Сознание иногда нуждается в каком-либо развлечении - занятии, если угодно -, чтобы не забывать об умении мыслить, не чувствовать запах разлагающегося мозга. В противном случае, существование ограничивается блужданием в трехмерном пространстве четырех стен и одного потолка.
Белые обои, скрипящая кровать, пустая яблоня за стеклом - картинки, пронизывающие и затирающие мои глаза до дыр уже как сто сорок второй день с момента попадания больной души на исцеление.
До события оставалось довольствоваться снами и различением созвездий, которые заметны только при внезапном отключении электроэнергии, что , к великому счастью, случалось не так уж и редко, благодаря милой скупости хозяина (но даже в фонарные ночи была одна звезда, преследовавшая сей дух и тело с момента первого вздоха).
Мне безумно полюбились шахматы - новые соратники обучили самой лучшей игре на свете. Но спустя три недели моего пребывания здесь, странный мужчина, по причинам, которых умам обывателей не постичь, смыл лаковые фигурки в канализацию. Прискорбно.
Раньше у меня был сосед по комнате: молодой человек, напоминавший Брайана Уорнера - крайне экстравагантная личность с низким до пола голосом и самооценкой до самого потолка. Странно, но именно за эти поверхностные черты парень мне быстро полюбился. Странно от того, что в прошлой жизни люди оценивались мной строго по их мировоззренческим канонам, проходившим сравнение с моими проработанными до идеала убеждениями и отсеивающимися мгновенно, если находились даже малые противоречия - этот анализ мог длиться месяцами. Не буду затягивать: Брайан ровно через неделю после моего заселения, накрывшись подушкой, умер. С тех пор, "спокойной ночи" мне шептало только собственное эхо.
Недавно, впервые за сто сорок дней, у меня был гость - отец. Попросил сделать несколько заметок на бумажках. Мы почти не разговаривали, даже не смотрели друг на друга. Начинаю забывать его лицо: уже с трудом в памяти всплывает взгляд, прожигавший мою кожу тридцать два года; губы, распахивающиеся только ради одного - унижения, приносящего его скорченной душеньке двадцатичетырехчасовой оргазм. Перед уходом он протянул мне что-то странное, завернутое в шуршащую бумажную обертку и обвязанное с четырех сторон, как это обычно случается с подарками, красной лентой. Вставая со стула он пробормотал: "Нашёл в её вещах. Не убей хотя бы это. С Днем Рождения."
Сегодня мне тридцать три. Я совершенен и здрав, безумен и мудр. Очередная партия в шахматы с Брайаном. Самая лучшая игра на свете.