Останин Виталий Сергеевич. Дело второе: Браватта

Город Февер Фесте, столица Речной республики. Начало осени 783 года.

Небольшая комната - десяток шагов из края в край. Голые стены древнего, плохо обработанного серого с чёрными вкраплениями камня. Узкое окно-бойница, закрытое плотными ставнями, не пропускающими лучи света. Холодного дневного света приморского Февер Фесте. Бывшей столицы Империи. Сегодня - столицы Речной республики.

Комната предельно аскетично обставлена: простой деревянный стол, стоящий точно по центру, несколько горящих свечей на нем, столь же непритязательные на вид, что и стол, стулья. В правой от входа стене находился камин, выталкивающий из огнедышащего нутра жаркую волну воздуха. На каминной полке находился единственный предмет декора - универсалистский[2] символ веры, размером с локоть мужчины - косой крест[3], ныне практически ничем не напоминающий скрещённые топор и посох ортодоксов.

И в этой простой и скучной, как монашеская келья, комнате собрались люди весьма непростые. На стульях вокруг стола, накрыв затянутыми в бархат, шелк и атлас задами деревянные сидения, восседали гранд-нобили Совета Речной республики. Не все, лишь четверо из полусотни, но самые что ни на есть влиятельные из них. Узкий внутренний круг, который определял все движения Совета и направлял их через своих агентов.

Во главе стола сидел мужчина лет пятидесяти. Морщинистый лоб привычно складывал рисунки недовольства и угрюмости. Широко расставленные глаза взирали на мир с усталостью все повидавшего человека, а крючковатый нос нависал над маленьким бледным ртом словно клюв хищной птицы над жертвой. Он не носил бороды, выбривая дряблую кожу начисто. Звали старика Карл Крузо, барон фон Гериг и был он восходящей звездой Совета гранд-нобилей Речной республики.

Сидящий по правую руку от него человек был моложе лет на десять, но выглядел гораздо хуже. Его любовь к еде и выпивке явно не была взаимной, жирное тело мужчины стул едва выдерживал, натужно поскрипывая при каждом движении. Лицо, так же без бороды и усов, походило на миску деревенского холодца: горошины-глазки, хрящи-бровки, мясистые кусочки губ и носа и все это утоплено в обилии студня, трясущегося при каждом движении кожи. Барон Адельмо ди Пеллегрино.

Третий был похож на огородное пугало. Худой, нескладный, весь словно изломанный. Одежда темных тонов висела на нем как на скелете. Узкое, вытянутое лицо, на котором цвели полные до нелепости, губы. Барон Ги де Бран.

И четвертый. Точнее - четвертая. Она. Баронесса Катрин фон Красс, представитель в совете гранд-нобилей от города Оутембри. Если бы ей пришло в голову описать себя, то звучало бы это примерно так: знатная пожилая дама, разменявшая пятый десяток. Не блиставшая красотой в молодости, а уж теперь и подавно. Поседевшие волосы собраны в простую косу и, надо сказать об этом служанке, довольно тугую. Тонкий нос, впалые щеки, сморщенные губы. Лицо уставшей от жизни и забот женщины. И яркие, можно сказать - горящие (ее единственное достоинство, она это прекрасно знала!) черные глаза.

В комнате было еще два человека, стоящих подле стены у двери. Недвижимые и безмолвные, их можно было сразу не заметить благодаря слабой освещенности. Но не стража, - те стояли за дверью. Среднего роста мужчина, с бородатым лицом лесного разбойника - Мартин Скорцио; и миловидная брюнетка с фигурой подростка - виконтесса Беатриз де Паола де Сильва. Первый - доверенное лицо Карла Крузо, вторая - ее.

"Это забавно!" - подумала баронесса. - "Шпион-простолюдин служит главе Императорского домена в нашем союзе, а шпионка-дворянка - мне и Оутембри! У Единого отменное чувство юмора!"

Сидящие за столом разговаривали. Едва начали это делать, если судить по долгим паузам между фразами. Так не доверяющие друг другу люди прощупывают собеседников, примеряют каждое произнесенное слово, оценивают его. Они ведь не были друзьями, собравшимися в этой комнате. Союзниками - да, но не друзьями. И доверия друг к другу, несмотря на долгое время совместной работы (а может именно поэтому) никто из них не испытывал.

Беседа складывалась из привычных вопросов о состоянии дел в торговле, соотношении стоимости монет разных государств друг к другу, урожайности в разных районах...

"А ведь Карл забрал уже много власти!" - глядя на угрюмого нобиля подумала баронесса. - "Не самый знатный из аристократов Императорского домена, как он так быстро и главное, незаметно, поднялся на самую вершину? Всегда прекрасно осведомленный, готовый к компромиссу... Я совершенно упустила это из виду! Еще год-два, и без его кивка Совет не утвердит ни одного решения! Не сменили ли мы одного императора на другого?"

...доходность морских перевозок, налоговая политика республики, таможенная политика ее соседей...

"Мы собрались здесь столь узким кругом и в обстановке такой секретности, чтобы обсудить то, что известно каждому нобилю?" - мысленно возмутилась Катрин фон Красс и даже собралась высказать эту мысль вслух, когда (хвала Единому!) начался разговор, ради которого четверо нобилей и сели за стол.

- Табран получил от Фрейвелинга кредит, - наконец перешел к делу барон фон Гериг. - десять тысяч империалов. И куда, господа, вы думаете, табранцы потратят эти немалые средства?

- В армию. - откликнулась Катрин фон Красс без выражения. Ей стал понятен повод для встречи. Серьезный повод.

- В армию! - подтвердил Крузо, хотя это и не нуждалось в подтверждении. Куда еще могла потратить деньги бывшая северная провинция Империи? Их воинственный, постоянно сражающийся с варварами-северянами сосед. - Три вновь образованных полка ландвера, вооруженных новенькими мушкетами! С колесцовыми замками! Десяток полков продолжают перевооружаться на формат войск нового строя прямо сейчас.

- Табранцы любят воевать. - подал голос Ги де Бран, разомкнув свои полные губы.

- И умеют, - дополнил его барон ди Пеллегрино, колыхнув студень щек. - Правда они были бедны, как мыши при монастыре, и не могли содержать серьезную армию.

- Ну а теперь - могут! - Крузо подался вперед, раздувая крылья носа. - Теперь их сил хватит не только на борьбу с варварами за Сольвейном[4]. Теперь они могут обратить свои взоры внутрь долины Рэя[5]. Например, на Товизирон, у них с ними вражда чуть ли не сначала времен!

- А зачем Фрейвелингу нести такие расходы на перевооружение армии Табрана? - спросила баронесса. Она знала ответ, но решила подыграть советнику, уж больно уверенно он вел свою партию. - Они же соседи! Фреи не боятся, что выкормят волка, который откусит им руку?

Барон фон Гериг вздохнул тяжело, словно бы его утомляла непонятливость собеседников. Баронесса ни на секунду не усомнилось, что ее маневр он разглядел до его начала.

- Именно потому, что они соседи! Это же очевидно, Катрин! И у них хорошие отношения, которым не повредило даже низложение Патрика в свое время. И карательная экспедиция Иезикии Дорнато[6] девять лет назад! Они не будут воевать друг с другом! Разве что Единый сойдет со своего небесного трона и прикажет им это сделать!

По мере того, как советник говорил, голос его возвышался. Казалось он даже обретал плоть и хлестал находящихся в комнате подобно бичу палача.

- Это понятно, Карл... - примирительно прогудел Адельмо ди Пеллегрино.

- Так чего спрашивать, если понятно! - рявкнул тот в ответ. Так натурально, словно бы и в самом деле разгневался на коллегу-нобиля. Хотя вопрос задал не он.

Некоторое время ди Пеллегрино и фон Гериг мерились тяжелыми взглядами, затем толстяк отвел глаза. И буркнул:

Правильный вопрос опытного в интригах вельможи. Не "что дальше?", а именно "что ты предлагаешь?". С тем "что дальше" все предельно понятно.

Если объединенное герцогство Табран решит не тратить силы в бесконечной войне с северянами, а повернет свои новые полки внутрь бывшей Империи - это, конечно, еще не катастрофа. Плохо, безусловно, но не до такой степени, чтобы поднимать панику. Пострадает торговля, Товизирон (а именно по нему нанесут удар табранцы) взвоет как умалишенный, требуя от союзника помощи, денег и войск. Но дальше войска табранцев не пройдут. Завязнут в мелких стычках и осадах городов. Да и не по силам им проглотить такой большой пирог, как Товизирон, разве что пообкусать, портя товарный вид. Но это если Табран будет действовать один.

А он будет не один! Есть еще Фрейвелинг! Опять этот проклятый Фрейвелинг, которому не сидится в его глухом углу! А с фреями[7] у Речной республики довольно протяженная общая граница...

Эти мысли отпечатывались на лицах гранд-нобилей столь явственно, что говорить не было никакого смысла. Каждый из них прекрасно владел вопросом внешней и внутренней политики, каждый содержал штат шпионов для того, чтобы узнавать все первым. Говорить смысла не было, но можно было подбросить дополнительную информацию для размышлений. Что Карл Крузо и сделал.

Долгая недоверчивая тишина. Мрачно сгустились тени в углах комнаты, обреченно треснуло полено в камине.

- Значит, правда... - зло выдохнула баронесса фон Красс, перед которой, после слов советника, раскрылась глубина той пропасти, на краю которой они все оказались.

Слухи о том, что маркиз Фрейланг, регент фрейвелингской грандукессы, собирается предложить бывшим имперским провинциям Конфедерацию, начали гулять по долине Рэя и за ее пределами едва ли не сразу после распада Империи. В некоторых пересказах все выглядело так, словно Фрейланг именно для того и инициировал развал Империи на последнем Магистерии, чтобы на ее фундаменте создать новую, но уже без вечно интригующего против всех Карфенака и вечно бунтующей Лиги вольных городов. По сути - очень правдоподобно. А значит - вероятно. Строго говоря, идея Конфедерации принадлежала еще Патрику Фрейвелингу, разочарованному в последние годы своего правления нежеланием имперской аристократии создать единое и сильное государство. У него не вышло, и теперь его боковая ветвь пытается довести дело до конца?

- Да, правда. Фрейвелинг, Табран, Тайлти, Димар, Ирианон и даже Арендаль. Пока робко, верить друг другу научились только фреи с табранцами, но дайте им время, и они договорятся! Как это будет выглядеть на карте, помните?

- Мы окажемся в кольце. Речная республика и Товизирон. За кольцом останутся только Скафил и Карфенак. Но последним бояться нечего, они на Востоке так разжирели, что даже Конфедерация десять раз подумает, прежде чем бросать святошам вызов. Поэтому их цели - мы. Очередность особого значения не имеет: Товизирон ли первым начнут топтать, Скафил или нас. Важно то, что мы не выстоим. И до конца будущего года от наших государств останутся только названия. В книгах по истории.

Баронесса пристально вгляделась в лицо фон Герига, ища подтверждение тому, что услышала в его голосе. Этот его вывод о неизбежной войне. И не нашла. Карл Крузо был по-настоящему обеспокоен описываемым положением дел. Но - что ее насторожило? Вроде бы все слова барона были логичны и правильны, однако что-то в них беспокоило представительницу Оутембри. Какое-то упущение, ускользающая от внимания деталь, но какая?

Катрин фон Красс была купцом. Очень богатым и влиятельным купцом. Торговый дом Красс (теперь фон Красс) практически монополизировал все перевозки по реке Рэй, имел серьезные доли в предприятиях, торгующих тканями и зерном, а с недавних пор - весьма успешно выступал и в колониальной торговле. Опыт в переговорах с поставщиками, партнерами, перепродавцами у баронессы был просто огромный и фальш в словах она чуяла, подобно охотничьей собаке. За что и получила прозвище - Оутембрийская ведьма - ее невозможно было обмануть. Как сейчас пытался сделать Крузо.

- Но мы же можем договориться, Карл! Мы торговцы, мы всегда так делали! Зачем нам война, да еще такая, без надежды на победу?

- Они не станут нас слушать, Ги! - снисходительно усмехнулся советник. - Ты забыл, как фреи относятся к нам? Как они нас называют?

- Лавочники. - глухо ответил барон де Бран, который купил свой титул год назад и до сих пор к нему не привык. По крайней мере, в компании с исконным имперским дворянством, он чувствовал себя неловко.

- Именно! Лавочники! Кто велел нам снести стены вокруг городов, сделав нас беззащитными? Кто облагал нас двойными налогами против других провинций! И кто, наконец, по их мнению, виноват в низложении их любимого Патрика? Да они скорее с Товизироном договорятся, хотя между ними тоже крови и споров немало, чем с презренными торгашами!

Баронесса Катрин фон Красс недовольно сморщилась. Ее коробили обобщения советника. Кто велел нам снести стены вокруг городов! Подумать только, каков наглец! Она и Ги де Бран, тогда еще без приставки "де", действительно были теми, кто сносил эти проклятые стены. По приказу проклятого императора Патрика, урожденного герцога проклятого Фрейвелинга! А вот Карл Крузо, барон фон Гериг и барон Адельмо ди Пеллегрино тогда были не гранд-нобилями Речной республики, а аристократами Императорского домена. То есть теми "верными", кто поддержал императора и рукоплескал его решению примерно наказать "обнаглевших сверх всякой меры лавочников за мятеж против трона".

"Да, теперь мы вместе, но старые претензии не так легко забыть вовсе!" - подумала баронесса. - "По чести сказать, так и невозможно забыть!".

Голос одного из собеседников вернул ее к предмету обсуждения.

- Карл, не нагнетай! Словно на площади перед селянами выступаешь! - попросил барон ди Пеллегрино. - Не так уж все плохо. У фреев при власти Фрейланг, он не такой самодур как вся эта сумашедшая семейка. Про сентариев[8] слышал? Они уже нормально относятся к честной торговле!

- Да только мы, Адельмо, по их мнению, торговлю честно не ведем!

Вот! Вот что она упустила! Вернее, упустил фон Гериг, а они все послушно пошли в кильватере его умело составленных слов! Договориться! Фрейвелинг, при всей ее нелюбви к этому дворянскому дому, был до смешного помешан на всех этих рыцарских кодексах и правилах. Даже в войне, в которой, как известно, есть лишь одно правило - победа! И маркиз Фрейланг, что бы там про него не говорили, не мог так легко отступиться от этих правил! Точнее, он бы может и отступился, но сделать ему этого не дадут его же люди - все эти бароны и графы, со своими покрытими мхом столетий правилами и традициями.

Другими словами, если фреи собирают Конфедерацию, они должны были послать для прощупывания почвы, людей в Речную республику. Не послов, скорее эмиссаров с очень широкими полномочиями. С целью собрать информацию до того, как Фрейланг решит сделать или не делать предложение Совету гранд-нобилей. Но таких людей не было, иначе она бы слышала об этом! Да, Преисподни! Эти люди прежде всего пришли бы прощупывать именно ее!

Нет, это бы не прошло мимо нее! Хоть что-то, далекий отголосок слуха, да дошел бы! Не зря ведь разведка Оутембрийской Лиги, тьфу ты! Речной республики! - считалась одной из лучших на всем постимперском пространстве!

Или - они были, - эмиссары фреев? Были, но до нее не добрались. Кто-то им помешал... Это возможно. Очень, очень возможно! А если к этому прибавить воинственную риторику фон Герига...

"К чему ты нас подталкиваешь, Карл?" - хотела спросить баронесса, но сумела себя удержать. На этот вопрос Крузо ответит без всяких понуканий.

- Единственное, что мы можем сделать, чтобы решить дело миром, это не дать Конфедерации состояться!

"Еще мы можем вступить в эту саму Конфедерацию. Не может же она быть хуже Империи? Но ты почему-то этого очень не хочешь!" - подумала Катрин фон Красс, практически убежденная в нечистой игре фон Герига.

- Как? - почти в один голос спросили ди Пеллегрино и де Бран. И тем поставили себя на сторону Карла Крузо.

Играть одним голосом против трех Катрин фон Красс не стала, слишком для этого она была опытна. Вступать в бой, итогом которого будет неминуемое поражение? Ха! Однажды она это сделала, не поддержав вместе с прочими нобилями Лиги кандидатуру вновь избранного императора. И чем это кончилось?

Поэтому с некоторым опозданием, словно пребывая в раздумьях, она повторила вопрос мужчин:

Тот довольно (победно!) улыбнулся и жестом подозвал от двери своего помощника.

- У моего человека есть план. Давайте выслушаем его.

И твердо решила поручить Беатриз выяснить все, что только возможно про последние дела и встречи Карла Крузо, барона фон Герига. И о тех играх, которые он затеял. Потому что прекрасно поняла, что истинные мотивы советник не озвучил. И не озвучит.

Считаю, что подобного рода сообщения нужно доставлять барону да Бронзино и кавалеру Торре. Прямо за завтраком. Согласитесь, совсем мышей не ловят! Уже четвертую женщину убил какой-то живодер!

"Женщина обнаружена патрулем городской стражи в районе, именуемом также купеческим, на пересечении улиц Торговой и Большой. Как и в прошлых случаях, у жертвы полностью отсутствует живот, а сама она обнажена. Вызванные на место обнаружения тела судебные инквизиторы опознали в убитой дочь кансильера морской торговли барона да Николь".

В которой синьор Лик хандрит, а синьора Тотти дает советы по теме, в которой совершенно не разбирается. Еще здесь говориться о современной медицине и новых возможностях, а также ужасных убийствах.

От входа потянуло холодом - это гикот Белька неслышно, отворив чуть-чуть дверь, втек в остерию с улицы. Мерино сей факт отметил с легким неудовольствием и продолжил красиво расставлять на полках за барной стойкой бутыли с винами и настойками. Только вчера он забрал у печатника небольшой тираж картинок с названиями алкоголя. Весь вечер потратил на то, чтобы наклеить их на бутылки и теперь, с видом художника, завершал процесс. К гордости (законной, смею заметить, синьоры! В городе еще ни у кого такого не было!) примешивалась легкая обида на чурбана Белька, который, услышав стоимость этой красоты, емко обозвал гениальную идею друга "блажью". Но такая, очень легкая обида, не больше тучки, что на несколько мгновений закрывает солнце.

У неудовольствия, скользнувшего по душе владельца остерии, когда волна холодного воздуха от двери, толкнула его в ноги, была другая причина. Точнее - другие причины.

Первая заключалась в четком осознании, что зима-таки пришла. Не то чтобы это была какая-то неожиданность, просто грустное осознания того, что ближайших теплых дней теперь придется ждать несколько месяцев. Три или четыре, в зависимости от планов Единого на этот счет. Теплый и веселый город Сольфик Хун превратится в промозглый, продуваемый холодными морскими ветрами, совершенно не гостеприимный каменный утес на краю моря, изрезанный ходами улиц и пещерами жилищ. Прекратится морская торговля и промысел, томящиеся от безделья моряки заполнят все таверны и кабаки города, доберутся даже и до его остерии. Бельку прибавится работы, а Мерино - головной боли и метаний между попытками соблюсти интересы остерии и клиентов. А может и нет, остерия, как ни крути, стояла вдалеке от оживленных центральных улиц.

Зимой только и оставалось, что греть свои старые кости у огня очага. И это была вторая причина неудовольствия Мерино - осознание неотвратимо приближающейся старости.

Второй год, с приходом холодов, у него начинали ныть кости. Только ноги и поясница, но как же это выводило из себя привыкшего считать себя здоровым и сильным мужчину! Недуги не липли к нему на стоянках в зимнем лесу, обходили в пути по раскисшей от дождей дороге, лихорадка не мучала его, выздоравливающего после очередной раны. Даже в борделях, где он, к слову, не был таким уж частым гостем, к нему ничего не прицепилось! А тут - поди ж ты! И лекарь Тирсон, неплохой вроде специалист, ко многим дворянским семьям вхож, своим диагнозом картину только усугублял.

"Мажьте этой мазью, дорогой мой Мерино!" - говорил он, выставляя на стол склянку с темной жидкостью, пахнущей как издохшая лошадь. - "Будет полегче".

"Полегче, Титус?" - негодовал тогда владелец остерии "Старый конь". - "Но я не хочу "полегче"! Я хочу, чтобы вы это вылечили!"

"Мой дорогой друг!" - отвечал ему эскулап. - "Если бы это было возможно! Современная медицина, безусловно, достигла очень многого, взять хотя бы эксперименты магусов из келлиарской Академии. Настоящий прорыв в области ампутации конечностей и лечения ран, зараженных гниением! А искусственная механическая рука, которую, по слухам, поставили королю Тайлти Гетцу фон Вольфсбургу[9]? Доводилось ли нашим предкам слышать о таких чудесах?

Мерино на эмоциях едва не высказал доктору о том, что келиарские магусы не имеют ни малейшего отношения к протезу Гетца фон Вольфсбурга, и, более того, ничего механического в этой руке нет, но вовремя сумел себя остановить.

"К величайшему моему сожалению, - продолжал Тирсон. - "Еще множество тайн человеческого тела недоступны пониманию сегодняшних ученых. Увы, медицина в вашем случае бессильна - последствия вашей бурной молодости и пренебрежения к своему здоровью не оставляют надежд на полное излечение. Лишь на облегчения болей!"

Бельк выразился короче: "Стареешь, Праведник!"

И дернул уголком рта в ухмылке. Друг называется!

А Мерино, неожиданно для себя, захандрил. Пару лет назад он бы сам позубоскалил на тему старости вместе со своим другом, он вообще к процессу старения относился спокойно и созерцательно. Да, во многом это было чистой воды позерством - ну какая, прости Создатель, старость в неполные сорок лет? Это зрелость, расцвет сил. И мудрость, если от рождения Единый да родители наградили хоть какими-то мозгами.

Но теперь словно что-то изменилось. Пришло иное понимание времени: как быстро оно несется и как немного, в сущности, его осталось впереди. В лучшем случае столько же, сколько прожито, но это уже больше из разряда чудес. Скорее всего - вполовину меньше. И это в тот момент, когда он только во всем разобрался, научился мириться со своими и чужими недостатками! Да он в сущности только-то и начал жить! Еще и Карла появилась... Эх!..

Трактирщик выровнял последнюю бутыль, прошел к входной двери остерии и оттуда оглядел получившую композицию.

"Хорошо вышло!" - хмыкнул он. - "А Бельк ничего не понимает!"

Трапезный зал остерии - помещение в два десятка шагов из края в край - был пуст. Приглушенно светили висевшие под потолком лампы, поблескивали чистые стекла окон, тяжелые деревянные столы и стулья отбрасывали тени на дощатый пол. На стенах, казалось, без всякой системы, были развешаны картины. С десяток, не меньше. Последнее увлечение владельца, решившего, что голые стены, это некрасиво. И теперь увлеченно скупавшего мазню местных художников. От натюрмортов до портретов.

Из-за двери в кухню тянуло запахом свежей сдобы, тушеным мясом и чем-то совершенно не знакомым. Фабио, носатый келиарец и главный (после Мерино, разумеется!) повар остерии, готовился к завтраку. Трактирщик решил, что стоит присоединиться к нему и заодно узнать об источнике незнакомого запаха. Он уже почти дошел до кухни, когда по ногам прошелся еще один порыв сквозняка, а дверной колокольчик, сообщил о приходе гостя.

"Хозяйки!" - поправил себя Мерино обернувшись. И усилием воли прогнал печальные мысли из головы. Пришедшей была синьора Тотти.

- Как красиво! - с порога воскликнула она. - Когда ты вчера рассказывал, я и представить не могла, что выйдет настолько красиво!

Реплика женщины относилась именно к нововведению Мерино относительно барной стойки, поэтому он подбоченился и горделиво оглядел ряды бутылок с аккуратными прямоугольниками раскрашенной вручную бумаги.

- Доброе утро, Карла! Мне тоже нравится. А этому варвару с островов - нет! - проговорил он, идя навстречу гостье и широко улыбаясь. На дистанции в полтора шага от нее он остановился и протянул вперед обе руки и маленькие ладони женщины, замерзшие с улицы, скользнули в его. - Ты ходила на рынок?

Карла чуть опустила глаза в игривом смущении, кивнула на корзину, которую несла на сгибе локтя.

- На леднике почти кончилась рыба, купила пару хвостов... И яблок. Очень вдруг захотелось.

После той сцены, что произошла между ними, когда Мерино увлеченно гонялся за похитителями чертежей нового судна, отношения немолодого мужчины и зрелой женщины развивались стремительно. Они словно стремились наверстать весь год, что провели, прячась друг от друга и от себя. Встречались практически ежедневно, гуляли, разговаривали. На исходе месяца таких встреч Карла собрала вещи и, сдав свой дом в аренду, переехала в остерию. Со свойственной ей прямотой заявив, что женщина должна быть рядом со своим мужчиной.

Мерино, прямо скажем, до Карлы, романов, по крайней мере, настолько серьезных, не имел. Как-то не было в них необходимости, не хватало времени, желания или еще чего. Как сказано в Писаниях - находит ищущий. А он большую часть жизни если и искал, то вовсе не даму сердца. А потому сейчас, получив такой дар, он не очень рассуждал о правильности или неправильности такого решения. Плевать ему было и на молву, и на слухи. Он просто с радостью согласился.

Тем же вечером, в день переезда, они заключили устный договор - быть друг с другом предельно честными. Во всех аспектах жизни. И пользуясь этим договором Карла теперь практически каждый вечер вытягивала из мужчины всю правду о его прошлой и нынешней жизни. Которая, к удивлению мужчины, ничуть ее не оттолкнула и не напугала. Более того (по всей вероятности, в крови этой рыжеволосой женщины была немалая толика авантюризма) это привлекло ее к трактирщику еще больше. Настолько, что последние несколько вечеров основной темой их разговоров была политика в ее внешнем и внутреннем проявлении, шпионы, убийства и тайны. И пусть он с большим удовольствием поговорил бы с возлюбленной на иные темы, отказать ей в ее любопытстве он не мог.

Например, вчера одна из их бесед завершилась на очень странной ноте. Кабатчик рассказал ей о намерении отправиться к своему бывшему воспитаннику барону Бенедикту да Гора и предложить свои услуги в формировании службы политического сыска. Выступить этаким консультантом. А то, мол, слабовато у его светлости с этим делом выходит. Карла покивала своей хорошенькой головкой соглашаясь, но вслух выдала совсем иное:

- Это еще почему? - прищурился в улыбке тот. Его забавляла уверенность и безапелляционность Карлы в вопросах, о которых она услышала всего пару трид назад.

- Ты можешь быть сколько угодно хорошим специалистом и личным другом кансильера коронного сыска, но ты простолюдин. - сказала женщина таким тоном, словно находилась на рынке и выбирала продукты. Вот этот, мол, пучок салата хорош, но края подсохли. Давно лежит?

Мужчина открыл было рот, чтобы опровергнуть слова Карлы, но не нашел подходящих доводов. Она была абсолютно права. Более того, в глубине души именно понимание этого и не давало ему до сих пор сходить к воспитаннику и, наконец, предложить помощь. Все его умения и навыки, опыт и связи работали только на его же уровне, а в мире аристократов (а таковых немало и в ведомстве да Гора), были бесполезны. Ну как он сможет приказывать дворянам делать это, но не делать того? Ну, положим, приказывать-то он бы смог! Но как они смогут это выполнять? Перешагнут через поколения благородных предков и вековой спеси и будут слушаться сына рыбака, неведомым образом пользующегося расположением их шефа? Скорее скафильцы станут выращивать цветы, забыв про морские набеги! Нет, даже если Бенедикт на это и согласится, прикрывать его от гнева дворян он не сможет.

Осознание этого, правоты Карлы и собственной наивности (ты решил, будто настолько хорош, что можешь давать советы дворянам?) наполнило Мерино весьма противоречивыми чувствами. Горьким, от вынужденного признания своей ошибки и неумения самостоятельно прийти к этому выводу, и теплым, от понимания, сколь умная женщина ему досталась. Не зная ничего о мире, в котором он считал себя знатоком, она одной фразой разрушила все планы своего избранника, чем, скорее всего, спасла его от большего разочарования.

- А что же тогда "мое дело", милая синьора? - усмехаясь спросил он, пряча за вопросом и улыбкой некоторую растерянность. - Остерия? Медиаторство для преступников? Издание книги с кулинарными рецептами?

- Все это, совершенно верно! - выдала вдова, ничуть не смутившись. - Но я бы еще добавила к этому сыск. Довольно много, знаешь ли, простых людей, нуждаются в ком-то вроде тебя!

И, чуть склонив голову, стрельнула зелеными смеющимися глазами. Прием ею неоднократно опробованный и действенный - Мерино улыбнулся в ответ, пропустив большую часть женской реплики. А когда слова все же дошли до разума мужчины, он недоуменно сдвинул брови.

- Частный сыск! - произнесла Карла. И заторопилась: - Подожди отмахиваться! Это на самом деле очень хорошая идея! Просто ты даже не думал в этом направлении, слишком увлекаясь проблемами более высокого плана! Ты хороший сыщик, ты сам так считаешь, и я с этим согласна, хотя не понимаю и половины из того, что ты мне рассказывал. Но ты сосредоточен только на проблемах сильных мира сего, на заговорах правящих домов и столкновениях правительственных разведок. А если опустится на землю?

- Карла... - начал было отвечать Мерино. Но был довольно грубо прерван.

- Дослушай хотя бы! Я могу твои аргументы озвучить и сама. Мелкие дела мелких людей! Булочник украл рецепт дрожжевого теста у конкурента с соседней улицы! Таинственное исчезновение вещей путешественника из комнаты на постоялом дворе!

Синьора Тотти настолько похоже воспроизвела снисходительную интонацию бышего дознавателя, что тот невольно улыбнулся.

- Но есть ведь и другие дела! Такие, что ни городская стража, ни судебные инквизиторы не могут с ними справится! Например...

- Ты же сейчас не про Лунного волка, милая? Это смешно!

- Что может быть смешного в трех убитых девушках?! - немедленно взвилась вдова и Мерино успокаивающе поднял руки.

- Я выбрал неверное слово! Прости! Конечно, в этом нет ничего смешного. Я, скорее имел ввиду, что чисто криминальный характер преступлений - это совсем не мой профиль.

Женщина тем не менее выглядела обиженной и Мерино подступил к ней ближе, положив руки на плечи. Заговорил тихо, успокаивающе.

- Карла, милая. Я ведь и в самом деле полный ноль в таких делах. У инквизиторов есть люди и ты права, они мне сто очков вперед дадут...

- А у тебя полно осведомителей и связей в преступном мире! - Карла тоже сделала полшажка к нему.

- Но эти ужасные убийства совершает сумасшедший. Тут нет никакого мотива, кроме извращенного, засевшего в голове у этого зверя. Не за что даже зацепиться!

- Но ты ведь даже не пробовал, а уже отрицаешь!

Он привлек женщину к себе и выдохнул после долгого поцелуя.

- Демоны тебя забери, женщина! Ты и Единого уговоришь, что еретики на самом деле просто пользовались неверным переводом священных текстов! Давай так: я подумаю. Без обещаний, но я честно и очень серьезно подумаю над твоими словами.

На том месте в тот день разговор закончился и началась совсем другая история. Однако сегодня Карла, отдав должное обустройству бара, с упрямством настоящей женщины продолжила разговор.

- Ты обдумал мою идею? - она расстегнула теплый зимний плащ с лисьим воротником, но пока не стала его снимать.

"Интересно, когда бы?!" - хотел было возмутиться синьор Лик. Но не стал. А стал подбирать слова, такие, чтобы ненароком не обидеть Карлу, но не успел.

Входная дверь снова хлопнула, звякнул колокольчик, и внутрь вошел Бельк. В коротком полушубке и шапке с меховой отделкой он смотрелся крупнее и даже как-то внушительнее.

- Доброе утро, варвар! - усмехнулся Мерино, радуясь приходу друга и возможности не отвечать Карле прямо сейчас. - Да, твой зверь прибежал совсем недавно. На кухне греется. А вы чего порознь ходите вдруг?

- Да замерз котенок. На улице холодно. Вперед убежал.

Бельк считал своего питомца Дэниза, гикота в холке достигающего полуметра и способного порвать горло здоровому мужику, котенком. Требующего постоянного внимания и заботы. Такой, например, как войлочные носочки с прорезями для когтей, которые скафилец сам сшил с наступлением холодов - димаутрианский гикот был, все же, зверем южным. И прежде всех прочих житейских вопросов, в первую очередь Бельк старался решить те, что связаны с удобством его четвероногого друга.

- Так, а чего вы тогда в такой холод гулять отправились? - удивился трактирщик. Он знал, как гикот плохо переносил сольфикхунские зимы с их промозглыми ветрами, начинающими задувать с ноября.

Бельк неопределенно пожал плечами. В языке жестов северянина это значило примерно "потом расскажу" сложенное с "не для лишних ушей". Мерино же, продолжая политику полной честности оговоренную с Карлой, особым образом кашлянул, что в свою очередь означало "говори, все свои".

Скафилец коротко взглянул на Карлу, еще раз дернул плечом, твой, мол, выбор.

- Знакомец один отправил весточку. Четвертую девушку нашли. Ходил смотреть.

Трактирщик про себя помянул демонов, Преисподни и свою несдержанность. Надо же как своевременно! Аккурат под вопрос Карлы! А она сразу все поняла, вон глаза как округлились.

Внешне он никак не продемонстрировал раздражения. Склонил голову чуть набок, заинтересованно глядя на Белька, продолжай, мол.

- Да так же, как и прочих. Голая, живот зверем будто выгрызен.

Речь Белька состояла из коротких фраз, прекрасно подходя для подобного рода рассказов, - за скучным перечислением деталей совершенное преступление не выглядело таким страшным. Хотя, вне всяких сомнений, было таковым.

Лунный волк, (конечно так его не сразу прозвали, а лишь после третьего убийства) стал хозяйничать в ночном Сольфик Хуне четыре дня назад. И почти сразу запугал горожан жестокостью и абсолютной бессмысленностью своих преступлений. Жертвами его были женщины разных сословий и возрастов. Первой убитой, например, стала шлюха. Рыжая Кармелла - знаменитая в доках дама. В портовых складах, между бухтами канатов и ящиками под рыбу, ее и нашли: полностью раздетой, лежащей на животе. Сперва решили, что кто-то из клиентов Кармеллы не пожелал платить, да и прирезал ее. Случается, в общем-то. Но когда перевернули, поняли, что версия, по меньшей мере, несостоятельна. У нее был вырван или скорее - словно бы выгрызен весь живот. До самого хребта. И - ни капли крови вокруг.

На первое убийство не отреагировали ни добрые горожане, ни городская стража. Ну убили портовую шлюху и убили! Эка невидаль! А тело, небось, псы бродячие изгрызли, коих в порту и доках развелось огромное количество. Пожалели Кармеллу разве что ее товарки по профессии, да и то вряд ли потратили на это слишком много времени и слез. Такая работа...

Второй убитой стала Рита Маттеи, восемнадцатилетняя красавица с огненно-рыжими волосами и веселым приветливым нравом. Как и ее предшественницу, Риту нашли обнаженной и с огромной кровавой раной на месте живота. Но не в доках, а неподалеку от родного дома. Вот тут-то всему городу и стало известно о ее приветливом нраве, поскольку нанятые ее отцом, купцом Маттеи, люди, обошли все таверны и кабаки Сольфик Хуна, суля нешуточную награду - двести золотых ори(!) за любую информацию, которая может привести к убийце.

И никто, что примечательно, уже не грешил на бродячих собак из доков. Даже самому ленивому городскому стражнику стало понятно, что в городе завелся убийца-изувер и надо ждать следующей жертвы.

По городу, из кабаков в лавки, а оттуда в гостиные и кухни, потекли слухи один другого противоречивее. Дескать, не просто так это все происходит, а дело рук колдунов (из тех, еще императором Патриком, недобитых), которые так ребеночка не рождённого из утробы вырывают, для колдовских темных дел! К обеду, однако, стало ясно, что беременной не могла быть ни шлюха Кармелла, ни девица Маттеи и волна авторитетных суждений бросилась на новую версию - наказание за грехи.

Ну а что вы хотели, синьоры! Портовый город с приходом зимы замирает и живет только слухами и пересказыванием историй. А версия с наказанием за грехи, она почти все и всегда объясняла!

Империя развалилась? Развалилась! Войны идут? Идут! Ну или вот-вот начнутся! От Единого люди отвернулись? Как есть отвернулись, синьора! Да за одних только проклятых универсалистов Создатель был вправе уничтожить род людской! Ведь ересь-то неслыханная - языческих божков творениями Его объявить! А еще купцы цены задирают на специи и ткани, да дворяне бесчинствуют - только и слышно о гулянках их срамных! Конец времен, синьора, как ни поверни!

А на следующее утро, то есть вчера, прямо среди торговых рядов, неподалеку от храма Огненных скрижалей, нашли третью жертву - торговку с тех же рядов Анджелу Беллони. Женщину обнаружили в таком же непристойном и страшном виде. И слухи взлетели как перепуганные птицы. Затмевая все остальные, на первый план вышел почему-то Лунный волк. Древняя детская страшилка. Никто толком не знал, что это за Волк такой (горожане вообще не склонны проводить мифологические исследования), и зачем ему убивать в городе женщин, но в детстве все слышали присказку: "Спи, не то Лунный волк придет и тебя за живот загрызет".

Редкие голоса разумных людей, со злым смехом указывающие на глупость подобной версии, моментально растворились в мутной волне страха и подступающей паники. "Волк это!", отвечали им, если попросту не отмахивались. "За грехи наши!" иступлено били себя в грудь будто из-под земли выползшие фанатики и кликуши.

Добрых горожан можно было понять. Убийца, кем бы ни был, успешно демонстрировал их беззащитность.

Мерино, в отличие от большинства горожан, истоки происхождения страшилки о Лунном волке знал прекрасно. И совершенно не мог понять, как в сознании напуганных людей древняя северная легенда смогла увязаться с Губителем Единого (так убийцу тоже называли) и грехами, за которые творец карает своих чад. Для него было ясно, что орудует в городе не мифическое чудовище, а человек с больным разумом. Который либо возомнил себя Лунным волком, либо получал удовольствие убивая женщин подобным образом, никак свои болезненные потребности не объясняя. А над пафосным прозвищем - посмеивался. Более того, трактирщик был уверен, что убийца человек не местный, иначе бы он проявил себя гораздо раньше.

Но, понимая все это, помощь в поиске убийцы не предлагал, по причинам уже сказанным Карле - в таких преступлениях он был и в половину не так хорош, как в раскрытии заговоров и понимании мотивов интриг. Нет, если чисто теоретически, то план расследования с перечнем необходимых мероприятий, накидать было несложно... Что там, в конце концов, принципиально может отличаться от заговора? Мотивы другие, но так ведь в любом случае, они есть!

Тело четвертой женщины, со слов Белька, нашли в глухом тупичке неподалеку от купеческого квартала. Перепуганные стражники организовали плотный кордон, никого к убитой не пропуская, и пытаясь, вероятно таким маневром препятствовать распространению слухов. Бельку, однако, благодаря знакомствам удалось пройти за оцепление и убедиться, что эта несчастная стала четвертой жертвой Лунного волка. В завершение рассказа северянин предположил, что самое большое через час, город будет гудеть, как опрокинутое гнездо диких пчел.

- Да что же это делается! - выдохнула Карла после рассказа вышибалы и прижала ладони к щекам. Вышло это у нее до того жалко и как-то по бабьи, что абсолютно не вязалось с обычным ее обликом - умной и зрелой в мыслях женщины. Видя это, Мерино почувствовал зарождающийся в груди гнев на того, кто заставил его возлюбленную выглядеть столь неприглядно.

- Следствие инквизиторы ведут или стража? - спросил он у Белька.

- Пока непонятно. Но скорее всего судейские заберут.

Все верно. Стража отвечала за порядок на улицах и, судя по всему, не справлялась. А вот инквизиторы как раз занимаются преступлениями вроде этого.

- Мерино! - Карла сумела взять себя в руки, убрав с лица выражение беспомощности и страха. И хотя в глазах дрожали слезы, а голос предательски подрагивал, говорила она твердо. - Вот об этом я и говорила!

Бельк бросил на женщину вопросительный взгляд, спустя секунду переведя его на друга. Тот в ответ чуть скривился и пояснил:

- Карла считает, что я должен заняться частным сыском. Оставив заговоры и интриги сильным мира сего.

- Умная женщина. - кивнул скафилец. - Я про заговоры. Да и с волком этим, тоже можно.

- Да вы что, сговорились что ли? - возмутился трактирщик. - Как вы себе это представляете?

Карла открыла было рот, но Мерино вскинул обе ладони в останавливающим жесте.

- Стоп! Теперь послушайте меня! Если я не смогу вас убедить, то хотя бы объясню свое "упрямство"! Есть остерия - и это самое важное! Есть услуги, которые я оказываю пыльникам и, крайне редко, нашему с тобой, Бельк, воспитаннику - господину барону Бенедикту да Гора! Услуги первым позволяют мне иметь некий вес в преступном мире, владеть информацией, а благодаря этому - оберегать наш дом! Помощь Бенито, когда он просит, я просто не могу не оказывать, поскольку (только не надо морщится, Бельк!) считаю его практически своим сыном! Да и ты, сухарь северный, к нему так же относишься! Невозможно растить мальчишку, смотреть на то, как он становится мужчиной и быть к этому равнодушным! Так вот, то что я сказал, и частный сыск - это совсем не одно и тоже, мои дорогие! Это значит, кроме всего прочего, вроде таких мелочей, как потеря большого количества времени, - конфликт интересов! Сейчас я и наша остерия - нейтральны. Я - медиаторэ, посредник, а не сыщик! И тем и ценен! Что станет с моим нейтралитетом, а как следствие - с остерией, если я возьмусь за расследование убийства? Даже не конкретно этого, а, вообще, - любого дела - и оно приведет меня к тем же пыльникам?

Бельк молча кивнул, соглашаясь и, не говоря ни слова, отправился на кухню к своему "котенку". Для него предмет разговора был исчерпан. Пусть он и говорил периодически, что "со всей этой политикой надо завязывать", не признавать правоту друга он не мог.

А вот для Карлы этого было недостаточно. Она смотрела на Мерино сурово, можно даже сказать - гневно. И от этого делалась еще красивее.

- Нельзя жить по принципу невмешательства! - тихо, но твердо сказала она. Сказала как полковничья вдова, умевшая вести дом на небольшую пенсию офицера и при этом производить впечатление полного благополучия. Острая, как отточенный клинок. До поры убранный в ножны, украшенные дорогой и мягкой тканью.

- А я и не живу по нему, милая. - выговорившись на повышенных тонах, мужчина теперь говорил спокойнее. - Я вмешиваюсь. Помогаю. Но - только тогда, когда меня просят.

- Так ведь я тебя прошу! Четыре женщины убиты, Мерино! В городе паника! С каждым днем все страшнее выходить на улицу! А ты можешь помочь, я знаю! Хотя бы тем, что умеешь - собирать информацию!

- Инквизиторы тоже этому прекрасно обучены. Мне, безусловно, приятно твоя в меня вера, но с чего ты взяла, что я лучше их?

- Конечно, ты лучше! - с абсолютной уверенностью любящей женщины, взмахнула руками Карла. - Да и вряд ли инквизиторы имеют такие контакты с преступниками, как ты. А они, пыльники, знают всё что происходит в городе - ты сам об этом говорил.

- Не всё. Про Лунного волка они столь же не осведомлены, как и все в этом городе.

- То есть ты уже разговаривал с ними по этому вопросу?

Трактирщик развел руками. Со слегка виноватым видом.

- Ну, конечно, разговаривал. Только толку от тех разговоров... Пыльники в таком же замешательстве, что и остальные. Эти убийства мешают их делам и привлекают ненужное внимание стражи.

- А чего тогда отказывался? - не поняла Карла. - Я вчера его уговаривал, сегодня, а он молчит!

- А нечего было говорить. Поспрашивал только и все. Было бы что - рассказал, поверь.

- Ну хорошо. - женщина сразу как-то успокоилась, словно добилась пусть и не полной, но какой-никакой победы. - Но, пообещай мне, что будешь следить за этими убийствами!

- Прозвучало жутковато! - невесело пошутил Мерино. Карла легко поцеловала его в щеку.

- Да уж! Ладно, я тогда пойду рыбу на ледник отнесу.

Маятниковая кухонная дверь качнулась, пропуская женщину внутрь. Спустя несколько мгновений она качнулась уже в обратную сторону, на этот раз выпуская Белька, жующего что-то с весьма довольным видом. Прыгая вокруг него, словно какая-нибудь собачка, рядом крутился Дэниз. Явно выпрашивая то, что северянин сейчас ел.

- Фабио там приготовил... - пояснил Бельк в ответ на вопросительный взгляд друга. Он еще не до конца прожевав откушенный кусок и, не будучи уверенным, что произнес все внятно, для наглядности продемонстрировал другу что-то завернутое в тонкую лепешку. - Вкусно!

- Да? И что же он приготовил? - спросил Мерино с разом проснувшимся интересом. Кулинария, как он считал, но мало кому об этом говорил, была его истинным призванием.

Фабио, в отношении себя придерживающийся того же мнения, постоянно стремился превзойти своего нанимателя, периодически выдавая то классические рецепты провинции Келлиар, то не известные гастрономические эксперименты.

Но обычно, с утра, повар-келлиарец стряпал что-то совершенно обыденное, что заказывают люди, зашедшие в остерию позавтракать и поделиться друг с другом новостями. Варил три-четыре вида каш, пек булочки, а по заказу - жарил на сковороде яйца с тончайшими полосками мяса, зеленью и тертым сыром. То есть, ничего такого, что могло привести в гастрономический восторг скафильца и заставить держащегося с достоинством аристократа гикота потерять оное.

- Я не запомнил, как он это назвал, - последнее слово Бельк проглотил вместе с очередным куском фаршированной лепешки. - Но офень вкуфно!

Гикот подпрыгнул и сделал попытку вырвать остатки лепешки из рук северянина. Тот, явно ожидая этот маневр, руку убрал. Тонкие и острые, как иглы, клыки Дэниза щелкнули в паре сантиметров от вожделенной добычи. Раздался утробный и очень недовольный рык хищного зверя.

"Значит, что-то с мясом!" - сделал вывод Мерино. Ради чего бы еще гикоту сходить с ума?

- Ты чего котенка дразнишь? - смеясь с этой сцены, спросил он. Дэниз, найдя союзника, тут же повернулся к трактирщику и жалобно мявкнул.

- Да там специй - нюх отобьет! Нельзя ему! Говорю ему, говорю - он как не слышит!

И Бельк пристально взгялнул в глаза своему питомцу. Точнее, попытался это сделать. Но обиженный зверь с глухим урчанием, в котором слышалась обида на весь мир, а прежде всего на друга-предателя и жадину, отвернулся.

Мерино весьма заинтриговало, что такое Фабио добавил в мясо, что свел с ума и северянина и его гикота. И он решительно пошел на кухню.

Не без оснований Мерино считал себя очень хорошим поваром. Которого довольно сложно удивить. Но носатому келлиарцу это удалось. Когда первый кусочек приготовленного им блюда оказался во рту, Мерино даже прикрыл от удовольствия глаза. Не торопясь, смакуя, он прожевал тонкую лепешку, в которую был завернут нежнейший фарш и попытался определить ингредиенты. Телятина, это очевидно. Еще томаты, базилик, чеснок (совсем немного!) и что-то еще. Именно этот неизвестный компонент делал обычную, в общем-то торту, новым и невероятно вкусным блюдом.

- Что там? - спросил он, проглотив этот гастрономический восторг.

Келлиарец лишь загадочно переглянулся с находящейся здесь же Карлой, но ничего не ответил.

- Вызов? - пробормотал Мерино и закинул в рот остатки. - Фтоф! Форофо!

Явно приправа. Специя. Трава, если угодно. Очень душистая, немного, совсем немного напоминающая мяту, но, конечно же, не она. Вкус тоньше, гораздо тоньше, при этом куда более глубокий. И острый, вызывающий легкое, очень приятное жжение на языке. На какой-то миг Мерино растворился во вкусовых ощущения, ловя за юркие хвостики ускользающие образы то одного, то другого растения, способного придать такой вкус фаршированной лепешке. Перебирая их, словно бы листая в голове свою еще не законченную книгу с кулинарными рецептами имперской кухни. И, к своему удивлению, не находя ничего подходящего.

- Я сдаюсь! - наконец сказал он невероятно довольному Фабио. - Что ты туда добавил?

Тот с видом победителя продемонстрировал ему невзрачный сухой стебелек, на котором чудом держались черные горошины сморщенных ягодок.

- Жыыл! - старательно проговорил он. И видя полное недоумение трактирщика, пояснил. - Матросы "Аргуто" привезли с Оонмару[10]. Ты же знаешь, у меня племянник там служит. Я его просил везти всякие душистые травы, которые он там найдет, вот он и привез. "Аргуто" несколько дней как с колонии вернулся, под самый конец навигации успели! Племянник мой, Жако, называет ее "кошачьей травкой", вернее дикари с Оонмару так ее называют. А по-ихнему - жыыл!

Мерино выслушал рассказ Фабио держа брови слегка приподнятыми. А когда тот закончил, проговорил с сомнением:

И покосился на гикота, чье поведение теперь стало объяснимым.

- Ну да! У них там в джунглях живут такие кошки, вдвое меньше гикотов, и вот они траву ту находят и в ней катаются. Потому так и называют! А что не так?

Трактирщик чуть покачал головой из стороны в сторону.

- Да вроде ничего... Мясо с ней очень вкусным получается... Но... Она не ядовита для людей?

Вопрос был не праздным. С тех пор, как корабли Фрейвелинга стали привозить из дальних южных стран и недавно открытых колоний всякую экзотику, отравилось уже довольно много людей. Как тот случай с клубнями год назад - Мерино уже забыл, как они там назывались! Какой-то купец привез на пробу несколько мешков похожих на репу клубней. Владелец дорогой ресторации, из тех, в которых обедают исключительно состоятельные люди, предложил своим гостям новую экзотическую закуску, очистив клубни от кожуры и подав их к столу нарезанными тонкими ломтиками с оливковым маслом и соком лимона. Сырыми! Те трое дегустаторов толстосумов, что после обеда едва не отправились на досрочную встречу с Единым, утверждали, что вкусно было - невероятно!

- Да ты что, Мерино! - нешуточно возмутился келлиарец. - Стал бы я вас ей кормить тогда? Матросы у дикарей специально все выспросили - можно ли ее в еду использовать и как. Жако говорил, что они всей командой ее пробовали, но только горошины эти, не саму траву. В маринад мясной добавляли, и никто даже животом потом не маялся! А я добавил совсем немного, три горошинки этих в фарш смолол!

- Хорошо-хорошо! Не обижайся! Но я же должен был спросить! Однако, название у травки совсем не подходящее, согласись! Представь себе, как это будет выглядеть в меню? "Утка, запеченная с кошачьей травкой!" Или с жыылом, что даже похуже получается.

Фабио на секунду задумался и кивнул. Он бы сам поостерегся заказывать что-либо с таким сомнительным названием.

- Надо придумать что-то более благозвучное и экзотическое! - предложила Карла. - Если в городе эта травка еще не имеет хождения, то мы вполне можем стать законодателями.

- А много твой племянник привез? - уточнил Мерино у Фабио.

- Два мешка с меня весом. Я обещал, что мы выкупим... - добавил он с сомнением.

- Предлагаю по пятьдесят золотых ори за мешок?

- А это разумно? - вмешалась Карла. - Это же огромные деньги!

Мерино, чуть рисуясь, кивнул. Ему доставляли удовольствие эти восхищенно-недоверчивые взгляды Карлы, когда он спокойно расходовал за раз годовой пансион полковничьей вдовы. Которые она продолжала на него бросать даже после того, как он в подробностях ей рассказал об основном источнике своих доходов.

- Если мы с ним договоримся о поставках с каждого плавания на эксклюзивных условиях, то затраты покроем с хорошим наваром! - кивнул Мерино. - Просто чувствую - травка эта вызовет восторг не только у меня. А если угостить ею господина барона да Гора...

- Не стыдно на воспитаннике наживаться? - ухмыльнулся Бельк наблюдавший за всплеском предпринимательской активности друга от дверей.

- А кто на нем наживается? Угостим, а там он сам разнесет! Осталось название придумать.

Спустя примерно час споров было решено назвать кошачью травку - "пинканелла". Мерино даже придумал обоснование этому названию из сложения трех слов: пряный, жгучий и новый. Правда логику использования этих слов в новом названии заморской пряности видел только он. Но возражать никто не стал - название удивительным образом подходило новой приправе.

"Удивительно время, в котором мы живем!" - с воодушевлением подумал Мерино в завершении разговора. - "Состояние можно сделать, не рискуя жизнью и здоровьем, не верностью или подлостью, а лишь вложив деньги в какую-то пахучую траву!"

Правда, и Мерино старательно напоминал себе об этом аспекте коммерческой деятельности, и прогореть можно столь же легко. К примеру, торговые компании снимали с колониальной торговли доходы, порой доходящие до тысячи процентов к вложенным средствам. А иногда теряли все, да еще и в долгах оставались.

Как получилось с тем же Туманным караваном. Флот из пяти торговых судов и двух военных кораблей вышел из Наветренной бухты форта Лантана на Оонмару и попросту пропал. Вышел, как рассказывают очевидцы, в туман, густой, словно молоко в утренней чашке. Два года прошло, а моряки так и не нашли ни обломков кораблей, ни спасшихся матросов, ни даже слухов о том, что произошло с караваном в семь вымпелов. А ведь, по словам очевидцев, торговые суда были плотно загружены дарами острова: черепашьими панцирями величиной с карету, драгоценным белым дубом, специями, диковинными животными и, конечно, золотом, ценимым аборигенами Оонмару не больше, чем яблоки селянами.

Сколько тогда разорилось торговцев? Сотни! Два торговых судна принадлежало "Кампании южного моря" полукровки-иррианонца ал Аору, а остальные три были снаряжены и зафрахтованы в складчину - дельцами не в пример мельче. И, если для крупного судовладельца, которого еще часто называли морским князем, потеря двух кораблей была существенным, но не смертельным ударом, то для остальных - наоборот.

Такой риск, по мнению владельца остерии, оправданным не был. Слишком легко приходившие барыши делали из приличных людей скотских нуворишей, жрущих в три горла и покупающих только те товары, которые стоили дороже других. А вот небольшие финансовые операции, вроде вывода на рынок новой специи, хоть и не сулили сказочные доходы, были, тем не менее, весьма выгодны и, главное, куда менее рискованы.

Фабио, оставив кухню на Карлу и Гвидо, унесся в порт, заключать контракт с племянником, а Бельк, взяв Мерино за локоть, качнул головой к выходу из кухни. Явно намереваясь о чем-то поговорить. Примерно понимая, о чем пойдет речь Мерино прихватил с кухни еще парочку торт с пинканеллой и направился к кабинету.

- Ты серьезно про Бенито? - спросил северянин, закрыв за собой дверь.

Трактирщик кивнул. И рассказал другу о доводах Карлы. Внимательно все выслушав, Бельк кивнул.

Мерино вперил в северянина пристальный взгляд, сдвинул брови.

- Это не страх перед поражением? Кавальер ди Одатэре нас в прошлый раз здорово носом в дерьмо макнул.

- Ну и это, наверное, тоже, старина. Если смотреть на вещи честно, - не настолько мы хороши.

- Ну ладно! - улыбнулся Мерино. - Я не настолько хорош. Что я в том деле с чертежами такого сделал?

- Они только в начале пути, Бельк! Все эти коронные сыски, судебная инквизиция - им же отроду столько же, сколько всему герцогству. Бенедикт людей собирает отовсюду, я не удивлюсь, если у них даже архива своего еще нет! Все на коленке и, согласись, в довольно жестких условиях! Трудно винить их в неопытности!

- А кто винит? Мы говорили, что стоит помочь. Научить. Не совершать нами сделанных ошибок. А сейчас ты - в сторону. Это неправильно.

Говоря эту довольно длинную для него речь, Бельк смотрел исподлобья, следя за реакцией друга. Тот вскинул руки.

- Ты пойми, я ведь не отказываюсь! Да, слова Карлы пробили серьезную брешь в моих доводах, а новых, им на смену, я еще не придумал. С бароном да Гора нам в любом случае нужно поговорить...

- Ну да, мне! Но я совершенно не представляю, что и как ему говорить. С одной стороны - он наш воспитанник, которого мы гоняли до семи потов, а с другой - взрослый человек и, что важнее - государственный чиновник на высоком посту. Как он мои слова воспримет? Не сочтет ли их за обиду? Не посчитает, что мы до сих пор видим его мальчишкой? Да и потом, Бельк, а мы ему нужны вообще?

- Сам я уже не знаю, что думать... - вздохнул Мерино. - Все мозги... продумал!

- Тогда я тебе скажу. - Бельк сделал шаг вперед, нависая над сидящим другом и проговорил нарочито раздельно: - Мы. Ему. Нужны.

- А зачем, каро мио? У него под рукой есть поумнее и помоложе нас. И их много!

- Затем, что опираться здесь, - Бельк обвел рукой помещение, но явно имея в виду весь мир, - можно только на своих. А таких всегда не много.

Мерино устало прикрыл глаза. Бельк в складывании слов может и не был силен, но зато умел смотреть в суть и бить в цель. Сумел, Преисподнии, снова поднять в нем сомнения! И прав во всем, отчего совсем не легче!

Бенедикту, скорее всего, их помощь нужна. Не может быть не нужна! Времена для Великого герцогства наступают такие, что каждой паре рук будешь рад! Вот-вот разразится война со Скафилом и это уже настолько не тайна, что любой торговец с рынка с уверенностью назовет дату начала кампании. Это север. На востоке - Речная республика и королевство Товизирон, на юге - Келлиар. У каждого к Фрейвелингу счеты потолще иных бухгалтерских книг. У всех свои шпионы, свои политические интересы и свое понимание правильного будущего. И все за это будущее готовы бороться. Всеми методами. Любыми. А войны тайные, как метод, порой куда эффективнее, чем явные, со всей этой красивой и бряцающей железом кавалерией и пехотой.

Карле он сказал правду. Остерия - его дом. И люди в этом доме - его семья. И это для него самый главный, самый высокий приоритет. Но вот о чем он ей не сказал, так это о грызущем его в последнее время понимании. Если он хочет все это сохранить, нужно бросать к демонам игры в нейтралитет и выбирать сторону. Даже не выбирать, что там выбирать, выбор давно сделан. Признать свой выбор и бороться за то, что его.

Бельк не прерывал размышлений друга. Молчаливый, как камень и столь же надежный, он просто ждал, когда Мерино сделает выбор. И когда это выбор был сделан, он лишь пожал плечами в ответ.

- Слова - по твоей части, Праведник. - подвел северянин черту разговору. - Ты придумаешь, что-нибудь.

И, открыв дверь, двинулся к кухне, бросив через плечо:

Мерино привычно подавил желание догнать друга и от всей души отвесить ему хорошего пинка. Эта его манера, подвести разговор к тому, что он сам считает правильным, но свалить решение на другого, то есть на него, выводила из себя чрезмерно! Пожалуй, как-нибудь надо его стукнуть. Попробовать, по крайней мере! И плевать на последствия. Не убьет же он его, в самом-то деле?

Капо Пульо не смог вас застать, а сам умчался по какому-то важному делу. Еле уговорил его составить рапорт, как положено, а не малевать каракули на клочке бумаги, как он это обычно делает.

Наши агенты в Речной республике не могут отыскать следов тайного посольства, отправленного маркизом Фрейлангом к баронессе фон Красс. Никаких следов. Известно, что они покинули Фрейвелинг и въехали на территорию речников. По вашему приказу был повторен их путь следования. Есть свидетельства того, что они добрались до Февер Фесте в основном показания содержателей постоялых дворов. Далее, их судьба неизвестна. Никто не выходил на связь с местной агентурой, равно как и не происходила встреча баронессы фон Красс с эмиссарами. Боюсь, они уже мертвы, шеф!

В которой читатель знакомится с судебным инквизитором Роберто Карелла и его напарником Ипием, имеющим несолидное для серьезного мужчины, прозвище - Папочка. Также тут представлены дела рук убийцы и осложнения, с этими делами связанные.

Она лежала в узкой щели между домами. Так сказали городские стражники, нашедшие тело. Сначала они решили, что это шлюха. Район-то подходящий, на самой границе с Пыльником! Но присмотревшись, заметили золотую серьгу в ухе. И, конечно, тут же бросились вытаскивать тело на улицу! Нарушив в процессе сего действия, все формуляры, регламентирующие действия стражи при обнаружении на улице мертвеца. Формуляры, которые инквизиторы уже устали вдалбливать в пустые стражничьи головы!

Когда тело уже можно было рассмотреть, эти болваны обнаружили, что убитая не только полностью раздета, но и имеет все признаки насильственной смерти, нетипичной для убитой шлюхи. А именно, что у нее был буквально выгрызен живот. Стражники улицы топтали уже давно и мертвецов за годы насмотрелись, но тут обоих вытошнило, словно беременных девок от вида еды.

С жертвой Лунного Волка этим двоим пришлось столкнуться впервые.

Сам же Роберто Карелла стоял над убитой совершенно спокойно - точнее, мастерски делал вид, что зрелище зверски убитой женщины его совершенно не волнует. Привык, мол, знаете ли! Пятый случай, как никак! Тут не захочешь - привыкнешь! Свои слегка дрожащие руки при этом, он засунул за ремень, на котором висел уставной корд[11], не использовавшийся по назначению ни разу за все время службы. И с задумчивым видом покачивался с носка на пятку - не привычка, скорее подражание старшим инквизиторам, такую привычку имеющим.

Другими словами - всеми силами демонстрировал окружающим, что на место преступления прибыл опытный следователь. И неважно, что с совершеннолетием этого следователя согласится только вербовщик, набирающий "добровольцев" в очередную пикинерскую баталию. Как неважно и то, что из пяти жертв Лунного волка, ему довелось видеть только двух.

Внешность была бедой судебного инквизитора. В возрасте двадцати пяти лет он выглядел как сбежавший от родителей, мечтающий попасть в армию, семнадцатилетний мальчишка. Слишком худой, слишком высокий, слишком нескладный. На лице росли не волосы, а маловнятный пушок, который приходилось сбривать начисто. Но и это не спасало - под этим пушком лицо было детским до полной невозможности: мягкие губы, плавные изгибы скул, тонкий, чуть вздернутый нос и огромные, обрамленные густыми ресницами глаза перепуганного олененка. Как воспринимать серьезно такого человека не знал и сам Роберто, с ненавистью глядя по утрам в маленькое зеркальце на стене, снимаемой у доброй вдовы комнаты. Которая, наверняка пустила его на постой исключительно из жалости!

Но даже с этим фактом, точнее, со своим внешним видом, смириться было можно. Однако принять отношение своих сослуживцев, этих кряжистых, бородатых, из-за любви к выпивке и жареному мясу, выглядящих лет на десять старше своего возраста, инквизиторов, было гораздо сложнее. Роберто был умнее их, он прочитал столько книг, сколько они даже не видели в своей жизни, он вообще был единственным судебным инквизитором, если уж на то пошло, который соответствовал своей должности! А они до сих пор обращались к нему не по имени или фамилии, а просто "эй, малец!" Кроме одного, который взял его своим напарником и старался (но это было видно, что он именно старался!) относиться к нему серьезно.

Осложнялось непростое положение Роберто еще и тем, что судебная инквизиция, созданная около полугода назад для расследования тяжких преступлений (а по факту - всех тех, с которыми не могла справится городская стража, а коронный сыск счел недостаточно серьезными), до сих пор не раскрыла ни одного сколько-нибудь значимого дела. В котором можно было бы проявить себя и избавиться от этого покровительственного отношения коллег!

Поэтому Роберто, как бы ему ни было жаль бедных жертв Лунного волка (жестоким или черствым человеком он себя не считал), был безумно рад появлению в городе Сольфик Хун сумасшедшего убийцы. Это была та самая возможность, которую он долго и, казалось, безуспешно ждал!

Внимательно осматривая убитую, Роберто все же испытывал нервную дрожь, успешно, впрочем, скрываемую. Красивая женщина, даже после такой страшной смерти - красивая. Густые темные волосы, бледное аристократическое лицо, тонкие и изящные руки, небольшая, но красивая грудь... Кем нужно быть, чтобы взять такую красоту и испохабить ее, превратить в забитую тушу на скотобойне?

"И ни капли крови вокруг, что характерно!" - подумал он. - "Так же, как и на месте обнаружения вчерашней жертвы. Невозможно же нанести такую рану, от грудины до паха, и не оставить ни капли крови! Значит ее, как и дочку барона да Николь, убили и разделали не здесь. А здесь только выбросили тело!"

Как выглядело место преступления в первых трех случаях Роберто не знал, - делами занималась (если можно так сказать) городская стража. Парни в кирасах под тулупами и шапках с красными околышами особо не мудрствовали, места преступления не осматривали, а просто торопились убрать страшные находки с улиц. К чему пугать добрых горожан, исправно платящих налоги?

Первую жертву Лунного волка, Рыжую Кармеллу, и вовсе похоронили в тот же день на городском кладбище в какой-то безымянной могиле. Вторую, Риту Маттеи, и третью - Анджелу Беллони, в тот же день отдали родственникам для захоронения и теперь уже даже думать было нельзя о том, чтобы выкопать тела и осмотреть их на предмет схожести нанесенных ран. Так что собирать улики и строить версии можно лишь на основании четвертого и пятого преступления изувера. Баронессы Дорины да Николь и вот этой, пока еще безымянной женщины.

Гул человеческих голосов за спиной Роберто, основными тонами которого был красный страх и черное любопытство, периодически разрывался окриками красноголовых, требующих не напирать и расходиться по домам. Привычный шум стал понемногу отступать на задний план, пока инквизитор погружался в свои мысли.

"Итак, ее привезли сюда в таком виде. Уже голую и выпотрошенную. Что это значит? Значит это, что убийца человек, а не какой-то мифический зверь, посланный Сольфик Хуну Единым в качестве наказания. И у этого человека есть телега и какая-никакая лошадь - не на горбу же он нес сюда убитую через ночной город! Арендованная? Взятая у знакомого? Или своя? Скорее - своя! Убийца - человек хитрый и неглупый, зачем ему привлекать к себе внимание, беря у кого-то телегу? А ну как на ней потом кровь останется? Объясняйся потом с хозяином! Нет, телега своя! Значит, есть и дом в городе с небольшим хотя бы двориком, где он эту телегу ставит. Не то что бы след, в Сольфик Хуне таких домов три четверти, но все же!"

Роберто оторвал взгляд от мертвой женщины и огляделся по сторонам.

"Еще должно быть место, где убийца, свое дело кровавое вершит. Не у себя же дома он это делает! Место безлюдным и тихим должно быть. И при этом не слишком удаленным, ведь чем дальше тело потом вывозить, тем выше риск попасться на глаза не в меру бдительным стражникам. Хотя, о чем это я! Бдительные стражники, ха! Да они с наступлением темноты только по освещенным улицам ходят, коих в городе не сказать, чтобы много".

Роберто представил карту города, мысленно наложил на нее места, где находили убитых женщин... Никакой системы! И доки, и купеческий квартал, и Пыльник, и торговые ряды. Будто бы этот Лунный волк плевать хотел на осторожность и колесил на своей телеге по всему городу, совершенно никого не опасаясь! Демоны! Демоны!!! Ведь ни одной зацепки, одни домыслы!

Роберто приложил массу усилий, чтобы испуганно не подпрыгнуть. Увлекся осмотром и не заметил, как подошел его коллега - старший инквизитор Ипий Торуго.

- Это госпожа Брунетто, не помню, как ее по имени, мамка из публичного дома на Пыльнике!

- И откуда же ты знаешь содержательницу публичного дома? - вполголоса пробормотал Роберто, радуясь тому, что внешне волнения не проявляет. Вопрос был, скорее, риторическим, но напарник его услышал. И ответил поучительным тоном.

- Это называется - работа с агентурой. Ты в книжках своих не встречал такого понятия?

Это замечание было произнесено до крайности ехидным тоном, но без желания задеть или принизить значения этих самых "книжек", как и сведений, в них содержащихся. Скорее это была подначка, беззлобная и привычная.

Ипий Торуго, по прозвищу Папочка (в последнее время его все чаще так и именовали - Папочка Ипий) был противоположностью своему молодому напарнику: средних лет, приземистый и плотный. Если Роберто старался одеваться изыскано, в некотором подражании благородному сословию (что все равно не спасало его внешности), то его старший коллега выглядел как мастеровой из ремесленных рядов. Даже его лицо, круглое, с густой черной бородой, было лицом работяги, редко проявляющее какое-то иное выражение, кроме вечной усталости. И при всем при этом выглядел на порядок представительнее, чем Роберто, спускавшего на одежду и книги почти все свое жалование!

- Шлюха, купеческая дочь, торговка с рынка, дворянка и мадам с Пыльника. - проговорил Ипий. - Тебе не кажется, что наш убийца пошел на второй круг? И следующей будет кто-то из купеческого сословия?

- Я вообще не вижу никакой системы! - зло бросил Роберто. - И чем дальше все это заходит, тем меньше я понимаю! Должна быть система! Должна! Тит Красный...

- Тит Красный, - упрямо продолжил молодой инквизитор, игнорируя реплику напарника. - Изучал буйных сумасшедших во многих лечебных и монастырских приютах по всей бывшей империи. И вывел, что при кажущейся нелепости их действий, в них имеется логика и система. Которая не видна с первого взгляда нормальному человеку, однако, если ее обнаружить, действия безумца становятся понятны и предсказуемы!

- Твой Тит Красный - книжный червь и теоретик! - устало возразил Ипий, тоном демонстрируя, что ему уже до крайности надоели разговоры на эту тему.

- Тит Красный - единственный исследователь, который смог собрать и систематизировать знания, которые различные следователи, дознаватели и инквизиторы считали своим жизненным опытом или лично разработанным методом поиска преступника! Его работы!..

- Хватит! - резким тоном, подобным тому, каким отец останавливает разыгравшегося ребенка, сказал Ипий. - Здесь не место для подобных споров! Святые пророки! Ты инквизитор или студиозус? Развел диспут на пустом месте, начитанностью свое кичишься! Попроще будь, Роберто! Мне известно, что ты умный, а ей - все равно уже!

Тот вспыхнул, как девица, которой гвардеец сделал непристойное предложение, и опустил голову.

"Вот почему я не могу сам остановиться?! Вечно ставлю себя в глупое положение!"

- Расскажи, что уже успел узнать и сделать. - словно бы предыдущей фразы и всего этого спора о Тите Красном не было, проговорил старший инквизитор. - Чтобы мне не дублировать твои распоряжения красноголовым.

Роберто кивнул и сжато поведал напарнику о своих распоряжениях (довольно стандартных - оцепление места преступления, опрос соседей, поиск следов) и умозаключениях.

- Телега? Хм! Может быть! А может быть, не телега, а? Может, карета?

- Карета? - молодой инквизитор округлил глаза. Тут же одернул себя - такое проявление удивления делало его лицо еще более детским и глупым, чем обычно. - Ты хочешь сказать, что убийца - аристократ?!

- Почему нет? Карета закрыта, внутрь стражники заглядывать не станут, если совсем из ума не выжили. И потом - именно у благородного сословия, и гораздо чаще чем у других, появляются такие забавы. Ну, ты понимаешь - браки между близкой родней, вырождение и так далее.

- Это... - Роберто задумался на секунду, кивнул. - Это очень возможно...

- Вот и я говорю! Как версия - вполне себе! Но чтобы ее нормально проработать, нам нужно поговорить с начальством.

На этой фразе Ипий помрачнел. Роберто знал, что с кансильером судебной инквизиции Джованни Торре отношения у того были весьма сложные. С одной стороны, старика (кансильеру уже было хорошо за шестьдесят) Ипий уважал как профессионала, сумевшего из разнородного людского материала построить вполне работоспособную структуру всего за несколько месяцев. А ведь многие считали, что невозможно заставить работать вместе, именно как команду, бывших дознавателей городской стражи, кондотьеров, бретеров и аристократов, пусть бы и низкородных или младших сыновей.

Ну а с другой стороны, кансильер Торре, к слову сказать, опоясанный рыцарь, произведенный в титул из низкого сословия, был человеком едким, как негашёная известь, и злопамятным, словно старая дева. И имел, в дополнение ко всему вышеперечисленному характер и манеры армейского сержанта, хотя и покончил с армейской службой в звании капитана. Ипия он невзлюбил сразу же за манеру того брать под опеку молодых инквизиторов. И наградил прозвищем "Папочка", прилипшим быстро и намертво. Что, разумеется, любви со стороны старшего инквизитора ему не прибавило.

Роберто же кансильера просто боялся. Но понимал, что без разговора и, соответственно, разрешения с его стороны, браться за изучения "дворянского следа" не стоит.

Ипий покивал каким-то своим мыслям и довольно улыбнулся. Вероятно, ему пришло в голову, что Торре придётся ужом под каблуком крутиться, если он даст разрешение на допросы благородного сословия. Все эти обиды аристократов, вся эта оскорбленная честь! И все на его седую голову!

Мелочная бытовая месть, а душу старшему инквизитору согрела, несмотря на холод в городе и неважное начало дня в виде очередной жертвы Лунного волка.

- Ладно! - сказал он, приободрившись. - Давай здесь со всем заканчивать, а потом ты с телом на ледник - вскрытие проводить и отчет писать, а я к начальству.

Роберто посмотрел на своего старшего товарища тоскливым взглядом, но вслух ничего не сказал.

Спустя час, стоя перед столом кансильера судебной инквизиции Ипий Торуго уже не радовался, что его голову посетила идея с каретой. То есть - идея-то была отличной, но...

- То есть ты считаешь, что этим Лунным волком, палаш ему в глотку, может быть, кто-то из дворян?

Скрипучий, но все еще громкий и хорошо поставленный командирский голос Джованни Торре, дрожи у Ипия не вызывал - не мальчик! Но заставлял, все же, довольно критически рассматривать свою версию и что особенно неприятно, находить в ней дыры размером с кулак.

- И опираясь на эту блестящую догадку, сынок, ты хочешь, чтобы я дал тебе добро на допрос дворян?

- Разрешения проработать этот след, супремо. Просто выяснить - может такое быть или нет.

- Ну, для начала я опрошу ночную смену стражи. Узнаю, не видел ли кто из них карету неподалеку от места преступления.

Старик сидел за столом, нахохлившийся как старая птица. Плечи его были укутаны двумя или тремя пледами, но он, судя по всему, все равно мерз - замок Иверино, в котором располагалось ведомство, вообще был местом холодным, а уж приморской зимой - особенно. Морщинистое лицо кансильера судебной инквизиции было обращено к Ипию и на нем застыло выражение доброжелательного внимания. Что инквизитора совершенно не обманывало. Он знал, что облик доброго дедушки - не более чем маскировка хищника, скрадывающего жертву.

- Буду выяснять, кому эта карета принадлежит.

Ипий прекрасно видел, что своими вопросами Торре просто подводит его к нужному ему ответу, но уйти с этой тореной дороги не мог. Хоть бы она и вела в ловушку.

- Вероятно, мне нужно будет поговорить с тем, кому она принадлежит, супремо.

- Тогда почему, сынок, палаш тебе в глотку, ты мне врешь! И говоришь, что не просишь у меня разрешения на допрос дворян?! - голос кансильера взлетел ввысь, но в конце фразы сорвался на довольно позорный скрип. Годы брали свое и рык рейтарского капитана уже не был так грозен, как прежде. А раньше, при определенном воображении, можно было представить, как трубный сей глас, заставлял стоящих навытяжку солдат гнуться назад.

- Потому что это может и не понадобиться, супремо. - стараясь следить за голосом и, тщательно подбирая слова, ответил Ипий. - Эта догадка может и не подтвердиться.

Джованни Торре склонил голову чуть набок, продолжая разглядывать стоящего перед ним инквизитора, отчего сходство со старой птицей только усилилось. Долгое время он делал это молча и Ипий даже решил, что старик просто заснул с открытыми глазами (поговаривали, что военные могут откалывать фокусы и похлеще), однако тот, наконец раскрыл рот и изрек.

"О, нет, только не это!" - мысленно простонал Ипий. - "После этих слов всегда следует какое-то дерьмо!"

- Ты хороший следователь и дело свое делаешь добросовестно и усердно. И даже мои придирки к тебе, по поводу опеки над юнцами, это лишь брюзжание старика, не более того.

- Но! - Торре выпростал из-под пледа руку и воздел к потолку сухой палец. - С чего ты решил, сынок, что тебе, простому инквизитору, можно вот так вот запросто допросить представителя благородного сословия? Подозревая его в причастности к этим убийствам?

По этому поводу - благородного сословия и соответствующего к нему отношения - у кансильера судебной инквизиции был один пунктик. Происходящий, вероятно, от того факта, что сам инквизитор, пусть и самым краем, к оному сословию принадлежал. И как всякий неофит, а кавалер Джованни Торре появился на свет чуть меньше года назад, сменив на этом посту командира рейтарского эскадрона, он с пылом, отсутствующим зачастую даже у танского дворянства, оберегал границы сословных норм.

В другое время Ипий, возможно, и не стал бы лезть в бутылку и устраивать дебаты со своим начальством. Но теперь, когда с каждым днем город все глубже погружался в панику, когда на стражу и инквизиторов (которых в своих головах горожане не отделяли от первых) смотрели то с ненавистью, то с надеждой, он решил отбросить в сторону привычную модель поведения. Возражать, меж тем, начал мягко.

- Со всем уважением, супремо, - в городе орудует убийца. На его счету уже пять трупов. Горожане в панике, супремо. Они смотрят на нас волками, потому что мы не можем защитить их от Волка! Истинного виновника страшных преступлений они не могут покарать сами, но скоро для них виноватыми станем мы, так как не можем найти убийцу! Или, что гораздо хуже, супремо, они сами начнут назначать виноватых, без особого разбора и следствия! И будут прямо на улицах забивать их камнями и палками! Потому что им страшно, а люди, испытывающие страх, становятся самыми опасными зверьми, что есть в мире! И в этих обстоятельствах, супремо, мне совершеннейшим образом насрать - кого я буду допрашивать, чтобы найти этого выродка, который потрошит женщин! Пусть это будет хоть маркиз Фрейланг, хоть сама грандукесса!

Распалившись в процессе произнесения речи, он лишь в самом ее конце сообразил, что он фактически уже в голос орет на своего начальника. И, запоздало испугавшись собственной смелости, закончил:

Старик смотрел на него, казалось, равнодушно. Только в глубине темных глаз понемногу разгорались искорки, грозящие превратится в пожар начальственного гнева. Затем он неожиданно раскашлялся и Ипий только пару секунд спустя понял, что Джованни Торре смеется.

- А у тебя все в порядке с яйцами, сынок! - закончив кашлять проскрипел кансильер. - Я уж думал, палаш мне в глотку, что ты так и будешь сносить все, что я на тебя вываливаю! А это бы меня разочаровало.

- Супремо? - Ипий несколько смутился от такой неожиданной реакции начальства.

- Заканчивай меня титуловать через каждые три слова, Торуго! Меня уже начинает подташнивать от этого твоего "супремо", а в моем возрасте это опасно. Тем более тон, которым ты произносишь это слово, говорит не о том, что ты лижешь мне зад, а вовсе даже наоборот! - Торре сделал небольшую паузу, набирая воздуха. - И ты три тысячи раз прав! Если наш Лунный волк хотел срать на разницу в сословиях, вскрывая животы и мещанам, и дворянам, с какой стати нам действовать иначе? Мое разрешение ты получил, документ - это подтверждающий, получишь через час в канцелярии. А теперь, сынок, иди работай. И желательно быстро! Потому как, несмотря на внезапно появившееся к тебе уважение, разозлил ты меня, палаш тебе в глотку, ой как сильно!

Ипий кивнул и, все еще пребывая в замешательстве, направился к двери. В спину ему прилетело прощальное пожелание кавалера Джованни Торре:

- И найди этого выродка, Торуго! Даже если у него род от пророков ведется! И если что-то узнаешь - сразу ко мне!

Остановившись в одном из замковых коридоров, Ипий прислонился спиной к стене, обдумывая свои следующие действия. Не то, что бы эти действия там толпились, как просители в приемной окружного судьи...

Нужно найти стражников, которые ходили в ночные смены, опросить их. Сделать это будет непросто, учитывая "теплые" чувства, испытываемые их начальником - бароном да Бронзино к инквизиции. Хотя, если тот ничего не узнает, то не будет и переживать, верно?

Затем вернуться в приемную и забрать разрешение, подписанное Торре. Ипий не обманывал себя в этом вопросе. Сама по себе бумага мало что давала, но лучшее иметь ее, чем не иметь.

Ну а потом спуститься в замковое подземелье и узнать, что там удалось узнать Роберто на вскрытии. В последнее, а именно в успешность этого мероприятия, верилось с трудом, но Единый, как известно, тот еще шутник.

Разговор с супремо оставил после себя странное чувство. Вроде тот его и похвалил, но Ипия при этом не покидало ощущение, что кавалер Торре был даже доволен проявленной инициативой своего подчиненного. С чего бы?

"А с того, идиот, что на нашего старика давят благородные!" - хмыкнул инквизитор. - "С того, что на зверства Лунного волка они не обращали внимания, пока тот не распотрошил аристократку! А ты, старый дурак, фактически предложил себя ответственным за расследование! И, в случае неудачи, дедушка Торре, расплатится с дворянами твоей головой!"

Ипий Торуго потряс головой, изгоняя сим действием неприятные мысли из своей головы, и, отлепившись от холодной стены, направился в караулку.

- Ипий! Старый ты греховодник! Какими судьбами тебя занесло в нашу дыру?

Инквизитор сдержанно улыбнулся шагнувшему ему на встречу здоровяку-стражнику. Не дотягивающий пару ладоней до потолка караулки гигант протянул ему руку.

- Дела-дела! - отвечая на рукопожатие, сказал Торуго. - По ваши стражничьи души пришел.

- Так я мзду уже смены три не брал! - гоготнул здоровяк и отступил в сторону. - Проходи, раз пришел.

Каменный сарай стоящий неподалеку от воротной башни замка и называющийся караулкой, был местом, куда Ипий предпочитал заглядывать как можно реже. Нет, стражники относились к нему дружески, не забыв толкового и справедливого дознавателя, с тех еще времен, когда все преступления находились в ведении городской стражи, а не судебной инквизиции. Но именно здесь была высока вероятность встретить начальника стражи барона да Бронзино. Чего инквизитор, с момента перехода из-под его руки в ведомство супремо Торре, старался избегать.

Не то чтобы у него с бароном у Ипия были какие-то сложные взаимоотношения. Не было даже личной неприязни, если уж совсем честно говорить. Просто да Бронзино плохо перенес вывод из своей власти всех следователей и дознавателей, и винил в этом не маркиза Фрейланга, данное решение принявшего, а своих бывших подчиненных. Которые, как он считал, его предали.

Казалось бы - дворянин в первом поколении, а отношение к людям - как у настоящего тана!

Караулка была полна людьми, их гомоном и их запахами. Чем пахнут стражники, вернувшиеся с патрулирования улиц или только собирающиеся на него заступать? Не розами, синьоры, не розами! Кто-то перематывал портянки, готовясь к выходу на патрулирование улиц, кто-то неторопливо ел кашу, кто-то отдыхал, лежа на грубо сколоченных топчанах. Большая же часть людей разбилась на группы и о чем-то друг с другом разговаривали.

Некоторые из стражников, заметив, а точнее - услышав, появление своего бывшего коллеги, поворачивались в его сторону, махали рукой, приветствовали, шутили. Ипию оставалось только отвечать и ждать, когда галдеж по случаю его появления смолкнет.

- Есть пара вопросов, Хоба. - сказал он здоровяку, когда внимание к нему немного поутихло. - Пойдем в уголок присядем.

Собеседник инквизитора кивнул и прошествовал за ним к пустой лавке у стены. Уселся рядом и легонько пихнул Ипий в плечо.

- Моя служба в том же замке, что и твоя. - усмехнулся Ипий.

- Ну так это ты над бумагами сидишь! Я все больше улицы сапогами полирую.

- Я уже забыл, когда зад просиживал, Хоба. Ношусь по городу, как собака бездомная. Со стороны глянуть - стражник стражником, разве что жалование повыше.

- Лунный волк? - с пониманием спросил гигант. Для своих габаритов он был весьма сообразителен. Нет, не так! Он вообще был очень сообразительным парнем. Настолько, что по мнению Ипия, делать ему в страже было совершенно нечего. Но здоровяк был наполовину орьяком, что не давало ему возможности сделать карьеру где-то за пределами функций "ловить и хватать". Оставалась, конечно, еще армия, там бы такого могучего воина приняли с распростертыми объятиями, но туда идти не хотел сам полукровка.

- Про пятую? Ага. Парни с ночной вернулись, рассказали. Ужас! Вот ведь скотина! Поймать бы, да руки вырвать живому!

Ипий внутренне содрогнулся, представив эту картину. Инквизитор не был слишком впечатлительным, просто отлично знал, что произнесенная угроза гиганта не была фигурой речи. У него бы хватило и сил и твердости поступить так, как он сказал.

- Вот про это я и хотел спросить, Хоба. Старшие в ночных сменах не поменялись? Кто в ночь последнюю триду ходит? По тем районам, где женщин находили?

- Понимаю! - ухмыльнулся Ипий. Постоянного патруля по всей Пыльной улице не было. Туда только облавами ходили, да и то - если пыльники совсем беспредельничать начинали. - А в доках?

- В доках Дукс же со своими ходит. Знаешь его?

- Ну так! Уже лет пять тот район топчет! Он, правда, уже домой ушел. Дальше - по торговым рядам - Уго Плешивый. Его земля. Тоже, кстати, сменился и утопал. А вот купеческий квартал и Университет - Альдо Рам.

- Новенький! Недавно в должность вступил. Молодой парень, но не глупый. На рожон не лезет, понимание имеет. Вон он, кстати.

Хоба указал кивком на пару стражников, увлеченно болтающих у стойки с оружием.

- Ясно. А почему - Рам? - прозвища в мужских сообществах, будь то армия или стража города, давали метко и по делу. Ипий чуть усмехнулся, вспомнив собственное. - Взятки берет?

- А он к тебе боком стоит, не видать отсюда. Рожа у него с левой стороны обожжена. Жуткое зрелище, особенно с непривычки. Вот за это: у рама - две стороны.

- Понятно. Сейчас с ним поговорю. - инквизитор поднялся. - Спасибо за помощь, друг мой!

- Обращайся! Кстати, там у вас места не появилось?

Хоба очень хотел пойти на повышение и стать инквизитором. И Ипий надеялся, что когда-нибудь ему это удастся.

- Пока нет. Но если мы облажаемся с убийцей, то появится.

При ближайшем рассмотрении нужного ему стражника, вопросы относительно происхождения его прозвища, отпали сразу. Никак иначе, кроме как "Рам", в среде стражников его назвать не могли. Правая сторона его лица принадлежала молодому человеку с воспитанием и образованием, а может даже и с какой-то породой - уж больно четко очерчены были скулы, подбородок и нос, а вот левая - демону. Корка вскипевшей и застывшей неровно кожи бугрилась рубцами, какими-то шишками и наростами. Посреди этого давнего извержения вулкана светился умом зеленый глаз.

Вообще-то, глаза этих, у стражника Альдо было два. И оба были зелеными. Но поражал отчего-то только левый. Вероятно, тем, что на обезображенной стороне лица, его не должно было быть.

- Инквизитор Торуго. - представился Ипий, налюбовавшись на ночного патрульного.

- Альдо Улисо. Или Альдо Рам, если удобнее. - без тени насмешки или вызова ответил стражник.

"Парень с характером!" - подумал Ипий. И вкратце рассказал ему о своем интересе.

Некоторое время Альдо молчал. Судя по задумчивому взгляду, вспоминал подробности ночного дежурства, под завершение которого обнаружил жертву убийцы. Затем ответил.

- Нет, ни кареты, ни телеги я в ту ночь не видел.

"Мимо!" - с разочарованием подумал Торуго. - "Ну, может, Уго или Дукс..."

- Но это вряд ли то, что вам нужно, инквизитор. Я слышал, как на Большой в ту ночь проезжала карета. Курьерская.

- Если не видел, то с чего решил, что это именно курьерская? - удивился Ипий.

- Потому что она через ночь там проходит. Большая же напрямую от Восточных ворот идет и прямо к замку выходит. Курьеры почту возят. Носятся, идиоты! По звуку - точно курьерская.

- Хм... Ну ладно! А больше ничего не видел, не слышал в ту ночь?

- Странного ничего. Спокойная смена... была, пока девку не нашли. И, знаете, что я думаю, инквизитор?

- Криков-то мы ее не слышали, девчонки-то. Такую смерть она страшную приняла - и тишина. А ночью, сами же знаете, как сильно любой звук разносится. Не на моем районе ее убили. Мертвую уже притащили и бросили.

Торуго кивнул - и парню, подтверждающему его догадку, и себе. Осталось выяснить - как мертвое тело убийца доставляет туда, где его обнаруживает стража.

- Да вроде не за что. Если что услышу или узнаю - как вас найти?

Попрощавшись со стражником, Ипий пошел обратно в приемную супремо. По времени выходило, что его секретарь уже подготовил нужную инквизитору бумагу. А оттуда уже стоило идти к Роберто в подвал - знакомится с результатами вскрытия тела жертвы. Беседу со старшими ночных патрулей Ипий решил перенести на потом - пусть стражники хоть немного отоспятся.

Работать с мертвецами Ипий не любил, от того и спихнул это дело на своего молодого напарника. Однако все намеченные дела инквизитор уже сделал, и даже документ у зануды-секретаря забрал. Так что пришлось спускаться в замковое подземелье, где дальнее крыло было оборудовано под ледник и прозекторскую. И с неудовольствием обнаружить, что Роберто еще даже не начал заниматься тем, что он ему поручил. Точнее - делом еще не начал заниматься студиозус, нанятый инквизицией для этой цели. Видимо, тело жертвы доставляли сюда слишком долго, а потом еще и прозектора по кабакам искали...

Кивнув обоим сразу, Ипий демонстративно встал у стены, показывая, что вмешиваться не намерен, и приготовился к ожиданию. С годами, а ему уже перевалило за сорок лет, двадцать из которых он провел на службе, инквизитор стал тяготиться обществом мертвых. Подозревая, что обострившаяся это чувствительность, напрямую связана с его возрастом и более четким, нежели в молодости, пониманием бренности и преходящести всего сущего.

Он с неохотой, хоть и без отвращения, смотрел на скованные вечным холодом тела, на лица, с застывшими навсегда гримасами страха и боли. В такие моменты инквизитор представлял лежащих на леднике живыми. Веселыми, грустными, отвратительными, грязными, но - живыми. И наполнялся тяжелыми мыслями. Понимая, что однажды, рано или поздно, так же как и они сейчас, будет лежать на глыбе льда, растопырив скрюченные пальцы Ипий Торуго, по прозвищу Папочка. А некий инквизитор с задумчивым или отстраненным видом будет стоять над ним, пытаясь выяснить, что послужило поводом для его смерти. Не причиной, потому что с причиной, скорее всего, будет понятно: нож, петля, яд, дубина, камень, рвота. А именно поводом. Как вот с этими телами, что сейчас лежали на льду вдоль заиненных стен.

Что привело к тому, что старый рыбак, с руками грубыми и шершавыми, как борта его баркаса, получил в живот двадцать сантиметров заточенного железа? Драка в порту после пьянки? Нежелание расставаться с последними грошами, когда их не очень вежливо попросила отдать портовая шпана? Участие в контрабандной сделке, где ему сразу уготовили роль молчащего мертвеца?

Какой повод отправил на лед писаря из кансилии городских рынков - толстяка с перехваченным острым клинком горлом? Нежелание войти в положение при распределении мест на рынке? Жадность, при сборе пошлины? Или к смерти его привела завистливость молодого коллеги, уставшего ждать повышения и метящего на его место?

Почему Лунный Волк выбрал своей очередной жертвой именно Лучану Брунетто (он все-таки вспомнил как ее звали!) или - днем раньше Дорину да Николь? Случайность? Внешнее сходство? Общая тайна (да-да, чушь, конечно же!). Что?

Хозяйка публичного дома лежала на леднике в той же позе, в которой ее и обнаружили сегодня: руки вдоль тела, ноги целомудренно сведены вместе, плечи расправлены, спутанные волосы закрывают левую часть лица. На нем нет посмертной маски ужаса, словно женщина и в момент смерти сохраняла спокойствие. Если не смотреть на отсутствующий живот: от грудины до паха, так можно решить, что она просто спит.

Ипий долго стоял над ней, глядя на лицо и старательно отводя глаза от страшной раны, пока молчание не начало его тяготить. Тогда перевел взгляд на напарника и спросил:

Роберто мгновенно смутился и резко бросил прозектору:

Тот, совсем юный медикус, кивнул, и бубня под нос веселый мотивчик, склонился над растерзанным животом госпожи Брунетты с кривым ножом и щипцами вроде каминных, в руках.

- Что-то конкретное ищем, синьор инквизитор? - вопрос он адресовал Карелла, как своему нанимателю.

- Не знаю, Лелио. Просто ищем что-то странное и необычное.

- Ищи, а не зубоскаль! - резче, чем хотел, бросил от стены Ипий. Медикус удивленно глянул на дознавателя, не понимая причин для такой отповеди, но отвечать не стал. Понимал, что выйти может боком. Просто кивнул и занялся делом.

Медикусы за место при мертвяцкой инквизиции бились, как не всякие дворяне за должность при дворе грандукессы. А то как же - считай - единственное место, где можно изучать тела мертвых без угрозы обвинения в запрещенной серой магии! Плату получали скромную, а некоторые и сами были готовы приплатить инквизиторам за то, чтобы для работы выбрали именно их. Другими словами - за место держались всеми конечностями. Ведь если не сложатся отношения с кем из инквизиторов, то - на улице студенческой братии гораздо больше чем нужно! А где тогда брать материал для научных изысканий? В прозекторской университета, где очередь на вскрытие до второго явления пророков? А это ведь практика! Тело мертвого изучают, чтобы потом живых лечить. Кто из медикусов не желал бы стать известным доктором, да брать по золотому ори за прием? Потому со следователями (как бы они не именовались в каждый конкретный этап развития государства), особенно с такими старожилами, как Ипий, студиозусы старались наладить отношения дружеские и понапрасну не злить.

- И все-таки, синьор инквизитор? Следы беременности, болезни или что?

- А она что, беременная была? - спросил Роберто удивленно.

"Это было бы хоть каким-то объяснением!" - подумал Ипий.

Тело Дорины да Николь было первой жертвой Лунного Волка, удостоенной посмертного изучения. У нее никаких признаков беременности не обнаружили, но ведь могли просто не найти! Вчерашний прозектор (всего их было трое, приглашаемых на работу по очереди) был новеньким, на замену изгнанному за пьянки предшественнику. Мог и пропустить. А Леллио - месяца четыре трудится, поопытнее, да и веры ему больше. Может и правда, беременная? Это был бы не просто след - мотив!

Прозектор поковырял что-то в глубине раны кривым своим ножом и ответил сразу обоим.

- Не. Но раньше рожала, скорее всего. Были бы потроха, точнее бы мог сказать, но тут... Однако по тазовым костям, которые претерпели существенные...

- Лелио, работай молча! - одернул его Роберто, которому явно стало тошно. Студиозус лишь пожал плечами.

Полностью молча у медикуса не получалось. Он что-то бурчал, хмыкал, насвистывал и напевал, словно тяготился тишины ледника. А может и правда - тяготился? И вот так, за шумом непрестанным, страх свой прятал?

Щипцы поплыли к лицу Роберто. Тот инстинктивно отстранился от зажатого меж двумя железными прутьями кусок красного льда.

- А, да! Так не видно совсем! Сейчас. - по-своему понял реакцию медикус.

Он прижал находку к поверхности стола и аккуратно обстучал его плоскостью ножа. Тогда напарники и увидели темно-коричневый коготь размером с указательный палец взрослого мужчины.

- Чей? - спросил Роберто у прозектора. Ипий мысленно поблагодарил своего напарника за то, что не ему пришлось задавать этот вопрос. Стыдно, но в зверях он, горожанин до мозга костей, совершенно не разбирался. - Волчий?

- Это же какого размера волк должен быть, синьор инквизитор! - хохотнул Леллио. - Да и я по людям больше! Но для волчьего - крупноват все же. Медвежий, может?

"Дело Лунного волка переименовано в дело Лунного Медведя! Новая версия судебной инквизиции!" - язвительно подумал Ипий. - "Единый защити, неужто и правда зверь! Как такое возможно!?"

- Да ничего! Чисто все, выскребли, как для бальзамирования! Я в Карфенаке такое видел пару лет назад - трупы, чтоб хранились дольше, от внутренних органов освобождают, маслами и смолами потом...

- Хватит! Я понял. - представившего процесс бальзамирования Роберто слегка замутило. Ипий усмехнулся снисходительно: вот уж когда развитое воображение - не помощь, а проклятье!

- Похоже, конечно, но не то. - студент словно не слышал и продолжал рассуждать. - Там и грудину рассекают, легкие и сердце тоже достают, а тут они на месте.

- Я уже понял! По женщине - можешь сказать, чем вырезали?

- Я бы сказал - вырывали, синьор инквизитор. Рукам. Ну или лапами. Вон на внутренних стенках следы остались. Я по борозде пошел как раз на коготь и наткнулся! - прозектор на секунду замолчал, затем сопоставил одно с другим и испуганно выдохнул: - Так, выходит, правда все, что люди на улицах говорят?

- Ты про что, Леллио? - Роберто, при всей своей не грозной внешности, сумел как-то так посмотреть на студиозуса, что тот смутился.

- Ты же образованный человек, Леллио Тертсо! - с таким искренним возмущением проговорил Карелла, что медикус натурально покраснел. - Я понимаю - темный люд всякую чушь несет, но ты ведь учишься медицине!

- А тебе не пришло в голову, что у убийцы есть ручной зверь, который эти следы и оставил?

Ипий удивленно взглянул на напарника. Ручной зверь? Он это серьезно? Но ведь это вполне возможно...

- И правда! - студиозус сразу же просветлел лицом, а разум его встал на твердую почву рационального мышления. - Но зверина - огромная!

- Циркачи и бродячие артисты, бывает, медведей дрессируют... - подал голос Ипий, которого слова напарника натолкнули на одну мысль.

Теперь уже удивление появилось на лицах Роберто и Леллио. Причем у инквизитора оно почти сразу же сменилось пониманием.

- И фургоны у них крытые! - моментально подхватил он мысль старшего товарища.

- А фургон тут при чем? - опешил прозектор, потеряв смысл разговора.

Инквизиторы в унисон шикнули на него и начали быстро перебрасываться бессмысленными для него фразами:

- Циркачей только на въезде и выезде в город проверяют...

- И по городу они катаются совершенно свободно...

- В тех фургонах можно кого угодно спрятать...

- У стражи узнать, сколько трупп в город въезжало...

- Я отнесу нашему супремо, он может знать, мужик опытный...

- Если я не нужен, можно мне еще с телом поработать?

Инквизиторы опять синхронно повернулись к прозектору. Посмотрели на него сперва с недоумением, а потом - с подозрением.

- Зачем? - спросил его Ипий, не вполне вынырнувший из обдумывания новой версии.

- Ну как! Сердце гляну, легкие. Мне для работы...

- Работай! Только мне полный отчет об осмотре и вскрытии напиши и делай что хочешь! Только смотри мне, потом все собери обратно!

Но его уже не слушали. Следователи увидели зацепку и стали походить на рвущихся с цепи охотничьих псов. Гончих.

- Я к барону да Бронзино, узнаю у него про циркачей! - Роберто сказал это уже на выходе из ледника.

- Я к начальству с когтем! - даже не думая возмущаться такому самовольству, ответил Ипий. - Потом еще заскочу в гости к парочке стражников.

Тут старшего инквизитора посетила еще одна мысль.

- Через два часа встречаемся на Ольховой улице.

- Там есть трактирчик такой, на вывеске коняга намалевана. Обсудим все. Заодно и с человеком одним посоветуемся. Возможно, он сможет нам помочь, мужик головастый.

К несчастью, старика-супремо Ипию в кабинете застать не удалось. Секретарь лишь сообщил, что кавалер Торре почувствовал себя дурно и отправился домой отдыхать. Подчеркнув, что беспокоить его можно было только в случае самой крайней необходимости. Например, если вызовет маркиз Фрейланг или великая герцогиня.

Необходимость опознания звериного когтя явно не относилась в понимании супремо к делам важным и неотложным. Поэтому инквизитор, в коротком внутреннем диалоге с собой, согласился, что старшие ночной стражи уже достаточно выспались. И отправился опрашивать их. Ну в самом деле, если уж решать кого будить днем: их или кавалера Торре, выбор был явно не в пользу простых стражников!

[1] Экспозиция.

[2] Универсализм - конфессия, ставшая господствующей в Империи Рэя в последние годы ее существования. Основное ее отличие от ортодоксальной доктрины, почитаемой, например, во Фрейвелинге - прочих божеств, в которых верили населяющие Империю народы приравняли к творениям Единого, а их культы признали не еретическими

[3] Символ веры в истории религии Единого, не имеет отсыла к кресту, а произошел от оружия пророков Донаты и Кипаги - топора и посоха.

[4] Сольвейн - река на севере Империи Рэя (теперь объедененного герцогства Табран), служащая естественной границей.

[5] Долина Рэя - или долина реки Рэя. Устойчивое обозначение территории Империи Рэя, хотя Империя уже давно разрослась за пределы долины.

[6] Дорнато - карфенакский военный, политик. Возглавлял карательную экспедицию императорской армии, когда дворянство Фрейвелинга подняло бунт, возмущенное низложением Патрика Фрейвелинга с императорского престора и последующую за этим тайную его казнь в карфенакском монастыре. Во Фревелинге данное событие именуют "битвой при Игусе"

[7] Фреи - сокращенное название любого жителя или выходца из герцогства Фрейвелинг.

[8] Так стали называть купцов, взявших в жены дворянскую дочь вместе с титулом. Дословно - забывший родство.

[9] Подробнее об этом можно прочитать в рассказе "Рука герцога".

[10] Оонмару - большой остров в Южном океане. Колония Великого герцогства Фрейвелинг. Открыт семь лет назад. Населена аборигенами с очень невысоким уровнем развития.

[11] Корд - однолезвийный прямой клинок, общей длиной около 80 см., находящийся на вооружении у стрелковой пехоты и артиллерии ВГ Фрейвелинг с 771 года от п.п.

[12] Супремо - буквально, - превосходный! Аналог русского "ваше превосходительство".

Комментарии: 6, последний от 26/06/2020. © Copyright Останин Виталий Сергеевич Размещен: 19/12/2017, изменен: 20/12/2017. 106k. Статистика. Глава: Фэнтези Остерия Старый конь Скачать FB2		Оценка: *9.003** Ваша оценка:
Аннотация: Тихая пастораль средневекового герцогства: в столице маньяк охотится на женщин, в совете баронов разгорается борьба за власть, а в северной провинции поднимает голову дворянский мятеж. И все это происходит на фоне надвигающейся большой войны, столкновения шпионов нескольких стран и попытки одного скромного трактирщика написать первую в мире поваренную книгу. Это вторая часть цикла "Остерия "Старый конь". Про огромную империю, которая недавно развалилась и маленьких людей, которые не сгибаются перед обстоятельствами. Заходите! Здесь можно встретиться с проходимцами и титулованными особами, иноземными послами и даже колдунами. А еще здесь можно вкусно поесть.

Останин Виталий Сергеевич : другие произведения.

Дело второе: Браватта