Орлова Татьяна Анатольевна : другие произведения.

Ангелы Мари, ч. 1 (продолжение)

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Героям этой книги напоминает о себе прошлое. Память приходит не в размытых воспоминаниях, она встает перед глазами не поблекнув, во всей своей честности, привлекательности и отвратительности. Люди воскресившие эти воспоминания давно покинули этот мир, но они не отпускают ни Веру, ни Марка.

   Вера уже ни куда не спешила. Еще пол часа назад она стояла на той стороне улицы, облокотившись о ствол дерева, и наблюдала сцену в переходе этажей старого дома в центре Праги. Четкий профиль, вырисовывавшийся на фоне окна в тусклом свете электрической лампочки, принадлежал мужчине, но было ясно что он стоит там не один. Несколько секунд спустя тонкая женская кисть дотронулась до его лица и провела пальцами по щеке, скулам, спрятавшись, в светлых волосах. Вера только покачала головой. Значит у них и без меня все в порядке. Она повернулась и неслышно пошла по заснеженным улицам, оставляя за собой коричневые следы на снегу.
   Прага, город средневековых колдунов. Здесь проходил обучение Торкья и Белднини, множество магов, колдунов и чернокнижников. Кому-то из них судьба была благоприятна, и они встретили свою смерть в своих постелях, унося с собой таинственные знания и заклинания, найденные когда-то в старинных книгах. Другим повезло меньше, и еще не завершив в должной мере своего обучения, они отправились на дно Влтавы с привязанным к ногам камнем.
   История пропитанного магией города заслуживала того, чтобы осмотреть его повнимательней. Нет, не центральная площадь, украшенная великолепным дворцом, ни башенки святого Витта, ни Карлов мост были ей интересны. Ее влекли узкие улочки покрытые брусчаткой, темные переулки, недалеко от которых бежит речка Чертовка. Вера сбежала по ступенькам и оказалась в темном переулке, который освящал один единственный тусклый фонарь, от дома к дому была перекинута каменная арка. Вера как будто попала в 16 век.
   Ветер стих, снег перестал падать, серпик месяца то скрывался, то снова показывался из-за туч. То ли фонарь качнулся на ветру, то ли законы физики решили изменить себе, но тени вдруг разметались по стенам и каменной арки. Потом физика решила окончательно нарушить свои законы, и при ровном свете фонаря и не самом звездном небе тени окончательно разыгрались. Они плясали по стенам, чудили как могли, приковывая к себе глаз, заставляя следить за своей игрой.
   - Бес?! - Тень оттолкнулась от стены и прыгнув на полукруг арки принялась плясать по нему. - Что ты тут делаешь!?
   Тень еще больше разыгралась, и пробежавшись по арочной стене застыла прямо над головой Веры. - Ну и проказы ты учинила по пути сюда! - Девушка не сразу поняла что голос раздался прямо над ней.
   - Я тебя не понимаю. - Вера завертела головой, ища по серым стенам того кто произносил эти слова.
   - Зато тьма на холодном острове тебя о-тли-чн-о поняла! - Слово "отлично" было произнесено на распев и выделено интонацией приятным мягким голосом, который дал намек о том что эта тайная встреча ни для всех осталась тайной.
   - Мои дела не твоего ума дела, так что лучше придержи свой язык!
   - Ты мне угрожаешь Вера!? - Бес веселился от души. Он прозрачной тенью повернулся в воздухе, разбросав по сводам арки десятки своих отражений.
   Вера резко повернулась, пытаясь уследить за его передвижениями, ей уже начинали надоедать разговоры с пустотой. - Бес?! Выходи!
   - Будь по ласковей и скажи волшебные слова, - слева от нее раздался озорной голос, и его обладателю явно нравилась эта игра.
   Вера шумно выдохнула и в своеобразной манере исполнила предложенный ей приветственный "ритуал". - Встань перед моими глазами, бесовское отродье!
   Тень отделилась от стены и спрыгнула на мостовую. Она сгрудилась в темную массу, затем резко распрямилась струной, и на маленький пяточек освещенный блеклым нарождающемся месяцем из темноты к ней выступил Бес. - Рад приветствовать тебя, о, могущественная из могущественных, наитемнейшая из всех из всех известных мне светлых! Достойнейшая из достойнейших, в нашей земной обители греха. - Он склонился в комичном реверансе.
   Вера стояла скрестив руки на груди терпеливо ожидая когда Бес прекратит паясничать. Она видела его мохнатую мордашку не первый раз и даже не первый век и уже давно привыкла что он следует за ней как тень по пятам создавая гармонию из световой симфонии - свет и тьма. Каждый раз, когда на землю спускались ангелы приходили на нее и представители другой стороны, соблюдая баланс сил. Вера знала это и даже не удивилась, когда среди пустынных улиц ночной Праги услышала знакомый голос, и даже где-то в глубине души обрадовалась старому знакомому. Она давно привыкла к его манере вести разговор и язвили они друг другу не первый век. Но как ни странно язвить сейчас Бесу ей совсем не хотелось.
   - Как долетела? - Заботливо поинтересовался он.
   - На метле.
   - Хороший снежок ты нам с собой принесла, мы тут совсем извелись от слякоти. Я даже испугался, что вы там решили устроить нам второй всемирный потоп, - он глубоко и тяжело вздохнул. - Лучшие привилегии себе забрали!
   Настроение вести разговор в максимально вежливой манере у нее сразу куда-то улетучилось, - Рога себе не отполировал?!
   - Опять меня обидеть хочешь! - Бес обиженно скуксился. Его комичная мордочка демонстрировала полную беззащитность перед обстоятельствами своей внешности. Мохнатая морда с вытянутым как у шакала носом, рост чуть выше десятилетнего ребенка. Его руки, ноги и грудь были покрыты густыми грязными и свалявшимися волосами. Когда он передвигался по брусчатке тихо постукивали его копытца. И можно было бы сказать что венчали эту впечатляющую внешность два маленьких крученых рожка на голове, позолоченных на концах, но это означало бы забыть еще об одной немаловажной визуальной особенности этого создания. Его глаза сияли неестественным неземным светом, зеленый водоворот кружил в них сплошным маревом, почти полностью скрывая его зрачки. И самое любопытное что в них было так это разность между веселым небрежным тоном, которым он говорил сейчас с Верой и настороженная серьезность скрытая в глубине этих глаз. В общем, он в полном смысле слова выглядел как самый настоящий бес. - Обидеть хочешь! - Повторил грустно он. - А ведь у меня к тебе предложение, только здесь не место для таких разговоров!
   Вера уперла руки в бедра и склонила голову. Беса сейчас прожигал ее язвительный взгляд, но ему и дела не было. - В городе есть одно место - тихий, такой, парк, там стоит одна беседка. Ты не ошибешься, на половину она уходит в грунт и внутри одета в камень, а с наружи виден только ее купол из серого стекла. Очень уединенное место! Встретимся там завтра, в пять, и поболтаем! Ариведерчи! - Бес щелкнул пальцами, дотянулся носком до своей черной тени на камне, и не дав себе труда услышать от нее слова согласия бросился размытым пятном на стену дома, уносясь дальше, пугать одиноких прохожих.
   Вера осталась одна посреди безлюдной улицы. Прага вступала в ночь.
   Несколько минут наедине сама с собой. Почему же надо каждый раз куда-то спешить? Неужели нельзя постоять вот так в тишине ночных улиц? Это блаженное божественное чувство, когда замолкают вокруг звуки и собственные мысли, и ты чувствуешь, вбираешь, впитываешь мир вокруг себя пропитанный звездным светом. Тебя видит только звезды. Тебя чувствует только брусчатка под ногами. И даже ночной ветер не может узнать, о чем ты думаешь.
   - "О чем ты думаешь, Вера?" - Она и сама не знала ответ на свой вопрос. Просто стояла, запрокинув голову в ночное небо, и снежинки рассыпались в ее ресницах, а что было за закрытыми веками, ни кому не разглядеть.
   Она понюхала воздух, вновь наполнившийся снежной мукой, ровно так же как тогда, на мостовой, когда искала Мари, и двинулась за его зовущем холодным дыханьем. Ветер привел ее к реке, к одному из мостов, перекинувшихся через нее. Странное дело, но не один фонарь в округе не горел, и девушка могла смотреть на воду ни кем не потревоженная, столько, сколько ей вздумается. Только ночь и знала, что она стоит здесь.
   То ли река успела прошептать ей что-то за это время, то ли Вера отдала ей часть своего самого сокровенного, это только их дело, но, за это время, успела произойти перемена в настроении высокой блондинки отдающей свои мысли одетой в камень воде.
   - "Какая ты, должно быть, холодная!" - "Я быстро могу согреть!" - Прошептала река холодным дуновением, посланным со своей глади. Стало по-настоящему холодно, пора было идти. Вера подняла повыше воротник, бросила прощальный взгляд на свою ночную собеседницу и быстрым шагом пошла к жилым кварталам с красной черепицей.
   "Такой, как сегодня ночью, я тебя больше никогда не увижу", - промелькнуло в ее мыслях на прощанье. Она опустила голову, как это делала совсем недавно Мари и не оглядываясь пошла прочь.
   Ночной воздух окончательно окреп, закидывая редких в этот час прохожих все новыми и новыми порциями леденящего ветра. В такую ночку даже ангелу на пражских улицах придется не сладко!
   Лирика лирикой, а приходилось искать укрытие от разгулявшейся стихии. Вопрос о ее местообитании на ближайшие несколько недель вышел сейчас на первые полосы. Ветер вынес ее к дверям пятиэтажного дома стоящего здесь, наверное, не меньше века. Вера задрала голову и присвистнула, - Вот этот да! Это мой размерчик! - И не секунду не раздумывая поднялась на порог где задержав на мгновенье палец перед цифрами на панели домофона набрала нехитрую комбинацию из двух цифр.
   Стук в дверь заставил пожилую женщину покряхтывая всунуть ноги в тапочки и оторваться от телевизора. - Кто бы это мог быть в такой час?
   Вера ждала. Она знала что сейчас кто-то там на третьем или четвертом этаже, на том конце домофона поднимет трубку и произнесет, - Кто там?! - Наконец услышала она. Вся ее сущность затрепетала при звуках этого голоса, ведь он сулил ей тепло и уют на этот вечер и не исключено что и на все последующие тоже, если, конечно, Вере понравиться в ее доме!
   Вот раздался щелчок и дернув входную дверь Вера наконец переступила порог лестничной площадки. Она поднялась до второго этажа, соображая на ходу правильно ли она запомнила наобум набранные цифры на внешнем блоке "переговорного устройства". И услышав шарканье над головой поняла - правильно.
   Пожилая полноватая женщина поправила очки на носу. Секунду другую она стояла на пороге своей квартиры в полном недоумении вспоминая где она могла видеть эту высокую блондинистую красотку.
   - Бобби!! - Наконец она раскрыла ей свои объятья. - Решила меня навестить перед рождеством?! Заходи в дом, моя сладкая, нечего стоять в коридоре! - Она обняла Веру и провела ее в свою прихожую. - Как доехала, как мама?! Моя сестра там еще раз случаем не вышла замуж? Да что же это я, ты наверное совсем замерзла, в такую-то погодку, да и проголодалась, конечно?! - Она понеслась на кухню исполнять обязанности любезной хозяйки. Варенье, круасаны, теплое вино со специями, сыр, мясо, трюфели, все что было самого вкусненького в холодильнике и кухонном шкафу тут же легло на накрахмаленную скатерть стола. Вера, тем временем, сняв пальто, без зазрения совести, примеряла на какие бы плечики повесить его и еще длинный ряд другой одежды которую она намеревалась себе накупить в ближайшее время. Она прошла в зал, огляделась, и встав руки в боки, довольно покивала головой, - Да, мне это подходит!
   - Ты что-то сказала?! - выкрикнула на ходу хозяйка дома, проплывая в зал с очередной сердобольной порцией ужина. На этот раз она несла в руках огромное блюдо с каким-то яством, - Ты, что перекрасила волосы?!
   Вера только похлопала глазами, - "Теряю хватку"!
   - Да бог с ним, тебе и так идет! Вера облегченно выдохнула, - "Пронесло".
   - Ты от мамы? - радушная хозяйка дома все не унималась с расспросами. Вера очень пристально посмотрела ей в спину. Вдруг, так, словно ей в голову пришла какая-то мысль, пожилая модам начала вращаться по комнате, ища взглядом самое необходимое, что можно взять с собой, в дорогу.
   - Бобби, дорогая, - по всему видно, что ей было уже не до нагрянувшей так внезапно сменившей внешность, племянницы, - Ты тут угощайся, отдыхай и вообще будь как дома, я уезжаю! Ненадолго! - Она бегала по комнате уже выбравшись из домашних тапочек и снарядившись в теплый брючный костюм, - Как только ты появилась на пороге я сразу же поняла... где мой походный термос? Сразу же поняла, тут не обошлось без Инги! Я должна срочно ехать, иначе у них как всегда все пойдет наперекосяк!
   Кто такая Инга Вера понятия не имела, но ход мыслей пожилой женщины, так удачно узнавшей в ней свою племянницу, подсказал ей что Инга это и есть ее "мама", так любящая менять мужей. Но это было не важно, важно было то что ход ее мыслей Вере очень нравился. Особенно ей понравилось как хозяйка этой квартиры безоговорочно принялась поковать чемоданы едва Вера подсказала ей такую мысль всего лишь пристально взглянув ей в спину.
   - Да, вот еще, - ее "тетя" уже стояла в прихожей с сумкой в руках, готовая ехать за тридевять земель и пылающая энтузиазмом разобраться с проблемами неведомой Инги. - Ключи от джипа лежат в кухонном шкафчике между ложечками и ножами, пользуйся, не стесняйся и заливай в него только 95, иначе он будет глохнуть на каждом повороте. И можешь не кормить мою кошку, она сейчас не шляется, по обыкновению, по крышам, она сдохла два месяца назад. Ну, все, такси уже ждет, пора, пора! - Она прижала к себе напоследок сияющую от счастья племянницу, оставив ярко-пунцовый след на ее щеке. - Передай моему соседу с верху, что завтрашнее свиданье отменяется, да и черт с ним, никогда не любила слезные фильмы на которые он меня все время водит, да и вообще, булочник мне нравится куда больше, да он и помоложе будет и к тому же вдовец, ммм! А это знаешь ли в нашем возрасте немаловажно! - Она выглядывала из-за двери коридора и все ни как не могла уйти, и кричала уже практически спускаясь с лестницы, - Отдыхай! И не жди меня, приеду не скоро!
   "Вот это мне подходит, это мне очень даже нравится"! - Просияла счастьем коварная "племянница", посылая из окна третьего этажа воздушные поцелуи своей горячо обожаемой и внезапно приобретенной тетушке.
   - Ну, посмотрим, чем я теперь владею!? - Она обошла комнаты. Кухня, зал, спальня и ванная, да и еще чудесный просторный балкон, жаль, но в такую не летную погоду им навряд ли удастся воспользоваться, ну чем не удача! Первым делом согреться, замерзла как собака! Ванна, горячая вода и пар клубящийся над ней!
   Видимо нюх у ангелов тоже собачий, потому что только с ним можно было унюхать, где у веселой бабули, заигрывающей с булочниками, могут храниться дорогие кубинские сигары. И уже двадцать минут спустя их чудный запах, сопровождаемый запахом сладкого глинтвейна, разносился по квартире из горячей ванны, стоящей на бронзовых грифоньих ножках, где Вера попеременно пробовала то трюфели, то круасаны.
   - Какая красота! - на распев выдохнула она, - Тепло! Жар! - Комната ответила ей благодарными ароматами сладостей и специй.
   И ее поймет любой, кто хоть раз имел счастье, согреться вот так, в теплой ванне, с бокалом вина в руке, после нескончаемо холодного вечера, в уюте собственного дома, наполненного запахами вкусной жизни. Какой контраст составляла эта теплая комната с холодной, обдуваемым всеми ветрами скалистой землей острова. Маленькой точкой в центре взбешенного океана, черного как смоль. На нем словно не могло быть не единого сухого клочка земли, благодаря ветру, разрывающему океан на миллионы мелких брызг ледяных капель, летящих прямо в лицо. Она видела сквозь разметавшиеся пряди, прилипших к лицу волос, маленькую остроносую лодку, причалившую к берегу. Волны бушующего океана не трогали ее, она подплыла к суше, покачиваясь тихо и плавно пританцовывая, словно в штиль. Ветер огибал ее стороной, так словно повиновался той силе, что несет в себе это маленькое суденышко.
   Вера напряглась, сузила глаза, защищая их от ветра, пытаясь разглядеть хоть что-то в кромешном мраке, не помогал даже масленый фонарь с круглым брюшком, который она держала на согнутой руке. Из лодки вышла закутанная с головой в плащ высокая фигура, нет, не фигура, лишь ее тень. Она даже не ступала, она парила, на сантиметр от земли. Она носила бесформенные очертания, с каждым шагом становясь, то больше, то меньше. Плащ раздувало на ветру, и это создавало иллюзию, будто тень меняет свои очертания с человеческих на вороньи, лисьи, снова человеческие и так далее, без остановки. Жизнь, обретающая в этом площе, была так же неуловима для простого смертного, как и те загадки, которые она являла с каждым шагом сделанном на этой скалистой земле.
   "Зачем я на это согласилась? Оно же погубит меня", - эта была единственная и искренняя мысль бесстрашной и отчаянной Веры. Что было дальше, вспоминать не хотелось, во всяком случае, сейчас, в теплой ванне. Помнила только, что было страшно, очень страшно. И особенно та, последняя фраза, произнесенная таким теплым, по-отечески мягким голосом, что на его контрасте смысл сказанных слов показался еще страшнее, - Жизнь за жизнь, такие предложения я не часто делаю.
   Вере так и не удалось рассмотреть как выглядел тот с кем она говорила, она даже не поняла с хозяином или с посланником она говорит. А уточнять этот вопрос как-то не хватило смелости. Сейчас, лишь при одном воспоминании об этой встрече, у нее побежали холодные мурашки по телу в горячущей воде.
   Она зажмурила глаза и скатилась на дно ванны, выпуская на поверхность пузырьки воздуха. Один, два, три, четыре, пять...
   - Если тебе страшно, спрячься за угол и размеренно считай до десяти, позволив страху забиться в самый дальний угол. И на счете десять смело выходи, страха уже не будет. - Так ее в детстве учил когда-то папа.
   - А что будет, когда я досчитаю до десяти? - Когда ты досчитаешь до десяти, страх будет знать что ты Вера Виатрэ. - Отец всегда знал ответы на те вопросы, которые не задают обычные дети.
   Десять! Она вынырнула с последним выпущенным пузырьком воздуха.
   Сорок минут пошатываясь она вышла из ванной, пьяная и засыпающая на ходу. Она на ощупь добралась до спальни, с разбегу рухнула на кровать, - Зато я чистая, - отрядила она фарфоровым нимфам на столике и тут же заснула крепким сном, как ей мечталось без сновидений. Но в эту ночь своими кошмарами Морфей мучил не только одного Марка. Морфей впустит их в мир своих ночных кошмаров, даже ангелы не лишены их.
  
   Сны. Сны - это наши проводники в мир неизведанного, в царство волшебства и фантазий, которым не находится место в нашей жизни. В них нет границ, стен и гравитации, в них нет времени. В них время настоящего и прошлого переплетается, уносит с собой, освобождает от цепей реальности. Сны - это наши проводники между мирами.
   Уже которую ночь подряд Вера просыпалась от ужаса. Каждую ночь ее будил крик из непроглядной густой темноты, и просыпаясь она чувствовала жар в груди, в том месте где когда-то было сердце.
   Один и тот же сон где кружит над головой воронья стая. Птицы слетаются к ней со всех концов и окружают ее стеной. Вера поднимает глаза и понимает что она стоит на коленях и над ней уже не кружащая воронья стая, над ней склонились две дюжины глаз. Они горят ненавистью к ней и в глазных щелках скрытых за забралами лиц она читает свой приговор. Они все, как по команде, подымают забрала шлемов, что бы она увидела на прощанье их лица и высоко на вытянутых руках поднимают свои мечи. Она видит гладкость их отточенной стали, она чувствует их холод и знает что сейчас произойдет!
   Они пронзают ее тело со всех сторон, но вместо холода чувствует нестерпимый жар. Вера кричит от боли и вдруг понимает, что это крик другого человека. Он в огне, он горит, вокруг него дюжина мужчин и они снова и снова вонзают в него острия своих пылающих клинков. А он корчится от боли и зовет ее. Но она не может до него дотянуться, она не может помочь ему, ее сознание, уже вырвалось из объятий сна. Но ее тело еще помнит адскую боль пережитую двумя секундами раньше. Как будто весь этот огонь он передал ей. Одно мгновенье, но в нем собралась вся боль умирающего Филото.
   Вера проснулась с криком, проснулась уже которую ночь подряд. Она лежала в постели, обливаясь потом, еще чувствуя внутри себя жар от огненных клинков. Но эта боль быстро проходит, а вот пламя душевной боли потушить не просто, а забыть невозможно. Эту боль она чувствовала каждую ночь, каждый свой день, каждую прожитую ее на этом свете секунду. Кошмарные сны много ночей подряд, а вдогонку к ним его крик, проносившийся эхом уже между сном и явью, разрывающий ее душу.
   Вера открывает глаза, она еще в испарине сна, и она понимает что ее сердце не бьется, его просто нет, оно покоится на илистом дне болота. Но еще несколько секунд и оно снова начнет отчитывать такты в ее груди. Раз! Два! Три, и она делает глубокий вздох.
  

***

  
   Марк прошелся по комнате, он зажег настенную бра, маленькие хрусталики отозвались звоном когда он убрал руку от выключателя. Снял серые чехлы с кресел и дивана, провел ладонью по столику перед зеркалом, сплошь уставленному фотографиями в разнокалиберных рамочках. На ладане остался толстый слой пыли. Марк чуть не чихнул, отряхая ее с руки. Единственное чего не здесь доставало для атмосферы полного уюта и покоя это легкого белого тюля на окнах с множеством складок и тяжелых портьер. Их не было ни в гостиной ни в спальне, где сейчас спала Мари, он почему-то был уверен что будь здесь еще одна комната окна остались бы незанавешены и в ней.
   Как искать? Самое главное что искать, этот вопрос ни как не желал давать ему подсказки. Он чувствовал в Мари способность большую, чем просто дар видеть среди людей тех, существование которых отрицает любая наука.
   Бесполезно. Сейчас ни чего не понять. Он снял куртку, повесил ее на плечики в прихожей. Надавил на ручку двери спальни, замочек с тихи щелчком вышел из гнездышка. Он бесшумно прошел внутрь. Электрические часы на столике показывали двадцать минут второго. Электричество работало исправно, да и в квартире видны были следы редких уборок, значит, здесь время от времени все-таки кто-то бывает.
   Марк стянул с себя тонкую шерстяную водолазку, прилипшую к телу, пропитавшуюся потом от смены погоды с жары на холод и обратно и кинул ее на стульчик у зеркала. Он подошел к незанавешенному окну. И несколько минут вглядывался в ночь за стеклом.
   По телу поскальзывал холодок, исходящий от него. Ночной город спал. Темные рваные облака плыли по небу, закрывая бледные звезды и узенький нарождающийся месяц. - Вера! Вера, где ты?! Не молчи, мне есть что тебе сказать! Вера!? - Он приглушился к темноте. Ничего, ни намека, ни дуновения. Она молчит, она не откликается на его просьбы. Марк отошел от окна, обнаженная грудь еще хранила на себе его зимний холод. Он прошелся вдоль кровати, Мари спала тихим ровным сном. Он присел возле нее на одно колено, и погладил ее ладонь, Мари не шевельнулась, не единый мускул на ее лице не обнаружил того что она почувствовала его прикосновение.
   - Спи Мари. Спи. Пусть тебя ни что не тревожит этой ночью. - Прошептал он прикасаясь щекой к ее руке. Ему стало так тепло и хорошо от этого прикосновения, ему не захотелось ни куда уходить от нее этой ночью. Он обошел кровать и прилег на подушку позади Мари, осторожно чтоб не разбудить ее.
   Теперь было уютно и хорошо и все-таки он не мог заснуть. Марк долго смотрел на звезды, ему не хотелось закрывать глаза. Он думал о девушке, которая лежала рядом, о сегодняшнем вечере, о том, как внезапно он внес странное смятенье в его обычную насыщенную немыслимыми событиями жизнь.
   Он подумал о Вере, для которой словно бы и не существовало смерти. В ее ярких красках находилось место только для жизни и адреналина. Марк лежал на кровати с открытыми глазами и долго не мог нащупать что же нелогичного происходит в том его существовании, которое с сегодняшнего вечера стоит именовать жизнью в человеческом теле.
   А между тем вся эта ночь пропиталась волшебством. И он первым должен был это понять и почувствовать, он, ангел, создание из мифов и притч, тот в которого верят только дети и тихие сумасшедшие. И, сейчас, Марк лежал на мягком одеяле рядом с девушкой с восточными чертами лица и слушал как она дышит во сне легким ровным дыханьем. Спи Мари, забудь о всех заботах на сегодняшнюю ночь.
   Наконец, не зависимо от его желаний, звезды на небе стали сливаться в один неяркий бледный свет. Прекрасный принц зевнул и его тело смирившись с неизбежным, погрузилось в сон.
  
   Лазуревое небо, бирюзовая трава, хрустальные горы. Марк ступает босыми ногами по мягкой, в утренних росинках траве, воздух над головой звенит хрустальными колокольчиками. Где-то недалеко журчит ручеек и вода в нем свежая, сладкая и такая прохладная. А солнце над головой все выше и хочется кинуться со всех ног в ее холодную спасительную глубину.
   Он почувствовал как по его ладышки как будто скользнула прохладная шкурка ящерки. Марк опустил глаза и увидел как из-под его ног выскочила проворная змейка, зашуршала по траве зеленым брюшком и убежав на приличное расстояние обернулась. - Поплавать захотелось?! - Она подмигнула хитрым глазом и шмыгнула в кусты. Марк только и захлопал глазами, такого виденья ему видеть еще не приходилось. Мало того, что она разговаривает, так еще и на вытянутой морде у змеи красовалась козлиная бородка. Он кинулся за наглой змеей, желая проучить ее как наводить морок на прохожих. Перепрыгнул через зеленую ограду кустов и в несколько бросков, следуя за длинным следом на траве, взбежал на холм и тут же забыл за чем он это делал. По среди листвы кустарников перед Марком лежало глубокое переливающееся на солнце покачивающее брильянтово-изумрудной рябью, прозрачное как слеза, нетронутое человеческой рукой озеро. Настоящее озеро речной колдуньи!
   - Молодец змейка! - Марк разбежался и со всей силы прыгнул в самый центр манящего своей прохладой озера и тут же растянулся во весь рост, больно ударившись о твердую преграду. Его поверхность оказалась скованной прозрачным как чистейшее стекло льдом. Разозлившись и на коварное озеро и на паршивую змею он со злости ударил кулаком по еле видимой глазу корке льда, но только взвыл от боли, озеро втройне дало ему сдачи. Мало того, подо льдом он заметил нагло ухмыляющуюся зеленую головку.
   - Тут поделикатней надо быть, дубина! - Ехидно улыбаясь, дала она ему совет. Наглая змейка между тем уже успела превратиться в подобие маленького дракона. Вот у нее уже появились маленькие ножки с перепонками, которыми она ловко передвигалась по воде, выросли маленькие лапки, которыми она растянул свой огромный рот, и, высунув язык подразнился им Марку, перед тем как броситься на дно озера.
   - Ах, ты! - Он ударил кулаком по льду. - Ты как туда забралась! Я тебе сейчас устрою, зараза говорящая! - Ему только и оставалось что проводить взглядом маленькую обманщицу. Марк хотел, было отползти, что бы взять озеро нахрапом, пробив в нем с разбегу брешь, но передумал, увидев еще одно волшебное виденье. И тут он забыл и о своих угрозах и о змее, заглядевшись на колдовское сияние в глубине озера, приковавшее его взгляд.
   - Ух, ты! - камень мерцал и переливался как огромный алмаз, под лучиками проникающего в водную гладь солнца, преломляющего его на тысячу цветов. - А ведь и в самом деле - дубина! - Хлопнул он себя по лбу.
   - Что это? - спросил Марк.
   - Звезда - ответило озеро.
   - Для кого ты?
   - Для тебя! - голос который ему ответил был такой знакомый, такой родной, что у него защемило сердце от боли, горечи и счастья.
   Он стоял у кромки воды не веря в возможность этого счастья, пусть даже так, пусть хотя бы во сне. И сейчас ему так захотелось рассмеяться, такого счастливого смеха эта роща еще не слыхала, - Я иду! - Он разбежался и оттолкнувшись со всей силы от берега кинулся в серебристую прозрачную глубь. Озеро пропустило его в свои прохладные объятья, хрустальная вода обняла его тело. Свет заполнил глаза и Марк поплыл на сияющий свет звезды.
   - Какое же ты глубокое! - казалось он плыл к ней уже целую вечность.
   Марк был все ближе и ближе к заветной цели. Блеск перед глазами стал меркнуть, сияние камня уже ни било в глаза с такой невыносимой силой, оно стало мягче и деликатней. И вот уже можно было разглядеть его очертания. Марку оставалось только сделать последний рывок. Оттолкнувшись пружиной от плотной воды, он вытянул руки вперед, приблизился к нему. Это было просто невозможно, даже во сне не возможно, он не поверил своим глазам.
   На дне озера лежала девушка. Вода колыхала ее каштановые волосы, на лице играли преломившиеся водной зыбью лучики света. Она улыбалась, - Какое же оно глубокое, верно! Ты так долго плыл ко мне!
   - Я бы переплыл океаны, лишь бы снова увидеть твое дивное лицо! - Они улыбались друг другу, и лучики солнечного света играли в их зрачках. счастливые лица, влепленные люди. Когда-то давно. Слишком давно.
   - Как же долго я тебя ждала. - Она разжала ладони на вытянутых руках, призывая его приблизиться к ней.
   Он вытянул руку ей на встречу, пытаясь дотронуться до ее лица. - Неужели ты и правда рядом?! - Кончики ее волос щекотали его руку, еще немного и он дотронется до ее лица! Волшебный миг нереальности, прошлое меняется с настоящим, а сон с явью. Только в таком сне они могли увидеть друг друга. Они были счастливы. Несколько коротких секунд они были счастливы.
   И тут, с давящем гулом, как предвестие беды, зыбь прошла по дну озера. Очертания девушки с каштановыми волосами дрогнули и поплыли перед глазами, а когда зыбь улеглась они изменились. На Марка смотрело совсем другое лицо. Такие же нежные трогательные черты, такие же юные, но принадлежали они другой женщине. Вода колыхала волосы, они были черные как смоль, из-под длинных черных ресниц на Марка смотрели темные слегка раскосые глаза. Девушка уже не улыбалась, но в ее глазах была та же теплота что и на том, другом, таком любимом им лице, в котором он знал каждую черточку. Перед ним была Мари, но, если бы Марк мог видеть только ее теплоту он не заметил бы подмены.
   - Мари?!
   Снова зыбь всколыхнула воды озера, вновь с лица откинулась прядь каштановых волос. Она что-то сказала ему, но тихо, очень тихо, он не смог ее расслышать. Чувствуя беду Марк протянул руку, пытаясь схватить тонкие пальцы и вновь их руки почти сомкнулись.
   - Держи меня, Марк! - Он схватить ее за руку, за кончики пальцев, главное удержать ее.
   - Не отпускай меня! - Но, огромная волна уже успела подняться со дна, разметав их в разные стороны. Ее уносило сильным подводным течением, казалось она что-то пытается прокричать, но четно, ее слова поглотила пучина. Водоворот только на одно мгновенье отпустил ее, на миг она вырвалась из его цепкой хватки. - Помоги мне Марк! Спаси меня! - Вода вновь изменило лицо, теперь уже о помощи ему кричала Мари, - Спаси меня!
   - Мари!
   Но Мари уже ничего не могла услышать. Вода закружила ее, она не могла больше сопротивляться. А Марк ни чем ни мог ей помочь, как он не пытался он не мог подплыть ближе. Ее затягивало в глубь под песчаное дно озера.
   Сияние погасло, вокруг была только тьма. Ни солнечного лучика, ни крошечного блеска со дна, ни лишнего пузырька кислорода в легких. Марк крутил головой в полной темноте пытаясь понять где он, хоть что-нибудь увидеть. Но невозможно разглядеть что либо в кромешной тьме. Ее уже не найти. Он сжался в тугую пружину, оттолкнулся и поплыл выше и выше, к спасению, к свету, к кислороду, на поверхность.
   - Мари! Мари! - вокруг была только бушующий дикий шторм, одна черная вода и ни какого света, - Мари!
   Огромное пространство бушующей черной бури, под свинцовым небом, ни лучика света, ни лазуревого неба, ни надежды, только отчаянье посреди черной бездны. А еще есть волны бушующего океана и он один посреди них. А в ушах звучит крик о помощи, Мари или той девушки с каштановыми волосами, уже не важно, сейчас они были для него едины в одном человеке.
   Но руки устали бороться, сердце устало ждать, Марк опускался на дно океана, поглощаемый километровой толщей воды.
   Вода захлестнула горло, попала в легкие, сжала пузырьки воздуха и вытолкнула его на поверхность сна.
   - Нет! Непра... Неправда!
   Марк вскочил с кровати обливаясь потом в холодной испарине. Он впился пальцами в мягкое одеяло в теплой спальне и трясся от холода. Его кожа еще отчетливо помнившая ледяную воду, не могла вобрать в себя тепло комнаты, а на языке чувствовалась соль морской воды.
   - Эээто сон...сон, жуткий сон... - повторял он все еще тяжело дыша, как человек выплывший на поверхность из глубин моря, который и не в сила надышаться кислородом.
   Мари! Эта была мысль, охватила все его сознание в следующий миг. Мари! Он чуть не заорал, не увидев ее в спальне еще не до конца понимая что эта ночь не ночь кораблекрушения, а всего лишь предрассветные сумерки. Марк бросился к тому месту, в нескольких сантиметрах, которые тьма растягивала до бесконечности, где на большей пастели мирно спала худенькая девушка.
   Мари. Теперь уже к этому звуку прибавлялось оживающее где-то в глубине души, еле заметное чувство. Он чуть не сгреб ее в охапку. Ему важно было узнать что эта она - живая настоящая, почувствовать биение ее сердца, теплоту ее кожи.
   Она была рядом. Мари была рядом с ним. Он положил руку на ее плече, девушка вздрогнула во сне, но не проснулась. Под своей ладонью он ощутил бархатную кожу, а под ней, не видимый простому человеку, пульс жизни. У нее он был горячий рыже-коричневая тягучая лава.
   Марк тряхнул головой. - Боже, ну и сон, кошмар! - Отяжелевшая голова сама собой снова упала на подушку. Удары сердца постепенно замедлялись, дыхание становилось ровнее. Он приходил в себя после первого за последние несколько лет ночного кошмара.
   Марк слез с кровати, ноги еще не слушались и от перемены центра тяжести он чуть не рухнул на пол, его все еще трясло. Помог только дверной косяк, который подвернулся под вытянутой рукой. Опершись о него он медленно встал. Несколько минут спустя страх уберется в дальний угол и он снова будет ощущать жизнь релями настоящего.
   Придерживая дверную защелку Марк тихонечко прикрыл за собой дверь. Если бы он сейчас увидел себя в зеркале то не сразу узнал бы себя в этом человеке с залегшими под глазами тенями, постаревшем на десять лет. Не включая свет он на ощупь добрался по коридору до ванны и бросив вещи прямо на пол включил душ. Его окатил ледяной поток колющей воды. Он чуть не захлебнулся от его ледяного шока, вогнавшего тело в оцепенение на несколько секунд. Марк сполз по кафелю на дно ванны. Постепенно вода начала нагреваться и согревать кожу, из душа лились благословенные струи теплой, а потом и вовсе горячей воды.
   Сидя под горячими струями воды на дне ванны Марк обхватив себя за плечи трясся от холода. Где же она, та девушка с каштановыми волосами? Она осталась там, на дне бушующего океана. Она звала его, она просила его о помощи. Он свесил голову на грудь, по длинным потемневшим от воды волосам скатывались и падали на лицо тяжелые капли. Они больше ни когда не встретятся. У него больше не будет шанса найти ее, он не сможет ее спасти. И сколько бы жизней он не спас за это время одно спасение не заменит другого. Хорошие люди попадают в ад, потому что не могут простить себя. Струи воды лучше всего заменяли слезы, которым сейчас было самое место на его лице.
  
   Десять минут на реанимацию, и тело опять подчиняется безусловным приказам, которые отдает ему мозг. Прямиком из ванны, вытирая на ходу мокрые волосы Марк отправился бродить по квартире. Ее комнаты стояли не тронутыми более двух лет, но пустоты в них не ощущалось. Небольшая кухня уже давно не хранила воспоминание не об одном запахе будившем аппетит или память, но выглядела так словно прибывает в оцепенение сна и ждет только прикосновения хозяйки что бы снова ожить и наполниться суетностью домашнего уюта. По кроткому коридорчику Марк добрался до гостиной. Он снова включил маленькую бра на стене и прошелся по комнате. За окном еще стояла глубокая ночь, он взглянул на часы, пол четвертого ночи. Всего два часа на сон, но и этого уже было довольно, уснуть этой ночью ему уже больше не придется.
   Марк огляделся вокруг себя. Несколько фарфоровых и деревянных фигурок, журнальный столик на высокой ножке, сооруженной из узкой китайской вазы - озорная дизайнерская работа. Мягкий диван с покатыми боковинами. Он подошел к высокой тумбе. С ее стеклянной поверхности на него смотрели десятки лиц - мужчина лет тридцати с темно русыми волосами, красивая молодая японка склонившая голову и лукаво посматривающая в объектив камеры, французский офицер, позирующий на фоне молчащих боевых орудий сороковых годов.
   Они словно ожили эти люди с фотографий. Марк брал их одну за другой. Подолгу всматривался в лица в серебряных и деревянных рамках. С одной из таких на него смотрела четырнадцатилетняя девушка - белые туфельки-лодочки, малиновый в белых горошинах короткий сарафан, открывающий загорелые ноги, улыбка, длинные черные ресницы и карие глаза. Неужели Мари? Какой же она тогда была счастливой, совсем не похожа на ту девушку с настороженным взглядом что сидела вчера на против него за столиком маленького ресторана, после того как вполне возможно такими же глазами смотрела на реку.
   Было еще много фотографий, но эту он выделил среди прочих. Марк брал в руки другие, подолгу всматривался в них, ставил на место и перебирал лицо за лицом. Запоминал их. Наконец его внимание переключилось на что-то другое, на некий намек на движение прямо перед глазами. Он поднял голову и посмотрел на свое отражение в зеркале. Широкий прямоугольник которого, обрамленный в лакированное дерево, занимал в комнате ровно столько пространства сколько и журнальный столик под ним.
   Марк поглядел на свое отражение так будто не узнавал себя в этом человеке, глядящем с полутемной глади зеркала. Как будто пытался что-то вспомнить в себе. И поэтому он смотрел в это лицо, которое принадлежало ему уже много веков так же пристально как только что смотрел в чужие лица. Марк постепенно узнавал себя. Узкое лицо, высокие скулы, прямой орлиный нос, две полоски губ, едва сейчас выделявшиеся под щетиной над верхней губой, ямочка на подбородке. Светлые волосы неровными прядями падают на плечи, некоторые из них чуть короче других и поэтому в них была небрежность, которая все же очень ему шла. Но ярче всех на этом лице выделялись глаза. Серые, притягивающие своей живостью, наполненные серьезностью и невероятной глубиной. Они все видели, все подмечали и смотрели человеку прямо в душу то колко, то с нежностью, то снисходительно. Ни кто об этом не знал, но каждый раз, если по чудовищному стечению обстоятельств с тем кто был под его ответственностью и защитой случалась беда, он укрывался в самом дальнем уголке мира и давал волю душившему его горю. Он плакал, так как это могут делать только такие мужчины как он мужественные и ранимые в своих неудачами.
   Глядя на Марка, такого простого и открытого трудно было угадать в нем аристократа, рыцаря из тринадцатого века орудующего мечем так же ловко как шеф-повар ресторана орудует кухонным ножом. Его воспитание и испытания, по которым его провела жизнь, сделали его рыцарем не по крови, а по духу. Благородство в чистом виде, квинтэссенция мужества и доброты! Не зря теперь он звался рыцарем воинства господнего!
   Он отвернулся от зеркала как от лишнего напоминания тягостных воспоминаний. Как бы ни повернулось дело но он ни даст Мари погрузиться во мрак, он не даст ей попасть в беду.
   Тут, словно что-то вспомнив молодой человек отвлекся от осмотра предметов интерьера и от собственных мыслей заинтересовался ковром под своими ногами, точнее бурыми пятнами на нем. Носком ноги он отодвинул его в сторону. Под ним на отлакированных когда-то досках паркета виднелось расплывшееся потемневшее пятно - след памяти, напоминающий о том что ни что и ни куда ни исчезает ни во времени, ни в логической цепочки событий. И все не решенные задачи и прикрытые двери не дают покоя и ждут своего часа.
   - Для призраков времени не существует. - Этой мысли он дал жизнь прошептав ее одними губами. Марк присел на корточки и провел пальцами по бурому пятну, его переносицу вновь разделила вертикальная морщинка. Он поднес руку ко лбу, привычный жест. - Не надо что бы Мари это видела. - Он расправил край ковра закрыв засохшее пятно крови.
   А дальше он сделал вообще странную вещь, он резко встал и на полметра отскочил от этого места. Марк проделал эту операцию несколько раз пока не добрался до подоконника. Он внимательно прошелся взглядом по карнизу, потом опустился на корточки и задрав голову заглянул под него. Он увидел нечто странное, чего здесь быть не должно, резко вскочил и подлетел к маленькой лампе на журнальном столике. Он выдернул ее из розетки и в один миг оказался вместе с ней на прежнем месте. Сейчас осталось только проверить нашел ли он то о чем думал еще несколько часов назад, только тогда не мог сообразить за какую ниточку дергать. И сейчас он, кажется, нащупал еле видимый след, маленький кончик ниточки, которую можно крепко схватить и потянув на себя заставить клубок событий размотаться перед своими глазами. Вставив вилку лампы в ближайшую розетку он поднес свет к внутренней стороне подоконника. Марк удалил пальцем грязь и вот тогда разглядел четыре четких маленьких надреза.
   - Значит вот от куда ты пришел! Значит, моя догадка верна! - Он поднялся отряхнув друг о друга ладони. - Дело дрянь, за "мою девушку" взялись по-настоящему!
   Он, конечно, же не остановил на этом свой осмотр. Во-первых, час был еще даже не ранний, а скорее очень даже поздний и время до утра надо было чем-то занять, а во-вторых он только наткнулся на самое интересное и его небольшое расследование как раз в самом разгаре.
   Марк прошелся по комнате ведя ладонью по гладким стенам атласных обоев. Сначала он шел с открытыми глазами, но сделав несколько шагов сообразил что свет ему только мешает. Он выключил маленькую бра и приложив ладони к стене медленными шагами стал двигаться вперед. Да нет, не права была Мари когда бежала от этого места!
   Шаг за шагом перед ним разворачивалась цветная картинка из оранжевых, желтых, бледно-зеленых и фиолетовых пятен, они пульсировали под его ладонями. Он чувствовал как глубоко эти стены вобрали в себя сильную энергию Саюри, той которая раньше жила здесь. Ему этого было мало, и все так же с закрытыми глазами, проводя ладонями по предметам в этой комнате он жадно впитывал в себя их живую энергетику.
   Да, такого он давно не чувствовал! Столько силы собралось в одном месте, столько света было в этой темной комнате! Вдруг резкий короткий звук вывел его из забытья. Марк отдернул ладони от стен, переливающийся свет медленно стал гаснуть. Бесшумно как кошка он прокрался в коридор и заглянул в спальню. Ничего, только спящая девушка с разметавшимися по подушке черными волосами. Но звук был реален, ему не показалось. Он обошел кровать и так же бесшумно заглянул за занавески, никого. Он знал что ему не привиделось, кто-то здесь действительно был. Причем прокрался сюда незаметно и так ловко, что даже Марк ни чего не смог почувствовать и услышать.
   Марк еще немного постоял около окна. Тучи разошедшиеся поздним вечером снова собравшись вместе, скрыли блеск звезд. В темно-синем от туч небе было видно что там проносится ветер подгоняя сильными порывами набухшие облака. Вот очередной порыв холодного северного ветра разорвал их и на небе показался бледно-желтый кусочек серпика. Свет от него достиг окон спальни Мари и узкой лентой расстелился по пушистому ковру под ногами. В полоске света Марк увидел пожелтевший кленовый листочек. Вечером его здесь не было, это он точно помнил, да и откуда бы ему здесь взяться, ведь в квартиру уже давно никто ни заходил, а значит и окно никто открыть не мог.
   Марк опустился на колено и взяв его за ножку поднес к лицу. Листок все еще хранил в себе запах сухой осени. Это было похоже не послание. Он еще раз для верности обошел всю квартиру, но ни чего подозрительного больше в ней не было. Тогда он осторожно прикрыл за собой дверь в гостиной и зажав листок между пальцев встал посреди комнаты. Он закрыл глаза, открывать их не хотелось, он и так мог увидеть и услышать и узнать много больше окинув комнату всего лишь одним своим внутренним чутьем.
   Еще много Марк открыл для себя о Саюри и Мари этим утром.
   Он почувствовал как в этой комнате когда-то пахло розами, корицей и кофе, прозрачной спиралью плыл запах гвоздики перемешанный с мандаринами и красным вином. Он услышал смех девочки и звон китайских колокольчиков отгоняющих злых духов. У своих ног ощутил легкий толчок чего-то маленького и теплого. Он не открывал глаз, он и так знал что это, пушистый серый котенок подкатился к нему мягким комочком, зажав в лапках бледно-сиреневый клубочек - свою игрушку.
   Воздух засверкал заискрился, играя на свету, разбросанными песчинками драгоценной радуги. Сколько же здесь радости было когда-то, сколько смеха, сколько тепла. Этот дом купался в любви, его стены до сих пор источают эту любовь. И тогда Марк изо всех сил захотел вернуть в него эту гармонию, эту любовь, вернуть свет, смех, надежду, счастье, пушистого котенка у ног.
   Скоро проснется Мари. Она откроет глаза еще не понимая где она находиться и только смутно, своим, почти неуловимым для других шестым чувством почувствует разницу между двумя своими жизнями, до него и после. Эта разница будет видна, осязаема, тверда и прозрачна как воздух. В волшебном полусонном состоянии, не простившись с предутренним сном Мари почувствует что все вокруг изменилось. Вы думаете волшебные крылья Гермеса выдумка? О, нет, это подарок, доставшийся в этой жизни тому кто пережил крушение и выжил, сумев сохранить себя. И однажды утром он вот так же как сейчас Мари проснется и поймет что время вечной ночи кончилось, из распахнутого окна бьют оранжевые лучики солнца, а земля убегает из под ног потому что тебя несут невидимые и прекрасные крылья - подарок за стойкость и мужество жить!
   Марк прикрыл веки. За окном наступал рассвет, яркие лучики бледно-желтого солнца все требовательнее били в незанавешенное окно, поднимаясь за крышей соседнего дома. Еще немного и оно ослепит всякого кто осмелиться глядеть на него. У пусть проходит время, пусть приходят в жизнь тревоги и невзгоды, пока есть этот предутренний свет надежда и любовь, которая живет в сердце, всегда будет разрушать тьму!
  
   Бывало у вас когда ни будь так, что вся прошлая жизнь переворачивалась с ног на голову за одну только ночь? Она меняется пока разум еще пребывает в плену волшебных снов. Когда едва перейдя их самую глубокую фазу, медленно просыпаясь, нехотя приоткрывая глаза, позволяя настырным лучикам остывшего зимнего солнца дотянуться до них чувствуешь невозможную нереальную перемену вокруг себя?
   Вы просыпаетесь и всеми тонкими струнами всеми нотками своего шестого чувства осознаете - от прежней жизни, от прежних тревог не осталось и следа, начинается что-то другое, что-то неизведанное колдовское и необъяснимое.
   В жизни Мари была такая ночь. Она пришла к ней после бурь и гроз, после отчаянья и страха пред монстрами и людьми. Эта вновь родившаяся жизнь совсем не безоблачна и не безмятежна, но все в ней уже совсем по-другому, ее уже изменил кто-то и возвращаться назад не хочется. Это бывает так словно на одну картину находит луч тонкого прибора, рассеивающего частицы краски, и оказывается что за ней скрывалась другая - живая и насыщенная еще неизведанными ароматами. И все уже не так как прежде. И мари тоже ощутила эту тонкую хрупкую грань перемены. Ощутила в тот момент когда до глубины зрачков добрался тонкий солнечный лучик, поселившейся золотыми рыбками в безднах ее темных зрачков-озер.
   Мари проснулась от света и от запаха кофе долетевшего до ее носа. В полусне еще не открывая глаз она вдохнула в себя этот аромат. Несколько размельченных крупинок кофейных зерен наполненные крепкими терпкими нотками пробудили в ней память о доме. За окном светило зимнее солнышко, крыши и балконы подъездов соседних домов были покрыты золоченым снегом, на подоконники о чем то споря громко чирикали воробьи, так почему бы ей не проснуться и не обнаружить, что в ее жизни все ново и все по-прежнему?! Все так же как и два года назад, когда Мари просыпалась в воскресное утро в квартире Саюри пробуждаемая запахом этого крепкого кофе. Тогда она чувствовала спокойствие и счастье и не могла дождаться каждого нового дня. Вот зачем появился в ее жизни Марк, для того что бы дать ей новый день, новую радость от него.
   Мари потянулась на кровати как заспанная кошка и в эту минуту в спальню вошел Марк держа на руке поднес с дымящееся кофе и ароматными свежими булочками. Мари села на кровати. - Откуда ты все это взял?
   - Кофе я нашел на кухне в твоем шкафчике, а булочки взял в булочной под твоими окнами.
   - Когда ты успел все это сделать?
   - С утра, пока ты спала. Булочки мне даже не пришлось покупать. Я сказал что это для тебя и кондитер отдал их мне просто так. Он сказал что для тебя ему всегда приятно делать подарки. А еще он очень обрадовался когда узнал что ты вернулась в свою квартиру.
   Мари поудобней устроилась на кровати и принялась за свой завтрак. - А ты? - Спросила она дожевывая маленькую плюшку.
   - Я не голоден. Уже позавтракал. Ну, приятного аппетита. - Марк встал с кровати и накинул на себя куртку.
   - Ты уходишь? - Мари даже не пыталась скрыть своего огорчения по этому поводу.
   - Не на долго. Мне нужно сделать кое-что. - Он застегнул молнию на куртке. - Хочешь что бы я остался?
   Она кивнула головой. - Хорошо. Тогда давай сделаем так, я уйду сейчас ненадолго и скоро вернусь. А ты пока завтракай, просыпайся. А когда я вернусь можем прогуляться, если ты конечно захочешь!
   - Конечно захочу. Тогда я буду тебя ждать! - Марк вышел в коридор, но услышав что его окрикнула Мари снова заглянул в спальню. - Марк!
   - А?!
   - А ты точно вернешься?
   - Конечно вернусь. - Улыбнулся он ей. - Куда же я от тебя теперь денусь.
   От этих слов на душе у девушки ясное дело стало хорошо и она с двойным аппетитом принялась уписывать свой завтрак.
   Щелкнув за собой дверным замком Марк сбежал по лестнице. На улице стояла прохладная, но на редкость солнечная погодка. И хоть он и был в легкой водолазки и простой кожаной куртке с подкладкой чья толщина внушала не большее доверие пронзительного зимнего холода он не почувствовал.
  
   - Что это? - Мужчина за прилавком искренне недоумевал, по крайней мере об этом говорили его вскинутые вверх брови.
   - Командировочные.
   Продавец несколько раз приподнялся с пятки на носок и обратно, красноречиво выставив при этом вперед нижнюю губу. - "Этот молодец явно на до мной глумиться". - Вот о чем он подумал когда на пороге его магазина, если конечно слово "магазин" применимо для антикварной лавки, появился молодой человек, мало смахивающий на коллекционера, да и вообще на человека с безоблачным с точки зрения закона прошлым. - Хорошие командировочные!
   Марк согласно промычал в ответ и настороженное молчанье возобновилось. И вновь первым прервал его продавец. - На долго хватит. У вас конечно же есть бумаги подтверждающие вашу к ним, - он кивнул на горсть золотых монеток, - принадлежность?!
   - Вы знаете, были, - молодой человек по-свойски облокотился на прилавок, заставив продавца попятиться назад. - Но вот за суматохой где-то потерялись.
   - Ну и конечно же я должен понять так что они ваши? - Он посмотрел исподлобья в невозмутимые глаза сероглазого красавца.
   - Да, уж будьте уверены, не грабленое!
   - Наследство, наверное... - Прокомментировал куда-то в воздух человек за стеклянной стойкой на сей раз направляя свой взгляд в направлении рогатого сатира расположившегося на старом полированном книжном шкафу.
   - Вы все совершенно верно поняли! - Утвердительно кивнул молодой человек, даже не покраснев при этом.
   - И где же выдают такое наследство? На блошином рынке?
   - От прадедушки досталось.
   - И как же звали дедушку, пра?
   - Марк, - ответил Марк и для верности добавил, - Аквинсийский.
   - Он что у вас долгожитель был? - А монеты, наверное, в подарок к свадьбе правнуку откладывал! - При упоминании о свадьбе молодой человек несколько нахмурился. Но игра эмоций на его лице длилась не более двух секунд, однако для натренированного взгляда этого времени хватило что бы понять, - "а парень-то не так то прост, но только не воришка он и не торговец краденым, этот лис со своей добычей из другого курятника вылез". - Ну, и сколько вы желаете за эти сокровища?
   - Вы, конечно, согласитесь со мной, что это стоит целое состояние? Дайте подумать! - Марк поднял глаза к потолку и принялся мысленно иногда шевеля губами что-то подчитывать. - Так! - Наконец заключил он. - Золотые монеты, бывшие в ходу в тринадцатом веке и дошедшие до нас в прекрасном состоянии. Сколько они по-вашему могут стоить? Я так предполагаю триста шестьдесят, что там у нас сейчас в ходу, фунтов-стерлингов!
   - Марок! - Законы законами, а коммерческая жилка все же взяла верх в практичном уме человека за прилавком и он тут же выпали. - Двести!
   - Двести чего?
   - Марок разумеется!
   - Кажется вы мне предлагаете не очень выгодный курс. Примерно в два раза меньше против названной мною суммы, как я понимаю? Знаете, я вообще-то по натуре не жаден, но это уже через чур! - Марк принялся загребать золотой наминал в ладонь и вот здесь его застало очередное предложение продавца, которому очень не хотелось выпускать из рук выгодный товар. Законы законами, а на "черном рынке" он получит за них целое маленькое состояние. - Двести сорок!
   - До свиданья!
   - Хорошо! Хорошо! Триста! Триста тысяч марок и прекрасная серебряная брошь в подарок для вашего прадедушки!
   - На сколько прекрасная?
   - Изумительная, ваш прадедушка останется доволен, а что уж говорить о вашей прабабушке! - Тот кто почему-то именовал себя букинистом расплылся в добрейшей улыбке, все же содержание предлагаемого "товара" заинтересовало продавца больше чем его источники. К тому же он знал, цена, которую назвал молодой человек, пусть даже в английской валюте на много меньше реальной.
   Марк остановился на пороге держа за ручку полуоткрытую дверь. - Триста пятьдесят тысяч фунтов-стерлингов и прекрасную серебряную брошь!
   На лице мужчины за прилавком отразилась такая мука что было больше похоже на то что он продает собственных детей. Но сделав над собой умственное усилие он еще раз молниеносно подсчитал в уме навар который он может получить с продажи английских монет начала тринадцатого века и протянул вперед руку в знак согласия.
   Марк вернулся к прилавку и молча выложил монеты на стол, они "ударили по рукам" и десять минут спустя Марк вышел за дверь антикварного магазина унося с собой в оттопыренном кармане потрепанных джинс свое маленькое состояние выражавшееся теперь в той же английской валюте, но только нашего времени и поэтому гораздо более ходовой.
   Пройдя по брусчатки мостовой Марк направился к сверкающим витринам национального банка, и приглядев для себя пустую будку автомата обменял часть наличности на местную валюту. Курс получился неплохой, таким образом он решил один, но наиважнейший насущный вопрос.
   Марк опустил руку в карман и извлек на свет серебряную брошь с хитрым орнаментом. Под лучами солнышка белый камень находившейся в ее центре переливался всеми гранями. Марк конечно мог бы настоять на большей сумме и обойтись без такого приятного глазу бонуса, но ему в тот момент уж очень захотелось сделать подарок Мари. Почему? Да он и сам не знал, просто для него вдруг стало очень важно радовать ее. Когда? Наверное, с сегодняшнего утра, когда присев на кровати возле нее он вглядывался в черты лица затемненные серо-синими тенями отползающей ночи и ему показалось что беззащитнее этой девушки сейчас, наверное, только бабочка в руках коллекционера. Еще ранним утром, когда через приоткрытую форточку в спальню залетал морозный ветер и сонная Мари ежилась под сползшим одеялом. Марк увидел это заглянув в спальню перед тем как спуститься вниз за свежими пончиками для нее, он натянул на ее плече одеяло и девушка вновь задремала.
   И вот сейчас он спешил к ней дамой, в квартиру на последнем, четвертом этаже дома на Вацловак и очень надеялся на то что дверь для него не будит заперта. Марк взбежал по ступенькам, гадая что же его ждет. Повернул на последний этаж, держась за деревянные перила и взявшись за ручку входной двери опустил ее вниз, и дверь конечно же была не заперта.
   А дальше все было просто и естественно как у старых знакомых.
   - Прогуляемся?
   - Прогуляемся! Куда ты хочешь пойти?
   - Для начала туда где можно потратить деньги. Если ты конечно не получаешь удовольствия от прогулок в летних платьях?!
  
   - Зачем мы сюда пришли? - Прошептала ему в ухо Мари приподнявшись на цепочках. Отступать назад было уже поздно. Как-то не заметно для нее Марк затащил ее на порок дорогого европейского бутика. Свой поход по магазинам они начали с отделов не шокирующих своими ценами. Но чем дальше они поднимались по этажам универсама тем выше летела ценовая шкала предлагаемых товаров.
   Под косящиеся взгляды продавцов Мари уже поменяла свое легкое летнее платье на теплый джемпер и джинсы, а свою летнее-весеннюю обувь на высокие и удобные осенние сапоги. Марк тоже не забыл себя и теперь выглядел он как нельзя более презентабельно. Старые потрепанные джинсы были забыты в примерочной одного из магазинов на этаже. Этажом выше та же участь постигла и ботинки на тонкой подошве. Кожаная куртка была аккуратно сложена в большей фирменный пакет, а его содержимое теперь украшало широкие плечи Марка одев его в потрясающее темно-серое пальто. Ну и конечно же черные сидящие как влитые перчатки для обоих, разноцветные шарфы для Мари и еще множество разных мелочей без которых жизнь бы грозила стать блеклой и безвкусной.
   - Меня мы уже одели, теперь твоя очередь. Примерь-ка вон то пальто. - Марк кивнул в сторону манекена, одетого на зависть живым людям
   - Марк, я не могу, - отдернула его Мари, и снова понизив голос до шепота прошелестела в ухо. - Оно же стоит целое состояние. Что бы одеться в таком магазине надо заложить квартиру!
   - Ты хоть примерь. Или хочешь и дальше дрожать в своем плащике?! - Ехидно поинтересовался он у девушки, а та в свою очередь подумала, - "я то примерю, но только что ты будешь делать если мне оно понравиться? У меня-то на него таких денег нет!"
   - Примерьте, я думаю оно вам будет очень к лицу! - К наметившимся клиентам тут же подлетел длинноногий представитель салона им услужливо предложил найти подходящий размер для "молодой леди". Леди же, в свою очередь, ни как не могла побороться со своим смущением. Не смотря на то что финансовое положение ее семьи давно уже должно было приучить ее чувствовать себя своей в дорогих салонах ей всегда было в них не по себе. Даже с битком набитым кошельком она заходила в подобные магазины с видом "я только посмотрю и повешу все обратно".
   Длинноногий менеджер салона делано всплеснула руками когда Мари наконец вышла из примерочной. - Какая прелесть, вы только посмотрите! - Она обернулась к Марку, кокетничая с высоким красавцем и за одно профессионально оценивая на ходу его платежеспособность. И судя по тому как хорошо и вымерено сидело на нем пальто из плотной английской шерсти с платежеспособностью у него было все в порядке, да и с фигурой тоже! - Я вижу у вас очень хороший вкус! Пальто, которое вы подобрали вашей жене просто идеально на ней сидит!
   - Мы не женаты! - В унисон ответили Марк и Мари.
   - Тебе нравиться?!
   - Очень! - Мари уже сама не могла оторваться от своего отражения в зеркале. Прекрасная ткань, стильный крой, не броский, но вместе с тем очень дорогой серый оттенок. Все это в совокупности давало прекрасную картину грации и красоты и кучи денег, которые уже отсчитывал Марк вынимая их из бумажника.
   Что уж говорить, конечно же ей все очень нравилось. Ей нравилось ее новое пальто, которое пришлось сейчас как нельзя более кстати. Ей нравилось свое выспавшееся и отдохнувшее выражение в зеркале. Ей нравился мужчина рядом с ней, высокий и красивый. И больше всего Мари нравилось его открытое доброе сердце и удивительная притягательность серых глаз.
   Последние следы обитателя Чипсайда слетели с него вместе со старой поношенной одеждой в примерочной первого же дорогого магазина. Теперь он больше был похож на английского денди и на фоне Мари его черты английского аристократа выделялись еще сильнее. Они шли по улице держа в руках пакеты с красивыми покупками и глядя на них и на выбираемые ими товары продавцы магазинов были уверены что это молодожены которые выбирают для своей новой квартиры плотные шторы и тюль на окна, масло для арома-лампы и парные сотовые телефоны.
   Поскольку все основные покупки были совершены не далеко от дома с ними не пришлось носиться по городу. Они не чувствовали усталосьи и даже голода и поэтому закинув покупки домой, бросив их посреди коридора, отправились гулять по городу, дышать звенящем зимним воздухом и радоваться друг другу, каждый по своему.
   Так они дошли до заснеженного парка в старой части города. Вдруг Марк остановился и опустил руку в карман.
   - Я хочу сделать тебе подарок. - И с этими словами он ладонь и Мари ахнула от восхищения. Он приколол к широкому вороту ее пальто серебряную брошь. Она, кстати сказать, была не только красива, а еще стара, или лучше сказать "леди с историей". Броши было около ста лет, но ни один день их этого времени ни состарил ее и не умалил ее блеска.
   - О, Марк, - Мари в восхищении поглаживала приятную гладь серебра не в силах оторваться от такого зрелища и конечно же, и в этом нет ни чего странного, не в силах отказаться от нее. - Я просто... Она так красива! - Глаза Мари засияли ни чуть не меньше чем камень в центре переплетенных линий ее узора.
   - Рад тебе угодить.
   - Угодить? Не скромничай, это просто потрясающий подарок. Мне не одни мужчина, ни один друг ни когда ни дарил ни чего подобного! - Она крепко схватила его за ладонь.
   - Ты не проголодалась? - У самого Марка уже порядком начинало ныть в желудке. Ведь если Мари и перепал плотный, по ее меркам, завтрак, то у Марка ни крошки не было во рту с тех пор как серое облако накрыло прошлым вечером город.
   - Здесь, как ни странно продают классный кофе, это для начала что бы согреться. А дальше можно пойти куда-нибудь, а можно отправиться ко мне и соорудить дома праздничный ужин. Годиться?!
   - Годиться!
  
   На открытых улицах и просторных площадях солнышко уже прогрело воздух, но в тенистых парах и узких переулках оно еще не успело расколоть тоненькие корочки льда затянувшие лужицы и покрывшиеся инеем влажные листочки.
   Мари любила такие дни за их уединенность. Расположившись на покатой скамейке в парке она крутила в руке желто-красный кленовый лист держа его за тонкую коричневую ножку и не думала больше ни о чем кроме как о том что в это морозное утро ей просто хочется плыть в этом дне без горестей, без тревог, просто жить. В это зимнее холодное утро ей было тепло от заботы Марка, хоть она и знала его меньше суток. В ее новом теплом пальто было славно и уютно, на отложном воротничке разноцветными переливами рассыпались лучи прозрачного камня с серебряной броши, его подарка, так стоило ли горевать?
   Мари посмотрела на солнце сквозь кленовый лист, под его лучом он стал багровым и с кристальной четкостью раскинул перед ней сплетающийся орнамент своих линий схожих с линиями ладони. Мари так глубоко ушла в свои мысли что даже вздрогнула от неожиданности когда почувствовала на своем виске горячее дыхание. Это Марк неслышно подошел к ней и поцеловал в висок. Он отдал ей дымящийся стаканчик кофе и присел рядом.
   - Ты сегодня другая.
   - Все в этом мире меняется, почему же я должна оставаться прежней? - Мари улыбалась.
   - Раньше в твоих глазах были грозы, а сейчас безоблачное небо!
   Мари подняла голову и посмотрела на Марка. Ее зрачки поймали лучики солнца и они заиграли в них как две золотые рыбки в темных озерках ее глаз. - Раньше в небе были одни грозы, а сейчас они все ушли далеко на запад. - Мари наслаждаясь прекрасным моментом. Она была счастлива от того что рядом с ней Марк от того как прошло это утро слегка перевалившее за полдень. Ей было спокойно и хорошо даже от этого парка. Наверное так чувствовать позднюю осень могут только люди с экзотической внешностью, впитавшие в себя с генами радость скоротечных мгновений. - Ты как кленовое дерево. Ты рождаешься, впитываешь в себя соки, набираешь силу, радуешь глаз, а когда приходит осень становишься самым ярким красным пятном в городе. Самым заметным среди других...
   Она улыбнулась ему и отвернувшись посмотрела на яркое солнышко. Его лучики легко проходившие через освободившееся от листвы деревья слепили ей глаза, а она зажмурилась как довольная пушистая кошка знающая что ее ни когда не оставят. А Мари смотрела в небо подставив лицо солнцу, а Марк все не мог отвести от нее глаз, пристально наблюдая за ней, за переменами происходившими в ней. Это не так уж часто встречается - женщина-личность, женщина-целостность, целый мир, заключенный в хрупкое тело и безграничное многогранное вдохновение невидимыми нитями вплетенное во все ее существо. Еще вчера она была запугана, потеряна в этом городе, боялась всякого громкого звука, каждого оклика, сегодня Мари вновь обрела себя. И проживала этот день так, словно не было в ее жизни долгих месяцев гроз и бурь.
   Сегодня жители всего города выкатили на улицу, чувствуя что ловят последние в этом году солнечные деньки, они не хотели упустить из этих выходных ни одной минуты весеннего солнца посреди глубокой осени. Карлов мост был забит от прогуливающегося там народа, площади и кафе были заполнены отдыхающими как в день большего праздника. Но Мари еще после прогулки по магазинам предложила вместо того что бы погулять по улицам старинного города отправился на свежий воздух в осенний городской парк. Сейчас его дорожки были залиты желтой и красной листвой и припорошены чистеньким снегом. Они долго бродили по дорожкам парка, пока не поняли что одними разговорами сыт не будешь. - Тебе не кажется что становится холодновато? Может прогуляемся до твоего дома? - Марк комично поежился поводив плечами.
   - Прогуляемся, только вон той тропинкой. Там где не слишком людно.
   - Да, там где слишком людно. - Он улыбнулся ей в ответ.
  

* * *

   Кто-то в этом мире точно не хотел что бы Вера получила немножечко заслуженного покоя. Только она сомкнула глаза, как в окна тут же забил такой свет, как будто перед ними разом включили восемьдесят пять тысячивольтных лампочек. И когда только успела пройти ночь? Она со стоном разомкнула очи, в них тут же ударил свет. Вера повернулась на другой бок, но это не помогло.
   Сегодняшнее утро встретило Прагу сияющим на голубом небе солнцем, золотящим крыши соседних домов и играющим на иглах высоких костелов. Такое небо иногда дарится горожанам в первых числах октября как весеннее ди`жавю, но ни как ни на кануне зимы. А сегодня оно словно желало добраться до самых потаенных уголков спальни.
   - Ну, за что мне это? - она натянула на голову одеяло, и смогла под ним продержаться минуты две, прежде чем ей стало катастрофически не хватать воздуха. Вот только этого не доставало, пройти ледяную бурю, холод и снежный смерч, и встретиться под розовым одеялом с сестренкой асфиксией. - Нет! Это не выносимо! - Вера откинула одеяло, но утренний свет и не думал ее щадить, - За что я терплю такие муки?! За то, что мешала портвейн с вином, - ответил внутренний голос и тут же был наказан разноголосыми ударами колоколов под черепной коробкой. Одеяло снова спрятало под собой белокурую голову, а из-под него раздался еще одни приглушенный стон, - Ну, сколько можно? Откуда здесь это солнце на мою голову?!
   Наконец, набравшись смелости, как перед кровопролитным сраженьем Вера высунула нос из-под одеяла. Надо было что то делать и растянув его на вытянутых руках, словно ремонтный брезент, на уровне глаз она постепенно привыкала к своей каре. Так прошло несколько минут, и вот уже можно было смело переходить ко второй части терапии в области похмелья, поскольку смешение различных горячительных напитков ее организму на пользу ни когда не шло.
   Невероятным усилием воли, совершив над собой большее насилье, Вера стекла с кровати. Оказывается счастливая людская жизнь не так уж и хороша, вот какая мысль преследовала ее дверей спальни омываемой солнечными лучами до дверей кухни, где положение в этом смысле было не многим лучше. Лишь маленький темный коридор подарил ей короткую передышку, там-то она и набиралась сил, ползя по стене, как вампир, прячущейся от солнечного света.
   Вера добрела до холодильника. - Так, что тут у нас? Мне б хоть какой-нибудь самый заволящий солененький огурец! - Из дверцы огромного и вызывающе безобразного Сайт-бай-Сайта на нее посмотрели томатный сок, водка, морковка, паштет и, о чудо, нетронутая банка маленьких соленых огурчиков в приятных пупырышках, похожие друг на друга как горошины из одного стрючка, дальше глаза отказывались запоминать. - Может у бабки и сельдерей завалялся? - Она осторожно, что бы ни разбудить дремлющую головную боль, присела на корточки и пошарила в овощных отделениях. - О, чудо, ты предел исполнения моих желаний! - Она извлекла из глубин ящичка слегка подвяленный овощ.
   Следующие приготовления были не долги. До грамма точно отвешенная водка вперемешку с томатным соком и украшенная зеленым стручком подарила Вере свои живительные силы. Жидкие ингредиенты, перетекшие из бокала с толстыми стенками в пищевод красивой, даже сейчас, блондинки дали свои плоды. Живительный процесс пошел. Вера откусила овощ и, наконец, томно открыла глаза. Вооружившись банкой соленых огурцов она поэтапно перенесла свой "завтрак" в спальню.
   Дальше следовал грейпфрутовый сок, с содержанием сахара ноль, который она выпила не поморщившись, маленькие соленые корнишоны и кусочек сладкого шербета. - Да, - протянула она удовлетворенно, - тетушка знает толк в угощениях.
   Придя в себя и осмотрев свои владенья, при свете дня, Вера не могла не оценить плюсы своего положения, да и солнечный свет уже не был похож на карающий огненный меч в руках правосудия. После короткого душа и жизнь окончательно вернулась в ее тело, и заставило голову включить прочие рефлексы.
   Девушка величественно вышла из ванны. Ее голову украшал огромный белый тюрбан банного полотенца. Она еще, конечно бы хотела что бы ее тело украшал шелковый халат с изображением горы Фудзияма, но халата не оказалось, а кутаться в свои тесные одежды ей совсем не хотелось, поэтому из ванны она, ни чуть не смущаясь любопытных соседей с биноклями в руках, вышла голой.
   Вера открыла ящичек кухонного стола, на ощупь пошарив в нем рукой, где то там в его недрах ее добрая названная тетушка оставила ключи от своей машинки. Ага, вот они! - она извлекла руку из отделения с вилками, между указательным и среднем пальцами был зажат брелок с ключами фирменного знака Фольц-Ваген. - Милая бабуля, кажется, говорила что-то о джипе? - на вытянутом пальце она крутанула брелок, поймав его в воздухе и зажав в ладони.
   На сей раз, ее пребывание на земле обещало быть недолгим и в это драгоценное время она хотела вместить всю свою не высказанную любовь к роскошным и дорогим вещам. Поэтому, найдя, наконец, на стоянке, за несколько кварталов от дома, свой лиловый джип она отправилась в путешествие по самым дорогим улицам Праги.
   - Помни, дорогая, ни когда не выставляй на показ достаток своей семьи. Это удел дураков. Настоящая красота камней заключена не в их пестроте и количестве, а в чистоте камня и в благородной осанке их владельца. Выбери себе одни самый величественный камень, подари ему искусную огранку и оправу, окружи его несколькими не значительными украшениями, поддерживающими игру его света. И всем будет понятно кто здесь королева. - Так когда-то настаивала юную Веру ее мать, красавица княгиня Катрин. И Вера знала толк в этих советах.
   Она любила серебро. Это был ее металл, его цвет, вобравший в себя таинственность луны. Вера носила в левом ухе, чуть выше мочки, две маленькие сережки - два серебряных колечка. Ее суть составляли дорогие изысканные вещи. Она любила большие кольца из дутого серебра, в центре которых сияли драгоценные камни, тяжелые сережки, оттягивающие мочки, а когда-то давно она любила диадемы.
   В отличие от Марка Вере недоставало всех этих вещей, она словно черпала силу в своем лунном серебре. И наслаждалась просто ощущая их прикосновение к своей коже. Ее жизнь без шикарных вещей была бы просто ужасна, поэтому пунктом номер один, этим утром было приведение себя в должный вид, подобающий девушки княжеского рода.
   Один из самых респектабельных районов города подарил ей умопомрачительные элегантные котельные платья, стильные костюмы и джинсы, кашемировое пальто, и мягкую обувь из кожи рептилий. Вера колесила по улицам города в своем лиловом джипе, объезжая магазин за магазином, удовлетворяя свои стильные желания и дорогие фантазии.
   Ее джип крадучись пробирался вдоль череды припаркованных машин в голову пришла мысль: "Когда-то в старой Праге стояла золотая улица, любопытно осталась ли там сейчас хоть одна ювелирная мастерская"? В это время в поле зрения попал очередной ювелирный магазинчик, витражный дизайн которого мог бы поспорить с американским Коти от Джагер-младшей.
   Умудрившись найти место для парковки, высокая блондинка, наконец, вышла из машины, и, пискнув сигнализацией, вернулась к ранее намеченной цели. Перед глазами выросли стеклянные двери магазина. Вера увидела свое отражение в зеркале: копна белых волос, ни какого макияжа, узкие джинсы, элегантный троакар из черной кожи, высокие сапоги на плоской подошве. Она вытянула руку и, звякнув серебряными браслетами, легонько толкнула пальцами двери магазина. Стеклянные двери распахнулись перед ней, и Вера погрузилась в мир переливающейся сказки, по которому витали тонкие ароматы духов, оставленные здесь ушедшими покупателями как воспоминание о себе. Здесь даже охранник пах дорогим парфюмом. Рыженькая продавщица, заполнявшая в этот момент журнал, заслышав звук колокольчика тут же, забросив свои дела, переключилась на новую посетительницу своего русалочьего царства. Любезно улыбнувшись, словно хозяйка большего радушного дома, она все же не преминула провести беглый осмотр гардероба свой "гостьи", задержавшись напоследок на ее взгляде.
   Девушка подошла к стойке ювелирного магазина. - Меня интересует серебро. Весь внешний вид посетительницы, разбудившей хрустально-брильянтовое царство, дал понять, что ей нужно такое серебро, которому не сгодилось бы в подметки и золото от лучших мастеров. Полненькая, рыжая вся в веснушках девушка уместней смотрелась бы на скамейки летней аллеи с блокнотом в руке, карандашом зажатым у кончиков губ, с мечтательно устремленным в небеса взором и блуждающей влюбленной улыбкой. Но как то так странно получилось, что она стояла не в затененной аллеи, а по ту сторону хрустально-синий витрины ювелирного магазина. И уж что-что, а ее мечтательному взору, отточенности, до профессиональной остроты на предмет отсеиванья покупателей было не занимать. И своего клиента она за версту чуяла.
   - Какое бы изделье вы хотели видеть в своей коллекции? Я могу вам предложить эксклюзивные модели от современных дизайнеров, так называемое стерлинговое серебро. Хочу так же обратить ваше внимание на ретроспективные украшения, - девушка растворила стеклянные дверцы витрины и сейчас возилась с бархатными подставками, - вы ищите что-то конкретное? - Поинтересовалась она у посетительницы, не поднимая на нее взгляда.
   Вера с любопытством рассматривала девушку. Странное дело она говорила с такой грамотно поставленной для продавца респектабельного магазина речью, совершенно не сочетающейся с ее внешностью деревенской девчонки, что это раздвоение ни как не могло уложиться в голове. И это милое сочетание, в купе с отсутствием манерности так располагало к себе, что Вере захотелось сделать ей, что ни будь приятное, а еще ни когда не уходить из этого магазинчика. Рыжая веснушчатая раскрытая на все пуговички девчонка умудрилась в центре столичного города устроить маленький уютный мир, наполненный спокойствием безмятежностью и волшебными ароматами. Вере казалось, что стоит ей заглянуть за бархатные занавески проема и за ними, вместо задней комнаты, откроется деревенская кухня с ароматными пирожками, свежим молоком и мельницей за двухстворчатым распаханным окном. Так должно быть чувствовала себя Скарлет Охара в родной Таре.
   - Я думаю эти серьги должны вам понравится. - Девушка извлекла из сердца магазинной витрины, прекрасно сохранившиеся безупречно выполненные искусным мастером старинные тяжелые сережки. Обратите внимание на кружевную вязь серебряной нити, - она любовно провела пальцами по неровной поверхности украшения и на бархатной подушечке протянула ее Вере. - Померяйте.
   Вера оглядела драгоценность, большие зеленые хризолиты в центре тяжелой сережки убедили ее в том, что они будут ей очень к лицу. Она вставила серьгу в мочку и взглянула на себя в зеркало, услужливо поднесенной продавщицей. - Вторую.
   Девушка молча наблюдала за примеркой. Она наметанным глазом отслеживала все признаки внутреннего восхищения покупателя товаром и не раздавала не нужные слова восхищения, тем самым не раздражая своих клиентов. И только про себя отметила, что сережки ей очень идут, но носить ей их не следует. Как будто вдев серьги в мочки ушей, она дает возможность раскрыть какую-то тайну о себе. - У них длинная история, им больше ста тридцати лет!
   Знала бы ты, что значит длинная история, - подумала про себя Вера, а вслух лишь добавила, - я их беру.
   - Вы желаете еще что-нибудь посмотреть? - она была уверена, что цена, заломленная за серьги, охладит пыл касательно будущих покупок, но не тут то было.
   - Да! - И Вера примерила еще пол дюжины колец, браслетов, ожерелий, заколок, брошей и уже начала приглядываться к неизвестной ей еще пирсинговой серьге, но покрутив ее с сомнением в руке и живо представив что бы сказал на это папа, отложила в сторону.
   Дутые кольца с утопленными в серебре камнями, маленькие изящные сережки, массивные браслеты из цепных звеньев, с звездами и подрагивающими сердечками на концах. И все это было гладкое, блестящее, переливающееся, разлетающиеся на сотни сияющих брызг, в свете витринных спотов. Вера осталась довольна, теперь ей все нравилось, все было так как надо, не хватало только личного волеизъявления касательно своей собственной жизни.
   - Вера! Вера! Я не чувствую тебя!? Вера, откликнись! - как будто рябь прошла под асфальтом и фундаментом здания. У нее чуть ноги не подкосились, от неожиданности. Это был Марк, он звал ее.
   Этим утром она так увлеклась покупками, что совсем забыла о том, что теперь, строго говоря, ей отказано во всех этих радостях жизни, здесь у нее другая цель. Вера сама не знала почему она не откликается на призыв Марка. Что-то сдерживало ее, как будто внутренний голос твердил: "не отвечай ему, не отвечай, тебе еще пригодится твое молчанье". Еще вчера, накануне вечером, ей было не до этого, она искала девушку в большем заснеженном городе, но не могла почувствовать даже ее мимолетного следа.
   Первой Мари нашел Марк и, наверное, это было правильно, Вера окончательно укрепилась в этой мысли когда увидела их двоих в переходе аккуратненького подъезда старого пятиэтажного дома. И то, что она увидела, ясно говорило о том, что сейчас эти двое в ее обществе совсем не нуждаются.
   - Вера, ответь мне! Вера! - Марк продолжал настаивать. - Не отвечай! Не отвечай! - Все настойчивей твердил внутренний голос.
   Рыженькая продавщица с сомнением покосилась на свою покупательницу, уж больно задумчивой она стала, всю живость с лица вмиг как ветром сдуло. А Вере, в свою очередь, стало здесь до жути холодно и опасно. Какая опасность может ей грозить от Марка? Да никакая. И все же внутри, не переставая, все бил и бил маленький барабанчик тревоги. - Берегись, берегись его, берегись! И она уже было, собралась поддаться совету и бежать со всех ног, не только из магазина, но и из Праги, лишь бы этот голос успокоился.
   Она почти повернулась к стеклянной двери и собралась уходить, как вдруг произошло что-то невероятное не подвластное разуму, стечениям обстоятельств и перекрещиванию линий судьбы. Ее взгляд задел за краешек гладкой блестящей поверхности. Часть ее жизни покоилась на бархатной синей поверхности подставки, стоящей позади продавца. Этого просто не может быть!
   Вера остановилась не в силах оторвать взгляда, золотой предмет поблескивающий на синем бархате как магнит тянул его к себе. Она б разрыдалась прямо здесь наплевав на продавщицу и охранника прилепившегося к ней подозрительным взглядом, если б слезные каналы могли позволить это сделать, если б они не опустели в тот день, много лет назад. Филото! Всего одно имя пронеслось в голове, всего один золотой кулон на бархатной подставке, а сколько воспоминаний, сколько тайных секретов, сколько юношеских грез! Почему вы не выставляете на витрину эту вещь? - Она рукой указала на интересующий ее предмет, подавив глубоко в себе свои чувства.
   - А, это выставочные экземпляры. Их время от времени предоставляют некоторые наши клиенты. - Девушка удивилась вопросу не меньше чем выражению, которое застыло на лице красивой блондинки. - Эти ценности создают здесь, ммм..., как бы это сказать, аромат времени, - подобрала она нужное словосочетание.
   - Я бы хотела взглянуть на этот предмет поближе.
   - Пожалуйста, - девушка аккуратно сняла подставку с украшением и поднесла ее своей утренней покупательнице. На Веру смотрел массивный золотой кулон изображающий змею, свившуюся клубком вокруг носорога. Вера с замиранием сердца водила пальцами по округлостям кулона. - И какой смысл вашим клиентам выставлять на показ свои фамильные ценности? То что эта старинная вещь из семейного запасника было ясно и не профессионалу и причем с первого взгляда. Она была сделана или вернее сказать отлита неизвестным мастером много-много лет назад, прошла границы нескольких стран, прежде чем добраться до ювелирного магазина в центре средневековой Праги.
   - Лично мне кажется, - продавщица отвлекла ее от глубоких мыслей, - что это льстит их самолюбию коллекционера. Посмотрите, как великолепно выполнены формы, они перетекают одна в другую. Можно подумать, что животные по воле какого то волшебника просто превращаются друг в друга. - Она говорила и смотрела так, как будто ее саму заворожил этот кулон, больше похожий на атрибут мага, а не на украшение. - И вот еще, - она перевернула кулон тыльной стороной, - здесь выгравированы буквы, наверное, это инициалы прежнего владельца, потому что теперешнего зовут Лукас Корко.
   Вера склонилась над кулоном, S и V, две гипнотизирующие буквы. - Нет, это не имя. Это первые буквы фразы. Рыжеволосая девушка с интересом уставилась на свою образованную покупательницу. - SEMPRA VIVA - жизнь вечная, вот что это.
   Теперь девушка за витринной стойкой глядела на Веру с неописуемым уважением. - А как вы думаете для какой цели сделан этот кулон?
   - Это защитный медальон, - ответила Вера, ощущая вес времени на своей ладони, - защита от врагов и темных сил. - Добавила она немного помолчав, Вера крутила в руках украшение, а про себя думала: "Надо же, эта вещь пересекла страны и океаны времени, для того, что бы вновь вернуться ко мне, своей очнувшейся от смертельного сна хозяйке. Оказывается смерть это поправимо". - Сколько стоит эта вещь?
   - Что вы! - Девушка замахала руками. - Он в жизни ее не продаст, эта же жемчужина его коллекции, я даже задавать ему такой вопрос боюсь.
   - Лукас Корко, так вы, кажется, сказали? - Девушка мысленно посетовала на свою болтливость и на хорошую память блондинки.
   - Ну, а какие предметы он еще собирает?
   - О, ну, у него обширная коллекция старинных гравюр, серебряной и бронзовой посуды. Он вообще помешан на эпохе Матиуша I и Карла Великого.
   - А нумизматикой он случайно не увлекается? - поинтересовалась Вера.
   - Да, увлекается. Примерно с пол года назад он выставлял у нас некоторые экспонаты своей коллекции и долго каялся, что ни чего ценнее старой чешской монеты конца 16 века у него нет.
   - Буду вам очень благодарна, если вы поинтересуетесь, не хочет ли он пополнить свою коллекцию французской монетой начала 15 века.
   - Вы хотите его купить?! - до продавщицы запоздало дошел весь ужас всего того что собиралась сделать эта высокая решительная блондинка, а именно потратить какое-то невероятное количество разноцветных разнокалиберных купюр на то сумасшествие что коллекционеры называют антикварной ценностью. У нее что деньги с неба падают? Она вероятно даже не представляет себе какую цену за эту вещицу заломит Корко.
   - Да и я хотела бы вас попросить устроить нам встречу с господином Корко.
   Девушка только захлопала глазами, чувствуя, что лучше бы ей сейчас упасть в обморок. Ей в принципе, памятуя предыдущий опыт, не хотелось говорить с господином Корко о продаже чего бы то ни было из его коллекции, а детально, ей не хотелось обсуждать с господином Корко продажу жемчужины этой самой коллекции. Моя гарантия dulce vite, так, кажется, он ее называет. Боже мой! Боже мой, что же делать? Она посмотрела на Веру, невозмутимый вид которой давал понять, что у нее нет даже признанного шанса отвертеться от возложенной на нее миссии.
   - Пани Сирена?! - девушка держала в руках радиотелефон в смутной надежде что в субботнем офисе ни кого не окажется, понимая в то же время что разговора с пани Сиреной, личным секретарем Лукаса Корко ей не избежать, через несколько секунд в телефонной трубке прозвучал голос. - Компания Трансенд оф тайм. Слушаю, - смутная надежда рухнула.
   Вера вся обратилась в слух. Начало было вовсе не многообещающее. Интонация с которой говорил первый личный секретарь дала понять что церемониться с каждым звонившем она не собирается. "Если он мне его не продаст, я его выкраду", - посетила отчаянная мысль ее голову. А девушка тем временем ведя переговоры уже переходила к главной теме разговора, - Вас беспокоит ювелирный магазин "Брильянтовая рапсодия", я бы хотела договориться о встрече с господином Корко, сегодня.
   - Сегодня выходной и пана Корко сейчас в офисе нет, какое дело вас интересует я запишу и ...
   Но бойкая девушка не дала ей взять верх в разговоре. - У меня неотложное дело, речь идет об экспонате из его коллекции, выставляющемся сейчас в нашем салоне.
   - О господи! Только не говорите, что с ним что-нибудь произошло!? - хладнокровие пани Сирены как рукой сняло.
   - Не беспокойтесь, в этом месяце грабители на не посещали, речь идет о жемчужине его коллекции.
   - Какая именно, у него их несколько? - Даже на том конце почувствовалось, с каким облегчением выдохнула секретарша пустынного субботнего офиса.
   - Речь идет о старинном золотом кулоне...
   Змея и кашалот. - На этот раз перебивать собеседницу пришел черед секретаря, которая видимо, не ощущала разницу между кашалотом и носорогом. - Боюсь, на эту тему господин Корко и в будни-то говорить не станет, а уж в выходные и подавно!
   - Дело в том, что сейчас передо мной стоит один в высшей степени респектабельный покупатель, который очень интересуется этой антикварной единицей.
   По ту сторону телефонной трубки, на заднем фоне раздался дверной хлопок, затем нетерпеливые шаги, а потом и вовсе раздался голос отсутствующего сегодня в офисе пана Корко. - Сирена! Ну что там еще?! Мне долго тебя ждать?! Я уже задницей дырку на диване протер, дожидаясь тебя! Чем объяснялась такая нетерпеливость, возмущенного боса, можно было легко догадаться, зная слабость этого господина к женскому полу, особенно если речь шла о его секретаршах. Но все это сейчас было не важно. Главное заключалось в том, что он, оказывается, был в офисе, а значит, вполне доступен для разговора и не только с пани Сиреной.
   Далее, прильнув ушами к трубке радиотелефона продавец и Вера услышали следующий диалог. Пани Сирена, не мало не смущенная тем фактом, что инкогнито пребывания на рабочем месте ее шефа раскрыто, попыталась в двух словах втолковать ему, что если он и дальше заставит ее объясняться со всеми желающими что ни будь купить из его драгоценной коллекции, пан Корко будет ждать ее визита в свой кабинет до второго пришествия.
   - Респектабельный говоришь?! - голос по ту сторону телефонного провода звучал не очень ободряюще. - Ладно, переведи звонок в мой кабинет, а сама подожди здесь. - Видимо он собирался скрыться за дверью кабинета, и напоследок добавил. - И приготовь, наконец, мне нормальный кофе, а не то пойло, которым ты угощаешь моих клиентов.
   - Господин Корко готов выслушать ваши доводы, - раздался наконец недовольный голос секретарши, после чего из решетчатого проема телефонной трубки полились чарующие звуки саксофона, грубо прерванные деловым, - да, я вас слушаю? Так пан Лукас Корко сделал первый шаг на встречу одному из самых занятных предложений в его нескучной жизни.
   А для Веры пришла пора расплачиваться по счетам. - Все, теперь мне достаточно, - Вера протянула "тетушкину" кредитку. Еще бы не достаточно, - подумала про себя продавщица, - столько набрать, тут ни каких денег не напасешься! Справедливости ради надо добавить, что хотя Вера и воспользовалась необыкновенной добротой и кредитной карточкой пожилой леди, принявшей ее, неизвестно по какой причине за свою племянницу, обворованной она не осталась. Так как вернувшись через несколько дней домой, в полном недоумении, не понимая за каким чертом ее понесло на ночь глядя к сестре в другой город, она обнаружила на столе аккуратно сложенную горстку старинных серебряных монет.
   Взяв фирменные пакетики с покупками Вера, на прощанье, протянула девушке маленький сувенир, - возьмите, это вам.
   - Что вы, вы уже расплатились! - девушка искренне недоумевала, Вера протягивала ей старинную Французскую монету, равнявшуюся в свое время ее жалованью за две недели, а сейчас и вовсе имеющую запредельную цену в кругу нумизматистов и музейных работников. - Вы слишком добры ко мне.
   - А я думала, люди уже давно так не говорят. Не показывайте ее ни кому и ни дарите кому попало и она принесет вам удачу.
   Высокая блондинка вышла из магазина, а девушка, с рыжими веснушками, осталась стоять, широко раскрыв глаза, гадая, что за женщина сейчас его посетила, кто она и откуда, какая у нее история и куда она направится теперь. И самое главное как она за такой короткий срок смогла влюбить в себя простую продавщицу из ювелирного магазина и возможно перевернуть ее жизнь на сто восемьдесят градусов, ведь теперь эта девушка просто обязана будет верить в чудеса.
   Нажав на педаль газа она понеслась по улицам Праги. Офис Transit of time находился на верхнем этаже здания располагающегося в центре деловой части города, если это словосочетание вообще применимо к городу одной ногой живущему в средневековье. Вера вошла в огромное фае первого этажа изобилующего лифтами, мраморными колоннами и пальмами в керамических катках. Поднимаясь по широкой лестнице в высотное здания, она ждала, что за его дверьми увидит суетливое оживленное пчелиное царство, но как выяснилось, субботний день, горожане предпочитали проводить в кругу семьи, а не в офисах, погрузившись в работу. Фае встретило ее приятным уху тишиной и спокойствием. Один из необъятных лифтов принял ее в свои зеркальные объятья и донес до последнего этажа деловой иглы.
   Когда двери открылись, выяснилось, что весь этаж принадлежал исключительно Transit of time. Мягкий свет потолочных спотов просторного коридора, бежево-розовые стены фотографии украшавшие из в рамочках из темного дерева, все здесь располагало к разговору на приятные неспешные и не деловые темы.
   Вера приблизилась к овальному черному лакированному столу, секретаря, как ни странно на месте не оказалось. Вера прошлась по холлу, разглядывая фотографии, плавно перетекшие сюда из коридора. За это время погода за окном успела испортиться и вместо солнечной и радостной стала хмурой и дождливой. Она посмотрела в окно, до земли оказалось так далеко. Где то внизу ходили крошечные человечки, проезжали игрушечные автомобили. Ветер принес противную мокрую изморось и с новой силой подул на город своим ледяным напором, напомнив людям, что теперь он зимний ветер и совсем не сахар. Очередной порыв воздуха прошелся по кронам деревьев и взвился вверх, прямо к окнам перед которыми стояла Вера. К стеклу прилип красный лист клена, неизвестно как добравшейся сюда из центрального парка. Он был похож на лист с коротким посланием и она не сразу поняла что это письмо адресовано именно ей. Марк ищет ее и очень настойчиво.
   Компания Лукаса Корко Transit of time официально и на законных основаниях занималась покупкой и продажей предметов антиквариата, время от времени устраивала выставки, а так же преподносила предметы искусства в дар музеям. Неофициально же фирма была хорошим прикрытием для контрабанды уходивших на запад и в противоположном направлении предметов искусства исключительной ценности. Не говоря уже о том что его, с позволения сказать деловые манипуляции не мог обойтись без содействия некоторых структур криминального мира. Одно время, близ Гибралтара, в Альхесирасе он был замечен в компании не последнего человека в крупной наркокартеле. Учитывая поле деятельности последнего, и географическое расположение Альхисараса, являющегося связным пунктом Гибралтарского наркотрафика, можно было легко предположить что свели их здесь профессиональные дела. Спецслужбы тут же заинтересовались этими встречами и переключились на связи Корко с криминальным миром, надеясь подцепить его хоть на этом. Но здесь их то же подстерегала неудача. Кто-то из представителей доблестных сил правопорядка шепнул кому надо о слежке и это сильно пришлось не по душе адвокатам Лукаса Корко. В итоге в этой истории вспыли одни только белые пятна, слежку пришлось снять и долго объясняться перед адвокатами, приносить свои извинения наряду с персональными разрешениями на торговлю и партнерские отношения, открывающие господину Корко двери в западный мир еще шире.
   Работая не первый год под прикрытием Лукос Корко виртуозно переводил с черных операций деньги в свой карман продавая, обменивая, порой оставляя себе предметы старины исчезнувшие тайно или явно из музеев, частных коллекций, с археологических раскопок. Он был на особом щиту международного комитета по защите культурных ценностей. За ним следили многочисленные агенты многочисленных международных спецслужб. Но за все годы существования его фирмы, основанной в 1992 году, не то, что поймать с доказательствами за руку, даже точно выяснить ни чего не удалось.
   - Это вы договаривались с утра о встрече со мной? - Раздалось за спиной. Вера обернулась, она готовилась увидеть перед собой плешивого упитанного коротышку переживающего свой четвертый десяток, но вместо этого столкнулась с полной противоположностью своих ожиданий. На нее смотрел человек приятной наружности и крайне интеллигентного воспитания. Для человека погруженного в эпоху Карла Великого он слишком молод, подумалось ей, интересно, на сколько хватит его интеллигентности? Но вслух она высказала другую мысль. - Добрый день?! Он встретил ее без галстука и без пиджака. Черные брюки, пояс с серебряной пряжкой, дорогие, безупречно начищенные ботинки белая рубашка с закатанными до локтей рукавами, золотые час, надетые как бы так, случайно, потому что попались под руку, что б не забыть который сейчас час. Все в его облике говорило будто он заехал в офис случайно, на пару минут, словно забыв там какие-то бумаги или любимую именную ручку. А потому и встреча эта носит полуофициальный, скорее даже дружеский характер, ему всегда приятно, по-дружески поболтать с красивой женщиной.
   - Добрый, Лукас Корко, а вы вероятно и есть тот самый респектабельный покупатель из "Брильянтовой рапсодии"?
   - Совершенно верно, Вера, - она протянула руку для рукопожатия, памятуя о его тесных взаимоотношениях с секретарем, давая понять что их беседа будет носить исключительно деловой характер. Она так же учла то, каким взглядом по ней прошелся голубоглазый красавец. Корко, в ответ, с воодушевлением завладел ее кистью сразу обеими руками и энергично потряс, так что его дорогие часы забренчали на запястье, но это было дорогое и крайне приятное уху позвякивание. - Рад знакомству. Прошу в мой кабинет, - он сделал широкий жест рукой, приглашая ее войти первой. Еще б ты не был бы рад, - прокомментировала про себя Вера.
   Его кабинет был не менее интересен, чем весь офис, тут было на что посмотреть. Изящные, не характерные для мужского рабочего кабинета столики из дорогих пород деревьев, тоненькие фигурки Граций и богинь выполненные из бронзы и серебра. Под ногами стелился дорогой персидский ковер, нещадно топтаный ни менее дорогими ботинками его клиентов. Вера опустила глаза на пол: в такой ковер хочется зарыться по щиколотку, сбросив туфли. Вера с интересом посмотрела на выставленные в ряд гротескные грубо выполненные и скверно очищенные медные, кувшины.
   - Их подняли со дна средиземного моря. - Корко и правда не на шаг от нее не отставал.
   - А это? - она показала пальцем на печать непонятного происхождения.
   - Это печать Карла IV, - он улыбнулся Вере широкой располагающей улыбкой. Наконец, ему удалось встать так близко и взглянуть в ее лицо, скрывающееся за прядью светлых волос. - Не исключено что он сам держал ее в руках, - Лукас улыбнулся еще шире. Вера улыбнулась в ответ: И не подумаешь что акула, улыбка как у чеширского кота.
   - Вы продаете время.
   - По всей вероятности это утверждение. Хм, продаете время, как вы тонко и поэтично это подметили, - Вера продолжала прогулку по его кабинету, а он следовал за ней по пятам, буквально дыша в шею. - Не желаете присесть? - он указал на плюшевый беленький диванчик, скромно притаившейся в углу кабинета.
   У Веры в памяти всплыли его слова, брошенные своей секретарше, те, что она услышала через трубку телефона. Она тут же представила, что на своем веку повидал этот диванчик, и садится на него раздумала. - Желаю. - Она опустилась на стул рядом с рабочем столом Корко. Который, кстати, имел с другими вещами в этой комнате резкий контраст благодаря своей неолаконичности (клектичности) и простым прямоугольным формам.
   Корсо сел напротив, заняв свое законное место. Теперь у нее появилась возможность приглядеться к нему повнимательней. Развязность, наглый взгляд, самоуверенность плейбоя и неприкрытый интерес почти к любой особе женского пола, это всего лишь его Фан, прикрытие, защищающее его истинное лицо. Такое же как, например, юридическая поддержка армии его адвокатов перед спецслужбами.
   Он что-то говорил, пытаясь отвлечь ее внимание. А Вера сидела напротив внимательно смотрела в его глаза, на его руки, на позу которую он принял, пытаясь понять какова же суть этой головоломки. Изображая из себя прожигателя жизни, он страховал от лишнего внимания истинный размах и изворотливость своего ума. Его секретарша была абсолютно права, жемчужин в его коллекции было много и каждая отвечала интересам на тот или иной период. Для каждого коллекционера своя жемчужина.
   Теперь до нее дошло, что то, что она может предложить ему за медальон сущая малость, теперь она ясно видела насколько мало его интересует ее предложение. И хотя искусства и предметы истории ему явно не чужды навряд ли она сможет предложить ему достойную замену.
   Наблюдения Веры оказались на редкость точны, хоть Корко и скрывал это, но блеск его глаз выдавал в нем страстного коллекционера. Это чувство вело его по жизни и держало его фирму на плаву многие годы, принося при известном подходе к некоторым вопросам не плохой доход.
   - Я надеюсь, вас не подослал ко мне один из этих ненормальных коллекционеров? - его тон звучал слегка насмешливо, но это был еще один отвлекающий маневр из его арсенала "прожигателя жизни".
   - Вы не любите коллекционеров?
   - Своеобразная публика, - поводив головой весьма уклончиво немного помедлив ответил Корко.
   - Мне видимо придется предложить вам взамен что-то весомое? - Мысленно Вера уже взвешивала цену своей памяти.
   - Такие вещи много стоят... - Корко выдерживал еще одну паузу, опершись локтями о полированную поверхность стола, он поигрывал пальцами на сцепленных руках, - надеюсь, вы понимаете это? - Продолжалась игра из намеков и полу фраз. - Если бы мне было достаточно получить за эту вещь только деньги, я устроил бы аукцион. Для него это только веешь. - подумала Вера.
  
   - Что вы хотите в придачу к этим монетам? - Корко, словно раздумывая, молча раскачивался на стуле вправо-влево и обратно. Но молчал он так грамотно, не сводя заинтересованного взгляда с Веры, что молчанье это оказалось красноречивее любых слов.
  
   - Зачем вам эта вещь? - он поставил локти на середину стола, поочередно сцепив пальцы пытаясь всем своим видом показать кто здесь хозяин положения.
   - Я знаю человека, которому она принадлежала.
   - Девушка не морочьте мне голову, - он подался вперед, нависая прямо над ее лицом, как будто желая проглотить его вместе со всеми утверждениями и догадками. - Последний кому она принадлежала был египтянин, а вы вряд ли подходите на роль гаремной жены.
   - На самом деле первый ее хозяин тоже был египтянин.
   - Любопытно откуда такие подробности?
   - Эта вещь пришла из Египта. В начале четырнадцатого века она появилась по ту сторону Пиреней, а затем досталась одной семье живущей во Франции
   - Я просто сражен, похоже, вы знаете об этом медальоне больше чем я. - Да не уж то он со мной заигрывает? Откинувшись на спинку кресла, закинув ногу на ногу, он снова задал свой первый вопрос. - И все же, зачем она вам?
   - Она принадлежала моему брату.
   - Опять шутите?! У последнего владельца она продержалась сорок лет, и было это уже много лет назад. Не знал что вы наделали себе столько пластических операций! - Насмешливо добавил Корко.
   - Потешаетесь! А ведь между тем вас самого могли надуть с этой вещицей!
   - Что вы имеете ввиду?!
   - То, что ее продали с чужой историей! - Невозмутимо солгала Вера. Не могла же она рассказать этому лощеному господину всю правду, включая подробную историю того какими путями эта вещь вообще попала на континент несколько веков назад.
   - По-моему это вы теперь на до мной потешаетесь. - Он сложил руки на груди. - У меня очень надежные информаторы. Я склонен доверять тем сведеньям, которые я от них получаю. - Он сделал солидную паузу, глядя ей прямо в глаза, без намека на деликатность. - А вот вас сеньорита, я вижу первый раз! И если уж в каких сведеньях и стоило бы усомниться, так это в первую очередь, в тех, что вы сообщили мне о себе. - Еще один победный взгляд. Да неважно, пусть чувствует себя хоть генералом армии стяжавшей славу на поле боя, лишь бы не заострял свое внимание на лишних вопросах.
   Вера сменила тональность разговора. - Люди, которые держали эту вещь на своей ладони - давно мертвы. - Она обвела комнату внимательным взглядом. - Мертвы как вон та ваша медная статуэтка на столики из кедрового дерева, вон та. - Она кивнула головой в ее сторону. - С пустым взглядом. Видите? - В центре столика, в дальнем конце кабинета, на них бесцельным поникшим взглядом взирала маленькая фигурка девушки, стыдливо прикрывавшуюся разорванной кем-то туникой, легкими складками спадавшей на ее грудь. - Так зачем же нам заострять внимания на всяких пустяках. Уж вы то должны знать что у таких семейных реликвиях есть только одна цена и выражается она наличными либо счетами в самых респектабельных банках.
   - Как вы цепко умеете выбирать слова!
  
   Что ж, сколько вы предлагаете? - Вера вынула ручку - золотое перо с выбитой гравировкой известной марки практикующейся на том что б удовлетворять самолюбие людей в дорогих костюмах. И написала только одно словона белом листе фермата А пять увенчанного, так же как и все остальное в этом кабинете вплоть до зажигалок экслибрисом фирмы Корко.
   - Ух, ты! - Он вздернул брови в показном то ли восхищении то ли изумлении. - Даже торговаться с моей стороны глупо! С такой суммой стоит грех не согласиться! - Он посмотрел на Веру насмешливым взглядом.
   - Она так, безделушка в моей коллекции, ей всего лет сорок, но через двести сорок лет про нее скажут - шедевр! - Мерея паркет своего кабинет глухими ударами дорогих ботинок Лукас Корко подошел к столику. Он бережно, даже нет, любовно оторвал статуэтку от полированной плоскости дерева, она убралась ему в ладонь и поднес к глазам, внимательно изучая каждую складочку на ее туники, каждый изгиб тела под невесомой тканью. - Шедевр! Откуда вы ко мне явились? - Затронул он прежнюю тему разговора, выдернув себя из прекрасных грез, вернувшись к реальности диалога. - Из ада что бы терзать мою душу воспоминаниями о вас когда вы уйдете?
   - Вообще то нет. Из рая. - Тон которым был задан вопрос не оставлял сомнений в его риторичности, однако Вере, по какой то причине, захотелось уточнить первоначальную точку своей отправки. - Отдайте мне этот кулон!
   Лукасу показалось что ее лицо перенеслось по воздуху, погрузив в гипноз серых глаз, ставших просто огромными. У Лукаса Корко перехватило дыхание. Страх и вожделение, два состояния попеременно овладевали им, не давая понять какое же одерживает верх, смешивая где-то в подсознании живую женщину с той, что была отлита из бронзы и легко помещалась в его ладони. - Почему я должен вам его отдавать?
   В душном воздухе кабинета раздался волнующий голос сирены зазывающей моряков на острые скалы. - У вас много денег, господин Корко, но как ни стараетесь вы на них ни можете купить свое счастье. Оно каждый раз ускользает от вас. И только вам кажется, что вы уже близко, что вы вот-вот возьмете его, дотянитесь, овладеете им - оно опять ускользает. - Вера долгим вдумчивым взглядом посмотрела на девушку из бронзы. - А я могу дать вам сети, и вы станете самым известным ловцом удачи по эту сторону Пиренеев, господин Корко.
   - Вы должны быть волшебницей что бы дать мне что-то что я не могу купить сам. - Он быстро оправился от ее доводов и вновь заставил себя спрыгнуть с облаков на землю вернувшись на нее твердой походкой, ибо только здесь для него бился пульс вселенной - пульс денег, кочующих на его счета из карманов его клиентов и заказчиков.
   - Хорошо, ни хотите чуда, обратимся к реальности. - Смирившись с отказом произнесла Вера деловым тоном. - Какие блага материального мира вы желаете за эту вещь? - Она интонацией выделила слово "материального", заключая с ним негласную сделку - о мечтах больше ни слова!
   - Есть повод поторговаться. Видимо она вам очень нужна раз вы так стремитесь ее купить. - Слово купить он произнес с особым нажимом призванным толково объяснить этой непонятливой и чванливой "белой кости" что он не из тех кто будет отдавать свое за так.
   - Нет, как и прежде я хочу ее взять! Могу вам предложить альтернативу - вы мне кулон, я вам информацию!
   Корко чуть не поперхнулся. Похоже эта чокнутая плохо себе понимает сколько он платит своим далеко не мелким информаторам за то что бы быть первым в многочисленных сделках, аферах, и многоумных операциях. Он хотел было поинтересоваться не пора ли ей обратиться к врачу с проблемами слухового апорта, но не успел, она вновь выкинула очередную дозу информации, похоже это все таки очень не простая девушка! - Я могу сдать вам всех дилеров тасующих карты не в вашу пользу на черном рынке сбыта краденых предметов искусства, и портящих вам репутацию таким образом. На сколько я понимаю с этим рынком вы крупно повязаны - Заключила на последок она. А Корко только подумал: "Зачем я вообще остался на выходные в Праге?".
   - С такими людьми я ни имею ни когда не имел общих дел.
   - Да нет, имели и имеете - общую прибыль!
   - Какие правоохранительные органы вас ко мне прислали? - Произнес он каждое слово с расстановкой и четко. До предельного четко.
   - Из тех что отвечают за вашу чистую совесть! - Он еще одним долгим взглядом посмотрел на Веру, вслух не произнес, но про себя подумал, - И не только у меня одного она похоже нечиста"!
   Корко прикинул некоторые факты о возможно упущенной выгоды и доказательствах его дел и делишек, что могут лежать на него на столе городской прокуратуры и соизмерив все за и против решил все же не отворачиваться от своей удачи. - По рукам?!
   - По рукам! - Она на миг задержалась взглядом на протянутой ей ладони Корко и было видно что она колеблется. Дело не в том что она вдруг пожалела о своем предложении, дело в том что был еще большей вопрос, а хочет ли она жать ему руку.
   - Как насчет ужина в дорогом ресторане этим вечером? - Не выпуская ее ладонь из своей поинтересовался ценитель редких изделий. Но Вера одарила его только ледяным взглядом. - "Вот дрянь, такая же как и остальные, коль родилась аристократкой то будет до конца жизни воротить нос от тех кто вылез из самого дерьма. И как только эти люди с голубой кровью распознают за дорогими костюмами, ботинками из кожи питона и инкрустированными изумрудами ролексами вылезшего когда-то из нищеты?"
   Как бы там ни было но после ее ухода, всего-то через десять минут после того как они "хлопнули по рукам", перед ним лежал листок бумаги который вмещал в себя самую малость, всего-то его жизнь на свободе, а не за решеткой окружной тюрьмы. На листе формата А пять Вера по памяти написала несколько адресов и телефонных номеров, это заняло меньше десяти минут и стоило много больше чем он мог получить за кулон в денежном эквиваленте.
   Откуда она знала имена, телефоны и "объекты", бог ее знает, но только она убедила его в том, что эта старая вещица стоит тех сведений которые он получил от нее. - Что ж берите, владейте им! - Сказал он ей тогда протянув кулон на раскрытой ладони. - Мне он кроме неприятностей ни чего не принес.
   Вера даже не соизволила попрощаться, она просто развернулась и ушла повесив кулон брата себе на шею.
   - "Красивая дрянь", - только и подумал Корко ей во след. - "Красивая дрянь"! - Потом его глаза скользнули по именам и телефонам на белом листе и мысли его уже заняли другие слова. - Диего Фистера! От тебя я предательства не ждал!
  
   Ровным размеренным шагом к городу подкрался вечер. Этот субботний день, который так хорошо начинался, окончательно убедил его жителей что с погодой в этом году творится что-то неладное. То с утра спящие окна домов разбудило яркое, прямо таки по-весеннему настырное солнышко. Порадовало глаз до полудня, а потом исчезло за плотным слоем облаков, отдававших городу все свою влагу. Потом поднялся северо-восточный ветер, а вслед за ними шлейфом, как вор из подворотни, на Прагу наполз плотный туман, а потом так же незаметно рассосался, и на небо высыпали яркие звезды с подросшим уже за одну ночь месяцем.
   В старом доме на Вацлавке, на верхнем этаже зажегся камин. Когда-то его развести можно было в каждой квартире, но сейчас, по соображениям пожарной безопасности пользоваться ими в домах, выросших в конце коммерчески прогрессирующего девятнадцатого века, было запрещено. Но жители этих домов не скоро еще смогли бы отказаться от него и на замену настоящему камину с дымящимися паленьями на кованных подставках пришел электрический.
   Разгоняя темноту, рыжие язычки электрического камина лизали краешки каминной кладки бывшего основания камина. На круглом столике в узкой вазе стояло незатейливое экибано из красных кленовых листьев. Листики в вазе едва подрагивали под легким колыханьем северного ветра залетающего сюда через неплотно прикрытую форточку. Мари сидела на ковре возле рыжих всполохов, подогнув под себя ноги, на коленях лежала раскрытая книга. Мари, словно ученица младших классов водила пальцем по строчкам.
   - Мандарины или корица, что тебе больше нравится? - Это Марк высунувшись из-за двери поинтересовался какой аперитив ей больше по нраву перед долгожданным ужином.
   - С мандаринами, - ответила Мари и Марк скрылся за дверью, но за это время из кухни уже успели проникнуть чудесные ароматы ужина. Она вновь погрузилась в чтение.
   Помимо привычки водить пальцем по строчки у нее была еще одна детская привычка. Открыв книгу и заинтересовавшись сюжетом ей тут же хотелось узнать чем же она закончиться, поэтому, прочтя несколько первых страниц она не долго думая перескакивала на последние. Но эта книга была о другом. Книга которую она сейчас держала на коленях была о судьбе и ее неожиданных поворотах. Руководство по гаданию на картах "тарро", выпуска пятьдесят девятого года, из личной коллекции ее бабушки.
   Голос над самым ухом вырвал ее из сладких грез, заставив вздрогнуть от неожиданности. - Для тебя, с мандаринами, как ты и просила, - он протянул ей еще дымящийся бокал. - Сейчас принесу ужин. Мари отхлебнула горячий глинтвейн, в нос ударил запах мандаринов и смешанных в вине специй.
   Обеденный стол им заменила расстеленная скатерть перед камином и пушистый ковер.
   Марк очень хотел поговорить с ней о последних месяцах в ее жизни. Эти несколько месяцев измучили ее, погасили, и он очень надеялся вернуть блеск в ее глаза и покой в ее душу. они говорили уже больше получаса, Мари за это время успела захмелеть что помогло Марку повернуть разговор в нужное русло.
   - Как тебе живется сейчас одной, Мари?
   - Моя бабушка говорила, что чтобы с ней не случилось я ни когда не буду одна, она пришлет ко мне ангелов, и они будут оберегать меня.
   - Твоя бабушка, Мари, какая она была?
   - Доброй, веселой, любящей. - Медленно перечислила она.
   - Да, все верно. Но я тебя спрашиваю не об этом. - Марк подтянулся к ней по пушистому ковру. - Кроме того что она тебя любила, а ты любила ее... она ведь была необычным человеком? - Мари посмотрела ему прямо в глаза. Расстояние между ними было не более тридцати сантиметров, Марк даже почувствовал как вбирают они в себя мельчайшие колебания мира, как растворяется он в этих глазах, как отдает она, она возвращает в сто крат больше чем берет. - В ней было то, чего не было у обычных людей?
   - Да. - Мари помолчала несколько секунд, не сводя с него глаз, а потом продолжила. - Она видела Ангелов.
   - Ангелов?
   - Да. И она умела разговаривать с ними.
   - То есть как разговаривать? Так как мы с тобой сейчас разговариваем?
   - Нет. Не совсем. Она как будто ощущала их повсюду. Она говорила с ними не произнося слов в слух. Она словно выпускала на волю свои мысли и желания, а ангелы подбирали их.
   - Подбирали?
   - Да. Они касались сознания друг друга и разговаривали.
   - А ты их когда-нибудь видела?
   - Спроси меня о чем ни будь другом.
   - Хорошо. Но мы ведь не меняем тему разговора?
   - Нет, не меняем. - Мари отвечала на его вопросы на удивление спокойно. На все кроме пока разве что одного. Они говорили на тему, которую большинство называет безнадежной, правда слову безнадежность обычно стремятся подобрать более мягкую замену. А слово безнадежной возникает исключительно по тому что мало кто тратит время на обсуждение того чего вполне вероятно просто не существует.
   - А о чем она говорила тебе, Мари? - "Тебе" он выделил особо четко и разговор их уже перешел с тихой интонации почти на шепот.
   - Она говорила что Ангелы такие же как и люди. Что у них те же страсти. И такие же мысли что и у нас. И хотят они иногда того же. А еще она говорила что не все они одинаковы. И что они могут любить и могут ненавидеть.
   - Любить и ненавидеть. - Эхом отозвался он. - А еще?
   - Их души иногда так же темны как и наши души. Так говорила моя бабушка.
   - А какими ты их видишь, Мари? - Марк все-таки задал свой вопрос, и вопреки его ожиданиям она ответила на него.
   - Такими же как и людей, но только я не могу проникнуть в их мысли, они слишком хорошо закрыты. - Рассудок ее был слегка затуманен вином. В ее устах невозможные на этом свете вещи становились вполне реальны и даже осязаемы. - Но однажды я увидела других. Я была еще маленькой и они напугали меня.
   - Чем напугали?
   - Тем что они были такие же как и мы, такие же как и люди. Но я видела что они страшны, я видела как в них проскальзывают монстры.
   - Что произошло потом?
   - Я не хотела их видеть. Я повторяла себе что это все нереально, что все это не правда. И в какой-то день я перестала их чувствовать. И я уже не могла видеть Демонов, но и Ангелов я видеть тоже уже больше не могла. А потом прошло несколько лет и я забыла об этом. Мои воспоминания стали больше походить на детскую фантазию. А за тем. За тем Саюри убили. И полиция до сих пор не знает кто. - Она опустила глаза. Но не остановилась, она продолжала говорить. Марк смотрел на нее и понимал что как бы ни хотелось Мари поговорить с ним о некоторых вещах, она бы ни когда не стала бы этого делать если б не алкоголь. Он открыл перед ней возможность рассказать о том что происходило с ней на самом деле в течение последних нескольких месяцев. Это ведь было занятие длительное, по тому что ни так то легко быстро убедить молодую женщину в необходимости покончить с собой. - И с ее смертью они снова появились в моей жизни. Демоны. Тени. И их шепот.
   - Ее звали Саюри.
   - Саюри. И мне кажется теперь что они не очень-то отличаются друг от друга, Ангелы и Демоны.
  

* * *

  
   Наступил субботний вечер, стрелка часов на циферблате городской ратуши двигалась к пяти. Еще пару минут и по ней пойдет ее механический хоровод. В назначенное место Вера пришла первой. Беса ни где не было. Была только странная грозящая тишина, и ей казалось, что это неспроста. Еще после полудня на город, невесть откуда, наполз липкий туман, и вот сейчас Вера одна стояла в беседке недовольно куталась в пальто, спасаясь от влажного воздуха.
   - Ты, что ни будь, уже разглядела? - Бес появился как всегда неожиданно. Несмотря на ранний, даже по рамкам наступившей зимы, час кроме него и Веры в парке никого не было. Наползший густой туман разогнал редких прохожих.
   - Что, по-твоему, я могу разглядеть в такой туман?! - Вера обернулась, за спиной стоял Бес. Как всегда нелепый со своими и козлиными витыми рожками и мохнатой мордочкой.
   - Я позвал тебя сюда, чтобы пригласить совершить одно путешествие, - он сделал примирительный жест, видя раздражение девушки от присутствия здесь своей персоны, - не далеко, стоит лишь поближе подойти к окну. Вера с сомнением посмотрела на Беса, но повернулась в сторону оконного стекла.
   Бес сделал пасы в воздухе. Туман по ту сторону, одетой в непробиваемое стекло беседки, закрутился, сжался и начал медленно расползаться. Еще секунда, другая и картина изменилась.
   Вера, опустив руки в карманы зимнего пальто, медленно подошла к окну. По ту сторону беседки она увидела долину, застланную таким же липким туманом, какой сегодня наполз на Прагу. Таким же, да не таким. То, что она видела по ту сторону, стекла происходило много лет назад.
   Вера смотрела на поле вытоптанной влажной земли. Вдали, на холме виднелись башенки крепости. Но сегодня все было не так как обычно. Башни взъершились иглами, это из бойниц торчали жерла пушек и копья, крепость готовилась к осаде. С лева горела деревушка, а на поле перед холмом шла битва, там умирали люди, ее люди. Это был ее замок, ее земли, они много лет принадлежали ее семье, ими управлял ее дед, ее отец, а позже она сама.
   Вой на поле стоял такой, что его слышали, наверное, даже Софийские дворцы у берегов черного моря. Люди, как одержимые, жаждали упоения кровью. Сталь разила сталь, клинки бились о клинки, они резали, кололи, крушили латы, лошадей и человеческое тело.
   На холме, забрызганное кровью и грязью, колыхалось полотнище стяга с знакомым гербовым изображением. Вера припала ладонями к холодной поверхности стекла.
   - Раймонд! Надо отступать в крепость, они теснят нас, пошли посыльного с донесением к капитану.
   - Нельзя трубить отступление сейчас, если мы побежим, то потеряем левый фланг, тогда основным силам не удержаться и до заката! - до боли знакомый голос принадлежал человеку, который, когда-то значил для Веры очень много в ее прошлой жизни.
   - Они сомнут нас! Надо отступать, Раймонд, ты не имеешь права спорить! Твоя упертая глупая доблесть будет стоить нам войска!
   - У нас вообще не останется войска, если мы не разгромим их сегодня! Найди Филото, передай, что мы шлем к нему подкрепление! Мы должны выиграть сраженье этой ночью!
   Вера смотрела на всадника на черном жеребце и не узнавала его. Неузнаваемыми черты его лица сделала горячка битвы. А сумасшедший, дьявольский блеск, который, сегодня, поселился в его глазах, испугал даже ее бесстрашное сердце.
   На взмыленной лошади к рыцарю примчался гонец.
   - Какие донесения из центра?
   - Мы несем большие потери, но продолжаем наступать...
   - Филото? - рыцарь даже не смотрел на гонца.
   - Под капитаном Филото убили лошадь, его самого оттеснили в центр неприятеля, а половина его телохранителей погибло, защищая его.
   - Дагар! - на зов Раймонда откликнулся огромный мужчина на закованном в броню жеребце, - Скачи к капитану, ему нужна помощь!
   - Его войску? - Дагар был здоровенный детина и добрый малый, но вот смысл приказов его голова постигала не сразу.
   - Да не его людям, дубина, ему самому! Скачи! За жизнь капитана Филото отвечаешь головой!
   Вера перестала дышать, ее глаза широко раскрылись, а зрачки, казалось, занимали половину этой вселенной, она понимала, что случиться дальше. Зрение, как будто, инстинктивно перенесло ее в самое горячее место в сваре. В гуще боя дрался ее брат Филото. Неприятель оттеснил его от телохранителей. А бездыханные тела, тех, кто остался рядом до конца, лежали у его ног и сейчас он был совершенно один в своре своих врагов по оружию. Сегодня он досыта напоил кровью свой меч.
   - Не дай им себя убить Филото, не дай! - Вера колотила по стеклу кулаками.
   Шлем был давно сбит, левая рука сочилась кровью. Неприятель окружал его.
   С холма, где стоял Раймонд, на мгновенье открылась панорама схватки, происходившей в центре поля. Филото, предводитель их войска, боевой товарищ и старый друг детских забав, в одиночку отбивался от окружавших его, вооруженных до зубов, воинов.
   Раймонд понимал, что не в его силах преодолеть расстояние, разделявшее их, - Бейся Филото! Дагар уже идет к тебе на помощь! Бейся друг!
   - Бейся, брат, бейся! - Вера как одержимая молотила кулаками по толще непробиваемого стекла. И он бился. Бился как дьявол, единственной целью которого было убить и выжить.
   Вера вжалась в стекло беседки. Прошлое и настоящее слилось, она уже была там. Обездвиженная преградой времени, все ее существо желало ворваться в гущу событий, драться, разметать врагов и защитить того, кто был ей дороже всех на свете. Зрение, слух, обоняние перенесло ее в гущу боя, она уже чувствовала в руке холодную, скользкую от крови, сталь клинка. Но сделать она ни чего не могла. Вера давала выход своей сумасшедшей энергии, она кричала, била руками по стеклу, она жаждала принести с собой смерть, но каков будет конец она все равно знала со всей неизбежностью.
   Филото был окружен. Он знал, что судьба его решена.
   - Сзади! - Филото обернулся, противник стоял за спиной. Один внезапный разящий удар и нападавший схватился за кровавый обрубок, державший раньше меч, но дал время другому подобраться поближе. Филото пытался отбиться, но было слишком поздно. Вражеский меч прошелся по ножным доспехам молодого князя, оставив в них широкую борозду, и при этом сумел задеть бедро. Кровь хлынула по ноге, окрасила одежду в пурпурный цвет. Филото покачнулся и упал на одно колено. Его обступило несколько человек. Тяжело дыша, он поднял голову, глядя на склонившихся над ним мужчин. Филото понимал что пришел конец и он не думал молить о пощаде. На вытянутых руках мечи взмыли вверх и звеня в воздухе зависли на несколько страшных секунд и вонзились в тело. Он даже не стал закрывать глаза.
   Вера бились о толщу стекла как пойманная в силки птица. Она била руками о прозрачную преграду, кричала, вопила, захлебываясь в слезах, глядя как ее брата разрывают на куски. Ее крик сливался с воплями, доносящимися с поля боя. Кричала пока не охрипла.
   - Оставьте его псы! Оставьте! Не троньте его чернь, уберите свою погань от моего брата! Вы убийцы! Убийцы!
   Крик потонул в агонии боя. Она билась и билась о стекло. Она ненавидела всех их. Она растерзала б их, если бы только могла, если бы ее не разделяли сотни и сотни лет от этого боя. Девушка скребла ногтями по стеклу, она хотела разорвать прозрачную ткань окна, дотянуться до каждого черного сердца, сжать его в руках пока не вытечет последняя капля крови, сорвать шлемы что бы на веки проклянуть каждое лицо скрывающееся за ними.
   Вера превратилась в хищную птицу. Она шумно вдохнула, выдохнула, снова вдохнула. Время застыло вместе с ее дыханием, и сердце застыло вместе с ним. Она прильнула к испарине стекла. Взор в ее свинцово- серых глазах помутнел, а время вновь сошло со своей траектории. Вера напряглась всем телом, она поняла что сейчас увидит еще что-то важное. Бес намеривался сдержать данное обещанье и показать ей что-то чего она еще не знала.
  
   На долину уже опустились сумерки, когда несколько человек, после бешеной скачки, наконец, остановились у холодных болот. Сраженье перед замком Виатре было долгим и кровопролитным, но, несмотря на то, что возглавлявший оборону капитан Филото пал, бой был выигран, противник отступил назад. Но по пути прихватил нечто ценное. Изрубленное на куски тело было практически неузнаваемо, увидев его мать, умерла бы от горя.
   Они стащили с повозки окровавленный сверток и поволокли его к топям. Когда его развернули Вера в ужасе, что бы ни закричать, закрыла рот руками. На земле, в окровавленной мешковине, лежало изуродованное тело ее брата.
   Солдаты, напоследок развернули весь пропекшийся кровью сверток. Они привезли его в сумерках приближающейся ночи, тайно, по чьему-то приказу. Взяв мешковину за края и, как следует, раскачав, бросили в болото. Но перед этим тщательно обыскали труп. Они сорвали все украшения и знаки отличия князя семейства Виатре, вынули из ножен дорогой клинок, сорвали тяжелый золотой крест и медальон-оберег, подаренный когда-то сестрой. Они смеялись, глядя на изуродованный труп молодого князя, как они смеялись!
   Вера вжалась руками в стекло, разделявшее ее и убийц у тела брата и все семьсот лет нерастраченной ненависти. Она больше не кричала, у нее не было сил. Слезы катились из глаз, впервые вырвавшись на свет через столько лет, она тихо плакала, глядя в окно беседки пражского парка.
   - Филото, Филото, ...Филото....
   Прижавшись щекой к холодному влажному от испарений тумана и болот стеклу, она глядела на то, как убийцы ее брата теперь оскверняют память о нем. Не в силах больше смотреть на эту сцену, мокрой от слез щекой, она скатилась по стеклу на холодный пол. Она рыдала, проклинала, стенала, оплакивая брата.
   - За что, господи, за что, за что мне это, за что, за что...
   Вера затихла, казалось, перестала дышать. Здесь, на холодном полу беседки она умирала второй раз, она видела, как ее брат опустился в непроницаемую для солнечного света толщу холодной мглы болота.
   Черное забытье отступило, она снова оказалась в пасмурном вечере старой Праги. Вера медленно подняла свое ангельски-прекрасное лицо, руки скользили по мокрому от слез полу. Неизвестно как долго она пролежала вот так, на холодном полу, но долго, очень долго. Все шестьсот лет боли собрались в этих мгновеньях. Все это время Бес ни как не выразил своего присутствия или нетерпения. Он ждал пока Вера придет в себя и утихнет.
   Бес сделал еще один пас в воздухе. Пейзаж за окном снова изменился, теперь в туманной дымке выступили белые паруса огромных кораблей. В то утро, 30 октября 1337 года корабли причалил к Французскому берегу. С самого большего из них сошла спешная процессия, возглавляемая дочерью самого родовитого феодала на Французском берегу. Вера со вчерашнего дня не могла найти себе места, ощущение какой-то непоправимой потери не давало ей покоя. За ночь, которую она провела почти без сна, она исходила свою каюту и всю палубу вдоль и поперек.
   Сама, не беспокоя служанок, несколько раз перекладывала и вновь собирала свои вещи. Она исписала не один лист бумаги, но не один из них не отправился адресату, все они полетели в мусорную корзину.
   И вот уже отчаявшись уснуть, в третьем часу ночи, под звездным небом, на носу корабля Вера перебирала резные четки, подарок Филото. И вместе с деревянными костяшками она перебирала свои детские воспоминанья, а каждом из которых присутствовал ее любимый брат, половинка ее сердца.
   Она вспоминала свое детство, с его проказами, играми и страшными тайнами, поведанными под большим секретом, спрятавшись под одеяло в детской. Вспоминала, как однажды, вот такой же звездной ночью, они с братом совершили опасное путешествие на самую высокую, таинственную, манящую своими секретами башню крепости. Им было тогда десять лет, и Филото настаивал на том, что там охраняться страшные тайны семьи Виатре. Они непременно должны узнать, что находится в башне, куда прежде, взрослыми, вход им был строго воспрещен.
   Спрятавшись под черные плащи, они крались по лестницам и темным переходам. На поясе Филото позвякивали ключи от заветных дверей, которые он накануне виртуозно стащил у старшего стражника. Стражнику, конечно, достанется за эту пропажу, может быть, его даже высекут, но он, Филото, не за что не признается в том, кто теперь обладатель волшебных ключиков. А что бы, в случае облавы, близнецов не сумели уличить в преступлении излишней любознательности, масло для дверных петель несла Вера. Это было сделано для того, чтобы, если их кто-нибудь увидит и попытается поймать и доставить малолетних нарушителей порядка к отцу в опочивальню, они смогли бы броситься в рассыпную и никто уже не сможет доказать коварного замысла. А баночку с маслом можно выбросить по дороге. Так рассудили дети, прежде чем накинуть на белые ночные сорочки черные плащи и отправиться в свое опасное, полное приключений путешествие.
   Наконец Филото и Вера добрались до входа в башню. Охранники на посту, как и по всему замку спали. Не зря же она пол вечера крутилась на кухне у котелка с варевом для солдат. Она целых два часа вникала в тонкости приготовления пирогов с капустой и сытных щей, которые готовились в этом огромном котле.
   Двери оказались не заперты и дети нырнули внутрь высокой башни. По счастью ступени были освещены скудными факелами, с которых капало горячее масло. Взявшись за руки мальчишка с девчонкой, радостно понеслись по ступенькам к заветной цели. Вдруг, за очередным поворотом каменные ступеньки оборвались и за аркой показалась витая кованная лестница. Высокая-превысокая и такая красивая как будто она была выкована для всеобщего обозрения, а не для глухой башни, которая скрывала тайную комнату.
   Дети семейства Виатре всегда имели одну наследственную черту: они были очень умны. Поэтому сейчас проверив на прочность кованую лестницу они вернулись под арку, на нижний этаж возвышения башни. Там, на стенах, горели факелы, но на такой большой лестничный марш их приходилось не много, и свет был очень скудным. Он не мог осветить всю башню, целиком. На этот случай под плащом Веры была припрятана деревяшка, обитая в металл, при необходимости она бы послужила основанием для факела. А Филото прихватил с собой лоскут промасленной материи. Вот здесь пригодилось и масло, несколько капель на материю и пламя разгорелось с еще большей силой.
   Когда все приготовления были сделаны дети вышли из-под арочного навеса, в руках у Веры горел факел, он освещал глухие округлые стены башни, толщенной с бедро взрослого мужчины. Вокруг каменного остова вилась изящная лестница, а что находится в конце пути дети могли только гадать.
   - Сними башмаки, чтоб не грохотать по ступенькам, - маленькая Вера уже скинула свои башмачки и теперь встав руки в боки, ждала когда тоже самое сделает ее брат.
   - Ух ты, как думаешь к утру мы доберемся, - Филото смотрел задрав голову у подножья круто ведущей вверх лестнице, откуда начинался заключительный и самый плодотворный этап их ночной вылазки.
   Пока Филото рассуждал она сделала первый шаг, второй, третий, поворот витка ступенек, еще поворот, брат не отставал не на секунду. Он шел с сзади, готовый подстраховать сестру в любой момент, если вдруг ее ножка соскользнет в редкой кованой ступеньки.
   Дети почти выдохлись когда дошли, наконец до цели своего долгого путешествия.
   - Ну, что теперь?
   Как ни странно, стражников здесь не было, единственным препятствием оставался резной замок в двери.
   - Ну, а теперь, займемся делом, - Филото снял с пояса связку ключей, - даже петли промасливать не придется, все равно никто не услышит!
   Он подобрал подходящий по форме ключик, предварительно заглянув в замочную скважину и повернул его. Неудача. Ключ оказался не к этому замку. Вера стояла не шелохнувшись, почти не дыша. Она смотрела на то, как сосредоточено работает ее брат, подбирая ключи к двери. И вот, поворот ключа, щелчок и дверь осталось только толкнуть.
   - Кто первый войдет?
   - Сделаем это вместе!
   Близнецы налегли на двери. Двери такие тяжелые и неприподьемные, на первый взгляд, легко поддались, как будто отдавая должное законным хозяевам.
   - Всего лишь библиотека?! - разочаровано протянул Филото, разглядывая округлую комнату. Она оказалась не такой уж и большей, как рисовало детское воображение и что самое огорчительное весьма будничной.
   - Нет, не всего лишь, ты что, не понимаешь, это не просто книги, отец очень дорожит ими, ни кому не показывает. - в отличие от своего брата Вера с восхищением оглядывала стеллажи и каменные своды комнаты, - Ты что не понимаешь, что кроме нас и князя ни кто не знает что находится в этой комнате. Я уверенна, что это не просто библиотека.
   Близнецы осматривали башню. Старинные рукописи, фолианты, морские приборы непонятного для детей назначения, карты земель, морей и созвездий. Тайная комната полная волшебных чудес, вопросов, загадок и ответов. на эти загадки.
   Меж двух стеллажей с книгами, сделанных из дорогого дерева и украшенных резными сиренами, стояла каменная плита. При свете звезд и тонкого месяца на январском холодном небе она была не заметна, но от любопытного детского глаза ни что не укроется.
   Вера подошла к плите. Свет факела вырвал из темноты надпись на книге, покоящейся в углублении каменного основания плиты: "Предостережение знающим владеющим тайнами бессмертных, ибо обладают они мастерством поворачивать вспять орбиты времени".
   - Надпись ни на латыни и ни на греческом, книга написана здесь, на землях Франции, очень давно, на нашем языке, - Вера поделилась мыслями с братом.
   Филото глянул в углубление в котором лежала книга, - как ты думаешь, это то что мы ищем?
   - Думаю да, если это коллекция древних рукописей, то эта книга ее жемчужина. Она даже стоит на виду, не спрятана, отец мысли не держит что сюда могут проникнуть посторонние.
   - А стоит ли ее вообще трогать? Ты знаешь зачем мы сюда пришли, что мы ищем?!
   - Тайны, - Вера недрогнувшей рукой потянулась к книге и тут Филото остановил ее схватив на пол пути за кисть. - А если там окажутся слишком страшные тайны, ты этого не боишься?!
   - Может и боюсь, но ты сам не хочешь узнать кто это - бессмертные?! - Филото отпустил ее руку и она медленно извлекла книгу из ее хранилища. Она положила ее на гладкий от полировки камень возвышения и открыла замок на кожаном теснении. - Смотри здесь та же картинка что и на гобелене в гостиной зале! Вот ты, а вот я, - она провела невидимую стрелочку от одного имени к другому с одной на двоих датой рожденья.
   - А дальше что? - По блеску глаз брата Вера поняла - Филото увлекся находкой не меньше чем она.
   - Ни чего не понимаю, - пробормотала под нос девочка, - заклинанья какие-то. Но кому они нужны?! - Она пожала плечами, переплеснула еще несколько страниц и наткнулась на рисунок с библейским мотивом, архангел в гневе замахивающийся мечем на бородатого мужчину с еврейским профилем. - Я думаю здесь скрыта какая-то тайна, а все эти ведьмины заклинания вставлены здесь специально для того что бы отвести глаз от главного. - Она листала и листала страницы, жадно проглатывая содержание, наслаждаясь каждой буквой. Ведь каждая из них несла с собой какую-то тайну что охраняет здесь ее отец. А еще книга была старая, по-настоящему старая. Вера еще ни когда в жизни не держала в руках такую старую книгу. Она не была украшена не золотом, не полудрагоценными камнями, только маленький не очень ладный замочек скрепляющий ее переплет вот и все ее украшение. И все же эта был самый драгоценный ее трофей здесь.
   - Кто это - бессмертные? - Филото вырвал ее из раздумий.
   - Бессмертные - это ангелы... я так думаю, - Вера отвечала на вопросы не отводя глаз от книги, - может это и мы тоже, когда ни будь, я имею ввиду.
   Вера была околдована. Казалось записи сделанные чьей-то, давно погруженной во тьму рукой, наконец ожили и заговорили с ней. Только с ней, как будто ни отец ни Филото, а только она была избрана для того что бы прочесть и постичь их смысл. У Веры будто появились крылья за спиной. Ощущение невероятного головокружительного полета охватило все ее тело.
   Филото стоял за спиной сестры, нежно по братски он обнял ее за талию, положил подбородок ей на плече, - если ты станешь ангелом, я буду вечно охранять тебя на земле. Я никогда не умру! Мы будем жить вечно!
   Они ни когда больше не вспоминали тот разговор, по край мере, не возвращались к нему вслух. Филото и Вера жили яркой, щекочущей нервы и воображение радостной полной впечатлений жизнью. В нее не вписывались тягостные повседневные заботы, величие и благосостояние их семьи избавило их от тягостной повседневной жизни.
   Свобода - вот что чувствовали эти двое. Свобода во всем, в выборе людей и поступков, в любви, в ненависти, даже в смерти, не боясь ни чего они решали когда им умирать еще не наслоившись жизнью, а смерти оставалось только принять этот дар. Вера и Филото чувствовали и жили всегда в унисон, как единый организм из мыслей, плоти, крови, энергии, биение их сердец было в такт друг другу. Их сила навсегда осталась в этой земле, они ни когда не умрут!
   Этими воспоминаньями были полны мысли Веры той далекой ночью под звездным небом, накрывающем собой это черное бесконечное море, омывающее побережье Франции. Чувствуя на своем лице морской ветер ей казалось что это их детство шлет ей привет, играя в прядки в ее светлых волосах, напоминает о детских секретах.
   В ее пальцах лежала последняя костяшка четок, это воспоминанье принадлежало той ночи когда двое детей забрались туда где им не следовало появляться вовсе, по крайней мере тогда. Они стояли в комнате самой высокой башни с витой лестницей, под светом зимних звезд и слабеющего пламени факела. Неизвестно что тогда нашло на Веру, но она вдруг резко обернулась, высвободившись из объятий брата, ее глаза оказались почти на одном уровне с Филото, она всегда была чуть меньше его ростом. И внимательно поглядела в его красивые бирюзовые глаза, как будто желая отдать все свои тайны, что скрывались в волшебной зелени ее пленительных детских глаз.
   Вера поднесла свои руки к шее и сняла изящно выполненную золотую цепь, которую брат прежде на ней не видел. Ее украшал кулон причудливой формы похожий на змею свившуюся клубком вокруг носорога с переплетающейся гравировкой латинских букв на обратной стороне - S V.
   Держа кулон в руке она подошла к коллекции оружия, украшавшую стены башни. По своему выбору Вера вынула из ножен кинжал, уступавшей по красоте любому оружию в этой комнате, но выкованный, по всему, раньше других. Она раскрыла ладонь и провела по ней лезвием, блеснувшим ледяным голубым светом под ледяным сиянием бледного месяца. Вслед за ее движением по ладони поползла красная змейка, растекающаяся тонкими струйками крови. Филото не знал что сказать, сестра всегда опережала его в смелости поступков и решений, но это был уж слишком взрослый поступок.
   Вера вложила кулон в ладонь, он впитал в себя цвет ее крови. Филото подошел ближе, золотой кулон мерцал желто-красным свечением на ладони сестры.
   - Да не коснется нас никогда зло, да обойдут нас стороной грозы и беды, да не разлучат нас ни время, ни демоны, ни ангелы, да не коснется нас смерть своею длинной дланью. Да будет так, - она поднесла медальон к губам Филото, в свете факела казалось что фигуры переходя из золотого в красный оживают и двигаются.
   - Да будет так, - он поцеловал медальон и повесил себе на шею.
   - Отныне это твой оберег, храни его.
   Последняя бусина на четках совершила свое путешествие от большего пальца к мизинцу, перекатившись по ладони через шрам разделявший ее на две половинки. Сон нагнал туман на глаза, Вера склонила голову на плече и опустила отяжелевшие веки. Одинокая фигура на носу корабля под звездным французским небом.
   Хорошо, что Симона, кормилица близнецов, всегда была сильной женщиной. Она осторожно, что бы ненароком не разбудить, подняла госпожу на руки и по плавно качающейся палубе корабля опустилась с ней в каюту, где та уснула крепким сном до раннего утра, пока корабли не пристали к гавани.
   Она спала и ей снился самый прекрасный сон. Во сне она видела брата. А почему он прекрасен спросите вы?! Да потому что встретить любимого человека, которого не видел много дней, хотя бы во сне - это счастье!
   Он был такой каким рисуют средневековых рыцарей на полотнах. На белом жеребце одетом в броню, в сияющих доспехах, с копьем в одной руке и обнаженным клинком в другой. Чей-то сильный удар сбил шлем с его головы, длинные волосы высыпались волнами русых прядей, украшая собой рыцаря. Он восседал на лошади командуя многотысячным войском и не желал давать пощады врагу вступившему на его земли, убивающего его людей, отнимающего свободу у его страны. Яркое, словно апрельское солнце показалось на минуту из-за октябрьских туч осветив его фигуру седлающую нетерпеливого жеребца. И Вере показалось что открывшееся солнце обволакивает со всех сторон его фигуру, забирая его к себе в свой золотой круг. Филото. Филото!
   Только тревожное чувство не покидало ее даже ночью. Поэтому, когда корабль, наконец причалил к берегу, молодую княжну мало заботили законы приличия, они не к чему когда сердце бьется как птичка в клетке. Она вскочила в седло и пришпорила лошадь. Примерно через час бешеной скачки на холме показались башни замка, чувство не обмануло ее. На встречу ей вышел только отец. Ее красавица мать, которая всегда больше любила Филото, не могла оторвать голову от подушки, ее глаза опухли от слез.
   Не было нужды объяснять. Стоило лишь увидеть вдалеке одинокую фигуру отца, вера поняла - Филото больше нет в живых, его тело и дух поглотила земля. Она еще не знала всей горькой правды.
   - Филото...
   - Поплачь со мной дочка, поплачь со мной, - отец выступил ей на встречу, раскрывая перед ней свои объятья, боль застыла в глазах этого большего бесстрашного человека.
   - Когда? - слезы навернулись на глаза, а голос дрогнул.
   - Вчера, перед самым закатом. Люди, которые оставались с ним до конца рассказали что видели его гибель в гуще схватки. Они видели как его убивали, - отец закрыл глаза руками, под ними выступили слезы, - его разрубили на куски, дочка, эти сволочи набросились на Филото как свора собак.
   Замок Виатре был настоящим городом в государстве. Там была даже своя часовня. В вдвоем, она и отец, шикнув на кормилицу и слуг, что бы те не вздумали увязаться за ней, отправились в маленькую, украшенную сиянием свечей, как невеста для мужа, семейную часовню. Вера шла по переходам и ступенькам крепости не помня себя, с невидящем взглядом, ни о чем де думая она шла за отцом, ведшим ее к жестокой леденящей душу правде.
   Перед ее мысленным взором была другая картина, не похожая на суматошную беготню защитников крепости, мимо которых она сейчас проходила. Она представляла, что сделает, когда выйдет из этой суматохи и спешки за крепкие ворота часовни, которые хранят за собой тишину. Она представила, как подойдет к возвышению, на котором покоится гроб Филото. Представила, как опустится перед ним на колени, прикоснется к его лбу, бровям, теплым векам, поправит локон светлых шелковых волос. Как дотронется ладонью до его щеки, проведет тонкими пальцами по высоким скулам и ямочке на подбородке. На его щеках еще играет румянец и кажется, что он только крепко спит. Сестра неслышно, что бы ненароком ни разбудить, поцелует мертвые губы брата, согреет в своих руках его ледяные ладони. Она сядет на край его гроба, нет не гроба, а на подлокотник самого прекрасного и изысканного ложа, положит его голову себе на колени и будет баюкать так до утра. Она не оставит брата одного в безлюдной часовне, тающей от душных запахов ладана и отекающих свечей.
   А утром, когда монахи придут читать над ним заупокойный молебен, поцелует на прощанье в плотно сомкнутые веки и пожелает ему крепкого сна. Кто знает, может этой ночью, от тепла ее рук, он откроет свои бирюзовые глаза, улыбнется и скажет сестре, - Как же долго я тебя не видел!
   Отец остановил дочь перед воротами в часовню, - Ты должна быть стойкой к ударам судьбы, дочка, - он ласково погладил ее по плечу и поднявшись по ступенькам они вошли в открытые двери.
   Вера, как могла, старалась бесшумно ступать по полу, позвякивая в тишине посеребренными шпорами на сапогах. Она подошла к возвышению, крышка гроба была закрыта. Вера с непониманием посмотрела на отца. Ей и в голову не приходило, что тело Филото может быть искромсано и изуродовано. Она и в смерти представляла его таким же красивым как и в жизни. Самым красивым кавалером в этих землях.
   Крышка была плотно подбита, не один лучик света не проникал за нее. Вера еще раз взглянула на отца прося помощи, но тот не собирался ей помогать, вернее он сам безмолвно просил ее не делать этого. Девушка напрягла мышцы и с усилием сдвинула крышку, она подалась всего на дюйм, но и этого было достаточно что бы, в освещенной часовне, понять - тела там нет.
   - Где Филото? - Вера почувствовала, как земля ускользает из-под ног.
   - Здесь, - она с сомнением посмотрела на отца, но не нашла в его взгляде и доли безумия.
   - Ты меня не понял отец, где тело?
   - Тело в этом гробу, - он провел рукой по дорогому эбеновому дереву, - так должны думать все остальные. И завтра после молебен над усопшим ты пойдешь рядом со мной и не чем нашей тайны не выдашь.
   Вера молча смотрела на отца. В ее взгляде был укор, укор сестры, которую лишили половины ее души и укор дочери, для слез которой не смогли сберечь даже тело.
   - Господь жестоко покарает каждого за эту смерть, каждого - он обнял дочь за плечи, постоял так секунду, глядя на нее с верху в низ, желая, но, не решаясь, сказать еще что-то и вышел из часовни, оставив Веру одну наедине со своими мыслями в пустом склепе.
   Вера не была не самой доброй не самой праведной. В своей жизни она причинила много зла и коварства людям. Но брата своего она любила искренней безотчетной любовью, перед которой она была беззащитна.
   Настало утро похорон. Холодное серое утро. Стая ворон слетелась на голые ветви деревьев и таращились на проходящих мимо людей. В их мерзкий крик вплеталось холодное небо с набухшими от влаги облаками. Похоронная процессия растянулась от холмов до погоста. Траур не мог быть пышным, крепость находилась на осадном положении.
   Никто не должен знать, что гроб без тела, - так сказал ей отец, перед тем, как тяжелые кованые двери замка, отворились перед гробом Филото.
   Вера проплакала всю ночь и впала в тревожное забытье только под утро. Стоило лишь закрыть глаза и она видела как тяжелые куски сырой земли ударялись о траву, когда кирки могильщиков выбрасывали ее из прямоугольного проема будущей могилы. Заколоченный стальными гвоздями гроб опустили в черную злую мглу. Последний лучик света выхватил вырезанное на могильной крышке гроба имя - Филото Виатре. 1314 - 1337.
  
   Эта была та часть истории, которую Вера бережно хранила в потаенных углах своей горькой памяти.
   Она стояла потрясенная от вновь прожитого горя и в растерянности, чувство почти не знакомое ей и явно не приятное.
   - Позволь тебе напомнить еще кое-что. Ехидное лицо Беса не оставляло сомнений что это воспоминание будет для Веры малоприятным. Она не успела опомниться как кладка каменного пола расстелилась ковром под ногами во все четыре стороны. Пространство раздвинулось. Окна вытянулись, сменив округлые формы на остроконечные, в них сияла звездная ночь, и не следа не осталось от сумерек скрывающихся в липком городском тумане.
   Вера сделала шаг и вступила в центр средневековой залы фамильного замка, она вобрала в себя сияние тысячи свечей. Но даже эта звездная ночь не могла сравниться по красоте с женщиной стоящей в центре залы в струящемся белом платье и тяжелыми изумрудами в ушах.
   Ее прекрасное изящество дополнял только тот, кому в этих землях не было равных по красоте и доблести. Ее родной брат Филото. Он подошел к сестре, и взяв ее руку подвел к гостю.
   - Граф Эрншо, имею честь, представить вам вашу нареченную, моя сестра - Вера княжна Виатре. Зеленые глаза девушки переливались от блеска свечей, а может, титул графа вызвал такой волшебный перелив в глубине этих колдовских глаз. Эрншо утонул в этих глазах. Он изысканно раскланялся принося свои восхищения красоте своей нареченной, выражая искреннюю надежду на крепкие и теплые узы их будущего брака. Как ни странно будущая невеста совсем не чувствовала себя на этом балу разменной монетой интересов своей семьи. Наоборот, она была своей в этой светящейся дымке изумрудов, алмазов, тысячи свечей в золотых канделябрах, тяжелых сундуков и ковров привезенных когда-то с востока ее могучими предками и ощущением огромной давящей власти, которой до отказа была заполнена эта комната.
   Филото все еще стоял возле сестры по братски поддерживая ее за талию. Гости замка только и могли восхищаться этими двумя статными, светловолосыми похожими друг на друга как две капли воды близнецами. Этим вечером они затмили всех своей красотой, и не было им равных на сегодняшнем балу в жестокости и коварстве.
   Филото оставил будущих супругов вести неспешный, полный всякой учтивости разговор. Пройдясь по залу и раздав заслуженные комплименты, он присел на парчовые пуфы дивана. Молодой князь нашел себе развлечение тем что разглядывал девушку, одиноко стоящую у стены. Ему понравилась плавность формы ее тонкой шеи, белых плеч, ямочка у ключиц. Ему стало хорошо при мысли что он может прикоснуться губами к этой бархатной коже, провести ладонью по бедрам до самой груди когда ее атласное платье соскользнет на пол. Это была дочь придворного писаря, Ирэна. Наконец и Вера подошла к брату разбавив его мысли, долго они друг без друга ни когда не могли.
   - Видишь?
   - Что, Ирэна?!
   - Я хочу ее...
   - Что, прямо сейчас?! - Вздернув брови Вера с недоумением взглянув на брата.
   - Сейчас, хватить ей мозолить мне глаза своим невинным личиком, я ведь знаю, эти простолюдинки только и ждут момента, чтобы сбросить одежды перед вельможей. - Он отпил терпкого вина, согревая бокал в ладони на длинных пальцах которой черно-красной игрой переливались два камня - рубин и алмаз. - А затем, продать себя подороже. - Он с циничной усмешкой отвернулся от предмета страсти и поставил тяжелый бокал на столик, поигрывая светом камней на перстнях.
   Вера снисходительно посмотрела на своего брата, она как будто говорила что прощает ему мелкие шалости, вроде той что они собираются совершить этой ночью. Она любила смотреть на своего красивого брата - широкий размах плеч, мускулистые грудь и руки. Он был не чета парфиророжденным отпрыскам французского дома худым корявым нежизнеспособным уродцам, сменяющим на троне один другого с поразительной скоростью. Еще немного и о мужчинах Франции будут судить по ее королям, а ведь есть в ней и такие как Филото. Длинные ноги, удивительно красивые тонкие черты лица без единого намека на изнеженность или женственность как это часто бывает у многих молодых людей не достигших своего двадцати пятилетия. Ближе к вечеру на щеках и подбородке молодого князя показалась короткая колючая щетина светлых волос создающая ему при сиянии свечей легкий ореол света. Вера ласково провела рукой по его щеке и приблизив к себе шепнула на ухо. - Уйди не заметно и жди меня в глубине через пятнадцать минут. - Филото поцеловал сестру в лоб и поспешил удалиться из залы на ходу раскланявшись с дамами занявшими маленькие диванчики вдоль каминной стены отчего у некоторых из них на щеках выступил румянец.
   У него был жгучий взгляд, стройное манящее к себе тело молодого зверя, притягивающая полная обаяния улыбка и такое же обхождение. У Филото было узкое лицо, открытый лоб, светлые чуть волнистые волосы, касающиеся своими кончиками рукавов его камзола, высокие скулы, ямочка на подбородке, ястребиный нос с загнутым в низ кончиком, выдававшем в нем аристократа даже в самой грязной и дешевой таверне случись ему туда заглянуть ради забавы или дела и лисьи глаза, их кончик в углах носа уходил глубоко вниз, делая разрез глаз близнецов схожими с животными кошачьей или лисьей породы. От его властного соколиного взгляда трудно было закрыться или улизнуть, да и хотелось ли? В ярости или скрытом удовлетворении его мышцы играли под кожей и тогда он становился особенно красив потому что на передний план выходила природная безрассудность и решительность присущая всей их фамилии. Вера знала что обведи она взглядом комнату и залезь в голову каждой из их прелестных красоток приглашенных на весенний бал в придачу к их мужьям она увидела б что по крайней мере пятеро из этих знатных и замужних женщин с радостью поступились бы честностью и задрав юбки и обвив ногами его талию со всей страстью отдались бы ее брату за ближайшем гобеленом разделяющим залу и малое помещение для напитков и яств ожидающий своей очереди. А потом вышли бы от туда как ни в чем не бывало, жадно ловя в отдалении каждое движение его губ и мечтая о том мгновенье когда можно будет хотя бы на несколько секунд прикоснуться к их сладости и ощутить на языке прохладный вкус страсти.
   И напоследок в углах его выразительных губ нередко поигрывала насмешка и аристократическая пресыщенность властью, а власть он любил как ни что другое и в изобилие ее получал, это его самый яркий самый главный порок. И все же сила, сила во всем. Молодой мужчина сочетающий в себе чувственность нежность и мужественность не дававшую покоя женщинам хоть раз говорившим с ним или видевшим его и вызывающий жгучую ненависть в мужчинах случись им встать у него на пути и проиграть. Филото всегда балансировал на грани, его любили до безумия и до безумия ненавидели.
   Не будь Вера его сестрой стала бы его любовницей. Возможно так бы оно рано или поздно и произошло бы, не смотря на родство кровей, если б больше его тела она не любила его грязную пресытившуюся низкую подлую великодушную чистую добрую смелую горделивую душу, которой была предана всей своей душой.
   Она медленно прошлась по залу, улыбаясь гостям прелестной лучезарной улыбкой, самая нежная из которых предназначалась Ирэне.
   - Ты так хороша сегодня...
   Девушка была поражена, ее, дочь простого писаря, хоть и далеко не бедного и не последнего человека, привечает само княжеское семейство.
   - Красивые камни, только..., - Вера повела плечом, - только тебе они не подходят, слишком грубы для тебя.
   Ирэна стояла пораженная таким вниманием и добротой к себе, покорно принимая все советы второй хозяйки дома. Вера, не раздумывая, вынула из мочек Ирены серьги и небрежным жестом бросила их в первую чашу с вином, которая попалась ей на глаза. - Пойдем, у меня есть прекрасные украшения, матушка подарила их, но мне они не подходят, поэтому я просто подарю их тебе.
   Ни чьи покои так хорошо не охранялись как покои госпожи, дочери хозяина дома. Два стражника, у входа казалось, перестали дышать, когда Вера и Ирэна открыли дубовые двери комнат.
   - Подойти, - Вера сделала повелительный жест. Она вставила в мочки ее ушей большие водянистые топазы, - тебе очень идет, но только все равно чего-то не хватает. - Вера разглядывала свой ларец с драгоценностями, - Ну, конечно! - Она вытянула из шкатулки тонкие на вид, но очень прочные цепочки в три ряда.
   - Вообще-то их носят как пояс, но мне больше нравиться вот так, - она быстро окрутила ими запястья девушки. Ирэна ничего не могла понять, она думала что эта очередная забава госпожи. Неожиданно, как и все что она делала до этого, Вера толкнула ее на кровать и склонилась над девушкой. Она приблизила свое лицо, она прикоснулась к ее губам своими влажными жаркими губами, проведя по ним языком приоткрыла и подарила ей самый развратный поцелуй на какой только была способна.
   - Развлекайся. - На этот раз она обращалась не к Ирене, а кому-то стоящему позади нее.
   Девушка слишком поздно поняла в чем дело, когда из-за спины Веры показался ее брат, уже без кафтана и тяжелого пояса. Она даже не смогла вскрикнуть, его рука была слишком большая для ее маленького ротика. Но даже, если бы она кричала как одержимая, ей навряд ли кто-то бы пришел на помощь. А стражники у дверей и глазом бы не повели, не в первый раз они слышат эти крики.
   Вера вздохнула, осуждая напрасно потраченное время Филото. Она в последний раз взглянула на кровать в своей комнате. Ирена еще пыталась отбиваться, но сил на это не осталось. Филото снял уже с себя все что мог и теперь расправлялся с ее гардеробом.
   - Какие же эти простолюдинки доступные. Она закрыла за собой массивные двери и отправилась дальше развлекаться в гостевую залу. Солдат у дверей только и проводил ее тяжелым, полным ненависти взглядом. Когда-то молодой князь вот также лишил чести и его сестру и так же как и сейчас это грязное дело не обошлось без помощи его сестры.
   Нынешняя Вера стояла посреди беседки, а перед ее глазами словно бесплотные тени расплывались лица и образы прошлых лет вновь погружаясь в туман из которого они вышли несколько часов назад.
   Какими же злыми и мерзкими они были тогда.
   - Как тебя только умудрились взять на небо?! - Бес развел руками, - Что же тебе пришлось сделать, что бы получить такую амнистию?
   - Что ты понимаешь в той нашей жизни! - Вера стояла спиной к Бесу, и ее уже мало волновала оценка ее поступков в далеком прошлом.
   - Понимаю, что по твоим поступкам тебе самое место среди нас.
   - Помоги мне избавить душу Филото от этого ужаса, он не заслужил всего этого. - Она повернулась к нему лицом и с удивлением для себя в ее глазах Бес прочел мольбу.
   - Твой брат в аду и там ему самое место!
   - Он не заслужил всего этого. - Еще раз повторила Вера. - Скажи мне как его можно спасти. Скажи мне ведь ты же знаешь! Хоть одну подсказку, один намек, прошу тебя.
   - Я не знаю способа перевернуть этот мир на столько что бы грешник из ада попал в рай. - Вера опустила голову, в ее глазах было отчаянье и боль и ей вовсе не хотелось что б он видел их. - Но некоторые люди написавшие давным-давно некоторые старинные и запрещенные во всех странах христианского мира книги знали об этом.
   - Знали! Значит это возможно! - Он зажег в ней надежду, иными словами дал тот самый намек который был ей так необходим. Несколько минут назад она увидела то, о чем себе мечтать запретила давным-давно - близкое, милое ей лицо брата-близнеца, погибшего несколько веков назад ужасной смертью, его голос, его улыбку, блеск в его глазах. - Ты можешь мне помочь?! - Она подскочила к Бесу в схватила его за ладони. Вера не вздрогнула от боли когда он вцепился своими длинными остро отточенными когтями в ее запястья. - Где искать подсказку?!
   - Ищи ее в библиотеке своего отца! - Он освободил свои руки от ее и резко отскочил в тень. - Сегодня я показал тебе все что хотел и сказал тебе больше чем нужно!
   Он отступал все глубже и глубже в тень, он показал ей все что хотел, пришла пора раствориться в сверкающих в воздухе сумерках субботнего вечера.
   Вера осталась одна. Слезам не зачем было больше катиться по ее лицу. - "Ищи подсказку в библиотеке своего отца". - В тайной библиотеке куда они однажды с братом забрались. Тогда о ней знали лишь близнецы их отец и может быть еще один человек которому он поверял по необходимости свои тайны.
   Память о прошлых годах простерлась так далеко и успела пустить такие глубокие корни в ее душе за эти несколько минут, что она сама, без помощи Беса вспомнила самый трагический день своей жизни:
  
   Вера стояла, опершись руками о длинный каменный стол и слегка подавшись вперед. - Ты пришел требовать меня! Ты хоть знаешь, что давно перестал мне быть нужен? Раньше у тебя хотя бы были деньги, а теперь, ты посмотри на себя! Дикие военные походы твоей семьи разорили твой дом! - Она предусмотрительно встала по ту сторону от Раймонда, - Это же срам, стоять рядом с тобой на людях, а тем более в церкви!
   - Я не знал что так получиться. Я как могу исправляю ошибки моего деда. На мой караван напали! Не многие выжили! Вера, я вез тебе дорогие подарки к нашей свадьбе, я не знал что так получится! - он примирительно подошел ближе к своей, как он считал, невесте.
   - К свадьбе? К какой свадьбе, к нашей?! Очнись! Денег у меня и без тебя хватает, неужели ты думаешь, я вышла бы замуж за такого худосочного дворянина как ты? - она насмехалась над ним, - Позабавились и хватит! Вера кокетливо улыбнулась бывшему любовнику, - мне ведь всего лишь нужен был мужчина тогда, а ты просто вовремя подвернулся.
   - Если я так вовремя подвернулся, почему все не ограничилось одной ночью?! - Раймонд ели сдерживался от того чтобы не пригвоздить ее к ближайшей стене.
   - Мне с тобой понравилось, - Вера улыбнулась своей самой очаровательной улыбкой, - даже самые не родовитые рыцари обладают порой большим достоинством, - она уже не просто насмехалась, она играла с ним в одну из своих жестоких игр.
   Он был готов на все что угодно, лишь бы сменить ее гнев на милость. Но это была такая тонкая грань, что перейди ее хотя бы на дюйм и желание любить смениться желанием разорвать в клочья эту злую, жестокую, с сердцем не ведающим любви, но прекрасную как рождественский ангел, женщину. - Я же люблю тебя, до безумия люблю, чего же ты еще хочешь от меня?
   Что бы смысл происходящего четко уложился в голове ее бывшего любовника, она произнесла каждое слово по слогам. - Я хочу, чтобы ты убрался от сюда, пока тебя никто не увидел и не позорил бы меня своим обществом.
   Грань была перейдена, Вера совсем потеряла бдительность и не заметила в какой момент Раймонд оказался рядом с ней, но зато она хорошо разглядела сталь, которая, рассекая ткань свадебного платья, с легкостью вошла в ее живот.
   У Эрншо всегда была одна особенность. Он безошибочно чувствовал своим острым отточенным чутьем, когда ему грозит опасность. Вот и сейчас это чувство не давало ему покоя и не зря. На заднем дворе, куда выходили окна комнаты, отведенной для его покоев, он услышал стук копыт. Эрншо готовился к свадьбе и совсем не хотел что бы на пути к ней ему что-то помешало.
   У него все было, во всяком случае, всем так казалось, был замок и высокий титул, а вот денег не было совсем. Всему виной неудачи последних лет, преследовавшие его по пятам, где бы он ни находился. И первое что он намеревался сделать после свадьбы это поправить свое финансовое положение, возглавить очередной поход куда-нибудь, лишь бы то место кишмя кишело теки кого можно пограбить. И тогда деньги потекут рекой, надо только точно знать в какое место бить, но даже для этого чертового похода сейчас у него не было средств. Ничего, любимая женушка, со своими деньжатами, все поправит. И будь он проклят, если позволит в своем доме командовать этой зеленоглазой бешеной чертовке, хотя пожалуй есть одно место где он позволит ей иногда покомандовать - в спальне.
   И вот теперь все так удачно сложилось и складывалось бы и дальше, если бы не этот проклятый стук копыт за окном. - Гром небесный и святые угодники, да что же там происходит?! - Он вскочил напялив на себя свадебный камзол и наплевав на все приметы отправился в покои своей будущей жены.
   Уже подходя к двери, он знал, что-то здесь не так и эта неизвестность не сулила ему ничего хорошего. Слишком тихо для такого дня, куда делись все служанки, почему не слышно обычного суетливого предпраздничного гомона?!
   Он открыл двери покоев Веры. Эрншо затрясло.
   - Проклятье! Проклятье!
   Он увидел распростертое тело своей нареченной в луже крови.
   - Проклятье!
   Стук копыт эхом пронесся в его голове, он вспомнил, где уже видел этого человека на взмыленном черном жеребце.
   Эрншо стоял, задыхаясь от ужаса, и впервые в жизни не знал, что ему делать, но одно делать он точно не хотел, он, ни при каких обстоятельствах, не хотел верить своим глазам.
   Эрншо опустился на колени, он это сделал очень осторожно, так чтобы не обляпаться разлитой по полу кровью. - Ангелы небесные, да где же на свете справедливость?! За что вы меня так наказываете?! За что вы меня всего лишаете?!
   Отчаянье сменилось злостью, гневом, бешеной яростью. Он знал, почему она сейчас здесь истекает кровью. Он и раньше догадывался, но теперь знал точно, кому он обязан своей сорвавшейся свадьбой. И когда логическая цепочка происходящего выстроилась в его голове с ошеломляющей правдивостью, Эрншо захотелось убить ее второй раз.
   - Ты хоть понимаешь, что натворила? - Он схватил свою умирающую невесту за волосы, - Ты что ни будь слышала о том, что должна оставаться девственницей до мужа? Если бы ты не раздвигала ноги перед каждым встречным, я сейчас был бы хозяином этих земель, а ты жива! Проклятая дура!
   Вера уже плохо понимала что он говорит. Ее зеленые глаза мутнели покрываясь свинцово-серой дымкой. Вера умирала.
   Он сорвал с ее тонкой шеи ожерелье из бериллов, подарок к свадьбе.
   - Сука! Тварь! Ты меня всего лишила! - он пнул, уже мертвую, невесту в живот. - Шлюха! Эрншо со злостью сплюнул на пол, и резко повернувшись, вышел из комнаты, швырнув в сторону стоящий рядом с дверью высокий кованный подсвечник.
   Гости сами разберутся что к чему, когда найдут ее. У Эрншо и мысли не возникло что его могут обвинить в убийстве. Да и кто будет обвинителем? Не уж то стражники у входа?! Филото мертв уже два года, их отец в скорости сошел в могилу от вражеского копья, мать пережила их всего на одну весну.
   Эрншо нечего здесь больше делать. Он спустился по лестнице с черного входа. Сел на запряженную, серую в яблоках лошадь. - Хоть ты бабенка меня не подвела. - Он потрепал кобылу по холке и пришпорил прочь от замка, где остались погребенными его мечты об удачном браке. Дома его ждал рой хорошеньких служанок и две из них новенькие аппетитные близняшечьки, которых он еще не успел изнасиловать. Ну, сейчас он им за все устроит!
   Пятью минутами раньше из тех же ворот выбежал ошалевший от ужаса мужчина. - Что же я наделал! Да как же это?! Я же ее убил, убил! Господи, да я же не хотел! Как же это?!
   Схватившись за голову, вцепившись в волосы он, казалось, сам не понимал куда бежит. Лепеча под нос что-то не внятное, он вскочил в седло и понесся прочь от замка, поднимая за собой серую пыль на дороге.
  
   Этот же сумасшедший стук копыт, только приближающейся, своим острым чутьем и унюхал Эрншо, за час до своей свадьбы. Он выглянул в окно, но ничего не увидел, всадник уже успел скрыться в стенах крепости.
   В тот день на задних воротах стоял стражник, которому само провидение помогло осуществить давно задуманные мечты о мести.
   - Тут прошел слух, что в замке празднуется пышная свадьба, - молодой человек выглядел так, как будто скакал весь день и всю ночь без остановки.
   В первую минуту стражник растерялся. Пока он думал запыленный всадник соскочил с коня, - Я хотел поздравить госпожу, наедине, пока она еще не стала графиней Эрншо!
   И тут стражник узнал этого молодого человека на взмыленном коне и сделал знак своему напарнику по караулу пропустить его. Он хорошо помнил, как ночью, после очередного бала, его сестра, разносившая, тем вечером, сладости гостям, прибежала домой вся в крови и разодранном платье. Он вспомнил, как, запинаясь и захлебываясь в слезах, она рассказала что с ней сделал молодой князь, сучий сын Филото. И, без сомненья, от его памяти не укрылось, где раньше он видел теперешнего нежданного утреннего гостя Веры. Он не один раз, долгими зимними ночами, открывал дверь, с заднего входа, чтобы пропустить ночного визитера в покои своей госпожи. Где Раймонд согревал ее в объятьях до раннего утра, чтобы в предрассветных сумерках умчаться, ни кем не узнанным прочь от своей белокурой любовницы.
   Поэтому, тем субботним утром, стражник без всяких сомнений пропустил молодого человека в замок. Видимо у него тоже было отточенное чутье графа Эрншо, которым он чувствовал, что живой свою прекрасную зеленоглазую госпожу он уже не увидит, и его это очень радовало. Так он, чужими руками, исполнил клятву, данную себе и своей сестре несколько лет назад.
  

***

   Если у скорби есть лицо, то оно очень красиво и тонко. А смотрит скорбь сквозь стекло серой, в серебряных искорках, дымки огромных зрачков. Она стояла закрыв глаза. Из под век все же потекли слезы, она тихо плакала, глубоко вздыхала, набирая полные легкие воздуха, что бы затем с шумом выдохнуть его на очередном воспоминанье.
   Вера стояла одна в центре беседки, за ее окнами уже совсем стемнело. Беса не было и в помине, она не запомнила тот момент когда он успел исчезнуть, как он вообще умудрялся каждый раз так незаметно исчезать и появляться?
   - Жестоко? - вопрос прозвучал сам собой. Он был задан не из пустоты. Он долго выжидал, прежде чем принять облик, вобрать в себя все составляющее оттенки этого простого слова, и, наконец, прозвучать в сумраке беседки, придавая своему содержанию форму.
   - Да, жестоко. - Жестоко было освежить ее раны, а еще жестче было дать ей надежду не обещая при этом ни чего кроме туманной возможности поверить старым книгам и черным знаниям записанным чьей-то рукой несколько сотен лет назад, если конечно она найдет эти записи.
   Вера получила от этого места все что могла. Округлые стены беседки, уходившей своим фундаментом в грунт, подарили ей панораму прожитой ею жизни, во всем ее блеске и неприглядности. Возможно, эту беседку, окруженную со всех сторон дымчатым стеклом спроектировали и построили только для того что бы когда-нибудь она, Вера Виатре пришла сюда и встретилась со своей жизнью и смертью. Она повернулась к выходу и ушла, положив ладонь на кулон брата висевший на шее, оберегая его от холода так же как когда-то она хотела согреть его безжизненное тело.
   Вера смутно помнила как добралась до дома, как открыла ключом входную дверь. Зашла в темную прихожую, которую освещал один лишь прямоугольник света, пробивавшийся из-за синих с золотой каймой штор. Вера сама была похожа на привидение - в голове тяжелая боль из сгустка мрака, а в глазах не единой мысли, только горечь, все свои мысли она оставила на завтра. Не разуваясь, сбросив по дороге в комнату пальто с плеч прямо на пол, она прошла к маленькому стеклянному столику. На маленькой полочке над ним, словно по заказу, ожидала ее прихода едва начатая бутылка шотландского виски. Из-за мороза в носу покалывало и хотелось все время хлюпать носом. Ощущение было такое как будто как следует прорывавшись ты, наконец, этим хлюпаньем успокаиваешь свой организм.
   Открыв шифоньер Вера взяла широкую стопку с толстым дном и поставив на стол опрокинула в нее теплый виски из холодной Ирландии. Желто-коричневая жидкость переливалась из горлышка бутылки на дно с толстым стеклом, образуя маленький огненный смерч, очень похожий на тот, который сегодня промчался в ее душе.
   Она встала на корточки возле стола, наблюдая, как струйка виски наполняет ее бокал, словно она переливала себя на его круглое стеклянное дно. Очень захотелось что б было тепло, и хоть немножечко света. Только не электрического, а настоящего теплого света. Вера пристально посмотрела на камин. В нутрии его черного проема заиграли искорки, они становились все ярче и ярче, пока не занялись на поленьях настоящем жгучем пламенем. Вера долго смотрела на огонь сквозь коричневый виски, потом поднесла стопку к губам и опрокинула содержимое одним большим глотком.
   - За мои неудачи!
   Виски ответило ей желто-коричневой волной в бокале. Она сделала еще один большей глоток, жидкость обжигающей струйкой потекла по горлу. И вот тогда пить стало легче, и притупившаяся головная боль теперь была ей не помехой. Сквозь редкие слезы, свидетелем которых были, в лучшем случае, бокал наполненный спиртным напитком и стены комнаты Вера вновь окидывала немилосердным взглядом свою память.
   Филото, Филото, какой бы он ни был, какие бы подлости он не совершал, она любила его любым. Она знала его с первых дней жизни, они были неразлучны на этом свете, начиная с первого крика изданного едва появившись из утробы матери. Они всегда были вместе в их детских играх, в своем поиске истинны сидя за книгами, наблюдая за полетом осенних птиц, за движением ветра и звезд. В поисках новизны, новых приключений, неизведанных ранее и не пройденных любовных ощущений они не могли насытиться. Это пожалуй то единственное что им приходилось делать порознь. Но даже когда с прошествуем лет их пристрастия изменились и детские секреты уступили место страстям юности Филото, точно так же как и раньше, приходил к сестре в спальню. На ощупь без подсвечника в руке, что бы не быть замеченным, он пробирался к ней в спальню через задний ход, и случись застать ее спящей будил, и тогда усевшись на краешек кровати еле слышным шепотом близнецы поверяли друг другу тайны, только на этот раз это были их любовные тайны. Только один единственный раз Вера сдержала молчанье, когда в их дом приехали далекие гости и как она подкарауливала своего принца в переходах замка.
   Они делились каждой деталью, если вдруг Филото разгорался к кому-то тайной страстью они оба придумывали как лучше подсадить рыбку на крючок, но так что б объект желаний ни в коем случае потом ни кому ни чего не смог бы доказать. И она всегда помогала ему в его жестоких любовных играх, ни когда не оставалась в стороне, не раз была лживым посланником его любви.
   С тех пор минуло семьсот лет, но Вера хорошо помнила как однажды пасмурной ночью, когда по окнам хлестал холодный дождь, к ней в покои ворвался Филото. Такой же холодный как этот дождь, мокрый на сквозь, с сумасшедшими глазами, его трясло мелкой дрожью но не от холода.
   Она еще не спала, сидя за своим столиком, уставленным письменными принадлежностями и почуяв как в спину ей подул сквозной ветерок Вера вскочила со стула и устремилась к потайной двери. Ее предположения не обманули ее, в темном проеме стоял Филото. Он был как не в себе тяжело дыша не говорил ни слова просто смотрел на сестру и в глазах у него плясали обезумевшие бесы населявшие его душу.
   - Филото, что с тобой?! Иди сюда, - она схватила его за мокрый камзол и втащила в комнату. - Что произошло? Чего ты шляешься по ночам под таким дождем? Да где ты вообще был?!
   Филото молчал сверля ее сумасшедшими глазами. - Дай мне бокал вина! - Хрипло проговорил он. Вера подскочила к дверкам за которыми она прятала свою маленькую коллекцию разноцветных бутылок с различными напитками и взяв с полки одну из них направилась к столику уставленному посудой. - Иди сюда! - окликнул ее Филото, она подскочила к нему на него призыв, а тот, выхватив у нее из рук бутылку приложившись к горлышку принялся жадно вливать в себя ее содержимое.
   Вино текло по щекам, капало на пол, разбавляя красным цветом прозрачные лужицы, накапавшие с полов его камзола. Наконец он немного пришел в себя и выпив все под чистую опустил бутылку и тяжело дыша начал говорить. Его слова прерывались глубокой частой отдышкой. Он пьянел на глазах и выглядел таким несчастным каким ни когда ранее не знала его Вера.
   Она принялась с него сталкивать мокрую одежду и сапоги, усадила на кресло, закрыла по плотней все двери, что бы слуги не могли подслушать что происходит в покоях госпожи.
   Потом, немного придя в себя, он рассказал ей, что над ним жестоко издевается и насмехается красивая злая женщина, разбивающая ему сердце, внушившая ему любовь.
   Она была старше его лет на пять и гораздо изощреннее в жестоких любовных играх. Филото было семнадцать и не одна из его любовниц ранее не заставляла его так страдать, они вообще редко возбуждали в нем какие либо чувства кроме удовлетворения и кратковременного упоения победой. Он просто приходил брал что хотел и оставлял их в любовном томлении заставляя ждать его нового визита, а наигравшись бросал как сломанную игрушку.
   Но это, это чувство было сильнее всего, оно разрывало его, убивало, повергало в апатию, в прах, возносило на самый верх блаженства, делало из него короля, а через мгновенье бросало на землю, к ее ногам он становился всего лишь жалким нищим. И все это потому что она ласково посмотрела на него или грозно нахмурила брови, гордо отвернула голову, бросила на него надменный взгляд или позволила стоя в двух метрах от мужа крепко сжать ее пальцы и украдкой поцеловать руку.
   Теперь Филото попался на крючок. На хитрый ловкий острый крючок, на силок расставленный для молодой птички. До этой женщины Филото считал себя опытным и жестоким любовником. Его не мучили угрызения совести, не мучила любовь, он не встречал на своем пути непреодолимых препятствий до тех пор пока князь с семей не был приглашен в герцогство соседних земель, в гости к их новому соседу и его молодой жене, хозяйке огромного замка прекрасной Игнессы. Филото был оглушен ее красотой, взволнован ее чувственностью, он мечтал об этой женьшене, посвящал ей свои сны и строчки в любовных стихах и слишком поздно понял с каким драконом имеет дело. Но даже тогда когда ему явственно дали понять, что вместо сердца у нее огненный факел, а вместо языка ядовитое жало он не мог заставить себя забыть ее или думать о ней плохо. А воспоминанье об одном единственном поцелуе, который она подарила на ему на балу, стоя за гобеленом, возле столика с винами жгло его как огненное жерло вулкана и дрожью проходило по всему телу.
   - Помоги мне получить ее Вера, умоляю, помоги мне получить Игнес! - Он чуть не плакал сидя в ее комнатах, а она смотрела на него, видела его муку и понимала, что любой ценой спасет его от этой любви, поможет брату, потому что ненавидит эту красивую жестокую дрянь за то что она сделала с ним.
   Освободившись от мокрой одежды и немного согревшись Филото рассказал что произошло сегодняшним вечером. Что как только окончился ужин, он вскочил на коня и умчался в грозовую ночь, призванный на свиданье за много миль от своего замка, одним ее коротким письмом.
   Сегодняшний вечер, с порывистым злым ветром, грозившим сорвать черепицу с крыш, нагнал грозовых туч над долиной. И к девятому часу на землю ливнем обрушился дождь. Но ни дождь, ни холодный свистящий в ушах от быстрой скачки ветер не мог остудить пыл Филото. Он спешил на свиданье, он был призван любимой женщиной, что еще могло с этим сравниться? Какие ветры и грозовые бури могли его остановить? На своем жеребце он пролетел бы даже сквозь адский огонь.
   Он скакал несколько часов, преодолел расстояние, наверное, в сотню миль. Соверши без отдыха птица такой перелет она умерла бы в полете не долетев до земли. Он незамеченным въехал на герцогские земли и спрятав коня в условленном месте стал ждать. Он ждал долго, час может быть два. Но ожиданье стоило того, она все-таки пришла. Какая же она была красивая! Казалось темный вечер превратился в солнечное утро от ее сиянья.
   - Ах, Вера, если б ты ее видела, она была красива как рождественский ангел!
   Красива и горда. Едва он ее увидел он сорвавшись с места бросился к ней. Он упал на колени и принялся целовать ее точеные белые руки, топить лицо в складках ее платья. Но она оттолкнула его ласки, она сказала что пришла сюда только ради себя, сказала что знала - он будет ждать ее всю ночь и в сером пробудившемся утре его неизбежно заметят стражники, проводившие очередной обход и доложат ее мужу о ночном госте, когда тот вернется. А Филото прижимался к ней как ребенок и говорил "да" на каждое ее слово. "Да, я прождал бы тебя до утра"! "Да, меня не испугали бы ни утренние стражники, ни призраки ночи"! "Да, он любит ее больше жизни, и готов принести ей любые жертвы, пойти на любые преступления, преодолеть любые препятствия, лишь бы она сказала ему "Да"!
   Но она сказала что не верит в его беспредельную преданность, и в то что он достоин ее общества, и что ради него она не будет так беспечно рисковать своим положением. И что она сожалеет о том поцелуи, который привязал его к ней.
   Филото покрывал ее руки поцелуями не смея подняться с колен, хотя больше всего на свете ему хотелось прильнуть к ее влажным сочным губам. Ему хотелось рассказать всему миру о любви к ней, он уже вынашивал планы как можно похитить ее, увести от мужа и из этих земель и быть счастливым на краю вселенной. И вдруг он услышал такой отказ. Будто мир потрясся от этих слов, будто кто-то невидимый довершил ее дело и расколол его тело на две части невидимой кувалдой, трещина не видна, но ее не сможет склеить ни один клей. Филото он смотрел на нее с мольбой в глазах, все еще не веря тому, что он проделал весь этот путь, мечтая о встречи, ожидая обещанного ему счастья и получил холодный отказ.
   Бедный Филото, ему захотелось умереть в этот момент или убить ее он не знал что выбрать. Он просил ее, он умолял ее, - Твоего мужа нет, ни кто не заметит твоего отсутствия, останься со мной здесь, всего на несколько часов, хотя бы на несколько минут, что бы я мог прикоснуться хотя бы к твоему лицу, к твоим губам! Пусть в близости мне снова будет отказано, но хотя бы одно выражение твоей доброты, одни призрачный намек, обещание будущих встреч и я буду счастлив! Я буду жить ожиданием следующей встречи, торопить время до нее и умолять его тянуться в минуты нашего свиданья. - Но она сказала "Нет"! одно холодное жестокое отрезвляющее нет. Она не останется с ним здесь до рассвета, не назначит ему нового свиданья, она не оставит на прощанье о себе как о сладостной мечте ни одного поцелуя. Она ушла, красивая гордая недоступная, оставив холод в его душе.
   Филото смотрел ей в след пока она не скрылась за деревьями, пока от непроглядной темноты не заболели глаза. Ему хотелось броситься на землю и кататься по ней заливаясь плачем, завывая от боли как над смертной потерей. Но он тоже был Виатре, поэтому не прольет на ее земле не единой слезы, он вскочил на коня и пришпорив лошадь направился в сторону своего замка.
   - Она сказала что пришла просто предупредить меня чтобы я не ждал ничего, ничего... - Он свесил голову на колени.
   Но Вера знала - она пришла только для того что бы насладиться своей высотой, насладиться победой над влюбленным в нее юношей. Эта ведьма эта паучиха изводила его, смеялась над ним, над ее братом. Он может ей это простить, но не она, она знала точно все это, и ласковые взгляды и холодные отказы все это лишь игра коварной женщины. Она не позволит ей погубить Филото, его не отрезвит ее отказ, но зато его сможет отрезвить ее близость.
   Они проговорили пол ночи, пока Филото не уснул на ее постели. Вера закрыла глаза, но сон не шел. Она нащупывала в своем бессонном сознании золотой путь способный вернуть прежнего Филото. Она сделала глубокий вздох лежа лицом к задрапированному красным шелком потолку и отбросила все задние мысли. Она концентрировалась на мести и за очередным глубоким вздохом, незаметно даже для нее пришел сон. К утру план был готов.
   Сказать что Вера нашла способ открыть ему глаза? Нет, эта фраза здесь не уместна. Филото не был ослеплен ее добродетелями, он был влюблен и в любом изъяне ее гнилой натуры мог разглядеть прекрасный цветок острого ловкого ума. Он уже видел Игнесс без прикрас, видел что она коварна, зла и расчетлива, но поделать с собой ни чего не мог. Даже унижение из ее рук он готов был принять как благословенье, Игнесс была для него святая. Черная святая, злая королева, требующая для себя жертвоприношений еще и еще. Герцогиня, хозяйка огромных земельных угодий, чей далеко уже не молодой муж был в фаворе у короля новой династии сменившего на королевском престоле своих предшественников.
   Вера проснулась поздним утром, брата рядом не было. Беспокойный пьяный сон редко приносит успокоение, не найдя его и этим хмурым утром в которое перетекла грозовая ночь полная пьяного бреда и отчаянья он на неверных шагах тем же путем вышел из ее покоев.
   Тем было и лучше, без него Вера могла продумать детали плана с холодной головой. Она знала своего близнеца как собственные пальцы, они были замешаны из одного теста и во многом то, что применимо для нее годилось и для него. В обход всем своим правилам она подошла к маленькому шкафчику и плеснув в серебряную рюмку желтой жидкости из одной из стоящих в его недрах бутылок. Одним залпом семнадцатилетняя Вера опрокинула коньяк и протерев губы тыльной стороной ладони задержалась на маленьком изображении святого в окне, красовавшегося на западной стороне семейной часовни. Вот кем она станет. Вот кем станут они оба.
   Она будет самой внимательной собеседницей, самой участливой доброй подругой, не упускающей не одно слово своего кумира. Она будет слушать ее надменные советы с восхищением в глазах и смеяться про себя над ее куриной слепотой. Они теперь соседки и пусть их разделяет три часа пути, ни кто не запрещал водить дружбу двум молодым женщинам, пусть одна из них за мужем, а другая еще нет. Она вселит в эту гадину уверенность в ее исключительном совершенстве, и в том, что ей подвластно покорять сердца не только мужчин, но и женщин. Влюбленная в ее совершенство молодая знатная княжна это лесть должна пробить брешь в ее брильянтовом сердце.
   Вера будет восхищаться и доверять ей свои тайны и в одном из таких откровенных разговоров расскажет Игнесс о безрассудной любви своего брата. О том как он мучается от этой неопределенности и тут же спохватиться, вспомнив что поклялась Филото сохранить его слова в тайне от нее. Она подберет такие слова, которые заставят содрогнуться самую непреступную гордыню. Она змеей проберется в ее сердце и поселит в нем мысли о Филото, мысли сладостные и легковесные на первый взгляд, но это будет главная ее победа, открывающая двери ее качественной выдержанной холодной мести. И когда она насладиться ее унижением уступит место брату, Вера знала как бы он не любил как бы не обожал свою Игнесс после того как он насытиться ее любовью он вспомнит о ледяном дожде гордыни которым она окатила его, и о той грозовой ночи, когда он ждал ее у заброшенного домика в тополиной роще.
   Не прошло и неделе а герцогский посланник принес письмо из соседнего герцогства с согласьем и благодарностью за приглашенье провести пасхальные праздники в замке Виатре. Вере даже не пришлось долго упрашивать отца послать приглашенье, добрососедские отношения с ее мужем были важны для него не меньше чем для близнецов. Если бы только князь знал какую ловушку он помог подготовить своей дочери!
   Она приехала. Она сияла как драгоценный камень среди меди и олова. Изысканные манеры, гордая осанка, полу прикрытые веки, Вера улыбалась ей, радушно протягивая руки и мечтала о том дне когда из этих надменных глаз польются слезы, когда она поймет к чему ее приговорили.
   Все эти дни до воскресенья пасхи Филото виртуозно исполнял свою роль. Он видел свою "госпожу" только из далека, окидывал ее мечтательным взглядом, избегал совместных поездок по долине, сказываясь на неотложные дела, гордо отворачивался каждый раз, когда его касался ЕЕ взгляд. По началу Инесс забавляла такая влюбленность юного Виатре, но когда он стал отводить глаза она поймала себя на мысли что смотрит на него только для того чтоб увидеть в его зеленых глазах мольбу, но не находит ее там. Гордость. Гордость все что она прочла в них, гордость человека который влюблен в свое божество больше жизни и будет предан ей до конца жизни, но ни когда больше не будет стоять перед ней на коленях и целовать руки как в ту ночь.
   В сердце Игнесс заполз самый опасный из червячков заползающих в женскую душу - заинтересованность. Фигуры на доске были расставлены, ставки сделаны, игра началась.
   Осторожно, что бы не нарком не спугнуть, как к тигренку из далеких африканских берегов, на ощупь Вера подбираться к тщательно охраняемой кладовой, в которой хранились слабые места ее ледяного сердца. Скоро выяснилось что она оказалась права сделав ставку на честолюбие французской красавицы.
   Как и задумывала две недели назад, когда в ее спальню на неверных ногах вошел Филото, такой какого она ни когда не знала прежде, Вера быстро вошла в доверие к своей сопернице. Они нашил друг в друге интересных собеседниц и вот однажды, погрузившись в атмосферу девичьих тайн она случайно выболтала о любви к ней своего брата.
   - Он стал сам не свой, его больше не радуют прежние забавы, я долгое время не могла понять что с ним происходит. - Она бросила на нее проникновенный взгляд. - Ах, Игнесс, оказывается это ваша вина! Вы похитили душу моего брата и держите ее взаперти...
   Она с наслаждением наблюдала за тем как на протяжении их разговора меняется выражение глаз этой надменной стервы. Из самоуверенного слегка колючего, с чувством собственного превосходства они становятся мягкими и одурманенными чужой любовью. Она восхищалась сама собой, своей кожей, своей талией, своими волосами, своими губами, всем тем что заставило потерять рассудок молодого князя. Но самое главное она уже по-другому глядела на самого Филото, теперь в ее мыслях он поднялся на ступень выше. Теперь он был уже не влюбленным юношей, а мужчиной, ищущим любви у желанной им и замужней женщины.
   Вера смотрела в ее блестящие от света свечей зрачки и словно читала ее мысли - она возноситься от понимания того, как безгранично и страстно ее могут желать. А сейчас главное не спугнуть ее, не дать уйти на дно памяти этому блеску в больших черных зрачках, раздуть в ней пожар от маленького всполоха любопытства до жгучего желания тайной близости с молодым мужчиной.
   Этот вечер был последним. На завтра любезные гости собирались покинуть замок Виатре. Игнесс не спала пол ночи, она металась по постели ища сон, но в каждом уголке мыслей за опущенными веками видела лишь его, молодого пылкого гордого влюбленного в нее молодого мужчину. Окажись сейчас он в ее спальне она и не вспомнила бы о своей надменности и неприступности, она дала бы ему сделать все то о чем он так мечтал несколько последних недель.
   Игнес поднялась с пустой огромной кровати. Пользуясь тем что ее покои были отдельны от мужниных она вышла в сладостную прохладу ночного саду, навевающего своими дурманящими запахами сладкие и запретные мечты. А дальше, дальше вмешался случай. Среди спящих вязов лилий и кустов роз в притихшем саду на краешке водоема с широко распахнутым воротом камзола сидел Филото.
   Ледяная глыба треснула, оказывается, брильянт тоже можно расколоть. Ему уже не требовалось спрашивать разрешенья, ее странное дикое страстное выражение лица вселили в него уверенность. Сегодня ночью Филото знал - она хотела его здесь встретить, она хотела его, она не могла уснуть, потому что думала о нем.
   В лицо подул южный ветер, срывающий стружку с ее души. Ее брильянтовое сердце до встречи с ним было всего лишь невзрачным мутным камнем, а сейчас оно засияло миллиардом граней. Они стали любовниками, нет, не с той ночи, в той ночи били лишь объятья поцелуи признанья. Филото еще был вынужден играть свою роль, ему мало было ее губ, он хотел добиться полной победы, ему нужно было ее сердце и мысли отданные лишь ему.
   Под трели жаворонка на западные берега Франции пришло утро. Солнце окутало кроны деревьев и гости уже готовились в обратный путь. Приняв помощь от слуги она отпружиня носком туфли от земли села в седло, кинув на прощанье горячий взгляд на молодого мужчину, теперь ОНА будет ждать его писем. Между ними, петляя вдоль холмов и рощ лежала крепкая нить привязанности. В эту ночь Филото поселился в ее мыслях, завладев каждой клеточкой ее души.
   Проходили дни, летели недели, плелись друг за другом черепашьем шагом часы в ожидании встреч, прикосновений, жарких поцелуев, тайных посланий друг от друга. В одних заключались признанья, клятвы вечной любви, в других, самых долгожданных, назначались свиданья. Вера и Филото как всегда были неистощимы на хитрости и уловки лишь бы обмануть бдительность мужа и его приближенных при дворе собственного герцогства, где каждый считал своим долгом наблюдать за целомудренным исполнением Игнесс своих обязанностей жены.
   Ее старый муж до безумия ревновал ее, видя врага в каждом приближающемся к ней мужчине. Филото был влюблен и жаждал каждой новой встречи. А Вера, Вера бережно вынашивала свой замысел мести, словно дитя в утробе она питала его каждой встречей любовников, давала ему жизненные соки с каждым движеньем его пальцев развязывающим ее тугой корсет. Вера ждала кульминации как королевский дом рождения здорового наследника.
   Она стала поверенным их любви. Самым близким посланником которому она беспредельно доверяла. Две недели спустя когда будущие любовники были уже на грани срыва Вера смогла передать посланье брата. Вера приехала одна с кормилицей и охраной в несколько человек. Это была маленькая дружеская прогулка двух молодых женщин. Улучив момент она передала Игнесс письмо. Та быстрыми жадными движеньями развернула лист, на нем была только одна фраза: "Я прошу свиданья". Игнесс должна была быть осторожна поэтому в конце страницы просто пририсовала трехлистный листочек клевера, он должен был все понять. В той роще где он ждал ее в прошлый раз под ногами стелился клевер, там, у заброшенного домика лесника она назначила ему их первое настоящее свиданье.
   Жарким дыханьем пронеслось головокружительное лето. И вот, наконец, это свершилось - Вера добилась своего, теперь дело оставалось только за Филото, за тем проявит ли он слабость или нет. Вера не ошиблась в брате - Филото не дрогнул, он остался верен себе.
   На излете августа они встретились на балу, который давали в герцогском замке давал муж Игнесс. Уличив момент она схватила его за рукав шитого серебром камзола. - Любимый, я так тебя ждала! У меня для тебя есть новость! - Ее глаза блестели лихорадочным восторженным блеском, она оттащила его за угол зала. - Встретимся в нашем месте через пол часа, веселье будет в разгаре нашего исчезновенья ни кто ни заметит!
   - Говори сейчас!
   - Нет, потом!
   - Сейчас Игнесс, я не люблю ждать неожиданных новостей!
   - Я беременна!
   Ах, если бы это слышала Вера, как бы усладили ее слух эти слова, как бы усладила ее сердце эта картина!
   - Беременна? - Филото нахмурил брови.
   - Да любимый, это наш ребенок, наш!
   - Да, но носить он будет имя твоего мужа и расти на его глазах! - Игнесс не обратила внимания, но кажется Филото не слишком обрадовался своему будущему отцовству.
   - Он свяжет нас навсегда любимый, теперь мы всегда будем вместе!
   - Ты хочешь рожать от меня детей и подсовывать их своему мужу?! Это будут его дети.
   - Не будут, я все продумала! Я решилась! Я отравлю его, я избавлюсь от старого дурака, а через год, когда окончиться траур ты посватаешься ко мне в мужья. Наш первенец, конечно для всех будет сыном одной из моих обнищавших родственниц, я напишу и она мигом исполнит все мои приказы и будет держать рот на замке. А мы наделим нашего малыша всем что причитается княжескому сыну - богатством и любовью, а его положение с твоими деньгами можно будет потом исправить...
   Она не успела закончить свою восторженную речь, ее прервал Филото.
   - Без меня любимая! - Шаг назад.
   - Что? - Только сейчас Игнесс заметила нехороший блеск в его глазах.
   - Без меня. - Еще шаг назад. - Ты теперь сама по себе!
   - Что?
   - И больше не ищи со мной встреч, мне опостылела твоя любовь!
   - Филото! Ты не можешь так со мной поступить, ты же клялся мне в любви еще два дня назад, ты клялся...
   - Все хватит! - Рявкнул он на бывшую возлюбленную. - Клялся?! Да я стольким клялся что уже сбился со счета! Я бы тебе в чем угодно поклялся лишь бы ты выскочила из своих шелков! Ты мне надоела, я уже не знаю как от тебя избавиться! Решай свои проблемы сама! - Он зло хохотнул. - А если не пройдет внушить твоему старому дураку-импотенту что тебя покрыл святой дух предложи свою драгоценную любовь его племяннику, он, кажется, давно этого ждет! - Филото злобно рассмеялся. - Это удел таких влюбленных идиотов как он растить чужих ублюдков. А мне больше не вздумай писать! - Он стряхнул ее руку со своего камзола, в который она вцепилась мертвой хваткой и повернулся спиной намереваясь уйти.
   - Негодяй! - В спину ему раздался злобное шипенье. - Будь ты проклят! - В ее глазах не осталось и капли любви в них была только ненависть женщины которая поняла что ее обманули, использовали и отомстили за прежние ею нанесенные обиды, самое главное - надругались над ее чувствами. Его месть обрушилась на нее расплатой за всех мужчин, которым она разбивала сердца, а потом замораживала из своим холодом надменности и равнодушия. - Будь ты проклят! Ты и твоя сестра!
   Он обернулся. - Прощай, любимая!
   Он ушел оставив ее одну среди каменных стен гореть от ненависти и любви к нему. Быстрым шагом он пересек зал полный уже подвыпивших гостей и выйдя на лестницу повернул к первой попавшейся зале где было темно и не было ни гостей ни стражников. Он прислонился к стене закрыл глаза и тихо заплакал. - Вот так-то любовь моя, вот так-то...
   И где он только нашел силы что бы оставить ее?
   Проходили месяцы, ноябрьский ветер, несущий холод и мелкие брызги изморози сравнял с погодой слезы Игнесс катившиеся по щекам, сделав их частью осени.
   Семья Виатре стала вхожа в герцогский дом как добрые гости и Вера с Филото частенько приезжали на приглашения старого мужа Игнесс. И молодая княжна не стеснялась смотреть прямо в глаза прекрасной Игнесс, теперь она могла не скрывая показывать ей свои чувства. И хоть на словах они были сама любезность их взгляды полные ненависти могли бы испепелить города. Не смотря на все Игнесс не могла прогнать из своего сердца Филото и первое время ждала что он придет к ней покаяться, упадет на колени, расскажет как он ее любит и сколько значит для него этот ребенок. Но она обманулась в нем, оказалось что той весной она сама на себя расставляла умелые силки.
   Скрестив руки на груди скривив в намеке на усмешку губы, Филото прохаживался вдоль галереи, наблюдая за тем на какие ухищрения она идет что бы скрыть свой растущий с каждым днем живот. Да, Игнесс даже не подумала сказать своему мужу о своей беременности. Суть заключалась в том что из-за старых распутств он теперь не мог иметь детей и хорошо об этом знал. Что бы он сделал узнав о чуде ее счастливой беременности? Ну уж точно не отправился бы в святые места ставить свечку в благодарность за свое отцовство. Хоть Игнесс и называла его старым дураком, но не настолько уж он был и дурак.
   Узел как всегда разрубился сам собой когда в снежную морозную ночь в покои Веры ворвалась ее о чем то догадывавшаяся кормилица - верный друг и наперсница. - Вы слышали? Слышали?! - Она была в ужасе. - Трагедия! Такая трагедия! Горе-то, горе-то какое, ведь такая красавица была!
   - Да что случилось, говори! - Набросилась на нее Вера.
   - Такая красавица и такой конец!
   Из ее сбивчивых объяснений она поняла что прекрасной Игнесс надоело играть в прядки. Этим вечером она пришла к мужу и рассказала что беременна, но не сказала от кого. Он с мечем в руке набросился на своего племянника заподозрив его в кознях, но слуги смогли вовремя оттащить от него своего очумелого господина. Его племянник со всех ног убрался восвояси из замка в неизвестном направлении, а Игнесс было обещано что она до конца своих дней будет заточена в монастыре. Для этой красавицы, прекрасной светской львицы любящей свет и внимание блестящих кавалеров это было много хуже смерти. Игнесс решила что она уже достаточно пожила. У нее была чудесная жизнь полная восхищений и красоты, подарившая ей на своем раннем излете большую любовь. В одном легком белом платье она поднялась на плоскую крышу башни, придерживая свой живот. Холодный ветер кидал в лицо мелкие снежинки, но теперь ей все было ни по чем. Теперь все кончено и ее сомненьям и страданьям, теперь она станет свободной, как и прежде. Она вступила на узкий каменный зубец и горько рассмеявшись на последок не глядя в низ шагнула в заснеженную пустоту.
   Стражник, нашедшие ее тело, прибежавший на страшный крик потом клялся и божился что из распоротого окровавленного живота бессильно свисала тоненькая ножка ребенка.
   Сейчас, семь веков спустя, Вера сидела перед наполненным желто-коричневой смоляной жидкостью широким бокалом готовясь вылить его содержимое к себе внутрь и уже не трезвым взглядом видела как в нем летит с отвесной башни маленькая белая фигурка. Все семьсот лет в каждом бокале с виски, коньяком или опием она видела эту падающую фигуру. Вера тогда слишком поздно поняла что натворила, она и Филото. Этот грех будет всю жизнь пожирать ее душу, кто-то сверху неминуемо накажет ее за это зло.
   Вера забылась беспокойным сном.
   Он был ее кровным и духовным братом и каким бы он ни был она любила в нем не негодяя, она любила в нем брата. Зная его порочную яростную натуру она каждый раз принимала его сторону что бы он ни замышлял и чем бы это не грозило другим людям, и ни когда не колебалась в этом, ни на секунду. Ее цель, ее стремление избавить Филото от адских мучений. Он сам ей подал сигнал, он сказал где его искать. Как же она может отвернуться от него, как же она может предать их юность в которой они жили друг для друга.
   Ее сон подкрался незаметно. Она просто положила голову на локоть и закрыла глаза.
   Сначала не было ни чего, была пустота и черная гладь стен. Вера бесшумно ступала по идеально отполированным плитам черного мрамора. Она не особенно знала куда идет, лишь понимала что двигается куда-то на свет, потому что в идеальной темноте видела как на лицо ее падают белые локоны, значит откуда-то идет свет, раз она может различить белые и черные пятна. Почти идеальная темнота кончилась, под ее ногами пол начал меняться, в прожилках мрамора заиграли оранжевые краски. Да это же не цвет меняется, это плиты пропускают свет.
   Она забыла про этот свет, у нее была цель на том конце черного туннеля и отвлекаться она не собиралась. Но не успела она пройти даже короткого отрезка пути как боль пронзила ее ступни, Вера посмотрела на свои обнаженные ноги и пошатнулась, под ней был огонь. Западня, ловко подстроенная западня для нее вот что это такое! Она сделала шаг назад, но позади ее ждала такая же боль. Это мраморные плиты плавились от прорывающегося под ними бешенного огня.
   Огонь требовал приношений и, кажется, Вера была назначена в жертву. Она побежала, побежала со всех ног, огонь преследовал ее по пятам. Вот уже перед ней занялись высокие столпы-колонны и она увидела какое огромное это помещение. Такое огромное как сама вселенная, его углы тонули во мраке, хотя свет пламени уже успел залить собой это огромное пространство с величественной колоннадой.
   Тут любой бы подумал что ему конец, но есть одно средство к спасенью. Когда живешь так долго как ангел из воинства небесного начинаешь познавать некоторые секреты. Нужно просто забыть о том что можно думать. Забыв о том что можно думать она отключила мысли и понеслась по мраморной дороге. Скорость спасала ее она как будто не чуяла под собой плавящихся плит и огня лижущего ее ступни при каждом касании трескающегося мрамора.
   Впереди огонь, позади огонь, огонь рыжими языками лизал потолок под пробравшись туда по высоким колоннам. Вера свернула в сторону на свой страх и риск, прорвалась сквозь огонь, разорвав руками дымную завесу. Перед ней вырос пламенеющий лес. С сухим оглушительным треском огонь летел по живой коре дерева. Во сне Вера слышала как плачут деревья, они чувствуют проникающую в них боль. Она побежала на пролом вперед куда глядят слезящиеся глаза. Интуиция вела ее. И вдруг она увидела то зачем бежала. Оказалось, что эта смертельная песня огня была лишь аккомпанементом для куда более устрашающей музыки - музыки смерти. Вера выскочила на поле окруженное со всех сторон огнем, войны бившиеся на нем будто и не замечали огня подбиравшегося к ним плотным кольцом. Крик, визг стрел, скрежет метала, глухие удары, это топор противника пролетев несколько метров над головами вонзился в чью-то плоть.
   - Сестренка, берегись! - Вера отскочила в сторону, как раз вовремя, для того, что бы всего лишь обжечься искрами от упавшего на землю дерева. Она отчаянно вертела головой в поисках хозяина голоса. Этот голос она много раз слышала по ночам за все минувшие годы.
   Есть люди, которым время дает забвенье, и в своей памяти они видят лица умерших и любимых когда-то людей в размытой дымке. Забыть Филото ей не удастся ни когда, слишком часто по ночам в своих снах она видит его вот таким - объятым пламенем.
   Она до малейших деталей помнит все черточки его лица, помнит как выглядят его светлые волосы после многочасовой скачки, помнит блеск в его глазах и его запах. Нет, она не хочет забывать его, она хочет помнить его таким, как видела в последний раз.
   Вера вертелась вокруг своей оси, глазами она искала брата, ведь на поле так много людей! Но вместо поля боя увидела его спальню - белые простыни на кроватях занялись огнем, тонкие гобелены снедал клейкий дым, стекла в остроконечных окнах лопались, не выдержав огненного напора. Полыхали скатерти, шелковые пуфы на диванах съежились от жара, и посреди этой преисподние с вышедшем из под контроля пожаром боролся Филото, пытаясь потушить его.
   От чего вдруг возник пожар Вера знала. Это вырвалось наружу пламя бушующее в его необузданном сердце. Он выпустил своих бесов, и теперь они плясали и кувыркались по всей комнате рыжими язычками пламени.
   - Филото, не надо! Брось это, уйди, ты не потушишь! Бежим от сюда! - И она протягивала руку в тысячный раз за эти годы. Филото поднял глаза и увидел ее, вдруг брови его поползли вверх, а глаза наполнились ужасом. - Назад! - Вера инстинктивно исполнила приказ. На то место где она стояла секунду назад упала огромная балка проложив между ними непреодолимую стену огня.
   - Мне не выбраться сестренка, беги одна!
   - Прыгай в окно Филото, слышишь?! Проход к окну свободен! - За ревем разбушевавшегося огня они с трудом различали голоса друг друга, и Вера совсем забыла что это всего лишь бесплодный сон ни способный ни чего изменить.
   - Страшно в немилости жить у богов! Живи, сестренка! И запомни - берегись драконов, они живут в нас и прячутся в наших душах! Они могут принимать человеческий облик! - Вместо того что бы бежать ее словно магнитом потянуло к брату. Оставив борьбу с огнем он тоже сделал шаг ей на встречу. Сквозь поднимающихся вверх языков пламени, коптящих собой потолок друг на друга смотрели брат и сестра - живая Вера и убитый много лет назад Филото. - Берегись своих драконов Вера!
   Задыхаясь от пламени и жгучих слез, душивших ее, она бежала назад, Вера опять, в который уже раз прощалась с братом, оставляя его одного в огне.
   Филото уже не видел ее, он знал что ему не справиться в одиночку и оставил свою борьбу дожидаясь пока языки пламени не подползут к нему поближе и не начнут лоскутами сдирать с него кожу. Об одном он только в ту минуту молился, чтобы когда это случиться сестра смогла убежать как можно дальше и не слышать его криков.
   Вера пробиралась по бурелому из горящей мебели, украшавшей когда то его покои, все дальше и дальше пока ее не достиг дикий истошный крик умирающего полу-животного полу-человека. Крик приковал ее к полу посреди огненной комнаты и широкого проема двери, за которой ее, она знала, ждал океан свежего воздуха. Вера обернулась, огненный вихрь разметал ее волосы, сажа слезами размазалась по лицу, края одежды дымились и плавились от раскалившегося запертого воздуха. И она ринулась назад.
   - Помоги мне Вера, помоги мне! - Филото скинул с себя горящий камзол, но огонь оказывался хитрее, он тут же перекидывался на волосы, на пальцы держащие кусок пламенеющей материи, на кожу и тогда раз за разом он кричал, кричал от боли. Она смотрела на то место которое минуту назад было спальней ее брата в замке Виатре, а видела залитое кровью поле боя где десять человек поднимают на копьях его горящее тело.
   Он вопил от дикой боли так что ее голова заходилось звоном и тогда вся в поту, с запахом горящей плоти застрявшем в ноздрях, тяжело дыша, она просыпалась. И сквозь огненный вихрь покидающей ее сознание вместе с остатками сна она слышала мольбу брата - Помоги мне, Вера!!!
  
   Пьяный сон не верный, он беспокойный и не долгий. Вера проснулась среди ночи вся в поту и с бешено колотящемся сердцем. Все ее похмелье прошло в один миг, но теперь страх прошиб ее, этого зрелища - горящей плоти своего брата она не забудет ни когда. Вера вскочила с постели, она озиралась по сторонам в надежде найти хоть один лучик света. Она скатилась с дивана и на ощупь подобралась к тяжелым плотным занавескам спальни. Она распахнула их со всей силой и заорала в ночь что есть мочи, - Бес! Бес! Я зову тебя, Бес!
   Черная тень в момент ока спрыгнула с одной стены дома на соседний, еще доля секунды и Вера отпрыгнула от окна, дернув затвор окна и открывая его за собой. Несколько секунд спустя после того как она распахнула шторы и позвала его на подоконнике старого дома в центре Праги приземлился тот кого она звала к себе как единственную надежду на осуществление задуманного.
   Бес был очень серьезен, он знал что она его не просто так позвала. - Помоги мне спасти брата, скажи все что ты знаешь!
   - Я помогу тебе. Но ты конечно же понимаешь что я попрошу кое что в замен.
   - Проси все что угодно, что тебе надо?!
   - Я скажу тебе потом когда придет время. - Ее срывающийся от волнения голос резко контрастировал с его, спокойным и размеренным, уверенным в себе и своих замыслах.
   - Что мне надо сделать что бы спасти брата?
   - Я подскажу тебе с чего надо начать. Так ты готова заключить договор?
   - Готова.
   - Я оказываю тебе услугу в обмен на услугу которую ты мне окажешь позже. Так ты согласна на договор?
   - Согласна! - Вера подняла ладонь, она хорошо знала условия клятвы и чем ее скрепляют. На кончиках ее пальцев заиграли синие искорки. Бес подскочил к ней и Вера уже было хотела прижать свою ладонь к его, но он вдруг резко отбежал в сторону.
   - Не так! - Тут он схватил оставленный ей на столе нож для резки фруктов и резко полоснул им по ее ладони. Вера даже не вскрикнула, от неожиданности она только вздрогнула от боли, все было так внезапно. - А вот теперь наш договор скреплен! - И в ту же долю секунды он впился губами в ее ладонь высасывая от туда теплые струйки крови. Наконец он убрал губы, красные капельки оседали на его лохматом подбородке. Вера схватилась за руку, она чувствовала жгучую боль.
   - А теперь говори! Говори, я это заслужила!
   - Да уж, в храбрости и безрассудстве тебе не откажешь, ты только что скрепила договор с чертом!
  
  
   Последний крестовый поход относился к 1280 г. Участвовать в нем вполне мог дед Раймонда. Крестовые походы были делом хлопотным и долгосрочным, пути на "святую землю" лежали через Испанию, с правителями которой еще надо было договориться. Каждый такой поход обходился не дешево и вероятно в силу ряда причин и обстоятельств его дед получил он от него много меньше чем потратил на его подготовку, поэтому к 1339 году, о котором идет повествование в данном эпизоде Рузвельт хоть и сохранил за собой титул и право именоваться рыцарем, но состояние его семьи было не лучше зажиточного крестьянина или мелкого купца.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"