Любовь Отраднева

Посвящается Лине Неоткрытой Душе -

похулиганить и помечтать...

Опять из игрищ ролевых сущностей - во исполнение высказанной в "Четырёх углах" угрозы от Мисато Кацураги Антону Городецкому. Бред и хулиганство - так что сильно всерьёз лучше не воспринимать, а на нелогичности и несоответствия не обращать внимания...

* * *

Очередной переход между мирами отнял страшное количество сил - и Силы. Городецкий окончательно запутался: куда он попал, зачем, в какой по счёту раз ему приходится в очередном мире отбиваться от орды непонятных чудищ...

Кажется, хрустальный многогранник, упавший со шкафа в кабинете Пресветлого Гесера, не просто разлетелся на тысячи осколков. Они ещё и всё время пересыпались, словно в калейдоскопе, заставляя пробиваться через барьеры и заслоны, как только на молодого и неопытного, заплутавшего между мирами дозорного обрушивался очередной шквал враждебной Силы...

Что на этот раз? Кажется, чьи-то забытые кости. Покойники были жуткие - Иному, чтобы в этом убедиться, необязательно было видеть их в лунном свете. От заклинаний умертвия, конечно, расшвыривались, но потом снова собирались из кусочков, как попало, становясь ещё страшнее...

И поблизости не было перехода. То есть совсем никакого, ни в один из возможных миров. Оставалось только драться до последнего. Чем Городецкий как мог и занимался... пока его не накрыла темнота.

* * *

Очнулся он от того, что прямо в глаза светило яркое солнце. Антон поморгал, попытался повернуть голову... С трудом, но удалось. А попутно он выяснил, что связан. Точнее, привязан. В вертикальном положении. Под грудью и за ноги, и ещё руки за спиной скручены. Привязан, видимо, к какому-то столбу. Нет, к мачте, и судно качается на волнах, хоть и стоит на месте. На якоре, видимо.

Замечательно.

- Очнулся, да? - перед дозорным выросла живописная фигура. Косынка на волосах, косынка на плечах, перекрещенная на груди и завязанная, видимо, сзади, крупные цыганские серьги в ушах, широкая юбка. Лица было против солнца не разглядеть - только поблёскивали глаза и зубы. - Привет!

Городецкий едва заметно кивнул. Одновременно с этим прижмуриваясь, чтобы включить сумеречное зрение.

Получилось. Вот для того, чтобы освободиться, Силы было явно мало. Надо срочно черпать.

Женщина, что стояла перед ним, вызывающе уперев руку в бедро, была, бесспорно, обычным человеком. Весёлым, хитрым, заводным и не отягощённым особой моралью. Переполненным далеко не светлыми эмоциями - но приходилось довольствоваться тем, что есть. Собирать Свет по крупинкам...

- Чего молчишь-то? - незнакомка смеялась, дразнилась... - Дар речи потерял, понравилась, что ли? Вряд ли это тебя покойнички так напугали, они же с первым лучом солнца исчезают. А я тебя подобрала уже позже. Как зовут-то хоть?

- Антон.

- Ну с чем тебя и поздравляю. Анамария. Пиратский капитан.

Она подошла совсем близко, заглянула в глаза. Улыбнулась, задела высокой грудью его грудь... и тут до Светлого дошла ещё одна вещь. Одежды-то на нём и не было...

От осознания подобного стало жарко, стыдно... и почему-то словно бы даже приятно. Кровь бросилась Иному в лицо... и не только.

Та, кого звали Анамарией, почувствовала, прижалась ближе... и почувствовала ещё больше. Судя по ауре, нисколечко этим не смутилась. Медленным, рассчитанным движением облизнула губы и снова улыбнулась.

Красивая, Тьма её побери! Яркая и влекущая.

- Привязывать-то зачем было? - спросил Городецкий нарочито громко, не шёпотом. Вообще-то ответ он знал - просто интересно было, насколько она соврёт. А анализ помог бы ему взять себя в руки и успокоиться.

"Ты мне понравился", - ответили её глаза. Аура полыхнула тёмно-красным, показывая жажду подчинить, сделать всё самой, насладиться чужой полной беспомощностью - чтоб, как говорится, всё ей, морской атаманше, было и ничего бы ей, пиратке такой, за это не было.

"Будет, ох, будет", - не очень-то по-Светлому подумал Антон, прикидывая запасы Силы. А молодая женщина как раз ответила вслух:

- Мой корабль, кого хочу - того и привязываю... Из тех, кто у меня, конечно, под началом или в плену... И смотреть никому не позволю, всем велела не высовываться, а то зарежу... - и отстранилась, а ведь была уже в миллиметре от его губ...

Сейчас она только некрепко сжимала руками его плечи и смеялась. Мол, будет только так, как захочу я!

Светлой энергии от этой разбойницы можно было получить исчезающе мало. На освобождение не хватало по-прежнему. Да, если честно, и не хотелось - был другой вариант, более изящный и приятный...

Дозорный опустил ресницы, улыбнулся, сделал милое лицо... и послал бессовестной девчонке нежную эмпатическую волну. Будто бы коснулся её губ, невесомо, как дуновение ветра, неторопливо, но горячо, как если бы на самом деле...

Анамария замерла, в чёрных глазах плеснулось удивление. А в следующую секунду судорожно вздохнула, приоткрыла губы, словно отвечая на невидимый поцелуй, и прогнулась назад, почти до боли вцепляясь в плечи своего пленника.

Подумаешь, мысленно усмехнулся Городецкий. Всего-то маленькое воздействие шестого или седьмого уровня...

Пиратка встряхнулась, словно прогоняя наваждение, выпрямилась, отняла руки:

- Вот ещё! Не знаю, как ты это сделал, но лизаться с тобой я не собиралась!

- Твоё право, - глаза у Антона были круглые и наивные...

Она ухмыльнулась, сцепила пальцы за головой, выгнулась, повертелась, показывая себя в лучшем виде. Потом положила обе руки к себе на грудь, сжала, взвесила в ладонях... потянулась к узлу косынки. Нарочито медленно развязала, бросила кусок ткани себе под ноги. Осталась в мужской рубахе, расстёгнутой чуть ли не до пояса и ещё распахнутой - видимо, специально ради этого представления, вряд ли она всё время ходит так, неудобно же...

Хотя с такой-то грудью можно и не волноваться, что будет мешать хоть бегать, хоть драться. Размер как раз по его ладоням - дозорный даже чуть ли не почувствовал в этих самых ладонях тёплую упругую тяжесть и судорожно сглотнул. И к тому же грудки идеально стоячие, соски напряжённые, тёмными ягодками на золотисто-смуглой коже... Ох ты, гнилая Тьма...

Анамария снова подняла руки, красуясь и дразня. Вот, мол, тебе, вот, смотри и облизывайся!

Да только вот не на того напала. Сейчас магия работала как бы даже уже и не совсем по воле молодого Иного. Если он ощущал ладонями несуществующее прикосновение - то и бесстыдная красавица тоже его ощутила. И гораздо более интересными местами, и основательно так, от души - невидимые руки трогали нежно и уверенно, обводя и большой круг, и малый, лаская пальцами...

- Ох, ещё, ещё... - сорвалось с губ пиратки, неожиданно оказавшейся из охотницы - добычей.

- Развяжешь - всё будет, - авансом Светлый прикоснулся к её соскам парой иллюзорных поцелуев.

- Вот ещё! - она снова встряхнулась и с вызовом скрестила на груди руки. - Сейчас я как... - и потянулась к застёжкам или завязкам, на чём уж там у неё держалась юбка. Запуталась, ругнулась под нос, что-то рванула...

А Городецкий, ко всему, ещё активно ей мешал. И пусть бы только кто сказал, что так нечестно и не по-Светлому - в конце концов, он же даёт, а не отбирает, он вовсю старается доставить удовольствие красивой девушке, "как будто" гладя и целуя ей колени, бёдра, поднимаясь выше и добираясь до сокровенных мест... прикасаясь нежно, влажно и со знанием дела...

И совсем скоро Анамария замерла и сдавленно вскрикнула, зажав ладонь между ног. Глаза у неё расширились, и сознание, видимо, парило где-то в заоблачных высях. Пока она не осознала случившееся. Пару секунд приходила в себя, тихонько проклинала Антона, собственную особу и весь свет - а после подошла к пленнику и опустилась перед ним на колени:

- Чёрт возьми, за такое - ты заслужил!

Старалась она очень-очень, прямо-таки показывала высший класс, и дозорный едва сдерживал себя, но всё же заставлять её плеваться и морщиться было бы некрасиво. Даже в существующих обстоятельствах. Так что он девушку остановил:

- Ты великолепна, но давай закончим так, как ты хотела!

Она усмехнулась, кивнула, сбросила юбку... обхватила пленника руками, ногами, пропустила в своё тело... И вместо того, чтобы ценой многих усилий "улететь" второй раз только самой - разделила наслаждение с Антоном. Ему-то было всё равно, что он почти не мог двинуться - обнять, поддержать, направить, задать общий ритм вполне возможно было и одной силой мысли...

А потом Анамария скользнула по его телу, сползла к ногам... и дрожащими, непослушными пальцами принялась распутывать узлы. А когда покончила со всеми верёвками - то обняла, чтобы обоим хоть устоять на ногах, и попросила:

- Поцелуй меня, а? По-настоящему...

И, наклоняясь к её губам, Городецкий подумал, что, пожалуй, в этом мире можно и остаться...

Февраль 2008