Аннотация: Рассказ, в котором даны только намеки на сюжетные линии. И не потому, что не хватило 10 килобайт. Мне просто захотелось сделать так, чтобы читателю было интересно самому додумать историю...
Текст построен на базе моего старого рассказа "Затворница", но существенно изменен в начинке.
Затворница
Себастьян ворочался в постели. Он силился выбросить из головы воспоминания о прошедшей ночи, чтобы хоть ненадолго уснуть, но тщетно. Мысли непременно возвращались к недавней размолвке с Амели.
Вечером, прежде, чем отправиться к ней, Себастьян заехал в трактир. Перед входом он наткнулся на плоскую, безгрудую крестьянку с гнилыми зубами, подметавшую пол. Лишь на миг подняв глаза, уборщица поспешно нагнулась еще ниже, однако господин успел разглядеть ее вопиющую уродливость. Надтреснутое настроение и вовсе испортилось. Коньяк лишь добавил сумбура в безрадостные мысли. В столь неподходящем состоянии он и отправился на свидание.
Амели на этот раз была до странности нежной. Такой он видел ее считанные разы. Мог ли Себастьян выбрать более подходящий момент, чтобы начать разговор, который до сих пор осмеливался вести только про себя? Мог, однако не находил сил противиться раздражению. Он задал ей, крайне мнительной и скрытной, один-единственный вопрос: что за странный шорох он слышит всякий раз, когда она находится рядом?
Сперва Амели побледнела. Затем целых десять секунд сверлила его цинковым взглядом, а потом, отвернувшись, зарыдала. Когда же Себастьян обнял ее, положив ладонь на грудь, почувствовал, как внутри женщины рождается вулкан.
- Убирайся прочь!!! - зарычала она и вырвалась из объятий. - Сейчас же, вон отсюда!
Себастьян не двигался с места. Ошеломленно смотрел в ее мокрые глаза и ждал, что будет дальше.
За дверью послышались тяжелые шаги. Амели таки разбудила кого-то.
- Быстро! - теперь ее взгляд умолял, но видно было, каких усилий ей это стоило. - Сюда!
И он шагнул к выходу для прислуги. Покидая комнату, Себастьян слышал требовательный грохот в дверь.
Наступил рассвет. А сон так и не пришел. Устав от безнадежных попыток забыться, Себастьян открыл глаза и принялся разглядывать дешевый портрет матери, написанный художником-пьяницей много лет назад.
Сколько он помнил мать - у нее всегда была одна грудь. Скрыть это - при таких размерах - не представлялось возможным, очевидная несимметричность говорила сама за себя. Да и прятать-то особо не требовалось, подобное уродство давно уже стало нормой. Селение, входящее во владения Барона, страдало от его извращенных законов не один десяток лет.
Очень постаревший с тех пор, как принял по наследству бразды правления, Барон редко выезжал из замка лично проверять, насколько рьяно выполняются предписания. Но если уж выезжал, - первым пунктом был непременно закон о грудях.
Все гадали, как у Барона возникла эта сумасшедшая идея. Кто-то говорил, его покойная мать от рождения была одногрудой, кто-то - что Барон в душе более всего желал родиться женщиной.
Проезжая вчера мимо окон торговца рукодельными безделушками, Себастьян слышал, как плакала его дочь. Девушка обвиняла отца в том, что тот не смог заработать достаточно денег и уплатить вовремя месячную подать за обе ее груди, поэтому, скорее всего, ей придется с одной из них расстаться. Торговец поникшим голосом, без особого рвения, пробовал внушить дочери, что так даже будет красивее...
От размышлений Себастьяна отвлек громкий стук в дверь. Грохотал Бернар, подсобный рабочий. Он был явно чем-то взволнован и требовал немедленно его впустить. Господин, хоть и чувствовал себя уставшим, открыл без промедления.
- Ну, чего тебе?
- Хозяин, только что к поселку промчался всадник! Он двигался так быстро, что я даже не смог определить, мужчина это или женщина.
- Ну и? - удивился Себастьян, силясь понять, почему слуга связал факт появления неопознанной личности с его персоной.
Бернар, очевидно, решил дать хозяину время подумать. Но выражение на лице господина не менялось.
- Не к добру это, хозяин! Разве вы не понимаете?!
- Боюсь, что понимаю слишком хорошо! - сказал господин, напустив на себя строгий вид. - Ты разбудил меня в такую рань, чтобы поделиться страхами о каком-то дурацком всаднике, которого ты даже толком не успел разглядеть?
Бернар не собирался сдаваться. "Вот черт, - подумал Себастьян, - я позволил этому человеку слишком хорошо себя изучить!"
- Господин, вы же знаете, что интуиция редко меня подводит! - голос дрожал от волнения; слуга намеревался окончательно убедить хозяина в серьезности положения. Он помнил, Себастьян был склонен преувеличивать значение слов, когда слышал их слишком часто. - Просто так этот всадник не мог здесь появиться!
Господин задумался. Конечно, в словах Бернара имелся определенный смысл. Кому и зачем могло понадобиться так сильно гнать лошадь в поселок?
- Откуда он прискакал? - наконец спросил Себастьян.
- Со стороны поместья Барона! - бросил Бернар и развернулся, собравшись уходить. Он увидел в глазах господина резко возникшую заинтересованность и понял, что цели достиг.
- Постой, - бросил хозяин. - Ты уверен, что всадник остался в поселке, а не проехал дальше? Ты видел, где он остановился?
- Да, господин, я уверен. Его конь и сейчас стоит у церкви, не привязанный.
- У церкви?! - возмутился Себастьян. - Ты хочешь сказать, что поднял меня с постели из-за какой-то пташки, которая пожелала с утра пораньше исповедаться?
- Никто так не мчится в церковь без особой причины, хозяин. И никто не приближается к Храму Господню верхом! На душе у этого человека нечисто.
До церкви путь был недолгий. Себастьян запрыгнул в седло, размышляя о том, что могло приключиться. Он признал: Бернар имел полное право удивляться, в голову не приходило ни одного разумного объяснения, лишь страхи и опасения.
Верховой ехал по проселочной дороге. Люди копошились по хозяйству, слышался визг свиней и кудахтанье кур; мычали коровы; утро было в полном разгаре. Всадник натянул поводья и подъезжал к церкви совсем медленно.
Сердце забилось быстрее, когда Себастьян узнал скакуна Амели. Голова заполнилась мыльной пеной вопросов и немыслимых предположений. Что могло вынудить ее примчаться в поселок так рано? Почему она никого не отрядила сообщить ему о случившемся? Что, в конце концов, могло произойти за три-четыре часа со времени их свидания? Почему Амели одна и где Барон? Уже сам факт, что она решила отлучиться из замка, удивлял и пугал Себастьяна, привыкшего видеть ее только меж стен покоев. "Может, Барон заболел?" - размышлял он. Но тогда почему она направилась в церковь, к священнику? Ведь лекарь живет неподалеку. Конечно! За ним послали, и скоро он будет в церкви... А почему она приехала сама? Может, в замке ей грозила опасность? Тогда почему она ускакала одна, беззащитная? Ведь по пути ей мог встретиться любой ублюдок! Да, наверняка случилось что-то серьезное. Иначе почему бы она была здесь?
Себастьян привязал лошадь к одинокому дереву. Когда он направился к храму, церковная дверь скрипнула, и на свет вышли Амели со священником. Себастьян замер. Он увидел их лица и почувствовал жар в груди. О чем же разговаривали эти двое в темной церковной сырости?
- Отец, мадам, приветствую вас, - обратился к ним Себастьян, обменявшись поклонами со священником и устремив пристальный взгляд к Амели, заметив, как тревожно вздымается при дыхании ее одинокая грудь. Женщина ответила ему лишь растерянным выражением глаз. Себастьян удивился, как быстро забыл их размолвку.
- Здравствуйте, сын мой, - медленно, но с внутренним напряжением, проговорил священник. - Вам что-нибудь надо мне рассказать?
- О, нет! - растерялся Себастьян, не решаясь назвать настоящую причину беспокойства. - Меня привело сюда любопытство и желание взбодриться утренней прогулкой. Я услышал, что в поселок в большой спешке промчался всадник, и захотел узнать, не нужна ли помощь. Что-нибудь случилось, мадам?
Амели опустила взгляд в землю, чем несказанно удивила Себастьяна. Через несколько секунд дрожащего молчания она промолвила:
- Случилось ужасное. Мой муж сегодня ночью был убит.
Все трое стояли безмолвно. Себастьян, пораженный, лишь бессмысленно переводил взгляд от священника к женщине и обратно. Издалека раздался топот лошадей, к церкви приближались несколько всадников. Вскоре они уже торопливо спешились и побежали к трем застывшим фигурам. Большинство были солдаты Барона. С ними приехал и Габриэль, слуга Амели, который почти каждую ночь впускал Себастьяна в замок, за что регулярно получал щедрое вознаграждение.
Когда они приблизились, Габриэль проорал:
- Это он! Сегодня ночью я видел, как он покинул замок через тайный выход!
Воины обступили Себастьяна.
- Сударь, - провозгласил один из них. - Вы обвиняетесь в убийстве Барона Де Бовуара, совершенном в его замке несколько часов назад. Пожалуйста, не пытайтесь сопротивляться и мирно отдайтесь в руки правосудия.
- Но я не убивал его! - воскликнул Себастьян, растерянно вертя головой по сторонам.
- Это вы будете доказывать в суде, - ответил тот же воин, вытаскивая из кармана пару старых окровавленных перчаток, подаренных Себастьяном Амели на память. - Вот это мы нашли на месте преступления.
Себастьян умоляюще посмотрел на женщину и понял, что помощи ждать не от кого. Он прочитал в ее огромных глазах насыщенную, лютую, искреннюю, идущую из самых глубин души ненависть. Это была ненависть к нему, знавшему тайну ее естественной одногрудости и единственному, кто, помимо законного мужа, видел и любил огромную бугристую мужскую плоть у нее между ног; к Барону, забравшему по одной груди у всех ее дочерей, матери и сестер; наконец, ко всем мужчинам, на которых Амели была так похожа и непохожа одновременно. Перед Себастьяном стояла одинокая и несчастная, потонувшая в своих тайнах и комплексах женщина.
Арестованного грубо толкнули к лошадям. Он бросил последний взгляд на Амели, и в мареве утреннего воздуха ему вдруг померещились развевающиеся за ее спиной огромные крылья. В тот же миг резкий порыв ветра сорвал их и швырнул на землю. Тонкие, словно из паутины, они медленно растаяли.
Вдруг вся картина предстала перед ним четко и ясно, как еще недавно - портрет матери на стене. Себастьяну вспомнились все их разговоры, споры, ее недомолвки и необъяснимые вспышки ярости, вроде сегодняшней, которые она не могла и не хотела сдерживать во время их тайных свиданий в темных покоях замка. Он вновь услышал потусторонний шелест, который всегда преследовал его в присутствии Амели, но которого он никогда не мог объяснить. И так неожиданно легко стало на душе от мысли, что теперь это - всего лишь воспоминания! Себастьян увидел крылья лишь для того, чтобы узнать, что их больше нет.
Грустно улыбнувшись, арестованный покорно последовал за стражами.