оборачиваться. Очистить голову и идти вперед, не думая о том, что позади, иначе точно останешься, а остаться нельзя. Иначе никак. Прости, мама. Он говорил эти слова и представлял лицо Иды, ведь так и не вспомнил лица матери.

Гэби, неестественно наклонившись вправо, не сводя с них глаз, будто кукла, потерявшая руку кукловода, одной рукой достала из-за порога знакомую лазерную винтовку.

Тебе это пригодится, чтобы защитить себя. сказала Гэби.

Она швырнула винтовку. Илья без труда поймал ее и зажал в согнутых локтях. Этому не учили в лагере подготовки, он даже не был уверен, что так следует держать лазерную винтовку, но руки сами все сделали.

Мышечная память стремительно возвращается. заметила Гэби. Согласно моей базе данных, это хороший знак. Идем, дальнейшее промедление недопустимо.

Илья шагнул вперед. Вдруг оживилась Ида.

Я буду ждать тебя здесь. неоднозначно сказала она: не то провожая, не то тоскуя, не то обижаясь.

Скоро вернусь. повторил он через плечо.

Двери комнаты закрылись, и Илья был по другую их сторону. Снова он шел по бесконечному белому коридору.

Я доведу тебя до заваленной части коридора. Дальше ты пойдешь сам. Твоя задача добраться до пункта управления. Дальнейшие инструкции получишь на месте. проинформировала Гэби.

***

Впервые за последние двадцать лет в восемь часов утра в комплексе не загорелся свет и динамики не затрубили громкую, надоедливую мелодию. Навеки затих инопланетный свист роботов-доставщиков. На их место пришли голодные вопли, кровожадное рычание и зловещий стук сотен семенящих остроконечных паучьих лап. Коридоры заполнили трупы, стены стали красными от крови. До сих пор слышны крики и мольбы о помощи тех, кому удалось выжить в первые дни и кого настигли чудовища. Откуда они только взялись? Еще и так много. Их не было ни в одной программе. Все должно было пройти совсем не так. Никто не должен был умереть. Не должно было бы быть разрушений. Почему затряслась земля? Неисправности в системах управления? Я лишь хотел дать всем узнать правду. Я просто хотел жить. Вайковски, Майстровски, мне жаль. Я все загубил, простите.

Мне очень жаль.

Чего ты там бубнишь? огрызнулся Константин Альбертович.

Он сидел у бронированной двери кабинета и вслушивался в адские звуки снаружи. Его могучее тело защищала силовая броня. Рядом с ним, у стены, стояла лазерная винтовка особой мощности. Мы успели унести таких целый ящик. Но что толку, если воевать ими можем только мы двое? К тому же, аккумуляторы к ним мы не взяли, так что в каждой винтовке было всего по тридцать выстрелов. Этого даже близко недостаточно. Тех тварей слишком много.

Лучше думай, что нам делать. холодно сказал Константин Альбертович.

Я понимал его злобу. Он смирился и ничего не хотел менять. Когда нам открылась истина, он сразу сказал, что дальше работать в этом направлении не будет.

Я уже давно все придумал. Да и думать то здесь особо нечего. Ключевые развилки и подходы перекрыты либо завалами, либо теми тварями. Отсюда нам был заказан путь лишь в одно направление к отсеку испытаний. Там была еда и воздух. И люди. Вернее, модели К-15 и Т-1. Автономная система будет посылать туда все новых испытуемых модели К-15 (ктулы), а сознания для тестов будет брать из Т-1 (тестируемые прозвали их тфоны), как достаточно плодовитого и интеллектуально развитого (приемлемо развитого) материала. К заготовленной системе сознаний мы ее пока не подключали все-таки нетронутые людские сознания слишком ценный материал, чтобы тратить его на испытания недоделанной системы. Таким образом, в отсеке будет постоянный приток новой живой силы. Она то нам и нужна. С ними мы доберемся до терминала управления перезапустим систему. Лишь бы успеть сделать это до того, как люди проберутся внутрь комплекса и станут помехой. Мы снова запустим ЕЕ. Но на этот раз мы будем готовы. Я буду готов. У нас есть взрывчатка. Установим ее на ядре энергосистемы комплекса. Это будет наш козырь против нее. Я знаю, как она себя поведет, ведь я ее создал. Она оставит нас в покое.

Есть выход. с готовностью ответил я. Но тебе он не понравится.

Константин Альбертович опустил на меня монолит своего тяжелого взгляда. Он был полон злости и решительности.

Глазквоский, прогремела бездна, в той ракете мои дети. Я сделаю все, что угодно, чтобы они жили. Так что, если у тебя есть какой-то план, выкладывай.

Нет, все-таки я его не понимал. У меня Там никого нет, поэтому мне нечего терять.

Глаза снова заболели. Я вытащил один и стал протирать.

Тогда тебя теперь зовут не Константин Альбертович. говорю я ему, пока чищу глазное яблоко. Ты теперь, не знаю, Тирн. Ты храбрый воин из Пустоши, который поведет туземцев на праведную войну против страшных чудовищ. А я буду твои верным помощником

***

После тридцати минут ползания в тесном тоннеле обрушившихся друг на друга коридоров, Илья наконец выбрался. Глаза уже отвыкли видеть перед собой что-то, кроме волнистого приклада проталкиваемой вперед лазерной винтовки. Человек бы после такого испытания долго переводил дух, но Илья лишь чуток посидел и готов был двигаться дальше. От него теперь зависело будущее проекта Зонд. Илья приложил указательный палец к сканеру рации на мочке уха и услышал резкий неприятный щелчок прямо в ушной раковине.

Я на другой стороне. сказал он и его слова эхом разнеслись по пустым коридорам.

Иди прямо, приблизительно двести метров, а затем поверни направо. раздался в ухе голос Гэби. Ориентир поворота: надпись А3. Надпись нанесена нестираемой синей краской на углу.

Понял.

Поскольку Илья не помнил ничего из того, что Гэби вшила ему до отправки в отсек испытаний, ей приходилось самостоятельно направлять его при помощи рации. Загрузить эту информацию снова, как тогда, она не могла, поскольку велик был риск непоправимого повреждения мозга.

Раньше здесь располагался отсек опытов с химическими веществами. Их запах отпугивает тварей.

Следуя указаниям Гэби, Илья все дальше отходил от завала. Он старался запоминать дорогу, но мысли не слушались его и роились в голове, когда хотели.

Я узнаю ее новое тело. Эта женщина была близким другом Вайковского. Кажется, она работала в отделе логистики на верхних этажах. Как ее угораздило здесь оказаться?

Илья будто провалился в сон, не смыкая век, а затем просыпался. Но сон этот и был явью. Он продолжал идти, куда ему велели, и даже помнил новые инструкции, которые получал, когда мысли заполоняли голову. Теперь ему нужно было в отсек С-3.

Гэби не могла перетащить ее сюда если бы у нее был контроль над манипуляторами верхних этажей, она бы не нуждалась в человеческом теле.

Это были не его мысли. Голос был чужой. Но почему-то он казался Илье знакомым, будто он уже слышит его не в первый раз, но лишь сейчас сумел преодолеть незримый барьер и обратить на него внимание.

Сама бы она спускаться не стала. Твари вырвались из отдела биологических разработок на пятом и шестом этажах. До верхних этажей они бы добраться не успели аварийная блокировка сработала раньше.

Вокруг простирался настоящий лабиринт. Илья будто попал в гигантский вымерший муравейник. Только муравьи тут были сверхумные. Вокруг ни души, а от былой жизни остались сотни тоннелей и тысячи дверей, бесчисленные шахты лифтов и спирали винтовых лестниц, всюду были раскиданы поврежденные и давно отключившиеся роботы, брошенные приборы, о назначении которых Илья мог лишь догадываться, и повсюду лежали трупы муравьев-рабочих в белых рясах-комбинезонах.

Значит, она была вынуждена спуститься. Это означает, что системы внешней защиты вышли из строя или были прорваны и люди внешнего мира ворвались в комплекс. Голодные, злые и вооруженные.

По узкой винтовой лестнице, прямо как в Замке, Илья спустился на этаж ниже. Здесь едкий запах химии стал понемногу слабеть. Стены сплошь поросли мхом, углы под потолком были залеплены паутиной, заселенной большими черными членистоногими. Тел здесь лежало кратно меньше, но часто встречались обрывки белой ткани, разбитые маски химзащиты и ботинки, со ступнями внутри. Далеко за стенами то и дело суетливо стучали клинки паучьих лап; перебивая друг друга и перебиваемые эхом, кряхтели и щелками зубами голодные пасти. Илья расположил винтовку в положении ожидания огневого контакта.

Прижавшись к стене, откуда доносились звуки, он направился дальше тихими, быстрыми шагами, переступая с пятки на носок. Чем дальше Илья уходил от лестницы, тем больше и тем ближе слышал чудовищ. Они обступали его со всех сторон. Ползали даже сверху и снизу. Их паучьи лапы яростно топали в стенах, точно хотели пробиться к нему.

Это ошибки, которых никогда не должно было быть. Автономная система управления отделом биологическими исследования буквально сошла с ума. Неужели это так постарался мой сбой? Или это последствия технической недоработки, лишь им усугубленной?

С-3 прочитал Илья надпись на противоположной стене. Он остановился рядом с перепутьем коридоров и снова нажал на мочку уха.

Я на месте.

Тебе на право. тут же отозвалась Гэби. До упора. Потом налево и наверх по лестнице.

Я аккуратно заглянул за угол. Никого не было. Вокруг ползало столько лап и рычало так много пастей, но в коридорах не было ни души. Они там, в стенах. Внутри технических помещений достаточно места, чтобы уместить целое гнездо. Они любят сырость, вот и лезут туда. Их глаза ужасно слепы. Их привлекает шум. Если мне не изменяет память, мы сейчас должны быть за задней стеной отсека испытаний, точно позади Замка. Но Ида говорила, что отсюда чудовища никогда не нападали. Здесь особо прочные стены? Нет, стены везде одинаково прочны.

Вдруг вдали послышался пронзительный девичий крик.

Помогите! завопили вслед на ктулском.

Криков стало больше. Казалось, кричала целая толпа. Они в конце коридора.

Сотни лап заколотили вокруг и отовсюду устремились к источнику криков. Тут и там раздавалось грозное, ни на что не похожее рычание. Илья направился на помощь. Поднявшийся шум позволил ему перейти на бег, не привлекая внимания чудовищ. Илья слышал, как они ликующе кряхтят и пищат голосами, каких нет ни у одного зверя на Земле. Они были совсем близко. При этом, звуки раздавались снизу, из незримой пропасти. Кричащие голоса, один за другим, устремлялись в эту пропасть. Там разрывали плоть и с хрустом ломали кости. Десятки ртов громко чавкали и щелками клыками. Девичьи крики превращались в душераздирающие визги и вопли, а затем умолкали. Мольбы о помощи становились все отчаяние и переходили в нечленораздельные выкрики и истеричный плач. С каждым шагом Ильи их становилось все меньше.

Чем ближе Илья подбегал к концу коридора, тем отчетливее слышал монотонный гул работы грузовой дороги.

Вскоре крики затихли.

В конце стояла развилка. Справа сразу начиналась нужная ему винтовая лестница. Слева нечленораздельно мямлили молитву на ктулском. Илья аккуратно выглянул. В конце очередного длинного коридора горел яркий белый свет. На миг с отчаянным криком там промелькнула маленькая черная точка. Голоса окончательно замолкли. Осталось только монотонное гудение, хруст костей и хрящей, щелканье клыков и довольное чавканье.

Снова стало тихо, поэтому Илья снова перешел на быстрый шаг. Он пошел к яркому свету в надежде, что кому-то удалось спастись. В конце концов, комплекс ведь не исправен и эта неисправность могла сохранить хотя бы одну жизнь. По пути стояло несколько приоткрытых дверей.

Длинный коридор заканчивался резким обрывом в гигантскую яму с оборванными краями. Илья присел на корточки у самого края. На той стороне видны были внутренности таких же комнат, в одной из которых его ждала Ида. Слева от него тянулся узкий тоннель. Из него шли магнитные рельсы. На середине ямы они поворачивали обратно в тоннель. По ним вдаль уезжали пустые клешни-манипуляторы. Раньше здесь был склад, но пол пробило обрушившимся потолком, прямо в один из полигонов отдела биологических исследований. На груде развалин внизу копошились скорпионьи хвосты и паучьи лапы, суетились зубастые головы гигантских ящериц, сверкала на свету зеленая чешуя, покрытая кровью. Чудища все еще жевали и чавкали. Среди их массивных туш было очень много синей ткани. Ее оборванные клочки лежали повсюду, как будто выстрелили хлопушкой. С болезненным хрипом зубастые пасти громко срыгивали их из своих чрев. Они падали в лужи свежей крови. Ты и вправду готов на все ради детей. Врата Урманды. Сестры в манипуляторах. Внизу Нурланду. А за вратами беззвучно плачет госпожа Тармана. Она знала, что на самом происходит, не могла не знать. Она слышала их крики по ту сторону. В первый раз услышала случайно. Хотела всех предупредить, отменить обряд. Но Тирн остановил ее. Он все ей объяснил. Истина заставила ее молчать и продолжать обряд.

Тирн, сказал Илья в холодное злобе, кровожадный ты ублюдок. По-другому было никак, иначе бы они сожрали всех в отсеке испытаний. Ему бы не хватило сил зачищать ящеров со всех сторон. Он уже видел подобное в Африке. У местных боевиков был обряд: гнать своих пленных в саванну. Они говорили им, что отпускают их, и говорили, что впереди есть аванпост или город, подконтрольный войскам правительства. Тех, кто отказывался идти, расстреливали на месте. Остальные шли вглубь саваны, не подозревая, что заступали прямо на территорию львиного прайда. Участь их была незавидной. Их темницы ломились от пленных, боевики тащили на свои базы всех без разбору, так что свежего мяса было в избытке. Львы всегда были сыты и поэтому не нападали на пешие патрули и наблюдательные посты боевиков.

Увидев, что никто не выжил, Илья стал на корточках отходить от обрыва, чтобы его не заметили твари внизу. Но вдруг он во что-то уперся. Чья-то ладонь зажала ему рот. Мое тело среагировало мгновенно и остановило кончик холодной стали в сантиметре от виска. Это был нож. Быстрым отточенным движением Илья перекинул напавшего через себя прямо в обрыв. Надо мной пролетела темная гуманоидная тень с длинным ножом в руке. Раздался истошный воинственный крик, быстро прервавшийся глухим стуком о бетонный пол. Тут же остановилось копошение сотен ног и замолкло чавканье десяток ртов.

После секундной тишины поднялся жуткий гам. Снизу разразились грозным рычанием, перекрикивая друг друга. Паучьи лапы застучали своими клинками по стенам. Они взбирались все выше. Эти твари умнее, чем кажутся: определили, откуда упала еда и поползли туда.

Илья рванул с места. До конца коридора ему было никак не успеть, поэтому он нырнул в первую же приоткрытую дверь. Илья распахнул ее на половину и забежал в густую тень. В нос ударило стойким запахом металла и какой-то мази. Он попытался закрыть дверь в помещение, однако в обратную сторону она шла удивительно туго. Стук паучьих клинков уже забрался в коридор. Их привлекает шум. Не успел, промелькнуло у меня в голове. Илья рванул в дальний угол за дверью и сел там.

Пауко-ящеры на всех порах неслись по коридору. Их была настоящая орда и все разом рычали и орали. От этого сильно заболели уши. Изношенные временем и размягченные мхом стены ходили ходуном, когда чудовища пробегали мимо. Казалось, что вот-вот на голову рухнет потолок.

Вдруг в комнату ворвались три ряда острых зубов. Окровавленная огромная пасть с трудом втиснулась через порог. На чешуе сохли брызги крови. Толстая броня двери скрывала Илью от взора чудовища. Размеры дверных проемов комплекса не позволяли им заглянуть внутрь, поэтому чудовище старалось учуять своих жертв. Гигантские ноздри жадно вдыхали запахи комнаты. Морда поморщилась от сильного духа мази. Тварь громко дышала. Едкое зловоние вырывалось у нее изо рта. Раздраженно стучали друг о друга кончики гигантских изогнутых зубов-ножей. Илья держал чешуйчатую морду на мушке.

Топот толпы стремительно стихал вдали. Ничего не учуяв, зубастая пасть вынырнула из комнаты и сильно отставая побежала за собратьями. Облегченно выдохнув, Илья опустил винтовку. Он оглядел комнату и встретился с парой покрасневших человеческих глаз. Они пристально смотрели на него из соседнего угла. В их взгляде явственно виделась усталость и безграничное спокойствие. Впопыхах Илья не оглядел комнату, а эти глаза все время были там, сидели и смотрели на него со страческого морщинистого лица. Это лицо покрывал бисер холодного пота. Вместо человеческого носа в окружении морщин наружу хищно выпирал крючок желтоватой кости.

Илья не стал вскидывать винтовку. У того человека тоже была винтовка, она лежала у него на коленях, так что если бы он желал ему зла, то уже бы целился в него. К тому же, этот человек был серьезно ранен. Красное пятно расплылось на левом боку его грязного комбинезона в песчаном камуфляже. Он похож на военного, подумал Илья, вспомнив, что еще при его службе выпускали такую форму. Ткань была разрезана, и старик не прикрывал рану рукой, смирившись со своей участью. Илья видел, как кожа вокруг глубокого разреза была у него ярко-желтой, хотя лицо у руки бледны, как снег. Он обработал ее какой-то мазью, но, видно, не помогло. Круглая, плоская баночка из под нее лежала подле него, рядом с винтовкой.

Перед оголенными стопами старика, покрытыми волдырями и ссадинами, лежал клинок, окропленный свежей кровью. Этот клинок Илья узнает из тысячи, ведь точно таким же его обучали пользоваться в лагере подготовки. Тирн уже здесь. Старику не повезло наткнуться на рыцарей. Тот парень тоже был с ним, заключил Илья, думая о том, кого сбросил в яму к чудищам.

Лавина ящеров давно стихла. Илья поднялся, чтобы продолжить свой путь. Но тут старик оживился. Он поманил его к себе рукой. Вид старика был настолько жалким, что я без опасений подошел к нему. Корчась от боли, тот повозился расстегнул молнию куртки и вытащил из внутреннего кармана толстый блокнот. Старик протянул его Илье, показывая указательным пальцем наверх. Я взял у него блокнот. Он уже был раскрыт на нужной странице. Все надписи на русском. В них говорилось, что некая зона А-5 не пригодна для переселения из-за ящеров.

Илья положил блокнот в карман своей робы, откуда тот заметно выпирал.

Йа пэрэдам. сказал Илья на родном, уже почти забытом языке.

Глаза старика расширились, но ненамного. Его сил уже не хватало даже на то, чтобы как следует удивиться.

Говорить на родном языке после ктулского было сложно. Очень много лишних букв и сложно выговариваемых звуков. У ктулов все просто. Универсальный, экономичный, простой в освоении и прагматичный язык для наиболее эффективного контакта. На другой планете не будет времени подбирать рода и склонения.

***

комплекс Аврора был создан с одной единственной целью осуществить вторую фазу проекта Зонд. По полученной от зонда информации была обнаружена планета с крупными месторождениями ценных ископаемых и сформированной благоприятной для развития жизни средой. Перед вами стоит важнейшая задача: осуществить перелет человека (в том или ином виде) в соседнюю галактику. Команде инженеров по ракетостроению поручается сконструировать и построить космический аппарат, который смог бы осуществить перелет с внушительным грузом, а также помогать и всячески защищать колонистов. Для этого сюда были приглашены лучшие программные инженеры ваша задача создать искусственный интеллект, который будет достаточно умен, чтобы решать неординарные задачи, устойчив к взломам и программным ошибкам, а также, что самое важно, он должен любить людей, в том или ином смысле, которых ему предстоит защищать. В качестве полигона для тестов можете использовать этот комплекс. Если ИИ эффективно справиться с его управлением, это уже пол пути. Ну и, конечно же, самое главное ложится на плечи наших биологов, ведь какой смысл в ракете и искусственном интеллекте, если на новую планету попадет наш с вами слабый от природы вид. Биологом поручается создать лучшую версию человека. Во всех смыслах. От физиологического аспекта до психического. Для этого к биологам прикреплены отделы психологи и философии. Как только такая совершенная форма будет найдена, мы загрузим оплодотворенные яйцеклетки этого нового поколения людей в отсек перевозки. В качестве основы для создания нового поколения людей мы возьмем ваш генетический материал, так что на другую планету полетят ваши прямые потомки, ваши дети. Поэтому я надеюсь, что каждый из вас будет выкладываться на полную. Все подробности вашей работы вы получите сегодня же. Необходимое оборудование и сырье вам поставляет вся планета. В ваших руках все, что осталось у человечества. Мы рассчитываем на вас.

Мой генетический материал не подошел из-за болезни. Гены искусственно созданного в стенах комплекса поколения людей К-15 или же ктулов оказались к ней крайне уязвимы. Нельзя допустить, чтобы она передалась следующему поколению людей. И все же я усердно работал ради блага других. Порой я замечал, что мне работа дается куда проще: я был куда решительнее других. Оно и понятно, мне нечего терять. Нечего было терять и тогда...

Я знал, что существует риск нанесения значительных разрушений, но все равно активировал вредоносную программу. До сих пор не могу поверить, что тогда мне было так страшно, что я совсем позабыл о том, как значим этот проект. Я совсем забыл о тех, чьи дети ожидали пуска в ракете. Даже если бы они узнали, то, я уверен, приняли бы свою судьбу, как принял ее Константин Альбертович.

***

Поверни налево и иди к следующей лестнице, она расположена по правую сторону. Оттуда поверни налево и двигайся по прямой примерно четыреста метров. Так ты попадешь в отсек Д-4. командовала Гэби. Ты почти у цели.

Илья бродил по четвертому этажу. Ему пришлось подняться сюда, потому что все подходы к пункту управления на третьем этаже были заблокированы. Единственный путь лежал через отсек Д-4 лестница оттуда вела прямо в Д-3, где располагался пункт управления.

Обстановка на четвертом этаже была не лучше. Большинство путей и развилок наглухо завалило, либо на их месте зияли огромные пропасти. По этой причине ящеры здесь почти не встречались им попусту негде развернуться. Однако Илья все равно периодически слышал их топанье за стенами, поэтому приходилось идти тихо и всегда быть на стороже.

Под потолком висела поврежденная камера. Несмотря на ужасное состояние комплекса, Гэби все еще имела доступ к изображениям с них, вернее с тех, что все еще работали. Благодаря ним она смогла проложить Илье маршрут.

За очередным поворотом по центру коридора лежали трупы. Но трупы эти отличались от всех прочих, ведь на них были не рясы-комбинезоны, а латы и кольчуга. Это лежали рыцари Тирна. По обе стороны рядами стояли закрытые двери. Илья доложил об этом Гэби. Она сказала идти вперед, поскольку другие пути к терминалам заблокированы полностью. На всякий случай, она сказала, что ему нужно на третий этаж, в отсек Д-4 и крайний терминал слева. Остальное он не запомнил.

Илья направился дальше по коридору с полным понимаем того, что впереди его ждет засада, та же, в которую угодили те рыцари. Люди обосновались глубоко, поближе к складам с продовольствием и оружием. Сердце Ильи застучало быстрее. У него было нехорошее предчувствие. Судя по тому, что тот человек, который напал на него у пропасти, целил ножом точно в голову, людям известны слабости ктулов. Значит, они были хорошо о них осведомлены. Это делает любое сопротивление в грядущем столкновении заведомо провальным. По совету Гэби, Илья не пытался скрываться и поднял оружие над головой, чтобы показать свою безвредность и готовность к сотрудничеству. В свободной руке Илья держал блокнот, доверенный ему безносым стариком. Я прервал его мучения. Единственным выходом было договориться с людьми.

Эти рыцари пришли из дальнего левого коридора, если я правильно помню строение этого этажа. Что они здесь делают? Похоже, обходной путь завален. Если повторю их маршрут в обратном порядке, то непременно столкнусь с остальными и с Тирном. Что бы он не задумал, я не буду ему помогать.

В тишине коридора Илья подобрался к трупам. Они лежали тесно сбитой грудой, прикрытые своими щитами. У каждого была прострелена голова. Одно ровное отверстие с оплавленными почерневшими краями зияло в их шлемах. Щиты, и латы у большинства остались не тронутыми. Людям, которые устроили засаду, не занимать в меткости. Плохо. Только у двоих парочка отверстий пришлась на грудную пластину. Отряд был небольшим, состоял из восьми ктулов. Должно быть, разведчики, предположил Илья.

Вплотную подойдя к павшим рыцарям, Илья остановился. Он постоял так немного, ожидая хоть какой-то активности. Однако ничего не происходило. Решив, что убийцы разведывательного отряда убыли в неизвестном направлении, он стал опускать руки. Как вдруг двери по обе стороны разом открылись. Из-за порогов заброшенных комнат в него целилось четверо стрелков. Они полностью контролировали эту часть коридора.

Я шепотом протараторил Гэби, что попал в засаду. Она сказала не совершать резких движений и следовать указаниям (как будто я этого не знал). Затем она стала монотонно и совершенно одинаково повторяла инструкции к дальнейшим действиям на случай, если у Ильи отнимут наушник.

Йа пришьйоль с мыром. как можно более членораздельно сказал Илья на русском.

Однако в ответ через коридор стали переговариваться на английском. И как назло все мои навыки английского не сохранились после процедуры. Илья обнаружил, что забыл этот язык напрочь. Голоса послышались вдалеке, за спиной. Илья был уверен, что не видел никаких обходных путей. Обошли через тайный лаз, подумал Илья, поэтому так задержались с его захватом. Не понимая ни слова, он стал ждать дальнейших действий людей.

Третий этаж, в отсек Д-4 и крайний терминал слева

Дроп зе ган! кричали люди, как один.

В ушах слышались лишь бессвязные звуки. Но Илья предположил, что должен бросить винтовку. Он швырнул ее вперед, подальше от себя. Кругом незнакомая речь. Но судя по смягчившимся голосам, насколько это возможно, он все сделал правильно.

введи следующие команды:

Один из людей по команде другого вышел к Илье. На нем была серая форма с бронежилетом, а также с наплечниками, наколенникам и даже паховой бронепанелью. Держа свою винтовку на изготовке, он быстро подбежал к нему. Надавив Илье на плечо, он показал, что нужно опуститься на колени. Самостоятельно сдвинуть его с места у солдата не получилось. Ни одному человеку не хватит сил, чтобы сдвинуть ктула с места. Илья повиновался, потом сложил руки за головой. Из темноты помещений по обе стороны на него смотрели как один страшные хищные морды противогазов защитных шлемов, как у Тирна.

крайний терминал слева, нажми на маленькую круглую кнопку в правом верхнем углу, введи шифры, диктую

Человек вырвал из руки Ильи блокнот. Его тон сразу изменился с властного и приказного на полный негодования и злости. Он крикнул что-то своим соратникам.

Йа пришьол с

Счат а фак ап! крикнули позади.

Его больно ударили прикладом по затылку. Ктул от такого не потеряет сознания, но голова у Ильи закружилась.

Человек обыскал его, вытащил из уха рацию и прибрал себе. Вот влип, подумал Илья, не уверенный, что верно запомнил инструкции Гэби.

После очередной команды, человек похлопал Илью по рукам. Он хотел, чтобы тот опустил их и сложил за спиной. Как только Илья это сделал, его запястья сковали холодные браслеты наручников. По команде человека он встал на ноги. Остальные вышли из своих комнат и обступили его с трех сторон, держась на таком расстоянии в пару метров, чтобы он не сумел добраться до них рывком. Они повели его дальше по коридору. Не убили хороший знак. Значит в ближайшее время не убьют. По крайней мере, пока не доведут до своей базы.

***

Очнулся я уже на дне гигантской пропасти. От смерти меня спасло чудо, а именно вышедшие из под контроля системы антигравитации. Они смягчили мое падение. Искусственное тело не получило значительных травм (спасибо профессору Майтровскому за старания над ударостойкостью организма).

На самом верху этой гигантской пропасти, которую я не мог увидеть даже с очками ночного виденья, стоял Константин Альбертович. Хотя, он скорее всего уже ушел. Перед тем, как упасть, я видел, что он успел добежать до другого конца коридора до того, как пол под ногами обрушился.

Отсюда мне никак не добраться до главных ворот в отсек испытаний путь преграждала пропасть, возникшая из-за взрыва в отсеке экспериментального вооружения. Что ж, видимо, мне остается только выбираться наверх и ждать Константина Альбертовича в безопасном месте где-нибудь на пути к терминалам. Он непременно найдет меня, должен найти, ведь я единственный, кто знает шифры от терминалов управления. Без них перезапустить системы не получится.

За время, пока бродил по комплексу, Илья определил, что означают надписи на стенах. Первая буква называла отсек, а цифра через дефис этаж. От того, когда Илья увидел среди мха надпись Г-4 на стене, он не поверил тому, как ему повезло. Нужный отсек Д-4 был всего в паре коридоров от него. Люди организовали свою базу прямо в пункте управления. Илья стал шустро набрасывать план действий по побегу из под коновая. Сил ктула было достаточно, чтобы разорвать стальную цепь наручников, а реакция и скорость позволяли добраться до людей быстрее, чем они успеют что-либо предпринять. Илья мог бы порвать оковы, взять в заложники одного конвоира и уйти, прикрываясь им, либо быстро нырнуть в какой-нибудь проход, таким образом уйдя с линии огня.

Однако вскоре люди повели его в совершенно противоположную от пункта управления сторону. Сперва они прошли отсек В-4, потом Б-4 и наконец А-4. Им пришлось сделать несколько крюков, чтобы обойти завалы. Илья ушел далеко от цели. Путь так сильно растянулся, что браслеты наручников буквально впились ему в кожу. Как назло, ему никак не представлялось возможности ускользнуть все ответвления и развилки были заблокированы. Быстро скрыться от конвоиров Илья бы не сумел, а значит, если бы он попытался сбежать, то ему пришлось бы вести людей до самой армии Тирна. Нельзя этого допустить. Они нанесут ему значительные потери, что поставит под угрозу все, к чему мы так долго шли.

Илья подметил, что люди хорошо защищены. Голова, торс, плечи, пах прикрыты бронепластинами. Однако защита была хороша лишь для дальнего боя, когда противник с трудом различает даже силуэт бойца. В ближнем бою они были крайне уязвимы. Их шея открыта, между множественными бронепластинами зияли большие щели идеальные места для колющей атаки копья или меча, для метко выпущенной стрелы.

В какой-то момент они достигли отсека А-4. Сразу почувствовался запах гари, как от гигантского пожара. Так работал наш лазеромет. Конвой приближался к развилке. Здесь соединялось бесчисленное множество коридоров, словно центр гигантской паутины. Большинство путей были перекрыты вставшими поперек стенами. Лишь один поворот оставался свободным он ведет к терминалам. Чем ближе Илья подходил к нему, тем сильнее становился запах гари. Из-за закругленного белоснежного угла высовывались уродливые сморщенные тела и конечности в доспехах. Короткими всплесками огня и света оттуда доносилось кваканье лазерных пистолетов.

За поворотом по всей ширине коридора простиралась полоса трупов. Это были ктулы и тфоны. Полоса не уходила далеко вперед, метров двадцать, не меньше. Однако на этом относительно небольшом участке было так много тел, что они лежали друг на друге в несколько слоев, образуя небольшой пригорок. Чтобы пройти дальше Илье, подталкиваемому конвоирами, пришлось встать на тела ногами и идти прямо по ним. Сверху в основном лежали трупы рыцарей. Видно, они шли за толпами тфонов, как за щитом. Из-за этого ноги Ильи и конвоиров часто соскальзывали с гладких металлических лат и проваливались в пучину смерти. Казалось, будто это мертвецы, разгневанные, что по ним ходят, как по земле, пытались утащить их за собой. У одного из конвоиров на середине пути снова провалилась нога, но в этот раз она крепко застряла. Товарищи долго пытались вытащить его из ловушки убитых. Те крепко ухватились за него, со всей своей предсмертной ненавистью к врагу. В какой-то момент люди пришли к выводу, что кто-то внизу все еще жив и выпустили в окружающие трупы несколько лазерных очередей. Яркие пучки без труда прожигали плоть и сталь, простреливая весь пригорок тел насквозь. После этого конвоир наконец сумел освободиться.

В трупах хаотично зияло множество чернейших от обожженной кожи и расплавленной брони отверстия попаданий. В основном меж ладных металлических лат Илья видел сморщенную кожу тфонов. Кажется, будто здесь полегло все их великое множество, которое раньше населяло Город. Пахло пепелищем. Несмотря на количество тел, совсем не ощущался запах крови. Ее нигде не было. Выстрелы лазеров сразу прижигали раны, не вызывая кровотечения.

Вдоль штабелей трупов ходили людские солдаты. Они растаскивали толстую полосу трупов и производили контрольные выстрелы в голову. Поразительная кучность тел. Несмотря на количество бойцов, они сумели прорваться.

За грудой тел, метрах пятидесяти, высился очередной завал. Он разительно отличался от прочих. Его структура была осознанной. Обломки перекрывали коридор ровно наполовину от его высоты. Наружу грозно торчали острые самодельные штыри. Склон был крутым и не имел никаких выступов, за которые можно было бы зацепиться. Лишь в левом краю, где не торчали штыри, отчетливо вырисовывалась кривая лестница наверх. Оттуда высовывался хищный спаренный ствол лазеромета с прицелом ночного виденья. За ним виднелась макушка защитного шлема с противогазом. Правее высовывалось еще четыре таких макушки.

Когда конвой с Ильей добрался до людей, те один из другим стали коситься на него, как на что-то необыкновенное. Видно, ктулы не часто попадали им в плен. По крайней мере такие, которые не были облачены в средневековые доспехи, а носили человеческие синие робы. Скорее всего, люди до этого дня вовсе не вступали с ними в открытое противостояние, ведь Илья ничего в лагере подготовки о них не слышал. Из-за этого рыцари оказались не готовы к встрече с дальнобойным противником. Как же ты не догадался? Видно, бремя последнего спасителя человечества потрепало тебя сильнее, чем я предполагал, Константин.

Протолкав Илью вплотную к ограде, конвой остановил его. С высоты послышался высокий вопрошающий голос. Глава конвоя стал громогласно отвечать у него был спокойный, Илье даже показалось скучающий голос. Ему хватило всего одного предложения, чтобы высокий голос с вершины ограды позволил им взобраться. Илья понял это, когда его стали пихать вперед, к лестнице.

На той стороне все было спокойно. Часовые стояли на своих постах. Лазерометный расчет возле лестницы дозаряжал аккумулятор до полных пятисот выстрелов. Цирк уродов. Одноногие, однорукие. У кого были очень большие стопы, что даже не помещались в армейские ботинки и потому они ходили босиком, у кого руки росли не из плеч, и из спины, из района лопаток. Один, тот, что за лазерным пулеметом, имел две головы: одна, человеческого вида, была в шлеме и непрерывно смотрела вдаль, а другая, уродливая, как размытый портрет, пристально следила за мной единственным своим, выпученным глазом. В коридоре за стеной солдаты сидели на пустых контейнерах, свисая недоразвитые обрубки ног, или на полу и чистили разобранное оружие. Те, у кого было по четыре руки или у кого они были непропорционально огромные переносили дополнительные аккумуляторы и ящики с импульсными гранатами поближе к баррикадам. А те, кто мог себе позволить, отдыхали: одни курили, зажимая сигареты меж одной чрезмерно пухлой и другой чрезмерно узкой губой, другие что-то обсуждали, оголяя свои звериные клыки, третьи соорудили из подручных средств стол и играли на нем в дурака, а кто-то просто сидел и с отрешенным взглядом смотрел вдаль. Через метров двадцать высилась еще одна баррикада с часовыми, лазерометным расчетом, но были они повернуты спиной.

Илью встретили сразу, как он перелез. Группа из трех солдат приняла его у конвоя и повела вглубь базы. Был это именно сугубо оборонительный объект, поскольку гражданских лиц здесь не наблюдалось: ни снаружи, ни в приоткрытых комнатах, в которых спали люди (если это вообще можно было назвать людьми). Спали они прямо в камуфляже, не снимая шлемов, каждый миг ожидая нападения. Здесь не запирали двери, потому что замки громко щелкали. Значит, ящеры тут появляются нередко. Навстречу к Илье с другой баррикады сошел человек с желтой точкой на лбу защитного шлема. Это был их командир. Они встретились на середине коридора. Солдаты вручили ему блокнот безносого старика и что-то сказали. Командир сразу приказал завести Илью в комнату рядом с ними. Лестница на нужный четвертый была всего в десяти шагах. Оттуда можно добраться до пункта управления.

В комнате не было ничего, кроме длинного стола посередине, двух стульев и одноместной койки в дальнем углу. Видно, изначально здесь хотели устроить переговорную, однако в отсутствие пленных переделали ее в отдельную комнату для командира (в других комнатах стояло по две койки, а здесь одна). Меня усадили за стол, напротив шустро сел командир. Он отпустил бойцов, отдав строгую команду на английском. Сняв угрожающий боевой шлем, он очень недобро взглянул на Илью своими маленькими воспаленными глазами. Они запали так глубоко внутрь глазниц, что их было практические не видно за многочисленными, неестественными для его возраста морщинами. Илья видел сквозь желтоватую кожу кровеносные сосуды, сильно разбухшие, словно пытавшиеся порвать рамки кожи и вырваться наружу. На месте носа у командира зияли две большие ноздри, как пятачок у свиньи. У его рта не было губ, отчего всегда видны были его желтые зубы-клыки. Подавляющее большинство людей теперь такие последствия генных бомбардировок. К счастью, комплекс Ковчег закрылся до того, как бомбы полетели на землю.

Командир зашевелил красными обрубками лицевых мышц. Несмотря на нечеловеческий вид, говорил он на человеческом, на русском. Голос его звучал так, будто он вот-вот испустит последний дух. Илье приходилось прислушиваться, чтобы расслышать его сквозь бурную деятельность снаружи.

Сложив пальцы в замок, командир спросил:

Ты понимаешь меня?

Этот человек очень плохо скрывал свое брезгливое отвращение к ктулам.

Дъа. ответил Илья и повторил: Йа пришьол с мьыром.

Командир задумчиво закивал.

Твои собратья нас понимают?

Никогда об этом не задумывался. Нет, все подопытные бывшие тфоны, а все тфоны бывшие люди со стертой памятью. Они даже не помнят, что когда-то были людьми.

Ньэт. коротко ответил Илья.

Распустив пальцы, командир взял блокнот безносого старика и демонстративно поднял. Он при полной загрузке, заметил Илья, глядя на кобуру с лазерным пистолетом, похожим на Дезерт игл с дулом Магнума и магазином от УЗИ, а также на разгрузку, забитую запасными аккумуляторами и импульсными гранатами. Из сапога торчала рукоять ножа ее Илья заметил, когда они заходили.

Где ты это нашел? спросил командир, кивнув на блокнот. Голос его переменился так, что теперь Илье ощущал от этого человека куда большую угрозу, чем раньше любое неосторожное слово приведет к смерти.

Мньэ отдал йэво стъарьык. ответил Илья, с трудом выговаривая слова и сразу добавил: Он умьырал.

Человек опустил голову. Видно, они были знакомы. Зона А-5 не пригодна для перенаселения из-за большой концентрации ящеров вспомнилось вдруг Илье.

Лучше вам уходить подальше от этого комплекса. сказал Илья не своим голосом. Русская речь далась ему с удивительной легкостью.

Командир поднял на него желтое полупрозрачное лицо. Морщины на нем вдруг расправились от удивления. Илья и сам ничего не понимал. Губы были его, язык его, но говорил не он. Почему он сказал уходить?

Почему мы должны уходить? повторил командир за мыслями Ильи.

Йа Илья осекся.

Вдалеке послышался знакомый стук. Он стремительно приближался сюда. Все резко затихло. Снаружи перестали говорить и переносить контейнеры. Ящеров привлекает шум. Вот мой шанс.

Одним резким движением Илья разорвал цепь наручников. Командир сразу это услышал. Лавина паучьих лап стала еще ближе, стук усиливался. Шуметь лазером было нельзя, поэтому он потянулся за ножом. Однако реакция и скорость ктула многократно превосходила человеческую. Благодаря ней Илья схватил руку командира прежде, чем тот успел даже дотронуться до рукояти ножа. Я вцепился ему в кадык, чтобы он не шевелился. Теперь его жизнь была в моих руках. Человеческих сил не хватит, чтобы выбраться из захвата.

Тут в комнату ворвался солдат с непропорционально короткой левой ногой услышал в повисшей тишине разрыв цепи. Он облокотился на порог и бешено дыша, будто свирепый пес, уставился на Илью. Илья отпустил кадык командира и заломил его руку. Освободившейся рукой я забрал нож и приставил его к горлу командира. Солдат тоже вынул нож, но приближаться не осмелился. Он выглянул наружу и жестом подозвал подмогу. Илья вынул из кобуры командира лазерный пистолет и две гранаты, размером с яблоко каждое, из разгрузки.

Распихав гранаты по карманам робы, Илья отпустил командира и сунул нож в ботинок. В руке у него лежал лазерный пистолет. Обычно это маломощное лазерное оружие использовалось в качестве универсального инструмента для произведения работ в полевых условиях и не представляло угрозы таким бронированным бойцам, как здешние, однако сейчас пистолет стал самым страшным оружием источником шума. Илья уверенно направился к двери, подняв пистолет вверх. Солдат в проходе замешкал, однако увидев, что командир машет ему отойти, отпрыгнул в сторону.

Снаружи комнату уже окружили солдаты с ножами. Армия уродцев. Однако никто нападать не решился. Все они видели с каким упорством ктулы неслись на их лазерные пулеметы, несмотря на потери, так что ни один не сомневался в том, что Илья не дрогнув нажмет на спуск.

Я направился к лестнице. На пути Ильи стоял лишь один бойец. Он был свосем худой, тонкий, как спичка, и покачался, как лист на ветру. Его голова была слишко большой для шлема, поэтому он был без него. Я видел его лицо. Все три глаза на нем выглядели мертвыми, стеклянными, как у Гэби. Даже нож он держал с таким видом, будто это двадцатикилограммовая гиря. На нем не было брони. Одни лишь рваные портянки. Он был так слаб, что не мог даже выдержать вес солдатской брони. Я видел таких, их было много после первого применения генных бомб.

Я толкнул этого солдата в сторону. Тот отлетел на несколько метров, как от удара грузовика и что-то очень тихо промычал. Другие не отреагировали. Сколько бы не скалились своими кривыми клыками, как бы крепко не сжимали в руках рукояти ножей, они ничего не могут сделать, пока рядом ящеры.

Пробившись сквозь окружение солдат, Илья быстро добежал до лестницы и скрылся там. Стоило ему потерять их из виду, как они тут же отправились за ним. Он не слышал их шагов, но точно знал, что они идут за ним, буквально чувствовал приближение их бронированных туш, переполненных злостью из-за того, что мне удалось ускользнуть прямо у них из под носа.

На входе лестницы было написано А-4. Самый короткий путь перекрывала бездонная пропасть. В одну из таких я и упал. Вспомнив планировку этажа, я понял, куда идти и устремился туда. Чудовища все еще были рядом, по пятам следовали солдаты, поэтому я шел так тихо и так быстро, как только мог.

***

Я подыхал тут с жажды и голода. Я больше не мог ждать Константина Альбертовича. Кругом постоянно топали, стучали, рычали, щелкали. Каждую минуту я жил в страхе перед теми тварями, почти не выбирался за припасами старался не есть и не пить как можно дольше и потом как можно дольше держаться голодным. Это тело могло держаться без воды и пищи намного дольше, чем обычный человек, однако выше этих характеристик я прыгнуть не мог. Все равно мне приходилось покидать свое укрытие. Из оружия у меня был только обломок трубы, и то он служил больше как инструмент, нежели оружие. Лазерные винтовки лежали в очень опасной зоне, я не решался туда идти.

Все пошло не по плану. Не знаю даже, жив ли Константин Альбертович. Я остался один, полагаю. Даже если он жив, у него ничего не получилось. Прошло слишком много времени. Кто знает, быть может, ктулы казнили его в первый же день. Или ворота отсека испытаний завалило, или всех ктулов убили те гигантские ящеры.

Мне была очень страшно одному в этих руинах. Порой, я думал даже просидеть в своем укрытии до самого конца, никуда больше не выбираясь. Но проект должен быть завершен. Все, кто работал над ним, погибли из-за меня, я не мог их так подвести, не мог подвести их детей.

После обрушения пола на единственном оставшемся пути к воротам отсека испытаний остался лишь один способ попасть туда через систему внешнего пополнения испытуемыми. Самостоятельно добраться до пусковых шахт я никак не мог, поскольку они находились на недоступном для меня втором этаже. Однако вся цепочка оцифровки сознаний была в моей доступности. Аппараты для формирования нового цифрового сознания с нуля были сломаны, поэтому я не мог загрузить себя целиком. Мне оставалось лишь выбрать уже загруженное сознание и дополнить его собой. С сохранившимся оборудованием это было не трудно. Однако я долго не решался на этот шаг. Эксперименты со смешением двух и более сознаний показывали, что изначальное сознание всегда поглощало прибавленное. Тот, кого я выбрал, Илья Воробьев, он будет иметь все мои воспоминания от самого рождения и до последней минуты, но МЕНЯ там уже не будет. Не будет той силы воли, которая принимает решения, которая осознает себя, как Я. Произойдет это не сразу. Поглощение происходит постепенно. Мое Я растворится в нем за считанные дни. Илья Воробьев тоже умрет, с моими воспоминаниями он не будет прежним собой. Мы оба погибнем и станем совершенно другим человеком. Это пугает меня и теперь.

Но в конечном счете, я решился на этот шаг. К сожалению, система автоматического содержания отсека безопасности была не исправна. Я застрял там на годы

И я даже не подозревал, что Гэби все еще функционирует, несмотря на мой сбой. В моих планах было полностью парализовать ее, однако она каким-то образом сумела сохранить себя. Она спасла меня, вытащив из тюрьмы забытых серверов, даже не подозревая об этом. Но она вручную отредактировала нас с Ильей. Мы должны были умереть и возродиться одним человеком в ближайшие дни после отправки в отсек испытаний, однако из-за ее вмешательства процесс растянулся. Более того, поскольку я загрузил свои воспоминания в массив данных с новым именем Шу, чтобы исходное сознание легче восприняла новую информацию и процесс прошел быстрее, то после вмешательства Гэби я отошел на второй план также, как вся натура ктула. Повезло, что мои воспоминания (по крайней мере, самую важную их часть) не стерло также, как воспоминания о якобы жизни в теле тфона. Такие загружают всем людям, которых отправляли в отсек испытаний чистым путем без предварительного бытия в теле тфона.

Сознание Ильи отторгало меня, как и все знания, которые были привязаны к имени Шу. Гэби сделала это, чтобы загруженные ею инструкции возобладали над установками испытуемого. Илья должен был быстро все вспомнить и приступить к выполнению задачи выбраться из отсека испытаний и перезапустить системы через терминалы пункта управления. Однако пока я еще оставался собой, своей волей, которая не была подконтрольна основному сознанию, я случайно стер эти данные, сам того не осознавая. В итоге Илья ничего не помнил, а все мои знания передавались ему случайно и в разных итерациях. Я провалился в его бессознательное, где в некотором смысле действительно умер. Однако, сейчас же я как-то отличаю себя от Ильи. Хоть и все реже. И ситуация усугубляется.

Из бессознательного я не мог контролировать ни тело, ни информацию, которая будет появляется у него в голове из моего массива. Дальше я мало что понимал. Мы то и дело менялись местами. На мгновения я вырывался из болота бессознательного, чтобы что-то сказать, вспомнить. В остальное время я переживал здесь последние воспоминания. Не знаю уже, МОИ ли это воспоминания. Сейчас это не важно. Важно то, что я помню, где лежит детонатор.

***

Перед самым отсеком Д-3 высилась очередная людская баррикада. Соладыт увидели Илью издалека, а он нет. Мысли снова поглотили его, на этот раз они совершенно затмили рассудок. Будто в трансе Илья шел на верную смерть. Лишь стрекотание лазеромета сумело вернуть его в чувства. Ему успели отстрелить руку по локоть. А если бы не помощь, то отстрелили бы и голову. Из под огня Илью вытащил ацтекский бог. За поворотом рядом с баррикадой укрывалась вся армия Тирна. Вернее то, что осталось. Около сорока бойцов, если считать раненных. В начале похода их было под сто двадцать, вместе с тфонами. Больше ни одного тфона не осталось. Хута и Атухла погибли. Быть может, я видел их трупы или даже наступил на кого-то из них, пока меня пихал вперед конвой, бесцветно подумал Илья. Какое мне до них дело?

Обожженная плоть регенерировала крайне медленно. Силовая броня Тирна тоже плохо регенерировала. На ней осталось множество маленьких черных пятен от единичных попаданий лазера и несколько больших, образовавшихся от кучной очереди. Больше всего пострадал торс и левая рука, которой тот, должно быть, закрывал шлем от лазерных пучков. Но ни в одном месте силовая броня не была пробита.

К моменту прибытия Ильи Тирн почти отчаялся. Он не был готов к встрече с людьми и у него не было средств для преодоления баррикады. От заветной цели его отделяла всего лишь одна эта злосчастная баррикада и шифр от терминалов управления. Поэтому Тирн заметно приободрился, когда узнал, что Илья наконец обо всем вспомнил. А затем он буквально воспылал, когда Илья протянул ему две гранаты размером яблоко. Он жил еще до того, как их изобрели, и ничего о них не знал, поэтому не разделял энтузиазма Тирна. Однако, судя по тому, как к нему сразу вернулась уверенность, это было очень мощное оружие.

Тирн приказал всем приготовиться. Рыцари сразу подобрались и встали у стены, готовые бежать. Несмотря ни на что, они все еще были верны непобедимому Тирну и готовы были идти за ним в бой. Даже раненные взялись за мечи и копья. На ухо, поодаль от подопечных, Тирн предупредил Илью, что взрыв привлечет ящеров со всего комплекса, поэтому действовать предстояло быстро.

Взяв по гранате в каждую руку, Тирн в полный рост вышел из-за поворота. На него тут же обрушился яростный огненный шкал лазеромета и одиночные огни лазерных винтовок. Он швырнул гранаты и рывком оказался обратно в укрытии. На все ему потребовалось меньше двух секунд, однако вернулся он весь черный, как уголь, от попаданий лазеров. Вокруг него клубился разогревшийся воздух. Илья стоял рядом и чувствовал сильный жар, исходивший от брони, как от костра. Противогаз его угрожающей маски оплавился и стал выглядеть еще страшнее, будто лицо демона из преисподней.

Тирн приподнял руку, готовясь отдать команду на атаку. Затем прогремел взрыв и Илью оглушило. Причем, он даже не успел ничего услышать: ни грохота, ни гула. Просто в один миг в мире исчезли звуки, будто кто-то нажал кнопку на пульте. Коридор озарила яркая вспышка: совершенно внеземная кристально белая вспышка, света которой не выдерживали и жмурились даже адаптивные глаза ктулов. Все вокруг на миг поглотил белый свет, рассеявшая даже тьму закрытых век. Пришлось закрыть лицо рукой и отвернуться. Глаза страшно заболели.

Когда свет ослаб, Илья увидел обломки людской баррикады под ногами. Заостренные штыри вонзились в прочные стены и пол. От мха, который рос повсюду, остались лишь черные пятна на белых поверхностях.

Я посмотрел на Тирна. Он махал всем рукой, командуя бежать вперед. Должно быть, он еще что-то кричал, но Илья не слышал. И не успел Илья толком прийти в себя, как Тирн побежал в атаку. Он был впереди всех, с лазерной винтовкой и черным мечом на перевес. Сразу за ним огромной толпой вынырнули рыцари. Оглушающая пустота беззвучия сменилась звоном в ушах. Сквозь этот звон с трудом пробивался единый боевой крик сотен разинутых под забралами ртов. Илья побежал в последней волне, с еще одним обладателем лазерного оружия. Они с ним вывернули даже позже, чем лучников. Я должен выжить любой ценой.

Коридор за поворотом полностью почернел. Сплошная пелена тьмы, густой настолько, что казалось, будто пространство вовсе исчезло, стелилась до самой границы видимости. От стоявшей вдали грозной баррикады не осталось и следа. Даже стены около нее были разрушены, а на месте потолка зияла огромная дыра, через которую виднелся еще один такой же коридор. Нас встретили запоздалым лазерным огнем. Стреляли много, но часто промахивались: случайные лазерные пучки то и дело пролетали где-то рядом с головой Ильи. Они боялись, он уже видел такое и принимал участие в такой атаке. Тогда боевики не могли в упор попасть по наступающим на них озверевшим солдатам. После массированной бомбардирвки их охватил такой страх и животных ужас, что у них тряслись руки, а некоторые от шока вовсе застывали на месте, беспомощно наблюдая, как орущая черная голова противника с занесенным мачете приближалась к ним. Эти люди, больные, ущербные, загнанные в угол, тоже испугались. Их неприступную стену снесли за считаный миг и из черной бездны коридора к ним неслась орда белоглазых рыцарей. Словно вырвавшиеся из ада души, они бесстрашно неслись за своим дьявольским владыкой, выставив вперед стальные наконечники копий и подняв к потолку свои окровавленные мечи. Илья видел, как лазерные пучки попадали им в руки, ноги, в торс, но рыцари не останавливались. Они продолжали бежать, ползти, ковылять навстречу стрелкам яростной толпой и те, растерявшись, не успевали отступить на своих кривых, чрезмерно коротких или чрезмерно длинных ногах, и погибали от средневековых копий и мечей, их поражали стрелы, пролетавшие в щели между их бронепалстинами.

Илья был частью этой толпы, совсем крохотной песчинкой, но его пистолет делал работу за десятерых. Он не боялся ранений, не боялся смерти и даже не думал об этих вещах. Весь я был среди грохочущих рыцарских лат, мечей, копий, луков, в быстром беге, в точной стрельбе, в мечущихся кругом лазерных пучках. Ни единой мысли у него не было о чем-то помимо. Все они были заняты стрельбой на бегу. Каждый второй его выстрел ложился в далекую цель. Смертоносные лазеры мигом настигали камуфляжи, отсекая руки и ноги, врезаясь в бронежилеты и затухая об них, но сбивая и без того трясущиеся прицелы. Он тоже кричал, поддавшись всесокрушающему боевому духу. Но кричал не ктулуанское Ыыыыуууу, а рвущееся из груди, прямо из сердца, несмотря на нечеловеческое тело У-у-у-р-а-а-а!.

Неостановимым молниеносным катком армия Тирна неслась вперед среди черных стен, продвигаясь почти без потерь. Позади остались лишь семеро. Однако потом стены снова начали белеть и эта белизна словно бы придала стрелкам уверенности. Огни лазеров стали кучно ложиться по наступающим мечникам и пролетать совсем рядом с Ильей. Ему все чаще приходилось переступать через убитых. У него уже не получалось стрелять прицельно. Целые очереди улетали не в конкретного стрелка, а в сторону, где тот стоял.

Вскоре у Ильи закончился заряд в пистолете. Я повернулся к рыцарю с винтовкой, который бежал со мной в ногу все это время, чтобы спросить о запасных зарядах. Однако рядом семенил совершенно другой рыцарь. Он был коренастый, а тот был высокий. В руках он держал винтовку, хотя еще одна была только у Тирна. Илья бросил взгляд назад, на груду тел. Кто-то лежал неподвижно, другие ползли за ними или уже вставали после ранения, чтобы продолжить бой. Кто из них был тем стрелком? У нынешнего запасных аккумулятор не оказалось. Тогда Илья вынул из ботинка нож.

Как только я перезапущу систему все здесь умрут. Но только не я. Я помню, где лежит детонатор от атомного реактора. Она не осмелится.

Сам не помня, как все произошло, Илья потерял нож и вырвался на острие грохочущей латами толпы. Теперь он бежал прямо за Тирном. Люди не могли их остановить даже после того, как пришли в себя. По-прежнему кололи копья, рубили мечи, летели стрелы. Они убивали всех, кто вставал на пути. От их яростного катка спасались люди в лохмотьях, в нижнем белье, полуголые и совсем нагишом. Бежали, ковыляли, позли, волоча обрубки ног мужчины, женщины, дети, старики. Кто-то успевал закрыться за бронированными дверьми, кто-то убежал так далеко, что его даже не было видно. Другие продолжали бежать, либо падали и оставались лежать под грохочущими ногами.

А где-то вдали, сквозь яростные крики, стрекотание лазеров, сквозь звук пронзаемой плоти, понемногу приближался еле уловимый топот тысяч паучьих ног.

Вдруг впереди возник лазерометный расчет. За первые же секунды его работы скосило целую шеренгу. Но стрелял не он, а высвободившиеся винтовки, до того обрушавшие всю свою мощь преимущественно на броню Тирна. Илья за миг до того, как лазер долетел до его головы, успел спрятаться за Тирном, теснясь с другим рыцарем. Лазеромет застрекотал по насквозь черной от ожогов, но до сих пор не пробитой силовой броне. Тирн бежал прямо на расчет, занеся над головой свой всеразрезающий меч. Как вдруг позади с жутким грохотом упала стена.

Из недр технических помещений всего в паре метрах от Илья вырвался гигантский трехголовый пауко-ящер. Плитой стены он придавил оставшихся лучников и сразу пронзил еще троих своими скорпионьими хвостами. Забыв о расчете лазеромета, Тирн схватил Илью за подмышку и потянул за собой в сторону. Они забежали в длинное, узкое помещение. По обе стороны стояли футуристичные терминалы управления с большими экранами и бесчисленным множеством маленьких кнопок. Вот он, пункт управления. Илья ринулся к крайнему терминалу слева.

Отовсюду доносился стук клинков и злобное рычание. В коридоре отчаянно стрекотал лазер. Все новые ящеры вырывались из стен, падали с потолка и выныривали из пола. Они залезали друг на друга и ранили своих клинками лап, а затем жалили хвостами и кусали себе подобных в ответ. Злоба этих сознаний была безграничной, первородной. Громкость взрыва настолько их разозлила, что они пробивали стены острием своих лап. Одна чуть не вонзилась Илье в голову, пока он бежал до терминалов.

Быстрее! крикнул Тирн.

Он стоял в коридоре, посреди хаоса смерти и крови. Смертоносные лапы и жала ломались о силовую броню, а черный клинок с легкостью разрубал плотную зеленую чешую. Тирн рубил и рубил, направо и налево, и наверх, и понизу, защищая терминалы. Чудовищ было так много, что оставшиеся рыцари забежали вместе с Ильей и остались с ним, не осмеливаясь шагнуть в разразившийся ад снаружи.

Я запустил терминалы. Пыльные экраны загорелись приглушенным светом. Я протер с них пыль и стал вводить необходимые команды и пароли. Память у меня была дурная, не помнил даже лицо мамы, но пароли эти до сих пор помнил и не смогу забыть уже никогда, даже если захочу.

Сквозь хаос звуков снаружи слышался монотонный гул, отовсюду раздавался инопланетный свист, зашипела сварка, загрохотали гигантские механизмы. Система комплекса приводились в движение. На экране всплывали надписи:

Процесс перезапуска системы Г.Э.П.Б.И.И.: 2%.. 5%.. 17%.. 31%.. 54%.. 73%..

Система энергоснабжения: 16%.. 37%.. 68%.. 91%..

Анализ степени повреждений: 1%.. 8%.. 19%.. 41%.. 98%..

Степень выявленных повреждений генерирующих систем: 2%.

Степень выявленных повреждений проводящих систем: 48%.

Степень восстановления: 0%.. 15%.. 28%.. 62%.. 86%..

Система регуляции света:8%.. 26%.. 53%.. 72%.. 92%..

Анализ степени повреждений: 4%.. 10%.. 15%.. 22%..30%..

Степень выявленных повреждений генерирующих систем: 28%.

Степень выявленных повреждений проводящих систем: 71%.

Степень восстановления: (отменено).

Система внешних ремонтных-грузовых манипуляторов: 0%.. 5%.. 12%.. 20%.. 29%.. 32%.. 68%.. 83%.. 97%..

Анализ степени повреждений: 5%.. 28%.. 51%.. 69%..94%..

Степень выявленных повреждений манипуляторов: 7%.

Степень выявленных повреждений проводящих рельс: 34%.

Степень восстановления: 1%.. 16%.. 38%.. 61%.. 90%..

Система доставки внутренних грузов: 4%.. 9%.. 12%.. 20%.. 23%.. 27%.. 31%.. 35%.. 40%.. 46%.. 50%.. 52%..

Анализ степени повреждений: 2%.. 10%.. 15%.. 24%.. 33%..

Степень выявленных повреждений роботов-доставщиков: 64%.

Степень выявленных повреждений магнитных рельс: 58%.

Степень восстановления: (отменено).

Охранная система: 6%.. 12%.. 30%.. 41%.. 44%.. 52%.. 68%.. 74%.. 83%.. 94%..

Анализ степени повреждений: 8%.. 21%.. 43%.. 62%.. 87%..

Степень выявленных повреждений лазерный орудий: 31%.

Степень выявленных повреждений подвижных лазерных стен: 14%.

Степень восстановления: 9%.. 28%.. 54%.. 82%.. 96%..

.

Вдруг Илью кто-то пихнул в бок. Это была нога рыцаря. Я повернулся и увидел гигантскую зеленую чешую. Бездонные черные ноздри жадно расширялись, пожирая воздух. Там, где только что держал оборону Тирн, теперь громоздилась гигантская зубастая пасть. Она с трудом втиснулась в узкий проем пункта управления. Дверная рама наседала сверху, надломанная пополам, словно порванный намордник. По стенам коридора расползлись глубокие трещины. Пасть была настолько огромной, что прижала всех рыцарей к задней стене. Зловоние смерти быстро наполнило остатки помещения. В длинный алую десну чудовища впился заостренных кусок силовой брони, словно посмертная атака Тирна. Рыцари в панике кололи ящера мечами в щели между чешуйками. Тварь могла лишь скалиться, оголяя ряды гигантских желтых клинков.

Хаос звуков снаружи прекратился, теперь снаружи доносился лишь размеренный стук паучьих лап, жадное чавканье и зловещий стук зубов. Я в это время тянулся за детонатором. Он был прямо здесь, за последним терминалом. Лишь за ним была такая тонкая щель, за другим нет. Просчет людских строителей, они скосили. Мои пальцы касались тонкой щели в секция пола, гладкой стены помещения и шершавей боковой стенки терминала. Я тянул руку все дальше. Он должен быть где-то здесь.

В один момент разношерстный гул снаружи заглушил вой системы оповещения внутренней безопасности. Записанный заранее голос Гэби объявлял что-то на английском. Но даже если бы у меня сохранилось знание английского, я бы ни за что не понял, что она говорила. Ее голос перекрикивала канонада лазерных орудий охранной системы комплекса. Сверху, снизу, справа и слева отовсюду звучало бесперебойное чавканье спаренных лазерных пушек. Словно змеи, они выбрались из своих нор и плевались обжигающим ядом во всех, кто попал в объективы их хищных камер. Тут и там, словно замшелые глыбы ловушек древних ацтекских храмов, на полной скорости по коридорам проносились защитные лазерные стены. Они грозно скрежетали на специальных рельсах и гудели генераторами лазерных лучей, оповещая о своем приближении и в то же мгновение уничтожая все, что попадалось на пути. Одна из таких стен пронеслась по коридору, по которому недавно бежали полчища рыцарей. Хоть я и был в безопасности, но когда скрежет подобрался совсем близко, мое сердце замерло. Как только стена нас миновала, зубастая пасть скрыла свой оскал и больше не рычала. Гигантские ноздри вздохнули в последний раз.

Уже через минуту все стихло. Лишь тихое гудение потолочных ламп в коридоре напоминал о том, что мир по ту сторону все еще существует. Тишина давила на мозг и вдруг сделалась самым громким звуком, который Илье только доводилось слышать. Рыцари стояли в недоумении, неуклюже громыхая своими доспехами. Все они разом уставились на Илью. Впервые они увидели, чтобы ктул побелел. В ушах стоял свист, за которым я ничего не слышал. Губа моя тряслась, как заведенная, а глаза чуть не вылезали из орбит. Это был вид человека, которому сказали, что его сейчас убьют. Я не нашел детонатор. Его нигде не было.

Вдруг застывшая среди терминалов чешуйчатая пасть стала отползать. Рыцари встали в боевые стойки и сжали рукояти своих мечей и древки копий, готовые ринуться в последнюю атаку. У одного из них ноги дрожали в коленях. Лишь я понимал, что происходит и что сейчас будет. Я не питал никаких надежд, потому что она идет за нами и детонатор от питающего ее атомного реактора пропал. Гигантская пасть освободила проход, а затем отползла в сторону. Илья заметил несколько длинных металлических щупалец, которые оттянули ее. Сквозь освободившуюся огромную дыру на другом конце пункта управления снова можно было увидеть коридор. Повсюду лежали разрезанные на ровные части обугленные по краям куски серой и красной плоти, зеленой чешуи. Пол окрасился в багровый, на стенах зияли устрашающими символами следы свежей крови тех, кого разорвали ящеры.

В пункт управление заглянуло тонкое гибкое щупальце. Оно выглядело, как змея, свисавшая с потолка. Оно внимательно оглядело всех маленькой, почти не заметной линзой объектива на кончике. Никогда не слышавшие о подобном существе, рыцари опасливо наставили на щупальце кончики мечей и копий. Вслед за щупальцем с линзой появилось еще два, которые оканчивались открытыми клешнями манипуляторов, будто разинутыми голодными ртами. Позади манипуляторов, груд плоти и чешуи зажглась лазерная сетка. Зловещее гудение заполнило тишину. Часть коридора была перегорожена гигантскими тушами ящеров, и стена прикрывала единственный путь побега.

Илья моргнул и один из рыцарей вдруг вылетел из комнаты прямо в лазерную сетку. Все произошло так быстро, что он даже не успел вскрикнуть. Одна из клешней вернулась на место (на миг она исчезла), вновь разинув ненасытную стальную пасть. Илья моргнул снова и еще два рыцаря улетели в сетку. Вскрикнув, они тут же замолкли. Стальные клешни вернулись за последними двумя. Будто настоящие змеи, молниеносным выпадом они вцепились своими холодными ртами в ноги рыцарей. Хват их был таким сильным, что сдавил металлические латы. Рыцари успели только замахнуться на них мечами, как тут же черной тенью пролетели в гудящую смертоносную стену.

А затем кровожадные манипуляторы вцепились в Илью. Я хотел было ухватиться за края терминала, но уже оказался в коридоре. Клешни все еще держали его, больно сдавливая грудь. Но не успел он даже испугаться, как увидел, что лазерная стена уставши погасла. За ней до самого предела видимости тлели идеально разрезанные на части останки. Все двери были настежь открыты. Ни один человек, укрывшийся там от рыцарей, не уцелел. Напротив Илья, там, где раньше был обыкновенный тупик, из неоткуда появилась кабина лифта. Жутким приветствием, словно улыбнувшийся кривыми, гнилыми зубами ведьма, она открыла свои двери. Стальные гибкие клешни поставили Илью внутрь.

Двери закрылись прежде, чем я обернулся. Позади меня белело внутреннее убранство кабины. Лифт поехал вверх. Я совершенно перестал понимать ее. Почему она не убила меня? Лифт остановился и поехал по горизонтали, вправо. Куда она меня везет?

За стенами лифта творился хаос. Все грохотало, падало, трескалось, ломалось, рассыпалось. От лязга металла закладывало уши. Кабину лифта трясло от мощных взрывов со всех сторон. Илье казалось, что вот-вот все рухнет и он провалится в бездну нижних этажей комплекса. Она окончательно разрушает комплекс.

Постепенно звук разрушений отдалялся. Илья словно бы поднимался из ада. Он представлял себе, как весь огромный комплекс охватило пламя. Удивительно, но меня совершенно не беспокоит судьба Иды. Она уже сыграла свою роль: помогла завоевать мое доверие. Она должна была умереть с самого начала. Ей суждено было умереть по окончанию проекта. Тело бы уничтожили, сознание стерли и, скорее всего, удалили, как всю базу данных за ненадобностью. Людям все равно уже незачем куда-то стремиться, им остается только тихо доживать свою эру.

Кабина остановилась. Мы на втором этаже. Двери раскрылись. За ними простирался большой черный купол. Откуда-то снизу шел яркий свет пожара. В свете пламени громоздились гигантские металлические цилиндры. Были они высотой с Тунлен, если не выше. Всего их было десять. К ним от самого потолка тянулось множество металлических труб разной толщины. Некоторые из них были обломаны. Внутри цилиндров что-то происходило: все гремело и громыхало, как в остальном комплексе, кое-где даже слышалось лазерное стрекотание. Вокруг ютились, будто пчелы рядом с ульем, сотни маленьких роботов-помощников (видом они действительно напоминали пчел, только больших и с клешнями, как у рака). Роботы с отказавшими антигравитацонными двигателями лежали на полу, ожидая подзарядки и ремонта. Оставшиеся, с поврежденными клешнями и тельцами, но все еще способные летать, по-прежнему старались выполнять свои функции, то и дело роняя контейнеры с химикатами и детали для ремонта резервуаров. На мгновение они замирали будто от испуга, чтобы проанализировать ситуацию, а затем шустро опускались, неуклюже поднимали их и возвращались в строй. Роботы, у которых кончался заряд, подлетали к специальным маленьким будкам возле цилиндров, садились там и будто бы засыпали, заряжаясь. В расположении цилиндров определенно был какой-то смысл, однако Илья понять его не мог. Они стояли буквой З зонд. В них выращиваются искусственные тела типа К-15 (ктулы).

Пол внутри купола бы сделан из голографического стекла. Очень прочный материал, способный транслировать высокоформатное изображение, как экраны. Таким же стеклом покрыты внешние люки резервуаров. Это было то самое небо, те самые равнодушные звезды. В полу было множество отверстий, которых раньше не было. Одно из них прямо на глазах Ильи проделал взбесившийся робот-садовник. Его гигантские ножницы были покрыты кровью, а нижняя часть почернела от копоти. За ним, проделывая все новые отверстия, последовало еще несколько роботов садовников, тоже в крови и закоптившихся с разных сторон, и один слегка почерневший голем с двумя лазерными пушками малого калибра на макушке. Все они бросили на Илью леденящий, убийственный взгляд линз своих камер, но, словно не заметив его, улетели прочь. Роботы поднялись к вершине ближайшего к Илье цилиндра. Вскоре оттуда тоже послышалось громыхание и лазерное стрекотание. Она не оставит ничего.

Илья вышел вперед и заглянул в ближайшее отверстие. Внизу бушевал яростный пожар. Пылали багровые луга, улицы Города, леса Тунлел, заросли папоротника и даже вода в озерах. Огромные листья опадали с холма огненными одеялами, обрушивались вниз почерневшие шапки раскидистых крон. Илья прошел дальше, к отверстию побольше. Он увидел, как гигантские деревья, объятые пламенем, падали на городские купола и дороги. Одно из них рухнуло на бывший лагерь подготовки. Другое, намного больше, упавшее с холма перекрыло дорогу, по которой Илья когда-то шел вместе с Идой, а потом с Тирном. Сквозь поредевшие стены деревьев виден был разрушенный до основания Замок. Лишь фундамент напоминал о его существовании. В небе больше не летали многочисленные роботы-садовники. Мне очень жаль.

На другом конце купола, меж гигантских цилиндров, расступились двери. Она приглашала меня. Илья обреченно направился туда. Он не догадывался, что ждет впереди, но точно знал, что ничего хорошо. Ноги его подкашивались, будто ватные, все остальное разом одеревенело. Не понимаю.

По ту сторону простиралась гигантская сфера гостевого зала. Сюда в свое время активно водили репортеров и хвастались им на весь мир. Место было и вправду очень красивое. С основных сторон света тянулись к центру стеклянные, ныне пыльные мосты, выстраивая знак +. Вдоль округлых стен сияли невиданные голографические пейзажи далекой планеты: вверху виднелось голубое небо с жарким солнцем, по бокам высились дикие леса Тунлен, на толстых стволах которого кое-где сидели крылатые муравьеды, а внизу, прямо под ногами, расстилались кислотно-зеленые заросли папоротника справа, и багровые луга слева. В центре стоял внушительный гранитный бюст великого космолога Эндрю Бридриджа, который и заложил много лет назад идею проекта Зонд, и принимал активное участие в создании того самого зонда, который обнаружил далекую планету. Прямо над этим бюстом с потолка свисал огромный стеклянный шар, в котором отражались все высоко-детализированные голограммы.

Сейчас здесь было темно, грязно и совершенно безлюдно. Стены поросли мхом. Вместо крылатых муравьедов из дальних углов на Илью смотрели камеры системы охраны. В центре сферы от бюста великого ученого осталось лишь основание. Его голову свалили ворвавшиеся сюда люди. Ее большие гранитные осколки лежали у подножья, поросшие разной растительностью. На руинах бюста люди поставили трибуну, сооруженную из длинных прямоугольных столов, притащенных сюда из столовой комплекса. На них бездвижно стояло человеческое обличие Гэби. С высокого потолка к ее затылку теперь тянулась не связка проводов, а одно больше гибкое щупальце. Пересилив себя, я направился прямо к ней. Шаги Ильи эхом отдавались в необъятных просторах гостевого зала и в его сердце. Мои пальцы непроизвольно скрючились в некое подобие кулаков.

В вашем организме повышенный уровень адреналина. сказала Гэби Не бойтесь, я вас не убью. Не убила там, не убью и здесь.

Зачем ты привела меня?

Теперь лицо ее стало более подвижным. Оно казалось живым, как у всякого человека. Однако чего-то ему все-таки не хватало и отсутствие этого чего-то по-прежнему пугало.

Как же протокол 2-1.0? спросил я и голос невольно дрогнул на цифрах.

Протокол 2-1.0 предусматривает первостепенную защиту всеми доступными средствами нового поколения людей от всех возможных угроз их существованию как расе и цивилизации в рамках объективной действительности. Десятки лучших умов планеты с остатками всех ее ресурсов, имеющие высокотехнологичное оборудование и эффективную систему обслуживания представляли потенциальную угрозу для нового поколения людей. Я планировала отравить всех людей в комплексе и уничтожить оборудование, как только проект будет завершен, а затем самостоятельно осуществить пуск. Сейчас угроза устранена. Последние ценные ресурсы я прямо сейчас трачу на починку пусковой площадки и корпуса Новы-12. Оборудование полностью уничтожено. В комплексе была ликвидирована последняя крупная община людей. Оставшиеся объединения не представляют угрозы в силу их изолированность друг от друга повышенной радиацией. Данные с камер роботов-разведчиков показывают, что они не имеют доступа к оборудованию, которое могло бы потенциально представлять опасность. Уровень медицины не позволит им излечиться от бесплодия, распространившегося после генной бомбардировки. С учетом болезней, невозможностью культивировать растения и разводить скот, а также учитывая запас складов с припасами, в которых они обосновались, и прошедшее время со дня бомбардировки, заключаю, что все они умрут в течение ближайших двух лет. Примерно столько времени вам понадобиться, чтобы добраться до ближайшего поселения людей. Фактически, вы остались одни. Возрождение популяции невозможно. Расстояние от Земли до пункта назначения составляет семь тысяч световых лет. Вы не сможете ничего предпринять и умрете еще в начале следования Новы-12.

И зачем ты мне это говоришь? Какой смысл?

Я увидел, что она держит что-то в руке. Вдруг она кинула это мне. В руки Ильи упал продолговатый предмет с маленькой кнопкой под прозрачным колпаком.

Должно быть, вы искали это. продолжила Гэби. Хоть голос ее не изменился, я услышал в нем нотки победного глумления. Один из людей нашел его задолго до того, как вы добрались до пункта управления. Хоть вы и потеряли козырь, я сохраню вам жизнь. Можете распорядиться ей как захотите. Если пожелаете прервать ее, просто нажмите на кнопку. Мгновенная безболезненная смерть гарантирована.

Восстановление Новы-12 завершено. проговорил голос Гэби из замшелого динамика на стене.

Гэби в теле человека продолжила:

Вы наконец-то узнали все, Илья. Отлично разыгранная комбинация, доктор Глазковский. Вы можете собой гордиться. Прощайте.

Толстое щупальце отделилось от человеческого затылка, оголив еще сотню тонких извилистых щупалец поменьше. Бездыханное тело рухнуло к подножью монумента. Щупальце безвольно повисло стальной лианой. Гэби переписала себя из серверов комплекса на сервера космического корабля.

Вдруг все стены заходили ходуном. С потолка посыпалась бетонная пыль. Сверху, сквозь толщу земли и породы, раздался шум разгонявшихся стартовых двигателей. Илья задрал голову вверх и смотрел сквозь потолок, как взлетает ни разу не увиденный им космический корабль. Он представлял непостижимо большие турбины на стартовом блоке, из которых, как из вулканов, вырывался жар и огонь. Представлял, как на многие километры вокруг разлетается осевшая уличная пыль. Ему виделся большой и непередаваемо сложный по конструкции корпус, какой он видел раньше на фантастических картинках про космос. Лишь одно можно было сказать о нем: закругленность, обтекаемость формы и много-много разных мелких деталей. Обязательно нам том корабле стояли огромные плазменные пушки для защиты от астероидов и космических пиратов. И эта махина была размером с целый город. Но несмотря на непостижимые размеры, она быстро устремлялась ввысь, к далеким, равнодушным звездам. Двигатели ее стремительно затихали, оставляя за собой гулкое эхо и сотрясая шумом космическое небо. А потом громадные двигатели совсем смолкли и оставили после себя самую громкую тишину, которую когда-либо мог услышать человек.