Аннотация: Рассказ примыкает к дилогии о чародее Брауле Невергоре и его полоумных родственниках и знакомых ("Брачные игры чародеев", "Седьмая пятница"). По хронологии предшествует романам.
Артем Тихомиров
Похищение Гвалафнира
1
Взгляните на Мигонию. Перед вами самый прекрасный город из всех, которые когда-либо существовали и будут существовать. Путешественник застывает с открытым ртом, едва только увидит его великолепные проспекты, улицы, набережные и площади. Он говорит себе: "Не может этого быть, это мне снится", - и в следующий момент на него обрушивается лавина впечатлений. И вот, через каких-то полчаса, измученный и потрясенный, он понимает, что ошибки быть не может - Мигония и вправду столица мира. Нет большой беды в том, что остальной мир этого не знает, главное другое - нигде вам не найти такой красоты и величия, такого вкуса, такого изящества и всего прочего, что положено иметь, по выражению одного менестреля, "блистающему пупу земли".
Ну вот. Пройдитесь вместе с тем потрясенным путешественником по центру Мигонии, загляните на бульвар Фиалок, посетите Ярмарку Десяти Чудес и Двор Пяти Волшебниц, потом заскочите, если вы аристократ в один из престижных клубов, или в одну из тысяч таверн, если ваша родословная не дотягивает до высоких требований "Гордости Короля" или "Бледного Замка". А если вы, к примеру, чародей, то для вас немедленно распахнутся двери "Черной Розы", где собираются представители волшебной элиты. И я, Браул Невергор, иногда заскакиваю туда, чтобы выкурить трубку, выпить кубок вина и поболтать с коллегами о том о сем. Нет, я там бываю не слишком часто, я не завсегдатай по той простой причине, что больше люблю тишину и уединение собственной лаборатории, а если я не торчу в лаборатории, то валяюсь на диване или погружаюсь в кресло-качалку и покачиваюсь, болтая ногой.
Моя домоправительница - матушка уверена, что без нее я погибну в своем доме уже через пару минут - постоянно пилит меня и в глаза называет лентяем. Она считает, я не приношу пользы обществу и являюсь несомненным злокачественным образованием на его белом здоровом теле. По ее мнению, если мне дать лопату в руки и отправить чистить улицы от навоза после очередного кавалерийского парада, все только выиграют.
К моему сожалению, так думает не только домоправительница, или как назвал подобную породу женщин один остряк, домомучительница, но и другие. Например, моя матушка, волшебница Эльфрида, и не менее уважаемое мною создание по имени Гермиона. Гермиону я знаю с детства, наши семейства дружат и, более того, связаны родственными узами, так что эта девушка мне вроде как сестра, только не знаю, какая именно. Гермиона учится волшебству у своей тетушки Шеневьеры и немало преуспевает в этой нелегкой профессии. Я могу судить об этом хотя бы по тому, как моя родительница отзывается о юном гении, а она не привыкла отзываться о ком-то хорошо без серьезных на то оснований.
Кстати, а вот и я - собираюсь выползти из своей лаборатории на слабых конечностях. Я похож на привидение, и тому есть причина. Всю ночь я пытался воспроизвести одно хитрое заклинание, почерпнутое из книги, одолженной мне моим приятелем Гузо Морфейном. Я пытался. Очень пытался. Я был тверд и несгибаем и придерживался принципа "Лучше умереть, чем отступить", пока не понял, что раньше, чем мое тело успеет остыть, рухнет особняк. Пережив несколько взрывов и едва не перевернув локальный пространственно-временной континуум, примерно в шесть утра я понял, что пора заканчивать. Я не сдался, просто решил отложить мероприятие до тех пор, пока не восстановлю силы и мозги мои не вернутся на свое место. Не сомневаюсь, стоит мне отдохнуть, как решение проблемы радостно постучится в мою дверь.
Оно постучалось, причем использовало не только руки, но и ноги. Я открыл дверь в мою святая святых и увидел, что это не решение, а домомучительница - загораживает проход и взирает на меня, словно на беглого преступника, который, спасаясь от стражи, умудрился свистнуть у нее деньги, выданные хозяином на важные домовые расходы.
Несколько мгновений мы смотрели друг на друга, как братья-близнецы, повстречавшиеся на улице после двадцати лет разлуки.
- Вы дымитесь, - заметила Гарния, согнав с лица брезгливую гримасу.
Уважения к своему молодому господину у нее было не так много, но оно еще теплилось в ее суровом теле.
Гарния не ошиблась. Я дымился, то есть, дымились мои торчащие дыбом волосы.
- Я не вмешивалась, хотя вы не давали мне спать, - сказала домомучительница. - И не только мне...
- У наших дверей стоит разъяренная толпа? - спросил я, пошатываясь. Я был не в той форме, чтобы умасливать жаждущих крови соседей.
- Нет, - огорченно констатировала Гарния. - Не стоит. Но рано или поздно это случится. Если вы не прекратите свои занятия...
- Я - чародей, - фыркнул я, вытирая нос грязным платком. - Я не могу не заниматься тем, чем занимаюсь. Если вы не согласны с этим мнение, проконсультируйтесь с моей матушкой. Графиня Невергор объяснит вам историю моего рода и выдаст патентованное заключение, что все Невергоры были волшебниками. И точка.
Гарния посторонилась, неохотно пропуская меня вперед. Будь я ее отпрыском, она бы мне давно всыпала. Будь я ее сыном, я бы с утра пораньше убирался в конюшнях Первого Мигонского Кавалерийского Полка. Так что я везунчик.
Отчаянно жалея, что не может всучить в мои ослабевшие руки лопату, Гарния засопела.
- И все-таки, вам надо...
Догадаться нетрудно. Возможно, она имела в виду "пожалеть себя", но решила не опускаться до таких вольностей и портить себе реноме. Домомучительницей была, домомучительницей и останется. Из Гарнии вышел бы отличный диктатор, на пятерку с плюсом, я думаю.
- Нравится вам это или нет, я буду продолжать вести мой образ жизни и дальше. И пусть хоть весь квартал провалится в тартарары, как выражаются низшие классы, мне все равно. На алтарь Искусства любой волшебник положит все, что у него есть. Это называется самопожертвование!
Гарния вылупила глаза. Мой образ, сформировавшийся в ее голове, образ лентяя, повесы и безмозглого слизняка, никак не хотел сочетаться с тем торжественным словом, какое я только что сказал. Мне нравилось ставить тираншу в тупик. Никто не скажет, что сын графини Невергор, которая когда-то была (в семнадцать лет) Волшебницей Года, что не умеет держать удар.
Вы спросите, почему я не избавлюсь от Гарнии? У меня нет однозначного ответа. Гарния - часть моей жизни, она как мозоль, с которой трудно бороться. Ты просто привыкаешь к ней и время от времени, чтобы уменьшить муки, прикладываешь пластырь. Так же и с этим чудовищем в образе женщины средних лет. Наше вялотекущее противостояние продолжается и продолжается, и будет продолжаться, видимо, долго, пока одного из нас не разобьет паралич или не переедет конный экипаж. И потом, не надо забывать о моей матушке. Если она узнает, что я превратил Гарнию в крысу, собаку или песчаную акулу, она жутко расстроится. Тогда Браул Невергор и вовсе упадает в ее глаза, а когда он это сделает, боюсь, костей ему будет уже не собрать.
Я взбирался по лестнице, полный достоинства, и старался держать спину прямо, что было нелегко. Мои члены ослабели до угрожающей степени.
Гарния прокашлялась за моей спиной. Годы выдубили ее глотку, а необходимость орать сначала на своих детей, а потом на племянников, отпрысков младшей сестры, сделали ее подобием трубы. И вот это трубой она гаркнула мне вослед:
- Завтрак подавать?
Мне точно арбалетным болтом промеж лопаток зафинтилили.
- Позже, - ответил я, - значительно позже. Принесите выпить чего-нибудь освежающего. А потом я лягу спать. Если кто-нибудь придет во время моего сна, вы обязаны сказать, что сегодня ночью я вызвал демона, и он меня сожрал, поэтому я никого не принимаю.
Гарния заворчала, не хуже демона, и сунула нос в мою лабораторию. Там все было вверх дном. Убираться в ней домомучительница терпеть не могла (ибо опасалась чар и все прочего), но мне доставляло особое удовольствие отдавать ей такие приказы. Доползя до вершины лестницы, я повернулся и уцепился за перила.
- Да, а когда я буду почивать, приберитесь в лаборатории. Там я немного намусорил.
Если бы грозовые тучи могли поджимать губы, они выглядели бы точь-в-точь как домомучительница.
- Слушаюсь, ваше сиятельство.
Это "сиятельство" в ее исполнении очень смахивало на какую-то непристойность. Ответив максимально возможной в моем положении лучезарной улыбкой, я открыл дверь, ведущую в дом, шагнул, запнулся о порог и рухнул.
Огорошенный, я решил сначала, что свалились напольные часы в гостиной, но позже пришел к выводу, что этот кошмарный звук издали мои собственные, родные кости.
Не успело эхо от моего столкновения с полом замереть под крышей особняка, как до моих ушей донесся устрашающий глухой и зловещий звук. Наверное, так смеются страшные кобольды во глубине своих железных руд. Но в моем, насколько я знаю, доме не было кобольда. Оставалось сделать единственный вывод: это смеялась домомучительница.
2
Удалившись в свои покои, я увидел, что одежда моя после ночи волшебства пришла почти в полную негодность. Единственный выход - хмыкнуть и пожать плечами, констатируя, что на алтарь Искусства одежду приходится класть в первую очередь. Я хмыкнул и пожал плечами.
Умывшись, причесавшись на скорую руку, я стащил с себя лохмотья, надел халат и свалился на диван в ожидании чего-нибудь освежающего. Освежающее появилось вскоре, вместе с домомучительницей и подносом. Гарния возвышалась, точно осадная башня. Огонь и стрелы готовы были извергнуться из ее бойниц.
- Вам почта, - сообщила она, глядя на меня, распростертого на диване в позе умирающего поэта. - Будете читать?
- Оставьте на столике, - слабым голосом отозвался Браул Невергор. Хотя он и не был поэтом, но умирающим себя вполне чувствовал.
Гарния не сводила с меня своего плотоядного взгляда, явно что-то задумав. От таких взглядов у меня мурашки бегут по спине, да не то что бегут, там у них настоящий ипподром, они топают копытами, стремясь перещеголять друг дружку, а иногда и ржут, вставая на дыбы.
Я сделал вид, что умер, и прикрыл глаза - но не полностью. Видел, как демон в образе женщины ставит стакан сока на столик, а рядом кладет корреспонденцию. И все так же пожирает меня глазами. Пытка длилась и длилась. К скачкам мурашек добавился зуд в теле, и я не выдержал.
Гарния меня опередила. Ее голос грохнул подобно со всей силы закрытой двери.
- У меня к вам просьба, точнее, вопрос.
- Да?
- Мои племянники. Им негде жить.
- Негде жить? Разве они не живут с Мориллой, вашей младшей сестрой, их матерью? Или судьба жестоко разлучила их?
- Да.
- Что да?
- Разлучила. Морилла с мужем уехали к родственникам на юг, почти на месяц, они не смогли взять детей с собой, и теперь им некуда деваться. Дома, конечно, малыши не в состоянии быть одни, а я не в состоянии отлучиться.
- Отлучитесь, - разрешил я. - Со мной будет все в порядке.
- Сомневаюсь. - Гарния не думала улыбаться. - Мой долг оставаться здесь, и я буду исполнять его, пока сил хватит.
Этого я и боялся. Мой высокий лоб покрылся бисеринками пота.
- Я прошу разрешения пожить несчастным детишкам в этом доме какое-то время.
- Месяц? Имеете в виду месяц?
Я пожалел, что не умер пять минут назад, и схватился за стакан с соком.
- Около того, ваше сиятельство.
Однажды Гарния привела эту банду малолетник дикарей сюда всего на один день, так после этого меня полгода преследовали наяву и во сне кровавые кошмары. Семеро головорезов устроили здесь такую оргию, что о ней я вряд ли могу поведать в приличном обществе, у меня просто лексикона не хватит, чтобы ее описать.
Логично, что сейчас, услышав "просьбу" Гарнии, я покрылся потоками ледяного пота. Моя восковая бледность стала еще более восковой и бледной.
- Мне кажется, в прошлый свой визит ваши племянники были несколько... шумны, - пропищал я.
- О, они изменись с тех пор, немного подросли.
Подобная рекомендация, по мнению Гарнии, должна была полностью обелить маленьких монстров в моих глазах. Нет, а может, правда, подумалось мне, все не так уж плохо. По дому будут бегать маленькие ножки и все такое.
Нет, неправда, отозвался мой другой внутренний голос. Эти ножки подросли. И они будут топать так, что ты позабудешь обо всем на свете.
- Они не доставят вам хлопот, - добавила Гарния. - Все будет тихо и спокойно. Вы и оглянуться не успеете, как эти милые создания вернутся домой.
Я уже видел, как эти милые создания играют в футбол моей головой.
- Что скажете, ваше сиятельство? - В эту реплику Гарния вложила столько сарказма, что я не посмел дать отрицательный ответ. Раунд остался за ней. Полный скорби и печали я кивнул. Меня сокрушили и раздавили, мои войска рассеяны, а знамя втоптано в кровавую грязь. Только так я могу описать свое состояние.
- Я очень рада, - сказала домомучительница. - Очень рада. Завтра вечером я приведу их сюда. Они разместятся на втором этаже.
Я сказал, что в свою очередь очень рад, хотя на душе у меня шипели василиски и подвывали грифоны. Внимательно поглядев на меня, не притворяюсь ли я, домомучительница отчалила, словно гигантский боевой галеон, с таким же величием и осознанием собственной силы.
Браул Невергор упал без сил. Не будь я так измучен ночными экспериментами, мое сопротивление было бы значительно яростнее, и неизвестно, кто вышел бы из сражения победителем. Гарния знала, в какой момент нанести свой удар.
Что ж, смиримся с судьбой.
Постойте, но ведь есть же выход! Есть! Я соберу вещички и сбегу, вот что я сделаю. Проберусь на корабль, желательно, пиратский и уйду в море, далеко-далеко, и там окунусь в пучину опасных приключений, чтобы позабыть горести, что мучили меня на суше. Чем не выход? И пусть племянники Гарнии разнесут особняк, хоть всю Мигонию, мне-то что?
Решено, сказал я себе, располагаясь на диване. Отдохну и приступлю к разработке плана побега. Это должен быть безупречный план, даже в чем-то коварный, такой, чтобы он огорошил противника и оставил в состоянии полной деморализации. Пока все вокруг будут хлопать глазами, я буду уже на палубе идущего на всех парусах корабля.
Тут мои вежды стали тяжелыми и сомкнулись. Чародей Браул Невергор отправился в королевство снов.
3
Я спал безмятежным сном младенца минут десять, и продолжил бы в том же духе, если бы мне на голову не свалилась Гермиона.
Вероятно, юная волшебница ворвалась в мою комнату, подобно снаряду из катапульты, иначе, чем объяснить то, что она трясет меня за плечи и смотрит пылающими глазами.
- Вставай, - сказали мне. - Вставай! Браул!
Голосок у нее бывает медоточивый, бывает звонкий, словно свисток уличного стражника, а бывает такой, что, услышав его, вы взмываете к небесам, предчувствуя самое плохое. Я не взмыл только по причине крайней немощи моего не выспавшегося организма.
- В чем дело, Гермиона? А?
Девица сурово посмотрела на меня и отскочила, чтобы вволю нажестикулироваться. Жесты обычно помогают ей обогатить сообщение эмоциями. Я тупо взирал на нее, ощущая себя недоваренной рыбой, которую зачем-то вытащили из котелка и швырнули на мороз.
Волшебница раскраснелась, увеличивая степень собственной прелести. И даже платье мрачных тонов, не подходящее молодой барышне, не способно было смазать этот эффект.
- Беда! Беда, Браул! Ты единственный, кто может мне помочь! Будь рыцарем и помоги!
Я бросил взгляд на часы и спросил, могу ли я побыть рыцарем чуть позже, когда высплюсь. Гермиона не ожидала от меня такого, по ее словам, коварства и приготовилась залиться слезами. Потом передумала и вновь взялась за мои плечи. Надо сказать, встряска этими маленькими, но сильными ручками в некотором роде бодрит.
Я посмотрел на мир более ясным взором, точно он, взор, был стеклом, которое, наконец, хорошенько протерли.
- Ладно, я буду рыцарем. Род Невергоров, хотя издавна волшебный, но он не лишен черт воинского сословия, - сказал я. Каждое слово отдавалось в моей голове продолжительным эхом. Вот что значит, всю ночь не спать и быть разбуженным Гермионой Скоппендэйл.
- Хорошо. Потому что мне больше некуда пойти!
- Рассказывай. Я люблю тебя как сестру и готов ради тебя на все. Помню наше детство золотое...
Гермиона выставила в мою сторону указательный палец.
Лучше бы я в тот момент ничего не говорил, лучше бы продолжил строить из себя законченного недоумка. Авось бы и обошлось...
- Заметь, это не я сказала, а ты, - предупредила девица.
Я кивнул. Дурные предчувствия безо всякой жалости обрушились на меня, и я спросил:
- Как ты прошла через рубежи обороны Гарнии? Я велел никого не впускать! Неужели ее укрепрайон сдался без боя?
- Она впустила меня сразу, мне даже не пришлось повторять, - ответила Гермиона.
- Не понимаю.
- Мы с ней хорошо ладим.
- В самом деле? Почему я не знал?
- Ты все время торчишь в лаборатории, ты вообще ничего не знаешь!
- Неправда. Сейчас я на диване.
- Не имеет значения, - отпарировала Гермиона, - я тоже занимаюсь волшебством, но не собираюсь хоронить себя в вонючем подвале.
Что тут скажешь? Переспорить ее практически невозможно.
- Тебе надо принимать больше участия в общественной жизни, Браул, иначе это плохо кончится.
- И ты туда же! Перестань и говори дело. Я понял, что ты и домомучительница организовали против меня фронду, но оставим этот вопрос на потом. Я слушаю.
Гермиона выдержала паузу. Видимо, ей нравилось измываться надо мной. В детстве я уже замечал за ней такую склонность.
- Ты знаешь о нашем драконе? - спросила она.
- О нашем драконе?
- Ты должен был спросить "вашем", а не нашем.
- Не понимаю.
- Не удивительно. Я говорю о драконе, который издревле покровительствовал нашему роду, - сказала юная волшебница, надув губки.
- А. Если не ошибаюсь, его зовут...
- Гвалафнир.
- Ага.
- Так вот. Его украли. Свистнули. Умыкнули. Сперли. Называй как хочешь.
- Ладно.
И ради этого Гермиона подняла меня с дивана?
- Я обнаружила это недавно и пришла в неописуемый ужас.
- Когда именно ты пришла в ужас.
- Недавно! Точнее, вчера вечером. Ты помнишь, что у нас в правом крыле дома есть музей? Фамильный музей, где хранится всякая белиберда с давних времен, все то, что требовалось бы выкинуть, но нельзя из соображений Традиции. Род Скоппендэйлов гордится тем, что принадлежит к старой элите, так же как род Невергоров.
- И мы находимся в родстве, - вставил я.
- Вот именно. Ты не забыл, что я твоя троюродная сестра?
- Как забудешь.
- Хорошо. Так вот. В музее наряду со всяким барахлом, которое с фонарями ищут на помойке, хранился и наш дракон. Мой предок, как ты помнишь, заключил с ним союз в давние времена, и Гвалафнир пообещал, что его магия будет во веки веков покровительствовать Скоппендэйлам и хранить от бед и прочих несчастий. Короче говоря, Гвалафнир заключил в статуэтку свою душу, и она до сих пор там.
- Не знал. Мне никто ничего не рассказывал.
- Ну, до вчерашнего дня это было не так уж и важно, - поморщилась Гермиона. - Но это зловещее преступление поставило все с ног на голову, и надо срочно принять меры.
- Кто его свистнул, вот в чем вопрос.
- Я дойду до этого! Все началось вчера вечером. Я читала книжку, и у меня слипались глаза. Весь день Шеневьера гоняла меня взад-вперед, поручая разные задания, словно я золушка.
- Меня тоже гоняли, - ответил я, - ибо, как всем известно, если ты ученик мага, тебя обязаны гонять. Это называется приучить к дисциплине, ответственности, умению проворачивать дела, чародейской хватке и не лениться. У дрессировщиков собак имеется другой термин - натаскивать. Значит, тетушка тебя натаскивала.
- Я в курсе, - рыкнула Гермиона, присаживаясь в кресло. Потом она снова вскочила, переполняемая разными чувствами. Она всегда такая. В детстве я называл ее егозой. - Так вот, набегавшись за день, я ощутила, что устала и пошла к себе в комнату, благо, что на тот момент занятия закончились. В общем, читаю я книжку, а глаза слипаются. И вдруг хлоп!..
- Что?
- Я уснула. Спала, наверное, минут десять, но потом я увидела его.
- Кого?
Все это мне не нравилось.
- Гвалафнира! Будто бы он стоит передо мной.
- Погоди. Дракон? Дракон стоит?
- Дракон стоит!
- Наверное, твоя тетушка перестаралась... с натаскиванием...
- Я тебя сейчас чем-нибудь ударю, - пообещала девица. - Слушай! Позже я поняла, что это был непростой сон. Вроде как пророческий, ну, знаешь, как это бывает... Только в нем мне явился сам Гвалафнир. Он и рассказал мне ужасную весть.
- Что его сперли, - уточнил я.
- Еще как сперли! Ты не поверишь, кто автор этой гнусности!
- Кто?
- Дэкон Мруалайс.
- Неужели? Этот, подобный стервятнику, мрачный, желчный и все прочее сухарь?
- Он самый. Только теперь он стал еще мрачней, желчней и больше походит на стервятника, чем раньше. Мруалайс приехал к нам пять дней назад. Он обустраивает в Мигонии свои дела, поэтому остановился у нас, будто Янтарная Цитадель - гостиница какая-нибудь. - Гермиона схватилась за голову. - Я терпеть не могу этого старикана, он гнусен, как ведро с жабами! Он отпускает в мой адрес разные мерзкие комплименты, причем дожидается, когда никого рядом нет.
- Но твоя матушка разве ему не благоволит?
- Это сложный вопрос. Мруалайс знал моего отца, а после его смерти остался, что называется, другом семьи. Так как мой отец был слабохарактерным, он не решался изменить ситуацию и захлопнуть перед Дэконом парадные двери. А все из-за чего - из-за того, что однажды Мруалайс выдал ему, молодому магу, рекомендации, которые помогли отцу продвинуться по карьерной лестнице. Привечать Мруалайса - наша традиция. А мы, Скоппендэйлы, чтим традиции, и вот одна из них вышла нам боком. Гвалафнира украли.
Я задумался. Со мной это иногда бывает.
- Дракон все объяснил тебе? Как это случилось?
- Очень просто. Музей не охраняется, туда может войти, кто хочет. Более того, никаких охранных чар давным-давно нет, об этом никто не заботится. Никому и в голову не придет, что туда могут забраться. Нет, не спорю, антиквариата там завались, но всегда ведь надеешься на лучшее. Гвалафнир сообщил мне, что старый колдун проник в музей ночью, и, схватив статуэтку с пьедестала, на которой та стояла неведомо сколько лет, и сунул в карман. После чего ушел обратно.
- Невероятно, - сказал я. - Так просто?
- Просто! Именно что просто! Ничего драматического. Недаром говорят, что зло банально.
- Но ведь пропажу могут обнаружить - любой, кто войдет в музей, да?
- Ага... Нет, постой, я забыла сказать. После того, как Мруалайс сунул дракона в карман, он поставил на его место фальшивую статуэтку! Так что обнаружить пропажу нельзя.
- Нельзя, если никто не будет знать, а никто не будет знать, если ты никому не расскажешь. Почему ты не мчишься к матушке и тетушке не рассказываешь им о коварстве желчного сухаря Мруалайса?
- Не могу.
- Почему?
- Потому что старикан ведет с моей матерью переговоры о покупке нашего замка в Дорнквадале. Он старый, сжирает много средств и содержать его дальше смысла нет. Замок приобрел мой дед, причем никто до сих пор не знает, с какой целью, и с тех пор он как вериги на щиколотках Скоппендэйлов.
- Помню-помню. И что, Мруалайс единственный покупатель?
- Да. Матушка потратила много сил и времени, чтобы сбагрить кому-нибудь этот сарай, но никому он не нужен. То ли дурная слава на нем лежит, то ли что другое, не знаю, но дураков нет. - Юная волшебница была прекрасная во гневе. Мне пришло в голову, что хотя я раньше знал о ее красоте и иных достоинствах, полностью оценил их только сейчас.
- Но один нашелся, - сказал я, возвращая себя в русло разговора.
- Старик прямо облизывается на этот замок, словно хочет проглотить в сыром виде. И проглотит, не подавится.
Гермиона остановилась возле высокого окна и поглядела в сад. Мрачные вести принесла она в мой дом, и мрачным настроением прониклась природа. Небо затянуло тучами, повсюду разлилась тень, скрывая прелесть летнего дня. В такой обстановке, если верить молве, плетутся заговоры, зреют коварные планы и злодеи берут листок бумаги, чтобы набросать на нем схему очередного неслыханного злодейства.
Может быть, где-то так и происходило, но в моих покоях шла иного рода работа: я и Гермиона ступили на путь, на котором благородные сердца совершают подвиги.
- Сам понимаешь, Браул, я не могу сказать матери и тете о том, что Дэкон утащил Гвалафнира. Это расстроит все планы. Матушка вынуждена порхать вокруг старикана и метать икру, подобно треске, она надеется уломать его дать за замок другую цену, не первоначальную.
- То есть, большую?
- Да. Мруалайс знает, что каменный сарай в Дорнквадале не стоит в списке достопримечательностей и своим безобразием способен оттолкнуть любого. Он изучил историю вопроса и пытается крутить-вертеть нами как вздумается.
- Старый негодяй! - пригвоздил я его заочно к позорному столбу.
- Цена, которую он предложил, просто курам на смех. В приватной беседе матушка сказала мне, что эта сколопендра в мужском роде потеряла всякий стыд и просто издевается над ней, уважаемой матроной, вхожей даже в монарший дворец на правах приятельницы королевы! Она еле сдерживается, чтобы не дать Мруалайсу пинка, чтобы он перелетел через море и оказался на необитаемом острове, но она даст его, если узнает, что Гвалафнир сменил хозяина. И с другой стороны, Браул, подумай сам. Если мы поднимем хай, каковы будут последствия? Мруалайса, конечно, накажут, его подвергнут остракизму или еще чему-нибудь, но ведь моя семья окажется в центре скандала. Общественное мнение будет смотреть на нас так косо, как только возможно, простолюдины примутся сочинять стишки, песенки и анекдоты. А волшебное сословие, к которому мы с тобой принадлежим? Каков будет его вердикт, когда все маги в королевстве узнают, что мы не в силах сохранить родовой тотем? У меня подгибаются ноги, когда я об этом подумаю.
Я не знал, подгибаются ли у меня, потому что сидел на диване, но спина определенно выказывала к этому склонность. Она подгибалась. Картина, нарисованная Гермионой воистину (не побоюсь этого слова) ужасна.
Утерев со лба ледяной пот, я сказал, что она поступила правильно. Забей Гермиона в набат, в медные тазы и кастрюли, уже сегодня простолюдины засели за сочинение песенок и шуток, а аристократия, магическая или нет, перемывала бы Скоппендэйлам косточки в клубах и гостиных. Для нас, волшебников, репутация значит много.
- Единственный выход - сделать все тайно, - сказала девица.
- Да. А что сделать? Ты говорила в начале, что рассчитываешь на мою помощь и просила быть рыцарем.
- Именно. Честь Скоппендэйлов в наших руках, Браул. Только в наших. Не знаю, для чего Гвалафнир Мруалайсу, но вряд ли для чего-то хорошего. Можно сказать, что сам наш род висит на волоске, а учитывая, что Невергоры с ним связаны кровными узами, то и Невергоры тоже на нем висят.
Она права. Я так себя и чувствовал - словно болтаюсь над пропастью.
- У меня есть план. - Гермиона отошла от окна, чтобы видеть мои глаза. Теперь она видела, а в моем животе поворачивалось что-то большое и холодное. - Ты украдешь Гвалафнира.
- Я украду... Но его уже украли! Мруалайс...
- Ты снова его украдешь. Украдешь обратно.
Вот, о чем я говорил.
- Это невозможно! Как я это сделаю?
- Я же сказала, у меня есть план. Я обдумывала его с того момента, как мне явился Гвалафнир, то есть, всю ночь. Я не лежала, сложа руки.
- Верю. Но как я справлюсь с этим делом? Я не похититель, я не знаком с воровским мастерством!
- Научишься. Умение похищать у злодеев предметы, чтобы вернуть их законным владельцам, очень полезный навык. Все, кто стоят на стороне добра, обязаны это делать, - убежденно объяснила Гермиона.
Я почесал затылок, и мои глаза забегали по сторонам, словно испуганные мышки. Сквозь непрочную скорлупу рыцарства проглянул отчаянный трус - чародей Браул Невергор. То есть, не трус - Трус, в полном смысле слова, но человек, опасающийся авантюр, которые могут закончиться вселенской катастрофой.
- А почему бы тебе самой не свистнуть у него дракона? - спросил этот человек.
- На меня может пасть подозрение, старикан слишком хорошо меня знает. А ты для него просто лицо в толпе. Сколько раз ты с ним встречался?
- Дважды. На дне рождения матушки и один раз я пробегал мимо, торопясь на вечеринку, а он выползал из своей кареты.
- Тем более. Второй раз можно не считать. Я все продумала. Мруалайс пробудет в Янтарной Цитадели еще три дня. В крайнем случае, четыре, в независимости от того, сумеет ли матушка взять его в оборот. Это обстоятельство тоже немаловажное - переговоры о покупке замка должны занимать все мысли злодея, а потому он будет рассеянным и не слишком хорошо следить за статуэткой.
- Я бы не стал на это полагаться. Мруалайсу ничего не стоит спрятать Гвалафнира в шкатулку и накрыть ее колпаком из охранных чар, после чего спокойно почивать на мягкой постельке.
- Думаешь, я дура? Я не понимаю, что такое магия? - взбрыкнула Гермиона. - Мруалайс поступил так же банально, как мыслишь ты, Браул. То есть, он положил дракона в шкатулку, заклял ее и спрятал под кровать. Чтобы снять чары, требуется амулет, специально для этого изготовленный.
- В этом вся соль, - сказал я.
- И этот амулет я у него украла.
Я уставился на Гермиону. В конце концов, девица подумала, что я восхищен ею, и покраснела. Заалела, точно роза, ибо тут больше подходит поэтическое сравнение.
На самом деле, я дрожал от ужаса. Моя душа ушла в пятки. Только вообразить, что сделает с бедняжкой старый злобный чернокнижник, когда правда выплывет наружу, подобно утопленнику со дна реки.
- Как тебе удалось?
- Просто. Старикан, как я тебе уже говорила, рассеян. Вечером моя мысль заработала как сумасшедшая - и план созрел мгновенно. В это время Мруалайс как раз вел баталию с моей матушкой, и она порядком его утомила. Затем наступил ужин, на который я опоздала. Знаешь, почему?
- Нет.
- Старикан отправился вместе со всеми ублажать желудок, а я вошла в его комнату - у меня есть отмычка - и понадеялась на удачу, точнее, на его рассеянность. Я могла только предполагать, существует амулет или нет, и интуиция не подвела. Он существовал, более того, по рассеянности, огорошенный матушкиными наскоками, чародей оставил его на тумбочке возле кровати. В самом деле, Мруалайс и думать не мог, что в комнату может кто-то войти. В общем, амулет у меня, поэтому вопрос чар мы решили.
- А если он сделает новый или переделает заклятья, которые сплел?
- Не получится. Я проштудировала одну книгу и нашла там описание метода, которым Дэкон пользовался. На это надо время и ингредиенты, которых сейчас у чародея нет. Работа трудоемкая, Браул, и требующая сосредоточения. Повторить все этапы операции Дэкон может только у себя дома. Наша задача не дать ему увезти шкатулку из Янтарной Цитадели.
- Гермиона, мне заранее дурно, - поведал я замогильным голосом.
- Меня не интересуют твои дурноты!
- Нет?
- Абсолютно! Речь идет о...
- Знаю, знаю.
- Держи. - Гермиона взяла мою руку и вложила в него что-то похожее на деревянную монету. Монетой оказался тот самый амулет. С него на меня уставилась драконья морда с выпученными глазами. Свои я выпучил не хуже и жалобно посмотрел на волшебницу.
- А мне он зачем?
- Им ты деактивируешь защитные чары, неужели не ясно?
- Ясно. Но как я проникну в дом, а потом в комнату Мруалайса? У вас в Цитадели одних слуг целая дивизия! - простонал я. - Мне не пройти из двадцати шагов, и какая-нибудь служанка своим адским воем взбаламутит весь квартал!
- Маловероятно. Часть слуг отпущена на выходные, поэтому шляться их по коридорам и лестницам будет гораздо меньше.
- Успокоила.
- И потом, зачем тебе коридоры, когда ты преспокойно влезешь в окно на третьем этаже?
- В окно на... ты свихнулась?
- Никогда не была столь здравомыслящей.
- Сомневаюсь.
- Так вот. Ты воспользуешься различными уловками, в частности, магией, и заберешься в окно, прямо в комнату старикана. Ты вытащишь шкатулку из-под кровати, вскроешь ее, вынешь настоящего Гвалафнира и уйдешь так же, как пришел. Видишь, все проще простого.
- Для того, кто в окно не полезет! И ты забываешь о возможности того, что злодей в это время будет находиться внутри. Он от меня и камня на камне не оставит! Я не смогу ему объяснить, что являюсь другом его детства и пришел перекинуться парой слов!
- Старикана там не будет! - сказала Гермиона.
- Почему?
- Мруалайс вечером собирается уехать, у него деловая встреча. И он задержится до утра. Я и это узнала.
- Что-то все очень легко и просто. Такие планы не кончаются ничем хорошим.
- Значит, с этого дня они будут заканчиваться как положено!
- А что за приспособления я буду использовать? Не имею о них никакого понятия!
- Я не теряла времени даром. Я сшила тебе специальный костюм для воровской операции, чтобы ты чувствовал в нем себя комфортно...
- Сшила?
- Используя магию. Также я изготовила порошок, при помощи которого ты очень ловко полезешь по стене...
- Я готов лезть на стену и без порошка!
Браул Невергор схватился за голову и издал звук, генерируемый котами, у которых свистнули сосиску.
- Ты вотрешь его в свои ладони. Они будет приклеиваться к камню как миленькие. Дальше - дело техники.
- Какой еще техники? А как я открою окно?
- Ты его не откроешь, ты прибегнешь к другому способу - сотворишь временный портал и при помощи него пролезешь в комнату минуя стекла. Об этом я тоже позаботилась.
- Но охранные чары! Старик наверняка напичкал ими свою опочивальню так, что и чихнуть негде! Что будет, если они начнут сигнализировать, взрываться или еще что-то!
- В этом есть определенная трудность, Браул, - заметила Гермиона, поглаживая красивый подбородок. - Придется рискнуть. С одной стороны. С другой, положиться на Гвалафнира.
- Как?
- Очень просто. Он поддерживает связь со мной и хочет наладить ее с тобой.
- Еще не лучше! Каким образом?
- Сейчас мы пройдем в твою лабораторию, и займемся манипуляциями. Результатом будет твоя связь с душой дракона, заключенной в статуэтке. Он сообщил, что будет подсказывать тебе, что делать. И еще просил передать, что верит в тебя.
Это вселяло надежду, но такую непрочную, что я скривился.
- У тебя что-то болит?
- Та штуковина, которая обычно сигнализирует нормальным людям: "Остановись, пока не поздно!" У тебя нет подобных ощущений?
- Нет. А если они и были, то быстро ушли. Я уже говорила, что оба наших рода висят на волоске?
- Несколько выше.
- Так вот. Перед этой опасностью меркнет все остальное. Запомни.
Я пообещал. Гермиона взглянула на часы и всплеснула руками. Пора, сказала она, пора заняться делом и окончательно довести до ума наш план.
Я был так же неповоротлив, как дохлый ишак, и Гермионе пришлось схватить меня за руку и стащить с дивана. Я упал и притворился мертвым, подобно диковинному зверю с диковинным названием опоссум, но волшебница разгадала мою хитрость. Наверное, это Гарния напела ей: не верь ничему, что делает этот зловредный гриб-паразит на белом теле нашего королевства, в любом случае, он симулянт и притворщик.
Но я упорствовал. Даже вцепился в диван, как поступают коты, коих тянут за хвост, прижал уши и заорал. И лишь когда Гермиона пригрозила немедленно нажаловаться моей родительнице, я сдался. Обретя вертикальное положение, Браул Невергор поплелся за энергичной егозой обратно в лабораторию производить манипуляции. Бывают в жизни моменты, когда ничего поделать нельзя. Так вот - этот был как раз из той зловредной породы.
4
На всяческие манипуляции и подготовительный период ушел целый час. Раскритиковав "порядок", царивший у меня в лаборатории, Гермиона закатала рукава и приступила. Она много достигла с той поры, как я в последний раз видел ее колдующей. Это Искусство! Ее изящные гибкие руки выделывали сложные заклинательные фигуры, алые губки шептали особые последовательности слов, а мерцающее сияние от кристаллов-осветителей бросало на ее личико почти зловещую маску. Полагаю, ей не хватает колпака и длинной черной хламиды да, пожалуй, метлы - получился бы образ, хоть и вышедший из моды лет сто пятьдесят назад, но весьма колоритный.