Орлов Митька Сергеич : другие произведения.

Убийца любви.

-Самое обидное, что ты всё равно ничего не поняла...

Лёшка всхлипнул и тыльной стороной ладони вытер курносый свой нос.

-Ничего.

А Маша уже уходила. Всё дальше и дальше... А он уже знал как ему будет плохо и больно без неё. Он сидел, съёжившись и ронял слёзы в пыль летнего асфальта на Чистых Прудах. Тонкий джемпер сильно натягивался на острых лопатках, и казалось что в тени, на бордюре села отдохнуть большая усталая птица.

-Нет. Ты не прав, - раздался голос над Лёшкиной головой, -Можно, конечно, себя успокаивать, говорить что она не принцесса, за которую ты её принял. Она принцесса. Можно сказать, что она никого не любит, но от этого не станет меньше её сердце, которым она так сильно любит множество людей. Модно подумать, что она злая, что она надо всеми смеётся, играет. Нет. Она путается в жизни и любит почти всех, кроме себя. Ну и тебя. Потому что ты на неё очень похож. Так что тебе остаётся только одно. Любить её всегда. В глубине твоей души. Довольно глубокой, кстати, души... Любить безответно. Понял?

-Ты кто?

Лёшка, наконец, очнулся и оглянулся.

Совсем уже негромко сказал стоящий позади него человек в белой водолазке и белых джинсах. Потом он раскинул руки, сделал счастливое лицо и растаял в воздухе. В воздухе осталось только обводящее контуры его тела фиолетовое пятно.

Лёшка понял что он умирает. Теперь он будет существовать а не жить... В постоянной тоске и боли. Без надежд на ответную любовь и без возможности забыть ЭТУ люб........

Убийца тепла

-Ай-ай-ай!

-Чиво такое?

-Кто же так держит ложку?

-А как нада?

-А вот так. Смотри. Этот палец сюда. Видишь? Указательный держит ложку. А большим водишь как тебе удобно. Удобно?

-Непривы-ычно.

-Делай как тётка велит! Что ты мизинцем вытворяешь? Ой ты, свинка сухопутная, глянь лужу налил! Мизинец подбери! Горе-горе...

Это Костька запомнил навсегда. Эту душную кухоньку. Эти палевые обои, с непалевыми подпалинами. Запах борща, варёной картошки и ещё чего-то домашнего. Наверное запах кошек. Их у тётушки было четыре. Костька с ними играл, чесал за ушами, не обижался, когда те царапались. Но когда тётка уходила в магазин, или к подружке, что жила выше этажом, Костька этих кошек боялся. Дикие, непонятные, чужие совсем существа. Со злым, спокойным любопытством они разглядывали Костьку. Костька прятался от кошек в шкафу, ревел... У него всё внутри холодело от этих взглядов... Но, когда приходила тётка, кошки становились обычными домашними Мурками. И Костик, немного успокоившись, ничего не рассказывая своей тётушке, снова игрался с этими хамелеонами...

Тётку Костькину звали Римма. Римма Дмитрьна. Всех Костькиных одноклассников смешила эта её привычка, когда заявившись на очередное домашние собрание или на концерт школьной самодеятельности, она подходила ко всем учителям и говорила одно и то же: Здравствуйте, меня зовут Римма. Римма Дмитрьна. Из-за этой её привычки она получила прозвище среди ребят всего двора. Кличка была - Бонд. Тётка Римма была здоровая бабища, в противоположность покойной сестре, от которой Костька унаследовал большие глаза и тонкую шею. Эта крепкая светловолосая кошатница была странная женщина. Она не любила Костика, но относилась к нему, как должна была относиться к ребёнку мать. Римма очень любила свою сестру. Костька помнил тот страшный вечер, когда умерла его мама.

Мама лежала на диване в прихожей. В одежде. И издавала страшные звуки. Костик шёл из своей комнаты, чтоб показать тётке Римме, что он нарисовал. Но так и стоял с листком бумаги в руках, напуганный, ничего не понимающий... Тётка держала маму за горло, как будто душила. А мама открывала окровавленный рот и беззвучно плакала. На полу была липкая красная лужица, в которую и упал Костькин рисунок... Нарисован на мятом клочке бумаги был человек с раскинутыми, как в полёте, руками... Костька испытал необычную радость и лёгкость, нарисовав его... Казалось, сейчас откроются все тайные дверцы мира, разъяснятся все вопросы, будет очень хорошо... Но теперь Костька понял, что человек, раскинув руки, лежит на снегу бумажного листа, а по снегу от человека расплывается, делая неразличимыми контуры тела, пятно красной, как вишнёвое варенье, крови...

Потом были похороны. Люди, гудящие кругом одно и то же: Какой ужас, умереть на собственной лестничной клетке, от шила мелкого вора... Умереть из-за того, что твоя пустая сумочка красиво выглядит... Всё это, все лица, все чёрные одежды неслись мимо Костика, как столбы вдоль ночного шоссе, когда едешь, высунувшись из окошка и смотришь назад... И Костька ехал... И его всё сильнее укачивало... Он видел всё, что пролетало мимо, всё что было, но не знал что будет впереди...

Тётка Римма, ненавидящая детей, стала его опекуншей потому, что он был похож на мать... На её сестру, из-за смерти которой она обошла все местные и не местные милицейские накопители, расцарапала немало бандитских рож, оплевала множество оперативников, которые так и не нашли убийцу... И убийца либо ходил по городу, либо был задержан за хулиганство или воровство... Все служители порядка уже узнавали её на улицах...По бледному, блестящему, гневному лицу и ненавидящим, сощуренным глазам.

А Костька любил свою тётку. Хоть и не смог её этого сказать. Или показать... Он не боялся её больших, красных ладоней, которыми она могла больно выкрутить ухо, могла мягко погладить затылок... Когда они молча пили чай и она смотрела на его лицо, в глаза... и плакала, он начинал её успокаивать а она ревела своё: Ой Коська-Коська, мамке твоей бы жить да жить, делать нас всех такими как она... ты бы челове-еком вырос среди этого зверства-а... Когда Костик однажды спросил: Какими, такими же как она? Тётка перестала выть, посмотрела в стену и сказала сипло: Незнаю. Мало таких очень. Или нету. И слова для таких не выдумано.... Добрая? - спросил он. Тётка только кивнула, подтянула его к себе, обняла и долго гладила, бормоча что-то. Костик тоже начал плакать. Вслушавшись в бормотание, он услышал : Ты таким уже родился, ты и без неё таким будешь...

А потом тётку хватил удар. Они шли домой, несли кефир и булки, обсыпанные сахаром. Переходили дорогу и на них чуть не наехала машина. Большая страшная белая Волга. С побелевшим от страха лицом водителя, над обтянутым белой кожей рулём. Он остановился в метре от них. Костька вздохнул, а тётка охнула и осела на асфальт. Тихо квакнул пакет с кефиром и по асфальту растеклась белая лужа, обводя контуром тело тётки Риммы. Потом Костик на четвереньках отполз к бордюру и сидел. Не дышал. Опять были люди. Толпа. Врачи. Мальчик, иди домой. Мальчик, тебя уже мама-папа ждут, поздно уже... А он сидел... Ночью он смотрел на чернеющую на белом фоне кефирного пятна человеческую фигуру.

-Ты кто?

Костик дрожал всем телом.

По улице прошелестело сквозняком: Я папа.

К утру пришла одна из домашних кошек и стала слизывать с асфальта кефир, злобно косясь на бледного мальчишку, в ознобе сжавшегося на тротуа............

Убийца веры.

....ик нёс святить кулич и пасхальные яйца. Ему тяжело давался спуск по лестнице. Проклятая отдышка. Проклятые непослушные руки. Проклятый вечно поломанный лифт... Старик споткнулся и полетел вниз. Что-то хрустело. То ли скорлупа яиц, то ли кости... Было больно и обидно. Он лежал внизу, около мусоропровода и не мог пошевелиться. Мерзко мигала лампа дневного освещения. Зачем дневное освещение днём? Старик попытался подняться и не смог шевельнуть ни пальцем. Не мог даже скосить глаза в сторону. Тогда он успокоился и начал ждать смерть. Что-то ты, старуха, не торопишься... Старик был уверен, что попадёт в рай, будет свет, он будет сверху смотреть на своих детей и радоваться. Он уже много раз думал об этом, чувствуя приближение старости....

Внезапно в поле зрения его неворочающихся глаз попало птичье крыло. Большое очень.

-Кто здесь?!

Просипел старик.

-Ангел я-, развязано сказал обладатель крыла и сев на ступеньку, рядом с телом деда, закурил.

-Что такое? Ты куришь? Вот глупость-то...

-Да...(выдох... дым принял форму обнажённого женского тела...рассеялся). Ты, старик, думаешь что я тебя щас заберу наверх? Нет-т. Хе-хе. Там даже и мне нельзя. Там только Бог. И то уже эти долбанные НАСА его теснят. А ты будешь закопан... неважно на каком кладбище. Ты будешь гнить. Будешь всё видеть и думать о том, как жил, чего не успел (закашлялся и плюнул на пол...на плевок спикировало перо). Вот так. Навсегда. Никакого страшного суда. Никаких кущ. Никаких даже тебе геенн огненных. Крылатый мужик показал деду язык, засмеялся. Ловко взбежал на пролёт выше и позвонив в дверь, растворился... Только нимб со звоном упал на пол. Из квартиры вышла девушка, увидела старика, кровь, со вскриком побежала звонить 03...

Приближался вой неотложки. А старику было холодно. Было страшно не ощущать пульса в теле. Он плакал и не текли слёзы... И он боялся темноты и одино.....

Убийца надежды

... как всегда, как каждый вечер с начала этого года сидела у телефона ждала звонка. От НЕГО. Она смотрела на капли дождя на окне, которые боялись высоты, цеплялись за гладкое стекло, друг за друга и сцепившись в одну струйку скатывались с неслышным человеческому уху визгом вниз. А она прятала пальцы рук в рукава свитера и обнимала голову, свитер колол уши. Она так хотела опять услышать его добрый, весёлый, резкий, немного печальный, мягкий и такой грубый, с кошачьими нотками голос... Чтоб он сказал ей не плачь, я скоро приеду. Она встала с кресла как всегда в 0:30 и пошла разводить кофе. За стеной опять ругались соседи. Звон посуды. Если бы он был со мной, мы бы никогда не ругались... Всё было бы хорошо... Эх-х... Она пила кофе маленькими глотками... Потому, что так пил ОН... И в свитере она была в его. Она в который раз вспомнила слова Правда, мы будем всегда?...и слеза упав на рукав свитера, зацепившись ненадолго, упала на нос Биму. Бим вскинул умную свою голову, положил Насте на колени и скульнул.

Зазвонил телефон.

Настя вскочила, облив кофеем ковёр, наступив на Бима, уронив стул подлетела к телефону и услышала, не успев сказать АЛЛЁ! женский голос: Он не придёт.

-Кто это?! -крикнула Настя в трубку и сжала её, стараясь сделать больно.

-Его жена...

Капли продолжали сползать по стеклу. Они боялись высоты. Она тоже боялась. Но на мгновение забыла об этом. Ветром бросало занавеску. Ковёр мок от дождя, заливавшего в комнату. Всё сильнее скулил Бим...

А всё могло бы быть совсем иначе....

-Самое обидное, что ты всё равно ничего не поняла...

Лёшка всхлипнул и тыльной стороной ладони вытер курносый свой нос.

-Ничего.

А Маша уже уходила. Всё дальше и дальше... А он уже знал как ему будет плохо и больно без неё. Он сидел, съёжившись и ронял слёзы в пыль летнего асфальта на Чистых Прудах. Тонкий джемпер сильно натягивался на острых лопатках, и казалось что в тени, на бордюре села отдохнуть большая усталая птица.

-Нет. Ты не прав, - раздался голос над Лёшкиной головой, -Можно, конечно, себя успокаивать, говорить что она не принцесса, за которую ты её принял. Она принцесса. Можно сказать, что она никого не любит, но от этого не станет меньше её сердце, которым она так сильно любит множество людей. Модно подумать, что она злая, что она надо всеми смеётся, играет. Нет. Она путается в жизни и любит почти всех, кроме себя. Ну и тебя. Потому что ты на неё очень похож. Так что тебе остаётся только одно. Любить её всегда. В глубине твоей души. Довольно глубокой, кстати, души... Любить безответно. Понял?

-Ты кто?

Лёшка, наконец очнулся и оглянулся.

Лёшка шёл из парка. В соседнем подъезде живёт Лена. Она такая печальная всегда... и красивая...