Аннотация: Рассказ об одном вечере, проведенном мной с Пугачевой. Точнее, она провела весь вечер со мной и подарила мне свою визитку со словами - жду звонка.
ЖЕНЩИНА С УСТАЛЫМ ЛИЦОМ
В моей жизни было много всякого! И хорошего, и плохого, и необычного, и чудесного, и страшного, и отвратительного. Были встречи с некоторыми известными нашими советскими хозяйственными деятелями, учеными, артистами. Некоторые эти встречи прошли буднично и незаметно, некоторые оставили след в душе или сознании.
К концу восьмидесятых годов я был членом правления Московского отделения Российского Исторического общества под названием "Общество Тухачевского", где рассматривались актуальные вопросы нашей истории двадцатого века, в основном, истории Октябрьской Революции и истории Гражданской войны. В Правление этого общества входили тогда известные историки и общественно-политические деятели, такие, как Юрий Афанасьев, Дмитрий Волкогонов, Рой Медведев, Гавриил Попов, нынешнее сверх активный антисоветчик Александр Цыпко и многие, многие другие. Заседания у нас проходили два три раза в месяц у Афанасьева, тогдашнего ректора Историко-Архивного института, затем Университета. Каждый из нас периодически готовил рефераты по тематике Гражданской войны, делал по своей теме доклад и затем происходило обсуждение доклада.
Общество работало активно. Реально написанной истории Октябрьской Революции и истории Гражданской войны в стране тогда практически не существовало. Как не существует и сейчас. О прошедших событиях знали ничтожно мало. Существовали лишь мифы, мифы, мифы и еще раз мифы. Первая трехтомная история Гражданской войны вышла лишь в 1984 году. А первая Энциклопедия Гражданской войны была издана лишь в 1985 году. Интерес к происходящим когда-то событиям в стране у общества был громаднейший. И на открытые заседания Общества в актовом зале Историко-Архивного Университета собирались до двухсот человек. В основном это были представители Советской интеллигенции. Преподаватели гуманитарных дисциплин институтов и университетов, научные работники, инженеры, учителя историки и студенты. Дискуссии разгорались невероятно горячие.
И вот летом девяносто пятого года состоялся десятилетний юбилей деятельности нашего общества. Отметить это событие решили в банкетном зале ресторана Пекин. Почему именно там не знаю. Решал не я. Решали более солидные, более серьезные и более влиятельные в нашем "Обществе" люди. Я не знаю, кто оплатил этот банкет, но банкет был по тем временам очень даже шикарный. Пригласили даже группу известнейших артистов, в числе которых оказались и сама Пугачева, правда, без Киркорова, и Агутин с Варум, и Леонтьев, и Казаченко и многие, многие другие. А ведь им всем платить надо было!
А так банкет был, как банкет. Ничего особенного. Корпоратив своего рода. Банкетный зал ресторана был весь заполнен столами на четырех персон, каждый из которых имел свой номер, совпадающий с номером на пригласительном билет гостя. Лишь слева от центрального входа около сцены несколько столов были сдвинуты в ряд, где сидели члены правления "Общества" и приглашенные артисты. Как раз напротив меня посадили Аллу Борисовну. Она почему-то была без своего молодого мужа, без Киркорова. Но мне это было до лампочки!
В начале банкета была, как обычно, небольшая художественная часть, где выступали артисты. А потом артисты расселись по уготовленным для них местам и началась самая обычная пьянка с обильным чревоугодием и обильной болтовней. Изредка эта пьянка прерывалась выступлением какого-нибудь артиста, которого уже наполовину и не слушали и затем продолжалась дальше. Тамада со своими двумя помощниками, как могли пытались управлять этим стихийным процессом всеобщего опьянения, но со временем у него становиться получаться все хуже и хуже. Каждый из присутствующих все больше и больше погружался в свой мир, полутрезвый или полупьяный, но такой располагающий к собственному общению мир.
На подобных мероприятиях я старался не пить, а лишь только пригубливал стопки. Рядом со мной по правую сторону сидел один известный тогда общественный деятель, частый гость различных телешоу, не буду называть его фамилию, потому что он и сейчас мелькает на экране. Он был любитель выпить и поговорить и все подливали и подливал себе. И с каждой выпитой стопкой его словесный понос все усиливался и усиливался. И почему-то он все внимание обращал не на сидевшую напротив нас женщину, на Аллу Борисовну, а на меня! И все говорил, говорил, говорил и говорил.
Мне надоело слышать его пьяный бред и я решил избавиться от него. Я взял два пустых фужера из-под воды и наполнил их коньяком. Затем повернулся к нему и сказал:
-- Давай выпьем с тобой по полной за наше будущее, которое теперь зависит только от нас, и больше ни от кого!
Он разом всплеснул руками:
-- Давай! Классный тост!
Я подал ему фужер с коньяком и мы оба чокнулись. Затем я поставил свой полный фужер на стол и взял рядом стоящий с ним пустой и поднес его к своим губам, глядя, как он выпивает свой фужер! Обманул! А что делать, если по другому с такими не получается!
Потом он наклонился ко мне и стал что-то горячо мне доказывать. Я делал вид, что слушаю его, поддакивая и кивая ему головой. Речь его становилась все безсвязанней и безсвязанней. Тогда я встал, взял его под руку и сказал:
-- Пошли покурим.
Я подвел его к выходу из зала, где его у меня перехватил один их официантов банкетного зала:
-- Давайте его мне. Не беспокойтесь. У нас комната приготовлена для таких.
Я вернулся назад, сел на свое место, налил себе фужер минералки и медленными глотками с удовольствие выпил. Выдохнул из себя воздух и поймал на себе насмешливый взгляд Пугачевой:
-- Спровадил, - усмехнулась она.
-- Спровадил, - поддакнул я и добавил, - Да вообще-то он ничего. Только вот пить не умеет.
-- Не оправдывайся, - махнула рукой она, - Я его хорошо знаю. Встречалась на корпоративах. Вечно напивается и скандалит. Но у него тесть крупный банкир. Вот его и терпят.
Затем она прищурила глаза и внимательно посмотрела на меня:
-- Ты кто?
Голос у нее был низкий, хрипловатый и даже какой-то надтреснутый. Совсем непохожий на ее певческий голос. Но сейчас ведь все кругом поют под фонограмму. И она тоже. А там голос обработан компьютером.
Я посмотрел на Пугачеву. Женщина, как женщина. Ничего особенного, ничего яркого, броского, останавливающего на себе мужской взгляд. Причем женщина эта уже явно в годах, в нескрываемом бальзаковском возрасте, слегка полноватая, широкоскулая, с круглым деревенским лицом, основательно подправленным косметикой, в обычном для себя коротеньком платье балахоне какого-то неопределенного серого цвета. Лицо ее обрамляла грива медно красных, завитых в крупные кольца шикарных волос, свободно ниспадающих на плечи, и с длинной, до самых глаз челкой. Какая-то нелепая помесь школьницы со старухой.
Грешен, но признаюсь сразу - я не люблю Пугачеву. Не люблю, как женщину, как артистку, как певицу, как личность. Не люблю за многие, чисто человеческие и чисто женские качества ее характера. Ни одну песню из ее репертуара слушать не могу. Кроме, пожалуй, песни "Ленинград". Не люблю я Пугачеву с ее знаменитого "Арлекина", с той самой песни, которую она с моей точки зрения совершенно испохабила и сделала шутовской. Она трагедию "Арлекина" превратила в балаганное представление, что для меня совершенно неприемлемо. Гимн Арлекино для меня - это "Фокусник" Камбуровй Елены, исполненный настолько трагически глубоко , что ее голос до сих пор звучит у меня в сердце:
"А ночь над цирком, такая, что ни зги! Словно сто собралось их вместе ночей! А в глазах от усталости круги, покрупнее бенгальских обручей"
Для меня уровень развития этой известной женщины, как культурный, так и общеобразовательный, соответствует уровню директора провинциального овощного магазина советских времен. Алла Борисовна Пугачева для меня - это тот тип женщины, которые вызывают у мужчины самые низменные его чувства и желания. С ней запросто можно ругаться матом, курить, сморкаться без носового платка и пить мутный портвейн из горла где-нибудь за углом или в подъезде. Я уж не говорю про что-нибудь большее. Короче, для меня это была не женщина даже, а элементарная "баба"! Своя в доску, но - "баба"!
И здесь она сразу же начала со мной говорить на "ты". И эта пренебрежительная фамильярность более значимого человека к менее значимому, то есть, хозяйки к своему работнику, сразу же начала настраивать меня против нее. Хотя, с другой стороны, ну, начала тыкать и начала! Чего уж тут! Женщина, избалованная славой и деньгами. Однако, пренебрежения к себе в ее словах я не почувствовал, поэтому выступать не стал. Ну, раз женщине так хочется разговаривать со мной, то чего выступать-то? И я решил поддержать ее тон. Но назвать немолодую уже женщину, да еще такую известную, лишь по имени язык у меня не повернулся. Поэтому я усмехнулся и сказал:
-- Да так, Алла Борисовна! Ничего особенного! Инженер просто!
-- Не финти! Просто инженера на подобных мероприятиях не допускают, - Она рассмеялась, но рассмеялась довольно и решительно махнула рукой, - Ну, ладно; инженер, давай тогда за знакомство выпьем. Давно я не выпивала с простыми инженерами.
После слова "простыми" она сделала паузу и испытывающее посмотрела на меня. Но я не прореагировал на ее взгляд.
Я взял бутылку коньяка, а это был "Коньяк Ереванский" в пять звездочек и вопросительно глянул на нее:
Она развела руками:
-- Конечно! Кто же от такого коньяка отказывается.
Я поднялся, взял у нее стопку, ополоснул ее коньяком, затем налил полную и подал ей в руки. Потом налил себе стопку и, не садясь, сказал, глядя ей в лицо:
-- С такой женщиной, как вы, я пить сидя не смогу! Только стоя!
Эта моя фраза, сказанная рефлекторно, без всякой задней мысли, поразила ее и она даже рот приоткрыла, глядя на меня. Затем рассмеялась и покачала головой:
-- Ну и фрукт же ты! Умеешь поразить женщину! Тогда и я встану. Ты вот думал, что я останусь сидеть, а вот взяла, да и встала!
Она действительно встала, подняла стопку с коньяком и, глядя мне в глаза, с легким сарказмом проговорила:
-- Нельзя же пить с простым инженером, сидя!
Мы оба рассмеялись и я сказал:
-- Ладно, сдаюсь! Тогда ничья: один - один!
Мы чокнулись и оба выпили. Это была моя первая стопка на этом банкете. Первая и последняя. Выпили и сели. Я взял тарелочку с ломтиками лимона и подал ее Алле Борисовне. Она взяла ломтик и поднесла ко рту. Я сделал тоже самое. Мы жевали лимон и смотрели друг на друга. И оба смотрели с любопытством. Мне было интересно вблизи увидеть эту известную женщину, а ей? Насчет нее ничего не могу сказать. Но женщина она сумасбродная, привыкшая делать лишь то, что ей хочется делать. И я ее все же чем-то поразил. А точнее - озадачил.
Она нахмурила брови и деланно сердито спросила:
-- Что это ты так меня рассматриваешь? Не нравлюсь?
Я пожал плечами:
-- Алла Борисовна! Неужели и вправду вы думаете, что нравитесь всем мужчинам мира?
Она испытывающее глянула на меня:
-- И что ты этим хочешь сказать?
-- Ничего особенного, Алла Борисовна! - усмехнулся я, - Но вы - не мой тип женщины!
Алла Борисовна озадаченно глянула на меня. Я вел себя не так, как обычно ведут себя мужчины в ее присутствии и как в ее представлении они должны вести себя рядом с ней и это выбивало ее из колеи. Но она быстро взяла себя в руки и мастерски обыграла ситуацию. Она подняла голову кверху, эффектно закатила глаза, сложила ладони обеих рук у себя на груди и громким трагическим шепотом проговорила:
-- Ты слышишь, Господи, кажется нашелся мужчина, которому я не нравлюсь! Ты веришь в это? Кто это такой? А я знаю?!
Она повернулась ко мне и по настоящему сердито спросила:
-- Кстати, как зовут-то тебя? Это же не честно: ты меня знаешь, а я тебя нет!
Здесь уж рассмеялся я и примирительно развел руками:
-- Алла Борисовна! Прошу прощения! Помилуйте, ради бога! Не казните! И вправду, по дурацки получилось. Я, мужчина, столько времени разговариваю с вами, а до сих пор не представился. Зовут меня Виталий Владимирович. Для вас просто Виталий. Инженер с Электростали, что в Подмосковье. Да вы там бывали несколько раз в восьмидесятые. Я вас там видел на концертах.
Она капризно поджала губы, встала и протянула мне руку ладонью вниз. Я тоже встал, наклонился, взял ее руку и поднес к своим губам. Затем глянул на нее:
-- Значит, мир, Алла Борисовна?
Алла Борисовна рассмеялась, махнула рукой и проговорила:
-- Да ну тебя! Рассмешил совсем! Какой из тебя инженер - тебе в цирке надо работать, людей забавлять!
В этот момент музыкальная группа, что находилась на сцене, заиграла вальс. Почему вальс, не знаю. Это же не их музыка. Но, наверное, по заказу. В зале было много пожилых гостей. Играли они неплохо. Мелодия была знакома, но что это за вальс, я так и не вспомнил. Несколько пар вышло в середину зала. И в этот момент Алла Борисовна лукаво прищурила глаза, наклонилась вперед и насмешливо бросила:
-- А я вот тебя приглашаю на вальс! И только попробуй отказаться! Танцуешь вальс?
Да, я люблю вальс. И когда-то хорошо его танцевал. Как ни крути, но я проучился пару лет в школе танцев, что была у нас в Доме Культуры. Пусть это было давно, но кое что все же осталось. Не могло не остаться.
Я встал протянул ей руку. Она тоже встала и мы вышли к центру зала.
Она хорошо чувствовала музыку, легко подчинялась ритмике танца и действиям партнера. Мне понравилось с ней танцевать. Хотя к концу танца она задышала уже тяжеловато. На висках и верхней губе выступили мелкие капельки пота. Да и жарковато было в зале. Вблизи ее лицо выглядело совершенно не так, как на экране телевизора. Четко вырисовывались подправленные морщины глаз и крыльев носа и все огрехи подтянутой многочисленной пластикой одутловатой кожи.
Но я не буду об этом. Об этом публично нельзя! Да и не это меня поразило в лице Аллы Борисовны в тот вечер. Меня поразило выражение жуткой усталости, буквально пропитавшей все клеточки ее лица. Эта усталость сидела в ее густо накрашенных глазах, в движении искусственно припухших , с опущенными уголками губ, в этой сверх гладкой от искусственной натянутости коже ее лба и даже в тщательно выправленном, но все же упрямо выпячивающемся втором подбородке.
Сколько же всего надо было ей вытерпеть и перенести в своей бесконечной гонке за славой, в этом ее отчаянном штурме таких желанных для нее высот мира, если на лице такие следы? И надо ли было все это делать? Неужто и вправду здесь цель оправдывает средства? И какая же тогда это цель? Слава? Деньги? Всего-то навсего?! Такой примитив? А счастье где? Личное, женское счастье, без которого любая женская жизнь не имеет своего смысла? Где оно? Его не было! Зато были любовники! Да, любовники были! Было много любовников. В каждом из них ей хотелось видеть свое женское счастье. Но его не получилось! И многого из того, чего ей очень хотелось - тоже не поучилось! Тогда - какой смысл во всем происшедшем с ней?! Какой?!
Да, я не люблю Пугачеву. Не люблю! Но я не буду здесь и сейчас говорить
о том, за что я ее не люблю. Не в этом ведь дело! Однако сейчас передо мной была совершенно другая женщина. Не та, которую я не любил. И я бы назвал эту нынешнюю женщину не той известной всем "Женщиной, которая поет", а "Женщиной с усталым лицом". Хотя это она была лишь для меня "Женщиной с усталым лицом". С бесконечно усталым лицом. Для всех остальных она была женщиной, которая поет.
Вечер прошел здорово! Я давно так не отдыхал душой и телом. Давно так не веселился. Алла Борисовна от меня не отходила. Не отходила явно и демонстративно. Словно делала кому-то вызов. Она всем в этом корпоративе показывала, что сегодня ее кумиром является инженер из Электростали. Мы с ней танцевали и современные молодежные танцы, и твист, и рок-н-ролл, даже сплясали цыганочку с выходами.
Я человек компанейский, без комплексов и без предрассудков. Люблю и могу веселиться без взбадривающих стаканов выпитой водки. Танцевать и плясать могу сколько угодно. А здесь мне пришлось скинуть пиджак и даже снять галстук. Настолько жарко мне стало. В прямом и переносном смысле слова
Зачем она так делала - я не знаю! Я ей не препятствовал лишь по одной причине - мне ее было жалко! Жалко до жути! Жалко, как женщину. Жалко, как человека! И я ей подыгрывал во всех ее действиях! Подыгрывал настолько явно, что где-то в середине этого корпоратива Гавриил Попов, крупный и видный мужчина, подошел ко мне, полуобнял за плечи, ткнул меня в бок своим внушительным кулаком и тихо, полушутливо, полусерьезно проговорил:
-- А чего это ты, Владимирович, от нас Аллу Борисовну забрал? Ее ведь не только для тебя сюда приглашали!
А потом, ближе к концу, мы с ней под бурные аплодисменты присутствующих "сбацали" матаню с настоящими матерными частушками. Начала-то она, ахнув горячий куплет, думала, что я спасую и отойду. Но я возьми, да и поддержи ее другим таким же куплетом. Да еще с притопом. Ну, а дальше не пойти было уже совсем невозможно! И откуда только что бралось! Я и сам не думал, что так много знаю матерных частушек. Потому что я мат ненавижу и никогда не матерюсь. А частушки не люблю. Но иногда могу под настроение и под компанию спеть и сплясать! Так и здесь!
И у нас с ней получилось классно! Хотя меня не покидало ощущение, что она все время хочет подмять меня под себя и пытается играть со мной, как кошка с котенком. Но у нее не получается, потому что я постоянно высскальзывал из ее когтей и всегда оказывался рядом с ней, а не под ней. И это ее раздражало и заводило одновременно. Причем, заводило еще больше и больше. И мы под конец оба основательно взмокли. Я-то ладно, пошел в туалетную комнату, отдышался и вытерся. Ей было посложнее, потому что на ней потекла косметика. Она исчезла в дамской комнате минут на пятнадцать- двадцать и вышла оттуда явно посвежевшая. Только глаза почернели - провалились совсем. Чуть ли не до самого затылка.
Она села на свое место за столом и посмотрела на меня:
-- Инженер! Я устала! Я хочу выпить.
Я налил ей стопку коньяка и порезал свежий лимон.
Она посмотрела на меня:
-- А ты?
Я пожал плечами:
-- Алла Борисовна! Я не пью на корпоративах!
Она сердито сжала губы:
-- Ты всегда такой принципиальный?
Я деланно вздохнул и так же деланно развел руками
-- Наверное, всегда!
Она опрокинула в себя стопку коньяку, закрыла глаза и посидела мгновение, сжавшись и съежившись, как девочка после оговора. Потом выдохнула из себя воздух, взяла ломтик лимона, положила в рот и глянула на меня. Глянула испытывающее и заинтересовано. И между нами произошел диалог. Странный такой диалог и в то же время многозначительный.
-- Ты женат?
-- Конечно.
-- Кто она?
-- Врач.
-- Дети есть?
-- Да. Дочь.
-- Одна?
-- Одна.
-- Почему одна?
-- Решили с женой, что больше не поднимем.
-- Что значит - не поднимем?
-- Это значит, Алла Борисовна, что наших денег, которые мы зарабатываем с женой, не хватит на содержание двух детей.
Она непонимающе посмотрела на меня. Потом зябко передернула плечами, хотя в зале было основательно жарко, и резко, грубо спросила:
-- Ты изменял жене?
-- Нет!
-- Врешь! Мужчина не может не изменять своей женщине!
-- Не вру, Алла Борисовна! Ей Богу, не вру!
-- А почему не изменял?
Я рассмеялся и широко развел руками:
-- Не видел смысла! Она у меня лучше всех женщин мира!
Алла Борисовна сердито стукнула ладонью по столу:
-- Слушай, инженер, а ты можешь серьезно говорить с женщиной? Или тебе это не дано?
Я пожал плечами, вздохнул и виновато серьезно проговорил:
-- Наверное, не дано, Алла Борисовна!
Она протянула руку к вазе с пиррожными, взяла одно из них, поднесла ко рту и откусила кусочек. Пожевала немного, досадливо сморщилась, глянула на меня, наклонилась к столу и сплюнула в тарелку:
-- Ч-ч-че-ерт! Какая гадость!
Я не прореагировал на эти ее действия. Я просто молча смотрел на нее. Я видел, что она раздражена. И раздражена основательно. Тогда она взяла бутылку минералки, плеснула себе в фужер, поднесла ко рту и жадно выпила. Затем глянула на меня и усмехнулась:
-- Ну, что инженер, а жена-то тебе изменяет?
-- Нет конечно!
-- Ты уверен?! - эти слова она даже не произнесла. Она их выкрикнула!
-- Естественно! - ответил я спокойно.
Она с нескрываемым любопытством уставилась на меня:
-- Интересно, и откуда же такая уверенность?
Я усмехнулся:
-- Просто мы любим друг друга.
-- Но ведь любовь проходит! - Она чуть ли не прокричала мне эти слова. И даже подалась ко мне вперед всем корпусом своего тела.
Я пожал плечами:
-- У кого как! У одних проходит, у других нет!
Она взяла бутылку коньяка, налила себе половину стопку, закинула голову назад и одним махом вылила ее содержимое себе в рот. Затем взяла шоколадную конфету из вазы, развернула наполовину обертку, и, держась двумя пальцами за бумажку обертки, откусила маленький кусочек конфеты, После чего она поставила локоть левой руки на стол и, опершись подборотком на ладонь, стала молча жевать конфету, глядя на меня.
-- Ты куда сейчас? Ведь ты в Электростали живешь, а это далеко.
-- Да к знакомому одному. Я всегда у него останавливаюсь, если в Москве задержусь.
-- Этот знакомый женского пола?
-- Нет, мужчина.
-- Врешь ты все, инженер! Врешь! Я смотрю - ни одному слову твоему нельзя верить! Ни одному.
Настроение у нее начало портиться. То она ли устала. То ли еще что. Но она внешне стала меняться буквально на глазах. Она стала закипать, как поставленный на огонь чайник. Закипать и свирепеть. Даже глаза у нее потемнели. И я понял, что мое время для нее кончилось. Или начинает заканчиваться. Действительно, мавр сделал свое дело и мавр теперь может уйти. Но я ошибся. Дело оказалось не во мне. А в ней самой. Она сегодня много работала и ей требовалась разрядка. И физическая и психологическая. И я думаю, что в своей компании, она сегодня бы запросто напилась и устроила скандал.
Здесь к ней подошел плотный высокий мужчина в темном костюме, наклонился и что-то ей тихо сказал на ухо. Она взглянула на него, потом на меня, пожевала в задумчивости губами, вздохнула, взяла свою дамскую сумочку и открыла ее. Покопавшись, достала оттуда свою визитку. Повертела ее в руках и протянула мне.
-- Возьми, инженер!
Но потом решительно проговорила:
-- Хотя нет! Подожди!
Она забрала у меня визитку, еще раз открыла сумочку, достала оттуда ручку и, наклонившись к столу, быстро написала что-то на обороте визитки. Затем встала, обошла стол, подошла ко мне, наклонилась и поцеловала в щеку!
-- Прощай, инженер! В губы не буду - возомнишь о себе! Глянь потом на обороте - я что-то там тебе написала!
И она ушла. Я повертел в руках визитку. Обычная золотая визитка, сделанная с претензией на красивость. На ее обороте синими чернилами наискосок было написано неровным мелким почерком :
-- Спасибо за вечер! Алла!
И внизу добавлено:
-- Виталий, я жду звонка!
Визитка эта лежит у меня в столе. Естественно, что Алле Борисовне я не позвонил. О визитке никто из моих близких и знакомых ничего не знает. Я ее никому не показывал. Да я и сам о ней забыл совершенно. Но недавно, разбираясь с бумагами в своем столе, наткнулся на нее и все вспомнил. И рука сама потянулась к клавиатуре компьютера. И так появился этот рассказ! Где здесь правда, а где выдумка, я уже и сам не знаю. Но это вам, а не мне решать. А рассказ у меня получился искренний. Это точно!