Я познакомился с ней летом, в далеком-далеком детстве. Она приехала в наш южный Город из какого-то небольшого сибирского городка, мудреное название которого я тогда так и не запомнил, хотя сегодня, смутно припоминая его, мне почему-то кажется, что это был город Нерюнгри. Несмотря на большую разницу в возрасте между нами - я в то время закончил четвертый класс, а она девятый, что-то неотвратимо тянуло нас друг к другу. Именно с ней я впервые познал чарующий аромат странного мира женщин и впервые испытал, что такое безоглядная любовь, обжигающая ревность и тоскливые переживания по ночам.
И хотя в общении с ней я называл ее Надей, в моей памяти она навсегда осталась под именем Надежда.
Сегодня, за давностью лет, мне уже трудно припомнить, как и при каких обстоятельствах я впервые увидел Надежду, которая оставила в моем сердце столько волнительных и теплых воспоминаний. Помню только, что однажды летом в нашем дворе появилась вполне взрослая и очень красивая светловолосая девчонка - общительная, энергичная и модница по натуре. Она сразу стала дворовым авторитетом для остальных наших девочек, которые были намного младше ее и с уважением внимали каждому ее слову. Ко всему прочему, Надежда стала для них настоящей защитой и опорой в непростых взаимоотношениях с нами - ребятами. Я помню, например, как мой лучший друг Вовка из хулиганства грубо толкнул катавшуюся по двору на велосипеде малолетнюю девочку по имени Лада. Естественно, Лада не удержалась и на ходу неловко упала на землю, тоненько разревевшись. К хулигану тут же возмущенной курицей подскочила Надежда, схватила его за ворот и несколько раз грубо шлепнула ладонью по мягкому месту. Вовка попытался было с ней драться, но более рослая Надежда быстро скрутила его и пригнула к земле.
- Будешь еще драться, будешь? - беспрестанно спрашивала она, крепко держа драчуна за ухо. - Будешь?
- Пусти... - заныл Вовка, скривившись как от зубной боли. - Больно!
- Больно? А ей, думаешь, не больно, да?
Наградив Вовку на прощание звонким подзатыльником, Надежда отпустила его восвояси. Он вернулся к нам униженный и раскрасневшийся от обиды, со слезами на глазах - ему было стыдно, что с ним, мальчишкой, так грубо обошлась какая-то малознакомая приезжая девчонка, пусть даже на несколько лет старше его. Мы стояли в стороне и молча наблюдали за стремительно разыгравшейся на наших глазах расправой над нашим товарищем. Теперь нам стало ясно, что у наших девочек появилась такая грозная и неумолимая защитница, с которой нам лучше не связываться. Отныне нашему владычеству во дворе пришел конец. Неудивительно, что мы затаили на Надежду тихую обиду, сговорившись не водиться и не разговаривать с ней. Увы, но поначалу я тоже участвовал в этом постыдном сговоре. Помню даже, как однажды вечером мы сидели за столом во дворе и играли с девчонками в "жениха и невесту". Была с нами и Надежда. И надо ж было так получиться, что целоваться с девочкой выпало именно мне, и именно с Надеждой. Правда, это был вполне безобидный поцелуй "через ладошку" - это когда мальчик и девочка приставляют каждый к своим губам ладошку, потом прижимаются ладошками друг к другу и, как бы через них, целуются. Но все равно, я насупился и наотрез отказался выполнять условия игры.
- Не буду я с ней целоваться! - хмуро буркнул я, поглядывая на притихших ребят. - Не хочу!
Наверное впервые Надежда посмотрела на меня с немного ироническим интересом.
- А что так? - с улыбкой поинтересовалась она. - Или ты думаешь, что я заразная?
Я промямлил что-то путанное и невразумительное, но Надежда прекрасно поняла причину моего отказа. На этом наша игра закончилась. Во дворе уже темнело, зажглись первые фонари, и ребята, чураясь общества Надежды, демонстративно разошлись по домам. Ушел домой и мой друг Вовка, который, впрочем, еще некоторое время издалека махал мне рукой и корчил рожи, призывая последовать его примеру, но я почему-то остался. Вместе с остальными девочками, я еще долго сидел за столом и увлеченно слушал Надежду, которая оказалась хорошей рассказчицей и душой всей компании. Она рассказывала о далекой и загадочной Сибири, которую объездила вдоль и поперек вместе с родителями-геологами, о запахе таинственной тайги, в которую влюбляется каждый, кто хотя бы раз побывал в ее зеленых объятиях, о суровых и снежных зимах, заметающих деревенские дома по самые окна, и о жарком изнуряющем лете, когда раскаленный знойный воздух дрожит на фоне поросших лесом сопок и долин. Надежда легко и непринужденно перечисляла глухие таежные места, в которых она побывала, произносила чудные названия неведомых мне речек, в которых купалась и ловила рыбу, рассказывала о вкусе ягод и грибов, о которых я что-то смутно слышал, но никогда не пробовал.
Подперев голову рукой, я слушал ее завораживающие рассказы, и мое воображение рисовало мне суровые просторы таежного края, величественные каменистые утесы, прозрачные быстрые реки с ледяной водой и вкусный запах от походного котелка, в котором варится долгожданный обед для усталых путников. Меня и раньше манила романтика неведомых краев и дальних странствий, но с Надеждой я словно открыл для себя новый мир, в котором мне так хотелось побывать. Я увлеченно слушал эту незнакомую мне красивую девчонку и не сводил с нее восторженных глаз.
Было уже довольно поздно, когда мы все начали расходиться. Девчата быстро разбежались по домам, а мы с Надеждой остались одни. Она предложила мне проводить ее до подъезда, и я не стал ей отказывать. Была упоительная звездная ночь, мы медленно шли по темному пустому двору и тихо разговаривали. Надежда сначала расспросила меня о моей жизни, о моих увлечениях, а потом немного рассказала о себе и о бабе Любе, у которой она временно поселилась. Оказывается, баба Люба была не родной ее бабушкой, а матерью хорошего папиного друга, с которым отец Надежды работал в одном геологическом управлении на Севере. К бабе Любе Надежда приехала одна на все лето отдохнуть под жарким южным солнцем и искупаться в Волге. Надо сказать, что бабу Любу я хорошо знал - она жила во втором подъезде на первом этаже, и частенько гоняла нас, ребят, когда мы с шумом и гамом безжалостно трясли под ее окнами старую раскидистую абрикосину, или просто галдели, сидя на лавочке у подъезда. Впрочем, она была сердечной женщиной, и ругала нас вполне добродушно, для порядку. А однажды, она даже угостила меня персиками со своей дачи, когда я помог ей дотащить до дома тяжелые дачные сумки.
Мы с Надеждой дошли до ее подъезда и остановились. У входа горела одинокая тусклая лампочка, вокруг было темно и тихо. Надежда как-то пристально посмотрела на меня, что я даже немного смутился.
- А ты приятный мальчик, - улыбаясь, произнесла она. - Совсем не такой, каким ты мне казался раньше.
- А каким я тебе казался раньше? - несмело поинтересовался я.
- Ну-у... - Надежда замялась, подбирая слова. - Раньше ты мне казался каким-то упрямым и грубым, враждебно настроенным ко мне. Знаешь, я живу у вас почти месяц и уже начинаю привыкать к вашему двору и здешней жизни. Девчат я уже хорошо знаю, со многими дружу, особенно с Мариной и Натальей, а вот с мальчишками у меня просто ужасные отношения. Думаешь, я не знаю, что вы объявили мне бойкот и договорились не общаться со мной?
Надежда говорила это, не сводя с меня пытливых глаз. Я молчал.
- Интересно, а почему ты остался с девочками, когда другие ребята разбежались, почему согласился проводить меня до дома?
Я лишь недоуменно пожал плечами, всем своим видом показывая, что как-то так получилось, уж не знаю сам.
Мы помолчали.
- Ну ладно, Олежка, мне пора домой, - вздохнула Надежда, и вдруг как-то нежно провела своей теплой ладонью по моему плечу. - Приятно было с тобой познакомиться.
- Мне тоже, - признался я.
Надежда быстро взошла на крыльцо и игриво помахала рукой мне на прощание:
- Пока!
Я улыбнулся и помахал ей в ответ.
Надежда ушла, а я немного постоял и медленно пошел домой - я жил рядом, в первом подъезде. Поднимаясь по лестнице на третий этаж, я всё время думал о Надежде. Как странно она меня назвала, когда прощалась со мной - Олежка. Меня еще ни одна девочка так не называла - так искренне, нежно и по домашнему. Удивительно!
На следующий день, мы с ребятами отправились "на стройку" - так мы называли район близлежащего частного сектора, который сносился под строительство высотных многоэтажек. Бывшие хозяева частных домов были уже давно выселены, кое-где разворачивались строительные площадки, натужно ревели экскаваторы и грузовики. Но многие уголки этого заброшенного края были еще тихими и спокойными. Для мальчишек здесь было целое море романтики и развлечений - можно было бродить среди разгромленных деревянных жилищ и заброшенных садов, баловаться и играть в прятки среди развалин, вдоволь наедаться яблоками, грушами и абрикосами, которых вокруг было полно.
Естественно, по дороге "на стройку" разговор зашел обо мне: ребят интересовало, почему вчера вечером я не ушел вместе со всеми, и что я делал, оставшись с девчонками. Я нехотя рассказал, что некоторое время мы слушали Надежду, а потом все разошлись по домам.
- А почему ты не рассказываешь, что ты остался с Надеждой вдвоем, когда все девчонки разошлись? - язвительно спросил Юрка, чернявый и шустрый мальчик, мой одноклассник.- Почему ты это скрываешь?
- Это тебе сестрица рассказала? - хмуро догадался я. - Всюду она свой нос всунет!
Надо сказать, что у Юрки была сестра Иринка, из-за которой он имел одни неприятности. Иринка была на три года младше Юрки, поэтому во дворе ей разрешали играть только под присмотром старшего брата, из-за чего он постоянно чувствовал себя словно привязанным к ней, как цепной пес к своей будке. К тому же, вредная Иринка частенько ябедничала родителям на Юрку, когда он делал что-то недозволенное - например, уходил со двора и оставлял ее одну, что ему было запрещено. Юрке из-за этого часто влетало. Теперь из-за его противной Иринки были неприятности у меня. Я впервые подумал о том, как же это, наверное, плохо иметь младшую сестру, которая о каждом твоем шаге будет ябедничать и доносить родителям.
Впрочем, Юрка тоже молчаливостью не отличался и со злорадством меня выдал:
- Когда я сейчас уходил гулять, к Ирке пришли в гости наши девчонки. Я видел, как они о чем-то шепчутся и хихикают. Ну, мне Иринка по секрету и передала их слова, что когда вчера все девчонки разошлись по домам, вы с Надеждой остались вдвоем. Интересно, о чем это ты с ней разговаривал? - поинтересовался Юрка, явно настраивая против меня остальных ребят.
- Это не твое дело! - вспылил я.
- Ты не должен был с ней разговаривать, ведь мы объявили ей бойкот.
- Ну и что?
К счастью для меня, мы уже подходили к развалинам частного сектора. Вокруг уже потянулись развороченные дома, покосившиеся заборы и заброшенные сады. Долгожданное свидание с халявными яблоками и абрикосами уже бередило наши души, романтика пустых домов и бесхозных дворов влекла в свои объятия, поэтому неприятный для меня разговор как-то угас сам собой. Всем уже было не до этого.
Во второй половине дня мы вернулись во двор довольные, нагулявшиеся и с карманами набитыми фруктами. Юрка сразу умчался домой, чтобы показаться на глаза своей противной Иринке, и за кулек крупных сладких абрикос уговорить ее не рассказывать родителям о его долгой отлучке из дома. А мы уселись во дворе за столиком и еще долго доедали принесенные с собой дары природы, весело обсуждая прошедший день. Какое-то время мы болтались во дворе, а вечером ушли купаться на Волгу. О Надежде я уже больше не вспоминал.
Но на следующий день произошло событие, которое в корне изменило привычное течение моих летних каникул, а в чем-то и всю мою дальнейшую жизнь. В этот день, по поручению мамы, я отправился в магазин за покупками. Уже идя по центральной улице, я вдруг недалеко увидел Надежду и неуверенно остановился. Она тоже заметила меня, улыбнулась и прибавила шагу.
- Привет, - немного смущенно поздоровалась она, когда мы поравнялись.
- Привет.
- Куда идешь?
- В магазин. А ты?
- Я тоже. Бабушка Люба уехала на дачу, а мне наказала купить много всякой всячины.
Надежда даже показала мне список товаров, которые ей нужно было принести домой. Список был длинный. Шутливо посочувствовав ее заботам, я присоединился к Надежде, и уже вместе мы пошли по магазинам. По дороге Надежда расспрашивала меня о ребятах, и заодно поинтересовалась, не было ли у меня проблем с ними из-за нее.
- Я больше чем уверена, что наши девчонки проболтались, как ты тогда вечером провожал меня до подъезда, - осторожно добавила она. - Ребята этим не возмущались?
- А-а, пустяки, - махнул я рукой. - Поворчали и забыли.
Накупив все необходимое, мы отправились обратно. Сумка Надежды была намного тяжелее моей, и я галантно предложил ее понести. Надежда рассмеялась, но согласилась при условии, что я отдам ей свою сумку - чтоб мне было не так тяжело тащить обе. Мы обменялись сумками, и еще долго бесцельно бродили по магазинам, из кондитерского отдела в галантерейный, разглядывали товары и ценники. Вдохновителем этого похода была Надежда. Она подолгу стояла у витрин, тыкала пальцем в какие-то вещи и тихо говорила мне, нравится ей это или нет, мысленно что-то примеряла на себе и спрашивала мое мнение. Особенно ей нравилось разглядывать ювелирные украшения и бижутерию, от разнообразия и обилия которой у меня разбегались глаза. Но, что удивительно, с Надеждой мне это было интересно. Я увлеченно слушал ее, что-то отвечал на ее вопросы, и не замечал стремительно пролетающего времени. Это было странно, но я никогда раньше не знал, что такое утомительное и нудное дело как ходьба по магазинам, может быть таким увлекательным и романтичным.
Во двор мы вернулись спустя несколько часов. Стоя у своего подъезда и забирая свою сумку назад, Надежда вдруг поинтересовалась:
- Олежка, а ты чем сейчас будешь заниматься?
Я пожал плечами:
- Не знаю. Гулять пойду. А что?
- Если хочешь, мы можем с тобой вместе прогуляться. Вдвоем. Посидим где-нибудь, на людей посмотрим. Если, конечно, ты не против со мной гулять.
- Я не против, - сразу загорелся я. - Давай! Я сейчас только сумку домой отнесу и приду. Встречаемся у твоего подъезда?
- Зачем у подъезда? - с многозначительной улыбкой спросила Надежда. - Ты можешь зайти ко мне домой. Ты уже знаешь, что я живу на первом этаже. Как зайдешь - сразу дверь направо, так что не ошибешься. Вот мои окна.
Надежда показала рукой на свои окна и выжидательно посмотрела на меня. Но я почему-то покраснел и застеснялся.
- Нет. Давай я лучше подожду тебя у подъезда.
Надежда понимающе рассмеялась и согласно кивнула головой:
- Ну, хорошо. Встречаемся у моего подъезда.
После этого мы расстались. Я торопливо зашел в свой подъезд и на одном дыхании заскочил на третий этаж. Открыв дверь, я шумно ввалился в прихожую, быстро разулся и занес сумку на кухню, где увидел удивленную и рассерженную маму, давно заждавшуюся меня из магазина. Заранее зная, что она хочет меня отругать за долгое отсутствие, я быстро поставил сумку на стул и пулей умчался в свою комнату.
- Тебя только за смертью посылать! - возмутилась мама уже мне в след. - Ты где был так долго? Я уж думала, что ты под машину попал или еще чего-нибудь. Слышишь, что я говорю? Вот неугомонный поросенок!
Не обращая внимания на ее слова, я в своей комнате вытащил из книжки несколько денежных купюр, до этого дежурно выпрошенных у отца, и сунул их в карман. Обычно деньги по мере надобности я спрашивал именно у отца - он никогда не жадничал, да и я в своих просьбах старался не наглеть. А мама на мои просьбы всегда начинала задавать глупые и ненужные вопросы - а для чего, а зачем, а почему, но денег все равно не даст.
Оглянувшись по сторонам - не забыл ли я чего-нибудь, я выбежал из своей комнаты в коридор и начал обуваться, но потом вспомнил, что иду на свидание с дамой, быстро разулся и зашел в ванную комнату. Здесь я наспех умылся и причесался, придирчиво оглядел себя в зеркало, и лишь потом вернулся в коридор.
- Мам, я гулять пошел!- крикнул я на прощание.
- До темна не задерживайся, - разражено откликнулась мама. - Чтоб я за тебя не переживала.
Но я ответил ей лишь гулко захлопнутой дверью. Через несколько мгновений я оказался у пустого подъезда Надежды. Только здесь я перевел дух и посмотрел на ее окна. Не обнаружив в них Надежды, я взволнованно вздохнул и уселся на лавочку.
Надежда неторопливо вышла из подъезда минут через двадцать. Она заново переоделась и по другому приколола волосы. По всему чувствовалось, что она тоже готовилась к этой встрече. На меня она смотрела с улыбкой.
- Ну, что, пошли? - игривым голосом произнесла Надежда, и первая пошла вперед.
Я догнал ее, и какое-то время мы шли молча. О чем нужно говорить с такой взрослой девочкой как Надежда, я даже не представлял.
- Куда ты меня поведешь? - вдруг сама спросила Надежда, глядя на меня сверху вниз, потому что я едва доходил ей до плеч.
- Я?
- Ну конечно ты! Ведь ты же кавалер, ты должен думать о том, как развлечь свою даму и доставить ей удовольствие от проведенного с тобой времени. К тому же, я вашего Города не знаю, и за все время с вашими девчатами я дальше двора и нескольких улиц еще нигде не была. Правда, пару раз мы с Мариной были в центре Города и несколько раз ходили купаться на Волгу, но каждый раз на одно и тоже место. Даже не интересно. Может быть, ты предложишь мне что-нибудь более разнообразное?
- Если хочешь, мы можем пойти в кино. У меня даже есть деньги! - гордо похвастался я.
В кассе кинотеатра мы купили билеты, но до начала сеанса было еще не меньше часа. Чтобы скоротать время, мы с Надеждой зашли в кафе, где я заказал для себя и нее кофе и пирожные. Мы устроились за столиком, прямо у стеклянной витрины. Надежда ела не спеша, и с улыбкой разглядывала меня, а потом вдруг назидательно произнесла:
- Не чавкай, это некрасиво! И пальцы не облизывай!
Я притих, перестал облизывать перепачканные кремом пальцы, и ел уже более культурно, но Надежда не сводила с меня пытливых глаз.
- Олежка, а ты в школе хорошо учился?
- Так себе, - осторожно ответил я, с набитым ртом. - На тройки и четверки.
- А чего было больше - троек или четверок?
- Троек.
- Это плохо, - с серьезным видом заметила Надежда. - А почему так?
- Я не усидчивый и не внимательный, - беззаботно повторил я слова своей мамы. - Мне еще много надо над собой работать.
Слушая меня, Надежда вдруг прыснула от смеха, отодвинула чашку с кофе в сторону и прикрыла рот рукой. Смеялась она долго. Я перестал жевать и растерянно уставился на нее, не понимая причины ее веселья.
Чтобы не обидеть меня своим смехом, она протянула руку и успокоительно погладила мою ладонь.
- Не обижайся на меня, - торопливо проговорила она, не в силах спрятать смешливые глаза. - Просто... я сама учусь на пятерки, и мне не понятно, как можно учиться так плохо.
- На одни пятерки? - удивился я. - Ты отличница?
- Да, - гордо ответила Надежда. - И тебе, Олежка, желаю учиться так же.
Я неопределенно пожал плечами, и не к месту выпалил:
- А у нас в классе тоже есть девочка, которая учится на одни пятерки. Ее зовут Оксана. Я с ней даже сидел за одной партой, но потом она уговорила нашу классную руководительницу, и ее от меня пересадили.
- Почему?
- Потому что она хотела сидеть со своей подружкой, а с мальчишками ей сидеть не интересно.
- Ты обиделся на нее за это?
- А-а, - великодушно махнул я рукой, - пусть катится!
Выйдя из кафе на залитую солнцем улицу, мы направились к кинотеатру. По дороге Надежда продолжала интересоваться моей жизнью и часто задавала различные вопросы.
- Олежка, а ты когда-нибудь был в других городах или местах?
- Был. Мы с мамой и папой несколько раз ездили в Белоруссию. Обычно это было летом или осенью во время их отпуска.
- А что вы там делали?
- Отдыхали. Жили в деревне, собирали грибы и ягоды. Родителям там очень нравилось.
- А тебе, наверное, в Белоруссии было не интересно? Особенно осенью - ведь там в эту пору дожди, сырость, туманы.
- Наоборот интересно, - возразил я. - Там я познакомился с деревенскими ребятами. Вместе мы ходили за грибами и на рыбалку. И по лесу мне нравилось бродить даже осенью. У них в лесах полно грибов. Воздух такой чистый, насыщенный хвоей и сырой травой. Я часто вспоминаю те времена.
- Знаешь, Олежка, а я тоже часто вспоминаю свои поездки по Сибири и походы по тайге. Мне нравится ездить с родителями по командировкам, бродить по нехоженым местам, сидеть ночью в лесу у костра и смотреть на жарко горящие угли. Но когда после долгого путешествия я вместе с родителями возвращаюсь домой в свою городскую квартиру, и начинаю жить размеренной городской жизнью, меня сразу же охватывает какая-то непонятная томительная скука, особенно зимой. И ничего я с этим не могу поделать. Единственным моим утешением в такое время становится для меня мой любимый кот Барсик - такое милое, пушистое и ласковое существо, которое меня всегда понимает и морально поддерживает. Холодными зимними вечерами я часто сажусь с ним у окна, у самой батареи, и долго задумчиво смотрю в никуда, сквозь заснеженные улицы и дома. Барсик мурлычет и нежится в моих руках, а мне от этого сразу становится как-то по домашнему уютно и тепло.
Мы с Надеждой немного помолчали.
- Надя, а у тебя там, в твоем городе, есть подруга? - осторожно спросил я.
- Есть, конечно. Мы с ней очень дружим, ходим в гости к другим девчонкам, вместе смеемся, развлекаемся, но где-то там, в глубине души, мне все равно скучно. Сама не знаю, почему. Наверное, чего-то мне в жизни не хватает, поэтому и скучаю.
- Ты и у нас скучаешь?
- Да, скучаю, - со вздохом призналась Надежда. - Этим летом как-то так получилось, что мои родители никуда не поедут, поэтому, когда папа предложил мне провести летние каникулы на юге, у Волги, я согласилась. Лето нужно проводить в другом мире, среди других людей, чтобы потом было что вспомнить. Правда, же?
В кинотеатре мы с Надеждой уселись в почти пустом зале - день был будничный, поэтому и народу было мало. Во время фильма, я иногда поглядывал на нее, но Надежда сидела не шелохнувшись, на меня не обращала внимание, и мне казалось, что ее мысли были где-то далеко отсюда.
После кино мы еще долго гуляли по Городу, беззаботно болтали и глазели по сторонам. Вскоре мы вышли на набережную Волги. Берег у нас высокий, поэтому вся Волга раскинулась перед нами как на ладони. Где-то далеко на противоположной стороне виднелись заросшие буйным лесом острова, за островами проблескивали бесчисленные протоки и затоны, и уже совсем далеко утопала в дымке знаменитая заволжская пойма.
Мы с Надеждой прошлись по величественной, отстроенной еще в сталинское время набережной, и уселись на лавочку, заворожено разглядывая открывшуюся перед нами панораму реки. По Волге устало плыли тяжело груженые баржи и танкеры, их шустро обгоняли скоростные "Ракеты", оставляя после себя ритмично набегавшую на берег волну. Где-то в вдалеке романтично белел парус одинокой яхты, настырно двигающейся против течения.
- Надя, а твой дом далеко отсюда? - спросил я.
Надежда задумалась и посмотрела вдаль.
- Ты знаешь, Олежка, вообще-то это очень далеко, но когда я сюда ехала на поезде, я поймала себя на мысли, что все большие расстояния делятся на сравнительно небольшие кусочки, и, мысленно переходя от одного к другому, я могу с высоты птичьего полета увидеть свой путь домой. Например, где-то там за горизонтом есть небольшой городок, от него за горизонтом есть река, от нее за горизонтом есть большой город, от него за горизонтом есть гора, от нее за горизонтом есть поселок, и так далее. И где-то там за бесчисленными горизонтами есть город, в котором я живу, где мой дом.
- А этих горизонтов очень много?
- К сожалению, очень! - со вздохом призналась Надежда.
Вечером мы вернулись во двор. Надежду сразу окружили девчата, а я отправился к своим приятелям, сидевшим в увитой плющом беседке. Однако встретили меня хмуро. Первым скандалить начал, как всегда, Юрка:
- Опять ты с этой Надеждой. Мы же договорились не дружить с ней. Почему ты нарушаешь бойкот?
- Меня ваш бойкот больше не интересует.
- Да? - вдруг встрял Вовка. - А то, что Надежда дерется и заступается за девчонок, тебя тоже не интересует?
- А ты не лезь к ним.
Мы начали ссориться. Я горячился и доказывал, что мы зря взъелись на Надежду, она вполне хорошая девчонка, с ней можно дружить и общаться, но ребята меня не понимали. Даже мой друг Вовка был против меня. Доказать им я так ничего и не смог, но твердо остался при своем мнении.
На следущий вечер мы встретились с Надеждой снова. Мы опять гуляли по улицам и беззаботно болтали. Вскоре, мы начали встречаться постоянно. Постепенно у нас даже выработался свой цикл - днем я играл с ребятами, а Надежда сидела в сторонке в компании девчат или гуляла с Мариной и Натальей - своими ровесницами, с которыми у нее были очень доверительные отношения, но вечером мы с Надеждой встречались и уходили со двора, чтобы никого не раздражать своей дружбой. Иногда мы встречались и днем, но ненадолго, лишь для того, чтобы договориться на вечер. В одну из таких кратковременных встреч нас заметил Павлик - вредный и противный мальчишка из третьего подъезда, на два года младше меня. Его полнотелая маманя не работала и почти все время сидела на лавочке у подъезда, перетирая с бабушками дворовые сплетни и приглядывая за своим неугомонным отпрыском. Заметив как-то, что я разговариваю с Надеждой, Павлик подкрался к нам сзади и ехидно заорал на весь двор:
- Тили-тили тесто, жених и невеста! Тили-тили тесто, жених и невеста!
Надежда недовольно встрепенулась и угрожающе топнула на него:
- А ну, иди отсюда!
- Тили-тили тесто, жених и невеста! - отбежав в сторону, продолжал орать настырный Павлик, уверенный в том, что я не стану при его мамаше сводить с ним счеты.
Чтобы он отстал от нас и заткнулся, мы с Надеждой торопливо разошлись. Однако, когда Надежда ушла, я раздраженно повернулся к Павлику и издалека многозначительно пригрозил ему кулаком:
- Я еще разберусь с тобой!
Вечером мы с Надеждой встретились опять, а вскоре мы стали встречаться и гулять даже днем. Дни летели один за другим, мы постепенно привыкали друг к другу, и однажды, во время очередного гуляния по бульвару среди фонтанов и цветников, Надежда впервые взяла меня под руку, как жена берет своего мужа. Я покраснел и стеснительно покосился по сторонам, но Надежда мне успокоительно подмигнула. Я улыбнулся и расслабился.
Не скрою, идти с Надеждой под руку мне было приятно, но ей это особенно нравилось. На бульваре мы встретились с компанией наших ребят, с которыми я перекинулся несколькими словами. Они хмуро покосились на Надежду, но по этому поводу ничего не сказали. После этого мы с ними разошлись.
- Тебе не стыдно гулять со мной? - вдруг спросила Надежда, внимательно глядя на меня.
- А почему мне должно быть стыдно? - удивился я.
- Ну-у, - Надежда пожала плечами и улыбнулась. - В твоем возрасте среди мальчишек считается постыдным дружить с девочкой. Надеюсь, ты так не считаешь?
- Нет, - уверенно ответил я.
В те времена я жил обычном типовом микрорайоне, в пятиэтажном доме, который имел не вполне обычную пристройку. Дело в том, что наш дом изначально был четырехподъездным, но в последствии к нему пристроили еще четыре подъезда - так называемую "кооперативную" половину: то есть, здесь жили люди, купившие эти квартиры на лично заработанные деньги. С тех пор наш дом стал восьмиподъездным. И уж не знаю почему - то ли "кооперативщики" были более плодовиты, чем остальные граждане, то ли еще что-то, но дворовая ребятня "кооперативщиков" была весьма многочисленна и представлена всеми возрастами - от желторотой малышни, до вполне возмужавшей молодежи. При этом, наши мальчишки с "кооперативщиками" особенно не дружили - у нас была своя компания, а у них своя. Но как-то так получилось, что наши ребята у себя во дворе никогда не играли в футбол. В прятки играли, в битки играли, зимой мы заливали каток и играли в хоккей, но в футбол не играли никогда. А так как я был заядлым любителем футбола, то иногда я уходил к "кооперативщикам" и гонял мяч с ними, из-за чего в их компании я был своим. На "кооперативной" половине всегда было шумно и весело, а на нашей половине всегда было тихо и спокойно. Ребят в нашем дворе было мало, и были они примерно одного возраста - третьеклассники и пятиклассники. То же самое было и у девчонок - все они были наши ровесницы. Только в последнем нашем четвертом подъезде жил парень по имени Вадик, который уже учился в училище, и с нами, естественно, не водился. Он ходил в футбольную секцию и дружил с "кооперативщиками" своего возраста, благо что его подъезд соседствовал с остальными четырьмя подъездами их половины. Вместе с Вадиком в четвертом подъезде жил и мой друг Вовка. Надо сказать, что Вадик Вовку не любил, постоянно к нему придирался или пинал. А все из-за того, что когда-то, уж не помню за что, отец Вовки публично оттаскал Вадика за ухо. С тех пор Вадик Вовку и невзлюбил, и эта тихая ненависть к друг другу была взаимной. Меня Вадик не трогал, да и вообще никогда не обращал на меня внимание, но я к нему относился очень настороженно. Сегодня, вспоминая свое детство, я даже не припомню случая, чтобы мы с ним о чем-то разговаривали, даже не смотря на те бурные события, в которых мы оба оказались замешаны. Для меня он был слишком взрослым, а я для него был слишком маленьким, и наши пути, до появления в моей жизни Надежды, никогда не пересекались. Но тогда я об этом не думал, лето было в самом разгаре, а это значит, что приближался день Города, который мне хотелось целиком и полностью провести с Надеждой. Для этой цели я даже специально выклянчил у отца очередную порцию денег, рассчитывая потратить их все на Надежду и удивить ее своей щедростью.
Наконец, когда долгожданный для меня день Города наступил, мы с Надеждой решили для начала посмотреть новый фильм в кинотеатре, куда мы сразу и направились. Мы уже шли по бульвару, когда вдруг увидели беззаботно идущих нам навстречу Марину и Наталью - двоюродную сестру моего друга Вовки, которая уже второй раз приезжала к Вовкиным родителям на лето из Ленинграда. Эта Наталья была большая вредина и задавака. При Вовкином отце она была просто паинькой, большую часть времени проводила сидя дома, но в отсутствии взрослых Наталья сразу становилась бескомпромиссной хозяйкой и нещадно ругалась с Вовкой из-за всякой мелочи. Порой от нее доставалось и мне, из-за чего я Наталью тоже не любил.
Теперь, при виде идущих к нам Марины и Натальи, у меня сразу упало настроение. Я боялся, что они увяжутся за нами и испортят мне своим присутствием весь праздник, да еще придется потратить на них свои деньги.
Марина и Наталья были уже совсем близко.
- Добрый день, - вежливо поздоровались они, когда мы сошлись вместе. - Вы куда идете?
- Никуда, - грубо и вызывающе отрезал я, давая понять, что они для нашей компании лишние.
Надежда укоризненно дернула меня за локоть, призывая к сдержанности, и беззаботно заявила:
- В кино идем. У Олежки есть деньги, и он меня пригласил.
- Ой, - обрадовались девочки, - а нам с вами можно?
Я сразу насупился и враждебно буркнул:
- Нет, нельзя! Без вас обойдемся!
Надежда меня возмущенно толкнула, сурово взглянув мне в глаза, а потом мило улыбнулась подругам:
- Конечно, можно! Вчетвером даже интереснее. Правда, Олежка?
Я почувствовал в ее голосе стальные угрожающие нотки, поэтому лишь хмуро покосился на незадачливых подружек и промолчал. Произошло то, чего я так боялся больше всего на свете - к нам с Надеждой присоединились нежелательные попутчицы и теперь в кино мы шли вчетвером. Надежда хотя и держала меня под руку, но целиком и полностью увлеклась разговором с девчонками. Они весело щебетали о чем-то своем, а я безвольно шел рядом и, надо признаться, мои мысли были весьма и весьма безрадостны. В том, что мне придется платить за всю компанию, я даже не сомневался: наверняка Марина и Наталья всерьез полагали, что я, как кавалер Надежды, должен за всех великодушно заплатить. И хотя меня такое положение дел абсолютно не устраивало, я смирился со своей участью и лихорадочно прикидывал предстоящие убытки: надо будет заплатить за билеты в кино на четверых, потом купить мороженое, в том числе и этим двум навязавшимся клушам, после мороженого они, конечно же, захотят пить, потом еще чего-нибудь. Вообщем, траты, траты, траты... А мне так хотелось потратить деньги именно на Надежду, а не на этих болтливых вертихвосток.
Наверное, эти тоскливые размышления как-то отразились на моей физиономии, потому что идущая рядом Надежда на миг оторвалась от разговора с подружками, взглянула на мое плаксивое лицо и вдруг прыснула со смеху. Отвернувшись от меня, она тоненько и ехидно хохотала.
- Ой, не могу, - произнесла она сквозь смех.
- Ты чего? - недоумевали собеседницы, но Надежда не отвечала и продолжала хохотать.
Я сразу понял, что она догадалась о причине моего расстройства и откровенно потешалась надо мной. Наверняка, теперь я в ее глазах выглядел обычным малолетним жадиной и мелочным скрягой, постыдно трясущимся над каждой копейкой. Я растерянно улыбнулся и что-то пробормотал, но на душе было паршиво. Увы, праздник, которого я так ждал, был безнадежно испорчен.
Дальнейший день пролетел для меня словно в дурном сне - все с самого начала пошло не так, как я мечтал. Вчетвером мы долго гуляли по залитому солнцем бульвару среди беззаботной толпы, сидели на лавочке у фонтана и болтали о всякой всячине. Правда, в основном болтали между собой девчонки, а я лишь неуместно встревал в разговор и глупо улыбался. Чтобы не сидеть сиднем и как-то исправиться в глазах Надежды, я сбегал к ближайшему ларьку и купил на всю компанию лимонад. Протягивая уже услужливо открытую бутылку лимонада Надежде, я тайком взглянул на нее - изменила ли она свое мнение обо мне, но Надежда молча взяла бутылку, и скользнула по мне жестким пронзительным взглядом, от которого я смутился и покраснел. Она явно была недовольна мной.
Потом мы пошли в кино. В буфете перед началом сеанса, как я и предполагал, мне пришлось купить всем шоколадное мороженое на тарелочках с высокой ножкой. Мороженое было дорогим, мы ели его маленькими ложечками, и Марина с Натальей впервые притихли, с уважением поглядывая на меня, но Надежда по-прежнему была ко мне холодна.
В зрительном зале Надежда уселась рядом со мной, но общалась только с девчонками. Вскоре свет потух и начался фильм - какой-то довольно интересный американский вестерн, но я еще долго не мог прийти себя от своего позора. На экране кипели страсти, во всем удачливый ковбой на одной лошади с любимой женщиной уходил, отстреливаясь, от погони, а я задумчиво сидел в своем кресле и иногда робко поглядывал на Надежду. Ее красивое лицо было смутно освещено экраном, а глаза лихорадочно блестели - мне казалось, она была полностью увлечена иностранным фильмом.
После сеанса мы вышли из кинотеатра и отправились на набережную. Там играла громкая музыка, вертелись карусели, было довольно шумно и весело. Мы катались на различных аттракционах, бродили по людный аллеям, кушали мороженое и пили газировку. Деньги улетали с невероятной быстротой, я за все платил и уже ни о чем не думал. Хотя я и старался быть веселым и беззаботным, но в голове моей было пусто.
Вечером мы вернулись во двор. Наталья не стала дожидаться наступления темноты, и ушла домой, а я, Надежда и Марина остались втроем. Я откровенно ждал, что Марина догадается оставить нас с Надеждой одних, но Надежда сама вдруг неожиданно заявила, что желает отправиться в гости к Марине.
- Ты не обижаешься, Олежка, что мы не приглашаем тебя с собой? - неожиданно спросила Надежда, пытливо заглядывая мне в глаза и участливо тронув мое плечо, словно я маленький мальчик. - У нас свои девчачьи дела, которые тебе будут неинтересны. Не обижаешься?
Опустив голову, я тихо сказал, что не обижаюсь. Скомкано попрощавшись, мы разошлись - Надежда с Мариной вошли в подъезд, а я расстроено отправился домой.
Встретившись с Надеждой на следующий день, я сразу почувствовал на себе ее пристальный и серьезный взгляд, словно я до этого совершил что-то нехорошее и постыдное. Мне сразу показалось, что недовольство Надежды вызвано вчерашним днем и моим бестактным поведением в отношении Марины и Натальи, но я предпочел промолчать и ни о чем не спрашивать, наивно надеясь, что Надежда не решится на разбор нашего вчерашнего свидания, и этот неприятный разговор со временем забудется. Но Надежда была не из тех, кто будет молчать. Сначала мы шли молча, а потом она вдруг резко остановилась и в упор посмотрела мне в глаза. Я смутился и опустил голову.
- Ты вчера вел себя просто недостойно, - сурово глядя на меня, заявила Надежда. - Я никогда не думала, что ты можешь так похабно относиться к девочкам. Тем более к Марине и Наталье, которых ты хорошо знаешь.
- А чего они увязались за нами? - обиженно пробурчал я. - Их никто не звал.
- Что значит "увязались за нами"? - возмутилась Надежда. - Мы просто случайно встретились на улице, и вместе решили идти в кино, рассчитывая, что ты, как мужчина, за всех заплатишь. Разве мы знали, что ты такой жадный? Или ты думаешь, я не поняла, что тебе было жалко тратить на них свои деньги?
- Но, Надя...
- Никогда так не делай! Никогда! - даже не желая слушать мои оправданья, воскликнула Надежда, вся покраснев от негодования. - Я не хочу, чтобы наши девчата при мне говорили, что ты жадный и невоспитанный мальчик. Мне это слышать о тебе будет очень стыдно и неприятно. Ты понимаешь это?
- Я просто хотел потратить эти деньги только на тебя, а не на какую-то там Марину или Наталью, - стыдливо оправдывался я. - И гулять я хочу только с тобой, а не с ними.
- Олежка, да пойми же ты, наконец: нельзя так говорить! Нельзя при других девочках выделять только меня, а другим откровенно давать понять, что они лишние, что на них тратить деньги жалко. Они мои подруги, и подобное отношение к ним совершенно недопустимо. Ты мужчина, поэтому уже сейчас должен приучать себя к широким жестам ради прекрасных дам, даже если кто-то из них тебе не нравится. Настоящему мужчине с деньгами нужно расставаться легко и непринужденно - без слез и жалкого бормотанья, чтобы женщины не смеялись над ним и не тыкали в него пальцем. Даже если тебе очень жалко в пустую потраченных денег, ты не должен своим видом показывать это. Мужчина в любой ситуации должен быть мужчиной, а не тряпкой. Отнесись к этой потере философически, а иначе сиди со своими деньгами дома и никуда не суйся! Понятно?
Горько опустив голову, я молчал и расстроено теребил сандалией какой-то камешек на асфальте. Я никогда не думал, что вчерашнее столь долгожданное для меня свидание закончится так унизительно и плачевно. Очевидно, у меня был такой жалкий и несчастный вид, что Надежда сжалилась и вдруг нервно прижала меня к себе. Я сразу же крепко обнял ее руками, уткнулся лицом в ее грудь и, не сдержавшись, чуть слышно всхлипнул.
- Ой, Олежка, - испугалась Надежда, - ты что, плачешь, что ли?
Она попыталась оторвать меня от своей груди и посмотреть мне в глаза, но я упорно не давался и прятал свое лицо. Мне было стыдно и неловко за самого себя.
Надежда тоже чувствовала себя виноватой, что так расстроила меня и довела до слез. Ласково поглаживая меня по голове и беспрерывно целуя меня в волосы, она заговорила тихим и дрожащим голосом, сама едва не плача:
- Извини меня, Олежка, что я тебе все это высказала так откровенно. Но я должна была это сделать, чтобы потом у нас никогда не было подобных разговоров и обид. Лучше заранее обо всем договориться и понять друг друга, чтобы в будущем не натыкаться на те же грабли, и не доводить наши отношения до слез и взаимных упреков. Ну, всё, всё... успокойся. Забудем об этом!
Этот неприятный разговор с Надеждой оставил в моей душе смутные ощущения. В принципе, я понимал, что она права, что я жадничал и хамил ее подругам, откровенно предлагая им убраться вон. Конечно, я не должен был так поступать, всё это я понимал. Единственно, с чем я не мог смириться, так это с несколько высокомерным отношением ко мне со стороны Надежды. Она относилась ко мне не как к равному другу, как это было у нас с Вовкой, а как к своему младшему брату, которого вполне можно и нужно периодически учить жизни, порой не очень деликатно. Такое отношение меня немного унижало и оставляло где-то внутри нехороший и холодный осадок. Но время лечит и затирает обиды, мы продолжали с Надеждой дружить и встречаться, постепенно этот холодный осадок в моей душе таял под ее теплым и ласковым отношением, и вскоре растаял совсем. Жизнь снова стала веселой и беззаботной.
Однажды Надежда опять пригласила меня к себе домой. Я по обыкновению застеснялся и начал отнекиваться, но Надежда с улыбкой настаивала, и я, наконец, сдался. Когда мы открыли дверь в ее квартиру и зашли в прихожую, я сразу увидел бабу Любу, которая в это время возилась на кухне. Заметив меня, она заулыбалась и, сложив руки на коленях, присела на стул:
- Что, Надежда, жениха себе привела?
- Да, жениха, - шутливо ответила Надежда. - А что, разве плох?
- Ну, не самый плохой, - приветливым тоном ответила баба Люба. - В его компании есть мальчишки и похуже.
Не слушая ее, Надежда затолкала меня в свою комнату. Только здесь я перевел дух и с интересом огляделся. Комната была очень большая, просторная. Здесь стояли кровать, на которой, очевидно, спала Надежда, письменный стол, шифоньер, диван и два книжных шкафа полные книг. В углу стоял большой триляж, с множеством косметических тюбиков, баночек и флакончиков. Сразу бросалось в глаза, что в комнате было прибрано и очень чисто, что для Надежды вообще весьма характерно.
- Раньше это была комната дяди Вити - папиного друга, благодаря которому я сюда приехала, а теперь в его комнате временно живу я, - пояснила Надежда. - А этот триляж я переставила к себе из зала - мне нравится крутиться и краситься перед зеркалом.
- А у меня комната маленькая, - пожалился я. - К тому же, в ней обычно всегда беспорядок и кавардак. А у тебя всё так чистенько и культурно, что даже непривычно!
- А ты у себя в комнате убирайся почаще, тогда и у тебя будет чисто и культурно.
- Я убираюсь... иногда... в свободное от безделья время.
- А вы, мальчишки, все неряхи и грязнули, - без всякого стеснения, заявила мне Надежда. - За вами если не следить, то вы, как хрюшки, готовы грязью зарасти, и будете этим довольны. Не обижайся, конечно, что я так говорю!
- Да ладно, - с улыбкой ответил я, потому что все эти слова я регулярно слышал от своей мамы.
После этого воспитательного наставления, Надежда долго водила меня по своей комнате, раскрывала все ящички, тумбочки, шкафчики и показывала их содержимое, давая понять, что у нее от меня секретов нет.
Наконец, она открыла шифоньер со своими нарядами и платьями, которых было очень много. Мне даже подумалось, что Надежда привезла с собой весь свой гардероб, однако, по ее же словам, это была лишь небольшая часть. Перебирая и комментируя висящие на вешалках платья, Надежда увлеченно объяснила:
- Но кроме всего этого, я с собой привезла кучу всяких вещей, некоторые из которых я никогда еще не носила. Вот, например, эта сумочка. Хорошая сумочка, правда?
Надежда покрутила у меня перед носом маленькой женской сумочкой из крокодиловой кожи, на которой поблескивала большая желтая пряжка. Для пущей убедительности, она даже пару раз кокетливо прошлась передо мной с сумочкой на руке, как это делают модели на подиуме.
- Да, красивая сумочка, - подтвердил я, хотя в женских сумочках особенно не разбирался. - Тебе очень идет.
- Правда? - обрадовалась Надежда. - Мне она тоже очень нравится, но гулять с такой сумочкой я почему-то стесняюсь.
- Почему?
- Ну, не знаю. Мне кажется, она какая-то... вызывающая.
- Ничего не вызывающая! - не согласился я. - Если хочешь, Наденька, мы можем сегодня вечером прогуляться по бульвару вместе с этой сумочкой. Хочешь?
- Нет, с сумочкой я почему-то не хочу, - вздохнула Надежда, и положила ее обратно в шифоньер.
После этого, Надежда устроилась на пуфике перед триляжем и начала крутить волосы, а я уселся на диване, заворожено поглядывая на ловкие движения ее рук. Наблюдать за Надеждой в такие минуты мне было интересно и приятно.
- Чтобы не скучать, можешь посмотреть на столике мои журналы, которые я с собой привезла, - не поворачивая головы, произнесла Надежда, увлеченно оглядывая себя в зеркало.- Правда, это только женские журналы, но у меня больше ничего нет.
Я повернулся к столику, и равнодушно перебрал несколько наших отечественных изданий, на обложках которых красовались тетеньки всех возрастов, разодетые в вязаные кофточки и цветастые платья. И тут мое внимание привлекла яркая обложка иностранного журнала мод, который я сразу взял в руки. Этот журнал был очень толстым, красочным и, наверняка, дорогим. Я с интересом положил его себе на колени, раскрыл и... обалдел - с многочисленных фотографий на меня смотрели и улыбались полураздетые красотки в одних трусах и комбинациях, показывая себя в разных позах, а рядом были надписи на иностранном языке и какие-то цифры. До меня дошло, что это был журнал нижнего женского белья, которое на страницах этого издания демонстрировалось для рекламы и продажи. Я испуганно покосился на Надежду, боясь, что она отберет такой явно не детский журнал, но она по-прежнему крутилась перед зеркалом, что-то весело напевала под нос и не обращала на меня никакого внимания. С бьющимся сердцем, я принялся листать глянцевые страницы и с волнением разглядывать полуголых девиц, столь бесстыдно выставляющих себя напоказ. Перед моими глазами мелькали оголенные плечи, руки и ноги этих заморских красавиц, едва прикрытых изящным полупрозрачным бельем. Никогда и ничего подобного я еще не видел. От такого зрелища у меня учащенно забилось сердце и свело дыхание, как будто я случайно попал в женскую раздевалку, из которой меня почему-то никто не гонит.
Вдруг, неожиданно подскочившая ко мне Надежда выхватила журнал из моих рук и бесцеремонно хлопнула им меня по голове. Я обиделся:
- Чего ты дерешься?
- А кто тебе разрешал смотреть этот журнал?
- Ты же сама сказала - можешь посмотреть журналы. Вот я и смотрю!
- Но только не этот! Другие журналы смотри, а этот не трогай.
- Почему?
Мой вопрос остался без ответа. Надежда решительно подошла к книжному шкафу и демонстративно положила журнал на его самую верхнюю полку, куда я не мог дотянуться. После этого она молчком вернулась на прежнее место и, косо поглядывая на меня в зеркало, продолжила крутить волосы.
Я помолчал, а потом неуверенно попросил:
- Ну, дай досмотреть. Что тебе жалко, что ли?
- Рано тебе еще смотреть такие вещи, - вызывающе заявила Надежда, тоном строгой учительницы. - Вот вырастешь, смотри сколько угодно!
Я надул губы и обидчиво отвернулся в сторону.
Немного посидев обиженным барчуком, я мельком взглянул на Надежду и вдруг увидел, что она улыбаясь поглядывает на меня в зеркало, явно поттрутнивая над моей обидой. Ее улыбка была столь заразительна, что я тоже вынужденно улыбнулся и снова сконфуженно уткнулся в сторону. Глядя на меня, Надежда рассмеялась.
Через некоторое время, управившись с волосами, она подсела ко мне и обняла меня за плечи.
- Ты что, обиделся, да? - весело спросила она, заглядывая мне в глаза. - Обиделся?
Я молчал. Надежда снова рассмеялась и неожиданно чмокнула меня в щеку.
- А теперь не обижаешься?
Я лишь хмуро покосился на нее, и вытер щеку рукой.
- Ой, Олежка, - улыбаясь, произнесла Надежда, - да ты совсем не умеешь вести себя с женщинами. После поцелуя женщины нельзя утираться, тем более при ней.
- А чего ты лезешь ко мне? - буркнул я. - Я тебя не трогаю.
- Ты у меня в гостях, - воскликнула Надежда, - поэтому я могу делать с тобой все, что захочу.
Она повалила меня набок и принялась щекотать, чтобы рассмешить меня и замять мою обиду. Я лениво отбивался от нее, сохраняя недовольное выражение лица, но потом не выдержал и рассмеялся.
Какое-то время мы дурачились и веселились, а потом Надежда стала серьезной, и привлекла меня к себе.
- Подожди, Олежка, успокойся! - сказала она, каким-то странным голосом. - Я хочу сейчас кое-что сделать.
Не понимая, что она задумала, я перестал смеяться и выжидательно замер. Надежда пригнулась, и вдруг нежно поцеловала меня в губы.
- Ну, как? - тихо спросила она, когда мы разнялись.
Вместо ответа, я потянулся к ней еще раз, но Надежда придержала меня рукой, и с назидательной улыбкой заявила:
- Нет, Олежка, хватит. Хорошего понемножку!
Это был мой первый и единственный поцелуй с Надеждой, пусть неожиданный и немножко странный, но который я запомнил на всю жизнь. Именно с этого момента я начал испытывать к Надежде какие-то доселе неизвестные мне чувства, ясно ощущая ее моим самым близким и родным человеком из всех моих знакомых и друзей. Отныне и впредь, я часто заворожено смотрел на нее, на ее лицо, волосы, на ее фигуру, из-за чего Надежда смущалась и укоризненно толкала меня в бок, словно желая разбудить и вернуть к реальной жизни. А однажды, когда я в очередной раз был у нее в гостях, Надежда как-то просительно произнесла:
- Знаешь, Олежка... Я хочу, чтобы ты никогда и никому не рассказывал о наших отношениях и наших разговорах. Всё, о чем мы с тобой разговариваем, должно остаться только между нами. Хорошо? Мы можем с тобой ругаться или мириться, что-то обсуждать или оспаривать, но это не должно быть известно чужим людям. Никому ни слова о наших разговорах!
- Даже Вовке мне нельзя ничего говорить?
- Даже Вовке! Я не люблю когда мальчишки или девчата хвастливо пересказывают друзьям или подружкам подробности своих отношений с любимым человеком. Мне кажется, что это омерзительно и недостойно. Лично мне не хотелось бы, чтобы ты также передавал кому-то мои откровения и тайны, которые я тебе доверяю. Мне было бы это крайне неприятно, ведь я это говорю только тебе, и никому другому. Договорились?
Эту странную просьбу моей Надежды я сначала не воспринял всерьез, но со временем я привык к необходимости всегда молчать, и никогда это условие не нарушал. К тому же, это давало ощущение какой-то связанности друг с другом одной тайной и одними пониманиями. Теперь мы с Надеждой встречались уже постоянно, а домой к ней я приходил каждый день. Баба Люба всегда встречала меня благосклонно и добродушно, как юного кавалера Надежды, а меня это вполне устраивало. Правда, мне не нравилось, когда при мне в гости к Надежде приходили ее подружки, потому что Надежда сразу начинала важничать, больше общаться с ними и, вообще, девчонки разговаривали на такие темы, которые мне казались скучными и неинтересными. К тому же, при посторонних девчонках мое положение было унизительным. Я помню даже, как однажды Марина пошепталась с Надеждой, и та кивком головы указала ей на книжный шкаф. Марина с каменным лицом при мне вытащила из шкафа так и не досмотренный мной заграничный журнал, и устроилась в кресле. Ее тут же окружили другие девчонки, среди которых была и малолетняя Лада - соседка Марины по этажу. Разглядывая журнал, девчонки тыкали пальцем в его страницы, хихикали и шушукались между собой, тихо обсуждая белье и кружева заморских красавиц. Иногда они смешливо косились на меня и прыскали со смеху. Я сидел в стороне с паршивым настроением, потому что мне было нельзя то, что можно даже Ладе, которая была намного младше меня. Естественно, меня это унижало.
Однако, в остальном наши отношения с Надеждой были ясными и безоблачными. Единственно, что вызывало мое беспокойство, так это мой друг Вовка, с которым я виделся все реже и реже. Он хоть и делал вид, что не обижается на меня из-за моей дружбы с Надеждой, но меня постоянно грызло ощущение некоторого предательства с моей стороны по отношению к своему закадычному другу. Да и сам Вовка пару раз смутно намекал, что дружба с девчонками до добра не доведет, но я великодушно пропускал его слова мимо ушей. Я даже иногда заставлял себя гулять и играться с Вовкой и остальными ребятами, чтобы хотя бы изредка быть с ними, не отрываться от них, но на самом деле душой и сердцем я рвался к Надежде. Возвышенные и искренние чувства к этой красивой и женственной девочке, которых я и сам не мог объяснить, вдохновляли меня и гнали прочь всякие дурные мысли. Я был счастлив. Пожалуй, впервые в жизни я начал стремиться на улицу не просто так, по привычке, а вполне осмысленно и определенно - чтобы встретиться с близким мне человеком, без которого я уже не мог. Мне обязательно нужно было видеться с Надеждой, разговаривать с ней, держать ее за руку, ощущать тепло ее ладони. Я даже не мог себе представить, как я раньше обходился без нее, жил без нее, гулял без нее.
В один прекрасный день я даже пригласил Надежду к себе домой, чтобы познакомить ее со своей мамой, которая как раз была дома, и вообще показать, как я живу и чем увлекаюсь. В то время я еще многого не понимал, но Надежда была уже вполне взрослым человеком и явно чувствовала себя не совсем удобно. Я до сих пор помню немного удивленный и растерянный взгляд моей мамы, когда я привел домой девочку намного старше себя.
- Мам, познакомься - это Надежда, - беззаботно представил я свою подругу. - Мы с ней дружим.
- Здравствуйте! - смущенно выдохнула Надежда, и покраснела.
Заметив их обоюдную неловкость, я увлеченно уволок Надежду в свою комнату и закрыл дверь.
- Вот здесь я живу! - с гордостью представил я свое жилище. - Это диван, на котором я сплю. Он у меня всегда разложен, потому что я люблю в течение дня периодически на нем валяться. Это мой письменный стол, за которым я делаю уроки. А вот это моя книжная полка, на которой у меня хранятся мои книжки.
- Что-то не густо! - сразу подметила Надежда, глядя на жиденькую стопочку книг. - Это все, что ты прочел за свою жизнь?
- Мне хватает, - важно ответил я. - А вот мой альбом с марками.