Любовь Отраднева

От автора

1

Она глядит на него поверх экрана компьютера. Кажется, она так ещё и не верит, что всё на самом деле.

Он думает о том, что в её глазах можно утонуть.

Она думает о том, что вероятность их встречи составляла единицу на десять в минус ужасной степени, столько нулей после запятой не поместилось бы ни в один экран.

Кажется, доктор Акаги заразилась от дикого капитана образным мышлением.

- Хватит работать, дорогая! - как и почти всегда, он нарушает молчание первым. - А то провода в голове перегорят, смекаешь?

Кажется, Джек Воробей заразился от главной компьютерщицы НЕРВ техническими словечками - только применяет он их не то чтобы не по назначению, но лихо. Рицуко сама дорого дала бы, чтобы знать, есть ли у неё в голове провода...

- Ох, - вздыхает она, - откуда такие только берутся? Знаешь, даже если забыть про разделявшие нас триста пятьдесят лет, - мы с тобой ведь существуем в параллельных мирах...

- В каких - в каких? - брови подняты, в тёмных глазах неприкрытый весёлый интерес.

- В таких, которые никогда не пересекутся. Вот есть море, а над морем есть небо. Высоко, но даже не в этом дело, а в том, что всё время на одном и том же расстоянии, - для наглядности она ставит свои ладони друг над другом, параллельно.

- Ну и неправда твоя, леди Ри. Море же не плоское, станет оно тебе! Волны могут доплеснуть и до звёзд - а стало быть, твои два мира очень даже могут пересечься. Не говоря о том, что просто-напросто рано или поздно пойдёт дождь.

- Дождь - это перпендикуляр от неба к морю. Ладно, не буду вдаваться, пусть пример не совсем удачный, но ведь на каких-то отвлечённых досках или бумажках и вовсе не объяснишь... Я, собственно, пыталась сказать, что не бываю там, где интересно тебе, и ни за что не остановила бы взгляд на существе, подобном тебе, не свались ты тогда прямо на моё рабочее место...

- Но я же свалился! И вот уж я тебя разглядел бы в любой толпе! Потому что для меня ты прежде всего красивая женщина, а потом уже учёный и всё остальное.

Рицуко медленно, но верно розовеет. Этот пират опять говорит как раз то, к чему сложнее всего привыкнуть и во что поверить. Она думает, как ему ответить, как сформулировать, чем он-то стал для неё...

Видимо, тем ветром, который выдул из закоулков души застарелую пыль и охладил переутомлённые контакты...

Нет, так точно на старости лет станешь поэтом. Только то и спасает, что не будешь ведь молоть всю эту ерунду вслух...

Акаги молчит. Джек усмехается, записывая себе на счёт ещё одну победу в словесном поединке, и прибавляет вдогонку:

- Если не жалеешь ни себя, ни меня - дай отдохнуть хотя бы своей машине!

- Да что ей сделается... - ворчит Рицуко, а сама уже начинает сохранение данных...

2

Страшны те битвы, в которых участвуют женщины.

Но Лена Свеколт несколько таких битв уже выиграла. И по-прежнему бродит по лагерю и его окрестностям без охраны. Надо бы отсиживаться за деревянными солдатскими спинами, коли уж решила рожать и тем самым не возвращать себе магию. Но Лена делает то, чего просит душа - много гуляет, дышит воздухом и общается с девушкой, которая неожиданно стала ей близкой подругой.

Сьюзан Пэвенси больше не держится рядом с Робином Локсли, чьё восхищение раньше так старалась заслужить. Она больше не хочет на пару с благородным разбойником пускать стрелы в карикатурно нарисованную физиономию чёрного мага Макнейра. Сьюзан больше не тянет общаться с мужчинами и видеть их рожи - хоть взаправду, хоть на бумаге. Не на собственном, а на опыте подруги она убедилась, что даже лучшие из них - предатели и мерзавцы. Хотя бедный Робин Гуд в упор не может понять, с чего вдруг черноволосая красавица так к нему переменилась.

Некому сказать девчонкам, что они ненормальные. Некому крикнуть им в спину: "Мы не хиппи, мы не панки..." - из всех, кто здесь обитает, эту речёвку знает только сама Лена. И говорит ли она такое самой себе?

Скорее всего, им обеим не до этого.

...Опасность налетает вдруг, сразу, буквально с ясного неба. На лагерь, вернее, прямо на Серую волшебницу, пикирует химера-недоросток, крылатая, когтистая, исходящая клёкотом и воинственным писком.

Сьюзан отскакивает от подруги, руки сами выхватывают стрелу из колчана, кладут на тетиву. Лена примеривается, как ударить Силой, и знает - нечем.

Сьюзан целится страшилищу в шею, но - из-за ветра ли, из-за дрожи в руках - попадает в основание кожистого крыла. Для химеры это, конечно, не булавочный укол, но и не помеха, и мерзкое существо продолжает снижаться.

Лена прикрывает одной рукой живот, другой заслоняет лицо - и ждёт неизвестно чего. Либо всё изменится... либо - пусть бы уже скорее.

Сьюзан кричит, громко, отчаянно, и только тут подбегает Локсли, вскидывает лук... В руках подоспевших дуболомов появляются камни и палки, кто-то умный находит пращу... Но всё уже бесполезно - хоть стрела Робин Гуда и торчит в глазу чудовища, но Свеколт уже в его когтях, и химера, чуть кренясь, поднимается всё выше. Первобытные снаряды до неё не долетают. Новые стрелы Локсли и Пэвенси сталкиваются в воздухе, отклоняясь от нужной траектории, уходят в чистое равнодушное небо.

- Дура, что ли, совсем?! - орёт Робин. - Не сунулась бы - я бы её сейчас сбил!

Сьюзан уже почти ослепла от слёз. Она прекрасно знает - именно что "совсем дура". Она отталкивает Локсли и бежит - глупо, бессмысленно, в ту сторону, куда улетает химера. Страшилище уже так высоко, что не собьёшь ничем - если только чудом...

Сьюзан спотыкается, падает, снова поднимается... в конце концов растягивается на земле и с размаху ударяется головой о торчащий из земли корень.

...Мёртвую Свеколт через считанные минуты найдёт в лесу Антон Городецкий.

А Пэвенси подберут только на следующий день.

3

Знаешь, девочка, всё зависит только от тебя. Тебе, конечно, потребуется всё твоё мужество - и одновременно женственность. Ум, такт и, наверное, та непонятная материя, которую люди называют любовью. Потому что вряд ли в тебе найдётся столько хладнокровного расчёта, чтобы отыграть партию до конца, спокойно подняться и уйти домой. Ты же не ради этого прибилась к человеку сильному, жестокому и не знающему удержу ни в чём. Ты-то уже понимаешь, что без него не проживёшь. Важно, чтобы это понял он - что тоже не проживёт без тебя.

Если всё сбудется так - вы сможете покинуть этот случайный перекрёсток миров. И не только вы. Но и я, и та девочка с разноцветными косами, с которой свела меня судьба и которая сейчас ждёт в соседней камере. Ждёт, как и я, завтрашнего приговора, вынесенного местным Великим Инквизитором. Твоим мужчиной.

Да, мне выгодно, мне только того и надо, чтобы всё сбылось именно так. И завтра на суде я попробую это объяснить. Плохо то, что я не вижу, как именно всё будет. Я просто поймал несколько картинок. Одну такую неприличную, что сразу с неё переключился - но у тебя там были счастливые глаза и золотое кольцо на пальце. А вторая картинка, которая ни за что не станет реальностью без первой, - это золотые ворота, которые распахивались, открывая путь. Или пути - в том-то всё и дело, что я не видел, сколько дорог за воротами и куда они ведут. Надо ли будет резануть по живому, принести в жертву то самое, что и откроет путь?

Девочка, ты мне никто, я и имени-то твоего не знаю. И именно поэтому как раз тебе я могу признаться: многого я не вижу только по той причине, что боюсь заглядывать слишком глубоко. И главным образом - в собственную душу, или что там у меня вместо...

Чего не смогу сказать Инквизитору я - скажешь ты сама. И, скорее всего, не словами. Я даже не стану настраиваться на тебя и посылать эмпатическую волну. Эта часть Дара у меня в зачаточном состоянии, и развивать её я никогда особо и не стремился. А тем более женское сердце - самая загадочная вещь в мире. Во всех мирах.

И последнее, что я сказал бы тебе, девочка: тебе гораздо проще будет выполнить свою часть необходимого для того, чтобы всё сбылось. Намного проще, чем мне. Я сам ещё ничего не понял, хоть и знаю больше остальных...

4

- Все беды от романтики, командор! - лорд Макнейр, наместник Юга и островов, насмешливым взглядом смерил командующего эскадрой.

Леди Макнейр слегка приподняла брови. Джеймс Норрингтон в её представлениях был так же далёк от романтики, как она сама - от родного дома. Скучный человек, который только и умеет, что отдавать приказы и вести себя по уставу.

Макнейр, видимо, сам почувствовал, что его слова удивят весь Высокий Совет и заодно самого Норрингтона, даром что у того в лице ничто не дрогнуло. Так что бывший палач и чёрный маг счёл нужным пояснить:

- Вы, очевидно, полагаете, что служить надо честно, поступать благородно, да ещё и инструкции соблюдать. В этом для вас, командор, романтика службы.

- Я прошу прощения, лорд-протектор, - титул Макнейра звучал иначе, но уж больно этот выскочка напоминал Оливера Кромвеля... - а что в этом плохого?

- Уж будто сами не знаете! Из-за вашей дурацкой порядочности у вас постоянно уходят из-под носа враги короны. У них-то нет таких расчудесных принципов, как у вас. Если подобное ещё раз повторится, командор, - я отправлю вас...

Сейчас он скажет: "На эшафот", - и Сьюзан выразительно закатит глаза: мол, Норрингтон, бесспорно, зануда, но зачем же сразу голову рубить?

"Да, точно, все беды от романтики", - вздыхает про себя Уолден Макнейр. И заканчивает фразу:

- ...в экспедицию к Южному полюсу. Вот уж где объедитесь романтикой!

5

Обычный день. Пациентов не слишком много, что не может не радовать. С острой болью - никого. Сьюзан, всё ещё Пэвенси, делает свою работу. И это помогает ей забыть о том, чего не вернёшь, и о том, что не сбылось.

Ей много раз говорили: что за профессия - зубной врач? Этим могут заниматься только садисты... Но Сьюзан как раз старается быть к своим пациентам доброй - в память погибших родных. А ещё - да, ей нравится ходить в белом накрахмаленном халате, с безукоризненно чистыми руками. И стерильными инструментами делать недобрую, грязную и подчас кровавую работу. Как можно более аккуратно.

Мужчина в кресле - обыкновенный, в общем-то, ничем не примечательный. И случай у него несложный - ну дупло, ну больно, когда жуёшь... Так больно, что уже почти и есть невозможно. Сьюзан-то представляет, как это бывает, хоть пациент и жалуется очень сдержанно.

Она начинает сверлить, осторожно, но ей видно, что светлые глаза мужчины полны муки. Ну да, терпеть будет до последнего - но некоторые вот так вот и до обморока доходят...

- Больно? - участливо спрашивает доктор Пэвенси.

Пациент кивает - хотя, наверное, ещё минуту назад ни за что бы в этом не признался. А может, просто он считает нужным поставить врача в известность о своих ощущениях - раз уж спрашивают...

- Сейчас я уколю - и больно не будет, - Сьюзан набирает в шприц лекарство. Его мало и оно дорогое, но она никак не приучит себя его экономить. Она не любит, когда людям больно. Из эгоизма или из жалости - уже не разбирает.

Пациент смотрит на шприц с изумлением. Как будто на оружие, нацеленное его поразить. Чувствуется его напряжение и словно бы готовность отразить удар. И в эту минуту он резко напоминает Сьюзан лордов и рыцарей - из той далёкой, тщательно забытой жизни, которая то ли была, то ли нет, и спокойнее было бы считать, что не было, но не всегда получалось...

Доктор Пэвенси встряхивает головой, прогоняя наваждение. И улыбается пациенту:

- Спокойно, спокойно, она вас не съест. Один раз кольну - и больше вы ничего не почувствуете...

Уколы она делает так же осторожно, как и всё остальное. Кажется, больной даже не успевает понять, что произошло...

...А потом, залечив зуб и распрощавшись с очередным пациентом, Сьюзан заглядывает в его регистрационную карточку. Заполнял сам - здесь так принято, чтобы никто не путался, пытаясь писать под диктовку.

Имя вполне обычное - Джеймс Норрингтон. А вот в годе рождения - забавная описка. "Тысяча шестьсот..." вместо "тысяча девятьсот". И почему-то опять приходит чувство дежа вю и щемящая тоска...

...Норрингтон идёт домой. Точнее, к вдове, у которой живёт с тех пор, как вернулся из южных стран в Англию - да не в ту. А почему-то на триста лет вперёд.

Непривычное онемение половины лица. Непривычная одежда, непривычная стрижка, на которой очень настаивала вдова - "иначе стыдно по улице идти, тебе не пятнадцать..." К зубному врачу погнала командора в отставке тоже вдова - заметив, что он, образно выражаясь, тихо лезет на стенку.

Хорошая она женщина, простая, как пряник... Да только иногда её бывает слишком много.

А вот сегодняшнюю докторшу очень легко представить на балу и в длинном открытом платье...

6

Шульдих с Антоном, не в самых скромных позах, валялись на мелководье, в морских волнах, смывавших песок с разгорячённых тел. Рыжий был полностью расслаблен, его не смущала ни нагота, ни собственные мокрые волосы, в которых оба путались, как в водорослях. Не смущало и то, что они с Городецким предавались любви на чужой, в общем-то, территории. Существующей в мире иллюзий и именуемой обычно "садами Кроуфорда".

Антон, напротив, всё время был как будто немножко настороже. Их хоть и пустили сюда с разрешения, но Городецкий ни на секунду не забывал, что они здесь в гостях. И сейчас, обнимая своего любимого рыжика, пытался более-менее ясно увидеть линии вероятности.

Увидел. И чуть не подскочил:

- Шу! Ну пять минут до часа "Икс"! Давай одеваться, а то ведь...

- Да ладно, шеф ведь тоже видит эти твои линии! Не пойдёт он сюда так, чтобы нас смутить!

- Ну всё равно... Пусти меня, котявка рыжая!..

- Не хочу, Liebe!..

Возня, веселившая обоих, продолжалась как раз пять заветных минут. А могла и дольше, если бы ребята не услышали знакомый голос:

- Привет!

Малиновый от стыда Антон занырнул поглубже, утягивая за собой ухмылявшегося Шульдиха.

- Привет, Аой-сан! - крикнул тот. - А почему одна? Вы поссорились?

- Почему сразу "поссорились"? - Тидзуру Аой-Кроуфорд, обычный человек среди паранормов, весело рассмеялась. - Брэд на переговорах. Освободится - а тут я... - она закинула руки за голову и потянулась. Не ради впечатления - для самой себя...

Оба парня приметили, что она в умопомрачительном купальнике и с цветочной гирляндой на шее. Успела сплести, пока сюда шла?

- Ладно, мы тогда пошли... - Городецкий всё ещё смущался и не очень-то соображал. Так что дёрнул рыжего за руку...

...и они, как были, без ничего, вылетели в реальный мир. В ту его часть, которая именовалась цветочным магазином "Конеко" и где Антон, собственно, работал. И куда захаживал Шульдих - уже почти без риска быть прибитым.

Хорошо, что всё-таки оказались они в подсобке и что не случилось там никого, кроме Оми. Парнишка, конечно, смутился - но и позавидовал немножко этим двоим, с их мокрыми волосами и глупо-счастливыми лицами...

Младшему Вайсс вспомнилась недавняя, почти нечаянная, пьянка с Фарфарелло. А что, если продолжить это знакомство?..

7

Однажды в полночь, в час угрюмый, Тидзуру Аой тенью пробиралась по переулкам. По пятам за начальницей Шрайент следовал монстр. Небольшой такой монстрик, потому что откармливать до полной мощи было нечем. Но зато усовершенствованный супротив былых гигантов, которые подолгу не жили...

Хэлль приметила припозднившегося прохожего, затаилась, готовясь к броску. И тут же поняла: её опередили. Неизвестного уже прижимала к стене белая фигура, возникшая словно бы ниоткуда. В руке у фигуры блестело что-то острое.

- Моё! - прошипела Аой, одним прыжком оказываясь рядом и выбивая оружие из руки неизвестного.

- Что такое? - из-под густой серебристо-белой чёлки на Тидзуру глянул один светлый глаз - второго за волосами видно не было. И она как будто на миг оледенела.

Всего на миг. Потому что зверь за спиной Хэлль предупреждающе зарычал.

Очкастый и одноглазый обернулся на звук, прервав зрительный контакт.

- Как нехорошо, - через полминуты уронил неизвестный. - И зверь у тебя совсем некрасивый. Надо бы вызвать красивого, чтобы тебе неповадно было зариться на чужое.

- Что бы ты понимал, - Аой изо всех сил старалась не рассердиться и говорить так же холодно, как он. - Мне нужны образцы для опытов.

- Какое совпадение. Мне тоже.

- Ты должен мне уступить. Я хочу воскресить того, кого люблю.

- А я хочу воскресить того, кого ненавижу. Чтобы потом убить его собственными руками! - и вот тут из его груди вырвался безумный смех.

Тидзуру лихорадочно соображала, что делать. Кажется, интуиция срабатывала быстрее разума:

- Ой, блин, где-то я тебя очень даже понимаю! Может, объединимся? Будем вместе экспериментировать...

- Вообще мне бы не помешали в этом городе люди, которые разбираются в подобных экспериментах и не гнушаются кровопролитием. Ах ты... проклятие!..

Намеченная жертва наконец стряхнула путы страха и со всех ног бросилась бежать.

- Ничего, - махнула рукой Хэлль. - Фобос, искать, искать!

Зверь унёсся в темноту, по следу несчастного.

- К утру принесёт в зубах, - заверила начальница Шрайент. - А мы... может, выпьем чего-нибудь в ознаменование нашего союза?

- Ты мне не нравишься. Ты испортила мне охоту.

- Взаимно. Точнее, аналогично. Но тем не менее - вместе будет выгоднее обоим.

- Если до утра твой зверь не вернётся с добычей - я всё-таки покажу тебе, какой бывает подлинная красота.

- Это будет познавательно.

- И куда же мы идём?

- Ко мне, - она проследила его движение, которым он поднимал с асфальта скальпель, и добавила - всего лишь слегка преувеличивая: - Как подлинный маньяк от медицины, я пью только чистый спирт.

- Ностальгия - вредная вещь. Её надо отсекать от сердца скальпелем. А то ведь не устоишь...

* * *

В лаборатории - последнем оплоте Шрайент - было тихо. Тот заснула у постели Айи-тян - которую, кстати, Аой своему гостю демонстрировать не собиралась. Шён высунулась было из спальни, сморщила носик - и снова скрылась. Рафинированный блондин её не впечатлил, а напиваться Карен Китаура предпочитала сладким ликёром и чокаясь с собственным пока ещё прекрасным отражением.

...После третьей бутылочки выяснилось, что неизвестного звать доктор Кадзутака Мураки и что в своих изысканиях он продвинулся весьма далеко. Тидзуру взахлёб живописала научные достижения Масафуми, но, к сожалению, на фоне чёрной магии всё это выглядело довольно бледно...

Спирт ещё не закончился, а уже вернулся монстрик. Правда, притащил он не того несчастного и не в зубах, а на хвосте и другого - по виду гайдзина, высокого, широкоплечего, с чёрными усами.

- Ты кто такой? - осведомилась Хэлль.

- Уолден Макнейр, - ответил гайдзин.

- И что тебе здесь надо?

- Скрыться от правосудия. Люди, у которых живёт такой шикарный запрещённый зверь, наверняка не откажут беглому Упивающемуся Смертью в такой малости!

Незваный гость уже был пьян, а хозяйка щедрой рукой налила ему ещё. Правда, спирт этому Макнейру не понравился, и недолго думая он превратил жидкость в своём стакане в коньяк.

Слово за слово, завязался профессиональный спор о способах убийства людей. Новый знакомый, как выяснилось, официально - пока со сменой власти не пустился в бега - работал палачом опасных животных, но этим его таланты не исчерпывались. Мураки, правда, презрительно назвал Макнейра "мясником", на что в ответ получил нечто вроде "кисельной барышни". Драки, и человеческой, и магической, не случилось только потому, что палач чем дальше, тем хуже понимал по-японски и тем более параллельно ему всё становилось. А тут ещё девчонки прибежали на шум...

* * *

К пяти утра лаборатория являла собой ту ещё картинку. На коленях у Макнейра сидела Шён и пыталась поцеловать его липкими от ликёра губами. А Уолден смотрел на неё так, будто в красках представлял себе её жестокое изнасилование...

На коленях у Мураки устроилась Тот. Ей никто не наливал, но она и без того глядела восторженно, будто трёхлетний ребёнок, и лепетала, что "дяденька доктор очень хороший и добрый". А тот смотрел так, будто собирался вправить ей мозги. Скальпелем. Прямо через уши.

Хэлль сидела между мужчинами, но так, чтобы не касаться ни одного из них. Один - слишком холодный и утончённый, другой - слишком яростный и брутальный. А она любит Масафуми. Таким, какой он есть. Нелепым, неприспособленным к жизни, подчас подверженным нервным срывам. От этого он ведь не перестаёт быть гениальным учёным...

Девчонки уже предали Масафуми, грустно взиравшего на них из-за стекла своей огромной колбы. Для обеих это могло кончиться плохо. Хотя она, Тидзуру Аой, не собиралась этого допускать. Она была намерена переиграть обоих маньяков...

8

Что делают жёны миллионеров, чтобы не сдохнуть от тоски? Правильно - идут заниматься благотворительностью.

Антон Городецкий миллионером не был, но Светлана всё равно уже начинала скучать дома. Потому-то сегодня она инспектировала странное международное учреждение, находившееся неглубоко в сумраке. Проводником её был молодой парень-японец со странными сиреневыми глазами. Точнее, он только выглядел молодо - и на самом-то деле вообще был давно мёртв. Иной, прошедший инициацию только в момент смерти. Не очень понятная организация, стоящая вне Дозоров и над ними, блюдущая древние традиции своего народа...

Светлане неохота было разбираться в хитросплетениях магических структур. Её многократно больше интересовали подопечные Цузуки-сан.

Детишки устроились в большой комнате, разбившись на маленькие группки. Играли, смеялись - Света раньше и не думала, что в сумраке может выжить столько радости...

Внимание Светлой волшебницы привлекла сидевшая за столом парочка, наверное, ровесники её Надюшки. Мальчик в матросском костюмчике, с вьющимися светло-русыми волосами, рассказывал серьёзной девочке с каштановыми косичками что-то, видимо, весьма умное - а сам потихоньку то ли отщипывал кусочки от её пирога, то ли подсовывал что-то в чужую тарелку.

У Светланы в голове сразу зазвучали песенные строчки:

Он похож на капитана,

Повидавшего моря,

У него на всех карманах

Голубые якоря!

Ничего на свете нету

Лучше этих якорей

И соломенного цвета

Шёлковых его кудрей!

- Спасибо, Джеми, - внезапно перебила девочка. - Ты смел и осторожен - а я с удовольствием изучу то, чем ты хотел меня напугать! - она поймала за крыло то ли осу, то ли пчелу, уже нацелившуюся на сладкое лакомство.

- И почему же, Лина, они никогда тебя не кусают? - мальчик пытался ответить столь же церемонно и так же прятал восхищение за попытками съязвить.

- А я, может быть, знаю такое особенное слово! Это получше твоих секстантов и румбов. Так что каждый бесподобен на своей территории.

Цузуки, приметив этот маленький инцидент, подошёл к детям:

- Джеми-тян, Рэйна-тян, давайте вы не будете мучить невиноватое существо! Если она кого-нибудь из вас ужалит - умрёт ведь!

- А второй раз умереть нельзя, Цузуки-сан, - с апломбом объяснила девочка. - Здесь живых нет - если только вон та тётя, но она же сильный маг...

- Всё равно не надо... - сиреневые глаза давно уже были прикованы к руинам пирога.

- Цузуки-сан, мы бы с вами поделились, - живо отреагировал мальчик, - но оно уже вымазано об пчелу... Нате вам от моей порции, она чистая...

Японец расплылся в улыбке и выглядел при этом куда менее серьёзным, нежели эти двое детишек. Которые, кстати, пчелу так и не отпустили...

Свете пирога не хотелось - вполне достаточно было напевать про себя дальше:

Я терплю земную муку,

Я не чувствую подвох,

Он свою морскую руку

Запускает в мой пирог!

А глаза его смеются...

Я от страха замерла -

В перламутровое блюдце

Села рыжая пчела!

Светлана Городецкая любила группу "Белая Гвардия". Хоть и странно было наблюдать, как на её глазах всё сбывается прямо по тексту. Но, впрочем, это же место, где живут чужие идеи и образы...

А когда зарядившийся позитивом проводник вернулся к высокой русской гостье, та поинтересовалась:

- Цузуки-сан, а кто эти двое? Я ведь правильно понимаю, что здесь собраны души погибших героев книг и фильмов, ждущие новых воплощений?

- Совершенно правильно. Только... Светорана-сан... У вас, европейцев, такие странные имена... Я лучше напишу на бумажке.

Через минуту Света вглядывалась в печатные буквы, складывая из них имена: "James Norrington, Elena Svekolt". Хмм... как погиб командор Норрингтон - она совсем недавно видела на экране. А вот Лене Свеколт вроде бы смерть даже и не грозила... или Светлана пропустила очередную книгу о Тане Гроттер и её соучениках?..

9

"Опять меня куда-то выдернуло! - с величайшим неудовольствием подумала добропорядочная барышня Сьюзан Пэвенси. - Ведь детство кончилось, и уже давно, хватит!"

Только что она была у себя дома - и вдруг очутилась в незнакомой комнате. Большой, занятой целой толпой детишек лет от пяти до шестнадцати. Хорошенькая девочка, сидевшая ближе всех к настольной лампе, закрыла книгу, которую, видимо, читала вслух, заложила страницу пальцем и в недоумении уставилась на непонятное явление.

Сьюзан тоже оглядывалась. По крайней мере это, вроде бы, был обычный мир без всяких волшебностей.

- Продолжай, Кейси, - раздался мужской голос. - Почему ты перестала читать?

- Потому что, мистер Кроуфорд... - начала девочка, указывая на незваную гостью.

И тут все ребята заговорили разом:

- Смотрите!

- Она появилась ниоткуда!

- Кто она?

- Кто вы такая? - перекрывая шум, обратился к девушке высокий мужчина в очках - видимо, учитель детишек.

- Сьюзан... сэр.

- Сьюзан Пэвенси? - быстро спросил кто-то. - По описанию вроде похожа...

- Да, меня зовут так... А вы откуда знаете?

- А нам только что Кейси читала книжку про тебя, твою сестру и братьев, как вы полезли в шкаф...

- А сейчас что, ты вышла прямо из книжки?

Мужчина поглядел на Сьюзан поверх очков - очень внимательно и почти недобро, видимо, ожидая её ответа.

- Ну... Я была у себя дома - и вдруг оказалась здесь.

- Бывает и так, - с важным видом сказала девочка Кейси. - Я читала всю книжку до конца, такое там тоже описано... Значит, что-то позвало сюда старшую мисс Пэвенси.

- А может быть, кто-то? - отозвалась с другого конца стола невозможно красивая женщина, даже в обыденной одежде похожая на королеву. - Мы ведь никак не могли определиться с Даром Кейси - но тем осторожнее надо было быть. А вдруг и правда - сказки детям не игрушка? Тем более - нашим детям...

- Инга, милая, - мужчина с трудом перевёл взгляд с неё на притихшую Кейси, - о таком я и не слыхал никогда. Это магия, это несерьёзно.

- Брэд, мы с тобой о многом не слыхали. Может, это особый вид эмпатии или просто какой-нибудь зов...

Сьюзан только вздохнула. Всё-таки волшебство...

10

Сколько раз они обе пытались уйти друг от друга, разбрестись как можно дальше и больше никогда не видеться! А не получалось. Порознь было слишком холодно, одиноко, и в голову сразу лезли всякие ужасы: а ну как на любимую подругу напали, а помочь уже не успеешь?

Уж лучше было засыпать в обнимку, согревать друг друга, шепча всякие глупости... И знать, что грань они обе уже давно перешли и что уже не смогут вернуться на тот берег, с которого начали. И знать ещё, что каждая ночь вместе - это битва наутро, и не бояться - они видели уже столько жутких существ и неизменно их побеждали. Даже интересно было - что на этот раз?..

...На этот раз подруг-возлюбленных разбудил не клёкот, скрежет или шипение, а вполне человеческий голос, напевавший какую-то жутко знакомую мелодию.

Тидзуру открыла один глаз - и увидела странного мальчика, красноглазого, с почти белыми волосами и нахальной, но не ехидной улыбкой. Аой залилась краской по самые уши, отвернулась и, как всегда, постаралась прикрыть Рицуко. Хоть у той и так было видно только лицо, а остальное забросано листьями и укрыто собственным халатом...

Акаги уже тоже проснулась - и смутилась ещё в десять раз сильнее. Пробормотала под нос:

- Вот так всегда. Когда кончаются чудовища - появляется он.

- Доброе утро, Рицуко-сан, - весело сказал мальчик. - И вашей подруге тоже. Не смущайтесь, я уже отвернулся!

- А ты вообще кто? - поинтересовалась Тидзуру, убедившись, что он и вправду не смотрит, и начиная одеваться. - Ри-тян, он что, главное чудовище? Ты его знаешь, что ли?

- Да ничего он не чудовище, - вздохнула Акаги и тоже потянулась за своими вещами. - Просто последний вестник.

- Нагиса Каору, прошу любить и не жаловаться! Заглянул вот тут к вам...

- Чтобы мы тебя уничтожили? - Рицуко посмотрела в его сторону расширенными глазами. - И потом бы начался глобальный катаклизм?

- А если не уничтожать? - хмыкнула Аой. - Он ведь вроде бы ничего плохого...

- Ага, я просто в гости, - подмигнул мальчик, как раз вовремя поворачиваясь. - Сообщить, что вы благополучно прошли все испытания и теперь всё переходит на следующий уровень!

- Вместе? - Тидзуру порывисто прижала к себе подругу.

- Как хотите, - Каору Нагиса поглядел нечитаемым взглядом не столько на неё, сколько на доктора Акаги.

Та не сказала ни слова - просто спрятала лицо на груди Аой...

11

- Вот как, ты мне изменяешь? С моей же тенью?

На самом деле Шульдих вообще не знал, что такое ревность, и скорее прикалывался. Хотя застать Антона сидящим в подсобке "Конеко" рядом с неизвестным парнем, в полумраке напоминающим самого телепата Шварц, было... несколько неожиданно.

- Почему сразу "изменяю", мысли смотри... Просто к нам занесло ещё одного путешественника во времени.

- Капитан Джек Воробей, к вашим услугам! Я пробирался строго по компасу, к той, кого выбрал - а попал почему-то в эту клетушку, чёрт возьми! И тут ещё вижу себя как будто в зеркале!

- Это вас обоих обманывает полумрак, - принялся терпеливо объяснять Городецкий. - Шу рыжий, капитан черноволосый и носит усы и бороду. Так что только силуэты похожи - причёски да наряды...

- Понятно, - усмехнулся телепат. - Значит, это не глюк, это так задумано, чтобы все, у кого крыша держится на одном гвозде, - Шульдих уже успел покопаться в мыслях этого Воробья и знал, что говорит, - выкомаривались над своим внешним видом примерно одинаково...

...Дальше компания решила, что найти выход для капитана будет проще на безбашенно-нетрезвую голову. И через некоторое время, приложившись к фляжке с ромом, все трое уже дружно орали - с лёгкой руки Антона - славную пиратскую песню:

А за горой,

Где ветра вой,

Осталась люби... ма... я ма! ма!

Первым на шум в подсобке отреагировал Йоджи Кудо. Заглянул - и обалдел, увидев Городецкого в обнимку сразу с двумя Шульдихами. С одним, правда, странный русский ещё и целовался, а второго просто обнимал за плечи.

- Это не глюк, это так задумано! - пояснили Кудо сразу три голоса вразнобой...

12

Тидзуру Аой-Кроуфорд в последнее время были очень полезны долгие пешие прогулки. И в этот раз она сама не заметила, как дошла до школы, где учился Наги Наоэ. Ну вот, надо было Тот с собой захватить...

Тидзуру пару раз прошлась по школьному скверу, радуясь, что детвора пока ещё на занятиях. И - будто сглазила. Высыпали - и хорошо, что с ног не сбили.

Наги среди них не было - он заканчивал на пару часов позже. Зато, когда толпа схлынула, к Аой подошла девочка-старшеклассница, высокая, с пышными формами, яркая без всякой косметики, которой хватало ума не пользоваться, сочная и хорошенькая, будто вишня в шоколаде.

- Здравствуйте... А вы случайно не старшая сестра Фудзимии Айи-сан?

Тидзуру удивилась безмерно:

- Да нет... Я её немножко знаю, конечно... но мы не родственницы.

- Ясно... Значит, просто лицо похожее. Но, может быть, вы хотя бы знаете, где она теперь? Мы так дружили до этого несчастья с ней... а с тех пор я уже третий год о ней ничего не знаю. Кроме того, что она жива...

- Точного адреса я не помню, но могу узнать, если надо. Или просто найду, через кого передать Айе-тян, что её разыскивает... Как тебя звать-то?

- Кацураги Мисато.

- Ага. Погоди... ты случаем не дочка профессора Кацураги?

- Ой нет! То есть да, но хотела бы я, чтобы нет. Козёл он, хоть и профессор! Бросил нас с мамой, как будто так и надо.

- Нехорошо так говорить о родном отце, Мисато-тян... Хотя да, Кацураги-сэнсей отличается неким научным фанатизмом в ущерб остальному... И вообще учёные - странные люди. Мой собственный отец пишет гениальную монографию вот уже скоро тридцать лет, а мама работает на трёх работах и ещё по дому... Кстати, я Аой Тидзуру. А ты, что ли, одноклассница Айи-тян?

- Да ну что вы, Аой-сан, она намного старше! Она меня немножко опекала, особенно после развода родителей, а я её подначивала лазить по крышам и всё такое...

- Ох, да сколько же тебе лет?

- Тринадцать, а что?

- Выглядишь на все восемнадцать...

- Уж тут ничего не поделаешь... Знаете, как мальчишки дразнились, когда у меня у самой первой в классе грудь расти начала?..

- Представляю... Ну ладно, Мисато-тян, давай договоримся, где снова встретимся. Хотя, может быть, Айя-тян тебе сама позвонит.

...Да, наверное, так будет лучше. Она, Тидзуру, передаст Айе-теперь-уже-Кудо всё через Шульдиха. И понадеется, что тот не станет язвить на тему, что, мол, "когда-то эта женщина угрожала спустить тебя с лестницы"...

Всё равно ведь не спустила бы - теперь-то Аой знала это точно...

13

Хорошо, что никто не глазел на командора Норрингтона вне службы. Джек Воробей, может, и не отказался бы, но он был весьма далеко от Порт-Ройяла.

Так что Джеймс Норрингтон спокойно и с удовольствием кормил молодую и пребывающую в интересном положении супругу порезанным на дольки чем-то кисло-сладким, про что до сих пор не мог запомнить, как оно называется. Потому что они рвали это прямо с деревьев...

Пока командор нёс службу, Мисато дома порядком скучала - шитьё детских вещичек занимало только руки, но не мысли... Поэтому зачастую нежные игры у них двоих начинались едва ли не с порога. И Норрингтон держал руку на отлёте, чтобы не закапать мундир, и Мисато смеялась, облизывала его пальцы и говорила, что, видимо, Тортуга повлияла на них странно...

...Лена Свеколт, после своей трагической гибели переведённая в Стражи Света и не слишком-то этим довольная - неужели нельзя быть при своём Тёмном арсенале и на стороне "хороших"? - грустно поглядывала из Высших Сфер на счастливую парочку. Когда она сама, Лена, в той, оборвавшейся, жизни, ждала ребёнка, ей просто мучительно хотелось клюквы в шоколаде! Да, вот так, по-странному, не в сахаре - а несочетаемо и без возможности добыть в том мире, где она тогда жила. Не говоря уже о том, чтобы кто-нибудь кормил с ладони...

И ни одна сила на свете не знала или не хотела говорить, где теперь Ленин ребёночек, его душа...

14

Девочке было лет семь или восемь, она не знала ни слова по-русски и, кажется, помочь ей действительно мог только эмпат. Ещё лучше - два эмпата.

Антон и Света сначала успокоили ребёнка, потом слегка, аккуратно покопались в её сознании - и пошли разыскивать по мыслеобразу её непутёвого папашу, которого Городецкий тут же окрестил "профессором кислых щей". Зачем он только потащил ребёнка на международную конференцию?

Ми-тян об этих мыслях не подозревала и, доверчивая, скакала между Антоном и Светланой. К пуговице на кофточке девчушки был прикручен за нитку рвущийся в небо красный шарик...

...Проходя по другой стороне улицы, Инга Марсенева подумала: "Ну не может же это быть их ребёнок! Совсем большая, чёрненькая, узкоглазая... Хотя у этих - всё не как у людей..."

И почему-то очень захотелось заплакать.

15

- Светлый, не молчи хоть... для разнообразия.

- Уже давно не Светлый. Мой Свет отдан тебе. И что хорошего я могу сказать?

- Скажи плохое, а то мне скучно.

- У меня дурные предчувствия. Я видел во сне странного человека в очках. Он сказал, что видит будущее. И что у меня его скоро не будет. Потому что жить мне осталось всего ничего.

- И ты веришь? Что ж ты за нелепое существо, что любая небылица может лишить тебя воли к жизни и загнать в гроб? Видеть будущее как следует не дано даже очень сильным магам, всё это шарлатанство. Кстати, а мне ничего нехорошего не предсказывали?..

- Н-нет...

- Ну и отлично тогда.

Антон кивает своему палачу и счастью - и не хочет ему рассказывать, что неизвестный в очках пророчил и Уолдену Макнейру тоже. Скорее всего, всё же это была не более чем игра воображения. Потому что предсказание гласило, что Тёмного мага может победить либо "русская женщина, комсомолка", либо враг и интервент. Собственно очкастый американец, потому что он моложе, сильнее и круче во всех отношениях.

Усмешка, янтарь в глазах и зловещий отсвет в стёклах очков...

Небылицы. Конечно же, небылицы.

16

Весёлому пиратскому капитану пришлось застрять в том времени, куда он угодил, аж на несколько дней. За это время он успел познакомиться ещё с кучей интересного народа. И сейчас Антон и Шульдих могли наблюдать забавную картинку: Джека Воробья, увлечённо играющего в карты со странной девочкой - вечным ребёнком с голубыми волосами и совершенно непонятными мыслительными процессами. Девочку звали Нанами, но она упорно откликалась на готичное прозвище "Тот".

Сами Шульдих с Городецким в игре не участвовали - со способностями как-то нечестно, а без них рыжему неинтересно, а Антон и вовсе карты не любил...

Джек и Тот играли "на фенечки". И у той, и у другого их было порядком. Пират сначала отчаянно жульничал, скорее просто по привычке, потом осознал, что играет-то с ребёнком, и мухлевать перестал. А честным путём девочка почему-то всё время выигрывала.

- И вот так каждый раз, - притворно-грустно говорил Джек, выпутывая из волос очередную бусину. - И как я теперь буду впечатлять свою девочку, когда до неё доберусь?

Нанами становилось его жалко, и она говорила:

- Ничего, потом как наиграемся - Тот тебе ещё лучше что-нибудь подарит!

17

- Хэлль, мне скучно! Наги-кун уткнулся в компьютер и не хочет со мной разговаривать, а больше и дома-то никого нет...

- Подожди, Нанами-тян, сейчас я найду какое-нибудь кино, которое можно было бы смотреть и тебе, и мне, и нашему с Брэдом будущему ребёночку...

Тидзуру Аой порылась в Шварцевских дисках. Жуткая каша, все жанры в кучу, часть дисков не в своих коробочках, часть - самодельные "болванки"... Нормальные люди хоть фломастерами надписали бы! И репертуар тоже... своеобразный. Самым безобидным, что нашла Тидзуру, оказались "Пираты Карибского моря".

Но даже такой вполне семейный фильм смотреть в компании Тот оказалось нешуточным испытанием. Девочка не только переспрашивала буквально всё. Она ещё каждый раз, как на экране в одном кадре появлялись Джек Воробей и командор Норрингтон, звонко вопрошала:

- Ну и когда они уже будут яоиться?

- Тот, помолчи, - не выдержала Аой. - Если бы в этом фильме был яой - я бы его тебе не показывала. И вообще где ты таких слов нахваталась?

- Я сама читала на сайтах, что эти два дяденьки обязаны быть вместе, потому что... как это? - ОТП!

- Так, она уже и про One True Paring знает! Чёрт, нормальные люди давно поставили бы фильтр, надо сказать Наги, чтобы хоть следил, где ты лазишь... И ещё, Нанами-тян, не всё, что пишут на сайтах, действительно показывают в фильме. Я, например, по отрывочным сведениям сделала вывод, что Джек в фильме будет с Элизабет, - у неё вышло "Эризабетто", - и сейчас вот смотрю и удивляюсь...

Да уж, нормальные люди не читают спойлеров. Или хотя бы читают их внимательно.

18

С детьми всё в порядке. Командир партизанского отряда Антон Городецкий знал это точно. Двое самых маленьких - не по паспортному возрасту, а по способностям - в безопасности, внутри чудесного замка. Вайолет Бодлер слишком взрослая для своих четырнадцати, а Сьюзан и тем более Лену детьми уже не назовёшь. Не пропадут.

Если бы ещё быть уверенным, что всё так же благополучно с младшими, оставшимися в родных мирах. С его, Городецкого, маленькой дочкой, с братьями и сёстрами Пэвенси и Бодлерами...

Кажется, и Сьюзан, и Вайолет порядком страдали от невозможности о ком-то заботиться.

...Как то ночью Городецкий, проверяя посты, столкнулся с барышней Пэвенси.

- Твоё дежурство?

- Да, сэр... И мне кажется, будто кто-то ходит вокруг лагеря. Не слышите? На всякий случай держу под прицелом...

Антон поглядел через сумрак:

- Да, кто-то есть. Причём стрелять в данное существо бесполезно. Но оно не опасное. Просто неприкаянная душа, девочка-призрак, отягощённая грехами.

- Бедный ребёнок...

- Ага... Зла она не сделает, ей просто грустно и хочется быть среди людей. Я бы её даже выманил сюда...

Кажется, в отряде теперь будет дочь полка. "Вы можете звать меня просто - Принцесса Цубаки". Хорошенькая, печальная, немножко балованная девочка. Иногда полезная - поскольку призрак...

С детьми и в новом составе всё в порядке.

19

Почему-то в этом мире посторонние появлялись слишком часто. И обычно были и бесполезными, и неинтересными. Магия Великого Инквизитора отслеживала их всех просто для порядка. А потом до зубов вооруженные гвардейцы ненавязчиво провожали пришельцев предстать перед грозными очами. Обычно - младших инквизиторов, редко - самого Великого.

В этот раз блондинистый парень, выглядевший несерьёзно со своей длинной гривой, солнечными очками на лбу и одетый как для дурацкой вечеринки, и не удостоился бы внимания лорда Макнейра. Если бы на Малом Совете не присутствовала леди Макнейр - чьим долгом было изображать перед народом милосердие и великодушие. Более или менее искренне изображать - а потом шептать мужу обо всём замеченном.

Так вот, парень, не дожидаясь начала допроса, дерзким взглядом уставился на леди и спросил:

- Вы кто? И что делает такая прекрасная женщина среди этого чёрного воронья?

За такие слова он тут же получил тычок под рёбра древком копья. А леди Сьюзан вздохнула и ответила:

- Я - Голос Милосердия, и я здесь на своём месте. Будьте любезны, отвечайте на вопросы. Ваше имя и род занятий?

- Кудо Йоджи. Флорист. Но готов убить за вас и умереть у ваших ног!

...Сьюзан рассказывала об этом с лёгкой печальной улыбкой и пыталась намекнуть Уолдену, что этот "флорист" мог бы пригодиться на службе у законной власти. Но Макнейр был непреклонен и неадекватно зол:

- Да какая от него польза? Неужели тебе нужен в досягаемости фрукт, который будет дарить цветочки и говорить глупости?

- Да мне он и вовсе не нужен, и можно же его пристроить где-нибудь в отдалённой провинции...

- Ну да, а то я не знаю, как это начинается! Цветы, письма, интриги - и поездки, и рога... Нет уж. Он посмел прилюдно и грязно домогаться моей жены. А тебе, дорогая, я, помнится, когда-то обещал, что если ты посмотришь на сторону, то этот несчастный будет убит на твоих глазах. Тебя-то я не трону уже... но каждого, кто покусится...

Сьюзан закусила губу. И в сотый раз сказала себе: сколько бы её грозный муж ни просил рассказывать всё начистоту - некоторые вещи надо замалчивать. Даже когда сам чёрт тянет за язык. Или хоть подавать по-другому...

...Йоджи Кудо сражался как лев с теми, кто тащил его в темницу. Оружие у него было необычное - леска, спрятанная в часах - и даже унесло жизни пары гвардейцев. Но тут же набежали новые, много, и, кажется, на всякий случай кто-то применил магию...

В виде последней милости ненормальному парню было предоставлено умереть от меча, а не в петле. В виде последнего напутствия ему сказали:

- Леди Милосердие снизошла бы до тебя, если бы ты не оскорбил её слух своими грязными приставаниями. Она неприкосновенна. Смотри! Подними глаза вон на то окно!

Великий Инквизитор не стал проводить казнь сам. Он сделал хуже. В том самом окне он со спины обнимал жену, едва ли не запуская пальцы ей в низкий вырез платья и заставляя то жмуриться и откидываться назад, то - после тычка в бок или лёгкого рывка за волосы - глядеть на казнь...

Страшно умереть за такую принцессу, которая любит своего дракона.

20

Пришла весна, умытое небо заулыбалось, Йоджи и Айя Кудо нашли себе приятную и весёлую подработку вне цветочного магазина. Откликнувшись на объявление: "Требуются вольные художники для росписи гаражей".

Айе-тян с Йоджи нужны были не столько деньги, сколько впечатления. И самое простое было бы расписать скучные, серые и зелёные задние фасады цветочками, лепесточками и прочими облаками - но так же неинтересно!

Айя не умела рисовать лица - у неё получались только нарочитые "чибики". Зато с забавной атрибутикой и сами складывались в сценки. Йоджи потом просто перерисовывал то же самое укрупнённо, в "нормальном" портретном стиле. И стены заселялись людьми - странными, почти сказочными.

- Вот этот дядя кто? - почему-то, глядя на Айины рисунки, Йоджи начинал разговаривать с ней как с ребёнком.

- Этот дядя у нас сейчас будет морским офицером, - маленькая женщина примерилась и намалевала новой фигурке зелёные глаза - почти как у любимого мужа. - Вот, в мундире, при шпаге... жутко честный и беспощадный... но с нежной и ранимой душой. Наверное, он любит яблочные пироги. И греть ноги у камина.

- Ты ему девушку нарисуй, - присоветовал Йоджи.

- А я, может, яойную мангу тут сейчас разведу. Шутка! Девушку нарисую, когда она у меня придумается. А сейчас пока... этот вот дяденька - он страж порядка и белая сторона закона. А вот этот, которого я начинаю, - он палач, он всем рубит головы... он чёрная сторона.

- Стрёмный, - пригляделся Йоджи. - Даже в таком варианте. На Кроуфорда отчасти похож, только без очков и с усами.

- Зато у него дома живёт маленький котёнок, которого он обожает. Сейчас его тоже нарисую.

- И откуда у тебя такие фантазии?

- Из снов в основном.

- И почему, интересно, тебе снятся всякие посторонние мужчины?

- Потому что не буду же я рисовать всё, что мне снится! Если я нарисую тебя, Йоджи-кун, сюда слетятся все окрестные девицы и будут облизывать эту стенку, как будто она из мороженого, - Айя томно подмигнула.

- Ты так думаешь? Польщён. Но зато ты ухитрилась изобразить противостояние Вайсс и Шварц...

- Да ладно, оба этих гражданина - официально на службе закона...

- Всё равно... Ну ладно, проехали, - Йоджи уже набрасывал контуры фигур обоих "стражей".

Айя вообще-то ненавидела запах краски... но сейчас радовалась перспективе прокрашивать детали и отделку, после того, как муж нарисует главное - лица.

21

- Света, это не то, что ты думаешь! - Антон Городецкий чувствовал себя без вины виноватым.

- Да ты бы хоть посмотрел, что я думаю! И да, я знаю, что это "не то", иначе уже давно стукнула бы тебя сковородкой, - Светлана улыбнулась до того понимающей улыбкой, что Антон почувствовал себя перед сборищем Инквизиторов. Только и пошёл в ответ заворачивать фразу, надеясь благополучно добраться до её конца:

- Ну да, разумеется, стал бы я держать на "флэшке" фотографии посторонних девушек - знакомых по Сети - и открывать их на домашнем компе, с риском, что ты можешь случайно на них наткнуться, если бы в этом было что-нибудь предосудительное.

- Не спорю. А зачем ты вообще их держишь на компе? Объяснение "профилактика походов налево" не принимается. Она молоденькая и хорошенькая.

- И несчастная. Я же про неё, по-моему, рассказывал.

- Да, как я понимаю, та самая японочка.

- Ага. Человек со сложной мамой и проблемами в отношениях с внешним миром и с мужчинами. Светик, я не виноват, что они все мне душу изливают. В общем-то, для этой девочки я единственная жилетка, в которую она может поплакаться.

- Ну как девочки... Сколько ей?

- Двадцать три. По моим меркам - девчонка, тем более - судя по всему, ни разу не Иная. Если бы я в детстве очень плохо себя вёл и меня занесло бы в Японию - она могла бы быть моей дочкой, - Городецкий неловко засмеялся.

- Антон, она сильно похожа на меня в таком же возрасте. Комплексы чуть ли не те же. И мне это очень не нравится.

- Да ладно, Свет, чем больше я общаюсь с этими девицами и дамами - тем больше понимаю, насколько мне повезло с женой. Они хорошие, но бестолковые... Так что всё-таки профилактика.

- Да Свет с ними со всеми, мне не нравится одна-единственная ситуация. Завтра же скажи девочке, что больше не будешь морочить ей голову.

- А я и не морочил...

...В далёкой Японии соискатель Рицуко Акаги, вперив взгляд в монитор, решала вопрос: что хуже - влюбиться в призрак из Всемирной паутины, притом безнадёжно женатый призрак, или же во вполне реального мужчину, у которого роман с её матерью?.. Программу, что ли, написать...

22

Прилетел на землю вечер,

Спи, детёныш человечий!

Спи-усни, чужой малыш,

Пусть тебе приснится мышь!

Лена Свеколт усиленно пыталась мурлыкать и изображать из себя доброго домашнего духа. Получалось не очень-то - она была скорее ёжиком, чем кошкой, и предпочла бы шуршать где-нибудь в подполе, а не баюкать хозяйское дитя. Но ничего не поделаешь - работа такая, новоиспечённому Стражу назначено опекать эту семью. Да и как их бросишь, если командор Норрингтон третий час укачивал в колыбельке хнычущую дочку, такую же, как сам, светлоглазую. Потому что миссис Джеймс Норрингтон уже вымоталась настолько, что упала спать. Хотя, конечно, сон её был чуток, и она вскидывалась на каждый шорох.

Лена-кошка в постельку к девочке не лезла - хотя, может быть, и позволили бы. Предпочитала разлечься тёплой тяжестью на коленях у хозяина. А сам командор если и дремал, то не переставал качать ребёнка - ровно и спокойно. Такие люди, как он, всё делают основательно: командуют кораблями, борются с пиратами, напиваются и влюбляются. Жаль, что таких мужчин моментально расхватывают.

Лена не то чтобы не жаловала командорскую жену, урождённую Мисато Кацураги. Просто как-то несправедливо получалось. Одни погибают героической смертью - и после этого попадают в тропический рай, выходят замуж за гордость местного флота и вкушают все земные радости. А другие, убитые подло и за чужую вину, но тоже почти в бою, почему-то вынуждены после смерти работать няньками в семнадцатом веке! В чём разница-то? Только в том, что Лена маг, а Мисато обычный человек?

Подрастай скорее, крошка,

Без друзей живи, как кошка!

Будь усат, хвостат, пригож -

На меня во всём похож!

Инга Марсенева тоже не была кошкой - давным-давно приняв своим тотемным зверем Мать-Волчицу. Она пыталась согреть всех своих волчат сразу. Но в эту ночь сидела с одной девочкой - самой первой, с которой и начался "дурдетдом для паранормов". Девочка была проблемная, со сложным характером и плохо контролируемым непонятным Даром, а сейчас ей нездоровилось, и её сон надо было охранять.

Девочка была похожа на Антона. На человека, когда-то мелькнувшего в судьбе Инги - и, в общем-то, косвенным образом подарившего ей встречу с настоящим счастьем. Только вот своих детей у Ракши-Демона никогда не будет. И сейчас она сидела с девочкой, которая была бы - вылитый Антон, если бы не скуластое личико и не родинка на щеке.

И кто знает - каким бы получилось родное дитя Инги, если бы она во время оно не решила его убить?..

Спи, усни, чужой ребёнок,

Тёплый, мягкий, как котёнок!

Я любила бы ребят,

Если б не было котят!

Миссис Джеймс Норрингтон в сомнамбулическом состоянии встала с постели и взяла дочку к себе под одеяло. Видимо, приложила к груди. Тогда лёг к ним и командор. Погладив напоследок, осторожно стряхнув с колен и выпустив за дверь камышовую, европейских статей кошку, которая неведомо откуда приблудилась в их дом и сегодня так помогла ему, Норрингтону, выдержать эту ночную вахту.

Кажется, на сегодня Лена Свеколт пост сдала. И теперь могла, приняв свой истинный облик, ненадолго полететь сквозь миры и века туда, где - случайно и чуть ли не вопреки правилам - нашла своё родное дитя. Прийти к девочке хотя бы во сне...

23

В его жизни были две роковые женщины. Всех остальных - можно считать, что и не было. Одну звали Элизабет Суонн, и она могла только дразниться, обещая себя, но так и не принадлежать ему. А вторую, которая стряслась в его жизни ещё прежде его злополучного сватовства, Джеймс Норрингтон даже в мыслях называл не иначе как просто "та". Хотя помнил каждый звук её экзотичного имени.

У "той" было тёмное прошлое, мужские штаны и холодноватый насмешливый голос. И смертная тоска во взгляде, и нежные холодеющие губы...

По одному-единственному поцелую и с той, и с другой - и оба раза это было прощание.

Элизабет - живая, горячая... Не его. И "та" - его лучший враг.

Обеим без него спокойнее. А ему - только и оставалось вспоминать то немногое, что было. Теперь, когда он, Норрингтон, был абсолютно и бесповоротно мёртв. И находился в чёрной пустоте, где не было вообще ничего.

И времени не было тоже, и он не знал, сколько здесь провёл. И только надеялся, что хотя бы "той" после смерти не так тоскливо, как ему. Его-то убили враги, пусть и вынужденные, а её убил он - дабы даровать ей покой, к которому она так стремилась...

...А потом вдруг в чёрной пустоте началось движение, и свет, и шум... И перед Норрингтоном появилась женщина. Удивительная. Красивая, нежная и горячая, как Элизабет. Чуть раскосая и с синими волосами, как "та". Будто кто-то слил их воедино самым лучшим и гармоничным образом.

- Леди, - вырвалось у покойного адмирала, - я видел вас во сне.

- Во-первых, добрый вечер, - ответило небесное создание, заразительно смеясь. - Во-вторых, я не леди, и вряд ли когда-нибудь она из меня получится. А в-третьих - мне сказали, что мой напарник дожидается меня вот уже три сотни лет. И даже больше.

- А в чём это таком я могу быть вам напарником?

- А мы с вами теперь шинигами. Японские боги смерти. Будем следить, чтобы мёртвые упокаивались так, как полагается. Вы наш человек, спасибо, что дождались!

Норрингтон слегка опешил:

- Какой же я "наш"? Если бы я ещё был японцем или вообще имел какое-то отношение...

- Видимо, имеете. Либо случайно здесь зависли... либо нет. Видите ли, шинигами становятся только очень несчастливые люди. И странно умершие.

- А, тогда я подойду.

- Ну, может быть, мы это ещё и исправим. Я имею в виду несчастность, - она улыбнулась - и улыбка её была ощутимо согревающей. - Кстати, я Кацураги Мисато. То есть, по-вашему, Мисато Кацураги, - она по-мужски протянула руку.

- Джеймс Норрингтон, - он пожал её ладонь. И почувствовал, что в жизни снова есть смысл...

Февраль-апрель 2008