По лицу этого существа скользили тени пролетавших за окном облаков. Облаков, пролетавших с огромной скоростью. Существо, лежавшее на кровати под окном, казалось, дрожало, на самом деле так выглядело со стороны глубокое, сонное дыхание. Существо металось по кровати, путалось в покрывале, веки существа дрожали. Как снег, мечущийся во время метели по углам скверов, где поменьше ветра, по комнате метались сумасшедшие мухи, умирая и появляясь вновь, в больших количествах. В минуты, когда время можно было назвать дневным, на солнце блестели тучи пыли. Если представить себя пылинкой, можно вылететь в коридоры здания, в котором находилась комната. В здании мелькали тени, беспрестанно, дробью, хлопали двери. Если, будучи всё этой пылинкой, подлететь к настенным часам, стоявшим в одной из комнат дома, можно увидеть, что по циферблату носится, неуловимая почти глазом, минутная стрелка. Тут же, ползает по кругу тучная, набравшая много лишнего веса, стрелка часовая.

  Если представить себя городом, городом, одурманенным началом летних каникул, можно залихватски мотнуть чёлкой и закинуть дом на асфальтовый холм улицы, как портфель наверх серого пыльного шкафа...

   Над домом, стоящим на асфальтовом холме, смешивая краски неба, тона теней, носились вдогонку друг за другом солнце и всё полнеющая и полнеющая луна. В те минуты, когда время за окном можно было назвать ночным - по улице скользили лучи носящихся с запредельной скоростью автомобилей. Всё менялось, плавно перетекая из ночи в день, из дня в ночь.

   Мы редко замечаем процесс готовки нашего обеда, если не готовим его сами. Если не участвуем в процессе непосредственно как руководители или если не наблюдаем внимательно со стороны. Так же, как мы принимаем за очевидное стоящую на столе, исходящую паром тарелку с супом, готовую к поеданию, мы принимаем за очевидное утро, заглядывающее лучами в комнату, будящее нас.

  Если же представить себя Ангелом, сидящим на сосне, стоящей в парке, под асфальтовым холмом, то можно увидеть всё так, как всё оно выше описано. Всё носится, но в то же время на глазах у тебя высыхают лужи, наливается соком яблоко-дичок, портится настроение у кота, вырывается на ветру газета, лежащая на скамейке и придавленная камушком... Нужно только уметь следить. Если представить себя этим Ангелом совсем отчётливо, можно перочинным ножичком нацарапать на сосновой ветке "Аминь" и, взяв в уголок рта зелёную иголочку, махнуть к тому самому дому, облетая несущиеся на встречу и пропуская несущиеся в том же направлении что и ты, тёмные полосы птиц. Можно сесть на карниз того окна, под которым стоит кровать, со смятой простынёй. Можно шепнуть "Проснись", тому существу, что спит уже много суток. Много месяцев. Много лет. Много жизней. Можно шепнуть, и снова целая вечность свободна.... Полететь, что ли, к озеру?

   С утра намечался дождь. Нет, было тепло, воздух был сухой, по телевизору обещали жару и вообще... Но дождь намечался. Честное слово. Мне-то можете верить!

  Мы ползли к этому городу уже вторую неделю. Честно вам скажу - не знаю зачем. Главная вела нас, обтекали мы горы, при низком давлении цеплялись животами за высокие деревья. Многие из нас выливались в этом долгом пути. Таяли. Но какой путь без потерь? В нашей жизни так всегда... Как поступит приказ сверху - "идите туда", так и идём. Долго, нудно, еле себя сдерживая. В конце концов доходим, выливаемся. Потом восстанавливаемся. Это самое интересное, если честно. Собирать себя, узнавая много нового, по капелькам. Добавлять в себя частицы других, частицы вообще чуждого. Соединять все эти части где-то, где тепло, испаряться, с захватыванием духа подниматься вверх и... и опять приказ сверху!

  С нами ползло две установки "Град", но не смогли мы их отбить во время циклона у ветров. Партизаны хреновы. Что они с "Градом" делать будут? Варвары... Деревенских посыпать...

   Главная становилась всё больше и темнее. Я удивлялся просто. Говаривают, что у неё связи по всей поверхности, что она себя разбросала повсюду. Испаряется с земли, пополняет себя... Мне бы так научиться... Когда мы шли на предельной высоте, облетали эти мануфактуры, заводы, чтоб не подхватить какой заразы, я чуть не дезертирствовал. Сами поймите - мёрзнешь, как цуцик, аж позвоночник звенит! Главная - ей что? Привычная старуха... В ней соли полно, с моря она. А я? Я так и могу там остаться, к перистым, прости Господи, прибавиться. Торчать хрусталиком льда посередь неба... Отползал я всё в сторону, да как бросились тут опять ветра... тут кроме как стайкой - не пройдёшь... на куски растреплют, звери... Во-от...

   К городу мы этому всё же подползли. Эффектно, наверное! Главная к тому времени была фиолетовая, как кусок космоса! Ещё по окраинам ползли, а в городе все испугались! Молодёжь - и та на пляжи передумала ехать! Ползём, и кажется аж шуршание, эдакое, наждачное от нас в воздухе. И птицы летать перестали. Главная получила шифровку - ползти к озеру, самому глубокому в городе и зависнуть. Ну а нам что? Зависли...

  Щёлк-щёлк-щёлк. Фьють-Фьють... Соловей вдруг замолк и встряхнул головой, взъерошив пёрышки. Не моргающие глазки его - бусинки упёрлись в тучу, висящую, как стая вкусной мошкары, на расстоянии полёта. Почему-то защемило под крылышками. Для соловья такая туча была страшной. Всё равно, что испугались бы вы, увидев зависший в небе кусок жареного мяса, заслонивший солнце. Соловей загрустил и начал покусывать перья на спинке.

  Город замер. Было действительно не по себе. Автомобильные сигнализации молчали, предвкушая сегодняшний ливень, когда наорутся они, по-настоящему, вдоволь. Уличная пыль совершала прощальный облёт принадлежащих ей территорий. Смерчиками кружилась по асфальтам и сухой траве, шебуршала мусором, налетала на идущих поспешно домой прохожих. Люди озирались на тучи, потели, ёжились, мурашки целыми народностями переселялись с одной части их спин на другую. Дребезжали стёкла в рамах, кто-то плотно закрывал окна. Понесло сквозняком по ногам деревьев, кутавшихся в зелень своих листьев. Деревья поскуливали и сетовали на судьбу свою. Деревьям очень хотелось поджать ноги.

  Посередине детской площадки сидел потерявшийся котёнок и душещипательно мявкал: "Мааа, маа, маа, мяя..."

  Он проснулся.

  Выбежав из подъезда, на ходу натягивая рубашку, он запнулся о порог и растянулся на пыльном асфальте. Мягко шуршали крылышки объявлений, наклеенных на стену, возле урны. Где-то мяукал котёнок. Человек, переставший совсем недавно быть существом, поднял лицо, глянул на небо, и глаза его просветлели. "Я люблю тебя", застучало у него в висках. Он стряхнул пыль с руки, как температуру с градусника и побежал через арку, шлёпая по асфальту босыми ногами, к парку, где он будет наедине с небом. Со своей любовью. В щёлку между тучей и крышей бледного, рыжеволосого дома, смотрело на него накрашенным глазом небо.

  Кошка дрожала всем телом, в ушах стоял писк её сыночка, отшибла лапу заднюю, прыгала с окна. Она сидела в кустах ивняка и ела тёплого ещё соловья. Нужно будет отнести немного сыну. Идти отсюда, семенить по улице, стреляя глазами в котов, давая знать, что добыча принадлежит ей, или пересидеть? Дождь вот-вот прольётся. Кошка замерла. Она услышала гулкий топот бега. Она прижала еду лапкой к земле, задрала мордочку и сквозь прутики ивы, сквозь паутинку, увидела человека. Счастливого, какого-то, бегущего по полю, раскинув руки. "Псих" - чихнула удивлённая кошка. Она следила за движущимся человеком, как следила за куском бумаги на ниточке, будучи совсем ма-аленькой. От воспоминания зачесалась спинка и в носу стало мокро. Кошка сказала -"Ммм..." на высокой, горловой ноте.

  А человек выбежал к озеру, в тот самый момент, когда на том пошли кружки от падающих капель дождя. И пошёл ливень, разбежался, бежал ливень! У ливня от скорости свистело в ушах! А человек стоял, смеялся, раскинув руки и кричал: "Люблю! ЛЮБЛЮ!".

  Серая тень повисла между небом и землёй. Шептал дождь на бегу. Как шепчут люди на пробежке. Чтобы не сбить дыхание, но чтобы не забыть обо всём на свете. Например - песню. И дождь шептал. Шёпотом подхватывала песню трава. А озеро шлёпало губами и пускало пузыри слюней. Оно ещё было маленькое. Хоть и глубокое.

  Человек стоял-стоял, смеялся... На кошку стали протекать, пробираясь через листья ивы, струйки холодной воды. Кошка встряхнула головой, она не заметила, как человек, решившись, поцеловал небо, в дождинку. Кошка увидела только, как небо ударило человека пощёчиной-молнией. Когда человек осел на колени, как подрубленный, в облаках обиженно прогрохотало "Дур-рак". Кошка ещё раз чихнула и решила не доедать соловья...

  Ангел сидел на берегу, смотрел, как быстро заходит солнце, как с успокаивающим шёпотом растёт трава, как высыхает земля...

  Со спины к нему подошёл Новорожденный Ангел и спросил сипло: "Клюёт?"

  "Нет. У меня никогда не клюёт, - ответил Ангел. Потом оглянулся, улыбнулся печально и спросил - Не возражаешь, я пойду посплю немного?"

  Новорожденный кивнул головой, сел на траву и стал смотреть на рябь воды.

  Человек шёл домой, по ещё чуть влажному асфальту и отряхивал с куртки белые, куриные совсем пёрья...

  Человеку хотелось спать. У его подъезда кошка с котёнком ели какую-то гадость. Человек поднялся по лестнице на третий этаж, открыл незапертую дверь и, не раздеваясь, упал на кровать под окном.

  За окном пролетела луна. Потом солнце... Потом ещё луна....