Аннотация: Просто написалось. Без претензий на что либо.
Убийца-ночь подкралась незаметно. Едва усталый от душного зноя день начал смежать веки, она выбралась из своего тайного укрытия и скользнула над землёй. Завернувшись в задумчивый флер сумерек, она с нарочито равнодушным видом прошлась по краешку горизонта, разбавила белые небеса каплей синевы, укрыла изъяны и несовершенства мира, замурлыкала колыбельную о пыльце звезд в чернильном куполе над головой, о лунной дорожке на озерной глади, о шёпоте ветра в камышах. А когда убаюканная невесомой прохладой осторожность жизни сошла на нет, ночь, походя, почти небрежно извлекла из складок своего плаща кинжал и молниеносным укусом-поцелуем обрезала ниточки жизни. Одну, вторую, десятую, сотую...
Он и она беззаботно танцевали на ветру. Прохлада обволакивала их. Едва заметные движения воздуха щекотали их тела. Идеально сложенные, цветущие, извергающие из себя энергию жизни. На первый взгляд хаотичные движения ткали незримый рисунок танца. Движения в сложном синкопированном ритме, и без музыки. Сближение - расхождение, поворот - касание, бегство - погоня, вправо - влево, вверх - вниз, страсть - безразличие. Танец был их жизнью. Танец был их сутью. Их не существовало вне танца. Эфемерные, миниатюрные, вместе с тем они властно заявляли о себе.
Вначале пришёл свет. Яркий, ослепляющий луч вспорол темноту изнаночной стороны плаща. Он был настолько обескураживающим, что они сбились с такта. Видимость хаоса приобрела суть хаоса.
Затем возник звук. Низкий, гудящий, вибрирующий. Он пришёл чуть позже света, но с той же стороны. Звук стремительно нарастал, оглушая, подавляя, подчиняя.
А затем - удар! И... теперь уже окончательная чернота и тишина.
Он был стар. Скорее всего эту ночь он не пережил бы в любом случае. Грузный, неповоротливый, скрипучий. Он уже не мог передвигаться так же быстро и ловко как когда-то.
От теплого асфальта поднимался вверх тёплый воздух, полный химических запахов. Расплавившийся от дневной жары гудрон медленно застывал густыми пластичными кляксами. Он чувствовал контраст между безжизненной чернотой искусственного покрытия и темнотой, сгущающейся по его краям, где сквозь песок пробивалась упрямая трава, где сосновые шишки, раскрывшись, выстреливали семенами в пространство, где источали ни с чем не сравнимый аромат шершавые стволы зелёных долгожителей.
А потом пришёл свет.
И звук.
И - удар!..
Они были бездумно жестоки, как бывает жестока только юность. Их переполняла сила, требующая выхода, рвущаяся к активности; сила, которая сгорала моментально, требуя новых и новых порций подпитки. Они мчались сквозь ночь, не обращая внимания на окружающий мир, их вели инстинкты, их звала цель.