Я осторожно высунула голову из двери, впустив в отноcительно тихую комнатушку за сценой надрывный рев на пределе мощности концертных колонок. Издавала сии небесные звуки третья по счету группа из заявленных на вечер четырех. А четвертыми шли мы.
Взгляду моему предстали несколько могутных спинушек, перетянутых широкими ремнями гитар, и змеящиеся по сцене провода. Все прочее было освещено настолько скудно, что о подробностях оставалось лишь догадываться.
Меня, собственно, насущно интересовали две вещи: количество зрителей и то, куды в случае провала от них бечь. Выступление было для нашей группы дебютным, и даже полгода усиленных репетиций положительного восприятия аудиторией не гарантировали. Так что хотелось предугадать все возможные варианты развития событий, вплоть до худшего. Будь возможность, я бы весь пол в клубе густо застелила соломкой.
Так ничего толком и не разглядев, я досадливо пожала плечами, затворила дверь и повернулась к коллегам по группе, которые в тоске и печали сидели кто на чем в разных углах комнатки. Оптимизма зрелище не прибавило, скорее наоборот - гримерка здорово напоминала камеру смертников на рассвете судного дня. Глазки у всех четверых были какие-то тупенькие и повернутые в себя. Особенно фактурно смотрелся клавишник Вовка, восседавший на жестком кофре синтезатора в позе роденовского мыслителя.
Зеркала в комнатушке не было, и слава богам всех конфессий за такое благоволение к моей персоне. Не думаю, что моя физиономия сейчас представляла собой зрелище, вдохновляющее на подвиги - напротив, давала повод растерять последние остатки куража. А ведь у меня и так были серьезные опасения, что если, оказавшись на сцене, я все же разлеплю элементы голосового аппарата и что-то запою, то в моем лирическом сопрано прорежется не свойственное ему вибрато а ля Борис Гребенщиков...
Воображая жуткие метаморфозы собственного вокала, я прохлопала момент, когда за дверью, ведущей на сцену, стало подозрительно тихо. Чуть позже эта самая дверь поддала мне в спину, и тут же меня взяли за плечи и довольно бесцеремонно отодвинули с дороги. В гримерку ввалились взмыленные парни с гитарами, на ходу делясь впечатлениями от прошедшего перформанса.
Я тихо запаниковала. Делать это громко мешал статус фронтвумен и связанная с ним необходимость держать хоть какое-то лицо.
Лицо, видимо, действительно было то еще. Потому что один из взмыленных парней, как раз закончивший запихивать гитару в кофр, обеспокоенно в меня вгляделся и подобрался поближе:
- Эй, ты чего? Череп, а ну дай сюда пиво, тут девке плохо!
- Не надо пива, - простонала я. - Мне на сцену сейчас...
- А! - понял парень и с облегчением употребил содержимое поданной товарищем банки внутрь. После чего покровительственным тоном произнес:
- Так не парься, там все равно всем уже все пофиг. Главное, погромче ори.
Совет оказал на меня благотворное воздействие - по крайней мере, на сцену я вышла на своих ногах и даже коллег на нее выгнала. Но стоило мне узреть прямо перед собой распаренные, растрепанные и уже порядком ужратые физиономии благодарной публики, как я искренне пожалела, что мы не струнный квинтет и концерт даем не в филармонии.
Эх. Пусть я барабанщику Димке не единожды готова была бороденку его козлиную, для понту отращенную, выдрать вот этими руками за его вечное позерство и декларируемый первым пунктом личного дела пофигизм. Пусть. Зато теперь, когда все нормальные люди изображали на сцене японский садик из камней, он выплюнул потухший бычок прямо на пол, не глядя попал задницей точно на середину вертящегося стула за ударной установкой и совершенно хладнокровно, как на репетиции, палочкой по палочке задал ритм первой песне. Остальные оживились, как если бы это была команда "Отомри!". Заслышав не шибко стройно, но вполне узнаваемо исполненное вступление, поуспокоилась и я. И даже вовремя вступила. И даже не очень похоже на БГ или тенора Козловского.
Но, как выяснилось, радоваться было рано. Как я уже упомянула, мы шли четвертыми, а вы же себе представляете среднестатистический рок-концерт местного уровня - трезвых лиц в зале закономерно не осталось уже через полчаса после его начала. В результате, допевая финалку, я узрела прямо перед своим носом летящую в него пустую бутылку. Кто-то развлекался по полной программе: и музычку послушать, и выпить, и не закусить, и тару с умом использовать. Ох, с умом ли?..
... Бутылка с визгом затормозила в пяти сантиметрах от моей ошарашенной физиономии. В наступившей полной тишине при всеобщем внимании она повисела несколько секунд в воздухе, после чего решительно свернула в сторону и упокоилась в мусорном баке, демонстративно хлопнув его крышкой.
- Ни хрена себе... - прошелестел кто-то из присутствующих.
Если бы я могла в эту минуту произнести хоть слово, я бы полностью разделила точку зрения предыдущего комментатора.
Но на этом сюрпризы вечера не кончились. Поддав крышку горлышком, тара выбралась из бачка и снова взмыла в воздух. Отыскав в толпе своего хозяина, она коршуном спикировала на него, вытрясла остатки пива точно ему за шиворот и с сознанием выполненного долга удалилась, теперь уже - с концами. Слышно было, как она приминает в бачке фантики, устраиваясь поудобнее...
* * *
Сбившаяся на заднем сиденье последнего ночного автобуса группа "Мьёлльнир" в полном составе живо обсуждала произошедшее, почему-то бессовестно сваливая ответственность за события на мои хрупкие плечи. Причем аргументация была поистине дивная. Во-первых, кроме меня некому, потому что рыжая, а наша сестра в средние века, как известно, по всей Европе славилась ведьмачестью и горючестью. Далее шел тот неопровержимый довод, что спасать мою физиономию особо никому было не надо, за исключением владелицы. Наконец, Димка убежденно вопил, что видел у меня дома на столе "Некрономикон" со множеством закладок, и все доводы, что это был не "Некрономикон", а "Макроэкономика", да и ту мать читала, а не я, на него не действовали.
Да-а, зря мы, наверно, после концерта еще и в кафе пошли дебют отмечать. Надо было сразу домой ехать, а не сидеть, пока пиво в баре не кончилось...
Только Вовка в дискуссии не участвовал, а сидел, отвернув голову к окну, и старательно пялился в темноту. А потом и вовсе уснул, так что на конечной его пришлось расталкивать и выводить из автобуса. К тому времени спор, естественно, уже всем надоел. Даже при том, что, устав и переволновавшись, я сегодня реагировала на подначки самым продуктивным образом - рычала и огрызалась на потеху подначивающим вместо того, чтобы, как обычно, самодовольно резюмировать: "Да, я корень мирового зла!" и на том прикрыть балаган.
Я поежилась. Стоял ноябрь, и, хотя снег еще не выпал, уже чувствовалось, что зима не за горами. Особенно явственным ощущение было в такое время суток, как, например, сейчас - второй час ночи. Одно хорошо: пока дойду до дома, наверняка на таком холоде наполовину протрезвею, и маман останется в неведении относительно истинного количества выжранного доченькой. Хотя сама, небось, на первом курсе еще не так зажигала.
Однако матери дома не оказалось. Вместо нее обнаружилась криво примагниченная к холодильнику записка, где сообщалось о неожиданной командировке, а также предписывалось вести себя прилично, пожаров и потопов не устраивать и кошку голодом не морить. Рядом другим магнитиком была пришлепнута сумма, которой мне должно было хватить до возвращения родительницы при условии праведного образа жизни. На грешный тут уже наскреблось бы вряд ли.
На лоджии мявкнула Бафка, которая, судя по всему, днем там разоспалась и была спешащей на самолет матерью впопыхах захлопнута. Едва я приоткрыла дверь, кошка рыжей молнией пронеслась под ногами, устремившись прямиком на кухню к миске. Видать, соскучилась по ней за полдня.
Я задумчиво вышла на балкон и дернула створку окна, впустив поток морозного воздуха, приятно освеживший атмосферу жарковато натопленной квартиры. В кармане ожил телефон - маман сообщала смской, что вылезла из самолета в целости и сохранности, хотя и злая, как черт, потому как сорвали в командировку, не дав пожрать. Ехидно отписав ей про запертую на балконе кошку, я покосилась в сторону ванной, решила, что лучше не стоит, а то усну прямо там, и забралась в кровать не мывшись.
Но, вопреки ожиданиям, мгновенно провалиться в сон не получилось. Нет, ну с какого же все-таки перепуга у обычной стеклотары вдруг крылышки отросли?
Успокоиться мешало не столько само явление, которое, в конце концов, можно было списать на коллективный глюк или гипотетического клубного барабашку, сколько дурацкий автобусный диспут. После него я парадоксальным образом уже ни в чем не была уверена.
Наконец мне стало ясно, что ежели я вот прямо сейчас хоть как-нибудь не определюсь, фиг мне этой ночью, а не выспаться.
Я приподнялась на локте, щелкнула кнопкой бра и задумчиво обозрела комнату в поисках чего-нибудь подходящего. Под столом тускло блеснуло, и я вспомнила, что там третий месяц валяется чужой, между прочим, диск, который давно надо бы вернуть, а то непорядочно как-то получается.
Постаравшись припомнить все, что делают в таких случаях умные люди в Голливуде, я села, вытянула руки со скрюченными пальцами в сторону несчастного диска, завела глаза на гипофиз - в общем, все сделала как надо.
Фигушки. Проклятая болванка не сдвинулась ни на миллиметр.
Я расслабилась, чувствуя даже некоторое разочарование. Так значит, все-таки барабашка. Или глюк. Если бы причиной энской бутылочной аномалии действительно была я, этот гадский диск бы сейчас не только из-под стола вылез, но еще и сам бы в бокс вложился. Я же вот только что так старалась, что не получиться просто не могло и не имело права.
Только я, расстроенная неудачей, но в каком-то смысле и успокоенная ею же, начала блаженно засыпать, как на балконе богатырским голосом (чем вам вокалист группы "Пантера" не богатырь?) заорал позабытый там телефон. Судя по мелодии звонка, это был Вовка. Ну конечно, блин, в автобусе мы дрыхли, а теперь нас в три ночи проперло на впечатления!
Эмоционально послав клавишника в пешее эротическое путешествие и приказав из него не возвращаться минимум до полудня, я вернулась в спальню и хотела уже возобновить попытки заснуть - авось хоть с третьего раза получится. Однако вспомнила, что перед этим недурно было бы все же закрыть окно. Мало ли, вдруг ночью дождь польет или снег повалит.
Нет, сегодня был явно не мой день. Потянувшись к верхнему шпингалету, я поскользнулась босой ногой на кафеле, которым какой-то придурок придумал облицевать балконный пол, и чувствительно грохнулась на задницу, эффектно взмахнув руками в последней отчаянной попытке удержать равновесие. Телефон, естественно, мимо окна не промахнулся и птичкой взвился в ночное небо.
Черт!.. Пятый этаж! Микросхем ведь не соберешь! Ну твою ж налево, почему людей на Земле пять миллиардов, а везет так невдолбенно мне одной?! Перегнувшись через подоконник, я напрягла зрение, чая разглядеть на асфальте труп любимого существа.
Белый корпус телефона маячил в темноте светлым пятнышком. Прежде чем я успела удивиться, что он виден на таком расстоянии в сложных ночных условиях, до меня дошло, что до земли он просто не долетел, задержавшись примерно на уровне третьего этажа. За ветку, что ли, зацепился? Интересно, чем?.. И как бы его теперь достать, до утра ведь в сосульку превратится...
Мать моя героиня, неужели придется переться к Витьку? К этому заслуженно недолюбленному противоположным полом прыщавому придурку, к этому почетному инвалиду мозга, к этому пасюку озабоченному, к этому... Хулительные кеннинги дорогого соседушки я могла бы перечислять хоть до утра, но сложившаяся ситуация, к сожалению, требовала не слов, а конкретных действий. Я застонала сквозь зубы, предвкушая, как Витек распустит по близлежащим дворам весть о том, что эта рыжая из двадцать восьмой квартиры так в него влопалась, что аж телефон на нитке из окна спустила, чтобы оправдать ночной визит к обожаемому существу. А потом еще и этот краткий визит до утра растянет и такими интимными подробностями разукрасит, что мама не горюй. Но все же оделась, брезгливо постаравшись застегнуться поплотнее на все пуговицы, и пошла.
Возвращалась я через пять минут, напрочь забыв не только про Витька и его негативные последствия, но и, кажется, даже про то, кто я и где мои вещи. Потому что телефон, естественно, не болтался на нитке. Но и в ветвях облысевшего к зиме старого тополя он тоже не застревал. Он просто висел себе в воздухе напротив окна.
И свалить на сей раз было не на кого. В одной квартире с Витьком ни один барабашка бы не ужился.
Я с новыми силами взялась за диск и через пяток минут таки преуспела...
* * *
Проснулась я от чьих-то монологических разглагольствований, исполненных в на редкость занудном тоне. Не разлепляя сонных вежд, я озадаченно призадумалась, откуда бы им, разглагольствованиям, взяться. В доме из живых существ налицо были я, Бафка и радио, причем последнее я лично выдернула из розетки еще дня два назад, чтобы воткнуть на его место зарядку для телефона.
Спеша проверить единственно возможную, хотя и бредовую, гипотезу, я приоткрыла один глаз - и действительно, рыжая паршивка расселась на моем одеяле и увлеченно рассуждала сама с собой:
- Валяется, как мешок с опилками... Приходит черт знает когда, шляется черт знает где черт знает с кем, занимается черт знает чем... Ну, это ладно, так ведь еще и жрать не дает! Стоило единственному нормальному человеку в этом доме отбыть в командировку, как дом мгновенно сделался не пригоден для жилья!..
Мое удивление по поводу собственного коммуникативного прозрения быстро сменилось праведным возмущением, когда дело дошло до "и что она, позвольте спросить, вообще здесь делает?! Мы бы тут с Ольгой Ивановной так хорошо вдвоем жили..." Тут уж настала кошкина очередь удивляться странной адекватности моей реакции - я прицельным быстрым броском сгребла нахалку в охапку и нравоучительно замотала в простыню.
Впрочем, если Бафка и была выбита из колеи, виду она не подала. На торчащей из получившегося кокона волосатой физиономии привычно отразилась покорность неумолимой судьбе вкупе с решительным с нею несогласием.
- Начинается... - пробурчала кошка.
- Начинается! - согласилась я. - Солнышко, мой тебе совет: припомни, пожалуйста, что я в этом доме появилась раньше, чем ты. Следственно, меня отсюда выгонять уже поздно. А вот тебя... - я выдержала эффектную паузу и со вздохом закончила:
- Жалко. Пошли уж, чудовище, задам тебе корму, раз проснулась. А ты мне пока расскажешь, как ты, черт побери, это делаешь. Это же у тебя не вместо "мяу"?
- Естественно, - кошка, шествуя впереди меня в направлении миски, дернула хвостом. Человек бы на ее месте наверняка пожал плечами. - Изменился же твой мозг, а не мой язык. И слава богу, - она уселась под столом и сладко зевнула, свив упомянутый орган в трубочку - действительно, как обычно. - Мне, честно говоря, куда важнее толково лакать молоко, чем произносить чуждые нашей, кошачьей, природе звуки.
- Так это что, типа телепатия, что ли? - поразилась я. Дело начинало пахнуть псевдонаучно-популярными телепередачами, которые маман обожала смотреть по кабельному.
- Называй как хочешь, - снова выразительно дернула хвостом животная, до отказа набив рот едой, что, впрочем, нимало не воспрепятствовало диалогу. - Мы, кошки, общаемся так между собой с сотворения мира, но нам ни к чему придумывать для этого специальное слово.
- Вот блин на фиг, - с удивлением подытожила я, прислушиваясь к себе. Самочувствие было обычным до ненормального. Такие дела творятся, а у меня хоть бы левая пятка зачесалась для приличия.
Кошка самозабвенно хрустела какими-то очередными "бесподобными подушечками с нежной паштетной начинкой и целым букетом полезных витаминов и минералов". Безжалостно расправившись с кормом, она вспрыгнула на подоконник и принялась сосредоточенно полировать лапой физиономию.
- Слушай, так это я что, только кошачьи мысли буду читать, или еще чьи-нибудь? - осенило меня мыслью весьма насущной.
- Читать, как ты выражаешься, мысли можно только если они есть, - здраво рассудила Баффи, которой после сытного завтрака, очевидно, пришла охота потрепаться. - Лично я свободно читаю кошек и собак. Думаю, если встретится лев или лисица, мы с ними тоже поймем друг друга, хотя общих тем для разговора будет крайне мало. Ах да, ну и люди, конечно. Правда, большинство - только в одну сторону, на прием.
- Ммм? - заинтересовавшись, переспросила я.
- Я понятия не имею, как это бывает у вас, - шустро открестилась от ответственности кошка. - Но судя по тому, как это происходит у нас - будешь воспринимать только те мысли, на которые целенаправленно настроишься. Или те, что адресованы непосредственно тебе. Говорят же про кошек, что мы, дескать, слышим только то, что хотим слышать. И слава великой Баст, что это так. Упаси богиня от измышлений каждой встречной блохастой шавки!
- Так я же на тебя никак не настраивалась, - непонимающе протянула я. - Я вообще спала себе как ляленька и никого не трогала, просыпаюсь, а ты тут сидишь и трындишь не затыкаясь...
- Так канал-то, видать, ночью прорезался, а занять больше было некому, - непонятно предположила кошка.
Я только собралась уточнить, как в поле моего зрения случайно попали настенные часы.
- Твою ж мать! - ахнула я, разом забывая все свои вопросы и подхватываясь со стула. - С меня ж Канторович шкуру снимет, он же второй парой сегодня, душегубище...
И только у трамвайной остановки до меня запоздало дошло, что сегодня, черт побери, воскресенье.
Хулительно высказавшись шепотом насчет забытой дома головы, я развернулась было в обратный путь и тут же нос к носу столкнулась со Светкой.
- Янка! - лучшая подруга, судя по расхристанному виду, скакала за мной на шпильках добрых три квартала, из чего можно было логически вывести, что интересующий вопрос для нее неимоверно важен. - Слушай, это что, правда, что ты... ну... с Витьком?!?
- Твою налево! - тоскливо сказала я, глядя, как она пытается отдышаться. - Что? Телефон, да? Среди ночи, да? Ну конечно. Твоих протеже я футболю, а с Витьком - всегда пожалуйста. Ведь Витек так феерически прекрасен, что устоять невозможно. Светка, включи интеллект, а... я же знаю, он у тебя где-то там есть.
- Ну с тебя станется! - слегка стушевавшись, все же парировала подруга. - Так я, что ли, правильно понимаю, что Витек гонит?
- А как именно гонит? - я посчитала, что подробности будут нелишними.
Светка загодя негодующе возвела очи к небу и пересказала историю, напоминающую среднестатистический порносценарий и внятно дающую понять, образчики какого рода искусств вдохновляли автора на ее создание.
Утешало одно: Витек ничего необычного - я имею в виду, из реально имевшего место - видимо, не зафиксировал и, следовательно, не раззвонил. Еще бы, ему куда важнее было придумать себе замечательно вписывающуюся в легенду нитку и до кучи поверить в нее самому. И это было по-своему прекрасно, потому как что делать с неожиданно свалившимися на голову, да еще и множащимися, как грибы после дождя, экстраординарными способностями, я еще не решила - а значит, нефиг и обнародовать их наличие.
Однако ситуацию со сплетнями определенно надо было как-то рулить. Поэтому, спровадив под каким-то спешно сгенерированным предлогом Светку, я отправилась не домой, а в прямо противоположную сторону, к родным пенатам гитариста и басиста.
* * *
- Ребята, у меня к вам сегодня будет просьба деликатного характеру...
Я, застенчиво ковыряя пол сапожком, посвятила близнецов в суть проблемы. Дело в том, что мне совершенно не хотелось сегодня одной проходить мимо вечерней тусовки дворовых гоблинов на детской площадке. Витек, конечно, трепло известное и ему вряд ли поверят, но это же не повод не простебаться над героиней очередной его занимательной истории. А стеб у этих господ был на редкость неизобретательный, неинтересный и в силу полной незамутненности интеллектом - обидный...
- Да не вопрос, - расплылся в ехидной улыбке Лешка, почуяв перспективную развлекуху. - Ему морду бить надо или так, постращать грозным видом?
- Постращать, - решительно выбрала я, героически справившись с искушением.
- А! Тем более не вопрос, - махнул рукой наш широкой души гитарист.
- Но с тебя шарлотка! - бдительно ввернул его более корыстный брат.
Я с трудом удержала в себе самоотверженный вопль "да хоть две!" - потому что если бы он все-таки прозвучал, меня бы не преминули поймать на слове, а два пирожка стряпать было, при всей любви и уважении, чертовски лениво.
Надо сказать, близняшки у мамки удались как на подбор. Оба рослые, светло- и длинноволосые, плечистые, массивные, с совершенно одинаковой походкой вразвалочку, они напоминали парочку медведей, вставших на задние лапы и решивших прогуляться по городу. Это я знала, что мишки-то, в сущности, олимпийские и мухи без весомого к тому повода не обидят, а так их даже самые пьяные и, соответственно, зашибись-какие-смелые гопники предпочитали благоразумно обходить стороной. В общем, шатаясь по улицам с Лешкой и Сашкой, можно было чувствовать себя безопасно, как в батискафе.
- Сидят, - доложила я, высунув голову из-за угла и метнув быстрый взгляд на освещенную одиноким фонарем детскую площадку. В настоящий момент на ней, рассевшись на бортиках песочницы, тусовались особей семь, причем никак не младшего дошкольного возраста, а весьма даже старшего пэтэушного. Семки, пиво, сигареты и на пределе возможностей хрипящие отборным отечественным шансоном мобилки наличествовали по дефолту. Витек легко узнавался в компании по ссутуленным плечам, оттопыренным ушам и идиотской шапке-петушку, чудом удерживающейся на макушке.
- Ну что, стартуем, - Лешка крепко обнял меня за плечи, его брат занял аналогичную позицию с другого боку, сама я, насколько хватило длины рук, постаралась обхватить обоих за талии и сдавленно хихикнула:
- Ать-два, левой!
Когда мы, уверенно держа курс на мой подъезд, в обнимочку вступили в пятно света под фонарем, молодые голоса смолкли. Прославление Владимирского централа и маршрутки-маршруточки из плохоньких динамиков мобилок в наступившей тишине зазвучало одиноко и тревожно, как музыка из ужастиков перед съедением главного героя.
Я подчеркнуто не удостоила компанию вниманием, зато близнецы, согласно замедлив шаг и повернув головы, в четыре глаза вперились в Витька тяжелым взглядом из-под бровей. Ненадолго, секунды на полторы - но Витьку хватило, чтобы сползти задницей в песочницу к собственным окуркам. Произведя эффект, мы с помпой скрылись в подъезде и поднялись в мою квартиру, дабы, не откладывая дела в долгий ящик, рассчитаться за прекрасно отыгранный спектакль.
- Семеро лбов сидело, и хоть бы одна скотина спросила, че это я такой волосатый! - театрально сокрушался Лешка, со смаком вгрызаясь в кусок свежеиспеченной шарлотки. - И чего меня матушка не родила мальчиком со скрипочкой - насколько жизнь была бы веселее...
- Не, ну скрипочку можешь освоить - фолк-рок лабать будем, - фыркнула я, разливая по чашкам чай и подсаживаясь к столу. Настроение было отменнейшим, компания - приятнейшей, будущее рисовалось в самых привлекательных тонах, словом - пожаловаться было абсолютно не на что.
Звонок мобильного раскатился по квартире, голосом милейшего Тоби Заммета бодро разоряясь про супергероев, кои не плачут от любви и боли. В темпе выбравшись из-за стола и на всякий случай прошипев ребятам, чтобы молчали и не квакали, потому как на проводе, скорее всего, мать, я выхватила телефон из сумки и отработанным движением не глядя вскинула к уху, на ходу нажимая зеленую кнопку.
- Алло? - осведомилась трубка приятным баритончиком.
Не мать, сделала я далеко идущий вывод.
- Слушаю вас внимательно.
- Мы с вами познакомились на концерте в "Точке кипения"... Вы бы не хотели у нас сыграть в ту пятницу? - с ходу озадачил меня собеседник.
- У кого "у нас"? - растерялась я. - Ах, "Полнолуние"...
До меня дошло. Мне вспомнился чувак, который после вчерашнего исторического перфоманса пролез к нам в гримерку и долго и упорно пытался нас на что-то сподвигнуть. Мы, все такие задолбавшиеся, от него только отмахивались. А он, оказывается, нам очередной концерт брался организовать. Вот холера! Так бы сразу и сказал!
Через несколько минут, душевно попрощавшись с чуваком, я выступила перед присутствующими с речью следующего содержания:
- Так, дорогие мои! Слов понапрасну не тратя, потому как пригодятся в будущем, сообщаю - завтра вечером все на базе и репетируем в поте лица. В пятницу вечером играем в "Полнолунии"!..
* * *
Поставив на место почти пустую бутылку с водой, я виновато покосилась на ударную установку: к концу пятого часа репетиции бедный Димка внешне преизрядно напоминал марафонца на финишной прямой. Остальные тоже смотрелись примерно как ведро отходов около киоска с цитрусовым фрешем. Домой, к еде и подушке, хотелось неимоверно, но еще более неимоверным было нежелание облажаться в крупнейшем рок-клубе города перед тремя сотнями человек - а времени, чтобы предупредить такой вариант развития событий, оставалось всего ничего. До пятницы.
Я с неведомым доселе отвращением глянула на микрофон, и мне как-то само собой подумалось, что перед смертью не надышишься, а следовательно, и нефиг пыжиться.
- Хватит, - решительно постановила я и отправилась к мутному зеркалу в углу нахлобучивать шапку. Коллеги обрадованно закопошились за спиной, отключая инструменты и попутно выясняя, кто на чей шнур своим копытом наступил и что ему теперь за это будет.
За тяжелой дверью ДК была плотная зимняя темнота, которую, казалось, можно было отодвинуть, как портьеру. Достав мобильник, я ужаснулась сама и поспешила ужаснуть остальных: этак подленько, незаметно накапало уже за полночь, что с практически стопроцентной вероятностью означало, что домой добираться придется на своих двоих.
- Может, машину поймаем?.. - тоскливо предложил кто-то из близнецов.
- Разве если МАЗ-самосвал подвернется, - устало съехидничал Димка. - Пять человек плюс две бандуры да Вовкин гроб с музыкой. А такая роскошь, как две тачки, нам не светит как убежденнейшим нищебродам.
Озвучив эту горькую истину, он привычно вздернул свою бороденку и закурил последнюю, метко пульнув в урну смятую пачку.
Едва этот неисправимый позер отправил окурок вслед за тарой, как всех нас приятно поразила своим неожиданным явлением вывернувшая из-за угла запоздалая маршрутка. Между нами и верой в чудо вклинилось лишь то обстоятельство, что, несмотря на время, когда нормальные люди спят давно, в ней оказалось только одно свободное место. Ребята по-рыцарски уступили его мне, а сами остались мерзнуть на обочине, слабо надеясь на повторение прецедента.
По закону подлости большая и теплая от горячительных напитков компания выгрузилась на следующей же остановке, освободив почти все сиденья. Остались, помимо моей персоны, какой-то лысоватый затылок рядом с водителем да молодой парень, дремавший на переднем сиденье у окна.
За парнем было очень удобно исподтишка наблюдать, укрывшись за спинкой сиденья, чем я и занялась, чтобы скоротать долгую дорогу. Собственно, внимание мое привлекла прежде всего его куртка - она выглядела офигенно стильно, хотя пошита была безо всякого выпендрежа типа клепок, стразиков и декоративных застежек-"молний". Просто было видно, что вещь сработана явно на заказ прекрасным мастером из действительно качественной кожи и без применения гнилых ниток. Очень простой крой, идеальная подгонка по фигуре и ничего лишнего. Вот что-нибудь именно такое, только, конечно, размера на четыре меньше, я давно и безуспешно искала в местных магазинах. Эх, разбудить бы его да спросить, где он себе такую прелесть оторвал...
Между прочим, парень и помимо куртки был хоть куда - это я заметила, когда нашла наконец силы отвлечься от надетого на него портновского шедевра. Длинные темные волосы, убранные назад, и тонкие серебряные серьги-колечки в ушах нисколько не убавляли ему мужественности. В его лице все было как надо - гармонии спокойных черт не портила ни одна неверная деталь. Ухоженные руки мирно лежали на коленях, тускло посверкивая парой неброских колец, одно - с каким-то темно-зеленым матовым камнем. За уверенно-расслабленной позой угадывалась немалая сила и послушность мышц - не иначе плод постоянных спортивных нагрузок. Есть люди, похожие на мешки с тряпками - этот более напоминал натянутый лук, наполовину извлеченный из ножен кинжал или еще что-нибудь столь же средневеково-поэтическое.
Невольно распространив модель сравнения на себя и поняв, что на ум решительно нейдет ничего романтичнее стиральной доски, я саркастически хихикнула себе под нос и спохватилась: ехать оставалось три квартала, а предстояло еще откапывать в бэге кошелек.
Ну и, само собой разумеется, я не преминула в такой сложной жизненной ситуации рассыпать мелочь. Мелочи той было, правда, не так много, рублей восемь, из них пять - одной монетой, которая, катнувшись по полу, упокоилась в темном углу под моим же сиденьем. Скаредно подобрав остальное и эмоциональным шепотком помянув всеобщую мать, я зыркнула на парня, убедилась, что его вежды по-прежнему смежены, и, низко наклонившись и протянув руку, позвала пятак домой, к мамочке. Такие несложные штучки у меня получались уже довольно-таки стабильно.
Если бы я наклонилась менее низко, то увидела бы, что спящий пробудился мгновенно, как от пинка. Внимательный взгляд его серых глаз скользнул по мне, присматриваясь и не узнавая... а потом он старательно принял прежнюю позу, закрыл глаза и расслабил мышцы лица, как будто его седьмой сон ничто не прерывало.
- Остановите у магазина!.. - провозгласила я, зажимая беглую монетку в кулаке и выпрямляясь.
До дома оставалось еще пройти с полкилометра по неосвещенным дворам, предположительно (если верить маман и городским газетам) полным маньяков, как сексуальных, так и не особенно, а также просто грабителей и головорезов. Поэтому, прощально хлопнув дверью маршрутки, я сразу взяла хороший темп и, не оглядываясь, целенаправленно устремилась в нужном направлении.
Между тем маршрутка дернулась было отъезжать от остановки, но тут же снова затормозила, и на тротуар спрыгнул еще один человек.
* * *
Девушка еще не скрылась в темноте. Он успел заметить, как ее спина с покачивающимся в такт шагам мешком мелькнула у входа в ближайшую домовую арку. Выждав несколько секунд, он быстрой перебежкой преодолел расстояние до арки, заглянул в нее и, снова поймав взглядом удаляющуюся хрупкую фигурку, пристроился в двадцати метрах за нею, стараясь двигаться в том же темпе и не производить шума.
Они прошли так через пять или шесть проходных дворов, по шаткой лесенке поочередно преодолели трубы теплотрассы с полосой оттаявшей черной влажной земли под ними, пересекли детскую площадку с парой ржавеющих качелей и присыпанной хрустким подмороженным снегом песочницей. Наконец девушка решительно свернула к одному из подъездов длинной и приземистой, похожей на толстую гусеницу, пятиэтажки и зашарила по карманам, отыскивая ключи.
Он отступил к стене противоположного дома и постарался максимально с нею слиться, не отрывая глаз от спины девушки, замешкавшейся у подъезда - очевидно, магнитный ключ не хотел срабатывать. Наконец дверь уступила и неохотно отошла от косяка, сопровождая капитуляцию въедливым писком. Девушка скрылась внутри, и до него слабым отзвуком донесся дробный стук ее каблуков по ступеням лестницы.
В несколько прыжков он пересек двор и успел носком сапога остановить медленно закрывающуюся дверь. Чуть подождал, переводя дух и слушая непрекращающийся писк, и, отворив ее шире, проскользнул в подъезд.
Дверь облегченно щелкнула за его спиной. Писк прекратился.
* * *
Будильник, который я часто и за дело обзывала "вражиной", в это утро был мил, как никогда - точнее, как всегда, когда не надо. В итоге я лениво приоткрыла один глаз, узрела за окном красно солнышко, находящееся в том месте небосвода, где оно обычно бывает в середине второй пары... Секунду еще озадаченно валялась, а потом с крайне непечатным воплем вылетела из-под одеяла и начала носиться по квартире в поисках одного, другого и третьего, не прекращая при этом непечатно вопить. Крепко досталось склонному к саботажу будильнику, попутно обломилось затерявшимся носкам и заклинившей "молнии" на сумке - и я выскочила на лестницу.
Первым, на кого я наткнулась по прибытии в стены родного универа, был Вовка, причем какого черта он там делал, будучи студентом совершенно постороннего вуза, я от него не добилась - да и некогда было особо пытать, потому что он тоже куда-то несся. Вторым оказался тот самый препод, пару которого я проспала. Эта встреча была, мягко говоря, менее приятной, потому как дяденька горел желанием во что бы то ни стало высказать мне все, что он думает о моих умственных способностях, организованности и безрадостном, если не исправлюсь, будущем. Пока я от него отделывалась, кончилась и вторая пара.
Я с облегчением смешалась с хлынувшей из дверей толпой, но спасения не обрела и в коллективе. Моя приметная рыжая макушка стала мишенью для очередного хищника, вывернувшего откуда-то со стороны богомерзкого мехмата.
- Ты что это, подруга, вытворяешь? - приперла Светка меня спиной к побелке. - Ты хоть знаешь, что ты у бабок на лавке третий день - тема номер один в выпуске?!
Я озадаченно похлопала глазами. Когда меня вот так вот начинали чихвостить с места в карьер, быстродействие моего мозга падало вдвое.
- И нечего тут глазами хлопать! - оперативно пресекла безобразие подружка. - В воскресенье я иду, никого не трогаю и слышу с лавки драматическое перешептывание, что ты, страх сказать, с Витьком связалась. Свят-свят, думаю, рассыпься, звоню тебе, ты трубу не берешь... ну ладно, с этим мы разобрались, так в понедельник на той же лавке обсуждали уже новую серию! Дескать, Витек в отставке, ну так туда ему и дорога, несимпатичному персонажу, который ведет себя непочтительно да бычки в песочницу кидает, а ты зато приперлась вечером домой в обнимку с двоими близнецами. Стоило, дескать, матушке в командировку отбыть, ну и так далее. Нет, ну когда я про близнецов услышала, я начала подозревать, что все это "ж-ж-ж" неспроста и ты что-то крутишь. Но Янка, мать твою, мне-то ты могла хотя бы сказать, что именно?! - Светка обиженно замолкла в ожидании ответа.
Я чуть не хихикнула в открытую, поняв, что эмоции у подруги шкалят не потому, что она с бабками глубоко солидарна, а исключительно по той причине, что она оказалась обделена информацией из первых уст, имея на нее преимущественное право.
- Тьфу на тебя, - от души сообщила я ей, деликатно выворачивая запястье из захвата. - Сама же мне говорила, что Витек моей персоной порносценарий населил. Вот и пришлось ребят попросить ему в назидание небольшой спектакль устроить.
- Лучше бы ты их попросила по-простому ему морду начистить, - проворчала Светка, насыщаясь информацией и помаленьку остывая. - В столовку-то пойдем, что ли, или ты из дому завтрак в пузе принесла, опозданка?
Со стороны мы, наверное, смотрелись убойно - этаким олицетворением сил добра и зла. Я-то ладно, а вот на ангелоподобной блондинке Светке не написано, что на самом деле она - порядочная язва под стать мне. Дружили мы с ней сколько я себя помню, язвили друг друга тоже всю сознательную жизнь - так что серьезных ран подколы не наносили, скорее наоборот, приятно щекотали задубевшую кожу.
Наряду с многочисленными достоинствами у подруги был недостаток - она очень искренне и потому как-то уж чрезмерно активно желала мне большого личного счастья, и эти ее лучшие побуждения были моей перманентной головной болью. За самой Светкой противоположный пол вился шлейфом, и ей такое положение дел очень нравилось. Минусом было то, что она отказывалась понимать, что по этому поводу можно иметь другое мнение. Ну что с ней было делать? Бить подруге морду я считала негуманным, а вербальные методы воздействия Светку не брали. Когда упомянутый бзик в ней взыгрывал, она притаскивала мне очередного "тааакого мальчика", которому приходилось, скрипя зубами, под надзором Светкиного недреманного ока спаивать стратегические запасы чая под печеньку. Заканчивалось все на редкость однообразно - как только подруга, посчитав дело слаженным, удалялась с многозначительным "ну, не буду вам мешать...", мальчик незамедлительно выставлялся за дверь. На моей памяти прижился, пусть и в несколько ином, чем планировалось, качестве, только один - так, собственно, группа "Мьёлльнир" обзавелась барабанщиком.
Наше условное уединение весьма бесцеремонно нарушил мой лопоухий одногруппник Борька Грибов, единственный мухомор мужского пола в нашем филологическом цветнике.
- Елагина, ты чего такое натворила, что тебя декан к себе требует? Сказал, чтобы сразу шла, как найду!
- Вот блин! - ответствовала я, разводя руками. Предоставить Борьке более полную информацию было абсолютно невозможно, ибо на что моя скромная персона сдалась декану филфака Виктору Сергеевичу Елетинскому, я тоже не представляла.
- Я тебе кофе возьму, подходи за наш столик! - крикнула Светка мне вслед и развернулась в сторону корпусного пищеблока.
* * *
Как точно выглядит декан филологического факультета ЭнГУ Виктор Сергеевич Елетинский, не смогла бы, наверное, толком описать даже его собственная супруга. Человек этот занял свою должность не иначе как по большому недоразумению - с такой неприметной и незапоминающейся внешностью ему лежала широкая и прямая дорога в контрразведку. Или просто разведку, в зависимости от того, с какой целью эту внешность применять.
Так вот, этого невысокого худощавого мужчины неопределенно-среднего возраста в кабинете не наблюдалось. За столом декана сидел кое-кто другой. На этот раз, ввиду ударной работы университетской котельной, на нем не было умопомрачительной кожаной куртки. Был серо-голубой, точно под цвет глаз, шерстяной свитер грубой вязки.
- Заходи, чего стоишь, - поднял парень голову от какой-то разграфленной бумажки. - Да дверь за собой закрой. Плотно. Разговор будет строго конфиденциальный.
Послушно повернувшись к дверной ручке, я удивленно вздернула бровь, сама себе комментируя происходящее: становилось все чудесатее и оттого - все любопытнее.
- Виктор Сергеевич сам его хотел провести, - продолжал между тем мой собеседник, - но его в министерство срочно дернули, поэтому я за него. Меня Андрей зовут. А тебя я знаю - Янина.
- Лучше просто Яна, - попросила я, деликатно присаживаясь на краешек посетительского стула. Полная версия моего имени мне никогда особо не нравилась - все казалось, что маман несколько переборщила с необходимым количеством слогов.
Уладив таким образом формальности, я приготовилась к какому ни на есть раскрытию заявленной собеседником интриги. Тот, между тем, конфиденциально разговаривать, как было обещано, почему-то не торопился, а сидел и старательно пристраивал колпачок на ручку. Повисшая пауза затягивалась и становилась уже неловкой.
- Вот терпеть не могу такие поручения! - пожаловался Андрей в конце концов, решительно прихлопнув ручку к столу ладонью и откидываясь на спинку кресла. - Никогда не знаешь, с чего начать. Дело, знаешь ли, серьезное, некоторые впечатлительные особы в обмороки падают... Ты там хорошо сидишь, крепко?
Я задумчиво поерзала и утвердительно тряхнула челкой:
- Да я вообще к обморокам как-то не склонна...
- Ну тогда слушай. Сейчас тебе нужно будет взять листок бумаги и написать заявление на имя декана вот по этому образцу. Если что-то покажется странным - спросишь меня.
Странным мне, надо сказать, показалось уже второе по счету слово в шапке заявления. Интересу ради я пробежала эталонный листок глазами до конца, прежде чем вопрошать, и офигела окончательно, хотя за последнее время можно было, собственно, уже и попривыкнуть к тому, что со мной постоянно творится какая-то непонятная байда.
Вопрос по поводу прочитанного был даже не один. Очень хотелось бы просветиться, и что такое, черт побери, "магический факультет ЭнГУ", на который мне предлагается переводиться, и почему Елетинский им рулит, как будто ему одного филфака на шее мало, и что со мной будет дальше, если я все-таки напишу эту бумажку, и можно ли от этого откосить, ежели предложенное будущее меня не вдохновит. Однако первым делом мне понадобилось выяснить, естественно, самое что ни на есть важное и судьбоносное.
- А откуда вы знаете?.. - требовательно спросила я, заключив в эту короткую фразу явно великоватый для нее объем понятий. По совести она должна была звучать так: "откуда вам - ты же не один такой, как показывает только что прочитанное, - стало известно, что я обладаю некоторыми способностями, в скобках - магическими, а также - кто раскрыл вам мои персональные данные, как-то: имя, фамилия, адрес фактического проживания, место учебы?"
Андрей понял вопрос, несмотря на всю корявость формулировки, и честно признался, что запалил меня за колдовством в маршрутке и ненавязчиво сопроводил до дома, выяснив таким образом точный адрес. И вообще, поведал он мне далее, маг всегда может вычислить собрата, даже если тот не швыряется именно в эту минуту огненными шарами - либо почувствовать, что рядом колдуют, если рядом действительно колдуют, пусть и не явно, либо просто увидеть по характерной ауре. По которой, кстати, можно, ежели умеючи, очень точно определить, с кем имеешь дело. Тут же меня, секунду-другую пощурившись куда-то повыше моей макушки, заковыристо обозвали "природным магом, стихия - воздух, мана - около 160 у.е., что значительно выше среднего показателя" и попутно объяснили, что когда имеются в виду магические способности как таковые, говорят "Сила", типа "он обладает Силой", а про их количественное выражение говорят "мана", например: "у него маны - кот наплакал, а туда же".
- Так ты же тоже маг? А почему тогда я ничего не вижу? - вклинилась я в его монолог со своей внезапно возникшей претензией.
- Потому что смотреть не умеешь, - логично ответствовал он. - Но ты не переживай, это едва ли не первое, чему тебя научат на магфаке. Ты пиши заявление-то, пиши.
- А что мне за это будет? - я наконец обрела обратно способность мыслить связно и немедленно заинтересовалась шкурными вопросами. - Может, овчинка и выделки не стоит, так чего я буду зря автографы плодить.
- Вот этим вопросом даже не задавайся, - резко посерьезнел Андрей. - Отказаться ты не имеешь права. Пока ты не владеешь своей Силой, ты - источник повышенной опасности для окружающих. Макака на атомоходе - очень точная метафора. Думаешь, я тебя отлавливал исключительно потому, что мне лично приспичило на абсолютно пустом месте перетащить твою персону с филфака на магфак? Нет, милая, не бинго. Не поэтому. А потому, что мой долг, зафиксировав источник дикой Силы, сообщить о нем куда следует, чтобы эта Сила перестала быть дикой и потенциально опасной. И твой долг, кстати, тоже - и вообще, долг каждого из нас.
Настроение у меня от этакой отповеди немного упало. Испортиться окончательно ему мешало только любопытство: если уж пути назад, говорят, нет, то что все-таки будет впереди?
- Впереди, - сказал Андрей удивительно к месту, из чего я заключила, что я не единственный телепат на этой планете, - будут два обязательных года учебы, четыре сессии в реальных условиях и распределение, которое будет зависеть от того, захочешь ли ты заниматься магией серьезно или же тебе для личного счастья хватит начальной подготовки. А моих мыслей ты не слышишь, потому что я амулет ношу. Пиши.
Я вздохнула, взяла любезно поданный им чистый листок и полезла в сумку за ручкой. Андрей тем временем встал из-за стола, обнаружив весьма внушительный с позиций моих неполных ста семидесяти рост, и отправился в дальний угол кабинета, где с деловым видом полез в шкаф.
- Еще вопросы есть? - поинтересовался он через минуту, услышав шелест положенного на стол исписанного листка и не прекращая рыться в недрах мебели. - Если нету, пойдем с тобой сейчас, дойдем до библиотеки за нужными книжками...
- Есть, - решительно изрекла я, глядя, как на свет из темного шкафа появляется та самая куртка. - Где, ради богов всех конфессий, ты купил эту прелесть?!
* * *
До библиотеки от нашего корпуса было полтора квартала. Собеседник мой, оказавшийся, кстати, аспирантом магфака второго года обучения, был настолько мил и общителен, что за эти полтора квартала я узнала не только то, что свою куртку он приобрел в мастерской Гентара ав Фалька в Лоскутном квартале Сарнова, но и что Сарнов - это столица Свериги, которая является наиболее продвинутым государством Тарилака. А Тарилак, подвяжите крепче челюсть - это параллельный мир, где наших выпускников очень ждут, потому что своих магов у них там почему-то не рождается.
Голова у меня от таких новостей при всей моей заявленной несклонности к обморокам маленечко пошла кругом. Особенно после того, как Андрей тоном, каким обычно говорят об убийстве комара или еще о чем-то столь же значительном, выдал, что через каких-то два-три месяца студентам предстоит отправляться на практику на этот самый Тарилак.
Заметив, что выражение моего лица стало глубокомысленным, а глазки как-то остекленели, Андрей благоразумно замолчал, давая мне возможность переварить поток сенсаций. По ступенькам библиотеки мы поднялись в молчании, а внутри "храма науки", с его книжной пылью, полумраком, тишиной и прохладой, оживленно болтать было и вовсе не с руки.
Я-то думала, что за три учебных месяца (исключительно благодаря зверю Канторовичу, на каждом семинаре требовавшему со студентов развернутых и аргументированных ответов по пятнадцати нудным книжкам) выучила университетскую библиотеку до закоулочка, включая мужской туалет, в который как-то вперлась по ошибке. Оказалось, нет. За неприметной дверкой в дальнем углу зала научных работников, куда простых смертных пускали только по записке из деканата, обнаружилась короткая лесенка, выведшая нас в небольшую комнату с одним стрельчатым окном и высоким потолком.
- Здравствуйте, Мортен Карлович! - приветствовал Андрей выступившего откуда-то из-за стеллажей профессиональной неслышной походкой библиотекаря.
При взгляде на него как-то забывалось, что "книжный червь" - это, вообще-то, метафора, сиречь выражение образное. Библиотечный мужик с экзотическим норвежским именем являл собой сферическую модель книжного червя в вакууме. Он даже изогнут был по-червячьи - такой эффект давало сочетание гренадерского роста, унылой худобы и ярко выраженной сутулости. Костюм его навевал подозрения, что хозяин одевался в темноте на ощупь: брюки были синие вельветовые, пиджак рыжий шерстяной, а рубашка и вовсе какая-то зеленокрапчатая и к тому же застегнутая наперекосяк. Жеваный галстук болтался на тощей шее, как ярмо, очки неведомым науке образом удерживались зацепленными за одно ухо. Второе, впрочем, тоже несло определенную функцию: за него был заложен обгрызенный карандаш.
При виде Андрея этот колоритный персонаж просиял застенчивой улыбкой и возвестил, что нашел для него какую-то невдолбенно редкую и нужную книженцию, без которой Андреев диссер был бы преступно неполон. Пока они вдвоем самозабвенно шуршали страницами, я побрела по периметру помещения, с любопытством вчитываясь в корешки. Да уж, заглавия тутошних книг обещали времяпрепровождение в разы более занимательное, чем бесконечные и тошнотно обязательные к прочтению пункты из списочка Канторовича.
- ...когда проверите на полигоне эту интереснейшую гипотезу, расскажите мне обязательно. А это, как я понимаю, новенькая? - галантно подключил меня к беседе библиотекарь.
- Да. Запишите ее, Мортен Карлович, пожалуйста, и подберите все, что ей нужно в ее нелегком положении. Три месяца нам нужно нагнать максимум за... две недели, - на ходу подсчитал Андрей и, вздохнув, подытожил:
- Жуть.
Собеседник сочувственно и понимающе поцокал языком и бесшумно унесся в какой-то боковой закуток. Вытащенную им оттуда стопу разнокалиберных книг я с трудом упихала в бэг, натужно взбугрившийся после застегивания. Библиотекарь на секунду отвлекся от формуляра, в который меленьким ровным почерком вносил мои личные данные, щелкнул пальцами - и тяжкая ноша в моих руках резко и неожиданно полегчала.
- Вот... - застенчиво прокомментировал свои действия Мортен Карлович. - Только смотри, домой бегом побежишь, - он выронил из-за уха карандаш и суетливо полез за ним под стол. - Этого приема у меня больше чем на полчаса никогда не хватает, - донеслось оттуда виновато.
Брошенное на рюкзак заклинание благотворно повлияло на его вес, но, увы, не на размеры - выглядела я со своим грузом будущих знаний, как в турпоходе. Ну, или как будто средь бела дня граблю библиотеку. За этой мыслью запоздало, когда мы уже покидали по лесенке владения Мортена Карловича, пришла другая - что вообще-то с вещами в "научку" переться не положено, а за ней - и третья: странно, что никакой доброхот до сих пор не возжелал мне об этом напомнить. И теперь в зале научных работников сидели сонная библиотекарша и человек пять читателей, но никто из них даже головы не поднял на стук двери. Я и вопросов Андрею по этому поводу никаких не стала задавать - и так было дело ясное, что дело темное. Какой-нибудь отвод глаз, каким тролли в скандинавских сказках все баловались.
- Ну что, - задумчиво сказал Андрей, аккуратно натягивая перчатки на библиотечном крыльце. - Завтра у первого курса, если память мне верна, три пары с десяти, причем первая моя. Теория магии. Прошу быть и не опаздывать. Завтра же мы, я думаю, определимся, кому из аспирантов тебя тянуть до общего уровня путем индивидуальных занятий. Ох, чует мое сердце, что это буду я. У Софьи защита на год раньше, а сделано наполовину меньше...
Я от всей души возблагодарила за такой подарок небо и незнакомую мне раздолбайку Софью.
