Орлова Оксана : другие произведения.

Весь твой

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
  • Аннотация:
    еще одна попытка на ВАШ суд. Он. Она. И полное отсутствие взаимопонимания на фоне большой нежности друг к другу... Текст закончен. ПОЛНОЕ ИЛИ ЧАСТИЧНОЕ КОПИРОВАНИЕ ТЕКСТА, РАЗМЕЩЕНИЕ ЕГО НА ПОСТОРОННИХ РЕСУРСАХ БЕЗ РАЗРЕШЕНИЯ АВТОРА КАТЕГОРИЧЕСКИ ЗАПРЕЩЕНО!!! Для тех, кто хочет отблагодарить и подбодрить скромного автора или получить окончание книги, мой кошелек WebMoney: R136047786841. цена покупки от 50 рублей

  
  
   Самолет летел над океаном. Ровно гудели двигатели, чуть покачивался салон, за окном проплывали пушистые облака. Он возвращался домой. В рай, из которого с позором был изгнан несколько лет назад.
   Влад закрыл глаза, вновь вспоминая и переживая события тех лет.
   Его родители недолго были счастливы вместе. Они поженились, будучи еще совсем молодыми, было много трудностей, но они любили друг друга и мечтали всегда быть вместе, но...
   Отец возвращался поздно ночью с работы, на которую устроился для дополнительного заработка. Его сбил пьяный водитель, который даже не остановился, чтобы помочь хрипящему от боли парню. К утру он умер от обильного внутреннего кровотечения в больнице так и не приходя в сознание. И мать осталась одна, в горе и трауре и с годовалым ребенком на руках. Влад не помнил эти дни, но по рассказам матери все было очень плохо до тех пор, пока в их жизни не возник вдовец Михаил Юрьевич и его маленькая, пятимесячная дочка Катя.
   Катя... Катенька... Катюшка.... Маленькое солнышко.
   Их родители обрели друг друга, а дети - полноценную семью. Глаза Влада затуманились воспоминаниями. Катя... Она была на редкость непоседливым ребенком и умудрялась раздражать его ну просто до крайности. Так было, пока ей не исполнилось шесть лет. Именно тогда, в свой день рождение, на вопрос "А чтобы она хотела в подарок?", девчонка, хитро глядя на него, заявила: "Хочу выйти замуж за Влада!"
   С улыбкой он вспомнил, как с побелевшими от гнева губами кричал тогда: "Никогда! Слышишь меня - НИКОГДА!"....
   Годы шли. Они росли и менялись. Из худенького глупого мальчишки, он превратился в высокого тренированного юношу, так как с детства увлекался боевыми видами единоборств и занимался самбо. И до поры до времени все его мечтания распространялись лишь на спорт, и, может самую малость, на учебу, но...
   Катя... Катенька... Она как-то вдруг, резко, почти неожиданно для него превратилась из гадкого прыщавого надоедливого кукушонка с непропорционально большими руками и ногами, в стройную, хрупкую, невероятно прекрасную девушку, с бледной, почти прозрачной кожей и длинной гривой роскошных медовых волос.... Нет, он не сразу же заметил эту резкую перемену. Увы. Ему открыли на нее глаза... Как оказалось, почти все ребята из спортзала, где он занимался, буквально бредили его сестренкой и на него буквально сыпались просьбы о знакомстве... А он... Он тогда словно впервые увидел ее, как будто спал, а потом прозрел!
   Все в ней сводило его с ума, но особенно на редкость вздорный характер и полное равнодушие к нему. Для нее он был лишь - старший брат! Тем более странными и неясными для него остались события той ночи....
   Ему шел двадцать первый год, ей - только исполнилось шестнадцать. Семья тогда как раз переехала в большой дом, что они с дядей Мишей (которого так и не привык звать отцом) закончили приводить в порядок. В тот день в доме ночевало много народа, они праздновали новоселье и, естественно, что дом был полон друзей и родных. Устав после тяжелого, но успешно сданного экзамена в институте, он расслабился в кругу семьи, позволив себе пару бокалов пива...
   А ночью... Ночью ему приснился удивительный сон. Собственно, в самом сне для него не было почти ничего нового. Вот уже несколько лет он видел его каждую ночь: как она приходит к нему, и ее руки ложатся ему на плечи, а их губы сливаются в нежном поцелуи и... Мир исчезает, вселенная вращается вокруг них в бешеном танце, а она позволяет.... Позволяет ему ласкать все свое гибкое тело, с восторгом отдаваясь его поцелуям и...
   Вспыхнувший во мраке свет заставил его резко подпрыгнуть на постели и.... С ужасом осознать, что он находится вовсе не в своей спальне. Вокруг бирюзовые обои и плакаты глупых поп-групп, а над постелью нависает столь романтичный балдахин.... что просто ах! Но это еще было бы полбеды. В дверях стоял абсолютно разъяренный дядя Миша и его мать с выражением полнейшего шока на лице, а в постели.... В постели, кутаясь в обрывки почти детской в своей невинности, ночнушки, всхлипывала Катенька....
   А на нем самом не было никакой одежды!
   Да... Он и сейчас не мог объяснить, как же попал тогда в ее комнату, двери которой находились в противоположном конце коридора. Он до сих пор помнил боль от удара, которым отчим чуть не сломал ему челюсть, но не это мучило его в снах. Не это заставляло просыпаться в холодном поту. Даже разъяренный крик : "Пошел вон, щенок!" от человека, что был ему так же близок, как мать, не так наполнил его ужасом, как страх в глазах его Катеньки, и ужасные, мерзкие синяки от его пальцев, что сразу начали проступать на нежной девичьей коже, без слов повествуя о его преступлении, заставляя и сейчас, по прошествии шести лет, зажмуриваться от ужаса и краснеть от стыда за собственное поведение...
   Вздохнув, Влад с трудом разлепил сведенные судорогой пальцы. Прошло так много времени, но он не забыл из-за чего ему пришлось покинуть родной дом и..... Он был уверен, что никто не забыл этого. И сейчас, когда сухое письмо отчима, содержавшее всего пару строк: "Возвращайся, твоя мать очень серьезно больна. Ты ей нужен!", заставляло его вернуться, он очень боялся того, как его встретят, когда-то родные люди...
   Он боялся, что его не пустят обратно в потерянный рай...
  
   ПРОШЛОЕ
  
   Кавалькада двигалась по тропинке, направляясь в лес. Впереди предстоял длинный путь. Они планировали, посещая деревни и города, объехать все побережье, чтобы, по возможности, искоренить зло поселившееся здесь. Справедливости ради, следует отметить, что в последних трех деревнях и небольшом городке, никаких следов тьмы обнаружено не было, а обвинения в колдовстве оказались напраслиной и завистью к молодости и красоте оклеветанных женщин.
   Патрик покачал головой, отгоняя от себя видение проклятой старухи. Они наткнулись на нее почти случайно. Один из стражников в их отряде заметил красный платок девушки, направляющейся к лесу, не смотря на опускающуюся, на окрестности, ночь. Проследили... и пришли к избушке, почти полностью вросшей в холм. Старуха, проживавшая в опрятном внутри и тщательно замаскированном снаружи домике, утверждала, что ведьмой не является. Она, дескать, жрица богини Геи! И ее богиня не несет в себе зла, а просто помогает страждущим!
   Ага! Помогает! Да сестра Катарина, едва они приблизились на сотню шагов к заросшему травой, жилью, чуть с лошади не упала! По ее словам, здесь все было пропитано этим... Нет, не тьмой... Но чем? Уж не светом, это-то уж точно!
   Да и вообще, о чем там было говорить? Эта старуха не была даже крещенной! В Господа Бога нашего не веровала! Творила свои, языческие обряды! И это в наш-то, просвещенный век! - рыцарь искренне негодовал.
   То, что и сам он не был с младенчества крещен, а пришел к вере сам, его абсолютно не смущало. Нисколько! Молодой человек искренне верил, что Господь добр, и верить в него - есть благо, а насаждать веру и бороться за ее чистоту - долг каждого христианина, тем более рыцаря! И уж вдвойне долг, коли ты - Рыцарь Храма!
   И когда его Высокопреосвященство возложил на него миссию сопровождать святую сестру Катарину по побережью, дабы принести Свет и Веру на бедную землю, обескровленную недавними эпидемией и голодом, он ни секундочки не колебался! Не сомневался и даже и не думался отказываться. Он так гордился, что выбор пал именно на него. Теперь он сможет на деле доказать, сколь крепка и чиста его вера!
   И если сестра Катарина сказала, что нет здесь Света Господа нашего, но есть что-то другое, то он уж и не сомневался, что то - есть тьма! Ибо не дано им третьего! И может это быть либо сила Господня и свет, либо ересь диавола! Искоренением приспешников последнего, Патрик и занимался - верно и преданно, со всем юношеским усердием и максимализмом на который только способен молодой человек с пылкой душой и отважным, горячим сердцем!
   Легкий ветерок донес до него аромат цветущих ландышей, отвлекая его от размышлений, даря наслаждение.... Сестра Катарина пахла также нежно, как этот хрупкий цветок... Юноша обернулся, ища глазами тонкую девичью фигурку, мужественно восседавшую на огромном для нее жеребце и переносящей все тяготы пути с поразительной стойкостью и смирением... Вот и сейчас, в ответ на его вопросительный взгляд, она послала ему полную кротости улыбку...
   Сестра Катарина...
   Патрик вновь вернулся к своим размышлениям. Хрупкая, изящная, прекрасная, как лики ангелов, что изображают в храмах, в час нужды и тревоги она начинала светиться мягким Божественным светом, неся окружающим защиту, утешение и радость.... Как можно было не восхищаться ей?
   Не любить ее...
  
   КАТЯ
  
   Его нежные и сильные руки прикасаются к ней в полутьме. Она задыхается от страха и желания, не веря в происходящее. Он обхватывает ее сзади, прижимая к себе все ее хрупкое тело, губы скользят по шее, чуть царапая кожу легкой небритостью. Она слышит стон и понимает, что это ее голос растревожил тишину ночи. Руки скользят по груди, заставляя своей нежностью и страстью содрогаться от предвкушения чего-то удивительного.
   - Ты даже не представляешь, как я хочу тебя... - Его хриплый, полный страстной муки голос ласкает ее, вызывая дрожь и мурашки по всему телу. - Позволь мне.... - он задыхается и произносит на самой грани шепота, почти выдыхая ей в ухо, - позволь мне любить тебя...
   Сама не осознавая, что она творит, она оборачивается к нему и обнимает, позволяя подхватить себя на руки. Он несет ее в комнату, даже в полной темноте безошибочно находя нужную дверь, а за тем и девичью кровать. Она всхлипывает, когда его тело отрывается от нее. Робкий, чуть хныкающий звук, ярче слов говорящий, как нужна ей его сила и нежность сейчас. Мужчина буквально падает на колени перед кроватью, на которую, как величайшую драгоценность, он опустил свою прекрасную ношу. Его губы и руки касаются ее ног. Медленно, целуя каждый дюйм ее кожи, он начинает свой мучительный путь к ее губам.
   Она извивается, еле сдерживая рвущиеся наружу стоны наслаждения, а его язык лижет и лижет, чуть касаясь возбужденно-горячей кожи. Он что-то шепчет о том, как долго хотел ее, как мечтал вот об этой минуте, о том, как желал ее..... И ни слова о своей любви.... Но сейчас ее это не волнует. Голова идет кругом от необычных ощущений, испытываемых девушкой в первый раз. Руки неосознанно комкают постель, она изворачивается, пытаясь уйти от слишком сильных ощущений, но его крепкие мускулистые руки удерживают ее. Не в силах более терпеть эту сладостную пытку, она запутывает пальчики в его густых кудрях с неженской силой притягивая его к себе, целует, возвращая нежный долг.
   - Иди ко мне.... - Она пытается притянуть к себе его крепкое тело, мечтая лишь о том, чтобы почувствовать на себе его тяжесть, ощутить на себе крепость его рук. И он уступает ей, приникая к ее губам, как умирающий от жажды к колодцу с родниковой водой.
   Что-то мешает ей. Мешает ощущать его тело, его кожу. Она пытается неловкими движениями снять с него одежду. Он с трудом отрывается от нее, выпрямляясь. Одежда скользит вниз. Тяжело дыша от возбуждения, она протягивает руки, стремясь прикоснуться к этой бронзовой коже, рельефно-выступающим мышцам... Она тянется..... Тянется.... Уже понимая, что и сегодня он останется недоступным для нее, но, еще не желая в это поверить до конца. Луна освещает все его великолепное, без лишнего грамма жира тело, сплошь перевитое тугими мускулами, загорелое и стройное и.... такое недоступное, такое далекое...
   Не в силах сдержаться, она всхлипывает....
  
  
   - Катя..... Катенька.... Катя, это всего лишь дурной сон... - Мужской голос настойчиво будит ее, врываясь в ее нереальность, все сильнее отдаляя ее от желанного тела. Она вырывается, пытаясь удержаться там, с ним, но уже понимая, что он опять ускользнул, опять исчез оставив ее одну, умирать здесь от невыносимого, всеобъемлющего желания....
   Всхлипывая, девушка открывает глаза. Светловолосый мужчина тревожно заглядывал ей в лицо. Кто это? Что он здесь делает? Где Влад? Мысли с трудом, толпясь и толкаясь, медленно начинают движение.
   - Костя? - Она вспоминает его имя, но радости это не приносит. Слова еле выталкиваются из пересохшего рта. - Костя я.... - Она мучительно ищет объяснение и не находит.
   - Не беспокойся, дорогая. - Он мягко улыбается. - Я все понимаю. Опять кошмар? Знаешь,- он не просто доверительно наклоняется к ней, нет, он обнимает ее полуобнаженное тело, не позволяя выскользнуть из ставшего ловушкой, гамака, - я нашел решение всех твоих проблем. Ты выйдешь за меня замуж! - И, не дожидаясь ее реакции, целует ее в лоб, - ну, вот и ладушки, пойду твоего отца обрадую.
   - Но, - она пытается ему возразить, - я не готова... и вовсе не собиралась...
   - Ни-ни - он прижимает палец к ее губам, - ты еще не проснулась и просто не поняла до конца. - Он усмехается, наклоняясь, касается ее губ и заявляет, - я знаю, что ты абсолютно счастлива, дорогая. Ни о чем не волнуйся. Теперь твои заботы и кошмары исключительно моя печаль. А ты расслабься - и получай удовольствие.... Твой отец сказал мне сегодня, что наше счастье сделает его абсолютно счастливым....
   Он спокойно поднимается, выпуская ее наконец-то из тесного плена своих потных рук и, гордой походкой победителя, направляется в дом. Ей остается лишь рассеянно смотреть ему вслед. Ну, почему, Господи, почему ее никто в этом доме никогда не слушает?
  
   ВЛАД
  
   Он прилетел поздно ночью. Самолет сел в местном аэропорту под легкую хмарь, а к тому моменту, как он разобрался с багажом, дождь разошелся уже во всю. С неба извергались потоки воды. Дождь шел такой плотной стеной, что не видно было стоянки такси что, по словам одного из приезжих, такого же несчастного промокшего парня, находилась всего в паре шагов.
   Ночь. Дождь. Одиночество. Влад стоял под крышей вокзала и курил. Одну за одной, глядя в промозглую и тьму и вспоминая, вспоминая...
   Отчим его был не кто-нибудь, а генерал! И с тех пор, как этот сильный, волевой мужчина вошел в их дом, в этом самом доме всегда все было в порядке. К маленькому Владу, которому так не хватало отца, генерал быстро нашел подход. Говорил с ним, как со взрослым, всегда уважительно выслушивал и иногда спрашивал его мнения, важно кивая и всегда благодаря за помощь. С ним робкий мальчонка буквально расцвел.
   Но, главное - ему доверяли присматривать за младшей сестренкой. В его жизни появился кто-то, кто нуждался в его помощи и заботе. Быть может потому, что они были так близки в детстве, ему до сих пор чудилось, что он чувствует ее. Как в тот день, когда ей исполнилось пятнадцать и она тайком сбежала с подружками на дискотеку. Наивная хрупкая девчонка, не осознавая своей красоты, она позволила подругам приодеть и подкрасить себя....
   И, конечно же, получила сразу кучу неприятностей!
   Он улыбнулся, вспоминая, как замер от ужаса глядя на это разукрашенное нечто. Сам он попал на те танцульки случайно. Его тогдашняя подружка назначила свидание именно там и, хотя он не собирался проводить в этом грохочущем месте ни одной лишней секунды, он остался, не в силах уйти. Катенька почти сразу же привлекла внимание нескольких весьма неприятных молодых людей. Еще не подойдя к ним, Влад уловил запах спиртного. Уже понимая, что знакомство его глупышки с этими столпами отечественных развлечений вряд ли пойдет на пользу пятнадцатилетней маменькиной дочке (пусть и с крутым, вредным характером), он начал продвижение в ее сторону, как только увидел их интерес.
   Увы! Будучи и сам не совсем опытным в этих делах, он не сразу оценил скорость действия подобных типов, да и развить на танцплощадке крейсерскую скорость в тот момент, когда несколько сотен людей прыгают, трутся и просто дергаются друг перед другом, оказалось нереальной задачей. Он вылетел вслед за ними на улицу, задержавшись буквально на пару минут. Картина, что предстала его глазам, наполнила его тогда какой-то неконтролируемой яростью...
   Дернув плечом, он закурил новую сигарету. Даже сейчас по прошествии стольких лет, его руки сами сжимались в кулаки, когда он вспоминал, как ее, всхлипывающую и вырывающуюся, тискали пара придурков, грубо и пошло комментируя свои действия и описывая дальнейший план развлечений. Он усмехнулся, вспомнив с каким удовольствием отколотил этих подонков, впервые в жизни получая удовольствие от того, что умеет ломать и калечить человеческую плоть.
   И, когда все кончилось, она с доверчивостью ребенка, прильнула к нему, что-то лепеча, и пыталась, захлебываясь словами и рыданиями, все ему объяснить, было так естественно поднять ее на руки. Он так и нес ее несколько километров до дома....
   И была ночь. И было темно. И ее хрупкое тело, устав от слез, тихо сопело в его руках, уткнувшись, как доверчивый котенок, куда-то ему в шею.... А он был счастлив! Бесконечно, невозможно, нереально счастлив...
   Господи, неужели это было так давно? Неужели это было так недавно? Хрупкое, давно потерянное для него счастье и сейчас, при воспоминании о той ночи, глухо билось в его сердце, заставляя его двигаться вперед, работать, жить...
   Влад загасил сигарету и, подхватив сумку, шагнул в дождь. Эта ночь сумела совершить чудо - на несколько кратких минут он вновь ощутил ее тяжесть на своих руках и то ликующее счастье где-то внутри, и, боясь потерять эти волшебные ощущения, он уходил в ночь, не желая делить их даже с водителем такси. До дома оставались какие-то дурацкие десять километров.....
  
   КАТЯ
  
   Что сказать? Сейчас она опять видела его. Во сне. Он был так близко, что ей казалось - протяни руку, и она коснется его руки... Или его лица... Или губ...
   О, Господи! Как же она смеет мечтать о нем? Его, словно высеченное из мрамора лицо, с правильными чертами и строгими линиями, манило ее к себе неимоверно. Руки дрожали, когда она видела его так близко, ощущала аромат его мыла. Его внимательные глаза, чуть строго и печально, смотрели, казалось, в самую душу. Она не смотрела ему в лицо, но чувствовала его взгляд всем телом.
   Его близость рождала в ней странное тянущее ощущение где-то в животе, заставляя замирать сердце и тяжело дышать, как будто ей не хватало воздуха. Катя даже замерла, когда его рука накрыла ее хрупкие пальцы, нервно теребившие край обивки.
   - Тебя что-то тревожит? - Его глубокий голос отозвался внутри тела, заполнил всю ее, каждую частичку, бывшую доселе такой пустой, без него.... Для того, чтобы ответить, нужно было сосредоточиться и осмыслить ответ, но она не могла! Все ее мысли, чувства, ощущения и желания были сосредоточены на горячих пальцах, которые, словно лаская, скользили по ее оледеневшим пальцам - вверх-вниз...
   Вверх...
   Вниз...
   И не было силы в тот момент, способной ее оторвать от этого потрясающего ощущения. Ощущения полного своего счастья и резкой, болезненной жажды большего... Тем сильнее мучающей ее, чем яснее она понимала, что никогда не рискнет сказать о ней вслух даже себе самой наедине, и уж тем более ЕМУ!!!...
   О, Боже! Боже! Все ее существо пело и ликовало от того, что он был так близко, но то, что он коснулся ее, сам, и так нежно... Это было ... Это было так потрясающе сладко.
   Как? Как можно отвлечься от этого? Как оторвать взгляд от его сильных, длинных, гибких пальцев, что ненавязчиво , но настойчиво, поглаживают ее, словно в задумчивости... Почти неосознанно...
   Она не слышала своего судорожного вздоха. Подняв на него глаза, она увидела его глаза так близко, что можно было рассмотреть легкий пушок, покрывающий его щеки выше линии бритья. Так близко, что она видела голубую жилку, что пульсировала у него под глазом. Так близко...
   Так близко, что...
   Ее глаза встретились с его и она утонула в них. Время остановилось. Замерло. Застыло. Мир, все окружающее просто перестало существовать. Минуты текли, а она не двигалась, видя в его глазах Вселенную... Целый мир, который так огромен и прекрасен, что сердце замерло, позабыв о том, что нужно биться, зашлось от восторга... Она открыла рот, чтобы сказать... С5казать, что он... Что она...
   И тут он улыбнулся....
   И приблизился еще ближе...
   И ...
   Ее глаза сами собой сомкнулись, не в силах совладать с захлестнувшей волной счастья. Разум отказывался верить, но... Губы обожгло теплой волной его дыхания, а потом... Потом его нежные теплые губы накрыли ее рот и она задохнулась...
   И проснулась....
   И еще долго она лежала, глядя во тьму потолка, наслаждаясь и смакуя чувство неги и желания, что скопилось внутри неудовлетворенного тела, и не замечала, как горькие слезы катятся по щекам и дальше, по уху, стекая сквозь разметавшиеся волосы на подушку. Слишком четким в этот миг было осознание того, что она, скорее всего, никогда не увидит его... Он никогда не коснется ее вот так... Никогда не поцелует... Она не узнает вкуса его губ... Ей это не дано.
   Лишь во сне, ее душа, пролетая тысячи километров, отыскивает давно пропавшего возлюбленного и припадает к его губам, пытаясь урвать хоть глоточек той живительной близости к нему, что дает ей силы прожить еще один день. У нее была, как говорили, целая ночь с ним... Так почему же.... О, Боже, почему же она не помнила ничего? Ничегошеньки!!! Как не пыталась! Ничего из той, что однажды сломала ей жизнь и разлучила ее с возлюбленным!
   И слезы ничем не могли ей помочь. Жизнь - сложная штука и она, увы, поняла это слишком рано. В день своего 16-летия....
  
  
   Не в силах более лежать, она встала, принявшись нервно мерить комнату шагами. За окном начинался дождь, медленно, но уверенно догоняя ее по скорости шагов. Ей о многом надо подумать. Отец сказал, что не смог найти Влада. Он не знает о проблемах со здоровьем матери, а значит - не приедет. Как это отразится на маме неизвестно никому...
   Думать об этом было страшно, а не думать - не получалось. Впрочем, на сегодняшний день это была не единственная ее проблема. Вспомнив Костю, девушка почувствовала вновь поднимающийся гнев. Как же ее достал этот недалекий солдафон!
   Любимчик отца, он считал, что ему все можно!!! Ну просто все! Он мог получить все, что ни пожелает. И вот теперь(вполне логичный результат, между прочим) он желал ее. Ну да! А почему же нет? И, о, радость! - Теперь он сможет стать любимому шефу воистину "родным сыном"!!! Гадость!
   Дурак! Урод! Придурок! Маньяк!!!
   А папуля тоже хорош! Этот урод сказал, мол "Катенька меня так любит..." И все! И сколько она не кричала, что ненавидит этого идиота, у них обоих на лицах были только глуповатые ухмылки умиления. Со словами "милые бранятся, только тешатся!", отец решил ее жизнь и назначил дату свадьбы. Ну что за средневековье? А?
   И ведь, что самое страшное, выдадут замуж и не поморщатся! Вот нисколечко не поморщатся! И мнения ее не спросят! Так что у нее есть три месяца на то, чтобы доказать отцу, что этот придурок для нее просто опасен. Такие глупости, как: не подходит, не любим, не устраивает, не интересен и скучен ее папаню не впечатлят. С тех пор, как уехал Влад, ну с той самой ночи... В общем, ее нервы с тех пор были не в самой лучшей форме, и будучи и до этого очень эмоциональной девочкой, а теперь еще и разлученной с любимым, о которым нельзя ни с кем говорить (так как его имя в доме - ТАБУ!!!), она бывало, несколько бурно реагировала на некоторые события....
   Нет, врачи не говорили, что у нее проблемы. Но отец на все имел свое собственное мнение. И уж если он решил - то и комиссия врачей не сдвинет его с места! Так что последние пару лет она посещала психоаналитика, а вот до этого ей приходилось встречаться со всеми вариантами от психологов до психотерапевтов! Психоаналитик тоже не знала, что с ней делать, так как кроме слегка более подвижной, чем нужно, нервной системы, более проблем у нее сыскать не смогла. Но они обе продолжали встречи, дабы не нервировать папу...
   А раз по мнению отца, она не может о себе сама позаботиться, то ей нужна - защита и опора!!! И, так сказать в разгар тяжелых мыслей, влетает его любимчик и делает предложение руки и сердца! Ай, какой вариант! Ну, прям - конфетка! И батька хватается ?естественно, за него обеими руками...
   Черте что!
   Может, мне просто заказать этого придурка? Уберут его по-тихому, а концы в воду... Жаль я не настолько кровожадная....
   Хотя...
   Нет, все же не настолько...
   Тяжело вздохнув, Катенька подошла к окну. Крупные капли барабанили по стеклу и вдруг навалилась тоска и безысходность. Кого она обманывает? Разве у нее получится перечить отцу? Или маме? Особенно сейчас, когда все так плохо... Если бы только рядом был Влад... Может быть, все стало бы хоть чуть-чуть легче?
   Послушная руке, рама легко распахнулась, впуская в комнату прохладу и шум дождя. Она глубоко вздохнула, наслаждаясь этой свежестью. Плечи сдавило, как будто бы там, в темноте, кто-то пристально смотрел на нее....
   - Что за чушь? - она неосознанно сказала это вслух, стремясь прогнать звуком живого голоса накативший внезапно страх темноты и темного леса, и, словно в ответ на ее вопрос, из тьмы выступила высокая фигура. Воздухе сверкнуло, и ударившая неподалеку молния осветила того, к кому так рвалось ее сердце. Под оглушающий грохот грома, она застыла глядя на Владислава, и только струи дождя продолжали шептать:
   - Он вернулся.... ОН ВЕРНУЛСЯ.....
  
   ОТЕЦ
  
   Крик дочери эхом отразился от стен, заставив его подскочить чуть ли не до потолка. Еще толком не проснувшись, он в темноте оглядел комнату. Движения не наблюдалось, окно было закрыто, за окном шумел дождь; жена ворочалась еще не решив - просыпаться или нет. Не смотря на некоторую грузность тела, генерал легко соскользнул с кровати и осторожно выглянул в коридор.
   В доме было тихо и пусто. Значит это не нападение, просто у Катюши снова кошмар. Уже не таясь, мужчина направился в комнату дочери.
   Их дом стоял в лесу, почти на окраине, выкупленной о земли и здесь всегда нужно было "держать ушки на макушки", как говорится. Все таки близость большого леса и обособленность их жилья, обязывают, знаете ли...
   Нет, о животных, крупнее зайца, обитавших бы в этом лесу они никогда не слышали, но всегда существовала возможность встречи с самым опасным хищником этой планеты - человеком! Поэтому и забор был надежный: не знаешь секрета калитки - не пройдешь, и двери металлические, и на окнах решетки, и весь дом на сигнализации...
   Береженого Бог бережет!
   Он остановился возле тяжелой деревянной двери, по его настоянию, спальни напоминали хорошо укрепленные бункеры - насколько это было возможно на 3 этаже. В любой из спален можно было не просто укрыться, но выдержать несколько часов до приезда милиции - имелись ванная и туалет, все с отдельными от остального дома трубами (чтобы не перекрыли доступ воды), ну и прочая ерунда в том же духе. Легкий бзик на почве безопасности семьи ему легко прощали остальные члены его семьи.
   На стук Катенька долго не отвечала, и он заподозрил, что в этот раз она не проснулась. Мужчина уже повернулся, чтобы уйти, когда тяжелая дубовая дверь тихо распахнулась. Генерала поразила ее бледность, от которой лицо буквально сияло в темное. Огромные, на пол-лица глазищи сверкали испугом, губы что-то шептали. Он прислушался, невольно вздрагивая от ощущения, что она его не видит, смотрит сквозь него и вдаль...
   - Я сошла с ума... - шептала она обескровленными губами, - просто сошла с ума...
   - Что? - голос его едва не сорвался на испуганный визг, - Дочка? Девочка моя, что случилось?
   Он старался говорить спокойно, лихорадочно соображая, кого же ему отправить за врачом? Его шофер был явно не настолько смел, чтобы пытаться вытащить доктора Дебровски из кровати, а Костя вечером уехал к себе, обидевшись на безобразный скандал, что дочь устроила сразу же после объявления о помолвке.
   - Я сошла с ума - шептала она, стоя на пороге своей комнаты, буквально прозрачная в этой длинной белой ночнушке, - о, папочка! Я так хотела его увидеть, что у меня начались галлюцинации!
   - Что? Что!?!
   - Я его сейчас видела!, - она лихорадочно вцепилась ему в руку, заглядывая в глаза, - Он был совсем близко... Совсем рядом..- голос ее понизился до едва различимого шепота.
   - Видела? Кого? - Михаил Юрьевич вглядывался в дорогое лицо, искаженное страхом и безнадежностью. Она неуверенно оглянулась на распахнутое окно. - Милая, кого ты видела? Кто тебя так напугал?
   Губы ее дернулись, глаза широко распахнулись...
   - Влада... Я видела Влада, папа...
   Генерал неверяще покачал головой, пытаясь сказать, что это всего лишь сон, и сына здесь нет, его так и не удалось найти, хотя он, отчаявшись, разослал по почте более 200 писем, всем Владиславам Юрьевичам Рахматовым, что смог найти. Однако ответа от нужного человека так и не пришло...
   И тут раздался громкий стук в дверь. Он заполнил пустой дом, заставив обоих испуганно подскочить на месте.
   - Нет! Не может быть! - но он уже спускался вниз, следом за мелькающей впереди ночнушкой дочери. Она добежала первой и, не спрашивая "кто там?", распахнула дверь...
   Он стоял на пороге. Мокрый и замерзший.
   - Ты... ТЫ,.. - выдохнула она и потеряла сознание, рухнув на руки подоспевшего отца.
  
  
  
   ПРОШЛОЕ
  
   Горели факелы, нещадно чадя и воняя. Костер был сложен почти до небес, а сверху, к позорному столбу, была привязана старуха. Ее седые волосы развивались. Ее губы беззубо шамкали что-то, а глаза слезились от резкого ветра.
   Тамплиер шагнул из тьмы. Факел в его руках вспыхнул, как по заказу (то постаралась молоденькая монашка, стоящая рядом, в ком дух Господень был так силен, что позволял творить чудеса).
   - Именем Господа, ты - исчадие ада, заплатишь сейчас за свои грехи. И видит Всевышний, что искупишь их все, сполна. Да очистит святое пламя твое тело и спасет душу! - Его громкий уверенный голос с легкой хрипотцой, будоражил ночь. Могучие плечи склонились, он поднес факел к дровам, но в этот миг...
   - Остановись! - голос старухи внезапно обрел и звучность и удивительную силу, - Даже приговоренному к смерти положено последнее слово!
   - Ну? - воин вскинул густую бровь, с сомнением смотря на скрюченное тело, но волшебным образом разгладившееся лицо. Не молодое, нет, но теперь уже и не старое. Он нахмурился, упрямо потянувшись факелом к полусырым веткам, но легкая рука святой монашки остановила его.
   - Боюсь, сэр Патрик, она абсолютно права. - Катарина целомудренно отвела очи от полуобнаженного тела, но и в галаза молодого тамплиера взглянула лишь на мгновения. - Она имеет право сказать последнее слово. Нам всем и Господу нашему, здесь и сейчас...
   - Правда? - Он вглядывался в прекрасные, ангелоподобные черты, - что ж, как скажите, сестра. - И, уже обращаясь к осужденной ведьме, тряхнул роскошными русыми кудрями, - Говори! Но... Смотри у меня! - И он выразительно кивнул на факел, намекая, что бросит его в костер, едва первое злое слово слетит с ее губ.
   Ведьма рассмеялась глубоким, грудным смехом, неожиданным для этого старческого тела, чем еще сильнее обеспокоила стоящих вокруг людей.
   - Спасибо, дети Света! Что ж.. Я поняла тебя, рыцарь, и не собираюсь кричать вам проклятия... Да я бы и не смогла. Хоть мне никто из вас и не поверил, но я отношусь к тем силам, что не являются ни тьмой, ни злом, ни врагом вашего Бога... - рыцарь возмущенно дернулся, но она резко его осадила, не давая вставить ни слова, - Нет, помолчи! Дай мне сказать! Никаких оправданий! Никаких проповедей! Но умереть просто так я не могу. - Голос ее стал тих, но ничто не мешало его слышать, ибо стих и ветер, и говор людей. В природе все словно замерло.... Как перед бурей...
   - Я не могу отомстить вам, ибо я обещала. Не могу наказать вас, ибо я не являюсь ни судией, ни палачом... Я - жертва... - ее голос почти совсем затих. Потом она подняла голову, устремив свои ясные глаза, как показалось, прямо в душу Патрика, - Но я могу сделать вас человеком! Пусть так будет отныне и вовеки веков, каждый раз, когда судьба столкнет вас вместе! - ее голос эхом разлетался в окаменевшей от ужаса тишине, рыцарь дернулся, чтобы заставить старуху замолчать, но не смог даже пошевелиться.
   Рядом раздался слабый стон, и святая сестра Катарина мягко осела возле его ног, судорожно пытаясь цепляться за его одежду, но силы совсем оставили ее. Даже руки она не смогла поднять. И внутри него что-то дрогнуло - помочь... Защитить... Ведь это его святой долг... Но губы не шевельнулись на застывшем лице, лишь глаза гневно и яростно сверкали на старуху, а та все вещала:
   - А сталкивать судьба вас будет постоянно! Все самое человеческое будете вы вызывать друг в друге... И пусть сила моя пойдет вся на свершение этого. Отныне и вовеки, пока не научитесь любить и принимать священное таинство, что творится между мужчиной и женщиной, меж мужем и женой, что люди зовут любовью, а боги - чудом! Быть вам терзаемыми этим чувством, как болью, как болезнью... Я сказала! Услышь меня Гея! И прими мои силы и мой последний вздох...
   И на глазах изумленных орденцев, содрогнулись небеса, и в костер ударила с небес молния... И полыхнуло так, что пришлось зажмуриться всем, кто стоял вокруг. А от грохота гневного - заложило уши... И смолкло все... А потом, налетел в тишине внезапный, сильный порыв ветра, тело женщины, застывшее в мольбе, осыпалось пеплом и прахом...
   Факел выпал из обессилевшей руки рыцаря...
   - Не верю! - Рявкнул воин Света, - этого просто не может быть!
   - Не верю, - простонала, пытаясь встать на ноги, святая сестра, - это просто невозможно!
   И оступилась... Он подхватил ее на руки. Почти машинально. И ощутил, как содрогнулось ее тело. Еще не понимая, не осознавая происшедшего, поднял глаза, всматриваясь в испуганное, посеревшее женское личико... Ветер кинул ему в лицо прядь ее длинных белокурых волос.... Он вдохнул их аромат...
   И ощутил он, как земля уходит у него из под ног и содрогается весь его мир...
  
  
   ВЛАД
  
   В первый момент он совершенно обалдел, глядя, как плавно оседает Катенька в глубоком обмороке, он повернулся к отцу, но тот так сверкнул на него глазами, что стало ясно, сейчас генералу не до него. Положение спасла, как всегда, мама. Ее голос, вопрошающий "Что случилось?", решил все....
   Бросив у порога сумку и скинув кроссовки, он как был, весь мокрый и грязный, взлетел вверх по лестнице, туда, где стояла она - такая родная и прекрасная....
   Мама стоял на самой верхней ступеньке, кутаясь шикарный кружевной пеньюар, и она была именно такой, какой он ее запомнил - хрупкой и прекрасной... Самой прекрасной женщиной на планете...
   Он не дошел, рухнув на колени перед этой дорогой женщиной, и она обняла его, прижала к себе его мокрую голову, и что-то говорила, смеясь и плача, а он только повторял: "Мама...Мамочка..."
   Когда они достаточно пришли в себя, чтобы спуститься вниз, в гостиную, и генерал, и Катенька уже пришли в себя, одели халаты, и, в целом, выглядели вполне благопристойно, что, несомненно, удалось им благодаря наличию в доме второй лестницы (все та же паранойя генерала), выстроенной как раз для такого случая.
   Мама при свете электричества стала чуть более бледной и усталой Он заметил, что она похудела, и у глаз появилась стайка морщинок, и какое-то, еще не понятное пока, неуловимое ощущение, показало ему, что мать уже не так молода... Что она тоже человек... А значит...
   Эту мысль он не стал додумывать. Слишком страшно. Знаете, как детская примета - не называй ужас по имени, и он тебя не найдет! Так и здесь. Он не станет так о ней думать и, глядишь, пронесет...
   Мама так и держалась за ее руку, словно боялась, что если отпустит - он просто исчезнет, растает, растворится в ночи и дожде, из которых пришел. Катенька смотрела тревожно и настороженно. Он старался не смотреть открыто в ее сторону, но ее крик, да и последовавший обморок его здорово напугали, а нынешняя бледность и настороженность, когда она не отрываясь следили глазами за каждым его движением, словно ждала, что вот сейчас он на нее бросится, не оставляли никаких сомнении - она боится и ненавидит его. Что ж, поделом ему, мерзавцу!
   Отец смотрел не менее сердито. Влад попробовал назвать его, будто бы случайно, отцом, и генерал тут же, спокойно и холодно, поправил его "Михаил Юрьевич, для вас, молодой человек". Это породило еще большую неловкость, но зато он теперь "знал свое место". Отец не собирался принимать его обратно в семью (что неудивительно, после реакции Кати).
   Вероника Павловна, бессменная экономка и домработница, искренне и преданно любившая первую жену Михаила Юрьевича и, по какой-то невероятной случайности, перенесшая все это на его вторую жену (а не дочь!), и по мнению всех ее домочадцев, разбуженная чтобы сообразить чаю (а главное, подготовить комнату для гостя), громко и некрасиво фыркнула, но ушла без ехидных комментариев. Возможно, что он осталась так молчалива лишь потому, что Елизавета Григорьевна, по-прежнему, не отпускавшая руки сына, мягко коснулась ее плеча рукой, заглядывая в лицо счастливыми. Помолодевшими глазами, что было равносильно раскаленной игле поднесенной к воздушному шарику - экономка так же громко сдулась и быстро исчезла...
   - Я думаю, молодому человеку подойдет комната для гостей, - сказал ей вслед генерал. И это означало, что Влад зря рассчитывал жить в своей старой комнате. Его выселили! И не просто из комнаты! Нет! Его выселили из дома!!!
   Во флигель...
   Он уже хотел что-нибудь сказать... но мать вновь обняла его, целуя в висок, и он плюнул и махнул рукой. Флигель так флигель. В конце концов, этот дом уже давно не является его домом. У него есть своя, вполне комфортабельная квартира, где все устроена так, что бы ему было не просто удобно, но и нравилось там находиться. Вот ее-то он и считает домом, а этот...
   Да, ладно...
   Чего уж там...
  
   КАТЯ
  
   В первую минуту я решил - ВСЕ! Господи, Боже Всемилостивый, я наконец-то сошла с ума! Он стоял там, под дождем. И я его видела! Это было вовсе не воображение! И не сон! При мысли о белых палатах с мягкими стенами, я, не стесняясь, заорала от ужаса...
   Страх полоскал меня, даже когда я увидела рядом отца. Нет, не так. Страх заполоскал меня с новой силой при взгляде на его лицо, я прям увидела, как он уже набирает телефон Дебровски!
   Жуть! Жуть была вокруг меня и внутри! Жуть мешала мне дышать! О, Господи, добренький Боженька, лучше смерть!!!
   И тут, как гром среди ясного неба (ну, в смысле в дождь...), как ответ на мои молитвы, кто-то забарабанил в дверь. Я не могла стоять. Я должна была убедиться в своем окончательном помешательстве. Не помню, как слетела вниз, как распахнула дверь...
   Он стоял та. Так близко. Совсем рядом. Реальность полная. Даже блеск в синих глазах...
   Не стесняясь, я рухнула в обморок...
  
  
   Очнулась уже на диване. Отец хлопотал вокруг и все было совсем нормально. В смысле моего персонального привидения нигде не наблюдалось. Из посторонних шумов необычен лишь взволнованный голос мамы, она с кем-то говорила, но слов я разобрать не смогла. То ли спешил, то ли плакала...
   И я испугалась еще сильнее, если это было вообще возможным. Это она уже с врачом говорит, что ли? Отец принес зачем-то халат, да и сам оделся. Точно! Уже кого-то вызвали. Что же делать?
   В комнату вплыла недовольная Вероника Павловна. А эту-то, зачем разбудили? А следом...
   Ох, мамочки, держите меня четверо! Следом за ней вошел ОН!
   Он!!!
   При свете люстры! И видела его не только я! Папа что-то пробурчал, а мама вцепилась в него так, словно шопоголик в тряпку из новой коллекции, еще не поступившей в магазины, только рекламируемой...
   Господи, что я несу? Полный бред!
   Я смотрела на него и не могла оторваться. Мои глаза, как приклеенные, следили за каждым его движением, шагом, жестом...
   Он! Здесь! Я его вижу! Слышу! Вот он!!! РЯДОМ!!!
   Я еще не осознала, не поверила до конца, в то, что все происходящее - реальность. Еще не родилось чувство восторга. Пока во мне еще слишком много недоверия. Сейчас для меня это, как...
   Ну, не знаю...
   Представьте, что внезапно в комнату входит БОГ. Нет, вы, конечно же знали, что он где-то существует, но вот так, в одной комнате с вами... Это мощно! В это не сразу поверишь!
   Мне нужно время...
   Я не могу... Просто не могу!!!
   - Все нормально? - голос отца был слышен, словно издалека. Кивнув, я встала. Если я срочно не уйду отсюда, то сделаю что-то... что-то...
   Не знаю... Дикое! Неконтролируемое!
   Закричу! Или заплачу! Или схвачу его и уду ощупывать, стремясь убедиться, что он действительно реален... Или поцелую его... Наброшусь, как тигрица на беззащитного...
   Видение было очень ярким, а замечательно развитое образное мышление подло подбросило картинку: полуобнаженное мужское тело (и воображать ничего не надо, он так промок, что не осталось места для фантазии), все в крови, и я сверху, яростно рычу и то ли куса, то ли целую... Бр-р-р-р
   Сейчас я начну истерически смеяться...
   Нет. Ржать!!! Громко и неконтролируемо!
   Срочно вон отсюда, пока отец и вправду не вызвал врачей!
   - Извините, - голос очень явно дрожал, я пыталась опустить глаза, но они упорно смотрели лишь на него, - уже очень поздно... - я осознала, что сейчас 5 утра, - вернее очень рано... я запуталась окончательно и резко вскочила, теряя остатки решительности, под их внимательными взглядами, - я иду спать! - И, развернувшись, выскочила из комнаты. Руки тряслись так, что не могла зацепиться за перила, ноги не слушались.
   Он здесь! Он ЗДЕСЬ!!! Рядом!!!
   Стой, счастье, стой!
   - Ты в порядке? - экономка вперила в меня свой цепкий взор.
   - Угум, - не доверяя голосу, кивнула я. Кое-как поднялась наверх. Дыхания не хватало, и голова пыталась кружиться. Но я еще контролировала себя. Войдя в комнату, я позаботилась о своем здоровье и выпила парочку таблеток успокоительного, что выписала мне врач. И даже умылась холодной водой. И лишь после этого легла в постель, уткнулась головой в подушку и заплакала от счастья.
   Он вернулся...
   Он рядом...
   Теперь мы, наконец-то, будем вместе...
   Спасибо тебе, Господи!
  
  
   КАТЯ
  
   День был на редкость жаркий, а ночь не принесла желанной прохлады...
   Или просто это ее сжигало огнем? Впрочем, кто ж его знает? Все разбрелись по спальням, пожелав друг другу "спокойной ночи", да вот ей-то, увы, не спалось! Да и как можно? Как можно спать, когда он так близко? Эта мысль не давала ей покоя уже не первую ночь. Он здесь. Он совсем рядом. Дышит одним с ней воздухом, ходит по одним половицам, сидит за одним столом! А сейчас спит во флигеле, окна которого выходят на окна ее спальни! (Об этом, по ходу, отец совсем не подумал, когда выселял его из дома!) Ну, как же тут заснешь?
   В голове безумные мысли мелькают со скоростью света - вот он, совсем рядом. Только руку протяни...
   Хотя... Кого она обманывает? Он ни разу не посмотрел на нее за эти дни. Ни разу не заговорил с ней! Ни разу! Словно она пустое место. Он сразу же покидал комнату, если возникала только перспектива остаться с ней наедине...
   Не удивительно, что утром она сорвалась на безобразную истерику. И стоит ли мечтать о его прикосновении, когда не имеешь даже взгляда? Не пора ли ей уменьшить собственные аппетиты?
   Из-за шор она осторожно следила, как он ходит по своей комнате, размышляя о чем-то, вместо того, чтобы спокойно лечь спать и дать возможность попытаться уснуть ей. И лицо у него при этом было такое холодное и отчужденное. О чем же это он думает? О ком? Кати прижалась носом к стеклу, мечтая распахнуть окно, но, не рискнула. И правильно сделала.
   Вот Влад остановился, замер, как зверь перед прыжком, а затем резко развернулся всем телом, вперив полный ненависти взор в ее окно. Катя еле успела отпрянуть. Видел? Нет? О, Боже! Да что же с ней твориться-то? Прям сумасшествие какое-то, честное слово! Ну, и видел. И что? Шторы она, как обычно, на ночь задергивает. Что тут такого? Что с того? Чего испугалась-то так, аж мороз по коже?
   Фыркнув сама на себя, девушка развернулась к кровати, расправила. Одела ночнушку, откинула одеяло... Да вспомнила о шторах. Вообще-то, спать за шторами она не любила. Нет, она любила когда солнце, вставая утром, озаряло каждый уголок ее комнаты. Это ее традиция. Ее "ритуал хорошего дня"! И она не собирается мучиться в темноте и в плохом настроении только от того, что один холодный, гадкий, равнодушный тип поселился напротив и совсем свел ее с ума!
   Не собирается! Даже если этот гадкий невыносимый тип - мечта всей ее жизни! ВОТ! Подошла. Решительно отдернула шторы с бокового окна и....
   Замерла.
   Зависла, как компьютер от мощного вируса. За стеклом, окно в окно ( и как же она умудрилась про то забыть?) была комната Влада.... Он снимал рубаху...
   Думая о чем-то своем, его пальцы механически двигались по пуговицам, приковав к ним намертво ее взгляд. Господи, спасибо, что хоть свет у себя не включила, а то бы и стояла тут, вся как на ладони, пожирая его глазами, как топ-модель - конфеты!
   А пальцы двигались все ниже и ниже. Одна пуговица, вторая, третья, четвертая... Свет лег на чуть напряженные мускулы. Разойдясь в стороны, края рубашки открыли рельефный живот. Мужчина рывком распахнул рубашку, выдергивая ее из штанов. Организм отказывался работать при таких перегрузках, так и норовя отключиться и впасть в блаженное забытье. Сила ее желания прикоснуться к этому телу, этой коже потрясла ее саму. Перед глазами оживал ее давешний сон.
   С большим трудом, Кати перевела взгляд на его лицо, попутно скользнув по мускулистым рукам и обласкав сильные, широкие плечи. И застыла... Столько боли, столько ненависти было на этом лице. Разве человек может ТАКОЕ носить в себе и выжить? Она, конечно же, знала, что он ее ненавидит, за изгнание из дома, за то, что из-за нее он был столько лет оторван от матери, за то, что разрушились отношения с ее отцом, которого он считал и своим папой... Но чтобы ненависть была такой всепоглощающей...
   Она не знала, что так ему ненавистна. Не знала, что он способен на такие сильные отрицательные чувства, он всегда был такой спокойный, такой сильный, такой надежный... Все рухнуло, а она даже не могла вспомнить из-за чего весь сыр-бор. Она с радостью бы все объяснила отцу и "оправдала" бы в его глазах Влада, если бы знала, что говорить. По-видимому, он знал о произошедшем больше, ведь в отличие от нее, он не спал в ту ночь и именно он пришел зачем-то к ней, спящей, в комнату.
   Но до сих пор он молчал, и его версию событий не знал никто, кроме него. Он не ответил ни на вопросы, ни на обвинения. Он просто тогда собрался и ушел, как ему велел "в сердцах" отец. У нее была одна не очень хорошая версия того, как все могло быть. И его молчание, и его теперешняя ненависть вполне укладывались в эту версию. Памятуя, как сильно она была влюблена и как уверена в ответном чувстве с его стороны, правда могла оказаться банальной и некрасивой - он услышал стоны, зашел узнать что случилось, а она, засмотревшись на один из своих откровенных снов, набросилась на него...
   Зная его нрав и характер, а также учитывая характер отца, он, вполне логично, взял тогда всю вину на себя. Но потом, явно пожалел об этом. Так почему же он не вернулся раньше? Почему страдал вдали, вместо того, чтобы обличить ее перед родными?
   В то, что верна версия отца она не верила ни секунды ни тогда, ни сейчас, хотя ее немного смущало наличие крови на постели и на них, в остальном, такая версия была вполне правдоподобной. Она, могла бы поговорить с Владом... О той ночи, но...
   Она снова взглянула в окно. Кого она обманывает? Он не будет говорить с ней! Он едва терпит ее присутствие!
   Катя потрясла головой. Его полуобнаженное тело вновь загипнотизировало ее, как удав кролика.
   - Мне надо остыть. Остыть до того, как я, словно сомнамбула, добреду до его комнаты и вопьюсь голодными пальцами в это тело, подтверждая его худшие предположения, а возможно и страхи...
   Схватив со стула полотенце, девушка выскочила в ночь. Есть у нее на реке одно тайное местечко, где можно славно поплавать, сбрасывая напряжение, и охлаждая свое не в меру горячее тело, пылкое сердце и загребущие ручки заодно утомить. Зная этот маршрут уже долгие годы, и не раз посещая его в том числе и по ночам, она неслась по знакомому лесу. Река тихо журчала, маня спокойствием и прохладой.
  
  
  
  
   ПРОШЛОЕ
  
   Он все больше засматривался на нее, чувствуя, как внутри замирает от сладкой неги и какого-то тянущего чувства все его существо. Все в ней казалось ему манящим: и ее походка, что завораживала движением стройных бедер; и гибкий, стройный стан; и хрупкие руки, что умели быть и сильными и нежными; и ясные очи в которых можно было утонуть навсегда, и даже не желать выплыть... Что уж говорить о том, о чем думать в отношении монахини вовсе не положено? Не положено... Нельзя! Но он все время думал об этом. Постоянно ловил себя на том, что смотрит на то, как вроде бы свободная ряса нет- нет, да и обрисует при движении высокую девичью грудь, даже на вид мягкую и манящую, так что у него даже пальцы сводит от желания коснуться ее. Или, к примеру, когда он помогает сестре Катарине сесть в седло... грех это! Он и сам знает, что грех это а все ж, все его думы лишь о том, что вот ее бедра, совсем близко, рядом... И что стоит ему будто случайно, невзначай, скользнуть по ним рукой? Ощутить их выпуклую , столь привлекательную округлость?
   А сколь сильно манили его ее губы...
   Ему было стыдно. Он старался сократить до минимума все разговоры с девушкой, передав эту "непосильную" обязанность на своего подчиненного. Тот здорово удивился, но высказываться, естественно не стал. Впрочем, самому Патрику это решение не помогло. Наоборот, ему казалось, что стало даже хуже. Если раньше, когда он еще не верил в силу ведьминого проклятья, самонадеянно считая, что его вера хранит его и защищает от любого зла, стоило ему прикоснуться к ее ладони и, кажется становилось легче.... Отпускала эта странная тянущая боль, на время сглаживалась потребность быть с ней рядом, видеть ее, слышать ее голос, ощущать ее дыхание....
   То теперь она стала его навязчивой идеей...
   Он пытался молиться. Это мало помогало, но боль в коленях и постоянное сознательное переутомление и так уставшего за день путешествия, тела хоть как-то отвлекали его, позволяя остаток ночи спать, как убитому... Увы. Вскоре и этот отдых стал для него недоступен...
   Это вышло случайно. Его вины в том не было, разве что только если считать виной то, что он утомил себя до такой степени, что стал плохо соображать? Как ни крути, а случилось то, что случилось. Они остановились на отдых. Был невыносимо жаркий, солнечный день. Еще до обеда, не смотря на то, что одеты они были достаточно легко (многие воины сняли кольчуги и ехали в одних рубашках. Монахини (а было их аж трое!) не могли позволить себе подобной вольности, но они сняли темные облачения с головы, оставшись лишь в белых платках), они умудрились изрядно пропотеть. Теперь об их приближении сообщал не только звук, но и запах.
   Остановившись на берегу реки, что еще только предстояло пересечь, люди быстро разбили лагерь. Женщины удалились выше по течению. Через какое-то время послышались крики... Он не подумал о том, что может там увидеть. Даже мысли в тот момент не возникло у него. Просто услышав крики о помощи, он рванулся туда, даже не задумавшись о том, что в его состоянии это было не самом мудрым решением....
   Сестра Катарина тонула...
   Не рассчитав сил, поддавшись желанию хоть немного освежиться и охладиться, девушка необдуманно отдалилась от берега и была подхвачена на редкость сильным в этом месте течением. Он успел лишь скинуть сапоги, мысленно порадовавшись, что на нем нет тяжелой, трудно снимающейся кольчуги, и бросился в воду... Несколько гребков, сильных и уверенных он вырос рядом с морем и с детства плавал, как рыба) и он достиг несчастной. Она уже не сопротивлялась. Силы оставили ее, когда до спасения оставалось всего несколько секунд. Прекратив бороться, она быстро погружалась в воду подхваченная течением...
   Ему пришлось нырнуть. Прямо в том месте, где, как ему показалось, он видел ее в последний раз, девушки уже не было. Течение тащило ее безвольное тело все дальше и глубже. Сердце стучало уже где-то в ушах, но он не рискнул всплыть, боясь что во второй раз уже просто не найдет ее... Еще пара гребков, уже на пределе собственных сил... и он ухватился за косу, что была чуть выше своей хозяйки. Это наверное было невежливо и грубо, но в тот момент эти детали его совершенно не волновали. Подтянув к себе бледное тело, он ухватил его поудобнее и наконец-то вынырнул на поверхность, жадно глотая воздух.
   Легкие, чуть не разорвавшиеся от недостатка кислорода, болезненно реагировали на щедро вливаемый в них воздух. Он шумно дышал и не мог отдышаться. С берега что-то кричали, но в голове так громко бухало сердце, что он практически ничего больше не слышал. Дал себе время просто полежать на воде, поддерживая голову девушки над водой. И лишь потом, спустя несколько минут, огляделся....
   Течение подхватило их и, поскольку он, оглушенный недостатком воздуха не сразу сообразил, что происходит, их уже прилично оттащило от того места, где был разбит лагерь. Ловко перехватив находящуюся без сознания девушку, рыцарь погреб к берегу. Как назло места здесь отличались от песочной косы, что была так удобно для захода в воду, и на которой они остановились. Патрику пришлось проплыть еще немного вдоль берега прежде, чем он смог найти достаточно пологий участок и буквально выползти со своей драгоценной ношей...
   Его здорово испугало, что она еще не очнулась. Не долго думая, он запрокинул ей голову, зажимая нос и, набрав воздуха в грудь, прижался к ее холодным, мокрым губам, выдувая... Еще... и еще раз... внутри рождалось отчаяние. Она по-прежнему не реагировала...
   - Не смей умирать... - молил он. - Только не это...
   Не зная, что еще можно сделать, чувствуя, как от нахлынувшего горя темнеет в глазах, он схватил ее на руки, тряся так, что голова моталась из стороны в сторону. В какой-то момент, она вдруг вздрогнула и задохнулась, отплевывая проглоченную воду. Закашлялась, всхлипывая, задыхаясь...
   Патрик не мог даже говорить, чувствуя, как от счастья кружится голова и почему-то дрожат губы. Он прижимал к себе ее хрупкое тело, гладил по голове и спине, позволяя ей выплакать перенесенный только что страх смерти и сам то ли плакал, то ли молился, благодаря Всевышнего за ее спасение...
  
   А потом все закончилось. Катарина потихоньку успокоилась. И он вдруг осознал, что на ней лишь нижняя рубашка... И будучи мокрой, она не скрывает ничего! Не оставляет никакого места для фантазий. Медленно и неохотно он выпустил из своих объятий вырывающуюся девушку, пытавшуюся при этом еще и прикрыться от его пристального, жадного взгляда....
   - Патрик? - она потрясенно смотрела в его глаза, хотя обычно всегда смущенно опускала их. - Что вы делаете? Отвернитесь немедленно!
   Он не смог. Потрясенный увиденным, ошарашенный собственной реакцией, жаркой волной прокатившейся по его жилам, заставившей буквально вскипеть кровь невыносимой жаждой, он даже двинуться не смог, не владея собственным телом. Не доверяя себе, не понимая, как такое могло с ним случиться? Мужчина закрыл глаза. Это все, что он мог сделать для целомудрия бедной девушки. Но для него это ничего не решило. Ее тело, едва скрытое мокрой рубашкой, волосы облепившие бледное лицо и испуганные, огромные во все лицо, глаза так и стояли перед его взором. Все его тело напряглось.
   - Господи, помоги... - шептал он, не веря в происходящее. Он был готов... Губы его еще чувствовали ее губы. Руки еще ощущали ее тело и все его изгибы. Внутри него бились, сражаясь с его верой и принципами, вполне простые смертные желания....
   Боясь того, что он готов сделать с ней, с собой, со своей верой, рыцарь вскочил на ноги и ринулся в воду, выбрав для себя единственно возможный в данный момент путь. Потрясенная силой его чувств, что буквально ее затопили, когда на мгновение их глаза встретились, Катарина осталась одна на берегу, вздрагивая и молясь, сама не зная о чем. Ее впервые коснулся отголосок ведьминого проклятия....
   До этого девушка и не вспоминала о нем. А все восторженные мысли, что возникали у нее по поводу их командира и предводителя, наивно списывала на свое искренне им восхищение, как... другом. Какой он красивый, сильный, смелый, решительный... Всегда знает что нужно делать, всегда уверен в себе, поможет, поддержит, подскажет.... Он просто самый лучший в мире... тамплиер! Как здорово, что именно он всем заправляет и распоряжается...
   Но сейчас...
   Сейчас, когда, едва очнувшись, она ощутила его руки а своем теле, осознала, что то невыразимо прекрасное и желанное тепло к которому она столь бесстыдно прижимается - его сильное тело... Увидела жажду в его глазах... Почувствовала... она даже не знала, что это было. Не могла знать... Слишком целомудренна и невинна была девушка взятая от матери еще в младенческом возрасте и выросшая в монастыре... Практически специально воспитанная для святой миссии...
   Откуда ей было знать, что надежный, ставший за время путешествия настолько близким, почти родным, человек может пылать таким...таким... Катарина не знала какое слово подойдет лучше всего, для названия этого пламени. Но она чувствовала, что его последний взгляд опалил ее. Словно зажег и в ней отсвет того пламени, что бушевало внутри него, сжигая, сводя с ума...
   - Господи... - шептали бледные губы. - что же это? Как же так, Господи? Разве так бывает? Почему именно мы, Отче? Разве мы не верили? Разве мы хоть в чем-то отступили от твоих законов?
   Такой ее и нашли подъехавшие спутники - стоящей на коленях и неистово молящейся, пока их командир, только что переплывший не самую узкую реку, выходил на том берегу...
  
  
   ВЛАД
  
   Ночь. Ему не спалось на новом месте. Мысли, одна грустнее другой лезли в голову. Они так его достали, что он вышел в ночь. Медленно, не задумываясь, побрел, куда глаза глядят. В детстве он излазил все вокруг, так что заблудиться совершенно не опасался, да и не до того ему сейчас было, честно говоря... Нет, обиды не было. Ну, выделили ему вместо его старой комнаты на 3 этаже, комнату, что предназначена для гостей, во флигеле...
   Ну, так ничего в том нет удивительного. После всего, что он когда-то натворил, он бы тоже себя в одном доме с Катенькой не оставил. Нет, на родителей он совсем не сердился. На нее...
   Как на нее вообще можно сердиться? Он вспомнил как увидел ее, когда пришел. Чуть слышный шум дождя, и звук открываемого окна... И она в окне...
   Такая, как он себе представлял все эти годы...
   Потом вспышка молнии, темнота и ее крик...
   Он его так испугал, что, прежде, чем он сам осознал чего же она так испугалась, он уже метнулся к окну. Вдоль стены росло какое-то ползучее растение, название которого он не помнил, но отлично помнил, что основу для него составляла очень крепкая решетка, они с отцом сделали ее сами, по многочисленным просьбам мамы. Когда-то, в молодости, он не раз забирался по ней, чтобы посмотреть, спит ли Катюша...
   И сейчас он взлетел по ней на третий этаж, почти к самому окну почти мгновенно...
   Ее белое лицо яснее всяких слов рассказало ему, кого она так испугалась. И он мгновенно осознал, сколь глупо и неправильно он отреагировал на все происходящее....
   М-да...
   Ее холодное отношение, резкие слова... Да это было лишь малой толикой того, что он сам себе говорил за последние 10 лет. Если бы он мог повернуть время вспять. Если бы он мог все исправить... Или...
   Или хотя бы разобраться в том, что же тогда произошло? В чем он, пьяная скотина, был тогда виновен? Впрочем, почему же тогда? Свою вину он ощущал каждый день с тех пор, ощущал, как и сейчас, как тяжелый мешок с камнями, что гнет его к земле, впивается в плечи, мешая, дышать, мешая жить...
   Молодой человек тяжело вздохнул. Зачем он лукавит сам с собой? Он так хотел верить, что даже в самом пьяном угаре и пальцем бы не тронул свою малышку. Катю... Катеньку... Котенка...
   Он пытался верить в это, отгораживаясь от правды, так как это приносило хоть какое-то облегчение и надежду. Надежду на то, что все случившееся - нелепое недоразумение, и однажды ему позволят вернуться... Однажды его простят...
   Но...
   Боже! За что же ты так со мной? Едва увидел ее, как тело окатило такая волна жара, что только рубашка не задымилась (только дождь и спас!). Все перед глазами поплыло. Как будто он месяц голодал, а она - его самое любимое лакомство; как будто он неделю в пустыне, а она - глоток холодной вкуснейшей дождевой воды!
   Руки так тряслись, что чуть сумку не выронил. Как только пар из ушей не пошел? Он же раскалился, как утюг, забытый в розетке...
   И вот тогда-то его и обожгло ужасное осознание - ВИНОВЕН!!! Если он так реагирует на нее будучи взрослым, трезвым, здравомыслящим мужчиной, умеющим в самых экстремальных ситуациях сохранять хладнокровие и держать себя в руках... то, что же с ним творилось тогда: с неопытным, влюбленным, пьяным, ослепленным своей ...жаждой....
   Как горько было это осознание. Он - виновен. Виновен в самом страшном, что только мужчина может совершить в отношении женщины. Тем более любимой....
   Хуже этого только насилие над ребенком...
   Но, это слабое утешение. И нет, и не может быть ему оправдания. И отец прав - гореть ему в аду навеки вечные! И ничто не изменить, не загладить вины, не замолить обиды. Такое не прощают. Как? КАК он мог?
   Отчаянье, что разъедало его все эти годы, лавиной накрыло его с головой. Да он даже смотреть в ее сторону не имеет право. Даже мысли о ней...
   Не для него даже это, последнее утешение всех безнадежно влюбленных - мечты о любимой - не для него! Он не имеет на них право... Увы...
   Влад тяжело вздохнул, пытаясь смириться с вынесенным себе, жестоким приговором. И с удивлением оглянулся. Бредя, он зашел, сам того не замечая, на незнакомую тропинку. Он, пожалуй, и не был тут никогда. Откуда-то справа донесся странный звук. То ли всхлип, то ли вскрик, заставивший мужчину насторожиться. Весь его опыт говорил о небезопасности поспешных действий, потому и к кустам, из-за которых доносились привлекшие его внимание звуки, он подкрадывался осторожно, давно уже не веря в выскакивающих на помощь рыцарей (такие, как правило, и огребали по своей рыцарской голове по самое "не балуйся!"!).
   Шаг... Еще шаг...
   И он осторожно раздвинул ветви....
   Да так и замер....
  
  
   Луна серебрила поверхность реки, любуясь своим отражением, даря легким волнам светлые блики, они искрились и перекатывались под игривыми ласками ветра, как мурашки по коже. И из этих бликов, как Афродита или русалка, взметнулась вверх девушка, выныривая из воды по пояс. Роскошная грива волос, рассыпая брызги вокруг, взлетела вместе с ней, сделала полукруг и упала на спину, отброшенная привычным движение руки. Луна оставила в тени ее лицо, но тело...
   Тело полночной купальщицы было прекрасно освещено. И оно само по себе было прекрасно... В лунном свете, капли сверкали, как бриллианты, обрисовывая всю соблазнительность смелой русалки. Утомленная заплывом под водой, грудь ее бурно вздымалась, невольно привлекая к себе внимание...
   А если учесть, что прелестница, как и положено русалкам, была обнажена... То нет ничего удивительного, что у молодого человека перехватило дыхание.
   Она была прекрасна, но это не помешало Владу окинуть внимательным взглядом окрестности, убеждаясь, что он стал единственным свидетелем ночного купания. И, не смотря на всю привлекательность молодого обнаженного тела, на близость которого он сейчас реагировал(разрушая все свои выводы предыдущих двухчасовых размышлений) ничуть не более, чем на обычную фотку в "Плейбое", он достаточно контролировал себя, чтобы осознать, что если вокруг более никого нет, и девушке ничто не угрожает, то ему, пожалуй, лучше незамедлительно исчезнуть, так как ни к чему хорошему такое подглядывание его привести явно не может. Только девчонку зазря напугает и сам потом будет мучиться...
   Еще раз аккуратно осмотрев окрестности, и придя к выводу, что он здесь единственный зритель, Влад уже сделал шаг назад, стремясь по-тихому исчезнуть, когда речная нимфа обернулась, встречаясь взглядом с луной и ее лицо, влажное от воды, засветилось в ночном воздухе.
   Это было наваждение. Это было как кошмар. Едва он осознал, что это Катя, его Катя, как по телу, как разряд, прокатилась волна жара. Все его мышцы напряглись, дыхание перехватило, в голове затуманилось, но свет не померк. Нет, он четко видел ее всю. Ее тело сияло, все эти манящие изгибы, каждую черточку...
   Сердце тяжелым молотом бухало в ушах, словно стремясь разнести ставшую хрупкой черепную коробку, и вырваться на волю, чтобы пасть к ее ногам. Руку, которой он держался за ствол березы, чтобы не поскользнуться, свело судорогой, нещадно ломая ногти и срывая кожу о кору дерева. Он чувствовал, что все вокруг исчезло. И есть лишь она...
   Она и его яростное желание...
   Оно пульсировало в нем, стучало барабанами в голове, отдавалось эхом в ушах и тугой, тянущей болью во всем теле, ломило пах. Ни вздохнуть, ни выдохнуть. Он был, как зверь, почуявший жажду; как охотник, заметивший дичь; как эхо, спешащее на зов. И лишь где-то, на самом краю сознания, пульсировала последняя человеческая мысль:
   - Нет! Нельзя! Это же КАТЕНЬКА!!! ЕГО Кати!!!
   А девушка, не подозревая о грозящей ей опасности, развернулась и поплыла к берегу, по прихоти судьбы выбрав именно возле его убежища, удобное для выхода из воды, место.
   Это было самое тяжелое испытание в его жизни. Ему казалось, что его зубы крошатся во рту, так ему свело челюсти. Он сознательно пытался максимально напрячь все мышцы до судорог, лишь бы не выпустить обезумевшее от желания тело из-под контроля. А она приближалась. И ночь не мешала ему.
   Совсем не мешала...
   Он видел все. Все до малейшей черточки, до самой последней маленькой капельки. Он видел все. Хотя воспламененный, напуганный разум кричал, что это просто невозможно. Но он видел. И он не тронулся с места. Даже не дышал, стремясь ничем не выдать своего присутствия.
   Только бы не напугать ее...
   Он слишком сильно был перед ней виноват, но напугать ее вновь... Стать ее кошмаром на всю оставшуюся жизнь? НЕТ! Лучше смерть. Он так ясно осознал вдруг, что в ту злополучную ночь его, по-видимому, вот так же скрутило судорогой безумной, неконтролируемой жажды, что вызывала в нем эта девушка, что он тогда просто не смог остановиться...
   Да, наверное, все так и было...
   Теперь он знал, что все их обвинения правдивы. Он действительно 10 лет назад, придя с вечеринки подвыпившим, ворвался в ее комнату и сделал... Сделал... Ужас осознания был настолько силен, что выбил из него все другие мысли. Он был не самым маленьким мальчиком, а она была хрупкой невысокой девушкой. Перед глазами появилось ее лицо, искаженное болью и ужасом. Ему показалось, что он вспомнил кое-что...
   Вот так она смотрела на него в ту ночь...
   Это было ужасно...
   Даже желание отпустило его, оставив обессиленным, стоящим на ногах лишь благодаря усилию воли и мысли, что шумное его оседание в кустах, может напугать беспечно удаляющуюся девушку. А ей и так уже слишком досталось....
   Звук ее шагов затих вдали, и он смог разжать губы, чувствуя, как закаменели, затекли скулы, как свело челюсти, так сильно, что он их почти не чувствовал. Все тело покрывал противный холодный пот. С трудом отцепив руку от дерева, Влад даже обрадовался, чувствуя боль в ободранных пальцах. Сейчас это было как раз то, что нужно так как отвлекало от мыслей.
   Мыслей, что убивали его...
   Не глядя, он выбрался из кустов. Кряхтя, как старый дед, спустился к воде. Скинул всю одежду, так как не планировал купаться, то и явился в ночи, как и она, обнаженным. И, разбежавшись, ушел с головой под воду, стремясь забыть, смыть, как дурной сон, все, что сейчас почувствовал, понял, осознал....
  
   КАТЯ
  
   Она слышала шум в кустах. За ней явно кто-то наблюдал. Да и это чувство, когда она купалась. Давящий взгляд, буравящий спину, толкающий в грудь. Впервые за долгие годы жизни здесь она испугалась, невольно вспоминая все те кошмары, которыми ее вечно пугала маменька и пытался приструнить отец. Быстро вылезла. Вытерлась, поклявшись себе - больше НИКОГДА!!!
   Уже ушла, спеша быстрее укрыться в доме от неведомой опасности, но...
   Запах. Ее остановил едва уловимый аромат. Чем-то знакомый. Будоражащий. Бьющий по чувствам, кружащий голову. И в сердце взбурлил гнев. Что этот нахал себе позволяет? Как смеет он контролировать ее? Едва приехал, и уже туда же, следить надумал? Ну, я ему сейчас устрою!
   Весьма недовольная, она развернулась, метнувшись обратно по тропинке, с намерением закатить предмету своих девичьих мечтаний грандиозный скандал, с объяснением его прав, обязанностей и льгот!!!
   На всех парусах, она вывернула из-за кустов и уперлась взглядом в обнаженную мускулистую спину и... Взгляд соскользнул вниз, на секунду заставив ее оторопеть от увиденного. Мужчина пару раз взмахнул руками, разминаясь, и ушел с разбегу под воду.
   - Ой, мамочки! Да что ж это делается-то, люди добрые? Да почему же его никто не научил в плавках купаться-то? Да как он вообще смеет... Смеет быть так чертовски хорош? - шепот не громче дыхания, срывался с пересохших губ, глаза не отрываясь следили, как мощными гребками Влад пересекал небольшую речушку. Вот он доплыл до противоположного берега. Встал, заставив ее тихо охнуть и в спешке прикрыть себе рот. Да и палец закусить...
   Чего уж там... Лучше бы в доме осталась! Ах, ей показалось, что она сейчас воспламенит постель, увидев, как он снимает рубашку? Ну, так холодный душ в доме есть, да что там, прямо в ее комнате, далеко и ходить-то не надо. Смотри на него прямо из душа, и наслаждение, нет проблем!!! - она гневно ругалась на саму себя, но взгляд уже отвести не могла. И никто не смог бы ее сейчас заставить отвернуться от этого зрелища. Не знакомый мальчишка, а древний воин, сильный, смелый, отчаянно прекрасный в своей наготе, стоял на другом берегу и волны покорно омывали его ноги...
   О, Боже! Реальность превзошла все ее мечты. Как? Как ей теперь забыть это? Возможно ли когда-нибудь забыть такое? Забыть, как вода серебрясь, стекает по его телу, как он замирает, гордый в своей наготе, а потом разбегается, вздымая тучи брызг, и вновь бросается в воду, на мгновение вытянувшись, как струна и явив луне игру мышц на широкой спине и крепкие, упругие ягодицы...
   С замиранием сердца она следила, как он движется обратно, к ее берегу, а в голове панически билось - испуганное - "БЕЖАТЬ"!!! И коварное - "А НЕ ПРЕДЛОЖИТЬ ЛИ ЕМУ СВОЕ ПОЛОТЕНЦЕ"? И ехидное - "ТЫ, МОЖЕТ ЕЩЕ И ВЫТРЕШЬ САМА"???
   Сил хватило лишь на то, что бы сделать шаг назад, окончательно скрываясь в зарослях. Он доплыл, развернулся и ринулся обратно. И вновь...
   И вновь...
   Она зачарованно следила, как он , уже в который раз, пересекает, пусть и не широкое, но все же приличное водное препятствие. Да что он делает? Утопиться решил, что ли? И лишь потом, яркое, как вспышка молнии, озарение... Он тоже видел ее купающейся... И тоже обнаженной...
   Сначала появился восторг - он вовсе не так равнодушен к ней, как показывал все эти дни. Значит, судя по тому, что она видела, у нее еще есть надежда. А потом закралась еще одна мысль - так что же произошло той ночью? Почему она так уверена в нем? Ведь он явно пытается снять возникшее напряжение.... А от него до возбуждения.... Один шаг!!! Могло ли той ночью случится то, в чем его обвиняют? И так ли она виновата, как ей казалось? А может там и вовсе не было виноватых? И он также хотел этого, как и она...
   Эта мысль почти испугала ее... Почти испугала...
   Слишком много счастья обещала она, окажись даже на чуть-чуть близкой к правде...
   Или она просто боится посмотреть правде в глаза? Боится потерять свой идеал, свою любовь, которая, возможно, уже давно перестала иметь хоть какое-то отношение к изначально внушившему ее субъекту? Быть может, он уже давным давно не ее рыцарь в сияющих доспехах из ее снов? А...
   А...
   Кто?
   "Грубый мужик, взявший ее в подпитии - виллой!" - так, кажется сказала о нем доктор Дебровски. Но как? Как поверить в это, если все - разум, сердце, тело, - кричат НЕТ!!! Это неправда!!! Я люблю его!!! Он не такой....
   Он не такой?
   И разве, если бы он, допустим на секундочку, изнасиловал ее тогда, то разве сейчас, глядя на его тело, у нее не должно быть страха. Вернее даже панического ужаса? Такого, как после той ночи вызывали у нее почти все мужчины, даже Костик...
   Непонятно...
   Почему же инстинкты молчат, а тело так и вовсе вопит о жажде? Разве оно не должно биться в ужасе? Отвернувшись от медленно, но упорно нарезающего круги, мужчины, Катя побрела к дому. Ее жар спал. Теперь ее даже чуть-чуть подтрясывало от роящихся в голове мыслей. Может быть, она зря тогда отказалась от медицинского освидетельствования? Положилась лишь на свои ощущения? Сейчас она, по крайней мере, точно бы знала - было между ними что-то в ту ночь или нет! А теперь вот, мучайся, гадай!
   Нет, можно, конечно, было бы и сейчас сходить к гинекологу, узнать...
   Но, как-то более серьезного повода нет, а идти только ради того, чтобы узнать цела ли ее ...Ну... Страшно... Да и противно... И... Всегда можно найти себе оправдания - ехидно закончил ее внутренний голос и мерзко так захихикал...
  
  
  
   ПРОШЛОЕ:
  
   Да... Раньше Патрику было легче. Намного легче, но теперь...
   Это случилось не сразу, именно поэтому он не сразу осознал, что послужило тому причиной. На вторую или третью ночь после случая в реке, ему вдруг приснился очень яркий и такой реальный сон... Не готовый ни к чему подобному, молодой человек все же инстинктивно попытался проснуться, но...
   Разве можно было отказаться от того, что дарил этот сон?
   Там, в этом сне, он стоял на берегу той злосчастной реки. И вокруг не было больше никого. Он решил освежиться и снял с себя все, кроме рубахи. Вошел в воду, нырнул пару раз и позволил себе насладиться ласковыми прикосновениями воды. Ему, выросшему вблизи моря и привыкшему в день по два-три раза освежаться в воде, претило равнодушие местных к столь нужному и правильному делу для каждого верующего, как мытье. Как может, думал рыцарь, уверенно рассекая воду очередным гребком, как может человек, т которого пахнет хуже, чем от свиньи в хлеву и который сам грязен, как диавол, быть чист помыслами и душой?
   Невозможно! Невероятно! Он просто не верил в это...
   Но местные не стремились ни креститься, ни мыться. Ему сложно было выбрать что именно его больше возмущало. На его бесхитростный взгляд, и то и другое несло им самим лишь вред! Да и для окружающих нет ничего хорошего если рядом живет плохо пахнущий, да еще и не чистый в помыслах своих еретик!
   Так рассуждал он, наслаждаюсь свежестью и чистотой, и прохладой воды и ничто не предвещало беда поначалу, но... Его ноги что-то коснулось. Удивленный, он дернулся, нырнул, желая разглядеть, что же это было... и замер, пораженный до глубины души. Катарина, словно мифическая русалка из детских сказок, резвилась в хрустальной прозрачности вод и мокрая рубашка ничуть не скрывала ее прелести и очарования. В первый момент он так удивился и смутился, что чуть не пошел ко дну, неловко выдохнув весь воздух и хлебнув речной водицы...
   Но она не дала своему рыцарю утонуть!
   Девушка метнулась к нему сквозь просвеченную солнечными лучами толщу вод и прильнула губами к его губам, даря вдох... Даря сладость и наслаждение... Он целовал ее... Не смело, осторожно, чтобы не испугать... и она отвечала на его ласки нежным дрожанием губ. Он осмелел настолько, что коснулся ее тела, желая привлечь его в свои объятия. Ничего больше не хотел он в тот миг, только обнять ее, нежно, почти целомудренно...
   Но она обвилась вокруг него. Руки зарылись в его волосы, потянули на себя, прижимая, длинные ноги обвили его стан, еще больше сближая их тела, дернувшись, он обнаружил, что стоит почти на мелководье. Несколько шагов, и вот уже воздух холодит мокрую спину, а луна освещает запрокинутое, полное неги, женское лицо... И он не в силах сдержаться целует ее, целует все, до чего могут достать губы: ее хрупкие руки что обнимают его за шею, что притягивают его голову ближе ... ближе к запрокинутой шее с бьющейся, пульсирующей жилкой; ее шею и эту самую жилку; ее маленькие, словно раковины, ушки; висок, и закрытые в истоме глаза... Нежный рот, тонкий нос, высокий лоб и далеше вновь вниз, по щеке, к губам, подбородку и ниже, по шее, на грудь... Дорожка из жадных влажных поцелуев ложится на нежную девичью кожу, которая почти нестерпимо сияет в лунном свете...
   Руки живут своей жизнью, и пока губы путешествуют по лицу, они абсолютно бессовестно ложатся на спину, прижимая к себе это сверкающее мокрыми холодными каплями, кажущимися такими сладкими, когда их слизываешь языком, сокровище... Более того, не останавливаясь на достигнутом, дерзкие ладони устремляются ниже... касаются крепких ягодиц и не сдерживаясь, сжимают их, лаская, буквально насыщаясь этой упругостью...
   Он слышит треск ткани...
   И не понимает чья рубашка трещит под нетерпеливыми руками. Его? Ее? Она целует его так жарко, так страстно, он готов.. почти готов пойти дальше... но в голове вдруг возникает какой-то странный, еле слышный звук... Замирая, он прислушивается... И вдруг понимает, что это она.... Катарина молится, извиваясь в его объятиях...
   - Господи, защити... Господи, спаси и сохрани...
   И он просыпается в холодном поту, то бледнея, то краснея от ужаса при мысли, ЧТО он только что вытворял в своих снах со святой монахиней... При воспоминании о том, ЧТО он был почти готов с ней сделать...
  
   Этот сон приходил к нему снова и снова....
   Каждую ночь... Едва он смыкал глаза...
   Патрик перестал спать, боясь что однажды проснется и обнаружит, что ЭТО - вовсе не сон...
  
  

* * *

  
   - О чем ты думаешь? - ее голос звенел от любопытства. Они сидели в шезлонгах, выставленных в тени раскидистой яблони, что дарила благословенный отдых от одуряющего жара солнца. Жара.... Но с реки дул легкий ветерок и здесь, в тени, было, пожалуй, даже приятно.... Этот самый ветерок чуть шевелил его волосы, словно гладил.... Или ласкал...
   Она почувствовала, что задыхается, а руки судорожно сжимаются в кулаки, буквально физически ощущая шелк его волос под своими пальцами, и боль во всем теле, от того, что она не может, не смеет коснуться его. Эта боль будила в ней не самые хорошие чувства...
   Утром она с трудом встала с постели. Все тело болело, словно по нему проехался каток для укладки асфальта. Она не выспалась, так как первую половину ночи мучилась, вспоминая его тело в брызгах воды, а, когда все же заснула.... Воспоминания о том, что ей сегодня транслировало суперперевозбужденное и подкрепленное "обалденным видео" сознание , заставили девушку невольно покраснеть, ибо в том сне она не стояла глупой гусыней в кустах, а сорвав с себя одежду, бросилась без оглядки, в объятия того, о ком так давно грезило ее сердце и разум.
   Все это могло бы объяснить ее раздражительность окружающим, если бы у Катерины хватило смелости ответить на удивленно-возмущенные вопросы правду... Впрочем, сейчас, сидя с книжкой в руке, и отчаянно делая вид, что читает эту самую книжицу, она чувствовала себя почти успокоившейся... Почти... Если бы не его присутствие рядом... И ветерок, что шевелил его волосы... и ее яростное желание коснуться его... или просто увидеть свое отражение в глубине его глаз...
   Да, она была почти успокоившейся. До того, как он подошел и сел рядом. Он не сказал ей ни слова. Не взглянул на нее. Просто сидел и смотрел на речку, и его лицо... Оно было таким, как будто ему предстоит прыжок с парашютом, а он не знает, положен ли ему вообще парашют, или его просто столкнут с немыслимой высоты вниз - мол, разбирайся, как знаешь! Наверное, он мог бы сейчас испытывать страх... Если бы вообще знал, что это такое... Но, по глубокому Катиному убеждению, о страхе этот гад не имел ни малейшего понятия!
   Какое-то время, она еще пыталась делать вид, что на его молчаливое присутствие рядом не обращает ну ни малейшего внимания! При этом девушка серьезно рисковала заработать не поддающееся лечению косоглазие, так как глаза ее сами, против ее воли, постоянно норовили обласкать его взглядом, нахально скользя по длинным, вытянутым ногам, мускулистым, обтянутым загорелой, теплой кожей рукам и выше... к плечам... к манящему, притягивающему ее взоры профилю... посмотреть на который, она все никак не решалась в открытую, хотя сердце беззвучно молило "Дай мне насмотреться! Я должна запомнить его получше! Кто знает, увижу ли я его еще когда-нибудь? Вдруг он опять исчезнет из моей жизни также внезапно?"
   Не выдержав, она, в конце концов, сама начала разговор:
   -О чем ты думаешь? - Ей пришлось повторить его дважды, прежде, чем он, вздрогнув, вернулся из глубин своего сознания на поверхность бытия. Медленно, словно нехотя, Влад перевел на нее взгляд, окидывая, словно обливая ее холодной водой, всю - от пят до макушки. Потом, на губах его появилась вымученная улыбка, словно он с превеликим трудом ( можно даже сказать, со скрежетом!) заставлял мышцы своего лица улыбаться ей!
   - Я думаю, - хрипотца в его голосе, полоснула по ее нервам, заставив кожу покрыться мурашками, - я думаю, как мне быть дальше. - Тяжело вздохнув, словно собираясь с силами перед прыжком в воду или очень дальним заплывом, он наконец-то повернул голову и внимательно посмотрел на нее - не могли бы мы... - Он замешкался, ища признаки вражды на ее лице и, не найдя там ничего, кроме спокойного внимания, продолжил, - Не могли бы мы... объявить на время перемирие?
   - Перемирие? - удивился ее голос.
   - Да. Мама больна. И, как ни крути, но ей приятно видеть меня. Подождите, - он поднял вверх ладони, то ли останавливая ее, то ли защищаясь от гневного потока слов, что, как ему показалось, готовы пролиться на его непутевую голову., - не перебивай меня. Я знаю, как неприятен тебе, - он опустил глаза, чтобы не видеть лишний раз яркое подтверждение своим словам. Глаза девушки начали сверкать еще при слове "перемирие", и у него не было ни капли сомнений, что сейчас разразится скандал, это был лишь вопрос времени, но он еще пытался сказать все, что должен был, до того, как, по его мнению, грянет буря.. Ему нужно было попробовать установить хотя бы видимость спокойствия в их отношениях, иначе мать так и будет вздрагивать и хвататься за сердце при каждом громком звуке, что вряд ли пойдет ей на пользу. И он продолжил - я знаю, что неприятен тебе...
   - Неприятен... - эхом откликнулся ее безжизненный голос.
   - Да, тебе и твоему отцу... Я не прошу простить меня или принять обратно. Не прошу хорошего отношения ко мне - нет.
   - Нет? - ее голос стал еще более безжизненным, если такое было вообще возможным.
   - Нет. Просто попробуй не замечать меня, пока я не уеду. Клянусь, что ни словом, ни взглядом постараюсь не спровоцировать твой гнев или... - голос его чуть дрогнул, - или страх...
   Влад затаил дыхание, ожидая ответа, не смея поднять на нее глаза. Ну, вот сейчас! Сейчас она со всей пылкостью своей натуры изольет на него свой праведный гнев, на мерзавца, еще осмеливающегося о чем-то ее просить, после того, что он совершил...
   Она замерла, как ему показалось, даже не дыша, словно не обдумывала все услышанное, а отключилась, ушла куда-то вглубь себя. Так он хочет мира... Впрочем, с ее стороны и вовсе ни о какой войне не могло быть и речи... Гнев же ее был обыкновенной обидой (пусть и очень сильной!) брошенного ребенка - ушел и оставил!
   Но он прав, ради мамы она была способна на многое, и уж такой пустяк, как сдерживать проявления своей детской обиды, явно были ей по силам. Но не поэтому она так долго молчала. Нет! Она молчала от удивления, что он думает, что неприятен ей... И от боли. Он собирался вскоре вновь уехать, покинуть ее в ближайшем будущем, да еще при этом и хотел свести к минимуму их общение! Хотел, чтобы она не обращала на него внимания... Хотел все время пребывания в этом доме - держаться от нее подальше!!! Более того, он наделся, что она поступит также!
   Не в силах вымолвить ни слова, Катя судорожно глотала воздух... Как больно! Как несправедливо! И это говорит ей мужчина, которого она практически боготворила... Глаза защипало от непролитых слез...
   Он услышал, как она задохнулась, словно он ударил ее и понял, что все бесполезно. Она никогда не простит его. НИКОГДА. Подняв голову, он приготовился встретить вполне заслуженную им бурю ее гнева и презрения, но увидел лишь судорожный кивок.
   - Хорошо... - долетел до него ее еле слышный ответ, как будто ей внезапно изменил голос. Вскочив, девушка убежала в дом, не заметив упавшую с коленей книжку. Он долго смотрел ей вслед, а затем наклонился, и поднял не дочитанный ею роман. "Гордость и предубеждение" гласило название пухлого томика. Да! Именно это и стояло между ними.... Гордость, предубеждение, и его преступление...
   Желая хоть в чем-то быть ближе к ней, понять ее, он открыл роман на первой странице...
  
  
  
   ВЛАД
  
   - Влад, - Михаил Юрьевич замялся, - там тебя к телефону.
   - Спасибо. - Он встал, спокойно пройдя в кабинет. О том, что он находится в данный момент здесь знало очень ограниченное число людей. Кто бы это мог быть? В кабинете было слегка приоткрыто окно и ветерок с реки развевал занавеску, неся в уют помещения легкую прохладу, напоенную ароматом цветущих трав.
   - Да? Я слушаю, - он привычно присел на край стола, и услышал в трубке испуганный голос.
   - Влад?
   - Ольга? Что случилось? - Ее голос был полон слез, и заставил его мгновенно насторожиться, как будто в предчувствии беды.
   - О, дорогой, - она всхлипнула, и разрыдалась, словно в подтверждении его худших опасений, - он... Он... - Оля не могла говорить, буквально захлебываясь слезами и заставляя его нервно сжимать трубку. Бесполезно было рявкать на это милое создание, тогда она еще и заикаться начнет, а что случилось он просто тогда уже не сможет выяснить. За те несколько секунд, пока Ольга, жена его лучшего друга и партнера по бизнесу, бывшая в данный момент в весьма интересном положении (которое через пару месяцев обещало разрешиться двойней) пыталась успокоиться, он перебрал в уме все кошмары, что могли случиться с Джоном в его отсутствие. Сам не замечая, он перешел на нежный, ласковый тон, так говорят с испуганным ребенком:
   - Оленька... Родная моя... Хорошая, ну, ну успокойся, ну, успокойся, умоляю тебя... Ты ведь должна сейчас думать не только о себе. Ну, будет ... Хватит, дорогая...... Ну, будь умницей, набери в грудь побольше воздуха и скажи мне что случилось? - Он почувствовал, как перехватывает дыхание. - Не плачь... Не плачь, прошу тебя. Объясни мне, что случилось? Чем я могу помочь тебе и, видит Бог, я все исполню, что только в моих силах и даже капельку больше...
   - Ну-ну, прошу тебя, котенок... Ну, успокойся... Ты пугаешь меня. Пожалей меня, дорогая.. Слыша, как ты убиваешься, я просто схожу с ума от многообразия кошмарных вариантов того, что у вас произошло... Давай... Будь милой девочкой, пожалей мое бедное сердце, оно просто разрывается от твоих слез... - Она стала успокаиваться, он вздохнул чуть свободнее.
   - Вот... Вот... Хорошо. Дыши... Дыши глубже, хорошая моя. Мне нужно, чтобы ты мне все объяснила, или я немедленно впаду в панику! - шутливо пригрозил он, слыша что рыдания сменились тихими жалобными всхлипами. - А я в панике... О-о-о-о... Я в панике, сама знаешь, страшен и безумно опасен для окружающего мира! - она тихонько хихикнула, заставляя его расслабить сведенные напряжением плечи. - Ну, вот и умничка. Вот и молодец. А теперь набери в грудь побольше воздуха и расскажи мне что случилось?
   - Он... - она шумно и глубоко вздохнула. - ОН уезжает в командировку.... На неделю! А меня ... - ее голос вновь попытался прерваться рыданиями, но она успешно с этим справилась. - А меня хочет положить в больницу... под присмотр врачей... - она не сдержалась и всхлипнула. Больниц Ольга боялась до икоты и соглашалась посещать только если ее с двух сторон держали мать и муж. Мать могла бы быть рядом с ней, но... увы, не все время. Муж уезжал. Паника Ольги стала ему ясна.
   - Ладно. О, кей! Где бы ты хотела побыть? - он попробовал переключить ее на позитивный лад. - Только, котенок, это должно быть полностью безопасное для тебя место! Иначе все бестолку....
   - Я знаю... - она пыталась глубоко дышать. Несколько секунд в трубке царило напряженное молчание. Он терпеливо ждал, пока она размышляла, мысленно представив ее себе: маленькую, хрупкую, с очаровательным животиком, пухленькими губками и огромными синими глазищами, полными слез. Вот уже несколько лет она была его радостью и утешением. Лучшим другом... Тем, о ком заботятся...
   Как сказал классик: "Мы в ответе за тех, кого приручили...".
   И он был в ответе. В свое время он спас ей жизнь... и все остальное, буквально встав между ней и ее кошмаром - приемным сыном ее родителей, пытавшимся после смерти их отца сделать из нее личную ("любимую") игрушку, с летальным исходом для последней, так как лишь она стояла меж ним и деньгами, мать - не в счет....
   Он нашел ее в заброшенном домике по просьбе матери Ольги, а потом и помог поймать этого взбесившегося психа. У них никогда ничего не было, кроме дружбы. Сначала она была слишком напугана, потом... сразу же влюбилась в его компаньона. Это была любовь с первого робкого взгляда, причем взаимная, и естественно окончившаяся вполне ожидаемым счастливым браком.
   Со своей стороны он испытывал к девушке глубоко братские чувства, перенеся на нее все, что скопил за долгие годы одиночества. Она была лишь на пять лет младше его Катеньки, и... на его взгляд, "почти годилась ему в дочки"... Почти... Вот так он к ней и относился.
   И слезы ее были ему и впрямь - как нож по сердцу...
   В трубке засопели. Она приняла решение и пыталась подобрать слова, чтобы уговорить его уговорить ее мужа сделать так, как она хочет. Представив себе ее сосредоточенно морщащуюся мордашку он невольно заулыбался.
   Ох, уж эти женщины...
   И вдруг понял, что очень по ним всем скучает. По Ольге, по ее мужу, по атмосфере спокойствия и доверия, что царила у них дома, где он мог отдыхать душой. Ольга затараторила, стремясь выложить свою идею до того, как он ее перебьет, чем вызвала у него еще одну добрую, светлую улыбку. Неплотно прикрытая дверь резко распахнулась. Продолжая улыбаться, он поднял глаза...
   Катенька стояла в дверях, зло глядя на него. Она хотела войти, но что-то ее остановило. Невольно он слез со стола, выпрямляясь. Ее лицо было ошеломленным, злость стремительно уходила из глаз, сменяясь удивлением, а потом... болью...
   Она промелькнула лишь на мгновение, своей обреченностью буквально ударив его в самое сердце, за мгновение до того, как прошептав: "Прошу прощения", девушка прикрыла дверь.
   Да что тут происходит, в конце-то концов?
   Как же он уже устал. Если бы не мама, так искренне радовавшаяся каждой минутке рядом с ним, Влад уехал бы в этот же день, даже не задумываясь. Он так устал...
   Прочь! К работе, к друзьям, к тем, кто не выкручивает из него жилы, стремясь причинить побольше боли, не наказывает его за проступок десятилетней давности, который все еще бьет по нервам болью и стыдом...
   Да. Он хотел бы уехать от этих глаз, полных невысказанной боли, но знал, даже без гадалок и предсказаний, что все это будет абсолютно бесполезно. И за сотни километров эти глаза никуда не исчезнут. Катенька прочно засела у него в сердце, полностью и бесповоротно, раз и навсегда подчинив его своему взгляду невинных глаз.
   И расстояние, любое, ничего не изменит в этом раскладе...
  
  
   КАТЯ
  
   Зареветь...
   Убежать...
   Или дверь, на засов...
   И молчать...
   И лежать...
   Изучать... потолок...
   (группа Тату)
  
   Из глаз текли слезы. Она закрылась в комнате и слушала музыку. Такова была официальная версия ее поведения. На самом деле, она ревела! Почти навзрыд. Глупо? Наверное. Да, определенно, было глупо с ее стороны верить, что он все эти годы думает о ней, любит ее. Так же, как она его...
   О, Господи, какая же она дура! Конечно же, у него есть женщина. Это открылось ей случайно. Шла по коридору, мимо кабинета отца и... "Здрасти, Настя!". Его голос, шептавший нежные слова, умолявший, буквально физически ударил ее под дых. Прежде, чем она осознала, что она делает, Катя ворвалась в кабинет, чуть не выломав дверь....
   Было ли ей больно услышать как он говорит всякие милые глупости, всякие нежности кому-то другому? Не ей! Очень... Словно он с размаху ударил ее в живот и нет сил ни вдохнуть, ни выдохнуть... Это было очень больно. Сказочно. Невыносимо. Хотелось взвыть белугой прямо там. И ребро свело от боли. И в глазах темнеет... Но это - все ерунда. Да. Абсолютная ерунда, так как там, в кабинете отца, он ее просто убил...
   Даже не словами. Их она еще могла бы, наверное, пережить. Нет. Ее убило его лицо... Выражение искренней нежности, счастья, любви... и умиротворения. О, Боже! Она даже не знала, чего еще! Он был просто счастлив просто слушать эту Ольгу! Он так ее любил, что просто светился весь, когда разговаривал. И свет этот ударил Катю в самое сердце, пробивая дыру навылет, не оставляя за собой ничего. Сплошная пустота...
   Никогда...
   Никогда она не видела у Влада такой улыбки, обращенной к ней. Никогда его глаза не светились обожанием для нее. И любовью... И терпением... И счастьем... Между ними всегда были только споры и ссоры. Боль. Война...
   Она тихо извинилась и захлопнула дверь, стремясь отсечь себя от этой разрушающей картины и зная, что она уже прочно, намертво впечаталась в ее мозг. Бежать! Бежать, как можно быстрее! Ей надо спрятаться до того, как стон боли сорвется с искусанных губ, слышимый всем в этом доме, в этом мире. До того, как кто-нибудь увит, как слезы сами текут по лицу. До того, как рыдания сорвутся с губ, показывая, что боль сильнее, чем она способна контролировать... Чем она способна терпеть...
   Девушка, как ветер пронеслась по дому, не ответив на вопрос отца, мелькнула и закрылась в комнате, сразу же врубив громко, очень громко, музыку. Достаточно громко, что все от нее враз отстали. Достаточно тихо, что бы не приставали....
   Но этого было недостаточно, чтобы заглушить звон разбитого и теперь рассыпающегося на осколки девичьего сердца. У него есть женщина! Он ЕЕ любит! Он с ней счастлив!..
   ОНА ЖДЕТ РЕБЕНКА...
   Эта мысль пришла благодаря вдумчивому и старательному прокручиванию в голове, снова и снова, всего, что она услышала. Пришла вместе с осознанием тех обрывков фраз, что успел запомнить ее бедный мозг... И теперь она осознавала то, на что там, в коридоре, оглушенная и запаниковавшая просто не смогла обратить внимания. Ольга беременна!
   Если до этого сердце Кати осыпалось осколками, то сейчас ей показалось, что по оскалкам шел кто-то очень крупный... Темный и большой... И было ужасно тяжело... И слышно. Как осколки хрустят под этой тяжестью...
   Почему так темно? Всего-то десять часов утра... А ощущение, что погасили солнце. Глаза изменили ей. Мир стал даже не черным... СЕРЫМ! И в этой серости не было видно совершенно ничего! Лишь темные блики в глазах...
   Все краски исчезли. Света не стало. Все будто выцвело и застыло вокруг нее. Даже слезы прекратились. Она слушала музыку... и не слышала. Смотрела в окно... но ничего не видела. Водила горячими руками по замерзшим плечам и ничего не чувствовала...
   Ничего...
   Мир замер. Остановился, боясь шевельнуться. И в этом бесчувствии было отдохновение от боли... И она стояла посреди комнаты, боясь даже двинутся. Чтобы боль не вернулась к ней. Боль разрушенных надежд... Глупых и необоснованных надежд...
   Так она и простояла несколько часов, замерев в почти полной статичности. Не слыша, не чувствуя, не думая, не существуя... Пустая, как оболочка чего-то... Сброшенная... ненужная...
   Как старая шкурка, после линьки уже не нужная хозяину. Потерявшая цвет, целостность, и казалось самое жизнь...
  
  
  
   ПРОШЛОЕ:
  
   Она не могла...
   Не могла больше терпеть это. Это сводило ее с ума. Она почти перестала чувствовать божественную силу. Да что там силу? Ее собственные силы были почти на исходе. Каждую ночь она ложилась спать. Каждый день вставала и ехала дальше, чтобы исполнить свой долг. Но все это теперь совершенно не волновало ее, так как каждый день она смотрела в его гордо закаменевшую спину и мечтала, что вот сейчас он повернется к ней и она увидит свет его глаз... Или хотя бы услышит свое имя, произнесенное так, как только он умел его произносить...
   И каждую ночь она лежала и мечтала, что он склонится над ней, обнимет ее, что его губы коснуться ее лица... Она не знала о чем еще можно мечтать будучи совершенно не знакомой с тем, что происходит между мужчинами и женщинами. Да это было не очень-то и важно. Ведь каждый день Патрик просыпался, чтобы сделать вид, что ее, сестры катарины больше не существует. И каждую ночь он вставал, когда считал, что все заснули, и уходил в лес... А возвращался только лишь на восходе...
   Ей оставалось лишь меячать.
   Однажды, не выдержав неизвестности, истомившись от собственных неясных желаний, девушка встала ночью, пролежав уже больше трех часов без сна. "Я лишь умоюсь и попью из ручья. - думала она. - чистая вода меня успокоит, смоет эту странную, невыносимую маету, что мешает спать". Буквально через несколько шагов на ее пути из ночной мглы выступил воин, что охранял стоянку.
   - Госпожа? - он говорил едва слышно. - Куда вы?
   - К ручью... - прошептала она, стесняясь, словно ее застали за чем-то неприличным. - Мне что-то сегодня не спится...
   - Вас проводить? - воин уже не смотрел на нее, оглядывая окрестности.
   - Нет. Уверена, что я тут не заблужусь. Я только туда и обратно. Попью, умоюсь и вернусь. Не волнуйтесь... я никуда не пойду с тропинки...
   Кивнув, он растворился также не слышно, как и появился.
   Чувствуя себя преступницей, застигнутой на месте преступления, Катрина быстро пробиралась по тропинке. Ручей нашелся быстрее, чем она ожидала. Просто вдруг она обнаружила, что стоит в его холодных водах, чудом удерживаясь на ногах, что так и норовят если не поскользнуться на гладких скользких камнях, то просто подогнуться от неожиданности.
   - Вот и освежилась! - тихонько ворчала она, вылезая на низкий бережок. Перевернула обувь, удаляя влагу, потом решила пройти пару шагов выше, что бы уж точно испить чистой воды... И услышала тихий голос...
   Шаг. Еще шаг, осторожный, неуверенный... Она ужасно боялась выдать себя. То, что она увидела, поразило ее в самое сердце. Она никогда прежде не задумывалась куда каждую ночь уходит их командир. Просто принимала это, как факт. Ничего не смысля в ратном деле, она искренне считала, что его отлучки нужны для безопасности их ночевок и даже не задумывалась о том, что кроме него дежурили еще и другие воины, а значит, время от времени, он все же должен был ночевать на своем месте....
   И вот теперь...
   Замерев в неудобной позе, чуть наклонившись вперед, она смотрела как посреди небольшой полянки, едва освещенной луной, возле воткнутого в землю меча, которым он так гордился (в рукояти ноготь какого-то святого, она уже позабыла), стоял на коленях их командир. Низко опущенная голова, сгорбленные плечи, сжатые , словно сведенные судорогой ладони....
   Губы едва слышно шепчут молитву...
   Она была потрясена. Потрясена до глубины души, до самого своего естества. Многие считали ее святой, потому что Господь в милости своей коснулся ее своей дланью и это проявилось чудным даром. Но глядя на этого молодого человека, что целый день осуществлял охрану их отряда, наравне со всеми дрался с напавшими на них ближе к полудню разбойниками, а после еще и помогал готовить ночлег, что сейчас еще и находил в себе силы и веру молиться Всевышнему... Она вдруг подумала, что именно он достоин столь высокой оценки его самого, его веры...
   Не раздумывая, вдохновленная его примером она, не задумываясь, шагнула из темноты и опустилась на колени рядом с ним.... Рыцарь не вздрогнул. Не удивился. Открыл глаза и несколько мучительно долгих мгновений смотрел ей в лицо. В голове девушки возникла нехорошая мысль, что, быть может, ей не стоило так самовольно прерывать его молитву, и лучше было бы помолиться в другом месте, а не вместе с ним...
   В следующее мгновение, Патрик горько улыбнулся и протянув руку, коснулся ее щеки:
   - Господи... я проклят... И видит Бог, я заслужил это....
   Прошептав это хриплым, страстным голосом, он обхватил ее рукой за затылок и прижался горячими сухими губами к ее открывшемуся в удивлении рту...
   Поцелуй был долгим и яростным...
   Но он опьянил ее сильнее самого нежного вина...
  
  
  
  
  
   Влад
  
   Отец нашел его на улице. Закончив разговор с Ольгой, он понял, что не готов сейчас ни с кем общаться. Хотелось спрятаться где-нибудь и хоть ненадолго удержать это ощущение почти полного счастья, что подарил ему разговор. Он вышел на улицу, обошел дом и остановился в задумчивости глядя на сгруженные как попало дрова. Конечно же, отец никогда не попросит его о помощи, да и зачем? У него ведь итак много помощников. А если не ради отца? Если просто, ради того, чтобы размяться?
   С каким-то мальчишеским азартом парень скинул футболку, поплевал на руки, и чуть передвинул, крякнув от напряжения, толстую колоду, на которой рубили дрова сколько он себя помнил. Топор, воткнутый тут же, словно только и ждал умелой руки. Отлично заточенный, он словно в масло нож, легко вошел в первое полешко, раскалывая его на две ровные чурочки. Оооп!
   Дело пошло. Не замечая ничего вокруг, он рубил дрова, а перед глазами плыли воспоминания. Вот отец рассказывает ему, как правильно надо рубить, чтобы не оттяпать себе ничего нужного. Вот, не стесняясь, раздевается и показывает на собственном примере, а матушка, шедшая мимо, дразнит его...
   А вот ему семнадцать и он выпендривается перед своей девчонкой... Ничего серьезного с его стороны. Просто ему нравится, как она охает и призывно смотрит на него. Как тут не поиграть мускулами? А потом глаза наталкиваются на насмешливый взгляд Кати... она качается в шезлонге неподалеку, читая какую-то книжку. И топор словно становится тяжелее...
   Отчего очень важно сделать все классно! Не просто поработать, а что называется, поиграть мускулами. Показать, какой он ловкий и умелый...
   А что бывает с хвастунишками?
   Правильно! Бог учит их уму-разуму. В его случае, это было к счастью, не так страшно. Просто немного перестаравшись при замахе топорище слетело, уже на излете задев по касательной почти отдернувшегося по голове. Он бы смог уклониться полностью, если бы был более внимателен, не пытаясь скосить глаза одновременно на обеих девчонок! Ох, и визгу было...
   Просто жуть. И скорая, и крики мамы...
   И ее огромные глаза... кажется, в полнеба. И шепот:
   - Родненький... ты потерпи, я сейчас...
   Он тогда понял, что готов терпеть что угодно, любую боль, если она вот так же будет сидеть рядом и, всхлипывая, держать его за руку, прижимая к груди. С тех пор он уже не мог думать ни о ком другом. Нет, девчонки были и после того случая, но... все это было уже не важно, так как Влад тогда точно понял, рядом с кем он хочет прожить свою жизнь...
   И годы ничего не изменили ни в нем, ни в этом желании...
  
  
   Он долго мялся и ходил рядом, делая вид, что просто прогуливается тут. И на Влада толком не смотрел, а изредка бросал настороженные взгляды искоса. А может быть, он ждал, что парень сам с ним заговорит? Кто знает. Влад же лишь раз бросил в сторону отчима взгляд и больше от работы не отрывался. Не он разрывал их отношения, не ему их и склеивать. Уж если что у него хорошо и получалось в жизни, так это - не навязываться. Он усвоил раз и навсегда одну простую истину - насильно мил не будешь. Усвоил тяжко, через боль и одиночество. Сколько писем он написал этому человеку, пока мотался по свету ища свое место в жизни. Как мучительно подбирал правильные слова, чтобы объяснить то, чему и сам не знал объяснений и не находил оправданий....
   Что уж теперь-то?
   Он тут лишь ради матери. Отчим дал понять ясно и сразу же, что у него теперь новый сын, прочно и навсегда занявший место в сердце старого генерала. Влад сначала отчаялся, а потом просто принял. Смирился с тем, что этот большой и до сих пор любимый и уважаемый им человек навсегда останется к нему холоден и равнодушен. И еще понял, что это совсем не мешает ему самому любить и уважать этого человека безмерно, и быть ему благодарным за все, что он когда -то сделал для него самого и продолжает делать для его матери.
   Уже за одно то, что он любит маму, обеспечивает ей достойную жизнь, заботиться о здоровье и балует, балует безмерно, за все это молодой человек был искренне благодарен своему отчиму и готов простить ему очень и очень многое. И потом, кто бы что ни говорил, но сам Влад искренне считал, что заслужил все, чем генерал сочтет его наказать и много больше. Ему было больно видеть, как вздрагивает Кати, когда видит его. Он помнил ее совсем другой...
   Раньше она была свободнее, раскованнее, смелее что ли...
   А теперь? Она стала такой нервной. Он старался следить за каждым словом, что произносил в ее присутствии. Все это держало его в постоянном напряжении. Да еще и постоянное чувство вины. И жажды...
   Его тянуло к ней. Он часто ловил себя на мыслях о том, как хотел бы просто прикоснуться к ней. Пускай не нежно. Нет. Просто коснуться руки. Взять в свою руку ее маленькую хрупкую ладонь, прижать к губам и так сидеть...
   Просто сидеть, время от времени целуя ее ладонь и перебирать тонкие пальцы... Ему, кажется, больше ничего и не надо для счастья...
   Понимая, что это не будет никогда, молодой человек с яростью обрушился на новое полено. НИКОГДА. Страшное слово. Он пытался убедить себя, что ему не стоит отчаиваться, ведь каких-нибудь пять лет назад он говорил себе в таком же отчаянии, что никогда не увидит ее! И как все повернулось? Он видит ее каждый день, ест с ней за одним столом, встречает на прогулках и просто в доме...
   Разве раньше он смел даже мечтать о чем-то подобном?
  
   - Кхм... - генерал старательно прокашлялся, готовясь начать разговор. - Зачем ты? Не надо. У меня есть кому разобраться с дровами. - начало он хрипло и закашлялся. Влад медленно опустил занесенный было топор. Без резких движений положил его и выпрямившись спокойно и прямо посмотрел в глаза когда-то родного человека. Он увидел нервничающего, сомневающегося человека и вместо холодного ответа, лишь кивнул. Взял скинутую рубашку, но уходить не спешил, давая возможность все же начать задуманный разговор.
   - М-да... я это... к чему я это... - генерал затоптался на месте, испытывая странную неловкость. - Ты еще долго тут будешь... - он сам осознал, что грубая фраза лишь ухудшила положение. Выглядело это так, словно он выгоняет парня из дома. Вновь. Молодой человек с деланным равнодушием пожал плечами.
   - Скажите сегодня съехать - съеду сегодня. Не так уж далеко до поселка. Думаю, я смогу найти у кого пожить, пока я нужен матери. - молодой человек пытался выглядеть спокойным, но сложно было скрыть, как сильно его задели слова генерала.
   - Да нет... я не о том. - Мне показалось... - он махнул на условности и заговорил по простому. - Катенька давно стала закрытым , замкнутым человеком. Я давно не помню, как выглядит ее настоящая улыбка. Действительно улыбка, а не движение мышц лица, призванное успокоить докторов и нас с мамой. - Он перевернув, поставил один из чурбанов и тяжело опустился на него. - Я очень боялся твоего приезда... - он запнулся и Влад, настороженно слушающий его, вдруг осознал, что генерал едва удержал готовое вырваться слово. Такое простое и так согревшее, хотя оно и не было произнесено. "Сынок" повисло между ними...
   Так значит, не все утрачено безвозвратно? Значит, можно, если и не вернуть утраченный рай, то хотя бы иногда бывать в нем? Влад подобрался, невольно сделав шаг ближе. Он был готов на очень, очень многое, чтобы вернуть доброе отношение отчима.
   - Я все думал, что будут проблемы. Большие проблемы... М-да... - Михаил Юрьевич поднял на него глаза. - И они есть.- Он резко отвел взгляд в сторону, словно был еще не готов встретиться с парнем глазами. - Вот только... нет, улыбки я пока не видел, но она стала... более живой что ли. Она так долго напоминала мне красивую куклу... - он опять вздохнул. - Помнишь, в детстве вы любили читать "Три толстяка"? Так вот, именно такой куклой она и была все эти годы...
   - А теперь...? - все же решился подать голос Влад, не до конца веря в реальность происходящего.
   - А теперь она оживает. Она все еще не такая, какой была раньше. Все еще дерганная, нервная, много психует. Но ведь это совсем другой вопрос. Укрепить нервную систему и все такое... - он в досаде покачал головой. - Ты даже не знаешь, сколько всего я теперь знаю про нервы и эту их систему...
   - Чего же вы хотите от меня? - парень напряженно ждал ответа.
   - Я.... даже и сам не знаю. Быть может... - он запнулся. - ну.. .вы же всегда ладили. Я думал, она будет тебя бояться...
   - А разве она не боится? - не поверил пасынок.
   - Нет. Я знаю , как выглядит ее страх. Она бесится, нервничает, психует, но боится,... нет. Страха я в эти дни не видел. - твердо закончил он.
   - Но... -Влад замялся. - Где гарантии, что мои попытки к сближению не вызовут этот самый страх? Я скажу тебе честно, - он проглотил готовое вырваться "дядя Миша" и закончил обезличенно, - но я понятия не имею, что случилось в ту ночь.
   Генерал чуть слышно крякнул, видимо, он был еще не готов говорить о том, что их однажды разъединило. С другой стороны, если он решился на такую просьбу, значит перестал испытывать злость и ненависть, перестал обвинять пасынка во всех смертных грехах. Не ясно было только, что же его сподвигло на такой пересмотр ценностей? Впрочем, Владу было это сейчас не так уж и важно. У него вдруг появилась возможность рассказать все, хотя попытаться оправдаться.
   - Я знаю, что виноват. Но я понятия не имею - в чем. - ему все же удалось поймать взгляд Михаила Юрьевича. - Я, правда, ничего не помню из той ночи. Я посещал психоаналитиков, но гипноз не дал никакой информации. Та ночь по-прежнему покрыта для меня мраком. Может быть... - он замялся. - Быть может...Кати что-то говорила?
   - Нет. - генерал покачал головой. Она тоже ничего не помнит. Словно отрезало. Только вот на гипноз она так и не согласилась... - он с удивлением и чем-то, так похожим на уважение, смотрел на пасынка. - Я и не ожидал, что ты пойдешь к врачам...
   - Для меня это было слишком важно... - он отвернулся, не в силах скрыть сколь болезненным для него является этот вопрос.
   - М-да... что ж - мужчина встал. - Значит, мы договорились? Если появится возможность, ты попробуешь ее растормошить? Да?
   Влад смог только кивнуть. Жизнь, похоже, налаживалась.
   - А почему вы вдруг решились мне это предложить? - он спросил уже в спину уходящего. Тот пожал плечами:
   - Да жениться они собрались, а она вся зажата, что твоя пружина.
   - Жениться... - эхом повторил парень. Ощущение было такое, словно ему этим самым поленом дали под дых.
   - Ну да... С Костиком. Да ты его видел. - усмехаясь, махнул рукой отчим. - Он тут постоянно крутиться уже лет пять. Вот и докрутился... да...
   И он ушел, оставив молодого человека хватать ртом воздух, словно подыхающая на берегу рыба, выброшенная жестокой рукой из родной среды обитания. Кати выходит замуж... Его Катенька скоро станет чужой женой...
   Зачем он вообще сюда приехал?
  
  
   Катя
  
   Она не хотела есть. Не хотела жить. Но если она не спустится на ужин... у нее будут проблемы. Целое море проблем. Разве ей нужны проблемы сейчас? Вовсе нет. Девушка прошла в ванную комнату и умылась. Потом вернулась в комнату и села перед зеркалом туалетного столика. За эти годы она многом научилась. Например, притворяться, что все хорошо. И маскировать следы слез...
   Это было нужно, если не хочешь ближе пообщаться с врачами....
   Врачи...
   Им бесполезно объяснять, что ты в норме. Что ты не спишь по ночам, потому что по натуре сова, а не потому что крыша поехала. Бесполезно пытаться доказать хоть кому-то, что имеешь право на своих тараканов. Если ты однажды попала на заметку к врачам... После уже никого не волнует, насколько ты адекватна. Ей еще повезло, что отец (исключительно под давлением матери, за что она всегда ей будет благодарна) не согласился с решением врачей и ее "лечили" дома. А ведь мог бы и в клинику отправить на пару-тройку месяцев, как ему советовали...
   Перед глазами снова встали пациенты той клиники - пустые глаза, бледные до синевы лица и улыбки. Жутки в своей пустоте и неестественности. Неужели кто-то верил, что этим людям "осталось совсем немного до выписки"? Лично ей в это вовсе не верилось. Выписке куда? На кладбище? И поэтому она старалась не давать отцу поводов даже вспоминать о врачах. Раз сейчас она так сильно прокололась с приездом Влада, стоит удвоить усилия. Не следует наводить отца на ненужные мысли. А тут, как назло, одно за одним все...
   Даже руки опускаются. Мало ей было этого дурацкого Костика с его бредовыми идеями о свадьбе, так еще и Влад... Занят... прочно. Навсегда...
   Она невольно всхлипнула и тут же взяла себя в руки. Это было не так уж и сложно - руки механически, заученно выполняли привычные действия. Макияж не должен быть ярким, скорее мягким, повседневным, а главное - маскирующим круги под глазами, и красный нос, и искусанные губы...
   Последний мазок. Последний взмах пуховкой. Все! Идеально. Она включила основной свет, внимательно исследуя результаты своего труда. Да. Безупречно. Никто никогда не догадается, что она несколько часов практически билась головой об стенку. Теперь платье. Мягкое, домашнее, так как любит отец - оттеняющее ее утонченную красоту...
   Одернуть подол, поправить плечики, мягкие туфельки на ноги...
   Готова. Выключить музыку- надо же, как стало ужасно тихо. Вернее нет, не тихо. В голове зашевелились воспоминания - его счастливый голос...
   - Не сейчас! - Строго сказала себе Катя. Она вышла и спокойно, не торопясь, прошла по коридору, спустилась с лестницы и дошла до столовой. Лишь чуть замедленные, словно ей приходится прилагать усилия, чтобы двигать застывшее тело, шаги могли бы выдать ее. Все уже были там. Удивительные ароматы наполняли столовую и через двери гостиной свободно вырывались, чтобы разлететься дальше по всему дому, соблазняя и заставляя истекать слюнкой в предвкушении....
   Вероника Павловна всегда так вкусно готовила. Катя дежурно улыбнулась, негромко приветствуя всех присутствующих. Самое сложно было одарить спокойным взглядом сидящего возле мамы Влада. Он поднял взгляд при ее появлении и смотрел. Смотрел не отрываясь...
   Словно знал, о чем она думала в эти часы...
   Нет! НЕ СЕЙЧАС!!! ДЕРЖАТЬСЯ! ДЕРЖАТЬСЯ...
   Улыбка вышла чуть вялой и отец, настороженно следящий за ней после ее "утреннего забега", сразу же встревожился. Опередив встающего парня, он сам отодвинул перед дочерью стул и поинтересовался , заглядывая в глаза:
   - Как ты себя чувствуешь, дорогая? У тебя все в порядке? - Она склонила голову, благодаря его за помощь и чуть поморщилась под пристальным взглядом Влада. Стоит сразу же ответить, иначе отец может додумать ответ сам и не факт, что ее устроят его выводы.
   - Немного побаливала голова. Наверное из-за жары. - она позволила себе быстрый, мельком, взгляд в сторону мамы и Влада. - Но я сразу же приняла таблетку, потом холодный душ и отдохнула. Теперь уже все в порядке. Не волнуйся за меня... - она вновь одарила отца легкой улыбкой.
   Успокоенный, он сел рядом и принялся рассказывать прерванный было случай. Случай казался ему смешным. Может быть так и было, но Катенька слушала его уже раз сто и знала наизусть все, вплоть до отцовских интонаций. Кроме того, история была про небезызвестного Костика, бывшего отцовским любимцем в полку, поэтому лично у нее вызывала тихое бешенство. Единственное, что хоть немного примиряло с ней, это отсутствие главного действующего лица в данный момент за столом!
   - А он тогда и говорит... - голос отца, негромкий и уверенный, успокаивал ее. Надо просто перестать вслушиваться в смысл. Лишь в само звучание. И все будет отлично. Вот так... Теперь кивнуть Веронике Павловне, благодаря за окрошку (ее любимое блюдо!), пожалуй, стоит и руки коснуться....
   - Вероника Павловна! Вы меня так балуете... - мягкое прикосновение. Жаль, рука как деревянная, ничего не чувствует. Ну да это не страшно. Теперь надо сосредоточиться на еде. Не важно, что есть совсем не хочется. Не важно, что желудок сжимается в спазмах от вида и запаха еды.
   Это вкусно... Это - ВКУСНО! - твердит она сама себе мысленно, как молитву, как мантру, как заклинание. И ест. Медленно. Тщательно пережевывая, время от времени кивая отцу, что продолжает историю (благо до конца осталось совсем немного), не смотря на то, что ему уже налили, и делая вид, что обязательно нужно дорассказать (хотя и хозяйка и домработница уже не раз намекнули, что пора бы начать есть). Влад, почти искренне увлеченный, слушает внимательно, отщипывая кусочки хлеба...
   Невольно взгляд ее замирает на его руках. Никогда он не коснется ее. Не проведет руками по ее телу. Не сожмет в объятиях. Не поднимет на руки, чтобы отнести в постель... Никогда... За что, Господи? Разве же мало она молилась? Разве мало плакала или недостаточно было поставлено свечей? Как мог ты позволить ему полюбить другую, когда она его так ждала? Зачем дал ему приехать сюда? Зачем поманил надеждой? Мечтой, что может вот-вот исполниться...
   Очнулась от звенящей тишины. Все взгляды устремлены на нее. Глаза настороженно -жалеющие... Самое тяжелое столкнуться с его жалостью. Поняла, что нечаянно выдала себя. Увлеклась мыслями и перестала следить за лицом. Срочно нужно исправить ситуацию, а то вон отец вот-вот паниковать начнет. Охнуть, сдвинуться и извиниться - ногу отсидела, вот ее судорогой и свело.
   - Ты мне не поможешь, папа? - она редко пользовалась этой фишкой, должна сработать. Но, прежде чем отец встал, из-за стола вскочил Влад.
   - Позволь я помогу тебе. У меня замечательно получается массаж. - Катя не успела и слова вымолвить, как он уже опустился возле нее на одно колено, повернул к себе. Руки, о которых она столько мечтала, такие теплые, чуть шершавые скользнули по ноге. Она невольно вздрогнула. Не рискуя смотреть на окружающих, закрыла глаза и закусила губу.
   - Что? Так больно? - испугался отец. Она смогла лишь кивнуть.
   - Тогда лучше сделаем так... - голос парня долетал до нее словно сквозь вату. Запах его одеколона окружил ее. В следующий миг она ощутила, как ее берут на руки и в панике распахнула глаза...
   Так близко...
   Он был так близко. Она чувствовала его дыхание. Ощущала его руки и грудь. Тело словно оцепенело. За что, Господи? Зачем ты делаешь это с ней теперь? Неужели хочешь наказать за грешные мысли? Да? Ну и пусть! Быть может, у нее в жизни уже не будет ничего, кроме вот этих, пускай совсем невинных, воспоминаний о нем. Она немного придвинулась, вдыхая его запах и ловя на себе внимательный взгляд.
   - Сейчас. Потерпи еще минутку.... - он опустил ее на диван в гостиной и ей стало пусто и холодно. Хотелось закричать. Словно она стала одинокой лишь потому, что он ее отпустил. Тело в тех местах, где оно соприкасалось с телом мужчины, горело словно огнем. Дыхание ее затруднилось. Он склонился, помогая устроиться поудобнее. Она позволила его рукам позаботиться о ней. Сейчас у нее не было сил сопротивляться. Не было сил возмущаться... Ни на что не было сил.
   Даже ноги ослабли...
   Его руки скользнули по щиколотке, сняли туфельку с ноги и плавными, уверенными, сильными движениями стали разминать стопу, чуть надавливая на нее, чтобы снять возможный спазм. Катя смотрела на него во все глаза. Сил отвести их, тоже не было. Сначала она еще хотела закрыть их, но быстро поняла, что будет лишь хуже. Там, за тонкой пленкой век, все происходящее станет еще более волнующим...
   Нет... не надо...
   Руки скользнули выше. Взгляд стал лукавым, или ей это просто кажется? Она оглянулась. Мама задержала отца в столовой, о чем-то негромко спрашивая. Повернула к гостиной спиной, удерживая мужа за рукав, и сама за ним спряталась. Домработница ушла на кухню, судя по запахам - доставала жаркое. Они были практически одни. Его губы изогнулись в улыбке. Ей захотелось прикоснуться к ним, скользнуть пальцами по линии рта... а лучше губами...
   От этих мыслей голова закружилась.
   - Так лучше? - он склонился так низко, что почти касался щекой ее колена. - Или болит выше? - не соображая о чем он говорит, девушка кивнула. Мужская рука скользнула выше... под платье... по колену верх... совсем чуть -чуть... но ее бросило в жар. Залившись краской, не осознавая, что делает, она сдвинулась, откидываясь назад, на подушки и его рука соскользнув, коснулась внутренней стороны бедра...
   Больше всего в этот момент ей хотелось, чтобы весь мир пропал к чертовой матери. Чтобы вокруг не было никого. Что бы его рука продвинулась еще выше. Хоть немного... совсем чуть -чуть...
   - Тебе стоит остановить меня. - шепнул молодой человек, придвигаясь к ней. Вторая рука скользнула по бедру с другой стороны и он оперся на диван, нависая над ней. - Ну, же... - его губы и глаза были опять так близко... Сердце шептало ей "всего одно движение - и ваши губы соприкоснуться. Что будет? Если он не хочет - он просто отодвинется.... А я буду знать, каковы его губы на вкус...". Она почти решилась. Приподнялась, прижимаясь грудью к его плечу...
   Их дыхание смешалось...
   Еще мгновение ...
   Она почти чувствовала их манящее тепло...
  
  
   Влад
  
   Он ждал, когда она выйдет к столу. Такой холодно сдержанный в последние дни, сейчас отчим был не в меру говорлив. Сперва Влад обрадовался, что лед меж ними тронулся и Михаил Юрьевич опять с ним разговаривает, но быстро понял, что ошибся. Все рассказы были про будущего мужа Кати - Костю, вернее Костика, как его называл отчим. Владу было совершенно неинтересно, на какие глупости был способен более успешный конкурент, но генерал упорно рассыпался в красноречии. Он стал раздражаться. Его успокоила мама - положила прохладную ладонь на его сжатую в кулак руку. И ему сразу же стало легче. А потом в комнату вошла она...
   Прекрасная, словно видение из сна, легкая и нереально воздушная в нежно-голубом платье, летающим и танцующим вокруг нее... Невероятно, но ему показалось, что в мире есть только она - пропало ощущение от холодных пальцев матери, исчез голос отца, сгинули ароматы , плывущие с кухни...
   Не было ничего. Только она, такая юная, такая несчастная, пытающаяся показать, что ей хорошо, как будто кого-то могут обмануть эти глаза... В голове вновь прозвучал голос генерала, предлагающий немного растормошить ее. Что ж... Он сделает все, что сможет. Ему дали разрешение и он уж своего не упустит.
   Она бледнела с каждым мгновением, бросая на него испуганные взгляды. Сердце сжималось от мысли, что она его боится и что именно его присутствие делает ее, возможно, такой несчастной. Еще больше его напугал ее застывший взгляд, остановившийся на его руках и исказившееся лицо. Ему надо что-то сделать, чтобы она перестала его бояться. Лучше уж пусть ненавидит. Решившись, он начал действовать, тем более что она сама дала ему отличный повод...
   Ее затравленный взгляд метнулся по нему и Катя закрыла глаза, наверное просто не желала его видеть. Что ж, он не тот, кто сдается без боя. Правильно истолковав его просящий взгляд, мама притормозила мужа, умудрившись еще и развернуть его прочь от происходящего... И тогда он рискнул. Руки прошлись по мышцам и он понял - она сказала неправду. Ни о каком спазме тут и речи быть не может. Мышцы расслаблены так, что если сейчас он поставит ее на ноги, она просто упадет!
   Руки скользнули чуть выше, колену... Он сам не верил, что делает это. Ему не было оправдания... если бы не румянец, заливший лицо и шею... Если бы не ее глаза... Повинуясь им, он позволил себе больше, чем мог вообразить. Просто не смог остановится... И она не оттолкнула его... ему не верилось в происходящее. Влад с трудом сдерживал дрожь в ладонях. Хотелось скользнуть еще выше, коснуться ее так, чтобы ее опалило тем же жаром, в котором сейчас сгорал он. И вдруг подумалось, что он может даже поцеловать ее...
   Если она позволит...
   Хотя... он не даст ей ни единого шанса отказать. Он просто не станет спрашивать. Сделает и все... сейчас... пока не передумал...
   Пока еще есть один удар сердца...
  
  
   - Что происходит? - голос Михаила Юрьевича был скорее удивленным, чем гневным. Молодые люди отпрянули друг от друга и парень поднялся на встречу вошедшим. Генерал не успел увидеть ничего предосудительного - за его спиной виновато улыбалась мать.
   Ему было ужасно жаль, что он так долго колебался, опасаясь непонятно чего, и в результате упустил такой шанс. Катенька сидела на диване, подтянув ноги и обхватив их руками. Лицо было в красных пятнах. Молодой человек напряженно ждал, что она сейчас скажет. Если ответит отцу правду - он больше не будет пытаться, оставит ее в покое, признавая свое поражение. Если же промолчит... что ж, значит, значит еще не все потеряно. Все напряженно вглядывались в покрасневшее лицо.
   - Все в порядке, папа. - она говорила с трудом, так тихо, что пришлось подойти поближе.
   - Влад действительно помог тебе? - отчим был не в меру любопытен, хотя раньше этим качеством не страдал.
   - Да... - она запнулась, а потом выпалила. - Все прошло. У него удивительные руки...
   Он задохнулся, услышав это. Невольно уставился на нее во все глаза, но она на него больше взгляд не поднимала в течение всего ужина. Да и съела-то совсем немного - полтарелки и все. Вероника Павловна не смогла ее даже на чай уговорить остаться. Поблагодарив всех за компанию и расцеловав экономку, девушка спокойно, без спешки, выплыла из столовой. Ему же пришлось высидеть все, до конца. Это было тяжеловато для его истрепанных нервов. Если в чем он и был уверен к вечеру, так это в том, что люто ненавидит этого тупицу Костика, так милого сердцу генерала!
  
  
   Сам не зная зачем, он поднялся на второй этаж. Если его здесь застукает отчим, у него будут большие, очень большие проблемы. И совсем не факт, что после этого он сможет навещать маму чаще одного раза в неделю! Не стоило обольщаться, генерал ничего не забыл и под словом "растормошить" наверняка имел ввиду эмоциональное состояние девушки, максимум, что ему разрешили - разговор. Это он обнаглел настолько, что вцепился в предоставленный шанс по полной.
   Вот и сейчас он пытался этот самый шанс реализовать...
   Еще несколько шагов. Ее комната все та же. Он замер, вспоминая, как часто раньше по ночам он вот так же стоял у ее комнаты, чуть касаясь двери ладонью. И мечтал... Мечтал, как однажды эта дверь для него откроется... что же случилось той ночью? Он осмелел и сам открыл ее? Зачем? Он ведь не был настолько пьян... Воспоминания накрыли его с головой...
   Пара бокалов пива с друзьями и он ушел. Пить больше не хотелось, он скорее поддержал компанию. Да и пиво он не очень-то уважал, тренер всегда твердил, что алкоголь и здоровье под ручку не ходят и рассказывал, как его брат, достаточно известный в городе своими победами боец, не смог устоять перед просьбами "уважить". И как хороший боец и отличный человек, сгорел как свечка. Так что о вреде алкоголя и якобы безопасном пиве он знал все...
   Так что же случилось?
   Почему он ... сделал то, что сделал?
   И что он тогда сделал?
  
  
   Катя
  
   Она услышала какой-то шорох за дверью. Собственно говоря, все это время после ужина простояла под холодным душем и замерзла так, что пришлось, клацая зубами, принимать теплую ванну. Сейчас она планировала сходить на кухню и выпить горячего молока, чтобы не давать отцу повода пригласить каких-либо врачей. Следовало поторопиться, ее организм, казалось бы закаленный плаванием и прогулками, совершенно не терпел холода и тут же радостно отзывался на любую провокацию затяжной простудой - с температурой, кашлем и ломотой в костях!
   Стараясь не думать о том, кто был с ней так жесток (или все же добр?) сегодня, девушка решительно открыла дверь...
   Он стоял там. В коридоре. Его глаза были задумчивы, а губы кривила горькая улыбка. Поднятая для стука рука оказалась как раз на уровне ее носа. Невольно она сделала шаг назад. А он вошел...
   Совершенно неожиданно для нее и, кажется, для самого себя. Остановился, глаза оббежали всю комнату. Подмечая малейшие детали, изменения. И остановились на его фотографии... Большой. Размером с хороший альбомный лист. Он там был совсем молодой, сфотканный за пару дней до той страшной ночи. Веселый, бесшабашно смеющийся... она увеличила и почистила старую фотку и распечатала большим форматом, вставив в рамку. Об этой фотке не знал никто, даже отец. Это была ее большая тайна и вдруг...
   Она застыла, не веря, что могла не убрать ее, вот так по-глупому, забыть на столе, где дорогое лицо мог увидеть каждый желающий... Испуганно охнула, понимая, что он тоже рассмотрел его. А потом...
   Он просто шагнул к ней и сжал в объятиях. Схватил так, что кости хрустнули и коснулся губами. Ей казалось, что и поцелуй будет таким же резким, порывистым, каким вышло объятие, но... нет. Он сдержал себя. Нежно и трепетно губы его, такие теплые и манящие, скользнули по ее губам. Не веря, что все происходит на самом деле, что все это - не ее сон, Катенька сама прижалась к этим губам. Они были сладкими...
   Такими сладкими, что сил не было оторваться. Даже если бы сейчас в комнату вошел отец, она не смогла бы прервать поцелуй. Никто не заметил, когда движения стали более жадными. Его язык нажал на нежные девичьи губы, заставил их раскрыться, скользнул по зубам и глубже...
   Она задохнулась, чувствуя, как слабеют и подгибаются колени, как кружится голова. Ей не хватало дыхания, руками она буквально цеплялась за него, как за самую надежную опору в этом мире. А он осыпал ее поцелуями, нежными, страстными, то быстрыми и скользящими, то глубокими, сводящими с ума, выпивающими дыхание и зажигающими звезды в глазах...
   Ей казалось мир сдвинулся вокруг и закачался...
   Нет, это просто сделав несколько шагов, Влад упал с ней на кровать. На мгновение ее накрыло его крепкое тело, вызвав такую истому, что даже страшно стало. Но в тот, же момент, почувствовав ее дрожь, парень перекатился на спину. Она оказалась на нем. Теперь она могла его видеть, всего то и надо было, откинуть волосы назад...
   Она чуть приподнялась, отодвинулась, глядя на его раскрасневшееся лицо, на сверкающие глаза, на приоткрытые губы. Пальцы словно зачарованные коснулись лба, носа, губ... скользнули по четкой линии челюсти и ниже... прошлись по видной в разрезе расстегнутой рубашки, ключице... Остановились на груди. Он прижал ее пальчики к своему сердцу, что билось как безумное. И протянул руку к ее лицу. Рука неуверенно дрожала...
   Она чуть прикрыла глаза...
   Его пальцы, скользнувшие по виску и дальше, обводящие контуры лица, поражали своей нежностью. Невольно она всхлипнула, вспомнив, как мечтала об этом - о его руках, губах, о том. Что он окажется вот тут, в ее комнате, в ее постели, весь в ее власти...
   Этот звук словно подтолкнул его, приподнявшись, он запустил обе руки ей в волосы, слегка поглаживая, притянул к себе, держа лицо в ладонях и вновь стал целовать. Теперь поцелуи были более нежными, более пьянящими... Она чувствовала, как страсть затаилась в каждой клеточке его тела и, видит Бог, она хотела, чтобы он ее выпустил. Она просто мечтала об этом, но и ... боялась...
   Все происходило так быстро...
   Слишком быстро для нее. Да, она мечтала об этом, но ей все же требовалось время, чтобы ощутить, что мечта стала реальностью, чтобы поверить, осознать, понять и принять, что тот, кого любишь всю жизнь и кто, казалось бы, был навсегда потерян для тебя еще утром, вдруг стал твоим. Вот так просто...
   Без штурмов и слез...
   Без просьб и мольбы...
   И все же... слишком для нее...
  
  
   Влад
  
   Он чувствовал, как дрожь сотрясает все тело. Его фотография. Словно сломала в нем какой-то барьер. Он вдруг осознал, что так не хранят фото того, кого считаешь врагом номер один! Нет, может быть и хранят где-нибудь на Сицилии. Но вот у наших девчонок, это наверное, означает что-то другое...
   И только мысль о возможности этого самого "другого", так сильно подействовала на него, что враз выбила из головы все мысли, все слова, что он собирался ей сказать. Он просто подхватил ее на руки и покрыл поцелуями.
   - Никогда в жизни, - мысленно клялся он сам себе,- никогда в жизни я больше не отпущу тебя... никогда...
   Он целовал ее, стремясь показать ей всем своим телом, как много она для него значит. Как дорога она ему, как желанна. Он не знал, что она думает, но надеялся что сотрясающая ее дрожь, была сродни той, что пульсировала в его теле. Пальцы гладили нежное лицо. Кажется, он шептал ей какие-то глупости, признавался в чем-то, просил прощения, не прерывая поцелуев, клялся и вновь целовал...
   Пока не почувствовал, как нежные девичьи руки пытаются оттолкнуть его. С удивлением, он почувствовал ее сопротивление. Нет, он не стал настаивать. Ни мгновения он не желал делать ничего, чего бы и ей не хотелось. Он отпустил ее почти сразу, хотя только Господь знает, чего это ему стоило, и сколько силы воли ушло на то, чтобы спокойно выпустить ее из рук...
   Испуганные глаза, закушенная губа...
   Она соскользнула с его возбужденного тела, медленно отползая на край кровати. Он чуть приподнялся на локтях и следил за ее маневрами. По хорошему, сейчас именно ему следовало встать. Но он очень боялся того, что любое резкое движение, да просто движение с его стороны, напугает ее еще больше, будет понято ею, как попытка остановить ее... У него же и в мыслях не было обидеть ее...
   - Не бойся... - шепнул он хрипло. - Клянусь... я не трону тебя...
   Она настороженно, неверяще смотрела на то как он приподнимается и садится. Вся она был напряжена, словно струна и в любой момент готова была метнуться прочь. Так же медленно он поднял руки вверх.
   - Хочешь, можешь связать меня, если тебе так будет не так страшно...- он постарался улыбнуться спокойно, сдерживая тяжелое дыхание. Молодой человек и сам не был уверен, по здравом размышлении, что не испугался бы такова вот субъекта - дрожащего, задыхающегося, явно одуревшего от страсти...
   - Нет... - она покачала головой. Голос был чуть громче шепота. - Просто я... - она задохнулась, лицо стало виноватым. - просто все слишком быстро... Еще несколько часов назад я думала, что ты женишься... - голос ее совсем стих.
   - Я? - искренне изумился он. - Откуда информация?
   - Ну... - она смущенно потупилась и окончательно соскользнув с кровати отошла к окну. - Я же слышала свой разговор... - он непонимающе смотрел. - Ну... с той девушкой... - говорить было тяжело. Она буквально выталкивала из себя страшные слова. - Которая ждет... ждет ребенка...
   - А! Ты про Ольгу? - Он понятливо кивнул. - Она действительно ждет ребенка. Но не от меня. Для этого (как и для всего другого), у нее имеется муж.
   - Да? Но она так... говорила... - девушка совсем затихла, глядя на него жалобными глазами невинно обиженного котенка.
   - Ерунда. - отмахнулся парень. - не обращай внимания. Я однажды спас ей жизнь и с тех пор, она по каждой проблеме набирает мой номер, сразу же после номера мужа. А сейчас, когда проблема именно с мужем, грех на него не пожаловаться, тем более, что он - мой лучший друг и деловой партнер. - говоря это, он опустил руки и прилег, растянувшись., словно чеширский кот. Рубашка его совсем расстегнулась и словно бы нечаянно сползла с одного плеча, открывая крепкие мышцы и позволяя видеть завитки на груди...
   Девушка невольно сделала пару шагов обратно.
   - То есть... ты свободен?
   - Ну... как тебе сказать? - он перевернулся на спину и закинул руки за голову , изображая глубокую задумчивость, стараясь, чтобы ничего в нем не напоминало о только бушевавшей страсти, что на самом-то деле никуда не ушла и не погасла, просто сдерживалась, затаившись глубоко в его глазах. - Видишь ли, по-хорошему, боюсь, что меня нельзя назвать свободным... - доверительно сообщил он. - И никогда было нельзя...
   - Да? - расстроено спросила Кати. Ее глаза невольно наполнились слезами и исцелованные губы задрожали, но были тут же прижаты хрупкими пальчиками. - Тогда зачем же ты... Зачем ты пришел и так... - она набралась храбрости и выпалила - Как ты вообще смел так... так... так меня целовать!
   - Ну... - он пожал плечами и даже чуть развел руками. - видишь ли, это было сильнее меня. Вся ты, такая милая и нежная и так и светишься красотой, что просто нет никаких сил устоять перед тобой. Видит Бог, Я долго крепился, но.. когда ты вдруг оказалась так близко... просто не сдержался!
   - О-о-о-о... Да ты... ты... мерзавец и негодяй! - вскрикнула она и даже притопнула ножкой. Сам давно занят и при этом не мог удержаться? Да... да, знаешь, кто ты после этого? - она раскраснелась от праведного гнева. Резкий рывок и он срывается с постели, ухватывает ее за трясущую в праведном гневе пальчиком, руку и дергает на себя, падая обратно в кровать. Мгновение, и она тихим писком вновь оказывается на нем, в полном шоке.
   - Я жутко... - он касается ее открытых в изумлении губ. - жутко... - язык скользит по зубам и поцелуй становится еще более глубоким, дурманя и вовлекая ее в свою увлекательную игру. - жутко плохой мальчик! - Влад на мгновение прерывается, чтобы заглянуть в полные гнева глаза. - накажешь меня?
   - Нет! - Кати пытается вырваться, причем весьма активно. Маленькие кулачки бьют в его грудь, ее растрепавшиеся волосы накрыли их обоих, отделив от всего мира. - раз ты занят, то и наказывает тебя пускай та. Другая! - при этих словах, слезы пять наполняют глаза и пара слезинок все же успевает соскользнуть ему на грудь, обжегши до самого сердца.
   - Прости меня, счастье мое... - его голос серьезен и губы не улыбаются. - я был не прав. Мне не следовало с этим шутить... - она замирает, настороженно следя за ним.
   - Ты о чем?
   - Я о том, что давным -давно занят. Прочно. Навсегда. Навеки. Я люблю. Люблю страстно, безумно и, как мне казалось, безнадежно... - его пальцы скользнули по ее лбу, разглаживая горькую морщинку. - Я люблю тебя, солнце мое. Люблю так давно, что и сам не знаю, когда ты меня взяла в плен. Просто однажды, когда ты была еще маленькой девчонкой, я понял - это пушистое чудо - моя жизнь. И дальше жил лишь для тебя...
   - Для меня? -девушка задохнулась, не веря. - Но... а как же...
   - Не важно. Все для меня в этой жизни не важно, кроме тебя. И уж прости меня, счастье мое, но я не отдам тебя никакому Костику, будь он хоть самим ангелом с небес! Я слишком долго тебя ждал... - он испытывающее смотрел на нее. - Каков твой приговор? Казнить или помиловать? Я или Костик? Знаю, я не так надежен, да и отчим, похоже в нем души не чает, но клянусь тебе, что буду тебя так любить, как никто и никогда не любил и не полюбит тебя. Ты - мой свет, моя жизнь, моя единственная надежда на счастье... Поверь в меня...
   - Да... - тихонько шепнула она, приникая к нему. Большие и сильные руки прижали ее к сердцу и держали так, словно укрывали от целого мира.
   - Я смогу сделать тебя счастливой... - он глубоко вздохнул. - Вот увидишь...
   Они еще долго шептались, решая, что делать дальше. И клялись друг другу в верной любви... И целовались... И уснули уставшие, крепко обнявшись, поверх покрывала, даже не раздеваясь...
  
  
  
   ПРОШЛОЕ
  
   Им пришлось прервать свою миссию. Это было его решением. Остановившись в ближайшем крупном городе, где имелся не только храм, но и женский монастырь, Патрик оставил путешествовавших с ним монахинь и свой отряд для их охраны, а сам, взяв всего лишь пару человек, отправился к Его Высокопреосвященству, желая получить дальнейшие указания.
   Не оправдываясь и не скрывая ничего из произошедшего, он честно покаялся перед святым отцом во всем свершенном. Умолчал лишь о том ночном поцелуе... не мог он рассказать о нем никому, даже своему духовному отцу, потому что .... Потому что в ту ночь, ту страшную, сладкую ночь, когда та, что давно уже стала для него благословение и проклятьем, шагнула к нему из темноты, в ту ночь, когда тело его настолько ослабло от постов и ночных бдений, а дух был буквально болен желанием....
   В ту ночь он коснулся ее... не как Девы Господней, его невесты и служительницы, но как самой желанной для него в этом мире женщины... И видит Бог, она ответила ему... Ответила так яростно и страстно, что на мгновение ему захотелось умереть прямо там, или быть пораженным молнией с небес... Но и тогда он бы умер счастливым. Если и вправду говорят, что Господь, наказывая грешников, повторяет самый горький для них день, Патрик не сомневался, для него повторили бы эту ночь...
   Он держал ее в своих руках. Он пил своими губами ее свежее дыхание. Чувствовал, как она трепещет и тает под его ласками... И он отстранился от нее. Она еще тянулась к нему, и слезы разочарования и непонимания текли по ее лицу, но он был непреклонен. Он отравлен этим ядом. От него он, по-видимому и умрет. Но она... Она заслуживает лучшего! И дело вовсе не в Боге. Не вера заставила его поднять отряд по тревоге той ночью и спешно мчаться без всяких объяснений в ближайший храм. Не вера не позволила ему даже руки ее коснуться на прощание. Не вера...
   Но любовь...
   Он познал теперь, что имела ввиду та колдунья. Сидя в тишине тюремной кельи, он вспоминал все произошедшее и как никогда ясно понимал, что его молчание о той ночи - было самым правильным, самым верным решением. Оно, быть может, спасло жизнь его любимой....
   Он хотел бы назвать ее возлюбленной.... Но, увы. Один единственный отклик на его собственную страсть не был подтверждением того, что и она тоже испытывает к нему какие-то чувства. Он не жалел об этом. Разве можно желать той, кого любишь, кого боготворишь, столь яростную муку? Столь болезненное желание? Столь сладостное безумие, от которого нет и не может быть иного спасения, кроме как во грехе....
   Грех...
   Перед ним снова и снова вставали его сны. Теперь он не останавливался, он продолжал однажды начатое. И девушка в его руках была не холодной усмехающейся, а то и молящейся красавицей. Нет! Она была жаркой, страстной, такой нежной, такой земной, такой отзывчивой... От одного воспоминания о ней его тело напрягалось и твердело, ладони потели и сердце многократно усиливало кровоток... он не сдерживал более этих видений. Не отталкивал их. Не боялся. Он знал что здесь, сидя в этой одиночной камере, ни его желания, ни его сны, ни его мечты более не могут повредить ей... А себе навредить он уже не боялся...
   Вчера его судили...
   Он был объявлен одержимым...
   И от изгнания он отказался, ужаснувшись самой мысли, что после их обрядов и молитв может случиться так, что однажды он будет смотреть на Катарину и ничего, НИЧЕГО не чувствовать. Не будет внутри биться пожар желаний. Не будет одуряющей нежности и страстного желания любить ее и быть ею любимым.... Он не желал, чтобы у него отняли все это. Он очень боялся это потерять....
   Как выяснилось, в его жизни только этими чувствами и можно было дорожить. Только их и вспоминать... Его не поняли. И не простили. Он не хотел отвлекаться на эти воспоминания. Слишком мало осталось времени. Всего лишь три дня...
   Три дня, а потом...
   Потом он узнает, что с нами случается после смерти. Патрик сидел и думал, что на самом деле, наверное, это все эти люди, что служили Всевышнему и были так полны ярости и ненависти, вместо положенной им любви и света, просто неправильно понимают, чего от людей хочет Бог. Просто они не так поняли его Волю. А Он почему-то не стал им разъяснять... быть может надеялся, что увидев, ЧТО они творят, они поймут и сами придут к любви и всепрощению? Но они не видели. Не желали ничего понимать. А он и не стал объяснять. Зачем? Чтобы они обхаяли, опошлили, уничтожили все то, что жаркой волной томилось внутри его души?
   Плоть? Да, плоть! Жажда? Да, жажда! Страсть? Ну да, страсть! Но что же в том плохого? Разве он испытывал все это к замужней женщине? Или быть может, прости Господи за одну такую мысль, к ребенку? Что было в этом противоестественного и ужасного? Разве он возжелал себе подобного? Женщина изначально была создана Богом, думал он, как подруга и спутница, как часть мужчины.... Так что же в этом может быть плохого?
   Вопросы... вопросы... Они мучили его, мешая грезить наяву, вспоминая, осторожно перебирать каждый день и час, что он был рядом с НЕЙ...
   А в последнюю ночь ему пришли еще более ужасные мысли в голову...
   А есть ли Бог на самом деле?... Или он зря разрушил свою жизнь... Иногда его посещали ужасные мысли, которые почему-то не было сил прогнать прочь. Он думал, если Бога на самом деле нет, и есть только Вера в Него.... Так может быть стоило в ту ночь просто схватить Катарину в охапку, запрыгнуть на коней и гнать, гнать куда-нибудь на край света, в самые глухие леса, куда не дотянулась еще длань Веры в Него? Ведь если Господь - сама Любовь, разве он может быть против этой самой ЛЮБВИ? Разве он может хотеть, чтобы двое любящих, усмиряли и уничтожали плоть свою в Его славу, вместо того, чтобы славить Его своим счастьем? А быть может и детьми?
   Патрик не понимал....
   Да уже и не успел бы во всем этом разобраться. Три дня и три ночи пролетели быстро, как одно мгновение, даже не смотря на то, что его не кормили, лишь давали пару раз воды. И вправду, зачем тратить время и деньги на того, кто уже практически мертв?
   Он не был возмущен. Он понял и принял. И даже простил. Лишь жалел, что не понял раньше... Тогда его жизнь могла бы сложиться совершенно иначе...
  
   Влад
  
   Он проснулся совершенно, невозможно, невероятно счастливым. Может ли быть хоть кто-то в этой жизни так счастлив? Какое-то время он просто лежал в постели, не желая терять это потрясающее чувство. Он уже давно забыл его и сейчас впитывал его всем телом, всей измученной сомнениями душой. Было так спокойно, так уютно и тепло. И казалось, что все у него теперь просто отлично.
   Думать не хотелось. Наверняка, как только он откроет глаза, проблемы навалятся, как снежный ком. Нет. Он желал понежиться в этом вот, таком приятном, немного сонном счастье... Откуда оно взялось? Видимо ему что-то приснилось...
   А что? Что ему снилось? Он невольно предался воспоминаниям, но сон ускользал. Он лишь помнил, что там, в этом сне, с ним была Кати. Его Катенька...
   Рядом раздалось сонное мурлыканье и чье-то тело, теплое и мягкое, прижалось к нему. Влад вздрогнул и распахнул глаза, с трудом сдерживая желание вскочить. Первой мыслью было - "он умудрился где-то напиться, да еще и подцепить девчонку! И не додумался ни до чего лучшего, как притащить ее сюда!". Ощущение счастье исчезло, смытое волной ужаса. Если ее кто-то тут застанет, обо всем станет известно Кате! С другой стороны...
   Он даже немного расслабился...
   Катя выходит замуж. Какое ему дело до того, что она подумает о девчонке в его постели? Его охватила горечь. Кого он обманывает? Он попытался осторожно выскользнуть из -под мягкого девичьего тела, но оно не пожелало так вот запросто расстаться со своей грелкой. Пришлось открыть глаза...
   Она лежала рядом, доверчиво прижавшись всем телом к нему. Ее головка покоилась на его плече и легкая улыбка спала на ее губах, а в ресницах дремала нежность. На мгновение ему показалось, что он умер и попал в рай... Несколько минут он просто лежал, не двигаясь, не шевелясь, даже не думая ни о чем. Он просто смотрел на нее. Смотрел, как самая заветная мечта в жизни стала явью...
   Она была рядом. Она была с ним. Его...
   Вот она спала. Лишь протяни руку...
   И он протянул. Осторожно прикоснулся подушечками пальцев к щеке, мягко погладил нежный овал лица, запутал пальцы в шелковистых волосах, чувствуя, как счастье вновь затапливает его, накрывая с головой. Он не знал, за что Господь столь щедро его вознаградил, но был бесконечно благодарен Ему. Она была его, она простила его. И он собирался всю жизнь плотно и постоянно заниматься одной, самой главной задачей в жизни - тем, что бы делать ее счастливой!
   - Радость моя... солнышко... как же я тебя люблю.... - его губы осторожно касались нежной кожи. Наконец-то вспомнилась ночь и все, что случилось вчера... Ему было так хорошо сейчас, в эту минуту, что даже больно стало на мгновение. Слишком много счастья...
   И тут же сам испугался крамольной этой мысли...
   - Нет! Нет! Не слишком... - и сам себе улыбнулся. - в самый раз...
   - Это ты? - она потерлась о его плечо носиком и чуть приоткрыла глаза, наблюдая за ним сквозь ресницы. Она была так мила, так хороша. Ее хотелось целовать. Всю. Но он не смел, боясь испугать ее своей страстью. Еще не время. Он должен быть осторожен и аккуратен, чтобы больше никогда не испугать ее...
   Она его сокровище. Его драгоценность... И он будет беречь и хранить ее. Да! - поклялся он сам себе, глядя, как девушка сворачивается, словно кошечка, у его бока, досматривая последние сны.
   - Я буду самым нежным... - шепнул он в ее ушко. - Самым терпеливым. Самым мягким... Я буду таким, каким захочешь... Ты главное, только скажи - чего ты хочешь...
   - Тебя... - шепнула она, счастливо улыбаясь, и чуть приподнявшись, дотянулась губами до его подбородка, губ, щек, глаз... - Я хочу только тебя... - в ее глазах сверкнули звезды. - Справишься? Сможешь достать мне такое чудо?
   - Я уже давно твой... - он усмехнулся, перекатываясь и нависая над ней, смотрел, как она блаженно жмурилась под его легкими поцелуями, покрывающими ее лицо. - Я должен уйти, до того, как все проснутся... - он вновь коснулся ее губ. - Ты же не хочешь, чтобы дядя Миша узнал обо всем сейчас? - она нахмурилась.
   - Ты не хочешь, чтобы папа знал? - и удивленно захлопала ресницами. - Почему?
   - Я хочу. И я обязательно скажу ему. - покачал головой Влад. - Я просто не уверен, что сейчас он уже вполне готов принять меня, как твоего мужа. Ты ведь выйдешь за меня замуж? - Он заглянул в ее глаза. - Учти! Я не дам тебе выйти ни за кого, кроме меня! Никакого Костика! Я не потреплю этого мерзкого подлизу возле тебя! Я - страшно ревнив! Рвав! - и он шутливо куснул ее за плечо. Она тихо хихикала и отбивалась...
   Какое-то время они просто дурачились. Но вот снизу донеслись голоса...
   - О, черт! Похоже, наша замечательная домоправительница уже на ногах!
   - Да... - она прислушалась. - С ней кто-то еще, но интонаций я не узнаю...
   - Придется мне покидать твою комнату через окно... - усмехнулся он, кивая на полускрытую шторами раму.
   - Нет! - она покачала головой. - Пожалуйста... Это опасно...
   - Не боись... - он встал и склонившись чмокнул ее в нос. - Ничего со мной не случится... Я тут уже спускался.
   - Когда это? - она приподнялась, следя как он натягивает сброшенную вчера рубашку, чуть морщась от ее помятости. Только тут она осознала, что и сама наверное, выглядит не лучшим образом, все же ее одежда не предназначалась для сна... Но вчера они так и заснули, не раздеваясь. Смущенная, она потянула на себя край покрывала.
   - Ты - самая очаровательная, из все очаровательных существ этого мира! - торжественно возвестил он, глядя как румянец смущения осветил нежную кожу. - А насчет окна... - он оглянулся на предмет разговора, подошел и раздернув шторы, открыл окно пошире. После чего сделал шаг назад и нагнулся к ней. - Я просто иногда смотрел... как ты спишь... не мог удержаться... Слишком скучал по тебе... - голос его совсем стих, а глаза испытывающе следили - как она воспримет это сообщение? Улыбка изогнула ее губы. Потянувшись, она прижалась к нему:
   - Я счастлива, что была тебе столь интересна, что ты рисковал ради этого жизнью. Но теперь, прошу тебя ... - она чуть отодвинулась, чтобы он понял, насколько серьезна ее просьба. - Побереги себя... ради меня... Иди по коридору...
   - Прости, счастье мое. - покачал головой Влад. - Но тогда меня просто выгонят из дома. Опять. И я не смогу видеться с тобой так часто, как мне это необходимо... - он коснулся ее, пригладил завиток. - Ты ведь знаешь, что стала необходима мне, как воздух? - она счастливо кивнула. - Хорошо. Я буду очень - очень осторожен и аккуратен. Обещаю тебе. Но идти мне все же лучше через окно. Считай, что ты - Джульетта.... - задорно усмехнулся он и , дойдя до окна, выглянул, осматриваясь.
   Солнце едва появилось на горизонте. Его еще не было видно, но уже было достаточно светло. Радостно щебетали птицы, а над рекой витала легкая дымка... Утро было просто сказочным!
   - Все будет хорошо! - он подмигнул ей. И перелез, ловко скользнув вниз. Не выдержав, она вскочила и , подбежав, нос к носу столкнулась с ним. Он стоял на упоре для струн, поддерживающих цветы и виноград. - Я уже скучаю по тебе... - шепнул он. - Давай договоримся - душ, переодеться и... встретимся минут через пятнадцать в столовой? - она лишь кивнула, счастливо сверкая глазами. - Хорошо... Пожалей меня. Не задерживайся слишком долго... иначе я просто помру от тоски! - и он скользнул вниз, ловко перебирая руками.
   Она, задержав дыхание следила за ним, и лишь когда он, достигнув земли, махнул ей рукой, что все в порядке, осознала, как свело плечи от страха...
   Что-то напевая, он почти вприпрыжку направился во флигель. Она же еще долго сидела на подоконнике, глядя ему вслед... Счастье было так полно в ней, что двигаться не хотелось. Она боялась его расплескать...
  
   Костя
  
   У него были планы. Давно лелеемые. Четко выверенные...
   Хорошие, надежные планы. Стопроцентные. Они были довольно просты и логичны. Именно за счет логики и продуманности они и были такими надежными. Еще в самом начале карьеры он составил их. Долгими ночами он вынашивал их, выверял, додумывая. Достраивая...
   Он желал стать генералом. И не просто каким-то там отставным солдафоном в будущем! Нет! Он хотел стать генералом как можно раньше, чтобы сполна использовать все даваемые этим чином возможности и преимущества. Но, разве же можно добиться всего, им планируемого, если горбатиться начав с рядового? Или даже с сержанта? Да что там, даже с лейтенанта...
   НЕТ!
   И значит...
   Именно в тот самый момент, когда отслужив год после окончания училища, он осознал, что честно служа Отчизне, он генералом не станет никогда, в их части и появился генерал-майор Михаил Юрьевич Орхипенко. А у него... У него была дочь! Нежно любимая отцом. Единственная. Очень даже привлекательная дочь. Пусть и не совсем нормальная похоже...
   Да кого это интересует?
   Разве он планировал влюбляться? Жена нужна вовсе не для этого! Жена нужна, чтобы помогать мужу! Вот и пусть помогает. А для чувств... Хотя, какие могут быть чувства? Это... хм-м-м-м как говорил один умный человек "то, что вы называете любовью, немного неприлично и очень приятно!" но при чем тут чувства?
   Так вот. Для этих самых "чуйств" у него была симпапулечка в городе. Он снимал ей квартирку, и давал деньжат, а она за это... в общем, делала все, что ему только хотелось. Ладная, крепенькая, весьма аппетитная, она была совершенно не похожа на его будущую жену. За то, полностью в его вкусе. А жена... А что жена? Родит и пусть сидит дома. Уж на то, чтобы сделать ей ребенка, его "страсти" должно было хватить...
   Сам же Костик планировал в дальнейшем лишь пользоваться всем, что способен предоставить ему генерал, в ответ на оказываемую ему услугу... в смысле, на женитьбу на этой чокнутой. А не будет его, Костика, так она бы так никому и не понадобилась! Нет, на мордашку она ничего так, но в остальном... худая какая-то, словно заморенная, глазищи, волосищи... в общем, кошмар! Да еще и умная больно, да гордая. Много шибко из себя строит!
   Ну, да и это не проблема. Вот поженятся, он ей и объяснит, как можно себя вести с мужчиной и как нужно. И кто тут хозяин. Быстро объяснит, он в этом уверен. Вон его симпапулечка тоже сперва была вся из себя гордая... И ничего. Сейчас даже и не вспоминает, какой была. И даже не жалуется...
   Привыкла, и всем довольна! Вот так вот...
   Так что опыт, в общении со слишком гордыми девушками у него имеется. И все было просто замечательно в планах Костика, пока в доме не появился пасынок генерала. Что там за история у них вышла, парень не знал. По первости он не шибко-то интересовался всем этим, а потом, когда понадобилось - с ним особо никто не пожелал делится подробностями. Так что, насколько он знал, энтот самый Влад по молодости пил прилично, да как-то устроил в доме шумиху, вот отчим его и попер из дома.
   Собственно говоря, лично ему, Костику, этот парень был по барабану. Если бы не одно "но". Катьку словно подменили. Она и раньше-то не подарок была, а уж с приездом этого... этого ... урода и вовсе начала с катушек съезжать. И нафига ему такое счастье? Костик заволновался и стал поторапливаться с реализацией своих планов, тем более, что часть их уже осуществилась - генерал, хоть и в отставке, но со службы еще не ушел и имел неплохое влияние где надо. Да и друзей умел заводить. Он, говорят, по-молодости, шибко горячий был, все справедливости хотел, да и повоевал прилично....
   Вот и получалось, что тестем он был очччень выгодным. Просто сказочно! По секрету, генерал шепнул вчера Костику, что решил сделать ему подарок на свадьбу - шепнул пару слов кому надо... так что очередного повышения, с приличной прибавкой к зарплате Костик ожидал практически на днях. Так было с прошлыми двумя повышениями, и в этом он нисколько не сомневался. А там...
   Генерала главное правильно информировать. А уж там... Его и просить ни о чем не надо. Мужик правильно все понимает, осознает, что такой зять, как Костик, на дороге не валяется! Осталось только с невестой разобраться, чтобы чего не выкинула...
   Он планировал этой ночью, да у нее заперто было...
   Ладно. Не важно. Он, конечно, специально так подгадывал, чтобы приехать очень поздно, да и завалится к девчонке (она, как ему было известно, любила побродить по ночам. Вот он и решил - уйдет, а он к ней в спаленку, да в кровать и уляжется. А там... Он уж найдет как "уговорить" ее быть паинькой!). Не получилось... Ну, да и ерунда! Зато выспался! А планы... планы он сегодня осуществит. Точно!
   Довольный, он курил, глядя на восход. Генерал любил рано вставать, и Костик давно подстроился под его распорядок дня. Кроме того, находясь все время рядом, он постоянно во все совал свой нос, во все "вникал", благодаря чему имел достаточно компромата на будущего тестя, на тот случай, если с дочерью чего не заладится, или еще какие проблемы возникнут. Да и просто... если генерал будет уже не нужен, так отчего бы и не воспользоваться им, как очередной ступенькой? До этого, конечно же, еще далеко, Костик планировал воспользоваться этими документами в самом конце, когда и домик этот, и все имущество генерала будет уже переписано на него, Костю...
   А тогда... Тогда, да... Отчего бы и не притопить "благодетеля" на последок? Тогда уже можно будет. Если правильно притопить, так можно за то еще повышение получить и звездочку на погоны....
   Он выпустил дым кольцами и затушил окурок. Развернулся, чтобы войти в дом и... Увидел их. Парень вылез из окна этой скромницы. Костик не поверил своим глазам. Невольно отступил глубже в тень деревьев, мысленно порадовавшись, что не остался на крыльце. Что же этот мерзавец там делал? - мысли крутились в голове. Пожалуй, это поможет его отсюда выпереть. Точно! Главное, как подать эту пикантную новость генералу...
   Нет, ну какова скромница! Ему мозги пудрит, а сама...
   Сама появилась в окне, правда одетая, чего он не ожидал. Но их поцелуйчики на прощание взбодрили Костика донельзя. Чувствуя, что все его тщательно простроенные и так лелеемые планы могут рухнуть из-за невестушки, что помнится и раньше не шибко-то была согласна выходить за него замуж, парень просто озверел.
   С нарастающим бешенством он проследил, как танцующей походкой явно осчастливленного человека, этот мерзавец что-то напевая прошел мимо. Руки сжались от желания почувствовать шею этого урода. В этот момент Костик впервые понял, что он готов убивать. Более того, как говорил классик "тварь я дрожащая, или право имею?". Так вот, Костик осознал, что он - имеет право! Более того, все в нем просто вопило о том, что он не просто имеет право, он должен! ДОЛЖЕН! ОБЯЗАН! Да! Обязан прикончить этого урода, чтобы другим впредь неповадно было переходить ему дорогу...
   Да...
   Эти мысли даже сняли накал страстей, что бушевали в нем, переведя мысли в другое русло. А ведь действительно. Он не молодеет. А в глазах других он по-прежнему -Костик. Неправильно это, нехорошо... Пора внушать людям уважение. А как он, Костик, не желающий в общем-то работать и сторонящийся горячих точек, как чумы, мог заработать уважение других? Страхом!
   Только так...
   И значит...
   Значит, надо было все обдумать. Его месть будет не просто сладка. Сладость... фи, какая ерунда! Его месть должна будет перевести его в дамки! Одним ударом, и сразу шах и мат! ДА! Он удовлетворит свою ярость, жестоко убив мерзавца, чем не только потешит свою душу, но и докажет всем ( и себе в том числе) что он очень, очень опасный и крутой тип. Что с ним, с Константином Викторовичем (!!!!) лучше не связываться...
   Да! Вот так вот! Так его и будут звать после этого... Уж он -то постарается! Только все должно быть сделано так, чтобы комар носа не подточил. Он, Костя, не какой-то там тупой жлоб! И раскаиваться и сдаваться он не собирается! И сидеть за свои преступления тоже совершенно не намерен. Он планирует снять сливки, а преступление... ооооо, оно должно не просто остаться безнаказанным (да так, чтобы потом еще можно было при случае и намекнуть нужным и серьезным людям , что это - его рук дело!), его преступление должно считаться наказанием! Да. Если его будут рассматривать не как преступление, а как подвиг...
   О, вот тогда все будет уже совсем по-другому....
   Костик задумчиво достал еще одну сигарету и закурил, глядя на девичий профиль в окне. М-да... Что мы имеем? Генерал на нашей стороне, главное лишь подать ему свою версию произошедшего. Устранить этого придурка... да, но сперва надо сделать так, чтобы его все возненавидели. Более того... если ... если все правильно провернуть...
   Его взгляд уперся в девичий силуэт. Вот она встала и закрыла окно...
   - Что ж... дорогая! Ты сама напросилась!
   Затушив окурок, он пошел в гараж. Сегодня он не готов. Но сейчас он все обдумает и подготовит. И тогда...
   Тогда увидим, кому захочется петь...
  
  
  
  
   Все пошло прахом.
   Собственно говоря, у него и плана -то толком никакого не было, вернее, тот еще только начинал формироваться в его голове, но... Не повезло. Зашел позавтракать и опять наткнулся на эту парочку. Они в наглую ворковали, как парочка голубков и даже и не пытались скрывать свои отношения. Генерал смотрел на все это бесстыдство сквозь пальцы, лишь посмеиваясь. А вот Костику было совсем не смешно. Он пару раз попытался поставить парня на место и быстро осознал, что этот "щенок" ему не по зубам будет. Осознание этого факта лишь сильнее взъярило парня. За прошедшие несколько часов, что он провел у них в гостях, Костик еще несколько раз натыкался на "отдых" этой в конец обнаглевшей парочки. Причем Катерина нагло игнорировала его!
   Она смотрела своими глазищами на этого мерзавца Влада словно завороженная, никого больше не видя и не слыша. Видя столь явную заинтересованность, Костик сделал свои, вполне закономерные выводы. Ну и что, что утром они были одеты? Просто успели одеться. Это нормально. А может... может просто ему нравиться, когда вот так... не раздеваясь... по-быстром...?
   Не важно! Сейчас это уже совершенно не важно! Психанув, Костя улучил момент, когда девчонка все же осталась одна и предъявил ей свои претензии по поводу ее поведения вообще и выходке утром, в частности и ... И получил исчерпывающую информацию по их дальнейшим планам. Естественно, никакого Костика там и в помине не было. Эти двое планировали, заручившись поддержкой матушки Влада, добиться согласия генерала на свадьбу и жить долго и счастливо. Они, видите ли, давно любят друг друга! И сам Костик им глубоко "по барабану"!
   Возмущенный ее откровенной наглостью, испуганный рушащимися на глазах планами, Костик не сдержался. Удар не был сильным. Собственно говоря, он не особенно -то и умел драться... Просто ударил ее. Ему хотелось, чтобы она заткнулась. И она замолчала. Все же, девчонка была очень хрупкой. От простой, в общем-то пощечины, она отлетела к стене, ударившись, и отключилась. Целую минуту он позволил себе наслаждаться тишиной и тем, что эта нахалка лежала там, где ей и полагалось - у его ног. Целую минуту он смотрел на ее запрокинутое лицо и сдерживал возникшее желание наподдать ей еще и ногой...
   Ее беззащитность и собственное ощущение могущества и силы, и да, пожалуй, даже власти, было сладким и кружило голову. Но потом, до него долетел голос экономки, зовущей всех к столу. Пришлось отказаться от этого желания. Более того, этот звук достаточно отрезвил его, чтобы заставить действовать. Они находились в сарае, куда Катерина зашла проведать свою лошадь, после обеда они хотели прокатиться. Естественно вдвоем с Владом, предложение Костика съездить вдвоем, девчонка высмеяла. Так вот, дверь сарая была на другой стороне стены, той, что и не была видна со стороны дома.
   Идея еще только зарождалась в его мозгу, а тело уже само начало действовать, реализуя ее. Быстро и аккуратно связав невесту имеющимися тут же ремнями, молодой человек перекинул ее через плечо и осторожно покинул помещение. Достичь припаркованной неподалеку машины было совсем уж просто. Не долго думая, он загрузил в багажник свою ношу. Потом спокойно, уже не таясь, обошел машину и достал аптечку. Смочив платок в припасенном на всякий случай, растворе, он так же не торопясь, вернулся к багажнику и укрыл лицо похищенной. "Теперь проспит не меньше трех часов!" - удовлетворенно подумал он, после чего, спокойно прошел в дом и с удовольствием пообедал. На естественный вопрос генерала, "не видел ли он Кати?", Костик честно сказал, что девушка, увы, его сегодня весь день избегала, оттого он и совершенно не в курсе ее местонахождения. Однако, имеющийся тут Влад, провел с девушкой все утро, быть может, он сможет ответить, где она сейчас?
   Ловко переведя стрелки на своего врага и заронив в голову будущего тестя мысль, что во всем виноват его же пасынок, Костик еще немного поработал после обеда, недолго, буквально полчаса, потом генерал стал всерьез беспокоиться исчезновением дочери и молодой человек, сославшись на подготовленную документацию, предпочел ретироваться, оставив местных самим разбираться с возникшими проблемами. Никем не заподозренный, он спокойно и не таясь, выехал с территории, где уже вовсю искали девчонку, что крепко спала в его багажнике. Теперь стоило найти место, куда "мерзкий похититель Влад" ее отвез, и где будет держать ближайшие три дня, безжалостно избивая и насилуя...
   И где ее найдет её любимый героический жених... Он! Константин Викторович! Найдет и, убив сопротивляющегося похитителя (жестоко и старательно) освободит, чтобы затем жениться. Пожалуй, потом невестушку можно будет поместить в ближайшую больницу, подлечить нервишки... года так на полтора-два... да... славно придумано. Просто отлично...
   Чувствуя себя замечательно умным, Костик вырулил на едва заметную проселочную дорогу. Его путь лежал в лес, к старой избушке лесника, что кода-то ему показала невестушка...
  
   Катя
  
   Это был какой-то кошмар!
   Девушка очнулась, испытывая боль во всем теле. Мышцы затекли от долгого лежания; во рту, заткнутом какой-то тряпкой, все пересохло. Очень хотелось пить, нестерпимо болела голова и ныла от удара скула. Хотелось визжать от ярости. Этот мерзавец ее ударил! Скотина! Да еще и связал! Куда остальные смотрят?
   Глаза удалось открыть с трудом. Вокруг никого не было. Она долго осматривалась, прежде чем осознала, что же ей напоминает окружающая, едва различимая в подступающих сумерках, обстановка. Избушка лесника! Удивленная девушка не знала, что и думать. Зачем этот ненормальный связал ее и привез сюда? Адекватного объяснения у нее не было. И мыслей по этому поводу - тоже никаких. Страха не было. Теперь, когда все у них с Владом наладилось, она ни мгновения не сомневалась, что он найдет ее в ближайшее время и спасет.
   Иного развития ситуации не приходило ей в голову. Ни разу не сталкивающаяся в своей жизни с человеческой подлость, тщательно оберегаемая и лелеемая любящим отцом, Катя просто не допускала мысли о чем-то плохом. Нет, она не была глупой или наивной. Просто слишком сильно верила в своих защитников. Очень верила. Сильно - сильно...
   А потом пришел Костик...
   - Зачем? - голос сорвался. От мерзкой тряпки, что так долго была у нее во рту, остался противный привкус. От него к горлу подкатывала тошнота.- Зачем ты это делаешь? У тебя крыша поехала что ли? - она даже не подумала смягчить свой тон. Внутри нее боролись гнев и возмущение. Едва парень вынул кляп, как она сыпала его ругательствами, щедро расписывая все, что с ним сделают отец и Влад. Он слушал молча.... Какое-то время. Потом снова ударил. По лицу...
   Голова дернулась в сторону. В глазах засверкали искры. Из разбитой о зубы губы пошла кровь. Онемевшая скорее от удивления, чем от боли (в этот раз он уже рассчитывал силу удара, и бил вполне осознанно), девушка замолчала, хлопая глазами.
   - Слушаешь? - он улыбнулся ей "голливудской" улыбкой. - вот и замечательно! Наконец-то! Знаешь, в наших отношениях всегда была именно эта проблема - ты меня совсем не слушала! Или, вернее, не слушалась? - Он засмеялся. - Но теперь все будет по-другому! Моя дорогая, моя сладкая женушка...
   - Ты спятил? - она испугалась, но пыталась этого не показывать. Нет, она еще не боялась его так, как надо было. Просто возник естественный испуг нормального человека при виде сумасшедшего. - Мы не женаты!
   - Ерунда! Это сейчас не очень важно. - он откровенно кривлялся. - Кто сейчас смотрит на штамп в паспорте? НИКТО! Вот и мы - не будем. Сначала - брачная ночь, потом - свадьба! Как считаешь? Скажи "ДА, ДОРОГОЙ"!
   - НЕТ, ДОРОГОЙ! - она рявкнула во всю мощь своих легких, в надежде, что ищущие ее люди находятся неподалеку и услышат.
   - И не надейся. - засмеялся похититель. - никто тебя не услышит. Видишь ли, им кто-то оставил записочку у Влада в комнате, дескать, так и так, прости любимый, наша встреча была ошибкой, ночью ты был слишком груб со мной и вообще, в голове моей все перепуталось ухожу, прощай, мы больше не увидимся, не поминай лихом, ищи меня на дне реки! Так что, облом! В лесу никто искать не планирует! Все на реке - ищут труп!
   - Мерзавец... негодяй! Скотина! - она попробовала брыкаться, но он благоразумно не стал ее развязывать.
   - Ну-ну, девочка моя! Не так активно! Не повреди мне чего, все же у нас с тобой, еще вся ночь впереди!
   - И не мечтай, урод!
   - И не пытаюсь даже. - Довольный, он расхаживал по небольшому пятачку свободного от рухляди пространства, сильно напоминая красующегося петуха. - Я все сделал грамотно. Хочешь расскажу? - она покачала головой. - Нет? А я все же поделюсь информацией...
   - Не боишься? - изумилась она.
   - Боюсь? Чего?
   - Ну, что я потом все расскажу. Когда меня найдут.
   - Нет. - он пожал плечами. - Видишь ли, моя дорогая, моя любимая невестушка, тебя похитил этот мерзавец - пасынок генерала. На это будет указывать не только записка, что так неосмотрительно найдена им в его же комнате. Я найду тебя здесь. Пожалуй... завтра. Или даже послезавтра!
   - И я все расскажу! Никто не поверит в то, что это Влад!
   - Глупости, сладкая моя. Видишь ли, все это время, мерзавец избивал и насиловал тебя... - она вздрогнула, впервые осознав с кем находится наедине. - И когда я найду вас тут, я, возмущенный тем, сколь жестоко он с тобой обращался, убью этого урода! Да! Просто расстреляю... - он с удовольствием рассмеялся. - Я буду расстреливать его долго и мучительно. Сначала в руки по пуле, потом в ноги, потом пару- тройку в живот... потом... потом видно будет. Когда буду рассказывать, скажу что сразу выпустил все патроны, так испугался... - он снова захохотал. - Я уже все обдумал... все! Вот увидишь... ну а потом... - он осмотрел на замершую перед ним в ужасе девушку, - потом я спасу тебя. Пожалуй, мы поместим тебя в больницу на пару лет... для восстановления нервишек... к этой, как ее... - он прищелкнул пальцами - ну, к этой твоей психиатричке... она ведь уже давно настаивает, да? Вот и порадуем тетку...
   - Нет. - девушка покачала головой. - Ты не посмеешь...
   - Посмею... ты меня так достала своими капризами.... Очень даже посмею... с удовольствием... - пообещал он ей, с гадкой ухмылкой.
   - Тебе... - голос сорвался на хрип. - тебе никто не поверит!
   - Поверит...
   - Я всем расскажу правду! - она пыталась храбриться.
   - Нет... - покачал он головой. - Я уж постараюсь, чтобы ты никому ничего не смогла рассказать. Будешь зыркать глазками, да биться в истерике и от ужаса терять сознание. Само-то для моего плана! А потом... - он погладил себя по животу. - потом я договорюсь с твоей докторшей.... Думаю, мне даже платить ей не придется - он заржал, расстегивая брюки. - Решим все... к взаимному удовольствию...
   Девушка затравленно огляделась. Со связанными руками и ногами не шибко-то посопротивляешься. И все же она пыталась. Она билась изо всех сил. А когда он развязал ей ноги, даже пару раз попала куда-то, вызвав яростные матерки и заработав весьма неприятный и болезненный удар по спине. Увы, долго ли можно сопротивляться в такой ситуации? В какой-то момент, когда футболка была порвана и кружева лифчика полетели во все стороны, Катя вдруг ощутила слабость. Словно вся жизнь ушла из нее. Тело прекратило сопротивление. Ее мозг еще бился в ужасе от происходящего, она еще пыталась звать на помощь, но тело уже сдалось, замирая от ужаса перед тем, что сейчас должно было с ним случиться...
   Готовясь к боли...
  
   Влад
  
   Его смутила эта записка. Чем? Он и сам толком не знал... Да всем! Тем, что вообще мог кто-то поверить в подобный бред! А ведь ни у кого из домочадцев даже мысли не возникло, что Кати не может взять и просто так, ни с того, ни с сего покончить с жизнью! Ни у кого! Даже ее отец сразу поверил в эту чушь! И потом, почему она оставила записку у него на кровати? Почему ни строчки не написала отцу и матери? Разве, зная ее, кто-то мог бы поверить, что она бы не попрощалась с родителями перед смертью? Не попросила бы у них прощения за причиняемую им боль?
   ЧУШЬ!
   Влад сразу заподозрил, что это полный бред. Но убитый горем, дядя Миша не стал даже слушать возражения молодого человека. Из города было вызвано пару подразделений, сейчас они активно прочесывали речку. Отведя мать домой и передав ее заботам экономки, парень пошел по двору, осматриваясь. Солнце садилось, до наступления ночи оставалось не больше часа. Что ему не нравилось во всем этом? Да все! Он не верил, что его любимая, девушка, что еще несколько часов назад была так счастлива, что казалось, освещала все вокруг своим сиянием, вдруг, ни с того ни с сего, решила уйти из жизни. Просто все бросить...
   НЕТ! Этого просто не могло быть! Отец твердил, что она давно стала такой, что малейший повод мог расстроить ее очень сильно. Он кричал на него и в запале наговорил много злых и нехороших слов, но парень не обиделся. Этот человек был близок и дорог ему, как бы сам он при этом к нему не относился. И он любил его дочь и собирался жить с ней долго и счастливо. Вот только сперва надо было ее найти...
   Влад вновь прошел по двору, пытаясь вспомнить, где видел ее сегодня в последний раз? Кажется, возле конюшни. Зашел. Осмотрелся. Ее лошадь закивала головой и поприветствовала ржанием. С удивлением он заметил валяющееся ведро, овес из него просыпался на пол. Заглянув в стойло, убедился - кормушка пуста и на автопилоте заполнил ее кормом. Животное тут же захрумкало, благодарно кося большими глазами...
   - Что же здесь произошло? - невольно проговорил он вслух. Сердце екало, но он не позволял себе поддаваться страху и панике. Она еще жива. Он знал. Он чувствовал это! Ему казалось, случись с ней что-то действительно плохое и сердце в его груди отозвалось бы такой болью... а может и вовсе бы перестало биться. Они связаны вместе, воедино. И ничто не может разорвать эту связь. А значит, надо найти ее. Надо спасти ее и вернуть в лоно семьи до того, как случиться действительно непоправимое...
   Возле ведра остался очень четко видимый след. Размер сорок второй - сорок третий. Значит, здесь был мужчина. Кто? Глупый вопрос. Отец и конюх отпадают сразу. Первому это не надо, второй сегодня выходной. Кто еще был сегодня из мужчин дома? Он и... КОСТИК!
   Ему вспомнился пристальный взгляд, полный ненависти и затаенной радости во время обеда. Мнимого жениха так и тянуло улыбаться, и он с трудом сдерживался. А еще... еще это именно он сказал, что Катя не будет обедать. Дескать устала, решила прилечь. В ее комнату Влад уже заходил - судя по всему, ее там не было с самого утра. В нем зрела уверенность, что он правильно нашел источник беды. Вот только что же сучилось?
   Парень был почти раболепно предан генералу. Такой не стал бы пакостить. Или стал? К примеру, если все его раболепство - сплошное притворство? Почувствовал, что Катя срывается с крючка, что такой многообещающий брак накрывается медным тазом... и решил действовать..
   А что? Вполне вероятно. Но что тогда? Искать генерала? Можно, вот только не факт что даже рассказав отчиму все, он сможет убедить того начать поиски в лесу. А время меж тем катастрофически уходит! Кто знает, что сейчас этот придурок делает с ней? Нет, убивать он ее не станет, в этом парень не сомневался, но со слабой женщиной можно сделать еще много всего мучительного и неприятного.... Об этом было страшно думать.
   Выскочив во двор, он осмотрелся. Дома не осталось никаких средств передвижения - все забрали, когда отправлялись к реке. Только лошади... Вернувшись, оседлал лошадь Катеньки. Животное спокойно позволило сесть на себя, и выехал во двор...
   - С чего начать? - он с тревогой оглядывался.- Знать бы еще, куда он мог отправиться? Куда? - пока он размышлял, лошадь сделала пару неуверенных шагов, и, почувствовав, что ее не останавливают, потопала по привычному маршруту. Влад отпустил поводья, не мешая ей. Возможно, думал он, возможно, сам Господь хочет, чтобы я спас ее...
  
   Уже стемнело, когда животное, лишь слегка понукаемое, быстрым шагом добралось до избушки
  
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"