Весь твой
Самиздат:
[Регистрация]
[Найти]
[Рейтинги]
[Обсуждения]
[Новинки]
[Обзоры]
[Помощь|Техвопросы]
|
|
|
|
Аннотация:
еще одна попытка на ВАШ суд. Он. Она. И полное отсутствие взаимопонимания на фоне большой нежности друг к другу... Текст закончен. ПОЛНОЕ ИЛИ ЧАСТИЧНОЕ КОПИРОВАНИЕ ТЕКСТА, РАЗМЕЩЕНИЕ ЕГО НА ПОСТОРОННИХ РЕСУРСАХ БЕЗ РАЗРЕШЕНИЯ АВТОРА КАТЕГОРИЧЕСКИ ЗАПРЕЩЕНО!!! Для тех, кто хочет отблагодарить и подбодрить скромного автора или получить окончание книги, мой кошелек WebMoney: R136047786841. цена покупки от 50 рублей
|
Самолет летел над океаном. Ровно гудели двигатели, чуть покачивался салон, за окном проплывали пушистые облака. Он возвращался домой. В рай, из которого с позором был изгнан несколько лет назад.
Влад закрыл глаза, вновь вспоминая и переживая события тех лет.
Его родители недолго были счастливы вместе. Они поженились, будучи еще совсем молодыми, было много трудностей, но они любили друг друга и мечтали всегда быть вместе, но...
Отец возвращался поздно ночью с работы, на которую устроился для дополнительного заработка. Его сбил пьяный водитель, который даже не остановился, чтобы помочь хрипящему от боли парню. К утру он умер от обильного внутреннего кровотечения в больнице так и не приходя в сознание. И мать осталась одна, в горе и трауре и с годовалым ребенком на руках. Влад не помнил эти дни, но по рассказам матери все было очень плохо до тех пор, пока в их жизни не возник вдовец Михаил Юрьевич и его маленькая, пятимесячная дочка Катя.
Катя... Катенька... Катюшка.... Маленькое солнышко.
Их родители обрели друг друга, а дети - полноценную семью. Глаза Влада затуманились воспоминаниями. Катя... Она была на редкость непоседливым ребенком и умудрялась раздражать его ну просто до крайности. Так было, пока ей не исполнилось шесть лет. Именно тогда, в свой день рождение, на вопрос "А чтобы она хотела в подарок?", девчонка, хитро глядя на него, заявила: "Хочу выйти замуж за Влада!"
С улыбкой он вспомнил, как с побелевшими от гнева губами кричал тогда: "Никогда! Слышишь меня - НИКОГДА!"....
Годы шли. Они росли и менялись. Из худенького глупого мальчишки, он превратился в высокого тренированного юношу, так как с детства увлекался боевыми видами единоборств и занимался самбо. И до поры до времени все его мечтания распространялись лишь на спорт, и, может самую малость, на учебу, но...
Катя... Катенька... Она как-то вдруг, резко, почти неожиданно для него превратилась из гадкого прыщавого надоедливого кукушонка с непропорционально большими руками и ногами, в стройную, хрупкую, невероятно прекрасную девушку, с бледной, почти прозрачной кожей и длинной гривой роскошных медовых волос.... Нет, он не сразу же заметил эту резкую перемену. Увы. Ему открыли на нее глаза... Как оказалось, почти все ребята из спортзала, где он занимался, буквально бредили его сестренкой и на него буквально сыпались просьбы о знакомстве... А он... Он тогда словно впервые увидел ее, как будто спал, а потом прозрел!
Все в ней сводило его с ума, но особенно на редкость вздорный характер и полное равнодушие к нему. Для нее он был лишь - старший брат! Тем более странными и неясными для него остались события той ночи....
Ему шел двадцать первый год, ей - только исполнилось шестнадцать. Семья тогда как раз переехала в большой дом, что они с дядей Мишей (которого так и не привык звать отцом) закончили приводить в порядок. В тот день в доме ночевало много народа, они праздновали новоселье и, естественно, что дом был полон друзей и родных. Устав после тяжелого, но успешно сданного экзамена в институте, он расслабился в кругу семьи, позволив себе пару бокалов пива...
А ночью... Ночью ему приснился удивительный сон. Собственно, в самом сне для него не было почти ничего нового. Вот уже несколько лет он видел его каждую ночь: как она приходит к нему, и ее руки ложатся ему на плечи, а их губы сливаются в нежном поцелуи и... Мир исчезает, вселенная вращается вокруг них в бешеном танце, а она позволяет.... Позволяет ему ласкать все свое гибкое тело, с восторгом отдаваясь его поцелуям и...
Вспыхнувший во мраке свет заставил его резко подпрыгнуть на постели и.... С ужасом осознать, что он находится вовсе не в своей спальне. Вокруг бирюзовые обои и плакаты глупых поп-групп, а над постелью нависает столь романтичный балдахин.... что просто ах! Но это еще было бы полбеды. В дверях стоял абсолютно разъяренный дядя Миша и его мать с выражением полнейшего шока на лице, а в постели.... В постели, кутаясь в обрывки почти детской в своей невинности, ночнушки, всхлипывала Катенька....
А на нем самом не было никакой одежды!
Да... Он и сейчас не мог объяснить, как же попал тогда в ее комнату, двери которой находились в противоположном конце коридора. Он до сих пор помнил боль от удара, которым отчим чуть не сломал ему челюсть, но не это мучило его в снах. Не это заставляло просыпаться в холодном поту. Даже разъяренный крик : "Пошел вон, щенок!" от человека, что был ему так же близок, как мать, не так наполнил его ужасом, как страх в глазах его Катеньки, и ужасные, мерзкие синяки от его пальцев, что сразу начали проступать на нежной девичьей коже, без слов повествуя о его преступлении, заставляя и сейчас, по прошествии шести лет, зажмуриваться от ужаса и краснеть от стыда за собственное поведение...
Вздохнув, Влад с трудом разлепил сведенные судорогой пальцы. Прошло так много времени, но он не забыл из-за чего ему пришлось покинуть родной дом и..... Он был уверен, что никто не забыл этого. И сейчас, когда сухое письмо отчима, содержавшее всего пару строк: "Возвращайся, твоя мать очень серьезно больна. Ты ей нужен!", заставляло его вернуться, он очень боялся того, как его встретят, когда-то родные люди...
Он боялся, что его не пустят обратно в потерянный рай...
ПРОШЛОЕ
Кавалькада двигалась по тропинке, направляясь в лес. Впереди предстоял длинный путь. Они планировали, посещая деревни и города, объехать все побережье, чтобы, по возможности, искоренить зло поселившееся здесь. Справедливости ради, следует отметить, что в последних трех деревнях и небольшом городке, никаких следов тьмы обнаружено не было, а обвинения в колдовстве оказались напраслиной и завистью к молодости и красоте оклеветанных женщин.
Патрик покачал головой, отгоняя от себя видение проклятой старухи. Они наткнулись на нее почти случайно. Один из стражников в их отряде заметил красный платок девушки, направляющейся к лесу, не смотря на опускающуюся, на окрестности, ночь. Проследили... и пришли к избушке, почти полностью вросшей в холм. Старуха, проживавшая в опрятном внутри и тщательно замаскированном снаружи домике, утверждала, что ведьмой не является. Она, дескать, жрица богини Геи! И ее богиня не несет в себе зла, а просто помогает страждущим!
Ага! Помогает! Да сестра Катарина, едва они приблизились на сотню шагов к заросшему травой, жилью, чуть с лошади не упала! По ее словам, здесь все было пропитано этим... Нет, не тьмой... Но чем? Уж не светом, это-то уж точно!
Да и вообще, о чем там было говорить? Эта старуха не была даже крещенной! В Господа Бога нашего не веровала! Творила свои, языческие обряды! И это в наш-то, просвещенный век! - рыцарь искренне негодовал.
То, что и сам он не был с младенчества крещен, а пришел к вере сам, его абсолютно не смущало. Нисколько! Молодой человек искренне верил, что Господь добр, и верить в него - есть благо, а насаждать веру и бороться за ее чистоту - долг каждого христианина, тем более рыцаря! И уж вдвойне долг, коли ты - Рыцарь Храма!
И когда его Высокопреосвященство возложил на него миссию сопровождать святую сестру Катарину по побережью, дабы принести Свет и Веру на бедную землю, обескровленную недавними эпидемией и голодом, он ни секундочки не колебался! Не сомневался и даже и не думался отказываться. Он так гордился, что выбор пал именно на него. Теперь он сможет на деле доказать, сколь крепка и чиста его вера!
И если сестра Катарина сказала, что нет здесь Света Господа нашего, но есть что-то другое, то он уж и не сомневался, что то - есть тьма! Ибо не дано им третьего! И может это быть либо сила Господня и свет, либо ересь диавола! Искоренением приспешников последнего, Патрик и занимался - верно и преданно, со всем юношеским усердием и максимализмом на который только способен молодой человек с пылкой душой и отважным, горячим сердцем!
Легкий ветерок донес до него аромат цветущих ландышей, отвлекая его от размышлений, даря наслаждение.... Сестра Катарина пахла также нежно, как этот хрупкий цветок... Юноша обернулся, ища глазами тонкую девичью фигурку, мужественно восседавшую на огромном для нее жеребце и переносящей все тяготы пути с поразительной стойкостью и смирением... Вот и сейчас, в ответ на его вопросительный взгляд, она послала ему полную кротости улыбку...
Сестра Катарина...
Патрик вновь вернулся к своим размышлениям. Хрупкая, изящная, прекрасная, как лики ангелов, что изображают в храмах, в час нужды и тревоги она начинала светиться мягким Божественным светом, неся окружающим защиту, утешение и радость.... Как можно было не восхищаться ей?
Не любить ее...
КАТЯ
Его нежные и сильные руки прикасаются к ней в полутьме. Она задыхается от страха и желания, не веря в происходящее. Он обхватывает ее сзади, прижимая к себе все ее хрупкое тело, губы скользят по шее, чуть царапая кожу легкой небритостью. Она слышит стон и понимает, что это ее голос растревожил тишину ночи. Руки скользят по груди, заставляя своей нежностью и страстью содрогаться от предвкушения чего-то удивительного.
- Ты даже не представляешь, как я хочу тебя... - Его хриплый, полный страстной муки голос ласкает ее, вызывая дрожь и мурашки по всему телу. - Позволь мне.... - он задыхается и произносит на самой грани шепота, почти выдыхая ей в ухо, - позволь мне любить тебя...
Сама не осознавая, что она творит, она оборачивается к нему и обнимает, позволяя подхватить себя на руки. Он несет ее в комнату, даже в полной темноте безошибочно находя нужную дверь, а за тем и девичью кровать. Она всхлипывает, когда его тело отрывается от нее. Робкий, чуть хныкающий звук, ярче слов говорящий, как нужна ей его сила и нежность сейчас. Мужчина буквально падает на колени перед кроватью, на которую, как величайшую драгоценность, он опустил свою прекрасную ношу. Его губы и руки касаются ее ног. Медленно, целуя каждый дюйм ее кожи, он начинает свой мучительный путь к ее губам.
Она извивается, еле сдерживая рвущиеся наружу стоны наслаждения, а его язык лижет и лижет, чуть касаясь возбужденно-горячей кожи. Он что-то шепчет о том, как долго хотел ее, как мечтал вот об этой минуте, о том, как желал ее..... И ни слова о своей любви.... Но сейчас ее это не волнует. Голова идет кругом от необычных ощущений, испытываемых девушкой в первый раз. Руки неосознанно комкают постель, она изворачивается, пытаясь уйти от слишком сильных ощущений, но его крепкие мускулистые руки удерживают ее. Не в силах более терпеть эту сладостную пытку, она запутывает пальчики в его густых кудрях с неженской силой притягивая его к себе, целует, возвращая нежный долг.
- Иди ко мне.... - Она пытается притянуть к себе его крепкое тело, мечтая лишь о том, чтобы почувствовать на себе его тяжесть, ощутить на себе крепость его рук. И он уступает ей, приникая к ее губам, как умирающий от жажды к колодцу с родниковой водой.
Что-то мешает ей. Мешает ощущать его тело, его кожу. Она пытается неловкими движениями снять с него одежду. Он с трудом отрывается от нее, выпрямляясь. Одежда скользит вниз. Тяжело дыша от возбуждения, она протягивает руки, стремясь прикоснуться к этой бронзовой коже, рельефно-выступающим мышцам... Она тянется..... Тянется.... Уже понимая, что и сегодня он останется недоступным для нее, но, еще не желая в это поверить до конца. Луна освещает все его великолепное, без лишнего грамма жира тело, сплошь перевитое тугими мускулами, загорелое и стройное и.... такое недоступное, такое далекое...
Не в силах сдержаться, она всхлипывает....
- Катя..... Катенька.... Катя, это всего лишь дурной сон... - Мужской голос настойчиво будит ее, врываясь в ее нереальность, все сильнее отдаляя ее от желанного тела. Она вырывается, пытаясь удержаться там, с ним, но уже понимая, что он опять ускользнул, опять исчез оставив ее одну, умирать здесь от невыносимого, всеобъемлющего желания....
Всхлипывая, девушка открывает глаза. Светловолосый мужчина тревожно заглядывал ей в лицо. Кто это? Что он здесь делает? Где Влад? Мысли с трудом, толпясь и толкаясь, медленно начинают движение.
- Костя? - Она вспоминает его имя, но радости это не приносит. Слова еле выталкиваются из пересохшего рта. - Костя я.... - Она мучительно ищет объяснение и не находит.
- Не беспокойся, дорогая. - Он мягко улыбается. - Я все понимаю. Опять кошмар? Знаешь,- он не просто доверительно наклоняется к ней, нет, он обнимает ее полуобнаженное тело, не позволяя выскользнуть из ставшего ловушкой, гамака, - я нашел решение всех твоих проблем. Ты выйдешь за меня замуж! - И, не дожидаясь ее реакции, целует ее в лоб, - ну, вот и ладушки, пойду твоего отца обрадую.
- Но, - она пытается ему возразить, - я не готова... и вовсе не собиралась...
- Ни-ни - он прижимает палец к ее губам, - ты еще не проснулась и просто не поняла до конца. - Он усмехается, наклоняясь, касается ее губ и заявляет, - я знаю, что ты абсолютно счастлива, дорогая. Ни о чем не волнуйся. Теперь твои заботы и кошмары исключительно моя печаль. А ты расслабься - и получай удовольствие.... Твой отец сказал мне сегодня, что наше счастье сделает его абсолютно счастливым....
Он спокойно поднимается, выпуская ее наконец-то из тесного плена своих потных рук и, гордой походкой победителя, направляется в дом. Ей остается лишь рассеянно смотреть ему вслед. Ну, почему, Господи, почему ее никто в этом доме никогда не слушает?
ВЛАД
Он прилетел поздно ночью. Самолет сел в местном аэропорту под легкую хмарь, а к тому моменту, как он разобрался с багажом, дождь разошелся уже во всю. С неба извергались потоки воды. Дождь шел такой плотной стеной, что не видно было стоянки такси что, по словам одного из приезжих, такого же несчастного промокшего парня, находилась всего в паре шагов.
Ночь. Дождь. Одиночество. Влад стоял под крышей вокзала и курил. Одну за одной, глядя в промозглую и тьму и вспоминая, вспоминая...
Отчим его был не кто-нибудь, а генерал! И с тех пор, как этот сильный, волевой мужчина вошел в их дом, в этом самом доме всегда все было в порядке. К маленькому Владу, которому так не хватало отца, генерал быстро нашел подход. Говорил с ним, как со взрослым, всегда уважительно выслушивал и иногда спрашивал его мнения, важно кивая и всегда благодаря за помощь. С ним робкий мальчонка буквально расцвел.
Но, главное - ему доверяли присматривать за младшей сестренкой. В его жизни появился кто-то, кто нуждался в его помощи и заботе. Быть может потому, что они были так близки в детстве, ему до сих пор чудилось, что он чувствует ее. Как в тот день, когда ей исполнилось пятнадцать и она тайком сбежала с подружками на дискотеку. Наивная хрупкая девчонка, не осознавая своей красоты, она позволила подругам приодеть и подкрасить себя....
И, конечно же, получила сразу кучу неприятностей!
Он улыбнулся, вспоминая, как замер от ужаса глядя на это разукрашенное нечто. Сам он попал на те танцульки случайно. Его тогдашняя подружка назначила свидание именно там и, хотя он не собирался проводить в этом грохочущем месте ни одной лишней секунды, он остался, не в силах уйти. Катенька почти сразу же привлекла внимание нескольких весьма неприятных молодых людей. Еще не подойдя к ним, Влад уловил запах спиртного. Уже понимая, что знакомство его глупышки с этими столпами отечественных развлечений вряд ли пойдет на пользу пятнадцатилетней маменькиной дочке (пусть и с крутым, вредным характером), он начал продвижение в ее сторону, как только увидел их интерес.
Увы! Будучи и сам не совсем опытным в этих делах, он не сразу оценил скорость действия подобных типов, да и развить на танцплощадке крейсерскую скорость в тот момент, когда несколько сотен людей прыгают, трутся и просто дергаются друг перед другом, оказалось нереальной задачей. Он вылетел вслед за ними на улицу, задержавшись буквально на пару минут. Картина, что предстала его глазам, наполнила его тогда какой-то неконтролируемой яростью...
Дернув плечом, он закурил новую сигарету. Даже сейчас по прошествии стольких лет, его руки сами сжимались в кулаки, когда он вспоминал, как ее, всхлипывающую и вырывающуюся, тискали пара придурков, грубо и пошло комментируя свои действия и описывая дальнейший план развлечений. Он усмехнулся, вспомнив с каким удовольствием отколотил этих подонков, впервые в жизни получая удовольствие от того, что умеет ломать и калечить человеческую плоть.
И, когда все кончилось, она с доверчивостью ребенка, прильнула к нему, что-то лепеча, и пыталась, захлебываясь словами и рыданиями, все ему объяснить, было так естественно поднять ее на руки. Он так и нес ее несколько километров до дома....
И была ночь. И было темно. И ее хрупкое тело, устав от слез, тихо сопело в его руках, уткнувшись, как доверчивый котенок, куда-то ему в шею.... А он был счастлив! Бесконечно, невозможно, нереально счастлив...
Господи, неужели это было так давно? Неужели это было так недавно? Хрупкое, давно потерянное для него счастье и сейчас, при воспоминании о той ночи, глухо билось в его сердце, заставляя его двигаться вперед, работать, жить...
Влад загасил сигарету и, подхватив сумку, шагнул в дождь. Эта ночь сумела совершить чудо - на несколько кратких минут он вновь ощутил ее тяжесть на своих руках и то ликующее счастье где-то внутри, и, боясь потерять эти волшебные ощущения, он уходил в ночь, не желая делить их даже с водителем такси. До дома оставались какие-то дурацкие десять километров.....
КАТЯ
Что сказать? Сейчас она опять видела его. Во сне. Он был так близко, что ей казалось - протяни руку, и она коснется его руки... Или его лица... Или губ...
О, Господи! Как же она смеет мечтать о нем? Его, словно высеченное из мрамора лицо, с правильными чертами и строгими линиями, манило ее к себе неимоверно. Руки дрожали, когда она видела его так близко, ощущала аромат его мыла. Его внимательные глаза, чуть строго и печально, смотрели, казалось, в самую душу. Она не смотрела ему в лицо, но чувствовала его взгляд всем телом.
Его близость рождала в ней странное тянущее ощущение где-то в животе, заставляя замирать сердце и тяжело дышать, как будто ей не хватало воздуха. Катя даже замерла, когда его рука накрыла ее хрупкие пальцы, нервно теребившие край обивки.
- Тебя что-то тревожит? - Его глубокий голос отозвался внутри тела, заполнил всю ее, каждую частичку, бывшую доселе такой пустой, без него.... Для того, чтобы ответить, нужно было сосредоточиться и осмыслить ответ, но она не могла! Все ее мысли, чувства, ощущения и желания были сосредоточены на горячих пальцах, которые, словно лаская, скользили по ее оледеневшим пальцам - вверх-вниз...
Вверх...
Вниз...
И не было силы в тот момент, способной ее оторвать от этого потрясающего ощущения. Ощущения полного своего счастья и резкой, болезненной жажды большего... Тем сильнее мучающей ее, чем яснее она понимала, что никогда не рискнет сказать о ней вслух даже себе самой наедине, и уж тем более ЕМУ!!!...
О, Боже! Боже! Все ее существо пело и ликовало от того, что он был так близко, но то, что он коснулся ее, сам, и так нежно... Это было ... Это было так потрясающе сладко.
Как? Как можно отвлечься от этого? Как оторвать взгляд от его сильных, длинных, гибких пальцев, что ненавязчиво , но настойчиво, поглаживают ее, словно в задумчивости... Почти неосознанно...
Она не слышала своего судорожного вздоха. Подняв на него глаза, она увидела его глаза так близко, что можно было рассмотреть легкий пушок, покрывающий его щеки выше линии бритья. Так близко, что она видела голубую жилку, что пульсировала у него под глазом. Так близко...
Так близко, что...
Ее глаза встретились с его и она утонула в них. Время остановилось. Замерло. Застыло. Мир, все окружающее просто перестало существовать. Минуты текли, а она не двигалась, видя в его глазах Вселенную... Целый мир, который так огромен и прекрасен, что сердце замерло, позабыв о том, что нужно биться, зашлось от восторга... Она открыла рот, чтобы сказать... С5казать, что он... Что она...
И тут он улыбнулся....
И приблизился еще ближе...
И ...
Ее глаза сами собой сомкнулись, не в силах совладать с захлестнувшей волной счастья. Разум отказывался верить, но... Губы обожгло теплой волной его дыхания, а потом... Потом его нежные теплые губы накрыли ее рот и она задохнулась...
И проснулась....
И еще долго она лежала, глядя во тьму потолка, наслаждаясь и смакуя чувство неги и желания, что скопилось внутри неудовлетворенного тела, и не замечала, как горькие слезы катятся по щекам и дальше, по уху, стекая сквозь разметавшиеся волосы на подушку. Слишком четким в этот миг было осознание того, что она, скорее всего, никогда не увидит его... Он никогда не коснется ее вот так... Никогда не поцелует... Она не узнает вкуса его губ... Ей это не дано.
Лишь во сне, ее душа, пролетая тысячи километров, отыскивает давно пропавшего возлюбленного и припадает к его губам, пытаясь урвать хоть глоточек той живительной близости к нему, что дает ей силы прожить еще один день. У нее была, как говорили, целая ночь с ним... Так почему же.... О, Боже, почему же она не помнила ничего? Ничегошеньки!!! Как не пыталась! Ничего из той, что однажды сломала ей жизнь и разлучила ее с возлюбленным!
И слезы ничем не могли ей помочь. Жизнь - сложная штука и она, увы, поняла это слишком рано. В день своего 16-летия....
Не в силах более лежать, она встала, принявшись нервно мерить комнату шагами. За окном начинался дождь, медленно, но уверенно догоняя ее по скорости шагов. Ей о многом надо подумать. Отец сказал, что не смог найти Влада. Он не знает о проблемах со здоровьем матери, а значит - не приедет. Как это отразится на маме неизвестно никому...
Думать об этом было страшно, а не думать - не получалось. Впрочем, на сегодняшний день это была не единственная ее проблема. Вспомнив Костю, девушка почувствовала вновь поднимающийся гнев. Как же ее достал этот недалекий солдафон!
Любимчик отца, он считал, что ему все можно!!! Ну просто все! Он мог получить все, что ни пожелает. И вот теперь(вполне логичный результат, между прочим) он желал ее. Ну да! А почему же нет? И, о, радость! - Теперь он сможет стать любимому шефу воистину "родным сыном"!!! Гадость!
Дурак! Урод! Придурок! Маньяк!!!
А папуля тоже хорош! Этот урод сказал, мол "Катенька меня так любит..." И все! И сколько она не кричала, что ненавидит этого идиота, у них обоих на лицах были только глуповатые ухмылки умиления. Со словами "милые бранятся, только тешатся!", отец решил ее жизнь и назначил дату свадьбы. Ну что за средневековье? А?
И ведь, что самое страшное, выдадут замуж и не поморщатся! Вот нисколечко не поморщатся! И мнения ее не спросят! Так что у нее есть три месяца на то, чтобы доказать отцу, что этот придурок для нее просто опасен. Такие глупости, как: не подходит, не любим, не устраивает, не интересен и скучен ее папаню не впечатлят. С тех пор, как уехал Влад, ну с той самой ночи... В общем, ее нервы с тех пор были не в самой лучшей форме, и будучи и до этого очень эмоциональной девочкой, а теперь еще и разлученной с любимым, о которым нельзя ни с кем говорить (так как его имя в доме - ТАБУ!!!), она бывало, несколько бурно реагировала на некоторые события....
Нет, врачи не говорили, что у нее проблемы. Но отец на все имел свое собственное мнение. И уж если он решил - то и комиссия врачей не сдвинет его с места! Так что последние пару лет она посещала психоаналитика, а вот до этого ей приходилось встречаться со всеми вариантами от психологов до психотерапевтов! Психоаналитик тоже не знала, что с ней делать, так как кроме слегка более подвижной, чем нужно, нервной системы, более проблем у нее сыскать не смогла. Но они обе продолжали встречи, дабы не нервировать папу...
А раз по мнению отца, она не может о себе сама позаботиться, то ей нужна - защита и опора!!! И, так сказать в разгар тяжелых мыслей, влетает его любимчик и делает предложение руки и сердца! Ай, какой вариант! Ну, прям - конфетка! И батька хватается ?естественно, за него обеими руками...
Черте что!
Может, мне просто заказать этого придурка? Уберут его по-тихому, а концы в воду... Жаль я не настолько кровожадная....
Хотя...
Нет, все же не настолько...
Тяжело вздохнув, Катенька подошла к окну. Крупные капли барабанили по стеклу и вдруг навалилась тоска и безысходность. Кого она обманывает? Разве у нее получится перечить отцу? Или маме? Особенно сейчас, когда все так плохо... Если бы только рядом был Влад... Может быть, все стало бы хоть чуть-чуть легче?
Послушная руке, рама легко распахнулась, впуская в комнату прохладу и шум дождя. Она глубоко вздохнула, наслаждаясь этой свежестью. Плечи сдавило, как будто бы там, в темноте, кто-то пристально смотрел на нее....
- Что за чушь? - она неосознанно сказала это вслух, стремясь прогнать звуком живого голоса накативший внезапно страх темноты и темного леса, и, словно в ответ на ее вопрос, из тьмы выступила высокая фигура. Воздухе сверкнуло, и ударившая неподалеку молния осветила того, к кому так рвалось ее сердце. Под оглушающий грохот грома, она застыла глядя на Владислава, и только струи дождя продолжали шептать:
- Он вернулся.... ОН ВЕРНУЛСЯ.....
ОТЕЦ
Крик дочери эхом отразился от стен, заставив его подскочить чуть ли не до потолка. Еще толком не проснувшись, он в темноте оглядел комнату. Движения не наблюдалось, окно было закрыто, за окном шумел дождь; жена ворочалась еще не решив - просыпаться или нет. Не смотря на некоторую грузность тела, генерал легко соскользнул с кровати и осторожно выглянул в коридор.
В доме было тихо и пусто. Значит это не нападение, просто у Катюши снова кошмар. Уже не таясь, мужчина направился в комнату дочери.
Их дом стоял в лесу, почти на окраине, выкупленной о земли и здесь всегда нужно было "держать ушки на макушки", как говорится. Все таки близость большого леса и обособленность их жилья, обязывают, знаете ли...
Нет, о животных, крупнее зайца, обитавших бы в этом лесу они никогда не слышали, но всегда существовала возможность встречи с самым опасным хищником этой планеты - человеком! Поэтому и забор был надежный: не знаешь секрета калитки - не пройдешь, и двери металлические, и на окнах решетки, и весь дом на сигнализации...
Береженого Бог бережет!
Он остановился возле тяжелой деревянной двери, по его настоянию, спальни напоминали хорошо укрепленные бункеры - насколько это было возможно на 3 этаже. В любой из спален можно было не просто укрыться, но выдержать несколько часов до приезда милиции - имелись ванная и туалет, все с отдельными от остального дома трубами (чтобы не перекрыли доступ воды), ну и прочая ерунда в том же духе. Легкий бзик на почве безопасности семьи ему легко прощали остальные члены его семьи.
На стук Катенька долго не отвечала, и он заподозрил, что в этот раз она не проснулась. Мужчина уже повернулся, чтобы уйти, когда тяжелая дубовая дверь тихо распахнулась. Генерала поразила ее бледность, от которой лицо буквально сияло в темное. Огромные, на пол-лица глазищи сверкали испугом, губы что-то шептали. Он прислушался, невольно вздрагивая от ощущения, что она его не видит, смотрит сквозь него и вдаль...
- Я сошла с ума... - шептала она обескровленными губами, - просто сошла с ума...
- Что? - голос его едва не сорвался на испуганный визг, - Дочка? Девочка моя, что случилось?
Он старался говорить спокойно, лихорадочно соображая, кого же ему отправить за врачом? Его шофер был явно не настолько смел, чтобы пытаться вытащить доктора Дебровски из кровати, а Костя вечером уехал к себе, обидевшись на безобразный скандал, что дочь устроила сразу же после объявления о помолвке.
- Я сошла с ума - шептала она, стоя на пороге своей комнаты, буквально прозрачная в этой длинной белой ночнушке, - о, папочка! Я так хотела его увидеть, что у меня начались галлюцинации!
- Что? Что!?!
- Я его сейчас видела!, - она лихорадочно вцепилась ему в руку, заглядывая в глаза, - Он был совсем близко... Совсем рядом..- голос ее понизился до едва различимого шепота.
- Видела? Кого? - Михаил Юрьевич вглядывался в дорогое лицо, искаженное страхом и безнадежностью. Она неуверенно оглянулась на распахнутое окно. - Милая, кого ты видела? Кто тебя так напугал?
Губы ее дернулись, глаза широко распахнулись...
- Влада... Я видела Влада, папа...
Генерал неверяще покачал головой, пытаясь сказать, что это всего лишь сон, и сына здесь нет, его так и не удалось найти, хотя он, отчаявшись, разослал по почте более 200 писем, всем Владиславам Юрьевичам Рахматовым, что смог найти. Однако ответа от нужного человека так и не пришло...
И тут раздался громкий стук в дверь. Он заполнил пустой дом, заставив обоих испуганно подскочить на месте.
- Нет! Не может быть! - но он уже спускался вниз, следом за мелькающей впереди ночнушкой дочери. Она добежала первой и, не спрашивая "кто там?", распахнула дверь...
Он стоял на пороге. Мокрый и замерзший.
- Ты... ТЫ,.. - выдохнула она и потеряла сознание, рухнув на руки подоспевшего отца.
ПРОШЛОЕ
Горели факелы, нещадно чадя и воняя. Костер был сложен почти до небес, а сверху, к позорному столбу, была привязана старуха. Ее седые волосы развивались. Ее губы беззубо шамкали что-то, а глаза слезились от резкого ветра.
Тамплиер шагнул из тьмы. Факел в его руках вспыхнул, как по заказу (то постаралась молоденькая монашка, стоящая рядом, в ком дух Господень был так силен, что позволял творить чудеса).
- Именем Господа, ты - исчадие ада, заплатишь сейчас за свои грехи. И видит Всевышний, что искупишь их все, сполна. Да очистит святое пламя твое тело и спасет душу! - Его громкий уверенный голос с легкой хрипотцой, будоражил ночь. Могучие плечи склонились, он поднес факел к дровам, но в этот миг...
- Остановись! - голос старухи внезапно обрел и звучность и удивительную силу, - Даже приговоренному к смерти положено последнее слово!
- Ну? - воин вскинул густую бровь, с сомнением смотря на скрюченное тело, но волшебным образом разгладившееся лицо. Не молодое, нет, но теперь уже и не старое. Он нахмурился, упрямо потянувшись факелом к полусырым веткам, но легкая рука святой монашки остановила его.
- Боюсь, сэр Патрик, она абсолютно права. - Катарина целомудренно отвела очи от полуобнаженного тела, но и в галаза молодого тамплиера взглянула лишь на мгновения. - Она имеет право сказать последнее слово. Нам всем и Господу нашему, здесь и сейчас...
- Правда? - Он вглядывался в прекрасные, ангелоподобные черты, - что ж, как скажите, сестра. - И, уже обращаясь к осужденной ведьме, тряхнул роскошными русыми кудрями, - Говори! Но... Смотри у меня! - И он выразительно кивнул на факел, намекая, что бросит его в костер, едва первое злое слово слетит с ее губ.
Ведьма рассмеялась глубоким, грудным смехом, неожиданным для этого старческого тела, чем еще сильнее обеспокоила стоящих вокруг людей.
- Спасибо, дети Света! Что ж.. Я поняла тебя, рыцарь, и не собираюсь кричать вам проклятия... Да я бы и не смогла. Хоть мне никто из вас и не поверил, но я отношусь к тем силам, что не являются ни тьмой, ни злом, ни врагом вашего Бога... - рыцарь возмущенно дернулся, но она резко его осадила, не давая вставить ни слова, - Нет, помолчи! Дай мне сказать! Никаких оправданий! Никаких проповедей! Но умереть просто так я не могу. - Голос ее стал тих, но ничто не мешало его слышать, ибо стих и ветер, и говор людей. В природе все словно замерло.... Как перед бурей...
- Я не могу отомстить вам, ибо я обещала. Не могу наказать вас, ибо я не являюсь ни судией, ни палачом... Я - жертва... - ее голос почти совсем затих. Потом она подняла голову, устремив свои ясные глаза, как показалось, прямо в душу Патрика, - Но я могу сделать вас человеком! Пусть так будет отныне и вовеки веков, каждый раз, когда судьба столкнет вас вместе! - ее голос эхом разлетался в окаменевшей от ужаса тишине, рыцарь дернулся, чтобы заставить старуху замолчать, но не смог даже пошевелиться.
Рядом раздался слабый стон, и святая сестра Катарина мягко осела возле его ног, судорожно пытаясь цепляться за его одежду, но силы совсем оставили ее. Даже руки она не смогла поднять. И внутри него что-то дрогнуло - помочь... Защитить... Ведь это его святой долг... Но губы не шевельнулись на застывшем лице, лишь глаза гневно и яростно сверкали на старуху, а та все вещала:
- А сталкивать судьба вас будет постоянно! Все самое человеческое будете вы вызывать друг в друге... И пусть сила моя пойдет вся на свершение этого. Отныне и вовеки, пока не научитесь любить и принимать священное таинство, что творится между мужчиной и женщиной, меж мужем и женой, что люди зовут любовью, а боги - чудом! Быть вам терзаемыми этим чувством, как болью, как болезнью... Я сказала! Услышь меня Гея! И прими мои силы и мой последний вздох...
И на глазах изумленных орденцев, содрогнулись небеса, и в костер ударила с небес молния... И полыхнуло так, что пришлось зажмуриться всем, кто стоял вокруг. А от грохота гневного - заложило уши... И смолкло все... А потом, налетел в тишине внезапный, сильный порыв ветра, тело женщины, застывшее в мольбе, осыпалось пеплом и прахом...
Факел выпал из обессилевшей руки рыцаря...
- Не верю! - Рявкнул воин Света, - этого просто не может быть!
- Не верю, - простонала, пытаясь встать на ноги, святая сестра, - это просто невозможно!
И оступилась... Он подхватил ее на руки. Почти машинально. И ощутил, как содрогнулось ее тело. Еще не понимая, не осознавая происшедшего, поднял глаза, всматриваясь в испуганное, посеревшее женское личико... Ветер кинул ему в лицо прядь ее длинных белокурых волос.... Он вдохнул их аромат...
И ощутил он, как земля уходит у него из под ног и содрогается весь его мир...
ВЛАД
В первый момент он совершенно обалдел, глядя, как плавно оседает Катенька в глубоком обмороке, он повернулся к отцу, но тот так сверкнул на него глазами, что стало ясно, сейчас генералу не до него. Положение спасла, как всегда, мама. Ее голос, вопрошающий "Что случилось?", решил все....
Бросив у порога сумку и скинув кроссовки, он как был, весь мокрый и грязный, взлетел вверх по лестнице, туда, где стояла она - такая родная и прекрасная....
Мама стоял на самой верхней ступеньке, кутаясь шикарный кружевной пеньюар, и она была именно такой, какой он ее запомнил - хрупкой и прекрасной... Самой прекрасной женщиной на планете...
Он не дошел, рухнув на колени перед этой дорогой женщиной, и она обняла его, прижала к себе его мокрую голову, и что-то говорила, смеясь и плача, а он только повторял: "Мама...Мамочка..."
Когда они достаточно пришли в себя, чтобы спуститься вниз, в гостиную, и генерал, и Катенька уже пришли в себя, одели халаты, и, в целом, выглядели вполне благопристойно, что, несомненно, удалось им благодаря наличию в доме второй лестницы (все та же паранойя генерала), выстроенной как раз для такого случая.
Мама при свете электричества стала чуть более бледной и усталой Он заметил, что она похудела, и у глаз появилась стайка морщинок, и какое-то, еще не понятное пока, неуловимое ощущение, показало ему, что мать уже не так молода... Что она тоже человек... А значит...
Эту мысль он не стал додумывать. Слишком страшно. Знаете, как детская примета - не называй ужас по имени, и он тебя не найдет! Так и здесь. Он не станет так о ней думать и, глядишь, пронесет...
Мама так и держалась за ее руку, словно боялась, что если отпустит - он просто исчезнет, растает, растворится в ночи и дожде, из которых пришел. Катенька смотрела тревожно и настороженно. Он старался не смотреть открыто в ее сторону, но ее крик, да и последовавший обморок его здорово напугали, а нынешняя бледность и настороженность, когда она не отрываясь следили глазами за каждым его движением, словно ждала, что вот сейчас он на нее бросится, не оставляли никаких сомнении - она боится и ненавидит его. Что ж, поделом ему, мерзавцу!
Отец смотрел не менее сердито. Влад попробовал назвать его, будто бы случайно, отцом, и генерал тут же, спокойно и холодно, поправил его "Михаил Юрьевич, для вас, молодой человек". Это породило еще большую неловкость, но зато он теперь "знал свое место". Отец не собирался принимать его обратно в семью (что неудивительно, после реакции Кати).
Вероника Павловна, бессменная экономка и домработница, искренне и преданно любившая первую жену Михаила Юрьевича и, по какой-то невероятной случайности, перенесшая все это на его вторую жену (а не дочь!), и по мнению всех ее домочадцев, разбуженная чтобы сообразить чаю (а главное, подготовить комнату для гостя), громко и некрасиво фыркнула, но ушла без ехидных комментариев. Возможно, что он осталась так молчалива лишь потому, что Елизавета Григорьевна, по-прежнему, не отпускавшая руки сына, мягко коснулась ее плеча рукой, заглядывая в лицо счастливыми. Помолодевшими глазами, что было равносильно раскаленной игле поднесенной к воздушному шарику - экономка так же громко сдулась и быстро исчезла...
- Я думаю, молодому человеку подойдет комната для гостей, - сказал ей вслед генерал. И это означало, что Влад зря рассчитывал жить в своей старой комнате. Его выселили! И не просто из комнаты! Нет! Его выселили из дома!!!
Во флигель...
Он уже хотел что-нибудь сказать... но мать вновь обняла его, целуя в висок, и он плюнул и махнул рукой. Флигель так флигель. В конце концов, этот дом уже давно не является его домом. У него есть своя, вполне комфортабельная квартира, где все устроена так, что бы ему было не просто удобно, но и нравилось там находиться. Вот ее-то он и считает домом, а этот...
Да, ладно...
Чего уж там...
КАТЯ
В первую минуту я решил - ВСЕ! Господи, Боже Всемилостивый, я наконец-то сошла с ума! Он стоял там, под дождем. И я его видела! Это было вовсе не воображение! И не сон! При мысли о белых палатах с мягкими стенами, я, не стесняясь, заорала от ужаса...
Страх полоскал меня, даже когда я увидела рядом отца. Нет, не так. Страх заполоскал меня с новой силой при взгляде на его лицо, я прям увидела, как он уже набирает телефон Дебровски!
Жуть! Жуть была вокруг меня и внутри! Жуть мешала мне дышать! О, Господи, добренький Боженька, лучше смерть!!!
И тут, как гром среди ясного неба (ну, в смысле в дождь...), как ответ на мои молитвы, кто-то забарабанил в дверь. Я не могла стоять. Я должна была убедиться в своем окончательном помешательстве. Не помню, как слетела вниз, как распахнула дверь...
Он стоял та. Так близко. Совсем рядом. Реальность полная. Даже блеск в синих глазах...
Не стесняясь, я рухнула в обморок...
Очнулась уже на диване. Отец хлопотал вокруг и все было совсем нормально. В смысле моего персонального привидения нигде не наблюдалось. Из посторонних шумов необычен лишь взволнованный голос мамы, она с кем-то говорила, но слов я разобрать не смогла. То ли спешил, то ли плакала...
И я испугалась еще сильнее, если это было вообще возможным. Это она уже с врачом говорит, что ли? Отец принес зачем-то халат, да и сам оделся. Точно! Уже кого-то вызвали. Что же делать?
В комнату вплыла недовольная Вероника Павловна. А эту-то, зачем разбудили? А следом...
Ох, мамочки, держите меня четверо! Следом за ней вошел ОН!
Он!!!
При свете люстры! И видела его не только я! Папа что-то пробурчал, а мама вцепилась в него так, словно шопоголик в тряпку из новой коллекции, еще не поступившей в магазины, только рекламируемой...
Господи, что я несу? Полный бред!
Я смотрела на него и не могла оторваться. Мои глаза, как приклеенные, следили за каждым его движением, шагом, жестом...
Он! Здесь! Я его вижу! Слышу! Вот он!!! РЯДОМ!!!
Я еще не осознала, не поверила до конца, в то, что все происходящее - реальность. Еще не родилось чувство восторга. Пока во мне еще слишком много недоверия. Сейчас для меня это, как...
Ну, не знаю...
Представьте, что внезапно в комнату входит БОГ. Нет, вы, конечно же знали, что он где-то существует, но вот так, в одной комнате с вами... Это мощно! В это не сразу поверишь!
Мне нужно время...
Я не могу... Просто не могу!!!
- Все нормально? - голос отца был слышен, словно издалека. Кивнув, я встала. Если я срочно не уйду отсюда, то сделаю что-то... что-то...
Не знаю... Дикое! Неконтролируемое!
Закричу! Или заплачу! Или схвачу его и уду ощупывать, стремясь убедиться, что он действительно реален... Или поцелую его... Наброшусь, как тигрица на беззащитного...
Видение было очень ярким, а замечательно развитое образное мышление подло подбросило картинку: полуобнаженное мужское тело (и воображать ничего не надо, он так промок, что не осталось места для фантазии), все в крови, и я сверху, яростно рычу и то ли куса, то ли целую... Бр-р-р-р
Сейчас я начну истерически смеяться...
Нет. Ржать!!! Громко и неконтролируемо!
Срочно вон отсюда, пока отец и вправду не вызвал врачей!
- Извините, - голос очень явно дрожал, я пыталась опустить глаза, но они упорно смотрели лишь на него, - уже очень поздно... - я осознала, что сейчас 5 утра, - вернее очень рано... я запуталась окончательно и резко вскочила, теряя остатки решительности, под их внимательными взглядами, - я иду спать! - И, развернувшись, выскочила из комнаты. Руки тряслись так, что не могла зацепиться за перила, ноги не слушались.
Он здесь! Он ЗДЕСЬ!!! Рядом!!!
Стой, счастье, стой!
- Ты в порядке? - экономка вперила в меня свой цепкий взор.
- Угум, - не доверяя голосу, кивнула я. Кое-как поднялась наверх. Дыхания не хватало, и голова пыталась кружиться. Но я еще контролировала себя. Войдя в комнату, я позаботилась о своем здоровье и выпила парочку таблеток успокоительного, что выписала мне врач. И даже умылась холодной водой. И лишь после этого легла в постель, уткнулась головой в подушку и заплакала от счастья.
Он вернулся...
Он рядом...
Теперь мы, наконец-то, будем вместе...
Спасибо тебе, Господи!
КАТЯ
День был на редкость жаркий, а ночь не принесла желанной прохлады...
Или просто это ее сжигало огнем? Впрочем, кто ж его знает? Все разбрелись по спальням, пожелав друг другу "спокойной ночи", да вот ей-то, увы, не спалось! Да и как можно? Как можно спать, когда он так близко? Эта мысль не давала ей покоя уже не первую ночь. Он здесь. Он совсем рядом. Дышит одним с ней воздухом, ходит по одним половицам, сидит за одним столом! А сейчас спит во флигеле, окна которого выходят на окна ее спальни! (Об этом, по ходу, отец совсем не подумал, когда выселял его из дома!) Ну, как же тут заснешь?
В голове безумные мысли мелькают со скоростью света - вот он, совсем рядом. Только руку протяни...
Хотя... Кого она обманывает? Он ни разу не посмотрел на нее за эти дни. Ни разу не заговорил с ней! Ни разу! Словно она пустое место. Он сразу же покидал комнату, если возникала только перспектива остаться с ней наедине...
Не удивительно, что утром она сорвалась на безобразную истерику. И стоит ли мечтать о его прикосновении, когда не имеешь даже взгляда? Не пора ли ей уменьшить собственные аппетиты?
Из-за шор она осторожно следила, как он ходит по своей комнате, размышляя о чем-то, вместо того, чтобы спокойно лечь спать и дать возможность попытаться уснуть ей. И лицо у него при этом было такое холодное и отчужденное. О чем же это он думает? О ком? Кати прижалась носом к стеклу, мечтая распахнуть окно, но, не рискнула. И правильно сделала.
Вот Влад остановился, замер, как зверь перед прыжком, а затем резко развернулся всем телом, вперив полный ненависти взор в ее окно. Катя еле успела отпрянуть. Видел? Нет? О, Боже! Да что же с ней твориться-то? Прям сумасшествие какое-то, честное слово! Ну, и видел. И что? Шторы она, как обычно, на ночь задергивает. Что тут такого? Что с того? Чего испугалась-то так, аж мороз по коже?
Фыркнув сама на себя, девушка развернулась к кровати, расправила. Одела ночнушку, откинула одеяло... Да вспомнила о шторах. Вообще-то, спать за шторами она не любила. Нет, она любила когда солнце, вставая утром, озаряло каждый уголок ее комнаты. Это ее традиция. Ее "ритуал хорошего дня"! И она не собирается мучиться в темноте и в плохом настроении только от того, что один холодный, гадкий, равнодушный тип поселился напротив и совсем свел ее с ума!
Не собирается! Даже если этот гадкий невыносимый тип - мечта всей ее жизни! ВОТ! Подошла. Решительно отдернула шторы с бокового окна и....
Замерла.
Зависла, как компьютер от мощного вируса. За стеклом, окно в окно ( и как же она умудрилась про то забыть?) была комната Влада.... Он снимал рубаху...
Думая о чем-то своем, его пальцы механически двигались по пуговицам, приковав к ним намертво ее взгляд. Господи, спасибо, что хоть свет у себя не включила, а то бы и стояла тут, вся как на ладони, пожирая его глазами, как топ-модель - конфеты!
А пальцы двигались все ниже и ниже. Одна пуговица, вторая, третья, четвертая... Свет лег на чуть напряженные мускулы. Разойдясь в стороны, края рубашки открыли рельефный живот. Мужчина рывком распахнул рубашку, выдергивая ее из штанов. Организм отказывался работать при таких перегрузках, так и норовя отключиться и впасть в блаженное забытье. Сила ее желания прикоснуться к этому телу, этой коже потрясла ее саму. Перед глазами оживал ее давешний сон.
С большим трудом, Кати перевела взгляд на его лицо, попутно скользнув по мускулистым рукам и обласкав сильные, широкие плечи. И застыла... Столько боли, столько ненависти было на этом лице. Разве человек может ТАКОЕ носить в себе и выжить? Она, конечно же, знала, что он ее ненавидит, за изгнание из дома, за то, что из-за нее он был столько лет оторван от матери, за то, что разрушились отношения с ее отцом, которого он считал и своим папой... Но чтобы ненависть была такой всепоглощающей...
Она не знала, что так ему ненавистна. Не знала, что он способен на такие сильные отрицательные чувства, он всегда был такой спокойный, такой сильный, такой надежный... Все рухнуло, а она даже не могла вспомнить из-за чего весь сыр-бор. Она с радостью бы все объяснила отцу и "оправдала" бы в его глазах Влада, если бы знала, что говорить. По-видимому, он знал о произошедшем больше, ведь в отличие от нее, он не спал в ту ночь и именно он пришел зачем-то к ней, спящей, в комнату.
Но до сих пор он молчал, и его версию событий не знал никто, кроме него. Он не ответил ни на вопросы, ни на обвинения. Он просто тогда собрался и ушел, как ему велел "в сердцах" отец. У нее была одна не очень хорошая версия того, как все могло быть. И его молчание, и его теперешняя ненависть вполне укладывались в эту версию. Памятуя, как сильно она была влюблена и как уверена в ответном чувстве с его стороны, правда могла оказаться банальной и некрасивой - он услышал стоны, зашел узнать что случилось, а она, засмотревшись на один из своих откровенных снов, набросилась на него...
Зная его нрав и характер, а также учитывая характер отца, он, вполне логично, взял тогда всю вину на себя. Но потом, явно пожалел об этом. Так почему же он не вернулся раньше? Почему страдал вдали, вместо того, чтобы обличить ее перед родными?
В то, что верна версия отца она не верила ни секунды ни тогда, ни сейчас, хотя ее немного смущало наличие крови на постели и на них, в остальном, такая версия была вполне правдоподобной. Она, могла бы поговорить с Владом... О той ночи, но...
Она снова взглянула в окно. Кого она обманывает? Он не будет говорить с ней! Он едва терпит ее присутствие!
Катя потрясла головой. Его полуобнаженное тело вновь загипнотизировало ее, как удав кролика.
- Мне надо остыть. Остыть до того, как я, словно сомнамбула, добреду до его комнаты и вопьюсь голодными пальцами в это тело, подтверждая его худшие предположения, а возможно и страхи...
Схватив со стула полотенце, девушка выскочила в ночь. Есть у нее на реке одно тайное местечко, где можно славно поплавать, сбрасывая напряжение, и охлаждая свое не в меру горячее тело, пылкое сердце и загребущие ручки заодно утомить. Зная этот маршрут уже долгие годы, и не раз посещая его в том числе и по ночам, она неслась по знакомому лесу. Река тихо журчала, маня спокойствием и прохладой.
ПРОШЛОЕ
Он все больше засматривался на нее, чувствуя, как внутри замирает от сладкой неги и какого-то тянущего чувства все его существо. Все в ней казалось ему манящим: и ее походка, что завораживала движением стройных бедер; и гибкий, стройный стан; и хрупкие руки, что умели быть и сильными и нежными; и ясные очи в которых можно было утонуть навсегда, и даже не желать выплыть... Что уж говорить о том, о чем думать в отношении монахини вовсе не положено? Не положено... Нельзя! Но он все время думал об этом. Постоянно ловил себя на том, что смотрит на то, как вроде бы свободная ряса нет- нет, да и обрисует при движении высокую девичью грудь, даже на вид мягкую и манящую, так что у него даже пальцы сводит от желания коснуться ее. Или, к примеру, когда он помогает сестре Катарине сесть в седло... грех это! Он и сам знает, что грех это а все ж, все его думы лишь о том, что вот ее бедра, совсем близко, рядом... И что стоит ему будто случайно, невзначай, скользнуть по ним рукой? Ощутить их выпуклую , столь привлекательную округлость?
А сколь сильно манили его ее губы...
Ему было стыдно. Он старался сократить до минимума все разговоры с девушкой, передав эту "непосильную" обязанность на своего подчиненного. Тот здорово удивился, но высказываться, естественно не стал. Впрочем, самому Патрику это решение не помогло. Наоборот, ему казалось, что стало даже хуже. Если раньше, когда он еще не верил в силу ведьминого проклятья, самонадеянно считая, что его вера хранит его и защищает от любого зла, стоило ему прикоснуться к ее ладони и, кажется становилось легче.... Отпускала эта странная тянущая боль, на время сглаживалась потребность быть с ней рядом, видеть ее, слышать ее голос, ощущать ее дыхание....
То теперь она стала его навязчивой идеей...