Глаза белой были закрыты, она даже не проснулась от моего возгласа, лишь громче заскулила.
С трудом подавив в себе желание кинуться на самца, когда полураздетый бета опустился на колени и склонился над волчицей, я постарался выкинуть всё лишнее из головы.
Макс открыл на катетере специальный клапан и ввёл препарат... но ничего не изменилось. Ей должно было сразу стать легче!
Ладно. Тихо. Сейчас подействует. Просто нужно чуть-чуть подождать.
Но время шло, а ничего не менялось. Даже наоборот: кажется, белой становилось хуже.
Я отсчитывал секунды, всё сильнее прижимая Снежу к полу, и на сто двадцать четвертой меня начала накрывать паника. Две минуты. Прошло уже две чертовых минуты, а ей всё еще больно.
Белая завизжала. Громко, с таким надрывом и душевной болью, что я увидел, как мои руки мгновенно покрылись гусиной кожей. По венам из живота в кончики пальцев хлынул жидкий азот и сердце споткнулось. Я прильнул к волчице всем телом, умоляя потерпеть, требуя выжить, и что-то обещая... я не помню, что говорил. Наверное, я нёс какую-то чушь, но единственное, что меня волновало, это её жизнь.
Визг оборвался на высокой ноте и волчица, вздрогнув, открыла глаза.
Она не понимала где находится и что происходит, поскуливая и мутным взглядом обводя комнату, а я всматривался в голубые глубины и даже вздохнуть боялся. Судорожно глотнув воздуха, когда лёгкие уже начало жечь, я переместил руку к морде белой, поворачивая, заставляя самку посмотреть на меня.
Узнала. Потянулась ближе и на это едва заметное слабое движение внутри всё отдалось теплом.
- Потерпи, сейчас полегчает. Уже должно стать лучше. Ведь не так сильно болит, правда? - тихо сказал я, пытаясь выдать нарочито бодрый тон.
Снежа замолчала, перестала скулить, просто смотрела на меня. Глаза в глаза. А потом по белой шерсти скатилась слезинка.
- Да что ж ты делаешь-то? - прошептал я, уткнувшись лбом в шею волчицы.
Меня просто разорвало изнутри и вывернуло наизнанку. Всё. Можно раскладывать останки по коробкам из-под обуви и хоронить на заднем дворе.
По телу прокатилась дрожь.
Я никогда не видел, чтобы волчицы плакали. Не в животной ипостаси.
Я никогда не думал, что чьи-то слёзы смогут такое со мной сделать. Даже когда рыдала Боженка, со мной подобного не происходило. Когда я видел слёзы сестры, мне хотелось встать и что-то сделать, в первую очередь порвать того, кто заставил её плакать, чтобы моя сестрёнка снова была счастлива.
Когда же я увидел слёзы Снежаны, мне стало так больно, что захотелось просто сдохнуть.
Но я ведь никогда раньше ни о чем подобном не думал. Не позволял себе, словно слабаку, опускать руки. Никогда не сдавался. Я всегда дрался. Всегда защищал своё...
И дело не в слезах. Дело во взгляде. Из глаз белой на меня смотрел приговоренный. Тот, кто уже примостил голову на плаху и лишь ждёт, когда острая сталь оборвёт мучения, чтобы перестать чувствовать разъедающий душу страх... Чуть повернув голову вправо и бросив взгляд на бету, я лишь уверился в своей догадке.
- Снеж, я не знаю точно, что сейчас происходит, но то, что творится... Я... Пожалуйста, постарайся взять под контроль свои эмоции. Ты причиняешь боль и мне, и Максу.
Белая шевельнулась и, судя по тому, как окаменело её тело, теперь она, как и я, увидела взрослого сильного мужчину, лежащего на полу буквально в паре метров от нас, свернувшегося калачиком и закусившего кулак, чтобы не выть в голос.
По комнате прокатилась волна ужаса. Теперь я знал, на что обратить внимание, и почти смог отделить её эмоции от своих. Почти... но всё же нет. Макс же сжался еще сильнее. Мне, как альфе, было проще. Что творилось с бетой, даже представлять сейчас не хочу.
- Снеж, всё нормально. Пожалуйста, успокойся. - фраза отозвалась лёгким раздражением, - Да, согласен, я тоже не люблю, когда мне такое говорят. Точнее не оставляю подобные высказывания без последствий. Давай мы с тобой попробуем разобраться, из-за чего ты так разволновалась, и ты поймёшь, что поводов нет.
Видимо повод всё же был, так как давление лишь усилилось.
Почувствовав себя сапером, я потянулся к проводу другого цвета:
- Давай я попробую перечислять причины, и мы с тобой выясним, что тебя так выводит из себя, хорошо? - проговорил, приподнимая голову, и вновь заставил Снежу смотреть мне в глаза, - Да, рана у тебя на боку не лёгкая царапина, но она не смертельна. Её зашили, обработали и через пару дней всё заживет. Ты же оборотень. Да, ты не знала об этом, но на нас всё затягивается в считанные часы. Поверь мне.
Я не успел еще договорить, когда почувствовал отказ. Просто ощутил 'нет, не то говорю', на ранение волчице сейчас плевать. А потом перед глазами встал образ матери. Я буквально почувствовал то почти забытое уже тепло, уют и защищённость, которые всегда были рядом с ней. То ощущение семьи... И отца. Умного, сильного, родного, который всегда защитит и решит любой вопрос...
Вот только к отцу я даже в самые лучшие наши времена так не относился. Это не я. Это она так любит папу. Это её...
- ...родители. - продолжил я свою мысль в слух, - Твои родители.
Белая дернулась, но я не позволил.
- Тише. Тише. Не надо. Я всё решу. Всё будет хорошо. Лежи и постарайся перекрыть эмоциональный поток, ты альфа и сила твоя завязана на эмоциональном фоне. Твои эмоции помогают тебе управлять стаей и наказывать провинившихся или зарвавшихся волков. Понимаешь? Сейчас ты наказываешь Макса, выливая на него всю свою боль. Прекрати это, Снеж. Представь вокруг себя стену. Закрой глаза, и собирай её снизу вверх. Постепенно, по кирпичику, ряд за рядом. А твоим родителям я сейчас позвоню. Я всё улажу.
Я чувствовал, как она боится довериться. Но выбора нет, и белая закрывает глаза.
- Умница. - шепчу я, проводя носом по её подбородку и аккуратно вставая.
На рубашке кровавое пятно. Черт, только бы швы не разошлись.
Подхватывая под руки Макса, почти волоком вытаскиваю его на улицу, всё дальше и дальше унося друга от дома.
Самостоятельно передвигать ноги бета смог только метров через триста, а более менее пришел в себя лишь в полукилометре от шале. Я же всё это время висел на телефоне. Вызванивал сначала Хвойнова, ведь у его женщины, которая была с белой в торговом центре, должен быть номер Волковых. И номер был, вот только ни мать, ни отец Снежаны мне так и не ответили. Именно этого я и боялся, и именно поэтому не хотел говорить там, где белая могла бы меня услышать.
В итоге я набрал Аню.
- Да, Димитр Виславович. - уже после первого гудка откликнулась помощница, несмотря на несусветную рань.
- Аня, запиши номера. - быстро продиктовав оба, я всё же переспросил, - Записала?
- Да.
- Запеленгуй. Работай через Добронравова. Это семейная пара. Альфы. - Аня была слабой волчицей, поэтому мне обязательно нужно было предупредить её об этой особенности объектов, - Их нужно вывезти в безопасное место и ненадолго запереть. Вопросы есть?
- Можно действовать через наших самцов?
'Наших' самцов осталось пятеро. Верные. Моя стая которую я скоро заберу.
- Да. - подтвердил я, и, прежде чем девушка отключилась, вспомнил, - Стоп. Сама, пока ребята их ищут, пытайся дозвониться, и, если получится, скажи, что их дочь жива и в безопасности. Надеюсь так они не наделают глупостей. Отзвонись мне по итогу.
- Да, Димитр Виславович.
Я сбросил вызов и наконец-то остановился. До дома был почти километр, а я до сих пор ощущал слабые отголоски её эмоций. Белая.
- Живой? - аккуратно пихнул я бету в плечо, но волк всё равно покачнулся.
- Это какой-то кошмар. Я думал, я там сдохну...
Я лишь молча кивнул.
- Это из-за того, что она белая?
- Скорее всего. - ответил я на по сути риторический вопрос.
Ведь, если задуматься, я почти ничего не знаю о том, что собой представляют белые. Как они влияют на других волков? Почему подлежат истреблению?
Чушь о том, что белые бешеные животные, а не вервольфы, и их нужно убить первыми, пока они не убили тебя, была ложью - достаточно было раз взглянуть в глаза Снежи, чтобы убедиться в этом. Кажется, говорили еще, что белые переносят какую-то болезнь, но это скорее были фантазии воспалённого сознания, иначе ни один альфа не позволил бы своим волкам бросаться и рвать белых на части. Если бы белые действительно являлись переносчиками какого-либо вируса, их отстреливали бы, как бродячих собак, и сжигали бы... Но отец учил, что белым нужно перегрызать горло. Что врага надо рвать безжалостно, пока тело его не перестанет содрогаться в предсмертных конвульсиях...
