От автора

Всё началось с того, что моя подруга по переписке, известная в Интернете как Тутси, создала сайт, посвящённый фанфикам Северус Снейп / Гермиона Грэнжер, а я стала регулярно скачивать оттуда все новинки. Под влиянием этого я увидела во сне сюжет для рассказа. Точнее, для фанфика, но в чистом виде он не вписался бы в мои миры. Ведь на просторах "Меча и зеркала" Герми у меня с Роном, а Снейп вообще с Настей Камышевой - Каменской. Поэтому рассказ я написала так, что можно считать его за фанфик СС/ГГ, можно за сиквел/приквел/римейк/ремикс чего угодно из моего, а можно почитать и просто так...

От героини

Вчера меня признали лучшей выпускницей лучшей в мире волшебной школы. А сегодня я возвращаюсь в обычный мир, к остывшему домашнему очагу. Несколько лет назад мой отец сбежал от моей матери, потому что - да простит мне небо! - её занудство перешло все границы. Тогда же она запретила мне ездить на каникулы к друзьям и приводить их в гости.

В магическом мире который день празднуют победу над Воплощённым Злом. Одни мои друзья отдали за это свои жизни. Другие готовы делить со мной торжество. Но здесь, в обычном мире, я медленно, нога за ногу, иду от станции до дома - простая девчонка с длинной косой и полной сумкой книг.

Моя матушка уже стоит на крыльце. Как встретить меня - так нет её, но я должна быть дома минута в минуту. И вместо приветствия она сразу же начинает зудеть:

- Как можно?! Опоздание на десять минут не к лицу барышне из хорошей семьи! Я долго терпела эту твою ужасную школу, но теперь всё пойдёт по-другому. Ты поступишь в колледж и будешь учиться на бухгалтера, а по вечерам посещать курсы этикета. А в субботу к нам придёт сын соседки. Постарайся ему понравиться. Сейчас поешь - и иди по магазинам, список и деньги на столе.

Лучше бы я сидела у неё же на приёме в зубоврачебном кресле! Она не давала мне рта раскрыть. Я не избежала полного перечисления и подробного описания всего входящего в список. И всё это время мне пришлось жевать одну только тёртую морковку со сметаной! Морковка ни в какую не желала проглатываться и превращалась в безвкусную жвачку, а мамаша продолжала зудеть... Когда-то они с папой вместе заканчивали мед, и уже тогда друзья ему говорили: "Ты что, не нашёл на земле совершенства и оживил собственную бормашину?"

...Наконец я разделалась с морковкой и ушла на улицу - "неприлично быстрым для воспитанной барышни шагом", как услышала вслед. В горле стоял комок, глаза пощипывало. Хотелось сделать одно из четырёх: отравиться, напиться, пойти пешком к папе (на другой край света, в Австралию) или закатиться в интернет-кафе и до рассвета протрепаться в каком-нибудь чате. Реальнее всего было второе и последнее. Остатки совести я быстро заглушила, напомнив себе, что у меня есть "другие деньги" - не маменькины, а именная магическая стипендия. Хорошо, что я успела её поменять на обычные деньги.

Интернет-кафе мне, впрочем, не попалось - только простое. И зайдя туда, я поняла: во-первых, спиртного мне никто не продаст, во-вторых, мне и связываться с ним неохота. Чтобы меня "повело", достаточно одной конфеты с коньяком. А вот есть я хочу жутко. Поэтому я набрала кучу горячих бутербродов, прихватила баллон газировки и ушла со всем этим на улицу. Сидеть в кафе не тянуло - хотелось куда-нибудь в зелень, на скамеечку, а лучше на травку.

Я спрыгнула с крыльца так легко, что даже удивилась, и в этот миг приняла твёрдое решение: домой сегодня не вернусь. Я замахала руками, как птица крыльями - и вдруг поднялась в воздух. Это я-то, которая всегда боялась высоты и избегала полётов на метле, которая даже во сне никогда не летала ТАК, а только плавала по воздуху, так же плохо, как и по воде - молотя руками и отталкиваясь то и дело ногами от земли. Я, которая всегда знала, какого эффекта от какого заклинания ожидать, - теперь без видимой причины поднималась всё выше и выше. Пакет с провизией висел у меня на локте, но совершенно не мешал лететь. И, похоже, оторвавшись от земли, я стала невидимой для окружающих. "Ведь чем выше, тем холоднее, - отстранённо подумала я. - Почему же я этого не чувствую?"

Подо мной расстилался город. Я выбрала себе для привала крышу поплоще и повыше от земли. Уселась на нагретый рубероид. Со зверским аппетитом уничтожила все свои запасы. Не чувствуя никакой тяжести, прошлась на носочках по крыше. Тут же захотелось ощутить это чёрное тепло босыми ногами. Я скинула туфли, потом, не раздумывая, и колготки. Не ругнулась, а рассмеялась, когда ветер задрал юбку на голову. Наплевать! Я слишком долго жила по правилам! Я завела руки за спину, расстегнула пуговицу и молнию, перешагнула через чёрный блестящий круг. Долой, всё долой! Нагая, я легла на ворох своей одежды. Холода не ощущала, только свободу и ещё раз свободу. Хорошо! Я закрыла глаза, сквозь веки встречаясь с заходящим солнцем. Интересно, как я смотрюсь со стороны - хоть эстетично или не очень? Все школьные годы мне было некогда думать о собственной внешности и о парнях. Учёба... и война. Которой только сейчас пришёл конец.

...Меня вдруг позвали по имени. Голосом, который был оттуда, из моих воспоминаний.

- Что вы тут делаете?

Я тут же почувствовала себя пойманной ночью в тёмном школьном коридоре. Профессор алхимии, наш разведчик в стане зла - но чёрный человек и самый нелюбимый учитель. Я сжалась в комок, подтянула колени к подбородку, посмотрела мимо тёмных глаз - и вдруг ответила уже не как его ученица, а как я новая, сегодняшняя:

- На месяце греюсь... профессор.

Он опустился рядом со мной на рубероид:

- А вы изменились, маленькая всезнайка! Иначе не нашли бы это место. Я прихожу сюда и только сюда, когда не могу справиться с депрессией. Но у такой девушки, как вы, всё должно быть на пять с плюсом!

Последние две фразы он произнёс совсем не обычным своим тоном, а с потаённой болью. Только я всё равно взвилась, словно подброшенная пружиной. Села на пятки, забыв, что опять открываю его взору всю себя. И выпалила:

- А почему у меня не может быть депрессии?!

Дальше словно плотину прорвало. Я выложила ему про свою мамочку-бормашину и папу в Австралии. Про то, что всех лучших ребят положили в этой войне. Про соседа-"жениха", который только и умеет, что сидеть перед телевизором и сосать пиво...

Профессор выслушал всё это очень внимательно. А к концу своего рассказа я обнаружила - и это показалось мне абсолютно естественным - что мы вдвоём сидим под его широким чёрным плащом и профессор слегка прижимает меня к себе.

Я наконец замолчала. Он долго и внимательно смотрел на меня, я чувствовала тепло его рук и тонкий, терпкий запах каких-то трав. Я уже раскаивалась в своём порыве. Это как раз тот человек, который сейчас скажет: "И это все ваши трёхгрошовые проблемы? Немедленно одевайтесь и идите в свою детскую!"

Но вместо этого я услышала совсем другое:

- А хотите теперь про меня послушать? Я ещё никогда и никому этого не рассказывал, - не дожидаясь моей реакции, он продолжал: - Мой отец всегда служил злу. В моей матери не было ни капли волшебства, но море красоты и доброты. Я ничуть на неё не похож. Отец взял её силой и много лет держал в башне, как рабыню, как низшее существо. Мне он запрещал с ней общаться. Но я, хотя и считал его тогда грозным и отважным героем, по ночам пробирался всё-таки к маме... И когда мне было столько лет, сколько вам сейчас, он отдал её на поругание слугам зла. Такого изъявления преданности потребовал Тёмный властелин. Вот тогда я и перешёл на сторону Света, а моя былая компания так и не узнала об этом до самого своего падения...

- Ваши родители... живы? - сдавленным голосом спросила я.

- Мама умерла в тот же день, у меня на глазах. Отец покончил с собой в ночь перед судом. Ещё тогда, в первое падение Тёмного властелина.

- И вы... скоро двадцать лет... совсем один?

Он кивнул:

- А вы... вот теперь... остались.

- А мне кажется - нас уже двое! - я осторожно высвободила руки и совсем без всякой осторожности обняла профессора за шею. Я ощущала, что ближе этого человека у меня нет никого на свете. Я и не подозревала в себе такой всепоглощающей нежности...

Он не оттолкнул меня и даже не отстранился. Его шёпот коснулся моего слуха:

- Ты, наверное, даже не знаешь, как ты хороша! Сколько всего ты приносишь в дар - и кому? Можно, я тебе косу расплету?

- Конечно... Только у меня такие волосы - их слишком много, и они лезут везде...

- Ерунда, если тебя ими укрыть - ты будешь ещё красивее! Про меня вон вообще говорят, что я мою голову китовым жиром...

Я провела рукой по его волосам:

- Неправда!

- Конечно, неправда. Это совершенно особый состав, он только смотрится как жирный... Что?! Тебе даже неинтересно, какой и для чего? - тут я впервые увидела, как он улыбается. И почему мы в школе считали его страхолюдиной? Вовсе у него глаза не похожи на ворота в царство мёртвых - в них есть и блеск, и глубина. Даже, если можно так сказать, множество глубин, и каждая следующая влечёт сильнее предыдущей...

Так я думала, глядя прямо на него и наслаждаясь тем, как его пальцы высвобождают мягкие, круто завившиеся пряди из тугого до боли плетения. Что бы дальше ни случилось - я ничуть не боялась. Хотя на дне сознания и копошились мысли: а вдруг правда всё, что про него рассказывают? Вдруг он маньяк или вампир? Или просто профессиональный соблазнитель, который рассказывает свою жалостную историю любой встречной девушке? Хотя где он найдёт такую, чтобы её можно было увидеть голой на крыше...

- Ну что ж ты молчишь? - спросил он. - Я тебя гипнотизирую?

Я вздрогнула и от всей души понадеялась, что мои сомнения не отразились у меня на лице. Сидя на профессорских коленях, в шелковистом шатре когда-то так мною ненавидимых собственных волос, я устыдилась - как можно было думать такие гадости? Его никто никогда не жалел - это же ясно.

Я взяла в ладони его лицо, погладила, обрисовала пальчиком брови, попыталась разгладить морщинки. Получила беглый, но обжигающий поцелуй в ладонь.

- Ты жизнь моя, мой учитель! Ты солнце, радость моя!

- Ох... никогда ничьей радостью не был... Не умею я!

- Ничего, я тебя научу! Я найду для тебя тысячу... нет, тысячу тысяч ласковых имён. И ты будешь счастлив, как никогда в жизни!

- Ты вправду на это решаешься? На этот полёт над гнездом бутявки?

- Кого-кого?

- Да, про это в школьной библиотеке не прочтёшь. Есть такая легенда: кто кинется в любовь очертя голову - узнает, где живёт бутявка. А она бессмертна, знает ответы на все вопросы и исполняет любые желания. Да только те, кто её ищет, неспособны любить. А кто находит - тем она ни к чему...

- Бедная бутявка! Вот ей, наверное, одной скучно!

- Не думаю. Наверное, она сидит у себя в гнезде и хихикает...

- Милый! Какой же ты милый всё-таки!

- Ну если Я стал МИЛЫМ - тогда вперёд!

Я затрепетала всем телом, прижалась к любимому и ждала поцелуя. Но вместо того услышала:

- А не слишком ли ты спешишь? Ты готова стать моей прямо на этой крыше? А я так не могу - буду чувствовать себя подлецом. Полетели искать место, где мы будем жить, где природа будет за нас, а люди не найдут. Там будет наша тайная свадьба!

- Что ж, так, наверное, лучше! Я достаточно сегодня насумасшествовалась. Мне одеваться?

- Как хочешь, но для будущего обряда нежелательно. Ты самая красивая в мире ведьмочка с самыми длинными волосами!

Ну что ж. Я с сожалением оторвалась от него, встала на ноги, потянулась. Опять взмахнула руками и взлетела.

- Невидима! Невидима!

- Любишь "Мастера и Маргариту"? Я тоже, только нас и так никто не может увидеть, - он поднялся в воздух вслед за мной, как большая летучая мышь.

На крыше остался ворох моей одежды. Кругленькая пушистая бутявка сосредоточенно устраивала себе там домик.

Я помахала ей рукой. Мы сюда не вернёмся!

От бутявки

И они взлетели на небо и стали созвездиями. Или упали вниз и разбились. Или попали в отражённый мир, где Гермиона Грэйнер гуляет с рыжим Роном Уэверсли, а Северус Подлизанцер - Зловредус Злей встречается с майором милиции Настей Камышевой. Или, опять же в другом мире, родились заново, чтобы заново встретиться. Или благополучно добрались до папы в Австралии. Или мама-бормашина за ноги стащила дочку с неба и выдала замуж за соседского сына. Или профессор впрямь оказался маньяком и предателем и просто заманивал девушку в своё логово...

А может быть, они долетели до страны, называемой Волшебной, и поселились там под чужими именами. И у них родился сын, известный как Урфин Джюс, и мать умерла в родах, а отец - когда мальчику исполнилось восемь лет. И осиротев, Урфин стал жить у утюлюсов... Но это уже совсем грустно, как и всякий приквел...

Июнь 2004, Луговая